Правила Хэллоуина (гет)

Перспектива жить в постоянном риске гибели от кровоизлияния в мозг не особо беспокоила Снейпа лишь потому, что его не очень вдохновляла перспектива жить вообще. Была еще одна причина не волноваться, но о ней лучше не думать в присутствии посторонних даже с собранными в боевую формацию окклюментыми щитами. Щиты он, впрочем, сейчас и самые базовые едва удерживал.

После невероятных объемов кровевосстанавливающего, которые в него влили сначала неугомонная Грейнджер — «Я знала, что вы на нашей стороне, сэр!» — в Визжащей хижине, потом наседка-Поппи — «Не смей умирать, Северус, я еще не надрала тебе уши!» — в Больничном крыле, а следом полные энтузиазма целители — «Уникальный случай, я напишу статью!», «Нет, я!», «Да ты вообще не к этой палате приписан!» — в Мунго, состояние Северуса мало чем отличалось от состояния укушенного в горло про́клятой змеей гемофилика. Укус спустя полные боли ночи и полные доставучих людей дни затянулся, а «приобретенная гемофилия» осталась. Целители не давали прогнозов, но радостно сыпали теориями о влиянии Темной магии, истощения организма и прочих факторов.

Из больницы его не отпускали под предлогом наблюдения за состоянием, проводя осмотры по пять раз на дню, собирая консилиумы и чуть ли не устраивая к уникальному пациенту экскурсии.

Кингсли, заявившийся, едва Северус смог проводить в сознании дольше десяти минут, не отключаясь от усталости, отпустил плоский каламбур о болезни королей и фамилии Северусовой матери, за что получил пожелание траншейной стопы и по лицу подушкой. Бруствер в ответ лишь расхохотался и удалился, заверив, что Азкабана Снейпу не видать.

Больничные дни волоклись, как по тарелке каша-размазня, которой кормили пациентов. Северус отмалчивался, не принимал визитеров, глотал горькие тинктуры, укреплял ментальные щиты и примирялся с тем, что все же выжил.

За стенами Мунго бушевала Волшебная Британия, оплакивая потери, налаживая жизнь, воздавая всем по делам их, а внутри Снейп существовал по расписанию от утренних газет — ну и бредни! — до консилиума, от приема зелья до послеобеденного сна, застряв в каком-то лимбе. Где-то в залах Министерства считали, что решают его судьбу, но, опять же, по причине, о которой он думать пока не мог, волноваться не стоило. Он знал, что обойдется, так или иначе, он за это заплатил.

Сначала Визенгамот сошелся на домашнем аресте «до выяснения всех обстоятельств». Потом сова на хвосте принесла слух, что Орден Феникса в лице Минервы и — Мерлин, помилуй — Поттера настаивает на снятии всех обвинений. А потом из глубин «Гринготтса» извлекли письмо Альбуса «Вскрыть после падения Темного лорда» — чертов старик даже с того света продолжал распоряжаться судьбой Снейпа.

Из больницы Северус выписывался под аккомпанемент од «Пророка» в адрес «самого отчаянного борца за дело света» и «человека Дамблдора до последнего». Он обязательно пришлет в редакцию какой-нибудь особо едучей дряни, дайте только добраться до лаборатории.

С последствиями ранения не совладала даже вся королевская рать Мунго, так что самочувствие у него было паршивенькое, в гармонии с настроением и атмосферой отчего дома.

Проведя пару дней в родных пенатах, черти бы их побрали, Снейп выполз в банк с намерением узнать, есть ли у него средства на покупку новых пенатов, поскольку желание спалить эти было почти нестерпимым. Врученная гоблинами выписка со счета огорошила его. Альбус оставил ему денег! Поборов первый порыв пойти и высыпать золото горой на директорский стол в Хогвартсе, прямо портрету под нос, Снейп с грохотом поднял едва-едва пришедшие в норму щиты окклюменции и задумался.

Покойный директор завещал ему приличную сумму, которая в сочетании с накоплениями самого Северуса позволила бы купить комфортный домик в каком-нибудь хорошем магловском местечке — боже, храни королеву за выгодный курс галлеона к фунту — и тихо жить, занимаясь исследованиями и изготовлением редких составов на заказ. Никакого преподавания. Никакой необходимости идти на поклон в Министерство. Альбус завещал ему свободу. Старый дурак!

Он всегда доверялся Дамблдору, даже в самых безумных схемах и планах полагаясь на своего наставника и, чего уж, друга. Пожалуй, стоит довериться и теперь.

Предупредив гоблинов, чтобы были готовы к транзакции из его сейфа в магловский банк, Снейп отправился прямым ходом в «Дырявый котел», оттуда в магловский Лондон и агентство по недвижимости.

 

_________________________________

 

Северус, мерзший все детство в неотапливаемом — ибо не на что было купить уголь — доме, а потом всю взрослую жизнь в сырых подземельях, где даже чары не очень-то грели, выбрал новым местом обитания самый теплый край Великобритании. Плюсом было и то, что Корнуолл далек от Шотландии. Совсем у моря, однако, Снейп селиться не желал, запахи йода и гниющих водорослей всегда ужасно раздражали его.

Сыронизировав про себя, что желание поселиться среди сплошных пенсионеров вызвано тем, что он двадцать лет среди них отработал, Северус выбрал аккуратный домик на два хозяина в местечке Хелстон. Оптимальный вариант: не настолько малолюдно, чтобы каждый новый житель бросался в глаза, но все еще достаточно тихо при наличии всех благ цивилизации. Северуса бесило, когда до ближайшей пекарни скачок аппарации, а не пять минут прогулки.

Перенеся свои пожитки в один заход, уведомив Минерву о новом адресе, — он уже смирился, что лучше считаться с силой природы по имени Макгонагалл, — выставив на продажу родительскую халупу, Снейп развесил по дому множество защитных амулетов и, усевшись на новый, пахнущий лаком и клеем диван, впервые за несколько месяцев позволил себе тщательно обдумать ночь своей гибели.

Как так вышло, что желанное избавление и завершение трудов земных в последний момент обернулось великим страхом? И в этой бездне ужаса, в бесконечном мгновении агонии и жажды жизни, в отчаянном порыве Северус куда-то рванулся всем своим существом и услышал… пожалуй, это был вопрос. Непроизнесенный, неозвученный, он проник в самые дальние уголки души Снейпа, проверяя, согласен ли он принять то, что ему предлагают. И Снейп согласился. Не раздумывая.

Не впервые он продавал себя ради чего-то. Сначала амбиции и власть, а следом желание спасти то, что дороже всего, и исправить ошибку заставляли его преклонить колени перед чужим могуществом. И обе сделки вышли ему боком. Не заключай сделок, если ставка — твоя душа.

Потому, осознав окончательно, что заключил третью, и на сей раз действительно с потусторонним, Снейп не питал иллюзий, что на третий-то раз ему повезет и все обойдется.

И ошибся. Время шло, здоровье капля за каплей восстанавливалось, от тюрьмы его отбили выступившие неожиданно единым фронтом орденцы, и впервые за почитай всю его жизнь все было хорошо. Он обживался в доме, гулял, читал или бездельничал и ощущал себя выброшенной на берег рыбой.

 

_________________________________

 

А потом пришел Хэллоуин, и с ним темное, тянущее чувство, совсем не похожее на ту черную глухую тоску, что овладевала им в каждую последнюю ночь октября с самой гибели Лили. Прежде ему хотелось забиться в какую-нибудь дыру и умереть там, захлебываясь ненавистью к себе. Сейчас что-то колючее в груди тянуло его куда-то, лишало покоя, почти что принуждало спешить, откликаясь на какой-то неясный зов.

Промаявшись весь день, Северус под вечер, когда солнце село и начался Канун, неверной рукой накинул на плечи пальто, проверил, как умещается в рукаве палочка, и аппарировал, поддавшись зову.

Оказался он, какая банальность, на кладбище. Небольшом, вероятно, семейном, но в потемках было сложно разобрать что-то, кроме пары близстоящих могильных камней да громады склепа впереди. Осторожно оглядевшись по сторонам, он поразмыслил, стоит ли накинуть на себя дезиллюминационное, но что-то внутри подсказывало, что прятаться тут не от кого. Тянущее чувство тупой ноющей болью отдавало куда-то под левую лопатку.

«Будет забавно, если в итоге я отправился к черту на рога из-за инфаркта», — подумал он.

Снейп зашагал к склепу, не зажигая света и глядя под ноги. Мощеная дорожка была запущенной, меж плит пробивалась трава. Острый силуэт склепа четко выступал на фоне набирающих сияние звезд.

И тут Северус его увидел. Коренастый, голова словно растет сразу из плеч, мантия Хогвартса чуть ли не трещит на широкой спине, он на диво хорошо был различим в темноте. Словно светился, хотя «светился» было неправильным словом, он был заметен, выделялся. Наверное, впервые с момента рождения.

— Мистер Крэбб, какая неожиданность, — Северуса и самого удивило, насколько ровно прозвучал его голос. Будто они в его кабинете и мальчишка пришел с очередным направлением на отработку.

Винсент Крэбб, погибший в Адском Пламени полгода назад, медленно повернулся всем телом к Снейпу.

— Профессор, — голос все тот же, почти фальцет, на диво не подходивший этому увальню.

В маленьких поросячьих глазках ни искорки удивления.

— Что вы здесь делаете, мистер Крэбб? — Снейп продолжил все тем же привычным отточенным деканским тоном.

Призрак — а призрак ли? — открыл рот, помолчал, стоя с отвисшей челюстью, и снова закрыл. Наконец спустя еще минуту-другую он выдавил:

— Я не понимаю, — и вернулся к рассматриванию дверей склепа.

Снейп сотни раз видел это выражение тупой сосредоточенности, он знал, что мальчишка может застрять так на часы. Внутренний голос язвительно отметил, что нет ничего удивительного в том, что Крэбб не смог найти дорогу на тот свет. Он и собственную задницу без карты самостоятельно найти не мог.

Сквозь грудину словно протягивали раскаленную проволоку. Нужно было что-то делать.

— Мистер Крэбб… Винсент, — Северус вряд ли когда-либо говорил с кем-то мягко и ласково, но сейчас он попытался. — Ты понимаешь, что ты умер?

Мальчишка кивнул.

— Как и мама. И отец. — Крэбб-старший буквально встал на пути у великана, и кончилось это для него плохо. — Не понимаю, почему я тут, а они там, — Винсент вновь повернулся к Северусу, и сейчас было в здоровяке что-то от потерявшегося ребенка, коим он, в общем-то, и являлся. — Я хочу к маме, — прошептал покойник, словно доверяя своему декану великий секрет.

Снейпа пронзило неожиданной жалостью к студенту, которого он всегда презирал, справедливо считая скудоумным ведомым алчным тупицей. Но еще Крэбб был ребенком, втянутым в самое пекло войны, не оставившей от него в итоге даже пепла. Скольких детей он, Северус, подставил, скольких не уберег, как ни пытался. Снейп сглотнул комок в горле. Он догадывался, что нужно сделать.

— Давай я помогу тебе, Винсент, — сказал он, протягивая руку.

Крэбб тупо уставился на предложенную ладонь.

— Мистер Крэбб, у меня нет вечности на ожидание в отличие от вас, — прикрикнул на него Северус. Жалость жалостью, но терпение никогда не было его добродетелью.

Привычный к ругани декана Крэбб приободрился и без опаски ухватил Снейпа за руку. А дальше было просто: шаг, и все.

Оставшись один, Северус какое-то время просто стоял, запрокинув голову, и пялился на звезды, не выискивая созвездия, не высматривая метеоры, просто глядел куда-то в далекую пустоту космоса, переваривая только что случившееся. Глубоко в душе он знал, что от него потребуется, с самого момента заключения сделки, но знать и проверить на опыте — вещи довольно разные. Он сейчас проводил в по-настоящему последний путь человека, мертвого уже много месяцев, и не ощутил ни волнения, ни удивления. Да сбор омелы в Запретном лесу и то вызывал в нем больше эмоционального отклика.

Хрустнув шеей, Северус опустил голову, чувствуя, как она слегка кружится от долгого стояния, глядя вверх.

— Остеохондроз, — пробормотал он под нос.

Тянущее чувство вновь напомнило о себе, призывая двигаться дальше. Снейп вздохнул. Сперва дело, об остальном он подумает завтра.

 

_________________________________

 

Здесь ему даже оглядываться не пришлось, чтобы понять, где оказался: он бывал тут не раз. Перед ним приветливо светила окнами и фонарями деревенька Оттери-Сент-Кэчпоул.

«Только бы не близнец», — взмолился про себя Снейп, медленно поворачиваясь.

«Нору» окружали солидные чары: Уизли разумно не расслабились с окончанием войны и о предосторожностях не позабыли. Однако у Северуса было твердое ощущение, что сейчас никакие чары не стали бы ему преградой, только не в Канун Дня Всех Святых, только не тогда, когда он здесь ради того, кто не прошел через вуаль.

Выделяющуюся в темноте своей неотмирностью, что ли, фигуру Снейп заметил у самой границы чар. Оставив позади базовый первый контур, незваный гость — а это точно был не близнец, его бы защита не стала удерживать, пустив к семейному очагу и свету фонарей Джека, — лисой под виноградником кружил у второй линии контура.

Покойник опять попался крепкий и коренастый, поперек себя шире, как говорила одна магла-соседка в Северусовом детстве.

Мужчина нашел в чарах слабое место и пошел напролом. С размаху налетел на невидимую стену, покачнулся и разразился бранью:

— Мерлинову мать да на перекрестке да во все щели ручкой от метлы! — Он знал этот голос.

Амикус. Проклятье, дьявол, пекло. Ублюдок сводил его с ума весь год и теперь, наконец-то подохнув, продолжил. Красный туман гнева заклубился на периферии зрения Северуса. Он понял, зачем Кэрроу сюда явился. Глубоко вдохнув и опустив на место все щиты окклюменции, он заговорил:

— Заблудился, Амикус? Давай я тебя провожу.

Кэрроу прервал свой штурм «Норы» и медленно, словно человек, которого держат на прицеле, развернулся.

— Северус! Какая неожиданность! — бульдожья рожа Амикуса перекосилась в попытке изобразить дружелюбие. — А я-то все думал, кого же за мной пришлют. Нашел себе нового мастера, а? Молоток! — глаза покойника нехорошо блеснули. — Тяжело, наверное, снова быть на побегушках? Хотя тебе не привыкать начинать с самых низов.

В этом весь Кэрроу. Мстительная мелкая душонка, дьявольски опасная своей злопамятностью и амбициями. Шакал по натуре, он всегда караулил, не совершит ли враг промах. И если находил уязвимость, давил на нее, пока противник не ломался. Когда надо — льстивый, когда надо — жестокий до крайности, «профессор Кэрроу» был одновременно для директора колоссальной головной болью и огромной занозой в заднице. Амикус, хоть и скотина, да не дурак, сумел зацепить самых слабых духом из детей обманчивой легкостью достижения могущества с помощью Темных искусств. В итоге те, кто устоял перед профессорскими попытками искушения, стали тренировочным материалом для поддавшихся соблазну. А Снейпу оставалось только следить, чтобы никто не пострадал слишком сильно, да скрежетать зубами в безопасности своего кабинета в башне.

Сестричка была брату под стать, хоть и проигрывала в ушлости. Особенно усердствовал Амикус в поисках несогласных студентов, получая огромное удовольствие от наказаний. Снейп утверждал каждое лично, прикрывая самые серьезные проступки изо всех своих чудовищно ограниченных сил, но множество раз за прошлый год он передавал ребенка в руки Кэрроу, презирая себя. Оба Кэрроу считали боль великим проводником дисциплины. Да и развлечения, чего скрывать. Одно радовало в этой кошмарной ситуации — даже намека не было с их стороны на сексуальный интерес к студентам. Спасибо Мерлину за маленькие милости.

Хотя увлеченность Амикуса младшей Уизли отдавала одержимостью.

Джиневра с Лонгботтомом, не скрываясь, верховодили группой бунтарей, открыто выступали против новых порядков и поддерживали Поттера. Кэрроу не раз предлагал подвергнуть девчонку допросу с пристрастием, выведать планы Избранного и сделать из нее пример в назидание остальным. Младшая Уизли была красива, Амикус обожал ломать красивые вещи.

Снейп угрожал, давил, шантажировал и несколько раз украдкой проклинал самого Кэрроу, но девчонку уберег. И, похоже, недооценил силу навязчивой идеи своего бывшего подчиненного, раз убитый при попытке задержания еще летом Амикус умудрился прорваться в Канун к «Норе».

— Дальше ты не пройдешь, — нарушил затянувшуюся паузу Снейп, узкая дорожка на мгновение показалась ему мостом над Морийской бездной.

Кэрроу исподлобья следил за ним.

— Уходи сам, — продолжал увещевания Северус, усилием воли подавляя туман гнева и пряча его за щиты, не рассчитывая на свои таланты дипломата.

— А то что, Снейп? Рассердишься и заберешь меня в ад? Так ты и так и так заберешь, — хохотнул Амикус. — Мамаша в детстве все уши прожужжала своими присказками: «Будь послушным, иначе Анку заберет тебя. Не задувай фонарь Джека, а то злые духи придут за тобой». Алекто после них в постель дула аж до самого Хогвартса. Так вот, пошел ты, Снейп, я останусь тут, я хоть и сдох, но продрался сквозь вуаль и девчонку с ее семейкой достану все равно!

Амикус начал скользящим, на диво грациозным для такой крупной фигуры шагом двигаться вдоль линии чар, пытаясь увеличить дистанцию. Снейп таким же шагом охотящегося кота пошел следом.

— Почти достал маленькую дрянь тогда, в мае, но тут вмешался другой рыжий выродок, патлатый недобиток Фенрира, распахал мне грудину, чуть не выпотрошил, — в уголках губ Кэрроу пузырилась слюна. — Я не дам тебе отобрать мой шанс отыграться, Снейп!

— Ты весь год мне мешал и сейчас опять приперся, защитничек хренов, проводник. Думаешь отмыться, а? Черта с два ты отмоешься, предателей нигде не любят, а ты предатель, я там был, когда сопляк Поттер все про тебя рассказал, — глаза Амикуса горели нехорошим огнем, пальцы опущенных вдоль тела рук чуть подрагивали, словно в любой момент готовились выхватить палочку.

Снейпу казалось, что он слышит, как потрескивает от магии воздух, как гудит напитанный множеством волшебников защитный барьер, как заголосил в курятнике петух, чуткий на темные силы.

Паскудство заключалось в том, что заклинаний на Кэрроу не применить, он не материальное тело, но и классическим экзорцизмом, каким, например, изгоняли привидений или полтергейстов, тут обойтись было нельзя.

Все сводилось к банальным магловским физическим действиям. Догнать. Схватить. Удержать. Оттащить. Тут приходилось рассчитывать на скорость, выносливость и быстроту реакции. И Северус, хоть и блестящий дуэлянт, последнее время как-то форму подрастерял, гемофилия эта опять же… Когда Амикус сорвался с места и понесся так, что аж пятки засверкали, Снейп попытался раствориться облаком черного дыма, чтобы через мгновение тяжело брякнуться на землю обратно. Лететь не получалось, грудь — или что там у дыма вместо нее? — чуть не разорвало от распирающего ощущения. Словно в ней сейчас не хватало места на что-то еще, кроме той силы, что вела его сегодня по следу. Снейп терял драгоценные секунды, потому, про себя помянув Мерлинову родню вплоть до пятого колена и Мордреда в особенности, остро жалея, что запрет на магию исключал и полет, побежал следом.

Они обогнули «Нору», миновав парадную дверь, теперь неслись вдоль заднего двора. Промелькнул курятник Молли, Амикус вырвался вперед метра на три и, не сбавляя темпа, левой рукой все тыкал барьер защитных чар, выискивая уязвимость. Даже убегая от погони, поганец не унимался. Северус, которому в отличие от его цели требовалось дышать, запыхался и начал сбиваться с темпа. Тянущее чувство в груди тоже не помогало. Еще немного, и Кэрроу оторвется, и если пробьется сквозь границу чар… Стоп! Чары! Сипло чертыхнувшись, Северус сошел с круговой дистанции и нырнул в кольцо защитного барьера. Чары ему не преграда, в горячке погони он позабыл о своем озарении. Выжигая последние резервы, Снейп помчался по хорде Кэрроу наперерез, пользуясь прикрытием Артурова гаража.

Амикус, хоть и закаленный десятилетиями, проведенными в обществе главных гадюк Волшебного мира, такой подлости от преследователя не ожидал, да и спортсменом никогда не был и потому, завидев выскочившего навстречу Снейпа, неловко буксуя, попытался развернуться и побежать в обратную сторону. Не успел. Северус, припомнив уличную юность, сделал ему подсечку, и Амикус некрасиво кувыркнулся лицом в утоптанную землю. Снейп навалился сверху, сцапал его под мышками, оба волшебника — живой и мертвый — завозились в коконе длинных одежд. Амикус пытался брыкаться, отползти и вывернуться из хватки, но Северус держал крепко, пригибая голову и прижимаясь ухом к широченной спине противника, чтобы тот не достал его локтем. Снейп не собирался нарушать данное обещание и упускать собственный последний шанс. Извернувшись, он схватил шею Кэрроу в «замок», пережимая ему горло предплечьем. Живой от удушающего приема легко бы потерял сознание, но и Амикус бороться перестал, вдруг как-то обмякнув.

— Сдавайся, — просипел Северус, и в голосе его был треск погребальных костров, скрип колес похоронных дрог и стук земли по крышке домовины. Кто-то больший, чем потрепанный жизнью человек, держал сейчас за горло упрямого покойника. Кто-то древний и могущественный.

По телу Амикуса пробежала дрожь, и он едва слышно ответил:

— Сдаюсь, и будь ты проклят.

— Уже, — хмыкнул Снейп, медленно убирая руки от горла Кэрроу, но на всякий случай цепляясь за воротник его мантии. — Вставай.

Они поднялись. Северусу очень хотелось постоять, упершись руками в колени, перевести дух и, может, даже сказать, что он для всего этого дерьма слишком стар, но сперва дело. Крепко ухватив утратившего весь задор Амикуса за запястье, Снейп смерил покойника взглядом напоследок.

— Если ты еще раз высунешься из-за вуали, если попытаешься вредить Уизли… Помни, что я — лишь тень того, что ждет тебя дальше.

— Вот именно, — огрызнулся Амикус. — Жалкое подобие, всегда таким был.

Снейп пропустил оскорбление мимо ушей. Потянув упирающегося Кэрроу за собой, он сделал шаг.

Оставшись один, Северус утер платком вспотевший лоб, прикидывая, стоит ли сотворить охлаждающие чары. Странно, что их возня не потревожила никого из обитателей «Норы». Снейп посмотрел на мирно светящийся окошками кособокий дом. У них сегодня свои гости из-за вуали. Да и он подозревал, что он и его «цель» сейчас невидимы для смертного глаза. Все же на Хэллоуин нужно глядеть не на морочащие разум ночные тени, а на теплое и живое пламя очага.

Набрав полные легкие воздуха и медленно, с присвистом выдохнув через свой впечатляющий нос, Северус потер ноющую грудь и посмотрел на часы: впереди вся ночь, а он уже устал.

Бросив последний взгляд на «Нору», Снейп аппарировал вслед зовущему его чувству под ликующее кукареканье.

 

_________________________________

 

Приземлился он неудачно, в какие-то весьма колючие кусты, которые явно были родственниками Гремучей иве, настолько радостно они зацепились за его волосы и одежду. Одна ветка впилась ему в шею, а с некоторых пор Северус любые прикосновения к ней не выносил совершенно. Даже бриться приходилось чарами.

Едва Снейп выудил из рукава палочку, шипя от боли в натянутых прядях, намереваясь превратить эти кусты в хворост, как за спиной приятным баритоном кто-то попросил:

— Пожалуйста, не надо. Это любимый крыжовник моей жены, она очень расстроится, если ты его спалишь.

Снейп замер. Потом, вспомнив свои рассуждения об особенностях Кануна, отмер и вежливо заметил:

— Тогда будь добр, помоги мне выбраться.

Говоривший, протянув руку, погладил ветку, колющую шею Северуса. Растение встряхнулось как собака и неохотно выпустило пленника. Снейп торопливо отошел на пару шагов и наконец повернулся посмотреть на нежданного помощника.

Мда, сегодня вечер упитанных покойников. Светлые, чуть редеющие волосы, заметное брюшко, открытый дружелюбный взгляд. Тонкс. Вечер знакомцев, видимо, тоже.

— Привет, Снейп.

Их можно было назвать шапочными знакомыми. Старшие Тонксы, в отличие от их чрезмерно боевой дочери, никогда в основном составе Ордена не состояли, но порой выполняли мелкие поручения, прятали людей или помогали финансово. Снейп таких, как они, про себя называл сочувствующими. С Теодором Северус несколько раз пересекался еще в бытность юной Тонкс его студенткой. Опечаленный провалами дочери в зельеварении отец писал ее профессору с просьбами позаниматься с ней дополнительно, предлагая любые деньги с чисто хаффлпаффской открытостью. Снейп тогда ответил, что дело не в непонимании девчонкой предмета, но в ее катастрофической неуклюжести: она спотыкалась, промахивалась мимо котла, случайно отсыпала многократно превышающие нужные дозы ингредиентов, а ее однокурсники отработали себе рефлекс, как у собаки того магла, при малейшем шуме со стороны ее парты дружно нырять под столы и раньше всех на курсе освоили Протего, чтобы закрываться от бесконечных взрывов котлов. К удивлению Снейпа, заботливый родитель на язвительный ответ профессора, целью которого было отбить всякое желание написывать ему с вопросами, выдал совершенно неожиданную реакцию. Выразив беспокойство о других детях, он в чрезвычайно вежливых и при этом честных выражениях — не привыкший к такой прямолинейности Северус три раза перечел письмо, выискивая упущенный им ранее скрытый смысл, — просил у профессора совета, как бы помочь его дочери перестать быть угрозой всему живому и себе в первую очередь.

Снейп бы и под пытками не признался, что бесхитростная отцовская забота почему-то тронула его. Он получал десятки писем от родителей — большинство из них громовещатели, чего скрывать, — встречались и полные лести, обещаний и порой угроз послания, которые он с кривой ухмылкой читал, а после швырял в камин. Самые впечатляющие угрозы он передавал Альбусу: старик клялся, что Аберфорт — большой поклонник хорошего посыла. Тонкс подкупил Северуса какой-то не вписывающейся в его парадигму мироздания простотой, однако, не переходящей в наивность. Профессор зельеварения чуть ли не впервые в жизни ощутил желание не сбежать от чертовых малолетних дебоширов куда глаза глядят, а побыть настоящим наставником, дать полезный совет и поделиться знаниями. Поразмыслив, Снейп для координации порекомендовал танцы, причем максимально подвижные, а для развития мелкой моторики — какое-нибудь рукоделие.

Следующий семестр девчонка Тонкс щеголяла таким огромным количеством бисерных браслетов, что ее походка стала напоминать манеру перемещаться у крупных приматов. Плечи ссутулены, туловище вперед, руки под весом украшений вытянуты вдоль тела чуть ли не до колен. Про танцы Снейпу интересоваться было откровенно страшно.

В итоге Нимфадора путаться в собственных ногах не перестала, но ошибки из-за неуклюжести на зельеварении практически исчезли. Летом после ее пятого курса Снейп получил от Тонкса письмо с благодарностью: девчонка сдала СОВ на «Превосходно», а значит, ее мечта быть аврором стала чуть ближе к воплощению. К письму прилагался подарок — редкий средневековый алхимический трактат, написанный самой Хильдегардой Бингенской, бесценная вещь, наверняка бывшая в свое время одной из жемчужин библиотеки семейства Блэков. Такое сокровище совершенно точно не стоило пары неохотно данных советов, десятков дополнительных занятий, сотен ядовитых комментариев и тысяч часов отработок. Но Снейп не собирался отказываться.

На праздновании выпуска Нимфадоры Северус познакомился с заботливым отцом лично, в лице — и немалом весьма теле — Тед оказался еще более жизнерадостным, дружелюбным и совершенно не боявшимся мрачного Снейпа.

С возвращением Темного лорда Снейп довольно часто стал пересекаться с девчонкой Тонкс, и она всегда передавала ему приветы от отца, так достав своего бывшего профессора, что он один раз сорвался и наорал на нее, но та лишь сменила цвет волос на блевотно-зеленый, пожала плечами и слать бесконечные пожелания не прекратила.

А потом война сожрала их всех, даже не поперхнувшись. Один Северус, видать, встал ей поперек горла, раз выплюнула. Но остальные... Снейп вдруг разозлился. Какого дьявола этот жизнелюбивый неунывающий болван не двинулся дальше? Что его держит среди живых?

— Надо сказать, не ожидал встретить именно тебя, — нарушил затянувшуюся паузу Тонкс. — Но, полагаю, это… не лишено смысла. С тобой не страшно уйти, знаешь?

Снейп фыркнул.

— Я серьезно, ты не из тех, кто бросает начатое.

Северусу не нравилась появившаяся у Теда после смерти, а может, и всегда бывшая — они все-таки не друзья — какая-то Дамблдоровская тяга к философствованию в ненужный момент.

— Тогда, может, пойдем? — мрачно предложил он.

— Да-да, — чуть рассеянно ответил Тонкс, отворачиваясь от собеседника и переводя взгляд на стоящий в нескольких метрах от них дом. — Сейчас, я только хотел попрощаться.

Эркерное окно на первом этаже было ярко освещено, на низком подоконнике стояли две небольшие тыковки, такие насыщенно-оранжевые, что аж глазам больно.

В комнате, судя по всему, гостиной, сидела женщина и играла с младенцем. Андромеда и маленький Люпин, сообразил Северус. Сквозь стекло он слышал смех: заливистый, немножко булькающий у ребенка и приятный мелодичный у женщины. Они играли в пик-а-бу, каждый раз бурно радуясь, когда Андромеда убирала ладони от лица. Женщина, сидящая на диване с младенцем на коленях, нежно и ласково улыбнулась, и Снейп ощутил дрожь ужаса, пробежавшую по позвоночнику. Точно с такой улыбкой Бэлла, шкворчи она в преисподней на самой большой сковороде, добивала кучу окровавленной плоти, которая до начала ее игр была человеком.

Северус зажмурился, повторяя про себя, как мантру, «Она сдохла, сдохла, сдохла» и проделывая дыхательные упражнения.

Восстановив душевное равновесие, Снейп открыл глаза и повернулся к своему «клиенту». Тед стоял, протянув к окну руку, но не решаясь коснуться стекла, и смотрел на идиллистическую сценку, разыгравшуюся в гостиной, с такими тоской и нежностью, что Северус на мгновение почувствовал себя лишним.

— Я могу провести тебя, если хочешь. Я знаю, что ты не причинишь им вреда, — порыв помочь удивил его самого, но отчего-то захотелось дать Тонксу шанс попрощаться с любимыми, Снейпу-то подобной любезности никто не оказал. Отданное Поттеру «воспоминание» о том, как он держит безжизненную Лили на руках, пока в кроватке рыдает ребенок, было лишь отполированной за годы регулярного проигрывания в голове иллюзией, попыткой дать себе хоть какую-то возможность погоревать без необходимости скрывать свои чувства. В ночь нападения на Поттеров он, как и все его собратья по метке, катался по полу, вцепившись в левую руку, воя раненым зверем от дикой боли, утихшей лишь под утро. Он даже на похороны не пошел — нет, Альбус не запретил, Северус просто впал в апатию и дня три лежал, уставившись пустым взглядом в потолок, не реагируя ни на что. Позже, очнувшись от ступора, перебив в буйном отчаянии всю посуду в личной лаборатории, уже пообещав Дамблдору идти до конца, он и создал впервые себе иллюзию прощания с Лили, чтобы хоть так молить у нее прощения.

Тонкс покачал головой:

— Спасибо, но нет. Лишь сделаю ей больнее. Ее раны только-только начали заживать, не хочу расковыривать их снова. Да и фонарь Джека горит, — вяло попытался пошутить он.

Хаффлпаффцы, что с них возьмешь.

Андромеда, словно что-то почуяв, отвлеклась от внука и, слегка щурясь, посмотрела в окно. Пару секунд ее взгляд скользил по пустому для нее палисаднику и вернулся к малышу.

Тед тяжело сглотнул и продолжил, явно с трудом сдерживая слезы:

— Я просто хотел посмотреть на них напоследок. Я ведь ушел еще до того, как малыш родился. Думал, что так отведу от них риски… — он посмотрел вверх, часто и глубоко дыша.

Снейп с несвойственной ему деликатностью отвернулся, давая Тонксу собраться.

— Очень рад, что они снова счастливы, после всего случившегося. И они есть друг у друга, — произнес Тед высоким ломким голосом. — Я рад, что последний раз вижу ее именно смеющейся. У нее такой чудесный смех.

Он шмыгнул носом.

— Волновался, как она переживет горе. Но Анди сильная, куда сильнее меня, на ее месте я бы расклеился. Потому-то и решил задержаться, хотя бы посмотреть, как она. Я-то ухожу к нашей девочке… — тут он всхлипнул. Потеря дочери сильно ударила по нему. Переведя дыхание, он продолжил свою явно заранее заготовленную прощальную речь.

— Хочу, чтобы она была счастлива несмотря ни на что. Чтобы снова смогла полюбить со временем. Чтобы двинулась дальше, — Тонкс изобразил рукой благословляющий жест и решительно отвернулся от окна. Расправив плечи и задрав подбородок, он коротко кивнул Снейпу. — Я готов.

Северус одновременно хотел и закатить глаза от простодушного пафоса последних слов Тонкса, и восхититься мужеством хаффлпаффца.

Снейп протянул руку.

— Держись, я тебя провожу.

Ладонь Тонкса зависла над его.

— Спасибо… Северус. Знаешь, тебе бы тоже стоило двинуться дальше. Ну, не пройти за вуаль, полюбить снова.

Снейп отдернул руку, словно ошпарившись.

— Да что ты понимаешь!

— Я как раз понимаю, — Тед грустно улыбнулся. — Поверь мне, я понимаю сейчас все. Идем.

Этот шаг Северусу дался сложнее всего.

Стоя в опустевшем палисаднике, Снейп пытался худо-бедно успокоиться. «Двинуться дальше», мать его. Он уже двинулся один раз, спасибо большое, и теперь вот стал исполняющим обязанности мрачного жнеца. Он, может, и не хочет никуда двигаться, кипел Снейп, он впервые в жизни получил крохи контроля над своей жизнью, а этот… покойник… так покровительственно свысока ему советует найти себе нового хозяина… тьфу, хозяйку… словом, под каблук обратно он не полезет. И предавать ее опять, пусть в этот раз предательство будет весьма и весьма условным.

Ему хорошо одному, сейчас он впервые за долгое время один по своему выбору. Ему хорошо одному.

Глубоко вздохнув и прерывисто выдохнув, он прислушался к себе. Темное ноющее чувство в груди успокоилось, не ушло, а будто бы задремало. Кажется, на сегодня все.

Не оглядываясь на окно, за которым женщина баюкала на руках все, что осталось от ее семьи, Снейп с тихим хлопком аппарировал к своему дому, и только кусты крыжовника ощетинились ему вслед.

 

_________________________________

 

Остаток ночи Северус провел дома, по-стариковски сидя в кресле у камелька в компании огромного пузатого чайника, бисквитов и книги, которую он держал на коленях скорее для вида. Жутко хотелось надраться, но что-то подсказывало, что сегодня этого делать не стоит, да и как бы то ни было, своей выкупленной жизнью он дорожил, и в его текущем состоянии не собирался рисковать, увлекаясь алкоголем.

Невидяще глядя в огонь, Снейп поминал всех, кто ушел из его жизни за вуаль. Список вышел пугающе длинный, от магловской бабки, единственной из всей семьи, кто на самом деле о нем заботился, и умершей так рано, оставившей его одного, до Альбуса, сначала списавшего его как безнадежного, но потом все же давшего шанс отыскать внутри себя что-то похожее на достоинство и искупить грех. Стоило часам на каминной полке пробить пять, обозначив тот самый темный час перед рассветом, когда умирают люди, Северус встал, налил в стакан скотча и щедро плеснул в пламя. Огонь на мгновение взвился и опал, проглотив угощение.

Когда за окном забрезжил сонный осенний рассвет, Северус мирно задремал в кресле, впервые за очень долгое время чувствуя себя в гармонии с собой и миром.

Северус понял, что свою часть сделки выполняет хорошо, когда осень, уходя, забрала с собой и его «приобретенную гемофилию». Целители — он пошел к ним скорее из вредности и желания подкинуть нерешаемую задачу, чем стремления обследоваться, — снова восторженно размахивали палочками, спорили, кому писать статью о феномене и набросали множество не имеющих под собой сколько-нибудь стоящего фундамента теорий.

 

_________________________________

 

Год пролетел в одиноких прогулках, экспериментах, чаепитиях с Минервой, которая всеми правдами и неправдами заманивала его вернуться и вести зельеварение у старших курсов, вежливых раскланиваниях с глуховатой соседкой. Северус не думал о будущем, не рефлексировал о прошлом, а тихо плыл по течению, наслаждаясь обыденностью своей жизни.

На Хэллоуин он весь день прислушивался к себе. Темное тянущее чувство медленно нарастало в груди, чтобы к закату вновь начать звать его куда-то. В этот раз Северус последовал без промедлений.

Этот Канун вместе с несколькими заблудшими душами принес с собой еще одного знакомца: Снейп встретил Уолдена Макнейра на поляне с тремя менгирами в Уистманском лесу, где Темный лорд часто держал совет в первую войну. Макнейр, осужденный пожизненно, в Азкабане однажды просто не проснулся, а теперь сидел на камушке, глядя на то, как слабый свет краюшки убывающей луны чуть с опозданием проходит сквозь пространство между стоячими камнями. Северуса в свое время эта особенность монолитов завораживала, но никто на его памяти не рискнул шагнуть на заросший мхом треугольник земли.

— А, Снейп, — скучным голосом поприветствовал Макнейр. — Зря пришел, я никуда не пойду.

— Что, Уолден, — съехидничал Северус, — будешь жить в лесу? — Макнейр, будучи чистокровным снобом, издевку не понял, просто пожал плечами.

Пару минут они молчали, покойник умиротворенно, Снейп — с нарастающим вместе с болью в груди раздражением. Даже окклюменция не помогала.

— Ты же все равно не просидишь здесь вечно, неприкаянным можно бродить по земле только ночь первого Кануна после смерти, утром вуаль снова уплотнится, а тебя затянет под нее, и ты станешь ее частью, вечность проведешь среди тех, кто не пошел дальше и застрял. Слышал, как они шепчутся у Арки в Отделе Тайн?

Едва заметная дрожь пробежала по фигуре Уолдена, но он снова упрямо пожал плечами. Нужно было, чтобы он согласился, признал власть того, кого Северус представлял этой ночью.

— Я устал, — пробормотал Макнейр себе под нос. — Мы все неслись, неслись куда-то, все слушали обещания о великом будущем, за которое не стыдно и пасть, а оно все не приходило, а мы все гибли. И я все время шел в первых рядах, не пасуя и не зная страха, и все зря, все зря. Я устал и хочу покоя. Мне надоело куда-то стремиться, Снейп, — покойник поднял на него взгляд, и Северус поежился от того, насколько древним в этот момент Макнейр ему показался. Мафусаиловы глаза на моложавом, ухоженном лице, которое словно и не пострадало от полутора лет Азкабана.

Снейп попытался зайти с другой стороны:

— Тут покоя не найти, поверь.

— Поверь, — отозвался Уолден эхом. — Я догадываюсь, кем ты стал, но чему я точно научился за годы службы нашему лорду, так это подозрительности. У меня нет оснований доверять тебе, ренегат, хоть мы и были когда-то товарищами по оружию.

Снейп закатил глаза. Похоже, каждый мертвый бывший соратник Волдеморта считал своим долгом прочесть ему лекцию о лояльности. Они все судили его: изнеженные и богатенькие, и обнищавшие порой настолько, что церковные крысы смотрели на них свысока, и молчаливо тянувшие лямку в министерстве за унизительно низкую плату. Что они вообще понимали, стоящие на пороге безумия и вырождения пуристы.

Северус всегда чутко ощущал пролегающую между ним и чистокровными последователями лорда незримую границу. И они считали своим долгом регулярно напоминать о ней, держа Снейпа и немногих других примкнувших к лорду полукровок на расстоянии вытянутой руки. «Мы — не ровня», — говорил каждый их жест. «Ты здесь лишь потому, что полезен», — слышалось в каждой обращенной к нему реплике. «Ты не наш, не наш», — повторял каждый взгляд.

Но тогда он жаждал власти и наивно верил, что пробьется сквозь стеклянный потолок, завоюет признание, заслужит уважение или хотя бы внушит им страх.

Он не завел себе среди Пожирателей ни друзей, ни любовниц, и даже поднявшись после убийства Альбуса на невиданные высоты, все равно остался в глазах большинства «этим полукровкой». Вся разница заключалась только в том, что это оскорбление шипели ему в спину, вместо того чтобы бросать в лицо.

Как же они его достали!

— А теперь послушай меня внимательно, Уолден, — заговорил Северус со своей лучшей интонацией внушающего ужас профессора. — Мне плевать на твой экзистенциальный кризис, не то чтобы ты знал, что это вообще такое. Можешь ныть, сколько заблагорассудится, жаловаться на несправедливость и топать ногой, как трехлетка, которому не купили «Берти Боттс», — слова падали, чеканно звеня, как полновесные галлеоны из чистейшего гоблинского золота. Первокурсники Хаффлпаффа к этому моменту обычно уже рыдали в три ручья. — Мне все равно. Но мой долг — провожать через вуаль тех, кто умер в этом году и не нашел пути самостоятельно. И я не делаю различий, я веду всех. В этом, — Снейп оскалил кривые зубы, — милосердие Жнеца. Будь любезен, прекрати истерику и подумай трезво, хочешь ли ты провести вечность, болтаясь тряпкой на потустороннем ветру Арки, или все-таки хочешь пойти дальше? В столь желанный тобой покой? — последнее слово он практически выплюнул.

Макнейр смотрел на него своими стариковскими глазами, и в их глубине Снейп видел ту же эмоцию, что в глазах молодого Винсента Крэбба год назад. Страх ребенка, который потерял маму в огромном, полном людей магазине. Снейп едва подавил самодовольную усмешку. Все-таки проняло.

Северус, вскинув бровь, молча протянул покойнику ладонь. Макнейр помешкал, снова посмотрев на луну и менгиры. А потом неожиданно крепко ухватился за его руку.

Северус сделал шаг.

 

_________________________________

 

Жизнь потекла от Хэллоуина до Хэллоуина. Молодые, старые, совсем крохотные, несчастные, разгневанные, умиротворенные — все в итоге шагали вместе с ним, начиная свое еще одно удивительное путешествие.

Со временем Северус нашел в себе силы думать о прошлом и будущем, строить теории о том, почему среди множества павших в ту майскую ночь именно он получил удивительное предложение.

Он служил смерти, цеплявшейся за гротескное подобие жизни изо всех своих немалых сил, он служил жизни, принявшей смерть как важную часть себя и приветствовавшей ее в конце. Он побывал по обе стороны баррикад, прикрываясь службой одной, был до последнего верен второй и впитал в себя все, что первая и вторая готовы были дать, и даже больше. Снейп лучше всех мог держать хрупкое равновесие между жизнью и смертью, пробалансировав на канате между ними двадцать лет.

И все же что-то в нем умерло тогда, в злополучную майскую ночь, что-то даже значимее умершего много лет назад вместе с ней. И что-то ожило, что-то незнакомое и не жившее ранее никогда.

 

_________________________________

 

К четвертой годовщине его тихой жизни в Хелстоне глуховатая немолодая дама, проживавшая во второй половине таунхауса, решила, что встретила достойного спутника на оставшуюся старость, выскочила замуж за него — Северус бы с удовольствием посмотрел на вытянувшиеся физиономии детей и внуков — и выставила жилье на продажу.

Снейп грядущее появление новых соседей воспринял скорее с безразличием. Миссис Брокльхерст его не сильно раздражала и никогда не жаловалась на то, что он громко слушает музыку. Он сознательно выбрал магловское окружение, чтобы иметь доступ к электросетям. Возникни у него желание, Северус мог спрятать свой дом не хуже лондонского особняка Блэков, но такого рода чары конфликтовали с магловскими приборами, а прощаться с возможностью наслаждаться изрядно подросшей за последние годы коллекцией винила он не хотел.

Момент въезда новых соседей он пропустил, увлекшись одним многообещающим проектом. Поэтому звонок в дверь застал его врасплох. Снейп чертыхнулся, набросил на зелье стазис и поднялся из подвальной лаборатории.

На пороге с чем-то круглым и накрытым вышитой салфеткой в руках стояла Гермиона Грейнджер. Девушка, ожидая, пока ей откроют, разглядывала округу и была повернута к нему вполоборота, но он в момент опознал ее по непокорной кудрявой гриве. Первым порывом Северуса было захлопнуть дверь и притвориться, что никого нет дома. Но тут Грейнджер обернулась.

На мгновение ее глаза округлились и рот изобразил букву «О», она еле слышно удивленно ахнула. Следом на ее лице расцвела вежливая и приятная улыбка, из тех, что обычно приберегают для продавцов и официантов.

— Добрый день! Меня зовут Гермиона Грейнджер, и я ваша новая соседка. Я только вчера заехала и вот, решила познакомиться. Испекла вам пирог, — чуть смущенно добавила она, протягивая ему круглое нечто под салфеткой.

Снейп несколько долгих секунд сверлил ее фирменным взглядом, пытаясь понять, не сошла ли гриффиндорская всезнайка с ума, раз не признала своего бывшего профессора. Грейнджер браво смотрела на него в ответ, приняв вызов сыграть в гляделки, то ли не боясь легилименции с его стороны, то ли намеренно провоцируя. Было что-то в ее взгляде такое… И тут Снейпа озарило. Умная девочка. Она предлагала ему новый шанс, притвориться, что нет у них никакой общей болезненной истории, что они просто чужие люди, чье жилое пространство немного пересекается. Предлагала ему вежливые, безличные и ровные отношения с максимально возможной дистанцией. Черт, а она сообразительна. А еще пирог пах просто упоительно: яблоками, корицей и теплой, свежей выпечкой.

Снейп подержал ее взгляд еще чуть-чуть, выждав, чтобы она все-таки моргнула и прервала их импровизированное состязание.

— Доброго дня, Гермиона Грейнджер, — заговорил он с легким намеком на иронию в голосе. — Меня зовут Северус Снейп, рад знакомству. Выпьете чаю?

Актерские таланты девчонки были не бездонны, она, страшно покраснев, кивнула.

И Снейп пригласил ее домой, налил ей чаю — конечно же, с молоком, ха! — отведал пирога и поддержал вежливый пустой светский разговор, в котором оба собеседника старательно делали вид, что им правда интересно рассуждать о погоде и очередном отказе правительства в создании Ассамблеи Корнуолла. Было неловко, но Северус предпочел пятнадцать минут притворства пятнадцати минутам откровенности.

После чаепития Снейп некоторое время раздумывал, не сбежать ли куда-нибудь на Гебридские острова. Но с его удачей окажется, что именно этот кусок скалы облюбовал для себя Лонгботтом. Северус содрогнулся. Лучше уж Грейнджер с ее явной декларацией о намерении держать дистанцию.

Пару дней спустя он вернул ей блюдо от пирога и вручил в качестве ответного подарка к новоселью горшочек с розмарином из его зельеварческого садика.

Девчонка оказалась тихим соседом, и даже Поттер с Уизли не попадались ему на глаза. Но все-таки какое-то шестое чувство, чем-то родственное тому, что гнало его из дома каждый Канун, шептало, что появление Грейнджер несет с собой перемены.

Он не знал, готов ли он к ним.

октябрь 2002

 

В камине весело и ярко пылала передовица «Ежедневного пророка», и Корнелиус Фадж на ней заламывал руки в бесполезных попытках защититься от огня. Чистокровные пуристы, чуть выждав, пока послевоенная неразбериха достаточно не утомит людей и забудутся провалы властей, случившиеся сразу за возвращением Темного лорда, попытались восстановить хоть каплю прошлого влияния и отыграться картой «при Фадже все было хорошо», но их идея потерпела фиаско, встретив сопротивление неожиданно сплотившегося магического общества.

Так что Фаджа, по меткому выражению непотопляемой Риты, «размазали как сливочную помадку по противню», припомнив ему и Хогвартскую эскападу Амбридж, и паранойю, и — особенно — травлю Гарри. Пресса и публика продолжали любить Гарри нездоровой восторженной любовью, не давая ему натурально ни минуты покоя.

— Так мы тыквы режем или нет?

Гермиона внутренне застонала. Много лет назад, когда Гриммо еще был штаб-квартирой Ордена, на Рождество она пыталась увильнуть от повинности развешивать украшения в надежде немного почитать. Тогда мальчишки, не иначе как из чистой вредности, поймали ее на слове, что вот свое-то собственное жилье она непременно будет украшать к каждому празднику. Хоть к Майскому дню, хоть к официальному дню рождения королевы.

О чем сейчас даже немного сожалела, потому что Гарри и Рон явно отследили по календарю все мало-мальски стоящие праздники и заявлялись в гости перед каждым из них с намерением помогать ей украшать дом, а заодно есть пиццу, трепаться и наводить всяческий переполох в ее тщательно организованном жилом пространстве.

Иногда она ненавидела жить отдельно.

Не прошло и года с ее переезда, а коробки с украшениями уже захватили бы полчердака, не будь она ведьмой и не знай чар уменьшения. И это она еще не праздновала тут Рождество!

Вот и сейчас мальчишки нагрянули к ней вечером накануне Дня Всех Святых с шестью пиццами, пакетом уменьшенных тыкв, охапкой каких-то колосьев, гирляндой чеснока — «Удобно: и украшение, и оберег!» — и почему-то связкой сушеных грибов. При виде грибов Гарри зарделся и запихал их обратно в пакет, оправдываясь, что забыл сдать в аврорат вещественное доказательство.

Пиццы они слопали, сидя на ковре в гостиной, запивая тыквенным соком. Как-то так вышло, что тыквенный сок полностью ушел из повседневной жизни Гермионы, стоило ей окончить школу. Он не числился в меню ни в кафетерии Мунго, где она проходила обучение, ни в столовке — весьма ужасной — Министерства, ни в волшебных пабах, куда она заглядывала порой посидеть с друзьями. Не продавался в магазинах. Не то чтобы она скучала по тыквенному соку, но почему-то каждый раз, собираясь втроем, они, не сговариваясь, отдавали предпочтение именно ему. Это была их неписаная традиция.

— Земля вызывает Гермиону! — Гарри чуть пихнул ее коленку своей ступней в носке.

Девушка дернулась, выныривая из ступора, вызванного перееданием.

— У меня же нет никаких шансов вас переубедить, да?

Рон широко ухмыльнулся:

— Ты знала, что мы сдержим обещание. И скажи спасибо Гарри, он отговорил меня принести тех пищащих этим, как его, ультразвуком ругательства мышей, что Джордж недавно запустил в продажу. Повесили бы на забор твоему соседу. Они бы говорили ему гадости, а он только смутную тревогу ощущал — красота!

Гермиона пихнула Рона локтем, друг ойкнул и показал ей язык. Гарри встал и протянул ей руку:

— Ладно, декораторское агентство «Золотое трио» выходит на тропу войны. Достать ножи!

 

_________________________________

 

— Мерлин, Гермиона, что это за дерьмо морщерогого кизляка?

— Это репа!

Кажется, ее усилия по предварительной подготовке к празднику останутся неоцененными.

Рон с подозрением разглядывал сидящий на кухонном столе бугристый грязно-желтый комок примерно восьми дюймов диаметром. Девушка и сама признавала, что репа ей досталась, мягко говоря, неказистая, но других в магазине не оказалось, а время поджимало, вот и пришлось удовольствоваться этой.

— А что она тут делает?

— Я вырежу из нее фонарь Джека.

Рон и Гарри переглянулись с недоумением.

— Это традиционная основа, — добавила Гермиона немного обороняющимся тоном, чуть помедлив.

Рон не выглядел убежденным:

— А тыква тебе чем не угодила? Мы вон каких купили, пузатых…

— Я хотела, чтобы украшения отражали видение наших предков, — скрестила руки на груди Гермиона.

Парни переглянулись, понимая, что грядет импровизированная лекция.

Девушка их проигнорировала, бегло описав кельтские воззрения на Самайн, поздние идеи Колеса года, и, проведя краткий экскурс в историю термина «фонарь Джека», подытожила:

— И хоть тыквы мне дороги как память о Хогвартсе, к традиционным атрибутам Самайна их относить нельзя, просто потому что они в Европе не росли, это позднее заимствование от американцев.

Гарри, не терявший времени зря и уже сосредоточенно пыхтящий над своей тыквой, поднял голову, протирая рукавом линзу очков от ляпнувшей на нее мякоти:

— Это было очень познавательно, Гермиона, но надо признать, что репа немного э-э-э… мелковата, не находишь?

— Я попробую использовать на нее энгоргио, сделаю как раз со среднюю тыкву. А на следующий год попрошу Хагрида вырастить несколько, у него отлично выходят гигантские овощи.

— Ага, и она будет выглядеть как гигантское дерьмо морщерогого кизляка! — пробурчал Рон.

Гермиона от души вытянула друга скрученным кухонным полотенцем.

В негласном соревновании на лучшего резчика по тыквам и репам победил Рон. Из них троих у него оказалась самая твердая рука и наименее паршивый навык рисования. Его тыква радостно скалила рот с одиноким зубом и таращила сведенные в кучу глаза, словно намеренно сделав максимально нелепую рожу.

Рон, управившись первым и показав друзьям класс, поддразнивал то Гермиону, которая выяснила, что репка потверже и поупрямее тыквы, то Гарри, умудрившегося заляпать мякотью всего себя несмотря на постоянно обновляемые очищающие чары, и лениво листал «Придиру».

— Министерство под покровом секретности планирует издать Закон о Браке и назначать пары с помощью новейших разработок Отдела Тайн…

— Вот как поженят тебя с Амбридж!

— Нет, Гарри, для нее только ты, она так явно по тебе сохла, аж автографы клянчила.

Поттер рукой со шрамом показал Рону неприличный жест из двух пальцев.

— И плакаты потом с твоим желанным, но нежелательным лицом на стену себе лепила, — не сдавался Рон, пытаясь выжать из темы все потенциально смешное. — Прям рядом с розовыми тарелочками с котятками…

Гарри изобразил пантомимой, как блюет в свою недорезанную тыкву.

— Фу, мальчики!

— Гермиона, он первый начал! — Девушка демонстративно потянулась за кухонным полотенцем. — Ладно, что там еще в мире альтернативных новостей?

— Ну… — Рон листнул пару страниц. — У Кингсли страстный роман с главной русалкой Черного озера, одна дамочка разглядела образ Мерлина на тосте и готова показать всем за сикль и три кната, и в Британии видели Анку.

— Кого?

— Духа-проводника мертвых на тот свет. Помогает тем, у кого возникли проблемы или кто не очень хочет.

— Да? Тогда что-то он запоздал, главному нежелающему сдохнуть мы уже сами помогли, — пробурчал Гарри, вертя свою тыкву туда-сюда.

— Звучит так, будто Трелони тоже возжелала чести писать в «Придиру», — хмыкнула Гермиона.

Ее немного раздражало, что она дольше всех возится со своим фонарем, но репка, видимо, попалась незрелая, и нож шел плохо. Поддавшись порыву, она начала вычерчивать круги у глаз репы. Это Гарри за то, что из всех шести пицц не оказалось ни одной гавайской.

По правде говоря, она ужасно радовалась приходу друзей и их нелепому обету украшать ее дом: месяц выдался тяжелый, с этого года им стали доверять пациентов — под руководством целителей-кураторов, конечно, — но все же. И она потеряла пациента. Да, случай неизлечимый, да, они сделали все, что могли. Но он был такой славный пожилой джентльмен, был любезен и учтив с ней и, сам зная свое состояние, старался поддержать расклеившуюся практически у него на глазах Гермиону. После она рыдала в раздевалке, где ее нашел куратор, молча севший рядом и положивший руку ей на плечо. Потом она еще поплакала у мальчишек на Гриммо, и сейчас ей казалось, что их немного нарочито-веселое поведение специально предназначено для нее. Как же она их любила.

Рон тем временем дошел до страницы с гороскопом и теперь вещал с завывающими интонациями их учительницы прорицаний, что Гарри на этой неделе особо уязвим к мозгошмыгам — «Затыкай уши, приятель, чтобы не налетели!», — Гермионе предстоит встреча с потусторонним, что перевернет ее мир, — «Анку лично скажет, что в «Истории Хогвартса» все вранье», — а сам Рон обнаружит в себе невиданные таланты — «Ага, не спать на лекциях по истории волшебного права».

С горем пополам закончив резьбу, они перешли к превращению овощей в фонари. Свеча-таблетка — других у Гермионы не нашлось, и Рон чуть было не сорвался домой за «приличной восковой» свечкой — в тыкве Гарри оказалась с браком и горела каким-то неровным, моргающим пламенем. Криворожая тыква от этого выглядела ну совсем зловеще даже на ярко освещенной кухне Гермионы.

— Давайте поменяем, а то мерцание это… — Гарри поднял за хвостик крышку фонаря, намереваясь дунуть внутрь, как Рон резко прикрикнул на него:

— Не вздумай!

Гарри застыл в полунаклоне и с приоткрытым ртом.

— Никогда не задувай фонарь Джека, — сказал Рон уже спокойнее. — Это очень плохая примета.

— Рон, серьезно? — начала Гермиона, но Гарри лишь пожал плечами, послюнил пальцы и потушил свечу щепотью.

 

_________________________________

 

Развесив по дому гирлянды из чеснока и живописно разложив по каминной полке колосья, мальчишки решили, что настал черед гвоздей программы. В порыве декораторского зуда Рон и Гарри левитировали фонари туда-сюда, заставляя пламя в них нервно подрагивать. Гермиона с удовольствием подливала масла в огонь, критикуя варианты: на кухонном столе занимает слишком много места, в гостиной будет перебор с украшениями, да, даже если поставить на подоконник, в прихожей легко случайно задеть и уронить, а в спальню не вздумайте соваться оба.

В итоге Гарри сдался первым. Сладким голосом он спросил:

— А знаешь, Гермиона, что мы совсем, совсем забыли украсить?

Гермиона мысленно пробежалась по списку. Вроде бы все. Они даже на дверь ванной трансфигурированную из салфетки летучую мышь повесили.

Рон сообразил первым и расплылся в улыбке Чеширского Кота:

— Ты прав, приятель, возмутительное упущение с нашей стороны. Ведь дом совсем не выглядит празднично снаружи. Что об этом скажут твои соседи?

Гермиона похолодела. Нет, только не лужайку…

Дело не в том, что она была из тех, повернутых на идеально подстриженном на ровно семь сантиметров газоне. Но ее сосед… Северус… мистер Снейп, в общем, свою сторону содержал в невозможном, комар носа не подточит, порядке. И Гермиона старалась соответствовать столь высоко задранной планке, просто потому что запущенность одной половины дома испортит общее впечатление. Вовсе не потому, что немного завидовала тому, как Снейп со вкусом и лаконично оформил лужайку перед домом. Он, конечно, вряд ли что-то скажет о тыквах, почти вся улица в них, но в ее воображении возникла глумливо задранная бровь, что была красноречивее любых слов.

После короткой дискуссии, где Гермиону задавили числом, мальчишки понесли на улицу тыквы, Рон прихватил и репу, хоть и всем своим видом изображал, что одно прикосновение к ней причиняет ему страдания.

Ежась от северного ветра, они некоторое время переставляли фонари, пытаясь подобрать им идеальное место и создать композицию. То Гарри, то Рон по очереди бросали настороженные взгляды на темные окна второй половины дома.

Первым сдался Гарри.

— Он, — Поттер кивнул в сторону двери слева, — не обижает тебя?

— Нет, — ответила Гермиона. — У нас совершенно нормальные соседские отношения.

Рон неверяще фыркнул: ему никак не удавалось уложить в голове всю степень невезения Гермионы.

На самом деле у них действительно получились нормальные соседские отношения. Она немного знала его, он немного знал ее, так всегда происходит, когда живешь бок о бок. Она знала, что он по воскресеньям покупал пиццу и каждое утро в любую погоду пил кофе на заднем крыльце. Снейп наверняка в курсе, насколько она зависима от индийской еды, и совершенно точно знал о сокрушительном разочаровании, которым обернулись ее попытки разбить садик пряных трав. Единственный уцелевший розмарин подарен им к новоселью, когда он возвращал ее блюдо от пирога. Гермиона выяснила, что он любит музыку: звукоизоляция у них в доме паршивая, но она не возражала против его увлечения Леонардом Коэном и Ниной Симон, хотя «Avalanche» первого и версия «Sinnerman» второй ей немного поднадоели. Он таскал ее Popular Mechanics, National Geographic и The Lancet, то ли с помощью акцио прямо из ящика, то ли подкарауливал почтальона. Можно было бы зачаровать почтовый ящик, но ей было не жаль, и скорее забавляло наблюдать за его игрой в жулика. Журналы он потом виртуозно подкидывал обратно, а Гермиона все ждала, когда он не устоит перед соблазном и оставит пометки на полях. Он подкармливал Крукшанкса, и однажды она видела, как Снейп, воровато оглянувшись, почесал кота меж ушей. Словом, в этом нелюдимом, но в целом симпатичном ей человеке порой сложно было разглядеть ее учителя-мучителя и героя войны.

Однако час был довольно поздний, а завтра у всех троих рабочий день, да и запал уже кончился. В итоге они поставили по фонарю на каждую из ступенек, ведущих к дому. Пару раз поменяли местами, чтобы тыквы не заслоняли репу, которая с помощью энгоргио подросла, но привлекательнее не стала.

Все трое минутку постояли, скептически оценивая результат.

— Ну, — с чуть наигранной жизнерадостностью заключил Рон, — по-моему, симпатично.

— Да, — мужественно соврала Гермиона, клятвенно обещая себе, что чуть попозже просто занесет плоды в дом. — Живенько.

Завершив миссию, парни засобирались. Гарри сбегал за не сданными в аврорат грибами, и они с Роном по очереди крепко ее обняли. Они одновременно и уважали ее желание жить самой, и ужасно за нее беспокоились.

— Заглядывай почаще, ладно? — напомнил Гарри на прощание. Тут он проказливо улыбнулся. — И не задувай фонарь Джека!

Посмеиваясь, они ушли в сторону тихого тупичка, на который не выходило ни одного окна, откуда Гермиона обычно аппарировала.

 

_________________________________

 

На залитой желтым фонарным светом улице оранжевые огоньки тыкв теплыми бликами лишь подчеркивали темноту, прятавшуюся между домами, за изгородями, у крылечек.

На ступеньках со стороны Грейнджер стояли — по одной на каждой — три тыквы. На самой нижней ступени самая крупная, пузатая, с шальной и чуть залихватской улыбкой, одиноким торчащим зубом и косыми глазами. Вторая, поменьше и вытянутая, явно пострадала от рук неумелого резчика и походила на жертву инсульта с перекошенным ртом. Третья — Снейп прищурился, вглядываясь, — оказалась крупной репой. У этой были маленький шрамик-молния и вырезанные контуры очков. Видимо, Поттер опять чем-то насолил подруге.

Северус сам не понимал, зачем задержался у двери соседки, разглядывая ее фонари Джека, но темное тянущее чувство, каждый Хэллоуин не дававшее ему покоя, требовало постоять еще, побыть здесь. Этот Канун выдался ленивым, всего одна заблудшая душа, постаревшая светская львица, упрямо отказывалась идти с ним «в таком виде», упорно сетуя на отсутствие возможности навести марафет. Снейпа подобное себялюбие и забавляло, и бесило разом, но проторчать всю ночь в будуаре мертвой дамы ему совсем не улыбалось, поэтому он, подпустив в голос бархатной хрипотцы, убедил леди, что она выглядит достойно для столь серьезного события, как отправление в последний путь. С этой работой ему приходилось быть куда любезнее, чем он предпочитал.

Хлопнула дверь, и на пороге появилась сама Гермиона. Зябко передернув плечами, она быстро спустилась по лестнице, наклонилась и — фью! — задула все тыквы и репы. Не оборачиваясь, не замечая окутанного магией Снейпа, девчонка деловито подхватила самую крупную тыкву и понесла в дом.

Идиотка! Кто в здравом уме на Хэллоуин тушит огонь в фонаре Джека! Червячок беспокойства завозился у него на сердце.

Грейнджер появилась снова, в этот заход утащив два оставшихся светильника.

— Жди дурного гостя, — пробормотал Северус себе под нос.

Растоптав порыв постучаться и стать этим гостем самому, Снейп дошел оставшиеся несколько шагов до своего входа, поднялся, мысленно ухмыльнувшись реакции гипотетического зеваки на саму по себе открывшуюся и закрывшуюся дверь, и ступил в дом. Вспыхнул, приветствуя хозяина, свет в прихожей.

Северус усталым жестом снял с себя маскирующие чары: рядом с усопшим в них нужды не было, но, оказываясь один на улице в Канун, он предпочитал прятаться, после того как понял, что нечто в нем пугает людей. Нарочито медленно он стащил пальто, размотал шарф, тщательно все развесил, разулся, аккуратно поставил ботинки, напялил клетчатые тапочки, всученные Макгонагалл на прошлое Рождество, и медленно пошел на кухню.

Тянущее чувство смешалось с желанием устроить выволочку девчонке за недальновидность и пренебрежение правилами. За столько лет в волшебном мире она должна была уже научиться отделять зерна от плевел, а пустые сказочки от старых, проверенных обычаев. Он знал, что Грейнджер не суеверна и не верила в знаки, и в учительской как-то раз неделю непрерывно обсуждали ее феерический отказ от Прорицаний, но хотя бы базовые вещи надо знать.

Северус неторопливо и без магии подогрел воду — не доводить до кипения, чтобы не обжечь нежные листья, — обстоятельно заварил себе чай с можжевеловыми ягодами, сосредотачиваясь на процессе изо всех сил, чтобы не давать своим мыслям устремляться к соседке, пока строил цепочки связей между фактами. Молчавшее всю дорогу домой путеводное чувство, ожило у двери девчонки, но покойника тут нет. В груди тянет едва-едва, словно первые намеки о грядущей сильной боли. И Грейнджер задула фонарь, фактически приглашая любого неприкаянного на огонек, точнее, отсутствие огонька..

Снейп отпил чай, смакуя терпковатый привкус. Если повезет, он успеет перехватить «гостя» до того, как девчонка поймет, что происходит. Отчаянно не хотелось попасться ей на глаза с покойником под ручку. Что-то подсказывало ему, что когда он ведет кого-то за вуаль, зрелище не самое приятное. Нести в себе часть вечной силы и хранить равновесие — все это оставило на нем печать. К счастью, видимую лишь во время Кануна.

 

_________________________________

 

Плюхнув на кухонный стол тыкву и репу, Гермиона облегченно выдохнула. Украшать все было довольно весело, особенно подначивать мальчишек, но завтра, выходя из дома в несусветную рань, чтобы попасть в Мунго к началу летучки, она не желала спросонья споткнуться о фонарь Джека и явиться к своему куратору с собственным фонарем.

Вяло поразмыслив, воспользоваться ли эванеско или сохранить их с друзьями резчицкие шедевры под стазисом до следующего года, Гермиона решила в пользу второго. Может быть, ей повезет и в будущем году парням надоест играть в декораторов, а если нет, можно будет сравнить, улучшатся ли их навыки.

Заколдовав овощи, девушка навела порядок — тыквенные семечки оказались повсюду, даже к потолку прилипли, — вымыла посуду, проверила висящий на холодильнике список покупок и бытовых дел и направилась из кухни в гостиную, собираясь потушить камин и идти наверх, готовиться ко сну. Крукшанкс, философски продрыхнувший в ее спальне весь вечер, столкнулся с ней в дверях кухни и деликатно мяукнул, намекая, что из-за хозяйкиных причуд вынужден был пропустить ужин. Гермиона полезла за банкой кошачьей еды.

— Прости, милый, мы немного увлеклись, но ты сам мог спуститься и попросить, я специально не стала тебе накладывать, ты же не любишь полежавшее, — обратилась она к коту.

Крукс зашипел и разразился утробным воем.

— Да-да, — отозвалась Гермиона, перебирая консервы в поисках его самых любимых, поддаваясь кошачьим капризам. — Я понимаю твою обиду, но совсем нет смысла скандалить, — с нужной жестянкой в руках она обернулась и увидела стоящего в дверном проеме мужчину.

Грейнджер, хоть и будущий целитель, вред в рамках самозащиты и профилактики дурных поступков причинять никогда не стеснялась. Не раздумывая, она метнула в незваного гостя банку, резко пригнулась, прячась за столом, сотворила щит и уже из этого положения пальнула ступефаем.

Чтобы понять, что она не слышала ни звука падения бесчувственного тела, ни ойканья от удара банкой, черт, да самого звука попадания консервов в голову или щит тоже, у нее ушла пара секунд.

Кот не унимался.

Стол со стульями затруднял обзор, хорошо видны были только замершие в третьей позиции ноги в практичных ботинках и коричневых гетрах.

Их владелец прочистил горло и заговорил знакомым голосом с чуть уловимым акцентом:

— Я нижайше прошу прощения за вторжение, милая барышня, и, умоляю, не бойтесь, но у меня, к моему великому сожалению, чрезвычайные обстоятельства, и совсем не к кому обратиться…

Гермиона высунула из-за стола голову, убеждаясь, что ей не мерещится. На ее кухне и правда стоял тот самый пожилой джентльмен, смерть которого так опечалила ее всего пару недель назад. Вот только на призрака он был не похож, ничего серебристого или полупрозрачного, на инфернала тоже, вон, говорящий, поза естественная, хотя какая-то неправильность в его образе ощущалась, но девушка не могла точно решить, в чем именно она заключалась.

— Мистер Дальберг, — слабым голосом произнесла Гермиона, — как вы тут оказались?

Покойник чуть поменял позу, став более расслабленно, но руки демонстративно держа на виду, и посмотрел на девушку с сожалением.

— Я напугал вас, мои извинения. Но у меня мало времени, и мне нужна помощь.

— Вы же умерли, — глупо ответила она. И Оборотное не могло воссоздать образ умершего — это одна из аксиом, так что на чей-то дурацкий и жестокий розыгрыш не похоже.

— К сожалению, — развел руками пожилой джентльмен, — это и стало причиной моих проблем.

Гермиона открыла рот, собираясь спросить, при чем здесь она, но тут раздался стук.

Стук был частый, короткий, но какой-то такой тяжелый и весомый, словно к Гермионе решила нагрянуть Статуя Командора. И от этого стука почему-то хотелось поежиться.

— О, — заметил ее незваный гость, отступая от косяка, — прошу прощения, боюсь, это за мной.

Гермиона, благоразумно держа подозрительного мертвеца на прицеле, поднялась на ноги.

— Идите вперед, я не собираюсь к вам спиной поворачиваться.

Мистер Дальберг кивнул и попятился, продолжая показывать ей пустые руки. Таким методом они переместились из кухни в прихожую, где Гермиона крикнула в сторону двери:

— Кто там?

— Мисс Грейнджер, откройте немедленно, — раздался голос ее соседа.

— А чем докажете, что это правда вы, мистер Снейп? — возразила взвинченная девушка.

— Вы меня пирогом угостили на новоселье, Грейнджер, шевелитесь уже! — рявкнули из-за двери, и то ли тонкая филенка так искажала его голос, то ли воображение играло с ней шутки, но появилось в нем какое-то жутковатое эхо, перекаты которого вызывали дрожь.

Гермиона махнула палочкой в сторону входной двери, открывая ее, и, держа своего первого гостя в поле зрения, чуть повернулась к Снейпу.

Тот стоял на ее пороге с такой прямой спиной, что выправке позавидовала бы йоменская стража, без пальто, в одном джемпере и — это тапочки в клетку-тартан?

Не здороваясь и не спрашивая разрешения, Снейп вошел в дом и уставился на мистера Дальберга.

— Мисс Грейнджер, вы знакомы с этим человеком? — Эхо все-таки вызывала не дверь, и от него у Гермионы в животе что-то замирало, будто зависая на верхней точке американских горок.

Момент был из тех, когда невольно начинаешь сомневаться, а не поехала ли у тебя крыша. В ее доме откуда-то взялся умерший две недели назад человек, причем выглядящий весьма для покойника свежо и цветуще. Снейп, который с самого ее приезда всегда был любезен, хоть и несколько дистанцирован, сейчас вел себя агрессивнее своей профессорской ипостаси и держался как-то неестественно прямо, при этом почему-то избегая смотреть ей в глаза. И Крукс орал и на Снейпа тоже. На контрольный вопрос сосед ответил и войти смог без приглашения, поэтому вряд ли он доппельгангер или вампир. Но что-то в нем было иное, чуждое, как и в на первый взгляд нормально выглядящем мистере Дальберге. Только она не могла понять, что именно.

 

_________________________________

 

Снейпу показалось, что сквозь грудь пропустили швартовый канат и его, как судно к берегу, потянуло в сторону Грейнджеровской половины.

Проклятье, кто-то к ней явился, да еще и не стал ходить вокруг да около, сразу в дом. Снейп опрометью помчался к выходу, как был в тапочках, вылетел на улицу и в два шага оказался у парадной двери девчонки.

Он, конечно, знал, что Гермиона не промах, но она имела дело с живыми. И ему было за нее страшно, потому что беречь живых от мертвых, ну и наоборот, разумеется, — его удел.

Пришлось прикусить язык, чтобы не ляпнуть ей какую-нибудь гадость в ответ на идиотские попытки в проверку личности, но в дом Северус попал.

В прихожей стояла вполоборота к нему Грейнджер, у ее ног, выгнув спину, выводил утробную руладу кот. Девчонка навела палочку на замершего у противоположной стены пожилого мужчину, словно сошедшего с фотографии эдвардианской эпохи. Все эти норфолкские жакеты, твидовые брюки, гетры — воплощенный джентльмен из сельской местности. Коротко подстриженные седые волосы, аккуратные бачки, щеголевато завитые белые усы дополняли образ, доводя его практически до лубочной ненатуральности.

Покойный в ответ рассматривал Снейпа со сдержанным любопытством.

Немая сцена затягивалась, кот орал на фоне, подходили к концу невеликие запасы терпения Северуса.

— Честно говоря, — нарушил молчание гость, — я ожидал, что вы будете как-то… внушительнее.

— Вы на тот свет собрались или на карнавал? — огрызнулся Снейп.

— Простите мне некую неопытность, я впервые умираю, — немного нервно рассмеялся тот в ответ. — Ах, где мои манеры? Карл Иоганн Дальберг, к вашим услугам. — По-английски он говорил удивительно гладко, и легчайший акцент скорее добавлял речи выразительности.

— Северус Снейп, — коротко кивнул он.

— Сожалею, что наше знакомство состоялось в столь печальных условиях, мистер Снейп. Но должен заявить, что у меня есть незаконченное дело, и не завершив его, я с вами отправиться, к сожалению, не могу. Мои извинения за неудобства.

Снейп моргнул. Даже в среде чистокровных такая старомодная велеречивость уже выходила из употребления.

Грейнджер таращилась на них с чуть приоткрытым ртом, палочка в ее руке, однако, даже не дрожала. Кот продолжал орать.

— И что же это за дело, мистер Дальберг, раз вы сочли уместным заявиться в ночи к девушке без приглашения? — скрестил руки на груди Северус, по привычке раздраженно притоптывая носком тапочки. Выходило менее эффектно, чем с ботинками из драконьей кожи, но он не сдавался.

— Ничего такого, что могло бы затронуть честь юной дамы, уверяю вас. Я не позволил бы себе поступить с дражайшей целителем-стажером Грейнджер нехорошо.

— Не юлите, — надавил Снейп.

Завывания кота, распушившегося раза в два и переводящего недовольную плоскую морду с одного гостя на другого, мешали разговаривать, и несколько обиженный Северус — он подкармливал неблагодарную скотину все лето — цыкнул на девушку:

— Грейнджер, уймите уже его!

Девчонка со стуком захлопнула рот, отмирая, и гневно нахмурила брови.

— А, то есть теперь вы меня заметили?!

— Истерическая реакция на незнакомые раздражители типична для женщин, — назидательно ответил Снейп. — Будьте выше этого.

Зря он это сказал.

— Вы, — выдохнула Грейнджер, переводя палочку на Северуса. Тот покосился на кончик, выгнув бровь. — Что вы тут устроили? — она невоспитанно ткнула левой рукой сначала в сторону одного гостя, потом другого. — Вы оба. Заявились без приглашения, разговаривают, словно меня тут нет, один вообще мертвый, второй указывает, как мне обращаться с моим котом. А ну-ка, немедленно объяснитесь или продолжите свой диалог на улице, господа!

Дальберг со Снейпом переглянулись, оба удивленные вспышкой. Видимо, частью программы обучения целителей в Мунго был курс вербального давления на пациентов, чтобы те соблюдали предписания, раз девчонка свой командный тон отполировала до нестерпимого сияния.

Старательно избегая ее взгляда — из опасения, что она увидит, как его глазами глядит некое хтоническое существо, а Северусу этого отчего-то не хотелось, — он сквозь зубы процедил:

— Простите, мисс Грейнджер. Как глупо с моей стороны поставить вашу безопасность выше условностей. Тем более что вы сами ей предпочитаете пренебрегать.

Девчонка на мгновение округлила глаза, еще бы, зрелище извиняющегося Снейпа — чрезвычайная редкость, но потом снова насупилась.

— Я не понимаю, о чем вы. Дверь заперта, защитные амулеты работают…

— Но гость из-за вуали нагрянул все равно, — перебил Северус. — Мертвым плевать, сколько у вас замков и сколько амулетов. Важен лишь свет фонаря, который вы так опрометчиво погасили. Вы считаете себя выше правил жизни в Волшебном мире? От Поттера заразились? — его несло, но вся ситуация словно отбросила на много лет назад, когда эти чертовы дети были его ответственностью, и он по привычке, словно любимый разношенный свитер, напялил на себя прежнюю профессорскую персону.

Раздражение кипело, норовя паром повышибать все предохранительные клапаны, нарушить их с Грейнджер чудесное маленькое соглашение быть просто соседями. Он четыре года скрывал от всех своих знакомых, как именно ему удалось выжить, но стоило додельной девчонке поселиться рядом, и спустя считаные месяцы его секрет вышел наружу! Хранить тайны от этих детей всегда было занятием бессмысленным.

Грейнджер смотрела на него пытливо и подозрительно, словно собиралась снять шкуру и примерялась, откуда начать. Казалось, его спич она пропустила мимо ушей, потому что вдруг осведомилась:

— На вас проклятие?

Повисла пауза. Покойник, до этого стоявший тише воды ниже травы, тихонько хмыкнул.

Снейп замер, колоссальным усилием схлопывая гнев, пряча его под щиты, тяжело дыша от контраста между вольно выражаемыми эмоциями и их отсутствием.

— С чего вы взяли?

— Не совсем естественная поза, странное поведение, у вас что-то с голосом и вы не смотрите в глаза. Вы заколдованы? Вам нужна помощь? — Беспокойство в ее тоне было таким искренним и настоящим, что Северусу на мгновение даже расхотелось злиться на нее. Впрочем, с этим порывом он быстро совладал. А потом совладал с порывом наорать на нее еще раз.

— Вы наблюдательны, но из фактов делаете неверные выводы, — осторожно начал он. — Я не проклят.

— Mein Gott! — не выдержал покойник. — Вы так будете спорить еще долго, а у меня есть только ночь, и мне нужна помощь! Барышня, он — Мрачный Жнец и пришел забрать меня на тот свет!

Снейп развернулся к нему, свирепо оскалившись. Если бы правила позволяли, он бы утащил этого болтливого болвана прямо сейчас, но без согласия нельзя. И применять силу к мирно просящему помощи было неправильно…

— О-ох, — выдохнула девчонка, глядя на Снейпа круглыми глазищами. — Вы — это он?

Северус раздраженно прищурился:

— Мисс Грейнджер, впечатлен вашей наблюдательностью. Будьте любезны, воздержитесь от глупых вопросов впредь.

— Да нет же, — не сдавалась нахалка. — Вы — Анку? Раз пришли за ним, — она кивнула на упрямо выпятившего подбородок гостя.

Снейп не собирался ничего признавать, а уж свою бытность каким-то персонажем из мифов тем более.

Грейнджер продолжала, как водится, не нуждаясь в реакции собеседника:

— Надо же, — сказала она с несколько нервным смешком. — Второй раз на моей памяти в «Придире» написали правду. И первый — заметьте! — был с моей подачи, — она окинула Снейпа восхищенным и чуточку алчным взглядом, от которого Северусу захотелось поежиться. С таким же голодом в глазах Грейнджер смотрела на еще не изученные ей рецепты зелий на уроках, предвкушая, как она сейчас закидает бедолагу-профессора вопросами по самую сальную макушку.

— Грейнджер, соберитесь, — скомандовал он, подавляя в себе желание отодвинуться. — У нас тут дело, похваляться будете потом.

Девчонка пропустила шпильку мимо ушей, наклонилась и сгребла неумолкающего кота. Оказавшись на руках у хозяйки, рыжий сменил пластинку и перешел с завываний на шипение.

Грейнджер заворковала какую-то бессмысленную чушь, пытаясь его успокоить, и повернулась к Дальбергу.

— Простите, я немного ошарашена. Вы сказали, что вам нужна помощь?

Тот кивнул.

— Хорошо. Проходите в гостиную, — она махнула рукой, показывая направление. — Я сейчас покормлю Крукса, и мы поговорим.

Стоило девчонке захлопнуть за собой дверь кухни, как Снейп изобразил самую любезную гримасу из своего арсенала:

— После вас, — всем видом показывая, что глаз с покойника не спустит.

Ответная вежливая улыбка усопшего была настолько непринужденно-натуральной, что просто наверняка была фальшивой.

Они вошли в комнату. Судя по всему, нелюбовь к Хэллоуинским атрибутам касалась у Грейнджер только тыкв, другие символы богатого урожая обильно украшали пространство. Дальберг принялся рассматривать содержимое многочисленных книжных полок, явно стараясь скрыть свою нервозность. Северус, заняв позицию у стены, откуда ему было видно гостиную и вход в нее лучше всего, прислушался к себе. Совершает ли он ошибку, доверившись Грейнджер? Не навредит ли ей этот чудаковатый, но не кажущийся опасным старикан? Что ему от нее нужно?

Девчонка появилась в дверном проеме бесшумно, словно призрак. Северус поморщился от сравнения. Однако от его взгляда не ускользнуло, как она чуть поколебалась, но расправила плечи, задрала подбородок и вошла. Почему-то понимать, что ей нужно так явно собраться с силами, чтобы поговорить с ним, было неприятно.

— Прошу, садитесь, — она указала на диван практичного серого цвета и пару ярко-желтых кресел. И тут же смутилась, глянув на покойника. — Ой, простите, вы же, наверное, не можете…

— О, не волнуйтесь, я могу взаимодействовать с материальными объектами, если сосредоточусь, — заверил ее Дальберг, садясь в кресло. Подушка под ним не прогнулась.

Снейп с неохотой отлип от стены, но лучше держаться подле девчонки, мало ли. Он уселся рядом с ней на диван, выбрав минимально допустимое приличиями расстояние. Грейнджер глянула на него искоса, но промолчала и отодвигаться не стала.

— Ну и? — не выдержал Северус.

Покойник сцепил сложенные на коленях руки в замок и, глядя на них, произнес:

— Я вас умоляю, отыщите Диогена.

— Синопского, Лаэртского? Или, принимая во внимание ваше происхождение, Тейфельсдрека? — ядовито спросил Снейп, сомневаясь, был ли при жизни Дальберг здоров на голову. Какая неожиданность, Грейнджеровский дурной гость оказался с придурью.

— О, нет, моего кота, полужмыра, если быть точным, — любезно пояснил покойный, не сводя глаз с нервно стиснутых рук. — Хотя Синопский, в некотором смысле, замешан. Видите ли, кошка-мать принесла потомство в бочке, и позже Диоген проявил склонность к воровству цыплят у моей соседки… Я, разумеется, платил ей, и мне кажется, — увлекшись, он поднял голову и доверительно подался вперед, — что она в итоге продолжила разводить их только ради нас с Диогеном, добрая женщина. Так о чем это я? А, да. Я поручил моему душеприказчику позаботиться о нем и найти ему дом после того, как меня не станет. Но когда я попал в больницу, меня начали грызть сомнения: мистер Олсберри достойный профессионал, но его младшие поверенные… После, — Дальберг тяжело сглотнул, — я решил задержаться и проверить, как там Диоген. И вообразите себе мой ужас, когда я узнал, что они его потеряли!

— Действительно, ужас, — пробурчал Снейп под нос.

Девчонка ногой в носке наступила на его тапочку, и Северус неохотно заткнулся. В конце концов, покойник пришел именно к ней, не стоит еще сильнее настраивать против себя союзника.

Дальберг же продолжал как ни в чем не бывало:

— Конечно, первым моим порывом было поговорить с самим мистером Олсберри, но мне не хватило сил пройти сквозь чары, да и фонарь Джека горел у его дома. Я попробовал других своих знакомых и везде потерпел неудачу. Уже отчаявшись, я вспомнил о доброй барышне из больницы, и — о, чудо! — у нее тыква не была зажжена, и я смог пройти. Боюсь, — покачал головой покойный, — от радости я повел себя несколько необдуманно и напугал бедную мисс.

— То есть вы пришли просить за кота? — чуть подозрительно уточнила Грейнджер.

— Да, умоляю, найдите Диогена, мне не будет покоя, если с ним что-то случилось.

Снейпу очень хотелось заметить, что такими обещаниями в Канун не стоит разбрасываться, но сердобольная девчонка, обожавшая своего рыжего жирдяя сверх меры, уже вовсю сочувствовала, и, если быть честным, от покойника не исходило никакой угрозы.

— Мы вам обязательно поможем, — сказала Грейнджер.

«Мы». «Мы», как будто он соглашался на что-то! Он знал этот решительный тон и уже внутренне страшился авантюры, в которую влип с ее подачи.

Северус как наяву увидел себя на четвереньках в замызганном переулке, заглядывающим под мусорный бак, фальшиво-приторным тоном тянущим «Киса-киса-киса». Из соседнего бака торчали, болтаясь в воздухе, ноги Грейнджер, залезшей туда по пояс. Рядом Дальберг со скорбно обвисшими усами у стеночки вздыхал о бедном котике.

— О, спасибо вам, благородное дитя! — умилился покойник. — Я знал, что у вас сострадательное и чистое сердце! Вы были так добры к умирающему и еще более добры к уже мертвому, хотя вас ничего не обязывает мне помогать. Прошу, простите мою ажитацию, я понимаю, что это может звучать глупо, но Диоген — единственное мое близкое существо на свете, и мне невыносима мысль о том, что он оставлен без присмотра.

Если этот покойник извинится еще раз, Северус полезет на стену.

— Вы же спешили, Дальберг, — вмешался он. — К делу, словоблудие потом. Где последний раз видели кота?

— У меня дома, — был ответ.

— Поступим так: отправимся к вам, посмотрим в округе, опросим соседей. Если потребуется, навестим вашего поверенного. Вы знаете какие-то подробности об исчезновении кота?

Покойник покачал головой.

— Грейнджер, три минуты на одеться, встречаемся снаружи. — Девчонка засопела на его команду, но смолчала.

Они с Гермионой одновременно поднялись на ноги и почти соприкоснулись руками. Северус чуть отстранился.

— Три минуты, — бросил он через плечо, направившись к выходу.

Переобувшись, — какого черта он показался девчонке в тапочках! — накинув пальто и шарф, Снейп вышел на улицу. Практически в ту же секунду хлопнула соседняя дверь и появилась Грейнджер, завязывавшая гриву в огромный пучок. Покойник расхаживал по дорожке.

— Мистер Снейп, — тихо сказала она. — Вы не стали спрашивать, где он живет, как мы туда попадем?

— У меня свои методы, — он не смог сдержать легкого самодовольства.

Северус окликнул умершего:

— Дальберг, мы готовы. Я хочу, чтобы вы появились у себя дома, я проведу мисс Грейнджер по вашему следу.

— А хождение путями мертвых ей не повредит? — забеспокоился тот.

Снейп закатил глаза. Казалось бы, смерть должна быть концом всех суеверий.

— Это лишь аппарация, а не то, что вы навыдумывали, — огрызнулся он.

Покойник поколебался, но Грейнджер ободряюще ему кивнула. Дальберг исчез.

Северус повернулся к девчонке, все острее ощущая, как тянущее чувство в груди манит его. Гермиона кусала губу и явно волновалась. Он подал ей руку.

— Грейнджер, я не первый день это делаю, — заверил ее Снейп. Что было правдой, технически он занимался этим пятый день и никогда никого не брал с собой, но это уже частности. — Когда я… — он поискал слово. — Когда я помогаю человеку найти путь дальше, никто из живых не может видеть и слышать меня. Полагаю, пока вы в непосредственной близости от меня, это распространится и на вас. Не отходите далеко, а позже, если потребуется, наложите дезиллюминационное. Постарайтесь не делать глупостей, хорошо?

Она на диво крепко ухватилась за его ладонь.

— Хорошо. А вы постарайтесь не вести себя как задница, — парировала она.

Снейп настолько не ожидал от нее грубости, что забыл о своем решении не смотреть ей в глаза. Ее в свете уличных фонарей казались почти черными, девчонка тихо ахнула, он быстро отвел взгляд.

Стиснув ее узкую ладошку, он поддался зовущему его темному чувству и аппарировал.

Они появились, судя по всему, на задворках какой-то фермы, рядом светилась в ночи длинная теплица, а за низенькой оградой начиналась узкая деревенская улочка. Гермиона с удовольствием оглядела отливающие золотом в свете фонарей приземистые каменные домики с черепичными крышами, оплетенную покрасневшим диким виноградом изгородь. Несмотря на довольно поздний час, по улице шатался народ, вероятно, увлекшийся празднованием.

Снейп чуть шевельнулся, и Гермиона поняла, что так и держит его руку. Смутившись, она отпустила ее. Сосед оглядывал окрестности с видом принца крови, попавшего в свинарник.

— Это что, Котсуолдс? — голос Снейпа практически источал недовольство.

— Именно, — жизнерадостно согласился мистер Дальберг, непонятно когда возникший рядом с ними. — Бибери, если быть точным. Славное местечко, истинно английская деревня. Я, — доверительно добавил он, — по переезде хотел жить на природе и в тиши. Правда, последнее время становится все больше туристов, особенно из Японии. Но с ними так увлекательно беседовать!

Судя по сопению Снейпа, он с трудом удерживался, чтобы не рявкнуть на болтливого мертвеца, потому Гермиона решила взять дело в свои руки.

— Мистер Дальберг, какой из этих домов ваш?

Покойник улыбнулся ей.

— О, здесь недалеко. Это ближайшее безлюдное место в округе, я всегда сюда аппарирую. Аппарировал, — он сделал паузу. — Нам прямо, по главной улице порядка пяти минут. Следуйте за мной, пожалуйста.

Ее «гость» задал бодрый темп, и Гермиона со Снейпом заторопились, не желая отстать.

Грейнджер шла по правую руку от соседа, снова и снова переживая краткое мгновение контакта глаза в глаза. Многие ее соученики описывали взгляд профессора зельеварения как «пустой», «безжизненный», «бездонный», но Гермиона никогда так не считала. Наоборот, ей его глаза всегда казались очень выразительными. Снейп смотрел на мир холодно, пристально и свысока. Переехав и познакомившись с ним заново, она заметила, что взгляд у него стал куда менее недружелюбным. Но вот сегодня… Понятно, отчего он все норовил отвернуться, сегодня взгляд пронзал насквозь. Она за мгновение ощутила себя просвеченной, как на рентгене, взвешенной, измеренной и признанной легковесной. Но еще ей показалось, что одновременно она видела тени страха и подавленного гнева. Будто глазами Снейпа сегодня на мир смотрели два очень разных существа. Жутковатое ощущение.

Мальчишки бы ее наверняка отругали будь здоров как за порывистость — и это было бы чрезвычайно иронично! — но она чувствовала, что поступает верно.

И пусть уложить в голове умершего ночного гостя со странной просьбой и тайную личность ее соседа будет непросто, девушка намеревалась сначала сделать все от нее зависящее, чтобы помочь, а уж потом терпеливо и тщательно разбирать и рассортировывать уникальный опыт по ячейкам памяти.

В искренности мистера Дальберга она не сомневалась, он ради кота рисковал своим покоем и спорил с посланником Смерти.

А вот то, что у Снейпа связи с потусторонним, сразило Гермиону наповал. Он всегда был таким… земным. Порой откровенно нехорошим, порой пугающим и несколько раз даже великолепным, но всегда очень тва́рным, со всем положенным багажом вроде чуть вытянувшихся на коленях брюк, неровно отросших волос, любви к кофе и привычки запугивать Невилла до икоты чисто из вредности.

Видимо, Снейпова двойная жизнь простиралась несколько глубже, чем ей казалось.

И то, как он фактически приказал Гермионе позволить ему помочь ей… Почти как в школе: он помогает по своему желанию, но ты в итоге чувствуешь себя виноватым.

На удивление просто оказалось позволить ему вести в их ночном приключении: Снейпу она доверяла. Да, он уже давно не имел права давать ей указания, а она давно уже не обязана была их выполнять, но Гермиона уважала его мнение. Вдобавок одним из первых важных правил, которые усваивал будущий целитель, было: «Если столкнулся с чем-то плохо знакомым тебе, обращайся к тому, кто разбирается». Консультируйся с экспертами, советуйся с супервайзером, не стесняйся просить помощи, на твоих плечах — жизни, не распоряжайся ими, если чувствуешь, что недостаточно квалифицирован. Другим делом, правда, было соблюсти баланс между обращением за помощью, когда действительно оказался в тупике, и беготней к кураторам по каждому чиху. Хотя Гермионе гораздо сложнее было вообще примириться с необходимостью обращаться к старшим, так она за годы дружбы с Гарри привыкла полагаться только на себя и мальчишек.

Деревня явно переживала туристический бум: Гермиона разглядела чуть поодаль парковку, на которой стояла парочка больших автобусов, а на главной улице у гостиницы с полностью укрытым плющом фасадом им попалась целая группа человек в двадцать, обвешанная фототехникой с огромными объективами, самозабвенно снимающая ночную пастораль Бибери. Холодный белый свет вспышек мигал и в других концах деревни. Интересно, как относятся к этому местные жители?

Идти и правда оказалось минут пять. Домик ничем не отличался от соседних. Предпоследний в ряду, очаровательный, будто игрушечный. Два этажа, черепичная крыша, белые рамы маленьких окошек, плетистая роза взобралась по стене почти под стреху.

— Грейнджер, я войду, вы стойте тут и следите за отводящими глаза чарами. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил, что в доме покойника горит свет на Хэллоуин, — скомандовал Снейп.

— Нет, — ровно возразила Гермиона. Она была готова подчиняться его авторитету, но сейчас у нее действительно появилась идея получше.

— И почему же вы отказываетесь? — спросил он вкрадчиво.

— Разумнее будет, если я осмотрюсь, время у нас ограничено, поэтому стоит разделиться. Вы ищите в доме и вокруг него, я пройдусь по улице.

— Хотите шарить по помойкам — пожалуйста, — хмыкнул Снейп с нечитаемым лицом.

Гермиона засопела. А ведь она уже начала забывать, насколько мерзким он порой был. Отвернувшись, девушка зашагала обратно по улице.

— Грейнджер! — вполголоса окликнул ее Снейп. — Постарайтесь не потеряться среди местных красот и шлите патронуса, если что.

Интересно, чем ему так не угодил Котсуолдс?

Бибери правда было чудесным местечком, наверняка летом и при свете дня особенно привлекательным во всей своей истинно-английской красе. Но даже поздно вечером и осенью было симпатично. Гермиона прошла мимо основной достопримечательности: через неширокий канал, параллельный главной улице, был переброшен арочный мостик, а за ним в сторону убегала совершенно сказочная чуть извилистая узкая дорога, вдоль которой стояли хорошенькие, будто пряничные, домики. Вся деревня была очень живописна, этого не отнять, но вид на улочку превосходил все. Девушка вежливо отклонила предложение ее сфотографировать от не совсем трезвого мужчины за пятьдесят: «Мисс, если передумаете, мы тут до полуночи. Ежегодный фестиваль пейзажных фотографов-любителей в Челтнеме, мисс!». Миновав почту и крохотное кафе, Гермиона добралась до гостиницы. Девушка чуть помедлила. Ладно, это не в теле Беллатрисы в «Гринготтс» явиться, прорвемся. Изобразив на лице самое непринужденное выражение, она вошла. В лобби было почти пусто, кроме украдкой читавшего за стойкой книжку в мягкой обложке портье, на диванчике сидела влюбленная парочка, явно туристы: у нее шаль с Биг Беном, у него под расстегнутым пальто видна футболка с британским флагом. Им было не до окружающих, они держались за руки и что-то нашептывали друг дружке. Гермиона влюбленным пташкам даже немного позавидовала, она бы тоже не отказалась отправиться в путешествие с любимым. Только без китчевых сувениров, спасибо большое.

Как она и предполагала, у входа притулился стенд с прессой. Это все же была приличная гостиница. Так, Daily mail, The Sun, — хм, возможно, не настолько приличная, как ей показалось, — яркий детский журнал, несвежий номер Times и вот оно! Местная газетка десятидневной давности, что, как поняла Гермиона, было удачей, ведь выходила она раз в две недели. Буквально один листок, пара мелких новостей, некролог мистера Дальберга, раздел с объявлениями. Гермиона лихорадочно пробежала их. «Найден кот, окрас черный с белыми подпалинами, упитанный, адресника на ошейнике нет. Обращаться к миссис Брасс, дом викария. Если хозяин не отзовется за неделю, животное будет передано в приют в Челтнеме».

Как приятно быть правой!

Гермиона украдкой огляделась, демонстративно уронила пару журналов, бормоча себе под нос извинения, наклонилась за ними и, повернувшись спиной к портье и туристам, быстро наложила на газету джеминио. Наведя порядок, она встала и гордо вышла на улицу. Иногда можно позволить себе чуток поупиваться своей сообразительностью.

За короткий путь назад она успела прикинуть пару вариантов, как попасть в Челтнем, и попыталась уложить в голове еще один дополнительный крупный штрих к образу своего бывшего профессора. Как и у того зеленого великана из мультфильма, который они смотрели с мальчишками в прошлом году, у Снейпа было столько слоев, что никакая луковица не сравнится, а снимать их поочередно — наплачешься.

И все же… Один шанс на миллион столкнуться с ним в магловском городке. Но, как говорится, если шанс один на миллион, то он практически стопроцентный.

Выбор на Хелстон пал случайно — дом на брошюрке из стопки, которую ей дали в агентстве недвижимости, очаровал ее с первого взгляда. А потом глаз зацепился за знакомое название, и городок как раз располагался вдали от берега, и девушка решила, что стоит посмотреть.

Гермиона любила Корнуолл с самого детства, с первого визита, когда ее родители, большие поклонники истории, знакомили восьмилетнюю дочь с легендарным Тинтагелем и величественным Сент-Майклс-Маунт. Местечком Хелстон оказался идеальным: тихим, уютным, правда, в розах не утопал, как его тезка, но деревню из стихотворения Теннисона напоминал. Хотя Гермиона никогда не восторгалась Маргарет, приятно было через это забавное совпадение названий ощутить связь с героиней Гаскелл, тоже однажды оказавшейся в совершенно другом мире, не покидая родной страны, и сумевшей стать в нем своей.

И какой неожиданностью обернулась ее попытка познакомиться с соседями, как взрослой, когда он открыл ей дверь! Посвежевший, но все такой же бледный и с тяжелым взглядом темных глаз, он тогда уставился на нее со столь явным отчаянием, что она просто не смогла поступить иначе. И ни капли о своем решении не пожалела.

Ей правда нравилось жить с ним рядом, и вряд ли сегодняшние открытия это изменят. Если, конечно, он не решит продолжить быть прежней, хогвартской, версией себя. Вот эту его ипостась Гермиона не очень-то жаждала видеть почти каждый день.

Отчасти она понимала, почему этим вечером Снейп вел себя так. Понимала, но не оправдывала. Ему пришлось выдать ей очень большой секрет, а с доверием у него всегда были проблемы.

Северус Снейп — Мрачный Жнец. Воображение Гермионы тут же вручило ему косу, песочные часы и лошадь Бинки. Любовь к котикам и впечатляющий голос у ее соседа уже наличествовали.

Девушка не сдержала тихое фырканье.

Интересно, откуда о нем узнали в «Придире»? Луна, конечно, проницательна порой сверх меры, но Снейп говорил, что в самые важные моменты его не видно. И почему именно Анку? Персонификаций Смерти в мировых мифах существовало великое множество. В детстве Гермиона обожала мифы и легенды, но макабрическая тема ее никогда не привлекала. Открыв для себя истории о мироустройстве волшебников, она несколько охладела к магловской мифологии. Возможно, ей просто неизвестна какая-то важная деталь.

По правде сказать, ее даже не визит едва знакомого покойника ошарашил, а тот факт, что за невинной традицией до сих пор скрывалось мрачное основание. Волшебный мир порой ставил Гермиону в тупик вечным сочетанием веселого и зловещего, очень часто своей логикой напоминая ей то Страну Чудес, а то и Зазеркалье. Порой ее подмывало пролезть через кроличью нору назад.

 

_________________________________

 

Тянуть метафорического кота за хвост Северус не собирался, боль в груди тоже не делала его снисходительнее, поэтому, жалея, что на млекопитающих и волшебных созданий акцио не действует, он пошел в дом. Едва переступив порог, он прямым ходом отправился на кухню, обнаружил на полу нетронутую миску с уже испортившейся едой. Судя по всему, Диоген либо нашел иной источник пищи, либо не появлялся тут минимум несколько дней. С завистью оглядев антикварный буфет, забитый до отказа разнообразными бутылками виски, Снейп отправился обыскивать дом.

Маленькая гостиная на первом этаже: ничего, только загнанный под диван разноцветный мячик, да фотографии с каминной полки собраны в коробку на кофейном столике. Северус глянул на верхнюю — на выцветшей магловской карточке Дальберг, чуть помоложе и в визитке, но при усах, гордо стоял с дамой, похожей на оживший эскиз «девушки Гибсона». Несмотря на старомодную манеру позировать замерев, как манекены, видно было, что пара влюблена. Он быстро отвел глаза от снимка, словно пойманный за чем-то неприличным.

Спальня: под кроватью пусто, в уютной корзинке с лоскутным одеялом пусто, в гардеробе тоже пусто, душеприказчики уже упаковали одежду покойного. Отчего-то следы пребывания в доме посторонних Снейпа нервировали.

Добравшись до кабинета, он оглядел распотрошенные шкафы, горы бумаг, неаккуратные стопки книг, высившиеся ему до пояса. Ближайшую кипу венчал небрежно брошенный подлинник Парацельса. Северус, злясь на себя, потянулся поправить том.

Удручающее было зрелище, все, когда-то дорогое и заботливо хранимое, чужой безразличной рукой брошено с презрением к памяти и ценности. А ведь так могли валяться и его книги, его пластинки, все, что Северус любил, не заключи он тогда сделку. Снейп тяжело сглотнул, пряча эту мысль под щиты.

Грудь опять прошило раскаленной проволокой.

— Так проходит земная слава, — вздохнули за спиной.

Северус потер чуть ниже левой ключицы, пытаясь унять боль, и сквозь зубы процедил:

— Девчонка вернулась?

Покойник вошел в его поле зрения, качая головой, он оглядывал бардак.

— Нет, но не волнуйтесь. Мисс Грейнджер — эмансипированная барышня и постоять за себя может, да и деревня у нас очень спокойная. Я решил показать вам самые любимые Диогеном укромные места. Хоть так пригожусь, — вздохнул он.

Колкий ответ уже вертелся на языке, но Дальберг в разгромленном кабинете выглядел совсем стариком, жутко напоминая о другой ночи в другом кабинете с другим… Дьявол, у Северуса просто не нашлось сил.

— Показывайте.

Оказалось, обычных котов и полужмыров объединяет любовь к нычке под ванной.

Сделав еще один круг по дому с заходом на задний двор и ничего не обнаружив, они вновь оказались в кабинете. Снейп невидяще уставился на криво висевший на стене эстамп с каким-то библейским сюжетом, кажется Благовещением, раздумывая, что предпринять дальше, и надеясь, что Грейнджер все-таки не застряла в мусорном баке, как ему привиделось ранее.

Неожиданно для себя он спросил:

— А что стало с той женщиной, с фото в гостиной?

Покойник, до этого бесцельно бродивший по кабинету и тихо вздыхавший при виде разгрома, замер, уставившись на свои ботинки.

— Испанка. Всех. Эльзу, детей… Всю мою ветвь рода. В семье только я был волшебник, и я даже не заболел. — Акцент вдруг стал заметнее, уродуя его произношение картавостью и ошибками в дифтонгах. Он с силой провел по лицу руками. — Бессилен, как и врачи, как и целители, — он помолчал, глядя водянистыми глазами в никуда. Потом повернулся, перехватывая взгляд Снейпа. — Перед тобой все равны, и нищий, и король станцуют пляску смерти. А тогда я думал, что выше остальных. Мой род был знатен, первые рыцари империи, — он горько усмехнулся. — И я был еще уникальнее, я родился с даром. И не осталось ничего… — Дальберг с явным усилием расправил плечи, натягивая светскую улыбку. — Простите меня за минутную слабость. И я все равно скоро их увижу, стоит лишь уладить последние дела.

Северус, столбом простоявший всю недолгую исповедь покойника, коротко кивнул, про себя мучительно сожалея, что не удержался и разбередил и свои, и чужие раны.

В оконное стекло брякнул камушек. Снейп быстрым движением встал сбоку от окна, осторожно, чтобы его фигура не появилась в проеме, глянул наружу. Внизу маячила смазанным контуром Грейнджер. Гриффиндорцы и скрытность, мда. Снейп взмахом палочки открыл окно.

— Мистер Снейп, — зашипели снизу, — мистер Дальберг, спускайтесь, я знаю, где кот!

 

_________________________________

 

— То есть вы, полагаясь на эти писульки, считаете, что кота увезли в приют? — Северус стиснул переносицу большим и указательным пальцами.

Грейнджер, довольная собой, закивала. Сколько раз он это выражение видел на ее лице! Отказываясь проваливаться в водоворот воспоминаний, Снейп плотнее свел ментальные щиты.

— А как мы можем быть уверены, что эта миссис Брасс не решила, что такой кот ей и самой нужен? — продолжил он допрос.

Девчонка дернула уголком губ:

— Ну, тут же написано…

— Грейнджер, а я-то надеялся, что ваше слепое доверие печатному слову с возрастом несколько поубавилось, — поддел он.

— Это совершенно не проблема, — встрял Дальберг, оторвавшись от перечитывания в пятидесятый, наверное, раз объявления о своем ненаглядном Диогене. — Я знаю, где это, они маглы, и не увидят меня, да и викарий не сторонник празднования Хэллоуина. Мне совершенно не составит труда проверить, у нее ли мой кот.

Северус окинул взглядом своих спутников. Надутая и смешная Грейнджер и брызжущий нетерпеливой энергией покойник. Скорей бы утро.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Мы будем здесь.

Дальберг исчез. Повисла неловкая тишина. Девчонка сопела, перевязывая растрепавшийся пучок волос. Снейп прочистил горло.

— Вы хорошо придумали, мисс Грейнджер. — Она уставилась на него, словно олень на приближающиеся фары, вместо рогов — задранные над головой руки. — Да, — продолжил он, раздражаясь, — хорошо. Но нужно всегда сомневаться в подлинности информации, проверять ее. Критически мыслить.

Она пробурчала что-то, похожее на «я мыслю».

— И, следовательно, существуете, ага, — съязвил Северус, у которого аж язык чесался, так хотелось сказать что-нибудь противное. Но он терпел, понимая, что от отношения девчонки к нему зависит сохранность его тайны. — Существуйте тогда менее доверчиво.

Грейнджер чуть улыбнулась в ответ.

— Мистер Снейп, у меня есть план, как нам попасть в Челтнем.

Да, та еще задачка, туда-то их покойник вряд ли проведет, знакомых волшебников у него в городе нет, аппарировать в место, в котором никогда не бывал, — занятие нереальное.

— Испытываете мое терпение, — хмыкнул он. — Я слушаю.

— Здесь сегодня целая группа фотографов оттуда. Пробудут до полуночи. Вряд ли они пришли пешком, так что если мы тихонечко прокрадемся в их автобус и…

— Грейнджер, — перебил он ее. — В вашем плане есть рациональное зерно.

Девчонка оживилась, и Северус поспешил приземлить ее обратно.

— Мы воспользуемся автобусом, да. «Ночным рыцарем», — он мерзко улыбнулся, заметив, как Гермиона позеленела. — Спасибо, что напомнили мне о нем.

Благодарил, кстати, он вполне искренне, без ее невольной подсказки мысль поехать на этом фиолетовом кошмаре не пришла бы ему в голову. Снейп за всю жизнь пользовался «Рыцарем» от силы раза три-четыре, предпочитая менее экстремальные методы перемещения, вроде полета на метле.

Северус посмотрел на часы: полдвенадцатого. Хлопотная, однако, ночка.

Перед ними бесшумно возник Дальберг, одергивая полы жакета.

— Милая барышня, вы правы, ни следа Диогена в доме викария. Нам надо отправляться дальше, мои добрые друзья.

«Друзья». Отчего-то это обращение еще сильнее испортило его и без того не лучезарное настроение. Хмурясь, Северус опять повернулся к Грейнджер.

— Я и Дальберг отойдем на пару шагов, чтобы вы не попадали в мою зону отвода глаз. Вы вызовете автобус, чуть помедлите у входа, позволяя зайти мне. Понятно?

— Да, сэ-э-эр, — протянула Грейнджер. — Собираетесь прокатиться зайцем?

— Конечно, — парировал он, — в этом состоит мой коварный план. И не зовите меня «сэр», мисс Грейнджер.

Девчонка прошла по улице несколько шагов, осмотрелась и взмахнула палочкой.

Махина автобуса, рыча двигателем, выпрыгнула из ниоткуда так резко, что на мгновение Северусу показалось, что Грейнджер задавит. Распахнулась дверь, и тощий, чуть сутулый паренек в выцветшей кондукторской форме спустился на землю.

— Добро пожаловать! Это автобус для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение! Взмахните палочкой и входите в салон: мы домчим вас куда угодно! Я Оуэн Уильямс, ваш кондуктор этим вечером, — заученно отбарабанил он, только под конец речи увидев, что кроме девушки никого нет. Кондуктор поправил фуражку, слишком маленькую для большой головы и сидевшую на макушке, и заговорил тоном пониже и, в его понимании, почувственнее: — Путешествуешь одна поздно ночью, красавица?

Грейнджер, без сомнений, могла нахалом вытереть полы на трех этажах автобуса, но Снейпу все равно не понравилось, что с ней так разговаривают. Поэтому он махнул Дальбергу, чтобы тот стоял на месте, и в два длинных шага оказался рядом с ней в освещенном фарами пространстве.

— Она путешествует со мной, мистер Уильямс, — весомо произнес он, старательно не глядя сопляку в глаза.

— П-профессор? — проблеял тот. Его обильно покрытые прыщами щеки побледнели.

Снейп позволил себе одну из своих самых мерзких улыбок. Уильямс в Зельеварении был не так плох, как Лонгботтом, да и учился у Северуса всего пару лет, но успел за это краткое время расчленить немалую гору флоббер-червей на отработках.

— Два билета до Челтнема, высадите нас у магловского приюта животных, — приказал он, выуживая из кармана горстку серебра. Интересно, запущенный случай акне входит в число необходимых кондуктору навыков? Сначала Шанпайк, теперь Уильямс.

— Мисс Грейнджер, — повернулся Северус к девчонке, взиравшей на происходящее с озадаченным выражением на лице. — После вас.

 

_________________________________

 

Приструненный кондуктор в качестве мелкой мести хотел дать им кровати на разных этажах, но один суровый взгляд из-под нахмуренных бровей — и места нашлись.

Гермиона неграциозно шлепнулась на свою — «Ночной рыцарь» рванул вперед, и в салоне началась ужасная болтанка.

Снейп со страдальческим видом опустился на соседнюю кровать, искоса посмотрел на девушку и снова стал рыться в кармане. Выудил початую упаковку леденцов Halls и молча протянул ей.

Гермиона приняла подношение и тоже начала копаться в кармане, собираясь отдать соседу деньги за билет.

Словно почуяв ее намерения, он неодобрительно поднял правую бровь, но Гермиона в ответ нахмурила свои и упрямо выпятила челюсть. Сжав монетки в кулаке, она протянула руку Снейпу, тот неохотно подставил ладонь, и Гермиона высыпала на нее нагревшиеся деньги. Автобус опять резко швырнуло, со стороны водителя донестись проклятия в адрес пикси поеденного дуба, который за каким-то дьяволом решил вырасти прямо на дороге, и Гермиона, чтобы не нырнуть носом вперед, ухватилась за ладонь Снейпа. Вышло неловко, да еще и деньги в руку впились.

Извинившись и получив в ответ лишь хмыканье, девушка ретировалась на свое место.

Леденец жег язык мятным ледком, Гермиона пыталась понять, что происходит с ее соседом.

Его болтало из настроения в настроение не хуже «Ночного рыцаря» на дороге. За вечер он успел побыть каким угодно: жутким и зловещим, пышущим злобой и презрением, холодным, почти вежливым и по его меркам галантным.

Она задумалась, не сослужило ли их соглашение в итоге плохую службу, потому что они оба так явно разделили себя нынешних и себя прошлых, что теперь тяжко было не скакать между новыми и старыми образами друг друга. Снейп-профессор говорил гадости, Снейп-сосед был вежлив.

Наверное, надо что-то предпринять. Дать и ему, и себе возможность привести к единому знаменателю их богатое переменными выражение.

— Мистер Снейп, — вполголоса позвала она.

Он тяжко вздохнул и вопросительно воззрился на нее.

— А как же мистер Дальберг?

— С легкостью отыщет вас, когда мы окажемся на месте. Было бы желание, найти человека умершему просто.

Гермиона кивнула и осторожно спросила снова:

— Пожалуйста, объясните мне про фонарь Джека?

Сосед покатал во рту конфету, брякая ей о зубы, Гермиона как наяву услышала неодобрительное цоканье ее отца.

— Все просто: в ночь Кануна Дня Всех Святых по земле наравне с живыми бродят мертвые. Уберечь от них может только пламя фонаря, которое нельзя гасить до самого рассвета, пока вуаль не станет снова плотной. Да, защитные чары могут помешать покойнику, но некоторым вполне по силам их пробить. А погашенный фонарь, по сути, равен приглашению войти в дом для вампира. Так что вы действительно оказали старику услугу, Грейнджер, — хмыкнул он.

Несколько минут они молчали.

— Мистер Снейп?

— Что еще? — откликнулся тот, глядя в темноту за окном автобуса.

— За что вы так не любите Котсуолдс?

— Не понимаю, о чем вы, — ответил он, но даже в слабеньком неверном освещении салона было видно, как порозовели его щеки.

От дальнейших расспросов Снейпа спас вопль кондуктора «Челтнем!».

Снейп поднялся, балансируя, как заправский моряк на палубе, протянул Гермионе руку. Девушка без колебаний за нее ухватилась, и, вихляясь, они добрались до двери как раз к моменту остановки «Ночного рыцаря». Дернуло так, что не держись Снейп другой рукой за поручень, они бы отправились в краткий полет по салону.

Сосед молча вышел, не удостоив Уильямса и взглядом, Гермиона торопливо попрощалась, спеша следом, потому что руки ее Снейп так и не отпустил.

Автобус, выдав облако вонючего дыма с фиолетовыми искрами, исчез. Девушка огляделась. Темно, только на довольно приличном расстоянии светились редкие окна да фонари. Снейп зажег палочку, Гермиона последовала его примеру.

Высадили их на какой-то узенькой, проселочного вида дороге. Слева ровной линией выстроились облетевшие тополя, а справа темными мохнатыми силуэтами стояли ели.

Свет палочки выхватил низенький штакетный заборчик и табличку «Глостерширская ассоциация защиты прав животных и Челтнемский приют для животных» на нем.

— Однако весьма скромное заведение, — раздалось у них за спинами.

Гермиона подскочила, наводя палочку на объявившегося покойника:

— Мистер Дальберг! Перестаньте так делать!

Мужчина рассыпался в извинениях, но что-то подсказывало Грейнджер, что в действительности он получал огромное удовольствие от своих маленьких шалостей.

— Раз вас не устраивает качество места, — проворчал Снейп, — то давайте скорее спасем вашего драгоценного питомца оттуда.

Невысказанное «и вы наконец-то свалите» повисло в воздухе.

— А что мы будем делать с котом, когда найдем? Вы знаете, кому его поручить, мистер Дальберг? — переключила внимание на себя Гермиона.

— Увы, нет, я потому и не назвал душеприказчику имени, среди моих знакомых никто не любит кошек так, как я, — он сконфуженно улыбнулся.

— Минерва говорила… — задумчиво начал Снейп, словно сам сомневался, стоит ли продолжать. — Филч остался без миссис Норрис и просто раздавлен горем. — Видя непонимание на лице Дальберга, он неохотно пояснил: — Филч — завхоз в Хогвартсе, его любимая кошка недавно отошла в мир иной.

— Да, никто не может сказать, что мистер Филч не любит кошек, — дипломатично согласилась Гермиона.

— Тогда вперед, друзья, — позвал Дальберг, и все трое повернулись к запертым невысоким воротам приюта.

— Алохоморой? — осторожно предположила Гермиона.

Снейп презрительно фыркнул, бесцеремонно сцапал ее за руку, игнорируя возмущения покойника о невежливом обращении с дамой, промаршировал к воротам, легко их отворил и провел девушку на территорию. Оказавшись внутри, он сразу же отдернул руку, словно обжегшись.

«Ну да, — подумала Гермиона. — Весь вечер меня за руку хватал, а теперь решил изобразить, как ему противно».

— Дальберг, вы идете или будете нести караул? — окликнул Снейп.

Гермиона оглянулась и увидела запертые на навесной замок ворота, через которые ее мертвый гость прошел.

— А чем вы их открыли? — повернулась она к Снейпу.

Тот закатил глаза от ее неуемного любопытства, но ответом ее удостоил:

— Никакой замок не спасет от меня этой ночью. Шевелитесь.

Обширную, закатанную асфальтом прямоугольную площадку с трех сторон ограничивал забор и с четвертой — череда длинных одноэтажных зданий, чем-то напоминавших Гермионе коровники.

Над входом в крайний слева тускло горел единственный фонарь.

— Небогато, — пробурчала она себе под нос. — Вероятно, — продолжила девушка чуть громче, — разные здания для того, чтобы местные обитатели не испытывали стресс от соседства собак с кошками, например.

— Блестяще, — хмыкнул Снейп.

Гермиона первая бы назвала свою привычку тараторить, когда нервничает, раздражающей, но очень захотелось показать ему язык.

Они подошли к зданию с фонарем.

— Дирекция, ветеринарная клиника, бла-бла, — быстро проглядел Снейп табличку у входа. — Дальше!

Следующий «коровник» — подлиннее — оказался собачьим домом. И только у третьего им наконец улыбнулась удача. Снейп вновь протянул Гермионе руку и провел ее внутрь.

Пахло кошками и дезинфектантом. Снейп рядом с ней громко фыркнул, хватанул воздух, старательно дыша через рот. Еще бы, с его-то носом это амбре наверняка воспринималось куда острее.

— Давайте вы займетесь поисками кота, а я пойду и уберу все записи о нем из документов, чтобы завтра утром у сотрудников не возникло вопросов, куда пропал из закрытой клетки в закрытом здании кот.

— Если они действительно так любят животных, как утверждают на том плакате, — Снейп махнул засвеченной палочкой в сторону огромного аляповатого плаката на стене, — то знают, что в наше время все коты — шредингеровские и могут запросто проникать в запертые пространства и покидать их.

У Гермионы отвисла челюсть.

Снейп же проигнорировал ее удивление и договорил:

— Но если вы настаиваете… Встречаемся здесь, постарайтесь не привлечь внимание авроров в процессе, не желаю объясняться с Поттером и Уизли.

Махнув Дальбергу, чтобы не отставал, он удалился в том направлении, которое указывала яркая стрелка с надписью «Твой будущий питомец тут!» на стене.

Гермиона потрясла головой. Снейп только что процитировал ей Пратчетта. Невероятно. Из всех открытий, которые она сделала о нем за все месяцы соседства, это было самым шокирующим. Даже узнать, что он фактически подрабатывает Мрачным Жнецом, было не так удивительно.

Из той части коридора, куда ушли мужчины, донесся многоголосый кошачий мяв. По крайней мере, где содержатся животные, они уже нашли.

Придумывая, как бы так обсудить со Снейпом новую книгу Пратчетта, которая должна была увидеть свет в ноябре, Гермиона покрутила головой, сориентировалась и направилась в противоположную сторону от той, куда указывала стрелка.

В приюте, судя по всему, работали люди методичные — все двери были подписаны, поэтому не пришлось совать нос в каждую. Офис оказался маленьким закутком с компьютером и множеством огромных — с нее ростом — мешков с сухим кормом, одуряюще пахшим даже сквозь полиэтилен. Что ж, Крукс будет ее любить еще сильнее, пока запах не выветрится.

Гермиона включила компьютер — без пароля, ну как так — и занялась поиском файла на Диогена.

Пользователем она была не шибко уверенным, но ей просто не хватало времени на практику. Обучение в Мунго требовало невероятно много сил. И она намеревалась купить себе свой персональный компьютер на грядущих праздничных распродажах. Какой смысл жить в магловском районе и не пользоваться благами их цивилизации.

Найти и аккуратно удалить все записи о коте не составило бы труда. Но в последний момент Гермиона передумала. Память-то сотрудникам не сотрешь — тут она неловко поерзала. Наверное, лучше поступить немного иначе. В карточку Диогена она добавила запись о том, что коту нашли новый дом. Преодолев искушение вписать вместо имени нового владельца «Джейн Доу» — было бы слишком нагло, — девушка сделала мысленную заметку перед уходом не забыть положить пару фунтов в коробку для пожертвований, стоящую на стойке у входа. Еще пришлось стереть страницу незаконченного макета брошюры о приюте, на которой была в несколько избыточных выражениях описана история несчастного Диогена. Жаль было чужой работы, но так надо. Подчистив все следы фальсификации в базе приюта, Гермиона, ощущая себя настоящим преступником, тщательно заклинаниями почистила мышку, клавиатуру и дверную ручку. Это наверняка было излишним, но постоянная бдительность — дело такое.

Гермиона вернулась ко входу, уселась на шаткого вида пластиковое кресло и, борясь с усталостью и желанием прилечь, приготовилась ждать. Однако не прошло и двух минут, как по коридору затопали ботинки и появились Снейп с Дальбергом. Выражение лица у ее соседа было наикислейшее. На его шее огромным меховым воротником висел кот. С развевающимися полами длинного пальто и таким «украшением» Снейп напомнил ей портрет знаменитого русского баса. Мужчины подошли к ней вплотную, и Снейп чуть задрал подбородок, как бы провоцируя ее рискнуть и прокомментировать.

— О, — выдавила она, всеми силами борясь со рвущимся наружу смехом. — Так вот ты какой, Диоген. — Очень крупный, черный, широкая плоская морда с белой полосой посреди лба, длинный пушистый хвост.

Кот в ответ приоткрыл на диво зеленый глаз, в свете палочек блеснувший неоном, и громко замурчал, выпуская и втягивая обратно внушительные когти вольготно лежавших на груди мужчины лап в белых чулочках.

— Это… животное отказывается слезать с меня! — прошипел Снейп

— Я так понимаю, мистера Филча мы беспокоить не будем, — заметила Гермиона, подпуская в свой голос толику ехидства.

Сосед наклонился, почти касаясь носом-клювом ее. Внимательно уставился ей в глаза, на этот раз явно намеренно показывая, насколько жуткий у него сейчас взгляд.

Гермиона вытаращилась в ответ, чувствуя, как улыбка норовит приподнять уголок губ.

— Гость ваш, — бархатным, проникновенным на грани неприличия тоном заговорил сосед. Раскатистое мурлыканье Диогена звучало отличным саундтреком. — Так что, пожалуй, заботу о нем стоит поручить вам, славная барышня, — здесь в мягкую красоту голоса прокралась нотка яда.

— Но нравитесь-то ему вы! — парировала она, чувствуя, как щеки заливает краска. И, злясь на свою реакцию, добавила: — И я знаю, что вы кормите Крукса, не притворяйтесь, что не любите кошек!

Снейп засопел и тихо предупредил уже обычным голосом:

— Грейнджер, я ваш розмарин пестицидами полью.

— И нарушите соглашение и развяжете соседскую войну? Сомневаюсь. И вообще, — добавила она, чувствуя, что перегибает палку, но не в силах сдержаться. — Не пытайтесь казаться хуже, чем есть.

Висящий на нем Диоген протянул лапу и игриво пощупал щеку Гермионы. Снейп отшатнулся так резко, словно это его без разрешения потрогали. Смерив девушку взглядом, обещавшим скорую и ужасную месть, Снейп выпрямился и повернулся к Дальбергу.

— Удовлетворены?

Покойник, взиравший на небольшое препирательство Северуса и Гермионы со странной маленькой улыбочкой, слегка вздрогнул.

— Простите, я задумался. Что?

— Ваш ненаглядный кот спасен, и я о нем позабочусь, — кисло пообещал Снейп. — Вы довольны?

 

_________________________________

 

Может быть, у него какая-то психологическая травма, — мрачно думал Северус, чувствуя, как внутри все вибрирует в такт мурлыканью кота. Что он так охотно готов потакать капризам старых волшебников, стоит им завести речь о том, как мимолетна жизнь и что с собой ничего не забрать, останутся только память да дела.

История старика — банальная донельзя, впрочем, — почему-то сильно обеспокоила Северуса. Ведь и его наследие — книги да пластинки. Свою смертность и конечность Снейп за годы, прошедшие со сделки, принял и осознал. Проводив множество людей дальше, он как-то примирился с тем, что и сам однажды отправится в путешествие. Но сейчас почему-то стало не то чтобы страшно, а как-то горько и обидно. Северус недовольно признал, что ему хочется, чтобы о нем кто-то горевал, вспоминал не только словами «туда ему и дорога». Он, конечно, намеревался отложить последний вояж лет эдак на сто, но все же. Все же.

Диоген у Снейпа на шее тяжело вздохнул, махнув хвостом у его лица.

Странная скотина.

Стоило им войти в помещение с животными, поднялся чудовищный вой. Обитатели клеток словно устроили соревнование на кто кого переорет и добивались впечатляющих результатов. Дальберг торопливо шел по узкому проходу, периодически пытаясь позвать любимца, но вряд ли в такой какофонии даже острый кошачий слух различил бы хозяйский голос.

Диоген нашелся в самом дальнем конце. Встав на задние лапы, упершись передними в решетчатую дверцу, он требовательно тоненько мяукал, навострив уши и внимательно глядя на пришельцев. Снейпу показалось, что похожее мяуканье он слышал как-то от кота, которому хватило дурости забраться высоко на старую ветлу, а ума слезть — нет. Вот он и орал, звал на помощь. Северус тогда тайком левитировал дурака вместе с веткой, в которую он вцепился, вниз. Оказавшись на земле, спасенный деловито вымыл лапу и, не удостоив Снейпа даже взглядом, удалился.

Дальберг, причитая, неловко возился с запором клетки. Оттеснив старика, Северус сам отпер дверь.

Кот черно-белой молнией шмыгнул наружу и замер, встревоженно глядя на Дальберга снизу вверх.

Тот присел на корточки и, осторожно протянув руку, провел пальцем по белой полоске на морде Диогена.

— Прости, дружок, но я не могу тебя подержать, — ласково сказал он коту. — Здравствуй, здравствуй, я скучал, — повторял он, пока кот подставлял голову под гладящую его ладонь.

Диоген потерся плоской мордой о колено хозяина. На пару мгновений полужмыр и покойник замерли, глядя друг другу в глаза. Потом Дальберг кивнул и, прочистив горло, встал, повернувшись к Снейпу и своему любимцу спиной.

— Не могли бы вы его понести, — чуть гнусаво попросил Дальберг.

Северус наклонился, собираясь взять кота на руки, но у Диогена, видимо, оказались иные планы. Скребанули по шерсти пальто когти, и раз, два — Снейп обнаружил, что обзавелся шикарным меховым воротником.

— Слезай! — прошипел он коту.

Тот в ответ счастливо вытянул лапы и замурчал.

Дальберг наконец соизволил обернуться и, увидев, в какую беду попал Северус, хохотнул.

— Он обожает так лежать, вы уж потерпите его, пожалуйста.

— Пойдемте, эти вопли действуют мне на нервы, — процедил Снейп, проклиная все на свете, особенно распространяющееся от кота приятное тепло, приглушавшее даже боль в груди.

За их короткую дорогу обратно к Грейнджер Северус почти примирился с мыслью, что кота придется оставить. Но самодовольная мордашка девчонки так вывела его из себя, что он полез в бутылку.

Это был самый нелепый Хэллоуин в его жизни, и очень хотелось, чтобы он поскорее завершился.

Оглядев сонную девчонку и опять притихшего покойника, Северус скомандовал:

— Давайте покончим с этим, — он уже как-то привычно протянул руку Грейнджер, та без колебаний ухватилась, и Снейп выдернул ее из пластикового креслица, как морковку из грядки.

Выйдя на улицу, Северус придержал кошачий хвост, щекотавший ухо, и снова обратился к Дальбергу:

— Готовы?

Покойник подошел вплотную, пристально глядя на кота, протянул руку и почесал подбородок Диогена, в мурлыканье которого добавилось скрипучее подмявкивание.

— Приглядывай за ним, — сказал он негромко.

Северус задумался, кому на самом деле была адресована просьба.

— Секунду, — старик повернулся к Грейнджер. — Милая барышня, спасибо от всего сердца за вашу самоотверженность и отвагу. Вы скрасили мои последние дни и очень помогли мне сейчас. Мне нечем вас отблагодарить, — он повесил голову, словно стыдясь.

Девчонка тепло улыбнулась в ответ и положила руку ему на плечо.

— Я рада, что вы отправитесь дальше без тяжкого груза на сердце, и мне жаль, что я не смогла помочь вам больше тогда, в больнице, — глаза у нее тоже были на мокром месте.

Северусу было ужасно некомфортно от этого фестиваля открытого проявления эмоций, и он всеми силами сдерживал порыв начать переминаться с ноги на ногу.

Покойник похлопал Грейнджер по руке, лежавшей на его плече, и аккуратно отступил к Снейпу.

— С Диогеном мы уже попрощались, — он посмотрел Северусу в глаза. — Спасибо и вам, юноша. Под внешним недружелюбным обликом вы прячете доброе сердце, — Дальберг протянул ему руку и добавил вполголоса: — Только прошу, не повторяйте моих ошибок, не давайте прошлому себя поглотить.

— Уже, — хмыкнул Северус, обхватывая тонкое старческое запястье.

— Нет-нет, — возразил покойник. — Пока вы живы, время начать заново есть всегда.

— Мисс Грейнджер, — позвал Снейп. — Подержите кота.

Диоген упорствовал в желании быть воротником, но втроем им удалось уговорить его ненадолго слезть.

Не сводя глаз с замершей с котом на руках Гермионы, Северус шагнул.

— Э-э-э, — выдала девчонка.

— Подробнее, будьте любезны, — ответил он самым деканским тоном в арсенале, потянувшись за котом.

Диоген перекочевал к новому владельцу и тут же счастливо свесился с шеи Северуса.

— Простите, — смутилась Гермиона. — Наверное, я ожидала каких-то эффектов, свечения там или еще чего, а вы только сделали шаг, и мистер Дальберг пропал где-то до того момента, когда ваша нога коснулась земли.

— Волшебный мир, конечно, приучает нас к… определенным визуальным эффектам, — согласился Северус. — Но не все практикуют подобный подход, Грейнджер. Пойдемте домой, я устал.

Одно радовало — темное тянущее чувство в груди утихло почти полностью, значит, не надо никуда спешить. Он и правда вымотался.

«Старею, что ли», — подумалось ему.

— Давайте я нас аппарирую, — предложила девчонка.

Северус прикинул, стоит ли поддеть ее за вечную тягу помочь всем и каждому, но было лень. Он молча кивнул, в который раз за ночь беря ее за руку.

Грейнджер аккуратно приземлила их обоих в знакомый укромный тупичок.

Он отпустил ее и кивком поблагодарил.

В неуютной тишине дошли они до их таунхауса. Остановились, чуть не доходя до дверей.

— Надеюсь, вы не забудете зажечь фонарь и не гасить до рассвета? — натянуто спросил он.

Грейнджер нервно кивнула. С уходом старика откуда-то появилась взаимная неловкость.

Вдоль стены скользнула рыжая тень, и Снейп и Гермиона столкнулись с очень недовольным Крукшанксом.

Кот своим видом почему-то напомнил Снейпу жену, поджидающую из паба пьяненького муженька. Руки в боки, на языке вопрос «Где ты шлялся?» и швабра наготове.

Гермиона немедленно засюсюкала, извиняясь перед рыжим. Но Крукс, с подозрением обнюхав протянутую к нему руку, учуял от нее запах предательства — его женщина трогала других котов!

Поняв, что хозяйка привела в дом не одного чужого мужика, а целых двух, грейнджеровский кот возмутился. И если Снейпа, хоть сегодня от него и жутко несло потусторонним, кот еще готов был перетерпеть, потому что он давал еду и чухал за ушами, то еще одного полужмыра явно счел конкурентом.

Диоген заерзал, просясь вниз. Северус не спешил помогать ему слезть — только кошачьих боев сегодня и не хватало. Свежеприобретенный «камень на шее» не успокоился и начал издавать тихие покряхтывающие звуки.

Диоген наконец извернулся и под громкое «Мр-р-р!» звучно приземлился на землю.

Дальнейшее напоминало сцену из вестерна. Коты медленно кружили друг напротив друга, сохраняя расстояние и периодически негромко шипя.

Озадаченные люди беспомощно наблюдали. Стоило животным оказаться близко, как стало заметно просто поразительное сходство экстерьера. Одинаково плоские морды, хвосты словно щетка для бутылок, пугающе разумные взгляды.

— Как похожи! Они что, из одного помета? — вслух удивилась Гермиона.

Коты посмотрели друг на друга, потом на людей и хором недовольно завопили — даже голоса у них оказались одинаково противные! — и Снейп готов был поклясться, что на кошачьем это значило «Как ты можешь сравнивать этого урода со мной, я же красивый!».

Сделав несколько полных оборотов, каждый противник вернулся на место у ног своего человека.

Крукс принялся демонстративно намывать хвост, Диоген столь же старательно начал тереться о брюки Снейпа.

— А вы хотели его мне отдать, — не совладала с собой девушка.

— Вариант с Филчем все еще не отброшен, — парировал он. — Ну, раз драку отменили, мы пойдем, — сказал Северус, надеясь хоть немного спасти штаны от добавочного слоя шерсти.

Скомканно попрощавшись, он подхватил своего полужмыра и уже готов был отправиться восвояси, как девушка остановила его.

— Я хотела сказать спасибо. Вы сегодня не только мне помогли… Северус.

Стоило бы оскорбиться фамильярности, но у него не было сил. А еще ее искренность подкупала. Поэтому он коротко кивнул и, прижимая покрепче так и норовящего утечь из рук кота, пошел к себе.

Грейнджер тепло улыбнулась им вслед.

 

_________________________________

 

Гермиона закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, борясь с желанием медленно сползти на пол. Ну и ночка…

Совсем рядом, буквально за стеной, находилось уникальное магическое явление, попросту чудо, еще один образчик безгранично удивительного мира волшебства. А она-то считала, что пришивать глупцу, решившему заняться контрабандой ругару, откушенную руку будет пределом острых ощущений в ее нынешней жизни.

Как же она вымоталась. Надо отлепить себя от двери, взобраться на второй этаж, умыться и лечь. Девушка взглянула на время и застонала: летучка в больнице начнется через пять часов.

В дверь постучали, часто, коротко, но как-то так тяжело и весомо, и каждый удар отдавался прямо в прижатую к филенке голову Гермионы. С кряхтением, более уместным для старой карги, нежели молодой женщины, она поднялась и открыла.

Уникальное магическое явление, ссутулившееся и с мешками под глазами, стояло на пороге и молча потягивало ей несколько небольших фиалов.

Гермиона вопросительно уставилась на Снейпа.

— Грейнджер, — вздохнул он устало. — Возьмите уже. Это моя личная патентованная модификация бодрящего зелья, одной порции хватит, чтобы продержаться смену в Мунго. Потом хорошенько отоспитесь, это не панацея, — предупредил он. — И не принимать чаще раза в неделю.

А ведь он так извинялся, сообразила Гермиона, и, возможно, заодно подкупал ее сохранить тайну.

Чуть улыбнувшись, она поблагодарила и осторожно приняла подношение. На этикетках знакомыми каракулями было нацарапано «красный козел».

— А почему такое странное название? — окликнула она уходящего соседа, чувствуя себя отчаянно храброй.

— Вдохновился магловским напитком и козлом Аберфорта, самая неугомонная скотина, что мне доводилось видеть, — ответил он через плечо.

Гермиона захихикала, и ей показалось, что он тоже чуть улыбнулся перед тем, как зайти к себе.

Запирая дверь, она подумала, что надо обязательно снова угостить его яблочным пирогом.

октябрь 2003

На диво яркий и совсем не по-осеннему солнечный денек сиял над Лондоном изо всех сил, но рассеять до конца чад и смог Лютного переулка не удавалось даже ему.

Тут праздничного ажиотажа не было, как и веселой толкучки зевак у витрин, громкой болтовни и запаха яблок в карамели. Казалось, сами стены домов источали серость и холод. Прохожие норовили натянуть капюшоны поглубже, лоточники не выкрикивали никаких похвал своему товару, а если окна лавчонок и украшали гирлянды, то паутины, не колосьев.

Северус не любил появляться здесь, юношеская дрожь восторга от прикосновения к чему-то запретному, темному и зловещему в нем увяла буквально на второе посещение переулка, когда жуткого вида разбитная девица ухватила его за рукав и предложила «поразвлечься» в ближайшей подворотне за пару сиклей. Судя по всему, дела у девки шли совсем плохо, не получалось заработать даже на лечебное зелье, ибо нос у нее проваливался. Северус тогда оттолкнул ее магией, но в порыве брезгливости не рассчитал, и девка отлетела вместе с рукавом его чиненой-перечиненой мантии, впечаталась в стену подворотни, потеряла равновесие и упала. Застиранная нижняя юбка задралась, демонстрируя ноги в чулках с поехавшими петлями, девка поносила Снейпа на чем свет стоит, а самого Северуса прошило воспоминанием об одном дне у Черного озера. Выглядел ли он тогда столь же жалко? Мерлин свидетель, наверняка. Швырнув ей те самые пару сиклей, он под смешки прохожих унесся вниз по переулку, задыхаясь от ненависти к себе и своим мучителям, клянясь отомстить.

После войны, казалось, Снейпу вход на территорию главного прибежища криминала всей Волшебной Британии должен был быть заказан, но, по правде, его встречали на диво безразлично. Даже полных ненависти шепотков в спину звучало меньше, чем в предназначенном для «приличной публики» Косом переулке. И никто не пытался проклясть ненароком. Дело, разумеется, было не в том, что завсегдатаи грязных пабов Лютного переулка не хотели отомстить предателю, и не в том, что слава о грозном Убийце Дамблдора заставляла каждого встречного дрожа прижиматься к стене. Лютный всегда был местом ведения дел. А правило «Не вреди бизнесу разборками» стояло самым верхним в неписаном кодексе обитателей. Ну затеешь ты драчку посреди улицы, разнесешь пару витрин, выворотишь булыжников из мостовой, распугаешь клиентуру, привлечешь авроров. А в следующий раз — если тебя за эту выходку авроры не упакуют — ни укрепляющего раствора не продадут, ни пары пинт запить разочарование не нальют, да еще и обсчитают при первой возможности, в компенсацию за ущерб, так сказать. Словом, себе дороже в Лютном глупости творить.

Снейп до заката и наступления, собственно, Кануна, был совершенно свободен, а потому проводил день так, как и должен его проводить один из сильнейших магов Британии, гений, шпион и зельевар. Северус направлялся к букинисту. Если что в его жизни и могло конкурировать с красотой медленно кипящего котла, так это зрелище огромных, заставленных, что аж полки трещат, книжных шкафов. Предвкушение нового, азарт поиска сокровищ среди пыльных стеллажей, ибо никогда не знаешь, где тебе повезет.

Букинист обитал у самого начала переулка, приманивая посетителей с обеих сторон волшебного района, умудряясь разграничивать пришедших «оттуда» и «отсюда», балансируя и избегая конфликтов.

Лавка с претенциозным названием «Oghma Infinium» славилась огромным выбором и собственной, непонятной магией: кое-кто клялся, что, если заплутать среди кажущихся бесконечными рядов, можно выйти совсем не в то время и место, в котором живешь. Еще болтали, что если закрыть глаза, сосредоточиться на том, что желаешь найти, и начать бездумно бродить по магазинчику, то помимо неизбежной шишки на лбу отыщешь еще и идеальный источник нужных знаний. Северус в такие побасенки не верил, но… когда много по-настоящему волшебных книг оказывались в одном месте, некоторые странности просто обязаны случиться.

Намереваясь потратить часок-другой на тихую книжную охоту перед началом охоты на тех, кому и после смерти неймется, Снейп воспользовался случаем и навестил расположенную чуть дальше по Лютному переулку лавочку торговца ингредиентами. И хоть владелец своей нездоровой тягой к порядку раздражал даже предельно аккуратного в работе Северуса, широта выбора компенсировала необходимость сотворить на себе пяток очищающих чар перед тем, как получить доступ в магазин. Оставив чистоплюя-торговца протирать спиртом прилавок и накладывать тергео на дверную ручку, Снейп сунул сверток с покупками в карман и прямым ходом двинулся в книжный.

Звякнув колокольчиком, он вошел внутрь, кивнул клерку, хмуро разбирающему ящик с изданиями «Il Mago», названного в честь персонажа волшебной версии комедии дель арте, аналога магловского «Панча». Движущиеся карикатуры на всех подряд, однако, одобрения чистокровных не встретили, и журнал закрылся еще до того, как Дамблдор отрастил себе первые усы.

На дворе было утро пятницы, так что народу в «Огме» оказалось немного, можно побаловать себя неторопливой и вдумчивой экспедицией в книжные джунгли. Старательно игнорируя других посетителей, Северус при первой же возможности свернул налево, потом направо и затерялся среди полок.

Строго говоря, литература у букиниста была расставлена по темам и даже временным периодам, но все равно случалось наткнуться на непонятно как затесавшегося в книжную стайку чужака. То в разделе домоводства окажется «Как организовать пир, который будут помнить вечно» Кримхильды, дочери Данкрата, то в магозоологии труд Цирцеи Энарийской «Кабан, бородавочник или бабирусса — в кого превратить надоевшего мужа?».

Снейпу иногда казалось, что такие «подкидыши» по магазину расползались по той же причине, по которой многие средневековые алхимики писали свои гримуары с ошибками: чтобы отсеять неподготовленных. Ну или у хозяина было экстравагантное чувство юмора.

Добравшись до пустынного раздела Зельеварения, Северус прислонился плечом к полке, закрыл глаза и глубоко вдохнул пахнущий книжной пылью, старой кожей, чернилами, чаем и чуть-чуть плесенью воздух. Куда там вашей амортенции, вот это — аромат счастья.

Наслаждаясь тишиной, упоительным и капельку дурманящим запахом, он позволил крохотной умиротворенной улыбочке появиться на лице. Тьма в груди еще только просыпалась, потягиваясь после годового сна, и впереди у него был целый день, день жизни, в которой он сам себе хозяин. Прошло уже столько лет, а Снейп все никак не мог привыкнуть к этому.

Еще раз глубоко вдохнув и выдохнув с присвистом через нос, Северус открыл глаза и узрел перед собой знакомый здоровенный пучок кудрей.

Вот тебе и гармония с миром. Вот тебе и наслаждение новой жизнью.

— Грейнджер, нигде от тебя спасения нет, — прикидываясь недовольным, заметил он. — Повезло, что я вас не проклял, между прочим.

Гермиона, изучавшая шкаф с литературой по лечебным зельям в паре шагов от Снейпа, повернулась и одарила соседа радостной, чуточку сонной улыбкой.

— Привет! А я с суток, решила вот посмотреть, нет ли тут исследований о применении лирного корня в зельях для новорожденных.

Грейнджер в конце прошлого года приняла решение специализироваться в педиатрии, и сейчас с присущей ей ненасытностью штудировала все, до чего могла дотянуться по этой теме.

— Пребываете в фазе изучения младенцев? — поддразнил Снейп.

Девчонка на провокацию не повелась и счастливо принялась рассказывать, как важна работа неонатолога и как маглы выделили ее в отдельную ветвь, а волшебники все почему-то тянут.

Снейп особо не вслушивался, давно развив в себе навык воспринимать пустую болтовню скорее как белый шум, автоматически кивая и хмыкая в нужных местах.

Обсуждение ее профессии было одним из первых настоящих разговоров между ними. Они тогда только-только вышли за рамки светской болтовни о погоде, и оба немного стеснялись и, стоило возникнуть паузе, неловко отводили взгляд.

Когда Северус с несвойственной для него деликатностью — не «Полагал, что вы способны на большее», не «Какая банальность, впрочем, вы никогда не отличались оригинальностью суждений», а «Не представлял, что вас заинтересует это направление» — выразил удивление ее выбором, девчонка расцвела и пустилась в объяснения: оказалось, что сейчас педиатрия — область с самым острым дефицитом кадров. Послевоенная Британия показывала все признаки бэби-бума, который только набирал обороты. «Вообразите, — щебетала Гермиона, — по прогнозам, уже через десять лет число поступающих в Хогвартс должно удвоиться. А потом у этих детей тоже появятся дети, моя профессия будет все востребованнее с каждым годом!» Северус представил себе удвоенный кошмар первого курса Гриффиндора и Слизерина на Зельеварении, содрогнулся и возблагодарил Мерлина и всю его родню за то, что больше не преподает. Рассуждения Грейнджер имели смысл. Люди действительно стремились наверстать отнятое у них двумя войнами и жили на всю катушку. И мотивы девчонки… она не мчалась туда потому, что «так правильно», или потому, что этого от нее ждали. Она была амбициозна. Отчего-то этот факт его радовал.

Позже, когда они стали общаться регулярнее, он, конечно же, послушал и про ее желание помогать и делать верное и хорошее дело, и про стремление двигать целительскую науку, и много про что еще. Но, закатывая глаза и отпуская саркастичные замечания о ее наивности, Северус помнил, что альтруизм в Гермионе сочетается с желанием проявить себя и добиться чего-то стоящего.

Грейнджер тем временем завершила свой спич, просмотрев параллельно все полки на уровне глаз, и теперь скрючилась, изучая нижние, позволяя Снейпу наблюдать ее с еще большей высоты, чем обычно. Чуть растрепанный пучок волос вело влево под собственным весом, и в нем торчало испачканное зелеными чернилами перо.

Насладившись этой слегка нелепой картиной любви к знаниям, которая выше любви ко сну, Северус сжалился и подсказал:

— Работы по узким тематикам обычно в соседнем шкафу, здесь более общие.

Девчонка выпрямилась так бодро, словно у нее вместо позвоночника пружинка, и Снейп на мгновение позавидовал бездонным запасам энергии двадцатилетних. Отпахать сутки в больнице и иметь силы счастливо рыться в книжках, болтая о какой-то чепухе, взамен того, чтобы отправиться прямым ходом в славное местечко Кроватьшир и провести в нем часиков двенадцать.

И хоть в свои сорок три Северус чувствовал себя гораздо лучше, чем в тридцать три, и до, поэтически выражаясь, начала поры увядания оставалось еще лет пятьдесят, после бессонных ночей он ощущал себя инферналом на полюсе — медленным, ленивым, и на все нужны колоссальные усилия.

Грейнджер же трещала, умудряясь вести разговор без участия Снейпа.

— И я просто безгранично восхищаюсь его методами. Такой профессионализм, такая широта познаний! — Она уже высмотрела себе парочку небольших книг и теперь застыла посреди прохода, придирчиво оглядывая полки: вдруг где-то рядом прячется сокровище?

— А вы, Северус? Просто побродить или ищете что-то конкретное?

— Побродить, — поучаствовал он в беседе.

— О, я бы тоже с радостью, — девушка мечтательно вздохнула. — Но надо успеть выспаться, что-нибудь испечь, а потом мы хотели собраться на Гриммо. А завтра опять в ночь, но хотя бы не сутки.

То, как Грейнджер безропотно выносила зверский график Мунго, вызывало у Снейпа нечто, похожее на симпатию. Проведя сам несколько лет в режиме «днем учитель, ночью шпион», он очень хорошо понимал, как выматывает спать по скачущему графику и во время бодрствования работать с полной самоотдачей.

— Поттер с Уизли наняли вас в качестве поставщика еды? — поинтересовался он.

— Лучше уж поставщиком еды, чем поставщиком пространств для их декораторских навыков, — пробурчала она. — Нет, просто так совпало, что все сейчас тут: Джинни вырвалась в Британию на пару дней, у Луны затянулась подготовка к очередной экспедиции, Невилл на следующей неделе возвращается в Южную Америку после, ну…

В прошлом месяце внезапно умерла мать Лонгботтома, и мальчишка, прервав свою престижную стажировку под руководством одного из ведущих гербологов мира, примчался на родину. Снейп назвал бы кончину Алисы Лонгботтом избавлением, но мнение это предпочитал держать при себе. Не то чтобы Северус проявлял интерес к судьбам бывших однокашников и учеников, но, будучи соседом Гермионы, он поневоле знал о них всех гораздо больше, чем желал.

— Постарайтесь не напиваться и не забудьте зажечь фонари Джека, — ворчливо напомнил он ей.

Девчонка попыталась нахмуриться в ответ, но именно в этот момент зевнула. Наблюдать, как Грейнджер раздувает ноздри и жмурится, пытаясь зевнуть с закрытым ртом, как приличная дама, а не как уличный побирушка, раззявив пасть, было забавно.

— Вас проводить? — неожиданно для себя ляпнул Северус. Конечно, среди бела дня и так близко к Косому переулку вряд ли бы кто-то рискнул навредить Той Самой Грейнджер, но девчонка все-таки не спала сутки, как бы не расщепилась при аппарации.

Гермиона улыбнулась ему, чуть порозовев.

— Спасибо, но вы же совсем ничего не купили. Доброй книжной охоты, я доберусь сама, не волнуйтесь.

Чуть коснувшись кончиками пальцев его предплечья на прощание — Северус недоуменно вздернул брови, — Грейнджер отправилась через дебри литературы в сторону кассы.

Снейп с минуту стоял, невидяще глядя на коллекционное издание «Спагирия сквозь века», потом очнулся, сцапал невесть как затесавшуюся на полке среди томов «Алхимического ежегодника» редкость, и двинулся вглубь магазина, старательно не думая о случайной встрече.

 

_________________________________

 

После букиниста он еще побродил по Лондону, волшебному и магловскому, как будто выискивая поводы отложить возвращение домой.

Солнце катилось по небу, все туже скручивалась пружина в груди, а Снейп, нетипично для себя безразличный к толпам вокруг, заглянул в магазин записей, поперебирал пластинки, поспорил с продавцом о том, действительно ли Би Би Кинг — король блюза, навестил любимую забегаловку, торгующую фиш-энд-чипс, и ел потом из пропитавшегося маслом и уксусом газетного рожка, сидя на лавочке в скверике, щурясь, как довольный кот.

Северус хотел надеяться, что этот Хэллоуин окажется не столь… своеобразным. Оглядываясь назад, он про себя отмечал, что прошлый год можно считать успешным не только в плане соблюдения условий сделки. Он еще и обзавелся двумя друзьями.

Для начала Диоген. Полужмыр отличался нравом кротким и ласковым, чутко улавливал скачки взрывного хозяйского темперамента и всегда мчался помогать Снейпу управлять гневом по методу воротника. Попробуй позлиться хорошенько, когда на шее у тебя почти два стоуна счастливо мурлыкающего кота.

Вороватая натура, правда, никуда не делась. В отсутствии рядом цыплят Диоген переключился на мелкие предметы. Вернув владельцам десятка два перчаток и носков, которые питомец тягал с бельевых веревок и еще непонятно откуда, Северус дошел до того, что при помощи соседки — какое унижение! — повесил на почте городишки объявление-предупреждение о хвостатом клептомане. В результате они с котом стали одной из тем местных новостей, что чудом не кончилось нарушением Статута о Секретности, поскольку Снейп был на волосок от того, чтобы проклясть вообще всю округу, и лишь вмешательство Грейнджер уберегло «почтенную публику» Хелстона от гнева бывшего Пожирателя Смерти.

Кот хозяина откровенно обожал и, один раз пережив расставание с дорогим человеком, относился к Северусу на манер склонной к гиперопеке мамаши, следящей за непутевым дитяткой недреманным оком. Хвостатый наглец контролировал, нормально ли Снейп спал, достаточно ли ел и регулярно ли ходил на улицу. Если Диоген решал, что хозяин плохо питается, то обязательно притаскивал ему «дополнительный рацион» из пойманных мелких грызунов, заботливо складывая гостинцы спящему Северусу на грудь и искренне недоумевая, отчего тот сердится.

К числу сверхспособностей Диогена относилось умение находить со всеми общий язык: он в рекордные сроки навел мосты с Крукшанксом. Первоначально полужмыры относились друг к другу с долей ревнивой враждебности, но в итоге спелись и держали всю округу под пятой. Точнее, восемью умилительно розовыми пятками, обрамленными пушистой рыжей или белой шерстью.

Делить жизнь с котом оказалось и утомительно, и как-то комфортно. Но второе добавление к Снейпову кругу постоянного общения влияло на него еще сильнее.

Северус вроде как… подружился… с Грейнджер. Или, скорее, это она с ним подружилась. Почему девчонка решила тратить часть своего и так практически несуществующего свободного времени на него, оставалось для Северуса загадкой. Но Гермиона грамотно составила план кампании по завоеванию расположения: помогла выбрать для кота приданое, потом заманила в Лондон на автограф-сессию Пратчетта — пришлось вытерпеть гигантскую очередь, но оно того стоило, — и постоянно подкармливала пирогами. И под прикрытием этих невинных жестов нагло пригласила себя в жизнь Снейпа.

Разумеется, он возражал. Он перебрал все методы, от вербальных гадостей до мелкого пакостничества, но с нее все стекало, как вода с келпи. Выискивая подвох в ее мотивах, он так и ждал, когда о его секрете станет известно всему свету, ну или хотя бы ее верным, но скудоумным дружкам. Время шло, Грейнджер счастливо обсуждала с ним литературу, мелкие новости, очередные кошачьи причуды, но не задавала никаких вопросов об их совместном приключении на Хэллоуин. Не появилось никаких статей, никаких незваных гостей, никаких намеков от знакомых.

Гермиона просто взяла и расширила их маленькое соглашение. Они избегали по-настоящему серьезных и тревожных тем, но могли аккуратно поговорить об общем прошлом. Не до конца перестали делать вид, что впервые встретились чуть больше года назад, но уже не прикидывались совершенными незнакомцами. Это их «между»-состояние одновременно и радовало, и раздражало.

Наверное, правильнее было бы наконец содрать эту корку, вычистить рану их общего прошлого и дать ей спокойно заживать, но в какой-то момент их регулярные разговоры о котах, книгах, волшебной и магловской науках, котах, башмаках, сургуче, капусте, королях и котах стали приносить ему настоящее удовольствие, и он начал страшиться их потерять.

Грейнджер из невыносимого ребенка умудрилась вырасти в знающую себе цену, но не страдающую излишним самомнением интеллигентную молодую женщину. Целительский циничный юмор, который неизбежно подцепляли все, проведшие больше года в штате Мунго, отлично дополнял острый, проницательный ум.

А ее неожиданное увлечение выпечкой, хоть и постоянно подталкивало его ляпнуть какую-нибудь гадость о подспудном желании стать копией Молли Уизли, было приятным бонусом.

Доев картошку с рыбой, Северус тщательно вытер руки платком, посмотрел на часы, выудил из кармана уменьшенную книгу, огляделся украдкой, вернул тому исходный размер и принялся за чтение.

 

_________________________________

 

Выбравшись из постели когда день уже клонился к закату, Гермиона, позевывая и жмурясь от заливающего кухню солнца, расставляла на рабочем столе принадлежности для выпечки.

Изначально она собиралась соорудить на скорую руку пирог с курицей и, может, что-нибудь с яблоком, но настроение у нее сейчас было на что-то посложнее, позаковыристее. И хоть ей очень нравилось делать все руками, так, как ее учила мама, магия в кулинарии порой приходилась невероятно кстати, упрощая скучные дела вроде чистки картошки и помогая пище готовиться быстрее.

Поразмыслив, Гермиона остановилась на пироге с говядиной и элем, сытном, согревающем и богатом на оттенки вкуса. И, может быть, тыквенные маффины? В холодильнике уже неделю скучала мускатная тыква.

Мурлыкая себе под нос, она занялась делом.

Для многих друзей и знакомых ее интерес к выпечке стал открытием. Гермиона в их понимании была человеком, не совместимым с кухней. Что до определенного возраста было правдой, базовые навыки готовки она едва освоила, о чем потом многократно жалела в их ужасный год в бегах. Именно тогда, запивая бледным, заваренным по пятому кругу чаем пригоршню мерзлых ягод — их с Гарри скудный обед, — Гермиона и поклялась себе, что обязательно научится готовить, если выживет в этой войне.

Никто не мог сказать, что Гермиона Грейнджер не держит слово. Летом девяностого восьмого, вернувшись из Австралии с ошарашенными, но простившими ее родителями, она взялась за обучение с такой же твердой решимостью, какую применяла ко всем проблемам в своей жизни. Однако чисто на настрое выехать не получилось. Результаты не очень радовали, и Гермиона начала подозревать, что просто обладает кулинарным антиталантом, пока на арену не вышла миссис Грейнджер. Ласково, но твердо, она выяснила, откуда вдруг взялось такое отчаянное желание научиться готовить. И Гермиона призналась во всем: в страхах, голодных и холодных днях и ночах, в шепоте порожденного чистым злом медальона, в гнетущем ощущении беспросветности. К концу рассказа плакали обе. Покачав головой, мать обняла до сих пор казавшуюся ей тощей дочь, во взгляде которой отчаянная решимость чередовалась с пустотой снарядного шока, остро сожалея, что не смогла уберечь ее от всех бед, и пообещала помочь.

Медленно, постепенно, без той несколько истерической настойчивости, с которой Гермиона пыталась покорить кухню в первый раз, они учились. К импровизированным урокам присоединился и мистер Грейнджер, ответственный в их семье за гриль и запекание мяса.

Позже они все согласились, что эти проведенные за готовкой часы очень помогли наладить их отношения. Фактически родители узнали свою взрослую теперь дочь заново, а дочь научилась наконец-то не скрывать от родителей важную часть своего мира и себя.

И вот где-то под Рождество Гермиона поняла, что готовить ей не очень нравится, но выпечка — настоящее удовольствие. Ей нравилось замешивать и месить тесто, нравилось ощущать его текстуру в руках, выбирать и подготавливать начинку, поглядывать в духовку, проверяя, как себя чувствует пирог, с наслаждением вдыхая запах свежего печева. И если для условного рагу чистить и нарезать овощи было скучно, то для коттедж-пая этот же процесс был медитацией.

Да, она вряд ли будет делать многоярусные торты с лепными фигурками и завитушками из мастики, но ей этого и не требовалось. Она находила красоту в более простой выпечке и гордилась своими успехами.

Даже Рон, среди них троих державший титул кулинарного эксперта, преодолев первоначальные опасения и попробовав ее корнуоллские пирожки, заметил, что результат неплох. Признание чрезвычайно льстило, хоть Гермионе с Гарри и пришлось устроить потасовку с Роном, потому что друг пытался слопать все пирожки в одиночку.

Гермиона впервые поняла, почему миссис Уизли постоянно норовила всех кормить. Было удивительно приятно наблюдать, как близкие тебе люди с удовольствием уписывают приготовленное тобой.

Снейпа и того удавалось задобрить чем-то вкусненьким. Иногда ей казалось, что, не принеси она в тот день их повторного «знакомства» яблочный пирог, он бы дал ей от ворот поворот. Сосед до сих пор предпочитал выпечку с яблоками любой другой.

Гермиона не сомневалась, что одна из ее дальних тетушек, большая фанатка книг по психологии самопомощи в мягких обложках, многое могла бы сказать о мазохистских наклонностях и потребности в постоянном поощрении у племянницы, потому что как иначе можно трактовать отчаянное стремление наладить отношения с человеком, в лучшие свои дни невыносимым, а в худшие — невероятно гадким?

Однако Гермиона давно поняла, что о Снейпе надо судить не по словам, а по делам его. Он на чем свет стоит бранил вороватого Диогена, но безропотно тягал полужмыра на плечах и возвращал кошачьи трофеи владельцам, выглядя при этом так, словно ему поручили детским совочком срыть до основания навозную кучу. Он постоянно грозился наложить на свою половину дома Фиделиус, чтобы «наконец-то лишиться удовольствия принимать вас у себя», но при этом одалживал ей книги, суля все кары небесные, если она хоть как-то им навредит, и тайком шастал к Гермионе в сад, не давая ее несчастному розмарину зачахнуть. Он угощался ее выпечкой с лицом приговоренного к казни и держал на виду банку с безоарами, но порцию всегда съедал подчистую и быстро.

В общем, Снейп обожал устраивать драму на пустом месте, возмущаться всем подряд и отвлекать внимание от своих хороших поступков, говоря гадости. Поэтому за пару дней до Хэллоуина, когда он принес ей фонарь Джека, она сосредоточилась именно на тыкве с неугасимой свечой особого, явно личной разработки Северуса, состава, а не на ядовитых комментариях о ее прошлогодней глупости и том, что два раза подряд у него желания с ней нянькаться нет.

Ее искренняя благодарность за тыкву — гораздо более красивую, чем те, что вышли у нее с мальчишками, — заставила его смутиться, проехаться по ее навыкам украшения лужаек и способностям вырезать фонари из овощей и ретироваться.

Снейп напоминал ей одновременно подростка, совершенно не умеющего выражать свои чувства, а чаще всего сконфуженного тем, что они у него вообще откуда-то берутся, дикобраза, так и норовящего ощетиниться по любому поводу, и скорпиона из претенциозной притчи, который не мог держать свое жало при себе даже ради собственного блага.

Там, где другой бы давно обиделся, она забавлялась, видя прямо сквозь его вредную натуру.

Вообще, по мнению Грейнджер, навык не принимать чужую злобу близко к сердцу был важен для целителя. Стоило ей начать обучение в Мунго, Гермиона выяснила, что люди очень часто говорят неприятные и откровенно гадкие вещи, когда им плохо, больно, страшно, а порой просто неловко. Она довольно быстро нарастила себе шкурку потолще и перестала даже замечать обидный подтекст многих фраз. Бегать рыдать в раздевалку из-за того, что мучащийся от постоянной боли человек назвал тебя косорукой коровой, когда ты, подавая ему напиться, капнула на одеяло, не помогало на самом деле никому. Гермиона извинялась, ласково улыбалась и старалась работать лучше.

Была еще одна категория больных — чаще всего пожилые дамы, — которые говорили гадости в расчете на эмоциональный отклик. Завидев слезы на глазах бедолаги-стажера, они просто расцветали, подпитываясь чужими переживаниями, словно вампиры. Или, счастливо и молодо блестя глазами, эти старухи строчили жалобы на недостаточно любезно ответившего на их откровенно оскорбительное замечание сотрудника, упиваясь своей мелкой властью. Жалобы их, правда, шли прямым ходом со стола секретаря в камин, но это неважно. Стратегией борьбы с такими любителями поживиться за чужой счет у Гермионы было не выдавать ту реакцию, которой от нее добивались. Злоязыкие кумушки из палат получали вместо ожидаемых рыданий любезную улыбку, вместо агрессивного ответа — сдержанный профессионализм. Кончилось тем, что на нее написали жалобу «была навязчиво вежлива и издевательски спокойна, объясняя суть процедуры».

Гермиона не позволяла использовать свои эмоции против себя, и это почти всегда замечательно работало. Даже со Снейпом за прошедший год она отлично научилась не поддаваться провокациям, и хоть изредка его слова и правда задевали, она мягко намекала ему, когда неплохо было бы перестать вести себя как задница, зная, что позже он всегда найдет способ загладить вину, поскольку понимает, что перегнул палку.

Добиться от Северуса признания своей неправоты вслух было занятием практически нереальным, и не потому, что он считал себя непогрешимым идеалом, а потому, что его навыки коммуникации, как сказала бы Гермионина тетушка, требовали интенсивной работы над собой. Снейп тут тоже предпочитал поступки словам и таскал ей полезные зелья, подкидывал вкусняшки для котов, а один раз после особо нехорошей ремарки даже подстриг лужайку. Вид у него при этом был надменно-виноватый.

 

_________________________________

 

Солнце давно село, Канун вступил в свои права, у Грейнджер в окне гостиной приветливо сияла подаренная им тыква, а тянущее чувство в груди все не спешило позвать Северуса на встречу с очередной заблудшей душой.

Он привык быть готовым к закату и до рассвета обычно провожал трех-четырех покойников, не больше, все-таки немало сил и упрямства требовалось, чтобы продержаться в мире живых и не пойти дальше сразу.

Конечно, вечерок выдался противный, с мелким дождиком и пронзительным ветром, приятно остаться дома в такую погоду, но Северус предпочитал в долгий ящик дел, особенно сложных, не откладывать. Поэтому сидеть и гадать, неужели вдруг на этот Хэллоуин ни у одной мертвой души нет незавершенных дел, его раздражало.

Гермиона еще засветло уметелила на вечеринку, старательно балансируя двумя здоровенными коробками с выпечкой, — девчонка как-то раз добрых полчаса рассказывала ему, как важно не заколдовывать еду и как меняется вкус. Снейп, конечно, предпочел бы, чтобы она осталась дома под охраной фонаря, но также признавал, что в прошлом году это ей не особо помогло. Ему просто не хотелось опять всю ночь решать ее проблемы.

Умиротворение, с которым он провел день, сошло на нет очень быстро: все валилось из рук, не читалось, не лежалось и уж точно не работалось. Можно было написать письмо редактору «Зельеварческого ежеквартальника», помпезной бездари, как раз подходящее настроение, чтобы учинить кому-нибудь разнос.

Диоген, в отличие от Крукшанкса Северусовой Хэллоуинской ипостаси не боявшийся ни капли, почуял, что хозяин нервничает, и пришел утешать со своей лежанки у камина. Вспрыгнул на спинку дивана, где Снейп сидел нахохленным вороном, ткнулся сухим и розовым со сна носом в ухо и успокаивающе запырчал. Чем он вообще заслужил такую любовь от полужмыра — непонятно.

Сдавшись, Северус запрокинул голову и закрыл глаза, позволяя коту устроиться рядом и для разнообразия побыть не воротником, а шапкой.

Странно, но под ритмичное мурлыканье муторное ворочавшееся в груди ожидание стало куда проще выносить.

Снейп очнулся от полудремы, когда Диоген принялся вылизывать бок, заодно проявляя заботу и о шевелюре хозяина, смачно причмокивая в процессе. Северус вздохнул и почувствовал, как напрягается в груди тянущая его куда-то темная нить. Дождался.

Отобрав у кота прядь, которую тот зажал в лапах и упоенно жевал, он пригладил сотворенное питомцем гнездо, поморщившись от ощущения обслюнявленных волос, погрозил хвостатому бедствию пальцем и пошел одеваться.

Мелкий дождик успел превратиться в туман, Северус, ежась от противной сырости, поплотнее намотал шарф на шею. И хоть на здоровье он не жаловался вообще, горло все-таки берег тщательно.

Сосредоточившись, он последовал за зовущим чувством.

Выкинуло его под ливень. Проклиная родную паршивую погоду, Северус наложил на себя импервиус, ощущая, как пара капель воды с достоинством неторопливо скользят вниз за шиворот.

Футах в шестидесяти от него раскинулся черно-белый фахверковый двухэтажный дом тюдоровской архитектуры, знававший не просто лучшие годы, а, пожалуй, лучшие века. Зато окружало его такое количество защитных чар, что у Северуса не возникло сомнений, какова основная статья расходов у владельцев — плата мастеру-зачарователю за поддержание этого безобразия в рабочем состоянии. Похоже, в «Гринготтс» или Министерство было проще проникнуть, чем сюда. А учитывая, что Поттер со товарищи нахрапом вломились в самые защищенные здания Волшебной Британии — а в Министерство даже дважды! — Северус на месте хозяев на чары бы не уповал.

В узких окошках первого этажа выстроилась целая череда разнообразных тыкв всяческих форм и размеров, свет же горел только в одном, угловом на втором этаже.

Снейп завертел головой, высматривая «клиента», но двор был пуст. Чертыхаясь про себя, Северус зашагал вокруг дома по мокрой дорожке, ощущая колебания чар. Покойник явно был где-то рядом и, похоже, очень хотел зайти в гости.

На заднем дворе он обнаружил маленькую фигурку, голыми руками трудолюбиво расплетающую уже последний защитный контур, создавая в нем небольшую лазейку. Заинтригованный, Северус заторопился подойти ближе.

Навыки работы с чарами при жизни у покойника были впечатляющие, надо признать. Пальцы так и летали, вычерчивая руны, подцепляя нематериальные нити магии, из которых сплеталось само основание купола. Распускались они с легкостью, будто повинуясь воле рукодельницы, нашедшей ошибку в вязании.

Снейп негромко заметил:

— Вряд ли тебя там ждут.

Покойник оторвался от работы и повернул голову на голос. Северус едва не застонал вслух. Волшебная Британия, конечно, по сути своей — большая деревня, но было бы неплохо хотя бы один Канун не встречать покойников, которых знал лично.

Алиса Лонгботтом — осунувшаяся, седая, сухая под проливным дождем, — смотрела на него пронзительным взглядом. Видимо, смерть вернула ей хотя бы частицу разума, потому что в глазах покойницы мелькнул проблеск узнавания.

— Снейп! — проскрежетала она хриплым, словно заржавевшим от долгого простоя голосом. — Какая встреча! — Пружинистым шагом Алиса подошла поближе, и, не будь Северус тертым калачом по жизни, первый удар он бы даже и не заметил. От прямого в челюсть он увернулся, а вот от прилетевшего с левой в нос — нет. Хрустнуло, из глаз посыпались искры, в ушах зазвенело, во рту возник противный вкус, рука рефлекторно взметнулась к лицу, словом, произошло все то, что бывает при переломе носа. Снейп уже сбился со счета, который раз его ломал.

— Сам знаешь за что, мудила! — яростно прошипела Лонгботтом, прекращая атаку. — И это меньшее, что ты заслужил! Добавила бы еще за все твои заслуги, да ты, похоже, и так расплачиваешься сполна. Да и не до тебя мне.

Осоловело помотав головой, Северус вытащил палочку, привычным движением навел на лицо и наколдовал эпискеи. Внутри он просто клокотал от того, как по-глупому подставился, расслабился, привык, что покойники его побаиваются, и вот результат — очередное унижение! Поэтому выбирать выражения и миндальничать он не стал:

— Свершаешь собственный крестовый поход, Алиса? — хмыкнул Снейп, демонстративно глядя ей в глаза.

Покойница даже не моргнула, таращась на него. Она всегда слыла сорвиголовой.

— А если и так, — с вызовом ответила Лонгботтом. — У меня есть все основания.

— У тебя их нет, — отрезал он. — Ты, если вдруг еще не осознала, мертва. А мертвые живым не вредят.

— Ах, какой правильный, полюбуйтесь на него. А когда ты детей гнобил, профессор, это тоже было им не во вред? Когда ты над ними издевался и когда пыткам подвергал?

Северус хотел было нависнуть над ней, давя ростом, потом вспомнил о едва вправленном носе и передумал, вместо этого презрительно оскалившись.

— Ты не знаешь про меня ничего, и не тебе меня судить.

— Да-да, — отозвалась она. — Но вообще-то мне. Ты. Травил. Моего. Ребенка. Козел! И я с тебя за это спрашиваю, и мне насрать, Анку ты, Владычица Озера или еще кто.

Красный туман гнева начал застилать глаза Северуса. Как она смеет?! Да, он был хреновым преподавателем и был более чем предвзят к некоторым из детей, но в конце Снейп заплатил за их шанс на выживание своим всем. Годами, душой, жизнью. Он отдал всего себя без остатка, так что уж извините его за то, что в процессе он не протягивал соплякам вышитых платочков для их текущих носов.

— Кем это ты себя возомнила, — зашипел он, чувствуя, как сводит зубы от холодного сырого воздуха. — Я за все ответил сполна перед тем, кто действительно имеет право распоряжаться судьбами, не тебе чета! Пока я был директором, никто не погиб, и ты даже не представляешь, чего мне это стоило. Так что умерь праведный пыл, тем более твой мальчишка давно перестал считать меня врагом номер один. — И это было правдой, Невилл за кошмарный последний год учебы вырос в молодого мужчину с твердым моральным компасом и некоторым пониманием, что такое настоящая взрослая жизнь. Они даже поговорили как-то раз, в конце девяносто девятого, столкнувшись в Хогвартсе у Минервы. Точнее, Лонгботтом окликнул его и, старательно глядя Северусу в область левого уха, произнес явно отрепетированный монолог на тему «Вы мне совсем не нравитесь, и я вас не прощаю, но ненависти и страха к вам не испытываю, и спасибо за то, что сделали, давайте больше никогда не встречаться». Снейп тогда не удержался и поинтересовался, не по совету ли психотерапевта Невилл все это устроил. Мальчишка залился помидорным цветом, пробурчал что-то о злодейской натуре Северуса, но не сбежал. С тех пор Лонгботтом демонстративно здоровался со Снейпом, как с равным, и всеми силами показывал, что отпустил прошлое. Северусу даже показывать потребности не было.

Алиса смотрела на него, кусая потрескавшиеся губы. Дождь хлестал как из ведра, и, хоть ее он не касался, она все равно напоминала мокрого куренка, очень злого на весь свет.

Северус и сам не понаслышке знал, что такое «иметь взрывной темперамент», но в ее поведении, в исходящем от нее инферно гнева не было ничего здорового. Видимо, Алиса Лонгботтом горести земные позади оставить смогла, а вот злобу — нет.

— А ты заматерел, Снейп, — хмыкнула она. — Всегда язык был что бритва, но теперь как-то больше впечатляет. В любом случае жди, я пока свои дела не сделаю, ни за какую вуаль не пойду.

Северус закатил глаза. За кого они его принимают, эти покойники? Он им не социальная служба, потакать каждому капризу. Этому кота пристрой, той накраситься дай, этого мотивируй дальше двигаться. Странно, что еще со списком покупок гонять не начали. Никакого уважения к посланнику Последнего Судии.

— Так просвети же меня, что удерживает тебя в этом мире?

Алиса смотрела в его глаза долго-долго, не моргая. Снейп импровизированный поединок в гляделки выиграл на чистом упрямстве.

— Я хочу увидеть Невилла, — тихо сказала она. — Мне нужно кое-что ему передать. Ну и в идеале поздороваться со старой каргой.

Снейп кивнул. Ожидаемо.

— Я так понимаю, это дом Августы, — указал он в сторону черно-белого фахверка. — Но зачем тогда ты разбираешь чары? Они обычно пропускают даже усопших членов семьи, внутрь не дадут пройти фонари Джека.

— Я знаю, — скривилась она. — Но, кажется, к списку болезней моей свекрови добавилась паранойя. В мой последний визит ничего подобного тут не было. А нынешние чары даже кровных родственников строго фильтруют.

— Выглядит гостеприимно, — согласился Северус, с интересом ученого рассматривая особо хитроумно вплетенное в защиту атакующее заклинание. Он видел не меньше пяти условий срабатывания, но в этой области он дилетант. — В последний год войны на дом напали, — снизошел до пояснений Снейп. — Невилл в Хогвартсе практически открыто бунтовал против режима лорда, и тот решил использовать Августу, чтобы утихомирить мальчишку.

Алиса заскрежетала зубами, и звук был настолько противный, что Северуса передернуло.

— Твоя свекровь дала им на орехи и сбежала в один из безопасных домов Ордена. Если память мне не изменяет, она скрывалась у Арабеллы Фигг. Полагаю, опыт настолько ей не понравился, что миссис Лонгботтом теперь даже в мирное время перестраховывается.

— Бедняжка, — вздохнула покойница, — как же она вынесла такое соседство.

— Не любишь котиков? — вздернул бровь Северус. В среде орденцев явочную квартиру миссис Фигг котировали ниже других из-за жуткого запаха и парящих в воздухе клоков шерсти.

— Вот как раз таки Арабелле и ее котикам я тут и сочувствую. Терпеть эту стерву!

Алиса снова повернулась к дому, и Снейп успел заметить нехороший, маниакальный блеск ее глаз.

— Как же я хочу с ней поговорить… — Пауза. — Но Невилл важнее. Идем!

Они вернулись к последней линии защиты, где стараниями покойницы прореха еще не появилась.

Северус помедлил.

— Если ты хоть как-то попытаешься навредить живым, — предупредил он Алису, — рассержусь не только я. — Это последнее «я» раскатилось по земле сухим стуком, словно капли дождя вмиг превратились в градины. — Мы друг друга поняли?

Она раздраженно кивнула и нетерпеливо топнула ногой по не шелохнувшейся в ответ луже на дорожке.

— Пошли уже!

Снейп взял ее за руку, проводя сквозь последний барьер, и у самой двери дома она прошептала себе под нос:

— Хоть бы Невилл был здесь.

Северус замер, не донеся до земли левую ступню.

— Что значит «хоть бы»? — шелковым тоном спросил он у Алисы.

— То и значит, я не знаю, где он живет, — проворчала она.

Мысли Снейпа неслись, как скоростной японский поезд со смешным именем, ища подвох. Умершие всегда могут найти человека, им не нужен ни адрес, ни название камина в сети летучего пороха, почему тогда Лонгботтом не знает, где ее сын? Он прислушался к себе, проверяя, не перепутал ли с заблудшей душой какую-нибудь темную тварь. Но в груди уже привычно свивалась кольцами раскаленная проволока, подсказывая, что все верно, он не ошибся.

Стараясь убрать из голоса нотки недовольства, Северус заметил:

— По моему опыту, у всех получается найти кого-то.

— Рада за них, — огрызнулась Алиса. — Но я вообще никого не чувствую, я и сюда-то по памяти добралась, не по следу свекрови.

Странно. Очень странно. Подозрения, что Алиса не в себе, находили все больше и больше подтверждений. Смерть, конечно, исцеляет любые болезни, но, возможно, дело было именно в Непростительных? В каком-то жутко старом тексте, еще донорманнских времен, Северус, продираясь через уэссекский диалект древнеанглийского, читал рассуждения о последствиях Непростительных не только для сотворившего заклинание, но и для реципиента. Быть может, бесчисленная череда круцио повредила саму суть личности женщины? Кто знает.

— Ладно, — проворчал Снейп, открывая наконец заднюю дверь дома.

Внутри было темно и пахло немного теплицей и чуточку старой пылью. Гоменум ревелио показало всего одного человека.

— Спорим, это миссис Лонгботтом?

Алиса ничего не ответила и направилась к лестнице с выражением угрюмой решимости на лице.

Старые деревянные ступени не издали ни звука под их ногами, пламя свечей в настенных подсвечниках не колебалось, когда они шли мимо. В коротком полутемном коридорчике, из-под двери в конце которого выбивалась полоска света поярче, они замерли.

Лонгботтом парой быстрых жестов — такими пользовались авроры во время операций — показала, что зайдет и посмотрит сама, а Снейп пусть остается прикрывать. Северус закатил глаза и в не принятых у авроров, но не менее экспрессивных жестах показал, что черта с два он ей позволит идти одной. Поругавшись в полном молчании и пригрозив друг другу страшными карами, они решили заглянуть вдвоем.

Медленно-медленно Снейп потянул за ручку. Он знал, что дверь скрипнуть не должна, но с Лонботтомами все вечно шло наперекосяк. Северус просунул голову в образовавшуюся щель и почувствовал, как чуть ниже то же самое сделала Алиса.

В обшитой панелями темного дуба спальне в кресле у камина дремала Августа в ночном ансамбле. На столике подле нее стоял пустой стакан, скорее всего, из-под хереса.

— Так и знала, что она носит колпак, — хохотнула ее невестка.

— И обогатившись этой бесценной информацией, мы откланяемся, у тебя есть дела поважнее, чем подглядывать за почтенными матронами, — прошипел в ответ Снейп.

— Почтенными, мать твою, ну да, — проворчала она, пытаясь протиснуться в комнату, но Северус ухватил ее за воротник и, как нашкодившего котенка, утянул в коридор. Алиса попробовала брыкаться, но он на нее цыкнул и встал, закрывая собой дверь в спальню.

— Мы договорились.

— А я всего лишь хотела попрощаться, — процедила Алиса, поправляя воротник.

— Исключено.

— Слушай, Снейп… Только не говори мне, что ты на моем месте не воспользовался бы шансом. Я хочу поквитаться за все, что она и ее чокнутая семейка делали с моим ребенком. Ты же сам знаешь, каково это!

Вот это был удар ниже пояса. Северус застыл соляным столпом. Покойница продолжала:

— Пойми, Невилл остался с этой стервой, моей свекровью, которая видела в нем только копию Фрэнка и не давала моему сыну быть собой!

— Я думал, — осторожно заметил он, — что она хотела вырастить его похожим на отца.

— Если бы! Она пыталась воссоздать в моем мальчике своего сына, вечно сравнивала, сравнивала не в пользу Невилла, ей всегда было недостаточно! Фрэнка старуха тоже пилила, хотела, чтобы он был активнее, амбициознее, приносил славу их почтенному имени. Благо Фрэнк — флегматик, и его мамашины капризы не беспокоили. Не сомневаюсь, что карга свела своего мужа в могилу причитаниями о том, как ему надо больше походить на ее отца, — Алиса сделала губами неприличный звук. — Даже думать не хочу, что за этим стоит.

Небольшое рациональное зерно в ее словах все-таки было, признал Снейп, медленно оттесняя покойницу обратно к лестнице.

Северус хорошо относился к женщинам с характером. Минерва, Поппи, та же Грейнджер, с поправкой на возраст.

У карги Лонгботтом же сильная воля, по мнению Северуса, скорее больше походила на ослиное упрямство, а узость мышления сводила окончательно это достоинство на нет.

Хотя его «товарищ по общему делу» Люциус, случись им со Снейпом пересечься, так жаловался и ныл о невыносимой старой перечнице, с которой не сходился во мнениях в Министерстве постоянно, что порой Северус готов был простить Блистательной Августе все прегрешения, включая внука-остолопа.

Миссис Лонгботтом была яростно, как-то слепо верна Дамблдору, и Снейп иногда задумывался, сколько в той вере истинного желания пресловутого «общего блага», а сколько — фанатизма.

Мальчишку она загнобила до такой степени, что, будь Северус более хорошим человеком, он бы Лонгботтома жалел, но у него всегда была проблема с эмпатией, а уж понимание, что перед ним второй ребенок из пророчества, вводило его в ярость и отвращение к себе настолько сильные, что он щедро выплескивал их на всех вокруг, лишь бы не захлебнуться самому.

Но и в Алисиной слепой ненависти было что-то тревожащее. Да и логика в ее рассуждениях прихрамывала на обе ноги. Старуха все-таки растила ребенка, старалась воспитать его достойным человеком, как умела, и в итоге преуспела.

— По крайней мере, он рос в мире волшебства, не чувствуя себя чужим, — Северус сам не знал, зачем вступил с ней в спор, и уж совсем не знал, зачем проводил параллели с собственным непростым детством. Алиса своими словами все-таки задела его.

— Да уж, ведь это были такие хорошие, маглолюбивые чистокровные! Закоснелые идиоты так опасались, что Невилл — сквиб, что чуть не сжили его со свету своими методами пробуждения в нем магии! Экспериментаторы хреновы! Вышвырнули его в окно! Пытались утопить! Столкнули с лестницы! — кипятилась Алиса.

Снейпу невольно вспомнились давным-давно сказанные Альбусом слова о Потерянных Мальчиках, державших в руках судьбу Волшебной Британии. Риддл, Поттер, сам Северус, Лонгботтом. Даже трусоватый Драко, которого школьная молва почему-то упорно считала его крестником. Множество несчастных детей с подвластной им великой мощью магии. Только мама-Венди так и не прилетела.

Тяжко вздохнув — он в Мрачные Жнецы нанимался, не в психотерапевты, — Снейп схватил ее за плечи, заглянул в глаза и чуть ли не по слогам процедил:

— Он жив. Он не сломался и никого не винит. Он жив, и защитник ему сейчас не нужен. Нужна память о матери, которая его любила. Иди и попрощайся с ним, как следует, месть оставляет только пустоту, уж поверь.

Алиса отвела глаза и надула губы. Что-то в ее выражении на мгновение напомнило Северусу о Бэлле. Потом взгляд покойницы прояснился, и она тяжело вздохнула.

— Давай хотя бы ее разбудим и спросим, где Невилл?

— Ага, а если она от неожиданности отдаст концы, то это будет приятный бонус?

Лонгботтом паскудно ухмыльнулась в ответ.

— Нет, уходим. Тем более что у меня есть мысль, где может носить твоего сыночка.

Самым простым вариантом было бы связаться с мальчишкой с помощью патронуса, но Северус не знал, во-первых, как отреагирует Невилл на неожиданное сообщение от Снейпа в пол-одиннадцатого, во-вторых, способен ли сам Лонгботтом на телесного защитника. Какой смысл отправлять послание, если не сможешь получить ответ? Сам он даже после десятка требований о срочной встрече от человека, который много лет делал его жизнь адом на земле, вряд ли сорвался бы куда-то посреди ночи.

Придется прибегнуть к более медленному, но более надежному методу. И, в глазах Северуса, менее привлекательному.

Жестом велев Алисе спускаться, он последовал за ней. На этот раз она не упрямилась, и они снова оказались на заднем дворе.

Дождь утих, но было пасмурно, промозгло и темно, хоть глаз выколи. Северус поплотнее затянул шарф и повернулся к спутнице.

— Возможно, твой сын на вечеринке у друзей. Я проведу тебя, но в дом не пойдем, ты подождешь снаружи, пока я попрошу его выйти. Поняла меня?

— Ах, — прищурилась она. — Так старательно пытаешься сохранить свой маленький секрет?

— Не твое дело, — огрызнулся он, слишком торопливо и нервно.

— Да, наверняка это не та слава, о которой ты мечтал, а, Снейп?

Его мечты о славе умерли еще раньше женщины, которую он предал. Потом он мечтал о возможности обернуть время вспять, исправить ошибку, об искуплении своего греха, способе спасти ненавистного ему мальчишку, об избавлении от невыносимой ноши, а под самый конец животная, существующая на одних инстинктах часть его мечтала просто жить. Сейчас Северус не знал, есть ли у него настоящая мечта, разве что принять за нее неясную надежду на то, чтобы его было кому вспоминать добрыми словами.

— Идем, — холодно произнес он, протягивая ладонь.

За все прошедшие годы площадь Гриммо не стала привлекательнее. Закопченные дома, невывезенный мусор, чахлая трава на пятачке посредине. Северус на мгновение зажмурился, борясь с воспоминаниями, убеждая свои чувства, что он не пришел сюда после рандеву с маньяком, что ему не нужно будет давать Альбусу отчет под издевки Псины Блэка, подавляя тремор от свежеполученного Пыточного проклятия.

Все кончилось. Это в прошлом. В прошлом.

Он повернулся к Алисе, которая с брезгливым выражением оглядывала округу.

— Мой сын бывает в таких местах?

— Тут живет цвет волшебного общества, — хмыкнул Северус. — Жди здесь. И не трогай ничего.

Обнаружить, что у него есть доступ к обновленным чарам дома Поттера, было… неожиданно. Северус счастливо бы прожил всю жизнь, так и не узнав этого факта, но, видимо, мальчишка оставался его проклятием даже после уплаты Снейпом своего главного долга.

Оглянувшись и убедившись, что покойница никуда не делась, — Алиса с выражением полной сосредоточенности рассматривала первый защитный контур чар, хоть бы ковырять не начала, — Северус поднялся по обновленным ступенькам крыльца, оглядел с легким отвращением блестящую темно-вишневой краской дверь с отполированным дверным молотком в форме лапы льва, подивился в очередной раз банальности Поттера и постучал. Щелкнул замок. Он надеялся, что ему хоть капельку повезет впервые за ночь и откроет не мальчишка. В идеальном мире ему бы открыла Грейнджер.

Мир, увы, был не идеальным, но небольшую каплю везения для Снейпа отжалел: на него огромными глазищами, обильно подведенными чернильного цвета тенями, мечтательно вытаращилась Луна Лавгуд. В слабом свете она напоминала обитателя тифозного барака.

Следом из-за двери высунулась порозовевшая мордашка Грейнджер.

— Профессор, — поприветствовала его Луна в своей обычной немного сонной манере. Потом медленно моргнула и поправилась: — А, вы сегодня Анку. Не думаю, что здесь есть для вас работа.

— Мисс Лавгуд, — процедил Северус. — Мисс Грейнджер. Воздержитесь от комментариев и, будьте любезны, позовите Лонгботтома на два слова.

Он ни на мгновение не усомнился в том, что Гермиона сохранила его тайну. Девчонка Ксенофилиуса частенько замечала то, что не видел никто другой. Да и про статью в «Придире» он не забыл, потратил немало времени, пытаясь понять, чем мог себя выдать. Ответа не нашел, что бесило ужасно.

Луна пару секунд оглядывала его, словно решая, стоит ли ему доверять, и Снейп изо всех сил боролся с желанием посмотреть ей в глаза попристальнее, хотя это и было бы очень глупо. Наконец она увидела что хотела, перевела взгляд на Гермиону, словно безмолвно спрашивая у нее что-то, кивнула, так и не услышав ничего в ответ, и пошла вглубь дома.

Северус упрямо остался стоять на пороге: он не сомневался, что это своего рода тест. До него доносились смех и громкие, явно нетрезвые голоса — встреча друзей продолжалась.

Гермиона, одетая в пальто, улыбалась Северусу так, словно рада его видеть.

Учитывая, что все это время Снейп настраивался на встречу со своим самым нелюбимым учеником номер два, контраст «ожидание — реальность» был ошеломляющим.

Снейп заметил, что глаза ее стали как-то больше и выразительнее, и на мгновение задумался, накрасилась ли она, а потом еще пару секунд презирал себя за то, что вообще обращает на это внимание. Лампы в коридоре подсвечивали волосы Гермионы сзади, добавляя ее гриве золотистый ореол.

Грейнджер, должно быть, что-то заметила на его лице, потому что ее радостное выражение сменилось хмурым.

— Северус, что у вас с носом?

Усилием воли Снейп не дал своей руке подняться к голове. Неужели он забыл убрать кровь?

Гермиона шагнула за порог и бесцеремонно посветила ему люмосом в лицо.

— Я прекрасно вижу не до конца залеченный перелом! Эпискеи тут мало, надо еще кое-что, иначе будет искривление носовой перегородки… Голова не кружится, не тошнит?

— Грейнджер, у меня нет сотрясения, — процедил он, упрямо жмурясь и не давая ей проверить его глаза. — Это не первый мой перелом, так что я представляю себе последствия. И я точно здесь не ради ваших целительских навыков, я для них староват.

Гермиона фыркнула, но палочку от его лица не убрала. Битва воль завершилась в пользу будущего целителя, но это только потому, что у Снейпа не было времени на пререкания с упрямой девицей.

Сотворив несколько заклинаний, — в носу ощутимо щелкнуло, и дышать и правда стало легче, но он не собирался ей об этом говорить, — Гермиона умерила свой лекарский пыл и наконец позволила перейти к делу.

 

_________________________________

 

Вечер проходил очень душевно, в этом согласились все. Они уже давненько не собирались, как выражался Рон, «всей кучей»: ритм взрослой жизни оказался беспощаден. И пусть жизнь растащила их по континентам, полушариям и даже обменяться весточками стало непросто: то одна месяцами пропадает в пустынях, куда птицы не летают, то у другого операция под прикрытием, никаких контактов; но узы между ними были прочнее всех обстоятельств. Гермиона гордилась тем, как отчаянно они все старались выкроить в своих чрезвычайно загруженных расписаниях вечерок, чтобы собраться. Гарри в шутку называл их компанию Братством В Том Числе Кольца, и на самом деле так казалось. Все же вместе пройти через невыразимое помогает сковать практически нерушимую дружбу.

Печалило то, что не у всех причина задержаться в Англии была светлой.

Невилл осиротел в этом году вторично, теперь уже по-настоящему, и очень тяжело переживал утрату матери. Говорить о своем горе он отказывался, тема родителей всегда была для него чрезвычайно болезненной.

Но первый тост из крепкого алкоголя они подняли за ушедших. Отпивая налитый на палец огневиски, Гермиона задумалась о том, кто сегодня ночью ведет за вуаль заблудших, и пожелала ему добра.

Потом сливочное пиво и тыквенный сок потекли рекой, Гарри с Роном начали травить завиральные аврорские байки, Луна — рассказывать не менее абсурдные истории из путешествий, Джинни — делиться сплетнями о подковерной спортивной возне, а Невилл — хвалиться шрамами, которые приобрел, когда его чуть не сожрала пузырчатка гигантская.

Гермиона слушала, хихикала в кулачок, но желания опровергнуть явные бредни и доказать неправоту у нее не возникало, она уже давно научилась смотреть на мир проще. Ее немного развезло от непривычки к алкоголю, постоянного недосыпа и обильной еды.

Пирог с говядиной и элем произвел фурор, хоть Кричер и жутко ревновал, когда в доме появлялась чужая еда, видимо, опасался, что лишится места.

Время летело, щеки чуть зарумянились, голоса стали громче, байки — нереальнее.

Девушка с улыбкой взирала на стоящую в центре стола композицию из тыквенного фонаря, окруженного крохотными фонариками из турнепса, наверняка ехидному комплименту ее прошлогодним рассказам об истории светильника Джека. Навыки резчика у Гарри за год лучше не стали. «Интересно, что бы он сказал, узнав, что Северус вырезает тыквы куда красивее?» — подумала она. Наверное, какую-нибудь гадость. Гарри и Снейп в итоге избрали стратегию крупных хищников: поделили территорию и старательно не нарушали границ чужих земель, а если такое и случалось, то, фигурально выражаясь, вздыбливали шерсть и расходились, не поворачиваясь спиной друг к другу. Поэтому Северус никогда и признаков жизни не подавал, случись Гарри оказаться в Хелстоне.

Фонарь Джека бросал на стол и стены мрачноватой, что не исправил даже ремонт, кухни на Гриммо причудливые тени, и часть Гермионы тихо радовалась, что в этом году общество украшателей ее жилища свою деятельность прекратило.

Мальчишки завершили декораторскую эпопею триумфальным Рождеством, о котором она старалась не вспоминать, потому что Джордж умудрился подсунуть в пакет с украшениями крохотных, с наперсток, снеговичков, распевавших неожиданными басами «God rest ye, merry Gentlemen» день и ночь напролет. Проняло даже Снейпа, который сначала решил, что соседка сошла с ума и слушает один и тот же гимн раз за разом, а потом уже поймал у себя дома одного из певцов. Немного поспорив, они объединили усилия по поимке «колядующих». Оказалось, что совместная охота на снеговиков способствует развитию взаимоотношений, и Гермиона узнала множество дивных ругательств на латыни, которыми при случае можно было щегольнуть в больнице.

Опыт в итоге оказался забавный, и Северус капельку к ней оттаял после всего, но повторять не хотелось.

— И тут соседний сарай просто взрывается, щепки во все стороны, и на его месте стоит огромный такой, футов пятнадцать высотой, индюк! Огнедышащий! И командир такой: «Пожалуй, на это Рождество я ростбифом обойдусь».

Все захохотали, даже Луна, задумчиво следившая за тенями на потолке и порой невпопад кивавшая, в этот раз улыбнулась вовремя.

Ближе к десяти Невилл засобирался, он обещал встретить после смены и проводить домой Ханну. Эти двое не состояли в отношениях на расстоянии, а скорее поставили все на паузу, ожидая, пока оба доучатся. Ханна тоже готовилась стать целителем, выбрав акушерство. Поэтому Гермиона сумела неплохо ее узнать. Аббот была славной, располагающей к себе, и Грейнджер считала, что из девушки выйдет отличный специалист.

Невилл на прощание стиснул Гермиону в медвежьих объятиях, и она в очередной раз поразилась про себя, как из того круглощекого неловкого мальчишки вымахал огромный мужик.

После ухода Лонгботтома компания начала разбиваться на кучки. Гарри пошел принести еще сливочного пива, Джинни вызвалась ему помочь, и, судя по тому, сколько времени они уже пропадали, выпивку Поттер хранил где-то в Тайной комнате.

Рон с Гермионой обменялись полными неловкости понимающими взглядами. Друг так и не одолел до конца рефлекс старшего брата, поэтому Гарри порой получал нагоняй за неподобающее обращение с маленькой сестричкой Уизли, а следом не очень-то искренние извинения. Частенько за этим следовал уже без всяких извинений нагоняй брату от «маленькой сестрички», но на попятную Рон идти был не готов.

Рон прочистил горло:

— А ты, Гермиона, пошла в итоге на второе свидание с тем парнем из совета по торговле? Или откуда он там?

Она со стоном сползла по стулу ниже, так что над столешницей возвышалась только ее голова. После того как между ней и Роном еще четыре года назад произошло то, что они согласились называть Отношениями-Которые-Мы-Не-Обсуждаем, парень как будто чувствовал себя виноватым за Гермионины неуспехи на любовных фронтах. Он давал ей советы, удивительно разумные, поощрял ее не опускать руки, ходить на свидания, просто «чтобы не киснуть дома», и вообще жить, потому что сколько можно торчать в больнице, если ты молода, симпатична и умна.

Нагрузки в Мунго действительно были ужасные, и мало кто из будущих целителей умудрялся оставлять хоть немного времени на себя, но Гермиона правда пыталась. Но как-то все было не то.

— Настолько плохо? — с сочувствием спросил друг.

— Филиппики Перси о толщине котлов — просто авантюрные романы на фоне историй Дилана о том, как импорт драконьего навоза влияет на нашу экономику, — она села чуть ровнее, опершись локтем о столешницу. — И он из совета по выработке международных торговых стандартов.

Луна задумчиво склонила голову к плечу, словно прикидывая, прав ли Дилан. Или подсчитывая роящихся вокруг Гермионы мозгошмыгов, с Луной никогда нельзя было сказать наверняка.

— И это даже не главная проблема, — продолжила Гермиона. — Я понимаю, когда кто-то очень увлечен своим делом, вы тоже устали слушать от меня про всякие болячки.

— Ну, если про какие-нибудь забавные, вроде той истории про мужика с зубастой геранью, вцепившейся ему в…

— Ага, особенно когда его спящего потом попыталась поцеловать жена, а он с перепугу наложил на нее какую-то смесь сглазов, потому что решил, что это герань пришла его доедать. Мужчину мы лечили пару часов, а жена у нас три недели пролежала. — Гермиона со вздохом вернулась к описанию свидания: — И Дилан все время смотрел в стол, ни разу глаз не поднял. А я надела блузку с вырезом! — она покраснела, сообразив, что захмелела сильнее, чем полагала.

Рон цокнул языком, глядя на нее с тем выражением «ты очень умная, но порой такая глупая». Она просто ненавидела этот взгляд.

— Гермиона, он испугался.

— Моих си… то есть меня?

— Ну, не твоей внешности, — Рон поболтал в бутылке остатки сливочного пива, с сомнением заглянул в горлышко, но все же допил. — Твоей личности. Ты порой своим присутствием подавляешь, наверняка бедолага растерялся и замямлил, как Невилл на зельеварении.

Гермиона со стоном стукнулась лбом о столешницу.

— И что ты предлагаешь? — пробурчала она в скатерть. — Улыбаться, кивать и думать об Англии, даже если он несет полную ерунду?

— Еще чего, — фыркнул друг. — Я предлагаю искать себе не такого трусоватого кавалера. Чтобы он был уверенный, но не самовлюбленный, как Локонс. — Все трое скривились.

— Чтобы ты рядом с ним чувствовала себя собой, Гермиона, — вмешалась Луна. — Чтобы он восхищался тобой, без разницы, какая на тебе блузка.

— И чтобы у него был хороший метаболизм, — добавил Рон, забирая предпоследний тыквенный маффин с блюда и надкусывая со счастливым вздохом. — Ты ж его раскормишь своими пирогами. — Он быстро поджал ноги, спасаясь от пинка в лодыжку ботинком Гермионы. — И хватит стол бодать, вышивка со скатерти на лбу отпечатается, поверь моему опыту.

Разговор перетек на другие темы, вернулись Гарри с Джинни, старательно прячущей засос на шее, и Гермионе пришлось пнуть Рона снова, чтобы он опять не рванул защищать семейную честь.

Они обсудили планы на Рождество — «Лежать под елкой, я тот еще подарочек», — посочувствовали Гермионе, которой поставили дежурство на День Подарков, — «Все шишки от новых игрушек тебе!» — посплетничали про одноклассников — «С кем-с кем встречается Паркинсон? Фу, мне дурно» — и, в конце концов, просто помолчали, наслаждаясь теплом очага и чувством принадлежности.

Когда время приблизилось к одиннадцати, засобиралась и сама Гермиона. Все же завтра в ночь, и надо и отоспаться, и поделать дела, и, если успеет, навестить родителей.

Попрощавшись с ребятами, Грейнджер в компании Луны — у них в последнюю минуту завязалась увлекательнейшая дискуссия о лирном корне в народной волшебной медицине, в этой области Лавгуд была настоящим докой, давая фору даже Невиллу, — двинулась к выходу.

Они поравнялись с занявшим место портрета Вальбурги Блэк коллажем «Нежелательные лица», стилизованным под поисковые плакаты военных времен изображением Гарри, Рона, Гермионы, Джинни, Луны и Невилла, застигнутых за кражей с противня легендарных пирожков Молли с клубничным вареньем — подарком Гарри к новоселью. У Рона щека была перемазана вареньем, Невилл держал пирожок в зубах и еще два в руках, Луна засунула свою добычу целиком в рот, напоминая глазастого хомяка, у Джинни стояли дыбом волосы и лицо было все в муке, Гермиона собрала кудри в огромный пучок, из которого торчали хвостики четырех пирожков, и Гарри смачно откусывал по очереди от двух пирожков, которые держал в руках. Они все обожали коллаж с его нарочитой глупостью, от него так и веяло молодостью, бесшабашностью, жизнью. Победой.

Тут в дверь постучали.

Девушки переглянулись и отправились открывать. Кричеру было запрещено встречать гостей потому, что он предпочитал в качестве приветствия какое-нибудь оскорбление, а к Гарри порой ходили люди, которым сложно было объяснить, почему домовик победителя Волдеморта звучит как худший из чистокровных пуристов. Во избежание имиджевых потерь, по ехидному замечанию Джинни, Кричера пришлось лишить удовольствия хамить гостям с порога. Однако старый эльф все равно порой умудрялся наверстать. Кричер был невероятно хорош в поиске лазеек в обещаниях.

Луна распахнула дверь, и Гермиона, заглянув в щель между дверью и плечом подруги, увидела стоящую за порогом темную высокую неестественно прямую тень. Северус.

Уголки губ сами по себе приподнялись в улыбке. Непонятно почему, но она была рада его видеть. И непонятно почему, обрадовалась сильнее, когда Луна оставила ее саму разбираться с гостем.

Северус стоял на пороге, не входя в дом. Увидев его гордо расправленные плечи и надменно задранный нос, девушка невольно заулыбалась шире. Цел, уже хорошо.

Присмотревшись, она заметила, что с лицом у него что-то не так. Гермионин наметанный глаз углядел наспех вправленный перелом.

Конечно, Северус попытался сопротивляться лечению. Но у Грейнджер за поясом была уже немалая практика обращения и с капризными детишками, и с их порой куда более капризными родителями, так что победа была за ней.

Снейп сердито сопел гораздо более здоро́во, судя по звуку, дышащим носом.

Гермиона убрала палочку, закрыла дверь дома номер двенадцать и оперлась на нее спиной.

— У вас дело к Невиллу, Северус? — прозвучало ну совсем идиотски, девушка внутренне отругала себя за глупые вопросы.

Он хмыкнул как-то очень по-профессорски. Похоже, на Хэллоуин он становился не только Мрачным Жнецом, но и воплощением прошлого себя.

— Нет, это всего лишь повод наведаться на Гриммо и повидаться с вами, Поттером и Уизли. — Она почувствовала, как розовеют ее щеки.

— О, — выдала Гермиона, только бы не молчать. — А Невилл ушел.

Снейп пробормотал под нос латинское ругательство, за произнесение которого в Мунго куратор Грейнджер выбранил ее для вида за непрофессионализм, а потом полушепотом попросил повторить, а то он не запомнил.

— Вы знаете куда?

— Провожать Ханну Аббот домой, они… дружат.

— Мне абсолютно безразлична личная жизнь Лонгботтома, мне нужно с ним встретиться, — раздраженно сказал Северус.

Гермиону так и подмывало спросить зачем, но тут она заметила движение за спиной соседа, и все сложилось.

— Миссис Лонгботтом? — прошептала она.

Снейп утвердительно промычал и тоже шепотом добавил:

— Не может найти его сама, полагаю, из-за… случившегося с ней. — Девушка понимающе закивала. — Гермиона… Я вынужден просить вас. — Было видно, насколько ему некомфортно вовлекать ее в свои похождения в Канун, но ситуация выбором не баловала.

— Да, разумеется, как я могу помочь?

— О это непреодолимое стремление причинять добро, — поддел он ее. — Дослушайте сперва. Отправьте Лонгботтому патронуса с просьбой о встрече, поскольку я сомневаюсь, что он ответит на мой.

— Ты обещал, что приведешь меня к сыну, а вместо этого любезничаешь с девицей! — раздалось из-за спины Северуса.

 

_________________________________

 

Снейп мгновенно развернулся, закрывая собой девушку. Дьявол и Стигийское болото, как же она его достала! Он бы сменял одну «хорошую» Лонгботтом на одного очень плохого Амикуса, потому что с ним хотя бы можно было не церемониться.

— Алиса, — процедил он. — Это одноклассница твоего сына, я пытаюсь узнать у нее, где он.

— Ты сказал, что он будет тут! — голос ее стал еще выше, приобретая истерические нотки.

— Я сказал «возможно», — прошипел Северус в ответ. — И не смей ставить мне условия. Ты балансируешь на тонкой грани, не забывайся.

Грейнджер приподнялась на носочки, пытаясь выглянуть из-за его плеча, но Снейп, почуяв движение, задвинул ее поглубже себе за спину. Он совсем не хотел, чтобы она видела, какой стала Лонгботтом в посмертии.

Покойница звездочкой распласталась на куполе чар и угрожающе потрясала кулаком.

— А откуда мне знать, что ты не врешь? Вдруг ты просто протаскаешь меня до рассвета по разным городишкам, а потом оставишь, и я стану частью вуали? Вдруг это такая месть Невиллу? Ты же его ненавидишь!

Прямо в ухо ему возмущенно ахнула Гермиона. Снейпу показалось, что от нее повеяло алкоголем.

— Вы заблуждаетесь! — ввязалась в спор его непрошеная защитница. — Да, у них с Невиллом сложные отношения, но Северус никогда не поступил бы так! Он выполняет свой долг честно!

В порыве эмоций она высунулась из-за него и начала надвигаться на насупившуюся у границ чар Алису.

— Я понимаю, что вы обижены и взволнованы, но не сомневайтесь, Северус действительно хочет только помочь.

Северус хотел только сгрести Грейнджер за шкирку и хорошенько встряхнуть. Чертова неугомонная девица!

Схлопнув окклюментные щиты так сильно, что аж в висках заныло, Снейп приготовился к очень опасному и рискованному делу — встревать в бабский спор.

— Грейнджер! Лонгботтом! — Таким тоном директор Хогвартса вел свой первый педсовет. Сивилле Трелони после оного потребовалась дополнительная успокоительная бутылка хереса. — Прекратить балаган.

Обе застыли, глядя на Северуса. Гермиона чуть обиженно — она же за него заступалась. Алиса с явным недоверием.

— Я держу свое слово, — не меняя тона уведомил он покойную. — И пока ты не представляешь угрозы и не нарушаешь правил, я помогу тебе с твоей просьбой.

Северус переключился на девчонку.

— Не сражайтесь в моих битвах за меня, — видимо, прозвучало куда мягче, чем он планировал, потому что соседка залилась румянцем и смущенно кивнула.

— Дальше, — непререкаемо продолжил Снейп. — Гермиона, не пересекая границы чар, пошлите Лонгботтому патронуса с просьбой прийти сюда.

Алиса ойкнула.

— Так ты Гермиона Грейнджер? Невилл так хорошо о тебе отзывался!

Девчонка, явно обеспокоенная скачками настроения покойницы, медленно кивнула, натягивая на лицо профессиональную нейтральную улыбку целителя.

Снейп невольно восхитился ее силой воли.

— Доброй ночи, миссис Лонгботтом, мне жаль, что мы с вами вот так познакомились.

— О, мне тоже, но что сделаешь, — Алиса прижалась, расплющив нос, к невидимой стене чар, радостно, чуть маниакально улыбаясь. — Невилл говорил, что ты очень помогала ему с учебой…

— Гермиона, — окликнул Снейп, опасаясь, что сейчас начнется вечер воспоминаний, только без показа стыдных детских фото. — Патронус.

Девушка потянулась за палочкой, как вдруг Лонгботтом воскликнула:

— Стойте!

Еще немного, и он готов будет на четвертую сделку, лишь бы получить шанс придушить эту чокнутую лично.

— Что опять? — прорычал он.

— У меня же нет конфет.

Снейп и Гермиона переглянулись с недоумением.

— В «сладость или гадость» тут играть не с кем, — съязвил он. — Какие тебе еще конфеты?

— Для Невилла… — Лонгботтом смотрела на них с легким недоумением, словно ее просили объяснить, почему два плюс два — четыре.

— А ему они зачем? — вкрадчиво продолжил допрос Снейп.

— В них вся суть, — вздохнула покойная, обнимая себя за плечи, будто мерзла. — Это… словно проснуться от кошмара, словно заново научиться видеть, слышать и понимать. Понимать, что затюканный подросток с загнанным взглядом, который тебе снился и которому ты постоянно из жалости давала конфеты, — это твой малыш-Невилл. Что молчаливая тень за твоим плечом — Фрэнк. Понимать, почему все время повторялся тот сон, в котором грустный подросток приводил с собой бабку и они говорили, говорили, но ты, таковы уж правила сна, различаешь не слова, а только интонации, и там, за фальшивой жизнерадостностью, скрывались горе, боль и одиночество. И все, что ты можешь, — дать конфету, — по щекам Алисы текли непрерывным потоком слезы, но она, не замечая их, горько хохотнула. — Только конфет нет, одни фантики. Двадцать лет… Двадцать лет мой ребенок видел материнскую заботу и поддержку в обертках от конфет.

Снейп прикрыл глаза, запрещая себе даже намек на сочувствие. Его милосердие не в этом, не в похлопывании по плечу и «мне так жаль». Оно в легком шаге туда, где горести уходят навсегда.

— Есть еще кое-что, — продолжала Алиса. — Мой малыш Невилл очень любил все яркое и блестящее. Все дети, наверное, любят, я не проверяла. А Фрэнк — ужасный сладкоежка, но мать ему никогда ничего не позволяла, поэтому у нас по всему дому были какие-то заначки сладостей. Невилл начал ползать, находить повсюду конфеты и тянуть в рот. Стыдно вспомнить, — она улыбнулась невесело, — как я орала на мужа, чтобы он убирал и зачаровывал конфеты, я боялась, что Невилл подавится. Мы с Фрэнком все мечтали, что, когда победим, когда наш мальчик подрастет, мы втроем пойдем гулять по Косому переулку и купим всех-всех сладостей, каких только пожелаем, так объедимся мороженым у Фортескью, что аж живот заболит, а на Рождество подарим Невиллу целый мешок жвачек «Друбблс». Надуем так много пузырей, что завалим ими весь дом. И ничего из этого не случилось. Ничего. Они все украли у меня. — Голос ее становился все ниже, все сильнее нарастало ощущение грядущего шторма. — Они. Все. У меня. Украли, — процедила она сквозь зубы. — Доживи хоть один из них до сего дня, я бы пришла за ним, клянусь Мэб и Морганой. И ты бы меня не остановил, Снейп.

Маленькая, тощенькая фигурка Алисы сейчас не то чтобы стала выше или внушительнее, но повеяло от нее некой силой, очень по своей природе нехорошей. Тьма вокруг них будто стала глубже, и казалось, что в ней что-то есть.

Северус припомнил, как Грюм когда-то называл мать Невилла одной из лучших учениц. И подумал, что, пожалуй, не хотел бы проверять, насколько опасным противником она может быть.

Стоящая рядом Грейнджер чуть сменила позу, становясь более «открыто», держа руки на виду. Да уж, подумал Северус, кому-то сейчас пригодятся навыки из курса по колдопсихиатрии.

— Миссис Лонгботтом, — мягко позвала девушка. — Алиса. Вы хотите подарить Невиллу конфет по-настоящему, да?

Грейнджер говорила негромко и ласково, словно приманивая жеребенка единорога. И сработало, покойница подуспокоилась, закивала, гнетущая аура вокруг нее ослабла, а тьма стала простой ночной темнотой.

— Я хочу подарить ему много-много конфет, как мы с Фрэнком обещали.

— Ну, дело за малым, — ровно заметил Снейп. — Нам надо достать мешок волшебных сладостей в одиннадцать вечера. Или устроят магловские? — добавил он с затаенной надеждой.

Тут, буквально за углом, был круглосуточный супермаркет, Северус в нем частенько покупал сэндвичи и бисквиты, потому что столоваться у Псины считал ниже своего достоинства. А жрать после выматывающих душу собраний хотелось будь здоров.

Лонгботтом яростно помотала головой. Ага, значит, как родственники мужа снобствуют, нам не нравится, а как самой настаивать на волшебных вещах, так нормально. Хотя вся школа знала, что Алиса — полукровка и что отец ее — магловский полицейский инспектор.

В глазах Грейнджер загорелся огонек идеи, и Северус, пользуясь тем, что покойница отвлеклась на какие-то свои мысли, которым она тепло улыбалась, прошипел:

— Только попробуйте сказать что-то про лаз в «Сладкое королевство», отлучу от своей библиотеки.

Гермиона похлопала ресницами, изображая невинность.

— Не понимаю, о чем вы. Но, — тут она сделала паузу, хитро щурясь. — Если я найду способ вам помочь, вы дадите мне Хильдегарду?

Снейп едва сдержал ошарашенный смешок. Маленькая нахалка давно облизывалась на когда-то подаренный Тонксами трактат, но он все отказывал.

— Вот вам и гриффиндорский альтруизм, — протянул он.

Девушка порозовела, но выдержала его взгляд. Она бы помогла бескорыстно, Северус прекрасно знал, а книгу упомянула скорее желая поддразнить. Они уже давно притворялись, что оказывают друг другу услуги, за которые расплачиваются доступом к книжным сокровищам, а не просто приходят на помощь. Это тоже было частью их игры.

— Ладно, — милостиво согласился он. — Но только под присмотром.

Гермиона фыркнула.

— Но нам все равно придется посетить Хогсмид.

Снейп застонал в голос.

 

_________________________________

 

Гермиона знала, что Северус, услышь ее идею, взбунтуется. Однако он просто страдальчески прикрыл глаза, изобразил, что умывает руки, и полностью перенес ответственность на Гермиону.

Не то чтобы она была против.

Они аппарировали к железнодорожной станции Хогсмида — деревенька за послевоенные годы прилично разрослась и теперь начиналась практически за путями.

Нужный им дом как раз был из новых, с высокой увенчанной часами башенкой. Каждый час дверцы на башенке открывались, появлялся какой-нибудь популярный персонаж, кто угодно, от лепрекона до Микки Мауса, и выкидывал забавный трюк, каждый раз новый. Некоторые специально следили за часами дни напролет, пытаясь засечь повторы, но усилия их оборачивались ничем.

В угловой комнате на первом этаже ярко светились окна.

Жили в этом необычном доме Джордж Уизли с женой. Оставшись один, Джордж не нашел в себе сил вернуться в их с братом квартиру над «Вредилками» и сначала снимал комнатенку над «Сладким королевством», отказываясь возвращаться в «Нору», потому что там было слишком много воспоминаний.

Постепенно он вновь стал походить на прежнего себя, хоть и менее беззаботного, менее отвязного, менее… целого. Но он жил дальше, держал на плаву бизнес, открыл филиал в Хогсмиде, влюбился и вступил в брак.

Жена Джорджа, Мэйв, была наследницей кондитерской Шугарплама, и все друзья нещадно дразнили Уизли за коварный план создать монополию на детские радости в Волшебном мире.

И, что самое важное, Мэйв была жуткой совой, предпочитая работать ночи напролет.

Фактически у них с Джорджем получился гостевой брак: они нормально видели друг друга в свои выходные, когда можно было урвать наконец пару часиков в обществе супруга.

Гермиона посмотрела на спутников: кислолицый Северус, погруженная в себя Алиса. Нужно было спешить, время близилось к полуночи, не хотелось выдергивать Невилла из постели, да и запасы терпения у его покойной матери, как оказалось, были еще беднее Снейповых.

— Я быстро, — уверила соседа Гермиона, получив в ответ недовольно поджатые губы.

По дорожке, вымощенной желтым кирпичом, — молодая миссис Уизли была огромной поклонницей магловских сказок — девушка подошла к двери, полюбовалась на приветственно сведшую в кучу глаза тыкву и постучала.

Спустя минуту на пороге появилась Мэйв, свежая, бодрая, в фартуке с Вилли Вонкой и сногсшибательно пахнущая лакрицей.

— Сладость или гадость? — улыбнулась Гермиона.

Круглолицая хохотушка Мэйв расплылась в ответной улыбке, обняла Грейнджер и пригласила в дом.

Почему-то жена Джорджа никогда не удивлялась незваным гостям, явившимся в неурочное время.

— Сейчас могу предложить в первую очередь гадость, — Мэйв хмыкнула. — Я экспериментирую с лакричными чертиками, и результат пока не вдохновляет. Выкидываю уже шестую партию за сегодня. Как думаешь, гуаровая камедь может…

— Мэйв, извини, но я пришла со срочной просьбой, — перебила Грейнджер.

За что еще Гермиона обожала новую миссис Уизли, так это за умение не задавать вопросы.

— Я слушаю, — отозвалась она, рассеянно выуживая из кармана фартука палочку и принимаясь колдовать чары свежего воздуха.

Через пять минут Гермиона с зубами, намертво склеенными ириской, — ух, что бы сказал мистер Грейнджер — и мешком конфет, таким тяжелым, что пришлось левитировать, присоединилась к Снейпу и Лонгботтом.

За время ее отсутствия они, кажется, поругались, потому что на щеках Северуса играли желваки, а Алиса дергала вылезшую из рукава свитера нитку, не поднимая головы.

Гермиона молча опустила мешок на землю, широким жестом указывая на него.

Снейп задрал бровь.

— На вас там силенцио наложили?

Она помотала головой, старательно пытаясь разлепить зубы.

— А, вы решили перекусить перед сном, — продолжал ехидничать он. — Тогда как закончите, будьте любезны, позовите уже Лонгботтома, наконец, ждем только вас.

Язва. И она даже языка ему не может показать, зубы-то не разжимаются.

Смерив соседа укоризненным взглядом, она таки совладала с ириской, шумно сглотнула и вытащила палочку.

— Экспекто патронум! — сотканная из серебра проказница-выдра, совершив кульбит в воздухе, возникла у лица девушки. — Найди Невилла Лонгботтома, попроси его аппарировать к станции Хогсмида, это очень важно, но пусть не волнуется.

Выдра перевернулась пузиком кверху, потом пролетела мимо Снейпа, шлепнув его призрачным хвостом по щеке, описала над ними круг и серебристой кометой унеслась в темные небеса.

— Пойдемте к станции, не будем посреди улицы ждать, — сказала Гермиона, снова колдуя чары левитации на мешок.

 

_________________________________

 

Стоило Грейнджер буквально сделать пять шагов к дому Уизли, как Лонгботтом подала голос.

— Знаешь, — сказала Алиса, — а дружить с этой девочкой тебе подходит гораздо лучше, чем с принцесской. Эта тоже вся правильная и хорошая, но хоть на человека похожа, не на иллюстрацию к морализаторским историям для детей. Ну и ты сам немного высунул голову из задницы, признаю.

Северус стиснул зубы так, что челюсти заныли.

В школьное время Алиса презирала Лили с той яростью, с какой только отвязная пацанка может презирать послушную и воспитанную «маленькую леди». Видимо, отношения своего Лонгботтом не изменила даже теперь.

— Я не спрашивал твоего мнения, — низко прорычал он.

Снейп плохо переносил напоминания о Лили и уж тем более не хотел оскорблять ни ее, ни Грейнджер, сравнивая свое отношение к ним.

Лонгботтом пожала плечами.

— Просто подумала, что стоит сказать.

Северусу показалось, что «вечер воспоминаний» — такая попытка отыграться за его обращение с Невиллом и запрет на «разговор по душам» с Августой.

— Я не обещал тебя слушать, — процедил Снейп.

Гермиона скрылась в доме, Северус потер переносицу, и тут последовал второй залп:

— А Фрэнк ведь руки никому из славной четверки Поттера не подает именно из-за того случая у Черного озера.

Снейп задрожал от ярости, мгновенно дойдя до точки кипения.

— Как высокоморально. Решила напоследок посмаковать славные деньки детства? — ощерился он, мечтая свернуть ей шею.

— Фрэнк судит людей строго, а себя — строже всех, — отрезала она. — Считает, что на такие вещи способны только гнилые внутри люди, как бы они ни клялись в поддержке правого дела. Даже Дамблдору об этом говорил, но тот отмахнулся, — Алиса помедлила. — Просто чтобы ты знал, — добавила она сахарно.

Воспоминания давили на ментальные щиты так сильно, что Северус практически чувствовал, как бегут по его барьерам окклюменции трещины.

Фрэнк на их пятом году заканчивал школу и носил значок старосты школы, Алиса была его на год младше и с репутацией девицы, которой палец в рот не клади — отгрызет по локоть.

Несмотря на боевой нрав, будущая мать Невилла не отличалась тягой к жестоким розыгрышам.

Лонгботтом же был из тех редких старост, которые ни снисходительности к своим не показывали, ни пристрастности к чужим. От несгибаемого Фрэнка выли всей школой, правда, прячась по углам и вполголоса, опасаясь, как бы он их не нашел и не содрал баллы за шум и хулиганство.

Снейпа забавляло — ну, насколько могли забавлять слизеринца гриффиндорские сплетни, — как легко молчаливый непрошибаемый зануда Фрэнк сошелся с темпераментной и боевой Алисой. На змеином факультете только ленивый не шутил о том, какой староста, оказывается, подкаблучник. Шуточки, правда, за пределы общей гостиной не выходили — не столько из опасения лишиться баллов, сколько из страха попасть под горячую руку Алисы. Уже позже, наблюдая за Лонгботтомами-аврорами на собраниях Ордена, Северус понял, что заблуждались его товарищи по факультету. Непререкаемым главой семьи был Фрэнк, чья спокойная манера и блестящий стратегический ум делали из него опаснейшего противника в бою и надежнейшего из партнеров в жизни.

Северус с едва слышным стоном сосредоточился на реальности вокруг: запахах дождя и лакрицы, ощущении булыжников под подошвами, сырости осенней ночи.

Игнорируй чертову мстительную бабу, ее слова — ничто для тебя.

Алиса смотрела на него, и глаза ее горели мрачным удовлетворением.

Хлопнула дверь, и на дорожке снова появилась Грейнджер. Пожалуй, давно он так ей не радовался.

 

_________________________________

 

Невилл, расхристанный и взлохмаченный, возник на платформе Хогсмида спустя восемь минут. Юноша торопливо огляделся по сторонам, заметил специально вставшую чуть поодаль Гермиону и поспешил к ней.

В ночной тишине было отлично слышно:

— Гермиона! Что случилось, что-то с Гарри?

— Нет, Невилл, — сказала девушка, подходя вплотную и ласково касаясь предплечья Лонгботтома. Они решили, точнее, Грейнджер решила, а Северус и спорить не стал, что пусть объясняет она. — Просто в этот Хэллоуин Анку провожает через вуаль кое-кого, кто очень хочет с тобой встретиться, и она попросила меня позвать тебя.

Гермиона указала на стоящую в паре шагов от Снейпа покойницу.

Северус прислушался к себе, сосредоточился на пылающей темной нити в груди и пожелал, чтобы сын смог увидеть мать.

Невилл, недоуменно крутивший головой, замер как вкопанный.

— Привет, малыш, — прошептала Алиса. — Я принесла тебе конфет.

С минуту они просто стояли футах в пятнадцати друг от друга, застывшие, словно пойманные замораживающими чарами. Жили только глаза, отчаянно, неустанно оглядывая, пытаясь ухватить каждую черточку, чтобы сохранить ее в памяти навечно.

— М-мама? — тихо, едва слышно выдавил Лонгботтом.

Потом Алиса всхлипнула и прижала ко рту ладонь, не позволяя вырваться из глотки какому-то животному вою. Невилл, отмерев, подлетел к ней — он был выше ее почти на две головы, — упал на колени и обхватил, потянув на себя; матери, чтобы не потерять равновесия, пришлось опереться на плечи сына.

Она сползла к нему на землю, опрокинув мешок со сладостями, стоявший у ее ног, обнимая, целуя, куда дотягивалась, и причитая что-то между рыданиями.

Северус и подошедшая к нему Гермиона обменялись неловкими взглядами и, не сговариваясь, отвернулись. Снейп накинул муффлиато на них с Грейнджер, не желая мешать прощаться навсегда людям, только что по-настоящему встретившимся. Гермиона рядом вздохнула раз, другой. Шмыгнула носом. Выкопав из кармана платок, он протянул его девушке.

Она благодарно кивнула и промокнула глаза.

Снейп переступил с ноги на ногу. Отзывчивость Гермионы одновременно и нервировала его, и побуждала утешить. Северус вздохнул, борясь с собой. Грейнджер, тоже прерывисто вздохнув, неуверенно подвинулась к нему и робко ткнулась головой в плечо. Мысленно разматерив собственную слабость, Снейп подался ей навстречу, чуть меняя позу, чтобы ей было удобнее.

— Прости, просто мне так жаль их, — пробормотала она куда-то в его рукав.

— Эх ты, жалелка, — беззлобно ответил он. Девушка издала слабый смешок.

Поколебавшись, он осторожно обхватил ее за плечи, согревая и предлагая утешение. Хотя бы так. Все равно он не нашел бы слов для нее.

Сколько они простояли, он не знал. Северус сконцентрировался на чужом тепле, размеренном дыхании. Немного отвлекало от огненной нити, безжалостно штопавшей сердце.

В какой-то момент он почувствовал спиной пристальный взгляд. Снейп, придерживая сопящую Гермиону, повернул голову.

Алиса стояла на краю его поля зрения, выпрямившись, расправив плечи, задрав подбородок, — гриффиндорец гордо встречает свою кончину, хоть портрет пиши.

Чуть поодаль зареванный Лонгботтом обнимал мешок сладостей.

Покойница открыла рот, помолчала, закрыла и просто кивнула Северусу, показывая, что готова.

Гермиона подняла голову с его плеча и прошептала:

— Пора?

Северус, не говоря ни слова, отпустил ее, остро ощущая, как стало холоднее и как впилась с новой силой в грудь раскаленная проволока.

Он зашагал к Лонгботтомам, и на мгновение ему показалось, что Невилл его атакует, так юноша подобрался и набычился. Но потом из него будто выпустили весь воздух, и он повесил голову.

Снейп приблизился к покойной и протянул ей руку.

— Спасибо тебе, — пробормотала она хрипло. — Ты хоть и мудила, но приличный. Так что я даже тебя прощаю.

Северус скептически хмыкнул.

— Живи в радость, Снейп, — простилась она.

— Уже, — ответил он.

Алиса взялась за его руку крепкой надежной хваткой аврора, и Северус сделал шаг.

Невилл закрыл лицо ладонями и зарыдал вновь. Гермиона было двинулась в его сторону, но, заметив упреждающий взгляд Снейпа, остановилась. Поразмыслив секунду, девушка подошла к Северусу, посмотрела в глаза, словно ища чего-то, а потом уверенным движением снова ткнулась головой ему в плечо. Слишком уставший, чтобы препираться, он приобнял ее второй раз за ночь.

Когда Невилл, красноглазый и с опухшим носом, неловко прижимая к груди мешок конфет, будто величайшее сокровище, появился в их поле зрения, Гермиона не сделала попытки поднять голову, а Снейп не убрал руки.

Мальчишка, нет, молодой мужчина просто кивнул, никак не показывая удивления.

— То, что вы для меня сделали, — прогнусавил Лонгботтом. Платка у него, конечно же, не было, да Северус, будь у него лишний, свой бы ему и не дал, но находчивая Грейнджер, трансфигурировав опавший лист, протянула Невиллу. Тот высморкался и продолжил уже нормально: — Я не забуду.

Северус точно не собирался отвечать сакраментальное «Это мой долг» или пошлейшее «Любой бы поступил так на моем месте». Он сразу перешел к угрозам.

— Если хоть одна живая душа узнает, Лонгботтом…

Под боком у него фыркнула Гермиона, которую он так и продолжал держать. Тепло от нее было еще более живительным, чем от Диогена, хотя и площадь контакта побольше. Но вот девицу он себе точно на шею не посадит. Проклятье, что за дурь лезет ему в голову?

Он убрал руку с плеча Грейнджер, одновременно радуясь, что можно размять подзатекшую конечность, и злясь, потому что не хотелось расставаться с ее теплом.

Ночь была еще молода, и у него не было времени на сантименты.

Лонгботтом внимательно смотрел на Северуса. На них.

— Я никому не выдам ваш секрет, мистер Снейп, клянусь.

Нежно тренькнуло, засветилась мягким золотом палочка юноши. Северус со стоном прижал руку ко лбу.

— Вечно вас из крайности в крайность болтает.

— Есть такое, — невесело усмехнулся Невилл в ответ. — Но я хотел, чтобы вы были уверены. — Он помялся. — Скажите, а мой отец…

На языке уже сидел, щекоча, пакостный ответ, но Гермиона, все стоявшая рядышком, деликатно двинула ему под ребра острым локотком. Северус втянул со свистом сквозь зубы воздух, но до гадостей не снизошел.

— Я не знаю. Нужно действительно очень много сил и упорства, чтобы задержаться, а не пойти дальше. Ваш отец — могущественный волшебник и достойный человек, но если он не останется попрощаться, не считайте, что он любит вас меньше.

Мерлин Амброзий, у Невилла задрожала нижняя губа. Вот так Северус Лонгботтома до слез еще не доводил!

— Все, идите, — Снейп подчеркнул слова властным жестом. — Горюйте, вспоминайте и живите дальше. И не болтайте.

Невилл дергано кивнул, вытирая щеки рукавом. Рвано выдохнув, он протянул Снейпу руку. Спохватился, сунул платок в карман, протянул снова.

Северус, мысленно брезгливо морщась, пожал слегка влажную ладонь, обещая себе наколдовать три очищающих заклинания, как тот сумасшедший владелец магазинчика ингредиентов в Лютном.

— Спасибо вам, — пробормотал юноша, словно не зная, хочет ли собеседник его благодарности.

Северус промолчал, украдкой вытирая руку о пальто.

Невилл повернулся к Гермионе и дрожаще улыбнулся ей. Девушка, блестя снова полными слез глазами, шагнула ему навстречу, крепко обняла, что-то прошептав на ухо. Лонгботтом нервно хохотнул, похлопал ее по плечу и наконец отлепился от Грейнджер.

Невилл чуть отошел, бросил полный тоски взгляд куда-то за их спины, где стояла несколько минут назад Алиса, и аппарировал.

Хоть бы не расщепился. Не то чтобы Северуса волновало, конечно.

 

_________________________________

 

Когда они остались одни, Гермиона опустила взгляд на платок, который неловко комкала в руках, и расстроенно вздохнула, увидев на нем пятна потекшей туши. В кои-то веки она решила накраситься, и вот что вышло…

Снейп прочистил горло:

— Я тебя провожу.

— Северус, — нахмурилась она, — я совершенно в состоянии сама попасть домой.

Он уставился на нее свысока, и Гермионе показалось, что даже то жуткое нечто, что глядело на Хэллоуин его глазами, и то намекает ей перестать выпендриваться.

— Хорошо, — сдалась она, протягивая ему руку.

В полном молчании они аппарировали в Хелстон, прошли от уединенного тупичка до их дома и остановились у входа.

Снейп помялся, бездумно потирая левую сторону груди. Целитель в Гермионе вскинулся, беспокоясь, не стало ли ему плохо с сердцем. Но потом она припомнила, как точно такой жест видела у него год назад. И больше ни разу. Либо это невралгия, либо как-то связано с его «работой».

— Спасибо за помощь, Гермиона, — негромко произнес сосед.

Девушка улыбнулась, чувствуя, как усталость после суток в больнице и насыщенного вечера накрывает ее.

— Я рада помочь. Северус, — она робко тронула его предплечье, — если нужно, я всегда помогу.

Он коротко и как-то нервно кивнул, не поднимая глаз.

— Может быть, чаю? — неожиданно для себя ляпнула Гермиона.

Его взгляд метнулся к ее лицу, брови приподнялись. Полюбовавшись ее наверняка покрасневшей физиономией, он слегка улыбнулся.

— Спасибо, но нет. У меня еще… дела этой ночью.

Грейнджер понимающе кивнула.

— И тем более Уизли наверняка сожрал все твои пироги, — добавил он, вызвав у нее удивленный смешок. — Доброй ночи, Гермиона. Не задувай фонарь.

— Доброй ночи, Северус.

Сосед кивнул на прощание, сделал пару шагов и неожиданно пропал из вида. Гермиона несколько секунд таращилась на пустое место, где он только что стоял, потом покачала головой и пошла в дом, успокаивать Крукса, негодующие вопли которого было слышно даже через дверь. Хэллоуинский Снейп ему отчаянно не нравился.

Поздно утром, когда Грейнджер вышла на задний двор, грея руки о кружку чая, она обнаружила у самой двери букет мелких винных хризантем и сверток, подписанный знакомым почерком. Проверив все на проклятия — постоянная бдительность! — Гермиона развернула упаковочную бумагу и нашла прекрасного качества список со знаменитой алхимической работы Хильдегарды Бингенской. «Подлец, — подумала она с симпатией, — на что готов пойти, лишь бы не делиться оригиналом». Цветы упоительно и терпко пахли горчинкой, дымом и осенью. И хоть для волшебника наколдовать букет — дело минуты, получить их в подарок все равно было приятно.

Угостить его, что ли, выпечкой с заменителем сахара в отместку?

октябрь 2004

Было около полудня, Северус вольготно развалился на диване, все еще в пижаме, собираясь насладиться первой за день кружкой кофе, сконом с вареньем и «свежеодолженным» у соседки The Lancet, когда в камине взметнулось зеленое пламя.

Считаное число людей знало, как связаться с ним, так что вряд ли его беспокоили с простым предложением оформить подписку на переиздание собрания сочинений Локонса или «воспользоваться уникальной возможностью и выгодно приобрести складную чудо-метлу для больших семей по суперцене девяносто девять галлеонов».

Чертыхнувшись, Снейп со стуком поставил на журнальный столик тарелку и махнул рукой, принимая вызов.

Среди пляшущих языков огня появилась голова Гермионы Грейнджер.

— Северус, — не стала размениваться она на приветствия, и Снейп напрягся. — Ты очень нужен в школе, у нас беда.

Одним броском переместившись с дивана на каминный коврик — напуганный Диоген, нежившийся в ногах хозяина, подскочил вертикально вверх на добрый фут, — Северус практически ткнулся своим носом в Гермионин.

— Детали, — потребовал он.

Среди вещей, которые ему нравились в Грейнджер, высоко стояло умение пренебрегать условностями в час нужды. Не тратить бесценное время на пустой вежливый лепет.

— Шестеро пострадавших, поступили с интервалами: первый вчера перед ужином, последний полчаса назад. Подозреваем отравление. Не можем определить чем. Смешанная симптоматика, нет реакции ни на базовые, ни на продвинутые противоядия и укрепляющие зелья. Мунго не сможет принять никого — у них карантин по сморчковому гриппу.

Очередная вспышка этого несмертельного, но чрезвычайно заразного, тяжело протекающего и омерзительно выглядящего заболевания была причиной позднего подъема Снейпа в эту субботу. Он срочно варил огромный заказ противосморчкового по личной просьбе Министра. Видимо, Кингсли справедливо рассудил, что постоянно лезущие из носа малоаппетитного вида грибы не добавят ему политического веса.

Северус выругался.

Гермиона кивнула.

— Пятнадцать минут, и я буду, стабилизируйте, если не получится, вводите в сон. — Он посмотрел на девушку, собираясь разорвать связь.

Крылья чепца, расходящиеся от ее лица, напомнили ему о прочитанной в юности истории о неизлечимо больной девочке, верившей, что она исцелится, если сложит из бумаги тысячу журавликов. А зеленый отсвет пламени только усиливал эту тревожную ассоциацию.

Она смотрела на него с такой же отчаянной надеждой во взгляде. Не прощаясь, Снейп завершил звонок.

Вот и попил кофейку.

Мыслями уже весь в решении проблемы, он, перешагивая через две ступеньки, поднялся по лестнице и вошел в спальню, на ходу стаскивая одежду. За их с Грейнджер короткий разговор он даже не сообразил, что показался ей в одной пижаме: кричаще-зеленой, с вышитым серебром на нагрудном кармане чертополохом. Очередной пример жуткого вкуса Макгонагалл, считавшей на правах самоназначенной крестной матери уместным дарить ему такие откровенно интимные вещи. Сначала Северус хотел швырнуть пошлую тряпку в камин, но он вечно мерз, а фланелька, из которой был пошит подарок, оказалась такой удобной и теплой, что пижама незаметно перекочевала в разряд любимых.

Аналитический ум Снейпа ожесточенно прокручивал варианты, причины, сценарии, рецепты, пока хозяин натягивал на себя первые попавшиеся джинсы и водолазку. Накинуть сверху мантию — и готов образ Летучей Мыши Подземелий. Для варки зелий и проведения уроков у него хранился в школе сменный комплект защитной одежды, так что сейчас и любимые Lee с пузырями на коленях сойдут.

Всего два месяца, как он вернулся в школу, а полный постоянных проблем ритм жизни Хогвартса уже раздражал.

Когда Северус согласился преподавать у студентов уровня ТРИТОНов, директор была вне себя от счастья и даже открыла виски двадцатилетней выдержки по такому случаю.

Он, конечно, делал вид, что оказывает Минерве великую услугу, отрывая часы от своих бесценных исследований, но за внешним фасадом снизошедшего до пустоголовых болванов гения Северус прятал настоящий мотив вернуться в Хогвартс. Мотив этот сейчас проходил годовую практику у мадам Помфри в больничном крыле перед финальными квалификационными экзаменами на целителя.

Северус покапризничал, набивая себе цену, выторговал самые удобно расположенные класс и кабинет в подземельях и заявился в школу, держась на манер приглашенной суперзвезды. Внутренне Снейп такой уверенности не испытывал, поскольку первым признавал, что, хоть эксперт он блестящий, преподаватель весьма посредственный, слишком нетерпеливый и ненавидящий пояснения. Плюс не добавляло энтузиазма понимание, что его учениками сейчас станут те, кто успел застать венец его школьной карьеры в войну, а блестяще сыгранная Северусом роль могла произвести на детей слишком тяжелое впечатление. Но пока что все шло на диво мирно. Ну, на уроках. В остальном Хогвартс представлял собой тот же беспредельный хаос, какой могут создавать лишь несколько сотен едва контролируемых обуреваемых гормонами подростков, обладающих способностями к магии.

Утешало одно: Снейп появлялся в школе дважды в неделю, проводил уроки, проговаривал положенную норму гадостей, дразнил Минерву, получал выговор за излишнюю худощавость от Поппи, обменивался шпильками с Грейнджер и уходил домой, работать в тишине и чесать кота. А вот остальным сотрудникам бежать было некуда, даже Гермиона на период стажировки перебралась в замок, появляясь в Хелстоне только по выходным.

Грейнджер под конец прошлого года выкинула фортель: согласилась на невероятно престижное — из разряда «такой шанс выпадает однажды в жизни» — предложение о стажировке в Штатах. Салемский институт ведьм всегда отличался сильной программой обучения целителей, и для Гермионы получить приглашение было чрезвычайно лестно. Минус был один: и без того немалый по меркам волшебных профессий срок обучения вырастал, стажировка длилась шесть месяцев.

Северусу первому Гермиона рассказала о приглашении, и этот факт его как-то обезоружил и немного напугал. Она побежала делиться таким важным для себя событием не с родителями, с которыми была удивительно близка, не с этими гадкими мальчишками, которых звала друзьями. Нет. Сначала девушка пошла к нему, Снейпу. Было очень страшно думать о том, что стояло за ее поступком.

Взъерошенная Грейнджер каким-то извиняющимся, что ли, тоном поведала о своем достижении, глядя на него огромными умоляющими глазищами, и Северус, в несвойственном ему совершенно приступе заботы к ближнему, налил девушке чаю, вскрыл заначку очень дорогих бельгийских трюфелей, вручил кота и твердо посоветовал ехать. Трюфелям Гермиона предпочла покрывшееся инеем от долгого житья в морозилке мороженое, но к его словам прислушалась.

Гермионе открылась уникальная возможность, упускать которую было просто-напросто грехом. Снейп знал, как амбициозна она в своих карьерных планах, и целиком одобрял ее желание развиваться. Удачу надо хватать за хвост, а то кто знает, когда эта пугливая пернатая тварь снова решит почтить тебя своим визитом.

Сразу после Нового года Грейнджер отчалила в Салем.

Северус даже не представлял, насколько одиноким начнет чувствовать себя с ее отъездом.

Диогена тоже ужасно расстроила разлука с другом и подельником, да и Гермиону он обожал, хоть и не так отчаянно, как хозяина.

Она писала, часто, большие подробные письма об учебе, новых знакомствах, совершенно другой волшебной культуре Америки, интересной выпечке, которую пробовала и намеревалась повторить вернувшись. Но была в этих письмах, да и в его ответных, куда менее длинных, какая-то натужная веселость, словно оба они сговорились придерживаться исключительно несерьезных тем, дружно не замечая огромного розового нунду в комнате.

Несколько раз они даже созванивались по камину, и было… неловко. Разговоры, которые при встречах у них текли рекой, превратились в полные неуклюжих пауз и сопения обмены пустыми вопросами, повторение банальнейших фраз и игру в гляделки.

В середине лета Гермиона вернулась, и Северус в равной мере отчаянно страшился ее приезда и очень ждал его. Он боялся, что возвратится совсем не та ставшая ему другом девушка из-за соседней двери, а кто-то совершенно иной. Долгие разлуки часто меняют людей, путешествия — всегда новые опыт и впечатления, а она молода, гибка. После этих мыслей Снейпа обычно посещала мысль-компаньон о собственном возрасте, нещадно из головы гонимая, но с упорством, достойным упрямейшего из ослов, возвращавшаяся. Рефлексировать и разбираться, почему одно утверждение следует за вторым, он себе настрого запретил.

Однако Грейнджер не изменилась. Точнее, конечно, изменилась. Немножко даже, пожалуй, подросла, утратила последнюю детскую округлость лица, стала улыбаться увереннее, да проскакивал у нее забавный бостонский акцент — глотание «R».

Но улыбалась она ему точно так же счастливо и открыто, яблочный пирог ее все так же таял во рту, и Северуса впервые за полгода посетило чувство гармонии с миром.

А потом эта кудрявая засранка решила пойти стажироваться в Хогвартс. Оправившись от первого шока, Снейп ее выбор даже одобрил — Поппи блестящий профессионал, чего уж. Но мысль о том, что он опять не будет видеть Гермиону рядом с собой… Тьфу ты, не рядом с собой, а в своей жизни, ну, не совсем, конечно, в жизни… Словом, вот эта вот мысль его серьезно рассердила. Ну сколько можно оставлять его одного?!

Требовались решительные меры. И он их предпринял: выждал для приличия пару дней и отправился сдаваться Макгонагалл.

И вот она, плата за желание почаще видеть друга.

Снейп проверил, как ходит в рукаве палочка, цыкнул на кота, задумчиво принюхивавшегося к забытой кружке кофе, и шагнул в камин.

— Хогвартс, больничное крыло!

Обитель мадам Помфри встретила его знакомым до нытья зубов ощущением стерильной чистоты, запахом лаванды от постельного белья и общей атмосферой ласковой диктатуры во имя здоровья.

Выйдя из камина и смахнув легким движением палочки с себя сажу, Северус огляделся. Кабинет Поппи был пуст, на рабочем столе непривычный бардак: грязное перо брошено прямо поперек раскрытого учетного журнала, несколько книг, ощетинившихся закладками, собраны в кривую стопку. Шкаф, в котором хранились зелья, стоял нараспашку, что было вопиющим нарушением правил для аккуратистки Помфри, а сквозь приоткрытую дверь в общую палату доносились встревоженные голоса.

— Нет реакции.

— Мордред!

_________________________________

Камин в кабинете Помфри ожил ровно через пятнадцать минут после завершения разговора с Северусом, но Гермиона, полностью сосредоточившаяся на вязи диагностических чар перед ней, характерного рева пламени даже не услышала.

Поэтому чуть не подскочила, когда прямо над ухом знакомый голос в растяжечку поинтересовался:

— Нет реакции на что? — Снейп коротко кивнул женщинам, внимательно изучая многоцветный узор диагностических чар над пациентом. На самого студента он даже не взглянул.

Помфри шумно с облегчением выдохнула. Она всегда считала Северуса эдакой панацеей всех медицинских проблем школы. Но на сантименты тоже размениваться не стала.

— На «Рог нарвала». Неужели все-таки не отравление? Но картина чистого отравления. Причем я практически уверена, что это было что-то съедобное. И это не неизвестная инфекция, характерных признаков нет. — Светлые брови целительницы сошлись у переносицы. Гермиона тоже беспокоилась: только новой болячки со странной симптоматикой им и не хватало.

— Если чары «Рога нарвала» дают отрицательный результат, это может означать не только полное отсутствие ядов в организме, — призадумался Снейп. — Теоретически это может указывать на то, что отравление вызвано многокомпонентным составом, не содержащим чистых алкалоидов и токсинов.

— Мы давали им териак, — парировала Поппи, — реакции нет вообще, даже минимальной.

— Все любопытнее и любопытнее, — отозвался Северус. — Продвинутые чары-определители и продвинутые противоядия пасуют, но что-то должно быть. — Он шумно выдохнул через нос.

— Возможно, это что-то не изначально ядовитое, но ставшее таковым в сочетании с чем-то тоже безвредным, — вздохнула Гермиона. — Но что именно…

Снейп, уже сам вовсю рисовавший палочкой дополнительные диагностические заклинания, молча кивнул.

— Непонятно, — пробормотал он под нос. — Некоторые показатели при отравлениях должны выглядеть совсем иначе.

Не прекращая колдовать, он ткнул свободной рукой в схему:

— Тут и тут было бы окрашено синим при ядах магической природы, а здесь была бы дуга от магловских ядов любого толка.

— Да, — устало подтвердила Помфри, — для других возможных вариантов тоже есть нестыковки.

— Мы даже на магловские болезни проверили, — добавила Гермиона. Хотя волшебники практически никогда не болеют тем же, что и не имеющие дара, исключения все равно случаются.

— Рвота, кровотечения, понос? — продолжал опрос Северус.

— Однократно рвота, все с ней поступали, но потом не повторяется, — отрапортовала Поппи, хмуро просматривая руны, возникавшие под палочкой Снейпа. — Дальше сильная слабость, головокружение, потеря сознания. Падение жизненных показателей. Мисс Росс, первого пациента, пришлось ввести в искусственный сон.

— Планируем в течение часа ввести остальных тоже, — добавила Гермиона.

Северус критически осмотрел получившуюся утроенными усилиями диагностическую схему, недовольно поджал губы и впервые с момента своего появления взглянул на ученика на кровати.

Грейнджер тоже посмотрела, оценивая состояние пациентки. Девочка, лет пятнадцати, бледная до синевы, губы в тон, как и лунки ногтей. За неполный час, проведенный в больничном крыле, цвет лица студентки стал гармонировать с простыней, а нос заострился. Ее состояние ухудшалось гораздо быстрее, чем у поступивших ранее. Помфри с Гермионой гадали: вызвано ли это большей дозировкой, индивидуальной неустойчивостью или еще чем.

От Грейнджер не укрылось, как Снейп коротко покосился в ее сторону, и в голове мигом родилась эгоистичная мысль: а сколько раз он видел точно так же распростертую на больничной койке саму Гермиону?

Три минимум.

И скольких еще детей он приходил спасать днем и ночью, срываясь то с уроков — к огромной радости студентов, — то с постели. И его целительский долг не вел, он всегда мог свалить все на штатных специалистов Мунго.

Северус в раздражении громко шмыгнул носом, и Гермиона очнулась от своего приступа сентиментальности. В разгаре были ее вторые сутки на ногах, она от усталости частенько становилась впечатлительной и плаксивой.

Снейп последовательно и методично проверил каждого из шестерых на любовные зелья, волшебные и обычные яды, забастовочные завтраки от Уизли. Ничего.

Все трое переглянулись. Предстояло искать неизвестно что, неизвестно как.

— Образцы телесных жидкостей мне, — скомандовал Северус. — Я в лабораторию.

Взметнулась мантия, шарахнули двери больничного крыла, целительницы остались вдвоем.

— Жаль, что мы не сохранили образцы рвоты первых двух пациентов, — пробурчала себе под нос мадам Помфри.

_________________________________

По легенде, боевитый римлянин Цезарь мог разом читать, писать и говорить и при этом осознавать все три процесса. Северус одновременно варил три сложных состава, читал жутко запутанный алхимический трактат на средненемецком и, глубоко под щитами окклюменции, ненавидел Основателей — «какого жабой не обсиженного мухомора они решили создать чертову школу», — судьбу-индейку — «ну что я за невезучий хер, нет мне покоя» — и, собственно, неизвестного отравителя — «узнаю кто — нафарширую кантареллой, утоплю в аква тофане и в банке в кабинете выставлю, чтоб неповадно было».

Он выпрямился, потирая ноющую шею. Высота лабораторного стола позволяла работать стоя, не нагружая поясницу постоянными наклонами к котлам. Но голову приходилось держать опущенной даже такому профессионалу своего дела, как он. Да, Снейп мог не глядя нарезать, помешивать и измерять, но вот следить за тончайшими пара́ми зелья, изменением цвета, едва заметным неопытному глазу… Приходилось порой впериваться недреманным оком в котел и моргать по минимуму, а то вдруг пропустишь и передержишь зелье на терцию, безвозвратно его испортив.

Понимая, что обычными сложными противоядиями, даже завязанными на личность пострадавшего, тут не обойтись, Северус взялся за более продвинутые варианты. Что ему всегда не нравилось в подобных ситуациях, так это бродить вслепую, практически гадать. Он к играм с удачей испытывал стойкое отвращение и шансы свои оценивал невысоко.

Сейчас Снейп варил анализатор образцов больных, алхимическое противоядие, известное в кругах зельеваров как «последняя надежда», и сильный укрепляющий раствор, поддержать быстро тающие силы пострадавших и, может, влить пару капель в Гермиону и Поппи.

Он практически чуял какой-то подвох, какую-то нестыковку, но ухватить спрятавшуюся где-то на периферии сознания мысль все не удавалось. Что-то было в этом отравлении без ядов, что-то знакомое…

Снейп прикусил губу, снова глубоко в душе кляня себя за неспособность собраться и вспомнить, захлопнув том, нетерпеливым жестом послал его в кабинет на полку и убавил пламя под котлами.

Теперь нужно выждать пару часов, пока составы будут вызревать. Он сунулся в камин, уточнил у Поппи, как самочувствие детей, получил в ответ нерадостное, но обнадеживающее «без изменений» и столкнулся нос к носу с патронусом Макгонагалл, появившимся бесшумно, под стать своей форме.

— Северус, если ты свободен, приходи на педсовет.

Очень хотелось выругаться матом, но в лаборатории Снейп себе такого никогда не позволял, поскольку некоторые ингредиенты отличались феерически капризным нравом и могли испортиться от громкого голоса, всплеска негативной энергии и любого чиха. Порой Северус задавался вопросом, как он с таким паскудным характером и практически полным отсутствием терпения вообще умудрился стать гением зельеварческой науки. Видимо, из одного только духа противоречия.

Перепроверив все несколько раз, потому что цена ошибки была бы фатальной, Северус окружил рабочий стол целым сонмом чар, которые уведомили бы его о малейших отклонениях в процессе вызревания, сверил часы и таймер, плавно ослабил барьеры в разуме и пошел в учительскую, борясь с желанием шаркать ногами, как двухсотлетний старикан.

_________________________________

Если бы Снейпа попросили назвать три вещи, которые он больше всего ненавидит в преподавании, то он с лету перечислил бы пятнадцать, перевел дух и добавил еще столько же. Но сильнее всего, помимо, собственно, учеников и необходимости размениваться на дебилов, Северус ненавидел педсоветы.

Соглашаясь снова взвалить на шею ярмо наставника, Северус выторговал себе право не посещать эти… шабаши, кроме действительно важных. Как вести документацию, он знал и так, деканских обязанностей на нем теперь не лежало, поэтому от счастья раз в месяц просидеть полсубботы, выслушивая, как Стебль с Хуч спорят, кому нужнее пятьдесят галлеонов школьного бюджета, Флитвик снова жалуется на становящихся все тупее с каждым годом первокурсников, которые уже не в силах разгадать простейшие загадки и потому завели моду ночевать в коридоре, и мадам Пинс снова предлагает запретить выносить книги из библиотеки, а лучше перестать пускать в нее детей, он был избавлен.

Но за годы, проведенные на профессорской позиции, в нем глубоко укоренилась ассоциация: «педсовет» равняется «у нас проблемы». В волшебной школе нельзя было и дня прожить без того, чтобы кто-то из детей не подвергся смертельной опасности, такова плата за овладение их великим даром, и хоть возможности колдомедицины сводили последствия к минимуму легко и без усилий, все равно приходилось постоянно собираться, обсуждать, сочинять отписки Министерству и родителям, ругаться, кто прошляпил, и тратить уйму времени в никуда.

Потом, когда в Хогвартс поступил Поттер, педсоветы стали для Северуса формой пытки. Не только потому, что от одного упоминания имени у него случалось то, что маглы звали вьетнамскими флешбэками, но и оттого, что сопляк вечно, вечно совал нос куда не следует, отчего Снейпу приходилось рисковать своей шеей — и ногой, и головой, и рукой, и задницей, собой целиком, проще говоря, — чтобы сдержать клятву и защитить ребенка Лили.

Поэтому на слово «педсовет» у Северуса выработалась идиосинкразия.

А тот факт, что причиной сбора снова послужила угрожающая детям опасность, только усиливал дурное настроение. Очень не хватало теплой тяжелой тушки Диогена на плечах: за прошедшие пару лет Северус привык полагаться на успокаивающее присутствие кота больше, чем на окклюменцию.

Надо признать, председателем ша… сборища Минерва была куда более эффективным, чем Альбус, но не таким лаконичным, как Северус. Дамблдор любил отвлечься, пофилософствовать, понести какой-нибудь очаровательный бред, укрепляя свой образ безобидного эксцентричного старичка, отчего педсоветы затягивались до бесконечности, и некоторые наловчились спать на них с открытыми глазами. В бытность Снейпа главой школы педсоветы скорее стали напоминать пятиминутки, где все мрачно слушали, мысленно кляня директора у кого как хватало фантазии, да Минерва с Амикусом, каждый с очень разной мотивацией, пытались исподтишка цапнуть Снейпа.

Макгонагалл в пять минут не укладывалась, но и в часовые приступы ностальгии сама не впадала и другим не позволяла. Встав у руля школы, она демонстрировала все достоинства, приписываемые гордому племени горцев. Решительно, немного властно, с обостренным чувством справедливости и тем язвительным остроумием, с помощью которого завоевала когда-то расположение Снейпа.

Вот и сейчас Минерва не стала ходить вокруг да около.

— Коллеги, ученики опять в опасности.

— И какой на сей раз? — уточнила Хуч, украдкой просматривая под столом квиддичный журнал.

— У нас инцидент с массовым отравлением. И мы пока не знаем, что это за яд. И не знаем ни как дети его получили, ни от кого. Я поговорила с эльфами, кухня вне подозрений. — Тут Минерва поджала губы: наверняка ей пришлось утихомиривать гигантских масштабов истерику, которую закатили домовики при малейшем намеке на обвинение в халатности. — Джордж и Мэйв Уизли клянутся, что новых продуктов не запускали, а их старые не могут дать подобные реакции, даже если их запивать гноем бубонтюбера. Гермиона, Поппи и Северус сходятся во мнении, что это что-то самодельное.

— Туалет девочек на втором этаже проверили? — деловито спросила Стебль.

Профессора издали дружный тяжкий вздох. После войны об эскападе Грейнджер с оборотным зельем откуда-то стало известно чуть ли не всей Волшебной Британии, и туалет Миртл приобрел репутацию «счастливого места», где можно было с успехом затевать всякие дурные делишки. Доходило до того, что в каждой кабинке что-то варили, прятали или замышляли. Особо ушлые студенты даже клялись, что могут за пару сиклей показать, на каком именно унитазе стоял котел Грейнджер, а за дополнительные деньги — предоставить и саму посудину. Минерва же клялась, что лично отобрала у учеников одиннадцать «гермиониных» котлов со всякой бурдой. Отчасти туалетная слава была даже плюсом, можно было почти без усилий быть в курсе, что затевают паршивцы, не карауля у неожиданно восстановившейся год назад Выручай-комнаты и не заглядывая в каждый заброшенный класс. Привидение Миртл Уоррен, утомленное постоянными толпами, попыталось было переселиться в ванную старост, но не встретило сочувствия со стороны пуритански воспитанной директрисы и было водворено обратно в туалет с наказом присматривать за происходящим под угрозой консервации в банку и передачи Снейпу в коллекцию маринованных созданий.

— Проверили, — проворчал притулившийся в углу Филч. — Нашел котел фосфоресцирующей краски, ящик яиц болтрушайки и любовное зелье с запахом перебродившей вишни.

Снейп чуть вздернул бровь и увидел, как некоторые коллеги тоже прячут удивление. Перебродившей вишней — «Этот аромат называется “Романтичная сакура”, сколько раз повторять» — пахли духи библиотекаря, которые она не меняла, наверное, лет двадцать. Неуловимая мысль снова щекотнула память, дразнясь и не даваясь в руки.

— Ах, как здорово, что у детей есть желание творить и исследовать этот мир! — ни к селу ни к городу ляпнула Эмма Джайлс, профессор трансфигурации, заменявшая на этот год некстати обзаведшуюся потомством Пенелопу Уизли.

Сидевшая рядом с Джайлс Синистра прикрыла глаза, явно борясь с порывом треснуть коллегу по голове тубусом с картами звездного неба.

Внутренняя иерархия школы — вещь запутанная, неочевидная и, казалось, не очень важная. «Против» детей профессора и сотрудники обычно выступали единым фронтом — хотя Альбус неписаное правило постоянно игнорировал и в открытую играл на стороне Поттера, а не Северуса, — но кулуарная политика Хогвартса порой лучше всего описывалась термином «банка с соплохвостами». Альянсы заключались и нарушались, интриги плелись, коллеги подсиживались, а несколько раз — привет Локонсу и Амбридж — доходило до практически открытой травли. Пришедшая на подмену преподаватель умудрилась заработать неприязнь от двух главных фракций разом. Циников — Минерву, Северуса, Аврору и Роланду — раздражала непомерная экзальтированность. Оптимистов — Филиуса, Помону, Поппи и профессора Защиты Гайдена Шинджи — не привлекла привычка новенькой постоянно искать себе оправдания и общая инфантильность. В итоге трансфигураторшу терпел по доброте душевной Хагрид, но и его великанский запас терпения начал показывать дно.

— Эмма, — осадила преемницу Макгонагалл, — восторгаться талантами детей будем потом, когда минует непосредственная опасность их жизням.

— То есть никогда, — пробурчала себе под нос Хуч, за что наверняка получила под столом пинок от Стебль.

— Нам нужно понять, — повысила голос директор, — каким образом могли отравиться дети. Перед тем как мы начнем обыскивать замок от подземелий до крыш башен, я бы хотела услышать ваши мысли.

— А кто пострадал? — подал голос профессор Защиты, молчаливый и собранный дуэльный чемпион. Его раскатистый бас с тяжелым североафриканским акцентом чуть ли не заставлял вибрировать стаканы на столе. — Может, дети где-то вместе были, что-то одинаковое ели?

Макгонагалл поджала губы.

— Вот список по порядку поступления. Патриция Ройс, третий курс Гриффиндора, Тимоти Ормонд, шестой курс Слизерина, Айден Маккалистер, первый курс Пуффендуя, Тиберий Селвин, второй курс Когтеврана, Фаррух Ширани, седьмой курс Гриффиндора, и Мэри Смит, четвертый курс Когтеврана.

При звуках последнего имени кто-то из коллег едва слышно хмыкнул, но сосредоточившийся на поиске закономерности Северус не обратил внимания кто.

— Разные факультеты, разные возрасты, — задумчиво пробормотал Флитвик. — Не вижу связи, у них нет общего решающего признака.

— Ройс, Ормонд и Маккалистер полукровки, Селвин и Ширани чистокровные, а Смит — маглорожденная, — подхватил Шинджи. — Насколько я знаю, ни в каких кружках все разом не состоят.

Повисла пауза, в которую профессора вспоминали названных студентов, пытались найти между ними связи или просто продолжали листать журнал про квиддич и считать докси.

— Хотя… — заметил декан Когтеврана, — мисс Мэри Смит из ряда несколько выбивается, положа руку на сердце. Остальные пятеро — многообещающие молодые люди, мисс Смит же… — Флитвик деликатно поискал слово, — не столь блещет.

Северус вспомнил шестую пациентку, невзрачную девушку. Все-таки чувство юмора у судьбы злое. У Мэри Смит были заурядные имя и внешность, так еще и великий дар магии ей тоже достался «как у всех».

Снейп стиснул большим и указательным пальцами переносицу, пытаясь унять зарождающуюся головную боль.

— Привязать недомогание к месту тоже не получится, — продолжила директор. — Одним стало дурно в спальне, другим в общей гостиной, а Смит вообще упала в Большом зале по дороге на завтрак.

— Хорошо. — То есть плохо, паршиво, но что делать. — Может, это чей-то жестокий розыгрыш? Как тот случай, с Зудящим порошком, подсыпанным в хранилище с чистым постельным бельем?

Тогда чесалась почти вся школа, а эльфу-кастелянше чудом не дали утопиться в баке для кипячения. Организатор, пятикурсник с Хаффлпаффа, не вылетел из Хогвартса только потому, что его родители оперативно перевели не в меру проказливого отпрыска в Шармбатон до конца официального расследования.

— Как-то слишком, — проворчала Хуч. — Хотя эти оглоеды и не на такие пакости способны.

— Как вы можете так о детях, они безобидные и славные, — возразила новенькая.

Снейп чудом умудрился не захохотать, кто-то из коллег, кажется, Вектор, владел собой хуже и тихонько хрюкнул. Смерив Джайлс фирменным взглядом «Не вылезешь с отработок до самого лета», Северус с ледяной любезностью спросил:

— А вы первый год преподаете, да?

Минерва, не скрываясь, закатила глаза и покачала головой, как бы говоря: «Посмотри, с кем мне приходится работать!»

— А что насчет наблюдателей? — негромко спросил Снейп. — Привидения, портреты, статуи — кто-то что-то видел?

Снова повисла пауза, гораздо более тяжелая, чем до этого. Северусу на одно нехорошее мгновение показалось, что он вновь самый ненавидимый человек в школе и заодно ее директор. Макгонагалл смотрела на него взглядом Снежной королевы, тем, за которым не стоило ждать предложения сложить слово «вечность».

— Я не приемлю подобных методов, я не Альбус, — веско сказала Минерва, — на мне не лежит его бремя, и я не собираюсь повторять его ошибок.

— Да, ты предпочитаешь совершать свои, — взвился Снейп. — В этой школе не найти и каморки с метлами, в которой не висел бы пяток страдающих от скуки портретов, и я знаю, что они обязаны сообщать директору обо всем происходящем вокруг. Проклятье, Минерва! У тебя под носом идеальная агентурная сеть, почему ты ей не пользуешься?

— Это нарушение прав детей на приватность, — возмутилась Джайлс, которую никто не спрашивал и которая сегодня все не унималась.

— Это простые меры безопасности! — рявкнул Северус.

— Северус Снейп, — отчеканила Макгонагалл. — Дети в школе должны чувствовать себя не объектами наблюдения, а хозяевами Хогвартса, и я не поощряю откровенный шпионаж и доносительство.

— Да, поэтому давайте позволим им бесконтрольно творить, что они захотят! — огрызнулся Северус, взбешенный обращением по имени и фамилии, словно он опять школьник. — Чертовы портреты все равно либо подглядывают за живыми, либо повесничают по разным углам замка. Давай тогда еще поговорим о том, какой пример подает твоим обожаемым львятам вечно поддатая толстуха на входе в башню?

С Полной Дамой Снейп попал в яблочко: будучи деканом, Минерва постоянно жаловалась на склонность портрета к чрезмерным возлияниям и манкированию обязанностями то из-за опьянения, то из-за похмелья.

Директор и зельевар через угол стола буравили друг друга взглядами, потом Макгонагалл, пробормотав под нос какую-то скабрезность на гэльском, отступила.

— Мы опросим портреты, статуи и привидения, не видели ли они что. Но поручения следить за детьми я не отдам, и не надейся.

Северус кивнул, старательно не позволяя даже крохотному намеку на самодовольство появиться на лице. Все-таки немало требуется смелости признать, что оппонент прав, и Снейп был намерен быть милосердным победителем.

— Ну, — подала голос Хуч, пролиставшая журнал от корки до корки и совсем заскучавшая. — Полагаю, никто не будет против, если я осмотрю квиддичное поле и раздевалки?

Мгновением позже в учительской поднялся жуткий гвалт — каждый пытался выбить себе как можно меньшую часть замка для осмотра.

_________________________________

Грейнджер уговорами, посулами и немножко шантажом отправила мадам Помфри перекусить и чуть передохнуть. При всей своей энергичности школьная целительница была уже не девочкой.

Убедившись, что Поппи действительно пошла к себе, Гермиона проверила пациентов, сигнальные чары, которые оповестили бы ее и Помфри о каких-либо изменениях в состоянии больных, и отправилась наводить порядок в кабинете: в горячке момента они с медиведьмой не были настолько аккуратны, как обычно.

Приведя все в божеский вид, заполнив журнал расхода зелий и карты пациентов, девушка с блаженным вздохом сползла по стулу ниже. Она все так же любила педиатрию, но Поппи может хоть миллион раз намекнуть на то, как ждет пенсии и молодой смены на важном посту, Грейнджер здесь работать не останется.

Гермиона думала, что понимает, на что идет, соглашаясь стажироваться в Хогвартсе. В конце концов, она сама не раз и не два в больничном крыле лежала, а уж сколько доводилось навещать в нем мальчишек — со счета сбиться можно.

Мадам Помфри честно предупредила ее, что частенько работы будет невпроворот даже для двух специалистов. При всей кажущейся на первый взгляд простоте и легкости волшебной медицины, порой она была не менее тяжела и трудозатратна, чем ее магловская сестра. Вдобавок само сочетание магии и толпы шилопопых детей беспрерывно подкидывало проблем, и почти каждый случай можно было смело звать уникальным и не описанным в литературе. Не беря в расчет вереницу травм от падений с высоты, столкновений метел на полной скорости и банальной неуклюжести, каждое неудачно сработавшее заклинание, каждый щедро плеснувший своим варевом котел хоть капельку, да отличались от похожих ситуаций. В этом состояло вечное очарование магии для Гермионы, и в этом же заключался вечный источник раздражения. Волшебство уникально. У него есть законы, правила и даже аксиомы, но любое сваренное по рецепту зелье, любая трансфигурация все равно в некоторой степени неповторимы. Плоды волшебства несли в себе отпечатки намерения их создателя, только ему присущей магии и множества других сиюминутных нюансов.

Оттого-то так и ценилась профессия целителя, ведь требовался в ней помимо умения разбираться в организме человека и многообразии болячек еще и широчайший кругозор, постоянное постижение все новых и новых законов магии, стремление понимать ее.

Было странно вернуться в замок, смотреть на него глазами взрослого. Грандиозности и величественности в нем не убавилось ни на кнат, а вот жить по расписанию двадцатипятилетней Гермионе оказалось куда сложнее, чем Гермионе пятнадцати лет. И хотя она всегда была сторонницей планирования, составления списков и других методов самоорганизации, предыдущие годы хаотичных смен, торчания сутками в больнице и редких, а оттого еще более приносящих радость ленивых выходных совершенно отучили девушку от практики питаться по часам. Домовые эльфы, конечно, всегда рады угостить чем-то вкусненьким, но было как-то неловко нагружать их лишней работой, а готовить самой некогда. А Гермиона-то наивно полагала, что при работе с условно регулярными часами времени на себя у нее будет больше!

И она ужасно скучала по Северусу. Сперва полгода стажировки, а теперь еще и Хогвартс. Привыкнув видеться с ним не реже раза в день, довольствоваться одной встречей в неделю оказалось невыносимо. Конечно, это лучше, чем шесть месяцев разлуки, но и за полноценную встречу его короткие набеги в больничное крыло считать девушка не хотела. Они успевали только перекинуться парой подколок или обсудить очередные безумные методы причинения вреда себе и окружающим, которые умудрились изобрести студенты за прошедшие пару дней. Да, можно было продолжать звонить по камину и писать письма, как она делала, пока находилась в Салеме, но она как-то… не то чтобы стеснялась, а чувствовала некий неозвученный факт, висящий в их беседах не лицом к лицу. И это было как-то по-дурацки, мальчишкам и Луне с Джинни она писала и названивала совершенно легко, а перед разговором со Снейпом потели ладошки и обуревало странное желание причесаться получше.

Ей хотелось выглядеть рядом с ним — для него — хорошо. Хотелось быть привлекательной, чтобы видел он в ней не только соседку, с которой неплохо сдружился, или человека, с которым можно обсудить последние возмутительные ляпы из «Зельеварческого ежеквартальника», но ее саму. И чтобы ему нравилось ее такой видеть. Она влипла просто по уши, и уже довольно давно.

Все так постепенно нарастало, крохотный шажочек за шажком, аккуратное сближение, как у больших кораблей в открытом море. А потом — бах-тарарах! — критический момент, когда столкновение неизбежно и остается только беспомощно смотреть, как сокращается между ними расстояние, и ждать толчка от удара. Одним вечером — уже довольно далеким, — угощая Северуса кишем с прованскими травами, Гермиона поняла, что ей нравится его улыбка, что вообще ей хочется, чтобы он так улыбался ей всегда, и она была бы не против сидеть гораздо, гораздо ближе к нему и одними улыбками не ограничиваться.

К чести Гермионы, она не уронила чашку, не вскочила на ноги, ошарашенная своим открытием, и не накинулась на бедного соседа с признаниями и поцелуями, а спокойно продолжила беседу, улыбаясь Северусу чуть ярче и планируя новую кампанию.

Да, она повторила свой путь от «он друг» до «он гораздо больше, когда так вышло». Но ее нынешнее чувство было куда более зрелым и лишенным что романтического юношеского флера, что избыточной подростковой эмоциональности. Снейп нравился ей иначе, и хотелось ей от него совсем иных вещей. И желания украдкой выводить на пергаменте «Гермиона Джин Снейп» в обрамлении сердечек точно не возникало.

Как очаровать своего друга и перевести ваши отношения в совсем иное русло? Предыдущий опыт у Грейнджер обернулся феерическим крахом, поэтому ждать и надеяться, что ее, такую хорошую и умную, просто однажды заметят, она больше не хотела. Но и идти на штурм, принимая во внимание объект симпатий, было опрометчиво. С налаживанием дружбы стратегия прикармливания и ненавязчивого присутствия проявила себя отлично, так что девушка решила продолжать нечто подобное.

Стоило только определиться, как действовать, стажировка обрушилась на нее громом среди ясного неба — Гермиона ведь даже заявления не подавала, это сделал куратор, видимо, настолько сытый по горло своей блистательной протеже, что был не прочь «угостить» ей и других целителей. И впервые Грейнджер пребывала в смятении из-за великолепных образовательных перспектив. Да, это был уникальный шанс, она первая получившая одобрение волшебница из Британии за восемь лет, и о целительской школе Салема ходили легенды, но все-таки жил внутри червячок сомнения. Полгода — немалый срок, что, если все безвозвратно изменится? Она не хотела терять то, что имела сейчас, и она хотела большего. Гораздо большего.

С другой стороны, утешала себя Гермиона, Северус известен своей верностью, судя по тем туманным намекам о личной жизни Снейпа, которые делал Гарри. Ну, если можно назвать намеками вопли на весь Большой зал.

И с еще одной стороны, эта самая верность может и не дать ей шанса. Но об этом девушка себе думать запретила, твердо решив не совать свой нос в чужое сердце, пока — если — он сам не соберется что-то об этом сказать.

В общем, рассказывать своему больше чем соседу о приглашении на стажировку Грейнджер шла с ощущением свинцового шара в животе и в итоге одновременно — как она ненавидела в себе эту бабскую манеру разом выдавать противоположные реакции — обрадовалась и расстроилась тому, как Северус все воспринял.

Обрадовалась, что он совершенно искренне ее поддержал, скупо, в своей манере, похвалил и твердо посоветовал не быть пустоголовой идиоткой и ехать. Он даже предложил приютить Крукса, если в общежитие нельзя будет с животными. Расстроилась же отсутствию видимых признаков огорчения предстоящей разлукой. Потом девушка себя бранила: ну чего она хотела от этого скрытного засранца, конечно, он приложит все усилия, чтобы не показать свои эмоции, но… Но.

В чем Гермионе несказанно, по ее мнению, повезло, так это в том, что стажировка начиналась с середины января, а значит, у нее был шанс дать первое небольшое сражение в своей завоевательной кампании.

Они и раньше поздравляли друг друга с днем рождения, но несерьезно, походя. Не так провально, как Винни Пух ослика Иа, но это невысокая планка. Она долго думала, что бы такое предпринять, чтобы и не спугнуть Северуса, и не выдать себя раньше времени, и порадовать его на самом деле.

Разумеется, в итоге Гермиона испекла ему именинный пирог. Она долго агонизировала над рецептом, перебирала варианты, съела и, чего уж скрывать, выкинула несколько не прошедших проверку образцов и наконец нашла идеальный.

Не слишком сладкий. Не слишком вычурный. Лаконичный и красивый в оформлении бисквит с лимонной цедрой, соком бузины и сливочным сыром.

Наверное, мрачному образу Северуса больше подошел бы темный шоколад, пропитанные коньяком коржи и вычурные рецепты, но Гермионе казалось, что светлый нежный именинный торт будет куда уместнее. Не потому, что в глубине души Снейп белый и пушистый, а потому что глупо судить о чьих-то вкусовых предпочтениях на основе характера. И вообще, шоколад Снейп ел либо швейцарский молочный в виде плитки, либо бельгийский горький трюфель. Сноб.

Мучения по выбору пирога окупились сторицею, на ее памяти Северус впервые по-настоящему покраснел не от гнева. Зрелище было умилительное, хотя одариваемый лишил Гермиону удовольствия досыта полюбоваться его пылающими щеками и под предлогом кипячения воды для чая сбежал на кухню и не возвращался оттуда добрых десять минут.

Она, конечно, присовокупила к пирогу еще кое-что, так, мелочи, ничего серьезного. Важно было соблюдать баланс и дать понять, что заинтересована, не вешаясь на шею откровенно.

Северус и Гермиона чудесно провели время, и даже Диоген, гордо вспрыгнувший на стол с гостинцем любимому хозяину — крупной крысой — в зубах, не испортил атмосферы.

Спать в тот вечер девушка легла с мыслью, что, даже если за грядущие полгода между ними все расстроится, сегодняшний день навсегда войдет в число ее воспоминаний для Патронуса.

В итоге испытание расстоянием ее чувства прошли, да и его отношение, насколько она могла судить, не изменилось. А значит, нужно было как-то продолжать действовать.

Камин пыхнул зеленым, выдергивая Гермиону из воспоминаний, возникшая голова Минервы поинтересовалась состоянием дел. Дернув уголком губ в ответ на «Без изменений», директор коротко кивнула и рассыпалась искорками.

Вечерело, мирно мерцали руны сигнальных чар. Гермиона со вздохом взяла зачитанный до дыр справочник по отравлениям и принялась за дело.

---

Примечания:

Уважаемые читатели, в четвертом правиле будет четыре части. Приятного чтения!

Северус осторожно закрыл за собой дверь лаборатории, накинул защитные чары и, заорав «Твою мать!», швырнул в стену подставку с пустыми фиалами. Та впечаталась в камни, брызнув алхимически чистым хрусталем во все стороны. Масштаб разрушений пар выпустить не помог, но Снейп пресек порыв пойти громить кабинет, резким движением палочки уничтожил несчастную подставку и крошево фиалов — в продвинутом зельеварении нельзя использовать вещи, починенные магией, — и прислонился гудящей головой к прохладной стене.

Все мимо. Определитель нашел остаточные следы приема каких-то условно безобидных зелий, но спасовал дать подробности, противоядие помогло ровно так же, как простая чистая водичка, а укрепляющий раствор поднял показатели здоровья настолько незначительно, что даже упоминать было стыдно.

Дьявольщина, давно Снейп не терпел такого сокрушительного провала в своем ремесле. Перед его взором стояло бледное лицо Гермионы, говорившей ему об отсутствии результатов.

Больше двенадцати часов прошло с появления Северуса в школе, уже начинается Канун, а дела их все так же плохи. Время поджимало. Из Мунго к ночи прислали весточку в стиле «Помочь ничем не можем, у нас аврал, а у вас лучший специалист по зельям в Британии, остальных мы припахали у себя, и нам они нужнее». Профессора с сотрудниками прочесали школу, заглянув в каждый пустой класс и переругавшись с портретами, но путного ничего не нашли. Ученикам запретили есть вне Большого зала без наблюдения взрослых. Утренняя почта наверняка будет красного цвета и очень громкой.

И проклятая смутная мысль, неоформившаяся догадка мучила его, словно кокетка — незадачливого кавалера. Поманить, напомнить о себе, сдать назад, когда к ней рванутся, снова подмигивать, стоит переключить внимание на что-то иное. И опять скрыться, оставив только сомнение, а не показалось ли. Если так продолжится, можно и с ума сойти.

Чуточку утешало одно — больше пострадавших не было. И оно же сильно добавляло недоумения. Где эти шестеро никак не пересекающихся в жизни детей умудрились так отравиться?

Снейп совладал с искушением постучаться головой о стену и пошел штурмовать Запретную секцию.

К рассвету Северус успел надышаться книжной пылью, заполучить непроходящий звон в правом ухе из-за некстати разоравшейся капризной книги, поругаться с мадам Пинс, на вопль питомицы примчавшейся в длинном халате а-ля голливудская дива тридцатых с перьевой оторочкой рукавов и воротника и папильотках, заработать резь в глазах из-за дурацких алхимиков прошлого, выбиравших для своих трактатов едкие чернила, и найти с гулькин фиг информации.

Негодование в нем кипело и булькало так, что он практически слышал грохот пляшущей крышки. Или это кровь стучала в висках?

Нужно забежать домой, навестить кота и прошерстить библиотеку еще там. Хоть собрание Хогвартса и славилось своим богатством, Снейпова личная коллекция была куда более специализированной и глубокой.

Сейчас, только проверит в сотый раз за сегодня больничное крыло…

…Где ничего не изменилось.

Что, пожалуй, было хорошо: пациенты стабильно плохи, но без ухудшений, искусственный сон позволит поддерживать их в таком состоянии еще некоторое время.

Остается только молиться, что они успеют найти решение.

Перекинувшись парой фраз с заморенной Поппи, Снейп двинулся к камину:

— Мне нужно вернуться домой, свериться с кое-какими записями, — соврал он. Ну не мог же он сказать, что его дома ждет кот, который, если хозяин пропадет больше чем на сутки, будет волноваться и неизвестно что может натворить. И что хозяину очень, очень нужно подержать этого самого кота, иначе просто лопнет от негодования на собственную тупость, чертову школу и постоянно приносящих проблемы детей.

— Северус! — окликнула Гермиона уже успевшего набрать в пригоршню порошка Снейпа. Она подошла почти вплотную, глядя на него покрасневшими глазами. — Приноси Диогена сюда, ему тут с Круксом будет веселее, — негромко предложила она.

— Хочешь, чтобы к обеду из башни Гриффиндора пропали все носки? — вздернул бровь Северус.

На измученном лице девушки мелькнула слабая улыбка, и он поздравил себя с успехом жалкой попытки хоть немного ее развеселить.

Не успел он отряхнуться от каминной копоти, как Диоген гулко спрыгнул с дивана и, потягиваясь, пошел проводить инспекцию. Кот не любил долгих отлучек Снейпа, каждый раз тщательно обнюхивая вернувшегося хозяина и кривясь от чужих незнакомых запахов.

Северус, хрустнув спиной, подхватил увесистого питомца на руки и плюхнулся на диван.

Десять минут перевести дух, а потом закинуться еще одной порцией «Красного козла» и снова копаться в книгах.

Надо проследить, чтобы Поппи с Гермионой сегодня больше не принимали стимуляторы, они и так ими явно увлеклись.

Диоген принялся месить хозяйские коленки, звучно цепляясь когтями за джинсы, и раскатисто замурлыкал. Снейп с блаженным вздохом откинул голову на спинку дивана. Не уснуть бы…

Гермиона в полном целительском образе снова возникла перед его внутренним взором.

В наряде школьной медсестры ничего симпатичного не было, Поппи в нем здорово смахивала на монахиню. С Грейнджер же все обстояло не так… целомудренно. Уродливый чепец прятал ее буйную гриву и привлекал внимание к изящной линии шеи, красиво вылепленному подбородку, гармоничным чертам лица. И хотелось бы сказать, что на пятом десятке Снейп вдруг заделался эстетом и просто любуется, но даже у самообмана должны быть пределы.

Он где-то год назад стал… замечать ее. Какие-то только ей присущие привычки, манеры, словечки. Что она морщила нос, сосредотачиваясь. Что ее невозможные волосы распушались еще больше обычного перед дождем, и, хоть они и жили в самом солнечном регионе Соединенного Королевства, лило тут регулярно. Что она обожала цитировать забавные фразочки из книг и ужасно радовалась, когда Северус понимал ее отсылки. Раздражающе сюсюкала с котом — Снейп с Диогеном не миндальничал. Улыбалась так, что становилось странно легко в голове.

В конце прошлого лета Гермиона шла домой со свидания с охапкой полевых цветов в руках, счастливая, улыбающаяся своим мыслям, нарядная и, Северусу показалось, с чуть припухшими губами. У Снейпа тогда закололо в груди, на мгновение он решил, что у него сердечный приступ. Продышавшись и усилием воли прогнав из головы словно нарисованный на внутренней стороне век образ девушки, он понял, что, кажется, чувствует некую обиду. Неясно, на кого именно — на себя или на нее, но на всякий случай Северус следующие пару дней девчонку игнорировал в воспитательных целях. И где-то совсем на грани сознания тихий жалобный голосок неустанно спрашивал: «А как же я?» — снова и снова, но Северус был великий мастер не прислушиваться к нытью внутреннего голоса.

Кто-то мудрый советовал не лгать самому себе, и Снейп честно старался так и делать, в его жизни лжи посторонним и так было по маковку. Однако между «не лгать», «недоговаривать» и «старательно об этом не думать» есть удобная разница. И он просто очень долго не инспектировал свое отношение к Гермионе Грейнджер.

То, что происходило с ним, дамокловым мечом висело над их славным соглашением, медленно превратившимся в лучшее, что когда-либо было в довольно паршивой жизни Северуса. И он очень, очень боялся, что повторит давнюю ошибку и разрушит чудесную дружбу своим желанием большего. Только не снова.

Да, в его молодости было другое «лучшее», и он очень дорожил тем проблеском света, которым была для него она. Но так много слоев темной краски легло поверх хороших воспоминаний. Темной краски, намазанной его, Снейпа, рукой. Воспоминания все еще светились, но тепла в них не было. А Гермиона… согревала, порой он боялся растаять.

Северус так и не понял когда, но, раз за разом шагая за вуаль, уводя за нее других, он отправил туда и всю отчаянную, больную, пропитанную виной жажду по чужой и далекой женщине, которую когда-то давно предал, а потом посвятил жизнь попытке искупить свой грех.

Нельзя провожать людей на тот свет и не начать ценить, что ты сам-то жив. И Снейпу хотелось быть живым, не просто существовать. И ему требовалось время, чтобы с этим примириться.

Человеку всегда мало, и сразу после войны Северус спокойно довольствовался тем, что он наконец-то почти что сам себе хозяин и почти что никому ничего не должен. Позже он понял, что общество девчонки как-то стало скрашивать рутину и что он не прочь выпить с ней чаю под яблочный пирог. А вот теперь ему хотелось, чтобы девчонка… девушка… Гермиона воспринимала его как мужчину.

Он отвратителен, он сам себя презирал, но продолжал растить эти… чувства. Иногда он боялся, что его сердце, как у того зеленого ненавистника Рождества, тоже вдруг выросло в пять раз.

Опыт отношений с противоположным полом у Снейпа был не мизерный, а скорее отрывочный. Он отлично разбирался в физическом аспекте, мог при желании найти нужные слова, чтобы к этому самому физическому перейти, а вот постоянные отношения с женщиной… Да он даже дружить толком не умел. Если бы не настырность Минервы да терпение Гермионы, сидел бы сыч сычом в одиночестве.

Но даже ему, слово «привязанность» трактовавшему как «клятва верности ради исправления ошибок», было ясно, что так постоянно продолжаться не может, они с Грейнджер слишком долго балансируют на грани и все равно рухнут. И в его власти попытаться рухнуть в верную сторону.

В этом году Снейп то ли набрался смелости, то ли заразился гриффиндорским слабоумием, но сделал Гермионе подарок ко дню рождения. Решению предшествовал один из сильнейших приступов ненависти к себе за последние годы, Северус называл себя старым дураком, повторяющим ошибки юности, но с желанием порадовать девушку и вообще что-то да предпринять не совладал. Потом он мучился, что же именно ей подарить, потому что для Грейнджер книга — пошло и дежурно, украшение — чрезмерно интимно, а набор редких ингредиентов, хоть и полезно, но как-то идиотски. В итоге он метафорически перепоясал чресла, наведался в библиотеку Хелстона, достал библиотекаршу, требуя помощи с точно самим дьяволом изобретенным компьютером, но таки добыл из интернета знание, где в Лондоне дают лучшие мастер-классы по выпечке. И купил Грейнджер посещение занятия у какого-то ужасно известного шефа, что много лет руководил легендарными чаепитиями в отеле «Савой».

Потом Северус вплоть до самого момента вручения нервничал, правильно ли выбрал и правильно ли поступает вообще. Но Гермиона, умненькая собранная Гермиона, увидев, что именно лежало в конверте, завизжала как сумасшедшая и повисла на шее у немного оглохшего на левое ухо Снейпа. Деликатно придержав за талию девчонку, Северус спрятал неожиданно покрасневшее лицо в ее кудрях, старательно возводя ментальные щиты.

Ему тогда наверняка показалось, но она потом так пронзительно на него посмотрела. Счастливо улыбалась, не сводила глаз и будто ждала чего-то.

В мутных водах понимания чужих эмоций и сопереживания им Северус был полным профаном и, если честно, своим невежеством дорожил и тщательно его оберегал. Как-то раз Гермиона сказала Снейпу, что он всегда знает, как ее утешить и поддержать. Северус, хранивший верность методу чай-мороженое-Диоген, в редком проблеске мудрости решил вслух сомнения не выражать.

Но в тот момент, практически обнимая девушку своих тайных мечтаний, Снейп был уверен, что она хочет, чтобы он ее поцеловал.

И Северус струсил.

Он ненавидел, когда его обвиняли в трусости, и всегда нехорошо реагировал, но тут первым бы швырнул в себя камень. Снейп поджал хвост, пробормотал что-то о том, как он рад, что подарок не отправится в камин, и попытался сбежать.

Гермиона его, конечно, не отпустила, напоила чаем, счастливо треща, и вообще делала вид, что ничего не было. Но Северус замечал в ее глазах огонек триумфа, словно она совершила какое-то открытие.

Диоген на коленях Снейпа вытянулся длинным толстым поленом, подставив для почесывания нежно-розовое пузо в кучеряшках, и то прятал, то выпускал когти задранных кверху лап.

Северус потискал самозабвенно мурлыкающего питомца, прижал к груди, ткнулся монументальным носом в черную шерсть, вдыхая успокаивающий знакомый запах сонной кошатины. Будет смешно, если вдобавок к ароматам старых книг его амортенция начнет пахнуть котом. Что она пахнет еще и яблочным пирогом, у него сомнений не было.

Амортенция…

Амортенция!

Диоген издал придушенный мявк: сраженный осознанием хозяин немного придавил его. Северус сидел, застыв, как жертва Василиска, не моргая, лихорадочно прокручивая в голове таки попавшуюся неуловимую мысль.

Триада. Это же триада.

А он идиот.

Некоторые зелья, считавшиеся в теории зельеварения не вступающими в реакции с другими, стоило их смешать вместе в определенной пропорции, запускали уже алхимический процесс преобразования, приобретая совершенно иные свойства, утрачивая исходные. Известных триад было четырнадцать, и открытие каждой новой было большим событием и гарантией прославиться.

Любой стоящий своего звания алхимик должен знать их наизусть. Сколько, чего, как, что в итоге получится. На части триад строились нынче важнейшие алхимические процессы.

А часть из них скорее были предупреждением.

Смесь амортенции, умострильного зелья и прорицательских благовоний преобразовывалась в яд-без-яда, эффективно убивая жертву и не оставляя даже намека на то, чем был отравлен человек. Эту триаду обнаружил еще Вилланова, и он же детально описал симптоматику. Осознав опасность открытия, испанец не рискнул предавать его широкой огласке, а пропорций не стал указывать даже в своем зашифрованном лабораторном журнале.

Больше века спустя Василий Валентин таки рассчитал нужное сочетание трех зелий, пошел дальше и создал прекрасный в своей простоте нейтрализующий раствор. Триада отправилась гулять по миру, но народ предпочитал травить друг друга банальными мышьяком или беладонной, не заморачиваясь варкой трех несложных, но требующих внимания зелий и прохождением через непростой процесс преобразования.

Последний случай применения, если память Снейпа не подводит, был описан при дворе Рудольфа Второго, где сам император лично откачал жертву. Ходили слухи, что он же и был отравителем.

Позже, с упадком алхимии, что у маглов, что у волшебников, мало кто бы вспомнил, почему нельзя бездумно запивать одно зелье другим.

Снейп звучно чмокнул слегка приплюснутого, но терпеливо сносившего хозяйские чудачества Диогена в лоб, выгрузил в кошачью миску банку тунца и пружинящей походкой отбыл в Хогвартс.

На радостях целительницы повисли на нем, как ведра на коромысле, целуя, причитая, плача и смеясь. Слегка присевший под их весом Снейп — все-таки две некрупные женщины потяжелее одного крупного полужмыра — зажмурился, спасая глаза от острых уголков чепцов. Он терпеть не мог, когда его трогают без разрешения, но сейчас охотно поддерживал обеих хотя бы из желания не упасть. Ну и потом, какой дурак откажется, когда на шею тебе кидается девушка твоей мечты. Что вместе с Гермионой на шею кинулась Поппи, Северус решил игнорировать.

Чувство триумфа, как и большинство положительных эмоций в жизни Снейпа, задержаться не изволило. Почти сразу же в голове занудел гнусный голосок, напоминая, что они не знают ни организатора, ни того, как все произошло. Смотреть на это сквозь пальцы не позволяла гордость, и так уязвленная проволочкой в решении загадки триады. Но и возможности все бросить и играть в детектива у него тоже не было. Альбус подобные случаи любил пускать на самотек, считая, что Судьба вмешается, если нужно. Дети вне опасности? Ну, хотя бы условно? Вот и славно, чего зря утруждаться. Чертов фаталист.

Северус так не мог, ему надо было дорыться до сути, разобрать все по кирпичику, собрать заново, выбросить оставшиеся лишние детали и максимально сурово наказать зачинщиков. Профессору Снейпу случалось сдирать баллы с семикурсников за их проделки, которые они совершили, будучи зелеными первачками. Нерешенные загадки перфекционистская натура Северуса презирала, но под лопаткой слева уже тянула, нагреваясь, нить темного огня, а ведь еще нужно было сварить нейтрализаторы и укрепляющие и хотя бы капельку передохнуть до захода солнца.

_________________________________

Часа через два в лабораторию к потному, раздраженному, но в целом довольному Снейпу вломилась Минерва.

Директор, не спрашивая разрешения, вытянула из-под рабочего стола табуретку, тяжело на нее плюхнулась и вздохнула.

— У нас седьмой пострадавший.

Северус, вполглаза следивший за поведением работодателя, потому что укрепляющий раствор — ему уже надоело все время готовить эту дрянь, но теперь хоть должна подействовать — требовал себе все внимание, хмыкнул:

— Я наварил нейтрализатора с запасом, не волнуйся.

Минерва не прониклась.

— Это профессор Джайлс. — Макгонагалл с силой потерла лицо ладонями. — Дети пришли на собрание клуба юных трансфигураторов, а она лежит у кафедры в луже рвоты, в руках недоеденная Похвали-Пахлава. Я вызвала авроров, — сквозь зубы процедила директор.

Вся школа знала две вещи: банка с угощением, которым профессор награждала самых выделившихся на уроке, зачарована так, что может открыть ее только она сама, и Джайлс прожужжала всем уши, как избегает сладкого сама, но вот детям отказывать в нем просто жестоко.

— Поздравляю, Минерва, добро пожаловать в клуб «Я нанял опасного сумасшедшего учить детей». Мы с портретом Альбуса всегда рады новым участникам, — съязвил Северус.

Директор только фыркнула, как сердитая кошка. Было видно, насколько она измотана. И такое откровенное предательство от подчиненного наверняка сильно ударило по ней. Минерва считала себя отличным знатоком характеров. Именно талантом видеть людей насквозь она объясняла свою дружбу со Снейпом.

Как директор Макгонагалл, с точки зрения Северуса, обладала двумя достоинствами: не использовала детей в борьбе за спасение мира и четко понимала, что постоянное осознание опасности, в которой пребывают подопечные, сведет с ума любого сотрудника. Поэтому Минерва пыталась найти компромисс между полным выгоранием преподавателей и превращением их в подобия Бинса — хоть это и было бы очень выгодно для школьного бюджета — и доведением их до нервного срыва постоянными напоминаниями, что это дети, и да, если сломаются, подлатаем и скажем, что так и было, но давайте постараемся не ломать.

Поэтому такой плевок в лицо всей своей кадровой политике не собиралась спускать на тормозах.

— Давай, — сказал Снейп, не сводя глаз с котла.

— Что тебе давать? — отозвалась Минерва.

— Пахлаву эту триждыклятую давай, ты же сюда пришла не на жизнь пожаловаться.

Макгонагалл коротко взмахнула палочкой, и на столе перед ней появились маленький сверток пергамента и высокая стеклянная банка для сладостей, витиеватая стилизованная под арабскую вязь надпись на которой гласила «Похвали-Пахлава».

Северус повел носом. Не всякий волшебник знал, но у Темной магии был запах. И по сочетанию ноток в нем можно было судить о некоторых особенностях колдовства. Пахло чуть прогорклыми сладостями, лилиями и немного тлением. Игла, спящая в его сердце, выбрала именно этот момент, чтобы напомнить о себе и наставшем Кануне. Рядом с пахлавой побывал кто-то неживой.

— С банкой что-то не так, — сказал он.

— Весьма глубокомысленное замечание, — съязвила директор. — Я не эксперт и то чую, от нее разит каким-то пакостным колдовством. Причем буквально на днях все было в порядке, я, кажется, в среду заходила к Эмме кое-что обсудить, и эта гадость стояла прямо перед моим носом и выглядела совершенно нормально!

Снейп длинной стеклянной пипеткой добавил в зелье несколько капель эссенции женьшеня, полюбовался тонким серебристым парком, удовлетворенно кивнул, опустил на котел крышку и повернулся к работодателю.

С минуту оба мрачно изучали банку сладостей.

— Ты понимаешь, что это значит? — подал голос Северус.

— Что мы в заднице? — Выражалась Минерва, дочь священника, в исключительных случаях. Снейп покосился на нее, прикидывая, не дать ли ей успокоительного.

Он понимал ее нежелание выносить сор из замка. Академических свобод у Хогвартса было вдоволь, но вот неподсудность сотрудников министерским властям отменили чуть ли не при Отталин Гэмбл, той еще реформаторше. По негласному школьному правилу сторонних людей не привлекали до последнего, старались разобраться своими силами. И хоть Снейп и понимал, откуда ноги растут у этой практики, и на своей шкуре испытал все прелести общения с Министерством магии в лице Департамента магического правопорядка, но порой все равно поражался упертой скрытности своих коллег, готовых даже в ущерб детям охранять право школы на суверенитет во всем.

— Не драматизируй, длящегося вреда от этой триады не будет, дадим им раствор и станут лучше прежнего. Тут даже до угроз родителей забрать ребенка из школы вряд ли дойдет. Они в Подрывного дурака порой сильнее калечатся.

— Я ценю твои попытки меня утешить, Северус, — проворчала директор. — Но Джайлс, если это она, прямая дорога в Азкабан за такие фокусы. Хотя я бы превратила ее в блоху и треснула молотком.

Снейпа пронзило смутное подозрение, что Минерва кого-то цитирует, но отсылки он не понял. Директор слишком много времени проводила в компании своих внучатых племянников и нахваталась от них всякого.

— Я думаю, здесь что-то нечисто, — увильнул от прямого признания Северус. Он был не готов делиться своими тайнами с Макгонагалл. — Триада тем и хороша, что не оставляет никаких следов, а здесь только таблички «Осторожно! Темная магия» не хватает.

— Кто знает. Мерлин свидетель, втихомолку баловавшихся всякими тайными искусствами и запретными арканами магии преподавателей эта школа видела немало и еще сколько увидит. Пусть люди Робардса разбираются, Гавейн как раз на днях в «Пророке» так распинался о преображении аврората под его руководством.

Зельевар и директор дружно скривились: рупор Волшебного мира они терпеть не могли.

— Ладно, — сдался Снейп. — Пока зелье дозревает, проведу анализ, но думаю, что триада в пахлаве.

Макгонагалл устало кивнула и с тяжким вздохом поднялась с табуретки.

— Северус, когда закончишь, приходи ко мне в кабинет, авроры наверняка захотят и с тобой поговорить.

Снейп только хмыкнул.

Директор уже взялась за дверную ручку, как Северус окликнул ее.

— Минерва! Учти, если они будут меня бесить, я за себя не отвечаю.

Наградив его фирменным неодобрительно-снисходительным взглядом и покачав головой, директор ушла. Северус поздравил себя с успехом еще одной попытки поддержать друга.

_________________________________

Снейп не успел переступить порог кабинета директора — ух, ненавистная башня, сколько плохих воспоминаний в ней, — но уже знал, кого именно прислали из Министерства. У него за годы выработался настоящий детектор Поттера: стоило очкастому охламону приблизиться к Северусу ближе чем на девять ярдов, как его сразу начинало обуревать желание кого-нибудь мучительно убить.

И да, детектор не подвел и на сей раз. Вот они, сидят, красавчики, чаевничают с Минервой.

Снейп отвесил светский выверенный поклон.

— Директор, господа авроры. Я закончил анализ.

— Северус, ты вовремя, — обрадовалась Минерва. — Я как раз начала описывать ситуацию мистерам Поттеру и Уизли. Присоединяйся.

Мальчишки при виде Снейпа «незаметно» обменялись кислыми взглядами, но поздоровались вполне любезно.

Северус уселся на один из Минервиных чиппендейловских стульев, взял с подносика чашку чая и приготовился страдать.

Чаепитие в обществе Поттера с Уизли затмевало своей абсурдностью знаменитые посиделки Кэрролла как минимум потому, что Болванщиков тут присутствовало два.

Снейп, конечно, за годы наслушался от Гермионы того-сего о ее дружках, скрепя сердце даже признал, что, возможно, они не совсем бездарны, но и считать их достойными волшебниками отказывался.

Гермиона не настаивала.

Аврорские мантии делали двух раздолбаев хотя бы внешне похожими на серьезных людей, но в этом фокус формы. Даже Долиш в ней выглядел солидным и внушающим крохотную каплю уважения.

Северус, не поднимая глаз от своей чашки, молча таскал по одной печеньки, пока Минерва вводила сопляков в курс дела. Песочное печенье Гермионе удавалось лучше, но он за всей этой кутерьмой не успел позавтракать, а сейчас перевалило за полдень.

Директор рассказывала о том, как Эмму Джайлс нашли в кабинете с пахлавой в зубах, и Уизли пробормотал себе под нос:

— Поразительно, что на этот раз виноват не преподаватель Защиты.

Поттер не очень успешно подавил смешок, и веджвудская чашечка затанцевала на блюдце, пролив на него напиток.

Снейп мысленно закатил глаза, потому что делать это физически было лень.

Слишком быстро, на вкус Северуса, справившись с рассказом, Минерва выразительно посмотрела на него, намекая, что теперь его черед.

Стоило бы повыделываться и заявить, что не сможет упростить термины до уровня понимания Поттера с Уизли, но он устал, да и боль в груди беспокоила. Никогда раньше не болело так сильно до заката.

— Что такое триада, директор Макгонагалл вам правильно изложила. Я проверил пахлаву на смесь из зелий, обнаружил ее там. Вот тут, — он выудил из кармана уменьшенные свиток пергамента и банку сладостей, левитировал их Уизли и сделал вид, что не услышал, как рыжий болван пробормотал: «Ух ты, профессор Снейп сдает мне сочинения, надеюсь, длина соответствует», — все описано. Джайлс получила дозу нейтрализатора, должна быть в адекватном для допроса состоянии через несколько часов. По моим прикидкам, остальных тоже выведут из искусственного сна в ближайшее время. Вопросы?

Болваны переглянулись. Поттер подал голос:

— Нам нужно доложить начальству в аврорат, потом мы, с вашего разрешения, директор, поговорим с сотрудниками и детьми.

Уизли явно нехотя добавил:

— Профессор Снейп, мы бы хотели потом подробнее расспросить вас и целителей.

Северус так же нехотя кивнул.

Поттер извинился и встал на четвереньки перед камином. Уизли стрельнул глазами в Северуса, поерзал и, пробормотав «Я тоже кое-что должен уточнить», сбежал на коврик к Поттеру.

Пользуясь тем, что дуэт из аврората переключился на переговоры с начальством, Снейп неодобрительно покосился на две торчащие из камина задницы и поднял взгляд на директора. Макгонагалл восседала в кресле с идеально прямой спиной — первейший признак того, что она нервничает, — и держала изящную чашечку со всем достоинством вдовствующей королевы.

Северус одними губами прошептал:

— Минерва, я знаю, что у тебя там виски. Налей и мне.

Директор прикинулась глухой, но спустя мгновение в коленку Северуса что-то ткнулось. Аккуратно, не привлекая внимания, он опустил взгляд и увидел, как из-под столешницы высовывается маленькая фляжка в цветах клана Макгонагаллов.

Снейп неторопливо положил ногу на ногу — плебейскую привычку так сидеть он вытравливал из себя всю юность, — опустил на верхнее колено чашку с блюдцем. Немного беспалочковой магии — и вот у него примерно на палец односолодового творения Минервиных родственников.

Северус отправил фляжку в обратное путешествие и, держась всеми пятью пальцами за ушко чашки, потому что мизинцы оттопыривают позеры вроде Локонса, неторопливо отпил.

Блаженный вздох удалось подавить только чудом.

Расчет по времени оказался идеален: Поттер с Уизли как раз высунули головы из огня и встали, отряхиваясь. У Уизли была сажа на носу.

— Мы запросили досье на эту Джайлс, но навскидку фамилию наш архивариус не помнит, что значит, скорее всего, на нее у нас ничего нет.

— Необязательно иметь приводы в аврорат, чтобы быть злодеем. Из всех устраивавших в школе проблемы учителей Защиты только Барти-младший был в конфронтации с законом.

— И вы, — вполголоса добавил Поттер.

— И я, — ровно согласился Северус, которого виски немного примирил с окружающей действительностью. Именно поэтому, кстати, он редко позволял себе алкоголь, риск повторить судьбу пропойцы-папаши, давшего дуба от цирроза, был слишком велик. — Однако меня оправдали. Дважды. И второй раз, мистер Поттер, вы сами свидетельствовали в мою пользу.

Следующим аргументом Северус планировал удар ниже пояса. Пока что фигуральный, в виде Хагрида. Обвинения в гибели Миртл Уоррен с него в итоге сняли пару лет назад, но за содержание и разведение опасных существ в школе наказание было таким же. Акромантулы в Запретном лесу произвели фурор своим появлением в ночь битвы за Хогвартс и вызвали знатную истерику в кулуарах Министерства и Совете попечителей школы после победы.

Уизли пробормотал себе под нос что-то подозрительно похожее на «Уел он тебя, приятель», и Поттер, прочистив горло, перевел тему.

— Мы передали нашему штатному зельевару ваши записи, профессор, это больше формальность, конечно, но таков протокол.

После войны Кингсли и Робардс, как Северус слышал, серьезно взялись за реформу всего Департамента магического правопорядка, а аврорат практически разгромили и создали заново. Бруствер наверняка «не украл, а вдохновился» — как вообще любили делать с магловскими изобретениями британские волшебники — Скотленд-Ярдом, поэтому дело борьбы с темными волшебниками и нарушителями закона теперь превратилось в настоящую науку. И какие-никакие, а права человека все же соблюдались. Ходили даже слухи о закрытии Азкабана.

Снейп всю эту шумиху воспринимал со скептицизмом заядлого циника, но признавал, что в переменах Министерство нуждалось просто катастрофически. А удобнее всего строить новое правительство, как раз когда население слишком занято своими проблемами, чтобы внимательно следить за тем, на что идут его налоги.

— Профессор, — немного нервно начал Поттер, повернувшись к Макгонагалл, — мы получили разрешение от начальства на осмотр личных вещей сотрудников и учеников…

— Но нам нужно ваше согласие, — влез Уизли. Судя по позе, парень опасался гнева своего бывшего декана и был готов в случае чего нырять под стол.

Директор сжала губы в ниточку.

— Как будто у меня есть выбор. — Уши обоих авроров приобрели интересный алый оттенок. — Разрешаю. Спасибо, что хоть сообщили.

Снейп давно заметил, что нервная Минерва становилась Минервой на диво противной и Минервой на диво злоязыкой. Не то чтобы он осуждал, сам-то он таковым был постоянно.

Да и приятно, когда не ты объект ее гнева.

Однако его сюда позвали не просто рассиживаться и смаковать отличный виски, поэтому Северус тоже включился в беседу:

— Кстати, о сотрудниках. А где Мерритон?

Пемберли Мерритоном звали нынешнего школьного зельевара, как втайне подозревал Снейп, жертву родителей — больших поклонников творчества Остин. В целом, специалистом он был неплохим, хоть и немного ленивым. Как педагог всяко лучше Северуса, хотя, чтобы превзойти его антиталанты, не требовалось усилий. Но отличался новый профессор каким-то феноменальным умением не привлекать внимания. С одной стороны, это даже плюс — можно неожиданно вырастать за спинами ничего не подозревающих паршивцев, сдирать с них баллы и разбрасываться наказаниями, с другой — люди постоянно забывали о его существовании. Вот как Снейп, который только сейчас вспомнил, что в школе есть еще зельевар.

Минерва тоскливо посмотрела в свою чашку, без сомнения, желая налить себе добавки, но зная меру.

— Я отпустила его на выходные, он получил приглашение на конференцию по какой-то области зельеварения в Мюнхене, очень просился, уверял, что такое событие упускать грешно. Ну я и разрешила ему до утра понедельника покинуть замок.

Северус некультурно подпер подбородок рукой и задумался, сказать ли Макгонагалл, что Мюнхенская конференция в среде зельеваров фактически была аналогом магловского Октоберфеста, представляя собой разгульную попойку. Гости конференции употребляли все, что горит. А учитывая специфику аудитории, поджечь там могли не только спиртосодержащие жидкости. Снейп бывал на этом мероприятии однажды, в год своего тридцатилетия, и потом, по ощущениям, мучился похмельем примерно до Рождества.

Гермионины дружки вежливо допили чай и наконец-то отправились заниматься прямыми обязанностями. Северус выждал пару минут, чтобы не столкнуться с ними в коридоре, и тоже встал.

Макгонагалл, уже зарывшаяся по локти в бесконечную школьную бюрократию, пальнула из главного калибра:

— Я надеюсь, что у тебя есть чертовски хорошая причина не говорить Поттеру и Уизли о следах Темной магии на банке. Ты ведь наверняка и их изучить успел? Сама-то я алхимию терпеть не могу, но Альбус о ней порой просто не затыкался, а у меня хорошая память, и я точно помню, он рассказывал, что стоящий алхимик определяет триаду за полчаса. Ты пришел через полтора, — Минерва выразительно посмотрела на него поверх очков. — Ты же понимаешь, что делаешь?

Северус сел обратно, в равной степени злясь и на директора, и на себя. На нее за то, что все подмечала, на себя за то неприятное ощущение, будто снова был школьником, получающим нагоняй.

— Мне нужно немного больше времени, чтобы разобраться, Минерва. Я кое-что нашел и не хочу делать поспешных выводов. Я не покрываю преступника и не мешаю расследованию. Банку с пахлавой я им передал, они сами могут ее изучить. — «И не хочу отвечать на неудобные вопросы, что возникнут, едва я упомяну, что банку наверняка облапал темный дух, чье присутствие я вычислил благодаря специфическим способностям, которые приобрел, продавшись в услужение околобожественной сущности».

— И у тебя, в отличие от бравых авроров, не связаны руки, — процедила Макгонагалл. — И я не сомневалась в тебе, Северус, — добавила она мягче. Вина за последний год войны так ее окончательно и не отпустила, хотя Снейп не раз говорил ей перестать страдать чушью, но что взять с гриффиндорцев и их своеобразных понятий о чести. Поначитаются рыцарских романов…

_________________________________

Только Гермиона с Поппи капельку расслабились и выдохнули, вмешался закон подлости.

Они-то уже обрадовались: новых случаев отравления нет целые сутки, Северус выяснил причину и очень быстро приготовил нейтрализатор, состояние всех пострадавших улучшилось настолько, что скоро их можно будет выводить из искусственного сна, и вот на тебе.

Когда директор с каменным лицом сказала, что у них еще один случай, Гермиона сразу поняла — это не студент.

И не ошиблась: похоже, что новая профессор трансфигурации сначала попыталась отравить учеников, а когда осознала, что план провалился, решила избежать наказания, обратив против себя свое же орудие преступления.

С одной стороны, это был не первый случай, когда чокнутый преподаватель изобретал идиотскую схему причинения вреда детям и в итоге сам становился ее жертвой. С другой — ну, Гермиона надеялась, что после падения Волдеморта такие вещи не будут происходить. Или хотя бы не будут происходить часто.

— Интересно, на что она рассчитывала, — ворчала мадам Помфри, вливая в бессознательную Джайлс очередную дозу нейтрализатора. — Эта дрянь не так уж и быстро действует, даже пусть Эмма и съела гораздо больше остальных, а мы бы не оставили ее без помощи, даже если она действительно организатор этого кошмара. Но все-таки как же хорошо пряталась! — Целительница выпрямилась, взмахом палочки укрыла профессоршу одеялом и удовлетворенно кивнула, глядя на выправляющиеся значения на диагностической схеме. — Я считала ее малахольной, но не опасной. А я редко в людях ошибаюсь, я даже игру Северуса в верного пожирателя разгадала…

Эту историю Поппи рассказывать обожала, заметно гордясь собой и не одобряя слепоту коллег. Гермиона, с радостью готовая развесить уши и внимать любым фактам о своем предмете симпатии, и то утомилась от постоянных повторений.

Поэтому она механически кивала и ахала в нужных местах, погрузившись в свои мысли. В словах Поппи было рациональное зерно, трансфигураторша была назойливой и, на взгляд Гермионы, невероятно наивной, но ставить экзальтированную Эмму Джайлс в один ряд с какой-нибудь маркизой де Бренвилье как-то не удавалось.

И очень уж выбивался из гладенькой версии с попыткой покончить с собой проглоченный Эммой безоар.

Одна надежда на то, что вызванные Минервой авроры окажутся компетентными и не придется, как раньше, докапываться до всего самой. С возрастом в Гермионе поугасло стремление лично делать все за всех, урок этот дался ей с превеликим трудом, но его огромную важность девушка признавала. Она не Атлант, чтобы взваливать на свои плечи тяжесть целого мира. Но порой хотелось.

Хлопнули двери больничного крыла, и в форменном малиновом великолепии явились Гарри и Рон. От облегчения и радости при виде мальчишек Гермиона чуть не разревелась. Северус сделал для них за эти дни невозможное, но появление друзей показалось усталой девушке знамением благополучного исхода. Она кинулась их обнимать.

Терпеливо снеся все обрушившиеся на них нежности, друзья закрутили головами, осматривая больничное крыло.

— Вот как-то не люблю сюда приходить, — заметил Рон, оглядывая ряды коек.

— Что, не вызывают ностальгии славные деньки, когда ты просыпался, видел потолок больничного крыла и думал «ура, я снова не умер»? — поддел Гарри.

— Знаешь, нет, особенно учитывая, что я просто сменил его на потолок Мунго.

— А я как будто не сменил?

— Мальчики!

— Прости, Гермиона, мы только что от Макгонагалл, а она еще и Снейпа позвала, так что мы немного на взводе.

— Вы что, поругались? — напряглась Грейнджер. Длительный мир между ее друзьями и Северусом сохранялся в основном благодаря тому, что стороны старательно притворялись, что противника не существует.

— Да нет, — пожал Поттер плечами. — Он был довольно терпим.

— Зато профессор Макгонагалл… — влез Рон. — Я как будто снова попался за транспортировкой дракона! Спасибо, что к Филчу не отправила.

— Приятно, что некоторые вещи не меняются, — сказал Гарри и повернулся к целительнице, как раз вышедшей из-за ширмы, скрывающей койку Джайлс.

— Мадам Помфри. — Молодые авроры вежливо кивнули. — Мы бы хотели побеседовать с вами и Гермионой, а потом, когда проснутся пациенты, допросить их.

Поппи хмыкнула.

— Наверняка Минни уже все вам рассказала, но раз уж так надо… Мы можем уделить четверть часа, а потом займемся выводом пациентов из искусственного сна. Вы ведь так горите желанием их допросить, — добавила она едко.

Гарри с Роном кисло переглянулись: весь день быть «мальчиками для битья» ехидных пожилых дам — то еще удовольствие.

— Где-то через пару часов они придут в сознание, — добавила Гермиона. — Как раз успеете поговорить с другими учениками и преподавателями.

— Ладно, — вздохнул Рон, выуживая из нагрудного кармана, на который явно были наложены чары незримого расширения, самопишущее перо — менее склонного к фантазиям собрата пера прытко пишущего — и записную книжку. — К делу.

Следующую четверть часа Гермиона провела… интересно.

Она раньше никогда не видела мальчишек за работой. Да, они все вместе решали сложные загадки, сражались и убегали от опасностей, но именно как на профессионалов, занятых своим делом, на Рона и Гарри Гермионе не довелось посмотреть.

Было удивительно.

В форме она их видела постоянно. Слушала их жалобы, а порой откровенное нытье — и не только от Рона! — про тяжесть тренировок и унылую бумажную волокиту. Лечила им синяки, ушибы и несколько раз даже латала более серьезные травмы — была ее очередь дежурить в приемном покое.

Но все равно, Гермиона испытала что-то вроде материнской, ну или старшесестринской гордости за своих мальчишек, когда воочию убедилась, в каких серьезных специалистов они выросли.

Особенно сильно преобразился Рон, спрятав до поры до времени свои постоянные улыбки и дурашливость, показывая вдумчивую, расчетливую и сдержанную версию себя. Гарри, по жизни довольно серьезный, стал еще собраннее, и практически видно было, как крутятся в его голове колесики и вот-вот вспыхнет лампочка легендарной интуиции Поттера.

Контраст между субличностями друзей напомнил Грейнджер, как родители впервые взяли ее к себе на работу в клинику и Гермиона не смогла узнать в этом строгом, пахнущем резиной и дезинфектантом безликом человеке в маске и шапочке своего веселого заботливого папу.

Два аврора расспросили целительниц с въедливым дотошным тщанием, уточняя, переспрашивая и возвращаясь к ранее сказанному. И все это с ровным, благожелательным выражением на лицах, хоть и не отказывая себе в периодических дружеских подколках. Зрелище для привычной к богатой мимике друзей Гермионы было очень странное.

— И Снейп только этим утром сообразил, чем отравили детей? — переспросил Гарри.

— Северус перебирал варианты с момента своего появления и отбросил их огромное количество, — ровно ответила мадам Помфри. — Вы должны понимать, что мы, целители, в своей профессии в такие детали алхимии не вдаемся, самостоятельно мы бы не распознали вещества. Да и алхимия сейчас — угасающее искусство, даже во времена Дамблдора не особо распространенное. Немудрено, что Северус не сразу пришел к ответу.

Гермиона уже была готова вступиться за Снейпа, но мальчишки на диво спокойно отнеслись к словам целительницы.

— Разумно, — согласился Гарри. Грейнджер озадачилась, не сдох ли в Запретном лесу кто-то огромный. — Он скользкий тип, но дело свое знает как никто. Наш штатный зельевар его хвалит.

— Если честно, — добавил Рон со страдальческой гримасой, — первое время я подозревал, что Ласкер на самом деле Снейп под оборотным, но после того как этот упырь продержал нас четыре часа на тестировании на употребление запрещенных зелий, я понял, что быть козлом — профессиональная зельеварческая черта.

Наконец Рон звучно захлопнул блокнот и поймал парящее в воздухе угольно-черное перо.

— На этом все, спасибо. — С окончанием официальной части профессиональная маска сползла с его лица, и он бессовестно развалился на стуле.

Поппи, не любившая присутствия посторонних в своем царстве, удрала проверять пациентов, перед уходом смерив мальчишек красноречивым взглядом.

— Ты бы знала, как сложно работать с теми, кто помнит тебя еще ребенком, — вздохнул Рон. — Постоянно доказывай им, что имеешь право носить длинные штаны.

«А уж как сложно влюбиться в человека, который тебя одиннадцатилетнюю ругал за ужасный почерк», — мрачно подумала Гермиона.

Но вслух она сказала только:

— Догадываюсь, Рон.

— Знаешь, — проворчал Гарри, — мне кажется, нам троим стоит держаться подальше от школы, потому что едва хоть один из нас оказывается в Хогвартсе, в замке начинает твориться какая-то загадочная хрень. И нам теперь не на кого сваливать вину, Волдеморт-то умер!

— Не переоценивай свою важность, приятель, — встрял Рон, — в школе загадочная хрень творится перманентно.

— Угу, и простые обыватели называют ее «учебный процесс», — съехидничала Гермиона. — Легенды гласят, он существует для того, чтобы делиться знаниями, но кто знает…

Они рассмеялись.

— Проводишь нас до дверей? — спросил Гарри, вставая. — А, и пришлешь патронуса, когда можно будет поговорить с пострадавшими?

Короткий осенний день еще только затемнился сумерками, а Северус уже был сыт этим Хэллоуином по горло. Боль, начавшая беспокоить его гораздо раньше обычного, грызла сердце с таким энтузиазмом, будто год голодала. Что в какой-то степени и могло быть правдой, но должна существовать иная причина.

Снейп сумел выкроить немного времени — снова навестить кота и даже полежать, но сон не пришел, не удалось ни прояснить голову, ни дать передышки телу. Лежал, как бесчисленное множество ночей в тот военный год, втыкал в потолок, размышлял, ненавидел себя. И как он смог протянуть столько времени на одних стимуляторах, страхе и угрюмой решимости идти до конца?

В замок он вернулся полный самых мрачных предчувствий. Скорее всего, обернувшаяся гарпуном игла темного пламени в груди означает, что поблизости околачивается кто-то очень темный и очень могущественный. Кто-то, кто облапал банку проклятых — во всех смыслах — сладостей.

Северус на начало официального Кануна возлагал большие надежды: вот стемнеет, и путеводная нить укажет ему, где прячется покойник.

Потребовалось всего минут пятнадцать, чтобы понять, что все тщетно. Грудь болела так, что дышать глубоко было тяжко, но нить темного огня гневной змеей вилась, не находя пути. Для чистоты эксперимента Снейп попробовал прислушаться к себе в нескольких частях замка: в подземельях, холле, внутреннем дворе, даже, задыхаясь, поднялся на Часовую башню. Он чувствовал, что душа где-то близко, но, подобно стрелке попавшего в магнитную аномалию компаса, которая никак не желает указывать на север, его нить плелась, плелась, не находя выхода из лабиринта.

«Работодателя» это не радовало. Странное было ощущение, даже не гнев, а неодобрение, что ли — какой-то смертный червь смеет попирать правила мироздания. Давило в висках, чужая воля не понукала его действовать быстрее, но подталкивала искать решение. Что ж, Северус знал, что этот хозяин — самый суровый из трех.

Покрутившись по Хогвартсу, Снейп решил начать сначала и потому двинулся в больничное крыло.

Натренированная годами шпионажа чуйка не подвела: в обители целительниц он нашел еще директора и господ авроров. Вместе с Поппи и Гермионой они столпились в дверях целительского кабинета и о чем-то спорили.

Поскольку у Северуса в школе срабатывал рефлекс и войти, не шарахнув дверями, он не мог, то подслушать, о чем спор, не удалось. Спорщики же как-то подозрительно обрадовались ему.

— Северус! Мы как раз о тебе говорили, — устало улыбнулась Макгонагалл. Снейп напрягся. — Поппи и Гермиона закончили выводить больных из искусственного сна, так что их можно допрашивать.

Он молча выгнул бровь.

— Мы собираемся допрашивать Джайлс. Вероятно, придется прибегнуть к веритасеруму, а по новым правилам при таком допросе должны присутствовать сертифицированный Министерством зельевар и целитель, — пояснил Поттер.

Северус нехотя кивнул. Он за свою жизнь с сывороткой правды надопрашивался по самое не балуйся, но это может помочь в его поисках спрятавшегося покойника.

— Вот и славно, — одобрила директор. — А я пойду держать оборону.

Минерва, снова подобно королеве, только на этот раз всходящей на эшафот, удалилась общаться с родителями и Советом попечителей. Оставшиеся обменялись красноречивыми взглядами: от перспективы сотрудничества мало кто был в восторге.

Мадам Помфри, ярая нелюбительница беспокоить пациентов, даже по очень уважительным причинам, отправилась еще раз проверить больных и дать финальное заключение о возможности беседы с Джайлс.

Гермиона предложила пока подождать в кабинете.

Снейп практически видел, как Поттера и Уизли распирает от желания обсудить с подругой дело. Грейнджер страдания своих дружков заметила тоже, наколдовала себе стул поудобнее, устроилась на нем и вздохнула:

— Давайте уже.

Парни с сомнением покосились на Снейпа, но решились, Гермионе даже не понадобилось вмешиваться.

Поттер, взяв на себя роль модератора этого, с позволения сказать, мозгового штурма — хоть Северус и сомневался, что в двух твердынях аврорских голов кроются великие сокровища интеллекта, — еще раз проговорил все события в хронологическом порядке и замолчал, напряженно уставившись на лист своих каракулей.

Гермиона изо всех сил пыталась держать глаза открытыми, Снейп прикидывал, как бы и покойника отыскать, и себя не выдать. С идеями было туго.

— Что-то тут не складывается, — глубокомысленно заметил Уизли. Северус практически проглотил комментарий о несклонности Рональда к анализу и синтезу, но парень развил мысль: — Смотрите, Похвали-Пахлаву — раздери меня мантикора, ну и название — Джайлс давала тем, кто хорошо себя проявил на занятии. Вы сами говорили, что только так, скучающих по дому первокурсников или страдающих от неразделенной любви пятикурсников она не угощала.

— К делу, Уизли, — не выдержал все-таки Снейп, терпение которого, и без того коротюсенькое, уменьшил Канун, напряженная работа сутки напролет и присутствие нелюбимого ученика.

Рыжий наглец и ухом не повел. Северус на мгновение опечалился, что засранцы выросли и перестали его бояться.

— Так вот, она в журнале оценок, — тут Рональд помахал записной книжкой с обложкой, облепленной таким количеством кружев и стразиков, что очаровала бы саму Долорес Амбридж, — помечала, кому давала угощение.

— Достойный подход к организации, а, Гермиона? — поддел Поттер громким шепотом. Северус стиснул зубы, но девушка только хмыкнула в ответ.

— И вот, читаем, кто получил награду за пятницу: Ройс, Ширани, Ормонд, Маккалистер, Селвин. Всего пятеро. И да, за другие дни Смит тоже не числится, я проверял.

— А мог ее кто-то просто угостить? — заговорила Гермиона. — Пахлава все-таки лакомство на любителя, — тут она сморщила нос, и Северус вспомнил спич о чрезмерном содержании сахара в восточных сладостях, которым девушка однажды разразилась. Следом за спичем была предпринята закончившаяся феерическим провалом попытка приготовить пишмание на мальтите. Снейп тогда утешал расстроенную Грейнджер по привычному методу «дать чай, мороженое и кота».

— Как я понял, — влез Поттер, вечная затычка в любую дырку, — ее либо съедают сами, либо выкидывают. Джайлс наложила на них какие-то чары, чтобы угощение нельзя было отдать кому-то.

— А это не Темная магия? — нахмурился Рональд.

— Это, — закатил глаза Северус, — модификация антиворовских чар, ею на Слизерине даже первокурсники пользуются, чтобы соседи по комнате конфеты не воровали. Если память мне не изменяет, есть несколько версий: вещь может начать вопить, звать хозяина, убегать или просто рассыпаться.

Все трое наградили его странными взглядами, и Снейп закатил глаза снова:

— Нет, на Слизерине не приходится зачаровывать каждую печеньку и бутылку чернил, но дети порой склонны… к дурацким розыгрышам, — он тотчас же пожалел о решении уточнить, потому что на лицах троицы теперь четко отражалось понимание, от чьих розыгрышей Северус свои писчие принадлежности заколдовывал. Чертовы дети!

— Не отвлекайтесь, — постучала ногтем по подлокотнику Гермиона, наверняка привычная возвращать на нужные рельсы уехавший не туда разговор. Снейп нахмурился, глядя на нахалку, но та и ухом не повела.

— Так вот, — снова помахал записной книжкой Уизли, и стразики сверкнули в свете факелов. — Откуда Смит взяла пахлаву?

— Либо Джайлс сама сломала свою систему, либо систему как-то сломала Смит, — заметил Северус.

Уизли продолжил:

— Я проверил всех остальных, кто получал эту дурацкую сладость за неделю. — Он демонстративно размял правую кисть. — Кажется, я раздал примерно сотню автографов, — пожаловался парень.

— Это цена славы, дружище, ты же хотел быть знаменитым, — не проявил жалости Гарри. Для него, папенькиного сыночка, сотня автографов наверняка была как детский лепет. Гермиона рассказывала, что однажды он подписал тысячу открыток для благотворительной акции в пользу сирот войны и три дня потом все делал исключительно левой рукой. И опять же, если верить Грейнджер, внимание публики Поттер ненавидел и постоянно таскал мантию-невидимку с собой, заслужив репутацию скромняги и буки.

— Я был молод и глуп, — пафосно парировал рыжий, устраиваясь на стуле поудобнее и открывая свои заметки. — Поговорил со всеми, кто упомянут в списке поощренных у Джайлс, и с большим числом других студентов. Никто не признался, что делился своим угощением со Смит, и не похоже, что врут, — Рон вздохнул. — Ее не любят. Парень из ее класса даже предположил, что она вытащила пахлаву из мусорной корзины.

Все обменялись мрачными взглядами.

— Я чуть ему не двинул, — понуро признался Уизли, — но потом все-таки пошел и попросил Пивза немного заняться воспитанием этого козла. Надеюсь, навозная бомба в голову научит его уму-разуму.

— Применяете методы, не совсем присущие служителю закона, а, мистер Уизли? — не удержался от шпильки Северус, за что заработал полный неодобрения взгляд Гермионы и надутую рожу от Поттера.

— Вы, сэ-э-эр, лучше меня знаете, каким подспорьем может быть порой незаконопослушный союзник в деле общего блага, — парировал Рональд сладким тоном. Северус даже восхитился, мальчишка научился говорить гадости, а этот талант он в людях, пусть и неохотно, но уважал. Особенно когда гадости говорили не ему.

— Возвращаясь к нашим баранам, тьфу, пахлавам, — подал голос Поттер. — На этом странности не заканчиваются.

Снейп выпрямился на стуле. Он что-то пропустил?

— Все на первый взгляд указывает на то, что Джайлс собиралась покончить с собой то ли в приступе раскаяния, то ли от горя, что план потерпел крах. Она даже в своем журнале, — все четверо с содроганием посмотрели на сверкающую стразами записную книжку, — оставила запись «Я не хотела». — Снейп неверяще фыркнул. — Однако, — повысил голос мальчишка, — она за каким-то дьяволом закусила пахлаву безоаром.

— Но триаду невозможно им нейтрализовать! — возмутилась Гермиона. Она почти подскакивала на сиденье, ужасно напомнив того ребенка, которым была с десяток лет назад. Северус такому экскурсу в прошлое не обрадовался по многим причинам. — Как можно не понимать этого, если ты отравитель?

— К чему я и веду, — кивнул Поттер. — Эмма Джайлс, судя по отзывам, странноватая, но в магии компетентная, не Локонс какой-нибудь. Да и просто как-то не складывается, — повторил он умозаключение Уизли.

Все озадаченно молчали.

Снейп прокручивал в голове все разы, когда он видел трансфигураторшу за последние пару суток.

Только на педсовете, в больничное крыло к ней он уже не ходил — и так все было понятно. Как обычно, Эмма несла чушь, и…

— Она знала. И намеренно не сказала ничего, — прошипел Северус. — Когда на педсовете Минерва читала имена детей, Джайлс сообразила, что, кроме Смит, всем им дала угощение, и даже хмыкнула, а я, остолоп, не догадался!

— При всем уважении, профессор, но делать выводы на основе хмыканья несколько скоропалительно, — возразил Поттер.

Снейп впился взглядом в наглеца. Уж чья бы корова мычала, мальчишка славился абсурдными — и что самое раздражающее, правдивыми — заключениями, стоявшими на весьма сомнительном фундаменте.

— Однако мы можем предположить наверняка, что Джайлс закономерность уловила и никому не сообщила о ней. Допустим, она невиновна, испугалась и промолчала.

— И вместо того, чтобы уничтожить эту пахлаву преткновения, подождала сутки и все-таки решила сама ей угоститься, держа под рукой безоар? — Уизли потер лоб. — Либо она все-таки чокнутая, либо тут что-то еще.

— Хочешь сказать, что кто-то ее по-крупному решил подставить? — усомнилась Гермиона. — Неочевидная схема.

— Ну… Чисто теоретически, кто-то мог отравить эти сласти, зная, что она и сама их ест. Может, просто ждал, пока Джайлс тоже захочет угоститься, а дети — жертвы за компанию или для отвода глаз, а может, и хотел ее подставить, — принялся рассуждать Уизли.

— И снова все упирается в безоар, — перебил Поттер. — Если Джайлс — отравитель, то должна знать, что камень бесполезен. Если она жертва, то зачем есть пахлаву, которую считаешь подозрительной? Это не единственная на всю школу сладость.

— Возможно, ее заставили, — мрачно заметил Снейп, у которого начало зарождаться некое подозрение. — И она попыталась обезопасить себя, как смогла.

— Прекрасно, возвращаемся на первый квадрат, — вздохнула Гермиона. — По школе бродит неизвестный отравитель.

Северус сглотнул ледяной ком в горле. Как же отчаянно он надеялся, что до этого не дойдет. Быть может, если разыграть свои карты правильно, удастся избежать разоблачения…

— У меня есть основания полагать, что я знаю, что произошло с Джайлс. — Ах, вот если бы они его так внимательно на уроках слушали! Хотя Гермиона и так на него смотрела с какой-то плотоядной искоркой в глазах. Снейп с усилием отвел от нее взгляд. — Она попала под влияние темной сущности.

Северус нехотя посмотрел на авроров.

— Мистер Уизли, мистер Поттер, вы исследовали банку сладостей?

Те покивали.

— Тогда, вероятно, вы обратили внимание на остаточный темномагический след на ней? — Он скользнул в свой лучший преподавательский образ, как в разношенные тапки. — Прогорклыми сладостями пахнут сущности эфемерного толка. — Уши у мальчишек покраснели, они точно были не в восторге от импровизированной лекции. — Мое предположение — в замок каким-то образом проник злой дух, и он замешан в происходящем.

— Вы… вы хотите сказать, с Джайлс случилось что-то подобное тому, что произошло с Джинни и дневником? — напряженно спросил Уизли.

— Возможно, — подтвердил Снейп. — Но, думаю, степень влияния не настолько велика.

— Потрясающе, — Поттер сполз по спинке стула. — Этого нам и не хватало.

— Зато теперь я понимаю, — проворчал Уизли, вставая, — почему все в аврорате так отбрыкивались от задания в Хогвартсе.

_________________________________

Гермиона еще раз оглядела всех собравшихся. Она, Северус, Гарри и Рон сгрудились у кровати профессора трансфигурации, накинув звуконепроницаемый купол.

Возможно, сейчас они наконец узнают правду. Если честно, девушке хотелось, чтобы Эмма оказалась такой же жертвой. Потому что не должен все же преподаватель по-настоящему желать причинить вред своим подопечным. Это фундаментально неправильно. Пережив школьные годы с постоянными угрозами со стороны учителей, Гермиона лишь во взрослом возрасте поняла, насколько это подрывает саму идею образования. Ну и нормального детства тоже. Хотя какое может быть нормальное детство у волшебного ребенка.

Да и сама Джайлс, пусть и смотрела на мир через розовые очки с линзами толстыми, как донышко бутылки виски, была компетентным специалистом. Задранную гениальным Дамблдором и великолепной Минервой планку обучения трансфигурации Хогвартс не уронил.

Гермиона попросила остальных не нависать над кроватью, поскольку едва пришедший в себя человек при виде уставившейся на него толпы может отреагировать непредсказуемо. Вздохнув, она воспроизвела в уме формулу мягкого пробуждения пациента. Многие целительские манипуляции не требовали произнесения заклинания, иногда на это просто нет времени, они скорее представляли собой определенное намерение и оформленное волеизъявление. Целительство было весьма интуитивной формой магии.

Джайлс пошевелилась и вздохнула. Цвет лица у нее все еще был бледный с уклоном в зелень, но здоровью ничего не угрожало. Транфигураторша медленно открыла глаза.

— Эмма, как вы себя чувствуете? — негромко спросила Гермиона. Увидев, что Джайлс напряглась, она заговорила еще мягче. — Вы в больничном крыле, и вам ничего не угрожает. Хотите воды?

Джайлс отрицательно покачала головой и тут увидела остальную делегацию. Гермиона не думала, что можно побледнеть еще сильнее, но профессор умудрилась.

— Это авроры Поттер и Уизли, Эмма, они хотят задать вам несколько вопросов, если вы не возражаете. — Почему-то собственная ласковая манера говорить сейчас напоминала Грейнджер о Долорес Амбридж, и от самой себя было противно, хоть она и знала, что делает все верно.

Джайлс как-то дергано кивнула и прошептала:

— Я согласна.

Гермиона помогла ей сесть и опереться на подушки и уже повернулась выйти за пределы купола, как Джайлс вцепилась в ее руку и уставилась умоляющим взглядом. Пришлось наколдовать стул и себе и остаться.

— Профессор Джайлс, меня зовут Гарри Поттер, — Гарри вежливо кивнул. — Пожалуйста, расскажите нам о том, что произошло перед собранием клуба юных трансфигураторов.

— Пожалуйста, поверьте, я ничего не делала! — выпалила Эмма.

Отличное начало.

— Я… я на педсовете поняла, что угостила пять из шести пострадавших детей, но я не травила пахлаву! Я этого не делала! А потом я испугалась, что подумают на меня, я же тут новенькая, и такое совпадение, и… — она сглотнула, и глаза ее забегали, и даже неопытная в ведении допросов Гермиона заподозрила, что профессор недоговаривает. — Я всю субботу думала, как поступить, а потом легла спать, а утром проснулась и как-то странно себя почувствовала. Словно раздвоилась. — Гермиона видела, как напряглись Снейп и мальчишки. — Мне будто кто-то шептал на ухо, что я очень хочу пахлаву. А я ведь не хотела, — это она произнесла с такой недоумевающей интонацией ребенка, который не понимает, почему сломалась любимая игрушка.

— Профессор, — перебил Рон. — Вы хотите сказать, что находились под действием заклятия Империус?

Джайлс моргнула по-совиному.

— Н-нет, на то, как описывают Империус, непохоже. Голос, который приказывал, был, а вот ощущения эйфории не было. Просто будто туман в голове. Но он был очень настойчивый, этот голос. Все утро мне нашептывал, он… говорил вещи, которые только я знаю, — она сглотнула. — Неприятные вещи. Говорил, что если я съем пахлаву, то все станет хорошо. Что никто мне не поможет, потому что все меня тут едва выносят.

Гермиона приготовилась пнуть Северуса, если тот решит высказаться, но, слава Мерлину, он промолчал.

Джайлс продолжала:

— И чем дольше я слушала, тем правдивее были слова. Было очень больно от них, и все сложнее сопротивляться. Я… не выдержала в какой-то момент, схватила пахлаву из банки и стала запихивать в рот. Где-то после третьей, — Эмма всхлипнула, — голос пропал. У меня в классе и кабинете есть аптечки первой помощи, мало ли. Я вытащила оттуда безоар и съела. Помню еще, что было важно успеть как-то сказать, что это не я, что я не виновата, и я что-то написала в своем журнале, но не помню, что именно, мне было совсем плохо. А потом все. — Она обвела собравшихся глазами, полными слез. — Я правда больше ничего не делала!

— Вы готовы подтвердить это под веритасерумом? — уточнил Гарри.

Трансфигураторша робко кивнула.

— Отлично. И последний вопрос, профессор. Кто желает вам зла?

Эмма вцепилась в жесткую серую шерсть больничного одеяла так, что костяшки побелели. Видно было, как тяжело давалось ей решение говорить. После долгой паузы, настолько долгой, что Гермионе пришлось усилием воли подавлять желание поерзать в нетерпении, Джайлс заговорила:

— До замужества мою мать звали Ерсиния Мафра́.

Сам черт и, возможно, переутомление дернули Гермиону за язык:

— А сестры Вариолы у нее нет?

Рон, Гарри и профессорша обменялись недоумевающими взглядами. Снейп с безмятежным выражением Сфинкса прикрыл глаза. Гермиона уже довольно хорошо изучила его арсенал гримас и знала, что таким образом он скрывает веселье. Приятно, когда твои дурацкие шутки понимают.

— Извините, — пробормотала Грейнджер. — Пожалуйста, продолжайте.

Трансфигураторша, которая, казалось, короткой передышке даже обрадовалась, с неохотой подчинилась:

— Лидия Мафра — моя бабка, — здесь Эмма зажмурилась, точно страшась реакции окружающих.

Рон присвистнул, Гарри удивленно вскинул обе брови, а Северус — одну. Гермиона порылась в памяти. Мафра, Мафра… О. Последняя Темная ведьма Британии. Изучала жизнь после смерти, проводила, мягко говоря, неэтичные эксперименты и села в Азкабан еще в начале семидесятых за серию убийств сквибов. Поцелуя дементора избежала благодаря какой-то коллизии, коими богато британское волшебное право. Память Гермионы услужливо восстановила полный шокирующих подробностей материал из «Пророка» о деяниях мадам Мафра, вышедший как раз вместе с новостью о ее смерти. Репортер смаковал детали с таким удовольствием, что повидавшая всякого Грейнджер испытала искушение сотворить на себе небольшой Обливиэйт.

— Я помню рапорт, — негромко заметил Гарри. — Она умерла в тюрьме в конце весны.

Джайлс нервно кивнула, приоткрывая глаза.

— Ее еще до моего рождения посадили, — каким-то оправдывающимся тоном продолжила она. — Мама сбежала из дома, едва достигнув совершеннолетия, и про… эту женщину почти ничего не рассказывала, но ей до сих пор кошмары снятся, и на руке шрам от Темного пера. «Маглы — грязь» написано. — Эмма беспомощно улыбнулась: — Папа не волшебник. Мы всегда прятались, мама все время повторяла, что даже Азкабан не защищает нас наверняка. Я поэтому в Хогвартсе и не училась, а мне очень хотелось. Думала вот, что хоть так побываю, — она тяжело вздохнула и неуверенно продолжила: — Скажите, а что со мной будет? Я понимаю, что очень неверно поступила, подвергла опасности детей, но Хогвартс мне дорог, и мне так понравилось преподавать, я обещаю, я исправлюсь, я… я научусь…

— Но Мафра мертва, — встрял Рон. — Тогда, может быть, кто-то из родственников жертв? Или у нее был…

Незавершенная фраза повисла в воздухе, будущая целитель и два аврора в немом ужасе уставились друг на друга. Профессорша непонимающе смотрела на них.

— Благодарю, Эмма, вы очень помогли, отдыхайте, — процедил Снейп, элегантным жестом накладывая на женщину заклинание сна.

— Э-э-э… — начал Рон, но под взглядом Гермионы замолчал.

— Того, о чем вы думаете, у нее не было. Она изучала жизнь после смерти, не вечную жизнь, не бессмертие. Вот и наш злой дух, — отчеканил Северус. — Полагаю, карга Мафра вершила кровную месть.

— И все же, почему вы так уверены про духа? — засомневался Гарри, у которого подозревать неправду в словах Снейпа было практически рефлексом.

Гермиона заерзала. Она ничего не сказала мальчишкам о Хэллоуинском альтер эго соседа, ревностно оберегая его секрет. Репутация у Северуса и так не очень, не хотелось добавлять к ней неизбежный страх окружающих перед Мрачным Жнецом.

— Я знаю, мистер Поттер, — ровно заметил Снейп, впервые за весь день открыто глядя Гарри прямо в глаза. — И вы, при всех невеликих умственных способностях, догадываетесь почему, да, Мастер Смерти? — Слова сочились едким ядом.

Гарри шумно сглотнул.

— Что вы такое?

Гермиона подавила желание нервно захихикать: вот только цитат из старых боевиков для полной фантасмагоричности картины и не хватало.

— Я Северус Снейп, Ужас Подземелий Хогвартса, — закатил тот глаза. — Вы весь день пытались корчить из себя матерого профессионала, так будьте же им. На меня возложена миссия: помогать заблудшим душам в Канун Хэллоуина находить путь дальше. И поэтому я обладаю некоторыми… дополнительными навыками. — Тут он снова посмотрел на Гарри пронзительным взглядом. — Так что можете считать мои слова экспертным заключением.

Поттер заторможено кивнул, продолжая смотреть на Снейпа, как бандерлог на удава Каа.

Рон, сидевший напряженно нахмурив лоб, перевел взгляд на бывшего учителя и тихо ахнул.

— Мерлиновы чресла! Вы…

— Ни слова, Уизли! — оборвал его Северус. — В замке находится темная сущность, которая, вероятно, воздействовала на кого-то из детей, организовав всю эту заваруху. Покойная Мафра хорошо знала законы и к началу Кануна наверняка собиралась сбежать отсюда — слишком много фонарей тут зажигается. Однако я чувствую, что она прячется где-то в замке. И после беседы с профессором Джайлс у меня есть версия, где именно.

Повисла пауза, потом Рон кивком указал в сторону соседней кровати, на которой лежала шестая жертва отравления.

Снейп утвердительно прикрыл глаза.

— А как мы поймем, что Мафра… э-э-э... внутри? — вполголоса спросил Гарри.

— Легилименция, — разлепил губы Северус.

— А если она вырвется?

— Тогда ее будет гораздо проще найти, мистер Поттер. Я всегда чувствую душу, которая бродит среди живых в Хэллоуин.

— А если она переселится в другого? — тоже шепотом включился в дискуссию Рон.

— Сомневаюсь, что ей удастся. И какого дьявола мы вообще шепчем?! — Снейп продолжил нормальным голосом: — Магия Кануна накладывает на покойника, даже очень сильного, ограничения, которые не обойти. С заходом солнца, стоит ей покинуть укрытие, она больше не сможет спрятаться вновь. Только бежать от рассвета и от меня. Я все равно ее догоню, — тут он неприятно улыбнулся.

Мальчишки переглянулись.

— Ладно, мистер Ан… — Рон одумался и поправился, — Снейп, давайте попробуем.

— Так и знайте, как старого друга я вас приветствовать не буду, когда мое время придет, — проворчал Гарри, вставая.

— Взаимно, Поттер, взаимно.

________________________________

Северус зыркнул на троицу, окружившую кровать мисс Смит, и кольцо наблюдателей резко подросло в диаметре.

Не было дураков попадать под горячую руку пребывающего на взводе уже пару суток Снейпа, а ассистировать — читай следить, что он правда проводит сеанс легилименции, а не, к примеру, пытается испечь пациентке мозги — можно и с дающих иллюзию безопасности пары футов.

Снейп смотрел на распростертую перед ним ученицу с обычным нечитаемым выражением, но Гермиона за годы близкого соседства отточила навык распознавания его настроений. Чуть прищурился — глубоко задумался; потирает левую сторону груди — Канун уже в разгаре, и долг зовет его; правая ладонь поглаживает манжету левого рукава, там, где спрятана палочка, — что-то его тревожит. Сторонний наблюдатель не заметил бы в позе мужчины ничего интересного, но Гермиона давно перестала быть чужим человеком. Северус весь состоял из мелочей и полунамеков, с ним постулат Холмса о первостепенной важности мелких деталей работал на все сто.

Словно решившись, Снейп неуловимым движением вытащил палочку:

— Эннервейт! — Он склонился над девочкой, черные полы мантии распластались по кровати, словно плащ Дракулы, прокравшегося подкормиться с красавицы Люси Вестенра. — Легилименс!

С минуту было тихо, все стояли не сводя со Снейпа глаз. И тут он со сдавленным шипением резко отпрянул, потеряв равновесие и шумно свалившись в проход между кроватями. На простыне осталась дорожка красных капель.

Мисс Смит тряслась в судорожном припадке, пуская пену с губ.

Гермиона направила на пациентку палочку, бросив через плечо:

— Гляньте, что с ним!

Противосудорожные чары, общее диагностическое, проверить показатели здоровья, все в пределах нормы, голос Поппи под боком произносит еще чары проверки мозговой активности, Снейп на заднем плане требует от Рона убрать руки — все это девушка регистрировала чуть отстраненно, словно она наблюдатель, не участник. Так Гермиона лучше всего работала в стрессовых ситуациях.

Над пациенткой расцвела лиловым диаграмма мозговой активности с характерными серыми проплешинами.

Мадам Помфри сердито выдохнула через нос, но твердой рукой начертила еще одно заклинание: тест на одержимость. И вот они, медленно выцветающие алые круги — «обитатель» только что покинул хоста.

Школьная целитель наложила на девочку заклинание лечебного сна и повернулась к Гермионе.

— Как мы могли это пропустить?

— Вы могли бы целенаправленно искать неделю и ничего не найти, это не классическая одержимость, как у того же Квиррелла, это двоедушничество, — мрачно и чуть в нос проговорил Северус.

С пола он поднялся, к лицу прижимал скомканный платок с вышитыми цветочками, без сомнения, поделку Молли. Он щурился, морщился и старался не двигать головой лишний раз, как человек с сильным приступом головной боли.

— Она тебя что, ударила? — спросила Гермиона.

— Ментально, — проворчал Снейп. — Видимо, не захотела попадаться мне на глаза, вот и атаковала как смогла и рванула наутек.

— Ты в порядке? — не сдавалась Грейнджер, наведя на Северуса палочку, собираясь обследовать его от и до.

— Зелье от мигрени я уже принял, сейчас все будет хорошо.

Гермиона сделала вид, что не заметила, как он неестественно держит левое плечо. У чертова упрямца точно болело в груди.

— А эта… сущность, она смогла, ну… проникнуть? — влез Гарри, внимательно рассматривавший диагностические чары над мисс Смит.

Северус закатил глаза, явно пожалел об этом опрометчивом поступке, поморщился снова и процедил:

— Вам стоит повторить курс спиритуалистики, Поттер. Чтобы стать двоедушником, владелец тела должен дать выраженное согласие, это не паразитические, а симбиотические по своей сути отношения, — голос его приобрел столь знакомые размеренные «профессорские» интонации, с которыми Снейп обычно диктовал лекции, и Гермиона на мгновение ощутила укол совести за то, что не конспектирует, а ловит ворон. Северус тем временем продолжал: — Каких типов бывают двоедушники, мистер Уизли?

Рон даже встал как-то прямее, и Гермиона на мгновение увидела мстительный блеск в глазах Снейпа — он наслаждался возвращением к старой ролевой модели, бессовестный тип.

— Очередные и парные, в зависимости от того, активны ли обе живущие в теле души разом или по одной.

Снейп кивнул и открыл рот, наверняка собираясь подкинуть еще каверзных вопросов или напомнить о необходимости корректного обращения к преподавателю, но тут вмешалась Поппи и развеяла всю магию момента:

— Девочка сейчас стабильна, но что, если чужая душа попытается вернуться?

Северус покачал головой:

— Этот вариант маловероятен, как я уже говорил нашим бравым аврорам. Канун наступил, и теперь уже нельзя никуда спрятаться, только бродить по земле до рассвета. — Снейп помолчал. — Сейчас я вам расскажу, что успел увидеть, а потом отправлюсь за ней. И вы, — добавил он, сурово оглядев их, — не будете вмешиваться.

Гарри и Рон насупленно кивнули.

— Девчонка — черная овца здесь и белая ворона дома. И хоть открытой травли Флитвик не допускает, — Снейп улыбнулся крокодильей улыбкой, — для других студентов она пустое место, и живется ей несладко. А в мире маглов у нее совершенно сказочная жизнь: овдовевший отец женился, и мачеха мисс Смит не выносит. — Взгляд Северуса приобрел то странное расфокусированное выражение, которое бывает у погрузившихся в воспоминания людей. Здесь Гермионе очень захотелось положить свою ладонь на его или еще как-то утешить, но она держала руки при себе: этот гордец ей не позволит такого публичного унижения. Как жалко, что Диоген в Хелстоне!

Снейп говорил:

— Темная душа смиренно просила помочь ей попасть в Хогвартс, завершить не оконченное при жизни дело, чтобы потом отправиться в загробный мир. А взамен пообещала девчонке помочь научиться завоевывать друзей и влиять на людей. — Слова так и сочились ядом. — И предложила научить ее варить уникальное сочетание амортенции, умострильного зелья и той вонючей смеси трав и смол, что прорицатели обожают воскурять для прочистки внутренних линз. Чтобы окружающие прозрели, осознали и полюбили. Разумеется, душа обещала, что зелье будет безвредно. Дуреха Смит даже сходила в библиотеку, проверила зелья и решила, что сочетание и правда безопасно. С зельеварческой точки зрения так и есть. А вот с позиции высшей алхимии… Про зелья-то она почитала, а вот задаться вопросом, почему «безобидной» душе нужна помощь, чтобы попасть в замок, не удосужилась. «Историю Хогвартса», видимо, одолела только Гермиона.

— Темный дух не может войти в двери школы. Они зачарованы от зла, — припомнила Грейнджер.

— Именно. Но систему легко обмануть: проехать пассажиром. Что мы уже видели в случае Квиррелла. — Снейп осторожно убрал платок от лица и пошевелил носом. — Что еще интересно, эта тварь сразу же подвела девчонку к мысли добавить их варево в пахлаву.

— То есть душа изначально все затеяла, чтобы подставить Джайлс?

— Или просто убить, — пожал плечами Снейп. Гермиона заметила, что правое двигалось куда свободнее левого. — Однако если Джайлс унаследовала хоть унцию педагогического таланта бабки, ее ждет блестящая карьера профессора. Покойница умудрилась научить девчонку не только сложному алхимическому преобразованию, но и основам разрушения заклятий — снять защиту с банки пахлавы и наложить обратно требует навыка. Когда до мисс Смит дошло, во что она вляпалась, ее «соседка» уверенно контролировала тело большую часть суток. Погибни девочка, старуха бы смылась, прицепившись к душе мисс Смит, и никто бы и следа не заметил. Выживи ученица — Мафра бы просто заставила ее выйти за территорию и опять же смылась. Идеальный план. Помешало то, что я оказался в замке. Выбраться из школы самостоятельно, не привлекая внимания, она не могла из-за защитных чар, поэтому пришлось затаиться. Подозреваю, старая ведьма думала, что неподвластна магии Кануна, пока прячется в чужом теле. По крайней мере, я ее точно не видел, — мрачно добавил он. — Хотела отсидеться, похоже, надеялась, что я не полезу глубоко и не замечу ее. Стоило подобраться к ней слишком близко, она испугалась, вломила мне и рванула наутек.

Все молча переваривали услышанное.

— То есть по школе бродит неприкаянная очевидно темная душа? — первым, как обычно, сориентировался Гарри.

— Да, мистер Поттер, — тоном «повторяю для самых тупых и Лонгботтома» ответил Северус. — И я собираюсь ее поймать, а вы задерживаете меня.

— Как мы можем помочь? — подала голос Гермиона.

Снейп перевел взгляд на нее, она увидела, что белки у него все в сеточке лопнувших сосудов. Сердце сжалось от сочувствия к нему.

— Не путаясь под ногами, Гермиона, — мягко ответил он. — Без меня вы ее не увидите и не обнаружите чарами. И она может влиять на разум, а никто из вас не владеет окклюменцией на приличном уровне. Я знаю, что делаю.

Рон вздохнул.

— Тогда, мистер Снейп, мы уполномочиваем вас разобраться.

Северус криво улыбнулся и быстрым шагом покинул больничное крыло, бабахнув дверьми.

— Для протокола и очистки совести предлагаю проверить всех присутствующих на одержимость, — задумчиво сказал Гарри.

— И на мозгошмыгов, — добавил Рон.

________________________________

Вот теперь нить в груди звала, играла на натянутой струне темного огня мелодию охоты, гнала его по школе.

Северус уверенно перешагивал через исчезающие ступеньки и успевал запрыгнуть на уже начавшую менять направление лестницу. Выше и севернее. Он догадывался, что она хочет сделать. Найти место, где погибли люди, как можно близко по времени. И попытаться пробить защиту замка, пользуясь эфемерным вечным отпечатком чужой смерти. В Большой зал, холл и на первые этажи — части школы, где было больше всего погибших, — покойная попасть не могла, там горело слишком много тыкв. Северус и так поражался ее могуществу — пламя фонарей Джека не вышвырнуло ее пинком под призрачный зад, ну и силища, недаром последняя Темная ведьма. Но не уйдешь.

Впервые ему попался не просто покойник, а злобный дух. Снейп знал, что процедура все равно одна, но как-то даже не хотелось подавать ей руку для последнего шага.

Впервые он заранее знал, кого поведет. Лидия Мафра, разделяя популярное в своем социальном кругу мнение, считала маглов животными. Но потребности что-то предпринять на этот счет не ощущала, практически полностью отгородившись от вызывавшего у нее презрение волшебного мира с его маглолюбивыми тенденциями.

Мафра жила наукой, экспериментами, которые авторы вроде Лавкрафта назвали бы богохульными, омерзительными и нечеловеческими. И были бы абсолютно правы.

Снейп еще совсем юным лояльным Пожирателем слышал от сильно перебравшего эликсира зеленой феи собрата, конопатого валлийца, историю о том, как сам Темный лорд нанес визит ведьме Мафра с предложением, от которого не отказываются. «Старуха, — рассказывал Пожиратель, у которого от абсента речь стала замедленной, но осталась связной, — не просто отказалась, она высмеяла визитера, сказала ему, что лишь глупцы ищут власти над смертью, когда надо искать понимания ее законов, что власть земная проходяща и чтобы «жалкий полукровка» не смел марать порог ее дома снова. Когда Темный лорд явился повторно, намереваясь преподать Лидии урок, он не смог отыскать дом ведьмы и ушел несолоно хлебавши». Северусу очень хотелось спросить, откуда рассказчик узнал такие подробности, но тут абсент наконец взял свое, и валлиец, пустив струйку слюны с отвисшей губы, сполз под стол. Больше Снейп никогда его не видел.

Северусу бы стоило сообразить, что все идет слишком легко. Но он не спал уже вторые сутки, переутомился, и голова у него была забита другим. Да и чего скрывать, за прошедшие годы в должности Жнеца он уверился в собственных силах и немного расслабился.

Поэтому Снейп спокойно и неторопливо загонял тень в угол. Куда она от него денется? На старой галерее в северном крыле он отрезал ее от всех возможных выходов и заговорил, приближаясь:

— У тебя есть выбор: уйти быстро и без проблем или попытаться сопротивляться и сделать свое последнее путешествие максимально неприятным событием. Что предпочтешь?

Тень не спешила оформляться в фигуру человека и молчала, растекаясь чернильной лужей в свете факелов.

Северус был примерно в трех футах от нее, когда услышал шепот над левым ухом:

— Ты думаешь, что она увидит тебя? Выберет тебя? Ты трус, и она это знает! Ты запятнан, а она чиста! Ты стар, а она совсем юна! Она забавляется, видя, как ты пускаешь слюни на нее. Она смеется с друзьями над твоими неловкими попытками ей понравиться. Ты ничтожен, ты жалок…

Он никогда не прятался в Канун за окклюменцией. Это казалось неправильным, не сострадательным, а вся его работа на самом деле была о милосердии. И сейчас Северуса подвела привычка. Будь щиты подняты хотя бы наполовину, как он обычно держал их в школе, поток колких слов стек бы с него как с гуся вода. Но не было сейчас в его голове барьеров, и сам он был на взводе и измучен и постоянно прокручивал в мыслях все те же доводы, что озвучил ядовитый шепот.

Удар исподтишка при всей своей банальности задел Северуса неожиданно сильно. Сомнения, страхи и прошлые унижения крепкой хваткой впились в него, и Снейп сделал ошибку: он заколебался. Мгновение смятения — вот на что рассчитывала противница-тень. Жнец должен быть уверен в том, что делает. Стоило ему чуть отступить, сдать назад даже не физически, а ментально, как она рванула вперед, толкнув Северуса в грудь нематериальным телом, и понеслась по галерее, хохоча в триумфе.

Нить темного огня в его груди превратилась в инферно, в доменную печь, в вулкан, в сверхновую. В наказание, а не дар Ариадны. Он бы кричал, но чтобы кричать, надо набрать воздуха, а он не мог, закованный в доспех пылающей боли.

Мир сжался в дымный туннель, Северус, вращаясь, падал по нему куда-то. Сгорая, сгорая, сгорая. Как феникс, вспыхнувший, но не пожелавший гаснуть. Погаснуть означало бы возродиться, а он возрождения не заслуживал.

Он несся метеором, пытаясь той крохотной частью себя, что еще не была проглочена болью, найти капельку покоя, капельку льда.

Но вокруг был только огонь…

Глубинное, страшное пламя, что гложет корни гор и служит для творения драконов.

Быть может, ему померещилось, но в темном огне мелькнула светлая теплая искорка. Всем существом он рванулся, ухватился за нее, сконцентрировался как мог, потому что боль не давала думать, не давала быть. Странно было одновременно сгорать и тянуться к теплу, но оно было другим. Живым, наверное. И оно встречным палом встало на пути темного огня. Две разных и одинаковых стихии встретились, и одно пламя медленно, нехотя стало угасать. Второе продолжало источать ровное тепло, не разгораясь, не спеша сожрать то немногое, что еще было не тронуто. Оно было ласковым. Оно дарило жизнь.

Темный огонь собрался вновь в свитую тугими кольцами нить в груди, и Снейп понял, что может дышать, что пропали и туннель, и ощущение безумного падения в нору к очень злобному Белому Кролику-пироману. А вот ровное тепло — осталось. Оно исходило от сжавшей его руку ладони.

Северус разлепил веки, и ему показалось, что он слышал скрип, так пересохли его глаза. Он с усилием моргнул раз, другой. Стало чуть легче, и зрение прояснилось.

В ореоле подсвеченных золотом волос над ним склонилась Гермиона. Губа закушена, брови насуплены, глаза прищурены — воплощение отчаянной сосредоточенности, бросившей в дело последние резервы. Выглядела она паршиво, почти как в тот, другой раз, когда склонялась над ним, распростертым на полу проклятой хижины. Только лицо было чуть почище, да не таким худым. Но Северус не видел никогда ничего прекраснее, чем она.

Он понял, что девушка прижала к его груди палочку, видимо, напрямую пыталась воздействовать на сердце, сделать эдакий волшебный аналог сердечно-легочной реанимации.

Упрямица, пошла за ним, а ведь он запретил. Всыпать бы ей, да не хочется. Хочется поцеловать.

Девушка, сосредоточенно смотревшая на что-то ниже его лица, наверняка на очередную диагностическую схему, подняла взгляд, и Снейпу показалось, что в свете факелов ее глаза странно поблескивают.

— Северус, ты меня слышишь? — В ушах гудело, словно рев угасшего пожара решил остаться с ним, но вопрос он разобрал.

Снейп кивнул и открыл рот, собираясь спросить, что произошло. Говорить не очень получилось. Он закашлялся, лающе и надсадно, отстраненно удивившись, как это у него изо рта не повалил дым.

Гермиона и тут не подкачала, словно из ниоткуда достав стакан воды и профессионально придержав его голову, помогая ему отпить. В другой раз он бы ужасно оскорбился такому с собой обращению, но сейчас был почти благодарен.

Напившись и отдышавшись — Гермиона все колдовала над ним, — Северус негромко спросил:

— Как долго?

— Минут пять. Я была в начале галереи, услышала твой вскрик, прибежала, а ты уже лежишь, и никого. Она напала на тебя?

Северус тихо фыркнул. Очень хотелось соврать, но это было бы как-то… неправильно.

— Она меня провела, и я отступил. Всего на секунду, но ей хватило, чтобы удрать. Полагаю, она сейчас уже далеко от замка.

Гермиона открыла рот, но Снейп ее опередил.

— Нет, она мне ничего не сделала. Это было… наказание за то, что я не выполняю уговор.

Грейнджер уставилась на него с ужасом.

— Мой «работодатель» весь день злился от ее присутствия рядом и к вечеру почти дошел до белого каления. И тут я ее упустил. Он решил, что я предаю наше соглашение, и… немного избыточно отреагировал. Гермиона, — Северус перехватил ее ладошку, когда она явно вознамерилась возмутиться, — я правда сильно облажался. Но со мной все будет хорошо. — Он чуть сжал ее руку и пошевелился, показывая, что собирается встать. Девушке хватило ума не пытаться ему помочь, потому что некоторые унижения он не готов был вытерпеть ни при каких условиях.

Снейп поднялся на ноги. По ощущениям, пока он валялся без сознания, каменные полы школы накостыляли ему по почкам. Но он старательно притворился, что у него ничего не болит.

Северус потер грудь, где усмиренная, но отчаянно зовущая вперед темная огненная нить обвивалась вокруг сердца, и повернулся к Гермионе.

— Гермиона. Я пойду. Много работы, — он криво усмехнулся, и она не вернула ему улыбку. Грейнджер взволнованно кусала губу. Снейпу захотелось тронуть пальцем кончик ее носа. Она бы улыбнулась. — Скажи Поттеру и Уизли, что я разберусь с Мафра. Все будет хорошо.

Девушка смотрела на него с сомнением, но кивнула.

Он уже почти повернулся уходить, но в последний момент остановился, положил ей руку на плечо и тихо сказал:

— Спасибо тебе.

И пошел к выходу, не оглядываясь. Оглядываться сейчас казалось ему плохой приметой.

Снейп несся сквозь ночь Кануна во весь опор, как тот самый всадник, чей конь блед. «Нет, мужик, ты не можешь теперь пойти посмотреть, как переодевается та соседка с шикарными титьками», «Да, мадам, вы можете никуда не ходить с "проклятым пожирателишкой, обведшим весь волшебный мир вокруг пальца, но не вас", но как тебе такая альтернатива, старая кошелка: либо с пожирателем на тот свет, либо сама гордо бултыхаться частью вуали на призрачном ветру целую вечность. Знал, что вы примете верное решение, мадам», «Нет, мистер, мы не можем задержаться еще чуток и полюбоваться, как ваша семейка вцепится в глотки друг другу из-за крайне путаного завещания, что вы оставили, но пусть вас греет мысль, что так наверняка и будет».

Вместе с темным тянущим чувством в этот раз в груди была тяжесть оттого, что проклятая старуха умудрилась сбежать и спрятаться, обвести Снейпа — а он считал себя уже вполне опытным Жнецом — вокруг пальца. Он снова чувствовал недовольство «работодателя», пока легкое, но все равно затмевавшее собой привычную боль от огненной нити в груди.

Ну и сам Северус в работе был перфекционистом и полумер не допускал.

Он не столько гнался за ней, сколько тащился на привязи: пронизывающая грудь нить, скрученная из двух бесконечных языков пламени, волокла его следом, каждый раз на долю мгновения опаздывая.

О, старая ведьма недаром посвятила себя изучению законов смерти, она прекрасно разобралась, как облапошить Жнеца, и теперь веселилась, мчась по стране, словно отставший от Дикой Охоты бес.

Из Саутгемптона в Ливерпуль, из Ливерпуля в Кембридж, из Кембриджа в Абердин, из Абердина в Лимерик, по городам, деревням и весям, не разбирая дороги, без плана.

Снейпа уже мутило от аппараций, а теснота в груди заставила размотать шарф, расстегнуть пальто и постоянно тянуть за ворот водолазки, чтобы было легче дышать.

Мафра летела дальше, успевая еще лить в уши яд всем встречным полуночникам, снисходя даже до презренных маглов в своем прощальном поклоне.

«Она тебе изменяет», «Ты никогда не станешь лучше нее», «Твои коллеги тебя подсиживают», «Они смеются над тобой за твоей спиной» — простые, а оттого самые эффективные злые слова. Чертова ведьма видела живых насквозь и достаточно хорошо разбиралась в психологии, чтобы находить за считаные секунды вроде и общие, но глубоко цепляющие фразы.

Сложно не придать значения призрачному шепотку невидимки во тьме, если говорит он именно о твоих сокровенных страхах. Северус понимал, что Стиратели памяти даже всем отделом не выловят каждого, услышавшего сегодня бестелесный глас.

Видимо, города покрупнее покойница выбирала нарочно, чтобы успеть посадить семена недоверия и обид у как можно большего количества людей. Старая грымза.

Кому успевал — стирал несколько секунд памяти, забирая мгновение сомнения в собственном здравом рассудке, затягивая порезы от ранящих слов, погружая в благословенное неведение.

Но она убегала, а он догонял, и некогда было выступать целителем душ, даже если защищать живых от мертвых — его обязанность. То самое меньшее и большее зло, о котором так любят рассуждать фантасты и о котором так часто философствовал Альбус.

Снейп преследовал, а скорее просто следовал, как на поводке из огня, за Лидией Мафра через всю Британию с Ирландией. Через всю ночь Хэллоуина до мутных рубежей, когда Канун уступает место Дню Всех Святых. Через боль, после самого темного предрассветного часа ставшую невыносимой. Если наивная Грейнджер думала, что в Хогвартсе ему было плохо, то что бы она сказала о текущем состоянии. Как же недоставало ее прикосновения.

Пытаясь дышать часто и глубоко, потому что воздуха не хватало и его уже дважды стошнило после очередных скачков аппарации, Северус огляделся, пытаясь понять, куда завела его покойница.

Поле в волокнах тумана. Стриженая трава. Цепочка деревьев на горизонте. Сероватая предрассветная мгла.

Северус повернулся.

Грязно-белое в предутреннем свете кольцо стены, увенчанное покатой шапкой зеленой травы. Словно гигантский приземистый пирог, похожий на те, что любит печь Гермиона. Бру-на-Бойн. Ньюгрейндж. И черная фигурка, терпеливо замершая у вырезанного из белой ленты стены участка.

Видимо, старуха Мафра долго выбирала, откуда шагнет в вечность. С неохотой Снейп признал, что Ньюгрейндж — хороший вариант. Место силы, место древнего культа мертвых, курган фей. Столько историй наслоились на этот холм, делая его не выше, но крепче.

Что ж, к финишу он пришел вторым. Северус глубоко вдохнул влажный, пахнущий травой и чуть щиплющий прохладой нос воздух Эриу, пощупал бесполезную сейчас палочку, посмотрел на часы — меньше получаса до рассвета, — помассировал грудь, пытаясь хоть каплю унять тягучую боль, и пошел. За разделявшие их сто пятьдесят шагов он успел поднять и сомкнуть щиты окклюменции так плотно, как смыкал их в ту ночь, больше девяти лет назад, когда шел выполнять свое обещание, шел навстречу обретшему вновь тело Волдеморту. Какая-то часть его личности, спрятанная за слоями защиты, чувствовала, оценивала, иронизировала. Снаружи же остался живущий миссией андроид.

Обычно он не скрывался за щитами в ночь своей «работы», потому что частью его обязанностей было проявлять человечность. Жнец милосерден, как бы кто ни считал.

«Еще бы секундантов да нервно ждущего в стороне доктора с телегой, — отстраненно заметил он из-за барьера, — и была бы один в один картина дуэли. Уединенное место, на заре, неразрешимые противоречия». Будь Снейп менее измотан и зол, он бы даже подыграл: сорвал клевер, сунул в рот стебелек и сочинил какой-то остроумный комментарий. Но сейчас ему хотелось просто выполнить свою работу правильно, потому что он перфекционист, потому что держит слово и, самое главное, потому что никакие знания о магии и силах, что повелевают миром, не дают права вредить невинным.

Покойница стояла возле лежащего у входа в курган валуна, покрытого спиральными узорами, оглаживая узловатыми артритными пальцами линии. Когда Северус приблизился, она выпрямилась и повернулась к нему.

Снейпу за свою жизнь довелось посмотреть в глаза немалому количеству сумасшедших, живых и мертвых. Но глядя в старчески-выцветшие голубые глаза Лидии Мафра, он понял, что имел в виду Пратчетт, когда писал о человеке безумном настолько, что уже приблизился к здравомыслию с другой стороны.

Тридцать лет в Азкабане превратили ее в карикатурное изображение злой ведьмы: беззубая, согбенная, облаченная в тряпки, на фоне которых хламиды дементоров — кутюрные наряды. Но взгляд… Воля, ум, ненависть, что горели в нем. Тюрьма разрушила Мафра физически, но морально не сломила. Вот вам и вся пенитенциарная система Волшебной Британии в двух словах.

— А вы настырны, юноша. — Голос у нее надтреснутый, по-старушечьи чуть визгливый, но такому произношению обзавидовались бы все лингвистические снобы разом. Покойница стояла в горделивой, надменной позе, что при ее небольшом росте и внешности должно было придавать ей вид скорее нелепый, но выглядела она откровенно жуткой. — Не могу сказать, что впечатлена вашим упрямством. Вас не учили не навязывать свое общество даме?

Отказываясь поддаваться на столь явный призыв к грубому ответу, Северус спокойно и ровно, насколько позволяло сбитое поскакушками через всю страну и болью в сердце дыхание, произнес:

— Тебе пора, Лидия Мафра, рассвет настает.

— И занудны, — добавила бабка, цыкнув живописно торчащим из-под верхней губы зубом. — Слышала, что ты остер на язык, но звучишь как записной министерский бумагомарака. Мрачный клерк, — мерзко хохотнула она.

Снейпа ее пристрелочные оскорбления не цепляли, хотелось просто закончить эту ночь. Год на восстановление нервов казался не таким уж и долгим сроком.

— Идем, — процедил он. — Время не ждет.

— Время, может, и не ждет, но идти я никуда не намерена. — Северус чудом не заскрежетал зубами. — Я нахожу всю эту идею посмертия возмутительно вульгарной, — продолжила старуха. — Так что провожать меня необходимости нет. — Она пожала плечами. — Вот рассветет, и я стану частью вуали.

Строго говоря, в обязанности Снейпа не входило определять, каково будет… дальнейшее путешествие тех, кого он провожал. Метафорически выражаясь, у него в руках коса, не весы. Но старуха уперлась рогом, и ему было нужно выжать из нее формальное согласие идти с ним — таковы уж несколько бестолковые правила.

И желание у нее было странное. Никто не хотел оставаться вечность частью вуали. Призрачно-тонкой, туманной и искажающей грань между «сейчас» и «поздно». Стать ее кусочком всегда считалось наказанием: как расшалившимся детишкам грозили, что Анку заберет их с собой, так непослушных покойников Снейп — да и наверняка его предшественники тоже — пугал перспективой присоединиться к завесе. Мафра, однако, понимала и другое — если вплетать в защитный барьер слишком много душ, утратятся гибкость и призрачность, а стены между жизнью и смертью быть не может. Станет слишком твердой вуаль — и не найдет никто дороги дальше, не начнет никакого нового чудесного путешествия. Даже бесприютных скитаний не будет, только вечность в толстенной ткани между небытием и бытием. Вот в том числе ради сохранности границы и носился Северус в ночи Кануна по стране.

Снейп прислушался к себе, к резонансу огненной нити, прошившей сердце, улавливая и отделяя ту часть, что смотрела сегодня его глазами и видела, как создаются из песчинок и рассыпаются в прах миры. Часть, что просуществует ровно столько, сколько просуществует Вселенная.

Вот она, вуаль, колышется на призрачном ветру, шуршат во тьме шепотки, и нет ничего, что изменит распорядок.

Кем будет Лидия Мафра, отказавшись идти дальше? Даже не безымянной тенью, не отпечатком личности, едва слышным голосом в бескрайней холодной тьме. Вечным заключенным тюрьмы, из которой не сбежать. Пожалуй, невелика разница с Азкабаном. Осознание пронзило Северуса: старуха все-таки сломалась и умудрилась обрести покой в стенах места, где обретают что угодно, но не его. Снейп читал о том, как люди, просидевшие в тюрьме слишком долго, стремились опять нарушить закон и вернуться к знакомым порядкам. Но это новый уровень: умереть и отказываться от посмертия, чтобы продолжать пребывать в тюрьме. Не такой уж и плохой финальный вердикт. Хотя Снейп бы предпочел засадить старую каргу в ледяные воды Коцита по самую маковку, но он и так брал на себя слишком много.

С другой стороны, язык так и чесался прокомментировать ее прощальный бенефис. Северус был ужасно зол за то, сколько волнений причинила эта старая тварь множеству людей. Перед его внутренним взором так и стояло обеспокоенное лицо Гермионы, крылья ее чепца, объятые зеленым пламенем. Минерва и Поппи, обе с красными от недосыпа глазами и резче обозначившимися морщинами, — он их такими не видел с того, военного года. Несчастный одинокий ребенок Мэри Смит, в которой Снейп замечал слишком пугающее сходство с нищим оборвышем со Слизерина — он тоже очень хотел, чтобы его заметили. Нелепая, но безобидная Эмма Джайлс, всю жизнь вынужденная прятаться просто потому, что бабка не одобрила выбор ее матери.

Он подался вперед, упираясь взглядом в безумные выцветшие глаза Лидии. Та храбро встретила его взгляд, но от внимания Северуса не укрылась крохотная дрожь, которую она до конца не смогла подавить.

Правильно, старая сука. Бойся меня. Бойся.

— Кем ты себя возомнила? — Не было в его голосе праведного гнева оскорбленного ничтожным смертным могучего божества, не было грохота камней, насыпающих погребальный курган. Как тихо, с едва различимым свистом рассекает воздух и ниточку жизни невероятно острое лезвие косы, так и голос Северуса в предрассветном мареве скользнул, разрезая броню самоуверенности покойницы.

— Я понимаю стремление поквитаться напоследок, свести счеты. — Снейп одарил ее быстрой улыбкой, и бабка поежилась более заметно. — Но втравливать невинных в свои жалкие прижизненные обиды. Втравливать меня… Решила, что познала все законы бытия? Миром правит невидимое, — с удовольствием процитировал он. — Ограниченному разуму и не понять.

Резким броском он сцапал тонкую шею покойницы. Та инстинктивно вцепилась в его руку, попыталась освободиться, но безуспешно.

— Ты славно позабавилась, — не будь Северус так сильно на взводе, сам бы испугался звучания своего голоса. — Заставила меня гоняться, словно пса за своим хвостом. Но ты забыла одно правило. Я все равно догоню. Потому что я — Конец, и я же — Начало.

Лидия Мафра перестала бороться и с перекошенным от гнева лицом смотрела на него. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут нечто за спиной Снейпа привлекло ее внимание, глаза старухи распахнулись широко, а челюсть отвисла, показывая печальное зрелище трех уцелевших зубов.

Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять: вставало солнце.

— Я знаю, почему ты не хочешь идти дальше, — продолжил Северус. — Но ты в своей самоуверенности считаешь, что вуаль станет для тебя убежищем. Не станет. Именно потому я тебя и отправлю туда. И да, — пустил парфянскую стрелу он, — все дети в порядке, даже та, которую ты обманула. А твоя внучка, — выделил он интонацией, заставляя покойницу скривиться от озвучивания их родства, — останется преподавать. Месть не задалась.

Когда первые лучи лизнули зеленую маковку кулича-кургана, Мафра попыталась прошипеть Снейпу проклятие, пожелать ему заживо гнить.

— Уже, — не впечатлился он. Почти двадцать лет гнил в Чистилище, пытаясь заслужить искупление.

С рассветом последняя Темная ведьма Британии растаяла, как волокна тумана, устилавшие поле, вплелась призрачными нитями в границу. Туда ей и дорога.

Северус брезгливо, как кот лапой, потряс ладонью, которой держал старуху. Из всех его Канунных спутников хорошенько вымыть руки хотелось только после нее.

Боль в груди засыпа́ла, но в этот раз не мирным довольным сном, а все ерзала, устраивалась поудобнее и топорщила огненные колючки, отдавая под лопатку и в руку. Но глубоко внутри Снейп знал, что в итоге поступил верно и его «партнер» по сделке доволен.

Солнце яркой полосой касалось дверного проема древнего могильника, но до того грандиозного момента, когда годовую тьму Ньюгрейнджа пронзит благостный луч, позволит зародиться жизни из небытия, оставалось еще почти два месяца.

Спохватившись, Снейп торопливо накинул на себя чары. Хэллоуин закончился, а вместе с ним и его отвод глаз. Негоже привлекать к себе внимание в месте, где постоянно толкутся люди. По серой каменной дорожке он зашагал от входа вдоль кургана.

Один из народов, что почитал это место, звал Канун «ночью без времени», и сейчас Северусу казалось, что он и правда настоящую вечность потратил на погоню и еще одну вечность простоял тут, у древних камней.

Он никогда не любил места силы, брезговал: слишком много прошлого, отголосков эмоций и верований. Поэтому, убедившись, что поблизости никого нет, Снейп дезаппарировал туда, где, он надеялся, его ждали.

_________________________________

Не будь Гермиона так измотана и напугана, она бы ему всыпала. Даже слова ей не дал вставить, встал, отряхнулся и унесся в ночь.

Ее тронуло, что Северус нашел в себе силы сказать «спасибо», но это же и напугало одновременно. Гермиона никогда не отличалась сбывающимися предчувствиями или сильной интуицией, но сейчас ей во всем мерещились плохие приметы. Не то чтобы она в них верила, разумеется.

И если вдуматься, ну чем бы Гермиона ему помогла на сей раз? Она бессильна против тени Лидии Мафра в Канун, это дело только для Северуса. Но как же ужасно было это понимать!

Она просто знала, что должна пойти следом за ним, обязана. И огромной удачей было то, что Гарри, отправляясь в Хогвартс, прихватил отцовскую карту.

Мальчишки не стали ничего у нее спрашивать, даже как-то особо не удивились, что она собралась идти следом за Снейпом. Поттер просто протянул ей карту, спросил, не нужна ли мантия-невидимка, и пожелал удачи.

Вообще, последнее время друзья как-то к нему оттаяли. Гарри, когда узнал, что Снейп решил вернуться к преподаванию, наградил Гермиону странным долгим взглядом, но не сказал ничего. А Рон завел привычку спрашивать, как ее отношения с соседом. Гермиона старалась отвечать лаконично, но иногда влюбленная дура внутри нее, обуреваемая желанием говорить о предмете симпатии, брала верх, и девушка буквально прикусывала язык, пытаясь не сорваться в получасовой монолог о том, что Северус сказал и сделал.

Потоптавшись на месте, Грейнджер вздохнула и поплелась в больничное крыло.

В кабинете мадам Помфри на наколдованных табуретках расположились Гарри и Рон, тихонько варившие на спиртовке какао.

— Не хотели будить эльфов, — пожал плечами Гарри в ответ на невысказанный вопрос Гермионы. — А где… Снейп?

— Мафра сбежала из замка, погнался за ней, — вздохнула девушка. — Провела его каким-то образом. — Перед глазами все стояла жуткая картина: распростертый на полу Северус, скорчившийся в пароксизме боли. И никаких отклонений на диагностике. Просто почти при смерти, но в целом здоров.

Мальчишки переглянулись, и Рон подал голос:

— Ну, Снейп все-таки знает, что делает, не волнуйся. Он, конечно, тот еще фрукт, но живучий.

Грейнджер вяло кивнула. Говорить не хотелось. Гарри и Рон не настаивали.

Даже немного неожиданно, что друзья воздержались от комментариев, как-то отстраненно думала Гермиона. Наверное, действительно повзрослели.

Тишина тянулась как нуга, и привкус от нее оставался такой же, сладкий до тошноты.

Промаявшись минут сорок, Гермиона встала:

— Я пойду пройдусь, — неубедительно соврала она, выуживая из шкафа теплую мантию.

Гарри, разумеется, не купился.

— Ты что, будешь этого Чайльд-Гарольда ждать? Он же до утра может застрять.

— Гарри, сколько раз я тебя просила перестать придумывать клички окружающим?

— Да я вообще никому не придумываю кличек!

— Да, а кто Грюма все время инспектором Гаджетом за спиной называл?

Рон, над хорошей шуткой готовый смеяться, даже если слышал ее сотни раз, тихонько хрюкнул.

— Но ведь правда похож! — не смутился Поттер. — И я со всем уважением, это как кодовое имя или позывной. Важная вещь для конспирации, а она в нашей работе необходима.

Гермиона только вздохнула, подавляя улыбку. Гарри, и так за словом в карман не лезший, за прошедшие годы это умение отточил. Она почти хотела посмотреть спарринг Снейп — Поттер. Почти.

Уже не скрываясь, девушка полезла в шкаф за аптечкой первой помощи. Лучше быть во всеоружии.

— Гермиона, — попробовал зайти с другой стороны Рон, — ты ведь понимаешь, что торчать в ночь Хэллоуина на улице — не лучшая идея, особенно учитывая, что мы только что столкнулись с темной сущностью?

Гермиона упрямо наматывала шарф. Мальчишки переглянулись.

— В школу покойница Мафра, может, и не вернется, но для спокойствия я предлагаю взять с собой тыкву, — сдался Гарри, снимая со спинки стула свою мантию.

Рон тоже принялся одеваться.

— Если хочешь, можем даже репу прихватить, — добавил он и тут же пригнулся, потому что подруга метнула в него снятый с головы чепец.

Когда они уже спускались по одной из бесчисленных школьных лестниц, Гермиона не выдержала:

— Что, даже никаких комментариев вроде «Это же Снейп, одумайся!»?

— Мы, знаешь ли, несколько спрогрессировали за прошедшие годы и переросли эмоциональный диапазон чайной ложки, — укоризненно заметил Рон.

— Думаю, сейчас мы где-то на уровне половника, — согласился Гарри. — И ты же все равно не одумаешься, — вполголоса добавил он.

Гермиона поразмыслила и задала второй беспокоящий ее вопрос:

— А вам ничего не будет за то, что фактически не стали преследовать подозреваемого?

— Высокого же ты мнения о нашем профессионализме, — фыркнул Гарри.

Грейнджер покраснела и открыла рот, чтобы извиниться, но друг опередил:

— Я шучу. Не волнуйся, мы со Снейпом перекинулись парой слов. Мы там правда бессильны, это его епархия, а по Министерским стандартам мы это спишем как «привлечение стороннего специалиста для консультации и устранения». Просто не будем вдаваться в специфику, что за темную сущность уничтожили и как.

— Угу. Снейп, конечно, все еще гад, — заметил Рон. — Но если выплывет наружу его особенность… В лучшем случае сдадут этим фанатикам в Отдел Тайн на опыты. А мы такого не всякому врагу пожелаем.

По шотландским меркам ночь выдалась довольно теплая, с согревающими чарами и термосом какао было даже комфортно. Троица устроилась сразу за воротами, на приличного вида садовой скамейке, трансфигурированной Гермионой из сломанной ветром ветки. То, как сильно эти несколько дней измотали девушку, можно было понять по отсутствию у скамейки спинки и легкой шероховатости сиденья, но мальчишки деликатно об этом умолчали.

Звезды, тут гораздо более близкие и гораздо более холодные, чем в Хелстоне, блистали во всем великолепии. Друзья некоторое время развлекались, загадывая желания на падающие звезды. Гермиона увидела три и все три раза повторила про себя: «Чтобы он благополучно вернулся». И все три раза добавила украдкой: «ко мне». Вплести это в основное желание она почему-то страшилась.

В голову лезли какие-то дурацкие ассоциации с прекрасными дамами и рыцарями прошлого. Ждать его годами из похода, не зная, вернется ли… Ой, что за вздор, она не Беренгария, да и он, слава богам, не Ричард Львиное Сердце. Это, должно быть, виноваты замок за спиной да недосып.

Но она сегодня ужасно испугалась за него. Сильнее, чем тогда, в хижине, когда лила ему в руины горла зелья и умоляла выжить. Тогда он был чужаком, которого они неверно судили, а сейчас он был свой. Ее. И она его никому не хотела отдавать.

Спустя часа полтора, когда какао кончилось, а ночь — нет, и ее промозглая сырость начала просачиваться под теплую одежду и согревающие чары, парни предприняли еще одну попытку заманить ее в школу.

Только Гермиона положила Рону на плечо голову, просто чтобы расслабить уставшую шею, как тот тихонечко заметил:

— Ты третьи сутки на ногах, тебе бы выспаться.

— Мадам Помфри обещала мне отсыпной завтра, наверстаю, — отозвалась Гермиона, борясь с желанием закрыть глаза. Моргнешь сейчас, а выморгнешь уже у себя в комнате в школе ближе к полудню, так что она потерпит.

Друг только вздохнул да постарался укрыть ее полой своей мантии. Они притиснулись поплотнее, словно собираясь поместиться под мантию-невидимку втроем, и затихли.

Из короткого то ли сна, то ли забытья Гермиону выдернуло уханье совы, возвращавшейся с ночной охоты в замок.

Рон, чудом не получивший от подруги лбом в челюсть, старательно подавил зевок. Гарри не стал пытаться выиграть безнадежное сражение и громко, с подвыванием, зевнул. Тыква, стоявшая поодаль, теплилась золотистым свечением.

Все трое, не сговариваясь, встали со скамейки и попытались размять затекшие тела. Гермионе казалось, что каждая неровность сидения отпечаталась на ней так хорошо, что след не сойдет и через неделю.

— Знаете, что меня в этой истории больше всего удивило? — хрипловатым со сна голосом заговорил Гарри. — Что никакие ученики не пытались разобраться самостоятельно, не крутились под ногами и не раскрыли дело раньше, выставив всех нас дураками.

— Ага, — поддакнул Рон. — Вот в наше время… Мельчает молодежь, мельчает. — Он картинно покачал головой.

Гермиона захихикала.

— Ничего-ничего, вот пойдет в школу новое поколение Уизли, возьмешь свои слова назад.

У Билла и Флер подрастали две девчонки, у Перси с Пенелопой в конце лета родился сын, а Джордж и Мэйв ждали первенца к началу будущего года. Мадам Помфри не скрывала, что надеется сбежать на пенсию до того, как эта орда рыжих потомков появится в Хогвартсе.

Гарри мечтательно вздохнул. Рон с Гермионой понимающе переглянулись.

Гермиона как-то вдруг этой осенью поняла, что в своем долгом путешествии в профессию отстала в жизни. Многие ее одноклассники уже обзавелись Грейнджеровскими потенциальными пациентами, то есть отпрысками. Гарри и Джинни все чаще стали заговаривать о свадьбе, а Джинни — многозначительно повторять, что карьера в квиддиче редко долгая. Рон с полгода назад познакомился с хаффлпаффкой на пару лет младше, девушкой кукольной красоты и впечатляющего ума, и смотрела она на бравого аврора так, словно он достал с неба луну и за это его нужно накормить пастушьим пирогом и родить ему детей.

Гермиона твердо знала чуть ли не с младшей школы, что хочет построить карьеру. И желание это не изменилось ни на йоту. Однако сейчас она пришла к выводу, что хочет не только карьеру, что было бы очень славно иметь то, что есть у ее родителей, — понимающего партнера, который поддерживает, который любит без условий и заслуг.

И еще она поняла, что планы планами, страхи страхами, но иногда стоит вспомнить, что ты неспроста гриффиндорец, и решиться. Иначе она так и будет намекать, ждать, а время будет идти, а случайности — случаться.

Поэтому она обязательно все ему скажет. Только сначала надо дождаться. Гермиона превратила шарф в подушечку и снова уселась на скамейку. Мальчишки потоптались рядом и тоже сели.

Она потеряла счет времени, упрямо вглядываясь в медленно сереющую тьму за воротами. Когда начало светать по-настоящему и в курятнике Хагрида заорал петух, Гермиона разбудила Рона и Гарри, подпиравших друг друга и тихо сопевших, и отправила их в замок. Ночь Хэллоуина миновала, а с ней и ее опасности.

Друзья для острастки поупирались, но ей удалось их убедить.

Гарри напоследок посоветовал с серьезной миной:

— Если вдруг появится Всадник-Без-Головы, швыряй в него тыквой.

— Да, хотя бы отомстишь за бедного Ника, его ведь в тот Клуб охотников так и не приняли.

Гермиона только глаза закатила.

И они удалились, напевая песенку о Всаднике-Без-Головы, который очень в ней нуждается.

_________________________________

Школьные ворота распахнулись, стоило Снейпу справиться с головокружением от очередной аппарации.

Его правда ждали. От осознания этого почему-то перехватило дыхание.

— Северус, — кинулась к нему Гермиона, на мгновение замерла, будто в нерешительности, но потом храбро принялась его ощупывать, словно проверяла, не ранен ли он. — Где болит? Сейчас я диагностику… Потерпи…

— Гермиона, — он осторожно перехватил холодную ладошку, уже собравшуюся оттянуть ему нижнее веко: Грейнджер в режиме поиска болячек была неудержима. — Со мной все хорошо, я цел.

Она чуть отстранилась, оглядывая его с подозрением на бледной мордашке, и Снейпу очень захотелось пальцем разгладить морщинку меж ее бровей. Видимо, проверку он все же прошел, потому что в следующий миг девушка бесцеремонно обхватила его талию, прижимаясь щекой к груди, и с громким «фух» как-то даже обмякла.

Северус постоял дурак дураком с полуприподнятыми руками, радуясь, что их не видят посторонние, но потом живительное тепло девушки прогнало последние отголоски тянущей боли в груди, и он решился, мягко опуская ладони на ее плечи.

— Старуха Мафра не пошла со мной, — неожиданно для себя то ли покаялся, то ли пожаловался он.

Хватка Гермионы вокруг его талии стала крепче.

— Не волнуйся, — неловко успокоил ее Снейп. — Ее здесь нет, с рассветом она превратилась в часть вуали, той, что закрывает Арку в Отделе Тайн. Таков удел всех, кто не хочет идти дальше.

Она поежилась.

— А тебе ничего не будет за это? — Гермиона отлепила голову от его груди и устремила на Северуса полные беспокойства карие глазища. Прядка волос выбилась из низкого пучка и пересекла лицо, девушка сердито ее сдула.

— Нет, — задумчиво ответил он. — Я честно выполнял свою работу, и пусть это был ее выбор изначально, в итоге я так решил, потому что Мафра заслужила кару, а мне пришлось взять на себя роль Судии для нее. Она хотела отомстить и остаться между. В целом, план можно считать наполовину удавшимся, — скривился он. — Но я напоследок порадовал старую ведьму, рассказал, что ее план не нанес серьезного вреда по итогу и что Джайлс еще больше преисполнилась решимости преподавать.

— Бедные дети, — вздохнула Гермиона.

— Бедные профессора! — поправил ее Снейп.

С минуту они просто смотрели друг на друга, не разрывая объятий, молча. Северус радовался, что с рассветом его глазами больше не смотрит потусторонняя сущность и этот момент принадлежит только ему и Гермионе.

— Знаешь, — девушка вдруг отвела глаза и порозовела. — Я очень испугалась за тебя.

Северус нахмурился.

— Я знал, что делал.

— Да, но в предыдущие разы все было мирно, а сегодня тебе было так больно, и эта поганая старуха, — Гермиона засопела, кусая губу.

— Я не хрустальный, мисс Грейнджер, — поддразнил он.

— Просто я хочу сказать, — девушка снова подняла на него взгляд, взволнованный и пронзительный, — ты… не только друг. Ты — нечто большее. И уже давно, — она покраснела, но глаз не отводила.

Северусу показалось, что в мире умерли все звуки. Он стоял, словно в коконе ваты, пялился на все сильнее наливавшуюся нервным румянцем молодую женщину в его руках и пытался заставить свой разум осознать, что только что услышал.

Теперь настал его черед пугаться за себя и за сумасшедшую, отчаянную, невероятную девицу, которая только что все ужасно усложнила.

Сглотнув, потому что в горле вдруг пересохло, он медленно-медленно передвинул руку с ее плеча к розовой от смущения и холода щеке, почти дотронувшись, но испугавшись в последний момент того, как одно маленькое прикосновение все изменит. Грейнджер и тут показала себя славной дочерью факультета Годрика Гриффиндора и храбро прижалась к его ладони. «Совсем озябла, глупышка», — подумал он, осторожно поглаживая ее кожу. Наверняка стояла тут часы напролет, потому согревающие чары и утратили эффект. Надо было что-то сказать, она ведь ждет. Ходить за вуаль было не так страшно, как говорить ей правду.

— Ты для меня тоже нечто большее, Гермиона.

Она улыбнулась, чуть нервно и радостно.