Разоблачение государственной измены (джен)

Диего увлеченно играл на пианино, а Сантьяго, завороженный, стоял позади, когда домой вернулся дон Алехандро. Он вежливо подождал, пока Диего закончит пьесу, прежде чем поприветствовать высокопоставленного гостя.

— Ваше Превосходительство, мне так жаль, что меня не было здесь, чтобы поприветствовать вас, когда вы прибыли, — произнес он. — Диего позаботился о вашем комфорте? Может быть, вам что-нибудь нужно?

Сантьяго одарил его теплой улыбкой:

— Не стоит беспокойства, дон Алехандро. Дон Диего принял меня как нельзя лучше. Он любезно исполнил для меня несколько произведений. Наша беседа была восхитительной, и я премного ему благодарен. Но теперь я хотел бы уделить немного времени вам, если вы не будете против. Я наслышан о ваших владениях, виноградниках и скоте. И, как мне известно, вы разводите великолепных лошадей. Как вы знаете, я стремлюсь узнать ближе жизнь каждого уголка моего округа.

Дон Алехандро поклонился.

— Для меня будет величайшей честью показать вам гасиенду де ла Вега, Ваше Превосходительство. Я к вашим услугам.

Сантьяго обратился к Диего.

— Не составите ли нам компанию, дон Диего?

Улыбнувшись, Диего слегка поклонился:

— Конечно, Ваше Превосходительство.

Дон Алехандро был слегка озадачен. Диего редко интересовался делами гасиенды, но он предположил, что сын просто решил сопровождать магистрадо по его просьбе. Ему давно перестало приходить в голову приглашать Диего в свои ежедневные обходы гасиенды. Слишком часто он получал отказ. Отгоняя прочь мрачные мысли о том, что Диего избрал иной путь, он проводил магистрадо из дома.

Магистрадо был искренне впечатлен, когда дон Алехандро показал ему виноградники, объяснил процесс изготовления вина и провел в прохладный винный погреб. Они втроем рассуждали о том, что почва и климат идеально подходят для выращивания винограда, дарующего столь изысканные вина. Сантьяго с восхищением разглядывал бесчисленные лозы, на которых только-только распускались нежные весенние почки. Все они пришли к согласию, что вино — это ценный продукт, достойный экспорта, и обсудили, как это могло бы повысить престиж Калифорнии как процветающей колонии, если бы удалось привлечь к этому всех землевладельцев.

Все трое мужчин были знатоками вина и с наслаждением вели эту беседу. В этом разговоре Диего мог участвовать непринужденно, обсуждая тему, не боясь выдать себя. Он чувствовал в этом странную свободу.

Осмотрев винодельню, дон Алехандро с гордостью повёл магистрадо к своим лошадям. Особую радость ему доставляла возможность представить сеньору Сантьяго Принцессу. Эта кобыла была его гордостью, его душой, что выдавала широкая, светящаяся улыбка, когда ее подвели к ним. Один из вакеро, присматривавших за табуном, оседлал ее для магистрадо. Сантьяго, подавшись вперед, словно слившись с летящей лошадью, промчался по долине. Вернувшись, он сиял от восторга.

— Она великолепна, дон Алехандро! — оскликнул он, подъезжая к Диего и его отцу. Принцесса дышала глубоко, но в её движениях не было и намёка на усталость. — Я уверен, она могла бы скакать целый день и не почувствовать этого! А какая скорость! — Сантьяго наклонился и погладил беспокойно вздрагивающую под ним шею кобылы. — Я никогда не видел лошади быстрее!

Дон Алехандро, распираемый гордостью, заявил:

— Она никогда не проигрывала в скачках, Ваше Превосходительство. Никто не может её обогнать.

— О, есть одна лошадь, которая, возможно, могла бы её обойти, — с лукавой улыбкой возразил Диего.

Встретив вопросительные взгляды, он пояснил:

— Лошадь Зорро, Торнадо.

— Хм! — пренебрежительно фыркнул дон Алехандро, отмахиваясь от этой мысли. — Хотел бы я посмотреть на эту попытку! Принцесса оставит его далеко позади, словно он привязан к месту.

— Отлично сказано, дон Алехандро, отлично сказано! — расхохотался Сантьяго. — Возможно, нам стоит пригласить этого Зорро на соревнование. И как только Принцесса победит его, мы арестуем его за дерзость и самонадеянность!

Диего поддержал смех двух мужчин. Он сам восхищался Принцессой, но прекрасно знал, кто станет победителем в подобной гонке. Торнадо не знал себе равных. Конечно, вслух он этого не скажет, но это была чистая правда.

Сантьяго, продолжая разговор, произнёс:

— Дон Алехандро, я понимаю, что вас невозможно уговорить расстаться с Принцессой, но я сочту за великую честь, если вы позволите мне купить её первого жеребёнка, когда придёт время.

В глубине души он уже считал себя владельцем и Принцессы, и этой гасиенды, но пока играл свою роль.

Дон Алехандро, пребывая в благодушном настроении, великодушно ответил:

— Для меня будет честью подарить Вашему Превосходительству её первого жеребёнка. В качестве подарка.

— О нет, дон Алехандро, я не могу этого допустить, — запротестовал Сантьяго. — Это слишком щедро! Нет, я куплю у вас жеребёнка по справедливой цене.

Дон Алехандро был непреклонен.

— Пожалуйста, Ваше Превосходительство. Первый жеребёнок Принцессы — ваш, и я не приму ни сентаво в качестве оплаты, — его лицо было непроницаемым.

Сантьяго не хотел злить этого человека, по крайней мере, не сейчас, и потому с наигранной благодарностью принял дар. Впрочем, это не имело никакого значения. Сантьяго был уверен, что к моменту рождения жеребёнка он и так станет его владельцем. Он самодовольно улыбнулся про себя.

Неохотно передав кобылу вакеро, Сантьяго сел на своего коня, и троица продолжила осмотр владений. Он был впечатлён обширностью земель дона Алехандро и его стадами. По крайней мере, три огромных стада паслись в разных частях гасиенды под присмотром вакеро де ла Вега. Сантьяго заметил, что Диего избегал разговоров о скоте, шкурах и жире, которые из него добывали. Дон Алехандро не обратил на это внимания и с удовольствием углублялся в детали разведения крупного рогатого скота. Сантьяго вежливо слушал.

Диего почувствовал необходимость снова надеть маску безразличия, чтобы отец не заподозрил в нем пробудившийся интерес к гасиенде. Он позволил своему паломино отдалиться от двух других мужчин, вновь погружаясь в размышления о будущем, когда необходимость в Эль Зорро отпадет. Эта мысль преследовала его не впервые, но теперь приобретала особую остроту. Разведение скота и лошадей действительно привлекало его, однако он не мог позволить себе открыто проявить этот интерес, рискуя своим тщательно выстроенным прикрытием. Чувство долга и желание приносить пользу обществу терзали его, но пока он был нужен как Зорро, он не мог позволить себе рискнуть тем, что так долго и кропотливо выстраивал. И все же, сдерживать растущее беспокойство становилось все сложнее. Оклик отца вырвал его из раздумий. Он с удивлением заметил, как далеко отъехал от остальных.

— Диего! — донесся издалека голос дона Алехандро. — Мы собираемся уезжать.

Диего вскинул руку в приветствии и поскакал галопом, чтобы догнать мужчин. Они продолжали подниматься на возвышенность, пока не достигли холма к востоку от гасиенды. С этой точки открывалась захватывающая панорама. Гасиенда со всеми хозяйственными постройками, загоны для скота и дорога, ведущая в Лос-Анджелес, лежали перед ними как на ладони.

Дон Алехандро с гордостью обвел рукой окрестности:

— Все земли, которые вы видите, Ваше Превосходительство, принадлежат де ла Вега.

— Впечатляет, — искренне отозвался Сантьяго. Он решил твердо: сколько бы земель и богатств он ни приобрел благодаря своему плану, гасиенда де ла Вега станет его домом. Он жаждал обладать ею. Он ни за что не продаст ее американцам.

Словно прочитав его мысли, дон Алехандро произнес:

— Это место — часть меня, Ваше Превосходительство. Нет на земле места, где я был бы счастливее. Я никогда его не покину. Когда я умру, я вернусь в эту землю, из которой произошел.

Он указал налево, на небольшое кладбище, укрытое в тени старого дерева.

Там Сантьяго увидел несколько ухоженных могил, окруженных кованой оградой. Они развернули лошадей и неспешно подъехали ближе. Сантьяго прочел имена на надгробиях и понял, что это семейный склеп. На одном из камней он увидел имя Изабелла и, судя по дате смерти, догадался, что это могила жены дона Алехандро, матери Диего. Он снял шляпу в знак уважения. Он заметил выражение лица дона Алехандро и понял, что тот до сих пор скорбит о потере любимой. Он увидел, как отец протянул руку и положил ее на плечо сына, ища утешения и предлагая его. Сантьяго плотно сжал губы, думая о своей жене. Она была ни жива, ни мертва. Изменилось бы что-нибудь, если бы она лежала здесь, в земле? В этот момент он не мог себе этого представить, разве что обрел бы свободу. Свободу искать другую…

Дон Алехандро вывел его из задумчивости:

— Что ж, ваше превосходительство, вы осмотрели бóльшую часть гасиенды, хотя и не всю. Не соблаговолите ли вернуться в дом, дабы подкрепиться?

Сантьяго быстро овладел собой:

— Сантьяго быстро овладел собой.

Бросив прощальный взгляд на могилы, он зашагал следом за де ла Вега по тропинке, ведущей к дому. Несколько томительных минут они провели, обмениваясь ничего не значащими фразами и потягивая вино в прохладном патио, после чего Сантьяго распрощался. Возвращаясь в пуэбло, он погрузился в размышления. Главное, что выделялось на фоне всего остального, — дона Алехандро де ла Вегу заподозрить в измене невозможно. Слишком влиятельный человек, снискавший уважение коллег и обремененный дружбой высокопоставленных чиновников, главным из которых являлся сам губернатор. Он неприкасаем. Нет, ему придется выбрать другую мишень. И мысли его обратились к сыну.

Диего де ла Вега.

Здесь уже забрезжила определенная перспектива. Если к дону Алехандро было не подступиться, то его отпрыска подобная защита не ограждала. Нужно лишь грамотно всё обставить. Обвинить сына в предательстве, предоставив такие неопровержимые улики (в подлинности которых сомневаться не придется, ибо их истинный автор — он сам), перед которыми старик окажется бессилен. Репутация Диего, известного вольнодумца, лишь сыграет ему на руку. Что может быть лучше для маскировки заговорщика, чем образ праздного богача, погрязшего в книгах и музыке? И тут, словно вспышка молнии, из надежных источников Сантьяго получил недостающий пазл. Теперь он знал, на чем построит все свое обвинение, как разрушит семью де ла Вега. Он использует почти мифическую фигуру Эль Зорро, превратив его в грозного главаря армии мятежников, скрывающейся где-то в горах. Армии, лишь и ждущей момента, чтобы обрушиться на беззащитное население Калифорнии. Этот преступник использует Диего в качестве ширмы, собирая боеприпасы и провиант для своих головорезов, добывая секретные сведения о передвижениях войск и перехватывая официальную корреспонденцию. А где Диего сможет получать подобную информацию? Он же будет назначен помощником магистрадо, вот где.

Сантьяго уже видел все как на ладони. Апеллируя к честолюбию и чувству справедливости юного де ла Веги, играя на его идеализме, он убедит его занять пост помощника магистрадо. Он в этом уверен. И использует это, чтобы направлять де ла Вегу в нужные места, сводить его с определенными людьми, чья причастность к грязным замыслам Орла (в чем Сантьяго сумеет убедить других) теперь станет неоспоримым доказательством их связи с заговором Зорро. Он будет щедро подбрасывать улики, плести свою паутину у него за спиной, пока все не будет готово. Венцом его плана станет арест Диего во время тайной встречи с самим предводителем предателей, Эль Зорро. А что же сам Зорро? — задумался он. Настоящий Зорро канул в Лету. Никто не видел его с момента гибели Орла. Он исчез так же внезапно, как и появился. Сантьяго склонялся к мысли, что он либо сбежал, либо мертв. Ибо те, кто живет, обнажив клинок, часто от него и погибают. Возможно, его конь споткнулся в кромешной тьме, и он сломал себе шею в каком-нибудь богом забытом месте, где его никогда не найдут. В любом случае, теперь ему выгодно воспользоваться именем Зорро. И у него есть человек, способный занять его место — один из тех, кого он припрятал на случай, если потребуется создать видимость, что разбойник по-прежнему рыщет по округе.

И что же принесет ему осуждение и повешение молодого де ла Веги? Во-первых, это посеет панический страх по всей Калифорнии, заставив трепетать каждого. Во-вторых, это разобьет сердце старика, сделав его уязвимым так, как не смогла бы ни одна прямая атака. В-третьих, Сантьяго продолжит распространять слухи о том, что армия Зорро готовится к вторжению. В-четвертых: он надавит на старого Алехандро, сломленного горем, и убедит его продать землю своему другу, магистрадо, и бежать из страны. В-пятых: когда влияние дона Алехандро ослабнет, плотина рухнет, и остальные землевладельцы будут готовы бежать, а он сможет купить их земли за бесценок. В-шестых: тогда ему останется лишь укрепить свое положение и дождаться прихода американцев. И в-седьмых: он проведет остаток своих дней богатым и влиятельным человеком.

Конечно, это лишь общие контуры. Сантьяго понимал, что ему предстоит кропотливая работа, выверка каждой детали. Спешка — удел глупцов. Нет, он будет плести свою сеть вокруг Диего де ла Веги медленно и неумолимо, как змея, готовящаяся к смертельному броску. И когда он нанесет удар, спасения не будет.