Бумажный папа (джен)

― Я не должен был убегать! Не должен… он больше не придет… я знаю. Директор не разрешит… Он и так… и так с трудом согласился…

Снейп молча гладит его по спине. Гарри и не нужны слова. Он хочет выговориться, а еще ― чтобы кто-то посидел рядом.

― Не знаю… может надо было сказать, что я рад его видеть? ― Он всхлипывает и плотнее прижимается лицом к груди Снейпа ― благо, что тот снял с него очки. ― Я ничего не сказал, только попросил снять тот ужасный капюшон… Д-дамблдор запретил ему… А я… А он… Он не придет больше…

Снейп крепко обхватывает его и начинает укачивать ― как младенца. Гарри не против. Он не чувствует себя взрослым. Он не чувствует себя тем, кто способен поступить правильно, если жизнь подкинет еще одно подобное испытание. Он вообще не хочет никак поступать. Он хочет только вдыхать этот пряный запах трав и еще чего-то неуловимо родного, что успокаивает, убаюкивает и словно тихо проговаривает, что все будет хорошо.

Гарри одного только не понимает: почему Снейп сейчас делает то, что должен делать отец?

Он усиленно ищет ответ, а когда Снейп наклоняется к нему и нечаянно ― а может, и нарочно ― прижимается щекой к его лбу, Гарри куда-то проваливается. Снова. Это ощущение ему знакомо и уже не пугает.

Он пытается что-то разглядеть сквозь плотную белую пелену. Почему снова туман? Что это значит?

Отец, когда пришел поквитаться с Дурслями, наслал на него туман, а в уши будто засунул заглушки: Гарри ничего не видел и не слышал. Оно, может, и к лучшему.

Но сейчас он не хочет, чтобы от него что-то скрывали. Словно услышав его желание, пелена рвется на части, белые хлопья разлетаются в стороны, словно на них подули из невидимого фена.

Кажется, на этот раз Гарри не в Хогвартсе. А может, он просто еще не видел эту пустую комнату с темно-зеленой площадкой наподобие сцены. Посреди «сцены» стоит Снейп. От него исходит легкое серебристое сияние.

Именно оно освещает мрачную сводчатую комнату без окон, вместо стен которой ― плотный туман.

Гарри хочет подойти, но в то же время боится нарушить тишину, которая словно звенит в ушах.

Снейп не замечает его. Он смотрит в пол и что-то бормочет себе под нос. Гарри делает несколько несмелых шагов. Его ноги погружаются во что-то мягкое и пружинистое, наподобие слишком толстого ковра, по которому сложно идти ― вот-вот можно потерять опору. Единственный плюс ― шаги не слышны, даже если топать, как слон. Подойдя еще, он различает слова:

― Неугодное… неугодный элемент… Если он меня убьет… я не смогу, не смогу защитить… Он не должен узнать… Он сканирует мой мозг с утроенной силой… Он не должен знать… дело не в просьбе Дамблдора… просто я не могу… не могу иначе… я разрываюсь… что мне делать…

Пока Гарри пытаясь связать разрозненные слова в смысл, Снейп поднимает голову и смотрит ему в глаза, но в то же время словно сквозь него.

― Как мне сказать, что ему не нужно… не нужно все это делать… Что это опасно… Я люблю его просто потому, что он есть…

Гарри на миг замирает, а потом бежит к нему. Точнее, пытается бежать: ноги увязают по щиколотки. Ковер превратился в болото, и все, Гарри застрял ― ни туда, ни сюда.

Хорошо, что хоть язык нормально работает ― не приклеился вместе с ногами.

― Профессор… это вы мне? Повторите еще раз, пожалуйста!

Снейп с шумом выдыхает и отстраняется от него. Видение выключается с легким щелчком, как будто у телевизора резко выдернули шнур. Гарри щурится от света, который кажется ему слишком ярким после той полутемной сводчатой комнаты.

― Скажи на милость, как ты пробираешься в мои мысли? ― сухо и отрывисто интересуется Снейп. На его щеках пятнами проступает румянец, а сам он настороженно смотрит на Гарри, будто тот вот-вот снова вскочит в его голову и подслушает секреты.

― Я ничего не… ― пытается оправдаться он, но Снейп перебивает:

― Ты уже не в первый раз это делаешь… и странно, что я этого не замечаю! ― восклицает он с непонятными интонациями: то ли сердится, то ли восхищается. ― Ничего чужеродного, как будто так должно быть… но так не должно быть! ― Он нервно потирает лоб. ― И это я, профессиональный легилимент… Кажется, я теряю сноровку.

Он встает, аккуратно ссадив Гарри с колен и начинает ходить по комнате.

Гарри больше не хочется плакать и сетовать на судьбу: его слишком захватило увиденное. А в особенности ― услышанное.

― В тот день, ― он аккуратно подбирает слова, ― когда ваш Лорд смог прочитать ваши мысли… его вы тоже не заметили?

Снейп оборачивается со свирепым видом:

― Он не мой Лорд, это во-первых… ― Он откашливается. ― А во-вторых, я тогда ошибся. Поддался эмоциям, не выстроил надежный блок… Этого больше не повторится. ― Он сжимает руки в кулаки, а глаза, смотрящие в одну точку, загораются. ― Иначе… слишком дорого платить придется.

Кажется, он говорит не о Круциатусе, а о чем-то другом.

― Вам нужно перестать искать встречи с отцом, ― вдруг говорит Снейп, резко перескочив на другую тему. При этом он продолжает ходить, потирая подбородок. ― В конце концов, на нем свет клином не сошелся. Есть и другие люди, которые готовы помочь. Я имею в виду, нормальных взрослых людей, которые…

― Вы имеете в виду себя? ― брякает Гарри. У него из головы не выходят подслушанные мысли.

― Я? В смысле ― меня? ― Снейп останавливается с забавно-испуганным, не присущим ему выражением лица. ― Я что ― я просто мимо проходил, вот и все… Не мог же я оставить вас размазывать сопли в том сыром углу. Если директор узнает о моем наплевательском отношении к студентам… э-э… других факультетов, голову мне снесет. Это же происходило… на моей территории, так сказать… а я и так здесь на добром слове держусь…

Его глаза при этом неуверенно скользят по полу, а движения рук становятся неловкими, будто Снейп смущается, что они у него слишком длинные, и он не знает, куда их деть.

― Ваш отец больше не придет, ― тихо, глядя в сторону, произносит он. ― Пока он сам себе не принадлежит… в этом нет никакого смысла, как вы уже сами увидели. ― Снейп засовывает руку в карман и тут же резко вытаскивает, из-за чего на пол падают клочки пергамента, носовой платок и даже фантики из-под конфет ― Гарри счел бы это забавным, если бы не услышал только что неутешительную правду. ― Да, мне он не нравится, ― продолжает он более раздражительным тоном. ― Потому что некоторые ошибки непростительны, и искупить их невозможно никакими жертвами… Но ради вашего спокойствия скажу: он не служит никакому маньяку. И если Тот-кого-нельзя-называть узнает о его родстве с вами… нет, этого не случится.

― Тогда он его убьет? ― спрашивает притихший Гарри.

― В лучшем случае. ― Снейп нервно позвякивает связкой ключей, которую обнаружил в другом кармане. ― Темный Лорд не остановится и будет испробовать разные способы, чтобы вынудить его привести вас к нему. При том, что ни один нормальный отец не предаст своего ребенка и сделает все, чтобы его защитить.

― Я… я больше не буду его просить, чтобы он приехал, ― упавшим голосом говорит Гарри, потому что Снейп тысячу раз прав. Достаточно было однажды увидеть, как действует на человека Круциатус. Он бы не хотел, чтобы подобное делали с его отцом. А если вообразить, что гадостный Лорд знает еще куда более изощренные пыточные заклинания… Его всего передергивает от этих мыслей.

Гарри плохо видит из-за новых слез, которые он старательно запихивает внутрь, но они его не слушаются. Чтобы снова не разреветься, как маленький, он украдкой вытирает глаза и переводит взгляд на Снейпа, который подошел к высокому шкафу. Гарри старательно наблюдает ― чтобы отвлекаться, ― как тот открывает небольшую дверцу, вынимает оттуда пухлый темно-зеленый блокнот, смотрит на него в раздумьях, после чего возвращается.

― Вот. ― Снейп вытаскивает небольшую карточку из блокнота и протягивает ему. ― Это единственная фотография, которая у меня есть.

Гарри смотрит на цветное фото. На нем ― маленькая рыжеволосая девочка в гриффиндорской форме и бледный худой мальчик с темными удлиненными волосами, одетый в нечто мешковатое и потрепанное, сидят рядом на траве и читают огромную книгу, переглядываясь и смеясь. Они сидят так близко друг к другу, что их волосы перемешиваются. Они выглядят такими счастливыми и умиротворенными, словно время для них остановилось…

― Это мама? ― нарушает неловкое молчание Гарри.

― Жаль, у меня нет возможности показать вам ее взрослой, ― совершенно охрипшим голосом говорит Снейп. ― Однажды в Хогвартс приезжал фотограф ― как раз во время нашего первого курса, ― благодаря чему осталась память… Возьми ее себе.

Гарри дергается. Так неожиданно Снейп сменил официальный тон, на… более дружеский что ли.

― Это очень ценный подарок. ― Он нежно проводит кончиками пальцев по фотокарточке и даже не знает, что еще сказать. ― Разве вы не хотите оставить ее у себя?

― Тебе нужнее, ― мягко отвечает тот, чем повергает Гарри в еще больший шок. ― Разве что… я могу вот это сейчас убрать. ― Он тянется к карточке. ― Этот оборванец здесь явно лишний.

Снейп направляет палочку на фотографию, но Гарри прижимает ее к груди и мотает головой.

― Нет… не нужно. Он там должен быть… Мама считала его своим лучшим другом и я… я с ней согласен.

Снейп медленно опускает палочку. Гарри смотрит на него и не узнает: в его глазах появляется свет, которого раньше не было. А может, это просто отблески от свечей, что украшают каминную полку?

― Вообще-то… его зовут Северус. ― Он указывает пальцем на мальчика. ― Ты можешь называть меня так же.

― Я? ― теряется Гарри. ― Называть вас?

― Тебя ― называть тебя, ― мягко поправляет тот.

― Значит вы… точнее ты… хочешь стать кем-то, ну вроде моего друга? ― смущенно уточняет Гарри.

Тот какое-то время молчит.

― Если тебя не смущает, что для твоей матери я был другом таким себе… то, почему бы и нет? ― Он пожимает плечами, а потом отходит в сторонку, слегка нахохлившись.

― Северус… ― Гарри так неловко называть его по имени, но он старается. ― Может… ты хочешь подняться в большой зал? Там все празднуют Хэллоуин… ты не обязан здесь сидеть со мной.

― А ты? ― нервно оборачивается тот. ― Я тебя тоже не держу, если что.

― Для меня этот праздник такой себе, ― говорит Гарри. ― Точнее ― совсем не праздник. Так что…

― Согласен, праздник такой себе, ― кивает Северус, и на его лицо набегает тень. ― Но это же не повод оставаться голодными, правда? ― Он меняет тон на более оптимистичный. При этом он быстро дотрагивается палочкой до его макушки… и Гарри вдруг становится прозрачным.

Или не совсем прозрачным. Но все же сквозь него прекрасно видно мебель и даже его нового друга, если тот станет к нему слишком близко.

― Что за шуточки… ― начинает он, но Северус прикладывает палец к губам, прося помолчать.

Тут же с громким треском появляется эльф, и Северус просит его принести еды, которая секунду спустя появляется на его большом столе. Еще один взмах палочкой, и сквозь Гарри уже не получится ничего рассмотреть, как бы ни хотелось.

― Для конспирации, ― поясняет тот.

Они подсаживаются к столу. Гарри берет стакан с его любимым тыквенным соком, но его желудок словно перетянут.

― Слушай… ― Он не знает как лучше сказать. ― А ты не мог бы… ну хотя бы предупреждать, когда снова будешь махать палочкой?

― Извини, не хотел тебя пугать. ― Северус бросает на него неуверенный взгляд. ― Когда я что-то задумываю, меня иногда несет… Причина в том, что я много лет жил один и могу не подумать о таких простых вещах.

― А еще… можешь предупреждать, если снова захочешь эффектно захлопнуть дверь, после того, как я войду? ― Гарри хочет разом выяснить все, что его беспокоит. ― Я, между прочим, на первой отработке тогда очень испугался, ― продолжает он в ответ на вопросительный взгляд Северуса.

Тот сидит с таким видом, словно не понимает, о чем речь. Тут его взгляд проясняется.

― А… точно. ― Он потирает лоб. ― Я ожидал некоего гостя… не очень приятного. Одного из приспешников Лорда, ― нехотя поясняет он. ― И этому гостю вовсе не нужно было видеть тебя в моем кабинете. Вот я и поспешил закрыть дверь ― сработал защитный механизм. Тебя это естественно не касалось… в плохом смысле, ― поправляется он.

― А то, что ты унизил меня перед всеми на своем первом уроке? ― не успокаивается Гарри. ― Как все это понимать?

― Это была не моя идея, ― спустя паузу говорит Северус, и его лицо темнеет. ― Но это было слишком, согласен. Надо было сделать так, чтобы… в общем, чтобы ты не сидел сейчас в моей комнате и не пил со мной чай, понятно? ― выпаливает он.

― Видимо, это не сработало. ― Гарри обводит взглядом комнату и праздничный стол.

― Сработало, только привело к куда более худшим последствиям, чем я ожидал, ― мрачно говорит тот. ― Только будь готов, что на уроках я все еще буду несколько неприятным типом, ладно? Никто не должен догадываться…

― Да, хорошо, я понял, ― быстро говорит Гарри. ― Ты же шпион, твою истинную личность никто не знает, а на первом курсе полно детей Пожирателей смерти. Можешь не объяснять.

― А ты знаешь? ― тихо спрашивает Северус и встает.

― Надеюсь, что да. ― Гарри смотрит ему в глаза. Ведь невозможно жить и вообще никому не доверять.

― А я думаю, что нет. Ты совсем не знаешь, насколько хорошо я играю в шахматы. ― Северус взмахивает палочкой, и тут же с полки к нему в руки прилетает небольшой коробок с черно-белыми клеточками. ― Как насчет небольшого сражения? Только у меня обычные ― от волшебных слишком много пыли, ― добавляет он извиняющимся тоном, подходит к дивану и придвигает к нему журнальный столик вместе со стулом.

Гарри улыбается и кивает. Отец его научил играть в шахматы еще давно ― да, это оказалось возможным через письма. Он помнит длинные вечера, когда ждал сову с очередным ответом на ту или иную комбинацию ― тут уж совам пришлось несладко, это факт: они, наверное, теперь люто ненавидят шахматы, да и его самого. Гарри мечтал, что когда-нибудь сразиться с отцом вживую, но… кажется, его мечте не суждено сбыться.

Уже через несколько минут становится понятно, что некий декан Слизерина игрок так себе, хотя расхвастался так, что мама не горюй. Гарри прячет улыбку, когда тот делает черным конем очередной неверный ход, а потом и вовсе не удерживается и смеется.

― Слушай, тебе надо потренироваться, а то что-то пошло не так, тебе не кажется? ― говорит он, глядя на Северуса, который сидит сгорбившись и вцепившись пальцами в волосы с такой силой, что чуть не выдирает их от напряжения.

― Вот сейчас ты увидишь, как был неправ, ― хмурится тот и… делает еще одну ошибку ― причем фатальную. Гарри зажимает руками рот, чтобы не смеяться слишком громко.

― Шах и мат!

Гарри ловко загоняет его в тупик. Надо же, он и не думал, что это будет так легко. Расправившись с чужим королем, он хлопает в ладоши, но тут же останавливается:

― Эй, ты не обиделся?

Северус какое-то время дуется, глядя в сторону, но почему-то кажется, что он не всерьез. Гарри тянет его за рукав, чтобы привлечь внимание.

― А давай померимся на руках, кто сильнее?

― Ты шутишь? ― Северус скашивает на него глаза и все еще делает вид, что жутко расстроился из-за проигрыша.

― Нет… а что? Вот будет забавно, если я снова выиграю, ― пожимает плечами Гарри.

― А ты сначала попробуй вырваться. ― Северус хватает его и притягивает к себе и щекочет. Гарри смеется так, что бока болят. К слову, он еще никогда не видел, чтобы тот вел себя так ребячливо, как будто стал младше лет на пятнадцать.

― Что-то я жутко проголодался. ― Северус устало откидывается на спинку дивана, когда они надурачились всласть. ― Принеси там чего-нибудь, а?

Гарри относит шахматы на стол, захватывая попутно тарелку с булочками. Тут же на глаза ему попадает толстый том, на корешке которого написано: «Пособие по продвинутым шахматам» ― книга довольно потрепанная, видно, что ее читали и не раз. Скорее ― изучали.

Гарри задерживается, проводя рукой по коробке с шахматами. Внутри него рождается что-то теплое и нежное ― то, что не только греет, но и исцеляет. Ведь Северус просто поддавался ему и нарочно вел себя так забавно во время игры, что сложно было удержаться от смеха. И это грозный профессор Снейп, который никогда не позволял над собой смеяться?

Все ради того, чтобы Гарри не грустил из-за отца. Чтобы забыл хотя бы на время…

А ведь получилось ― он и правда забыл.

Гарри забывает о булочках. Он подходит к Северусу и осторожно обнимает его за плечи, прислоняясь щекой к его волосам. Снова ему хочется куда-то провалиться, но усилием воли он этого не делает ― чтобы больше не вклиниваться без спросу в личное пространство человека, который к нему так добр. Он чувствует, как Северус немного напрягается, но тут же мягко сжимает его руку.

― Расскажи мне еще о маме, ― тихо просит Гарри.

В камине вдруг резко вспыхивает зеленый огонь, и оттуда выходит Дамбдлдор.

Северус тут же убирает его руки со своих плеч и встает. Его лицо тут же приобретает привычно холодную жесткую маску, отчего тот Северус, который играл с Гарри в шахматы, легко общался на разные темы и дурачился вовсю, кажется совершенно другим человеком. Но почему при всем показном равнодушии его глаза так умоляюще смотрят на директора?

― Что здесь происходит, Северус? ― Голос Дамблдора не сулит ничего хорошего. ― Ты не имеешь права обнимать студентов и тем более держать их в своих личных комнатах ― это нарушение, которое грозит судом.

Сердце ухает вниз. Гарри кажется, что его мир, который только начал наполняться цветными красками, радостью и настоящим детством, темнеет и затухает, как экран сломанного телевизора.