Приключения Перри Поттса, фальшивого доктора и настоящего волшебника (джен)

Приглашение в гости к шефу полиции пришло в очередном вычурном конверте с золотым тиснением и вензелями. От него тонко пахло розовой водой и дымом дорогих сигар.

— Какое потрясающе банальное сочетание, — с лёгким огорчением заметил доктор, помахивая письмом перед носом. — Не удивлюсь, если нас попросят нарядиться в визитки, на столе будет ждать полный набор вилок, а на ужин подадут яйца пашот, фуа-гра, лосося или медальоны из телятины.

— Вы не любите лосось? — удивился Стивен, который не раз готовил на обед рыбу или телятину, не получая возражений.

— Я не люблю напыщенную претенциозность. Будто мистер шериф и миссис шериф устраивают проверку наших светских навыков и пытаются указать нам "надлежащее" место. Чуть пониже себя на социальной лестнице. И приглашение лишь первый шаг, который покажет, насколько куртуазным будет наш ответ. В нашем городе живут простые, честные люди, не соль земли, скорее, хлеб. А к нам пожаловали "сливки", которые, как известно, прекрасно впитываются в мучное.

— Может, это и хорошо? Немножко модных веяний, свежих идей не помешает.

— Стивен, ты ещё так молод… Перемены приходят и уходят, но во все времена люди превыше всего ценили стабильность. Головы каменных королей слетали с плеч статуй, их заносило песком, дворцы разрушались до оснований, забывались, а хижины рыбаков снова и снова возводили на тех же самых местах, и люди продолжали жить, даже когда их страны теряли название, менялся язык, религия, традиции, культура. Но дома, расширяясь, вырастая ввысь, меняясь по форме, оставались на тех же местах, люди продолжали работу своих отцов и занимались все тем же ремеслом. Мода подобна легчайшему трепетанию крыла бабочки, так же эфемерна и редко оставляет следы.

— Вам так откровенно не нравится шериф Осгуд? — Серпент присел на стул, расправляя край скатерти.

— При первой встрече он посчитал меня мошенником. При второй обвинил по надуманному поводу, не имея доказательств. При третьей пробовал извиниться, но в результате его приглашение больше похоже на издевку. А ещё он нам солгал. И, как ты можешь догадаться, я терпеть не могу ложь.

— Но почему вы согласились прийти к нему в гости?

— Потому что я хочу понять причину…

Сказав это, доктор поднялся и вышел, а помощник собрал посуду и отправился её мыть, занимая одновременно мозги и руки. Конечно, он не отличался таким знанием человеческой натуры и нюхом, как Перри, но и не заметил в шерифе такого уж лицемерия. Высокий, темноволосый, никак не моложе сорока, он казался, конечно, излишне строгим и высокомерным, но это вполне могло быть попыткой не уронить лицо на новой должности. Серпент задумался, как бы вел себя, получи он звезду шерифа — наверняка нервничал, особенно отправляясь с визитом к главному нарушителю спокойствия в городе.

С другой стороны, калитка чужака заметно невзлюбила, да и его поведение в участке недопустимо — он кричал на ребенка! Нет, этого Стивен одобрить не мог. Он сам никогда не поднимал голоса на детей, даже если они выбегали под колеса Абсент, и со взрослыми вел себя предельно вежливо, следуя примеру доктора Поттса. В доме доктора не ругались, и не раз Перри напоминал, что культура и хорошее воспитание равно уважение, которое необходимо проявлять к окружающим.

Однако не стоило забывать, что важную роль играло и нежелание Перри участвовать в конфликтах. Он ленился иногда подняться с дивана, а споры, возмущение и ругань требовали слишком много энергии, которую можно потратить более продуктивно. Или не тратить вовсе, спокойно читая хорошую книгу в тени деревьев.

Тем любопытнее было его внезапное желание "разобраться в причинах", но здесь Стивен, как послушный и исполнительный слуга, не считал себя вправе задавать вопросы. Если доктор посчитает нужным, он сам ему все расскажет.

Серпент закончил работу и развешивал на просушку постиранные салфетки и полотенца, размышляя, что приготовить на обед, когда в кухню заглянул Перри:

— Ты ещё не начинал готовить? Хорошо, собирай консервы, поедем с ночёвкой в лес. Сегодня будет самая короткая ночь в году, я не хочу это пропустить.

— Прикажете подготовить палатку?

— Рюкзаки, спальники, два гамака, москитные сетки и две клеёнки. Котелок, медный чайник, нож, столовые приборы. Чай, продукты для каши, острый перец, малиновое варенье и самогон.

— Самогон, сэр? — Стивен торопливо записывал, но в этом месте слегка растерялся. Его начальник не пил ничего крепче вина, и у них в запасах точно не было ничего подобного…

— Разумеется, тебе никто наливать не будет, молод ещё. Но я в походах пил самогон, заедал острым перцем и запивал сладким чаем с малиной. В подвале оставалась бутылка.

— Как скажете, сэр, — кивнул Серпент, слегка приуныв. Похоже, доктор говорил про ту часть подвала, в которую сам Стивен забредал редко и плохо представлял, что там может храниться.

— Оставь, я сам найду, — отмахнулся Перри. — Подготовь остальное и проверь Абсент, старушка целую ночь простоит на улице, не хочу, чтобы она захворала.

Сказав это, доктор зачем-то вооружился металлическим совком для угля и скрылся в подвале, ушел искать свой самогон.

Отсыпая в мешочки крупу и специи, Стивен в очередной раз за этот день удивлялся. Оказывается, доктор Поттс когда-то ходил в походы! Интересно, как это было и когда? И зачем им сегодня ехать в лес?

Из глубин подвала раздался отдаленный грохот, какой-то рев, звон, порыв ветра принес облачко пыли и обеспокоенный помощник уже собирался бежать на помощь, когда на пороге снова появился Перри в измазанном пылью жилете, с погнутой лопаткой и бутылкой темного стекла, любовно зажатой под мышкой.

— Хм. Давно не ходил в подвал, вот и завелось там… всякое, — пояснил Поттс, выставляя добычу на стол, а погнутой инструмент возвращая на стойку у печки. — Теперь там вполне безопасно, но на всякий случай напоминаю — в древнюю часть подвалов без меня не суйся!

У Стивена и в мыслях не было ослушаться доктора. Семья Поттсов, похоже, долгие века занимала этот особняк, и под зданием были вырыты целые катакомбы, в которых хранились продукты, вино, мед, сыры, старая мебель, комоды с полуистлевшим бельем, шкафы с сувенирами из разных концов света, ящики с какими-то минералами, бутылками с фонарным маслом и содержимым совсем уж загадочным, названия которого Стивен не знал. Часть шкафов, сундуков и дверей были заперты, другие пустовали уже не один десяток лет, но единожды заблудившись там, Серпент больше не ходил в неизведанные дальние коридоры, тонущие во мраке. Он был достаточно умён, чтобы не рисковать головой, отправляясь исследовать тайны волшебника.

Собравшись в рекордно короткие сроки, Стивен запер дверь и сунул ключ в цветочный горшок у крыльца, пока доктор протирал зеркала у машины. Ехать им предстояло долго, лес находился в полутора часах езды от города. После пришлось ещё минут сорок катиться, едва не съезжая на пузе, по извилистой дороге до лесного хозяйства, и оттуда, оставив машину под присмотром сторожа на территории лесничества, прихватив вещи, ещё час пробираться среди деревьев, минуя заросли, уходя всё дальше в чащу в известном только доктору направлении.

Стивен хотел забрать себе большую часть вещей, но Перри не позволил, разделив ношу пополам, и даже с нагруженным рюкзаком за плечами скакал впереди легко и стремительно, будто не замечая камни, корни деревьев, сухие пни, коряги и другие препятствия, попадающиеся ему на пути. Для человека, восемьдесят процентов времени проводящего в сидячем и лежачем состоянии, Перри Поттс оказался на редкость хорошим ходоком. Наверное, все дело в его "энергосберегаемости".

Стивен не хотел признавать, но уже начал выдыхаться и хотел попросить сделать короткий перерыв, чтобы глотнуть воды, но в это время они выбрались на поляну, окружённую полукругом камней, обеспечивая защиту от ветра. Чуть в стороне слышно было журчание ручейка.

— Мы на месте. Вот за эти деревья можно зацепить гамаки, сверху натянуть москитные сетки и клеёнку, утром собирается роса, не хочется просыпаться с мокрой головой. Работай, а я схожу за водой.

Сбросив рюкзак и подхватив котелок, Перри скрылся в кустах, а Стивен принялся обустраивать место для ночлега. Доктор вернулся минут через пять с водой и сухим бревном, которое он тянул за собой, как муравей — соломинку.

— Сэр, ну что же вы, я бы принес сам. Вы испортите костюм и посадите занозу.

Поттс фыркнул, отряхнул с пиджака налипшую труху и вооружился топориком, принимаясь обрубать мелкие сучья. Острое лезвие, посверкивая, вгрызалось в древесину, ложась точно, под аккуратным углом. Доктор орудовал топором легко и чисто, будто опытный повар ножом на кухне, ему нужно было делать всего по паре ударов, чтобы отделить кусок бревна, и не прошло двух минут, как вместо сухого ствола осталась горка чурочек. Стивен был уверен, что сам он не справился бы и за десять, не говоря о том, что в процессе вокруг него неизбежно летели бы щепки, а топор застревал в неопытных руках, не имея сил совладать с плотным деревом.

— Костер развести сможешь? — поинтересовался Перри, и помощник возмущённо кивнул. Пусть он и не был опытным походником, но и совсем никчёмным его назвать было нельзя.

— Я из городских, но мы с мальчишками из приюта иногда сбегали и пекли на костре картошку и репу, — слегка смущаясь, пояснил он Поттсу, не желая признаваться, что овощи предварительно воровали с чужих полей. Но они никогда не брали много — по две-три картофелины на брата. Однако Перри лишь улыбнулся и снова отправился в лес. По-видимому, посчитал, что дров на всю ночь не хватит.

Доктор продолжал шмыгать в зарослях, возникая иногда среди кустов совсем бесшумно, с добычей в виде ягод, ароматных растений для чая, цветов и грибов. Верная тросточка была пристегнута у него на боку в кожаном чехле, волосы растрепались, а сам волшебник выглядел оживлённым и румяным.

— Сэр, скоро будем ужинать, — предупредил его Серпент, пробуя кашу и добавляя ещё немного соли. На крючке рядом пыхтел чайник, в который щедрой рукой были заброшены заварка и горсть свежих трав, доставленных доктором.

В лесу быстро вечерело и Стивен торопился накормить патрона, чтобы не беспокоиться из-за недостатка освещения. Также его тревожило отсутствие стола, но доктор без малейших возражений помыл руки в ручье, уселся на низкий пенек и подхватил металлическую тарелку, полную каши, исходящую паром и благоухающую специями, лавровым листом и свежей зеленью.

Нахождение на свежем воздухе и длительная прогулка разбудили аппетит, и несколько минут они молча ели, глядя на костер, который задорно потрескивал в синеющих сумерках, разбрасывая в стороны искорки. Ощущая, как тело затапливает сытость, расслабляются гудящие ноги, Стивен впадал в полу медитативное состояние, вылавливая в танце огня, переливах и сполохах на горящих поленьях неясные образы, сказочные картины, которые мозг не мог ухватить сознанием, распознать и описать, но при этом глаз продолжал неотрывно следить, впитывая их, улавливая не умом, а подсознанием, тем осколком разума, сохранившимся из детства, который был способен фантазировать и верить в чудеса. Около получаса он не мог оторваться от чарующего зрелища, и пришел в себя, когда доктор принялся отнимать у него тарелку.

— Я помою посуду, а ты пока разлей чай.

— Что вы, сэр, не стоит беспокойства, я помою!

— Уже стемнело, ты по дороге к ручью куда-нибудь свалишься и мне придется тебя бросить. Очень не хочется тащить тебя обратно на себе всю дорогу.

— Понял, сэр, — кивнул Серпент, прекрасно осознавая, что с доктора станется оставить его в лесу в одиночестве, пока будет ходить за помощью. И принялся послушно разливать чай.

Покончив с хозяйственными делами, доктор снова уселся на облюбованный им пенек. Рядом на доске лежал нарезанный перец, стояла баночка варенья и большая металлическая кружка горячего чая, который просто одуряюще пах мятой, лимонником и земляникой. Вытянув из своего рюкзака бутылку и складной стакан, доктор налил себе примерно 150 граммов мутноватой жидкости. Хмельной дух коснулся носа Стивена и он чуть поморщился и чихнул — самогон явно был очень старым и очень крепким.

— Но вы же не пьете крепкие напитки, — в последний раз он робко постарался отговорить шефа от этого поступка.

— Всё хорошо в меру, Стивен. Если напиваться до потери направления, когда уже не помнишь, куда гребешь, — стоит забеспокоиться. А один стакан даже очень крепкого пойла, в качестве традиционного жеста, — вполне допустимо.

С этими словами Перри вздохнул, залпом выпил самогон, зажевал половинкой перца вместе с семечками, и, блаженно прижмурившись, принялся прихлебывать чай, вскинув туда ложки три варенья. Серпента передёрнуло, когда он представил, насколько это должно быть неприятно, но доктор казался спокойным и умиротворённым.

Со временем Перри расслабился, он смотрел в огонь, не отрываясь, а лицо его стало серьезным и сосредоточенным, будто хмель, ослабив привычный контроль, позволил внутренним скрытым мыслям доктора проявиться на поверхности. Свет костра плясал на лице Поттса, превращая его черты в зловещую маску, и по плечам Серпента пробежал озноб — то ли от образа, в котором предстал перед ним волшебник, то ли от ночной свежести, которой повеяло из лесной чащи.

Он чуть не подпрыгнул, когда Перри, не отрываясь от огня, обратился к нему:

— В походах принято рассказывать страшные истории… Помнится, недавно ты пытался развлечь меня сказкой. Теперь мой черёд…

Полено в костре, прогорая, выстрелило с оглушительным треском, и Стивен снова ощутил прилив страха, будто он действительно был совсем маленьким и собирался слушать страшную сказку на ночь. Во все глаза он смотрел на доктора, который всматривался в танец пламени, будто пытался рассмотреть там что-то, давно минувшее. Голос Перри, тихий и невыразительный, пробирал до мурашек, и Серпент весь обратился в слух, не желая упустить ни слова.

— В те давние времена их было трое. И никто из них не был хорошим. Один тяготел к воде, скользил средь волн, соленых, как слезы, пока его мощные щупальца разрывали материю, проникали в сны, насаждая их ужасами и чудовищами. Чужая жизнь была для него лишь сосудом, чтобы взращивать мрак. Ныне он спит и каждодневные песни жриц не позволяют ему проснуться. Но и сейчас, ощущая во сне сосущее чувство тоски, рывок и падение, знай — то коснулось тебя щупальце Спящего…

С ветвей с громким криком вспорхнула ночная птица, и Стивен чуть не опрокинул на колени остатки чая, а Перри, не обращая внимания на шум, продолжил:

— Второй любил строить. Не ради других, ему нравился сам процесс. Материки, горы, целые планеты. Плитка к плитке, камень к камню, капля к капле. Спящий крошил, а этот раз за разом восстанавливал. Он не любил жизнь, но признавал, что она необходима в эстетическом плане, для разнообразия и красоты. В конце-концов он лёг и сам стал твердью. Его позвонки и рёбра обратились горными хребтами, плоть послужила пищей для растений, больших и мелких тварей. Но он ещё жив, и если в мире будет недоставать красоты… он поднимется, и тогда живые позавидуют мёртвым.

Доктор задумчиво побарабанил пальцами по колену, склонил голову набок, прислушиваясь к шороху листвы, будто забыл, о чем рассказывал. Когда молчание затянулось, Серпент осмелился спросить:

— Сэр, а третий? Вы говорили, их было трое…

— Хм… Третий никогда не держался за жизнь, он ходил с одной стороны бытия на другую, бродил по Грани, и голоса умерших для него всегда были слышны более отчётливо, чем крики ещё существующих. Разрушительная мощь Спящего и усилия Творящего были для него пылью на ладонях. Время, пространство — они не имели смысла для Третьего, так как могли быть уничтожены, превращены в ничто, в горсть атомов, в пучок света, исчезнуть без малейшего следа. Стать тем, что нельзя ухватить, измерить, осознать. Но и Третий однажды остановился, потому что устал. Он мог бы строить или уничтожать, но не видит в этом смысла.

— Я никогда не слышал о подобном, — признался Стивен. Его патрон был известным эрудитом, и неудивительно, что знал такие древние истории. — Но если эти боги создали все вокруг, почему о них не пишут, не вспоминают?

— Никто не называл их богами, даже они сами себя так не звали. И при встрече люди чаще звали их: "А-а-аргх!". У кошмара нет лиц и имён, о нем не хочется вспоминать, его хочется забыть поскорее. Но не переживай, мальчик. У них до сих пор достаточно слуг, которые следят, чтобы один не просыпался, другой созерцал достаточно красоты, а третий… вёл себя прилично.

С этими словами Перри допил чай, вытер чашку салфеткой и спрятал посуду в карман рюкзака. Доктор казался каким-то помятым, постаревшим, глубоко погруженным в мысли. После он аккуратно сложил и спрятал под клеёнку пиджак, сверху положил очки, цилиндр и тросточку и забрался в гамак, заматываясь в пушистое одеяло, как гигантская гусеница. Напоследок он посоветовал:

— Забросьте в костер пару толстых бревен, пусть тихонько тлеют, и ложитесь спать, друг мой. Под открытым небом иногда снятся очень хорошие сны.

Стивен сделал так, как посоветовал доктор и после улёгся спать сам, хотя и не был уверен, что после такой жуткой сказки, рассказанной Поттсом, сны его будут такими уж добрыми.