Знак истинной любви (гет)

― Что вы хотите?

Вопрос звучит почти грубо. Гермиона неловко перетоптывается на пороге, ведущей, должно быть, в лабораторию ― ведь именно туда она и направлялась.

― Я с ума схожу от безделья, ― жалуется она. ― Я могла бы вам помочь, ну… подготовить ингредиенты, к примеру.

То, что раньше было наказанием, сейчас ей кажется спасением от хандры и давящих мыслей.

Снейп скептически окидывает ее взглядом, но тут же снисходительно кивает, приглашая идти за собой.

Гермиона входит в небольшое помещение, которое больше похоже на кабинет, а не лабораторию: массивный стол, книжные шкафы возле стен, темно-зеленое кресло, тяжелые шторы такого же оттенка… Она открывает рот, чтобы спросить, но так и застывает. Потому что видит фотографию.

Ничего особенного, просто фотография в обычной магловской рамке. Фото ― в книжном шкафу, где обычно хранят такие вещи. В основном ― самые дорогие сердцу снимки, на которые хочется смотреть время от времени и поднимать себе настроение.

На них люди, по которым сильно скучаешь. Или ― если не сказать больше ― любишь?

Банальная фотокарточка. Гермиона не обратила бы внимания, если бы она стояла в шкафу у кого-то другого. Не у Снейпа.

Она бы не обратила внимания, если бы там был изображен кто угодно, но не Гарри. Не Гарри Поттер со своей невестой Джинни.

Стоят себе, веселые, обнимаются.

В шкафу у Снейпа.

Ее приводит в себя негромкое покашливание.

― Это… ― Она указывает на фоторамку, растеряв все слова, которыми можно выразить… нет, не удивление. Что-то похлеще.

― В чем дело? ― Тон Снейпа ясно дает понять, что надо сворачивать на другую тему. Причем срочно.

― Это же… ― она захлебывается словами, ― это же… Гарри!

― Рад, что со зрением у вас все в порядке, ― сухо отвечает тот. ― И что из этого, по-вашему, следует?

Гермионе кажется, что он изо всех сил пытается скрыть смущение.

― Что вы… помирились? ― Она с трудом верит смыслу своих же слов.

― Если быть точным ― заключили перемирие, потому что враждовать больше нет смысла.

― Но… когда? ― не может понять Гермиона. Что она пропустила? Почему Гарри ей ничего не рассказал?

― Когда три идиота вытащили меня с того света, ― закатывает глаза Снейп, ― один из них извинился тогда за тот случай, с Омутом памяти… Вы наверняка знаете о нем, не так ли?

Гермиона знает. Она хорошо помнит, как Гарри переживал из-за того, что увидел, когда без разрешения залез в чужие воспоминания.

― Это произошло уже в больнице, ― продолжает Снейп, словно ему невмоготу молчать. ― Когда…

― …когда вы вели себя, хуже некуда, ― продолжает за него Гермиона.

― Предположим, ― кивает Снейп, делая каменное лицо. ― Как бы там ни было, мы больше не враждуем.

― Не враждовать и хранить фото человека у себя в кабинете ― не совсем одно и то же, ― пытается она докопаться до истины.

Снейп сверкает глазами в ее сторону. Снова вышел из себя. На ровном месте. И для этого ничего не надо ― только упомянуть Гарри Поттера.

― Да, мы общаемся, ― раздраженно говорит он. ― Иногда. Шлем друг другу совы и просто в курсе того, кто и чем живет. И да, ― яростно продолжает он, хотя Гермиона его не перебивает и ни о чем больше не спрашивает, ― я до сир пор чувствую необходимость приглядывать за ним, хотя меня никто к этому не принуждает… ― Он останавливается, а Гермиона не смеет дышать, слушая его. Она знает, о чем, точнее ― о ком он сейчас думает. ― Он уже вырос, я знаю. ― Его голос становится совсем тихим, словно вся злость вышла и ни капли ее не осталось. ― Но ему только двадцать… Это всего ничего…

Герми поражается внезапно возникшей мягкостью в его голосе. Вообще-то ей тоже двадцать. Это что, по мнению Снейпа, совсем детсадовский возраст, что ли?

― Я просто иногда хочу знать, что у него все хорошо, ― продолжает он, глядя на фото.

Гермиона не знает, что сказать. Кажется, она никогда не знала этого человека. Чем он дышит и вообще…

― Я думала, все эти три года… вы не хотели даже вспоминать ни о ком из нас, ― выдавливает она.

Снейп оборачивается к ней.

― Невозможно выбросить из памяти то, что когда-то имело большой смысл для меня и всего магического мира в целом, ― говорит он. И кажется, без сарказма.

Или он так шутит? С таким вот серьезным лицом и доверительно смотрящими глазами?

― Да, но… может быть, ― совсем путается Гермиона. ― Может, для вас это было и важно, но… разве вам все это нравилось?

― Тогда я был полезным, делал то, что никто не мог, кроме меня… по крайней мере, я так считал, ― говорит Снейп. ― А сейчас… сейчас просто однообразные дни. Ничего особенного.

Гермиона закусывает губу. Отчего-то ей становится грустно.

― Так говорят многие, кто прошел войну, ― говорит она.

Снейп внимательно смотрит на нее, и его взгляд темнеет.

― Расслабляться некогда, ― говорит он жестко и отрывисто. ― Идет борьба за вашу жизнь… Мы должны победить.

Он жестом зовет ее за собой и открывает другую дверь. Там наверняка лаборатория ― святое святых зельевара. Интересно, он кого-нибудь из бывших студентов пускал сюда, кроме нее?

Теперь Гермиона готова поклясться, что здесь был Гарри.

При виде всех этих колб, баночек, котлов ее снова подмывает спросить: неужели ничего нельзя сделать? С кольцом. Уничтожить его как-то. Неужели обязательно нужны эти танцы с бубнами и чьей-то внезапной влюбленностью? Может, Снейп кривил душой, когда говорил о спасении ее жизни, в то время как решение у них под носом, а он идет окольными путями?

― Времени у нас в обрез, ― говорит он, будто услышав ее мысли. ― А это значит ― ошибиться нельзя. Нужно ударить так, чтобы сразить наповал.

― Вы так рассуждаете, что мне уже жаль этого парня, ― находит в себе силы пошутить Гермиона.

― Для начала нужно его найти и это ― самое сложное.

― То есть? ― Она пытается понять, что имеет в виду Снейп, который сейчас не смотрит на нее и ловко снует между котлами и столом, готовя место для работы.

― С каждым днем именно эта задача мне кажется одной из самых затруднительных, с какими я только сталкивался, ― задумчиво говорит он, беря с полки круглую банку с корнем асфоделя. ― Я даже не могу себе представить человека, который бы вам… подошел.

Гермионе кажется, что он хотел сказать что-то другое, но она не станет докапываться ― что именно. Просто ей нужно кое-что прояснить. Прямо сейчас.

― Мне не нужен человек для замужества, как вы не понимаете? ― Она подходит к нему. ― Я просто хочу отдать вам кольцо, уехать и… и все.

Она пытается что-то добавить, но вместо этого плачет. Снова.

Кажется, она превращается в истеричку.

― Просто… я не верю, что это возможно, ― говорит она, отойдя от него на несколько шагов. ― Я тоже, как и вы, не верю, что есть такой человек.

Снейп подходит к ней, протягивая салфетку. Никаких притворных похлопываний по плечу, никаких лживых соболезнований и новых обещаний… Просто салфетка.

Гермионе нравится.

Она берет ее и шумно высмаркивается ― так, что колбы на полках дребезжат.

― Думаю, нужно провести еще несколько… хм… тренировок, ― запинаясь, произносит Снейп.

― Будете учить меня хорошим манерам? ― Ей вдруг становится смешно, и она фыркает в салфетку. Получается тот еще звук.

― Этому я вас не научу ― сам никогда ими не отличался.

Гермионе кажется, что в его голосе звучит смех. Или ― его отголоски. И это что ― снова ее заслуга?

Нужно сделать себе заметку.

― О да, это факт, ― говорит она и снова фыркает.

― Я вижу, вам уже хорошо, ― притворно сварливо отзывается Снейп. ― Так помогите же мне с подготовкой ингредиентов. Вы ж для этого сюда пришли?

Гермиона только рада отвлечься и переключить мозги на что-то другое, не связанное с отношениями, обетами и прочей ерундой. Кольцо снова меняет цвет на ярко-пурпурный и начинает переливаться внутри само по себе, будто живое. О, оно ведет себя так дерзко... Оно словно совсем не знает, что Гермионе осталось жить всего несколько недель.

Это ей тоже нравится.

Может, хоть остаток своей жизни она проведет так, как хочет, а не так, как все от нее ждут.