Правила Хэллоуина (гет)

Гермиона уже подумывала двинуться в сторону дома: смену Гарри с Роном ждали только утром, что просто не укладывалось в голове. Но сами мальчишки были, похоже, только рады иметь хоть какое-то занятие и не оставаться наедине с мыслями о произошедшем и намекали, что ей пора бы пойти отдохнуть. Невысказанное «и перестать над ними хлопотать, словно миссис Уизли» висело в воздухе.

Помимо первых коротких реплик, об обернувшемся катастрофой рейде друзья не говорили. Гермиона была готова выслушать все, чем они пожелали бы поделиться, но сейчас не время и не место. Да и не хотелось давить на них, даже с самыми благими целями. Горе все переживают по-разному, это она очень хорошо выучила.

Девушка уже открыла рот, чтобы попрощаться, как заметила на краю поля зрения темную фигуру, движущуюся к ним по коридору. Мгновение назад там никого не было, только далеко, у лифтов, мозолил глаза лимонно-зеленый наряд целителя, и вот темный человек уже приближался. Гермиона моргнула. За всеми препирательствами с министерскими чиновниками и переживаниями за Гарри и Рона у нее ненадолго вылетело из головы, какой сегодня день. Поэтому вряд ли Северус просто устал ждать ее с работы и пришел проводить.

Заметив, что Гермиона смотрит куда-то в сторону, Гарри стрельнул глазами в том же направлении, вскинул брови и, едва шевеля губами, произнес:

— О, твой инфернальный Черный Плащ явился.

— Гарри! — возмутилась Гермиона под сдавленное хихиканье Рона. — Ты опять?!

Она была, честно, очень счастлива, какими понимающими и надежными показали себя ее друзья в адрес Северуса. Но бессовестные мальчишки быстро прочуяли, что у них появилось небольшое преимущество, и без зазрения им пользовались. Придумывали забавные, незлые прозвища — за спиной, разумеется, — подначивали подругу, с невинными лицами передавали приветы и наилучшие пожелания, словом, отрывались как могли.

Гермионе иногда казалось, что ее мужчина тоже забавляется над поведением Гарри и Рона и даже немного им благодарен за то, что не встали в позу, узнав об их отношениях.

Она и Северус знатно затянули па-де-де, не решаясь признаться, вдобавок Гермиона все не могла набраться храбрости и рассказать мальчишкам. Девушка и сама не знала, почему откладывает, но точно не из опасения, что друзья не поймут и откажутся от нее. Рон и Гарри, конечно, оболтусы, но правило «не критикуй чужую личную жизнь, если не просят» усвоили назубок.

Поэтому-то она так и удивилась, когда одним вечером на Гриммо, уже ближе к Рождеству, поедая тайскую еду под неодобрительное сопение Кикимера, Рон невзначай спросил:

— Гермиона, а как долго вы со Снейпом собираетесь делать вид, что между вами ничего нет?

Девушка поперхнулась.

Кашляя и задыхаясь, она на секунду малодушно подумала, что готова застрять в этом мгновении навсегда, лишь бы не объясняться с мальчишками.

— Я на Хэллоуин себя выдала, да? — просипела она.

— Ага, на Хэллоуин, — хмыкнул Рон. — Вас еще год назад вычислила Луна. Помнишь, когда ты с вечеринки ушла? Она тебя провожала, потом вернулась, сказала, чтобы мы не беспокоились, благополучно ли ты доберешься домой, ведь за тобой Снейп пришел. И — клик! — у меня просто пазл в голове сошелся.

— Это не пазл сошелся, это шарики за ролики заехали, — театральным шепотом поправил Гарри.

Рон швырнул в друга скомканной салфеткой и продолжил:

— Все эти твои пироги бесконечные для него, разговоры про «Северус то, Северус се». Ну и у тебя глаза загораются, когда ты о нем говоришь, как у Гарри при виде Джин, — со вздохом заключил друг.

— Он для нас все еще мерзавец, и мы его не считаем достойным тебя, Гермиона, — серьезно сказал Гарри.

— Но мы вообще никого не считаем достойным тебя, если честно, — встрял Рон. — А у этого хоть музыкальный вкус неплох.

Гермиона, слушавшая мальчишек в зачарованном ужасе, нервно хихикнула. Версия Sixteen tons Джонни Кэша покорила Рона, сделав из него ярого фаната кантри. Интересно, что бы сказал Северус о своей роли в культурном воспитании младшего Уизли? Наверняка какую-нибудь гадость о том, что «наш король» Рональд хотя бы имел толику вкуса и не заделался поклонником творчества Короля Элвиса.

— И мы внимательно смотрели и слушали, — проигнорировал ее Гарри. — Ты не говорила о нем ничего плохого, а мы за прошедшие с окончания школы годы научились считывать твои настроения гораздо лучше и видели, что ты не выгораживаешь его. И он явно ради тебя делал то, чего не делал ни для кого еще. Так что когда ты сказала, что Снейп решил вернуться к преподаванию, которое ненавидит, в школу, где его могут все еще ненавидеть, стоило тебе устроиться туда, мы перестали сомневаться, что между вами что-то есть.

— Но фы нам нифефо не раффкафывала, — пробубнил Рон с полным ртом, закатил глаза на укоризненные взгляды друзей, натужно сглотнул и продолжил: — И мы устали ждать и решили сами с тобой поговорить. Честно, Гермиона, мы, может, и не понимаем твой выбор, но мы его уважаем.

— Оставляя за собой право с ним подраться, если он посмеет тебя обидеть, — улыбнулся Гарри.

— Оставляя за собой право от него огрести, хочешь сказать? — к Гермионе наконец-то вернулся дар речи. Она совершенно не ожидала ни этого разговора, ни такого принятия, и теперь ей хотелось повиснуть на шеях обоих парней и рыдать от того, какие они у нее замечательные.

— Он, конечно, крутой Темный маг с большими связями, но и мы специалисты по устранению Темных лордов, — поддразнил Рон.

— И, Гермиона, — серьезно заметил Гарри, —мне кажется, Снейп не из тех людей, кто любит не с полной самоотдачей, ты это понимаешь?

Девушка прекрасно поняла неожиданно тонкий для друга намек на историю Северуса и возрадовалась, что Гарри не стал задавать неудобных вопросов о своей матери и сомневаться в искренности чувств Снейпа к Гермионе.

Она знала о прошлом Снейпа только то, что Гарри в горячке последней битвы прокричал Волдеморту в лицо. Позже, подружившись с Северусом, она так не решилась ковырять чужие раны, чутко оберегая его право на личные тайны. А после обоюдных признаний в существовании чего-то большего, чем дружба, Снейп неожиданно прямо для такого скрытного человека сказал ей, что мертвые умерли, он всех проводил за вуаль, и Гермиона его поняла.

После разговора с мальчишками она храбро «сдалась» родителям, держа обещание не скрывать от них своей жизни. Мистер и миссис Грейнджер обменялись чрезвычайно красноречивыми взглядами, типичными у проживших долго вместе пар, деликатно заметили, что они уже и не надеялись, что их дочь разберется в собственных чувствах, порадовались за нее, намекнули, что неплохо бы им вдвоем зайти в гости, и… все. От родителей Гермиона уходила с четким ощущением, что они не просто спорили на ее личную жизнь, но мать еще и выиграла у отца поход на концерт Napalm Death. Мистер и миссис Грейнджер были необычные люди, знаете ли. Уши у их дочери горели еще с неделю, а Северус после таких новостей долго не выпускал из рук своего кота эмоциональной поддержки, но знакомство героически пережили все четверо и даже остались, насколько возможно, довольны друг другом.

Снейп тем временем приблизился, смерил вроде бы неприязненным взглядом Гарри с Роном, но Гермиона уже прекрасно различала его настоящее лицо за масками и видела беспокойство.

Публичные проявления привязанности для Снейпа были практически табу, поэтому он только подошел к ней почти вплотную, пробормотал мягко приветствие и вопросительно вскинул брови.

— Я в порядке, просто устала. Мальчики целы, — тихо ответила она, радостно ему улыбаясь. Даже практически физически ощутимая аура зловещего присутствия вокруг Снейпа не уменьшала счастья быть с ним рядом.

Северус шумно выдохнул через нос и повернулся к ее друзьям.

— Уизли. Поттер. — Короткий, но вежливый кивок парням. — Надеюсь, вас проверили на затяжные последствия темной магии?

— Да нас на что только не проверили, — фыркнул Рон, рассматривая Снейпа красными, в сетке лопнувших сосудов глазами. — Разве что не заставили ту всевидящую магловскую штуку на шнурке глотать, которая изнутри живот показывает. Как ее там, Гермиона?

— Гастроскоп, Рон. И такое исследование еще есть и для кишечника. Только заходят не через рот.

— Не думал, что скажу это когда-нибудь, но… Фу, Гермиона!

Мальчишки радостно вцепились в возможность чуть развеять тяжелое настроение и заодно немного пораздражать Снейпа.

Тот поджал губы, вытащил палочку и нацелился на Гарри.

— Стой смирно, Поттер, на вас с Уизли явные следы какого-то морочащего заклятия.

Гарри даже ухом не повел, когда его бывший злейший школьный враг направил на него оружие. С напускным безразличием парень вытерпел пассы диагностики, только украдкой показал Рону заметно дрожащий кулак в ответ на произнесенное шепотом «Это не заклятие, это он такой и есть».

— Северус, я думаю, это стресс и переутомление, — негромко обратилась Гермиона к переключившемуся на Рона Снейпу. — Я скажу целителю, чтобы после того, как сменятся, им дали успокоительного.

Неожиданное напускное веселье друзей волновало, но это была скорее защитная реакция, чем следы злого колдовства.

— Угу. Но не будет лишним проверить.

Лицо у Снейпа вдруг сделалось ужасно кислое, он немного повернул голову, прислушиваясь к кому-то невидимому. Закатил глаза, но кивнул и снова посмотрел на мальчишек.

— Тот, кого я провожаю, хочет вам сказать пару слов. У вас три минуты.

За левым плечом Северуса соткалась фигура в узнаваемой темно-красной форме. Гермиона ахнула, а Гарри и Рон хором воскликнули: «Командир!»

Робардс криво, чуть дрожаще улыбнулся им.

— Рад, что вы в строю, сынки.

— Командир, я… — начал Гарри, но покойник его перебил:

— Ты сделал все, что мог, Поттер. И ты, Уизли. — Он наставил на Рона указательный палец, почти ткнув парня в нос.

Рон с опаской скосил глаза на кончик пальца и угукнул.

— Учись, как надо строить этих болванов, — пробормотал Северус Гермионе на ухо. Девушка пихнула его локтем под ребра.

Бывший главный аврор широким жестом приобнял обоих за плечи, разворачивая парней спиной. Они отошли на пару шагов. Робардс явно читал нотации, Гарри и Рон кивали, повесив носы.

_________________________________

С одной стороны, Северус был даже рад, что эта пара клоунов из третьесортного балагана не пострадала. Он, пожалуй, сварит для Уизли зелье, ускоряющее рост волос, потому что выставлять на всеобщее обозрение такие торчащие уши — ну просто преступление против эстетического чувства любого. С другой, он совершенно не хотел обсуждать дела в присутствии друзей Гермионы. Да и пользы от них никакой сейчас, они на посту и, образно выражаясь, не в форме. Только зря время тратить.

И все же не зря он согласился дать Робардсу поговорить на прощание с балбесами, пойдет на пользу всем. Северус полюбовался на спины трех авроров и невольно восхитился воспитательными талантами покойника: завоевать авторитет в глазах неугомонной парочки, да заставить чрезмерно инициативных и привыкших не доверять старшим пацанов слушаться приказов. Робардс должен быть гением управления людьми.

Воспитанники возвышались над своим командиром на полголовы, но шириной плеч и общей мощью фигуры покойнику уступал даже крепкий Уизли.

Робардс закончил разговор, неожиданно отеческим жестом потрепав обоих по затылкам и хлопнув по спинам. Бывший главный аврор развернулся и, не оглядываясь, пошел к Снейпу и Гермионе.

Поттер смотрел ему вслед щенячьими, подозрительно блестящими глазами. Потом парень спохватился и принялся яростно протирать очки.

Северусу подумалось, что Робардс ведь растил из мальчишки преемника. Еще лет десять, Гарри бы заматерел, набрался опыта, и вперед. А теперь неясно, кто займет пост и что вообще ждет «сынков» после разгромного поражения.

Северус смерил балбесов еще одним цепким взглядом, демонстративно пожелал им благополучной смены караула и обратился к девушке, выкидывая из головы пару авроров и все странное сочувствие, которое к ним испытывал:

— У меня к тебе деликатная просьба.

Покойник маячил чуть впереди по коридору, всем своим видом показывая, как ему не терпится нестись на поиски возлюбленной. Нервная энергия, переполнявшая его, получала выход в ядовитых комментариях в адрес проклятых чернокнижников, Департамента магического правопорядка, Хэллоуина и Снейпа лично.

Бросив покойнику упреждающий взгляд, Северус переключил внимание на Гермиону.

Грейнджер, как обычно, не подвела.

— Мальчики, мы пойдем тогда.

Поочередно обняв Поттера и Уизли и прошептав им напоследок что-то то ли утешительное, то ли угрожающее, Северус не разобрал, Гермиона подцепила его под локоть и довольно бодро для человека, регулярно начинавшего день в шесть утра, потащила по коридору.

Снейп позволил себя отбуксировать ярдов на пять и исчез из поля зрения всех живых, кроме своей спутницы.

— Гермиона, — он положил ладонь поверх ее руки на сгибе его правого локтя. — Мне очень неловко тебя просить… — Северус смотрел на ее милую мордашку с тенями усталости под глазами и еще не сошедшей с лета россыпью веснушек на носу и не мог заставить себя снова вовлечь ее во всю эту макабрическую круговерть. Прав был Поттер, он действительно инфернальный Черный Плащ.

Щеку накрыла теплая ладонь. Робардс позади громко фыркнул и прошипел:

— Как мое дело решать, так времени мало, а как с девчонкой любезничать, так не спешим? Бонвиван нашелся.

Снейп скрипнул зубами, игнорируя покойника. Набрав побольше воздуха, он в общих чертах объяснил Гермионе ситуацию.

— Я вряд ли подхожу сейчас для переговоров с богатыми маглами, и ночь сегодня очень загруженная, поэтому… — замялся он.

— Конечно, Северус, — легко согласилась Гермиона. — Я сделаю что смогу.

Снейп вздохнул. Он ее точно не заслуживал.

— И… — Гермиона повернулась к Робардсу лицом. — Мне так жаль.

— Ай, прибереги вежливость для зануд из Казначейства, Грейнджер, — отмахнулся он. — И твой хахаль прав, стоит спешить.

Выражение лица Гермионы чуть изменилось, она, нехорошо прищурившись, смерила Робардса взглядом.

— Наша личная жизнь — не ваше дело. Я надеюсь, вы в состоянии вести себя прилично. Особенно если нуждаетесь в помощи.

Северус даже немного надулся от гордости, он восхищался добросердечной и заботливой натурой Грейнджер, но ее способность выпускать коготки поощрял и поддерживал. Слишком много в мире любителей воспользоваться чужой отзывчивостью, надо уметь за себя постоять.

Робардса ее мини-выговор скорее позабавил, он расплылся в широкой улыбке, подняв руки с раскрытыми ладонями.

— Ух, взъерошилась-то сразу как. А ты боевая, Грейнджер. Жаль, что к нам не пошла.

— Спасибо, я уже навоевалась, — проворчала девушка. — Мистер Робардс, что-нибудь добавите?

Покойник тут же влез в шкуру командира, дающего инструктаж:

— Старайся поговорить с матерью. Папаша себя мнит великим политиком, но в семье не решает ничего. Нашему брату там не рады, так и не примирились толком с тем, что Элейна волшебница. Все делали вид, что она просто в престижной школе учится, — криво усмехнулся он. — Мамаша очень амбициозна, все Эли пилила, уговаривала найти себе достойного муженька и быть ему трофейной женой. И ведь добилась же своего, — вздохнул Робардс. — Сложись все иначе, моя Элейна сейчас бы уже Международную Конфедерацию Магов возглавляла, она умница.

С этим Северус, пожалуй, был согласен, мисс Стортон действительно отличалась умением лавировать в мутных водах школьной политики без усилий, даже с ее статусом маглорожденной добившись уважения среди потомков помешанных на идее чистоте крови. Ему всегда казалось, что она далеко пойдет.

Гермиона тем временем применяла свой уникальный талант слушателя, заставляя Робардса раскрываться и добровольно делиться информацией. Мрачная аврорская рожа как будто стала капельку светлее, когда он рассказывал о «своей Эли». Занятно, Северусу чуть ли не клещами имя вытягивать пришлось, а Гермионе Робардс готов всю историю пересказать, начиная с первого свидания.

Девушка улыбалась, кивала, не давала ему слишком сильно растекаться во влюбленную лужу и выжала Робардса буквально досуха. Затем любезно поблагодарила, легонько коснувшись предплечья кончиками пальцев.

— Грейнджер, еще вот…

Покойник с мгновение не шевелился, потом, видимо, решившись, потянулся к шее и выудил из-под форменного красного воротника-стойки блестящую серебром цепочку, на которой висел простой овальный медальон. Повинуясь замысловатому пассу владельца, вещица открылась, показывая спрятанную внутри волшебную фотографию.

Поскольку снимать не очень-то длинную цепочку с шеи чертов аврор явно не собирался, Северусу с Гермионой пришлось неловко притиснуться почти вплотную, и если против прижимания к девушке он не возражал, то близкие контакты третьей степени с Робардсом совсем не привлекали. Зато Снейп смог незаметно сунуть нос в Гермионины кудри и насладиться родным запахом и щекочущим прикосновением ее волос.

С фотографии на них смотрела девушка, которую Снейп, совершенно далекий от поэтических метафор, еще на школьном распределении окрестил «проказливым эльфом». Потому что именно так в его воображении выглядели герои легенд не о величавых мудрых, но о коварных любителях подчас жестоких розыгрышей. У Элейны было треугольное личико, раскосые хитрющие глаза, короткая стрижка с очень подходящим названием «пикси» — откуда, черт побери, он вообще это знает, — высокие скулы, нос-кнопка и тонкие, чувственно изогнутые губы. На фото она лукаво улыбалась и бессовестно строила глазки Робардсу.

У Снейпа аж язык чесался, настолько хотелось спросить, что такая девушка нашла в бандитской роже Робардса и его темпераменте медведя-шатуна. Но если умница и красавица Гермиона что-то да видела в невыносимом козле Северусе… Кто он такой, чтобы судить?

_________________________________

Гермиона скептически оглядела высившееся перед ней здание. Благородно состарившийся красный кирпич, белизна оконных рам, кованое железо балкончика, на котором стоят кадки с вечнозелеными деревцами. Тихая роскошь, старые деньги, неброский шик, длинные линии пятиэтажных таунхаусов — Мэрилебон во всей своей красе. На толику менее пафосный и лощеный, чем Мэйфейр с Белгравией, но столь же богатый именами, титулами, историей.

И как-то создавало все это у нее нехорошее предчувствие. Вряд ли тут ее встретят с распростертыми объятиями.

Жалкая горстка фактов о семье Стортонов, которую она сумела выжать из Гавейна Робардса, не внушала оптимизма. Понятно, что все рассказанное им нужно было воспринимать с изрядной долей скептицизма, но даже если отставить в сторону классическую историю влюбленных, где «семья против», шансы не в ее пользу.

Если верить массовой культуре, то дворяне странные и сложные в общении и вряд ли проникнутся подозрительной просьбой незнакомой девицы, да еще и на ночь глядя.

В своем бесконечном квесте узнать все и обо всем Гермиона никогда особо не интересовалась аристократией. В семье Грейнджеров с трепетом к титулам не относились, скорее даже наоборот. Все эти баронеты и графы ее касались лишь постольку-поскольку, как элемент исторического или политического контекста. А уж приобщившись к магическому миру, его иному представлению о формировании элиты, девушка и вовсе запихнула информацию о том, как правильно обращаться к маркизу, на дальнюю полку в чулане своего дворца памяти.

На личный опыт тоже полагаться было бесполезно: между «чистокровным и маглорожденным» и «дворянином и простолюдином» пролегали две совершенно разные социальные пропасти.

Кажется, в Хогвартсе болтали, что их однокурсник, Финч-Флетчли, из непростой семьи. Гермиона чуть нахмурилась, вспоминая. Не то чтобы она регулярно сталкивалась со своими погодками, но Волшебная Британия до смешного мала. То Лаванда старшего сына с копной васильков вместо волос на прием приведет, то Блейз Забини в очереди за кофе примется флиртовать со страшной силой. Все эти встречи заставляли Гермиону чувствовать себя максимально неловко, этот слегка хищный огонек в глазах девушек — вышла ли ты замуж, не потолстела ли, не начала ли пользоваться косметическими зельями против старения, — эта необходимость отвечать на дежурные вопросы и задавать их самой, это обязательное «а про кого из наших что знаешь», эти попытки выудить из нее что-нибудь про Гарри.

Честное слово, иногда Грейнджер хотелось прикинуться жертвой обливиэйт и не узнавать вообще никого.

Но кое-какие слухи до нее доходили, больница их прямо-таки аккумулировала. Вдобавок авроры сплетничали хуже престарелых кумушек, и Гарри с Роном постоянно приносили на хвостах такие новости, что «Пророку» и не снилось.

Если она верно помнит, Джастин после школы почти не вращался в волшебных кругах, так что от варианта сбегать к нему за быстрой консультацией пришлось с сожалением отказаться.

Гермиона чуть тряхнула головой, силясь развеять туман усталости, глянула на часы, решилась, отступила в присмотренный заранее пустынный тупичок поблизости, чтобы снять с себя дезиллюминационные чары, и пошла на штурм.

Дверь ей открыл приземистый невзрачный мужичонка, на полголовы ниже не отличавшейся ростом Гермионы. Но манера смотреть свысока, безукоризненно сидящий костюм и идеальная осанка выдавали в нем дворецкого.

— Чем могу помочь, мэм? — протянул батлер, явно стараясь внушить трепет и уважение к респектабельному дому, которому он имел честь служить.

Закаленная месяцами в компании отборных министерских крючкотворов из самых чистокровных фамилий, она не поддалась.

— Добрый вечер. Мне по срочному делу нужно увидеть мистера и миссис Стортон. Я Гермиона Грейнджер. Это касается их дочери, Элейны.

На лице дворецкого не дрогнул ни один мускул:

— Барон и баронесса не дома, мэм.

Дверь закрылась с различимым щелчком замка.

Гермиона негромко хмыкнула. Как-то это не совпадало с ее представлением о вышколенном дворецком. С другой стороны, Джеймс Стивенс такой один, пусть даже и выдуманный.

Девушка спустилась на тротуар. Ла-а-адно. Нужно чуть отступить, перегруппироваться, спланировать новую атаку…

Она с радостью согласилась помочь Северусу, правда. Ноша, которую он взвалил на себя, была невероятно тяжела, и Гермиона охотно подставила бы плечо. И было даже капельку лестно, ведь она понимала, как нелегко ее упрямому мужчине дается признание в том, что он сам не справляется. Хотя, конечно, она бы предпочла что-то менее неприятное. При всех своих достоинствах, Гермиона всегда была немного неловкой в общении. Это в последние годы она как-то пообтесалась и приловчилась, спасибо влиянию Снейпа и работе с людьми, но врожденного таланта, легкости, с которой тот же не к ночи будь помянут Локонс подкупал аудиторию, ей никогда не достичь. Но она приложит все силы, даже если придется лезть в этот надменный шикарный дом по трубе.

Дверь за ее спиной открылась. Гермиона с достоинством обернулась. Батлер взирал на нее, как легионер на вошь.

— Мисс Грейнджер, следуйте за мной.

Дворецкий повернулся, демонстрируя зачесанную белесыми волосами плешь.

_________________________________

Он бы с большим удовольствием сплавил Робардса Гермионе, но, во-первых, как-то нехорошо было подсовывать ей такой сомнительный дар, хоть покойник к девушке неплохо относился. Во-вторых, бывший аврор пришел не к ней, а потому без присутствия Северуса не был виден. В-третьих, ему так спокойнее. Негоже Грейнджер проводить даже лишнюю минуту рядом со смертью, когда она сама просто воплощение всего живого.

Снейп пытался убедить Робардса подождать где-нибудь на нейтральной территории, в той же больнице. Но упрямый гад вцепился в него, как зубастая герань в зазевавшегося пятикурсника.

— Ладно, — закатил глаза уставший препираться и терпеть все туже скручивающуюся пружину в груди Северус. — Буду говорить, что ты мой подмастерье. Не отставай, Мортимер. — Проигнорировав недоуменно нахмуренные брови и не утруждаясь пояснением сложных отсылок, Снейп отправился навстречу зову Кануна.

Они с аврором возникли на какой-то заброшенной ферме. Серый каменный дом с провалившейся соломенной крышей, подслеповатые оконца, заросший двор. И такая вонь от темной магии, что аж в носу щипало.

— О, — подал голос Робардс. — И от тебя польза есть, мы это логово три месяца ищем.

— И еще поищете, — фыркнул Северус. — Как я, по-твоему, объясню эту находку?

— Грейнджер попроси, — оскалился аврор. — Девочке явно не впервой твою задницу прикрывать.

Снейп развернулся и с быстротой мангуста сгреб покойника за грудки.

— Не впутывай. Гермиону. Понял? — он встряхивал Робардса, как куль с мукой, после каждого слова.

— Ладно, — неохотно согласился «куль».

Северус брезгливо отпустил его, делая шаг назад. Вообще, он собирался, фигурально выражаясь, чуть подергать бывшего главного аврора за усы, а утром дать знать Уизли — выносить рыжего балбеса было проще. Повзрослев, Рональд научился разделять личное и профессиональное — черта, которой Северус сам не обладал, но в других уважал. Правда, после таких закидонов от Робардса искушение послать этот план к дьяволу было огромно. Снейп усилием воли подавил мелочную жажду мести. Оставлять без присмотра такое злачное логово — верх глупости.

Северус прислушался к себе. Грудь просто разрывало от танцующей в нетерпении огненной нити. Ему выпал уникальный случай: если он все правильно понимал, тут пряталось сразу несколько покойников.

И судя по тому, что навстречу никто с распростертыми объятиями не спешил, сдаваться легко эта любопытная группа не собиралась.

— Не вздумай мне мешать, — предупредил он Робардса.

Бывший аврор в ответ показал ему неприличный жест и демонстративно отправился рассматривать развалины сарая.

Снейп посмотрел на вросшие в землю двери фермы, с которых лупилась выцветшая краска, различил с пяток очень пакостных заклятий, только и ждавших попытки войти, и, неторопливо потянув за ручку, ступил в темное чрево дома. Будто его удержат сейчас какие-то чары. Против Мрачного Жнеца нет оружия.

Он сделал пару шагов и остановился, осматривая пустой дом. Где-то рядом прятались его непокорные покойнички, где-то совсем близко…

Откуда они взялись, он так и не понял, вероятно, с чердака.

— Навались! — истошно завопили прямо под ухом.

Кто-то обрушился на него сверху, сзади, с боков, кто-то вцепился в полы пальто. Множество рук тянуло его в разные стороны, голос кричал не прикасаться к голой коже, и Северус, хоть и брыкался и пинался в лучших традициях уличной шпаны, в итоге оказался задавлен числом. Чья-то рука вцепилась в его волосы, заставляя запрокинуть голову, обнажая горло. Замерев в дурацкой позе с раскинутыми руками и задранной головой, Снейп зарычал от злости и унижения: только не шею, только не снова.

— Ну что, попался? — спросил все тот же голос из-за спины. — Попался, попался, ха. Как насчет поторговаться? — Снейпа еще раз больно дернули за волосы. — Ты делаешь, что мы скажем, а мы в ответ не стрижем тебе патлы.

Северус от неожиданности чуть не хохотнул, вынужденно пялясь в потолок:

— Я тебе что, банши, чтобы мне стрижкой угрожать?

— Да какая разница, — влез другой голос, принадлежавший вцепившемуся в его правый рукав. — Вестник смерти и есть вестник смерти.

Ну прекрасно, ситуация стала еще более унизительной: его не просто поймали, его поймали идиоты. Очень хотелось подержаться за лицо, на манер того льва-злодея из мультика, который Гермиона обожала, — она настаивала, что голос у Снейпа точь-в-точь как у актера, этого льва озвучившего. Однако тупость противника вселяла надежду: если получится их немного заболтать…

— Я не вестник, — процедил Северус сквозь зубы, пытаясь покоситься на второго. Тот чуть сместился назад, выходя из ограниченного поля зрения Снейпа. Интересно, что все трое не хотели попадаться ему на глаза. — Я проводник.

— Тем лучше, — снова первый. — Мы тут без иллюзий, вторую жизнь просить не будем, все-таки некромантию немного изучали. Проведи нас в хорошее место с приличной компанией, и мы тебя отпустим.

Наверное, надо сказать Минерве, что школе нужен курс мифологии смерти, а то у некоторых никакого понимания, как все устроено.

— Смотря что подразумевать под «приличной компанией», — подыграл Снейп. — Волдеморта или Дамблдора?

В груди пылало злое пламя уязвленной гордости, человеческой и не совсем. Как они смеют? «Работодатель» будто не замечал беспечности Северуса, полностью сосредоточившись на возмущении и желании поставить на место наглецов.

— Ц-ц-ц, — прищелкнул языком Первый. — Ты нам зубы не заговаривай, ты слово давай. А то знаю я вас. Повторяй за мной. И не вздумай переиначить.

— Какая же у вас каша в головах, — ровно заметил Снейп. Двое, державшие руки, его не особо беспокоили: кретины вцепились в рукава слишком сильно, стоит выскользнуть из пальто, дальше дело техники. А вот волосы… На мгновение Северус даже пожалел, что стал регулярно мыть голову, жирные волосы сложно крепко ухватить.

Сетования о личной гигиене пришлось прекратить, потому что именно в этот момент голову Снейпа рвануло назад со страшной силой. И тут же он понял, что его держат только за руки.

Северус, воспользовавшись секундным замешательством, угрем вывернулся из пальто. Он сразу от души двинул локтем Второго, получил от кого-то по спине, вслепую отмахнулся. Кто-то попытался ухватить его поперек туловища, но в этот момент Снейп обо что-то запнулся, и они вдвоем с нападающим покатились по неровному полу. Северус от души двинул каблуком ботинка по ноге противника, извернулся, улучил момент и сцапал его за горло.

— Сдавайся, — прорычал он, усиливая хватку, сам немного пугаясь потусторонних раскатов своего голоса.

Пленник шумно втянул воздух и обмяк, признавая поражение.

Северус, не тратя время на политес, встал, крепко держа добычу за руку, и шагнул первый раз за эту ночь.

За спиной слышалась возня, звуки ударов и сдавленный мат. Северус развернулся.

Мрак дома ему был не помехой, поэтому он отлично видел, как две черные фигуры пытаются справиться с одной темно-красной.

Не давая себе передышки, Снейп нацелился на следующего. Двое оставшихся пытались запинать Робардса. Учитывая, что все три участника драки были мертвы, а значит, не могли нанести друг другу никаких увечий, развлечение грозило затянуться до самого утра.

Один из черных заметил приближающегося Снейпа, бросил пинать аврора и попытался ударить его в лицо, но возившийся на полу Робардс так удачно повалил второго, что тот при падении зацепил первого. Северус быстро повторил алгоритм «поймал-припугнул-отправил восвояси».

За это время Робардс зафиксировал последнего оставшегося противника: заломил ему руки за спину, уложил лицом в пол и уселся сверху.

Бывший главный аврор выглядел возмутительно довольным собой. И, в отличие от Северуса, ни капельки не запыхавшимся.

— Не мешать, значит? — с издевкой поинтересовался он. — Если у тебя так постоянно дела обстоят, неудивительно, что ты девочку вместо себя посылаешь.

Подавив порыв треснуть Робардсу по зубам, Снейп наклонился за третьим.

— Обожди, — вскинул руку аврор. Он ткнул пальцем в затылок пленника: — Слышь, засранец, кто вам слил, что мы придем?

— Пошел ты, — прохрипел черный. Снейп узнал голос Первого.

— Я-то пойду, — миролюбиво отозвался Робардс. — Но и ты тоже. Давай, сукин сын, рассказывай, а то мистер Банши тебя в такие дали зашвырнет, что девятый круг ада курортом покажется.

Северус аж подавился от аврорской наглости.

— Робардс, — зарычал он. — Отдай покойника. Я с тобой в хорошего мертвого аврора и плохого живого Пожирателя играть не буду. — И тут же понял, что именно это и делает. Дьявол.

Аврор расплылся в паскудной улыбке и продолжил давить на пленника. Тот попытался поторговаться, но против прожженного борца за справедливость шансов у него было маловато.

В конце концов Робардс получил имя, Снейп — покойника, и можно было сделать небольшую паузу, перевести дух, чтобы потом снова нестись на крыльях Кануна по стране.

— Засунул засранца в котел поглубже? — полюбопытствовал бывший аврор.

Северус, магией чистивший подобранное с пола пальто, покосился на Робардса. Этот что, тоже с кашей в голове?

— Я не определяю путь, я только помогаю на него встать. Ты же слышал, что я ответил этой придурочной троице.

— То есть не засунул, — разочарованно потянул аврор. — Ты любезно его провел под ручку на тот свет. И он мог отправиться, не знаю, в Элизиум или еще куда? Как-то это несправедливо.

— Слушай, — терпеливо начал Северус, надевая пальто. — Я не взвешиваю сердец, не листаю список грехов, не прошу обол за переправу. Я помогаю сделать шаг. Это не о справедливости. Это о том, что правильно. Что милосердно.

— Милосердно? — завелся Робардс. — Эти уроды тут такое практиковали, что Мафра с Волдемортом от восторга бы обоссались, а Экриздис на похвалу расщедрился! Я четверых ребят лишился! Да я сам погиб, твою мать!

Северус на провокацию не поддался.

— Прибереги красноречие для того, кто будет что-то решать, — холодно ответил он. — Ты сам несколько лет не затыкался, как негуманно скармливать людей дементорам, а тут смотри, пластинку сменил.

— Это другое, — запальчиво парировал бывший аврор, потом, видимо, осознал глупость аргумента и пнул какую-то кучу мусора на полу, взметнув вверх труху и пыль.

Они помолчали, сверля друг друга полными неприязни взглядами.

— Ладно, — отвел глаза Робардс. — Может, ты и прав. Ребят просто жаль, такие молодые…

Северус кивнул. Нужно было идти дальше, нить в груди трепетала и жгла, и ночь только началась.

_________________________________

Дворецкий, источая превосходство и тонкий запах лавандовых саше для одежды, провел Гермиону по дому. По пути девушка успела немного оглядеться.

Обстановка кричала об исключительности, о том благостном бытии английской аристократии еще довудхаузовских времен, когда социальные потрясения — да и вырождение, чего скрывать, — не спустили силком на грешную землю обладателей гербов, знатно потрепав в процессе. О временах, когда самой большой проблемой было добыть антикварный молочник в виде коровы.

Хотя, глядя на стильный интерьер, дорогую мебель, картины на стенах и вазы на столиках, Гермиона пришла к выводу, что стараются тут слегка чрезмерно. Так, судя по всему, старалась выглядеть совершенно нормальной семья Дурслей. И от этой мысли стало немного не по себе.

Мать Гермионы, ярая сторонница борьбы с классовым обществом Британии, назвала бы обитателей дома тоффами. И, пожалуй, была бы права.

Оставив девушку одну в комнате, дворецкий удалился. Разумеется, это оказалась не семейная гостиная, а скорее салон. Оформление с реверансами интерьеру Виндзорского замка, антикварная мебель с обивкой светлых теплых тонов, кремовые стены, персидский ковер на полу, немного позолоты на лепнине. Узнаваемо, классически и довольно в меру. И сразу дает визитерам представление, что за люди хозяева.

Гермиона встала у камина, сделала вид, что очень заинтересована висящим над ним сильно романтизированным портретом рыцаря с белой розой в опущенной руке.

— Это предок моего мужа, сэр Джон, первый барон Стортон, — раздался приятный, с идеальным, как у диктора BBC, произношением женский голос за ее спиной.

Девушка обернулась.

В нескольких шагах, где-то между вежливой дистанцией и нарушением личных границ, стояла дама лет пятидесяти. Выше Гермионы почти на голову, стройнее палки, каштановые волосы уложены изящной волной. Сомнений не было, до гостьи снизошла хозяйка дома.

На ней был твидовый костюм нежного розового оттенка, и, глядя на отсутствие воротника и линии жакета, не очень-то интересующаяся модой Гермиона и та поняла, что это наверняка Шанель. Дополняли образ нитка жемчуга и элегантные практичные туфли. В общем, дама, как и все остальное в этом мэрилебонском доме, воплощала в себе то, что приходит первым на ум, когда слышишь слова «британская леди». Стальной холодный блеск глаз тоже вписывался.

— Портрет, конечно, не прижизненный, фантазия девятнадцатого века, — продолжила женщина. — Хотелось почтить память родоначальника, титул передается уже больше двадцати поколений…

— Выглядит впечатляюще, — вежливо согласилась Гермиона, оценившая намек. — Добрый вечер.

Хозяйка наградила ее маленькой улыбочкой.

— Баронесса Анна Стортон. Здравствуйте, мисс Грейнджер. Однако не будем размениваться на светскую болтовню, вы утверждали, что у вас срочное дело.

Секунду обе медлили, изучая друг друга.

— Прошу, присаживайтесь, — баронесса указала на диван, грациозно опускаясь на еще один, стоящий напротив. Она выпрямилась, не откидываясь на спинку, и скрестила в лодыжках ноги. Гермиону посетило искушение плюхнуться на подушки, сползти по сиденью и закинуть ноги на кофейный столик. Вместо этого она отзеркалила позу хозяйки.

Бесшумная горничная в белом фартуке и белой же кружевной наколке на волосах — Грейнджер показалось, что она на вечеринке реконструкторов, — принесла поднос с чаем.

Гермиона плохо разбиралась в посуде, но не сомневалась, что на сервизе будет либо лиможское, либо веджвудское клеймо.

Баронесса неторопливо наполнила девушке чашку. Почти вровень с краем.

Кому-то эта маленькая гадость, может, и добавила бы проблем, требуя нарушить этикет, взять чашку двумя руками или повести себя еще более невежливо, практически преступно, и отказаться от чая. Но Гермиону таким было не пронять. Годы страданий в классе Северуса и потом под началом разных мастеров-зельеваров в Мунго взрастили в ней человека с потрясающе четким контролем над своими движениями.

Девушка невозмутимо подняла чашку — жидкость не шелохнулась, — поднесла к губам и деликатно отпила. Чай был слабенький, но по вкусу неплохой, цейлонский. Наверняка собранный вручную в определенную фазу луны руками юных девушек из хороших семей.

— Приношу извинения за вторжение, госпожа баронесса, но я действую по поручению находящегося при смерти человека, и ради исполнения его последней воли мне необходимо связаться с вашей дочерью. — Гавейн Робардс был уже немного позади стадии «при смерти», но это нюансы. Благодаря близкому общению с Северусом Гермиона отлично напрактиковалась в искусстве недоговорок, что нужно выводить на свет, а что аккуратно заметать под коврик.

Анна Стортон изобразила на лице подобающее сочувствие.

— Как печально. Однако я думала, что вы знаете. — Она посмотрела на Гермиону с видом мученицы, терпеливо сносящей все испытания. — Элейна пропала без вести восемь с половиной лет назад.

Девушка моргнула.

— Вероятно, эти заблуждения вызваны нашим ответом тому неприятному типу, который искал мою дочь сразу после ее исчезновения, — продолжала баронесса. — Вы должны извинить нас за разумную осторожность, мы знали о происходящем в… стране, — запнулась она, и Гермионе показалось, что женщина избегает слова «магия». — Мой дорогой Мэттью вращается в высших кругах, и нас охраняли, но вы сами понимаете.

— Простите, госпожа баронесса, но почему вы не заявили о пропаже в аврорат?

Анна Стортон поджала губы в куриную гузку.

— У меня нет никакого доверия вашим силам закона и порядка, — отчеканила она. — Мэттью по своим каналам организовал поиск и в… вашей части страны, но все тщетно. Поэтому, боюсь, мисс Грейнджер, я мало чем могу вам помочь, — баронесса будто разговаривала с чаем в своей чашке, а не с самой Гермионой.

Девушка тоже заглянула себе в чашку, с содроганием вспомнив первый урок Прорицаний. Тут не требовалось быть ни Кассандрой, ни сивиллой, ни пифией, чтобы понять: собеседница что-то недоговаривает.

Баронесса продолжала с легкой дрожью в голосе:

— Это очень тяжелая тема для нашей семьи. В прошлом году нам предложили признать ее умершей. Как они смеют! Элейна жива! Хоть и потеряна…

Повисла небольшая пауза, и Гермиона цинично задумалась, сколько правды в только что ей поведанном. Было в этом разговоре что-то театрально-нарочитое. Потом отругала себя. Цинизм неизбежно становился дополнительным покрытием на лимонно-зеленой мантии целителя, такая уж их работа. Но педиатры обычно оставались самыми добродушными и жизнерадостными из всей лечебной братии. Гермиона тоже старалась балансировать между трезвым взглядом на жизнь и сохранением последних крупиц веры в людей. Хотя у нее были отягчающие обстоятельства в виде Снейпа, который за редким исключением обо всех думал очень плохо. Мать Элейны ей не понравилась с первого взгляда, и последующие попытки присмотреться ситуацию не улучшали. Но, во-первых, ее личное отношение не должно угрожать успеху дела. Во-вторых, эта женщина лишилась своего ребенка. Как минимум отпустила дочь в волшебный мир, который часто рвал в клочья узы между маглорожденным и его родителями. И в-третьих, сколько раз о ней самой судили негативно просто потому, что не одобряли ее социальный статус, внешность и манеры? Надо быть выше этого, решила Гермиона.

— Сочувствую вашему горю, — пробормотала девушка.

Баронесса кивнула.

— Я бы с радостью вам помогла, мисс Грейнджер. Вы… фигура с репутацией.

И почему Гермионе показалось, что это не комплимент? Не поддаваться антипатии, не поддаваться…

— Может быть, есть что-то еще, что я могла бы для вас сделать? — Анна Стортон всем своим видом намекала, что единственное, что она действительно могла и хотела бы сделать для гостьи, — передать ее заботам дворецкого.

Гермиона демонстративно отпила еще чая, показывая, что не уйдет, пока не опустошит чашку. Ей отчаянно нужно было выиграть время. Уставшая голова соображала плохо. Ну почему она не заскочила домой за «красным козлом», а сразу помчалась в Мэрилебон?

Варианты. Какие у нее варианты. Конфундус исключается, как бы заманчиво ни звучало. Можно попытаться сблефовать, прикинуться, что она «все знает», но если обман не выкупят, последствия будут нерадужные. Так. Гермиона моргнула. Но они же сами ее позвали. Видимо, ее имя и правда что-то сказало хозяйке дома, раз она велела дворецкому ее пригласить.

Гермиона не умела и не любила торговаться, а актерские навыки в ней просыпались только в крайне стрессовых ситуациях, и то не всегда убедительно.

Чего не сделаешь ради любви, а.

Девушка внутренне встряхнулась и пошла напролом.

— Госпожа баронесса, я весьма признательна вам за прием и откровенность, поэтому теперь давайте перейдем ко второй части нашей встречи. — Гермиона поставила опустевшую чашку на столик и демонстративно поправила манжету на левом рукаве.

— Боюсь, мисс Грейнджер, вы злоупотребляете моим гостеприимством, — процедила хозяйка сквозь стиснутые зубы.

Гермиона догадывалась, что собеседница ее провоцирует, использует любую мельчайшую возможность поставить себя выше. Наверное, отчасти это был способ показать, что даже магия не делает их социальный статус равным. Розовая карга зря старалась, мисс Грейнджер происхождение ставили в вину с одиннадцатилетия, и этим ее давно было не пронять.

— Давайте вы не будете принижать мой ум, а я не буду принижать ваш, — интонациям Гермионы поаплодировал бы сам воспитанный хам Люциус Малфой. — Вы не принимаете гостей, но для меня сделали исключение, госпожа баронесса. Вам что-то нужно, — поднажала она.

Анна Стортон наградила ее взглядом, которым хозяйка на рынке смотрит на уцененный кусок мяса. И сделка вроде заманчивая, и риск пожалеть о своей жадности потом немалый.

— Полагаю, мы сможем прийти к взаимовыгодному соглашению, — вскинула бровь девушка. Получалось это у нее не так красиво и без усилий, как у Северуса, но нужное впечатление помогало произвести.

Во внутренней битве баронессы победила жадность. Поставив чашку на столик и аккуратно сложив руки — видно было, как сильно пальцы левой обхватили правые, — она смерила Гермиону пристальным взглядом.

— Вы врач, так?

Девушка кивнула.

— И я рассчитываю на то, что вы конфиденциальны в общении с пациентами.

Еще кивок.

— Нам предлагали консультацию ваших… специалистов, но на тот момент я… мы были не настроены выслушивать их рекомендации.

Угу, то есть тогда страх магии заглушил голос разума, а сейчас ситуация стала хуже и уже и целитель сгодится.

Баронесса набрала воздуха в грудь, словно собиралась глубоко нырнуть:

— Элейна… нездорова.

Как любой родившийся на берегах Альбиона, Гермиона впитала науку применения и понимания эвфемизмов с молоком матери. Говоря прямо, дочь барона и баронессы была в настолько плохом состоянии, что медицина оказалась совсем бессильна. Оставался открытым вопрос, являлась болезнь Элейны душевной или физической.

— Мы поместили ее в частную клинику, вдали от шума Лондона. Я сообщу вам адрес, если мы придем к соглашению.

Остается только порадоваться, что они, как принято у аристократов, не прячут больную где-нибудь на чердаке за гобеленом.

Гермиона подождала еще немного, дожидаясь подробностей, но баронесса молчала.

— Вы хотите получить консультацию? — Упоминать о том, что считаные минуты назад ее собеседница клялась, что дочь числится пропавшей, явно не принесло бы пользы. Гермиона проиграла в борьбе с неприязнью к баронессе, поиски оправданий для нее не помогли.

— Скорее подтверждение наших подозрений. Мы думаем, что сделать ничего нельзя, но я готова рассмотреть точку зрения специалиста… в альтернативной медицине.

Гермионе только что намекнули, что она какая-то шарлатанка с большой дороги, а не профессионал с блестящим образованием и отличной компетенцией, но было не обидно, а скорее печально. Как же непросто жилось Элейне Стортон с такой матерью.

Девушка уже открыла рот, собираясь вытрясти из баронессы все подробности «нездоровья» дочери, как по дому вдруг разнесся раскатистый топот, такой, что отдавалось наверняка от чердака до подвала.

Шаги прогрохотали по лестнице, для пущего эффекта делая небольшую паузу перед каждой ступенькой, барабанной дробью пронеслись по коридору и утихли у входа в салон. Дверь тихонечко приоткрылась, и в образовавшуюся щель протиснулась маленькая голова.

— Мамуля? — позвал слонопотам громким шепотом. — Мамуля, ты обещала сегодня читать про Мэри Поппинс.

Тут ребенок заметил Гермиону и протиснулся в комнату целиком. Это оказалась девочка лет семи, с заплетенными в две смешные косички каштановыми волосами и в пижаме с логотипом W. I. T. C. H. Малявка улыбнулась, и Гермиона поняла, что девочка потрясающе похожа на Элейну и Гавейна. Лицо ребенка было идеальной смесью узнаваемых черт обоих: улыбка совсем как на портрете в медальоне, внимательные, точь-в-точь как у отца, глазища, острый подбородок матери, Робардсовский нос.

— Маргарет, — удивленно воскликнула баронесса. — Почему ты босиком? И что я говорила про поведение, когда у нас гости?

— Э-э-э… — замялась девочка, но быстро нашлась. — Меня зовут Маргарет Стортон. Добрый вечер, как поживаете? — и сделала кривоватый книксен.

Гермиона поздоровалась и представилась в ответ, прямо чувствуя волны нервной энергии, исходящие от баронессы.

Маргарет твердо решила исполнить социальный долг до конца:

— Вы не подумайте, мисс Грейнджер, я сама отлично читаю, и уже даже про себя. Но у меня сегодня ужасно грустный день, знаете? У вас так бывает, когда все было хорошо, а потом вдруг ужасно печально?

Гермиона сглотнула комок в горле и подтвердила: да, с ней такое тоже бывает.

— Вот и мамуля сначала беспокоилась, что я заболела, но у меня ничего не болит, просто хочется плакать. И чтобы я не плакала, она обещала мне перед сном почитать про Мэри Поппинс. А вы любите Мэри Поппинс, мисс Грейнджер? Я больше всего люблю про мисс Корри и пряники со звездами, и про Нелли-Рубину и весну, и про шарики для всех, а, и как они ходили в гости к дяде и пили чай вверх тормашками… — Маргарет тараторила без умолку, глаза у нее горели, бледноватые щеки зарумянились, и она удивительно напоминала то мать, то отца.

Баронесса, мгновение назад преисполненная решимости выпроводить девочку как можно скорее, несколько расслабилась, наблюдая за ребенком с удивительно нежным выражением.

Гермиона согласилась с любимыми моментами истории, предложила пару своих, поспорила, настолько ли круто — «Маргарет, что за вульгарность!», «Извини, мамуля» — умение спичечника Берта рисовать мелом на асфальте и пожалела, что Мэри Поппинс уходит в конце.

За разговором Гермиона упустила момент, когда следом за девочкой в дверях возникла чуть запыхавшаяся женщина лет сорока. Простое бежевое платье с коротким рукавом и длиной по колено, белый воротничок и манжеты, практичные туфли, собранные в низкий пучок волосы, ни следа косметики. Она прямо-таки источала заботу и уют. Норландская няня. М-да, как понять, что у людей водятся деньги. Если они могут себе позволить няню с высшим образованием из организации, которой пользуется в том числе королевская семья, то наверняка дела у них идут неплохо.

Няня быстро оценила обстановку и попыталась аккуратно увести подопечную, но Маргарет уперлась рогом.

— Ты обещала читать про Мэри Поппинс, — упрямо повторила она.

— И я обязательно почитаю, детка, только закончу разговор. Мама занята.

У Гермионы уже не оставалось сомнений ни в происхождении девочки, ни в том, кто на самом деле главный в семье Стортонов. Мифические аристократы высокого класса, принадлежностью к которым баронесса так хвалилась, вряд ли позволили бы ребенку столь вульгарную по их меркам одежду и уж точно не отнеслись снисходительно к топоту на весь дом и приставанию к гостям. Глядя, как баронесса ровно объясняет девочке, что совместные чтения состоятся и нужно немного потерпеть и извиниться за вторжение, Гермиона гадала, какая из сторон ее собеседницы настоящая. Вот эта, заботливая и материнская, или иная, озабоченная только репутацией и мнением общества?

Маргарет удалось умаслить обещанием сдвинуть время отхода ко сну, и от Гермионы не укрылся страдальческий надлом бровей няни.

Широко улыбнувшись и что-то чирикнув Гермионе на прощание, девочка унеслась по коридору, топоча, как целый гусарский эскадрон. Няня выскользнула следом.

Повисла выжидательная, потрескивающая от напряжения тишина. Баронесса дерганым жестом поправила прическу.

— Мы… удочерили ее. Утрата Элейны оставила такую дыру в наших сердцах, что мы решили… И Маргарет так удивительно похожа на мою дочь!

Гермиона молча слушала с выражением вежливого доброжелательного интереса на лице.

Анна Стортон села ровнее и немного выдвинула вперед левую ногу. Потом правую. В переводе с воспитанного языка компульсивных жестов на общепринятый баронесса нервно грызла ногти.

— Ну хорошо, — отрывисто сказала она. — Маргарет — моя внучка. Элейна связалась с одним из… ваших, он в итоге ее бросил, а я говорила. Были уважаемые мужчины, готовые закрыть глаза на ее обстоятельства, жениться и дать ребенку свое имя, но моя дочь упряма, она отказалась.

Гермиона слушала. Прав Северус, очень просто побудить людей говорить, если сидеть молча, они сами из кожи вон полезут, лишь бы заглушить эту тишину.

— Когда Маргарет было два месяца, она заболела. Семейный врач не нашел проблему, и Элейна сказала, что это не обычная болезнь, что надо… — женщина сглотнула. — Купить зелье. Я просила ее, я умоляла ее не ходить, мы бы нашли кого отправить, но она пошла сама. Был такой холодный туманный вечер, когда я видела свою дочь нормальной в последний раз, — она потерла пальцами виски. — Нашли ее спустя неделю, под мостом в Саутгемптоне. Ни на что не реагирующую, без этой ее палочки, но с бутылкой зелья в кармане. Маргарет мы вылечили. Элейну — нет.

— Мне очень жаль, — негромко заметила Гермиона. Бедная девочка, лишиться матери еще во младенчестве, а сегодня остаться и без отца. Неспроста ей грустно, это тоска о том, что больше никогда не вернется. — Маргарет совершенно замечательная.

— Мне тоже, — фыркнула баронесса. Было видно, как она снова прячется за фасадом светской дамы, но лед уже был растоплен. Гермиона приготовилась наконец узнать все детали.