Приключения Перри Поттса, фальшивого доктора и настоящего волшебника (джен)

Доктор Перри Поттс был немного ленивым, рассеянным, добродушным в общении, в целом спокойным человеком… и очень плохим волшебником. Людям, хорошо знавшим доктора, было известно, что все его чудеса скорее можно назвать случайностью, чем результатом вдумчивого, контролируемого чаровства. И даже с таким высоким процентом неопределенности, добрые дела у доктора Перри выходили чаще, чем незапланированный вред, за который, кстати, Поттсу всегда было очень стыдно.

Его помощник и компаньон Стивен Серпент, недовольно поджимая губы, ворчал, что доктора Перри нельзя выпускать на улицу без присмотра — там он неизбежно или вылечит наложением рук хромую кошечку, или, случайно чихнув, лишит веса и отправит в бесконтрольный полет соседскую брехливую болонку, и хозяйке придется таскать ее за поводок, как шарик, ругая смущённого Поттса некрасивыми словами, пока он пытается вспомнить, как все отменить. Недовольство Стивена можно было понять — он сочетал в доме доктора должности дворецкого, повара, шофера и секретаря, и ему же приходилось писать длинные послания с извинениями жителям городка, невольно пострадавшим от рук волшебника.

Доктор Перри мог подолгу не выходить из дома, лёжа на диване с книгой и запуская мыльные пузыри и солнечных зайчиков из кончика своей смешной тонкой трости с невнятными узорами на древке. Или, ощутив прилив бодрости, в пять утра принимался тормошить помощника, заставляя того подниматься с постели, снимать длинный полосатый колпак и варить Перри кофе.

— Стивен, ты подумай — метеорит! Если поймать один, раскрасить флюоресцентными красками из баллончика и отпустить в космос, это же будет… на целый один красочный метеорит больше! — Делился доктор своей идеей, катаясь на стуле, пока Серпент, морщась на краешек светлеющего рассветного неба, молол в мельничке свежие зерна.

— Вы же в курсе, что достаточно большой метеорит, который можно "поймать", грозит разнести здесь все на пять миль в округе?

Доктор Перри снисходительно улыбался и махал рукой:

— Всего-то пятьдесят-сто тысяч жителей, сущая мелочь. Вполне допустимо с точки зрения космического пространства, вечности, в которую уйдет этот метеорит… и перспектив.

Со звоном выставив перед патроном чашку кофе, Стивен взглядом высказывал все, что думает об этой идее, и Поттс, вздыхая, принимался фантазировать, выдумывая новую забаву.

Чаще всего подобный всплеск активности ничем не заканчивался, доктор снова принимался лениться, засыпал в кресле с книгой на носу или отправлялся на прогулку по городу, пешком или в транспорте.

Машина у Перри была подстать хозяину — зелёная, древняя, активно дымящая, она дребезжала при езде и странно было уже то, что вообще могла двигаться. Стивен, устраиваясь на место водителя, всегда надевал очки в широкой оправе, а доктор, удобно устроившись на заднем сидении, курил, внося свою лепту в пелену смога.

Мэр города, в котором проживал Поттс, при встрече вежливо приподнимал шляпу, не отказываясь перекинуться с волшебником парой фраз, и однажды поинтересовался, почему доктор не сменит средство передвижения на более удобное. Услышав это, Перри изменился в лице, почти испуганно огляделся, и, понизив голос, полушепотом пробормотал с укоризной:

— Любезный мой, нельзя же так грубо, она может обидеться. Моя старушка Абсент столько прослужила верой и правдой, как я могу сменить её на кого-то другого!

Смущенный отповедью, мэр немного помолчал, а после спросил:

— Кстати, доктор, вы не вспомнили, как делать вечный двигатель?

— Увы, друг мой, — снова печально качнул головой Перри. — Единственный раз эта идея посетила меня, буквально накрыло вдохновением, и с тех пор я так и не смог повторить это достижение.. Да и место выбрал самое неудачное, — собрал вечный двигатель в тюрьме, когда отсиживал там срок в пятнадцать суток за оживший урожай яблок… и перенести его нельзя, механизм слишком хрупок… такая досада.

Мэр слегка поморщился, вспоминая катающиеся по улицам и кусающие прохожих за пятки крутобокие алые яблоки из местных садов, но постарался сохранить спокойствие.

— Ничего, — доброжелательно отозвался он. — Мы перевели всех заключенных и благополучно сделали в этом месте больницу. Небольшой ремонт, и получилось очень удобно…

— Конечно, из камер выходят замечательные палаты, — скептически пробормотал Стивен, так, чтобы собеседники его не услышали.

— Только детское отделение пришлось достраивать, — развел руками мэр. — Детишки почему-то боялись слишком толстых стен и начинали плакать.

Доктор Поттс, в очередной раз сокрушаясь из-за своей плохой памяти, пообещал мэру, что обязательно сообщит, если вспомнит, как творить это полезное волшебство. Или, по крайней мере, постарается устроить его повторно в каком-нибудь полезном месте, наподобие школы.

Хотя всем, знавшим доктора Перри, было очевидно — скорее он перекрасит все деревья в городском парке в нежно-лимонный, чем пересилит себя и осознанно совершит что-то действительно полезное.

Жизнь доктора Перри в целом оставалась размеренной и неторопливой, но даже сомнительная слава, окружающая его имя, не мешала некоторым жителям городка нарушать покой чародея и просить о помощи, что иногда становилась причиной нелепых ситуаций. Так, одним тёплым летним утром мирный сон доктора Поттса был нарушен громкими рыданиями. В них звучало искреннее отчаяние человека, лишившегося самого дорогого в своей жизни — вроде набора разноцветных стеклянных шариков или самодельного воздушного змея. Источником шума оказался шестилетний Джимми, внук пекаря из булочной "Три пера". Понимая, что поспать не удастся, Перри облачился в халат, домашние кожаные тапочки, не забыл тросточку и цилиндр и направился к калитке выяснять причину переполоха.

— Доктол Пелли, — шмыгая и вытирая рукавом нос, прорыдал мальчик. — Моя кошечка Пушинка потеля-я-я-лась!

Ничего больше ребенок сказать не смог, — истратив на жалобу все оставшиеся силы, он теперь мог только шмыгать и завывать.

— Ты же знаешь, малыш, что я очень плохой волшебник, — ласково погладив Джимми по голове, напомнил Поттс. Мальчик кивнул, с мольбой глядя на человека, от которого надеялся получить хоть маленькое чудо. Ведь как иначе, без помощи волшебства, он сможет вернуть котенка?

Доктор Перри, блеснув круглыми очками, крутанул тросточку в руке:

— Интересно, что я помню про кошек… — Задумчиво погладил он подбородок, вычерчивая причудливую фигуру в воздухе. Было понятно, что Поттс помнит о них немного, но лицо малыша выражало столько веры в могущество чародея, что Перри не смог отказать.

— Три морковки, пять енотов, тридцать восемь попугаев… Ветер пеплом овевает, нам потерю возвращает… Пять, четыре, градус восемь, древо кошку нам приносит… От Юпитера в зенит, с нами Солнце говорит. Птицы, твари, гнус, грибы, нам с потерей помоги… Из сырых подземных недр к нам доносится ответ… Скрип зубов и стук костей, кот, явись к нам поскорей…

Перри бормотал, выписывая кончиком трости в воздухе причудливые узоры, мелькающие разноцветными росчерками, которые после расплывались, как дым, в утреннем прозрачном воздухе. Джимми ничего не понимал, но зачарованно следил за происходящим, широко распахнув глаза — на его глазах творилось настоящее, всамделишное Волшебство! Стивен, который спешил вниз по лестнице, едва не теряя туфли, не успевал предотвратить очередную неминуемую катастрофу и бессильно следил за сотворением хаотичного колдовства, заранее представляя себе ужасные последствия.

Однако последняя струйка голубовато-лазурного дыма истаяла, и ничего не происходило. На ветвях чирикали птахи, паучок нерешительно трогал лапкой листок, раздумывая, как закрепить свою паутину, но тротуар и улица оставались пустыми — никаких следов кошек.

— Наверное, стоит подождать, — с сомнением предположил Перри. — Или оно не сработало?

— Очень надеюсь, что не сработало, — пробормотал вполголоса Серпент, подбирая туфлю, потерянную-таки на третьей ступеньке.

Джимми, оглядевшись, собирался снова зарыдать от горя, но так и застыл с раскрытым ртом — ему на кончик носа спланировал пушистый комочек, а за ним — следующий. Белых мягких хлопьев становилось всё больше, они планировали в воздухе, укрывая все вокруг покрывалом.

— Это что, снег? — спросил мальчик, робко трогая пальцем "снежинку".

— Нет, — проворчал Стивен, снимая с плеча комочек и пристально его рассматривая. — Это цветущая ива. По другому их называют “котики”. Откуда их здесь столько в середине июня?

— В некотором роде, мы получили, что хотели, — растерянно сообщил доктор, пока двор дома укрывался сугробами опавших цветов.

— Я же плосил живого котика, найти мою Пушинку, — мальчик был явно огорчен таким исходом.

— Подозреваю, совсем скоро мы сможем полюбоваться и на живых, — напряженно проговорил Серпент, вслушиваясь в отдалённый гул, который нарастал, приближался, и теперь каждый мог распознать многоголосое кошачье мяуканье. Без лишних разговоров Стивен подхватил Джимми подмышку, другой рукой поймал Поттса за рукав и стремительно нырнул в дом, захлопывая за собой двери.

— Погоди, мы же так и не увидели, что у нас вышло, — нерешительно возражал доктор.

— Судя по звукам, к нам мчатся вообще все коты со всего города. И я бы предпочёл встретить полчища хвостатых в укрытии, мало ли, что им взбредёт в голову.

Не то, чтобы Стивен не любил животных, но за годы совместного обитания с доктором Перри он уже научился с опаской относиться к любым последствиям его волшебства, будь то одушевлённые существа, неодушевлённые предметы или силы стихий.

Очень скоро коты, кошки и котята всевозможных цветов и размеров заполонили собой улицу. Они сидели на заборах, лавочках и газонах, свешивались с крыш, выглядывали из канавы, а дерево сливы, которое по весне так прелестно цвело перед окнами столовой доктора Поттса, густо облепили шерстяные мурчащие "плоды".

Выглядывая из-за занавески, Перри поинтересовался:

— Видишь среди них свою Пушинку?

Джимми, распахнув рот, только покачал головой. Он и не подозревал, что в городе живёт столько кошек! Пушистые и гладкошерстные, черные, рыжие, персиковые, серебристые и окрашенные в несколько цветов, с зелёными, голубыми или алыми глазами. Здесь был даже лысый, надменный и страшноватый сфинкс Вега, питомец миссис Миллер.

— Я её не вижу… Значит, её нигде нет? — Ребенок взглянул на взрослых полными слез глазами.

— Нет, это значит, что мы её не видим, — логично сообщил Перри. — Пушинка вполне могла стать невидимой. Или превратиться в птицу. Или улететь куда-нибудь. Знаешь ли, эти кошки такие пластичные, никак нельзя уследить за их формой, агрегатным состоянием… То они твердые, то жидкие… То газообразные, то плоские… Ты видел когда-нибудь плоских кошек?

Стивен, заметив, что подобные рассуждения только сильнее расстраивают малыша, опустился на колено, взъерошив русый завиток на макушке:

— Мы её обязательно найдем. Ты спрашивал у папы с мамой, может, они её видели?

— Папа лаботает, а мамы не-е-е было до-о-о-ома, — размазывая слезы по лицу, ответил Джимми.

— Ты сказал кому-то, что пойдешь сюда? — продолжал расспрашивать Серпент, хотя уже подозревал ответ.

— Не-е-ет, — снова мотнул головой Джимми. — Я звал Пушинку, искал, и плишел к ва-а-ам!

— Нужно немедленно вернуть тебя домой, — поднимаясь, обеспокоенно заявил Стивен. — Твои родители наверняка ужасно перепугались, нельзя уходить из дома, никого не предупреждая.

Он надеялся, что животные, привлеченные колдовством, скоро разбегутся и вернутся домой сами, иначе именно ему, Стивену, придется собирать их и разносить обеспокоенным хозяевам.

Они нерешительно выскользнули за дверь, но кошки не проявили к людям интереса — они устраивали перепалки между собой, ловили бабочек, охотились на птиц, умывались, валялись на покрывале пушистого фальшивого "снега" и просто спали, раскинув лапы и подставляя мохнатые брюшка под ласковые солнечные лучи.

Стараясь ни на кого не наступить, доктор и его спутники почти дошли до выхода, когда солнце внезапно мигнуло. После мигнуло ещё раз. Резко затормозив, Серпент прищурился, уставившись в небо, а там творилось что-то невообразимое — далекое небесное светило будто бы оборачивалось вокруг себя, медленно расправлялось, потягиваясь, как… просыпающаяся кошка.

— Это что? — строго спросил он доктора, нисколько не сомневаясь в причинах происходящего.

— Ах, это… — Перри казался немного смущенным. — Да, я как-то и забыл. Знаешь ли, есть давний миф, что наше Солнце — суть кошка, и все планеты в нашей системе её игрушки.

— То есть, сейчас нам грозит получить пинок от расшалившегося Солнца? — очень спокойно, подчеркнуто вежливо спросил Стивен, стараясь не орать и не пугать этим ребенка.

— Нет, конечно, — Поттс хохотнул, блеснув стёклами очков. — Солнце очень ленивое, так, повозится чуток и снова задремлет на миллиард лет.

— А "чуток" это сколько?

— Максимум полгода, не о чем беспокоиться, — отмахнулся доктор и стремительно пошел по тротуару в сторону булочной, поигрывая верной тросточкой.

Минут через пять они уже стояли под вывеской пекарни "Три пера", где взволнованный булочник, измазанный мукой, доказывал что-то своей маленькой сердитой жене. Увидев Стивена, ведущего ребенка за руку, женщина всплеснула руками, кидаясь к ним:

— Вы нашли его! Спасибо! Вы настоящие волшебники!

— Я так-то плохой волшебник, — пробурчал смущенный Перри.

— А я вообще не волшебник, — педантично поправил его помощник, передавая Джимми матери. Малыш, оказавшись в родных объятиях, снова заплакал:

— Мама, моя Пушинка! Её нигде нет, она потелялась!

— О чем ты, глупый, дома твоя Пушинка. Я возила её к ветеринару.

Обрадованный ребенок со всех ног бросился в дом, и тут же появился на пороге, счастливо прижимая к груди пушистую персидскую кошку, морда которой вовсе не выглядела довольной, но она терпеливо сносила ласки маленького хозяина.

— Моя Пушинка! — гордо представил Джимми, и мужчины вежливо поклонились в ответ.

Выслушав ещё десяток благодарностей от всей семьи, доктор Поттс и его помощник неспешно направились обратно.

— Стивен, зато мы сделали ещё одно хорошее дело, и это на целое одно дело больше, чем вчера, — Перри не скрывал своего энтузиазма и едва не мурлыкал, а Серпент тихонько вздохнул. Во дворе их ждало кошачье нашествие, солнце в небе до сих пор слегка подпрыгивало, а ветер продолжал гонять по брусчатке хлопья ивового цвета, заставляя прохожих чихать. Но за их спиной счастливый ребенок обнимал родителей и любимую кошку, поэтому Стивен согласился:

— Вы правы, сэр. Мы сделали хорошее дело.

А лето и осень в этом году оставались чрезвычайно жаркими, пока потревоженное солнце беспокоилось, вертелось и укладывалось спать.