Весь не видимый нами свет (гет)

— Можно мне подержать?

— Нет, сначала я!

— Чур, я следующая.

— Какая хоро-о-ошенькая.

— Тогда я ее переодену.

— Ой, она проснулась!

— Разумеется, проснулась, вы стрекочете как сороки.

Венделина Розье решительно отняла у Ильсефины свою малышку и принялась укачивать, чтобы успокоить. Делала она это весьма сноровисто; девчонки говорили, что Венделина была отличницей на занятиях по материнству, да и сестер младших у нее насчитывалось аж четыре штуки.

— Такая красавица, — льстиво пропела Марта Паркинсон. Алисия никак не могла привыкнуть, что у всех девчонок теперь другие фамилии. Она вообще не думала, что так скоро покинет пансион, хотя Присцилла утверждала, что раз уж у Алисии первой из класса появилась грудь, то и в Хогвартсе она окажется раньше остальных. Директриса, напротив, твердила, что с ее характером быть ей замужем за полукровкой. Ни один Благодетель, мол, на нее даже не взглянет. Алисия надеялась, что мадам Лонгботтом шляпу от досады съела, когда Гидеон объявил о своих намерениях. — На тебя похожа, Венди.

Дочке Венделины был всего месяц от роду, поэтому Алисия сомневалась, что в ее сморщенном личике можно рассмотреть чьи-то черты. Она не находила младенцев красивыми. На свет они появлялись чумазыми, похожими на мандрагору в крови, и только крик, издаваемый ими, свидетельствовал о том, что это настоящие дети.

Словно в ответ на ее неподобающие мысли, крохотная ножка пнула Алисию изнутри. Гидеону она пока не говорила, что ребенок начал шевелиться, — воспитатели учили не докучать мужчинам деталями своей беременности. «Иногда вы будете неважно себя чувствовать, но к чему об этом знать вашим мужьям? Способна ли эта информация стать подспорьем в их службе?»

«Мужчине нужно сообщать, только когда родила», — хихикнула Изабелла.

«Мальчика», — подхватила ее закадычная подружка Кларетт.

Миссис Фадж прикрикнула на них, и класс послушно пришел к выводу, что болтать с мужем о своих надуманных проблемах — дурной тон.

Гидеон, однако, с самого начала вел себя совсем не так, как описывали воспитательницы.

Алисия хорошо помнила их встречу в Уилтшире.

Осенняя красота замка поразила ее. Живая изгородь, вековые деревья, огромный фонтан, по бортику которого вышагивал белоснежный павлин. Всезнайка Кларетт шепнула, что раньше поместье принадлежало семье Абраксаса Малфоя, Главного Советника Верховного министра в Британии, но с началом эры Геллерта он с удовольствием перебрался в тихий город на Темзе, к западу от Лондона, где для него возвели замок еще шикарнее.

«А родственника забыл забрать», — съязвила Присцилла, кивнув на павлина, и Алисия прыснула. Советник в самом деле походил на него и внешне, и манерами.

Обе они, в отличие от одноклассниц, не испытывали восторга по поводу дня Благословения. Да, хотелось побывать в Уилтшире и познакомиться со студентами Хогвартса, но участие в торжестве также означало, что начался отсчет времени до того дня, когда им придется проститься с подружками, покинуть пансион, расстаться с беззаботной жизнью и начать исполнять свой долг.

Почему-то эти слова всегда отдавались в ушах голосом директрисы. Даже сейчас, спустя полгода, Алисия слышала ее наставления: «Ваша забота — создавать и лелеять новую жизнь, ту, о которой люди темных веков и мечтать не могли. Это шанс!.. — всегда восклицала она с надрывом, — …стать началом мира справедливости и совершенства. Я смею надеяться, что каждая из вас даст господину Верховному министру повод для гордости».

Порядок обязывал директрису приводить на прием всех воспитанниц, у которых месячные начались больше полугода назад, но та строго-настрого запретила младшим высовываться и посадила их в заднем ряду. Ясное дело! У нее голова болела, как пристроить если не безнадежных, то хотя бы восемнадцатилетних.

Но парни же не слепые. Кто посмотрит на корову Буллстроуд, когда есть выбор? Хоть на стол ее посади, вместо запеченной индейки, хоть к ним на колени — толку чуть.

Несмотря на запрет, Алисия все же подняла глаза от собственных колен и вытянула шею.

Издалека все подопечные директора Реддла смотрелись родными братьями. Аппарация привела их аккуратные прически в беспорядок; казалось, будто они только что побывали на одной из показательных дуэлей. Бои проводились в день рождения Верховного министра, незамужних девушек туда не пускали, но кузины так красочно описывали их, что образы сами рождались в голове.

«Любопытство — порок, милочка», — тихо процедила миссис Ранкорн, ткнув Алисию кончиком палочки.

«Старая карга, — прошептала Присцилла, стоило той отойти. — Уже и посмотреть нельзя. И чего она волнуется? Диггори никого не подпустят к кандидатам на их руку, пока сами не выберут».

«Надеюсь, подерутся», — кровожадно хихикнула Алисия. В детстве близняшки в борьбе за игрушку визжали так, что вся округа на ушах стояла. Хотя родители предусмотрительно покупали им две одинаковые.

Когда музыка стала громче, старшие девчонки, пережившие не один день Благословения, поднялись на ноги в ожидании приглашения на танец, и среди парней даже нашлась пара смельчаков, шагнувших навстречу…

Алисии почудилось, что ее снова ткнули палочкой, на этот раз в грудь.

Она увидела Гидеона, который до той секунды скрывался за спиной однокурсника, и вспомнила, как опозорилась перед ним на прошлое Рождество. Она тогда растерялась, хотя никогда не лезла за словом в карман, и ляпнула первое, что пришло на ум. Если бы мать узнала, что Алисия надерзила Посвященному, ее после каникул отправили бы в пансион с рекомендацией запретить вечерние прогулки.

И в ту минуту, испытывая жгучее желание провалиться сквозь землю, она рассмеялась, словно в беспамятстве. С ней всегда так случалось. Другие девчонки, испытывая стыд, краснели, прятали глаза, а Алисию в такие моменты разбирал смех, и ничего она поделать с этим не могла. Благо, смущение посещало ее крайне редко.

Присцилла сделала большие глаза, Алисия зажала себе рот ладонью, а миссис Ранкорн начала пробираться к ним от кучки старшекурсниц, и ее озлобленный вид не сулил ничего хорошего.

К счастью, Гидеон ее опередил. Ловко протиснулся между сестрами Диггори и остановился напротив Алисии.

«Тебе разве не одиннадцать лет?» — не потрудившись представиться, спросил он.

«Четырнадцать», — возмущенно поправила она, не сразу догадавшись, что Гидеон ее дразнит.

«Танцевать уже умеешь? Четырнадцать», — с улыбкой хмыкнул он, подавая Алисии руку.

Она, подавив желание зажмуриться и стараясь не думать, какие неприятности ждут ее в пансионе, вложила свою ладонь в ладонь Гидеона.

— Кто хочет ей почитать? — властно поинтересовалась Венделина, поднимаясь из кресла. Судя по всему, хныканье дочери действовало ей на нервы. Алисия тряхнула головой, чтобы вернуться в настоящее.

Малышка, названная в честь отца Эванной, оказалась беспокойной, спала мало, ела плохо и постоянно плакала. Целитель осматривал ее несколько раз, но признал полностью здоровой. «Просто характером пошла в мать», — съязвил кто-то из девчонок.

— Сегодня моя очередь, — Алиса Лонгботтом взмахнула палочкой и ловко увела сборник сказок прямо из-под носа Марты.

— Твоя была во вторник, — тут же зашипела та.

— Да, но после отъезда Томазины пятница никем не занята!

Уж что-что, а драться за почетную обязанность развлекать дочурку Розье Алисия точно не собиралась. Она считала Венделину выскочкой, а мужа ее Гидеон называл лицемером и слабаком. К тому же, вряд ли она в своем нынешнем состоянии смогла бы одолеть юркую Алису и наглую Марту. Алисия чувствовала себя неповоротливой, толстой, неуклюжей и с ужасом представляла, что вскоре достигнет размеров полувеликанши из Франции, которую ради забавы возили по городам на потеху зрителям.

На занятиях по материнству им давали держать, кормить и пеленать младенцев, но не рассказывали, как тяжело ходить, садиться, а особенно вставать со стула, пока ребенок внутри.

Или, может, она пропустила все самое важное мимо ушей? Ведь гораздо интереснее было посплетничать с подружками, какие ужасные серьги надела миссис Фадж.

Здесь, вдалеке от одноклассниц, болтать обо всем на свете было не с кем, поэтому волей-неволей Алисия начала прислушиваться к разговорам названных сестер. Обсуждали в основном погоду за окном, самочувствие, кто какую кофточку связал для будущего ребенка, вспоминали пансион, жалели бедняжку Томазину Гойл, которой никак не удавалось забеременеть. Когда рождался очередной младенец, все внимание переключалось на него. Вот и сейчас лавина всеобщей заботы обрушилась на маленькую Эванну.

— Своему я сама читать буду, — прошелестела Фелиса Эббот так тихо, что услышала ее только Алисия. Некрасивая, полная, от беременности расплывшаяся совсем уж безобразно, Фелиса чаще молчала, чем говорила, и порой казалось, что ее вовсе не существует.

Ей исполнился уже двадцать один год, и тот факт, что ее все же пристроили, считался большой удачей. Алиот Эббот был из тех, кто не хотел разбираться в невестах, но при этом очень хотел престижную должность в Министерстве. Место, которое занимал его отец, должно было достаться в будущем старшему брату Алиота, так что ему приходилось карабкаться на вершину самостоятельно.

Алисия собиралась сказать, что такая толпа нянек в самом деле не нужна, но вместо этого, ощутив новый пинок, сдавленно ахнула.

— Толкается? — тут же догадалась Фелиса, оживившись. — Мой раньше тоже покоя не давал, а теперь притих, наверное, набирается сил перед тем, как появиться на свет.

— То есть это скоро пройдет, да?

Фелиса лишь пожала плечами.

Может, новенькие будут не такими скучными? Сегодня сразу двое студентов приняли Печать Верности, стало быть, не за горами тот день, когда они приведут в Восточное крыло своих жен.

— …Однажды в большой дружной семье… — Тем временем Марта, победившая в ожесточенном бою, уселась рядом с колыбелью и открыла книгу, — …родилась маленькая колдунья…

Семьи в сказках всегда были большие и дружные. Многочисленные братья любили сестер, а отцы одинаково радовались появлению на свет и сыновей, и дочерей. На деле девочек зачастую считали лишними, особенно если те смели рождаться раньше мальчиков, а женщин, способных произвести на свет трех мальчишек подряд, можно было по пальцам пересчитать.

Историю о девочке-волшебнице, которой суждено было стать Покровительницей, Алисия знала наизусть до последнего словечка. В сборнике ее всегда печатали второй, после сказки о трех братьях, а Джона, который читал ей перед сном по просьбе матери, хватало ровно на две сказки, не больше.

В детстве она часто представляла себя на месте маленькой колдуньи, ведь у той тоже был старший брат-злодей, готовый пожертвовать сестрой ради своих честолюбивых целей. А еще она мечтала о встрече с героем-спасителем, который сразился бы с Джоном и одолел его.

Правда, становиться каменной статуей, чтобы вечно охранять покой волшебников, она не желала. Так что окончание сказки Алисия всегда придумывала свое: в ее воображении либо прекрасный Благодетель с длинными золотистыми волосами появлялся на пять минут раньше, либо у девочки случался стихийный выброс, и ей удавалось защитить себя без его помощи.

— …тогда величайший на свете маг сотворил известные лишь ему чары, и колдунья почувствовала, как руки ее тяжелеют, ноги прирастают к земле, а сделать вдох становится все сложнее. Однако, спустя мгновение маленькая волшебница обнаружила, что ей больше не нужно дышать и что боль ушла, и превратилась она в прекрасную девушку, словно миновала дюжина лет. Брат-злодей теперь не мог навредить ей, потому что остался обычным человеком. Так маг-спаситель сохранил жизнь умирающей колдуньи и продлил ее до скончания мира.

Стоило Марте замолчать, Фелиса охнула и схватилась за живот. Будто не хотела прерывать повествование и специально ждала, пока малышка Эванна дослушает сказку.

— Что, уже пора? Я сбегаю за мадам Помфри, — вызвалась Алиса и тут же умчалась.

Венделина выглядела едва ли не возмущенной тем, что все внимание переключилось с ее дочери на «эту жирную старую корову», как она всегда звала Фелису.

— Нужно за Эбботом послать, — сообразила Ильсефина. Она хаотично металась по спальне Розье, заламывая руки, но не сделала ни шага к двери.

— Незачем спешить, — резко осадила ее Венделина. — Она к утру только разродится, в лучшем случае. Мужу недосуг сидеть под дверью всю ночь, у него есть дела куда важнее.

Все притихли. Авторитет Венди в таких вопросах был непоколебим, потому что никто из присутствующих, кроме нее, не стал пока матерью.

— Надо ведь у него спросить, хочет он или не хочет там сидеть, — возразила перепуганная насмерть Одри Уильямсон. Алисия так и не поняла, напугана она собственной дерзостью, потому что осмелилась перечить сучке Венделине, или происходящим.

— Вот ты сходи и спроси, — мстительно процедила та. Они были ровесницами и не ладили еще с пансиона.

— Не нужно, — прошелестела Фелиса. Уж она-то знала, что ее мужу интересен только результат, но никак не процесс.

— Давайте отведем ее в спальню, — подала голос Алисия, и Одри с Ильсефиной радостно закивали.

Комнаты Эбботов находились этажом выше, и тем не менее путь занял не меньше пяти минут. Почти сразу же подоспела мадам Помфри в сопровождении Алисы, которая подпрыгивала от волнительного нетерпения — наверное, ждала, что им позволят остаться, — но всех четверых решительно выставили за дверь.

— Ой, мамочки, — пискнула Одри, — что-то я перехотела становиться матерью!

— Не мели ерунду, — осадила ее Ильсефина, приложив палец к губам. — Смотри, как бы кто не услышал.

Алисия готова была согласиться с Одри, но вслух ничего не сказала. Глупо идти на попятный, когда живот на лоб лезет.

— Интересно, кто родится? — прощебетала Алиса, прикладывая ухо к двери, словно таким образом можно было определить пол младенца. — Должен быть мальчик! Я почти уверена.

— Скоро узнаем, — хмыкнула Алисия, направляясь в сторону лестницы. — Бедняжка Венди умрет от зависти, если Фелисе удастся ее обскакать.

Девчонки мстительно захихикали.

Вместе они преодолели пару лестничных проемов, Алиса, Ильсефина и Одри отправились дальше, а Алисия прикрыла за собой дверь их с Гидеоном апартаментов и привалилась к ней спиной. Сердце стучало часто-часто, дрожащей рукой она вытерла пот с верхней губы и глубоко вздохнула.

Ничего страшного не происходит. Даже наоборот. Разве не для этого они родились на свет? Чтобы дарить мужьям детей. Дарить будущее магическому миру.

Все, что с таким упорством вдалбливали им в головы воспитательницы, вдруг показалось глупостью. Но лишь на мгновение, а после мысли снова вернулись к Фелисе.

Поспать сегодня толком не удастся. Как придет время, всех позовут в покои Эбботов — и выпускников, и их жен. Порядок соблюдался неукоснительно, и никому в голову почему-то не приходило, что без пяти минут родителям посторонние в такой момент ни к чему.

Сколько она так простояла, Алисия не знала, очнулась от того, что в коридоре послышались голоса:

— …раз она такая шлюха, то ей и без разницы, с кем трахаться, с полукровкой или с этим громилой-палачом. Охрана у них там не очень надежная, а? Раз девки сбегают из-под надзора воспитателей и прыгают в койку первого встречного.

— Слушай, ты можешь не орать? — ответил ему Гидеон сквозь зубы. Вернулись! Утром он отправился в рейд сразу после Обряда Повиновения и вполне мог задержаться там на несколько дней, но нет, на этот раз повезло. — У меня за этой дверью жена на седьмом месяце, я не хочу, чтобы она знала о случившемся. Может, они с этой Яксли дружили…

— Ты раздуваешь из наргла дракона, — фыркнул его собеседник, Кевин Уильямсон. — Женщины в ее состоянии озабочены только своим пузом. И еще вязанием вещей для этого пуза, — он расхохотался.

— Как твоя жена тебя еще не отравила, — презрительно выдохнул Гидеон, но тот, похоже, принял его вопрос за остроумную шутку.

— Дадим ей чуть больше времени, — бодро воскликнул Уильямсон сквозь смех. — Я женат всего две недели.

— Я все слышала, — тихо сказала Алисия, когда Гидеон прикрыл за собой дверь. — Альхена попалась, да?

— Я же сказал ему не орать, — чуть слышно пробормотал он, целуя ее, а после тяжело вздохнул: — Да, они с тем полукровкой, которого она сделала своим прикрытием, собирались сбежать и присоединиться к Сопротивлению в качестве полноценных членов. Но кто-то, похоже, донес об их замыслах. Либо аврорат настолько хорошо работает… Альхене пришлось «сознаться» в тайных встречах, чтобы не раскрывать истинную причину своего побега. Так она избежала допросов с пристрастием. В сказку о влюбленной дурочке быстро поверили.

— А… тот парень? Он хоть понял, что его подставили?

— Никто его не подставлял. Он прекрасно знал, чем рискует. Каждый из нас знает. И он хотел сбежать, потому что увлекся ею не на шутку. Он в любом случае не избежал бы казни — за участие в Сопротивлении или за связь с чистокровной. — Гидеон прикрыл на мгновение глаза и заговорил мягче: — Ты не должна во все это ввязываться, Алисия. Особенно сейчас.

В последнее время он все чаще намекал и говорил прямо, что лучше бы ей на время забыть о деле Альбуса. Хотя бы до тех пор, пока они не покинут Хогвартс. А Алисия всякий раз возражала:

— Не должна? А если у нас девочка родится? Просто смотреть, как она растет, взрослеет и становится женой какого-нибудь идиота вроде Паркинсона? Среди девчонок есть те, кто готов помогать. Альхена всегда говорила, что скорее умрет, чем станет женой Благодетеля.

— Да уж, женой Благодетеля ей теперь точно не стать, — мрачно пробормотал Гидеон.

Мадам Лонгботтом называла Альхену Яксли «моя головная боль». И недели не проходило, чтобы она не пыталась сбежать из пансиона, все уже даже привыкли. Многие девчонки хотели быть похожей на Альхену, но смелости никому не хватало, и никто из них не догадывался, что на самом деле она делает это не из вредности, а по поручению Альянса Альбуса.

Директриса часто предрекала ей беду по вине непослушания, и, выходит, некоторые предсказания мадам Лонгботтом имели свойство сбываться.

— Что с ней сотворили?

— Она жива, — сухо сообщил Гидеон. — Ее оставили в Заповеднике. Надеюсь, эта неудача ее не сломает.

— Почему в Заповеднике? Разве в таких случаях не отправляют в Пристанище?

Каждый из них хоть раз слышал историю про Благодетеля, которого сочли полезным для Государства, несмотря на тяжесть его преступления.

Считалось расточительством лишать его жизни, и потому остаток ее он проводил на крохотном острове посреди Северного моря. Правда, никто точно не знал, чем он мог послужить великому Геллерту, находясь там.

— Не знаю, возможно она недостаточно красива по меркам Отдела Отбора.

— При чем здесь красота? — удивилась Алисия.

— Я думал, девушки точно в курсе этой байки, — ухмыльнулся Гидеон, сбрасывая на спинку стула мантию. — Говорят, что в Пристанище оказываются только молодые юноши и девушки, которые могут продолжить наш род. И раз уж они провинились перед Государством, то оно и решает, как сложатся пары.

— Я была уверена, что Кларетт это выдумала! — возмущенно воскликнула она, по привычке вынимая палочку и избавляя одежду от пыли. В кармане что-то зашуршало, Алисия сунула туда руку и вынула кусочек пергамента.

— Что это? — нахмурился Гидеон. Улыбка на его лице мгновенно погасла, сменившись настороженностью.

— Это не твое? — она протянула ему клочок, а сама вернулась к теме: — Думаешь, Альхена будет продолжать работать на Альянс?

— В Заповеднике точно есть наши люди, — рассеянно ответил он, разворачивая пергамент.

— Что такое? — встревожилась Алисия, увидев, как Гидеон побледнел. — Она заглянула в содержание послания, но увидела лишь несколько слов, написанных незнакомой рукой:

«У каждого свое Пристанище».