Разоблачение государственной измены (джен)

— Подсудимый, встаньте…

Диего де ла Вега, вы признаны виновным в тягчайшем преступлении — государственной измене, направленной против народа и правительства Калифорнии, против нашего суверена, короля Испании. За это злодеяние полагается смерть. Но в знак глубочайшего почтения к вашему отцу, дону Алехандро де ла Вега, истинному патриоту, чья доблесть спасла эту землю от узурпатора Хосе Себастьяна де Варга, чья храбрость привела к победе в битве за этот самый пуэбло, суд счел возможным смягчить приговор. Сим решением постановляется: вы, Диего де ла Вега, приговариваетесь к пожизненному изгнанию с территорий Его Величества, именуемых Верхней Калифорнией. Более того, вы изгоняетесь из всех земель, подвластных короне Испании. Во всех портах и пуэбло будет объявлено о вашей измене и изгнании. Помните, возвращение сюда карается смертью.

Вы будете возвращены в гасиенду вашего отца под стражу до завтрашнего вечера, когда вас препроводят на корабль, ожидающий в порту Сан-Педро. Вам дозволено взять с собой лишь то, что позволит дон Алехандро, и не более. После отплытия вы переходите под опеку капитана судна.

Диего де ла Вега, да не коснется ваша нога более этих берегов.

— А теперь к слуге. Улан, поднимите его.

Слуга Бернардо также признан виновным в государственной измене. Этот Бернардо был схвачен при попытке проникнуть в тюрьму, где его хозяин содержался под стражей, дабы помочь де ла Веге бежать. Он был свидетелем предательских деяний своего господина, знал об их гнусном характере и не донес властям, как того требует закон. Несмотря на увечье, слуга Бернардо ведает, где правда, а где ложь. Он сознательно пренебрег законом. Посему, по решению суда, слуга Бернардо будет повешен на виселице за шею до наступления смерти не позднее полудня послезавтра, или как только будет воздвигнута виселица. До исполнения приговора он будет содержаться в тюремной камере.

— Настоящим я объявляю этот процесс завершенным. Заседание суда объявляется закрытым. Стража, увести заключенных.

-Z-Z-Z-

Суд над Диего де ла Вега, потрясший пуэбло Лос-Анджелеса, эхом отозвался смятением во всем Монтерее. Жители Лос-Анджелеса никогда не могли и представить, что станут свидетелями столь чудовищного зрелища — обвинения и осуждения Диего де ла Веги в государственной измене. Иные отказывались верить, упрямо цепляясь за надежду, но большинство склонялись под тяжестью доказательств, представленных новым магистрадо[1], Хорхе Мартинесом Сантьяго, прибывшим в пуэбло в начале нового года. Именно эти люди шептались, что, если бы не новый магистрадо, преступления Диего де ла Веги могли бы остаться нераскрытыми до тех пор, пока не стало бы слишком поздно. Но даже сейчас страх не отступал. Если сын самого влиятельного землевладельца округа оказался замешан в заговоре против законного правительства Его Величества, то кому же можно было доверять?

А что насчет Зорро? Армии, которые, по слухам, он собирал в горах, готовясь к завоеванию Калифорнии, все еще были там, не так ли? Обвинение де ла Веги в пособничестве Зорро лишь подлило масла в огонь панических слухов. Поползли разговоры о массовом исходе из Калифорнии — кто-то мечтал об Аргентине, кто-то — о других испанских колониях, где правительство было более стабильным, а кто-то — о возвращении в благословенную Испанию. После истории с Орлом и этого нового предательства, чаша терпения тех, кто жаждал покоя и безопасности, переполнилась. Достаточно было малейшей искры, чтобы вспыхнул всепоглощающий пожар бегства.

Новый магистрадо наблюдал за происходящим с тайным удовлетворением.

Дела шли хорошо.

---

[1] Magistrado (исп.) — государственное должностное лицо, занимающееся правосудием, например, судья в уголовных или гражданских делах. Также может обозначать мирового судью или члена суда, судебной коллегии.

Краткое содержание Книги 1: Орел повержен, и впервые за год в Лос-Анджелесе воцаряется относительный покой. Диего, которому больше не нужен Зорро, пребывает в подвешенном состоянии и начинает размышлять о том, чем он хочет заниматься в жизни, когда в пуэбло прибывает новый магистрадо... Хорхе Сантьяго представляется как человек правосудия, чьи идеалы находят отклик в душе молодого де ла Веги. Когда Диего выпадает шанс поработать в качестве его заместителя, он хватается за него обеими руками, желая помочь жителям Калифорнии более законным способом и надеясь, что, возможно, этим хоть немного вернет уважения своего отца. Однако у магистрадо на уме совсем другое...

В течение нескольких месяцев после смерти Орла Калифорния вздыхала с облегчением. Это было время исцеления для измученной колонии. Захваченных в плен людей заставили говорить, и появилась надежда, что большинство, если не все, приспешники Орла понесут заслуженное наказание, сгинув в тюремных застенках или на виселице за свои злодеяния. От самых скромных пеонов до богатых землевладельцев — все ощутили долгожданную свободу, избавление от гнетущего страха перед преступным элементом, так долго терзавшим Калифорнию.

В это время Диего де ла Вега наслаждался долгожданным покоем, заслуженным отдыхом от тяжкого бремени Зорро. Целый год, с самого возвращения из Испании, он неустанно сражался с тиранией и несправедливостью, обрушенными на жителей Калифорнии сначала капитаном Энрике Монастарио, а затем и самим Хосе Себастьяном де Варгой, известным как Орел. Когда большинство преступников было уничтожено, Диего наконец-то мог спокойно спать всю ночь. Бернардо не мог не заметить, как постепенно разглаживаются мелкие морщинки, залегавшие вокруг глаз его молодого хозяина — следы бессонных ночей, проведенных в борьбе за справедливость.

Однако в отношениях Диего с отцом всегда присутствовало напряжение, которое он ощущал каждый день. Но в этот период спокойствия даже оно было сведено к минимуму. Дон Алехандро, словно устав от разочарований, хранил молчание. Диего мог проводить время с отцом, и, избегая острых углов, они вели приятные беседы. Диего все еще не готов был отказаться от своего второго «я», от маски Зорро, но втайне надеялся, что необходимость в ней отпала, и он сможет постепенно вернуться к той жизни, которую оставил, сражаясь с беспринципными злодеями, злоупотреблявшими властью. Более всего он жаждал вернуть утраченное уважение отца, и в глубине души верил, что со временем ему это удастся.

Однажды утром, всего через несколько дней после начала нового года, Диего завтракал на теплой кухне гасиенды. Как обычно, он беседовал с Кресенсией и другими служанками об их семьях. В тот день женщины готовились к изготовлению сальных свечей: Буэна помешивала огромный котел над пылающим очагом, а Тереза ловко скручивала фитили.

— Неужели маленький Эмилио успел натворить столько всего за столь короткое время? — смеясь, спросил Диего.

— Да, дон Диего! Он был по уши в грязи, — залилась смехом Кресенсия. — Никогда не забуду его виноватую мордашку, — сказала она, вытирая руки о передник.

Они вместе с Диего от души посмеялись над проделками трехлетнего внука Кресенсии, к ним присоединились и другие служанки. В этот момент их внимание привлекла задняя дверь гасиенды, в которую, впустив порыв ледяного воздуха, вошел дон Алехандро, вернувшийся из пуэбло. Сняв перчатки и шляпу, пожилой мужчина опустил их на стол.

— Ну что, отец, — протянул Диего, откинувшись на спинку стула. — Какими сплетнями полнится сегодня наш тихий пуэбло?

— Сплетни сплетнями, а новость нынче весомая, — отозвался дон Алехандро. — Сержант Гарсия получил депешу из Монтерея, в которой говорится, что новый магистрадо нашего округа прибудет на карете пятнадцатого числа, через два дня.

Диего и Кресенсия обменялись взглядами.

— Ну-ну, не стоит так пугаться, — усмехнулся дон Алехандро, извлекая из-под шляпы сложенный лист бумаги. — У меня тут письмо от самого губернатора, адресованное лично мне. Он возлагает большие надежды на этого нового магистрадо ... сеньора Сантьяго, — проговорил он, заглядывая в письмо. — Сеньор Сантьяго, судя по всему, немало потрудился, чтобы изловить и предать суду приспешников Орла в Монтерее и Сан-Франциско после того, как этот мерзкий узурпатор был побежден здесь. Говорят, в прошлом он служил в личном штабе самого вице-короля. Губернатор просит меня ознакомить сеньора Сантьяго с нашим скромным пуэбло и оказать ему всемерную поддержку.

— Хорошо, отец, — с легкой улыбкой произнес Диего. — Раз такова воля губернатора, мы дадим новому магистрадо шанс проявить себя. Намечается прием?

— Да, в таверне планируется прием, — подтвердил дон Алехандро и, пристально взглянув на Диего, добавил: — И тебе следует там быть. Мы все должны продемонстрировать нашу поддержку новому магистрадо.

— Я бы не пропустил это, отец, — сказал Диего, чувствуя, как беспокойство кольнуло под сердцем при вести о новом магистрадо, несмотря на успокаивающие речи губернатора. Он собирался пристально следить за каждым шагом этого человека. Честный государственный служащий был бы редкостью для Лос-Анджелеса, учитывая его недавнюю историю.

— Очень хорошо, — сказал дон Алехандро. — Кресенсия?

— Да, дон Алехандро?

— Я проведу остаток утра в библиотеке, сражаясь с моими бухгалтерскими книгами. Прошу, принеси мне туда обед.

Кресенсия одарила его легкой, понимающей улыбкой и склонила голову в знак согласия:

— Да, дон Алехандро.

Старший де ла Вега взял перчатки и шляпу и вышел из комнаты. Кресенсия посмотрела ему вслед, пока Диего допивал шоколад из своей чашки.

— Как вы думаете, дон Диего, новый магистрадо будет хорошим человеком? — спросила она.

— Я всем сердцем надеюсь на это, Кресенсия, — сказал Диего, улыбаясь ей. — Потому что другого выбора у нас, боюсь, просто нет, не так ли?

— Да, — сказала она, задумчиво кивнув.

-Z-Z-Z-

Хорхе Мартинес Сантьяго машинально смахнул перчатками, зажатыми в правой руке, несуществующую пылинку с рукава своего темного пиджака. Дорога предстояла долгая, прежде чем они доберутся до места назначения, и в карете было пыльно, но не слишком. Недавние зимние дожди смыли дорожную пыль, не позволяя ей вздыматься в воздух знойными саванами, как в другие времена года. Он был рад, что пошли дожди, потому что его жена Грасилия плохо переносила пыль. Ее болезнь была тяжелой даже при самых благоприятных обстоятельствах, а пыль Эль-Камино-Реаль сделала бы их жизнь еще более невыносимой. Он посмотрел на нее, лежащую на сиденье в противоположном углу кареты. Ее бледная кожа казалась почти прозрачной в зимнем солнечном свете. Грасилия была закутана в самые теплые вещи и накрыта несколькими толстыми одеялами, чтобы защититься от холода. Она закрыла глаза, чтобы не видеть своего постоянного спутника — боль, которая не поддавалась объяснению. Ни один врач в Калифорнии, казалось, не знал, что вызывает эту боль, и не знал, что с этим делать. Лишь лауданум, этот двуликий целитель, дарил ей мимолетную передышку, погружая в наркотический сон. Похоже, лекарство наносило ей такой же вред, как и болезнь, но она не могла без него жить. Рядом сидела Пиппа, ее служанка, неустанно поправляя одеяла и предлагая Грасилии горькое зелье облегчения. Забота о сеньоре Сантьяго была единственным смыслом существования Пиппы.

Сантьяго устремил взгляд в окно, на унылый пейзаж калифорнийской сельской глуши, и вздох вырвался из его груди. Всего год назад он, полный честолюбивых надежд, сочетался браком с племянницей губернатора, а теперь вынужден коротать дни с калекой. Конечно, роптать вслух было равносильно навлечению гнева всесильного губернатора. Ему оставалось только продолжать жить, пока она жива. Брак с Грасильей был следующим логичным шагом в его жизни после того, как он добрался до Калифорнии. Брак обеспечил ему связи с губернатором, которые могли бы только укрепиться, если бы он смог жениться на дочери губернатора. Но Леонар была недосягаема, пока на пути стоял этот блестящий образец солдата, капитан Фелипе Арельянос. Губернатор явно благоволил ему, видя в нем достойного супруга для своей дочери, и Сантьяго пришлось довольствоваться племянницей.

Сантьяго погладил эфес богато украшенной шпаги, висевшей на поясе. В те редкие моменты, когда они с Арельяносом сходились в дружеском фехтовальном поединке, его не раз посещала мысль, что один случайный, но точный удар — и Фелипе навсегда покинет арену борьбы за сердце Леонар. Но он сдерживался. Племянница вполне соответствовала его амбициям, и губернатор питал к ней почти такую же нежность, как и к родной дочери. Снова бросив мимолетный взгляд на Грасилию, он с досадой осознал, что проявил излишнюю деликатность. Леонар все еще была здоровой молодой сеньоритой, в отличие от его несчастной жены. На мгновение он осмелился представить свою жизнь без Грасилии, если она поддастся своей загадочной болезни.

Он пожал плечами, отгоняя тщетные фантазии, и похлопал по портфелю, лежавшему рядом на сиденье, в котором были его документы. Несмотря на болезнь жены, он продвигался по карьерной лестнице. Губернатор выбрал его новым магистрадо в Лос-Анджелесе, и документы, скрепленные губернаторской печатью, были его пропуском в новую жизнь. Сантьяго прекрасно знал, что многие считают его слишком молодым для подобной должности. Ему едва исполнилось тридцать пять, но его имя уже звучало в коридорах власти Испании как имя человека способного и амбициозного. Да, его семья не блистала в высших эшелонах аристократии, но молодой Сантьяго обладал редким даром — умением находить общий язык с теми, кто стоял на ступенях выше. Он был сообразительным и умным. Острый ум и цепкая хватка позволяли ему виртуозно использовать любую возможность для продвижения, к великому огорчению и тайной зависти тех, с кем он расставался. Большинство из них завидовали его способностям и были рады его уходу.

Еще не достигнув и тридцати, он был назначен в штат посла Испании в Соединенных Штатах Америки, и исколесил эту страну вдоль и поперек. То, что он там увидел, изменило его жизнь. Американцы были энергичным народом, какого он раньше не встречал. Трудолюбивые, амбициозные, вечно стремящиеся к большему, они не боялись рисковать ради достижения своих целей. К тому времени Сантьяго был прекрасно осведомлен о грандиозной сделке, известной как Луизианская покупка, когда американцы приобрели огромные территории у французов в 1803 году, несмотря на то, что в ходе сделки могли быть задеты чувства испанцев. Американские поселенцы осваивали новые земли, отвоевывая обширные территории для своих ферм и ранчо.

Сантьяго знал об американцах то, чего они сами еще не осознавали, за исключением, быть может, самых прозорливых политиков и стратегов. Он понимал, что их экспансия не остановится, пока они не захватят весь Североамериканский континент, вплоть до Тихого океана. И это неминуемо затрагивало испанские владения в Калифорнии. Сантьяго знал, что власть Испании над этой далекой колонией непрочна. Постоянные войны Испании с соседями, истощавшие людские и финансовые ресурсы, вкупе с огромным расстоянием, делали удержание Калифорнии практически невозможным. Мексика была слишком слаба, чтобы защитить больше, чем уже имела. Даже если бы мексиканское правительство прибыло в Калифорнию, оно не смогло бы остановить натиск американцев. И тогда его осенило: тот, кто будет контролировать калифорнийские земли в момент прихода американцев, сможет сколотить несметное состояние, продавая им эти территории. Он решил, что именно он и будет этим человеком.

Поэтому он с удвоенным рвением принялся за работу, лелея мечту о повышении и продвижении по службе в испанском правительстве. Судьба улыбнулась ему, открыв двери в штат самого вице-короля. Вместе они объездили испанские колонии Южной Америки, а затем и Калифорнию. Вскоре Сантьяго обнаружил, что сеньор Хуан Денериас был скорее исключением из обычного набора испанских правительственных чиновников. Честный, неподкупный, он был всецело предан делу процветания интересов Его Величества в Новом Свете. Сантьяго наблюдал за тем, как он честно использовал власть, которой обладал. Вице-король использовал силу своего характера, чтобы завоевать уважение и послушание тех, кем он управлял.

Сантьяго жадно впитывал знания, оттачивая политическое мастерство под чутким руководством сеньора Денериаса. Во время их путешествия он видел коррупцию и алчность власть имущих по всему южноамериканскому побережью. Их методы были грубы и прямолинейны, власть они использовали, как дубину, вызывая лишь страх и повиновение только под угрозой применения силы. Сантьяго восхищался вице-королем, который управлял тонко, но не менее эффективно. Для всех, кто знал Хорхе Мартинеса Сантьяго, он стал воплощением благородства. Он свято держал слово, чтил закон в каждой букве и был добр к слугам и животным. Губернатор Калифорнии, человек привередливый и суровый, счел его единственным достойным руки своей племянницы. Никто не мог бросить камень в его безупречную репутацию, будь то в делах государственных или личных. Да, он старательно следовал примеру вице-короля.

Но только до определенного момента.

Сантьяго улыбнулся, глядя в окно кареты. Когда представилась возможность, когда свита вице-короля добралась до столицы Калифорнии, он был готов. С благословения самого вице-короля, он влился в окружение губернатора в Монтерее. Неподкупная преданность и острый ум быстро сделали его незаменимым, логичным выбором на ключевую должность. Таким образом, Сантьяго находился в Монтерее, когда узурпатор, известный как Орел, предпринял свою печально известную попытку захватить Калифорнию в своих интересах. Сантьяго лично выследил и предал в руки правосудия нескольких членов организации Орла в Монтерее, тем самым укрепив доверие губернатора. Последовавшие месяцы, проведенные в изнурительных допросах, призваны были выявить остальных заговорщиков и навсегда вписать его имя в историю. Он истово стремился к безупречной честности во всех делах, стремясь упрочить свою репутацию. Льстивые сравнения с самим вице-королем ласкали его слух.

Сантьяго был в восторге. Он смог использовать власть своего положения, чтобы скрыть некоторых людей Орла от правосудия. Он дал некоторым из них новые имена и спрятал их на виду у всех как торговцев или купцов. Их судьба была неразрывно связана с его собственной, ибо малейшее неосторожное слово с его стороны, малейшее дуновение правды — и их ждала бы виселица. Торговец в Санта-Барбаре честно занимался своим делом, ожидая, когда он понадобится. Командующий гарнизоном в Санта-Барбаре также подчинялся ему, и тень Орла служила незыблемым залогом его верности. Да, Сантьяго был вполне доволен тем, как ловко ему удалось обвести вокруг пальца губернатора и военных. Все было скрыто на самом видном месте. Что может быть лучше такой маскировки?

Путешествуя по Калифорнии, Сантьяго все больше убеждался в том, насколько глубоко укоренился страх и недоверие к власти в сердцах людей. Неуверенность в завтрашнем дне, в судьбе своей семьи — вот благодатная почва для паники. Орел словно одарил Сантьяго бесценным даром — даром страха.

Если ему удастся убедить этих людей в существовании нового, коварного заговора, дороги и морские пути, ведущие из Калифорнии, будут забиты беглецами, спасающими свои жизни. Тогда он, Сантьяго, скупит опустевшие земли за гроши — по одному песо за десять или, возможно, даже меньше. К тому моменту, когда обман раскроется, он уже будет владеть большей частью Калифорнии. На законных основаниях. И это было ключевым моментом. Законно приобретенное имущество никто не сможет у него отнять.

В его планах было и губернаторский пост. Он был уверен, что старый губернатор предпочтет его, опытного и знающего, щеголеватому Арельяно, когда придет время выбирать преемника. Он примет необходимые меры, чтобы это обеспечить. А затем останется лишь ждать, когда американцы, с их тугими кошельками, приедут скупать у него земли. Став губернатором, он сможет беспрепятственно продавать землю иностранцам, если пожелает. Как губернатор, он будет иметь последнее слово в этом вопросе. А дряхлеющая Мать-Испания к тому времени уже не сможет оказать никакого сопротивления.

Все, что ему было нужно, — это козел отпущения. Показательный суд, громкое повешение. А дальше — раздувать пламя страха шепотом, намеками, слухами. Никто никогда не узнает, что он был причиной их страхов. Напротив, он видел себя в роли спасителя, к которому люди будут обращаться за помощью, как к единственному, кому они еще могут доверять.

Внезапно он вернулся в реальность и заметил, что Пиппа исподтишка наблюдает за ним из своего угла в карете.

«Наверное, она гадает, почему у меня на лице улыбка», подумал он. «Пусть гадает».

Сантьяго поудобнее пристроил шпагу на боку, скрестил руки на груди и откинулся на спинку сиденья. Он прикрыл глаза, чтобы не видеть взгляда Пиппы, и притворился спящим. Но он не спал. В последующие мили он развлекал себя планами на будущее.

В то утро, когда карета с новым магистрадо и его женой вкатилась в Лос-Анджелес, воздух был свежим и холодным. Сержант Гарсия собрал всех своих улан на площади перед казармой, и дон Алехандро позаботился о том, чтобы площадь заполнилась внушительной толпой его сторонников. Торговцы, пеоны из пуэбло — все смешались в ожидающей массе. Диего и Бернардо притаились в задних рядах, заняв выгодную позицию у старого колодца, откуда открывался прекрасный обзор. Бернардо, чей рост был скромнее, вскарабкался на ступеньку колодца, чтобы не упустить ни единой детали. Они завороженно наблюдали, как сержант Гарсия, запыхавшись, подлетел к двери кареты, распахнул ее и, вытянувшись в струнку, отсалютовал с лихой бравадой.

Из кареты, с грацией пантеры, выбрался высокий, подтянутый мужчина, что вызвало всеобщее изумление. Новый сеньор был слишком молод, чтобы быть магистрадо. Каждый в толпе смотрел на соседа, размышляя, хватит ли у этого человека знаний и опыта, необходимых для такой должности.

Бернардо обменялся таким же взглядом с Диего.

Бернардо вопросительно взглянул на Диего, и тот лишь пожал плечами, снова устремив взгляд к карете. В облике незнакомца мелькнуло что-то неуловимо знакомое, отдаленно напоминавшее бывшего коменданта Энрике Санчес Монастарио. Та же статная фигура, примерно тридцати пяти лет. Он носил более длинные волосы, а его борода, которая лишь частично скрывала длинный прямой шрам вдоль линии челюсти, была подстрижена почти так же, как у бывшего коменданта, но с легкой проседью. Самым разительным отличием были глаза: в то время как у Монастарио они были холодными, светло-голубыми, словно осколки льда, у сеньора Сантьяго они были такими темными, что казались бездонными, черными омутами. Вместо военной формы на нем был элегантный гражданский костюм, сшитый на заказ, достойный чиновника Его Величества, а голову венчала серая фетровая шляпа. Диего не упустил из виду и шпагу, висевшую на поясе магистрадо. Что-то в новом сеньоре подсказывало, что это оружие — не просто украшение, что он знает, как им владеть. И этот шрам… Несомненно, подарок клинка. Бернардо, подметив шрам, невольно провел пальцем по своей челюсти, словно повторяя его контур. Диего едва заметно кивнул, подтверждая наблюдение слуги.

— Имею ли я честь приветствовать Его Превосходительство, сеньора Хорхе Мартинеса Сантьяго, нового магистрадо Лос-Анджелеса? — громогласно вопросил Гарсия, продолжая стоять по стойке «смирно».

— Так точно, сержант, — произнес Сантьяго, доставая из потрепанного портфеля свои бумаги. Он протянул их Гарсии.

Сержант развернул документы и, не проронив ни слова, внимательно прочел. Сложив их обратно, он вернул бумаги Сантьяго:

— Все в порядке, Ваше Превосходительство.

Гарсия отдал честь и четко произнес:

— Сержант Деметрио Лопес Гарсия, исполняющий обязанности коменданта Лос-Анджелеса, к вашим услугам.

Повернувшись к дону Алехандро, он сказал:

— Ваше Превосходительство! Позвольте представить вам дона Алехандро де ла Вегу, владельца лучшего ранчо во всей Калифорнии. Дон Алехандро, Его Превосходительство.

Представив их друг другу, Гарсия почтительно отступил на шаг.

Дон Алехандро поклонился магистрадо.

— Ваше Превосходительство! Мы рады приветствовать вас в нашем скромном пуэбло. Все мы, землевладельцы и простой люд, собрались здесь, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Позвольте мне выразить, как отрадно видеть представителя правительства Его Величества, вернувшегося в наш округ. Мы приложим все усилия, чтобы обеспечить вам комфорт и оказать любое содействие, которое может потребоваться для исполнения ваших обязанностей.

Сантьяго слегка поклонился в ответ.

— Благодарю вас, сеньор де ла Вега, — он повернулся к собравшимся. — И я хочу поблагодарить всех вас за столь теплый прием в это прохладное утро, — он снова поклонился. — Губернатор оказал мне высокую честь, назначив на должность магистрадо этого округа. Вскоре вы убедитесь, что моя репутация в Монтерее вполне заслужена, — Сантьяго встретился взглядом с каждым из донов и пеонов. — У меня есть принцип, которым я руководствуюсь и неуклонно следую, — он сделал паузу, чтобы усилить эффект. Повысив голос, он провозгласил: — Правосудие восторжествует, — затем, более спокойным тоном, добавил. — Нарушите закон — понесете наказание, предусмотренное законом. Будете соблюдать закон и следовать его предписаниям — тогда воцарятся мир и порядок. Я знаю, что вы находились под властью тех, кто злоупотреблял своим высоким положением, стремясь к личной выгоде, к деньгам или власти. Эти люди либо смещены, либо мертвы. Теперь здесь я, и правосудие будет вершиться ровной, но твердой рукой. Если вы мне не верите, испытайте меня. Моя дверь всегда будет открыта для тех, кто нуждается во мне. Губернатор Калифорнии оказал мне доверие, назначив на эту должность. Клянусь вам честью, что никогда не обману это доверие.

Толпа взорвалась аплодисментами. Именно эти слова они и ждали услышать. Бернардо и Диего снова обменялись взглядами. Пока что все шло как нельзя лучше.

Сантьяго окинул взглядом толпу и остался доволен приемом. Его короткая, исполненная достоинства речь прозвучала безупречно. Держать напускной образ оказалось на удивление легко. В его удовлетворенной улыбке таился двойной смысл, понятный лишь ему одному.

Воспользовавшись моментом, когда толпа почтительно расступилась, дон Алехандро вновь обратился к гостю.

— Ваше Превосходительство, в вашу честь сегодня вечером в таверне будет дан прием. Позвольте проводить вас, я покажу ваши покои и кабинет. Должно быть, вы изрядно устали после столь долгого путешествия. После отдыха мы будем счастливы видеть вас в гостинице в восемь часов.

— Я с удовольствием приму ваше приглашение, — с улыбкой ответил магистрадо. — Это даст мне время позаботиться об удобствах моей супруги и привести дела в порядок.

— Вашей супруга, Ваше Превосходительство? — обеспокоенно спросил дон Алехандро. — Нам не сообщили. Мы думали, вы путешествуете один.

Повернувшись к экипажу, дон Алехандро добавил:

— Позвольте же нам приветствовать вашу супругу в нашем пуэбло, Ваше Превосходительство? Мы не хотим прослыть невежами.

— Прошу прощения, дон Алехандро, но моя супруга тяжело больна, — произнес Сантьяго. — Мучительный недуг, которому, увы, не видно исцеления. Если вы будете так любезны проводить меня в мои покои, я постараюсь обеспечить ей максимальный комфорт, а затем почту за честь посетить ваш прием этим вечером. Однако, из-за болезни, моя жена, к сожалению, не сможет составить мне компанию.

— Несомненно, это наша потеря, — промолвил дон Алехандро, склоняя голову в поклоне.

— Благодарю вас, — ответил Сантьяго. — А теперь, дон Алехандро, где же расположены мои покои?

— Через площадь, ваше Превосходительство, — указал дон Алехандро, протягивая руку в нужном направлении, — прямо напротив таверны.

— Превосходно, — заключил Сантьяго. — Если не затруднит, прикажите кучеру подъехать туда. И возьмите с собой несколько улан для помощи с багажом.

Сантьяго не удержался от улыбки, заметив удивление на лице Гарсии.

— Очевидно, мои предшественники не отличались особой учтивостью, — заметил он, обращаясь ко всем присутствующим.

— Да, Ваше Превосходительство, — выпалил Гарсия и тут же запнулся. — Я... я хотел сказать, нет, Ваше Превосходительство. Вы первый... — Он осекся, чувствуя, как слова застревают в горле, понимая, что любая фраза, сорвавшаяся с языка, может обернуться бедой.

— Все в порядке, сержант. Просто исполняйте мои указания, и все будет хорошо. Мы с доном Алехандро пройдем в мои покои, — Сантьяго вновь одарил толпу вежливым поклоном и, жестом пригласив дона Алехандро следовать за собой, двинулся вперед.

Толпа расступилась, и двое мужчин неспешно зашагали через площадь, а Диего и Бернардо неотрывно следили за ними взглядом. Магистрадо что-то оживленно показывал, указывая на различные детали площади, а дон Алехандро, казалось, с удовольствием комментировал, поясняя и дополняя его рассказ. Диего повернулся и вместе с Бернардо направился к их коляске, дожидавшейся у церкви. Они уселись внутрь. В это время сеньор Сантьяго и дон Алехандро уже стояли на тротуаре перед домом магистрадо, ожидая, когда карета объедет площадь и подъедет к ним.

Из своего экипажа Диего и Бернардо видели все, как на ладони. Они наблюдали, как Сантьяго передал свой портфель сержанту Гарсии, открыл дверцу кареты и сел внутрь. Через мгновение из нее вышла служанка с несколькими сложенными одеялами в руках. Затем Сантьяго выбрался наружу и галантно подал руку, помогая молодой женщине покинуть карету. Ей было не больше двадцати лет. Юная сеньора двигалась с хрупкой осторожностью, словно была сотворена из тончайшего фарфора и боялась разбиться от малейшего неловкого движения. Магистрадо с трепетным вниманием следил за каждым ее шагом, стараясь предвосхитить любое ее желание. Сойдя на землю, она сделала слабую попытку самостоятельно войти в дом, но, очевидно, силы покинули ее, и магистрадо, склонившись, бережно подхватил ее на руки. Пока он ждал, когда Гарсия откроет дверь дома, молодая женщина случайно взглянула в сторону Диего. Он улыбнулся ей, и она ответила легкой, почти застенчивой улыбкой. Затем ее унесли в дом, и магистрадо скрылся за дверью вместе со своей драгоценной ношей. Служанка последовала за ними, а дон Алехандро и уланы почтительно остались снаружи.

— Она, кажется, очень больна, — тихо промолвил Диего, так, чтобы услышал только Бернардо. Слуга в знак согласия склонил голову. Они продолжали ждать.

Несколько мгновений спустя появился магистрадо. Он обратился к ожидавшим:

— Как видите, сеньоры, моя супруга находится в весьма плачевном состоянии из-за болезни. Боюсь, столь утомительное путешествие оказалось непосильным испытанием для моей Грасилии. Сержант, прошу, позаботьтесь о том, чтобы наш багаж внесли в дом, но сделайте это как можно тише. Не хочу, чтобы сеньору Сантьяго беспокоили без нужды.

— Да, магистрадо, — серьезно ответил Гарсия. — Вы, уланы. Вы слышали магистрадо. Снимайте багаж и делайте это быстро. И тихо.

Дон Алехандро сказал:

— Не можем ли мы чем-нибудь помочь?

— Если здесь есть доктор, нельзя ли послать за ним? — спросил Сантьяго. Он не питал надежды на спасение Грасилии, но появление местного эскулапа, если таковой имелся, казалось необходимым жестом. Так поступил бы любой уважающий себя дон, и так следовало поступить.

— Разумеется, Ваше Превосходительство. Я сам мигом доставлю доктора Авилу, — откликнулся сержант Гарсия. Спрятав портфель магистрадо, он почти бегом направился к аптеке, которая находилась сразу за церковью. Дон Алехандро и магистрадо, понизив голоса, вели тихую беседу, пока уланы вносили багаж в дом.

Когда сержант поравнялся с коляской, Диего знаком остановил его.

— Да, дон Диего, — сказал Гарсия. — Мне нельзя задерживаться. Сеньоре Сантьяго срочно нужен доктор Авила.

— Что же случилось с сеньорой? — поинтересовался Диего.

— Я не знаю, дон Диего, — сказал Гарсия, бросив взгляд на дом магистрадо. — Но сеньора Грасилия очень больна. С вашего разрешения?

— Конечно, сержант, пожалуйста, продолжайте, — кивнул Диего. Оглянувшись и убедившись, что на них никто не смотрит, он повернулся к Бернардо: — Похоже, нашему новому магистрадо выпало тяжкое бремя — не только вершить правосудие в округе, но и нести личную скорбь. Говорят, беда либо ломает человека, либо закаляет. Время покажет, что за человек наш новый магистрадо.

Бернардо кивнул.

— Я искренне надеюсь, что доктор Авила сможет помочь сеньоре Грасилии. Мне довелось встретить ее в Монтерее, когда я ездил туда с отцом. Она показалась мне восхитительной сеньоритой.

Бернардо как-то по-особому улыбнулся. Диего, заметив это, поспешил добавить:

— Нет, нет, ничего подобного. Мы тогда были совсем детьми. Наверное, лет десяти-двенадцати. Она дружила с Розаритой Кортес и приходилась кузиной Леонар, дочери губернатора.

Диего замолчал, когда они услышали шаги двух мужчин, приближающихся к коляске. Когда они прошли мимо, стало ясно, что это сержант Гарсия и доктор, спешащие к магистрадо. Их представили друг другу. Сантьяго попрощался с доном Алехандро и сержантом и проводил доктора в дом как раз в тот момент, когда последние уланы скрылись из виду. Сержант Гарсия, отпустив сначала кучера, а затем и уланов, отправил их обратно в казарму. Дон Алехандро тем временем направился к таверне, несомненно, чтобы лично убедиться, что все готово к приему магистрадо.

Бернардо отметил, что речь магистрадо звучала многообещающе.

Диего оглянулся на дом магистрадо и сказал:

— Да, Бернардо, это так.

«Это звучало очень многообещающе», — Бернардо показал, что не уверен.

Диего кивнул.

— Да, мы видели и тех, кто начинал с красивых слов, а заканчивал алчностью и жестокостью. Но, как сказал отец несколько дней назад, нельзя заранее судить обо всех по одному образцу. Мы понаблюдаем за этим новым магистрадо, посмотрим на его дела. Может быть, он и вправду окажется другим. Может быть, он действительно верит в то, что говорит. Будем надеяться, что так оно и есть.

Бернардо кивнул в знак глубокого согласия. Диего проводил взглядом уланов и сержанта Гарсию, пока они не скрылись в здании.

— Что ж, здесь больше не на что смотреть. Поедем домой. Сегодня вечером я намерен присутствовать на приеме у магистрадо и, возможно, постараюсь завести с ним разговор, чтобы понять, насколько искренни его рассуждения о справедливости, которую он, кажется, так высоко ценит.

Бернардо кивнул, взял поводья и, подгоняя мулов, заставил их перейти на рысь, направляясь по дороге в сторону гасиенды де ла Вега.

— Z-Z-Z-

Прошло немало времени, прежде чем доктор Авила покинул покои Грасилии и вернулся к Сантьяго, который все это время изучал дом, прикидывая, как лучше расположить здесь свои вещи. Он решил, что завтра же наймет слугу, чтобы привести дом в порядок. Дом, по его мнению, был обставлен со вкусом. Очевидно, покойный сеньор Варга ценил изысканность в мебели. В этом отношении ничего менять не стоило — лишь стереть пыль и придать лоск. Остановившись у стены, Сантьяго задумчиво коснулся пальцами дыры в штукатурке. Помимо этой, в стенах были и другие. Нужно будет заделать пулевые отверстия. Они служили отрезвляющим напоминанием о трагическом финале предыдущего владельца. Бросив еще один взгляд, он обернулся к доктору, вышедшему из комнаты Грасилии, и постарался придать лицу выражение подобающей тревоги.

— Ну, доктор? Как она? — спросил он.

— Ваша супруга очень тяжело перенесла путешествие, Ваше Превосходительство. Ей необходим полный покой и постельный режим в ближайшие несколько дней.

Сантьяго изо всех сил старался не закатить глаза к потолку, заранее зная, что доктор поставит именно такой, предсказуемый диагноз. Авила продолжил:

— Ей нужно продолжать принимать те же лекарства, которые вы привезли с собой из Монтерея, но я увеличу дозировку на ближайшие несколько дней, пока она не окрепнет. Если желаете, можете навестить ее сейчас, но предупреждаю, она будет находиться под сильным воздействием лауданума, — он указал на спальню, приглашая войти.

Сантьяго про себя вздохнул. Напыщенный деревенский эскулап, казалось, не собирался уходить, пока не убедится, что магистрадо находится у постели жены. Что ж, прекрасно. Кивнув доктору, он вошел в спальню. Доктор застыл в дверях, наблюдая. Сантьяго опустился на колени у кровати и взял жену за руку. Он подавил невольную дрожь — рука была ледяной. Точно так же, как и во взоре, встретившем его взгляд, не осталось тепла.

— Грацилия, дорогая, я здесь, — прошептал он. — Доктор говорит, тебе нужен отдых. Пиппа будет рядом, чтобы исполнить любое твое желание, как это было в Монтерее. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

Едва заметным кивком Грасилия подтвердила его слова и закрыла глаза, почти мгновенно погружаясь в сон. Сантьяго бережно приподнял одеяло и спрятал ее руку под теплые складки, словно пытаясь вернуть ускользающее тепло. Поднявшись, он на мгновение задержал взгляд на ее лице, как это сделал бы любой любящий муж, прежде чем повернуться к доктору.

Провожая мужчину к входной двери, Сантьяго произнес:

— Спасибо, что пришли так быстро, доктор. Я знаю, что моя жена получит наилучший уход, зная, что вы так близко.

Приняв это как должное, Авила сказал:

— Не стоит благодарности, Ваше Превосходительство. Я навещу вас утром, дабы удостовериться в благополучном выздоровлении сеньоры Сантьяго. Если моя помощь потребуется вам раньше, не стесняйтесь послать за мной.

— Обязательно так и поступлю, доктор, — сказал Сантьяго, улыбаясь.

Проводив Авилу, он прикрыл за ним дверь и, прислонившись к ней спиной, выдохнул с облегчением. Расправив плечи, он отбросил от себя навязчивые мысли о больной, что занимала комнату по соседству. Фортуна была к нему благосклонна — в его распоряжении имелось еще две спальни, вполне пригодные для отдыха. В их скромном доме в Монтерее была всего одна спальня на двоих, да небольшой альков для служанки. Задолго до их отъезда из Монтерея он стал спать на диване в гостиной, устав от постоянного присутствия Грасилии, ее болезни и неусыпной опеки Пиппы, денно и нощно прислуживающей хозяйке. Сегодняшний прием должен был отвлечь его от тягостных мыслей. Он предвкушал этот вечер, когда сможет присмотреться к тем, чьи земли он намеревался приобрести для себя. Воодушевленный этой перспективой, Сантьяго уселся перед камином и погрузился в изучение официальных бумаг, привезенных из Монтерея.

Когда Диего прибыл на прием в таверну, он с удивлением обнаружил, что будет сидеть напротив отца. Таково была рассадка. Во главе стола, разумеется, должен был сидеть почетный гость, сеньор Сантьяго. Дон Алехандро, казалось, не терял надежды представить своего единственного сына гостю. Рядом с отцом сидел алькальд, почтенный старик. Остальные гости расположились в соответствии со своим положением в социальной иерархии пуэбло. Все они были облачены в лучшие свои наряды, чтобы почтить магистрадо. Диего же выбрал костюм, привезенный из самой Испании, тот самый, в котором он впервые встретил капитана Монастарио.

Стол был богато сервирован лучшим фарфором, каким только располагал хозяин таверны. Лучшие простыни служили скатертью — трюк, которому Тио научился еще во времена правления Монастарио. Дон Алехандро лично выбирал вино, не доверяя эту ответственную задачу трактирщику. Тио ворчал про себя, но лишь шепотом, чтобы не услышал дон Алехандро. Сержант Гарсия выбрал нескольких своих улан для обслуживания гостей. Он был одет в свою лучшую форму, украшенную эполетами и медалью, полученной за возвращение пороха, украденного у людей Орла, — награда, которой он гордился больше всего. Гарсия уже лично опробовал еду и вино и с довольным видом заявил, что они превосходны. Все было готово. Оставалось лишь дождаться появления магистрадо.

Без одной минуты восемь дверь в таверну распахнулась, и вошел магистрадо. Все за столом встали. Диего невольно обратил внимание на шпагу, висевшую на боку магистрадо. Странно, подумал он, человек, пришедший на прием в его честь, почему-то при оружии. Никто из присутствующих не носил шпаги. Возможно, у него появится возможность обратить внимание магистрадо на это несоответствие и посмотреть, что он ответит. Он наблюдал, как сержант Гарсия принял у магистрадо шляпу и плащ и проводил его к почетному месту за столом. Затем Гарсия, не забывая о своем долге, занял свой пост у кухни, присматривая за подачей блюд и вин.

Дон Алехандро поднял свой бокал и сказал:

— За нового магистрадо Лос-Анджелеса, сеньора Хорхе Мартинеса Сантьяго!

Все подняли свои бокалы и выпили за этот тост.

Магистрадо произнес:

— Я благодарю вас всех за оказанную честь. Теперь я предлагаю тост. За короля!

— За короля! — грянуло в ответ, и бокалы снова опустели.

— Прошу, сеньоры, располагайтесь, — произнес Сантьяго, жестом приглашая их к столу и усаживаясь сам. — Не смел и мечтать о столь радушном приеме, оказанном мне в вашем гостеприимном пуэбло за столь краткое время.

— Grasias, — ответил дон Алехандро с легким поклоном. — Для нас это великая честь, Ваше Превосходительство, — поманив сержанта Гарсию, дон Алехандро сказал: — Сержант, можете приступать.

Когда подали еду, дон Алехандро поинтересовался:

— Сеньор магистрадо, позвольте узнать, как здоровье сеньоры Сантьяго? Надеюсь, с ней все благополучно?

— Моя супруга отдыхает, дон Алехандро. Это лучшее, что она может позволить себе после столь утомительного путешествия, — Сантьяго не хотелось вдаваться в подробности о состоянии Грасилии. — Но благодарю за вашу заботу.

Почувствовав, что магистрадо стремится сменить тему, дон Алехандро произнес:

— Ваше превосходительство, позвольте представить вам моего сына Диего.

— Дон Диего, — приветствовал его магистрадо.

— Ваше Превосходительство, — ответил Диего, поднимая бокал в приветствии и отвешивая глубокий поклон.

— Мой сын обучался в университете Мадрида и лишь год назад вернулся домой, — добавил дон Алехандро.

Сантьяго взглянул на Диего с новым, более пристальным интересом.

— О, вот так? — сказал он. — Мне тоже довелось учиться в этом славном университете, дон Диего. Скажите, обучались ли вы там изящному искусству фехтования? В университете преподают одни из лучших мастеров клинка в мире.

Он надеялся найти в лице молодого человека достойного спарринг-партнера. Ему отчаянно нужен был кто-то, с кем можно было бы оттачивать свое мастерство.

— О нет-нет, Ваше Превосходительство, — сказал Диего, с легкостью вживаясь в роль. — Я предпочитаю мудрость книг грохоту турниров. Все эти люди, с остервенением бросающиеся друг на друга… Нет, подобное зрелище не для меня.

Сантьяго был разочарован, но, когда сын заговорил, его взгляд невольно упал на дона Алехандро. На лице отца Диего промелькнула едва заметная гримаса, которую он тут же попытался скрыть. «Ага, значит, здесь разлад, — пронеслось в голове у Сантьяго — За этим стоит понаблюдать». Вслух же произнес:

— Очень жаль. Я получаю огромное удовольствие от фехтования и надеялся найти достойного партнера для тренировок, — заметив, как Диего бросил взгляд на шрам, пересекавший его щеку, он добавил. — Я вижу, вы заметили его, — он легонько провел пальцами по рубцу. — Я считал себя неплохим фехтовальщиком, но оказалось, что жестоко ошибался. Однажды...

Улыбаясь, он слегка вытащил свою шпагу из ножен. Диего, как и дон Алехандро, и другие, не мог не заметить искусную гравировку и изысканную отделку рукояти.

— Эта шпага была подарена мне самим маэстро Фуэнте де Вида, лучшим фехтовальщиком Испании, — Сантьяго выдержал эффектную паузу, наслаждаясь произведенным впечатлением. — После того, как я одержал над ним победу.

Ему доставляло удовольствие наблюдать за реакцией собравшихся. Некоторые, очевидно, слышали о знаменитом маэстро даже в этом богом забытом уголке империи.

— В его честь я ношу эту шпагу всегда, когда появляюсь на людях. Это обещание, данное мной. Де Вида подарил мне и это, — он коснулся шрама, — и это, — он указал на шпагу.

Диего прекрасно помнил де Виду. Тот уже не преподавал в университете, когда Диего поступил туда, спустя добрый десяток лет после Сантьяго, но время от времени наведывался, чтобы взглянуть на новобранцев и дать совет преподавателям. Диего даже однажды скрестил шпаги с этим почтенным старцем на первом курсе и, конечно, проиграл. Этот человек знал о фехтовании больше, чем Диего мог себе представить. С того момента Диего поставил перед собой цель достичь мастерства де Виды и был всего в шаге от достижения этой цели, когда ему пришлось вернуться домой. Он мечтал о новой встрече с маэстро, чтобы показать, чему научился, будучи Зорро, но этой мечте, увы, не суждено было сбыться. Однако сейчас рядом с ним сидел человек, сумевший победить Фуэнте де Виду в его лучшие годы. История сеньора Сантьяго произвела на Диего впечатление, но он, разумеется, взял себя в руки и ничем не выдал своих чувств.

— Превосходная шпага, Ваше Превосходительство. Работа выполнена с исключительным мастерством, — только и произнес он.

— Grasias, — произнес Сантьяго, бросив мимолетный взгляд на отца. Тот казался… слегка смущенным, возможно, из-за отсутствия интереса сына к фехтованию? За отношениями этих двоих действительно было бы интересно наблюдать.

— Э-э-э, Ваше Превосходительство? — откашлявшись, сказал дон Алехандро. — Позвольте мне представить Рикардо Морелоса, алькальда этого поселения.

Алькальд поклонился.

Сантьяго обвел взглядом собравшихся за столом мужчин, пока дон Алехандро представлял их по очереди. В ходе трапезы он узнал кое-что о каждом из них, выявляя тех, кто действительно имел вес в общине. Вскоре стало очевидно, что все присутствующие безоговорочно признают дона Алехандро своим негласным лидером. Сантьяго уловил в старике отблеск былой силы, и ему не составило труда представить, как этот человек ведет за собой других. Это делало его еще более интересным в свете планов Сантьяго по установлению контроля над обширными территориями Калифорнии. Дон Алехандро вполне мог стать той самой фигурой, которая ему нужна, чтобы создать новую «угрозу» для этих земель. Но действовать он будет медленно и осторожно. Времени, чтобы выбрать козла отпущения, у него предостаточно. Пока же его задача — завоевать доверие жителей, предстать в образе честного королевского офицера, чтобы заложить фундамент для будущих событий.

Разговор, как и следовало ожидать, коснулся бывшего магистрадо Карлоса Галиндо и Хосе Варги, известного как Орел. Диего некоторое время прислушивался к беседе, а затем решил немного оживить ее. Сделав глоток из своего бокала, он небрежно поинтересовался:

— Сеньор магистрадо. Осмелюсь спросить, какова судьба имущества и средств, накопленных этими двумя коррумпированными чиновниками за время их пребывания здесь? Я полагаю, что эти ценности надежно заперты в сейфе в казарме и ожидают распоряжения правительства.

Все за столом одобрительно закивали, поскольку этот вопрос занимал умы многих.

— Что вы имеете в виду, дон Диего? — спросил Сантьяго. — Все деньги и имущество лиц, признанных предателями, подлежат конфискации и переходят в собственность короля.

Диего произнес:

— Ваше Превосходительство, возможно, вам неизвестно, но часть этих средств была получена в результате незаконных налогов, взимаемых с жителей Лос-Анджелеса, причем не только с тех, кто находится в этой комнате, но и с пеонов и ранчеро. В результате многие из этих людей оказались в трудном положении.

Диего внимательно наблюдал за Сантьяго, понимая, что его реакция может многое рассказать.

Сантьяго на долю секунды задержал взгляд на Диего, прежде чем ответить. В глазах юноши плескалась искренность. Сантьяго отметил про себя, что молодой дон, очевидно, разделяет гуманистические идеалы, привитые модным образованием, и симпатизирует простому люду. Затем, обведя взглядом собравшихся за столом, он мгновенно оценил эффект, который его ответ должен произвести. Он вернет деньги, даже пеонам! Это станет первым камнем в фундаменте его безупречной репутации в их глазах. Эти мысли пронеслись в его голове быстрее молнии.

— Сеньоры, — произнес он. — Действительно, имущество и ценности, принадлежавшие предателям, подлежат конфискации. Таков закон. Однако не желает быть несправедливым к тем, кто пострадал от злодеяний этих презренных людей. Я лично изучу записи и прослежу за тем, чтобы все незаконно присвоенные средства были возвращены тем, кто был вынужден отдать их этим преступникам. Сегодня пятнадцатое число. Дайте мне, скажем, неделю на изучение документов, инвентаризацию имущества, хранящегося в казармах, и вынесение справедливого решения. Итак, двадцать второго числа сего месяца, ровно в полдень, мы начнем возвращать деньги всем, с кого были взысканы непомерные налоги. Я сделаю это, чтобы «Правосудие свершилось».

Услышав девиз магистрадо, гости за столом переглянулись, обмениваясь одобрительными возгласами. На их лицах заиграли улыбки. Сержант Гарсия, сложив руки на груди, расплылся в широкой, довольной улыбке. Он всей душой сочувствовал тяжелому положению пеонов и ранчеро.

Диего склонил голову набок и улыбнулся, скорее про себя. Ответ этого человека произвел на него глубокое впечатление. Он разительно отличался от того, что можно было ожидать от предшественников Сантьяго. Казалось, этот человек действительно стремился к справедливости, и возвращение налогов было многообещающим началом. Он перевел взгляд на дона Алехандро, который нетерпеливо постукивал бокалом по столу.

— Сеньоры! Еще один тост, — провозгласил старший де ла Вега, поднимая свой бокал. — За правосудие!

Диего поднял свой бокал вместе с остальными, и дружный хор голосов прогремел:

— За правосудие!

На мгновение его взгляд встретился с глазами Сантьяго. Диего улыбнулся, увидев, как магистрадо приподнял бровь и слегка поклонился в его сторону. Затем они все выпили за тост.

-Z-Z-Z-

Верный своему слову, новый магистрадо всю следующую неделю корпел над записями и проводил инвентаризацию. В глубине души он был ошеломлен тем, сколько денег хранилось в сейфе сержанта. В любом другом уголке Калифорнии, был уверен Сантьяго, львиная доля этих средств уже давно бы «ушла налево». Гарсия, очевидно, был кристально честным служакой, редчайшим экземпляром в этой среде. Сантьяго мог бы без труда заменить Гарсию своим человеком, капитаном Хидальго из гарнизона в Санта-Барбаре, но предпочел оставить добродушного сержанта исполняющим обязанности коменданта пуэбло — уж больно легко им было манипулировать. Все его махинации можно было проворачивать прямо у Гарсии под носом, и тот ничего не заподозрит, если у Сантьяго наготове будет правдоподобное объяснение. В том же ящике обнаружились и документы на земли на окраине Лос-Анджелеса, которые Сантьяго тут же унес в свой кабинет для тщательного изучения. Гарсия, всецело доверяя магистрадо, с радостью переложил на него ответственность за эти бумаги, словно сбросил с плеч тяжкий груз. Изучив документы, Сантьяго обнаружил, что прежние владельцы либо умерли, либо пропали без вести. Претендовать на эти земли было некому. Он убедил себя, что его прошлые заслуги перед королем — поимка предателей-заговорщиков в Монтерее — дают ему право на эти земли в качестве компенсации. По крайней мере, так он твердил себе, подписывая документы о владении и пряча их подальше.

В полдень назначенного дня все, кому полагалось вернуть деньги, собрались на площади — доны и пеоны, вперемешку. который он приказал установить прямо перед воротами казармы. Раскрытая налоговая книга лежала на столе рядом с окованным железом ларцом, полным денег. Сержант Гарсия стоял рядом, а по обе стороны от ворот казармы застыли капрал Рейес и несколько улан. Сантьяго кивнул Гарсии, и тот выступил вперед, дабы огласить распоряжение.

— Внимание! Внимание! — его голос прогремел над площадью. — Час настал! Как и обещал Его Превосходительство магистрадо, мы начнем возвращать налоги, незаконно отобранные у людей. Прошу вас, подходите по одному к магистрадо и называйте свое имя, место жительства и сумму, которую, по вашему мнению, вам должны вернуть. Он сверит ваши слова с записями, и, если все сойдется, вы получите положенное. Первыми Его Превосходительство просит подойти всех присутствующих донов.

Поскольку Диего удалось, используя перо его орла, убедить фальшивого сборщика налогов Варги в том, что де ла Вега не должны платить налоги, то и возвращать деньги им не нужно было. Но Диего не мог пропустить этот день. Вместе с Бернардо они наблюдали из коляски у церкви за тем, как доны выстраивались в очередь, один за другим возвращая свои деньги. Магистрадо, скрупулезно проверяя расчеты каждого, делал пометки в своей бухгалтерской книге. Он находил слова для каждого, лично передавая деньги из заветного сундука. Диего видел, какое впечатление производит на донов личное участие магистрадо. Волнение переполняло и других — ранчеро и пеоны радостно перешептывались о возвращенных деньгах. Бернардо, с лучезарной улыбкой, жестом указал на счастливых людей.

Диего вновь обратил свой взор к площади.

— Да, Бернардо, приятно снова видеть их улыбки, — тихо проговорил он. — Они тяжело трудились, чтобы заработать эти деньги, а их незаконно отобрали. Теперь они смогут купить еду для своих семей.

Бернардо посмотрел на своего молодого господина. В его глазах плескалось сострадание, искреннее и неподдельное. Сердце слуги переполняла гордость за человека, которому он служил. Диего мог быть храбрым, как лев, когда того требовала ситуация, и проницательным, как лис, когда грубой силы было недостаточно. Но в его груди билось доброе сердце, которое находило отклик в душе Бернардо. Ему хотелось закричать тем людям на площади, чтобы они благодарили его хозяина, а не магистрадо. Но, возможно, провидение решило иначе, лишив его дара речи при рождении. И, глядя на Диего, Бернардо понимал: молодой человек не стремится к похвалам. Он лишь хотел, чтобы справедливость восторжествовала и все вернулось на круги своя.

Но и это было не совсем правдой. Был один человек, чье признание и уважение Диего жаждал всем сердцем — его отец, дон Алехандро. Однако, пока Диего скрывался под маской Зорро, эта заветная цель оставалась недостижимой. Ведь тот образ, который Диего создал, чтобы Зорро мог жить, был далек от идеала сына, которого дон Алехандро мог бы уважать. Терпеть — возможно. Но уважать — никогда. Бернардо знал, как сильно дон Алехандро любит своего сына, несмотря на кажущиеся недостатки, но это не облегчало боль Диего от невозможности заслужить отцовское признание.

Бернардо вздохнул, чувствуя горечь, наблюдая за отношениями Диего и дона Алехандро. С тех пор, как они покинули Испанию, Диего был вынужден терпеть нескончаемое ворчание отца, его разочарование в сыне, не оправдавшем его ожиданий. Лишь Бернардо видел, какая тоска грызет сердце его молодого господина. Но он также понимал боль отца, не способного постичь душу сына. И, подобно тем людям на площади, он часто испытывал искушение рассказать дону Алехандро о Диего, поведать о его ночных подвигах, открыть глаза на сына, которым можно гордиться. Но он не мог. Не из-за немоты, а из-за связывающего их долга. Раскрыв тайну, он предал бы доверие, которое Диего оказывал ему как слуге и другу.

Нет, он должен позволить Диего самому сделать выбор. Диего должен решить, когда придет время, если оно вообще наступит, открыть отцу свою сокровенную правду. А до тех пор Бернардо будет верен своему долгу. Преданно оставаться рядом с господином, готовым на все. Даже пожертвовать собственной жизнью, чтобы спасти жизнь Диего. Ибо без Диего его существование потеряет всякий смысл.

Его раздумья прервал легкий толчок локтем в бок. Диего, лукаво улыбаясь, указал взглядом:

— А, смотри-ка. Вон Франко Барбароза получает свои деньги. Хорошо. Это хорошо. Он последний из ранчеро. А теперь пеоны. Видишь? Там? Пятым в очереди стоит маленький Пако.

Бернардо огляделся и незаметно вычертил в воздухе «Z» для Диего.

— Да, Бернардо. Это тот самый Пако, которого Зорро спас от смертного приговора Галиндо, — с удовлетворением прошептал Диего. — И теперь он получит деньги, в которых его семья так отчаянно нуждается.

Они наблюдали, как Пако, робея, подошел к столу и протянул руку за заслуженной платой. Мгновение он стоял, словно зачарованный, не веря своим глазам, что монеты действительно перед ним. Затем, стиснув сокровище в кулаке, он вознес его над головой, озаряя толпу лучезарной улыбкой. Друзья ответили взрывом ликующего смеха. Пако вновь разжал пальцы, любуясь блеском монет. Затем, повернувшись к магистрадо, он склонился в глубоком поклоне, благодаря за щедрость, и вихрем помчался домой, чтобы разделить радость с женой и детьми. Остальные пеоны столпились вокруг, с нетерпением ожидая своей очереди поговорить с магистрадо.

Диего откинулся на спинку сиденья своего экипажа, лицо его светилось тихим триумфом. Вместе с Бернардо они наблюдали, пока последний пеон не получил свою долю. Тогда Диего, сбросив с себя маску стороннего наблюдателя, произнес:

— Пойдем, я хочу переговорить с магистрадо.

Они вышли из экипажа и приблизились к столу, держась в стороне, пока магистрадо не закончил вносить последние записи в свою гроссбух. Подойдя ближе, Диего заметил:

— Вижу, копилка пуста, Ваше Превосходительство. Ваш учет очень точен.

Сантьяго поднял глаза и приветливо улыбнулся:

— Ну что, дон Диего? Я видел, как вы наблюдали за происходящим из своей коляски. Все прошло по вашему плану?

— Да, Ваше Превосходительство, — ответил Диего. — Никогда не видел людей счастливее. Это был славный день для пуэбло.

Сантьяго встал, закрыл свою бухгалтерскую книгу, а затем и пустой ящик для денег. Он повернулся к сержанту.

-Сержант Гарсия, можете отпустить людей и убрать эти вещи. Наша работа здесь окончена.

Гарсия отдал честь:

— Слушаюсь, магистрадо.

Он жестом приказал своим уланам подойти и передвинуть стол.

Сантьяго сунул бухгалтерскую книгу под мышку. Снова обратившись к Диего, он произнес:

— Да, люди сейчас счастливы. Но скоро деньги иссякнут, и нужда вернется. Нам нужно что-то предпринять, чтобы этот край процветал, чтобы каждый мог вкусить плоды. Калифорния должна вновь обрести былое величие после мрачных времен, через которые мы прошли, а ничто так не объединяет людей, как общее благосостояние. Что вы думаете об этом, дон Диего?

Диего был доволен. Давно ему не доводилось слышать подобных речей от представителей власти.

— Я думаю, вы абсолютно правы, Ваше Превосходительство. дабы противостоять врагам как извне, так и изнутри. Войны и междоусобицы — дело грязное, — Диего скривил лицо в показном отвращении, стремясь угодить Сантьяго. — Нам следует сосредоточиться на том, чтобы сделать Калифорнию процветающей колонией Его Величества.

— Рад слышать, что вы разделяете мои взгляды, дон Диего, — сказал Сантьяго. — Я еще раз обдумаю этот вопрос. А теперь, если позволите, я хотел бы кое-что обсудить с сержантом.

Диего поклонился:

— Разумеется, Ваше Превосходительство.

Они с Бернардо проводили взглядом Сантьяго, вошедшего в казарму. Диего, понизив голос, произнес:

— Заглянем ненадолго в таверну, Бернардо. Сегодня там, полагаю, будет достаточно шумно и весело.

Бернардо кивнул и ухмыльнулся.

Несколько часов спустя в таверне по-прежнему бурлила жизнь, пропитанная радостью недавней удачи. Диего, поддавшись уговорам, взял в руки гитару, и зал наполнился звуками его песен. Он был в середине баллады, когда в зал вошел магистрадо. Жестом пригласив его продолжать, магистрадо сел за угловой столик, пока Тио суетился вокруг. Заказав ужин и немного вина, магистрадо откинулся на спинку стула, погружаясь в звуки. Когда последняя нота растаяла в воздухе, он от души захлопал, присоединившись к общему ликованию.

Диего уже собирался отложить гитару, но голос Сантьяго остановил его:

— А «Чайку», дон Диего, знаете? Давно что-то не доводилось слышать.

Диего одарил его улыбкой, и, коснувшись струн, ответил:

— Конечно, Ваше Превосходительство.

Он начал петь, и Мария Креспо, вместе с другими официантками, замерла, очарованная пламенной мелодией.

Сантьяго заметил, что все посетители таверны притихли, внимая песне. «У молодого человека прекрасный голос», — промелькнуло в его мыслях. Эта песня пришлась ему по душе. Он был благодарен за возможность вырваться из гнетущей атмосферы дома. В памяти всплыли частые вечеринки, которые Грасилия устраивала в Монтерее, собирая вокруг себя друзей. Он никогда не возражал, находя их общество приятным. Но с тех пор как коварная болезнь поселилась в его доме, жена утратила вкус к смеху и веселью, а непрекращающаяся боль вытеснила из ее жизни радость. Сантьяго приходилось искать утешение в редких мгновениях, подобных этому. Оживленная таверна, залитая ярким светом, наполненная музыкой и смехом, стала спасительным оазисом в этот вечер. Он вновь разразился аплодисментами, когда молодой дон завершил свою песню.

Диего поймал взгляд магистрадо, и тот жестом предложил продолжать. Решив исполнить свою любимую пьесу, написанную им специально для гитары, он склонился над инструментом, и его пальцы заскользили по струнам, выделывая сложные пассажи. Одна из официанток, не в силах сдержать порыв, пустилась в танец, а затем все вокруг захлопали и закричали, выражая свой восторг.

Пока Диего играл, Тио лично подносил магистрадо еду и вино, не доверяя эту честь никому другому. Сегодня, благодаря щедротам высокого гостя, его кошель заметно потяжелел.

Сантьяго жестом попросил его наклониться. Кивнув в сторону Диего, он прошептал:

— Молодой де ла Вега — частый гость в этом заведении?

— О да, сеньор, — просиял Тио. — Дон Диего — один из самых желанных моих посетителей. Любит приходить в мою таверну, чтобы пропустить бокальчик вина и поиграть на гитаре.

— А что думает об этом его отец?

Тио украдкой огляделся, но перед ним был сам магистрадо, а сплетни — его стихия.

— Ох, отцу это не по душе, — прошептал он. — Он предпочел бы, чтобы сын проводил больше времени на ранчо, помогая ему по хозяйству, но дон Диего предпочитает книги и музыку возне с скотом.

— И отец не настаивает? Не учит разводить скот?

— О нет, сеньор магистрадо, — ответил Тио и, наклонившись еще ближе, добавил: Думаю, все дело в том, что мальчик потерял мать в совсем юном возрасте. Он единственный сын и наследник дона Алехандро. Он души не чает в нем, видя в нем отражение любимой супруги.

— Весьма любопытно, — пробормотал Сантьяго скорее себе, чем хозяину таверны. — Благодарю. Можешь идти.

Тио поклонился и поспешно удалился. За ужином Сантьяго с новым, пристальным интересом разглядывал Диего. Семья де ла Вега представлялась ему весьма перспективной для его замыслов. Отец, мечтающий о мужественном наследнике, продолжателе рода, и сын, очевидно, лишенный подобных амбиций. Он начинал понимать, что эти двое вполне могут оказаться теми пешками, с помощью которых он сможет осуществить свои обвинения в государственной измене. Но он был осторожен. Время у него было. Он продолжит наблюдать за де ла Вега, выведывая все новые подробности, прежде чем привести свой план в действие.

Магистрадо довольно долго оставался в таверне, слушая музыку и наблюдая за танцорами, которые время от времени кружились по залу. Он приветствовал тех, кто приходил поблагодарить его за возвращение денег. Он прекрасно проводил время. Когда стемнело, магистрадо поднялся, оставив щедрое вознаграждение на столе. С легким поклоном, обращенным к Диего, в знак признательности за его вдохновенную игру, он направился к выходу.

Диего, перебирая струны гитары и выводя новую мелодию, ответил поклоном и проводил взглядом магистрадо, пока тот не исчез за дверью. Он думал, что сможет подойти к нему и завязать разговор, но настойчивое внимание посетителей таверны не дало осуществиться этому желанию. К тому же, видя, как магистрадо наслаждается его музыкой, он не мог не продолжить играть.

Наконец, утомленные танцами и разговорами, гости немного утихли, позволив Диего передохнуть. Он присел за столик и заказал бокал вина. В этот момент в таверну вошли сержант Гарсия и капрал Рейес, оглядываясь в поисках свободного места. Заметив Диего, они поймали его приглашающий жест. Диего знал, что рано или поздно они непременно подойдут к нему. Широкая улыбка расцвела на лице Гарсии, и даже Рейес выглядел довольным.

— Ах, дон Диего! — радостно воскликнул сержант. — Рад вас видеть. Позволите составить вам компанию?

— Сержант, прошу, — сказал Диего, произнес Диего, извлекая из кармана куртки сигару и прикуривая ее от дрожащего пламени свечи на столе. Он улыбнулся, наблюдая, как нетерпеливо заскрипели стулья, отодвигаясь от других столов, чтобы придвинуться к его. Выпустив в воздух колечко дыма, он небрежно бросил: — Мария, бутылку вина моим друзьям, а?

Мария, одарив его улыбкой, проворно исчезла в дверях. Вскоре все с наслаждением осушали свои бокалы.

— Спасибо, дон Диего, — с благодарностью выдохнул Гарсия. — После тяжких трудов, что измотали нас сегодня, это именно то, что нужно.

— О, — сказал Диего. — И что же за непосильную ношу взвалили на ваши плечи?

Он прекрасно знал, что его представление о «тяжком труде» порой разительно отличалось от того, что считал таковым сержант.

— Магистрадо приказал вынести все, до последней тряпки, постельное белье и мебель из казармы и кабинета. Вычистить, выскоблить, вылизать до блеска, а потом вернуть на место, как новенькое. А завтра, чуть свет, велит заново белить весь куартель! И это еще не все! После побелки он намерен провести тщательную инвентаризацию всего вооружения. Желает лично осмотреть каждое оружие, дабы убедиться, что все в исправности и готово к бою.

Диего был впечатлен.

— Да, сержант, это серьезно. Боюсь, не успеете оглянуться, как он прикажет вам начистить до зеркального блеска все мушкетные пули, — произнес он с едва скрываемым изумлением.

— О, это будет следующим, — вставил капрал Рейес.

— Замолчи, baboso[1][сл1] [сл2] , — отмахнулся Гарсия, бросив на Рейеса многострадальный взгляд. Диего он пояснил: — Я просто брякнул это им, когда они начали ныть по поводу уборки коек.

Диего, стараясь сдержать вздох и не выдать своего истинного отношения к происходящему, сохранил невозмутимое выражение лица.

— И все же, сержант, в чем причина всей этой внезапной суеты? — поинтересовался он.

— У магистрадо появилась идея. Он говорит, что мы должны гордиться своим куартелем и содержать его в чистоте. Говорит, внимание к мелочам сделает нас лучшими солдатами. Надеюсь, он прав. Не хотелось бы думать, что вся эта канитель затеяна впустую.

Он сделал еще один глоток вина.

Диего уловил момент и поинтересовался о Сантьяго.

— Сержант, а что вы думаете о нашем новом магистрадо?

— Думаю о нем? — переспросил Гарсия.

— Да. Вы с ним работаете уже целую неделю. Он такой же, как и остальные? Ну, знаете, как Монастарио и Галиндо?

— О нет, дон Диего. Он совсем не из той породы.

— Те, другие, были подлецами, — проворчал Рейес, глядя в свой стакан.

— Что ж, нам не нужно гадать, какого мнения добрый капрал о предшественниках сеньора Сантьяго, — рассмеялся Диего.

Гарсия бросил взгляд на Рейеса. Затем он произнес:

— Я вот что вам скажу, дон Диего. Часть денег в сейфе, в казарме, предназначалась нам, солдатам. Их украл Орел, как вы знаете. Когда магистрадо узнал об этом, он сказал: «Гарсия, почему ты не взял эти деньги и не выплатил жалование солдатам?» А я ему ответил: «Губернатор приказал мне изъять все деньги и ценности, принадлежащие сеньору Варге, и поместить их в мой сейф. Так я и поступил». Магистрадо лишь покачал головой и спросил: «Как давно вы не получали зарплату?» Я ответил: «Четыре месяца, Ваше Превосходительство». И он сказал: «Это скоро изменится, сержант». И он велел мне принести платежные ведомости и собственноручно выплатил всем нам, солдатам, долг, который уже сегодня днем должен был быть погашен. Если бы командовал кто-то из тех, прежних… очень сомневаюсь, что мы вообще когда-нибудь получили бы свои деньги.

— Никогда, — подтвердил Рейес.

— Это прекрасная новость, сержант! — воскликнул Диего, искренне радуясь за своих друзей. — Похоже, это здорово поднимет боевой дух.

Диего зналчто солдаты Его Величества зачастую получали плату последними, погрязнув в вечных долгах друг перед другом и перед торговцами пуэбло. Он не мог не восхищаться тем, как магистрадо распорядился выплатой жалованья. Казалось, этот человек готов был поступать правильно просто потому, что это правильно, не ради показного благочестия. С возвращением налоговых поступлений и выплатой жалованья солдатам, сегодня, казалось, у каждого в пуэбло был повод для праздника.

— Да, дон Диего, сейчас боевой дух на высоте, — ответил Гарсия, расплываясь в улыбке. — Сегодня днем солдаты с рвением закончили уборку в казармах, не так ли, капрал?

— Да, — сказал Рейес. — Деньги всегда поднимают боевой дух.

Диего расхохотался и поднял бокал.

— За магистрадо, — провозгласил он. Все поддержали его, осушив свои бокалы.

— Жаль сеньору Сантьяго, — задумчиво проговорил Гарсия. — Не думаю, что она покидала дом с тех пор, как прибыла, а доктор Авила навещает ее ежедневно.

— Что с ней? Что за болезнь ее мучает? — поинтересовался Диего.

— Я не знаю, дон Диего, но магистрадо не любит об этом говорить. Он мгновенно меняет тему, как только речь заходит о сеньоре Сантьяго. Думаю, он глубоко опечален ее недугом.

— Я попрошу падре Фелипе помолиться за нее при первой же возможности, — пообещал Диего.

— Прекрасная мысль, дон Диего, — оживился Гарсия. — Но, несмотря на болезнь сеньоры, магистрадо не забывает о своих обязанностях. Он уже отдал приказ об усилении патрулей и намерен лично сопровождать нас.

— И с какой целью, сержант? — спросил Диего.

— Он сказал, что хочет познакомиться с людьми, увидеть, как они живут. Чувствует, что это необходимо, чтобы понять их нужды и проблемы.

Диего снова был поражен поступками нового магистрадо. Ни один чиновник прежде не проявлял такого искреннего интереса к повседневной жизни простых людей, даже те, кто занимал этот пост до его отъезда в Испанию.

— Это замечательная идея, сержант, — искренне произнес он.

Гарсия подался к Диего:

— Мне кажется, дон Диего, этот магистрадо будет что надо. Просто нутром чую, — он откинулся назад, и багряное вино вновь заплескалось в его бокале. Опрокинув его залпом, он весело поманил Марию пальцем: — За этот плачу я! — И, радостно сверкнув песо, положил монету на стол.

Диего улыбнулся, откинувшись на спинку стула. Да, это был лучший день для пуэбло с тех пор, как вице-король отправил Монастарио в отставку, а сержант Гарсия объявил выходной в честь своего повышения. После смерти Орла пуэбло избавилось от тяжкого бремени, но потом оно просто плыло по течению, и никто не направлял им. Крупные землевладельцы изо всех сил пытались удержать свои гасиенды, и им было мало дела до того, что творится в пуэбло, а жителям пуэбло было важно лишь то, чтобы гасиендадо покупали их товары. Но сегодня их объединяла робкая надежда на то, что новый магистрадо принесет мир и порядок.

Когда Диего, наконец, решил, что пора возвращаться домой, ему пришлось растолкать Бернардо, мирно посапывающего в углу таверны. Слуга, пошатываясь, последовал за Диего в прохладную ночную свежесть. Сонно потирая глаза, он неловко взобрался в экипаж и вяло взял в руки вожжи.

— Позволь-ка мне, — мягко сказал Диего. — Ты нас сейчас прямиком в овраг загонишь, — он добродушно улыбнулся своему мозо, увидев, как Бернардо сонно кивнул. — Что с тобой, старина? — спросил он, пуская лошадей рысью. — Было время, когда ты не смыкал глаз, сидя со мной всю ночь.

Бернардо провел рукой по лицу и развел руками.

— О, тебе теперь нужна особая причина, чтобы не спать? — снова жест руками. — Зорро был причиной, по которой ты не спал? — кивок. — Значит, я не стою того, чтобы ради меня не спать? Я… скучный? — сухо поинтересовался Диего. Бернардо с готовностью кивнул, но тут же осознал свою оплошность и смущенно потупился. Диего добродушно похлопал его по плечу и расхохотался. — Все в порядке, друг мой. Я и сам рад, что могу спокойно спать по ночам. С этого момента я постараюсь сделать так, чтобы ты без помех отправлялся в свою постель в положенное время. Как тебе такой план?

Бернардо улыбнулся и кивнул. Немного придя в себя, он выхватил вожжи из рук Диего и направил коляску в сторону дома.

---

[1] (исп.) — тупица

---

[сл1]

[сл2]

Сантьяго отер со лба капли пота, отступил на шаг и жестом предложил дону Альфонсо поднять шпагу. Воздух двора таверны взорвался одобрительным гулом: толпа с жадным любопытством следила за разворачивающимся поединком. Дон Альфонсо владел клинком неплохо, но, очевидно, уступал в мастерстве магистрадо. Тем не менее, кабальеро не собирался сдаваться. Гордо вскинув шпагу, он занял боевую стойку, готовясь к новому натиску. Сантьяго великодушно поклонился в ответ и в следующее мгновение обрушил на противника молниеносный выпад. Дон Альфонсо принял вызов, и они продолжили бой.

Диего и его отец, стоя в толпе, наблюдали за происходящим. Магистрадо не раз заявлял, что готов принять вызов любого, кто пожелает испытать свою удачу в поединке, стоило ему лишь появиться в таверне. Ему требовались тренировки, поддержание формы. Насколько Диего мог судить, магистрадо еще ни разу не потерпел поражения, но никто, казалось, не был этим огорчен. Он всегда держался как истинный джентльмен и даже находил время для уроков и советов тем, с кем сражался. Многие кабальеро были благодарны ему за помощь. Все знали, что Сантьяго учился у лучших мастеров, и были рады возможности поучиться у него. Магистрадо также проводил еженедельные занятия в казарме, обучая солдат фехтованию. Диего печально усмехнулся про себя. Если ему когда-нибудь вновь придется сразиться с уланами в обличье Зорро, ему следовало быть куда осторожнее. До сих пор солдаты пуэбло были лишь посредственными фехтовальщиками. Но с дополнительной подготовкой, полученной от магистрадо, они могли бы стать серьезной проблемой. Впрочем, об этом он подумает позже. А сейчас он просто наслаждался поединком.

Под крики «Браво! Браво!» из толпы, Диего изучал магистрадо, опираясь на собственные знания и опыт. Теперь он понимал, почему сеньор Сантьяго смог одолеть де Виду. Он был не просто быстр — он был решителен. Казалось, он предугадывал каждый следующий ход противника, оказываясь на месте первым и вынуждая соперника большую часть времени обороняться. Каждое его движение было безупречным, точным. Диего потер затылок, осознав, что не находит ни единого изъяна в движениях Сантьяго. Больше всего на свете ему хотелось скрестить клинки с магистрадо. Кровь закипела в его венах при мысли о том, как он будет противостоять этому мастеру. За годы, проведенные в качестве Зорро, он отточил свои навыки до уровня, превосходящего все, чему научился в Испании, ведь необходимость — истинная мать изобретательности. Он сомневался, что кто-либо из его бывших учителей фехтования узнал бы те приемы, которые он теперь мог выполнять, приемы, рожденные в борьбе за выживание. Вздохнув про себя, он понял, что, скорее всего, ему никогда не выпадет шанс сразиться с магистрадо. И все же, он с неослабевающим интересом наблюдал за продолжением поединка.

Дон Алехандро, стоявший рядом, с не меньшим восторгом следил за поединком. Он никогда не упускал возможности насладиться хорошим фехтованием. Его собственные навыки, конечно, не шли ни в какое сравнение с мастерством магистрадо, но кровь все равно бурлила в его жилах. "Если бы только я был моложе…" — промелькнуло в голове. Он бросил мимолетный взгляд на лицо сына, затем снова устремил взор на противников. И вновь его взгляд вернулся к Диего, на этот раз более пристально. За улыбкой сына он уловил какое-то напряжение. Почти такое же, какое он сам испытывал в его возрасте. Неужели он наконец-то разглядел в Диего частицу себя? Внезапно Диего понял, что отец смотрит не на фехтовальщиков, а на него. И в мгновение ока, так быстро, что дон Алехандро едва успел осознать, голодный взгляд исчез, сменившись показным изумлением. Словно сын на миг покинул собственное тело, а теперь вернулся.

— Ах, отец, — беспечно сказал Диего. — Магистрадо весьма искусен, не правда ли? Хотя, не вижу особого смысла в подобных упражнениях, это помогает развеять скуку долгого дня. Завтра дон Альфонсо едва сможет пошевелиться, если я не ошибаюсь.

С трудом скрывая разочарование, дон Алехандро ответил:

— Да, дону Альфонсо определенно понадобится мазь от болей в мышцах.

Он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Сантьяго в очередной раз выбивает шпагу из рук соперника. Они обменялись поклонами, и магистрадо начал указывать дону Альфонсо на его слабые места. Дон Альфонсо внимательно наблюдал, как Сантьяго демонстрирует определенный прием, и пытался его повторить. Бросив взгляд на Диего, который уже разговаривал с кем-то во дворе, дон Алехандро в сотый раз задумался о том, что же случилось с его сыном в Испании. До отъезда он сам обучал Диего основам фехтования. Мальчик любил это искусство и подавал большие надежды. Дон Алехандро видел в нем потенциал и был уверен, что после возвращения из Испании Диего станет отличным фехтовальщиком. Это было одной из причин, по которой он срочно вызвал Диего, когда капитан Монастарио начал творить беззаконие в округе. Диего, как де ла Вега, должен был стать достойным противником любому. В его возрасте он бы отдал все, чтобы защитить земли и честь де ла Вега. Нет, он никак не мог понять своего сына.

Выйдя во двор, Сантьяго закончил разговор с доном Альфонсо и направился к столу за курткой и ножнами. Он ловко пристегнул их к поясу, вложил шпагу, и, набросив куртку, ощутил, как тепло после тренировки еще согревает его. На миг он замер, заметив, как дон Алехандро мрачно провожает взглядом сына. Диего, в компании нескольких мужчин, что-то оживленно обсуждал, смеясь, а затем они все вместе скрылись в таверне, оставив старшего де ла Вегу одного. Дон Алехандро долго смотрел им вслед, потом решительно надвинул шляпу на лоб и затянул шнурок под подбородком.

Сантьяго подошел к нему.

— Сеньор де ла Вега! Рад видеть вас здесь сегодня, — приветствовал он. — Надеюсь, вам понравилось наше скромное представление?

Он заметил, как дон Алехандро отбросил в сторону мрачные думы о сыне, сосредотачиваясь на разговоре с магистрадо.

— Да, Ваше Превосходительство, — ответил дон Алехандро. — Я не припомню более изящного фехтования в нашем пуэбло. Примите мои искренние поздравления.

— Благодарю, дон Алехандро, — А теперь проверим. — Я заметил, что ваш сын удостоил нас своим вниманием. Возможно, в нем просыпается интерес к этому благородному искусству? Я был бы рад предложить ему свои уроки.

— Э-э-э... м-м-м, сомневаюсь, что у него есть такое желание, Ваше Превосходительство, — смущенно пробормотал дон Алехандро. — Боюсь, его интересы лежат в несколько иной плоскости.

— Весьма прискорбно, — произнес Сантьяго, стараясь скрыть нотки снисходительности, но не упуская возможности дать дону Алехандро понять свое мнение. — Такой молодой человек не должен упускать подобные возможности. Впрочем, это ваше и его решение. Не желаете ли присоединиться ко мне за бокалом вина?

Дон Алехандро не испытывал ни малейшего желания коротать время в таверне с магистрадо, в то время как Диего и его товарищи предавались веселью в другом конце зала. Эта тема уже причиняла ему дискомфорт, а кто знает, не захочет ли магистрадо вернуться к ней?

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, но мне необходимо вернуться на гасиенду, — сказал он. — Я задержался дольше, чем планировал, чтобы полюбоваться вашим фехтованием. С вашего позволения?

Дон Алехандро поклонился и повернулся, чтобы уйти.

Сантьяго прищурился, и едва заметная улыбка тронула его губы, когда он увидел, как старый де ла Вега скрылся за задней дверью таверны. Значит, он все-таки задел больное место в этом семействе. Накинув куртку, он решил, что не помешает немного освежиться в таверне, прежде чем возвращаться домой. Он ожидал найти Диего в шумной компании, но обнаружил его одиноко сидящим за столиком у камина. В том, как молодой человек держался, потягивая вино, сквозила какая-то уязвимость, даже обреченность. Возможно, это была возможность узнать что-то о другой половине семьи де ла Вега. Возможно, это шанс приподнять завесу над другой стороной семейства де ла Вега? Он направился к столу, и Диего поднял на него взгляд.

— Могу ли я составить вам компанию? — спросил Сантьяго.

Улыбнувшись, Диего ответил:

— Разумеется, Ваше Превосходительство.

Он жестом подозвал барменшу.

— Бокал вина, — распорядился Сантьяго. Когда барменша отошла, он добавил: — Я предложил вашему отцу разделить со мной бокал, но он сказал, что должен вернуться на гасиенду. Он очень занятой человек, не так ли? — затем он бросил вернувшейся барменше «Спасибо» и кинул монету за поставленный перед ним бокал.

— Да, — отозвался Диего. Превозмогая себя, он надел на лицо маску беззаботного Диего и с напускной веселостью произнес: — Отец не знал бы, чем себя занять, если бы ему не приходилось управлять гасиендой.

— Как и для многих других, кого я встретил с тех пор, как прибыл из Испании, эта земля стала его жизненной силой, — заметил Сантьяго.

— Да, — согласился Диего.

— И у вас это тоже в крови, Диего? — спросил Сантьяго, внимательно наблюдая за ним поверх бокала.

Диего испытующе посмотрел на магистрадо. Что кроется за этим вопросом? Внимательно изучив лицо Сантьяго, он решил, что никакого подвоха нет. Он упрекнул себя за излишнюю подозрительность, вызванную неприятным разговором с отцом во дворе всего несколько минут назад. Сейчас он сидел здесь, в одиночестве, и размышлял о своей бесцельной жизни. Бездействие угнетало его. Он жаждал большего. Скрывать свою истинную сущность становилось все сложнее. Особенно сейчас, когда Зорро бездельничал.

Собравшись с мыслями, он ответил уклончиво:

— Я верный подданный короля и рад жить на испанской земле, будь то здесь или в самой Испании.

Рассмеявшись, Сантьяго осушил свой бокал.

— Отлично сказано, мой юный друг. С таким настроем вам прямая дорога в правительство Его Величества. Такие люди, как я, готовы занять любой пост в необъятной империи и считать его своим домом. Что ж, я должен откланяться, дон Диего. Мне нужно навестить жену, прежде чем вернуться к своим обязанностям.

— Сожалею, что не имел чести поприветствовать вашу супругу, Ваше Превосходительство, — сказал Диего. — Ей стало лучше под присмотром нашего доброго доктора Авилы?

— Нет, боюсь, что нет, дон Диего. Ее недуг таков, что мы можем лишь облегчить ее страдания. Доктор сделал все, что мог, но, увы, лекарства нет.

— Передайте ей мои наилучшие пожелания и скажите, что до сих пор помню, как она смеялась надо мной при нашей последней встрече, — произнес Диего.

Сантьяго удивленно приподнял брови.

— Вы знакомы с моей женой?

Диего усмехнулся.

— Да, Ваше Превосходительство. Это было несколько лет назад. Тогда она еще носила косички.

Сантьяго улыбнулся в ответ.

— Значит, вы были еще детьми, когда виделись в последний раз?

— Да, Ваше Превосходительство. Если она достаточно оправилась, спросите ее об ослике, который ходил на исповедь.

— Об ослике? — воскликнул Сантьяго.

— Да, — рассмеялся Диего. — Должен признаться, мне немного неловко рассказывать об этом, но, возможно, сеньоре Грасилии будет приятно вспомнить эту историю.

— Я непременно спрошу ее, — сказал Сантьяго. — Мне не терпится ее услышать. Обещайте мне, что, если она будет слишком слаба, чтобы говорить, вы просветите меня, Диего. Я должен узнать эту историю.

— Согласен, Ваше Превосходительство. Для меня это будет честью, — сказал Диего, слегка поклонившись.

Сантьяго попрощался с Диего и вышел из таверны. «Вот как тесен мир», — подумал он. Вполне естественно, что Диего встретил Грасилию, когда дон Алехандро приезжал в Монтерей по делам. Ослик, ходивший на исповедь… «Эту историю я просто обязан услышать!» Улыбаясь своим мыслям, он направился через площадь к своему дому.

Переступив порог дома, Сантьяго мгновенно отрезвел. В тишине этого дома, где слугам было велено ступать бесшумно, а свет горел приглушенно, царила особая атмосфера. Грасилия немного окрепла и могла позволить себе короткие прогулки, но не более. Боль оставалась ее верной спутницей, но она, заглушая ее лекарствами, старалась не замечать. Он застал ее в большой гостиной, сидящей перед камином. Под глазами залегли глубокие тени, болезненным контрастом выделявшиеся на бледном, осунувшемся лице. Она смотрела на него глазами, затуманенными лауданумом или болезнью. Или же там скрывалось что-то еще? Он тщетно пытался отыскать в этом взгляде хотя бы отголосок той женщины, на которой когда-то женился. Но от нее осталась лишь пустая оболочка. Он невольно вздохнул, не заботясь о том, заметит ли она это.

Грасилия отметила разочарование Хорхе с отстраненностью, переросшей в безразличие. Она даже не пыталась найти в себе силы ответить на его чувства. Внутри нее словно выжгли все дотла. И она не списывала это оцепенение исключительно на действие лекарств или болезнь. Последний год она наблюдала, как ее муж отдаляется от нее с каждой новой вспышкой недуга. Сначала он был внимателен и заботлив, сам ухаживал за ней. Но потом, когда она поняла, что ей никогда не станет лучше, а, возможно, будет только хуже, он начал отстраняться, переложив всю заботу о ней на Пиппу. Она пыталась достучаться до него, жаждала утешения, мужниной поддержки, которая могла бы придать ей сил, но он оставался неприступным. О О, пока ему нужно было играть роль заботливого супруга перед ее дядей-губернатором или другими важными гостями, посещавшими Монтерей, он был предельно внимателен. Но как только они оставались наедине, все возвращалось на круги своя. Или, по крайней мере, к тому, что считалось нормой в их семье теперь. Она поняла, что он считает ее помехой на пути к той жизни, которая, по его мнению, ему причиталась. Не в силах что-либо изменить, она замкнулась в себе, просто проживая день за днем. Она запретила себе чувствовать, но глубоко внутри, в потаенном уголке души, который она не решалась признавать даже перед самой собой, она оплакивала свою утрату.

Лишь желание выведать хоть что-то о Диего де ла Веге побудило Сантьяго заговорить с женой. Он обошел ее и опустился на стул рядом, положив шпагу рядом с собой.

— Моя дорогая, — начал он, — у меня только что состоялся весьма интересный разговор с человеком, который знал тебя в детстве.

Грасилия продолжала молча смотреть на пляшущие языки пламени.

— Речь шла о Диего де ла Веге.

Казалось, имя ни о чем ей не говорит, но мгновение спустя она подняла глаза и встретилась со взглядом Сантьяго.

— Да, моя дорогая. Диего де ла Вега. Полагаю, ты видела его в день нашего приезда в пуэбло. Это был молодой кабальеро, сидевший в коляске возле церкви. Помнишь? Он просил передать тебе наилучшие пожелания и напомнить о некоем ослике… который ходил на исповедь?

Грасилия замерла, словно очнувшись от долгого сна, и легкая, почти призрачная улыбка коснулась ее губ. «Значит, там, глубоко внутри, еще мерцает искра жизни», — с удивлением отметила она про себя. Она медленно кивнула. Да, теперь она вспомнила красивого молодого человека в коляске. Так это был Диего де ла Вега. Она всегда знала, что он вырастет таким. Но больше всего ей запомнилась его улыбка. Ослик? И Диего? Одно из самых ярких воспоминаний детства. Ее улыбка стала чуть шире, когда она вспомнила об этом событии.

Сантьяго был заинтригован. Это была самая живая эмоция, которую он видел на лице жены за последние годы. Ему отчаянно захотелось узнать эту историю.

— Расскажи мне, Грасилия. Как осел попал на исповедь? И какое отношение к этому имеете вы с Диего де ла Вега?

Грасилия глубоко вдохнула, медленно выпуская воздух. Ее голос, тихий и ровный, зазвучал в комнате, а взгляд по-прежнему был устремлен в танцующее пламя камина.

— Мне было около девяти лет, когда Диего де ла Вега приехал в Монтерей со своим отцом, — начала она. — Он был всего на несколько лет старше меня. Мой отец подарил мне на день рождения маленького ослика, чтобы я могла кататься на нем. Диего, Розарита Кортес и я по очереди разъезжали на нем по городу. Однажды, когда настала очередь Диего, он вскочил на спину ослика и, вооружившись длинной палкой, принялся сражаться с горожанами, словно настоящий рыцарь. Было до ужаса смешно смотреть, как он нападает на толстого старика Луиса, пекаря, который нес поднос с выпечкой в дом губернатора. Диего случайно задел своим «копьем» фартук Луиса, чуть не рассыпав его пироги, — неуверенная улыбка тронула губы Грасилии при воспоминании об этой сцене. — Пекарь поставил свой поднос и погнался за Диего, который что есть силы пришпорил своего доблестного скакуна. Увлекшись преследованием, Диего совсем забыл смотреть вперед и врезался прямо в отряд солдат, возвращавшихся с патрулирования. Мы с Розаритой замерли от ужаса, увидев, как несколько солдат попадали на землю. В поднявшейся суматохе Диего развернул ослика и поскакал обратно к нам, но, уворачиваясь от разъяренного Луиса, выронил «копье», которым тут же сбил с ног пекаря, отправив того кубарем в пыль.

Грасилия на мгновение замолчала, и Сантьяго видел, что она собирается с силами, чтобы продолжить. Он терпеливо ждал.

— Теперь там были солдаты и пекарь, — продолжила она. — Они преследовали Диего, желая схватить его. Он отчаянно петлял по узким улочкам, надеясь обмануть преследователей. Я взглянула на Розариту, и мы поняли друг друга без слов. Нужно было что-то делать. Мы бросились к церкви, надеясь увидеть, куда они направляются. Диего вынырнул из-за угла, прямо перед церковью. Он немного оторвался от преследователей, но они были у него на хвосте. Мы с Розаритой переглянулись и распахнули двери церкви. Диего влетел внутрь на своем ослике, а мы, девчонки, захлопнули двери прямо перед носом у солдат и пекаря, которые как раз выскочили из-за угла.

— Значит, это вы впустили Диего и ослика в церковь? — недоверчиво переспросил Сантьяго.

Грасилия виновато кивнула, потупив взор.

— Что было потом?

— О, потом появились уланы и начали допрашивать нас, не проходил ли мимо нас мальчишка на ослике. Мы, конечно же, ответили отрицательно.

— Вы солгали?

— О нет. Мы сказали чистую правду. Диего не проходил мимо нас. Он вошел в церковь, — Грасилия снова застенчиво улыбнулась.

— И что же дальше?

— Уланы и старый Луис немного потоптались перед церковью, поспорили, а потом решили, что поиски бесполезны, и разошлись восвояси. Мы с Розаритой облегченно вздохнули. Как только они скрылись из виду, мы пулей влетели в церковь. И тут нас ждало новое потрясение: ни Диего, ни ослика нигде не было! Куда они могли подеваться? Мы в растерянности замерли, прячась за колонной, боясь, что падре увидит нас и потребует объяснений. Наконец, мы увидели, как падре выходит из исповедальни. Он на мгновение остановился, огляделся по сторонам и покинул святилище, направившись, кажется, в свой кабинет. И лишь после того, как он ушел, дверь исповедальни приоткрылась, и оттуда вышел Диего, ведя за собой маленького ослика. Он был бледнее полотна и не произнес ни слова, пока мы не отошли достаточно далеко от церкви, хотя мы с Розаритой давились от смеха, глядя на его перепуганное лицо.

— И что же он сказал? — спросил Сантьяго.

— Он рассказывал, как едва успел втянуть бедного ослика в исповедальню, чтобы укрыть от чужих глаз, как к нему приблизился падре, предлагая помощь. Растерявшись, Диего выпалил, что у него есть друг, немой, но жаждущий исповедаться. Он вызвался быть переводчиком, и падре, не подозревая подвоха, согласился. Так осел обрел свою исповедь. До сих пор не верится, что падре хоть на миг заподозрил, кому на самом деле отпускает грехи.

Грасилия прикрыла рот ладонью и тихонько рассмеялась. Первый смех за долгие, мучительные дни.

Сантьяго поймал себя на том, что смеется вместе с ней. «Исповедовать осла прямо в церкви!». Он покачал головой и рассмеялся. Но тут его взгляд встретился с ее глазами, и они оба замолчали. Смех вернул на щеки Грасилии забытый румянец, вдохнул в нее жизнь, которой, казалось, уже не было. Воспоминание об осле в церкви вновь вызвало тихий смешок. Увидев это, Грасилия присоединилась к нему, и на несколько мгновений они смогли забыть о надвигающейся тени ее болезни.

— Диего когда-нибудь рассказывал, в чем же, интересно, признался этот ослик? — спросил он.

— Кажется, малыш сознался, что попал под дурное влияние мальчика, из-за которого у них были неприятности и с солдатами, и с пекарем, — ответила она с улыбкой.

— И какова же была его епитимья?

— Дайте-ка вспомнить, — она на мгновение задумалась. — Кажется, ему велели лично извиниться перед каждым, кому он доставил хлопот, а потом бросить песо в ящик для пожертвований.

— И все это сделал ослик? — спросил Сантьяго.

— О, Диего взял это на себя. Он собственноручно положил песо в ящик и пошел извиняться перед всеми уланами и пекарем. Он был очень серьезным мальчиком, когда дело касалось выполнения взятых на себя обязательств. Считал, что будет правильно, если он сам извинится за все содеянное. В нем было так много от отца, несмотря на то, что он был всего лишь маленьким и озорным мальчиком. Честь и чувство справедливости де ла Веги.

— Неужели? — пробормотал Сантьяго, скорее размышляя вслух, чем обращаясь к Грасилии. — Интересно, сохранил ли он этот пыл, когда повзрослел?

— Прости? — переспросила Грасилия, не расслышав его слов.

— О, ничего, ничего, моя дорогая. Забавная история, вот и все. Обязательно передам Диего, что ты с такой теплотой вспоминаешь тот случай, — улыбнулся Сантьяго. — Рад видеть тебя снова смеющейся, Грасилия. Должен буду поблагодарить его за это. А сейчас прошу прощения, мне нужно закончить несколько писем губернатору, которые уйдут со следующим курьером. Прости меня, — произнес он, поднимаясь. Поклонившись, он оставил Грасилию наедине с ее воспоминаниями.

Ему необходимо было испытать Диего, чтобы понять, осталась ли в нем та непоколебимая честь. Если да, то им можно будет манипулировать, действуя с умом. Честные люди так предсказуемы. Сантьяго был уверен, что в его планах найдется место для Диего де ла Веги. Как и для Алехандро де ла Веги. Этот гордый старец носил свою честь как броню. Оставалось лишь выяснить, как он сможет использовать их обоих в своих целях.

Грасилия смотрела вслед удаляющейся фигуре Сантьяго. Этот разговор, самый долгий за долгие месяцы, словно эхо отозвался в ее душе воспоминаниями о первых, счастливых месяцах брака. Тогда, даже поглощенный карьерными амбициями, Хорхе находил время для тихих бесед, для нежности. Любил ли он ее по-настоящему? Вопрос без ответа. Но он был добр, и она тешила себя мыслью о любви. А потом обрушилась болезнь, страшная и безжалостная, уничтожившая все ростки счастья между ними. Теперь работа и его фехтование поглотили его целиком, и она перестала существовать в его мире, разве что изредка, когда это было ему удобно. Теперь она была одна, совсем одна.

Она была благодарна Диего за ту искру счастья, которую он ей подарил. Встретятся ли они вновь — неизвестно, ведь она слишком слаба, чтобы принимать гостей. Но, возможно, со временем наберется сил, чтобы написать ему благодарственное письмо. Невольно ее мысли унеслись в прошлое: какой была бы ее жизнь, если бы она выбрала Диего де ла Вегу, а не Хорхе? Отвернулся бы он от неё, когда между ними встала бы её смертельная болезнь, как это сделал Хорхе? Она лишь печально покачала головой, понимая, что ответа не существует. Никто не знает, как поступит, пока не окажется на краю пропасти. Но, вспоминая те короткие недели детства, проведенные с Диего в Монтерее, она все же склонялась к тому, что он не предал бы. Даже тогда, в юные годы, Диего, казалось, ценил людей больше, чем богатство и статус. На мгновение она позволила себе увлечься мечтой о том, что могло бы быть.

Но улыбка тут же сменилась слезами, когда реальность вновь обрушилась на нее всей своей тяжестью. Она была пленницей собственного тела, не в силах удержать любовь мужа, в какой бы форме она ни проявлялась. Грасилия закрыла лицо руками и разрыдалась, и Пиппа, обеспокоенная, тут же подбежала к ней. Не находя слов, Грасилия лишь продолжала плакать, словно плотина, сдерживавшая ее эмоции, рухнула под напором этой незатейливой истории о мальчике и ослике.

Пиппа, чувствуя себя беспомощной перед недугом госпожи, сорвалась с места в поисках доктора. Зная по опыту, что тревожить сеньора Сантьяго из-за хвори Грасилии — себе дороже, она надеялась лишь на скорую помощь Авилы. Вскоре доктор уже был здесь, и они бережно перенесли Грасилию в постель, вливая ей в рот терпкую настойку опия. Она не противилась, напротив, с благодарностью принимая это горькое освобождение. Под его усыпляющим действием отступали чувства, мысли, реальность. Ей больше не нужно было существовать, если она того не желала. Оставалось лишь погрузиться в блаженную, беспробудную дрему, позволив миру и его тяготам раствориться в небытии.

Когда сеньора Грасилия, наконец, уснула, доктор Авила, понизив голос, обратился к Пиппе:

— Не знаете ли вы, что могло так расстроить ее?

Пиппа, полная грусти, взглянула на неподвижное лицо госпожи и прошептала:

— Мне известно лишь, что они разговаривали с сеньором Сантьяго. Однажды мне даже почудилось, что я слышала тихий смех сеньоры Грасилии. Затем сеньор Сантьяго ушёл, а она… она заплакала. Я не смогла её утешить.

— Вы слышали, о чем они говорили?

— Нет, доктор. Я занималась делами в другой комнате и не могла разобрать их слов, — ответила Пиппа.

— Возможно, все дело в её болезни, — задумчиво произнес доктор. — Она и так слаба, а это лекарство очень сильнодействующее. Но это все, что у нас есть, — он посмотрел на пузырек в своей руке. — Как бы мне хотелось сделать для неё больше… но я бессилен, — со вздохом он поставил пузырек на столик. — Позовите меня, когда она проснется. Тогда я посмотрю, не потребуется ли ей чего-нибудь еще.

Дон Алехандро занял место во главе стола, накрытого для совещания в кабинете магистрадо. Это почетное место было негласно уступлено ему другими землевладельцами, собравшимися здесь. Сантьяго стоял в другом конце стола, наблюдая за этой тонкой расстановкой сил. Он сознательно оставил свою шпагу на столе за спиной. Встреча носила дружеский характер, и оружие могло показаться излишним, но и убирать его далеко он не стал. Закончив с документами, Сантьяго положил их перед собой и окинул взглядом собравшихся по его приглашению донов. Он не мог не отметить, как естественно они подчинились дону Алехандро де ла Веге, отдав ему первенство во всем. И как спокойно, с достоинством, старший де ла Вега принял эту дань уважения. Для него это было незыблемым порядком вещей. Магистрадо сомневался, что дон Алехандро стал бы открыто требовать этого места, но был уверен, что пренебрежение этим негласным правилом вызвало бы в нем глубокое оскорбление. Сантьяго прибавил это наблюдение к растущему списку черт характера де ла Веги, пытаясь понять, что это за люди, каковы их сильные и слабые стороны. Но пора было переходить к делу. Сантьяго, все еще стоя, приветственно развел руками и обратился к донам:

— Сеньоры, я рад приветствовать вас здесь и благодарю за то, что вы нашли время прийти сегодня. Нам предстоит обсудить важные вопросы, касающиеся будущего нашего пуэбло и благополучия людей, живущих в этих землях. Мы все видели, к чему приводит разобщенность и нехватка ресурсов. Это дает повод недобросовестным соотечественникам и алчным иностранцам считать нас слабыми и, как следствие, посягать на законное правительство нашего суверена и короля, — все за столом кивнули, вспомнив об Орле. Убедившись, что его слова находят отклик, Сантьяго продолжил. — Мы должны сделать нашу колонию процветающей, чтобы у нас были средства для защиты и чтобы наши люди могли наслаждаться плодами своего труда. И чтобы мы, в свою очередь, могли поддерживать Его Величество, как подобает верной колонии Испании.

Дон Алехандро подался вперед, опершись руками о стол, и заговорил:

— Ваше Превосходительство, вы говорите мудрые слова. Процветающая Калифорния — это сильная Калифорния. И я уверен, что выражу общее мнение, когда скажу, что наша преданность Его Величеству непоколебима. Мы готовы приложить все усилия, чтобы Калифорния оставалась оплотом Испании.

Сантьяго улыбнулся:

— Превосходно, дон Алехандро.

Усевшись в кресло, он продолжил:

— Итак, приступим. Прежде всего, я хотел бы выслушать каждого из вас. Расскажите мне о себе, о ваших семьях, о ваших владениях. Я хочу узнать вас лучше, чтобы понять, как нам предстоит работать вместе. В ближайшие дни я планирую посетить каждого из вас и лично осмотреть ваши земли, а пока просто поведайте мне о себе.

Сантьяго откинулся на спинку стула, погружаясь в ожидание. Как он и предвидел, взоры мужчин скрестились в немом вопросе, прежде чем устремиться на дона Алехандро, которому и выпало начать разговор.

— Ваше Превосходительство, — произнес дон Алехандро. — Моя семья благородного испанского происхождения. Отец моего отца приехал сюда из Испании вскоре после возведения миссии Сан-Габриэль в 1761 году. Он обосновался на земле, дарованной ему за верную службу королю в войне против Франции. Начав с малого, имея всего несколько голов скота и лошадей, он построил ранчо. Вы можете проследить, как наша семья умножила свои владения упорным трудом и потом. Мы гордимся качеством и количеством нашего скота, наших лошадей, и изысканными винами, рожденными на собственных виноградниках. Мой дед, мой отец и я не раз обнажали шпагу, защищая эту землю от набегов индейцев и грабителей, отстаивая каждый клочок земли, принадлежащий нам по праву. Кровь де ла Веги не раз обагряла эту землю, защищая ее и короля от врагов. Я скорее испущу дух, чем позволю отнять у меня землю или увидеть, как страну поглотит хаос и беззаконие.

— Прекрасные слова, дон Алехандро, — отозвался Сантьяго, с нескрываемым интересом отметив, что дон Алехандро ни словом не обмолвился о своем сыне Диего. — Ваша семья заслуживает всяческих похвал за верность короне, за вашу силу и отвагу. — Решив рискнуть, он добавил с небрежным видом: — И дон Диего, конечно, станет наследником ваших обширных владений? Ему повезло, не так ли.

В награду он получил лишь тень недовольства, скользнувшую по лицу дона Алехандро.

— Э-э, да, Ваше Превосходительство, — произнес дон Алехандро, откашливаясь. — Ему повезло.

Помимо дискомфорта, охватившего дона Алехандро, Сантьяго с живым любопытством наблюдал за переглядываниями остальных донов. Не желая еще больше смущать почтенного дона, Сантьяго решил переключить внимание на остальных:

— Кто следующий? Не стесняйтесь. Дон Алехандро подал достойный пример. Я жажду услышать истории каждого из вас.

Один за другим доны поднимались со своих мест, чтобы поведать о своей семье, об истории своих владений, об успехах и невзгодах. Многие с гордостью упоминали о достижениях своих сыновей в управлении ранчо, и каждый раз дон Алехандро опускал взор на стол, словно избегая чужих взглядов. Зоркие глаза Сантьяго не упускали ни единой детали. Наконец, очередь дошла до последнего из присутствующих. Сантьяго чувствовал, что теперь ему известны ключевые фигуры в иерархии донов, их сильные и слабые стороны. Ему было лестно слышать, с какой страстью эти люди говорят о расширении своих владений. Тем лучше для него, когда придет время воплощать свои планы в жизнь. Но больше всего его занимали отношения между доном Алехандро и его сыном. Он был уверен, что сможет сыграть на этой скрытой неприязни, когда настанет час претворить его замыслы в реальность.

Он решил продолжить встречу.

— Сеньоры, я глубоко тронут вашим пониманием и поддержкой моей скромной просьбы. С каждым днем я все больше убеждаюсь, насколько богата эта земля — не только ресурсами, но и людьми. Я верю, что Калифорнии суждено стать одной из самых блистательных и процветающих колоний Его Величества. Но не стоит забывать, что мы оторваны от родины, и в первую очередь нам придется полагаться на собственные силы, дабы оградить наше достояние от посягательств чужеземцев и предателей, — магистрадо обвел взглядом собравшихся, которые согласно закивали. — Военные сделают все, что в их силах, дабы обеспечить нашу безопасность, но, будем откровенны, их ресурсы не безграничны. Я намерен оснастить их наилучшим образом, чтобы они могли противостоять любым опасностям, и лично прослежу за усилением их подготовки. Мы ужесточим патрулирование по всей округе, и ни один преступник не избежит скорого суда и заслуженного наказания, — Здесь магистрадо улыбнулся. — Мы проследим, чтобы правосудие свершилось.

— Браво! — воскликнул кто-то из сеньоров за столом, и лица остальных расплылись в улыбках.

Дон Карлос, сидевший слева от магистрадо, сухо поинтересовался:

— Включает ли это и бандита Зорро, Ваше Превосходительство?

Сантьяго повернулся к немногословному мужчине.

— Дон Карлос, мои слова касаются каждого, кто преступил закон, даже этого Зорро, кто бы он ни был. Правосудие должно быть равным для всех.

Дон Карлос потупил взор в столешницу и произнес:

— Есть те, кто полагает, что этот преступник должен стоять выше закона. Будто он творит беззаконие во «благо» народа, — бросив взгляд на своих коллег-донов, он закончил: — Некоторые, возможно, даже считают его героем.

Дон Алехандро внимательно выслушал дона Карлоса и покачал головой. Каким же холодным был этот человек. Обладая прекрасной гасиендой, он, казалось, не находил в жизни иной радости, кроме нее. Никогда не был женат, не имел детей. Какой смысл возводить такую гасиенду, если некому будет передать ее по крови? Эта мысль внезапно напомнила ему о Диего, и он поспешил отогнать ее, не желая погружаться в тягостные раздумья. Дон Алехандро глубоко вздохнул. У него было несколько слов, которые стоило сказать о Зорро.

— Ваше превосходительство, — обратился он к Сантьяго. — Пусть мы и не знаем, кто этот человек и откуда он родом, Эль Зорро, по всей видимости, — друг народа. Он спас жизнь не только мне, но и многим другим, — Он указал на Игнасио Торреса, сидевшего посередине стола. — Дон Начо не раз был спасен им от верной гибели от рук капитана Монастарио, — указав на человека слева от себя, он добавил: — Дон Альфредо был бы замучен или убит Варгой прямо у меня дома, если бы не вмешательство Зорро. А в день битвы в пуэбло против армии Орла Зорро был там, с нами, сражался плечом к плечу, дабы сокрушить этого безумного предателя.

— О, так Орел побывал на вашей гасиенде, дон Алехандро? Я этого не знал, — протянул Сантьяго. В то время, о котором шла речь, он был временно прикомандирован к Сан-Франциско. В его знаниях были пробелы, которые ему нужно было заполнить. Эта новость была частью информации, которую он мог использовать. — Рад слышать, дон Начо, что вы не пострадали, — сказал он, — И вы тоже, дон Альфредо. Значит, Варга был готов лишить вас жизни, если бы не вмешательство этого преступника?

— Да, Зорро спас мне жизнь в тот день, — подтвердил дон Альфредо.

— И почему Орел хотел вас пытать? — с нескрываемым любопытством спросил Сантьяго, жаждая подробностей.

Дон Альфредо выглядел так, будто предпочел бы не говорить на эту тему, но в конце концов сказал:

— Я… приехал на гасиенду де ла Вега, полагая, что дон Алехандро созвал тайное собрание донов, присягнувших на верность гражданской армии, — он запнулся, словно подбирая слова. — Но это Орел устроил ловушку, чтобы выявить имена подписантов. Он надеялся вырвать у меня правду.

Сантьяго улыбнулся.

— И вы отказались?

Дон Альфредо расправил плечи.

— Разумеется, Ваше Превосходительство. Я бы никогда не предал своих друзей.

— И Зорро явился и спас вас?

— Да.

— Прямо в доме дона Алехандро?

— Да.

Сантьяго склонил голову, внимательно изучая дона Альфредо. Стало ясно, что этот человек не расположен делиться деталями произошедшего. Сдержанный и замкнутый, он явно предпочитал уединение. Внимание Сантьяго вновь переключилось на дона Алехандро, когда тот нарушил молчание.

— Дело в том, Ваше Превосходительство, что Зорро творит столько же добра, сколько и зла. Он плут, и столь же хитер, как и лис, чье имя носит, — дон Алехандро улыбнулся. — Никто его еще не поймал, и, подозреваю, никогда не поймает.

— Должен ли я принять это как вызов, дон Алехандро? — просил Сантьяго, откинувшись на спинку стула и одарив собеседника ответной улыбкой.

Дон Алехандро взмахнул рукой и бессильно опустил ее на колени, словно говоря «Вы можете попытаться, если хотите, но…».

Сантьяго обвел взглядом присутствующих донов:

— Сеньоры, прошу вас помнить, что моя работа — ловить и преследовать по закону всех преступников. И если мне представится возможность схватить этого бандита, я сделаю это, невзирая на его мнимые героические деяния. Он предстанет перед судом и будет судим по закону. Это мой долг.

— Да, — сухо, словно эхом, отозвался дон Карлос. — Это ваш долг.

Сантьяго посмотрел на дона Карлоса, а вновь обвел взглядом остальных донов. Он видел, что они не очень-то сочувствуют этому человеку. И в этот момент он не находил причин винить их за это.

Дон Алехандро сказал:

— Возможно, у вас и не будет такой возможности, Ваше Превосходительство. Зорро не появлялся уже несколько месяцев. С тех пор, как пал Орел.

— И почему вы так думаете, дон Алехандро? — поинтересовался Сантьяго.

Дон Алехандро пожал плечами:

— Кто знает? Кто знает? После смерти Орла в пуэбло воцарилось спокойствие; не осталось несправедливости, против которой стоило бы восставать. Возможно, он просто не видит необходимости в своем присутствии. И, если позволите, Ваше Превосходительство, с вашим прибытием нужда в Зорро и вовсе отпадает.

За столом прозвучали сдержанные смешки. Даже дон Карлос на мгновение утратил свою угрюмость.

Магистрадо был польщен.

— Благодарю вас, дон Алехандро, за оказанное доверие. Постараюсь оправдать его, — сказал он, слегка поклонившись пожилому дону. — А теперь, сеньоры, оставим в покое исчезнувшего бандита и перейдем к цели нашей встречи. Поговорим о ресурсах нашего округа и о том, как нам наилучшим образом использовать их для подготовки к процветающему будущему.

Встреча продолжилась. Обсуждали скот, лошадей, вино и

различные продукты, включая апельсины, которые падре Фелипе пытался выращивать

с особым энтузиазмом. Все это можно было экспортировать для продажи в другие

страны или в саму Испанию. Однако мысли Сантьяго блуждали далеко от темы

совещания. Он, конечно, внимательно слушал и знал, о чем должен говорить с

донами, но его разум уже плел сложную паутину из обрывков информации, собранных

за этот день. Бандит Зорро завладел его воображением. Он был уверен, что этот

разбойник сыграет определенную роль в его плане по приобретению земель у тех

самых людей, что сейчас сидели с ним за столом. Оставалось лишь понять, как

именно этот преступник впишется в общую картину. Ему нужно было знать больше. И

он узнает, собирая по крупицам информацию, сопровождая патрули улан в течение

следующих недель. Случайный вопрос здесь, оброненная фраза там, подслушанное

замечание. Да, он будет собирать информацию медленно и осторожно. Они могут называть

Зорро лисом, но это змея подкрадывается неожиданно. И ее укус может

оказаться смертельным.

Спустя две недели после встречи с донами в пуэбло, отряд улан под предводительством сержанта Гарсии приблизился к воротам гасиенды дона Альфредо. Гарсия скомандовал спешиться, и уланы, повинуясь, повели коней вглубь двора, к прохладе тенистых уголков, где животные могли утолить жажду и передохнуть. Ожидание было неизбежным, ибо с ними был магистрадо, чьи визиты в гасиенды сопровождали каждый их патруль. За последние недели они исколесили немало земель, от южных до восточных рубежей, оставив северные территории напоследок. Гарсия бросил взгляд за ворота, заметив приближающегося слугу дона Альфредо, а магистрадо, соскочив с коня, отряхнул пыль с дорожной одежды.

Слуга-индеец распахнул ворота и спросил:

— Чем могу быть полезен, сержант Гарсия?

— Будь добр, — сказал Гарсия, — доложи сеньору дону Альфредо, что его почтил визитом сам Его Превосходительство, магистрадо, и желает узнать, будет ли тот любезен принять его.

— О, да, конечно, — засуетился слуга, отвешивая поклон за поклоном. — Прошу во двор, я мигом доложу дону Альфредо.

— Grasias, — сказал Гарсия, посторонившись и церемонно пропуская магистрадо во двор, укрытый прохладой огромных дубов.

Сантьяго, войдя, стянул перчатки и окинул двор быстрым взглядом. Ожидать не пришлось: дон Альфредо спешил навстречу.

— Сеньор магистрадо, для меня большая честь принимать вас в моем доме, — произнес дон Альфредо, поклонившись.

Сантьяго ответил тем же.

— Благодарю, дон Альфредо, — Сантьяго обвел рукой гасиенду и ее зеленый шатер из раскидистых дубов, чья тень казалась почти осязаемой даже в конце зимы. — Я и не подозревал, что в этой части Калифорнии дубы достигают таких размеров.

В голосе дона Альфредо прозвучала гордость:

— Они были посажены моей матерью, когда она и мой отец поженились и поселились на этой земле, Ваше Превосходительство. Им почти полвека. Но прошу вас, пройдемте в гостиную. Мы непременно вас угостим.

Сантьяго и дон Альфредо, ведя непринужденную беседу, вошли в гасиенду, а сержант Гарсия следовал за ними по пятам. Единственное, что доставляло Гарсии удовольствие в этих визитах магистрадо, — это возможность приобщиться к угощению. Только в этой гасиенде и в гасиенде дона Алехандро магистрадо не бывал с патрулем, и он попробовал вина во всех этих местах. На мгновение Гарсию кольнула мысль о том, почему магистрадо так долго обходил стороной гасиенду дона Алехандро, самого влиятельного землевладельца в округе, но его размышления были прерваны приятным звуком — слуга предложил ему бокал вина. После этого он полностью погрузился в происходящее, наслаждаясь моментом.

Дон Альфредо и магистрадо сидели у большого камина в зале и пили вино. Огонь тихо потрескивал, согревая комнату. Дон Альфредо поднял свой бокал и сказал:

— Для меня великая честь принимать вас в своем доме, сеньор магистрадо.

Сантьяго улыбнулся и сделал глоток вина.

— Да, я счел своим долгом увидеть земли своего округа воочию. Что может быть лучше, чем объехать их с патрулем, посетив каждое ранчо на пути? Я был искренне впечатлен красотой этих мест и душевностью их обитателей, — произнес Сантьяго с улыбкой. — И я безмерно благодарен губернатору за оказанное мне доверие.

— Это нам выпала удача, что такой человек, как вы, стал нашим магистрадо, — ответил дон Альфредо. — Позвольте мне быть откровенным: те, кто занимал этот пост до вас, мало чем отличались от преступников, которых они должны были преследовать.

— Да, я наслышан об этом, — кивнул Сантьяго. — Но они ушли, а я здесь, да? Мы сделаем этот район оазисом безопасности, где наши дети смогут расти без страха, а скот будет пастись в покое, — Сантьяго вновь поднял бокал, и дон Альфредо последовал его примеру. Они выпили. — Как поживают ваши дети и скот? — спросил Сантьяго с неподдельным интересом.

Не успел дон Альфредо ответить, как в залу вошла его супруга, и Сантьяго был представлен донье Флорентине и четверым маленьким наследникам дона, которые робко выстроились в ряд, приветствуя магистрадо. Несколько минут взрослые оживленно беседовали о детях и жизни на ранчо. Однако у Сантьяго были свои причины для визита, и он решил, что пора переходить к сути.

Опустив взгляд на свой бокал, он произнес:

— Прошу прощения за прямоту, дон Альфредо, но меня снедает любопытство. Как прокурор, как человек, поклявшийся соблюдать закон, я всегда с особым вниманием отношусь к тем, кто осмеливается его нарушить. Вы встречались с администрадо, сеньором Варгой, всего однажды, незадолго до его трагической гибели в тот роковой день в пуэбло, верно? — он не упустил из виду, как омрачилось лицо дона Альфредо.

Донья Флорентина, воспользовавшись моментом, собрала детей и незаметно удалилась. Она знала привычки своего мужа и оставила мужчин наедине для серьезного разговора.

— Ваша супруга очаровательна, — промолвил Сантьяго, провожая ее взглядом. Если бы только его собственная жена могла… хотела… Он оборвал себя на полуслове. Он разберется с этим позже. Гораздо позже.

— Да, это так, Ваше Превосходительство, — ответил дон Альфредо, с нескрываемой любовью глядя вслед жене. Это было самое сильное проявление чувств, которое Сантьяго когда-либо видел у этого человека за все время их знакомства.

— Итак, вернемся к моему вопросу, дон Альфредо. Ваша встреча с Орлом, — напомнил Сантьяго.

Дон Альфредо кивнул и отвел взгляд, устремив его в пляшущие языки пламени.

— Эта встреча состоялась на гасиенде де ла Вега? — уточнил Сантьяго.

— Да.

— Пожалуйста, повторите еще раз, зачем вы туда прибыли, — попросил Сантьяго.

Наступила пауза, густая и тяжелая, как знойный полдень. Вспоминать то время дону Альфредо было тягостно. Стыд жгучим углем поселился в его душе. Признаться в истинной причине визита казалось невыносимым, но лгать магистрадо он не собирался. Оставалось лишь надеяться, что удастся избежать упоминания самых неприятных деталей. Он бросил взгляд на Гарсию, жадно допивающего вино. Присутствие солдата тяготило его. Магистрадо, хоть и обладал проницательностью, умел держать себя в руках, а вот от Гарсии можно было ожидать чего угодно.

Сантьяго проследил за взглядом дона Альфредо и мгновенно понял причину его молчания.

— Сержант Гарсия, — произнес он.

Гарсия выпрямился и сказал:

— Да, магистрадо!

— Будьте любезны проверить улан. Подождите их там, пока мы с доном Альфредо продолжим наш разговор.

— Да, магистрадо, — ответил Гарсия, с нескрываемой грустью глядя на свой пустой бокал. Теперь его точно не наполнят. Тяжело вздохнув, он поставил бокал на стол и, повинуясь приказу, вышел за дверь.

Сантьяго вновь обратился к дону Альфредо, который по-прежнему смотрел на огонь.

— Итак, сеньор, вы собирались рассказать мне, зачем вы отправились на гасиенду де ла Вега? — он постарался придать своему голосу дружелюбный оттенок, словно это была непринужденная беседа, а не допрос.

Сглотнув, дон Альфредо произнес:

— Я поставил свою подпись под списком дона Алехандро, чтобы вступить в его гражданскую армию.

Он замолчал, словно обдумывая каждое слово. Заметив его колебания, Сантьяго мягко спросил:

— Вы не были до конца уверены в своем решении?

Дон Альфредо стиснул зубы, понимая, что ему придется либо сказать правду, либо солгать магистрадо. Ложь была ему чужда, и начинать сейчас он не собирался. Сантьяго обладал острым умом и наверняка раскусил бы любую попытку увиливания. Глубоко вздохнув, он признался:

— Да. Меня с большим трудом уговорили подписать этот список.

— Дон Алехандро?

Дон Альфредо кивнул и добавил:

— И его сын Диего.

— Дон Диего? — удивился Сантьяго. — Я полагал, он далек от подобных дел.

Дон Альфредо сказал:

— Обычно это так. Но время от времени возникают обстоятельства, которые интересуют его больше, чем книги и музыка.

— И что же это за обстоятельства? — с возрастающим интересом спросил Сантьяго.

Дон Альфредо вновь пожал плечами и сделал глоток вина.

— Он романтик. Он верит в идеалы справедливости. Но его представление о справедливости почерпнуто из поэтических томов, а не из реальной жизни.

— А вы, я так понимаю, твердо стоите на земле? — с легкой улыбкой заметил Сантьяго.

— Я вижу то, что передо мной, сеньор магистрадо. Я не строю воздушных замков и не увлекаюсь чтением книг.

Сантьяго решил пока не углубляться в тему дона Диего, но уже начал видеть в молодом человеке потенциал, который мог пригодиться в его планах.

— И что же вы увидели перед собой, когда подписали этот список? — спросил он дона Альфредо.

— Я видел беззаконие, захлестнувшее наши земли, магистрадо. Я видел бессилие военных перед лицом этой угрозы. Я видел нашу оторванность от Испании и от любой помощи, которая могла бы прийти оттуда.

— И тогда дону Алехандро пришла в голову идея создать гражданскую армию, состоящую из донов и уважаемых граждан?

— Да, — подтвердил дон Альфредо.

— Но почему вы не хотели подписывать этот список? Разве вы не желали защитить свою родину, свой дом и свое имущество от преступников и предателей?

Дон Альфредо почувствовал себя загнанным в угол. Ответа было не избежать.

Я подумывал о том, чтобы покинуть Калифорнию, магистрадо. Я устал от царящего здесь беззакония и бесконечных раздоров. Я хотел защитить свою семью. Все это, — он обвел рукой гасиенду, — все это ничто по сравнению с безопасностью моей семьи.

Он посмотрел прямо в глаза магистрадо.

— Я понимаю ваши чувства, сеньор, — произнес Сантьяго.

В глубине души он признавал — беседа эта поистине поучительна. Перед ним сидел человек, готовый бросить на произвол судьбы свою гасиенду, лишь бы оградить семью от беды. Именно на это он и рассчитывал, приводя свой план в действие. Вполне вероятно, что дон Альфредо, поддавшись панике, поспешит продать свои владения первым. Опомнившись, он спросил:

— Но дон Алехандро и его сын сумели убедить вас остаться и подписать этот список?

— Да.

— Похоже, что де ла Вега обладают немалой силой убеждения, дон Альфредо. Вы согласны? — Сантьяго не спрашивал, а констатировал факт. Другие доны, которых он уже посетил, подтвердили его слова: дон Алехандро де ла Вега был влиятельной фигурой, человеком, к которому обращались за советом и помощью, когда надвигалась беда.

Дон Альфредо кивнул.

— Да, дон Алехандро умеет быть убедительным, — проговорил он. — . — Я подписал список, главным образом, из уважения к нему.

Сантьяго слегка усилил давление.

— Как вы думаете, были ли среди подписавших те, кто разделял ваши сомнения?

Дон Альфредо на мгновение замялся:

— Я… не совсем понимаю, что вы имеете в виду, Ваше Превосходительство».

— Были ли другие люди, кто, возможно, предпочел бы покинуть Калифорнию, если бы не уговоры дона Алехандро? — уточнил Сантьяго. Если такие найдутся, он возьмет их на заметку, решил он про себя.

— Это было смутное время, Ваше Превосходительство. Были... те, кто, возможно, думал так же, как и я, но они подписали список и, подобно мне, решили ждать, что будет дальше.

Сантьяго заметил, что дон Альфредо явно не желает называть имен. Он понимал, что сейчас давить на него бесполезно, но не расстраивался. Время играло на его стороне. Он был уверен, что рано или поздно все выяснит. А пока он решил вернуть разговор к старшему де ла Вега.

— Иными словами, вы все смотрели на дона Алехандро, как на своего лидера в этом деле, — произнес он скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Да, Ваше Превосходительство, — подтвердил дон Альфредо. — Именно дон Алехандро отправился в Монтерей, чтобы представить список губернатору и запросить официальное разрешение на создание гражданской армии, как это делали и представители других поселений в Калифорнии.

— Да, я слышал об этой встрече из письма губернатора. В то время я находился в Сан-Франциско, — отозвался Сантьяго. — Губернатор писал, что не хотел идти на этот шаг, но из-за растущей угрозы законному правительству Калифорнии у него не оставалось выбора. Но, дон Альфредо, позвольте мне вернуться к вашей истории. Что вы сделали после того, как подписали список?

— Я вернулся домой и попытался сосредоточиться на работе, магистрадо. Что еще мне оставалось?

— Вы знали, что новый администрадо поселился в гасиенде де ла Вега?

— Нет, магистрадо. Я не знал об этом. До тех пор, пока не получил повестку.

Сантьяго наполнил свой бокал вином и откинулся на спинку стула.

— Кто прислал повестку?

— Слуга дона Алехандро принес послание, в котором говорилось, что состоится встреча всех, кто подписал список.

— Значит, вы решили, что вызов исходит от дона Алехандро.

— Да.

— Продолжайте, — кивнул Сантьяго, глядя на свой бокал.

Дон Альфредо перевел взгляд на бокал в своих руках и затем продолжил.

— С того момента, как я поставил свою подпись под списком, меня не покидало сожаление. Я позволил дону Алехандро уговорить меня вступить в его армию, и каждый день происходили новые инциденты, заставлявшие меня все больше опасаться за безопасность моей семьи. Поэтому я решил прийти на встречу раньше, намереваясь попросить дона Алехандро вычеркнуть мое имя из списка и сообщить ему о своем решении покинуть Калифорнию.

Сантьяго выпрямился, резко подавшись вперед:

— И что? — заметив тень, скользнувшую по лицу дона Альфредо, он откинулся на спинку стула, вновь приняв рассеянный вид. — Прошу прощения, дон Альфредо. Я лишь стремился собрать как можно больше сведений о предателе Варге. И признаюсь, для меня большая честь беседовать с человеком, знающим его не понаслышке.

Дон Альфредо выдавил из себя слабую улыбку.

— Да, магистрадо. Я продолжу. Меня провели в библиотеку де ла Вега, где, как я и ожидал, не обнаружил дона Алехандро. Там были только администрадо и один из его приспешников, некто Эрнандес. Вскоре я понял, что меня обманом заманили туда, и что администрадо стремился выведать имена всех, кто подписал список. Он надеялся использовать меня в своих грязных целях.

— Вы отказали ему, — сказал Сантьяго.

Дон Альфредо выпрямился.

— Разумеется. Я человек чести, Ваше Превосходительство. Я бы никогда не предал своих друзей.

— Я вижу это, — кивнул Сантьяго. — Что за человек был этот Орел, дон Альфредо? Вы провели с ним какое-то время?

— Не так уж и много, магистрадо. Но достаточно, чтобы понять, какая огромная власть была сосредоточена в его руках. Те, кто его окружал, готовы были исполнять любой его приказ, даже если это означало убийство. Таково было его влияние на преданных ему людей.

— Весьма любопытно, — протянул Сантьяго. — Варга даже не пытался скрыть от вас свои намерения?

Дон Альфредо отрицательно покачал головой.

— Значит, он не собирался выпускать вас из той комнаты живым?

Дон Альфредо снова покачал головой.

— Продолжайте, дон Альфредо. Что произошло дальше?

— Варга передал меня своему помощнику Эрнандесу. Тот собирался привязать меня к стулу и вырвать из меня нужную ему информацию, пока Варга наслаждался бы зрелищем. Но я скорее испустил бы дух, чем выдал хоть одно имя, — твердо произнес дон Альфредо. — Однако, прежде чем Эрнандес успел приступить к пыткам, их прервали, — Он сделал паузу.

— И это было... — Сантьяго едва сдержал вздох. Вытягивать информацию из этого человека было невыносимо медленно.

— В библиотеку вошел человек. Британец. Я видел, что визит гостя не доставил Варге никакой радости. Между ними вспыхнула перепалка. Похоже, британец был недоволен развитием событий в Лос-Анджелесе. Он отчитал сеньора Варгу.

— Ах, этот британский сеньор был одним из тех, кто готов был заплатить Варге, если бы тот смог передать Калифорнию в их руки? — прищурился Сантьяго. — Я читал доклады губернатора о подозрительных иностранцах, прибывающих на нашу землю.

— Да, похоже на то. Британец приказал Варге отпустить меня, но Варга возразил, заявив, что ему не указывают, что делать. Он также упомянул, что найдутся и другие, готовые заплатить больше за Калифорнию. После этих слов британец в ярости покинул библиотеку.

Сантьяго снова отхлебнул вина.

— Любопытно, — протянул он. — Что произошло после ухода британца? Вы ведь оставались связанным, ожидая своей участи?

Дон Альфредо глубоко вздохнул, словно собираясь с духом:

— Сеньор Варга был в ярости. Он кричал: «Что ты здесь делаешь?!», будто я был виноват в том, что меня вызвали в гасиенду. Я молчал, не произнося ни слова. И вдруг… свет погас. Даже в кромешной тьме я чувствовал, как Варга и Эрнандес в панике пытаются зажечь свечу.

— Значит, Орел боялся темноты, — рассмеялся Сантьяго. — Почему погас свет?

— Зорро, Ваше Превосходительство, — тихо произнес дон Альфредо, и на его губах скользнула еле заметная улыбка.

— А, Зорро, — протянул Сантьяго, кивая. Затем его взгляд стал недоуменным. — Но как он проник в комнату незамеченным?

— Я не знаю, Ваше Превосходительство. Лишь знаю, что секунду назад его не было, а в следующую — он уже стоял там.

— Он что, призрак? — рассмеялся Сантьяго.

Дон Альфредо пожал плечами.

— Говорят, Ваше Превосходительство, для Эль Зорро стены не преграда. Он появляется и исчезает по своей воле.

— Необычайная способность, — задумчиво произнес Сантьяго. — И, я полагаю, весьма полезная.

Дон Альфредо продолжил:

— Так или иначе, Ваше Превосходительство, пока Эрнандес искал свечу, чтобы зажечь ее, Зорро уже был рядом со мной и разрезал мои путы своей шпагой. Он велел мне бежать, и я, не мешкая, последовал его совету.

— И вы ожидали, что он будет сражаться с двумя мужчинами, пока вы спасаетесь? — спросил Сантьяго, прищурившись.

— Я был безоружен, Ваше Превосходительство, — сказал дон Альфредо, поднимая пустые руки. — У меня не было выбора. Эрнандес попытался преследовать меня, но Зорро преградил ему путь, пообещав убить, если тот причинит мне вред. Я выскользнул из гасиенды и помчался к конюшне за лошадью.

— И Зорро остался там?

— Да, Ваше Превосходительство. Однако он не смог удержать их обоих в библиотеке. Эрнандес настиг меня в конюшне и был готов зарубить косой, но сержант Гарсия появился как раз вовремя.

— Гарсия? — удивленно переспросил Сантьяго.

Дон Альфредо кивнул.

— Сержант Гарсия обнажил саблю и приготовился защищать меня. Я просил его не сражаться из-за меня, но он ответил, что это его вина, что я оказался в такой ситуации, и он сам разберется с человеком с косой. Я поверил ему на слово, вскочил на коня и ускакал прочь.

Сантьяго погладил бороду, погрузившись в раздумья.

— Как вы думаете, что имел в виду сержант, когда сказал, что это его вина, что вы там оказались?

— Не знаю, Ваше Превосходительство. Мне и в голову не пришло спрашивать. Как вы понимаете, все мои мысли были о том, чтобы вернуться домой и подготовиться к возможным новым нападениям на меня или мою семью.

— Вы оставались здесь до того рокового дня, когда вы и армия ваших горожан выступили против Орла и его войска?

— Да. В тот день Диего пришел и сообщил, что его отец, дон Алехандро, и сержант Гарсия томятся в плену у сеньора Варги. Одержимый жаждой узнать имена членов гражданской армии, Варга решил вырвать их силой из дона Алехандро. Более того, он замышлял захватить казармы и пуэбло, положив начало завоеванию Калифорнии.

— Значит, именно вы повели армию дона Алехандро в бой? — уточнил Сантьяго.

Лицо дона Альфредо омрачилось, став еще более суровым.

— Я немедленно отправил своих вакеро с известиями к другим донам, и мы собрались за пределами пуэбло. Едва мы успели построиться, как до нас донеслись звуки битвы, бушующей на площади. Мы не могли оставить дона Алехандро на произвол судьбы и были готовы сражаться за наши дома, за нашу землю, против узурпатора. Мы бросились в самую гущу сражения. Битва была короткой, но яростной. Вскоре над пуэбло вновь взвился наш флаг, а Варга лежал мертвым в пыли.

— А что же дон Диего? — спросил Сантьяго. — Где он был во время битвы?

— Не знаю, ваше превосходительство, — ответил дон Альфредо, опустив взгляд в пол. — Его не было там, — он помедлил, прежде чем продолжить. — Возможно, мне не следовало бы говорить этого, но всем известно, что сын дона Алехандро не воин. Он не владеет ни шпагой, ни огнестрельным оружием. Полагаю, он просто переждал, пока все закончится, а затем прискакал в город.

Сантьяго допил вино и кивнул, внимательно слушая дона Альфредо. Все это было чрезвычайно интересно. Мнение дона Альфредо о Диего де ла Веге, казалось, перекликалось с впечатлениями других донов, которых он успел посетить. Некоторые из них были менее деликатны и называли Диего щеголеватым молодым человеком, учтивым и бесполезным, если только вам не нужна была песня или бокал вина. Но, к чести Диего, никто из тех, с кем разговаривал Сантьяго, не усомнился в его честности или доброте. Молодой Диего нравился многим, хотя они и сочувственно качали головами, глядя на бедного дона Алехандро.

Заметив, что Сантьяго надолго погрузился в раздумья, дон Альфредо поспешил добавить:

— Я не хочу сказать, что дон Диего трус, ваше превосходительство. Просто он не любит сражаться.

Сантьяго улыбнулся, подумав о том, что потребовалось немало усилий, чтобы убедить дона Альфредо сразиться с Орлом вместо того, чтобы спасаться бегством. Неужели он так сильно отличается от молодого Диего? Но не стоит об этом говорить. Поэтому он просто поднял руку и сказал:

— Не нужно объяснений, дон Альфредо. Я слышал о молодом де ла Веге от других донов и от жителей пуэбло. Я понимаю его. Уверен, что, несмотря на то, что дон Алехандро хотел бы видеть в сыне больше воинской доблести, он все равно любит Диего.

Дон Альфредо торжественно кивнул. Тихим голосом он промолвил, глядя в огонь:

— Да, он любит мальчика. Безмерно. Потому и страдает. Я вижу это, хоть он и пытается скрыть свою боль. Он мечтал, что Диего вернется из Испании мужем, воином, достойным занять его место — как в управлении гасиендой, так и в роли предводителя. Дон Алехандро уже не молод, а Диего — его единственный наследник. Я знаю дона Алехандро много лет и знаю, что, несмотря на все недостатки Диего, отец поистине любит единственного сына своей жены… почти так же сильно, как любил ее саму.

Дон Альфредо замолчал и продолжил смотреть на огонь. Он не смел осуждать дона Алехандро за любовь к единственному сыну. Он, как никто другой, знал, на что готов ради своей семьи.

Сантьяго отметил, что дон Альфредо с большей охотой говорит о личной жизни дона Алехандро, чем о своей собственной. Но, наверное, такова человеческая природа. Поставив свой бокал на стол, Сантьяго сказал:

— Это было весьма познавательно, дон Альфредо. Но вернемся к вам. Ваши поступки требовали отваги, достойной восхищения. Молчание перед лицом палача Варги, ведение за собой армии поселян в пуэбло… все это говорит о вашем благородстве, сеньор. Я рад, что в нашем пуэбло есть такие люди, как вы.

Сантьяго умолчал о том, что дон Альфредо в тот момент был на грани отъезда из Калифорнии. Но он знал, что история дона займет видное место в его планах. Он уже видел в ней опорные точки, на которые можно будет положиться.

— Gracias, — скромно ответил дон Альфредо. — Я лишь делал то, что должен делать каждый кабальеро, когда его призывают защищать свою семью, друзей и свою землю.

— Что ж, от имени правительства Его Величества, gracias, — сказал Сантьяго. Он не упустил возможности польстить дону, зная, что это поможет расположить его к себе.

Поднявшись, Сантьяго взял шляпу и перчатки и произнес:

— Это был весьма интересный визит, дон Альфредо. Благодарю вас за то, что утолили мое любопытство и рассказали о ваших столкновениях с Орлом. А теперь, не будете ли вы любезны показать мне вашу гасиенду? Я хотел бы взглянуть на ваши владения и скот. Я стремлюсь ознакомиться с землями всех горожан, чтобы лучше служить обществу.

Дон Альфредо поднялся и, провожая магистрадо к двери, ответил:

— Для меня будет честью показать вам мою гасиенду, Ваше Превосходительство. Позвольте мне лишь минуту, чтобы переговорить с женой, и я буду к вашим услугам.

— Gracias, — ответил Сантьяго, надевая шляпу. — Ах да, не будете ли вы так любезны послать кого-нибудь из ваших слуг через заднюю дверь и попросить сержанта Гарсию подойти ко мне?

— Сию минуту, ваше превосходительство, — поклонившись, ответил дон Альфредо и вернулся в гасиенду.

Ожидая во дворе, Сантьяго размышлял о том, что де ла

Вега, старший и младший, станут ключом к его планам. Сегодня он узнал не только

больше об Орле, но и о роли молодого де ла Веги в этой истории. Да, у него

появилось немало ценной информации, которую он сможет использовать при

составлении окончательного плана. Теперь ему оставалось лишь навестить де ла

Вега в их доме и выяснить, какие сведения он сможет получить от них. Он

предвкушал эту встречу, желая лично оценить отношения между отцом и сыном и

понять, как он сможет использовать это напряжение в своих целях.

Утренняя прохлада отступила под натиском зноя, когда магистрадо прибыл с визитом к де ла Вега. Догорали последние дни февраля, и недолгая, почти незаметная в этих краях зима готовилась уступить место буйству весенних красок. Патруль сержанта Гарсии замер у самых ворот патио гасиенды. Амуниция сверкала, отполированная до зеркального блеска, мундиры сияли свежестью, будто только что из-под иглы. Кони лоснились ухоженной шерстью, а сам Гарсия, казалось, помолодел: щеки гладко выбриты, сапоги начищены до зеркального блеска. Сержант с гордостью окинул взглядом своих подчиненных. В каждом движении читалась собранность и готовность исполнить любой приказ — будь то его, или самого магистрадо. Патруль выглядел безупречно, как никогда прежде. Да и было от чего: вчера магистрадо вновь выплатил солдатам жалованье. Пусть сумма была и невелика, но сам факт получения платы после долгого безденежья вдохнул новую жизнь в куартель. Гарсия похлопал по кожаному кошельку, ощущая приятную тяжесть монет. За это они были бесконечно благодарны магистрадо, не побоявшемуся обратиться к самому губернатору, чтобы выхлопотать им заслуженное вознаграждение. Сержант Гарсия искренне проникся уважением к дону Хорхе Мартинесу Сантьяго.

В комнате Диего Бернардо помогал своему молодому хозяину облачиться в мягкую замшевую куртку, когда до их слуха донесся шум копыт и бряцание оружия. Бернардо подошел к окну и выглянул на улицу.

— Что там такое? Что видишь? — поинтересовался Диего.

Бернардо молча указал на сержанта Гарсию и его улан. Диего, в свою очередь, приблизился к окну.

— Интересно, что им понадобилось? — пробормотал он. В тот же миг он заметил магистрадо. — Ах, вот в чем дело, — протянул он. — Магистрадо говорил, что собирается объехать все гасиенды, инспектируя патрули, — Бернардо утвердительно кивнул. — Мой отец дома? — спросил Диего, зная, что от зоркого взгляда Бернардо не ускользает ни одна деталь, происходящая в гасиенде.

Бернардо отрицательно покачал головой, жестом показав, что дон Алехандро отсутствует. Диего поправил куртку, еще раз пригладил непокорные волосы и, бросив мимолетный взгляд в зеркало, улыбнулся:

— В таком случае, пойдем поприветствуем наших гостей вместо него.

Бернардо распахнул дверь, пропуская Диего на балкон.

— Сержант, — услышали они властный голос магистрадо, раздавшийся за воротами внутреннего двора. — Проверьте, дома ли де ла Веги. Я подожду здесь.

— Слушаюсь, магистрадо, — отрапортовал Гарсия, лихо отдавая честь. Он спешился и вошел во внутренний дворик как раз в тот момент, когда Диего и Бернардо спускались по лестнице. — Buenas Diás, дон Диего! — громко приветствовал он. Он помахал пальцами Бернардо. — И тебе привет, Малыш! — Бернардо улыбнулся и махнул в ответ.

— Чем обязаны столь приятному визиту, сержант? — с лукавой улыбкой спросил Диего, прекрасно зная истинную причину их появления.

— Его превосходительство магистрадо желает знать, дома ли де ла Веги, — сказал Гарсия.

Диего рассмеялся.

— Что ж, как видите, сержант, мы, по крайней мере, я, здесь.

— Дона Алехандро нет дома? — в голосе сержанта сквозило неприкрытое беспокойство. Инструкций на случай, если дона Алехандро и дона Диего не окажется дома одновременно, ему никто не давал.

— Сержант Гарсия, — окликнул его Сантьяго.

— Да, магистрадо! — ответил Гарсия, спеша к воротам.

— Так де ла Веги дома или нет?

— Нет, Ваше Превосходительство... то есть да, Ваше Превосходительство... — заикаясь, произнес Гарсия. — Дон Диего здесь, Ваше Превосходительство...

К этому времени Диего подошел к воротам. Он почувствовал, что обязан спасти бедного сержанта от неминуемого провала. С легким поклоном и обезоруживающей улыбкой он приветствовал магистрадо:

— Ваше превосходительство, какой приятный сюрприз. Я приветствую вас в нашей гасиенде от имени моего отца и от себя лично. Прошу, проходите.

Сантьяго спешился и передал поводья сержанту Гарсии.

— Благодарю вас, дон Диего. Я надеялся застать сегодня утром вас и вашего отца дома.

— Моего отца сейчас нет в гасиенде, ваше превосходительство, — сказал дон Диего. — И я, к сожалению, не могу сказать, когда он вернется. Прошу прощения, минутку.

С этими словами Диего достал из кармана золотые часы. Легким поворотом запястья он продемонстрировал их циферблат Бернардо, сопроводив это немым жестом, намекающим на дона Алехандро. Бернардо, внимательно следивший за разговором, прекрасно понял вопрос, но устремил на хозяина вопрошающий взгляд. Диего повторил попытку, вновь указав на часы, затем жестом показал отца, и, наконец, изобразил рукой траекторию всадника, удаляющегося от гасиенды и возвращающегося обратно. На этот раз Бернардо понимающе кивнул, поднял вверх один палец, а затем, в нерешительности, пожал плечами.

— Мой отец должен вернуться через час или около того, — пояснил Диего, поворачиваясь к Сантьяго.

Сантьяго с нескрываемым интересом наблюдал за этой маленькой пантомимой.

— Я слышал, что он глухонемой, — произнес он, не отрывая взгляда от Бернардо. Бернардо лишь невинно посмотрел в ответ.

— Да, Ваше Превосходительство. И он, увы, глуп от рождения, — вздохнул Диего. — Но, несмотря на эти недостатки, он отличный слуга.

— Где вы его нашли? — поинтересовался Сантьяго.

— Когда я учился в университете в Испании, Ваше Превосходительство, мне понадобился мозо, и он явился ко мне по рекомендации, — ответил Диего. — Но позвольте предложить вам гостеприимство нашего дома. Не будем же мы стоять и беседовать во дворе.

Он указал на гасиенду, приглашая войти.

— Благодарю вас, — сказал Сантьяго. — Но прежде мне нужно уладить одно небольшое дело. Сержант?

Гарсия мгновенно вытянулся по стойке смирно.

— Сержант, оставьте мою лошадь привязанной здесь. А вы с уланами продолжайте патрулирование. Я, возможно, задержусь здесь на некоторое время и не хотел бы, чтобы вы ждали меня.

Сержант Гарсия выглядел встревоженным.

— Продолжить... — выдавил он и умолк, мысленно прощаясь с восхитительным вином де ла Вега. Предвкушение бокала лучшего вина Верхней Калифорнии таяло, как дым. — Но, магистрадо, — робко возразил он, — если мы уедем, кто же сопроводит вас обратно в пуэбло?

Сантьяго в ответ лишь окинул сержанта испытующим взглядом, говорящим больше любых слов. Гарсия, словно получив немой приказ, вытянулся по стойке смирно, отсалютовал и выпалил:

— Так точно, магистрадо!

Резко развернувшись, он направился к ожидавшим его уланам. Мгновение — и отряд растворился в клубах взметенной пыли.

Сантьяго снисходительно улыбнулся вслед удаляющемуся сержанту и произнес:

— Не помешает ему сегодня пропустить стаканчик-другой вина, дон Диего. Я намерен слегка умерить пыл нашего бравого сержанта, привести его к более… приемлемым размерам.

— Это весьма масштабное предприятие, Ваше Превосходительство, — заметил Диего, и они оба рассмеялись.

Бернардо пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить невозмутимый вид, открывая двери в гостиную и пропуская вошедших. Только не хватало, чтобы магистрадо заметил, как он разделяет шутку дона Диего. Он молча принял шляпу и перчатки гостя, уложив их на столик у входа, пока магистрадо оценивающим взглядом осматривал дом де ла Веги. Диего лишь едва заметным жестом попросил Бернардо принести вина, и слуга, кивнув, удалился исполнять поручение.

— Довольно впечатляюще, дон Диего, — произнес магистрадо, обводя рукой роскошную гостиную. — И, вижу, у вас есть пианино. Не ожидал увидеть подобное здесь, в этой части Калифорнии. Должно быть, доставить его сюда было невероятно сложно.

— Мой отец привез его сюда для моей матери, Ваше Превосходительство, — с теплой улыбкой ответил Диего. — Он заказал его в Испании. Матушка очень любила этот инструмент. Помню, как часто она играла на нем, когда я был еще ребенком.

Сантьяго подошел к пианино и небрежно коснулся клавиш, извлекая несколько нот. Давно он сам не играл, но всегда питал слабость к фортепианной музыке.

— Вы играете? — спросил он Диего, скользя рукой по отполированной черной поверхности.

«Если все пойдет по плану, однажды это пианино станет моим,» — промелькнуло в голове Сантьяго.

— Да, Ваше Превосходительство, — слегка поклонился Диего.

— Вы, кажется, человек многих талантов, дон Диего. Не согласитесь ли как-нибудь порадовать меня своей игрой? — Сантьяго вновь обратил взор на Диего. — Мне пришлись по душе те пьесы, что вы исполняли в таверне несколько недель назад.

— С превеликим удовольствием, ваше превосходительство, — сказал Диего, снова улыбаясь. — А вот и Бернардо с вином подоспел. Не угодно ли вам пройти в библиотеку?

Он указал на дверь, где Бернардо стоял с подносом, уставленным бокалами и бутылкой вина.

— Конечно, дон Диего. Ведите, — отозвался Сантьяго.

Он последовал за Диего в комнату, предвкушая увидеть скромное помещение с парой полок, которые с натяжкой можно было бы назвать библиотекой. Каково же было его изумление, когда взору предстала целая стена, уставленная книгами. Он был моментально очарован.

Диего, заложив руки за спину, с нескрываемым интересом наблюдал за магистрадо. Он узнал в нем родственную душу, человека, любящего книги так же сильно, как он и его отец. Большинству обитателей этих земель было не до чтения, они пропадали в полях от зари до зари, добывая хлеб насущный. Он осознавал, какое счастье ему выпало родиться в семье, которая могла позволить себе такую роскошь. Диего замер, наблюдая, как магистрадо бережно касается переплетов, вчитываясь в названия. Незаметным жестом он подозвал Бернардо, велев наполнить бокалы, не желая прерывать гостя.

Спустя несколько мгновений Сантьяго оторвался от книжного полотна. Всю свою жизнь он был предан чтению, и переезд в Калифорнию лишил его возможности наслаждаться любимыми книгами. И вот, в этой гасиенде, он обнаружил не только пианино, но и сокровищницу знаний, о которой и мечтать не смел. Повернувшись к Диего, он встретил его понимающую улыбку. На миг Сантьяго забыл о своей истинной цели, почувствовав некое подобие дружеского расположения к молодому дону, связанное их общей страстью. Но он безжалостно подавил это чувство. Ничто не должно встать на пути к его цели. К тому же, когда его замысел осуществится, все эти книги станут его собственностью, и он сможет наслаждаться ими в полной мере.

— У вас великолепная библиотека, дон Диего, — произнес он. — Я и представить себе не мог, что в Лос-Анджелесе можно найти такое собрание книг, — к его удивлению, лицо Диего омрачилось тревогой. — Я сказал что-то, что вас расстроило, дон Диего? — поинтересовался он.

Диего слабо улыбнулся в ответ:

— О нет, Ваше Превосходительство. Просто... ваши слова почти в точности повторяют то, что сказал другой человек, посетивший эту библиотеку не так давно.

— О, и кто же это был, позвольте узнать?

— Это был сеньор Греко, секретарь администратора, сеньора Варги, — сказал Диего. — Он тоже восхищался нашими книгами, — Диего указал на одно из кресел у камина. — Но, пожалуйста, присаживайтесь и чувствуйте себя как дома, ваше превосходительство.

Сантьяго последовал его примеру, поудобнее перехватив эфес шпаги и принимая бокал с вином от Бернардо. Сделав глоток, он наблюдал, как Диего берет свой бокал, а Бернардо занимает место за спиной своего господина. Молодой дон затронул одну из тем, которую магистрадо намеревался исследовать — встреча с Хосе Варгой, известным как Орел.

— Ах да, сеньор Варга, — произнес Сантьяго. — Кажется, он какое-то время жил в вашем доме? Должно быть, соседство было… не самым приятным.

Диего слегка взмахнул бокалом, янтарная жидкость плеснулась в его гранях.

— Мы не оплакивали его переезд в пуэбло, Ваше Превосходительство, — спокойно отозвался он.

Сантьяго улыбнулся.

— У нас будет время поговорить о сеньоре Варга позже, дон Диего. Сейчас же я хотел бы узнать больше о вас. О вашей семье. Мне интересно познакомиться с жителями округа, посещая их дома. Вы родились и выросли в этих стенах, ведь так?

— Да, — подтвердил Диего. — Я родился здесь в третьем поколении.

— И происходите из древнего рода благородных испанцев, — скорее констатировал, чем спросил Сантьяго. — Ваш отец рассказывал мне об этом при нашей встрече с другими донами. Значит, у вас еще есть родные в Испании?

— В основном по материнской линии, Ваше Превосходительство, — ответил Диего. — Ее семья до сих пор живет неподалеку от Барселоны. Там у меня дядя Эстебан де ла Крус и две тети со своими семьями. Мы с отцом — последние представители рода де ла Вега.

«Это хорошо», — мысленно отметил Сантьяго. Это оказывало еще большее давление на дона Алехандро в отношении его сына. Его единственного наследника. Жаль, что они не связаны с теми, кто сейчас не в фаворе в Испании. Это могло бы стать весомым аргументом против де ла Вега, когда придет время. Впрочем, не беда. Он найдет множество других способов.

— Должно быть, ваш отец жаждет увидеть внуков, бегающих по его дому, — произнес он вслух. -Чтобы... продолжить родословную.

Диего на мгновение утратил невозмутимость, но быстро скрыл замешательство за натянутой улыбкой.

— У моего отца много желаний, магистрадо, но некоторые из них должны подождать.

Сантьяго нахмурился, обдумывая его слова. Он знал, что мужчины в возрасте дона Алехандро с той же легкостью могли бы устроить брак для сына, как и для дочери. Диего, судя по всему, намекал на неготовность к подобному. Еще одно доказательство того, что старый дон слишком балует свое чадо.

— Значит, у вас другие планы на будущее? — уточнил он.

Диего пожал плечами.

— Сейчас мои интересы… несколько иные, Ваше Превосходительство.

— Например, ваша музыка и более серьезные занятия, не так ли? — сказал Сантьяго.

Диего ничего не ответил, лишь испытующе смотрел на магистрадо, потягивая вино из бокала. Он не хотел лгать этому человеку без крайней необходимости, и потому решил, что молчание в данный момент — лучшее решение. Пусть магистрадо сам делает выводы о нем, как и все остальные.

— Понимаю, — кивнул Сантьяго. Он слегка приподнял свой бокал, и Бернардо тут же поспешил наполнить его. — Кстати, это превосходное вино. Рад убедиться, что оно вполне оправдывает свою репутацию.

— Отец будет рад услышать это, Ваше Превосходительство, — с улыбкой ответил Диего. — Он очень ценит свою репутацию.

Сантьяго поднял бокал в ответном жесте признательности, а затем перешел к следующей теме:

— Расскажите мне о времени, проведенном в Испании, дон Диего. Расскажите мне о вашем пребывании в Испании, дон Диего. Я провел немало счастливых часов в университете в Мадриде. Возможно, наши пути пересекались. Тот дородный падре Рамон все еще преподает основы романских языков первокурсникам?

— Да, Ваше Превосходительство, — улыбнулся Диего. — Более того, он был моим наставником по истории Рима.

— И заставлял вас декламировать первые страницы «Придворного»[1] до тех пор, пока не добьетесь совершенства? — спросил Сантьяго.

— Не единожды, Ваше Превосходительство, не единожды, — улыбнулся Диего. — Полагаю, ему доставляло особое удовольствие убеждаться, что я усвоил все до мельчайших деталей. Он даже заставлял начинать сначала, если ему казалось, что я недостаточно ровно дышу во время декламации.

— Да, таков уж падре Рамон, — расхохотался Сантьяго. — Он и при мне был таким же несгибаемым. Но я все равно питал к нему искреннюю привязанность.

— Как и я, Ваше Превосходительство, — сказал Диего. — Мне кажется, он пожалел меня, провинциала, и взял под свое крыло. Мы провели немало часов за шахматной доской и оживленными дискуссиями. Именно он помог мне определиться с выбором дальнейшего обучения.

— И вас не привлекали более достойные мужчины искусства, дон Диего? — спросил Сантьяго, небрежно положив руку на эфес своей шпаги. Взгляд Диего невольно задержался на ней. — Большинство отцов отправляют своих сыновей в университеты, дабы те преуспели в более практичных и воинственных дисциплинах. Неужели вы ни разу не взяли в руки шпагу, будучи студентом? Хотя бы из простого любопытства?

Диего надел свою лучшую маску Диего и сказал:

— Видите ли, Ваше Превосходительство, я посещал эти занятия лишь по настоянию отца. Однако я пришел к выводу, что сейчас век просвещения, и размахивать шпагами друг перед другом — занятие, прямо скажем, старомодное и малоэффективное, — Диего сделал паузу и снова бросил взгляд на шпагу Сантьяго, словно смущенный собственной дерзостью. — Надеюсь, я не задел вас, Ваше Превосходительство, — тон его внезапно стал серьезным. Сантьяго снисходительно улыбнулся и жестом предложил ему продолжать. Диего продолжил: — Когда среди студентов вошли в моду дуэли, я решил посвятить себя более приятным занятиям.

Диего уже давно свыкся с этой легендой. Он прятался за этим отработанным рефреном с момента первой встречи с капитаном Монастарио много месяцев назад. Тогда он использовал его с юношеским задором. Теперь же это стало частью его самого, неотъемлемой частью его личности.

— Итак, вы получили более разностороннее образование. В области искусств и наук, — уточнил Сантьяго.

— Это пришлось мне гораздо больше по душе, Ваше Превосходительство. И, смею надеяться, я преуспел в этом, пока отец не призвал меня домой, — ответил Диего. — Особенно меня увлекали музыка и литература.

— Вы говорите, ваш отец отозвал вас домой, Диего? Смею ли я поинтересоваться, каковы были причины? — прозвучал вопрос Сантьяго.

— Здесь, в Калифорнии, были проблемы, с которыми он не хотел сталкиваться в одиночестве, Ваше Превосходительство, — ответил Диего, понимая, что ему, как и всегда, придется обходить острые углы.

Сантьяго был человеком образованным, магистрадо, привыкшим отсеивать ложь от истины. В конце концов, одна из обязанностей его должности заключалась в прокурорском надзоре. Диего не сомневался, что Сантьяго был отличным прокурором.

Сантьяго кивнул.

— Это было примерно в то время, когда капитан Монастарио наводил ужас на округу, не так ли? — увидев утвердительный кивок Диего, он продолжил: — Губернатор назначил меня на временную должность в Сан-Франциско, незадолго до того, как вице-король взял его под стражу. Но я кое-что слышал об этом деле, пока был там.

— Я не хотел бы плохо отзываться об одном из военных офицеров Его Величества, Ваше Превосходительство, но капитан Монастарио давно отправился в мир иной, — произнес Диего. — Его алчность и извращенное чувство справедливости были тяжелым бременем для людей.

Сантьяго решил проверить, насколько искренен Диего.

— Извращенное чувство справедливости, говорите? — задумчиво протянул он. — Интересно, почему вы выбрали именно это выражение. Кто-то мог бы сказать, что он был… амбициозен.

Он заметил, как при этих словах глаза Диего слегка сузились.

— Ваше превосходительство, — мягко возразил Диего. — Не только честолюбие толкает человека на то, чтобы попирать тех, кого он поклялся защищать, ради умножения своего состояния. Капитан Монастарио пренебрегал законом, подчиняя его своей воле, чтобы казаться законопослушным, но при этом исподволь добиваться желаемого.

— И чего же он хотел? — поинтересовался Сантьяго, внутренне улыбаясь искренности, с которой молодой дон отвечал на вопрос о Монастарио.

— Говорят, Ваше Превосходительство, что он хотел стать самым богатым человеком во всей Калифорнии.

Сантьяго почувствовал легкий укол беспокойства, поскольку эта цель перекликалась с его собственными амбициями. Но он отмахнулся от этого чувства. Конечно, человек хотел разбогатеть. Если ты не был так богат, как де ла Вега, то стремился к этому всеми силами. Но Монастарио был неуклюж, он напоминал многих, кого Сантьяго встречал во время своих путешествий с вице-королем. Обладая небольшой властью, они считали себя достаточно умными, чтобы использовать ее. Теперь же у Сантьяго была власть, полученная благодаря должности магистрадо, которая была выше, чем у простого коменданта, и он знал, что достаточно умен, чтобы ею воспользоваться. Разница между ним и Монастарио заключалась в том, что он собирался добиться успеха.

Вернувшись мыслями к Диего, Сантьяго произнес:

— Я мало что знаю о деталях его дела. Если он никогда не нарушал закон, в каком преступлении он был виновен?

— Судебная ошибка, сеньор магистрадо, — спокойно ответил Диего. — Есть правильный и неправильный способы исполнять обязанности королевского чиновника. Монастарио, ради личной выгоды, выбрал неправильный. При его правлении не было справедливости ни для кого, особенно для тех, кто меньше всего мог за себя постоять.

На самом деле, Сантьяго не слишком интересовался подробностями дела Монастарио, но ему было любопытно наблюдать за молодым человеком, сидящим перед ним. Да, Диего был идеалистом, а не реалистом. Он видел мир таким, каким хотел его видеть, а не таким, каким он был на самом деле. Сантьяго уже знал, что Диего симпатизирует низшим классам, что в нем сохранились остатки чести и благородства де ла Веги, и что он искренне верит в справедливость как в идеал. Его было бы легко провести, если знать, как сделать это незаметно. И Сантьяго был уверен, что он именно такой человек.

— Что ж, дон Диего, — произнес Сантьяго, растягивая слова. — Должен признаться, это идет вразрез с моими убеждениями. Правосудие — моя страсть, и мой девиз, как вам, несомненно, известно: «Справедливость превыше всего».

Диего улыбнулся и взметнул бокал в приветственном жесте:

— Правосудие восторжествует.

Сантьяго ответил тем же и улыбнулся в ответ.

— Если Монастарио посмел попрать сеньориту Справедливость, дабы набить свой кошелек или укрепить свою власть, он перешел все границы. Позвольте припомнить… Кажется, капитан Монастарио уже предстал перед военным трибуналом в Испании, если память мне не изменяет.

Диего протянул свой бокал Бернардо, прося подлить вина, и небрежно обронил:

— Мой отец был тесно связан с губернатором, особенно после того, как Монастарио попытался обвинить его в измене. Губернатор был достаточно любезен, чтобы сообщить отцу о дальнейшей судьбе Монастарио. Насколько мне известно, его отослали обратно в Испанию.

Сантьяго вдруг осознал, что Монастарио пытался обвинить самого дона Алехандро в государственной измене. В то время он был слишком занят другими, более масштабными проектами губернатора, чтобы обращать внимание на мелочные интриги местного деспота. Это упущение требовало немедленного исправления.

— Вы хотите сказать, вашего отца судили за измену, дон Диего? — уточнил он.

Диего улыбнулся.

— Капитан Монастарио задумал обвинить моего отца и нашего соседа, дона Игнасио Торреса, в предательстве и казнить их. А затем конфисковать их земли и имущество в свою пользу. Подлая схема. Но он не учел губернатора… и Зорро.

— Что вы имеете в виду? — Сантьяго подался вперед, нетерпеливо внимая каждому слову.

Его не на шутку встревожило, насколько план Монастарио перекликался с его собственными замыслами. Это откровение могло перевернуть все его планы.

— Губернатор прислал в Лос-Анджелес для суда лучшего судью во всей Калифорнии, его превосходительство Себастьяна Васку. Капитан Монастарио понимал, что ему не удастся осудить своих пленников, если судьей будет Васка. Ему необходимо было любой ценой избавиться от него, чтобы казнить отца и дона Игнасио под предлогом измены и укрепить свою власть в округе. Он попытался помешать судье Васке прибыть на суд и подсадил своего человека в качестве судьи. Но Зорро позаботился о том, чтобы судья Васка был освобожден из ловушки Монастарио, и… скажем так, убедил подставного судью капитана вынести оправдательный приговор. И все это — одновременно.

— Одновременно, — пробормотал Сантьяго, задумчиво поглаживая подбородок. — Неплохая идея.

Диего усмехнулся, радуясь про себя, что именно они с Бернардо провернули эту авантюру. Это был один из лучших их набегов на мир юриспруденции. Он почувствовал легкий толчок в спину — Бернардо, словно разделяя его мысли, едва заметно подтолкнул его стул. Диего демонстративно приподнял бокал чуть выше необходимого, чтобы едва заметно салютовать Бернардо в знак признательности, и, не отрывая взгляда от магистрадо, сделал еще один глоток вина. Он был уверен, что Бернардо заметил этот жест, но не выдаст себя. Едва ощутимый ответный толчок послужил подтверждением.

Отбросив на время мысли о преступнике, Сантьяго решил узнать больше о доне Алехандро и губернаторе. Поэтому он спросил:

— Дон Алехандро и губернатор довольно близки, не так ли?

— Я не назвал бы их закадычными друзьями, Ваше Превосходительство, но после инцидента с «Орлом» губернатор стал регулярно общаться с отцом. Полагаю, можно сказать, что он питает к нему глубокое уважение.

Как он мог упустить из виду этот незримый альянс между губернатором и де ла Вегой-старшим? Его кратковременные отлучки из Монтерея породили опасную иллюзию контроля. Очевидно, губернатор считал возможным скрывать некоторые вещи даже от самых доверенных лиц. Слухи о влиятельных людях Лос-Анджелеса доходили до его ушей, и имя дона Алехандро не было для него пустым звуком, но эта глубокая дружба, это почтительное отношение губернатора к дону Алехандро ускользнули от его внимания. Это серьезно. Это могло создать неприкосновенность вокруг де ла Веги-старшего, даже если против него будут выдвинуты обвинения в государственной измене. Ему придется радикально пересмотреть подход к своим планам. Голос Диего вернул его в настоящее.

— Ваше Превосходительство? — обеспокоенно спросил Диего. — Вы в порядке?

Сантьяго быстро взял себя в руки.

— Я в порядке, дон Диего. Ваши слова напомнили мне о другом деле, требующем моего внимания, — он покачал головой. — Прошу прощения.

— Конечно, Ваше Превосходительство, — ответил Диего.

Бернардо, стоявший позади Диего, внимательно изучал магистрадо. Необъяснимая тревога грызла его сердце. Он не мог точно определить, что именно, но тень, промелькнувшая в темных глазах Сантьяго, когда тот узнал о почтении губернатора к дону Алехандро, заставила его предположить, что у визита магистрадо были более глубокие причины, чем просто светский визит. Слишком натянутым показалось ему и оправдание рассеянности. Бернардо решил неусыпно следить за этим новым магистрадо ради безопасности своего хозяина. Он знал, что Диего обладает даром видеть людей насквозь, но также знал, что порой мы видим лишь то, что хотим видеть. Диего жаждал верить в честность и неподкупность сеньора Сантьяго, в его стремление к справедливости для народа этой земли. Бернардо тоже этого желал, но сомнения терзали его душу. Сеньор Сантьяго зарекомендовал себя как благородный человек, и его поступки с момента прибытия в Лос-Анджелес не давали повода для упреков. Но что-то не давало Бернардо покоя. Он вглядывался в лицо магистрадо, пытаясь разгадать его истинные намерения.

Сантьяго решил, что задаст еще пару вопросов, касающихся отношений дона Алехандро с губернатором, и поставит точку в этой теме. В конце концов, Диего все еще оставался темной лошадкой в его тщательно выверенной стратегии. Незачем будоражить любопытство юноши излишним вниманием к определенным деталям. Пока что он не заметил ничего, что говорило бы о том, что Диего не тот, кем кажется, но осторожность была главным правилом магистрадо. Время играло на его стороне. И все же, соблазн узнать больше о доне Алехандро был велик, а его сын представлялся весьма перспективным источником информации..

— Осмелюсь предположить, что, учитывая особые отношения вашего отца с губернатором, любые обвинения дона Алехандро в измене… кем бы они ни выдвигались… будут восприняты с изрядной долей скептицизма? — поинтересовался он. — Будь я на месте дона Алехандро, эта мысль согревала бы мне душу.

Диего улыбнулся.

— Безусловно, Ваше Превосходительство. Если моего отца не застанут с поличным самые неподкупные свидетели, одни лишь косвенные улики едва ли убедят губернатора в том, что мой отец кто-то иной, нежели верный патриот. Губернатору прекрасно известно, как и мне, что мой отец никогда не предал бы ни свою страну, ни своего короля. Он многократно доказывал свою преданность, в частности, в деле «Орла». Гражданская армия, собранная им с одобрения губернатора, сыграла решающую роль в разгроме потенциального узурпатора.

К этому моменту Сантьяго порядком утомили упоминания о пресловутом «деле Орла», но, несомненно, это было самое волнующее событие, когда-либо случавшееся в пуэбло, и, без всякого сомнения, тот самый миг, когда метрополия едва не лишилась своей калифорнийской колонии. И действия дона Алехандро по защите пуэбло и формированию гражданской армии, вне всяких сомнений, спасли колонию, а вместе с ней — и драгоценный пост губернатора. Да, он прекрасно понимал, что дон Алехандро практически неуязвим для обвинений в государственной измене. Губернатор был по уши в политическом долгу перед старшим де ла Вега.

Сантьяго решил, что ему необходимо время, чтобы обдумать все собранные сведения и понять, куда они его приведут. Он по-прежнему был уверен, что семья де ла Вега — ключ к его замыслам; пока никто из встреченных им не подавал таких надежд, но, возможно, стоит перенести акцент с отца на сына. Эта мысль заинтриговала его.

— Что ж, дон Диего, — произнес он, улыбаясь. — Рад узнать, что в моем округе живет такой выдающийся человек, как ваш отец. Калифорнии нужны такие сильные личности.

Диего склонил голову в знак признания похвалы, адресованной отцу. Сантьяго решил резко сменить тему.

— Моя супруга, Грасилия, с удовольствием вспоминала историю об исповеди ослика, дон Диего. Ей было приятно поделиться со мной этими событиями. Довольно забавная история, должна признать.

Диего был явно доволен.

— Я рад это слышать, Ваше Превосходительство. Мое уязвленное достоинство — ничтожная плата, если это доставило хотя бы мимолетную радость сеньоре Грасилии. Могу ли я навестить ее? Я мог бы сыграть для нее на музыкальном инструменте или почитать вслух, чтобы скрасить ее досуг.

Сантьяго печально покачал головой и ответил:

— Боюсь, нет, дон Диего. Она слишком слаба. Даже рассказ о несчастном ослике оказался непосильным грузом для ее угасающих сил. После этого она несколько дней не поднималась с постели.

В глазах Диего отразилось потрясение.

— Ваше Превосходительство, я в ужасе от осознания, что причинил ей страдание, — сказал он с искренним сожалением.

Сантьяго успокаивающе поднял руку.

— Не корите себя, дон Диего. Виной всему ее недуг. Уверен, спроси я ее, она бы сказала то же самое. Она ни за что не захотела бы, чтобы вы тревожились о ней. Все, что можно было сделать, сделано, поверьте, — заверил он. — А теперь, окажите мне честь, скрасьте ожидание дона Алехандро исполнением одной-двух пьес на фортепиано. Если ваши гитарные таланты хоть немного отражаются в вашей игре на клавишных, это будет восхитительный способ провести время.

Диего все еще был встревожен состоянием Грасилии, но все же ответил:

— Конечно, Ваше Превосходительство, буду рад доставить вам удовольствие.

Он решил, что при первом же посещении церкви поставит свечку за сеньору Грасилию и вознесет молитвы о ее исцелении. Перестав беспокоиться о Грасилии, Диего обнаружил, что в обществе магистрадо он чувствует себя все более непринужденно. Казалось, их объединяют общие цели и интересы. И было очевидно, что Сантьяго заботится о своей жене так же трепетно, как его собственный отец заботился о матери во время ее болезни. Он поймал себя на желании отбросить маску, не притворяться перед магистрадо. Ему захотелось быть самим собой, чтобы иметь возможность назвать Сантьяго другом. Бернардо был преданным и верным товарищем, но это было совсем не то же самое, что дружба равных.

Осознавая, что ничем не может помочь Грасилии в данный момент, он поставил свой бокал, и они вместе прошли в гостиную.

Бернардо, оставшись убрать бокалы и недопитое вино, взглядом провожал двух мужчин, таких похожих и в то же время бесконечно далеких друг от друга.

---

[1] «Il Cortegiano» («Придворный») (итал.) — литературное сочинение итальянского гуманиста Бальдассаре Кастильоне. Опубликовано в Венеции в 1528 году

Диего увлеченно играл на пианино, а Сантьяго, завороженный, стоял позади, когда домой вернулся дон Алехандро. Он вежливо подождал, пока Диего закончит пьесу, прежде чем поприветствовать высокопоставленного гостя.

— Ваше Превосходительство, мне так жаль, что меня не было здесь, чтобы поприветствовать вас, когда вы прибыли, — произнес он. — Диего позаботился о вашем комфорте? Может быть, вам что-нибудь нужно?

Сантьяго одарил его теплой улыбкой:

— Не стоит беспокойства, дон Алехандро. Дон Диего принял меня как нельзя лучше. Он любезно исполнил для меня несколько произведений. Наша беседа была восхитительной, и я премного ему благодарен. Но теперь я хотел бы уделить немного времени вам, если вы не будете против. Я наслышан о ваших владениях, виноградниках и скоте. И, как мне известно, вы разводите великолепных лошадей. Как вы знаете, я стремлюсь узнать ближе жизнь каждого уголка моего округа.

Дон Алехандро поклонился.

— Для меня будет величайшей честью показать вам ранчо де ла Вега, Ваше Превосходительство. Я к вашим услугам.

Сантьяго обратился к Диего.

— Не составите ли нам компанию, дон Диего?

Улыбнувшись, Диего слегка поклонился:

— Конечно, Ваше Превосходительство.

Дон Алехандро был слегка озадачен. Диего редко интересовался делами ранчо, но он предположил, что сын просто решил сопровождать магистрадо по его просьбе. Ему давно перестало приходить в голову приглашать Диего в свои ежедневные обходы ранчо. Слишком часто он получал отказ. Отгоняя прочь мрачные мысли о том, что Диего избрал иной путь, он проводил магистрадо из дома.

Магистрадо был искренне впечатлен, когда дон Алехандро показал ему виноградники, объяснил процесс изготовления вина и провел в прохладный винный погреб. Они втроем рассуждали о том, что почва и климат идеально подходят для выращивания винограда, дарующего столь изысканные вина. Сантьяго с восхищением разглядывал бесчисленные лозы, на которых только-только распускались нежные весенние почки. Все они пришли к согласию, что вино — это ценный продукт, достойный экспорта, и обсудили, как это могло бы повысить престиж Калифорнии как процветающей колонии, если бы удалось привлечь к этому всех землевладельцев.

Все трое мужчин были знатоками вина и с наслаждением вели эту беседу. В этом разговоре Диего мог участвовать непринужденно, обсуждая тему, не боясь выдать себя. Он чувствовал в этом странную свободу.

Осмотрев винодельню, дон Алехандро с гордостью повёл магистрадо к своим лошадям. Особую радость ему доставляла возможность представить сеньору Сантьяго Принцессу. Эта кобыла была его гордостью, его душой, что выдавала широкая, светящаяся улыбка, когда ее подвели к ним. Один из вакеро, присматривавших за табуном, оседлал ее для магистрадо. Сантьяго, подавшись вперед, словно слившись с летящей лошадью, промчался по долине. Вернувшись, он сиял от восторга.

— Она великолепна, дон Алехандро! — оскликнул он, подъезжая к Диего и его отцу. Принцесса дышала глубоко, но в её движениях не было и намёка на усталость. — Я уверен, она могла бы скакать целый день и не почувствовать этого! А какая скорость! — Сантьяго наклонился и погладил беспокойно вздрагивающую под ним шею кобылы. — Я никогда не видел лошади быстрее!

Дон Алехандро, распираемый гордостью, заявил:

— Она никогда не проигрывала в скачках, Ваше Превосходительство. Никто не может её обогнать.

— О, есть одна лошадь, которая, возможно, могла бы её обойти, — с лукавой улыбкой возразил Диего.

Встретив вопросительные взгляды, он пояснил:

— Лошадь Зорро, Торнадо.

— Хм! — пренебрежительно фыркнул дон Алехандро, отмахиваясь от этой мысли. — Хотел бы я посмотреть на эту попытку! Принцесса оставит его далеко позади, словно он привязан к месту.

— Отлично сказано, дон Алехандро, отлично сказано! — расхохотался Сантьяго. — Возможно, нам стоит пригласить этого Зорро на соревнование. И как только Принцесса победит его, мы арестуем его за дерзость и самонадеянность!

Диего поддержал смех двух мужчин. Он сам восхищался Принцессой, но прекрасно знал, кто станет победителем в подобной гонке. Торнадо не знал себе равных. Конечно, вслух он этого не скажет, но это была чистая правда.

Сантьяго, продолжая разговор, произнёс:

— Дон Алехандро, я понимаю, что вас невозможно уговорить расстаться с Принцессой, но я сочту за великую честь, если вы позволите мне купить её первого жеребёнка, когда придёт время.

В глубине души он уже считал себя владельцем и Принцессы, и этого ранчо, но пока играл свою роль.

Дон Алехандро, пребывая в благодушном настроении, великодушно ответил:

— Для меня будет честью подарить Вашему Превосходительству её первого жеребёнка. В качестве подарка.

— О нет, дон Алехандро, я не могу этого допустить, — запротестовал Сантьяго. — Это слишком щедро! Нет, я куплю у вас жеребёнка по справедливой цене.

Дон Алехандро был непреклонен.

— Пожалуйста, Ваше Превосходительство. Первый жеребёнок Принцессы — ваш, и я не приму ни сентаво в качестве оплаты, — его лицо было непроницаемым.

Сантьяго не хотел злить этого человека, по крайней мере, не сейчас, и потому с наигранной благодарностью принял дар. Впрочем, это не имело никакого значения. Сантьяго был уверен, что к моменту рождения жеребёнка он и так станет его владельцем. Он самодовольно улыбнулся про себя.

Неохотно передав кобылу вакеро, Сантьяго сел на своего коня, и троица продолжила осмотр владений. Он был впечатлён обширностью земель дона Алехандро и его стадами. По крайней мере, три огромных стада паслись в разных частях ранчо под присмотром вакеро де ла Вега. Сантьяго заметил, что Диего избегал разговоров о скоте, шкурах и жире, которые из него добывали. Дон Алехандро не обратил на это внимания и с удовольствием углублялся в детали разведения крупного рогатого скота. Сантьяго вежливо слушал.

Диего почувствовал необходимость снова надеть маску безразличия, чтобы отец не заподозрил в нем пробудившийся интерес к ранчо. Он позволил своему паломино отдалиться от двух других мужчин, вновь погружаясь в размышления о будущем, когда необходимость в Эль Зорро отпадет. Эта мысль преследовала его не впервые, но теперь приобретала особую остроту. Разведение скота и лошадей действительно привлекало его, однако он не мог позволить себе открыто проявить этот интерес, рискуя своим тщательно выстроенным прикрытием. Чувство долга и желание приносить пользу обществу терзали его, но пока он был нужен как Зорро, он не мог позволить себе рискнуть тем, что так долго и кропотливо выстраивал. И все же, сдерживать растущее беспокойство становилось все сложнее. Оклик отца вырвал его из раздумий. Он с удивлением заметил, как далеко отъехал от остальных.

— Диего! — донесся издалека голос дона Алехандро. — Мы собираемся уезжать.

Диего вскинул руку в приветствии и поскакал галопом, чтобы догнать мужчин. Они продолжали подниматься на возвышенность, пока не достигли холма к востоку от гасиенды. С этой точки открывалась захватывающая панорама. Гасиенда со всеми хозяйственными постройками, загоны для скота и дорога, ведущая в Лос-Анджелес, лежали перед ними как на ладони.

Дон Алехандро с гордостью обвел рукой окрестности:

— Все земли, которые вы видите, Ваше Превосходительство, принадлежат де ла Вега.

— Впечатляет, — искренне отозвался Сантьяго. Он решил твердо: сколько бы земель и богатств он ни приобрел благодаря своему плану, ранчо де ла Вега станет его домом. Он жаждал обладать ею. Он ни за что не продаст ее американцам.

Словно прочитав его мысли, дон Алехандро произнес:

— Это место — часть меня, Ваше Превосходительство. Нет на земле места, где я был бы счастливее. Я никогда его не покину. Когда я умру, я вернусь в эту землю, из которой произошел.

Он указал налево, на небольшое кладбище, укрытое в тени старого дерева.

Там Сантьяго увидел несколько ухоженных могил, окруженных кованой оградой. Они развернули лошадей и неспешно подъехали ближе. Сантьяго прочел имена на надгробиях и понял, что это семейный склеп. На одном из камней он увидел имя Изабелла и, судя по дате смерти, догадался, что это могила жены дона Алехандро, матери Диего. Он снял шляпу в знак уважения. Он заметил выражение лица дона Алехандро и понял, что тот до сих пор скорбит о потере любимой. Он увидел, как отец протянул руку и положил ее на плечо сына, ища утешения и предлагая его. Сантьяго плотно сжал губы, думая о своей жене. Она была ни жива, ни мертва. Изменилось бы что-нибудь, если бы она лежала здесь, в земле? В этот момент он не мог себе этого представить, разве что обрел бы свободу. Свободу искать другую…

Дон Алехандро вывел его из задумчивости:

— Что ж, ваше превосходительство, вы осмотрели бóльшую часть ранчо, хотя и не всю. Не соблаговолите ли вернуться в гасиенду, дабы подкрепиться?

Сантьяго быстро овладел собой:

— Конечно, дон Алехандро.

Бросив прощальный взгляд на могилы, он зашагал следом за де ла Вега по тропинке, ведущей к дому. Несколько томительных минут они провели, обмениваясь ничего не значащими фразами и потягивая вино в прохладном патио, после чего Сантьяго распрощался. Возвращаясь в пуэбло, он погрузился в размышления. Главное, что выделялось на фоне всего остального, — дона Алехандро де ла Вегу заподозрить в измене невозможно. Слишком влиятельный человек, снискавший уважение коллег и обремененный дружбой высокопоставленных чиновников, главным из которых являлся сам губернатор. Он неприкасаем. Нет, ему придется выбрать другую мишень. И мысли его обратились к сыну.

Диего де ла Вега.

Здесь уже забрезжила определенная перспектива. Если к дону Алехандро было не подступиться, то его отпрыска подобная защита не ограждала. Нужно лишь грамотно всё обставить. Обвинить сына в предательстве, предоставив такие неопровержимые улики (в подлинности которых сомневаться не придется, ибо их истинный автор — он сам), перед которыми старик окажется бессилен. Репутация Диего, известного вольнодумца, лишь сыграет ему на руку. Что может быть лучше для маскировки заговорщика, чем образ праздного богача, погрязшего в книгах и музыке? И тут, словно вспышка молнии, из надежных источников Сантьяго получил недостающий пазл. Теперь он знал, на чем построит все свое обвинение, как разрушит семью де ла Вега. Он использует почти мифическую фигуру Эль Зорро, превратив его в грозного главаря армии мятежников, скрывающейся где-то в горах. Армии, лишь и ждущей момента, чтобы обрушиться на беззащитное население Калифорнии. Этот преступник использует Диего в качестве ширмы, собирая боеприпасы и провиант для своих головорезов, добывая секретные сведения о передвижениях войск и перехватывая официальную корреспонденцию. А где Диего сможет получать подобную информацию? Он же будет назначен помощником магистрадо, вот где.

Сантьяго уже видел все как на ладони. Апеллируя к честолюбию и чувству справедливости юного де ла Веги, играя на его идеализме, он убедит его занять пост помощника магистрадо. Он в этом уверен. И использует это, чтобы направлять де ла Вегу в нужные места, сводить его с определенными людьми, чья причастность к грязным замыслам Орла (в чем Сантьяго сумеет убедить других) теперь станет неоспоримым доказательством их связи с заговором Зорро. Он будет щедро подбрасывать улики, плести свою паутину у него за спиной, пока все не будет готово. Венцом его плана станет арест Диего во время тайной встречи с самим предводителем предателей, Эль Зорро. А что же сам Зорро? — задумался он. Настоящий Зорро канул в Лету. Никто не видел его с момента гибели Орла. Он исчез так же внезапно, как и появился. Сантьяго склонялся к мысли, что он либо сбежал, либо мертв. Ибо те, кто живет, обнажив клинок, часто от него и погибают. Возможно, его конь споткнулся в кромешной тьме, и он сломал себе шею в каком-нибудь богом забытом месте, где его никогда не найдут. В любом случае, теперь ему выгодно воспользоваться именем Зорро. И у него есть человек, способный занять его место — один из тех, кого он припрятал на случай, если потребуется создать видимость, что разбойник по-прежнему рыщет по округе.

И что же принесет ему осуждение и повешение молодого де ла Веги? Во-первых, это посеет панический страх по всей Калифорнии, заставив трепетать каждого. Во-вторых, это разобьет сердце старика, сделав его уязвимым так, как не смогла бы ни одна прямая атака. В-третьих, Сантьяго продолжит распространять слухи о том, что армия Зорро готовится к вторжению. В-четвертых: он надавит на старого Алехандро, сломленного горем, и убедит его продать землю своему другу, магистрадо, и бежать из страны. В-пятых: когда влияние дона Алехандро ослабнет, плотина рухнет, и остальные землевладельцы будут готовы бежать, а он сможет купить их земли за бесценок. В-шестых: тогда ему останется лишь укрепить свое положение и дождаться прихода американцев. И в-седьмых: он проведет остаток своих дней богатым и влиятельным человеком.

Конечно, это лишь общие контуры. Сантьяго понимал, что ему предстоит кропотливая работа, выверка каждой детали. Спешка — удел глупцов. Нет, он будет плести свою сеть вокруг Диего де ла Веги медленно и неумолимо, как змея, готовящаяся к смертельному броску. И когда он нанесет удар, спасения не будет.

Ранняя весна уступила место поздней, и в пуэбло неспешно текли дни. На мундире сержанта Гарсии пришлось перешить пряжку ремня на целых две дыры, да и остальные солдаты заметно отощали. Усиленные патрули сдерживали разгул бандитов, позволяя жителям сосредоточиться на повседневных заботах.

Недели тянулись лениво, и Диего все чаще терзала мысль о том, что Зорро, возможно, последний раз ездил верхом. Однажды, возвращаясь с Бернардо из миссии, где они навещали падре Фелипе, Диего, наконец, озвучил свои сомнения.

— Знаешь, Бернардо, новый магистрадо, похоже, неплохой человек.

Бернардо согласно кивнул.

— Я начинаю думать, что пока сеньор Сантьяго остается нашим магистрадо, Зорро не нужно будет больше рисковать собой. На самом деле, я уже давно думаю о том, чтобы Зорро навсегда сложил шпагу в ножны.

Бернардо тут же встревожился. Он знаками напомнил Диего, что подобные мысли посещали его и раньше, но потом появился Орел, и все началось сначала.

— Я знаю, Бернардо. Но на этот раз все иначе. Наш магистрадо соблюдает закон и справедлив. С сержантом Гарсией в роли исполняющего обязанности коменданта и сеньором Сантьяго в качестве магистрадо мы можем быть уверены, что закон будет применяться честно, а наш район будет под надежной защитой регулярных патрулей. Неужели ты думаешь, что каждый коменданте, магистрадо или администрадо, прибывающий в Лос-Анджелес, обязательно должен быть злым и корыстным?

Бернардо кивнул, а затем пожал плечами, выражая свою нерешительность. Он не спешил с окончательными выводами о новом правительственном чиновнике.

— Что ж, я в это не верю, — сказал Диего. — Я знаю, что в нашей стране есть и другие люди, разделяющие наши убеждения, и я пришел к выводу, что сеньор Сантьяго — один из них. И пока ты не предоставишь мне доказательства обратного, я буду продолжать в это верить.

Бернардо вглядывался в лицо Диего, словно пытаясь прочесть его мысли. Он видел непоколебимую веру в Сантьяго, горевшую в глазах молодого человека. После возвращения из Испании Бернардо научился доверять инстинктам своего господина, особенно когда дело касалось людей. Но и у него самого имелись свои предчувствия, и насчет Сантьяго он оставался не до конца уверен. Однако забота о хозяине, которую он взвалил на себя, была превыше всего. Возможно, это всего лишь излишняя предосторожность. Бернардо пожал плечами, решив про себя, что пока не получит доказательств обратного, будет считать Сантьяго тем, кем он кажется. В знак согласия с последними словами Диего, он поклонился.

Диего рассмеялся:

— Ах, мой подозрительный друг! Вот увидишь…

Несколько мгновений они ехали в тишине, нарушаемой лишь стуком копыт. Мысли Диего вновь вернулись к будущему. Он понимал, что не хочет вечно играть роль беззаботного повесы, созданного как ширма для Зорро. Но как остановиться? Нельзя просто так взять и измениться в одночасье, не вызвав вопросов, особенно у отца. Сейчас ответа не было, но он его найдет. Он должен его найти. Тихо вздохнув, Диего бросил взгляд на Бернардо, который с невозмутимым видом созерцал сельский пейзаж. И тут на лице Диего расцвела мальчишеская улыбка. Пока он еще был молодым и беззаботным кабальеро, почему бы и нет?

— Я обгоню тебя на обратном пути! — крикнул он и пустил своего паломино в галоп.

Бернардо на мгновение застыл, а затем пришпорил свою лошадь, бросаясь в погоню. Диего уже далеко оторвался, когда, оглянувшись, помахал Бернардо рукой и скрылся за поворотом дороги. Бернардо резко натянул поводья, на секунду задумавшись. Затем он свернул с дороги и поскакали сквозь кусты.

Когда Диего подъехал к гасиенде, его взору предстала картина, полная невозмутимости: Бернардо, прислонившись к воротам внутреннего дворика, безмятежно покручивал в руках поводья своего коня, словно мир был у его ног, а заботы и тревоги обходили стороной. Диего соскочил с паломино, и, прежде чем приблизиться к Бернардо, воскликнул, не в силах сдержать волнение:

— Как ты?..

Заметив предостерегающий взгляд друга, он осекся и понизил голос до шепота, почти до беззвучного бормотания:

— Как ты оказался здесь раньше меня?

Бернардо лишь молча указал в сторону дальнего края поля. В ответ Диего возмущенно прошептал, словно выплевывая слова.

— Это нечестно!

Бернардо, довольный своей маленькой победой, одарил его лукавой улыбкой и пожал плечами, забирая поводья из рук Диего, чтобы проводить лошадей в конюшню. Но не тут-то было. Диего вцепился в полу его куртки, не давая сдвинуться с места. Смерив друга взглядом, он указал на правую штанину Бернардо, чуть ниже бедра, и сухо произнес:

— Твоя победа проделала брешь в твоей броне, мой друг.

Бернардо обернулся и с ужасом увидел огромную дыру, зияющую на штанах от бедра до задней части колена. Он судорожно схватил ткань и попытался прикрыть ее одной рукой, одновременно удерживая поводья в другой. Диего, не в силах сдержать смех, ласково похлопал своего коня по носу, затем шутливо потрепал Бернардо по голове и, беззаботно насвистывая веселый мотив, вошел во внутренний дворик, оставив друга в полном замешательстве. Бернардо, с огорченным видом и отчаянной попыткой прикрыть прореху, как можно быстрее поспешил в конюшню, ведя за собой лошадей.

-Z-Z-Z-

В тот же день в пуэбло въехал незнакомец. В его облике не было ничего примечательного, ничего, что могло бы зацепить взгляд, кроме, пожалуй, густых, смоляных усов, гордо раскинувшихся над верхней губой. Одет он был в скромный, но добротный костюм, выдававший в нем человека купеческого звания. Сержант Гарсия, неторопливо обходивший площадь, заметил прибывшего, когда тот привязывал своего коня у таверны, и, повинуясь чувству долга, направился на проверку.

— Сеньор! — окликнул он незнакомца. Тот остановился, уже собираясь переступить порог таверны.

— Да?

— Сеньор, если вы не возражаете, я должен задать вам несколько вопросов, — произнес Гарсия, приближаясь.

— Что за вопросы, сержант? — поинтересовался приезжий.

— Я должен знать ваше имя, откуда вы приехали, — ответил Гарсия. — И что привело вас в Лос-Анджелес.

Мужчина окинул сержанта долгим, изучающим взглядом, от которого Гарсии стало почему-то не по себе.

— Меня зовут Клаудио Лосано. Я — торговец из Санта-Барбары и прибыл, чтобы оценить возможность открытия здесь, в этом пуэбло, лавки, — он обвел взглядом площадь. — Однако, увидев это, я уже не уверен в целесообразности затеи, — он слегка пожал плечами и добавил: — Сеньор Сантьяго уверил меня, что это благодатное место для расширения моего дела, для открытия второго магазина. Вот я и приехал.

Гарсия почувствовал облегчение, услышав знакомое имя магистрадо.

— А, Его Превосходительство, магистрадо. Почему вы не сказали сразу? Его кабинет находится прямо напротив, — он указал на здание через дорогу. — Я сам вас провожу.

Он решительно зашагал в сторону кабинета магистрадо, не оставив Лосано иного выбора, кроме как последовать за ним, чтобы не быть сбитым с ног. Они поднялись по ступеням, и Гарсия постучал в дверь.

— Кто там? — раздался голос изнутри.

— Сержант Гарсия, Ваше Превосходительство! — бодро воскликнул Гарсия. — У меня здесь человек из Санта-Барбары, желает видеть вас, Ваше Превосходительство!

Лосано лишь молча взирал на сержанта, пока они ожидали ответа.

— Войдите, — произнес Сантьяго.

Гарсия распахнул дверь, пропуская Лосано в кабинет, и застыл по стойке смирно:

— Сеньор, позвольте представить Его Превосходительство Хорхе Мартинеса Сантьяго, магистрадо Лос-Анджелеса, — затем, повернувшись к мужчине рядом, добавил: — Ваше Превосходительство, это Клаудио Лосано, торговец из Санта-Барбары.

Сантьяго встал из-за стола, одарив гостя улыбкой.

— А, сеньор Лосано. Рад видеть, что вы вняли моему совету и почтили своим присутствием наш скромный город. Добро пожаловать.

Лосано ответил низким поклоном. Заметив, что сержант все еще стоит неподвижно, Сантьяго бросил:

— Gracias, сержант. Можете быть свободны.

Отдав честь, Гарсия ушел.

— Вы весьма пунктуальны, — заметил Сантьяго, глядя на Лосано.

— Я прибыл, как только получил ваше послание, Ваше Превосходительство, — ответил Лосано.

— Надеюсь, путешествие из Санта-Барбары прошло без происшествий? — поинтересовался Сантьяго.

— Да, вполне, — подтвердил Лосано.

— Присаживайтесь, у нас много дел, — Сантьяго кивнул на стул перед своим массивным столом. Когда Лосано устроился на предложенном месте, магистрадо продолжил: — Итак, вы связались с нашим другом?

-Да. Поначалу он не горел желанием расставаться со своей сеньоритой, но… в конце концов, смирился, — Лосано позволил себе легкую, почти незаметную ухмылку.

Сантьяго тяжело вздохнул.

— У Урести есть свои маленькие слабости, — произнесон. — Надеюсь, он осознает, что теперь все его внимание должно быть сосредоточено на мне?

Сантьяго взял со стола свою шпагу, неторопливо любуясь, как отблески света танцуют на отточенном, словно бритва, лезвии.

— Да, Ваше Превосходительство. Я выразился предельно ясно. Он прекрасно понимает, в чьих руках его судьба, — заверил Лосано.

— Отлично, — произнес Сантьяго. — Все начинает складываться, Лосано, и нам предстоит большая работа. Каждый должен быть готов внести свой вклад.

Лосано подался вперед:

— Позвольте узнать, каковы ваши намерения, сеньор Сантьяго? Вы знаете, моя преданность вам непоколебима, но вы до сих пор не раскрыли мне свои планы.

— Лосано, Лосано, — Сантьяго покачал головой, не сводя глаз со шпаги. — Тебе известно, что я человек чрезвычайно осторожный. Пока мое положение здесь не укрепилось, я не мог позволить себе ни единой ошибки. А единственный способ избежать ошибок — никому не доверять свои замыслы.

Внезапно ледяное острие клинка коснулось горла Лосано, прервав ход его мыслей. Он вскинул голову, наткнувшись на непроницаемую черноту глаз Сантьяго, в которых плясало холодное торжество.

— Это касалось даже тебя, мой дорогой Лосано, — Сантьяго, расхохотавшись, убрал шпагу от Лосано и вальяжно откинулся на спинку стула. — На случай, если тебя посетит безумная мысль совершить какую-нибудь глупость и ты вдруг почувствуешь неудержимое желание заговорить, — Сантьяго посерьезнел. — Но сейчас ты мне нужен. И Урести, и остальные. Тебе я открою свои планы. Что касается остальных… я позволю им служить мне в обмен на их жалкую жизнь.

Лосано судорожно сглотнул. Он знал, что он и все люди Сантьяго были лишь марионетками, танцующими под его дудку. Одно лишь слово, намек на связь с предателем де Варгой и улики, которые Сантьяго, несомненно, держал в надежном месте, — и их жизни вмиг обратились бы в пепел. И никто не смог бы ничего изменить. Сантьяго был неприкасаем, пока в его руках оставался этот козырь. Но Лосано сам связал свою судьбу с этим человеком. Он знал об уме и проницательности этого человека. Варга был подобен тупому орудию. Сантьяго был подобен стилету. Смерть от его руки наступала быстрее, чем успеваешь почувствовать, как лезвие скользит между ребер. Если Варге он просто подчинялся, то Сантьяго вызывал у него восхищение. Магистрадо вернул ему жизнь, и теперь Лосано готов был посвятить ее ему без остатка. Он очнулся от своих мыслей, услышав, как Сантьяго продолжает говорить.

Небрежно указав шпагой на восток, Сантьяго сказал:

— Знаешь ли ты, Лосано, что я побывал в Соединенных Штатах Америки до того, как прибыл сюда, в Калифорнию? Да? Так вот, я расскажу тебе, что я там увидел. Я видел будущее Калифорнии, — заметив недоуменный взгляд Лосано, он продолжил: — Лосано, пройдет совсем немного времени, и сюда придут американцы. Хотят они этого или нет, но они придут. Это у них в крови, в самой их природе. Они уже расширяются на запад, проникая вглубь Северной Америки и безжалостно оттесняя краснокожих индейцев в своей неутолимой жажде земли. И я уверен, что они не остановятся, пока не доберутся до нас здесь, в Калифорнии. Итак, что же может предложить Калифорния, что для них представляет хоть какую-то ценность? — Лосано не ответил. — Земля, Лосано, земля! И те, кто будет контролировать эту землю, когда они придут, сколотят себе несметные состояния. Они смогут продавать землю американцам по баснословным ценам, и те будут платить, не торгуясь.

— Но Калифорния все еще принадлежит Испании, — возразил Лосано. — Продажа земли иностранцам будет незаконной.

— Королю нет дела до нас, калифорнийцев, — процедил Сантьяго. — Мексика обрела свободу. Лишь слепая преданность донов удерживает Калифорнию от самостоятельности. У Орла была здравая мысль — захватить и продать Калифорнию тому, кто больше даст, но воплотил он ее грубо. Я же предпочту хитрость силе, коварство — открытой власти. И здесь ты, Урести и другие, старший и младший де ла Вега, становитесь фигурами на моей шахматной доске.

— Не понимаю, — пробормотал Лосано.

— Пока нет. Но поймешь. Послушай, — Сантьяго подался вперед, — у меня созрел план, который позволит мне со временем приобрести обширные калифорнийские земли за гроши. Нужно лишь пробить небольшую брешь в дамбе, и земля потечет ко мне в руки. А в самом сердце этой дамбы — дон Алехандро де ла Вега, самый пламенный патриот во всей Калифорнии. Если я сломлю его, за ним падут и остальные землевладельцы.

— Но как? Он не продаст, — сказал Лосано. Он, уроженец этих мест, знал несгибаемый нрав Алехандро де ла Веги.

— Продаст, — уверенно произнес Сантьяго, перекатывая между ладонями эфес своей шпаги. — Я изучил дона Алехандро и его сына Диего. Осторожно навел справки у их друзей и недругов. Я знаю слабые места дона Алехандро. И, в конечном счете, всех остальных землевладельцев. Единственное, чего боятся эти землевладельцы, вакеро и пеоны, — повторения кошмара, подобного восстанию Орла. Все они сполна хлебнули горя во время его безумной попытки захвата власти: грабежи, непосильные налоги, рабство, хаос в армии. Многие тогда готовы были бежать из Калифорнии. Но дон Алехандро убедил их остаться, сплотил в гражданскую армию, чтобы защитить свою родину. И сейчас, когда Орел повержен, достаточно лишь искры, чтобы снова разжечь в них страх бегства. Они знают, что король далек и не поможет, а армия малочисленна и плохо вооружена. Достаточно пустить слух о новом узурпаторе, подкрепленный конкретными фактами.

— Алехандро де ла Вега? — предположил Лосано.

— У него, безусловно, есть возможности, — согласился Сантьяго. — Но Алехандро де ла Вега — непоколебимый герой, победивший вашего бывшего лидера, мечтавшего о троне. Он пользуется расположением губернатора, что делает невозможным прямое обвинение его в чем-либо, даже отдаленно напоминающем измену.

— Тогда кто же..? — начал было Лосано.

— Я выбрал молодого Диего де ла Вегу, сына Алехандро, на роль этого нового узурпатора, — Сантьяго расхохотался, наблюдая, как от изумления глаза Лосано расширяются. — Да, сын, этот эксцентричный, ни на что не годный сын, станет нашей целью. И через него падет и дон Алехандро.

Сантьяго продолжил, в голосе его звучала змеиная уверенность:

— Я изучил де ла Вегу, как старую книгу. Старый Алехандро — кремень, гордый до мозга костей. Честь и достоинство для него — не пустые слова. Никто и никогда не смел бросить тень на его верность короне. Не посмели бы, зная, что старик разорвет любого, кто попытается. У него единственный сын, Диего, чья мать рано ушла в мир иной. Старик живет лишь одной целью: увидеть, как его гасиенда, все, чему он посвятил свою жизнь, перейдет к его единственному наследнику. Четыре года назад Алехандро отправил сына в Испанию, чтобы выковать из него мужчину, а вернулся… мягкотелый поэт, ученый и музыкант.

Лосано фыркнул, в его улыбке сквозила насмешка. Слухи дошли и до его ушей.

— Да, ты можешь улыбаться, — сказал Сантьяго. — Но старому Алехандро не до смеха. Он лелеял гордость за сына, а испытал лишь горькое разочарование. Об этом судачит весь пуэбло. Но все в пуэбло знают и другое: старый Алехандро любит своего сына, несмотря на все его «недостатки». И именно это я обращу против него, Лосано. Я старательно взращивал свою репутацию справедливого и беспристрастного магистрадо, что льстит наивному воображению молодого де ла Веги. Его невинность в отношении реального мира могла бы быть очаровательной при иных обстоятельствах, но сейчас она — мой ценный инструмент. Мы расставим ловушку для молодого де ла Веги, и когда она захлопнется, его осудят и повесят за измену королю. Я знаю, это сломит дона Алехандро. У него не останется причин жить. Параллельно мы продолжим разжигать страхи среди других землевладельцев, подпитывая их рассказами и «доказательствами» новых заговоров. Я даже планирую использовать этого разбойника Зорро, что уже некоторое время маячит в округе. И тут в игру вступит Урести. Он будет моим Зорро, исполняющим мои приказы. Я буду давить на старого Алехандро, на его разбитое сердце, пока он не сломается и не продаст мне свою землю. Как только он это сделает, остальные последуют его примеру. Я скуплю всю землю, какую смогу, по смехотворно низким ценам, чтобы сохранить ее до прихода американцев, и тогда продать им. Да мы даже сможем заработать немного песо, продавая шкуры и жир, пока будем ждать, — рассмеялся Сантьяго.

Лосано тоже улыбнулся. Он знал, что, пока он верен Сантьяго, место рядом с ним ему обеспечено.

— Что тогда делать мне? — спросил он.

— Вот почему ты мне нравишься, Лосано, — Сантьяго вложил шпагу в ножны на столе. — Ты всегда говоришь прямо и никогда не спрашиваешь о деньгах.

— Вы всегда хорошо обо мне заботились, — ответил Лосано.

Сантьяго кивнул.

— Да, это так. Итак, вот что я хочу, чтобы ты сделал…

Лосано получил от магистрадо разрешение на открытие в Лос-Анджелесе магазина товаров широкого потребления. Приобретя одно из строений на дороге, ведущей к Сан-Педро, он вскоре наполнил его товарами. По делам службы, требующим многочисленных разрешений, он стал частым гостем в кабинете магистрадо, ибо торговал товарами, прибывающими из дальних колоний Испании в Южной Америке и даже с Востока.

Лосано также часто бывал в таверне, где обедал и снимал комнату. Он не торопился обзаводиться собственным домом в Лос-Анджелесе, поскольку был вынужден разрываться между своим заведением в Санта-Барбаре и новым магазином в пуэбло. Отлучаясь, он оставлял своё новое предприятие на попечение некоего Аредо, расторопного и обходительного помощника, снискавшего расположение покупателей. Открытие лавки Лосано было встречено с ликованием сливками лос-анджелесского общества, ибо здесь предлагались изысканные товары, прежде невиданные в этих краях. Тончайшее белье и диковинные ткани, заморские наряды и благоухающие эссенции, изящные столовые приборы и хрупкий фарфор — всё это и многое другое манило взоры.

Сантьяго не мог скрыть своего изумления, наблюдая за тем, какую прибыль приносила лавка Лосано всего через несколько недель после открытия. Бывший соратник «Орла» ухватился за золотую жилу, торгуя роскошью с представителями высшего света Лос-Анджелеса. Но их честолюбивые планы простирались гораздо дальше. Магазин служил лишь ширмой для частых визитов Лосано, прикрытием для связи с его агентами. Через него Сантьяго мог передавать свои указания подчинённым и быть уверенным, что когда придёт час, всё будет готово.

Никто из них не видел легендарного бандита Зорро, скрывающего лицо под маской, но, опираясь на описания, добытые от сержанта Гарсии и других очевидцев, они воссоздали его облик для Урести. Лосано разыскал в Санта-Барбаре вороного коня, достойного героя, и тайно оставил его в загоне у дома Аредо, на окраине пуэбло. Пока Урести не нужно было расставаться со своей сеньоритой, но когда придёт время, ему не составит труда перевоплотиться в дерзкого разбойника. Сантьяго тщательно продумал каждый шаг в своей игре против Диего и таинственного Зорро, и был готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы добиться желаемого. Лосано докладывал о своих успехах и получал новые инструкции каждый раз, когда навещал магистрадо под благовидным предлогом.

Наконец-то Сантьяго был готов сделать свой первый шаг. Он найдёт способ побеседовать с доном Диего де ла Вегой и насладиться предвкушением того, как юный аристократ даже не догадается о надвигающейся угрозе, пока не станет слишком поздно. Магистрадо сознавал, что уже сейчас мог бы составить официальное обвинение против молодого де ла Веги, настолько он был уверен в успехе своего плана. Но он сдержался. Несмотря на свою уверенность, он оставался реалистом и не ставил телегу впереди лошади. Он помнил о провале «Орла» и не позволял себе ослепнуть от гордыни.

-Z-Z-Z-

Незадолго до того, как весна сменилась ранним летом, Диего в одиночку приехал в пуэбло, намереваясь приятно провести время в таверне. Бернардо остался на гасиенде, поглощенный весенней уборкой, резонно заметив, что присутствие Диего лишь добавит суеты. Притворившись глубоко оскорбленным, Диего тем не менее добродушно хлопнул Бернардо по плечу и отправился в путь.

Когда он спешился и привязал своего коня к столбу, укрытому в тени раскидистых деревьев, его приветствовал Сантьяго, спешивший в свой кабинет. Диего был искренне рад этой встрече. Их пути часто пересекались в пуэбло, и между ними установились приятельские отношения.

— Дон Диего, рад вас видеть, — тепло произнес Сантьяго, слегка склонив голову в приветствии.

— Добрый день, магистрадо, — ответил Диего, возвращая вежливый поклон.

— Полагаю, ваш отец по-прежнему полон сил и здоровья? Давно не встречал его в пуэбло, — поинтересовался Сантьяго.

— О да, отец в полном порядке. Сейчас он всецело поглощен весенним перегоном скота, так что на развлечения у него совсем не остается времени.

— Должно быть, это огромное удовольствие — владеть таким количеством скота, что ни на что другое не остается времени, — с улыбкой заметил Сантьяго.

Диего ответил ему улыбкой:

— Мой отец именно так и считает, Ваше Превосходительство.

Сантьяго расхохотался.

— Восхищаюсь вашим чувством юмора, дон Диего.

Диего продолжал улыбаться. Затем, как он делал почти всегда, вежливо осведомился о здоровье сеньоры Грасилии.

— Сеньора Сантьяго… как она?

Сантьяго отрицательно покачал головой.

— К сожалению, ничего не изменилось, дон Диего, разве что лекарство уже не приносит прежнего облегчения. Она принимает все большие дозы, но результат остается прежним. Благодарю вас за беспокойство.

— Мои соболезнования, Ваше Превосходительство, — искренне произнес Диего.

— Gracias, — Сантьяго сделал небольшую паузу, а затем продолжил: — Дон Диего, не могли бы вы подняться ко мне в кабинет? Я хотел бы кое о чем вас спросить, и сейчас, кажется, самое подходящее время для этого. — он бросил взгляд на таверну, затем снова на Диего и добавил: — Если, конечно, я не отвлекаю вас от более важных дел?

Учитывая отсутствие у Диего каких-либо конкретных планов, он не видел причин отказываться.

— Конечно, я буду рад помочь вам, чем смогу, — с готовностью ответил он. — Что бы ни ждало меня в таверне, оно подождет. Я к вашим услугам, Ваше Превосходительство, — добавил Диего с легким поклоном.

— Отлично. Тогда прошу за мной.

Вместе мужчины поднялись по лестнице, ведущей в кабинет магистрадо.

— Прошу, дон Диего, присаживайтесь, — Сантьяго указал на стул напротив своего стола, жестом приглашая гостя. Вынув шпагу и положив ее на стол, он спросил: — Не желаете ли немного вина?

В ответ на кивок Сантьяго наполнил бокал и протянул его Диего, затем наполнил свой и опустился в кресло.

Диего, отпив глоток вина, невольно задержал взгляд на эфесе шпаги Сантьяго. Искусная гравировка и прежде привлекала его внимание, но сейчас он мог рассмотреть ее вблизи. Буква, обозначавшая имя Сантьяго, оказалась не просто украшением. Изысканное «S» при ближайшем рассмотрении являло собой змею, искусно вплетенную в узор. Диего был поражен щедростью мастера де Вида, столь расточительного к своему ученику. Несомненно, это работа искусного оружейника. Ножны ничем не уступали клинку. Неудивительно, что Сантьяго так гордился этим даром. Его размышления прервал голос магистрадо.

— Дон Диего, перед вами человек, нуждающийся в помощи, — произнес Сантьяго. Он заметил озадаченное выражение на лице гостя и остался доволен. — Знаю, звучит странно, но выслушайте меня. Мне нужен человек, хорошо знающий окрестности и местных жителей. Я думал о вашем отце или о других землевладельцах, но, как вы верно заметили, они заняты подсчетом скота и управлением своими гасиендами. Было бы несправедливо отвлекать их от столь важных дел. Поэтому я подумал о вас, Диего. Я знаю, вы умны, образованны, получили знания в самой Испании. Вы знаете жителей округа, а они знают вас. Я верю, что, как и я, вы стремитесь к справедливости. В этом мы с вами схожи. Что вы скажете на такое предложение?

Диего не мог не почувствовать себя польщенным. Большинство жителей округа относились к нему благосклонно, но после его возвращения из Испании многие считали его бесполезным. И вот, сам магистрадо обращается к нему за помощью. Однако осторожность взяла верх, и, глядя на бокал в руке, он спросил:

— Могу ли я узнать, в чем именно заключается эта работа, Ваше Превосходительство?

Сантьяго улыбнулся, заметив промелькнувшую в глазах молодого человека осторожность.

— Это большой округ, Диего. Округ велик, Диего. И через мой кабинет проходит множество дел, требующих решения. Я хочу, чтобы вы стали моим помощником, правой рукой, и помогали мне в исполнении моих обязанностей. Я буду отправлять вас в качестве личного представителя, когда не смогу поехать сам. Со временем, набираясь опыта, вы сможете самостоятельно решать юридические вопросы на местах, основываясь на собственном мнении и знании закона, доводя до моего сведения лишь дела, требующие моего личного вмешательства. Конечно, это потребует времени и одобрения самого губернатора, но я не вижу в этом особых проблем. Но прежде всего мне нужен человек, способный общаться с людьми, собирать информацию о различных делах, доходящих до меня. Тот, кому люди могут доверять. Мой предшественник, кажется, внушил людям страх перед любой властью, и зачастую бывает трудно получить от них правдивые сведения. Иногда они и вовсе умалчивают полезную информацию. Я надеюсь, что вы станете решением этой проблемы. Чтобы правосудие восторжествовало, необходимы точные сведения.

Последнее он произнес с теплой улыбкой.

Диего приподнял бокал, приветствуя девиз магистрадо. Он знал, что Сантьяго говорит правду. Карлос Галиндо, будучи магистрадо, был воплощением безжалостности. Он извращал законы, словно глину в руках гончара, чтобы воплотить зловещие планы Орла. Округ стонал под его гнетом. Жители, словно загнанные звери, боялись любого представителя власти, хотя Хорхе Сантьяго всегда был справедлив. Диего был заинтригован этим предложением. Он видел в этой должности возможность помочь своему народ, тому самому народу, которому он поклялся служить под маской Зорро. Он мог бы залечить раны, нанесенные злодеями, пытавшимися поглотить Калифорнию, вернуть веру в правительство Его Величества и восстановить утраченную преданность. И, возможно, самое главное — это вернуло бы смысл его существованию, заполнило бы зияющую пустоту, оставленную бездействием Зорро. Зорро был рожден для правосудия, и Сантьяго предлагал Диего возвести девиз магистрадо в свой собственный: «Правосудие восторжествует». Он сделал глубокий вдох. Решение было принято.

Встретившись взглядом с темными, проницательными глазами Сантьяго, Диего произнес:

— Для меня будет честью помочь вам всем, чем в моих силах. Я принимаю ваше предложение, Ваше Превосходительство.

Сантьяго внимательно наблюдал за выражением лица молодого человека. Он знал его душу, знал, как сильно Диего привлекает идея справедливости, как свет далекой звезды. Молодые идеалисты часто очаровываются романтикой подобных вещей, и Диего не был исключением. Сантьяго был доволен, что так хорошо понимает Диего.

— Превосходно! — с улыбкой воскликнул Сантьяго. — Мы можем приступить к делу уже завтра утром. У меня на рассмотрении спор между двумя владельцами гасиенд, проживающими в южной части округа. Сеньоры Моралес и Пинеда. Вы их знаете, не так ли?

Диего кивнул:

— Да, я знаком с ними с детства.

— Великолепно! — воскликнул Сантьяго с энтузиазмом. — Именно на это я и рассчитывал. Дело касается границ их владений. Я отправлю вас поговорить с обеими сторонами, чтобы вы лично разобрались в ситуации. Затем вы доложите мне о своих выводах. Приходите ко мне в офис в девять утра, и я подготовлю официальные документы, подтверждающие ваше назначение моим помощником, а также предоставлю всю необходимую информацию. Я искренне рад, что вы решили работать со мной. Вместе мы превратим этот округ в жемчужину всей Калифорнии.

Магистрадо поднялся, и Диего последовал его примеру. Обогнув стол, Сантьяго встал напротив Диего, поднял свой бокал и произнес:

— За справедливость и правду. Пусть они останутся в наших сердцах как священный дар.

Диего почувствовал, как слова Сантьяго находят отклик в его душе.

— За справедливость и правду, — повторил он. Затем он коснулся своим бокалом бокала Сантьяго, и они осушили их.

Они поставили бокалы на стол, и Сантьяго, положив руку на плечо Диего, проводил его к двери.

— До завтра. В девять, — сказал он.

— В девять, Ваше Превосходительство, — ответил Диего с поклоном.

Сантьяго проводил взглядом молодого человека, спускавшегося по лестнице и направлявшегося через площадь к таверне, куда он изначально и держал путь. Легкая улыбка тронула его губы. Первый гвоздь в гроб Диего де ла Веги был забит. А когда будет забит последний, гасиенда де ла Веги станет его трофеем.

-Z-Z-Z-

В тот вечер Диего сообщил свою новость за ужином.

Небрежно промокнув уголок губ полотняной салфеткой, он отложил ее в сторону и произнес с нарочитой небрежностью:

— Отец, сеньор Сантьяго предложил мне поступить на службу к Его Величеству в качестве помощника магистрадо… и я согласился.

В первую секунду в комнате повисла тишина, настолько плотная, что ее можно было потрогать. Дон Алехандро, а затем и Бернардо, стоявший за его спиной, словно окаменев, уставились на Диего. Наконец, дон Алехандро откашлялся:

— Это… неожиданно, не правда ли, Диего?

— Да, отец, — ответил Диего, с тайным удовольствием наблюдая за произведенным эффектом.

— Что послужило причиной такого решения? — последовал следующий вопрос дона Алехандро.

— Сеньор Сантьяго обратился ко мне сегодня, сказав, что ему нужен человек, которому доверяют люди, который мог бы помочь ему в работе, и он посчитал, что я подхожу для этой роли.

Дон Алехандро приподнял брови, изобразив крайнюю степень изумления:

— И ты согласился.

— Да, я согласился, — подтвердил Диего.

Дон Алехандро лишь на мгновение задержал взгляд на сыне. Затем откинулся на спинку кресла, задумчиво произнеся:

— Хм. Что ж, должен признаться, это известие застало меня врасплох, сын мой. Однако, я рад, что ты, наконец, решил принять участие в общественной жизни пуэбло. Это, безусловно, лучше, чем просиживать дни в таверне или прятаться за книгами. Когда ты приступаешь к своим обязанностям?

— Завтра утром, отец. В девять часов у меня назначена встреча с магистрадо.

Диего почувствовал облегчение. Пусть и сдержанно, но отец одобрил его решение. Он видел в новой должности шанс заслужить уважение отца, которого ему так не хватало с момента возвращения из Испании. Это был путь к тому, чтобы стать полезным членом общества, человеком, которого отец мог бы с гордостью назвать своим сыном. Он намерен был трудиться не покладая рук, чтобы эта мечта стала реальностью.

Дон Алехандро протянул руку через стол и на мгновение накрыл ладонь Диего своей:

— Что ж, я желаю тебе всего наилучшего, сын мой.

Тепло этих слов отозвалось в сердце Диего. Отец продолжил:

— Магистрадо, кажется, человек чести и стремится поступать по справедливости ради народа. С тех пор, как он прибыл, я не слышал о нем ничего плохого, и он честно расплатился со мной за поставку шкур и сала, — дон Алехандро склонил голову набок и добавил: — Похоже, если бы тебе пришлось выбирать человека, на которого работать, лучшего было бы не найти.

— Спасибо, отец, — ответил Диего, чувствуя легкое раздражение от последней реплики отца, но не желая омрачать этим свое хорошее настроение.

После ужина Диего и Бернардо поднялись в комнату хозяина. Диего нарочито избегал взгляда Бернардо, отчего тот начал заметно раздражаться. Наконец, Диего, с тихим смехом, опустился на край кровати:

-Ну ладно, что ты так отчаянно пытаешься мне сказать?

Бернардо бросил на него укоризненный взгляд, полный немого упрека за игнорирование. Диего вскинул руки, словно защищаясь от этой невысказанной обиды.

— Прости меня, друг мой. Что же ты хотел мне поведать?

Взгляд Бернардо смягчился, и он начал жестикулировать. Диего кивнул:

— Да, я уверен, что именно этого я и хочу. Почему ты спрашиваешь?

Бернардо вновь заговорил руками.

— Я понимаю, что работа у магистрадо займет у меня много времени, — еще несколько знаков. — но сейчас Зорро не так уж и нужен. Я могу добиться большего, работая у магистрадо. Служить людям по-новому.

Бернардо приложил руку ко лбу и, нахмурившись, несколько раз прошелся по комнате, погруженный в раздумья. Затем он вновь зажестикулировал, изображая знак "Z" и делая движения, словно выхватывал шпагу и сражался на дуэли.

— Было немало случаев, когда только шпага Зорро останавливала тиранов, — согласился Диего. — Но с нашим новым магистрадо и с сержантом Гарсией, отвечающим за куартель, я искренне надеюсь, что Зорро больше не придется обнажать клинок.

Бернардо все еще не выглядел убежденным.

— Но ты должен признать, Бернардо, что с какой еще позиции я смогу лучше следить за происходящим в пуэбло, чем на службе у самого магистрадо? Если возникнут проблемы, мы узнаем о них первыми. И сможем решить их прежде, чем потребуется вмешательство Зорро.

Бернардо неохотно признал, что в этом есть логика.

Чувствуя сочувствие к своему верному слуге, Диего произнес:

— Бернардо, ты мой самый близкий друг. Ты был такой же частью Зорро, как и я сам. Я понимаю твое желание сохранить его. Но не хочешь ли ты дать мне шанс и посмотреть, сработает ли это? Быть Зорро — опасно для меня, для тебя, для моего отца. Если я смогу делать то же самое, но с меньшим риском для всех нас, разве не стоит попробовать?

Бернардо вздохнул, осознав всю глубину замысла своего хозяина в этой новой должности. Диего, как всегда, видел суть. Защита невинных, справедливость для всех… Он любил своего господина, это было неоспоримо. Сколько бессонных ночей провел он в пещере, в комнате Диего, томимый тревогой за своего юного друга? Каждый раз, провожая его навстречу приключениям, гадал, вернется ли тот живым? Собственная жизнь не имела значения, пока Диего и дон Алехандро были в безопасности. И если теперь Диего мог добиться того же, не рискуя ежедневно быть пронзенным шпагой или вздернутым на виселице, то, возможно, так и следовало поступить. Кто он такой, чтобы указывать господину, какой путь выбрать? Бернардо медленно кивнул, давая понять, что понял.

Диего, не отрываясь, наблюдал за своим верным слугой, пока тот переваривал услышанное. Он мог бы просто приказать Бернардо подчиниться, прекратить попытки отговорить его, но так не поступают с друзьями. Он был рад, что Бернардо наконец постиг, что побудило Диего принять эту должность магистрадо, почему Зорро, возможно, больше не придется ездить верхом. Ему нужна была поддержка Бернардо, его дружба, и он понимал, что за сомнениями слуги стоит глубокая преданность, стремление уберечь Диего от опрометчивого шага — отказа от Зорро.

Диего поднялся и положил руку на плечо Бернардо. Слуга встретился с ним взглядом.

— Мы не будем спешить отправлять Торнадо на заслуженный отдых, Бернардо. И костюм Зорро пока не спрячем в сундук. Пусть они будут под рукой, на всякий случай. Но я верю, что со временем мы оба придем к выводу, что в них больше нет необходимости. Тогда я отправлю Торнадо обратно в горы со старым пастухом и несколькими отборными кобылами.

Лицо Бернардо озарила улыбка.

— У него будут сыновья и внуки. Так же, как когда-нибудь будут у моего отца, а?

Бернардо широко улыбнулся Диего и кивнул. Он знал, как сильно дон Алехандро мечтает о внуках, и знал, что Диего тоже хотел бы однажды осчастливить отца.

— Тогда пойдем, — сказал Диего. — Навестим Торнадо, пожелаем ему спокойной ночи. А завтра меня ждет ранняя встреча.

Знания Диего о местных семьях служили ему компасом в лабиринте дел, рассматриваемых магистрадо. Ему доверяли безоговорочно, что сделало его неким миротворцем, способным деликатно подтолкнуть спорящие стороны к самостоятельному разрешению конфликта. Магистрадо, казалось, был искренне доволен успехами Диего и не скупился на похвалу. Диего находил эту работу не просто увлекательной — она его поглощала. К тому же, он восхищался самим магистрадо, его справедливостью, беспристрастностью и энциклопедическими знаниями закона, которыми тот щедро делился с молодым помощником. Закон, как явление, завораживал Диего, его применение на практике представлялось ему захватывающей игрой, и все чаще он задумывался о том, чтобы посвятить этому жизнь. С магистрадо они подружились, вечерами делили досуг за шахматной доской или картами в таверне. Но дружба не стирала границ служебной иерархии. Сантьяго никогда не забывал подчеркнуть: он — магистрадо, а Диего — всего лишь его подчиненный. Диего понимал и уважал это различие.

Единственное, что омрачало службу Диего, — строжайший запрет магистрадо обсуждать дела с отцом или кем-либо еще. Сантьяго резонно замечал, что речь идет о делах, касающихся правительства Его Величества, и как чиновник этого правительства Диего обязан хранить профессиональную тайну. Присутствие Бернардо Сантьяго допускал, поскольку глухота слуги делала его неспособным слышать. Но никого другого рядом с Диего быть не должно. Дон Алехандро рвался узнать подробности службы сына, но, услышав о правилах, несколько успокоился. Даже согласился, проворчав:

— И правильно, кому нужно, чтобы мои дела полоскали на каждом углу?

В беседах с отцом Диего касался лишь общих аспектов юриспруденции, пересказывая услышанное от магистрадо. Дон Алехандро был поражен способностями сына. Он, как правило, недолюбливал законников, но для Диего готов был сделать исключение. В конце концов, профессия юриста — дело прибыльное. Гораздо лучше, чем целыми днями строчить стихи и бренчать на гитаре бессмысленные мелодии.

Со временем магистрадо доверял Диего все более важные дела. Он отправлял его в отдаленные районы округа — заверять документы, собирать информацию, докладывать о результатах расследований. Все чаще Диего приходилось покидать Лос-Анджелес. Дон Алехандро провожал взглядом уезжающего сына, терзаясь догадками о сути его поручений. Когда Диего занимался делами в окрестностях, дон Алехандро мог осторожно навести справки у своих друзей и обычно узнавал, в чем замешан Диего. Диего, может, и не должен был раскрывать подробности, но на участников процесса такие ограничения не распространялись, и они охотно делились информацией. Дон Алехандро убеждал себя, что это не просто любопытство. Он хотел быть в курсе дел сына ради его же безопасности. В конце концов, Диего был еще юн и наивен, полон идеалов и неискушен в житейских хитросплетениях. Пока что, впрочем, дон Алехандро не находил ничего, что могло бы заставить его усомниться в работе Диего. Он был весьма впечатлен магистрадо, взявшим Диего под свое крыло. Ему просто не нравилось, что его исключили из жизни сына. Как и прежде, когда Диего по своей прихоти пропадал допоздна или решал провести несколько дней в пуэбло, просто потому что ему скучно в гасиенде. Ему также казалось странным, что Диего иногда оставлял Бернардо дома, уезжая надолго.

Бернардо оставался с Торнадо, пока Диего выполнял поручения магистрадо, потому что больше некому было позаботиться о жеребце. Они пытались оставлять Торнадо корм на несколько дней, но обнаружили, что глупый обжора съедает большую часть в первый же день, не оставляя ничего на потом. Похоже, это был единственный недостаток Торнадо. Так что Бернардо приходилось оставаться, чтобы накормить коня и обеспечить ему необходимую физическую нагрузку. Бернардо тосковал вдали от хозяина, но понимал, что должен заботиться о Торнадо.

Диего также обнаружил, что часто пренебрегает тренировками по фехтованию. Он проводил слишком много времени в пуэбло с магистрадо или в разъездах, и у него не было возможности уделить время занятиям. В обличье Диего он не мог носить шпагу, не привлекая внимания, и, следовательно, не мог тренироваться вдали от дома.

В темноте потайной комнаты костюм Зорро начал покрываться пылью.

-Z-Z-Z-

Лето подходило к концу, и дни становились короче. Сантьяго был поглощен деятельностью, которую любой другой счел бы завидной. Жители пуэбло не просто уважали его — они боготворили. Порой, когда он проезжал мимо, до него доносились их восторженные крики: «Правосудие восторжествует!» В ответ он лишь приподнимал шляпу, одаривая их скупой улыбкой и легким кивком. Губернатор был вне себя от радости по поводу его успехов и засыпал его письмами, в которых сообщал, что имя магистрадо с похвалой упоминалось в донесениях, отправленных самому Его Величеству в Испанию. Да, дела шли как нельзя лучше. К тому же, Сантьяго весьма удачно завербовал в свои ряды молодого Диего де ла Вегу. Юный дон превосходил все ожидания, с рвением и старанием исполняя возложенные на него обязанности. Сантьяго видел в нем отблеск себя самого в молодости. Диего схватывал все на лету, умел самостоятельно мыслить и предлагал решения, которые неизменно находили всеобщее одобрение. Но была между ними и существенная разница: Диего отличался мягкостью и доверчивостью, охотно следовал указаниям Сантьяго и беспрекословно выполнял его просьбы. Магистрадо, в свою очередь, старался не обременять юношу поручениями, которые могли бы вызвать хотя бы тень сомнения, тем самым укрепляя его доверие. Сантьяго был уверен: когда придет время, Диего, движимый слепой верой в своего наставника, исполнит любой, даже самый странный приказ. Эта вера и станет тем рычагом, который позволит Сантьяго манипулировать Диего, подставив его под грядущие обвинения в измене.

Сантьяго позаботился о том, чтобы Диего познакомился с Лосано. И хотя де ла Вега не испытывал к торговцу особых симпатий, он привык видеть его в кабинете магистрадо и даже собственноручно оформлял для него кое-какие разрешения. Эта маскировка работала безупречно. Когда Сантьяго и Лосано нужно было переговорить, они могли сделать это средь бела дня, под предлогом получения необходимых для бизнеса документов. Таким образом, у Диего не возникало никаких подозрений. Время от времени молодой человек приобретал товары в лавке Лосано и всегда убеждался, что все соответствует выданным разрешениям. А если Сантьяго нужно было встретиться с Лосано в нерабочее время, он всегда следил за тем, чтобы Диего был дома или уезжал с поручением.

Единственным темным пятном в его жизни были вечера, когда он возвращался домой. Состояние Грасилии неуклонно ухудшалось. Большую часть дня она проводила в постели, тихо постанывая, когда боль становилась невыносимой. Лауданум уже не мог заглушить ее страдания, и она медленно угасала. Доктор Авила неотлучно находился рядом, делая все возможное, но болезнь оказалась сильнее его. Сантьяго казалось, что его дом превратился в пристанище смерти, где она, словно хищная птица, кружит на бесшумных черных крыльях, но все никак не решается унести душу Грасилии. И все же, несмотря на отчаянное состояние, в ней теплилась неугасимая воля к жизни. Сантьяго старался проводить с ней столько времени, сколько позволяла деликатность доктора Авилы. Лосано сообщил ему, что жители пуэбло восхищаются Сантьяго за его трогательную заботу о тяжелобольной жене и искренне ему сочувствуют. Они также поражены тем, как он мужественно исполняет свои обязанности, несмотря на личную трагедию.

Он проводил в таверне больше вечеров, чем дома. Его раздражало, что он не мог принимать гостей у себя дома. Таверна — пристанище для мимолетных бесед, но не для глубоких связей с высшим обществом, и он устал от этого, но куда еще он мог пойти? Редкие визиты на званые ужины в домах донов лишь усиливали тоску по роли хозяина. Ему хотелось власти, демонстрации своего положения, чтобы сильные мира сего стремились в его дом. Но это было невозможно, пока Грасилия, словно тень, цеплялась за жизнь, нуждаясь в тишине и покое, которые мог дать лишь их молчаливый дом. Сантьяго чувствовал, как Грасилия, подобно камню на шее, тянет его в пучину отчаяния.

Если бы только у нее хватило здравого смысла умереть ...

-Z-Z-Z-

К осеннему равноденствию все было готово. Сантьяго чувствовал, что сеть расставлена, и Диего ничего не подозревает. Диего, наивный и преданный, пылал энтузиазмом к работе, казался искренне счастливым служить магистрадо, который так искусно поддерживал маску честного и неподкупного слуги короны.

«Если бы я хотел остаться просто чиновником, — подумал Сантьяго, — лучшего помощника мне было бы не найти».

Диего, казалось, верил в торжество правосудия, основанного на законе, верил наивно и беззаветно.

«Тем лучше для моего плана», — пронеслось в голове Сантьяго. Пришло время воплотить его в жизнь.

Однажды вечером он пригласил Диего в таверну выпить вина. В пуэбло стояла тихая ночь. Лосано уже сидел там, поглощая ужин, а Тио лениво протирал бокалы за стойкой. За дальним столом, приглушив голоса, вакеро потягивали вино, и один из них тихонько перебирал струны гитары.

После обмена любезностями и беглого обсуждения дел на гасиенде дона Алехандро, Сантьяго откинулся на спинку стула, небрежно указал на поблекший плакат с объявлением о розыске Зорро, висевший на стене, и вкрадчиво спросил:

— Скажи мне, Диего… Куда, по-твоему, подевался Эль Зорро? Почему он вдруг исчез?

Сердце Диего болезненно сжалось, как всегда, когда речь заходила о Зорро, но он усилием воли не позволил этой тени отразиться на лице. Он заметил, как при упоминании имени Зорро, остальные мужчины бросили на них мимолетные взгляды. Натянув легкую улыбку, он ответил:

— Уверен, он где-то здесь, Ваше Превосходительство. И кто знает, что заставляет его появляться или исчезать? Возможно, сейчас он просто не видит необходимости в своем вмешательстве.

— Это очень плохо, — протянул Сантьяго. — Правительство все еще считает его преступником, и его нужно схватить и предать суду. Неужели никто так и не разгадал тайну его личности?

— Насколько мне известно, нет, магистрадо. Хотя, если вы поднимите архивы, думаю, обнаружите, что не один человек был обвинен в том, что он и есть Эль Зорро. Даже меня однажды, помнится, заподозрил один из наших бывших комендантов, — Диего взглянул поверх бокала прямо в глаза Сантьяго.

— Тебя, Диего? — Сантьяго расхохотался, но, заметив тень обиды на лице Диего, осекся. — Прости меня. Просто... — он замолчал, продолжая криво улыбаться. За спиной Диего кое-кто из посетителей таверны тоже усмехался.

Диего попытался отмахнуться, изображая слегка оскорбленного ученого:

— Не стоит продолжать, Ваше Превосходительство. Вы не скажете ничего такого, чего бы я уже не слышал. Я знаю, кто я есть. И пусть я не владею шпагой, но остаюсь мужчиной.

— Согласен, — поспешно ответил Сантьяго, приходя в себя. — Оставим эту часть обсуждения. Вернемся к Зорро. Многие видели в нем спасителя, защитника от злоупотреблений чиновников Его Величества. А ты, Диего, видишь в Зорро спасителя?

Диего замолчал, взвешивая каждое слово, прежде чем ответить магистрадо.

— Я вижу Зорро как человека, борющегося с тиранией единственным доступным ему способом, Ваше Превосходительство, — произнес он осторожно. — Народ был угнетен, лишен надежды, пока из мрака не возник Зорро. Когда все остальные оказались бессильны, он нанес удар во имя свободы. Именно благодаря ему мы смогли сбросить иго коменданта, чья тирания не знала границ. Если это делает его спасителем, то да будет так.

— Позволь мне уточнить, — проговорил Сантьяго. — Ты одобряешь действия человека, вынужденного переступить закон, чтобы достичь своих целей?

Диего оказался перед дилеммой. Осудить Зорро за его беззаконие или же признать его правоту? Непростой выбор, когда речь, по сути, шла о нем самом.

— Я бы предпочел, чтобы народ был защищен теми, кто может действовать в рамках закона, — ответил он, стараясь сохранить невозмутимый вид. — Такими людьми, как вы, Ваше Превосходительство.

Сантьяго кивнул, принимая комплимент как должное.

— Но когда это невозможно, — продолжил Диего, — когда те, кто облечен властью, злоупотребляют ею, обращают ее против нас, пользуясь нашей оторванностью от Испании, нашей беспомощностью, — тогда я могу понять действия человека, подобного Зорро.

— Понятно, — протянул Сантьяго, отпивая вино и размышляя. После паузы он бросил: — Кажется, я слышал, что Орел довольно долго гостил в вашей гасиенде.

— Да, он был там… без приглашения. Скорее, это было похоже на конфискацию, — ответил Диего. — Но какое отношение это имеет к нашему разговору о Зорро?

— Зорро не раз наведывался в ваш дом, пока там находился Орел, не так ли?

Диего почувствовал, как холод прокрадывается под кожу.

— Да, — ответил он, стараясь не выдать волнения.

— Зорро когда-нибудь обращался к тебе за помощью? Просил твоего содействия в своих делах?

— Нет, Ваше Превосходительство. Никогда, — сказал Диего.

— Как ты думаешь, почему, Диего? Ведь у вас, несомненно, была общая цель — избавиться от Орла.

Диего сдержанно кивнул.

— Что ж, мой юный друг, подумай вот о чем, — Сантьяго подался вперед. — А что, если он тайно сговорился с Орлом, помогая ему в его злодеяниях?

— Зорро? Я не поверю такому обвинению, — произнес Диего, чувствуя, как учащается пульс. — Как тогда объяснить, что он помог моему отцу победить Орла?

Сантьяго прищурился и проговорил вкрадчиво:

— А что, если Зорро сам метит на место Орла? Осознав это, он начал действовать, чтобы убрать его с дороги и занять его место. Чтобы в будущем захватить Калифорнию в своих собственных целях. Возможно, он уже собирает армию в горах, пока мы тут беседуем.

Диего был поражен. Зорро, обвиненный в измене? Этого еще не хватало! Он окинул взглядом таверну. Гитарист замер, уронив руки. Все, до единого, включая сеньора Лосано, затаив дыхание, внимали каждому слову. Неужели они могли поверить в эту чудовищную ложь? Нет, конечно же, нет!

— Ваше Превосходительство, кем бы ни был Зорро, я отказываюсь верить, что он способен на подобное, — искренне произнес Диего. Некоторые вакеро поддержали его энергичными кивками, но в глазах других читалось сомнение.

Сантьяго настаивал:

— Откуда такая уверенность, Диего? Как ты можешь ручаться за мотивы человека, скрывающего свое лицо под маской, человека, появляющегося и исчезающего во тьме ночи, ускользающего от правосудия словно призрак? Как представитель закона, я обязан предполагать, что он столь же опасен, как и Орел, и должен предстать перед судом. Ты ведь согласен со мной, Диего?

Сантьяго вперил в него пронзительный взгляд.

Диего почувствовал, как в нем закипает кровь. Он-то знал истинное лицо Зорро. Его собственная честь была неразрывно связана с честью мстителя в маске. Бессилие защитить Зорро, не раскрыв себя, терзало его. Диего стиснул зубы.

— Я соглашусь лишь до определенной черты, Ваше Превосходительство, — твердо произнес он. — Каждый, обвиненный в преступлении, имеет право предстать перед судом, чтобы его вина была доказана… — он встретился взглядом с Сантьяго, — или же чтобы была доказана его невиновность.

Сантьяго приподнял бровь:

— Итак. Если бы в твоей власти было арестовать Зорро, что бы ты сделал?

Глаза Сантьяго сузились, словно у хищника, готовящегося к прыжку. Он понимал, что Диего искусно лавирует, стараясь избежать прямого ответа. Но его это ничуть не разочаровало.

— Позвольте мне выразить искреннюю надежду, что Зорро не увидит нужды вновь появляться в нашем пуэбло, осознавая, что его миссия завершена, — произнес Диего, подавшись вперед, и его голос звучал с непривычной серьезностью. Напряжение вибрировало в каждом слове. — Вас, сеньор, не было здесь во время прошлогодних беспорядков, когда Зорро встал на защиту простых людей. Его стремление к справедливости всегда было благородным, пусть даже он и оставался вне закона. Я оказался бы в крайне затруднительном положении, если бы мне пришлось арестовать Зорро.

— Значит, ты предпочитаешь, чтобы он никогда не был пойман? — спросил Сантьяго.

— Да, именно так, Ваше Превосходительство, — спокойно ответил Диего.

Он заметил, как все остальные мужчины в таверне, за исключением Лосано, одобрительно кивнули, вспоминая о помощи, оказанной им Зорро. Диего не упустил из виду, что Сантьяго тоже наблюдает за вакеро.

Наступила короткая пауза. Сантьяго допил вино и достал часы.

— Однако, время позднее, — произнес он. — Весьма увлекательная дискуссия, Диего. Твой друг Зорро — личность, безусловно, интересная. Но я по-прежнему считаю его опасным человеком, и ничто не отменит моих обязанностей магистрадо этого пуэбло, если мне представится возможность арестовать Зорро и предать его суду. Зорро и всех, кто с ним заодно. Ты ведь понимаешь это, не так ли? — он посмотрел прямо в глаза Диего, затем обвел взглядом остальных посетителей таверны: — Все вы. Понимаете?

Сантьяго улыбнулся, наблюдая, как вакеро кивают в знак согласия.

— Прекрасно. Тогда позволь пожелать тебе спокойной ночи, Диего. Мне нужно кое-что прочитать. Не забудь зайти ко мне в офис завтра в девять утра, чтобы просмотреть документы, отправляющиеся в Монтерей.

Диего подтвердил время встречи, и Сантьяго ушел. Следующая неделя пролетела в тишине, словно Зорро и вовсе никогда не существовало. Но Диего, краем глаза наблюдая за магистрадо, заметил, как тот извлек из пыльного шкафа старые учетные книги и водрузил их на свой письменный стол. Он предположил, что Сантьяго занялся тем же, чем и многие до него — лихорадочно искал хоть какую-то ниточку, способную пролить свет на личность неуловимого Зорро. Диего был даже рад, что магистрадо осыпал его поручениями, отправляя в самые отдаленные уголки пуэбло, лишь бы не отвечать на назойливые вопросы о всаднике в маске. Он надеялся, что после столь долгого затишья Зорро, магистрадо переключит свое внимание на более насущные проблемы.

Сан-Педро был захолустной деревушкой, но даже здесь нашлось заведение, где можно было утолить жажду вином и подкрепиться незамысловатой едой. После того, как Диего выслушал препирательства рыбаков, они с Бернардо решили заглянуть туда, чтобы перекусить перед долгой дорогой обратно в Лос-Анджелес. Под сенью раскидистого дерева стояло несколько грубо сколоченных столов, за которыми уже сидели местные жители. Диего присел за один из них, жестом показав Бернардо, что не будет возражать, если тот составит ему компанию. Бернардо, одарив всех приветливой улыбкой, устроился рядом, с любопытством оглядываясь по сторонам, пока они ждали вина. Вскоре после того, как служанка, проворная девушка с подносом, обслужила их, они невольно стали свидетелями разговора за соседним столом. Поначалу это были обычные для рыбацкой деревушки темы: погода, лучшие места для улова и, конечно же, снова погода. Но внезапно в разговоре всплыло имя Зорро, и Диего с Бернардо обменялись встревоженными взглядами. Они стали слушать внимательнее.

Один из мужчин сказал:

— Да, я слышал это от мужа моей кузины, — вещал один из мужчин. — Говорят, что Зорро затаился где-то в горах, собрав целую армию, и готов захватить всю Калифорнию!

— Не верю я в это, — возразил другой, более молодой. — Моего отца забрали за то, что он не смог заплатить налоги этому фальшивому сборщику налогов Орла. Его должны были отправить на рудники, как раба, вместе с остальными, но явился Зорро и освободил их всех! Зорро никогда не стал бы захватывать Калифорнию, как ты говоришь.

— Муж моей кузины клянется, что слышал это из уст самого магистрадо! Магистрадо считает, что Зорро хочет захватить всю Калифорнию и править нами.

Пока остальные мужчины бурно обсуждали услышанное, один из них повернулся и громко позвал барменшу.

— Лолита! Еще вина, пожалуйста!

— Сию минуту, — отозвалась темноволосая женщина, бросив на него быстрый взгляд.

Диего едва сдержался, чтобы не вскочить и не вступиться за Зорро, но Бернардо вовремя схватил его за руку, предостерегающе сжав ее. Диего на мгновение встретился взглядом со своим верным слугой, затем бросил на стол несколько монет и жестом пригласил Бернардо следовать за ним. Молча, они вскочили на коней и покинули Сан-Педро.

— Почему ты меня остановил? — спросил Диего, как только они отъехали достаточно далеко. — Ты же знаешь, что все эти россказни — ложь.

Бернардо сделал несколько жестов.

— Ты увидел, что я был взбешен и мог наговорить лишнего? — Диего замолчал на мгновение. — Наверное, ты прав. Я был в ярости. — Диего в замешательстве покачал головой. — Полагаю, это те самые вакеро, о которых я тебе рассказывал, были в таверне неделю назад. Они подслушали слова магистрадо о его убеждениях относительно Зорро и теперь разносят эту чушь по всей округе, приукрашивая ее по ходу дела. Я не знаю, что мне делать.

Бернардо был в замешательстве не меньше. С помощью знаков он спросил: «Если Зорро не защищается, как его можно защитить?»

Диего слегка пожал плечами и ответил:

— Я не знаю. Зорро уже давно не нужно было никуда ехать. Если он больше никогда не появится, то, конечно, все это развеется по ветру. Время — его союзник. Я не думаю, что Зорро стоит показываться на людях без причины. Зорро находится в уникальном положении, потому что не может защитить себя сам, а те, кто попытается это сделать, рискуют быть обвиненными в заговоре. Ты же знаешь, как люди реагируют на страх.

Бернардо кивнул. Диего вздохнул и проговорил:

— Нам остается только ждать и надеяться, что время все расставит по своим местам.

Бернардо неохотно согласился.

— Но это тяжело, Бернардо, это тяжело.

Слухи о Зорро преследовали Диего, словно навязчивая тень. Куда бы он ни направлялся, имя легендарного мстителя всплывало на поверхность разговоров, будто потревоженное течением реки. Он невольно поражался той стремительности, с которой распространялись утверждения магистрадо. Люди, казалось, настойчиво пытались вовлечь его в свои догадки о местонахождении Зорро, о его тайных делах, и Диего приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы уклониться от этих бесед. Если же ему все-таки приходилось говорить о Зорро, он старался выражаться как можно более туманно, опасаясь обидеть собеседников. Его тревожило, что порой на него бросали странные взгляды, стоило ему лишь промолчать о Зорро. Слухи, казалось, не угасали, а, напротив, разгорались с новой силой, словно некто намеренно подбрасывал хворост в угасающий костер.

Диего был прав в своих опасениях, хотя и не подозревал об истинных причинах происходящего. Лосано, по приказу Сантьяго, усердно следил за тем, чтобы имя Зорро не было забыто. Он и его приспешники неустанно распространяли слухи о том, что Зорро затаился в тени, вынашивая планы свержения правительства. Страх, словно заразная болезнь, охватывал народ, подпитываясь сам собой. Тот, кого вчера еще славили как героя, сегодня стал символом ужаса. Диего и Бернардо чувствовали себя беспомощными. Не было врага, с которым можно было бы скрестить шпаги Страх — вот могущественный, но совершенно неосязаемый противник. Зорро не мог просто появиться в пуэбло и заявить о своей невиновности. Возможно, кто-то и поверил бы ему, но большинство — нет, и они вскоре убедили бы остальных в своей правоте. Единственное, что оставалось, — это попытаться переждать бурю.

Сантьяго, конечно, не догадывался о том, какое влияние его интриги оказывают на Диего. Его целью было удержать имя Зорро в памяти людей, чтобы в нужный момент, когда ловушка захлопнется вокруг младшего де ла Веги, их обоих неизбежно связали воедино. Сантьяго никогда не встречался с Зорро, и его вполне устроило бы, если бы настоящий Зорро никогда не появился. Сантьяго нуждался лишь в его имени и в страхе, который оно могло породить. В подходящий момент он явит Зорро избранным, чтобы усилить слухи. Его Зорро. Зорро, которого он создал и которым мог манипулировать. И тогда он перейдет к следующему этапу своего плана: создать для Диего несколько компрометирующих ситуаций — возможно, невинных на первый взгляд, но идеально вписывающихся в его замысел. Каждая ситуация будет более двусмысленной, чем предыдущая, и завершится арестом Диего по обвинению в государственной измене.

-Z-Z-Z-

Незначительный, на первый взгляд, инцидент бросил тень на планы Сантьяго. Однажды утром Бернардо, слуга дона Диего, заглянул в лавку Лосано. Сантьяго уже был там, делая вид, будто рассматривает белоснежные рубашки тончайшей работы, выжидая, когда слуга уйдет. Ему необходимо было переговорить с Лосано наедине — он был слишком осторожен, чтобы обсуждать важные дела даже в присутствии глухонемого слуги. Сантьяго был осторожным человеком, даже когда в комнате находился глухой. Пока Бернардо придирчиво изучал ремни и прочие изделия из кожи, в лавку через заднюю дверь проскользнул хромой, изможденный мужчина. Окинув помещение взглядом, он заметил Лосано и направился к нему. Сантьяго и Лосано одновременно узнали незваного гостя. В их глазах мелькнуло удивление, смешанное с тревогой. Томасо не должен был находиться в Лос-Анджелесе. Сантьяго стремительно приблизился к ним.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел он, прожигая Томасо взглядом.

— Я думал, мы встретимся здесь, сеньор, — ответил Томасо совершенно обыденным тоном.

Бернардо мельком взглянул на говоривших, не проявив особого интереса, лишь отметил про себя заметную хромоту Томасо и предостерегающий жест Сантьяго, призывавшего к тишине. Мысли слуги были заняты выбором подарка для дона Алехандро, чей день рождения должен был наступить через несколько дней.

Сантьяго, убедившись, что Бернардо по-прежнему увлечен кожаными изделиями, проговорил почти шепотом:

— Ты ошибся. Твое место в Санта-Барбаре. Лосано, спрячь этого человека, пока я не решу, что с ним делать. Я не терплю сюрпризов, — тут он угрожающе сжал эфес своей шпаги. — И больше никогда не позволяй себе подобных оплошностей.

— Да, сеньор магистрадо, — сглотнув, пробормотал Лосано.

Схватив Томасо за руку, он поспешно вывел его через заднюю дверь. Через несколько минут он вернулся. Бернардо уже сделал свой выбор и собирался расплатиться за искусно вышитый кошелек для денег, который, по его мнению, идеально подходил в качестве подарка для дона Алехандро. Сантьяго небрежно вернулся к осмотру рубашек, делая вид, что слуга его совершенно не интересует. Бернардо, забрав покупку и вежливо поклонившись магистрадо, с облегчением вышел из лавки. Сантьяго, прищурившись, проводил его взглядом, пока тот не скрылся из виду, усевшись на коня.

Повернувшись к Лосано, он произнес:

— Это еще не конец. Нам придется позаботиться и о слуге. Он видел нас троих вместе, а этого не должно было произойти. Когда мы расставим сети для молодого де ла Веги, в них попадет и слуга. Будет проще повесить его вместе с хозяином как соучастника. Я решу, что делать, и сообщу тебе позже. А пока следи, чтобы Томасо не попался никому на глаза. Приходи ко мне в офис сегодня вечером, когда стемнеет, и мы поговорим. Но смотри, чтобы тебя никто не заметил.

Сантьяго провел остаток дня в раздумьях о том, как ошибка Томасо отразится на его планах. Внезапно в его голове родилась идея. Тщательно обдумав ее, он решил, что присутствие незваного гостя можно обернуть в свою пользу. Диего все еще отсутствовал, выполняя какое-то поручение. Что может быть лучше, чем связать Томасо, человека Орла, с Диего, чем заставить Томасо приехать в город в поисках Диего? В тот же вечер Сантьяго изложил Лосано свой коварный план.

На следующее утро Томасо въехал в пуэбло, въезжая со стороны дороги из Санта-Барбары. Переступив порог таверны, он сразу же наткнулся на сержанта Гарсию и Тио. Сбивчиво объяснив, что ищет дона Диего де ла Вегу, дабы передать важное послание, он получил от сержанта подробное описание дороги до гасиенды де ла Вега. Лишь когда Томасо покинул таверну, Гарсия вспомнил, что Диего-то там и нет. Пожав плечами, он решил, что «получатель сам во всем разберется». И, вернувшись, занялся своим любимым делом — выпрашивать у Тио еще немного вина.

Тио как обычно, хранил молчание, лишь лениво натирая бокал, позволяя Гарсии говорить сколько угодно.

Приблизившись к гасиенде, Томасо привязал лошадь к ограде и, с сомнением заглянув в ворота, нервно потер руки о штаны. Наконец, найдя дверь, он вошел во внутренний дворик и, оглядываясь по сторонам, пересек его. Робко постучав, он с трудом сглотнул, пытаясь унять дрожь. Ему претили планы Сантьяго, и мысль о том, что он совершил ошибку, приехав в Лос-Анджелес, терзала его. Он хотел лишь выполнить поручение и как можно скорее вернуться в Санта-Барбару. Дверь открыл слуга, и Томасо попросил позвать дона Диего де ла Вегу. Дон Алехандро, работавший в тот момент в гостиной над своими книгами, услышал просьбу и подошел к двери.

— Чем могу быть полезен, сеньор? — спросил дон Алехандро.

— У меня послание для дона Диего де ла Вега, — ответил Томасо, снимая шляпу и похлопывая по карману куртки.

— Его сейчас нет, сеньор, — сказал дон Алехандро. — Можете передать его мне, и я прослежу, чтобы он получил его по возвращении.

Томасо отрицательно покачал головой.

— Я могу передать послание только дону Диего де ла Веге. Не подскажете, когда он вернется?

Он нервно крутил шляпу в руках, держа ее за поля.

— Нет, не могу, — отрезал дон Алехандро, — потому что не знаю. Он не посвящает меня в свои дела.

В его голосе прозвучала горечь, резче, чем он намеревался, но он не мог сдержать собственного разочарования. Он устал от незнания, устал от секретов, окружавших его сына.

Томасо, нервно сглотнув, пробормотал:

— Тогда прошу прощения за беспокойство, сеньор, — поклонился он и, надев на ходу шляпу, поспешно повернулся, чтобы уйти.

Дон Алехандро проводил его взглядом, пытаясь разгадать смысл этого визита. Скорее всего, это было всего лишь одно из тех странных происшествий, которые стали случаться с Диего после его возвращения из Испании. Он никогда раньше не видел этого человека, но знал, что запомнит его надолго: хромота и нервозность были слишком заметны. Покачав головой, он закрыл дверь и вернулся в гостиную, к своим прерванным занятиям.

Сантьяго был доволен докладом Лосано. Теперь было доподлинно установлено, что Томасо был в пуэбло и интересовался доном Диего де ла Вега. Даже отец молодого повесы, при необходимости, мог бы это подтвердить. А когда выяснится, что Томасо — бывший агент Орла, это станет еще одним гвоздем в крышку гроба де ла Веги. Закончив с этим, Сантьяго приказал Лосано отправить Томасо в Санта-Барбару, приказав ждать дальнейших инструкций.

Сантьяго решил, что пришло время показать всем Зорро. Он сам поговорит с Урести, не допустив и тени двусмысленности. Урести был неотёсан, но достаточно проницателен, чтобы понимать: Сантьяго держит его на коротком поводке. К тому же, обещание щедрого вознаграждения за безоговорочное послушание умиротворяло его беспокойный нрав. Но расслабляться с ним было нельзя. Он был опасен. Сантьяго передал через Лосано, что Урести должен приехать в Лос-Анджелес. Через Лосано Сантьяго передал Урести повеление явиться в Лос-Анджелес. Под личиной наемного работника он должен был помочь Лосано с прибытием и разгрузкой очередной партии товаров из Санта-Барбары.

Неделю спустя Лосано прибыл в Лос-Анджелес в сопровождении Урести. Высокий, смуглый, с вороньим крылом волос и тонкими, как лезвие, усиками, Урести обладал грубыми, словно высеченными из камня, чертами лица. Помимо шпаги, на боку его покоился пистолет, а за поясом прятался зловещий длинный нож. Полуприкрытые глаза создавали обманчивое впечатление сонливости, но стоило приблизиться — и становилось ясно, что этот человек следит за каждым твоим движением, словно хищник, выбирающий жертву. Разгрузив повозку, Лосано отвел Урести в дом Аредо, где представил ему костюм, в который тому предстояло облачиться, и показал вороного коня. С наступлением тьмы они двинулись в путь, направляясь к дому Сантьяго.

-Z-Z-Z-

Сеньора Грасилия вздрогнула, выныривая из пучины неспокойного сна. Комната тонула в густой тьме, лишь робкий огонек свечи в углу отбрасывал дрожащие блики. Время застыло, но, судя по кромешной темноте, солнце давно завершило свой путь. Вновь донесся звук, тот самый, что исторг ее из объятий Морфея — настойчивый стук во входную дверь. Дверь в ее комнату была приоткрыта, и каждый удар отдавался болезненным эхом.

— Пиппа? — едва слышно прошептала она.

— Да, сеньора? — раздался голос рядом с ее кроватью.

Заметив смятение хозяйки, Пиппа мягко успокоила:

— Не волнуйтесь, сеньора. Сеньор Сантьяго сам пошел открывать. Он обо всем позаботится. Вам что-нибудь нужно?

Грасилия хотела многого, непозволительно многого, но все это казалось недостижимым миражом. Поэтому она лишь промолвила:

— Ничего, Пиппа. Ничего.

Пиппа бережно разгладила покрывало на кровати Грасилии и вернулась в свое кресло, вновь погружаясь в умиротворяющее занятие вышивкой. В мерцающем свете свечи работа иглой была непростой, но Пиппа не торопилась, находя утешение в каждом стежке. Несколько ее работ уже нашли своих покупателей на рынке, принося скромный доход, который она копила. В мыслях она уносилась к своей семье в Мексике, мечтая о долгожданной встрече. Казалось, прошла целая вечность. Несколько лет назад муж увез ее в Монтерей в поисках лучшей доли, но их надежды рухнули, когда на них напали бандиты, оборвав его жизнь. Пиппа была благодарна судьбе за работу служанки в доме губернатора. Впоследствии ее преподнесли в качестве своеобразного дара сеньоре Грасилии, когда та вышла замуж, и с тех пор они не расставались. Она всей душой жалела эту несчастную молодую женщину, стараясь облегчить ее участь всем, чем могла. Ее не заботили ни сеньор Сантьяго, ни его холодное, отстраненное отношение к жене. Пиппа знала то, что оставалось тайной для большинства — истинную цену мнимого внимания сеньора Сантьяго к своей супруге. Но она хранила это знание глубоко в сердце. Ее единственной задачей была забота о сеньоре Грасилии, и она намеревалась исполнять свой долг до конца.

Грасилия лежала неподвижно, сон безнадежно покинул ее. Она слышала приглушенные голоса — муж с кем-то разговаривал. С кем? Да, это был сержант Гарсия. Она безошибочно узнала его голос, он периодически наведывался в дом для бесед с магистрадо. Сегодня, как и в некоторые редкие ночи, ее слух обострился до предела. Иногда, на рассвете, она улавливала тихое воркование траурного голубя — звук, недоступный слуху Пиппы, пока та не открывала окна. Сегодня была именно такая ночь. Она отчетливо слышала каждое слово, произнесенное мужем в соседней комнате, несмотря на его сдержанный тон.

— Вы сказали, драка, сержант?

— Да, магистрадо, — ответил Гарсия. — Между несколькими вакеро. Они были в таверне и не поделили сеньориту. Она не пострадала, но, боюсь, таверне досталось изрядно.

Сантьяго знал, что Лосано скоро приедет с Урести, но также понимал, что объяснения сержанту займут больше времени, чем личное вмешательство. Он решил быстро уладить дело и вернуться. Пристегнув шпагу к поясу, он потянулся за шляпой.

— Пойдемте, сержант. Мы все уладим в мгновение ока, — произнес он, покидая комнату.

Грасилия услышала, как дверь скрипнула, и снова воцарилась тишина. Тишина, нарушаемая лишь тихим шуршанием нити в руках Пиппы, занятой своим вечным шитьем. Когда-то и она, Грасилия, любила это рукоделие, но теперь непослушные пальцы дрожали от малейшего напряжения. Вздохнув, она попыталась снова погрузиться в спасительную тьму сна, но сон бежал от нее. Лауданум ненадолго отпускал тиски боли, но тело оставалось предательски слабым, обреченным на неподвижность.

— Пиппа? — позвала она, нарушив затянувшееся молчание.

— Да, сеньора, — мгновенно ответила Пиппа.

— Пиппа, может быть, глоток теплого молока вернет мне сон, — прошептала она, почти не слышно.

Пиппа отложила рукоделие и сказала:

— Сейчас я вам подогрею, сеньора. Одну минутку.

— Спасибо, — прошелестело в ответ.

Она слушала, как Пиппа на цыпочках, в мягких домашних туфельках, скользнула в коридор, по направлению к кухне.

Оставшись одна в полумраке, Грасилия вновь вздрогнула, услышав резкий стук в парадную дверь. На этот раз дверь открыл Роберто.

— Да? Кто там? — услышала она приглушенный голос слуги.

— Клаудио Лосано и Хуан Урести. К магистрадо, — последовал ответ.

— Магистрадо ненадолго отлучился, — сообщил Роберто.

— Мы подождем, — произнес Лосано. — У нас назначена встреча.

— Хорошо. Присаживайтесь у камина. Не желаете ли вина.

Более низкий голос проворчал: — Не откажусь от бокала.

Но Лосано перебил его: — Нет. Мы просто подождем магистрадо. Благодарю

Грасилия услышала, как слуга удалился. Вскоре после его ухода до нее донеслись обрывки разговора.

— Почему ты не позволил ему принести вина? — поинтересовался низкий голос, который, как поняла Грасилия, принадлежал Урести.

— Магистрадо может это не понравиться, — отрезал Лосано. — Подождем и посмотрим, что он нам позволит, а чего нет.

— Ты трус, Лосано, — усмехнулся Урести.

— А ты слишком дерзок, Урести, — сухо парировал Лосано. — Не забывай, ты здесь, чтобы исполнять приказы магистрадо, а не мои.

— И что же он хочет, чтобы я сделал? Нарядиться разбойником в маске и пугать пеонов, чтобы они трепетали перед Зорро? — на этот раз в голосе Урести сквозила неприкрытая ирония. — Я участвовал в делах куда более опасных, чем эти игры в Орла. Люди умирали, когда видели перо орла.

В зловещей тишине комнаты Грасилия почувствовала, как ее охватывает ледяной ужас. Что она только что услышала?

— Ш-ш-ш... — прошипел Лосано. — Не говори сейчас об этом.

— А почему бы и нет? — огрызнулся Урести. — И кто такой этот Диего де ла Вега, которого мы должны очернить? Я о нем слыхом не слыхивал.

«Диего?» — мелькнуло в голове у Грасилии. — «Почему они говорят о Диего?»

Она затаила дыхание, стараясь не пропустить ни слова.

— Тебе и не нужно ничего знать, Урести. Тебе нужно лишь исполнять приказы магистрадо.

— Значит, это равносильно смертному приговору для де ла Веги, так? Даже если он чист, как слеза младенца, магистрадо его повесит, как только признает виновным в измене. Что с этого магистрадо, а? И что перепадет нам?

— Тебе сохранили жизнь, разве этого мало? — процедил Лосано. — Ты заслуживал веревки за связь с Варгой.

Урести расхохотался.

— Как и следовало ожидать, дружок, как и следовало ожидать.

— Тихо! — зашипел Лосано. — Кажется, кто-то идет.

В тот же миг Грасилия услышала скрип открывающейся двери.

— Ваше превосходительство, — донесся голос Лосано.

Сантьяго похолодел, осознав, что эти двое осмелились явиться в его отсутствие и вторглись в его дом. Взгляд упал на приоткрытую дверь спальни жены, и сердце екнуло. Приложив палец к губам, он бесшумно скользнул к двери.

Грасилия услышала его крадущиеся шаги и зажмурилась, пытаясь унять дрожь. Она притворится спящей, хотя ей казалось, что он слышит, как бешено колотится ее сердце под одеялом, когда он склоняется над ней.

Сантьяго облегченно выдохнул. К счастью для этих двоих, ожидающих у камина, Грасилия все еще спала под действием снотворного. Если бы она проснулась…

Не открывая глаз, Грасилия услышала, как муж вернулся к своим гостям. Холод сковал ее, когда она услышала его ледяной голос:

— Вы двое проследуете за мной наверх, в кабинет. И запомните: больше никогда не переступайте порог этого дома без моего ведома. Если вы проронили лишнее слово, и кто-то из домочадцев его услышал, вы заплатите за это своими жизнями. Вы меня поняли?

— Да, магистрадо. Да, — пробормотали оба. Даже Урести говорил серьезно.

— Тогда следуйте за мной.

Грасилия слышала, как затихают их шаги. «Что все это значит?» — билась мысль, словно птица в клетке. Кто такой этот Урести, возомнивший себя Зорро? И почему Диего — предатель, по их словам? Нет, это немыслимо! Зачем ее муж связался с подобными личностями? С этим Урести, признавшимся в связях с Орлом, намекнувшим на причастность Лосано… И эти двое — пешки Хорхе? Ледяной ужас сковал Грасилию. Ужас от незнания, от зловещих обрывков правды, что проливали тень на ее супруга. Чем больше она погружалась в раздумья, тем глубже становилась пучина страха. Неужели она совсем не знала этого человека, с которым делила жизнь? Разговоры об убийстве, предательство Диего… Способен ли он на такое? Напряжение и тревога обрушились на ее истощенное болезнью тело, и когти недуга впились с новой силой.

— Пиппа! — выдохнула она. -Пиппа!

Пиппа услышала слабый зов сеньоры Грасилии и поспешила к ней с подносом, на котором стоял стакан теплого молока. Торопливо поставив поднос на столик, она склонилась над измученной женщиной, корчившейся на кровати. Губы Грасилии беззвучно шевелились, пытаясь выговорить слова, застрявшие в горле. Пиппа знала, что сделал бы доктор, будь он рядом. Она взяла с тумбочки пузырек с лауданумом и отмерила двойную дозу лекарства в стакан с молоком. Бережно приподняв Грасилию, она заставила ее выпить все до капли. Затем обняла ее, прижала к себе, гладила по волосам, как дитя, покачивая и ожидая, когда подействует лекарство. Долгая четверть часа, и вот наконец стоны стихли, дрожь утихла, и Грасилия погрузилась в сон. Пиппа осторожно высвободилась из-под нее и укрыла одеялом. В тусклом свете свечи она смотрела на свою госпожу и гадала, как долго еще продлится ее мучение. Позвать врача? Но что он сможет сделать, чего не сделала она? Нет, лучше вернуться к своему рукоделию и оставаться рядом. Это все, что она могла сделать.

Наверху, в кабинете магистрадо, Сантьяго использовал свой гнев в своих интересах. Он ощущал, как двое мужчин, застывших перед его столом, готовы на все, лишь бы исполнить его волю. Сантьяго не позволял ярости вырваться наружу, но испепеляющий холод его взгляда, казалось, замораживал саму кровь в жилах, пугая даже бывалого Урести. Следующие несколько часов они обсуждали, где Урести скроется в горах, когда и как он явится в образе Зорро и каким образом они будут поддерживать связь, если возникнет такая необходимость. Урести было досконально разъяснено, какой сценарий он должен разыграть, чтобы слухи о таинственном всаднике в маске, собирающем армию в горах, достигли небывалой силы. Целью всего этого хитроумного плана был Диего де ла Вега — его предстояло подставить и обвинить в государственной измене.

Урести, однако, не утратил остатки дерзости, чтобы задать вопрос, который он задавал Лосано.

— Де ла Вега. Почему именно де ла Вега, магистрадо? Почему он так важен?

— Просто знай, что это так, Урести, — отрезал Сантьяго. — Тебе незачем знать всего моего замысла. Прими это как данность. Ты просто исполняешь мои приказы, и тогда твоя свобода будет гарантирована. И помни, когда мой план триумфально завершится, ты будешь щедро вознагражден. Ты вернешься к своей сеньорите богачом, или, возможно, поймешь, что остаться у меня на службе — награда куда более ценная. Лосано выбрал этот путь. И он никогда об этом не пожалеет.

Лосано бросил быстрый взгляд на Сантьяго, затем на Урести, и криво усмехнулся. Урести прищурился, взвешивая предложение магистрадо. Он решил выждать и посмотреть, как будут развиваться события. Сантьяго был человеком влиятельным, и, по всем признакам, его власть должна была только расти. С ним необходимо было считаться, и те, кто последует за ним, обретут силу. А Урести жаждал власти почти так же сильно, как денег и свою сеньориту. Он потерял свое влияние вместе со смертью Орла и горел желанием вернуть его. Если магистрадо добьется успеха, он вполне может занять место рядом с Лосано, став постоянным членом окружения Сантьяго. Возможно, даже заменить самого Лосано. Эта мысль заставила Урести ответить Лосано той же улыбкой. Улыбка Лосано померкла, когда он увидел волчий блеск в глазах Урести.

— Ваше предложение меня более чем заинтересовало, магистрадо, — произнес Урести. — Я исполню любой ваш приказ. Вы осудите этого де ла Вегу так, как вам угодно.

— Превосходно, — заключил Сантьяго. — Есть ли у вас еще вопросы? Нет? Тогда отправляйтесь и займите свои позиции. Завтра Эль Зорро вернется в Лос-Анджелес.

В мягком утреннем свете пеоны и торговцы раскладывали свои товары, готовясь к дневным делам, когда по площади пронесся черный вихрь. , Словно зловещий смерч, он пронесся между прилавками, разметая в стороны людей и вещи. На угольно-черном коне, словно сотканном из ночи, восседал всадник, чей плащ развевался за спиной подобно крыльям огромного ворона, предвещающего беду.

Конь и всадник, не разбирая дороги, обрушили тележку с глиняной посудой, чей звонкий треск эхом прокатился по мощеной площади. Они пронеслись сквозь ряды сочных овощей, оставляя за собой след из смятой зелени и рассыпанной земли. Набрав скорость, черный скакун одним мощным прыжком преодолел прилавок, уставленный украшениями и дамскими безделушками, задев его задней ногой и рассыпав блестящие сокровища по земле.

Вслед за таинственным всадником неслись уланы во главе с сержантом Гарсией. Они преследовали неуловимую тень в маске, сметая все на своем пути, в безумной гонке по узким улочкам города. Сантьяго, как раз выходивший из дверей гостиницы, был свидетелем этого хаоса. Затаив дыхание, он наблюдал, как всадники, оставив за собой клубы пыли и переполох, скрылись за углом пуэбло.

— Кто это был? — крикнул он, притворяясь удивленным. — Кого они преследовали?

— Зорро! — в один голос закричала толпа. — Это был Зорро, Ваше Превосходительство! Зорро вернулся в Лос-Анджелес!

Сантьяго с удовлетворением отметил страх, застывший в глазах перепуганных горожан, которые, тесно сбившись в кучу, взволнованно жестикулировали и обменивались испуганными взглядами. Время, выбранное Урести, было безупречным. Он обнаружил патруль Гарсии ранним утром именно там, где Сантьяго ему указал, и, изображая Зорро, спровоцировал безумную погоню через весь город. Да, Зорро действительно вернулся в Лос-Анджелес.

— Не волнуйтесь, люди! — провозгласил Сантьяго, пытаясь успокоить толпу. — Я уверен, что мои уланы вскоре схватят его и заключат под стражу в нашей тюрьме.

Он был несказанно удивлен, хотя и старался скрыть это за маской уверенности, когда люди, обступив его, заговорили в один голос:

— Вы не знаете, Зорро, Ваше Превосходительство. Никто не может поймать Зорро! Никто!

— Успокойтесь, успокойтесь, — произнес он успокаивающим тоном. — Мои уланы прошли суровую подготовку, и они готовы схватить любого преступника, осмелившегося появиться, даже этого Зорро, кем бы он ни был. Занимайтесь своими делами. Мы позаботимся о Зорро, — подняв руки в успокаивающем жесте, он добавил: — А теперь идите.

Толпа вернулась на площадь и разбрелась по своим делам, но украдкой, через плечо, бросали взгляды туда, где словно дым растворился Зорро. Сантьяго, прислонившись к углу здания, наблюдал, как они кучкуются, перешептываясь взволнованно, и все еще с опаской косясь по сторонам. Лосано, вынырнув из своей лавки, включился в игру. Он заводил разговоры с прохожими, притворяясь неведающим, вытягивая из них крупицы информации, а затем скупо ронял фразы, подпитывающие слухи о приближении дня, когда армия Зорро хлынет с гор. В этом деле ему не было равных. Пока торговцы возвращались к своим прилавкам, с опаской разворачивая товар, некоторые пеоны спешно сворачивали пожитки и уходили. Страх гнал их по домам. Сантьяго, с тихим удовлетворением взирая на это зрелище, развернулся и направился в свой кабинет.

Несколько часов спустя сержант Гарсия и его уланы вернулись в пуэбло. Они были уставшими и покрытыми пылью. Двое солдат бережно поддерживали в седле поникшего улана. Гарсия, отправив отряд в казарму, спешно направился в кабинет магистрадо. Его приняли незамедлительно.

— Докладывайте, сержант, — сухо произнес Сантьяго.

— Прошу прощения, но вынужден сообщить, что Зорро бежал, Ваше Превосходительство, — выпалил Гарсия, вытянувшись в струнку и устремив взгляд в потолок, лишь бы не встречаться глазами с магистрадо. Он помнил, каким ледяным взглядом его одаривал бывший капитан за провалы.

— Сбежал? — переспросил Сантьяго.

— Да, Ваше Превосходительство, — подтвердил Гарсия, переводя взгляд на магистрадо. — Мы были почти у цели, Ваше Превосходительство! Он ехал на другой лошади, не такой быстрой, как прежняя, и мы почти настигли его! Мы были вот так близко! — он демонстративно сжал большой и указательный пальцы вместе.

— Что же произошло? Как он сбежал? — с напускным любопытством спросил Сантьяго, хотя в глубине души его терзало раздражение от мысли, что Урести чуть не попался. Это было недопустимо.

— Он развернул лошадь и выстрелил прямо в нас, Ваше Превосходительство. Он никогда раньше так не делал, — Гарсия был явно озадачен и даже немного обижен.

— Никогда… он преступник, сержант, — отрезал Сантьяго. — Вы хотите сказать, что он прежде не стрелял в улан?

— Да, ваше превосходительство ... Я хотел сказать, нет, Ваше Превосходительство. Зорро и раньше пользовался пистолетом, но никогда не пытался убить нас. На этот раз Луго получил ранение в плечо, — Гарсия печально покачал головой. — Это совсем не в его духе.

Он замолчал, погрузившись в раздумья.

Сантьяго понимал, что Урести сделает все возможное, чтобы избежать поимки. Он не винил его за это. Более того, раненый солдат лишь укрепит мнение о Зорро как об опасном преступнике. Он спросил:

— Сержант, где вы потеряли Зорро из виду?

— В холмах на северной границе ранчо де ла Вега, Ваше Превосходительство. Мы укрылись за скалами после ранения Луго, и тогда Зорро исчез. Не найдя его следов, мы вернулись в пуэбло. Нужно было доставить Луго к доктору.

— Хорошо, сержант. Идите, позаботьтесь о своем человеке и приведите себя в порядок. Мы поговорим об этом позже, — отпустил его Сантьяго.

Когда Гарсия удалился, магистрадо откинулся на спинку кресла и задумчиво погладил бороду. Он был вполне доволен тем, как разворачивались события. Он был уверен, что пеоны, спешно покинувшие площадь, уже разносят весть о возвращении Зорро. А теперь, с раненым солдатом, об этом узнают все в округе. Оставался последний штрих. Диего де ла Вега должен был вернуться из Буэна-Вентуры сегодня днем. Его отсутствие в городе во время появления Зорро и тот факт, что он находился неподалеку от места, где патруль потерял след преступника, станут весомыми аргументами на предстоящем суде. Магистрадо лишь должен будет сообщить, что у Диего была возможность встретиться с Зорро, что подтверждается показаниями сержанта о местонахождении Зорро, и тогда еще один гвоздь будет забит в крышку гроба де ла Веги. Сантьяго еще несколько мгновений упивался этой мыслью, прежде чем повернуться к бумагам на своем столе. Работа магистрадо требовала внимания, а он был человеком добросовестным. Он тихо рассмеялся про себя, окуная перо в чернильницу.

Поздний вечер окутал гасиенду де ла Вега, когда Диего, утомленный, подъехал к задним воротам. Передав поводья Раулю, одному из вакеро, он проскользнул в дом через кухню. Допрос в Буэна-Вентуре вытянул из него больше сил, чем он предполагал, и теперь он жаждал лишь короткого отдыха и ужина перед тем, как отправиться в пуэбло на встречу с магистрадо. Он планировал вернуться из Буэна-Вентуры только завтра, но магистрадо настоял на немедленном возвращении. Причина такой спешки оставалась загадкой, но оспаривать волю магистрадо Диего не видел смысла.

— Кресенсия, я голоден как волк! — воскликнул он, входя на кухню. — Не могла бы ты сотворить для меня что-нибудь съестное? Мне скоро нужно ехать в Лос-Анджелес, но сил нет отправляться на пустой желудок.

— Конечно, дон Диего, я мигом что-нибудь приготовлю, — отозвалась она с готовностью.

— Спасибо, Кресенсия. Ты — самое прекрасное создание, какое я знаю, — улыбнулся Диего. — Попрошу Бернардо заглянуть через несколько минут. Я поужинаю у себя, пока буду переодеваться.

— Как скажете, дон Диего, — ответила Кресенсия, провожая его взглядом.

Раньше она считала, что молодой господин слишком часто покидает гасиенду, тратя время в тавернах и на пустые развлечения. Теперь его отсутствие имело вескую причину, но Кресенсия все равно не могла отделаться от тревоги. Не за Диего — за его отца, дона Алехандро.

Она видела, как тяжело давалось дону Алехандро одиночество, когда он отправил своего единственного сына в Испанию. Он боролся с тоской, с головой уйдя в работу на ранчо. Смерть жены обострила его чувства к сыну, и расставание с мальчиком далось ему нелегко. Но он терпел, зная, что это необходимо для будущего Диего, что сын вернется возмужавшим и образованным. И вот Диего вернулся, но годы в Испании оставили на нем неизгладимый отпечаток, и дон Алехандро снова почувствовал себя одиноким в собственном доме. Диего жил под одной крышей с отцом, но казалось, что он чужой здесь. Даже Кресенсия ощущала это.

Дон Алехандро был озадачен поведением сына, и разочарование глубоко укоренилось в его сердце, хотя он изо всех сил старался не показывать этого. Жизнь текла своим чередом, и в доме де ла Вега царило подобие внешнего спокойствия. Затем Диего получил должность у магистрадо, и Кресенсия вздохнула с облегчением. Как и его отец, она надеялась, что это поможет Диего найти свое место в жизни. Но чем больше времени он проводил с сеньором Сантьяго, тем яснее становилось, что дон Алехандро по-прежнему одинок. Их разговоры о работе Диего оставались поверхностными, и дон Алехандро чувствовал себя оторванным от жизни сына. И снова дон Алехандро обнаружил, что у него осталась лишь работа на ранчо, и с головой ушел в нее. Но он по-прежнему очень любил Диего.

Возможно, лишь Кресенсия видела эту любовь, наблюдая за ними обоими. Именно эта любовь заставляла дона Алехандро так сильно страдать, видя, как Диего отдаляется от него и от всего, что он построил для своего единственного сына и наследника. Тяжело вздохнув, она печально покачала головой и принялась готовить ужин для Диего.

Поднимаясь по лестнице, Диего не встретил ни единой души. Он вошел в комнату, надеясь увидеть Бернардо, но был разочарован, обнаружив, что комната пуста. Он бросил шляпу и чемодан на кровать, снял куртку и повесил ее на спинку стула у письменного стола. Вскоре галстук и жилет последовали ее примеру. Засучив рукава, Диего плеснул воды в таз на комоде и с наслаждением умылся. Проводя полотенцем по лицу, он заметил в зеркале едва заметное движение — потайная панель отворилась, и в комнату проскользнул Бернардо. Диего развернулся, готовый приветствовать своего верного помощника.

— Рад тебя видеть, — произнес он, вытирая шею. — С Торнадо все в порядке?

Бернардо кивнул, а затем выразительно зажестикулировал, давая понять, что у него важные новости.

— Что случилось? — спросил Диего.

Бернардо изобразил солдат и погоню в пуэбло.

— За кем они гнались?

Бернардо трижды рассек воздух пальцем — Зорро.

— Зорро? — переспросил Диего, приподняв бровь. — Они преследовали Зорро?

Бернардо утвердительно кивнул.

— Ты сам это видел? — поинтересовался Диего.

Бернардо отрицательно покачал головой, затем сделал знак «сержант Гарсия».

— Сержант Гарсия видел Зорро?

Бернардо подтвердил кивком и изобразил, как Гарсия и его уланы преследовали неуловимого мстителя. После чего сообщил жестами, что погоня закончилась неудачей, и один из солдат получил ранение.

— Не сержант Гарсия, надеюсь ? — с искренним беспокойством спросил Диего.

Бернардо успокоил его, покачав головой, и дал понять, что пострадал другой солдат. Диего сделал свои собственные выводы.

— Зорро ранил одного из солдат.

Бернардо торжественно кивнул.

— Он выживет?

«Да», — ответил Бернардо.

Диего подошел к стулу у стола и, опершись на него обеими руками, погрузился в размышления. Кто-то сознательно обострял ситуацию, заставляя Зорро появиться на людях. Сначала это были лишь смутные слухи о таинственном Зорро, скрывающемся в горах, но теперь самозванца преследовали по всему городу, и этот лже-Зорро даже стрелял в солдат! И раньше находились желающие примерить маску Зорро, и это раздражало Диего не меньше, чем прежде. Зорро был его детищем, частью его самого. Зорро принадлежал ему и никому другому. Диего чувствовал себя оскорбленным, видя, как кто-то так бесцеремонно пользуется его именем. Его, Зорро.

Вопрос был в том, ... зачем?

Бернардо легонько коснулся его руки, и Диего обернулся, увидев, как слуга разводит руками в немом вопросе, словно отражая его собственные мысли.

— Я не знаю, Бернардо, — признался он. — Не понимаю, кому это нужно. Помимо слухов о Зорро и его тайной армии, в округе не было никаких признаков беспокойства. Правление магистрадо здесь вполне эффективно, все спокойно. За все эти месяцы патрули сержанта Гарсии ничего не обнаружили, и я не видел и не слышал ничего подозрительного ни в своей работе, ни в своих поездках. Единственное, что меня озадачивало, — почему слухи о Зорро и его армии не утихли, как должны были. А теперь мы видим, что кто-то намеренно использует имя Зорро в своих целях. Кто они и зачем это делают — пока остается загадкой.

Диего небрежно накинул полотенце на спинку стула и произнес:

— Может быть, у магистрадо есть какая-то информация?

Бернардо пожал плечами, показывая, что не знает.

— Пойдем, выясним, — сказал Диего, принимая решение. — Приготовь мне сменную одежду, а потом попроси вакеро оседлать для меня свежую лошадь и приготовь свою. Мы поедем в пуэбло вместе.

Пока Диего переодевался, Бернардо проворно сбежал вниз по лестнице и передал распоряжения хозяина одному из вакеро. Возвращаясь через кухню, он был перехвачен Кресенсией, которая знаком дала понять, что он должен отнести поднос с едой в комнату Диего. Бернардо улыбнулся, понимая ее заботу, и отнес поднос в комнату Диего. К этому времени Диего уже переоделся в свой костюм цвета осенней листвы и причесывал волосы перед зеркалом.

Заметив слугу с подносом, Диего кивнул в его сторону:

— Поставь на стол, вон туда. Я совсем забыл, что просил Кресенсию приготовить что-нибудь. Заверни немного мяса в одну из тортилий, я перекушу по дороге. Хочу добраться до пуэбло как можно скорее.

Бернардо ловко свернул тортилью, а Диего налил и залпом выпил бокал вина. Схватив чемодан с кровати, он вынул оттуда несколько документов и переложил их в портфель, который сунул под мышку.

— Пойдем, — сказал он.

Они с Бернардо спустились по лестнице и направились к конюшням.

Внезапно позади раздался голос отца:

— Диего! Диего, подожди минутку!

Он обернулся и увидел, как дон Алехандро спешит к нему из гостиной.

— Я и не знал, что ты дома, сын мой, — произнес дон Алехандро. — Я хотел рассказать тебе последние новости из пуэбло.

Диего торопился и был не так терпелив, как следовало бы.

— Я уже знаю, отец. Бернардо рассказал мне, что Зорро видели в пуэбло. Я сейчас иду к магистрадо. Не могу больше задерживаться, прости, — он слегка поклонился и произнес: — С твоего позволения? — и ушел, не дожидаясь ответа отца.

Дон Алехандро был оскорблен и ошеломлен, а Диего уже выскочил из дома, прежде чем отец успел прийти в себя и снова позвать его.

— Диего!

Кресенсия выглянула из-за угла кухни как раз вовремя, чтобы увидеть, как дон Алехандро в ярости сжимает кулаки и, развернувшись, с грохотом возвращается в гостиную. Печально покачав головой, она вернулась к своим делам.

Бернардо молча взял у Диего портфель и протянул ему теплую тортилью. Они ехали бок о бок, и Бернардо чувствовал гнетущую тревогу, терзавшую Диего после ссоры с отцом. Но еще сильнее его волновала дерзкая выходка самозванца, осмелившегося присвоить имя Эль Зорро. Честь Диего переплелась с легендой о Зорро, и Бернардо знал, что его хозяин не успокоится, пока справедливость не восторжествует. Пусть Зорро и называли мошенником, преступником, но для Диего его честь была священна, и он не допустит, чтобы какой-то пройдоха запятнал его репутацию.

Бернардо тоже был озадачен появлением этого двойника. Откуда он взялся? Кто он такой? Ответов пока не было, но Бернардо, зная неукротимый нрав своего хозяина, был уверен, что они скоро отправятся на поиски любой, даже самой незначительной зацепки, которая поможет раскрыть тайну самозванца. И, возможно, разоблачат его, не раскрывая при этом истинную личность Диего.

Солнце уже садилось за горизонт, когда они въехали в пуэбло. Внимание их сразу привлек магистрадо, в сопровождении сержанта Гарсии и доктора Авилы направлявшийся к казармам. Привязав лошадей к коновязи, они поспешили навстречу.

— А, Диего, — произнес Сантьяго, — рад видеть тебя. Ты прибыл позже, чем я ожидал, учитывая, что ты только из Буэна-Вентуры. Надеюсь, задержка была уважительной? — это было сказано нарочито громко, для ушей сержанта и доктора.

— Добрый вечер, Ваше Превосходительство. Сержант. Доктор Авила, — ответил Диего, сдержанно, но учтиво поклонившись каждому. — Мне было непросто добиться показаний сеньора, Ваше Превосходительство. Он накануне вечером изрядно выпил и не появлялся до середины утра.

Диего избегал называть имя сеньора, проявляя уважение к конфиденциальности, которую так ценил магистрадо. Он похлопал по папке, которую ему передал Бернардо:

— Но, потратив несколько часов, я все же получил необходимые документы и записал показания этого человека.

Доктор Авила сказал:

— Пока ты пропадал, собирая свои бумаги, Диего, ты пропустил самое интересное, — вставил доктор Авила. — Сержант Гарсия сегодня едва не поймал Эль Зорро. — При упоминании имени Зорро, несколько пеонов, торговавших неподалеку, настороженно подняли головы. Любое упоминание о знаменитом бандите не могло остаться незамеченным.

Гарсия густо покраснел. Но прежде, чем он успел что-либо сказать, вмешался Сантьяго.

— Да, Диего. Тот, кого ты, кажется, считаешь чуть ли не спасителем, пронесся через город, разгромив рынок и даже выстрелив в одного из улан этим утром. Я отправил на его поиски второй патруль. Доктор Авила сейчас собирается осмотреть раненого, — голос Сантьяго был довольно сухим.

— Бернардо рассказал мне о действиях Зорро, Ваше Превосходительство, — Бернардо уже рассказал мне о деяниях Зорро, Ваше Превосходительство, — сказал Диего, стараясь скрыть бурю эмоций. Ему было неприятно выслушивать упреки за свое мнение о Зорро, пусть даже и справедливые, учитывая выходки самозванца. В конце концов, магистрадо не знал настоящего Зорро: — Должен признаться, эта новость застала меня врасплох. Его так давно не видели в этих краях.

— Патруль Гарсии потерял его в холмах к северу от твоей гасиенды, Диего, — сообщил Сантьяго. — Направляясь из Буэна-Вентуры, ты случайно не заметил ничего необычного? Ваши пути могли пересечься.

Сантьяго оглянулся, чтобы убедиться, что Гарсия и доктор Авила внимают каждому его слову. Они ловили каждое его движение. Даже пеоны, притихшие, переглядывались, стараясь не упустить ни единой детали. Прекрасно.

— Нет, Ваше Превосходительство, по дороге домой я никого не видел, прежде чем явиться сюда, — сказал Диего.

— О? И почему же ты первым делом отправился на гасиенду, а не прямиком в пуэбло, Диего? Ты же знаешь, я ждал твоего доклада сразу по возвращении, — вкрадчиво спросил Сантьяго. Диего сам дал ему повод для сомнений, и Сантьяго не собирался упускать эту возможность.

— Ваше превосходительство, уверяю вас, я задержался там лишь на мгновение. Как вам известно, наша гасиенда расположена совсем близко от дороги в пуэбло, и я лишь заехал, чтобы переодеться и взять свежую лошадь. Я спешил вернуться сегодня, как вы и приказали, учитывая время, которое я вынужден был провести с сеньором из Буэна-Вентуры. Я пробыл дома не более пятнадцати минут, — искренне ответил Диего, не понимая, чем заслужил недовольство магистрадо. Неужели привезенные им документы были настолько важны? Ведь дело с сеньором из Буэна-Вентуры было самым обычным.

Бернардо, стоявший позади Диего, чуть в стороне, старательно изображал глухого слугу, но от услышанного у него волосы вставали дыбом. Он исподтишка наблюдал за Сантьяго и нутром чуял, что что-то не так. Магистрадо то и дело бросал быстрые взгляды на сержанта и доктора, словно оценивая их реакцию на свои вопросы, адресованные Диего. Даже за собравшимися пеонами он следил краем глаза. Не глядя прямо на своего господина, Бернардо чувствовал, как нарастает напряжение и в Диего, пока тот отвечал на вопросы магистрадо. Казалось, Сантьяго играл с Диего, как виртуоз на инструменте, выставляя его на потеху публике. Но зачем? Бернардо осознал, что назревает беда. Что он мог сказать Диего? Что у него дурное предчувствие насчет магистрадо? Нужно попытаться предупредить его, но позже, наедине. Сейчас же оставалось лишь наблюдать и слушать, притворяясь полным невеждой. Он еще пристальнее впился взглядом в Сантьяго, стараясь не выдать своего интереса.

Сантьяго получил от Диего все, что хотел, и решил больше не давить на молодого человека. Он видел, что Диего обеспокоен тем, что каким-то образом подвел своего начальника, хотя и выполнил все его указания.

— Не волнуйся, Диего, — сказал он более мягким тоном, одаривая своего помощника обезоруживающей улыбкой. — Просто я, как и следовало ожидать, расстроен известием о ранении одного из наших улан. Не хотел быть с тобой таким суровым. Конечно, ты проделал отличную работу, как и всегда. Небольшая задержка — это пустяк. Пойдемте, все вместе проведаем улана, хорошо?

Он махнул рукой, приглашая доктора Авилу следовать за ним. Они направились к воротам куартеля. Сантьяго был доволен тем, как обернулся этот маленький спектакль. Семена сомнения были посеяны. И он знал, что они непременно прорастут. Он позаботится об этом.

Диего неспешно поравнялся с сержантом Гарсией, а Бернардо следовал за ними. После допроса Сантьяго Диего еще был немного растерян, однако он списывал все на заботу магистрадо о своих подчиненных. Все знали, как Сантьяго предан своим людям. Достаточно было вспомнить его любовь к Грасилии. Диего отогнал неприятные мысли. Другие заботы требовали его внимания. Он повернулся к сержанту.

— Сержант Гарсия, — произнес он с улыбко, — значит, вы снова гонялись за Зорро? И как это он оказался так близко к пуэбло?

— Не знаю, дон Диего, — развел руками Гарсия. — Мы возвращались с утреннего патруля по дороге из Сан-Педро, как вдруг он возник словно из ниоткуда. Прямо на дороге перед нами. Я крикнул, что он арестован, а он только рассмеялся, дон Диего, вы же его знаете. Но теперь, когда я думаю об этом, у него, должно быть, был насморк или что-то в этом роде, потому что говорил он как-то иначе.

— Иначе, сержант?

— Да, голос был ниже... грубее, — ответил сержант. — Я совсем не помню, чтобы у него был такой голос.

— Продолжайте, сержант, — подбодрил Диего. Они уже приближались к казармам.

— Зорро крикнул: «Поймайте меня, если сможете!» — и поскакал в сторону пуэбло. Мы бросились за ним, — Гарсия покачал головой. — Он промчался прямо через площадь, сбивая с ног повозки и людей. Мы гнались за ним по пятам до самых холмов.

— Как же получилось, что Луго был ранен? — спросил Диего.

— Луго? Ах, да, мы почти настигли Зорро, дон Диего. Почти настигли! Наверное, дополнительные тренировки магистрадо пошли нам на пользу. Или дело в том, что лошадь Зорро была не так быстра, как обычно. Еще немного, и мы бы окружили его, но он вдруг развернул лошадь и остановился. Затем выхватил пистолет и выстрелил прямо в нас. Мы бросились врассыпную, но он успел ранить Луго прежде, чем тот успел пошевелиться.

— Это не похоже на Зорро, — заметил Диего.

— Именно это я и сказал магистрадо, дон Диего. «Не в его это духе». Я до сих пор не могу понять этого, дон Диего. Зорро всегда был разбойником, но никогда не был трусом, — Гарсия оглянулся по сторонам и понизил голос. — Только между нами, мне всегда казалось, что он старался не причинить нам вреда, даже когда у нас был приказ стрелять на поражение. А сейчас он словно другой, — печально заключил сержант.

— Мне очень жаль это слышать, сержант, — искренне ответил Диего. — Вы говорите, что потеряли Зорро в холмах к северу от нашего ранчо? — он хотел как можно точнее определить район, который собирался обыскать при первой же возможности.

Они остановились у подножия лестницы, ведущей в казармы. Сантьяго и доктор уже поднимались по ступенькам. Гарсия проводил их взглядом.

— Да, дон Диего. Помните холмы, что разделяют ваши земли и владения дона Томаса Йорбы? Там-то мы его и потеряли. Магистрадо отправил еще один отряд под командованием капрала Рейеса, чтобы выследить его. Скоро должны вернуться, если только не нападут на след. Не хотелось бы вновь встретиться с Зорро в темноте. В следующий раз удача может от нас отвернуться.

Диего почувствовал, что сержанта нужно как-то ободрить, и сказал:

— Не тревожьтесь, сержант. Уверен, если Зорро снова появится, вы его схватите и получите награду. Полторы тысячи песо, как-никак.

Гарсия, казалось, немного повеселел при этой мысли. Диего продолжил, скорее для себя, чем для сержанта:

— Но вот что мне интересно, почему он вернулся через столько времени.

Гарсия оглянулся на казармы, где оставался Сантьяго, и произнес:

— Магистрадо по-прежнему считает, что Зорро замышляет захватить Калифорнию, дон Диего. Он говорил об этом сегодня утром, когда мы вернулись. Да все так думают! Куда ни глянь, только и слышно об армии Зорро, укрытой где-то в горах. Потому-то мы и должны его поймать! Остановить, пока он не попытался повторить то, что задумал Орел.

— Неужели вы верите во все эти басни, сержант? — спросил Диего. — Этому нет никаких доказательств.

— До сегодняшнего дня, дон Диего, я старался в них не верить. Но после того, что случилось… — он замолчал, качая головой. — После сегодняшнего дня, во что еще прикажете верить, если сам магистрадо так уверен?

Диего забеспокоился. Он знал, как легко было сбить с толку сержанта Гарсию. Это была его ахиллесова пята. Но он все же надеялся, что сержант больше доверяет Зорро. Он бросил спасательный круг.

— Сержант, а что, если этот Зорро — не настоящий Зорро? Не впервые кто-то рядится в личину разбойника ради своих целей. Что, если кто-то просто использует его маску?

Гарсия снова просиял.

— Да, дон Диего! — воскликнул он. — Капитан Монастарио проворачивал такое с этим мерзавцем Мартинесом! — Гарсия нахмурился, задумавшись. — Нет, дон Диего. Я отчетливо видел Зорро. Это был он. Я уверен.

Прежде чем Диего успел возразить, Сантьяго крикнул с верхней ступеньки:

— Сержант! Поднимайтесь. Теперь можете увидеть Луго.

— Да, магистрадо, — ответил Гарсия и быстро поднялся по лестнице.

Диего пожал плечами, посмотрев на Бернардо, который все это время внимательно слушал их разговор, и они оба последовали за сержантом. Гарсию и раньше обманывали самозванцы. Для него любой, кто напялил черный плащ и маску, был Зорро.

Гораздо позже, когда магистрадо закончил кропотливый разбор бумаг, привезенных из Буэна-Вентуры, Диего наконец разрешили вернуться домой. Магистрадо почти ничего не сказал Диего о Зорро, лишь обмолвился, что намерен усилить патрулирование в холмах, где тот скрылся, дабы изловить злодея. Диего предположил, что магистрадо помнил о его отношении к Зорро и не хотел ставить его в неловкое положение из-за бандита в маске. Диего оценил эту деликатность. Однако Сантьяго помешал ему сделать то, чего он желал больше всего — самому поискать следы самозванца. Магистрадо завалил его целой кипой документов, касающихся непростой ситуации, сложившейся между недавно сформированным мексиканским правительством и Калифорнией. Он требовал, чтобы Диего изучил их до рассвета, прежде чем вернуться в пуэбло. Он не мог одновременно прочесывать окрестности и разбираться в этих бумагах. Поэтому он обратился к Бернардо.

Пока они ехали в кромешной тьме к гасиенде, Диего сказал:

— Бернардо, мне понадобится твоя помощь в поисках следов этого самозванца. Завтра, пока я буду занят с магистрадо, я хочу, чтобы ты отправился туда, где потеряли след фальшивого Зорро, и посмотрел, что сможешь найти. Будь предельно осторожен и не попадись на глаза патрулям улан, которых выслал магистрадо, — Диего видел, как Бернардо кивает в лунном свете. — Мы должны найти этого человека и разоблачить его, — сказал Диего, ударив кулаком по бедру. — Его нужно остановить, пока он не совершил чего-нибудь куда более ужасного, чем уже совершил. Я создал Зорро как защитника людей, а не как того, кто им вредит.

На следующее утро, едва Диего скрылся за горизонтом, направляясь в пуэбло, Бернардо уже сидел в седле, его лошадь скакала в направлении, где затерялся след фальшивого Зорро. Солнце палило нещадно, пока Бернардо прочесывал местность, заглядывая в каждую расселину, в каждый подозрительный куст. Все тщетно. Лишь редкие следы уланских патрулей напоминали о присутствии власти. Он вспомнил тайные убежища, в которых сам, в обличье Зорро, укрывался от преследователей, и посетил их одно за другим, но ничто не указывало на присутствие самозванца. Казалось, тот растворился в воздухе, словно мираж в раскаленной пустыне. Бернардо почти начал сомневаться в его существовании. Но он знал наверняка: этого человека видели многие в пуэбло, он стрелял в улан. Он разделял тревогу Диего: необходимо найти этого безумца, пока он не запятнал окончательно славное имя Зорро и не пролил кровь невинных. С тяжелым вздохом Бернардо развернул коня и вновь принялся прочесывать окрестности, надеясь разглядеть хоть какую-то ускользнувшую деталь. Но земля хранила молчание. К моменту возвращения на гасиенду и Бернардо, и его лошадь были измотаны до предела.

Дон Алехандро, сам только что вернувшийся с осмотра стада на восточном пастбище, стоял в конюшне, когда увидел въезжающего Бернардо. Пыль толстым слоем покрывала и слугу, и его лошадь, свидетельствуя о долгой и утомительной поездке. Дону Алехандро никогда не удавалось вытянуть хоть слово из немого слуги, но сейчас любопытство взяло верх. Когда Бернардо спешился и собрался отвести лошадь в стойло, дон Алехандро преградил ему путь, заговорив громко, словно это могло что-то изменить, и энергично размахивая руками.

— Бернардо! Где ты был? Что ты делал?

Бернардо лишь вопросительно взглянул на него. Раздраженный, дон Алехандро попытался вспомнить, как объяснялся с ним Диего. Утрированно жестикулируя, он снова прокричал:

— Где ты был?

Бернардо по-прежнему молчал, пристально глядя на дона Алехандро. Затем на его лице расцвела улыбка, и он кивнул. Указывая на себя, а затем в разных направлениях от гасиенды, Бернардо начал выводить в воздухе замысловатые знаки, ни один из которых не имел для дона Алехандро ни малейшего смысла.

Дон Алехандро несколько мгновений наблюдал за этой пантомимой, а затем с досадой произнес:

— Я тебя не понимаю. Что ты говоришь?

Это побудило Бернардо к новым, еще более отчаянным попыткам, столь же безуспешным. Дон Алехандро повернулся к Раулю, вакеро, занимавшемуся лошадьми, и спросил:

— Ты понимаешь, что он говорит?

Бернардо прекратил свои упражнения и с любопытством посмотрел на обоих мужчин.

— Нет, патрон, — ответил Рауль. — Я ничего не понимаю.

Бормоча под нос, дон Алехандро процедил:

— Не понимаю, как Диего с ним общается. Забудь об этом. Мне бы все равно не понравилось то, что он мне сказал бы.

Бросив на Бернардо последний взгляд, дон Алехандро развернулся и направился к дому, ворча себе под нос.

Бернардо смотрел ему вслед, вздыхая с облегчением. Конечно, он понимал, чего хочет дон Алехандро, но не мог раскрыть ему правду о своих занятиях. Ему было неприятно обманывать старшего де ла Вегу, но это было необходимо, чтобы сохранить секреты своего молодого хозяина. Его верность Диего была непоколебима. Вытерев пот со лба, он вернулся к уходу за лошадью.

Переодеваясь, дон Алехандро погрузился в горькие думы о своей жизни, о той самой жизни, что казалась ему все более невыносимой. Он владел самым большим и прекрасным ранчо во всей Калифорнии, но даже с собственной прислугой не мог найти общего языка. И это было лишь каплей в море его разочарований. Смерть Изабеллы, конечно, оставила незаживающую рану, но перед лицом Божьим он смирился с этой утратой. Тоска по ней по-прежнему сжимала его сердце при каждой мимолетной ассоциации, но это было понятно, объяснимо. Куда больше его терзали сын и та пропасть, что разверзлась между ними.

Диего… его сын, де ла Вега из древнего рода де ла Вега, казалось, совершенно не интересовался тем, что должно двигать мужчиной, заставлять его стремиться к величию и уважению среди равных. Дон Алехандро не мог этого постичь. Ему было больно видеть, что его сын, де ла Вега, пренебрегает физической силой, предпочитая слова поступкам. Его огорчало равнодушие Диего к земле и скоту, к тому, что было смыслом жизни дона Алехандро. Диего, словно не замечая труда и крови, пролитых его предками, чтобы отвоевать и удержать эту землю у алчных захватчиков, увлеченно предавался легковесным занятиям — поэзии и музыке. Вещам эфемерным, не осязаемым. Тому, из чего нельзя построить дом, чтобы оставить его своим наследникам. Дон Алехандро покачал головой, отгоняя мрачные мысли.

В последнее время Диего увлекся должностью, предложенной ему магистрадо. Поначалу дон Алехандро тщетно пытался убедить себя, что рад хоть какому-то занятию сына, но теперь понимал: он испытывает то же глухое недовольство, что и после возвращения Диего из Испании. Перед его внутренним взором возникло ранчо, раскинувшееся у подножия холма, словно живое воплощение его многолетних трудов. Нечто ценное, что он должен передать своему сыну и сыновьям своего сына. Дону Алехандро нужен был сын, способный принять его наследие и приумножить его. Это было его заветное желание. Без этого все теряло смысл.

Поправив пояс и накинув куртку, дон Алехандро направился вниз, к ужину, который, скорее всего, пройдет в одиночестве. Диего теперь проводил в пуэбло или в разъездах гораздо больше времени, чем до службы у магистрадо. Дон Алехандро стиснул зубы, ощущая приступ почти завистливой злости на магистрадо, отнявшего у него сына. Он замер на мгновение, пораженный собственным откровением. Да, он был недоволен Диего. С каждым днем ему все труднее было мириться с тем, что сын отдаляется от него, но… все же он любил своего сына и жаждал быть частью его жизни. Как бы ни жгло его сердце разочарование в Диего, тот оставался его сыном, и он очень его любил.

Проведя тыльной стороной ладони по глазам, словно отгоняя туман, дон Алехандро расправил плечи и спустился к ужину. Размышления о Диего ничего не изменят. Он просто поужинает и почитает книгу в гостиной, пока не придет время ложиться спать.

Так он и поступил. Но, сидя у камина и тщетно пытаясь сосредоточиться на книге, он ловил себя на том, что смотрит на пляшущие языки пламени, и в его воображении возникал образ Изабеллы, сидящей на полу у этого самого камина и играющей с их годовалым сыном Диего. Он вспомнил, как впервые взял Диего с собой в Монтерей, когда мальчику было всего десять лет, и как Изабелла беспокоилась о такой долгой поездке. Он помнил, как обнимал Диего всего год спустя и укачивал его, чтобы тот уснул, много ночей подряд после того, как они похоронили Изабеллу там, на холме. Им обоим было необходимо утешение, которое дарила близость. Он помнил, как Диего ходил за ним по ранчо, проявляя живой интерес ко всему, что делал его отец, и как он был польщен, видя, что Диего пытается ему подражать. До отъезда Диего в Испанию ничто в его поведении не предвещало, что он станет таким, каким был сейчас.

Испания.

Что же такого оставила в душе сына испанская земля, что он вернулся иным? Дон Алехандро покачал головой, вновь и вновь задавая себе этот вопрос. Университет Мадрида был ему знаком, он сам исходил его коридоры. Непостижимо, как Диего, отправившись туда с благословением на великие дела, мог предать их общие мечты. Всякий раз, когда дон Алехандро пытался разворошить эту тему, Диего отделывался туманными фразами, ускользающими, как дым.

— Отец, это моя жизнь, — отвечал он о своей поэзии и музыке. — Как твоя жизнь — это бескрайние пастбища и табуны скакунов.

И самое горькое заключалось в том, что дон Алехандро не находил в себе сил для решительного протеста. Выражал недовольство, да, но любовь к Диего была сильнее, позволяла ему идти своим путем, даже если этот путь терзал отцовское сердце. В памяти всплыло лицо жены, и он почти слышал ее голос:

— Пусть сам выбирает дорогу, Алехандро. Он — не ты. У него свой компас. Однажды ты будешь гордиться им, таким, какой он есть, а не тем, кем ты хочешь его видеть.

Дон Алехандро беспокойно заерзал в кресле.

— Я просто хочу, чтобы он был де ла Вега, — пробормотал он в пустоту. — Настоящим мужчиной.

Знал, что эти слова не тронут сердца покойной жены, но все же… Память о ней, о ее безграничной любви, заставляла его смириться с выбором Диего, ради ее покоя, ради ее веры. Закрыв книгу, он с досадой признал поражение. Чтение не шло впрок, лишь бередило душу. Взглянув на часы, он задумался, где сейчас Диего и когда вернется домой.

Словно услышав его мысли, дверь тихонько скрипнула, и в комнату вошел Диего.

— Добрый вечер, отец, — произнес он с кроткой улыбкой.

Раздражение вскипело в доне Алехандро:

— Ты опоздал к ужину, Диего. Уже все убрано.

Диего, как всегда, проглотил обиду, причиненную резким словом отца.

— Прошу прощения, отец, — тихо ответил он. — Я ужинал в пуэбло с магистрадо. Ему нужно было многое обсудить со мной.

— Ничего такого, о чем ты мог бы рассказать мне, — проворчал дон Алехандро себе под нос.

— Прости, отец? Я не расслышал, — переспросил Диего, хотя прекрасно понимал, что скрывается за этими словами.

Дон Алехандро махнул рукой в сторону Диего:

— Ничего. Неважно, — он посмотрел на Диего. — Ты что-нибудь слышал о Зорро? Его поймали?

— Нет, отец. Вестей о Зорро больше не поступало. Патрули вернулись ни с чем, но завтра вновь отправятся на поиски.

Диего сгорал от нетерпения встретиться с Бернардо и узнать, что тот обнаружил в горах. Он надеялся, что у слуги будут новости получше.

— Они его не найдут, — отрезал дон Алехандро. — Они никогда не находят его, когда он сам этого не желает. Кто-нибудь выяснил, что привело его так близко к пуэбло?

— Они знают не больше, чем раньше, — ответил Диего. Лишь дикие слухи, сеющие панику среди людей.

— Армия Зорро? — с тревогой спросил дон Алехандро.

Диего стиснул зубы и, помедлив, ответил с нажимом, большим, чем намеревался.

— Я не верю этим слухам, отец. И тебе не стоит.

За последние два дня он слышал их столько раз, что они уже вызывали тошноту.

Дон Алехандро внимательно посмотрел на сына. Почему такая бурная реакция на Зорро? Диего порой проявлял легкий интерес к этому разбойнику, но не более. Он уже собирался продолжить расспросы, но Диего перебил его.

— Отец, прошу прощения, но мне нужно найти Бернардо. Магистрадо поручил мне задание в Санта-Барбаре, и я должен уехать завтра спозаранку. С твоего позволения?

Не дожидаясь ответа, Диего развернулся и направился к лестнице. Он чувствовал, что должен уйти, чтобы избежать разговора о Зорро с отцом. Он не мог сказать ничего, кроме того, что уверен: самозванец выдает себя за настоящего Зорро. А если его попросят объяснить, откуда такая уверенность, осмелится ли он признаться отцу, что он сам и есть Зорро? Он еще не был готов к этому. Его переполняло желание разоблачить лжеца. Он сделает это как Диего де ла Вега, а не как Зорро. Если он вновь облачится в маску Зорро, это обесценит все аргументы, которые он приводил Бернардо, убеждая его в том, что Зорро больше не нужен. Он не станет воскрешать Зорро, пока может защищать людей, используя свое положение в офисе магистрадо. Нет, он хотел оградить Зорро от этой необходимости, если это в его силах. Его отцу, как и всем остальным, оставалось лишь ждать и наблюдать за развитием событий.

Его остановил голос отца, прозвучавший у него за спиной. С резкостью, пронзившей сердце Диего, дон Алехандро произнес:

— Позволь напомнить тебе, сын мой, что завтра годовщина смерти твоей матери. Неужели ты забыл? — гнев окрасил его слова, когда он продолжил: — Не почтишь ли ты ее память цветами на могиле и молитвами, как того требует наш обычай?

Диего повернулся лицом к отцу.

— Отец, поверь, я сожалею, что должен уехать именно сейчас. Но магистрадо приказал мне отправиться в Санта-Барбару, и я не могу ослушаться. Возможно, когда я вернусь, мы…

— Что настолько важно, что ты не можешь найти время, чтобы почтить память матери? — перебил его дон Алехандро.

— Отец, ты знаешь, я не могу тебе рассказать, — ответил Диего. — Мы уже говорили об этом. Когда я вернусь, я посещу могилу матери и исполню наш обычай. Обещаю.

Диего знал, как важен этот обычай для отца, но он поклялся исполнять свой долг как офицер короля, и у него не было выбора, кроме как подчиниться приказу магистрадо.

Дон Алехандро был неудовлетворен. Он пристально смотрел на Диего, но был слишком зол и разочарован, чтобы что-либо сказать. В конце концов, он лишь схватил книгу и сделал вид, что читает, полностью игнорируя сына. Он не заметил грусти, отразившейся на лице Диего. Тишина повисла между ними, и Диего, наконец, повернулся и поднялся в свою комнату. Дон Алехандро отложил книгу и смотрел вслед сыну, но ему все еще нечего было сказать. Его сын стал чужим в собственном доме.

Когда Диего вошел в свою комнату, Бернардо уже склонился над его ботинками, усердно натирая их до блеска.

— Собери мою седельную сумку. Двух дней в дороге мне хватит, — резко обронил Диего. Встретив вопросительный взгляд, он грубо добавил: — Просто сделай, как я сказал.

Раскаяние кольнуло его сердце, когда он заметил обиду, промелькнувшую на лице Бернардо.

— Прости, Бернардо. Я только что говорил с отцом… и все еще не могу прийти в себя. Давай, собирай вещи.

Бернардо молча взял седельную сумку и начал аккуратно укладывать одежду, стараясь уместить все необходимое. Он знал: когда буря в душе Диего утихнет, он сам расскажет все. Диего бросил папку на кровать и, глядя в пол, замер, опершись одной рукой о столбик кровати, а другой — в бедро.

— Даже не скрываясь под маской Зорро, я не могу угодить отцу, — вырвалось у него спустя несколько томительных мгновений. — Магистрадо поручил мне отправиться в Санта-Барбару, чтобы провести там расследование, а это идет вразрез с поминовением матери. Я должен быть в Санта-Барбаре до рассвета — мой долг как помощника магистрадо. Но отец не желает этого понимать. Мне кажется, его больше всего терзает неизвестность: он не знает, зачем я еду в Санта-Барбару. Если бы это был вопрос жизни и смерти, он бы понял… Но раз он не в курсе, он не может поверить, что это важнее поминок. И как раз тогда, когда мне начало казаться, что мы, наконец, приходим к взаимопониманию… — Диего устало вздохнул.

Бернардо сочувственно смотрел на него.

Глубоко вздохнув, Диего, на время отложив в сторону собственные терзания, спросил:

— Ты что-нибудь нашел?

Он был разочарован, когда Бернардо отрицательно покачал головой.

— Никаких следов? Никаких намеков хоть на что-нибудь?

Бернардо вновь покачал головой и развел руками. Диего опустился в одно из кресел у камина.

— Бернардо, мы должны найти этого человека.

Бернардо начертил в воздухе знак «Z» и указал на потайную комнату. Диего увидел это и сказал:

— Нет. Диего де ла Вега должен справиться с этим.

Бернардо выглядел разочарованным. Печально улыбнувшись своему верному другу и слуге, Диего сказал:

— Ты никогда не сдаешься, не так ли?

Бернардо отрицательно покачал головой, ответив ему такой же печальной улыбкой. Вскочив с кресла и хлопнув рукой по подлокотнику, Диего заявил:

— Я — член правительства Его Величества. Пусть я молод и не обладаю большой властью, но я все же могу использовать свое положение, чтобы задавать вопросы, выслеживать этого негодяя, не прибегая к помощи Зорро. Это будет настоящая проверка моих сил, чтобы понять, чего я стою. И я не собираюсь сдаваться.

Бернардо жестом изобразил магистрадо.

— Я не хочу привлекать его до тех пор, пока у меня не будет чего-то существенного, что я мог бы ему предложить. Он уже составил свое мнение о Зорро, и оно, к сожалению, подкрепляется действиями этого самозванца. Сейчас я не в том положении, чтобы изменить его мнение. Но я изменю его, Бернардо. Я обязательно изменю его! — в его голосе зазвучала твердость. — Магистрадо сказал, что он великодушен и позволяет мне набираться опыта. Вот почему он так часто отправляет меня по делам, а теперь и в Санта-Барбару. И, несмотря на проблемы, которые это вызывает у моего отца, я думаю, что это хорошо, Бернардо. Так я смогу встретиться с большим количеством людей, услышать, что они говорят об этом фальшивом Зорро. Возможно, я случайно наткнусь на что-нибудь, что приведет нас к нему.

Бернардо сделал несколько знаков.

— Я знаю, ты сделаешь все возможное, мой друг. Но ты должен остаться здесь. Я хочу, чтобы ты был начеку и прислушивался к любым новостям о лже-Зорро в пуэбло. И ты знаешь, Торнадо нуждается в тебе.

Бернардо был мрачен. Разлука с Диего всегда была ему в тягость, а теперь, после недавних событий, желание быть рядом с хозяином стало почти невыносимым. Он до сих пор ощущал неприятный холодок, пробежавший по спине, когда магистрадо допрашивал Диего несколько дней назад. Что-то было не так, какая-то фальшь сквозила в каждом слове, и за Диего становилось страшно. Нужно попытаться хоть как-то предупредить его. Легонько коснувшись руки Диего, чтобы привлечь внимание, Бернардо начал жестикулировать.

— Магистрадо? Что с ним не так? — спросил Диего. Новые знаки. — Ты беспокоишься о нем? Почему? Ему грозит опасность?

«Нет». Бернардо указал на Диего.

— Ты беспокоишься обо мне? И о магистрадо? — Диего был сбит с толку. — Я не понимаю, что ты пытаешься сказать, Бернардо. Попробуй объяснить еще раз.

В отчаянии Бернардо сделал еще несколько знаков.

— Магистрадо в опасности… а, это опасно. Опасно для кого? — Бернардо указал на Диего. — Для меня? — удивился Диего. — Ты хочешь сказать, что сеньор Сантьяго представляет для меня опасность? Что ты беспокоишься обо мне из-за него?

Бернардо с облегчением энергично закивал.

Диего задумчиво смотрел на своего мозо.

— Ты, должно быть, ошибаешься, Бернардо. Что заставляет тебя думать, что магистрадо может причинить мне вред?

Именно это и тревожило Бернардо больше всего. Но он попытается объяснить свои опасения как можно понятнее. Он снова начал жестикулировать.

— Тебе не понравились вопросы, которые задал магистрадо после моего возвращения из Буэна-Вентуры? — Диего на мгновение задумался, затем ответил: — Я тоже обратил на это внимание. Он казался излишне обеспокоенным моей задержкой с возвращением в пуэбло. Но я думаю, он просто был раздражен тем, что улан был ранен этим самозванцем. После этого он больше не поднимал эту тему.

Бернардо сделал еще несколько знаков.

— Я не понимаю. Его кто-то слушал?

Бернардо кивнул. Он изобразил жестами сержанта Гарсию, доктора Авилу и пеонов.

— Ты хочешь сказать, что судья задавал эти вопросы так, чтобы их услышали эти люди?

"Да", — подтвердил Бернардо кивком.

— Но зачем, Бернардо? Зачем ему это делать?

Конечно, у Бернардо не было ответа. Он лишь пожал плечами, беспомощно разведя руками.

Диего прошелся до двери и обратно. Он понимал, что пытается сказать Бернардо, но это никак не вязалось с его собственным представлением о магистрадо. В конце концов, они тесно сотрудничали на протяжении многих месяцев, и он не замечал ничего подозрительного. У Бернардо не было такого опыта, он редко общался с магистрадо. Насколько мог судить Диего, магистрадо был человеком, родственным ему по духу, человеком, в котором справедливость сочеталась с добротой. Они успешно работали вместе, закрыли немало дел, и большинство оставались довольны. Он слышал только похвалы в адрес магистрадо и его правосудия. Конечно, невозможно угодить всем, но магистрадо был ближе к этому идеалу, чем кто-либо другой за все годы существования пуэбло. Так говорили все. Все, кроме Бернардо, похоже.

Повернувшись к слуге, он сказал:

— Я просто не понимаю, что ты имеешь в виду. Это совсем не похоже на сеньора Сантьяго. Я не верю, что он способен причинить мне вред. Ты просто слишком остро реагируешь из-за той опасности, которую представляет самозванец. Именно его нам и нужно остерегаться. Давай сосредоточимся на том, чтобы поймать его и разоблачить. Договорились?

Бернардо не был убежден, но неохотно кивнул. Пока он будет следовать указаниям своего молодого хозяина, но не будет терять бдительности.

— Отлично, — сказал Диего. — А теперь заканчивай собирать мои вещи, а я спущусь и поговорю с Торнадо. Возможно, я прокачусь на нем по каньону, прежде чем вернуться. Долгая поездка в ночной прохладе пойдет нам обоим на пользу. Тебе не обязательно меня ждать, так что желаю тебе приятных снов. Помни, я уезжаю в Санта-Барбару рано утром.

Когда солнце, словно раскаленный медный диск, застыло над багровым западным горизонтом, Диего въехал в Санта-Барбару. Его паломино, всхрапнув, тряхнул головой, сбрасывая дорожную пыль с морды — Диего позавидовал ему, сам мечтая о том же. Осень выдалась засушливой, и вездесущая пыль въедалась в кожу, оседала в горле. Мысль о прохладной комнате в гостинице и возможности привести себя в порядок согревала его. Всматриваясь в знакомые очертания, Диего отметил, что начинает узнавать Санта-Барбару почти так же хорошо, как родной Лос-Анджелес.

Многочисленные поручения магистрадо сделали этот путь привычным. Санта-Барбара, примерно вдвое уступавшая Лос-Анджелесу, не имела четко выраженной центральной площади. Город словно разрезала надвое дорога Эль-Камино-Реал. Здесь она была широка, достаточно для маневров повозок и дилижансов. На западной стороне, словно страж, возвышался старый гарнизон, где по-прежнему несла службу рота солдат. Прямо напротив, на восточной стороне, стоял постоялый двор, в котором Диего планировал остановиться. Он назывался «Гостиница Роз», хотя перед ним рос лишь один жалкий кустик, с натяжкой претендовавший на это имя, да и тот сейчас был без единого цветка. Город простирался до самой кромки воды, и Диего, въезжая в него, видел большую часть гавани Санта-Барбары. Оживленная торговля кипела в порту, и именно это привело его сюда. У сеньора Лосано возникли разногласия с казначеем грузового судна, стоящего на якоре в бухте, по поводу погашения долга. Диего должен был собрать факты, и, если не удастся найти компромисс, сообщить об этом сеньору Сантьяго, который, в знак особого расположения к сеньору Лосано, лично займется этим делом.

Диего не был так хорошо знаком с жителями Санта-Барбары, как с обитателями Лос-Анджелеса. Он знал нескольких местных, в том числе и сеньора Лосано, но обычно его визиты были столь скоротечны, что не позволяли завязать дружеские отношения. Сегодня вечером ему предстояло встретиться с сеньором Лосано и выслушать его версию событий, а завтра — с капитаном корабля и казначеем, чтобы узнать их точку зрения. Подъехав к гостинице, Диего спешился и перекинул через руку седельные сумки. Бросив песо мальчишке лет восьми, он сказал:

— Отведи моего коня в конюшню и позаботься, чтобы его почистили и накормили. Приведи его оседланным ко мне в девять утра, и я дам тебе еще одну монету.

Он улыбнулся мальчику, который с радостью ухватился за поводья и увел паломино.

Диего потребовалось лишь несколько минут, чтобы снять номер и подняться по лестнице. Комната оказалась даже меньше, чем в таверне в Лос-Анджелесе, но кровать была чистой, а хозяин постоялого двора принес полотенца и свежий кувшин с водой. Диего умылся и переоделся из дорожного костюма из замши в темно-синий, отделанный золотом. Темную куртку он пока оставил висеть на спинке кровати. Диего скучал по Бернардо так же сильно, как всегда, когда отправлялся в подобные поездки. Не только из-за работы, которую выполнял мозо в качестве его слуги, но и из-за дружеских отношений, что их связывали. Бернардо всегда находил что-нибудь забавное, над чем они оба могли посмеяться. Но сейчас ему придется обходиться без своего слуги и друга.

Диего наскоро перекусил в таверне и вернулся в свой номер. Он сел на кровать с книгой, которую взял с собой, и решил почитать до встречи с сеньором Лосано. Он погрузился в историю и понял, что устал сильнее, чем думал, потому что его разбудил тихий стук в дверь. Потерев лицо руками, Диего заметил, что на улице уже совсем стемнело, и удивился, который час. Он встал и подошел к двери, вытащив из кармана часы. Хорошо, до встречи с Лосано оставался еще час. Открыв дверь, он увидел стоящего там хозяина гостиницы. Это был полный мужчина с круглым лицом, озаренным приветливой улыбкой. Он низко поклонился Диего.

— Сеньор де ла Вега, для вас записка, — произнес трактирщик, протягивая Диего сложенный клочок бумаги.

— Gracias, — отозвался Диего, принимая послание. — От кого это?

— Не знаю, сеньор де ла Вега. Человек не пожелал назваться. Лишь велел передать лично вам.

Диего развернул записку и прочитал: «Сеньор помощник магистрадо, если хотите узнать, где логово Зорро, жду вас сегодня в восемь часов за церковью. Приходите один. Приходите один». Записка была без подписи.

Недоумение скользнуло по лицу Диего тенью.

— Как выглядел человек, оставивший это? — спросил он.

Хозяин гостиницы нахмурился:

— Худой… невысокий мужчина с усами. И… хромал, да, прихрамывал на одну ногу.

— Вы видели его раньше? — спросил Диего.

— Возможно, мельком, в городе, сеньор, — пробормотал трактирщик. — Но в моей гостинице он впервые. Думаю, живет где-то в районе доков.

Трактирщик пожал плечами.

Поняв, что больше ничего не добиться, Диего бросил ему монету, поблагодарил и закрыл за ним дверь. До встречи с Лосано оставалось еще достаточно времени. Решение созрело мгновенно: он должен встретиться с этим таинственным незнакомцем. Нельзя упускать ни единой зацепки, ни малейшего намека на личность или местонахождение Зорро. Надевая куртку, он с сожалением осознавал, что у него нет с собой оружия. Ему оставалось лишь полагаться на свою интуицию, на умение чувствовать опасность и избегать ее. «Но я должен пойти», — упрямо твердил он себе. «Слишком многое поставлено на карту». Он вновь замер, остро ощущая отсутствие Бернардо. Вторая пара глаз и ушей сейчас была бы как нельзя кстати.

Спустившись по скрипучей лестнице, Диего вышел в непроглядную ночь. Он остановился, давая глазам привыкнуть к кромешной тьме. Ориентируясь по темному силуэту колокольни, он направился к церкви, расположенной в нескольких кварталах от гостиницы, в нижней части города, за стенами гарнизона. Город тонул во мраке, и чем дальше он уходил от освещенной таверны, тем гуще становилась тьма. Но это не пугало Диего. Последний год он провел, оттачивая искусство перемещения в ночи. Бесшумно скользя вдоль церковной стены, он достиг тропинки, ведущей в переулок за колокольней. Но, добравшись до места, не спешил входить в темноту. Он замер, пытаясь ощутить что-то неладное. Прислушался. Присмотрелся. Хотел убедиться, что не попадет в ловушку. Ничего подозрительного не было. Но он все равно не двигался. До назначенного часа оставалось несколько минут.

Тяжелые удары колокола возвестили наступление восьми часов. Диего замер в темноте, ожидая. Когда эхо последнего удара затихло, он услышал шаги. Кто-то приближался по улице. Он наклонил голову, сосредотачиваясь на звуке. Да, это были шаги хромающего человека. Не двигаясь с места, он продолжал ждать, наблюдая за узкой полоской света, отделяющей церковь от переулка. Наконец, в просвете появился мужчина. Он полностью соответствовал описанию трактирщика. Нервно переминаясь с ноги на ногу, он сжимал руки перед собой. Убедившись, что рядом никого нет, Диего решил рискнуть. Выйдя из темноты, он направился к незнакомцу. Тот вздрогнул и едва не бросился бежать, увидев приближающегося Диего.

— Нет, постойте! — крикнул Диего.

Мужчина вжался спиной в шершавую стену церкви, словно пытаясь раствориться в сумраке ночи.

— Я помощник магистрадо, — произнес Диего, возникнув перед ним из темноты. — Диего де ла Вега.

Мужчина судорожно сглотнул, пытаясь разглядеть Диего в сгущавшейся тьме переулка.

Диего начинал терять терпение.

— Вы хотите что-то мне сообщить, сеньор? — спросил он.

Мужчина, часто кивнув, снова сглотнул и просипел:

— Да, сеньор помощник магистрадо. У меня есть кое-что, что вам следует знать. Но прежде скажите… стоит ли эта информация денег?

Это откровенное торгашество вызвало у Диего волну раздражения:

— Это зависит от того, что вы собираетесь рассказать, не так ли? Почему бы вам не рассказать мне, зачем вы здесь, а я решу, чего это стоит.

Мужчина нервно кивнул, оглядываясь по сторонам.

— Чего вы боитесь? — спросил Диего.

Тогда мужчина, собравшись с духом, посмотрел прямо в глаза Диего и прошептал:

— Зорро.

— Зорро? — переспросил Диего. — Что с ним?

— Я знаю, где он разбил лагерь в горах, и могу указать вам путь, — выпалил мужчина, понизив голос до шепота. — Сейчас его нет со своими людьми, и его можно легко захватить.

Диего не верил в существование армии Зорро в горах, но допускал, что этот человек мог наткнуться на лагерь самозванца.

— Где находится этот лагерь? — спросил он.

— Нет, сеньор помощник, — ответил мужчина, в голосе которого появилась дерзость. — Сначала деньги, а потом информация.

Он протянул ладонь. Диего оценивал ситуацию. Он дорого заплатил бы за возможность узнать, кто скрывается под маской Зорро и где его найти. Но он не собирался показывать свою заинтересованность этому проходимцу

Порывшись в кармане куртки, он достал несколько монет. Медленно, одну за другой, он ронял их в протянутую руку. Это была игра, в которой каждый пытался перехитрить другого.

Когда в руке мужчины оказалось десять песо, Диего остановился. Мужчина кивнул, прижал деньги к груди и проговорил:

— Если вы проедете три мили на восток от Санта-Барбары, а затем повернете на север и пересечете реку, то увидите большую гору. На юго-восточном склоне этой горы Зорро разбил свой лагерь.

— Склон горы — это слишком обширное место, — сказал Диего. — Десять песо не стоят такого расплывчатого описания.

— Да, — согласился мужчина. — Примерно на полпути вверх по склону есть несколько больших камней. Один из них по форме напоминает сжатый кулак. Зорро расположился рядом с этим камнем.

— Вы уверены? — спросил Диего, пристально вглядываясь в лицо мужчины. Что-то подсказывало ему, что тот лжет.

— Да, сеньор помощник, клянусь, это правда, — ответил мужчина.

— Почему бы вам не обратиться к солдатам? За поимку Зорро обещана большая награда.

— О нет, я не могу этого сделать! — воскликнул мужчина в панике.

— Почему же? — спросил Диего.

— Солдаты скорее посадят меня в тюрьму.

Диего начинал нервничать. Кто этот человек? Почему он так боится солдат?

— Кто вы такой? — спросил он.

— Я? Да я никто, сеньор помощник, — пробормотал мужчина, сняв шляпу и сминая ее в руках. — Просто капитану Хидальго я не нравлюсь. Какое-то недоразумение. Но вы… вы ведь не забудете меня, когда Зорро будет схвачен, верно? Вы ведь честный человек. Вы проследите, чтобы я получил свою награду, так ведь?

Диего внимательно изучал мужчину. Ему не нравилась эта ситуация.

— Я подумаю над тем, что вы мне сказали, — уклончиво ответил он. — Я еще не знаю, буду ли я действовать на основании этой информации. Но как я свяжусь с вами, если информация подтвердится? Я не знаю ни вашего имени, ни где вас искать.

— Не волнуйтесь, сеньор помощник магистрадо, — сказал мужчина. — Если вы поймаете Зорро, я обязательно узнаю об этом. Я сам вас найду.

В этот момент тишину вечера разорвал грохот копыт, донесшийся из-за угла церкви. Прежде чем кто-либо из них успел среагировать, из-за поворота вырвался отряд всадников гарнизона, неудержимой лавиной надвигаясь на них.

— Томасо! — рявкнул капитан Карлос Хидальго, комендант гарнизона Санта-Барбары, мгновенно узнав спутника Диего. — Схватить его! — солдаты ринулись вперед. Мужчина, очевидно, носивший имя Томасо, юркнул в лабиринт темных переулков, растворившись в ночи.

Диего прижался к холодной каменной стене церкви, стараясь не попасть под копыта взбешенных коней, и терпеливо ждал, пока солдаты пронесутся мимо. Отряхнув пыль, он проводил взглядом исчезающий вдали отряд, преследовавший беглеца. Похоже, Томасо не лгал. Если бы его схватили, его неминуемо бросили бы в тюрьму. Диего задумался, в чем же его могли обвинить.

Погруженный в раздумья о услышанном от Томасо, Диего направился к гостинице. Неужели этот человек говорил правду о местонахождении самозванца Зорро? Узнать это можно было, только поднявшись в горы. Размышляя, он вышел на Эль-Камино-Реаль, когда раскат грома заставил его вздрогнуть. Не успел он сделать и двадцати шагов, как его окутало облако пыли, поднятое копытами патруля улан. Солдаты окружили его плотным кольцом, всадники, неподвижные, как статуи, ждали знака своего предводителя. Кровь закипела в жилах Диего, но, помня о своем прошлом, он взял себя в руки и замер на месте, готовый ко всему. Если бы только на нем был черный костюм…

Капитан подал коня вперед на пару шагов, вглядываясь в лицо Диего в скудном свете.

— А, так это были вы, помощник магистрадо. Я думал, обознался там, у церкви, — прозвучал его громкий голос.

Решив продемонстрировать любезность, Диего приветливо улыбнулся и произнес:

— Доброй ночи, капитан Хидальго.

Довольно снисходительным тоном Хидальго спросил:

— Могу я поинтересоваться, что вы делали там, в церкви? Зачем вы встречались с этим человеком, Томасо?

— Я? — переспросил Диего. — Ну, я вышел прогуляться, и этот человек подошел ко мне, прося денег.

Это была чистая правда… почти. Диего надеялся, что Хидальго поверит в его слова. Если он действительно решит отправиться на поиски Зорро в указанное Томасо место, он хотел сделать это в одиночку, а не в сопровождении эскорта улан. Самозванец исчезнет задолго до того, как они хотя бы приблизятся к нему.

— Он хотел денег, говорите? — Хидальго задумчиво почесал подбородок.

Хидальго был суровым мужчиной, закаленным долгой службой в армии. Об этом красноречиво говорили его речь и манеры. Было очевидно, что он не принадлежал к дворянскому сословию. Солдат, выходец из простых рядовых, он дослужился до звания капитана, вероятно, благодаря своей выслуге лет.

Диего решил задать свой вопрос.

— В каком преступлении обвиняют этого человека, что вы преследуете его по ночным улицам, капитан?

— Он бродяга и мелкий воришка, — прорычал Хидальго. — Его разыскивают для допроса по подозрению в нескольких кражах в доках.

Хидальго бросил хмурый взгляд на своих солдат. Мало кто осмеливался встретиться с ним взглядом, когда он продолжил:

— Вчера мы задержали его, но он умудрился сбежать от моих людей.

Диего предположил, что не только уланы виноваты в том, что нервный коротышка смог ускользнуть. Но он благоразумно промолчал. Вновь обратившись к Диего, Хидальго спросил:

— Это все, чего хотел Томасо? Просто немного денег? Он говорил что-нибудь еще?

Диего решил немного повременить и попытаться выудить больше информации, играя свою собственную игру.

— Ну, он был очень напуган, и, когда я спросил его, в чем дело, он сказал, что боится Зорро.

— Зорро, значит? — Хидальго подался вперед, опираясь предплечьем о луку седла. — Ко мне поступают сообщения, что Зорро видели в горах. Сегодня утром один пеон жаловался, что его ограбил Зорро.

Для Диего это было новостью. Он впервые слышал, чтобы Зорро обвиняли в грабеже. С подозрением глядя на Диего, Хидальго спросил:

— Почему Томасо боялся Зорро? Что именно он сказал?

Диего на мгновение задумался и выдал еще одну порцию правды.

— Он ничего не сказал, капитан. Но он выглядел так, словно Зорро может в любой момент промчаться по городу. Так сильно он был напуган.

— Хм, готов поспорить, он и вправду испугался, — сказал Хидальго, выпрямляясь в седле. -— Он боялся, что я снова его найду, вот чего он боялся, — Хидальго разразился глубоким, утробным смехом. — Радуйтесь, помощник магистрадо, что мы оказались рядом. Мы спасли вас от Томасо и этого Эль Зорро одновременно! — Хидальго снова рассмеялся. Затем он добавил: — Прошу прощения, сеньор, что задержал вас здесь. Вперед, уланы, возвращаемся в гарнизон.

Уланы развернулись и поскакали за Хидальго, оставив Диего в одиночестве.

Пыль от их шагов, подхваченная ночным бризом, растворилась в темноте. Диего, провожая их взглядом, задержался на миг, прежде чем повернуть к гостинице. Знаний прибавилось, но терзало другое: Зорро грабил пеонов. «Не лучше ли он обычного вора? — с горечью подумал Диего. — Не лучше ли этого Томасо, которого ищет капитан?» Решимость изловить самозванца росла, но работа, ради которой он прибыл, могла помешать. Вечер был посвящен встрече с Лосано, утро — капитану корабля и казначею. Лишь завтра днем, возможно, появится немного времени, чтобы прокатиться по выжженным солнцем холмам и осмотреться. «Свобода духа — вот что поистине ценно, — промелькнуло в голове. — Когда я был лишь неторопливым ученым и поэтом, мое время принадлежало мне одному.» Но долг звал, и Диего решил безупречно выполнить порученную работу, выкраивая время на поиски самозванца. Он не подведет магистрадо.

В холле гостиницы взгляд упал на часы: ровно восемь тридцать. Оглядевшись, он заметил Лосано, расположившегося за столиком у камина, рядом с кожаным чемоданом. Заметив Диего, Лосано подхватил чемодан и поднялся. Диего направился к нему.

— Сеньор Лосано, — произнес он с поклоном. — Надеюсь, я не заставил вас ждать?

— Вовсе нет, — дружелюбно ответил Лосано. — Я сам только что приехал.

— Не желаете ли пройти в мой номер? — предложил Диего. — Прикажу подать вина, и мы сможем обстоятельно обсудить вашу проблему.

После короткого разговора с хозяином гостиницы, они поднялись по лестнице. В ходе беседы Диего убедился, что проблема Лосано не уникальна — трудности дальней связи были обычным делом. Лосано заключил контракт на поставку товаров с Востока в обмен на звонкую монету и другие ценности. Камень преткновения — оценка стоимости товаров, предоставленных Лосано. Корабельный казначей, по словам Лосано, остался недоволен качеством и требовал возместить недостачу монетой. Лосано же утверждал, что его товары стоят больше, чем их оценили. Он, по его словам, даже проявил щедрость, выполнив свою часть договора и предоставив оговоренную сумму в валюте. И хотя он предпочел бы удержать часть денег в качестве компенсации за более высокую стоимость поставленных товаров, он, как честный человек, собирался выполнить все условия сделки.

Диего не нашел ни единой зацепки, чтобы усомниться в честности Лосано. Магистрадо отзывался о нем с большим уважением, а Диего знал, что магистрадо не станет бросать слов на ветер. Он внимательно изучил переписку Лосано с корабельным казначеем, тщательно сверяя договоренности. Убедившись, что все таможенные документы в порядке, он записал подробности в свой блокнот и вернул Лосано его бумаги.

— Сеньор Лосано, — сказал он. — Думаю, сегодня вечером мы обсудили все интересующие вас вопросы. Утром я встречусь с капитаном корабля и казначеем. Уверен, мы сможем найти решение, которое удовлетворит обе стороны.

— Будем надеяться, сеньор де ла Вега, — сказал Лосано. — Признаюсь, я был несколько обеспокоен, когда узнал, что магистрадо прислал вас вместо себя.

Диего удивленно приподнял брови.

— Но, — продолжал Лосано, — вы продемонстрировали проницательность. Хотя окончательное суждение я, конечно, оставлю за собой до завтрашней встречи. Но если я буду доволен результатом, магистрадо непременно об этом узнает. Равно как и в обратном случае.

Диего приподнял подбородок. Ему бросили вызов.

— Я сделаю все возможное, чтобы учесть интересы обеих сторон, сеньор Лосано. Я не буду предвзят и внимательно выслушаю все факты. Я постараюсь подражать магистрадо и разберусь с ситуацией так, как поступил бы он сам, будь он здесь.

Лосано улыбнулся.

— Gracias, сеньор де ла Вега. Это все, о чем я мог просить.

Диего ответил ему улыбкой.

Долго после ухода Лосано Диего лежал на кровати в темноте и размышлял. Невыносима была мысль о том, что некий самозванец оскверняет священный образ Зорро, грабя невинных. Кровь кипела в его жилах от одной этой мысли. В нем крепло решение разыскать ограбленного пеона, узнать его имя и во что бы то ни стало вернуть украденное. А завтра… завтра он отправится в горы, чтобы проверить слова Томасо. Он должен найти этого мерзавца, этого лже-Зорро, и предать его суду, дабы тот понес заслуженное наказание за свои злодеяния. Но это не решит главной проблемы — восстановления запятнанной репутации Зорро. Даже если самозванца разоблачат и осудят, признается ли он, что он — лишь жалкая пародия? И если да, кто поверит ему? Как вернуть Зорро его доброе имя? Даже если бы настоящий Зорро явился после поимки лжеца, чтобы доказать всем, что в тюрьме сидит лишь фальшивка, всегда найдутся те, кто скажет, что он просто воспользовался ситуацией, прикрываясь маской героя. Они все равно будут верить мерзким слухам об армии Зорро, о его жажде власти над всей Калифорнией. У них все равно будет Зорро, на которого можно свалить все беды. Настоящий Зорро.

Тяжело вздохнув, Диего перевернулся на другой бок. Сон бежал от него, мысли в голове метались, не давая покоя. Он зажег свечу, попытался читать, но слова расплывались перед глазами. Он ловил себя на том, что снова и снова возвращается к мучительной проблеме. С досадой захлопнув книгу, он отбросил ее на край кровати. Задул свечу, натянул одеяло до подбородка, закинул руки за голову. Решения не было, и он из последних сил пытался уснуть.

Шли часы, а он все лежал без сна, перебирая в уме все, что знал, и пытаясь найти выход. И вдруг его осенило: «Почему меня так волнует репутация Зорро после поимки этого негодяя?» Да, что тогда будет с Зорро? Самозванец будет изолирован от общества, лишен возможности причинять вред. Настоящему Зорро не нужно будет больше появляться на людях, разве не так? Диего уже решил, что Зорро исчезнет, когда в нем отпадет необходимость. Именно это он сказал Бернардо. Магистрадо позаботится о торжестве справедливости в округе, а Диего будет помогать ему во всем. Неужели это лишь гордость Диего… нет, гордость Зорро требует, чтобы все вернулось на круги своя? Неужели так важно, померкнет ли образ Зорро или нет?

Эти вопросы заставили Диего ворочаться в постели, пока он не уронил на пол забытую книгу, она упала с громким стуком. Он не стал ее поднимать. Через какое-то время его мысли вернулись к дому и Бернардо… и к отцу. Бернардо был его самым доверенным лицом. Единственным, с кем он мог поделиться тем, что терзало его сердце сегодня. Ему не хватало Бернардо в такие моменты. Но казалось, что даже Бернардо сегодня не сможет ему помочь.

Его мысли обратились к отцу. Что бы он сказал? Воспоминания уносили его все дальше и дальше, пока он не вспомнил ту ночь, когда он, Зорро, держал на руках раненого отца, пока солдаты Монастарио преследовали их. Вспомнились слова отца, когда дон Алехандро изо всех сил пытался разглядеть человека под маской. «Как будто я знаю тебя, — сказал он. — Ты так похож на кого-то, кого я знаю». Дон Алехандро произнес эти слова от всего сердца: "Я так часто мечтал, что мой сын вернется из Испании и будет похож на тебя". Диего вспомнил, как эти слова разрывали ему сердце. Больше всего на свете он хотел, чтобы дон Алехандро узнал, что он и есть тот сын, которого отец искал в своих мечтах. Но Диего пожертвовал уважением отца к нему как к мужчине ради того, что считал высшим призванием. Быть слугой сеньориты Справедливости. Быть таинственным Зорро — единственный способ добиться этого. И теперь он готов пожертвовать Зорро ради сеньориты Справедливости? Неужели Зорро не может добиться справедливости?

Диего позволил этой мысли созреть в тишине.

Затем его мысли снова вернулись к отцу. Быть Зорро означало, что он, Диего, должен защищать невинных. Знание личности Зорро означало бы смерть для тех, кто об этом узнает, поэтому он не стал бы обременять отца этим секретом. Эта жертва по-прежнему оставалась неотъемлемой частью его жизни. Но, продолжая вспоминать ту ночь, Диего представил, как он с трудом нес своего потерявшего сознание отца по труднопроходимой местности в безопасное место, в пещеру, и как он поклялся, что отдаст все свои силы, прежде чем подведет человека, которого нес на руках. В ту ночь дона Алехандро нес Зорро. Дон Алехандро верил, что Зорро спас дона Начо Торреса и многих других. Именно Зорро сражался с приспешниками злобного Галиндо в ту ночь, когда они пытались подставить и убить капитана Толедано вместе с доном Алехандро и остальными. Именно Зорро сорвал планы "Орла" и сражался бок о бок с доном Алехандро в пуэбло в тот роковой день. Именно Зорро не подвел своего отца.

Сердце бешено заколотилось, когда Диего понял, что ухватился за самую суть. Если бы его отцу когда-нибудь стало известно о его второй личности, Диего не хотел бы, чтобы репутация Зорро была навсегда запятнана. Ведь уважение дона Алехандро к Зорро было его уважением к Диего. Если бы имя Зорро стало ассоциироваться с мерзкой ложью и коррупцией, оставшись неотмщенным в глазах людей, дон Алехандро был бы вынужден отказаться от Зорро.

Вынужден отречься от своего единственного сына.

Именно тогда Диего понял, что должен восстановить честь Зорро, чего бы это ни стоило ему лично. Больше всего на свете он хотел заслужить уважение отца. Любовь отца к нему была несомненна, но в его сердце зияла бездонная пустота, которую можно было заполнить только, заслужив его уважение.

Честь и уважение. Два столпа, на которых его отец и отец его отца строили свою жизнь. И все де ла Вега, о которых Диего когда-либо слышал. У Диего была своя честь, а у Зорро — своя. Однажды они вместе заставят дона Алехандро гордиться ими обоими.

-Z-Z-Z-

Где-то в предрассветные часы Диего наконец провалился в сон, хрупкий и неглубокий. Его разбудил стук хозяина гостиницы. Поблагодарив его за усердие, Диего, словно лунатик, поднялся с постели, собирая остатки сна, и принялся готовиться к грядущему дню. После бритья и короткой борьбы с непокорными волосами, он облачился в свой лучший костюм и спустился в трактир на скудный завтрак, попутно просматривая свои вчерашние записи, дабы ни одна деталь не ускользнула от внимания. Сегодняшняя встреча с капитаном корабля и казначеем должна была пройти безукоризненно.

Соленый морской бриз коснулся лица Диего, когда он принял поводья своего паломино из рук мальчишки, который уже ждал его у дверей гостиницы. Сверкающее песо стало щедрой наградой за исправность. Диего улыбнулся, видя неподдельную радость на лице мальчугана. Вскочив в седло, он проехал мимо сонного гарнизона, древней церкви, по пыльным улицам, пока не достиг доков, где у главного причала, далеко уходившего в залив, покачивалось грузовое судно. Спешившись, Диего привязал лошадь к столбу и неспешно пошел вдоль берега, вдыхая полной грудью свежий морской воздух и слушая крики чаек, круживших в вышине. Невольно на губах возникла улыбка — ему вспомнилось, что в названии любимой песни магистрадо тоже фигурировала чайка. «La Gaviota», — прошептал он. Как когда-то он пел эту песню, чтобы расположить к себе магистрадо, так и сейчас он стремился выполнить порученное дело безупречно, желая заслужить похвалу сеньора Сантьяго, которым искренне восхищался. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, Диего видел в Сантьяго своего наставника и мечтал вернуться в Лос-Анджелес с триумфом, доказав свою компетентность и способность вести даже самые сложные дела.

Едва Диего приблизился к кораблю, с палубы раздался оклик казначея, пропитанный густым итальянским акцентом.

— Сеньор! Вы помощник магистрадо, да? — прогремел его голос. Это был мужчина средних лет, с тронутыми сединой волосами и очками, водруженными на макушку.

— Да, я Диего де ла Вега, помощник магистрадо, — отозвался Диего. — Могу ли я подняться на борт?

— Разрешение получено, — прозвучал в ответ другой голос, на этот раз явно испанский, более низкий и властный.

Диего повернул голову налево и увидел капитана корабля, спускающегося по трапу.

— Gracias, капитан, — произнес он, ступая на палубу.

Капитан был почти на фут ниже Диего и, пожалуй, столь же тучен, как сержант Гарсия. Но он носил свою капитанскую мантию с гордостью, словно корону, и Диего ни на секунду не усомнился, что его матросы подчиняются ему беспрекословно.

После короткого представления и проверки документов, Диего почувствовал, как оба мужчины скептически оценивают его способности из-за молодого возраста. Он лишь слегка поджал губы, сохраняя при этом вежливое выражение лица. «Скоро они увидят, на что я способен», — подумал он. Капитан пригласил Диего в свою каюту, и вскоре они втроем погрузились в детали дела. Диего порой с трудом разбирал слова казначея, особенно когда тот начинал горячо спорить. Но вскоре его знание иностранных языков пришло на помощь. Диего заговорил с казначеем на его родном итальянском, которым капитан, к его удивлению, тоже владел в совершенстве. Это произвело неизгладимое впечатление на казначея, и его сдержанность мгновенно сменилась дружелюбием.

Просмотрев документы, Диего быстро распутал клубок недоразумений. Дело оказалось вовсе не в качестве товаров, поставляемых Лосано, а в их количестве. Небольшое чернильное пятно коварно исказило цифру «семь» в цифру «девять» на соглашении, отправленном казначею. Эта мелкая небрежность привела к тому, что казначей корабля ожидал от Лосано гораздо большего, чем тот полагал поставить. Диего предположил, что путаницу усугубил акцент казначея, спутавшего «качество» с «количеством». Указав на досадную ошибку, Диего передал документ казначею, который, поправив очки, склонился над бумагой, внимательно изучая злополучную цифру.

Несколько мгновений спустя, казначей произнес:

— Да, молодой сеньор, вы правы. Глаза уже не те, что прежде. Но это не отменяет нашей проблемы. Мы приобрели товары, которые должны были доставить сеньору Лосано, исходя из этой ошибки, возникшей не по нашей вине. Мы должны возместить наши расходы и получить некоторую прибыль, разве нет? Если сеньор Лосано не готов нам помочь, учитывая, что ошибка не наша, у нас не останется иного выхода, кроме как перевезти груз в другое место и продать его какому-нибудь другому торговцу, готовому принять наши условия.

Казначей пожал плечами, а капитан согласно кивнул, подтверждая его слова.

— Я вас прекрасно понимаю, — ответил Диего. — Возможно, мы сможем найти компромисс? Я предлагаю встретиться с сеньором Лосано сегодня вечером в моей гостинице. Скажем, в восемь часов? Я уверен, что сеньор Лосано нуждается в грузе, который вы везете, а вы, в свою очередь, хотите получить его товары и деньги. Теперь, когда источник недоразумения обнаружен, полагаю, сеньор Лосано согласится на переговоры, которые устроят обе стороны. Могу ли я рассчитывать на ваше присутствие?

Казначей обменялся взглядом с капитаном, капитан — с казначеем, и, наконец, они синхронно кивнули. Капитан взял слово:

— Да, мы встретимся с вами и сеньором Лосано сегодня вечером в восемь часов. Мы жаждем скорейшего разрешения этого вопроса, дабы продолжить наше плавание. Нас ждет еще множество остановок вдоль побережья Южной Америки, и время для нас — драгоценный ресурс.

— Превосходно, — Диего улыбнулся. — Прошу, не забудьте взять с собой документы, когда придете.

Он собрал свои бумаги и записи. Двое мужчин проводили его до трапа. Поклонившись обоим, он произнес:

— До вечера.

Чувствуя себя вполне довольным, Диего вернулся на пристань и сел на лошадь. Он чувствовал, что проблема сеньора Лосано вот-вот будет разрешена по справедливости. Каждая из сторон, возможно, получит меньше, чем хотела, но больше, чем получила бы в противном случае. Он мог бы назначить встречу и раньше, но ему не терпелось совершить прогулку по холмам и проверить историю Томасо. Эта поездка займет несколько часов.

Он заглянул в лавку Лосано, рассказал ему о досадной ошибке в цифре и попросил его присоединиться к встрече с моряками. Поначалу Лосано отнесся к предложению скептически, но смягчился, когда Диего заверил его, что корень проблемы именно в неверно указанной цифре. Он согласился. Диего был доволен. Он отправился в гостиницу, где перекусил и освежился. Затем он снова сел на паломино и направился на восток от города, следуя указаниям Томасо.

Диего не заметил, как сеньор Лосано, выглядывая из-за двери своего магазина, пристально следил за его отъездом. Лосано внимательно наблюдал за каждым движением Диего. Если бы тот не покинул город, чтобы проверить информацию Томасо, он получил бы повторный визит от хромого коротышки. Магистрадо приказал сделать все возможное, чтобы заманить Диего в одиночку на поиски убежища Зорро. По-видимому, дальнейших подталкиваний не требовалось. Томасо справился на удивление хорошо. Как только Диего скрылся из виду, Лосано закрыл свою лавку и направился в гарнизон, чтобы увидеться с капитаном Хидальго. Вскоре его провели в кабинет капитана.

— Добрый день, — поприветствовал его Хидальго, как только они остались одни. — Он отправился в горы?

— Да. Только что уехал, — подтвердил Лосано. — Вы знаете, что вам нужно делать?

— Да, да, — заверил Хидальго. — Я выслежу его в горах, где встречусь с ним и поинтересуюсь, что он там делает. Урести появится в образе Зорро, и мои солдаты начнут преследование. Я буду преследовать Зорро, но намеренно отстану и буду наблюдать за де ла Вегой, чтобы понять, как он отреагирует. Я должен составить подробный отчет о его действиях, который вы доставите сеньору Сантьяго в Лос-Анджелес.

— Отлично, — заключил Лосано. — Я навещу вас сегодня вечером, чтобы забрать отчет.

Диего вовремя достиг реки и, следуя указаниям Томасо, пересек ее, направившись на север. Ландшафт становился холмистым, поросшим колючим кустарником. Диего двигался меж двух гряд, где дорога была положе, к горе, что громоздилась впереди. Прикрыв глаза от солнца рукой, он различил на юго-восточном склоне горы россыпь крупных валунов. Издалека было не разобрать, сложены ли они в подобие человеческого кулака. Местность была незнакома, и Диего решил обойти скалы с востока, приблизившись к предполагаемому лагерю с той стороны, откуда самозванец едва ли ожидал нападения. Он пустил паломино в галоп, и река осталась позади.

Диего не сводил глаз с горы, высматривая движение, дымок костра — любую примету присутствия. Но гора молчала. Ущелье меж гряд сжимало его, и если кто-то был поблизости, он узнал бы об этом лишь в последний момент. Чувства обострились, и он стал осматривать не только гору вдалеке, но и окрестности. Подняться на гряду самому было бы медленнее, и он стал бы мишенью для любого случайного взгляда. Похлопав своего крепкого паломино по шее, он пробормотал: «Ты верный слуга, друг мой, но сейчас я предпочел бы быть верхом на Торнадо». Диего знал, что может положиться на своего черного скакуна, который чуял опасность. У Торнадо был врожденный дар, отточенный тренировками.

Прошло еще полчаса. Чувство, что за ним наблюдают, усиливалось, и Диего внезапно остановил коня. Обернувшись через правое плечо, он увидел на гребне холма всадника на черном коне. Человек был облачен во все черное: развевающийся плащ, маска. «Самозванец! — пронеслось в голове у Диего. — Он все это время следил за мной». На мгновение он замер, любуясь открывшейся картиной. «Так вот как Зорро видят остальные», — подумал он. Надо признать, силуэт всадника в черном, вырисовывающийся на фоне небесной синевы, впечатлял. Диего усмехнулся этой мысли. Он не прогадал с образом. Почему-то, когда Бернардо облачался в костюм, эффект получался совсем не тот. Диего едва заметно улыбнулся, представляя серьезного Бернардо в маске.

Но пора вернуться к делу. Раздражение из-за присутствия самозванца омрачило мысли. Диего развернул коня, намереваясь взобраться на холм вслед за ним, но фальшивый Зорро оглянулся и скрылся за склоном. В тот же миг Диего услышал топот копыт.

Это был капитан Хидальго с уланами. Они налетели на Диего, подняв облако пыли. Хидальго не остановил коня, пока тот не ткнулся грудью в паломино Диего, отчего мерин фыркнул и попятился. Диего успокоил его, крепко сжав поводья. Лицо Хидальго не предвещало ничего хорошего.

— Де ла Вега, — прорычал Хидальго, поворачивая голову коню, который нервно гарцевал под ним. — Что вы здесь делаете? — Указав на место, где скрылся самозванец, он добавил: — И что этот преступник делал здесь? Ну? Вы что, онемели?

Диего взял себя в руки. К счастью, ему не раз приходилось подавлять подобные чувства, в отличие от его вспыльчивого отца.

— Просто катаюсь по холмам, — ответил он с улыбкой. Глаза Хидальго сузились. Диего продолжал: — Разве для прогулок по окрестностям Санта-Барбары теперь требуется разрешение, капитан? Не знал о таком правиле. Приношу свои извинения.

— Никаких правил нет, — огрызнулся Хидальго. — Но что вас связывает с Зорро? Мы отчетливо видели его рядом с вами, когда подъезжали.

— Меня с ним ничего не связывает, капитан, — ответил Диего. — Я ехал, как вдруг почувствовал, что за мной наблюдают. Обернулся — и увидел его. Вы подъехали всего через несколько мгновений.

— И вы даже не обменялись с ним ни словом? — допытывался Хидальго. — Он — разыскиваемый преступник, и любой, кто ему помогает, будет обвинен в соучастии. — Хидальго вперил взгляд в Диего.

— Нет, капитан. Честное слово, я не вступал с ним ни в какой контакт. И, думаю, вы не обязаны напоминать мне о законе. В конце концов, я помощник магистрадо, — произнес Диего, глядя Хидальго прямо в глаза. Капитан, казалось, взвешивал его слова, но остался недоволен.

— Сеньор де ла Вега, вы... — начал было Хидальго, но его перебил один из улан.

— Смотрите! — крикнул солдат, указывая на гребень холма. — Зорро!

Фальшивый Зорро снова стоял там, глядя на них сверху вниз.

— За ним! — взревел Хидальго, и уланы рванули вверх по склону. Задержав скачущего коня, Хидальго указал пальцем на Диего и крикнул: — Вы вернетесь в Санта-Барбару, сеньор. У меня с вами еще будет разговор!

Пришпорив коня, Хидальго поскакал за своими людьми. Самозванец уже исчез из виду. Вскоре уланы и их капитан скрылись за холмом.

Диего достиг гребня холма и замер, наблюдая за разворачивающейся внизу сценой. Самозванец уже взбирался на склон следующего холма, стремясь на юг, а за ним неслись уланы. Хидальго настиг своих людей, подгоняя их шпорами и криком. Мгновение спустя, все они, поглощенные жаждой преследования, исчезли из виду, оставив после себя лишь вздымающееся облако пыли, медленно оседающее на выжженную солнцем землю.

Прежде чем покинуть вершину холма, Диего невольно заметил след, оставленный конем самозванца. Подкован, как и все лошади, но с одной странностью: из одной подковы был выщерблен небольшой кусочек, формой напоминающий полумесяц, размером едва ли больше сентаво. Деталь, которую невозможно было не заметить.

«Что ж, если солдаты продолжат эту погоню, у меня не останется и шанса перехватить самозванца», — с досадой подумал Диего. В отчаянии он ударил кулаком по бедру, чувствуя, как нарастает разочарование. Ему нужно было допросить этого человека наедине, вырвать из него правду о том, кто стоит за этой дерзкой маской. Интуиция подсказывала ему, что здесь кроется нечто большее, чем просто игра самозванца. Слухи о Зорро и его «армии» распространялись слишком быстро, с какой-то зловещей настойчивостью, чтобы быть порожденными лишь одним человеком, выдающим себя за благородного разбойника. Издав тяжелый вздох, он развернул коня, намереваясь вернуться в Санта-Барбару.

Но тут же остановился, словно пораженный внезапной мыслью. А почему бы ему не взглянуть на место, где, по словам перепуганного Томасо, самозванец разбил свой лагерь? Там могли остаться какие-то зацепки, какие-то улики, которые могли бы пролить свет на эту загадочную историю. К тому же, это позволило бы ему проверить, не врал ли ему этот нервный коротышка. Снова развернув коня, он направил его в сторону гор и скал, туда, где, предположительно, находилось логово самозванца.

Пока он ехал, Диего на мгновение задумался о погоне, свидетелем которой он только что стал. Было странно и жутко наблюдать со стороны, как преследуют Зорро, пусть даже и самозванца. Словно он сам, раз за разом, переживал этот кошмар, когда за ним гнались солдаты. Он был одновременно и преследуемым, и наблюдателем. Образ этот, и чувство, вызванное им, еще долго не покинет его. Задумчиво покачав головой, он решил, что обязательно поделится этими мыслями с Бернардо, когда вернется домой. Ему было интересно, что об этом скажет его верный друг и слуга.

Еще полчаса потребовалось, чтобы добраться до громадных валунов, выстроившихся на южном склоне горы. Один из них действительно напоминал огромный кулак, дерзко указующий в небо. Объехав камни, Диего увидел множество следов конских копыт, разбросанных вокруг, словно кто-то, не заботясь о скрытности, прибывал и уезжал. Наклонившись, чтобы рассмотреть их, он заметил, что на некоторых отпечатках отчетливо виден недостающий фрагмент в форме полумесяца. Значит, самозванец действительно бывал здесь. Похоже, Томасо все-таки говорил правду. За скалами Диего обнаружил остатки лагеря. Спешившись, он принялся внимательно осматривать место. Остывшая зола костра, беспорядочно набросанные дрова. В пепле валялись кости, несомненно, остатки чьего-то обеда. В кустах, куда их небрежно выбросили, он обнаружил несколько пустых винных бутылок. В песке виднелось углубление, где кто-то расстилал одеяла для сна. Но больше ничего, никаких других улик, не было видно.

Пока Диего изучал лагерь, капитан Хидальго наблюдал за ним из своего укрытия. Он оставил солдат, преследовавших Урести, и вернулся. Как и предсказывал Лосано, де ла Вега оказался достаточно любопытным, чтобы сунуть нос в осиное гнездо разбойников. Хидальго , затаив дыхание, следил, как Диего методично прочесывает лагерь. По его расчетам, молодой человек потратил не менее двадцати минут, внимательно осматриваясь, словно пытаясь разгадать какую-то тайну. Затем, словно очнувшись, де ла Вега вскочил на своего коня и замер, его взгляд был устремлен в сторону укрытия Хидальго. Капитан инстинктивно пригнулся, затаив дыхание. Когда он снова осмелился поднять голову, Диего уже мчался галопом вниз по склону, в направлении Санта-Барбары. «Отлично. Не заметил», — промелькнуло в голове Хидальго. Он вскочил в седло и погнал коня туда, где, как он знал, его уже ждали уланы. Он приказал солдатам прекратить преследование, если они не догонят разбойника через пару миль. Ухмылка скользнула по его губам. Если Урести не сможет уйти от его улан, это будет его собственная вина. Но Хидальго все же надеялся, что дерзкий разбойник сможет затеряться в холмах, избежав плена, иначе сеньор Сантьяго не доверил бы ему эту роль.

Когда он добрался до назначенного места, его солдаты уже были там. Уланы спешились, давая передышку измученным лошадям. Некоторые сидели на корточках под редкими кустами, тщетно пытаясь укрыться в их скудной тени. Другие, разбившись на небольшие группы, вели тихие беседы, словно боясь нарушить тишину. При его приближении они синхронно подняли головы.

— Итак, не смогли его поймать, да? — бросил он, подъезжая.

— Нет, капитан, — ответил один из улан, глядя на него снизу вверх с примесью разочарования. — Он оказался слишком проворен для нас, и в этих холмах мы не могли достаточно быстро сблизиться. Проехав две мили, мы вернулись сюда, как вы и приказали.

В его голосе звучала досада. Было очевидно, что он лелеял мечту о щедрой награде за поимку дерзкого преступника в маске, как и остальные.

— В седло, baboso, — приказал Хидальго. — Раз уж вы позволили Зорро ускользнуть, нам остается только вернуться в гарнизон.

— Да, капитан, — ответил солдат, потупив взгляд. Он благоразумно умолчал о том, что именно приказ капитана помешал им приложить больше усилий к поимке Зорро. Конь разбойника был не самым быстрым, и они постепенно сокращали расстояние. Более настойчивое преследование могло бы закончиться совсем иначе.

Хидальго было наплевать на то, что думают его солдаты, до тех пор, пока они беспрекословно выполняли его приказы. Он выполнил свою часть плана Сантьяго, как и было велено, и был вполне доволен собой. Ему претило подчиняться приказам магистрадо, но он ничего не мог с этим поделать, ведь у Сантьяго были все доказательства, необходимые для того, чтобы обвинить Хидальго в покровительстве людям Орла. Он просто сменил одного хозяина на другого. Что ж, этот хозяин оказался не таким грубым, как предыдущий, куда более изощренным. Хидальго не знал, каковы конечные цели магистрадо, но он был уверен в одном: дни де ла Веги сочтены, как только Сантьяго осуществит свои планы. Де ла Вегу подставляли, и показания Хидальго на предстоящем суде должны были стать важной частью этой дьявольской интриги. Единственное, что он знал наверняка, — это то, что Диего де ла Вегу повесят, как только завершится суд.

-Z-Z-Z-

Уже смеркалось, когда Диего въехал в город. Едва успев позаботиться о коне и подняться в свой номер, чтобы освежиться и переодеться, он спустился вниз, чтобы встретиться с Лосано и людьми с корабля. Он попросил столик в углу гостиницы, где они вчетвером могли бы обсудить дела без лишних ушей. Номер Диего был слишком тесен для подобной встречи. Вскоре прибыли и остальные участники переговоров, обменявшись с ним приветствиями. Лосано был холоден и держался отстраненно, в то время как казначей чуть ли не с восторгом приветствовал Диего. Несколько мгновений они говорили по-итальянски, пока Диего мягко не напомнил казначею, что Лосано не владеет этим языком и не стоит исключать его из разговора.

— Ах, совершенно верно, молодой сеньор, совершенно верно! — воскликнул казначей, кланяясь Лосано и осыпая его извинениями. Лосано принял их сдержанно.

— А теперь, сеньор казначей, не будете ли вы любезны показать сеньору Лосано документ, полученный от него? — предложил Диего.

— Разумеется, — ответил казначей, извлекая заветную бумагу.

После того как ошибка была указана, и Лосано внимательно изучил документ, Диего произнес:

— Сеньоры, думаю, всем очевидно, что это была честная ошибка, которая могла произойти с каждым. Вопрос лишь в том, как нам ее исправить.

Трое мужчин обменялись взглядами. Диего продолжил:

— Я предлагаю разделить разницу в цене товара пополам. Вы, добрый капитан, снизите свою цену на половину этой разницы, а вы, сеньор Лосано, соответственно, повысите свое предложение на ту же сумму. Этот компромисс позволит обеим сторонам завершить сделку, при этом каждый получит свою выгоду. Что скажете?

Лосано, бросив взгляд на своих спутников, на мгновение погрузился в раздумья, а затем кивнул в знак согласия. Казначей посмотрел на капитана, который, в свою очередь, коротко кивнул.

— Мы согласны, — произнес казначей, расплываясь в улыбке.

— Превосходно! — воскликнул Диего. — Тогда давайте закажем ужин, а я тем временем составлю договор, хорошо? Как только он будет подписан, мы сможем отпраздновать удачное завершение переговоров.

— Отличная идея! — поддержал казначей.

— Хозяин, — позвал Диего. — Перо и бумагу! И бутылку вашего лучшего вина.

Вскоре Диего составил договор, который был подписан обеими сторонами. Бутылка вина была осушена в мгновение ока, и немедленно заказана еще одна. Когда спор был разрешен, и прибыль была гарантирована обеим сторонам, Лосано и его поставщики до конца вечера общались весьма дружелюбно. Ужин был принят благосклонно, особенно Диего, который порядком проголодался за день. Было уже далеко за полночь, когда Диего, наконец, смог добраться до своей постели. Капитан корабля и казначей, захмелев, рассказывали бесконечные истории о своих путешествиях, и казалось, что они никогда не уйдут. Но Лосано, сославшись на необходимость рано встать, все же покинул их компанию. Диего дал понять, что его также ждет трудный день, так как утром ему предстояло вернуться в Лос-Анджелес. Пожелав своим новым друзьям спокойной ночи, Диего, наконец, смог уединиться в своей комнате.

Он был доволен тем, как разрешилась ситуация с Лосано. В некотором роде это компенсировало разочарование от неудавшейся попытки сблизиться с самозванцем. Диего с нетерпением ждал возможности представить отчет о решении суда, когда вернется в Лос-Анджелес. Все, чего он хотел, это услышать от Сантьяго: «Отличная работа, Диего». Ему было важно заслужить одобрение магистрадо. Одобрение магистрадо значило для него очень много. Тем более, что одобрения отца добиться было почти невозможно…

Нет. Диего не стал развивать эту мысль. Он просто сделает все, что в его силах. Он задул свечу и погрузился в темноту. Его последние мысли были о самозванце и о том, что с ним можно сделать, но усталость от долгой поездки и бессонной ночи взяли свое. Он отложил все на потом, пообещав себе, что подумает об этом завтра. И заснул.

Пока Диего прощался с капитаном и казначеем, Лосано направился в гарнизон. Несмотря на поздний час, его впустили в кабинет капитана. Хидальго, застигнутый за снятием сапог, оторвался от этого занятия при появлении Лосано.

— Ну что? — нетерпеливо бросил Лосано. — Все прошло по плану?

Хидальго расхохотался утробным смехом, стягивая второй сапог с ноги.

— Сеньор, вы излишне мнительны. Все разыграно безупречно. Де ла Вега умчался в холмы, Урести появился в назначенный час, и мои уланы сорвались в погоню. Де ла Вега приехал в лагерь и огляделся, а я наблюдал за ним из своего укрытия. Затем он вернулся в Санта-Барбару, как и я, но другим путем. Ах да, и Урести, к счастью, избежал плена, — Хидальго вновь разразился хохотом

— Рад это слышать, — сухо отозвался Лосано. — Сеньор Сантьяго будет доволен.

Откинувшись на спинку стула, сжимая в руке снятый сапог, Хидальго с притворным простодушием спросил:

— Лосано, скажи на милость, чего магистрадо надеется добиться всей этой… этой охотой на де ла Вегу и этим фарсом с лже-Зорро? Я понимаю, что должен буду дать показания на суде против де ла Веги, но в чем, черт возьми, смысл? Не соблаговолите ли просветить меня, ради чего мы все это затеяли?

— Капитан Хидальго, — отрезал Лосано. — Вам надлежит лишь исполнять волю сеньора Сантьяго, когда он того пожелает. По окончании дела вы будете щедро вознаграждены. Сеньор Сантьяго не имеет привычки посвящать всех и каждого в свои планы. Мне уже не раз приходилось втолковывать это Урести. Надеюсь, мне не придется повторять это вам?

— О, да, конечно, — протянул Хидальго, небрежно бросая сапог в угол комнаты, где уже валялся его собрат. — Нельзя же винить меня за простое любопытство, верно? — он пожал плечами. — Ну, да ладно. Каковы мои дальнейшие инструкции?

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Лосано. — Завтра утром, прежде чем де ла Вега отправится в Лос-Анджелес, я хочу, чтобы вы снова допросили его о причинах его пребывания в холмах. Сделайте это в присутствии свидетелей. Будьте строги, но держите себя в руках, чтобы не дать волю гневу и не найти повод для его ареста.

— Кто, я? — воскликнул Хидальго. — Потерять самообладание? Я? — он рассмеялся.

— Вы меня внимательно слушаете, Хидальго? Ваша задача — лишь добиться от де ла Веги признания перед свидетелями в том, что он был в холмах, где видели Зорро. Вот и все. После этого вы отпускаете его в Лос-Анджелес.

— Как скажете, — ответил Хидальго. Он покачал головой. — Если хотите знать мое мнение, то все это слишком хитроумно — обвинять одного человека в сговоре с преступником. В старые добрые времена все было куда проще.

— Как бы то ни было, магистрадо настаивает на именно таком подходе, — отрезал Лосано. — У вас готов письменный отчет для меня? Я лично доставлю его магистрадо.

Хидальго потянулся и взял со стола сложенный лист бумаги.

— Вот он.

Лосано взял отчет, пробежал его глазами.

— Хорошо, — сказал он, складывая бумагу и пряча ее в карман куртки. — Когда я вернусь из Лос-Анджелеса, я привезу вам дальнейшие инструкции. И постарайтесь случайно не допустить, чтобы ваши уланы схватили Зорро. Он еще должен совершить пару рейдов по Санта-Барбаре, прежде чем через пару дней отправиться в Лос-Анджелес.

— Будет исполнено, — заверил Хидальго. — Я не допущу, чтобы Урести угодил в тюрьму. Ему лишь стоит позаботиться о том, чтобы его не пристрелили. Некоторые из моих улан стреляют на редкость метко.

Хидальго усмехнулся про себя, а Лосано бросил на него мрачный взгляд. Не говоря ни слова, он повернулся и покинул кабинет.

На следующее утро хозяин гостиницы разбудил Диего рано. С тяжелым сердцем, но с решимостью в душе, он начал готовиться к возвращению в Лос-Анджелес. Собрав свои седельные сумки, он быстро позавтракал, в то время как все тот же мальчик суетился, готовя его лошадь к долгому пути. В просторной таверне уже собрались несколько посетителей, спешащих начать свой день. Не успел Диего закончить трапезу, как к нему подошел сеньор Лосано. Диего тепло поприветствовал его, и они обменялись несколькими словами о надвигающейся жаре и утомительной дороге в Лос-Анджелес, по которой Лосано часто ездил по своим делам. Лосано снова похвалил Диего за его умелое решение проблемы с товарами и обещал представить его в выгодном свете перед магистрадо. Диего был несказанно польщен таким признанием.

Лосано, извинившись, присел за стол, чтобы поесть, а Диего направился к хозяину гостиницы, чтобы расплатиться за ночлег. Внезапно дверь таверны с грохотом распахнулась, и в помещение вошел капитан Хидальго. Все взгляды невольно обратились к грозному солдату.

— Сеньор де ла Вега, — прозвучал зычный голос Хидальго, наполнив все пространство. — Мне необходимо с вами поговорить.

Не понимая, в чем дело, Диего сдержанно ответил:

— Да, капитан. Я весь к вашим услугам.

Хидальго приблизился и встал прямо перед Диего.

— Я хочу еще раз услышать от вас, зачем вы вчера разъезжали верхом по холмам.

Диего был озадачен. Разве они не обсудили это во время их последней встречи?

— Как я уже говорил, капитан, я просто совершал прогулку ради удовольствия. Я был незнаком с этими краями и решил осмотреться.

— Что вам известно о бандите Зорро, которого я и мои уланы видели рядом с вами, и которого они преследовали много миль, пока не потеряли его след в горах? — спросил Хидальго, впиваясь взглядом в Диего.

Диего ответил ему тем же взглядом, пытаясь разгадать истинные намерения капитана. Что-то здесь явно было не так.

— Во-первых, я должен повторить еще раз, — спокойно произнес он. — У меня не было никакого контакта с Зорро. Я заметил его лишь за несколько мгновений до вашего прибытия и прибытия ваших солдат. Во-вторых, все, что я знаю о Зорро, известно каждому жителю Лос-Анджелеса.

— Да, он родом оттуда, не так ли? Из того же пуэбло, что и вы.

Диего почувствовал, как холодок пробежал по спине. Неужели Хидальго пытается провести связь между ним и Зорро?

— Да, его впервые заметили в Лос-Анджелесе, — ответил Диего как можно более уклончиво.

— И вот вы здесь, в то же время, что и он. Какое интересное совпадение, — произнес Хидальго, прищурившись.

Диего понял, что должен развеять любые подозрения, связывающие его с таинственным всадником в маске.

— Простое совпадение, капитан, уверяю вас, — спокойно сказал он. — Сеньор Сантьяго, магистрадо этого округа, послал меня сюда для урегулирования спора между двумя сторонами. Я здесь только по его поручению. У меня здесь нет других дел.

Хидальго долго и пристально смотрел на него. Затем он произнес:

— Возможно, вы говорите правду, сеньор де ла Вега. Но знайте. Прошлой ночью разбойник Зорро совершил набег на другое ранчо и украл все деньги и жалкие ценности, что у них были, — Диего услышал, как в комнате раздались испуганные вздохи. — Пеоны клянутся, что Зорро предлагал им вступить в его армию, а когда они отказались, он ограбил их и сжег их дома. Если выяснится, что вы каким-либо образом связаны с этим преступником, я лично брошу вас в тюрьму, — прорычал Хидальго. — И чтобы я больше не видел вас рядом с ним.

Диего был в ярости. Его тревожило сообщение о сожженных и ограбленных пеонах. И ему совсем не нравилось, когда ему угрожали.

— Осмелюсь напомнить вам, капитан Хидальго, как я уже однажды это делал, что я — присягнувший офицер правительства Его Величества, — произнес он, с трудом сдерживая свои эмоции. — Мой долг, как и ваш, — расследовать деятельность этого Зорро. Следовательно, вы не смеете угрожать мне подобным образом.

— Ты, избалованный богатенький сынок… — начал Хидальго, сжимая кулаки и сверкая глазами от ярости. Затем он, казалось, с огромным усилием взял себя в руки. — Прошу прощения, сеньор де ла Вега, — произнес он обманчиво мягким тоном, который нисколько не обманул Диего. — Простите мои дурные манеры. Я всего лишь солдат, сеньор, и мои слова — это мои поступки. Если Зорро собирает армию в горах, мой долг — остановить его. И я не позволю ничему встать у меня на пути, даже мелким чиновникам в правительстве Его Величества, — с усмешкой в голосе Хидальго произнес: — С вашего позволения? — и, не дожидаясь ответа, резко развернулся и вышел из таверны, чуть не выбив дверь.

В течение нескольких мгновений после ухода капитана в таверне царила мертвая тишина. Затем Диего почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Он видел в этих взглядах сомнение и подозрение. «Почему этого молодого сеньора видели в компании Зорро?» — словно спрашивали они. Диего встретился взглядом с Лосано и увидел в его глазах тот же вопрос. Ярость снова закипела в нем. Но он должен был сохранять самообладание. Решив вернуться к образу Диего, которого он старался оставить в прошлом, он самодовольно рассмеялся и произнес:

— Кажется, наш доблестный капитан немного неверно оценил меня, сеньор Лосано. Разве не так? Зачем мне присоединяться к Зорро, скитаться по голым холмам, когда я могу спать в хороших, удобных гостиницах, таких как эта, или в мягкой постели в своем доме в Лос-Анджелесе? Мне не нужно то, что может предложить Зорро. Мое единственное желание — увидеть, как «правосудие восторжествует», как любит говорить магистрадо. Мы с ним полностью согласны в этом вопросе.

Диего с облегчением заметил, что взгляды некоторых людей стали более благосклонными, но он понимал, что убедил далеко не всех.

Тогда к нему подошел сеньор Лосано и произнес:

— Я знаю, что вы не имеете никакого отношения к этому преступнику, сеньор де ла Вега. Возвращайтесь в Лос-Анджелес, и капитан Хидальго вскоре забудет свою вспышку гнева. Он говорит громко, но память у него короткая. Он будет слишком занят прочесыванием холмов в поисках Зорро, чтобы думать о вас. Я знаю его. Я живу здесь уже несколько лет, как вам известно.

Ободренный тем, что хотя бы один человек на его стороне, Диего попрощался и вышел из таверны. Он взял поводья своего паломино у мальчика, который подвел к нему мерина. Он посмотрел в сторону гарнизона, вспоминая Хидальго, и почувствовал, как в нем снова закипает гнев. Вдруг он почувствовал, как кто-то тянет его за рукав, и опустил взгляд. Мальчик смотрел на него снизу вверх с надеждой в глазах. Поняв, чего хочет мальчик, Диего улыбнулся ему и бросил еще одну монету. Мальчик радостно улыбнулся и убежал. Диего снова поднял взгляд, и на этот раз его взгляд упал на колокольню церкви. Это напомнило ему об обещании, которое он дал себе. Улучив момент, он что-то написал на клочке бумаги, сложил его и положил в карман. Затем он сел на лошадь и направился к церкви. Там он вошел внутрь и подошел к алтарю, чтобы помолиться. Через некоторое время он перекрестился и вышел из церкви. Он сел на лошадь и поехал домой по дороге в Лос-Анджелес.

Некоторое время спустя священник вошел в церковь и подошел к свечам у алтаря. Проходя мимо алтарной ограды, он заметил кожаный кошелек, лежащий на ней, полный денег, и записку, в которой говорилось: «Падре, пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы бедные люди, которых ограбил этот фальшивый Зорро, получили эти деньги. Я верю, что вы проследите за тем, чтобы деньги дошли до тех, кто в них нуждается». Записка была без подписи. Священник огляделся, словно ожидая увидеть человека, оставившего этот дар, но в церкви никого не было. Поблагодарив Бога от имени ограбленных пеонов, священник преклонил колени и попросил особого благословения для их анонимного благодетеля.

-Z-Z-Z-

Дорога обратно в Лос-Анджелес была долгой, и она казалась еще длиннее из-за постоянных мыслей о самозванце, который нападал на невинных людей в Санта-Барбаре. Сердце Диего рвалось назад, в холмы, чтобы самому выследить и покарать этого подлеца. Но над ним нависала тень магистрадо, уже однажды упрекнувшего его за задержку с возвращением, и он не смел вновь разочаровывать сеньора Сантьяго. Да и встреча с подозрительным Хидальго, уверенным в его причастности к Зорро, не сулила ничего хорошего. Ограничения душили. Как же он жаждал сбросить личину, облачиться в черное, взлететь на Торнадо и обрушить свой гнев на лже-Зорро! Его маскарад и предательство должны быть пресечены в корне.

Диего тяжело вздохнул, смиряясь с новой, вынужденной ролью. Ролью, что не позволяла ему стать истинным Зорро, броситься в погоню, не считаясь со временем. Он знал, что магистрадо приложит все силы, чтобы схватить или уничтожить преступника, но прекрасно понимал и ограниченность этих усилий, ведь сколько раз он сам, в обличье Зорро, водил всех за нос! Даже в советах, которые он мог бы дать Сантьяго, он был скован. Слишком дельные замечания вызвали бы больше вопросов, чем он мог бы позволить себе ответить. Он должен оставаться Диего, ученым сыном Алехандро де ла Веги, чьи познания простирались лишь в области книг, но никак не методов поимки преступников. Он постепенно сбрасывал с себя эту маску, но до полного преображения было еще далеко. Кризис разразился слишком рано, не позволив Диего стать тем, кем его еще считали. Сеньор Сантьяго слишком проницателен, чтобы не заметить несоответствие между его образом и теми знаниями, которые он мог бы продемонстрировать о Зорро. Как ни бился Диего, он не видел выхода из этой ловушки. Оставалось лишь наблюдать, ждать и надеяться на помощь верного Бернардо.

Диего вернулся в Лос-Анджелес и представил магистрадо подробный отчет о случившемся. Среди всех его забот было и светлое пятно: сеньор Сантьяго был весьма впечатлен тем, как Диего уладил дело сеньора Лосано.

— Превосходно, Диего, превосходно, — произнес Сантьяго, расположившись в своем кресле в кабинете. — Довольно проницательно было заметить эту досадную нестыковку между цифрами семь и девять в контракте. Полагаю, обе стороны остались в выигрыше?

Сантьяго на самом деле не особо беспокоился о том, как именно будет разрешен этот спор, когда поручал его Диего. Это был лишь предлог, чтобы отправить молодого дона в Санта-Барбару. Он был приятно удивлен находчивости Диего. Похоже, молодой человек обладал недюжинными способностями к быстрому решению задач.

— Да, Ваше Превосходительство, — с улыбкой ответил Диего. — Обе стороны смогли получить прибыль по завершении сделки, а не понести убытки, тщетно пытаясь пристроить свой товар в другом месте.

— Рад слышать, — Сантьяго одарил его улыбкой. — Знаешь ли, сеньор Лосано стал весьма влиятельным бизнесменом в округе. Именно он и ему подобные будут закупать товары, которыми богата эта земля, для торговли с метрополией и ее союзниками, что принесет Калифорнии процветание. Поддержание добропорядочных отношений между торговцами и судоходными компаниями жизненно важно для этих начинаний. Твоя работа укрепляет эти связи.

— Gracias, Ваше Превосходительство, — слова Сантьяго отозвались теплом в сердце Диего.

На мгновение фальшивый Зорро и его проблемы отошли на второй план. Это было то, чего он смог добиться как Диего де ла Вега, и им овладела гордость. Ему до боли хотелось поделиться своими успехами с отцом. Он мечтал услышать от дона Алехандро заветное: «Молодец», подобно тому, как это сказал Сантьяго.

— Я бы хотел, чтобы мой отец… — начал он, но запнулся, оборвав фразу.

— Хотел чего, Диего?- поинтересовался Сантьяго.

Смутившись, Диего произнес:

— Ничего особенного, Ваше Превосходительство.

Сантьяго пронзил его взглядом:

— Ах, вот оно что. Ты жаждешь, чтобы твой отец узнал о твоих достижениях. Хочешь заслужить его похвалу? — Диего не ответил, но Сантьяго видел это в его глазах. — Я бы с радостью пошел тебе навстречу, Диего, но, как я уже говорил, наша работа носит конфиденциальный характер, и ты должен чтить это.

— О, я понимаю, Ваше Превосходительство, — искренне заверил Диего. — Можете всецело на меня положиться.

— Я знаю это, мой дорогой помощник. Ты не раз доказывал свою рассудительность, — с улыбкой произнес Сантьяго. — Но я понимаю твои чувства. Это вполне естественно. Будь терпелив. Со временем твой отец поймет, какого сына он воспитал.

Сантьяго с удовольствием отметил ироничный, двойственный смысл своих слов. Да, старый Алехандро скоро узнает, какого сына он вырастил. Низкого и подлого заговорщика. Улыбка Сантьяго стала шире.

Диего ответил ему улыбкой, хотя в душе еще теплилось разочарование от невозможности поделиться своими успехами с отцом. Он по-прежнему стремился заслужить его признание. «Что ж, со временем это непременно произойдет, как и обещал магистрадо», — пообещал себе Диего. А пока он будет наслаждаться безграничным доверием магистрадо. Он также гордился той ролью, которую играл в созидании будущего Калифорнии. Он разделял видение магистрадо о процветающей Калифорнии. На данном этапе этого было достаточно.

В последующие дни Сантьяго более не обременял Диего поручениями. Он оставил его в Лос-Анджелесе, погрузившись в изучение законов о наследовании земельных владений, дарованных короной. Диего впитывал знания с жадностью, ведь земля де ла Вега была получена именно таким образом. Сантьяго тоже не терял времени даром, ведь когда-нибудь ему предстояло взять под контроль все земли в округе. И знание законных прав землевладельцев могло оказаться бесценным, когда придет время выкупать их владения, пока те в ужасе бегут от армии Зорро. Ему приходилось сдерживать усмешку, представляя эту картину. Не стоило смущать Диего, но не из-за опасения не справиться с этим молодым человеком. В глазах Сантьяго Диего оставался старательным учеником, готовым выполнять любое поручение. Он должен был идти туда, куда укажут, и делать то, что велят. Уважая острый ум Диего, каким бы наивным тот ни казался, Сантьяго был настороже в его присутствии.

Однако он не замечал тревоги, поселившейся в глазах Диего из-за набегов лже-Зорро. Он видел лишь то, что ему позволяли видеть. Диего изо всех сил старался не допустить, чтобы беспокойство мешало работе, подавляя мысли о двойнике, когда исполнял официальные поручения магистрадо, особенно рядом с Сантьяго. Но по ночам, в одиночестве или в компании верного Бернардо, мысли о самозванце не давали ему покоя. Бернардо заметил, как вокруг глаз молодого хозяина вновь залегли морщинки — верный признак бессонных ночей. Диего признавал существование проблемы, но лишь беспомощно пожимал плечами. Пока самозванец хозяйничал в окрестностях Санта-Барбары, о ночных вылазках не могло быть и речи. Слишком велико расстояние, чтобы успеть туда и обратно до рассвета, когда необходимо было появиться в кабинете магистрадо. И все же, сердце Диего рвалось в Санта-Барбару.

-Z-Z-Z-

Дни тянулись один за другим, и Сантьяго знал, что Урести скоро достигнет Лос-Анджелеса, если будет придерживаться графика. Весть о дерзких выходках Зорро должна была вот-вот всколыхнуть город. Сантьяго предвкушал триумф, но самый лакомый кусок плана ждал впереди: показательный суд, где Диего де ла Вега будет заклеймен предателем, а его падение станет тем самым толчком, что позволит отобрать земли у старого дона. Сантьяго мысленно шлифовал обвинительные речи, представляя, как они обрушатся на голову Диего. Но он сдерживал нетерпение. Спешка — удел глупцов, а он, Сантьяго, не был глупцом.

Первое донесение пришло к Сантьяго, когда они с Диего наслаждались обедом в таверне. Сержант Гарсия ворвался в заведение и направился прямиком к столику магистрадо. Он застыл по стойке смирно, отсалютовав с усердием, достойным лучшего применения, и замер в ожидании, пока его соизволят заметить. Диего не мог не отметить, что мундир на сержанте на этот раз не трещал по швам, пытаясь скрыть его необъятную фигуру. Напротив, в нем оставалось предостаточно места. Слабая улыбка тронула его губы.

— Да, сержант? — произнес Сантьяго.

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, но вынужден доложить, что Зорро был замечен несколькими индейцами в миссии Сан-Габриэль, — выпалил Гарсия, явно взволнованный.

Все в таверне, словно по команде, отложили свои дела и прислушались. Несмотря на внешнее спокойствие, сердце Диего заколотилось быстрее. Однако он не позволил страху отразиться на лице.

— Зорро? — переспросил Сантьяго. — Когда это произошло, сержант?

— Сегодня утром. Не более часа назад. Они видели, как он скакал по холмам к востоку от миссии, — доложил Гарсия.

— Он был один?

— Они не упоминали ни о ком другом, Ваше Превосходительство, — Гарсия замялся. — Желаете ли Вы, чтобы был отправлен патруль на поиски Зорро?

— Немедленно, сержант. Прочешите всю округу вокруг миссии, не упустите ни единого следа, оставленного Зорро, — приказал Сантьяго. — Если обнаружите его, отправьте одного улана обратно в казарму, чтобы предупредить остальных солдат, а затем преследуйте его. С подкреплением из казармы вы скоро его схватите.

Лицо Гарсии просветлело.

— Да, ваше превосходительство. Выступаем немедленно.

Отсалютовав еще раз, Гарсия развернулся на каблуках и направился к двери.

Сантьяго вновь обратился к Диего.

— Итак, неуловимый Лис вернулся в Лос-Анджелес, — произнес он, поднимая бокал с вином. — Видимо, капитан Хидальго слишком сблизился с ним в Санта-Барбаре, раз он решил перебраться сюда. Что скажешь, Диего?

Диего слегка подался вперед.

— Я не знаю, Ваше Превосходительство, но я очень надеюсь, что сержанту представится возможность поймать этого человека.

Если бы Гарсии действительно посчастливилось поймать самозванца, набеги и грабежи прекратились бы, подумал Диего. Тогда ему останется только решить щекотливую проблему восстановления репутации Зорро. Он был уверен, что сможет найти способ доказать, что человек в маске — не настоящий Зорро. Они узнают, кто он такой и откуда. Тогда станет ясно, что он не может быть тем же человеком, что и настоящий Зорро. Но как восстановить репутацию преступника, даже такого, как Зорро?

Его размышления прервал голос Сантьяго.

— Что ж, Диего, это сильно отличается от той позиции, которую ты занимал здесь, в этой самой таверне, совсем недавно, — произнес Сантьяго, наслаждаясь замешательством Диего от его слов. Тио наблюдал за ними из-за стойки, протирая ее. Он тоже был там в тот раз. — Кажется, ты тогда сказал, что предпочел бы, чтобы Зорро никогда не поймали. Я прав?

Он видел, что Диего предпочел бы не отвечать на этот вопрос, но ему пришлось это сделать. Краем глаза Сантьяго заметил, как Тио кивает, подтверждая слова магистрадо. Да, хозяин таверны все прекрасно помнил.

Диего столкнулся с дилеммой. Признаться магистрадо, что человек, ныне известный как Зорро, — самозванец, было бы опрометчиво. В чьих-то глазах это могло быть воспринято как попытка обелить преступника. Сантьяго, несомненно, засыплет его вопросами: откуда ему известно, что этот Зорро — подделка? И на эти вопросы Диего не сможет ответить честно. Невозможность говорить правду магистрадо грызла его изнутри почти так же сильно, как и необходимость скрывать правду от отца. Он безмерно уважал Сантьяго, видел в нем человека чести и не желал запятнать свою собственную репутацию в глазах наставника. Поэтому он старался лавировать между правдой и ложью с ювелирной точностью.

— Да, Ваше Превосходительство, я говорил именно это. Но то было до того, как…

Сантьяго перебил его.

— До того, как он начал грабить невинных пеонов? До того, как стал сколачивать свою шайку? Теперь ты видишь его истинное лицо, — увидев смятение на лице Диего, он смягчил тон: — Я не хотел быть с тобой столь суров, Диего. Но чтобы выполнять свой долг наилучшим образом, я должен иметь ясное представление о тех, кого поклялся задерживать, когда они представляют угрозу Калифорнии и ее жителям. При моем правлении «правосудие восторжествует».

Последние слова прозвучали твердо и решительно.

У Диего защемило сердце. Он гордился тем, что служил бок о бок с этим человеком, с человеком, чьи взгляды на правосудие так близки ему. Сантьяго покорил его своей непоколебимой приверженностью справедливости, замешанной на сострадании. Но, подобно тому, как в его жизни были тайны, которые он не мог доверить отцу, существовали и секреты, которые он должен был утаить от магистрадо, как бы мучительно это ни было. Однако, несомненно, он достаточно искусен, чтобы посеять зерно сомнения, зерно, из которого вырастет мысль о том, что этот Зорро — самозванец. Сможет ли Сантьяго, будучи человеком проницательным, увидеть в этом правду? Диего лихорадочно размышлял. Наконец, он произнес:

— Я не знаю, кто этот человек, скрывающий лицо под маской, Ваше Превосходительство. Сеньорита Справедливость не называет его имени, как она называет ваше и мое. У того человека, которого мы видели здесь, в этом пуэбло, как Зорро, всегда была благородная цель. Он лишь хотел лучшего для Калифорнии.

— Ну же, Диего. Ты говоришь так, словно существуют два человека по имени Зорро, — заметил Сантьяго, уловив в словах Диего именно то, на что тот и рассчитывал. Но его следующие слова не убедили Диего в том, что он продолжит развивать эту мысль. — Нет, Диего. Мы поймаем этого преступника, и ты увидишь, что он за человек на самом деле. Мне жаль, если ты продолжаешь питать романтические иллюзии насчет него. Он представляет опасность для всей Калифорнии, и его необходимо привлечь к ответственности, и как можно скорее.

Диего не мог не согласиться со словами магистрадо, особенно в отношении характера этого нынешнего, фальшивого Зорро.

— Да, ваше превосходительство, — ответил он.

Диего понимал, что найти самозванца необходимо как можно скорее. Сегодня же вечером, невзирая на опасность, он сам отправится на поиски, если сержант Гарсия не преуспеет в этом.

День подходил к концу, когда Диего и Сантьяго работали над еженедельным отчетом для губернатора в кабинете магистрадо. Внезапно их внимание привлек топот копыт, донесшийся с площади. Они вышли на балкон, чтобы увидеть, кто там. Это был сержант Гарсия и его уланы. Их лошади были измучены до предела. Сантьяго окликнул их.

— Эй! Сержант Гарсия! — прокричал он с балкона.

Гарсия подъехал ближе, и уланы окружили его плотным кольцом. Сержант поднял голову и спросил:

— Да, магистрадо?

— Что вы нашли? — поинтересовался Сантьяго.

— Пыль и пустые холмы, магистрадо, — ответил сержант Гарсия. — Зорро снова ускользнул. Мы прочесали все окрестные холмы вокруг миссии, допросили всех встречных, но никто, кроме тех индейцев, что первыми сообщили о нем, ничего не видел. И то, они видели его лишь сегодня утром.

— Любопытно, — пробормотал Сантьяго себе под нос, словно размышляя. Затем, обратившись к сержанту, добавил: — Хорошо, сержант. озаботьтесь о своих людях и лошадях. Я поговорю с вами позже.

— Да, магистрадо, — ответил Гарсия и жестом приказал своим людям следовать за ним в казарму.

— Могли ли индейцы ошибиться? — спросил Диего, когда они вернулись в кабинет Сантьяго.

— Я не знаю, Диего, — сказал Сантьяго. — Но я собираюсь лично отправиться с патрулем на следующее донесение. Думаю, сержанту не помешает помощь в поимке этого преступника. В конце концов, его не так уж и трудно найти, если он все еще в этих краях.

Диего открыл рот, чтобы возразить и рассказать о том, как хорошо Зорро умеет прятаться в горах и избегать поимки, но тут же осекся. Ему казалось, что каждый раз, когда он заговаривает о Зорро с магистрадо, все идет наперекосяк. Магистрадо выкручивал его слова наизнанку и загонял в угол, что ему совершенно не нравилось. Поэтому он промолчал. Но это лишь усилило его разочарование. Он не мог говорить о Зорро ни со своим отцом, ни с магистрадо. Он не мог говорить о Зорро, настоящем или самозванце, ни с кем, кроме Бернардо. А Бернардо и так знал все, что у него на сердце.

Когда Диего наконец смог вернуться домой, он крадучись провел Бернардо в свою комнату, стараясь не попасться на глаза отцу. Бернардо чувствовал исходящее от хозяина нетерпение.

— Бернардо, сегодня вечером мы сами выследим этого самозванца, — без обиняков заявил Диего.

Бернардо лишь вопросительно вскинул брови, немой вопрос застыл в его глазах.

Диего поспешил объяснить:

— Несколько индейцев видели Зорро неподалеку от миссии. Патрули сержанта Гарсии ничего не обнаружили. Если этот самозванец вернулся в Лос-Анджелес, я должен найти его прежде, чем он успеет причинить кому-либо вред.

На свистящий росчерк буквы "Z" в воздухе Диего покачал головой. Бернардо был озадачен.

— Нет, Бернардо. Я не появлюсь в образе Зорро. Это лишь подбросит дров в костер. Поползут новые слухи о его появлениях, окончательно собьют с толку магистрадо, которому нужна четкая информация, чтобы изловить этого мерзавца. Нет, я поеду как Диего, а ты будешь меня сопровождать. Ночная прогулка покажется людям странной, но не вызовет такой тревоги, как появление Зорро. В этом случае они бы немедленно сообщили магистрадо.

Бернардо понимающе кивнул.

— Хорошо. Тогда принеси мой замшевый костюм для верховой езды и оседлай своего коня. Я спущусь через несколько минут. Нам понадобится все время до наступления темноты, чтобы напасть на след.

Снова избежав встречи с отцом, Диего спустился в конюшню, где его уже поджидал Бернардо. Они вскочили в седла, покинули двор и направились к миссии. Дорога была дальней, и они нещадно подгоняли своих скакунов. Диего знал, что ищет, и, прибыв к миссии, они принялись описывать широкие круги вокруг нее. На втором круге он, наконец, заметил то, что искал. Остановив коня, он спешился и опустился на одно колено, внимательно изучая землю. Бернардо последовал его примеру.

— Смотри, Бернардо. Вот оно. То, что я искал. Видишь след? Подкова с выщербленной луной? Она принадлежит самозванцу. Я видел ее в его лагере в Санта-Барбаре.

Бернардо кивнул и указал в направлении, куда вели следы.

— Да, нужно следовать за ними. Посмотрим, куда они нас приведут, — решительно произнес Диего.

Оба вскочили в седла и двинулись по следу. Солнце стремительно клонилось к горизонту, и вскоре мрак поглотил землю. Диего придержал коня.

— Мы продолжим двигаться в этом направлении, — сказал он. — Если он придерживался этого пути, то должен оказаться в холмах к северу отсюда. Там множество укромных мест, где можно спрятаться. Вперед!

Диего погнал свою лошадь вперед, и Бернардо последовал за ним.

Бернардо было не по себе от мысли о ночной скачке по незнакомой местности, но он не мог допустить, чтобы Диего отправился в путь в одиночку. Пока Диего де ла Вега оставался пацифистом, его хозяин был безоружен. Но Бернардо, на всякий случай, предусмотрительно положил в седельные сумки заряженный пистолет. Когда дело касалось безопасности хозяина, он забывал о пацифизме. Помимо оружия, в сумках имелся и провиант, который он тут же извлек. Бернардо знал, что Диего ничего не ел уже несколько часов. Наградой ему стала радостная улыбка Диего, едва различимая в темноте, когда он протянул еду своему молодому господину.

— Бернардо, ты просто принц среди слуг, — с чувством произнес Диего, проглотив первый кусок.

Бернардо улыбнулся в ответ. Затем он и сам принялся за еду. Они поочередно прикладывались к фляжке.

Наконец, взошла луна, заливая землю мертвенно-бледным светом. Диего остановил Бернардо, а сам принялся рыскать вперед и назад, описывая широкие дуги, пытаясь отыскать следы. Тщетно. В досаде Диего вернулся к Бернардо.

— Мы потеряли след. Не знаю, поехал ли он дальше или свернул в сторону, — Диего обернулся назад, туда, откуда они приехали. — Как думаешь, стоит ли нам вернуться и попытаться снова найти след сейчас, когда луна светит ярче, или лучше продолжить путь в холмы в надежде что-нибудь найти?

Бернардо пожал плечами, показывая, что не знает, что ответить.

— Мы проделали такой долгий путь, — наконец произнес Диего. — Пожалуй, стоит продолжить путь в холмы и поискать там. У нас есть еще несколько часов ночи, и мы можем проехать много миль, прежде чем нам придется возвращаться на гасиенду.

Бернардо кивнул, и они пришпорили лошадей.

-Z-Z-Z-

В пуэбло, когда наступил вечер, Грасилия неподвижно лежала на кровати и молча смотрела в окно. Казалось, время потеряло над ней власть, дни и ночи сплелись в единый клубок, и она больше времени бодрствовала в темноте, чем при свете дня. Она отпустила Пиппу в церковь на вечернюю службу, заверив, что справится сама. Рядом был маленький колокольчик, готовый позвать служанку на помощь, если понадобится. Лунные лучи, словно призрачные пальцы, проникали сквозь листву деревьев за окном, завораживая ее своей неземной красотой. Ей чудилось, что стоит лишь протянуть руку, и она ощутит их невесомое касание, легкое, как перышко. Они танцевали свой медленный, нежный танец, меняя положение по мере того, как луна восходила на небосклоне. Ночь обострила ее слух, и она отчетливо слышала стрекотание сверчков и призывные крики ночных птиц, доносившиеся из далеких зарослей, звуки, такие знакомые и успокаивающие с детства.

Она пыталась вытолкнуть из памяти обрывки фраз, подслушанных несколько дней назад, голоса незнакомцев, вторгшихся в ее дом. Эти слова были тяжелым бременем, от которого она отчаянно хотела избавиться, позволить им раствориться в ночи. Ничто из этого больше не имело значения. Она жила только настоящим. И сейчас единственным ее желанием было наблюдать, как лунные лучи выписывают свои причудливые узоры в ночном небе.

Снаружи, в темноте, Лосано терпеливо ждал возвращения магистрадо. Он прибыл в Лос-Анджелес лишь после захода солнца, скрываясь в тени дома, вне поля зрения посторонних. От слуги Сантьяго, с которым он случайно встретился на площади, он узнал, что того пригласили на ужин в гасиенду одного из донов, от которого нельзя было отказаться, но он должен был вскоре вернуться. Лосано знал, что Сантьяго передаст ему дальнейшие инструкции относительно Санта-Барбары и Диего де ла Веги. У него с собой были отчеты Хидальго, а также его собственные, которые он должен был передать магистрадо. Он машинально потер живот, сожалея, что не успел перекусить, но это могло подождать. Сейчас главное — быть там, где его ждал Сантьяго. Прислонившись к стене дома, он тоже наблюдал за лунными лучами.

Примерно через четверть часа он услышал топот копыт, приближающийся по дороге, ведущей на площадь. Как он и предполагал, это был магистрадо. Он выждал, пока Сантьяго подъехал к конюшням за домом и привязал лошадь. Не окликая его, Лосано лишь сделал шаг от стены, позволяя Сантьяго заметить его присутствие. Сантьяго приблизился, привычно положив левую руку на эфес шпаги.

— Доброй ночи, магистрадо, — произнес Лосано, склонив голову.

— Лосано, — отозвался Сантьяго в знак приветствия.

Внутри дома Грасилия вздрогнула от голосов, доносившихся так близко от окна ее спальни. «Нет, — подумала она в отчаянии. — Нет, я не хочу ничего слышать. Пожалуйста, уходите». Она узнала голос одного из мужчин, которые приходили к ней домой раньше. Она больше не хотела иметь с ними ничего общего. Но она была прикована к своей постели и не могла сбежать.

— Кто-нибудь вас видел? — тихо спросил Сантьяго.

— Нет, Ваше Превосходительство, — ответил Лосано. — Никто.

— Хорошо, — произнес Сантьяго, понизив голос. — У вас есть отчеты Хидальго?

— Да, магистрадо, и мой тоже, — ответил Лосано, передавая бумаги Сантьяго. Грасилия слышала тихий шелест страниц.

— Я прочту их позже, но расскажите мне основные детали сейчас, — сказал Сантьяго. — И мне не нужно знать, как разрешился конфликт между вами и корабельным казначеем. Я уже получил полный отчет по этому делу.

— Всё прошло, как по нотам, магистрадо, — доложил он. — Томасо отыграл свою роль безупречно. Хидальго стал свидетелем его встречи с де ла Вегой. На следующий день Хидальго выследил де ла Вегу в горах, где появился Зорро, за которым тут же началась погоня. Капитан также обратился к де ла Веге при свидетелях в гостинице с вопросом, почему он оказался в том же месте, что и Зорро. Я лично слышал ответы де ла Веги, — Лосано сделал паузу. — Магистрадо, должен признаться, я беспокоюсь за Томасо. Он чересчур нервничает. Боюсь, младший де ла Вега заподозрит неладное, если они снова встретятся, как вы того требуете.

Слух Грасилии обострился до предела при звуках имени Диего. Вопреки желанию остаться в стороне, она не могла не подслушивать. Сердце, словно птица в клетке, металось в груди.

— Я рассчитываю на тебя, Лосано, — отрезал Сантьяго, вкладывая в слова неприкрытую угрозу. — Проследи, чтобы Томасо сыграл свою партию до конца. Поговори с ним ещё раз. Пусть постарается на славу.

— Да, магистрадо, — поспешно ответил Лосано, уловив подразумеваемый смысл в словах магистрадо. Сменив тему, он добавил: — После отъезда де ла Веги я выполнил ваш приказ. Повсюду в Санта-Барбаре я распространил слухи о встрече де ла Веги с Зорро, заставляя их гадать о возможной связи между ним и преступником. Теперь только об этом и говорят.

— Отлично, — удовлетворенно произнес Сантьяго. — Похоже, все мои указания выполнены. Это радует. Теперь слушайте внимательно. Диего де ла Вега возвращается в Санта-Барбару через три дня. Капитан Хидальго готов к этому времени арестовать Томасо и бросить его в тюрьму?

Когда Лосано утвердительно кивнул, Сантьяго продолжил:

— Прекрасно. Это послужит предлогом для отправки Диего в Санта-Барбару. Ему будет поручено допросить заключенного. Тем временем, за день-два до этого, должны поступить сообщения о том, что Зорро видели в Лос-Анджелесе и его окрестностях. Все должно выглядеть именно так.

— Да, — подтвердил Лосано. — Урести — хороший Зорро. Он не отличается особым умом, но знает, что от него требуется. Кажется, ему начинает нравиться роль разбойника в маске.

Сантьяго предостерегающе сказал:

— Следите за тем, чтобы он не переигрывал, Лосано. Он должен делать ровно то, что я ему приказываю, и ни шагу в сторону, иначе он разрушит мои тщательно выстроенные планы. Ему следует похитить ребенка у одного из донов здесь, в Лос-Анджелесе, перед своим возвращением в Санта-Барбару, но я не хочу, чтобы народ обратился за помощью к губернатору. Я должен оставаться их единственным защитником. Они должны смотреть на меня, а не на губернатора. Я должен полностью контролировать ситуацию. После похищения ребенка Урести вернется в Санта-Барбару, где и будет расставлена ловушка для де ла Веги.

— Могу ли я узнать, чьего ребенка планируется похитить, магистрадо? — спросил Лосано.

— Одного из детей дона Альфредо, — ответил Сантьяго. Лосано кивнул. Сантьяго продолжил: — Этот трусливый дон готов будет заплатить любой выкуп и выполнить любое требование Урести, как Зорро, лишь бы вернуть своего ребенка. Если Томасо сделает то, что должен, а Урести и Хидальго сыграют свои роли безукоризненно, арест Диего де ла Веги — дело решенное. У каждого из них свой сценарий, которому они должны неукоснительно следовать. Вот они, — вновь послышался шелест бумаг. — чтобы каждый из них внимательно прочитал свои инструкции и понял, что от него требуется. Затем вы сожжете их.

— Да, магистрадо, — быстро ответил Лосано.

— Когда все закончится, у нас будут капитан Хидальго и дон Альфредо в качестве безупречных свидетелей того, что Диего де ла Вега — предатель. Свидетели, необходимые мне для суда.

«Суд? — пронеслось в голове Грасилии, прислушивающейся в своей комнате. — Какой суд? Диего — предатель? Нет, это невозможно».

Сантьяго продолжал:

— Мы так искусно запутаем молодого де ла Вегу в паутине заговора, что ему не выпутаться. Суд будет скорым и справедливым, — сказал Сантьяго. — Его повесят.

Лосано осмелился задать вопрос, который не давал ему покоя.

— Но как же Алехандро де ла Вега, Ваше Превосходительство? Он влиятельный человек. Поверит ли он в то, что его сын причастен к измене? Он пользуется расположением губернатора, и если он решит оспорить обвинения, то вполне может добиться их снятия.

— Лосано, было время, когда вы не задавали мне вопросов, — сказал Сантьяго. Лосано с трудом сглотнул, кровь словно застыла в его жилах. — Но вы затронули ключевой вопрос, который необходимо задать. Что убедит даже Алехандро де ла Вегу в виновности его сына?

Сантьяго выдержал паузу, давая Лосано возможность подумать. Когда тот промолчал, зная, что не сможет найти ответа, Сантьяго тихо рассмеялся.

— Ну что вы, мой дорогой Лосано, это произойдет, когда достопочтенный магистрадо Лос-Анджелеса, человек с безупречной репутацией, выдвинет обвинения против младшего де ла Веги. Если я поверю обвинениям, выдвинутым против человека из моего собственного офиса, кто посмеет усомниться во мне? И, кроме того, когда сам сын докажет свою причастность к предателю Зорро, своим молчанием в ответ на эти обвинения.

— Я не понимаю, — признался Лосано.

— Не стоит об этом беспокоиться, — отмахнулся Сантьяго. — Просто выполните следующую часть моего плана, как мы и договаривались. Со временем вам все станет ясно. Прежде чем в Сьеррах выпадет первый снег, мы увидим, как Диего де ла Вега законно умрет, и я начну приобретать земли Калифорнии, начиная с гасиенды Алехандро де ла Веги. А теперь вам пора идти. Завтра возвращайтесь в Санта-Барбару и убедитесь, что все готово. Перепроверьте все дважды.

— Да, магистрадо, — ответил Лосано.

— И еще, Лосано?

— Да, магистрадо?

— Не подведи меня.

— Да, магистрадо.

Лежа в постели, Грасилия слышала, как кто-то уходит из дома. Затем она услышала, как кто-то входит в дом с задней стороны. Она была уверена, что это Хорхе. За мгновение до того, как муж приблизился к ее комнате, она сомкнула веки, притворяясь спящей, хотя ее сердце бешено колотилось. Она возблагодарила темноту, царившую в комнате. Хорхе не задержался, его шаги затихли, растворившись в направлении его покоев. Грасилия открыла глаза, устремив взгляд в сторону двери. В ту ночь она услышала нечто, не оставляющее места для сомнений. Ее муж плел интригу, чтобы обвинить Диего де ла Вегу в государственной измене и отправить его на виселицу. Но ради чего? Ради клочка земли? В этом не было логики. Хорхе не был нищим. Если он хотел купить землю, средства у него имелись. Но как двусмысленно прозвучали его слова: «... я начну приобретать земли Калифорнии». Это звучало так, будто Хорхе хотел не какую-то землю для себя, он хотел много земли для себя. Он хотел земли де ла Веги и многие другие. И каким-то образом, осуждение Диего за измену поспособствовало этому. Воспоминания об Урести и Лосано в ее доме, несмотря на все ее попытки забыть, нахлынули на нее с новой силой. Диего в опасности, его необходимо предупредить! Но как? Она не могла навестить его, да и он, конечно, не мог прийти к ней домой.

Ей нужно написать записку и попросить Пиппу передать ее. В лунном полумраке, у окна, стоял столик, уставленный бумагой, пером и чернилами. Этого света должно хватить. Превозмогая невыносимую боль, Грасилия приняла решение ползти к столику. Она бы никогда не сделала ничего подобного ради себя, ее жизнь была предрешена, но она не могла допустить, чтобы невиновного человека казнили. И она не позволит похитить ребенка мужчине с грубым голосом, которого она слышала в своем доме. Урести. Таково его имя. Ни за что на свете. Она ничего не должна Хорхе. Если он пал так низко, что спланировал хладнокровное убийство невинного ради личной выгоды, он не заслуживает верности, даже той, что скреплена священными узами брака. У нее не было иного оружия против мужа, кроме пера на столе. Нужно действовать немедленно.

Грасилия медленно села на кровати. Сердце бешено колотилось, грозясь вырваться из груди — от страха перед мужем, от волнения. Неотступная боль пронзила ее, и она едва не рухнула обратно на подушки. Она закусила губу, чтобы не издать ни звука. Взгляд ее упал на пузырек с лауданумом, приютившийся на прикроватной тумбочке. Глоток этого снадобья усмирит боль, но также может погрузить ее в глубокий сон. Но без него ей не добраться до стола. Колебание длилось лишь мгновение, прежде чем дрожащие пальцы потянулись к пузырьку. Она выпьет лишь половину дозы, прописанной врачом. Возможно, этого будет достаточно, чтобы притупить боль и исполнить свой долг..

Вытащив стеклянную пробку, она прильнула к горлышку и сделала небольшой глоток отвратительной жидкости. Легкий кашель вырвался из ее груди, когда лекарство обожгло горло. Пробка звякнула о стекло, когда она вернула ее на место. Звук показался ей оглушительным, и страх пронзил ее, что Хорхе мог услышать. Но в доме царила тишина. Осторожно поставив пузырек на стол, Грасилия выждала несколько секунд, прежде чем попытаться встать. Ей пришлось ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть, пока она не убедилась, что ноги ее держат. Тихо постанывая от боли, пронзавшей ее с каждым шагом, она медленно побрела к столу, отпустив спинку кровати лишь для того, чтобы ухватиться за спинку стула. Она опустилась на стул, ноги ее подкосились, и она склонилась вперед, положив голову на скрещенные на столе руки. Дыхание ее было прерывистым, слезы катились по щекам от боли.

Грасилия не знала, сколько времени пролежала так, но понимала, что должна сделать то, ради чего пришла, иначе упустит свой шанс. Она выпрямилась и попыталась сосредоточиться на столе перед собой. Нащупала бумагу и перо. Несколько мгновений ей не удавалось открыть чернильницу, но потом она справилась. Теперь нужно было решить, что написать. Что сказать человеку, которого твой муж приговорил к смерти через повешение?

Диего, — написала она дрожащей рукой. Скрежет пера о бумагу отдавался болью в зубах.

Ты в опасности. Мой муж намерен обвинить тебя в государственной измене. Не приезжай в Санта-Барбару. Держись подальше от Зорро. Лосано в сговоре с Хорхе. Остерегайся его. Предупреди дона Альфредо. Защити его ребенка от Урести-Зорро. Я слышала их разговор. Они хотят твоей смерти. Хорхе уничтожит душу твоего отца. Хорхе хочет всю землю. Землю твоего отца. Всю землю Калифорнии. Будь осторожен, Диего, будь осторожен. Ты в опасности…

Перо Грасилии прочертило на бумаге длинную полосу, словно ее рука двигалась сама по себе, не совсем под ее контролем. Она попыталась сосредоточиться на написанном. Покачав головой, чтобы прояснить разум, она решила, что этого достаточно. Она могла лишь надеяться, что написала достаточно, чтобы предупредить Диего об опасности, нависшей над ним. У нее не было сил, чтобы подуть на бумагу или вытереть ее, поэтому она просто посидела так какое-то время. Наконец, она решилась подписать свое имя, и сделала это медленно и с болью. Почерк был дрожащим и неровным, и она поймала себя на том, что пристально смотрит на свою подпись. «Когда-то у меня был такой красивый почерк», — подумала она. Что, если Диего не узнает ее подпись? Поверит ли он в то, что она написала? Охваченная паникой, Грасилия не знала, что делать. И тут ей пришла в голову мысль, и под своим именем она нацарапала: «исповедь ослика». Диего должен понять, что записка от нее. История об ослике была их общим секретом.

Она медленно сложила листок, приглаживая дрожащими пальцами острые складки. В глазах зарябило, пришлось несколько раз моргнуть, чтобы вернуть ясность и снова увидеть буквы. Забвение, сотканное лекарством, уже окутывало ее. Собравшись с последними силами, она вновь взяла перо и вывела имя Диего на внешней стороне сложенного листа — во всяком случае, ей так показалось. Уверенности почти не осталось. Лишь одно жгло сознание: нужно вернуться в постель. Зажав записку в руке, она с трудом поднялась, и тут же мир поплыл перед глазами. Покачнувшись, она ухватилась за спинку стула, словно за спасительный якорь. Кровать казалась невыносимо далекой. Шаг — и она рухнула вперед, чудом успев схватиться за резной столбик кровати. Теперь слезы катились градом. Слезы боли, отчаяния и невыносимой несправедливости — болезни, отнимающей жизнь, которая должна была принадлежать только ей. Превозмогая слабость, она сделала еще несколько шагов. И тут, словно удар грома, — голоса из задней части дома. Она замерла. Пиппа… и Хорхе. Они разговаривали. Хорхе не должен найти записку. Не должен. Она слышала, как они приближаются, направляясь к ее комнате.

Собрав последние крохи воли, она вцепилась в край кровати, силясь дотянуться до подушек. Записка скользнула под них как раз в тот миг, когда в дверях показалась Пиппа. Грасилия, обессилев, осела на пол рядом с кроватью. Она сделала все, что могла. Не осталось сил даже на молитву, на безмолвную просьбу о том, чтобы Хорхе не нашел записку. Она могла лишь надеяться, что небеса поймут ее без слов.

— Сеньор Сантьяго! — воскликнула Пиппа, подбегая к госпоже. — Пожалуйста, помогите!

Сантьяго мгновенно оказался рядом и поднял Грасилию с пола, бережно укладывая ее в постель. Подложил подушки под голову, пока Пиппа укрывала ее одеялом. Грасилия застонала, словно в бреду.

— Что она делала не в постели? — вопросил Сантьяго, бросив взгляд на служанку.

— Я... я не знаю, сеньор Сантьяго. Я только что вернулась из церкви, как вы знаете, — пролепетала Пиппа, испуганно опустив глаза.

— Иди и приведи этого бесполезного врача, — приказал Сантьяго. — Пусть он позаботится о ней. И никогда больше не оставляй ее без присмотра. А теперь — живо!

Пиппа вихрем вылетела из комнаты.

Сантьяго смотрел сверху вниз на свою жену. Ее лицо исказилось, глаза были затуманены. Она стонала, вздрагивала и, казалось, пыталась что-то сказать, но ее слова рассыпались в бессвязный шепот. Темные глаза Сантьяго оставались непроницаемыми, черты лица — словно высечены из холодного камня.

— Умри, слышишь? — произнес он смертельно тихим голосом, в котором сквозило лишь одно желание. — Пожалуйста ... умри.

Но Грасилия его не слышала.

Сантьяго покачал головой, глядя на нее. Вздохнув, он обвел взглядом комнату. Какое унылое место. Его дом — такой унылый дом. Он жаждал жизни в этих стенах. Живой, энергичной жены. Здоровых, крепких детей, которые продолжили бы его род. Влиятельных и богатых гостей, ищущих его совета и покровительства. Но вместо этого — лишь эта никчемная оболочка женщины, обременяющая его существование. Как же он хотел избавиться от нее...

Его мрачные размышления прервал вошедший с Пиппой доктор. Авила явился, даже не сняв дорожное пальто. Сантьяго отошел в сторону, наблюдая, как доктор склоняется над хрупкой фигурой его жены, и в душе надеялся, что она отпустит свою слабую хватку за жизнь. Разочарование вновь захлестнуло его. Очередная доза лауданума успокоила дрожь Грасилии и заглушила ее стоны боли. Она погрузилась в сон, лишенный сновидений. Стиснув зубы, Сантьяго оставил их втроем в комнате и вышел. Покинул свой дом и окунулся в прохладный ночной воздух, бесцельно бродя по площади, раз за разом пересекая ее, лишь бы не оставаться в этих стенах. Он вернулся далеко за полночь, когда доктор Авила уже уехал.

Дон Алехандро захлопнул книгу, ее кожаный переплет глухо отозвался в тишине гостиной, и положил ее на стол. Сняв очки, он устало потер глаза, взгляд зацепился за циферблат часов на противоположной стене. Поздний час. Думы о сне уже смыкали веки. В этот момент в комнату неслышно вошел Старый Хуан, вспыхнули огоньки свечей, разгоняя полумрак, и он уже собирался удалиться, когда дон Алехандро остановил его.

— Хуан. Ты не видел Диего сегодня вечером? Что-то я не заметил, чтобы он возвращался из пуэбло. И, если подумать… Бернардо тоже где-то запропастился.

— Нет, патрон, — отозвался Старый Хуан, склонив голову. — Но я слышал, как Гилберто болтал с Кресенсией, и он упомянул, что лошадь Бернардо исчезла из конюшни. Может, он поехал навстречу дону Диего?

— Хм, — недовольно хмыкнул дон Алехандро. Никто больше ничего ему не говорил. — Что ж, ждать их я не намерен. Я иду спать. Проследи, чтобы Кресенсия приготовила мне ранний завтрак. Завтра с Гилберто и Раулем едем осматривать скот, загнанный в долину Верде. Выехать нужно еще до зари. За час до рассвета.

— Да, патрон, — покорно ответил Старый Хуан. — Все будет исполнено в точности.

Старый Хуан поклонился и вышел из комнаты.

Дон Алехандро поднялся, и, ворча себе под нос о нерадивых сыновьях, вечно отсутствующих дома, и слугах, забывающих держать его в курсе событий, медленно побрел в свою комнату.

-Z-Z-Z-

Наконец, Бернардо деликатно указал на карманные часы Диего. Часы тянулись медленно, а от самозванца и его шайки не было ни слуху ни духу. Диего выудил их и, прищурившись, вгляделся в циферблат, пытаясь различить стрелки в угасающем лунном свете. Почти четыре утра. Он устало вздохнул:

— Спасибо, Бернардо. Полагаю, нам стоит повернуть назад. Если мы отправимся сейчас, едва ли успеем добраться до дома до восхода солнца, — он бросил еще один, полный разочарования, взгляд на темные холмы, что вздымались вокруг. — Если бы мы только нашли хоть что-нибудь, что указало бы на местонахождение этого мерзавца… Но здесь — лишь тьма и тишина. Если бы у нас было больше времени, чтобы проследить за отпечатками копыт, возможно, нам бы повезло. Но сейчас нас ждет лишь дорога домой.

С этими словами они развернули своих измученных лошадей и направили их в сторону гасиенды де ла Вега.

Дон Алехандро поднялся задолго до рассвета, когда тьма еще властвовала над землей, и принялся неспешно готовиться к долгой дневной поездке. Он накинул на плечи теплый плащ, словно пытаясь укрыться от цепких пальцев утреннего холода, и спустился на кухню, где его ждал завтрак. Кресенсии нигде не было видно, но на углях у камина томилась чугунная сковорода с его завтраком. Дон Алехандро невольно улыбнулся. Кресенсия, добрая душа, нашла в себе силы проснуться так рано и приготовить ему еду, но все же позволила себе вернуться в теплую постель, чтобы украсть еще час сна. Он не осуждал ее за это. Они оба старели, и сон становился драгоценным даром, который нельзя было упускать.

Дон Алехандро неспешно доел свой завтрак, накинул плащ и вышел из дома. В темном дворе конюшни его уже ждал оседланный конь. Гилберто и Рауль тоже были в седле и терпеливо ожидали его. Поприветствовав верных вакеро, дон Алехандро вскочил на коня, и они втроем покинули гасиенду. Утро было любимым временем дня для дона Алехандро, и он предвкушал предстоящую поездку. Он поднял глаза к небу и увидел мириады сияющих звезд, словно бриллианты, рассыпанные по бархатному полотну ночи. Как всегда, он не мог не восхититься их неземной красотой. Но вскоре солнце начнет свое триумфальное восхождение, и звездам придется уступить место его ослепительному сиянию. Утренний мир всегда казался дону Алехандро свежим и новым, словно заново рожденным: умытым каплями росы, окутанным призрачными клочьями тумана и озаренным первыми лучами восходящего солнца.

Дон Алехандро прикинул, что они будут в нескольких милях от гасиенды, когда солнце поднимется над горизонтом. Он и вакеро неспешно поднимались по холмам, приближаясь к долине, где на ночь было оставлено стадо. Он намеревался лично пометить коров, отобранных для забоя на шкуры и жир, а также отметить тех, которых он оставит для разведения следующего поколения лучшего скота во всей Калифорнии. Эту задачу он всегда предпочитал выполнять лично, чтобы следить за качеством своих стад. Когда они остановились, чтобы дать лошадям немного отдохнуть, он увидел, как занимается заря, и понял, что рассвет уже не за горами. Он решил немного задержаться на этом месте и дождаться восхода солнца. Отсюда открывался захватывающий вид на многие мили вокруг, и дон Алехандро не хотел пропустить ни одного мгновения этого волшебного зрелища. Он оперся локтем о луку седла и стал ждать, наблюдая за клубами пара, вырывающимися из ноздрей лошадей в прохладном воздухе, и за тем, как пробуждается к жизни земля перед ним.

Как только первые лучи солнца коснулись вершин холмов, дон Алехандро заметил какое-то движение на фоне раскинувшегося перед ним пейзажа. Хотя фигурки были еще очень маленькими, он понял, что два всадника скачут в направлении гасиенды де ла Вега. С такого расстояния было невозможно разглядеть, кто это. Они казались лишь темными тенями, скользящими по земле. Восходящее солнце то тут, то там высвечивало отдельные участки пейзажа, но всадники по-прежнему оставались в тени холмов. Он указал на них вакеро. Никто из них не смог опознать незнакомцев. Через несколько мгновений неизвестные всадники выскочили на небольшой пригорок, словно окунувшись в лужу солнечного света, отражавшегося от их силуэтов. Дон Алехандро расслабился. Он узнал паломино Диего, а присмотревшись внимательнее, узнал и лошадь Бернардо.

— Это всего лишь Диего, — сказал он своим спутникам. — И Бернардо.

— Да, патрон, я узнаю этих лошадей, — подтвердил Гильберто. — Но я не понимаю, что они там делают? — заметив мрачный взгляд дона Алехандро, он поспешил добавить: — Я имею в виду, что на тех холмах, откуда они едут, ничего нет. Ни домов, ни ранчо, ничего… — он осекся, увидев, что лицо дона Алехандро стало еще суровее.

— Неважно, — проворчал дон Алехандро.

Его охватила внезапная ярость. Ярость из-за того, что долгожданное умиротворение утра было нарушено, из-за того, что его сын, очевидно, провел всю ночь вдали от дома, занимаясь какой-то глупостью. Глупостью, о которой Диего, он был уверен, никогда ему не расскажет. Пытаясь заглушить знакомую боль, пронзившую его грудь, он резко развернул коня и пустил его в галоп. Двое вакеро поспешили за ним. Они обменялись многозначительными взглядами, понимая, что день с патроном будет нелегким. Сегодня ничто не сможет его порадовать.

-Z-Z-Z-

— Диего, ты выглядишь усталым, — произнес магистрадо, приветствуя молодого дона, вошедшего в его кабинет в обычный утренний час. — Плохо спал?

Сержант Гарсия застыл у стола магистрадо.

— Бессонница иногда терзает меня, Ваше Превосходительство, — отозвался Диего, ощущая в костях усталость от ночной скачки. Он с завистью подумал о Бернардо, которому выпадет шанс забыться сном в тиши гасиенды. — Но это пустяки. Пройдет. Buenos diás, сержант Гарсия.

— Buenos diás, дон Диего, — кивнул Гарсия.

— Мне отрадно слышать, что ничего серьезного, — Сантьяго вздохнул. — Мою супругу тоже мучает бессонница, когда она не принимает положенную дозу лекарств. Но в последнее время доза растет, чтобы хоть как-то унять боль. Я почти не вижу ее бодрствующей, лишь на мгновения. Она просто лежит, неподвижная и безмолвная. Когда в ней столько снадобья, кажется, что ее нет рядом; словно душа упорхнула в какое-то темное, недостижимое место, — он потупил взгляд, слова словно застревали у него в горле.

— Мне очень жаль это слышать, Ваше Превосходительство, — искренне посочувствовал Диего магистрадо.

Видимо, дела совсем плохи, раз он решился поделиться столь личным. Обычно он тщательно скрывал состояние сеньоры:

— Мы с отцом продолжаем молиться за сеньору Грасилию.

— Gracias, Диего. Gracias, — сказал Сантьяго, мягко улыбаясь. — Это очень много значит для меня. И для Грасилии, уверен. А как ваш отец, Диего? Давно его не видел в пуэбло. С ним все в порядке?

— Да, Ваше Превосходительство, здоровье его не подводит. В последнее время он поглощен заботами о скоте. — ответил Диего, вспомнив слова Кресенсии, сообщившей ему об отлучке отца, когда он зашел на кухню позавтракать, приведя себя в порядок после ночной поездки.

— Ах, да… Он предан своему ранчо и своему скоту, — с улыбкой произнес Сантьяго.

— Именно так, Ваше Превосходительство, — подтвердил Диего. Решив сменить тему, которая занимала его мысли, он спросил: — Есть какие-нибудь новости об Эль Зорро?

— Нет, дон Диего, — сказал сержант Гарсия. — Ничего не нашли.

— Мы с сержантом как раз изучаем эту карту, чтобы решить, куда направить улан для сегодняшнего патрулирования, — сказал Сантьяго, указывая на развернутую карту на столе. Гарсия и Диего приблизились, чтобы рассмотреть ее. — Думаю, нам следует сосредоточиться на этом районе, — магистрадо указал на область к югу и востоку от ранчо де ла Вега. — Это недалеко от миссии Сан-Габриэль, и местность предоставляет хорошее укрытие для преступника. Согласен, Диего?

Диего знал, что это именно та местность, которую они с Бернардо досконально прочесали ночью и не нашли ни единой зацепки. Повторное обследование уланами Гарсии было бы пустой тратой времени и сил.

— Не уверен, Ваше Превосходительство, — сказал он. — Разве такой дерзкий преступник, как Зорро, стал бы оставаться в непосредственной близости от места, где его обнаружили?

Присмотревшись к карте, он указал на другую область:

— На вашем месте, сержант, я бы искал здесь.

Он указал на область к северу, где они с Бернардо еще не успели побывать. Это было следующее место в его списке, если не удастся убедить Гарсию отправиться именно туда.

— И почему ты так считаешь, Диего? — спросил Сантьяго, заинтригованный уверенностью молодого человека.

Диего слегка пожал плечами. Ему необходимо было придумать убедительное объяснение, и как можно быстрее.

— Мне просто кажется, что столь умный преступник, как Зорро, должен предвидеть очевидное. Он должен ожидать, что его будут искать в окрестностях миссии. На высокогорных лугах к северу есть источники воды и пастбища для его коня, а в тех холмах живут лишь несколько пастухов. Это идеальное место для лагеря.

Сантьяго понимал, что совет Диего разумен и логичен, если бы он действительно желал поймать Зорро. Он вновь был впечатлен проницательностью молодого дона. Но было крайне нежелательно, чтобы уланы отправились на север, ведь именно там прошлой ночью Урести разбил свой временный лагерь. Нет, сегодня уланы должны были отправиться на юг. Зорро планировал посетить гасиенду дона Альфредо Кальдона, чтобы похитить одного из его отпрысков. Ему необходимо было дать Зорро время скрыться до прибытия улан.

— Хорошо сказано, Диего, — произнес он. — Но я считаю, что мы должны тщательно прочесать местность, где его видели в последний раз, чтобы не переоценивать его интеллект. Зорро не раз появлялся в окрестностях миссии Сан-Габриэль, и, полагаю, где-то неподалеку у него должен быть тайный лагерь.

— Верно, дон Диего, — вмешался сержант Гарсия. — Я лично видел Зорро в миссии, когда он пытался помочь дону Начо сбежать. Разве вы не помните?

Диего не мог больше настаивать на своих доводах. Разочарование вновь охватило его. Он знал, что уланы Гарсии ничего не найдут, и время будет потрачено впустую. Но он ничего не мог поделать.

— Конечно, сержант, теперь припоминаю, — сказал он с улыбкой. — Возможно, он действительно скрывается в тех горах. Желаю вашим уланам удачи в поисках.

Мысленно он покачал головой.

— Gracias, дон Диего, — ответил Гарсия, улыбаясь в ответ.

— В таком случае, сержант, приступайте к выполнению задания. Пусть патруль тщательно прочешет территорию к востоку от миссии и доложит мне сразу по возвращении, — приказал Сантьяго.

— Так точно, магистрадо, — сказал Гарсия, отдавая честь.

Он повернулся и вышел из кабинета, и Диего услышал,

как дородный сержант спускается по лестнице.

Свободной рукой Урести, словно клещами, прижимал к груди девятилетнего мальчика, не давая и шанса на побег. Ветер сорвал с головы мальчугана шляпу, унеся ее прочь. Они неслись во весь опор по изрезанным холмам, а Урести, в маске и плаще Зорро, подгонял своего коня хлестким ударом по крупу. Его смех, грубый и торжествующий, эхом отдавался в ущельях. Все прошло безупречно.

Глупые уланы рыскали по холмам к югу, вынюхивая следы Эль Зорро, в то время как он, дерзкий и неуловимый, был далеко на севере, изучая, как ястреб, гасиенду дона Альфредо.

Сеньор Сантьяго в мельчайших деталях описал ему гасиенду и отдал приказ — похитить одного из отпрысков дона, чтобы доставить его в Санта-Барбару. Переодевшись в Зорро, Урести выжидал идеальный момент, который настал незадолго до полудня, когда в доме, кроме жены, слуг и детей, никого не было. Двое детей, мальчик и девочка, беззаботно играли в саду, прямо за высокой стеной внутреннего двора. Это был его шанс. Он ворвался в сад, сжимая в руке пистолет, и остановил своего коня у низкой ограды. Дети подняли головы как раз вовремя, чтобы увидеть, как в облаке пыли, словно черный стервятник, в сад врывается всадник в плаще. Испуганные крики прорезали тишину.

Одна из служанок, привлеченная шумом, выглянула посмотреть, что случилось, и ее глаза расширились от ужаса, когда она увидела разбойника. С пронзительным воплем она бросилась обратно в дом.

— Зорро! Это Зорро! — истошно завопила она.

Спрыгнув с лошади, Зорро направил пистолет на детей и процедил сквозь зубы:

— Идите сюда! Оба!

Но дети лишь испуганно попятились, мальчик, словно маленький лев, встал перед сестрой, заслоняя ее от опасности, и уставился на разбойника своими голубыми, как летнее небо, глазами. Зорро ухмыльнулся, увидев храбрость ребенка. В этот момент в сад ворвался мужчина, судя по всему, старый вакеро, размахивая деревянными вилами, как последним оружием. Зорро, не церемонясь, тщательно прицелился и выстрелил, выбив вилы из рук старика. Он бы с удовольствием прикончил его, но сеньор Сантьяго был непреклонен в своих указаниях. Он оставил старого вакеро лежать на земле, корчась от боли и прижимая руку к груди. Видимо, пуля все же задела его. Плохо. Очень плохо.

и вновь обратил свое внимание на детей. Он спрятал разряженный пистолет обратно за пояс и выхватил другой, который был у него с собой.

— Не заставляй меня стрелять, — сказал он, продолжая улыбаться. — Мальчик, подойди сюда.

Он решил, что возьмет мальчика. С ним будет проще, чем с девочкой.

С трудом сглотнув, мальчик робко подошел к Зорро.

— Пожалуйста, не обижайте мою сестру, сеньор Зорро, — взмолился он, вытирая заплаканное лицо тыльной стороной ладони.

— Я не трону и волоска с ее головы, если ты будешь делать то, что я скажу, мальчик. Понял?

Мальчик кивнул.

— Хорошо.

Бросив поводья на шею своему коню, Зорро наклонился и усадил светловолосого мальчугана перед собой, крепко схватив его своим огромным кулаком за синюю курточку. Оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не собирается им помешать, он снова взял бразды правления в свои руки.

— Эдуардо! — полный отчаяния женский крик пронзил воздух. Зорро обернулся и увидел мать мальчика, выбегающую из дома, в ужасе схватившуюся за горло. — Что ты делаешь с моим сыном? — закричала она.

Развернув коня лицом к ней, Зорро крикнул во весь голос:

— Если вы хотите снова увидеть своего сына живым, пусть никто не пытается следовать за мной. Передайте отцу мальчика, что позже он получит инструкции о том, что он должен сделать, чтобы вернуть своего отпрыска целым и невредимым. И не волнуйтесь! Я хорошо позабочусь о мальчике! Он очень… важен для нас!

он театрально поклонился женщине и, крепко обняв Эдуардо, пустил коня в галоп. Они легко перемахнули через низкую стену. Он слышал, как мать мальчика, обезумев от горя, звала, пока они уносились прочь:

— Эдуардо! Эдуардо!

Мальчик отчаянно пытался вырваться, но не мог сравниться силой со своим похитителем. Он звал маму, и крупные слезы градом катились по его щекам.

— Прекрати реветь, — грубо оборвал его Зорро. — Это тебе не поможет. Да и ты уже слишком большой, чтобы плакать, разве нет?

Эдуардо шмыгнул носом и вытер его рукавом, пытаясь успокоиться.

— Так-то лучше, — похвалил его Зорро. — Нам предстоит долгая поездка, и от твоих слез она покажется еще длиннее. К тому же, какой еще мальчик сможет похвастаться тем, что ездил верхом с великим разбойником Зорро? — Урести громко расхохотался и заметил, что мальчик перестал плакать. — Ну вот, видишь? Все не так плохо, как кажется. А теперь сиди тихо и не дергайся, пока мы не отъедем подальше от Лос-Анджелеса.

Он пустил лошадь вскачь, направляясь на восток от гасиенды. Эта часть плана Сантьяго прошла гладко, как и все остальные замыслы магистрадо. Но Урести/Зорро все равно был недоволен. Все двигалось слишком медленно. Он устал скрываться в горах и скучал по сеньорите, которую он оставил. Если бы не Сантьяго, он бы хоть иногда навещал ее, но он не хотел навлекать на себя гнев этого влиятельного человека. А пока он отвезет этого мальчишку на север, в свой лагерь в холмах возле ранчо де ла Вега, после того, как тщательно запутает следы, проехав отсюда на восток. Затем он будет ждать вестей от Лосано.

-Z-Z-Z-

Вести о похищении настигли Диего в тот самый миг, когда он уже предвкушал скорый уход домой. Ему не терпелось поскорее оказаться в компании Бернардо и возобновить поиски самозванца.

Усталый и покрытый дорожной пылью патруль только что вернулся ни с чем, так и не обнаружив след фальшивого Зорро, однако они сообщили, что видели отпечатки копыт двух лошадей, словно круживших по окрестностям. Диего с облегчением отметил, что никто не поинтересовался его мнением об этих следах. Все без лишних вопросов решили, что это следы Зорро и его верного спутника. К счастью, уланы не сумели проследить путь до самой гасиенды де ла Вега. Диего предусмотрительно пустил коней шагом по ручью на добрую полумилю, прежде чем повернуть к дому, и эта предосторожность себя оправдала. Магистрадо был вне себя от разочарования тем, что патруль не нашел ничего, кроме каких-то следов. Он вновь поклялся, что при первом же известии о появлении разбойника лично возглавит погоню. Диего заметил, что эти слова произвели впечатление на солдат. Они с гордостью бы последовали за магистрадо. Сержант Гарсия отдал приказ позаботиться о лошадях и немного отдохнуть.

Не успел Диего попрощаться с магистрадо, как на площадь ворвался пеон, отчаянно взывая о помощи. Сантьяго, заинтересовавшись шумом, вышел на балкон вслед за Диего. Пеон, подскакав к воротам казармы, спрыгнул с лошади.

— Помогите! Помогите! — кричал он солдатам. — Ребенка моего хозяина похитили! Помогите!

Один из солдат тут же бросился за сержантом Гарсией.

Сантьяго бросил взгляд на Диего. Вернувшись в свой кабинет, он схватил шпагу и, выйдя, пристегнул ее к поясу.

— Пойдем, — коротко бросил он.

Они спустились по лестнице, и магистрадо, держа руку на эфесе шпаги, направился к выходу. Диего следовал за ним, стараясь не отставать. Они подошли к казармам в тот самый момент, когда Гарсия подходил к воротам. Все на площади замерли, пытаясь понять, что происходит.

— Сержант! — властно позвал Сантьяго. — В чем дело? Что говорит этот человек?

— Я как раз пытаюсь это выяснить, Ваше Превосходительство, — ответил сержант Гарсия. Повернувшись к пеону, он спросил: — Карлос, что случилось? Что произошло?

Пеон сглотнул и перевел дыхание.

— О, сержант! Старшего сына дона Альфредо похитили и увезли! О, поскорее, сержант!

Сантьяго положил руку на плечо пеона.

— Кто это сделал, Карлос? Кто похитил Эдуардо?

— Зорро! Это был Зорро, Ваше Превосходительство! — воскликнул Карлос, глядя на Сантьяго.

— Зорро! — пронеслось над толпой, собравшейся у ворот казармы.

Сердце Диего похолодело. Он беззвучно повторил это имя про себя. Он был поражен не меньше, чем люди в толпе. Возможно, даже больше.

— Ты уверен, Карлос? Это был Зорро? — переспросил Сантьяго, явно беря ситуацию под свой контроль.

— Да, Ваше Превосходительство! Донья Флорентина своими глазами видела, как он забрал Эдуардо.

— В каком направлении он направился? — спросил Сантьяго.

— На восток, так сказала донья Флорентина. Так говорят и другие слуги, — продолжал Карлос. — Дон Альфредо еще не вернулся, а донья оплакивает своего ребенка. Несколько вакеро на гасиенде охраняют донью и остальных детей. Они ждут возвращения дона Альфредо, но мы подумали, что магистрадо должен знать, и поэтому я пришел.

Диего внимательно слушал. И снова этот самозванец повышает ставки. Сначала он грабил бедных пеонов и поджигал их лачуги, а теперь похитил сына дона — дона, который был одним из ближайших друзей его отца. Самозванца нужно остановить любой ценой. Его внимание вернулось к Сантьяго.

— Мы должны помочь дону Альфредо! Сержант, выводите улан, — приказал магистрадо. — Возьмите свежих лошадей и прикажите оседлать моих. Мы прочешем все холмы в поисках этого гнусного преступника и вернем сына дона Альфредо. Живо! Встретимся перед моим домом через пять минут.

Сержант Гарсия отдал честь:

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство!

Повернувшись к уланам, он скомандовал:

— К коням, уланы! К коням! Полная экипировка! Быть готовыми к выезду через пять минут! Живо!

Солдаты бросились выполнять приказ, а Гарсия, не умолкая, выкрикивал распоряжения.

— Но, сеньор магистрадо, Зорро сказал, чтобы мы не следовали за ним, иначе мальчику может быть больно! — воскликнул Карлос.

Сантьяго положил руку на плечо мужчины и твердо произнес:

— Мы не можем позволить этому преступнику думать, что ему все сойдет с рук! Слишком долго его злодеяния оставались безнаказанными.

Люди в толпе одобрительно закивали. Сантьяго обратился непосредственно к ним:

— Мы выследим его и вернем сына дона Альфредо! Мы положим конец коварным замыслам Зорро! Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы мальчику не причинили вреда!

Толпа одобрительно загудела, и Карлос, с тяжелым сердцем, кивнул, принимая слова Сантьяго как неизбежность. Что ему оставалось, кроме как довериться магистрадо?

— Карлос, ты поедешь с нами обратно в гасиенду, — отрезал Сантьяго.

— Да, Ваше Превосходительство, — сказал Карлос, пробормотал Карлос, склонив голову. Он поплелся за своей лошадью.

Диего, уловив момент, приблизился к Сантьяго.

— Ваше превосходительство, позвольте мне присоединиться к вам. Помочь в поисках. Дон Альфредо — давний друг нашей семьи.

В темных, проницательных глазах Сантьяго мелькнула тень сочувствия, когда он повернулся к Диего.

— Прости, Диего, но ты… не совсем подходишь для подобного рода деятельности, — он мягко положил руку на плечо молодого человека. — Я знаю твое благородное стремление помочь, но это дело лучше оставить тем, кто обучен решать такие вопросы.

Диего почувствовал, как на него устремляются взгляды горожан, немые свидетельства их общего мнения о его непригодности.

— Но... — начал он.

— Нет, Диего, — мягко, но твердо прервал его Сантьяго. — Ты останешься здесь, либо в своей гасиенде. Поверь мне, это для твоей же безопасности. А теперь, прошу прощения, мне нужно готовиться к отъезду.

С этими словами Сантьяго стремительно направился к своему дому, оставив Диего в окружении перешептывающейся толпы. Разочарование жгло Диего изнутри. Из всех присутствующих, именно он, Диего, был наиболее подготовлен для этой миссии. Кто знал эти холмы лучше, чем Зорро, не раз проносившийся по ним в тени ночи, преследуемый теми, кто жаждал его поимки? Ирония ситуации давила на него — именно личина Диего, созданная для защиты Зорро, теперь мешала ему действовать. Стиснув зубы, он подавил гнев и постарался мыслить рационально. Сын дона Альфредо в беде, стал жертвой злодея. Это — его первоочередная задача. Его личные переживания могут подождать.

Надев шляпу на голову, Диего подошел к своей лошади и отвязал поводья от коновязи. Он бросил взгляд на площадь, где все еще толпились люди, взволнованно обсуждая дерзкое похищение. В этот момент, грохоча копытами, из казармы вырвался отряд улан во главе с сержантом Гарсией и направился к дому магистрадо. Там к ним присоединился Сантьяго, принимая поводья своего коня у услужливого слуги. Магистрадо ловко вскочил в седло, и вскоре весь отряд всадников галопом покинул пуэбло, поднимая за собой клубы пыли, которые долго еще висели в неподвижном воздухе.

Диего отдал бы все, чтобы сейчас быть с ними. Он нервно постукивал поводьями по ладони, погруженный в раздумья. Он знал, что собирается ослушаться прямого приказа магистрадо. Он сначала заедет на гасиенду де ла Вега и заберет Бернардо, а затем они вместе отправятся на гасиенду дона Альфредо. К тому времени, как они прибудут, отряд Сантьяго уже покинет поместье, и Диего сможет расспросить донью Флорентину и других домочадцев. Он, возможно, заметит то, что ускользнет от внимания остальных. А затем они с Бернардо проведут собственное расследование. Ему не раз приходилось действовать вне рамок закона, чтобы восстановить справедливость. Неужели сейчас должно быть иначе? Он не нарушит закон в прямом смысле, а лишь не подчинится приказу начальника. Он был уверен, что сеньор Сантьяго поймет. Диего заставит его понять. На кону стояла жизнь невинного мальчика.

КОНЕЦ КНИГИ 1

Краткое содержание Книги 2: Диего и без того был поглощен работой и тревожными слухами об армии, притаившейся в холмах и готовой обрушиться на Калифорнию. А теперь, когда лже-Зорро похитил ребенка, они с Бернардо вынуждены торопиться, чтобы предотвратить неминуемую трагедию. Но времени остается все меньше, ведь ловушка магистрадо вот-вот захлопнется. В этой круговерти событий заметит ли Диего ужасную судьбу, которая его ждет, пока еще не поздно?

Сантьяго купался в лучах славы командира, ведущего отряд на поиски похищенного мальчика. Одобрительный гул толпы, ободряющие крики провожали его, когда он, во главе колонны, выезжал из пуэбло. В ответ он склонял голову и салютовал шпагой, впитывая всеобщее восхищение. В глазах жителей он был воплощением силы и надежды, командиром, которому можно доверить самое ценное.

Но было и еще одно обстоятельство, которое грело его сердце. Урести не подвел. Похищение наследника дона Альфредо было исполнено безукоризненно, точно в срок и в полном соответствии с его указаниями. Если бы не необходимость держать Урести в тени в ближайшие дни, до нового появления Зорро, Сантьяго с удовольствием наградил бы его, позволив навестить сеньориту, к которой тот питал столь нежные чувства. Но нет, сейчас не время. Урести должен сохранять предельную концентрацию. Сеньорита — это отвлекающий фактор, возможно, слишком сильный. И без того Урести едва сдерживал себя. Нет, сеньорита подождет, пока все это не закончится.

А пока Сантьяго с нарочитой бравадой возглавлял патруль, изображая неподдельную решимость найти пропавшего ребенка и его похитителя. Разумеется, поиски будут безрезультатными — таков был его план. Но это ничуть не умаляло пьянящего чувства власти, охватившего его, когда он, во главе вооруженных солдат, выезжал из города. Он знал, что его неудача вызовет разочарование, но вместе с тем и сочувствие. Ведь он сделал все, что мог, не так ли? А Зорро, как всем известно, неуловим. Сантьяго усмехнулся и пришпорил коня, подгоняя своих людей.

-Z-Z-Z-

Когда Диего и Бернардо приблизились к гасиенде дона Альфредо, тишина окутывала гасиенду. Лишь несколько вакеро, узнав Диего, поспешно опустили оружие.

— Где донья Флорентина? — спросил Диего, спешившись. Привязав поводья коня к резной ограде, он двинулся вперед, его голос звучал твердо, но с оттенком сочувствия. — Я хотел бы ее увидеть.

Бернардо следовал за ним, его лицо выражало немое беспокойство.

— Да, дон Диего. Прошу за мной, — отозвался один из вакеро, пропуская их в дом.

Их провели в просторную гостиную, где донья Флорентина, окруженная тремя детьми, сидела на диване. В полумраке комнаты, казалось, сгустились тени скорби. Платок в ее руках был влажным от слез, свидетельство безутешного горя. Она подняла заплаканные глаза, когда вошли Диего и Бернардо.

Диего приблизился к донье Флорентине и опустился на одно колено, бережно взяв ее руку в свою.

— Донья Флорентина, — произнес он. — я глубоко сожалею о случившемся. Скажите, чем я могу вам помочь? Любая просьба будет исполнена.

В ее взгляде мелькнула благодарность, но она слабо покачала головой.

— Спасибо, Диего, но сейчас ничто не может помочь. Остается лишь ждать возвращения моего мужа или надеяться, что магистрадо сможет отыскать моего сына.

— У вас нет вестей о доне Альфредо? — спросил Диего.

— Ни единой, — ответила она, и ее голос дрогнул. — Сегодня он собирался на самый дальний участок гасиенды, чтобы осмотреть стада и поговорить с вакеро. Мне кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он уехал, — она снова прижала платок к лицу, и беззвучные рыдания сотрясли ее плечи. — Мой сын, мой бедный мальчик…

Дети, испуганные и подавленные, тоже заплакали.

Диего обнял детей. Он познакомился со всеми ними после возвращения из Испании. Двое младших родились, пока он учился в университете, но двое старших помнили его, хоть и были совсем маленькими, когда он уезжал. Они любили, когда он читал им сказки о далеких странах и рассказывал о своей жизни в Мадриде. Эдуардо особенно любил слушать истории о том, как Диего приглашали во дворец короля. Он мечтал однажды и сам оказаться там. Диего бережно смахнул слезы со щек младшей, Летиции, и нежно поцеловал ее в лоб.

— Дон Диего, куда этот черный человек увел моего брата? — прошептала старшая девочка, глядя на него сквозь пелену слез.

Она была с Эдуардо, когда таинственный незнакомец похитил его. Ей было всего семь лет, и страх оставил неизгладимый отпечаток в ее глазах.

— Я не знаю, Ариана, — ответил Диего. — Я не знаю, но он обязательно вернется домой, я уверен в этом, — заверил он, надеясь успокоить ее.

Ариана, словно поверив в его слова, крепко обняла Диего за шею.

— Донья Флорентина, вы позволите? — спросил Диего, чувствуя, как его сердце разрывается от сочувствия к этой семье. Он указал на Бернардо. — Пусть Бернардо проводит их в соседнюю комнату. Думаю, он сможет отвлечь их и развлечь хотя бы на несколько минут, пока мы поговорим.

Бернардо, удивленный, но понимающий всю серьезность ситуации, многозначительно посмотрел на Диего. Он знал, что от него требуется.

После тихого кивка доньи Флорентины Диего произнес:

— Спасибо.

Поднявшись с колен, он повернулся к Бернардо и жестом указал на детей. Бернардо улыбнулся и кивнул. Диего обратился к детям:

— Пожалуйста, идите с Бернардо. У него есть несколько новых фокусов, которые он хочет вам показать.

Бернардо, в подтверждение его слов, заставил монетку появиться прямо из воздуха.

— Видите? — обратился к ним Диего. — Держу пари, вам очень хочется узнать, как он это делает.

Он с облегчением заметил, что дети отреагировали. Их взгляды с любопытством были прикованы к Бернардо, который снова заставил монету исчезнуть.

— Идите к нему. Идите же, — сказал он.

— Идите, дети, — поддержала донья Флорентина. — Все хорошо.

Бернардо наклонился, взял за руки двоих детей и повел их по коридору в другую комнату дома.

Преисполненный благодарности за преданность такого человека, Диего обернулся к донье Флорентине, к которой постепенно возвращалось самообладание. Он приблизился и присел рядом с ней на диване.

— Прошу вас, донья Флорентина, — произнес он тихо, но твердо. — Я должен знать. Что произошло здесь сегодня? Расскажите мне все, до мельчайших деталей.

Диего внимательно слушал, терпеливо выспрашивая каждую подробность пережитого ужаса.

— И вы уверены, что он сказал: «Он очень много значит для нас»? — уточнил он в завершение ее рассказа.

— Да, именно это он и сказал, — подтвердила донья Флорентина.

В сознании Диего отчетливо отпечатлелось это «нас». Значит, похититель был не один, в преступлении участвовали и другие. Кто эти злодеи? Еще один вопрос, повисший в воздухе без ответа. Донье Флорентине он задал следующий вопрос:

— И разбойник скрылся с гасиенды в восточном направлении?

Она утвердительно кивнула. Диего знал, что именно этот район они с солдатами прочесали вдоль и поперек. Он подозревал, что преступник намеренно пустил их по ложному следу, рассчитывая, что, пока они будут тратить время на бесплодные поиски, он скроется в другом направлении. Диего сосредоточил свое внимание на северных землях, куда еще утром он надеялся направить сержанта Гарсию, полагая, что именно там находится самозванец и похищенный мальчик. Нетерпение подгоняло его в путь.

— Вы уверены, что я ничем не могу вам помочь, сеньора? — учтиво спросил он.

— Нет, Диего. Ничего не нужно, — ответила донья Флорентина. — Разве что молиться о скорейшем возвращении моего мужа и о чуде, которое вернет мне моего сына.

— Я непременно буду молиться об этом, — заверил ее Диего.

В этот момент он заметил, как по коридору к ним приближаются Бернардо и дети. В руках у каждого из них был натянут кусок веревки, образуя причудливые фигуры. Бернардо учил их делать «кошачью колыбельку». У самой маленькой девочки получилась немного кривовато, но она все равно сияла гордостью за свое творение. Донья Флорентина притянула их к себе и с искренним восхищением рассматривала каждое плетение.

Она тепло улыбнулась Бернардо и, обращаясь к Диего, проговорила:

— Как мне его отблагодарить?

— Я думаю, он уже знает, сеньора, — ответил Диего.

Бернардо улыбнулся и поклонился ей.

— Нам пора ехать. Если вам что-нибудь понадобится, что бы то ни было, пожалуйста, немедленно сообщите на нашу гасиенду.

Попрощавшись, Диего и Бернардо вскочили на коней и покинули гасиенду.

Оказавшись вне поля зрения гасиенды, Диего придержал паломино.

— Бернардо, мы должны найти этого самозванца. У меня предчувствие, что он разбил лагерь в высокогорных лугах, в предгорьях на севере. Он намеренно оставил ложный след, чтобы все искали не там, где нужно.

В ответ на вопросительный взгляд Бернардо он пояснил:

— Я просто знаю.

На следующий жест Бернардо он ответил:

— Да, это далеко, но мы не можем позволить ему уйти. У нас нет времени, чтобы искать магистрадо или дона Альфредо и убеждать их, где нужно искать. Следы уже остыли. Мы должны попытаться догнать его сами. Мы должны спасти Эдуардо и вернуть его матери целым и невредимым. Вдвоем мы справимся лучше, чем целый отряд солдат и вакеро.

Бернардо кивнул в знак полного согласия. В конце концов, он знал, кто его хозяин.

— Тогда не будем терять ни минуты, — решительно произнес Диего и пустил своего коня вскачь.

-Z-Z-Z-

Солнце клонилось к горизонту, а никаких следов разбойника или его маленького пленника не было. Сержант Гарсия, с тяжестью усталости в плечах, обвел взглядом пологие, выжженные солнцем холмы и подъехал к Сантьяго.

— Ваше превосходительство, — произнес он, сдерживая в голосе нотки сомнения. — Не разумнее ли было бы вернуться к гасиенде дона Альфредо? Быть может, там мы сможем напасть на след Зорро?

Гарсию смущала странная тактика магистрадо. Вместо того чтобы отправиться прямиком к гасиенде, дабы напасть на след преступника, Сантьяго повел их обратно в окрестности миссии. Затем он разделил патруль на три группы, отправив их в разные стороны света, с приказом вернуться к исходной точке через два часа, если поиски окажутся безрезультатными. Любой патруль, обнаруживший хотя бы намек на присутствие Зорро, должен был дать сигнал мушкетным выстрелом.

Как я уже говорил вам, сержант, — отрезал Сантьяго, — я убежден, что логово преступника находится где-то в этих холмах. Он двигался на восток от гасиенды дона Альфредо, и этот путь привел его именно сюда. Здесь его видели незадолго до последнего преступления. Он должен быть где-то рядом. Мы продолжим поиски согласно плану.

— Да, магистрадо, — покорно ответил Гарсия, беря под козырек. Он по-прежнему не понимал замысла командира, но приказ есть приказ.

Внезапно, тишину предзакатного воздуха разорвал далекий, приглушенный мушкетный выстрел, донесшийся с севера. Гарсия, вздрогнув от неожиданности, едва не выронил поводья. С трудом усмирив взбесившегося коня, он резко развернулся и поехал в сторону, где магистрадо, словно окаменев, замер на месте. Уланы остановились позади них.

— Что они делают так далеко на севере? — прорычал Сантьяго, не успев сдержать раздражения.

Он вынужден был признаться самому себе, что этот неожиданный выстрел и его заставил вздрогнуть. Выстрел, которого он никак не ожидал. Никто из улан не должен был находиться так далеко. Заметив, что взгляды его людей прикованы к нему, ожидая приказа двигаться на звук, он попытался сохранить невозмутимый вид.

— Вперед, ребята! — рявкнул он, срывая лошадь в галоп.

Они проскакали около двух миль, прежде чем наткнулись на ожидавших их улан. Это был капрал Рейес и трое его подчиненных. Рейес стоял рядом со своим конем, в руках он держал нечто темное. Это была шляпа маленького мальчика. Сантьяго прищурился, словно пытаясь разглядеть в полумраке что-то большее, чем просто головной убор. Неужели, Урести оказался таким неосторожным?

Гарсия подъехал к Рейесу первым.

— Что у вас там, капрал? — спросил он.

— Шляпа, сержант, — ответил Рейес, протягивая предмет Гарсии.

— Я вижу. Чья это шляпа?

Рейес пожал плечами. То ли из-за собственных сомнений, то ли из-за явной тупости своего начальника — понять было трудно.

— Не знаю, сержант. Может, она принадлежит мальчику, которого похитили? — предположил он. — Может быть.. — он снова пожал плечами.

И тут сержанта Гарсию словно озарило. Да, это была шляпа мальчика, сомнений быть не могло.

— Ваше превосходительство! — воскликнул он взволнованно. — У меня шляпа пропавшего мальчика! — он помахал ею. — Зорро, должно быть, проезжал здесь.

Протягивая шляпу магистрадо, он развернул свою лошадь лицом к Сантьяго.

Рейес давно привык к хвастовству Гарсии и относился к нему с равнодушным терпением. Он неподвижно стоял рядом со своим конем, ожидая дальнейших указаний.

— Да, сержант, полагаю, вы правы, — сказал Сантьяго, вынужденный подыграть. — Отличная работа, капрал. Как же вас занесло так далеко на север, если зона поисков — южнее?

Рейес моргнул в недоумении:

— Но сержант велел нам ехать сюда.

— Что? — Сантьяго бросил на Гарсию испепеляющий взгляд.

Гарсия, казалось, потерял дар речи. Он пробормотал, запинаясь:

— О чем вы, капрал? Когда это я приказывал вам искать здесь?

— Да, сержант, — подтвердил Рейес с непоколебимой уверенностью. — Разве вы не помните? Вы говорили, что Зорро исчезает, словно северный ветер. Сказали, что если проследить, откуда дует этот ветер, то найдем и Зорро, — Рейес пожал плечами. — Ну, мы и посмотрели на север, — закончил он с невинным видом.

Гарсия закатил глаза, едва сдерживая раздражение.

— Нет, estúpido[1], ты все не так понял.

Он боялся, что магистрадо будет крайне недоволен из-за промашки этого неотесанного капрала. Пытаясь отвлечь внимание от своих неудачных распоряжений, он снова указал на шляпу.

— Ваше превосходительство. Это неоспоримо доказывает, что Зорро проходил здесь. Его следы должны быть где-то поблизости.

Сантьяго на мгновение закрыл глаза, утомленный абсурдностью ситуации. Раньше он считал, что ему невероятно повезло с гарнизоном, состоящим из таких недалеких солдат, которых можно легко обвести вокруг пальца. Но теперь он начал сомневаться. Из-за нелепого недоразумения между двумя тупицами была обнаружена единственная зацепка в этой бескрайней глуши. Он открыл глаза. К ним подъехала другая группа улан, также отправленная на поиски. По их взглядам, устремленным на маленькую шляпу в его руках, он понял, что они узнали ее владельца. И снова они замерли в ожидании его приказаний.

— Хорошо, — властно произнес он. — Осмотритесь и найдите следы, по которым мы сможем пойти.

— Прямо здесь, магистрадо, — прозвучал голос Рейеса, указывающего на землю у его ног. — Вот они следы.

Мысленно проклиная капрала за его внезапно проснувшуюся сообразительность, Сантьяго подъехал ближе, чтобы рассмотреть следы.

— Смотрите, ваше превосходительство. Вот они, — Рейес ткнул пальцем в землю. — И видите? У одной из подков не хватает кусочка. Так будет легче идти по следу, не так ли?

Сантьяго скрепя сердце был вынужден согласиться.

— Да, капрал. Пожалуй, так и есть. В седла, и вперед. Вперед, уланы! — скомандовал он.

На этот раз, скача во главе отряда, Сантьяго не

испытывал ни капли удовольствия. Все шло наперекосяк, и это ему не нравилось.

Совсем не нравилось. Он стиснул зубы. Урести лучше бы позаботился о том, чтобы

замести все следы, на случай, если ему понадобится бежать. Потому что, если

этот глупец позволит себя схватить, Сантьяго, возможно, даже получит

удовольствие, лично всадив пулю ему в сердце. Беспечность не прощается.

Сантьяго без труда найдет другого, чтобы воскресить Зорро из мертвых. Этот

преступник был слишком ценен для его планов, чтобы вот так просто от него

отказаться.

---

[1] (исп.) — дурак.

Всего два часа понадобилось Диего, чтобы наткнуться на фальшивый след Зорро, после того как они сократили путь через северные предгорья. Тени, отбрасываемые заходящим солнцем, удлинялись на земле.

— Смотри, Бернардо! — воскликнул он, указывая вниз. — Этот след… На подкове не хватает кусочка. Это его след.

Бернардо кивнул в знак согласия.

— Вперед, нельзя терять ни минуты, — произнес Диего, сгорая от нетерпения разоблачить самозванца. Они пришпорили коней, взметнув в воздух клубы пыли.

Ни один из них не заметил отряд улан, возникший на гребне холма позади. Но наметанный глаз Сантьяго сразу выхватил две удаляющиеся фигуры. Он безошибочно узнал паломино Диего. Раздражение кольнуло его, как заноза. «Что он тут делает? — пронеслось в голове. — Я приказал ему оставаться в пуэбло или возвращаться домой». Он понял, что Диего движется по той же тропе, что и они. «Он не должен добраться до Урести», — с тревогой подумал он. Неповиновение молодого человека ошеломило его. За все время знакомства с Диего тот ни разу не ослушался прямого приказа. И вновь молодой дон инстинктивно выбрал верное направление, отправившись в северные предгорья на поиски преступника. Не успел он додумать эту мысль, как раздался голос сержанта Гарсии.

— Магистрадо, это дон Диего де ла Вега и его слуга Бернардо, они впереди нас, — проговорил он, почесывая за ухом. — Интересно, что их сюда привело?

Внезапно Сантьяго показалось, что все не так уж плохо. Да, что же на самом деле делает здесь молодой де ла Вега? На губах Сантьяго расцвела хищная улыбка. Разумеется, молодой дон направлялся на тайную встречу со своим сообщником Зорро, дабы вместе плести заговор против законного правительства Калифорнии. Все встало на свои места. Именно об этом он заявит на суде. Диего только что вбил еще один гвоздь в свой гроб. И в гроб своего слуги тоже.

— Сержант! — рявкнул он.

Гарсия выпрямился в седле.

— Да, магистрадо!

— Немедленно отправляйтесь в погоню с двумя своими уланами, перехватите Диего де ла Вегу и доставьте его и его слугу ко мне. Мы будем ждать здесь.

— Слушаюсь, магистрадо! — подтвердил Гарсия. — Капрал, Контрерас, за мной!

Они сорвались с места, и вскоре их силуэты растворились в клубах пыли, когда они галопом помчались вниз по склону.

Диего, всецело поглощенный следами на земле, не слышал приближающегося топота копыт. Но чуткий слух Бернардо уловил его издалека. Не оборачиваясь, он коснулся плеча Диего, привлекая его внимание. Когда Диего вопросительно взглянул на него, Бернардо едва заметно указал большим пальцем в сторону доносившегося шума. Диего мгновенно распознал звук и обернулся. Он увидел Гарсию и двух улан, во весь опор скачущих в их направлении. Он резко остановился. Бернардо, послушно последовав его примеру, развернул лошадь лицом к приближающимся солдатам.

— Приветствую вас, сержант! — непринужденно поприветствовал Диего Гарсию, когда те подъехали.

— Доброго дня, дон Диего, — сказал Гарсия. — Я прибыл сообщить вам, что магистрадо желает видеть вас, дон Диего. Не будете ли вы любезны проследовать с нами, пожалуйста?

— Магистрадо? — переспросил Диего. — Где он?

Диего предпочел бы иметь дело с сержантом здесь и сейчас, чем с самим магистрадо. Гарсию всегда можно было убедить в благородстве его намерений, но магистрадо… Он вздохнул. Похоже, придется отвечать за свой выбор. В конце концов, он всего лишь хотел помочь.

— Он ждет там, на вершине холма, — сказал Гарсия, указывая наверх.

— Что ж, раз так, давайте отправимся к нему, — произнес Диего.

С Гарсией рядом и Бернардо чуть позади они быстро вернулись на вершину холма, где их ожидал Сантьяго и остальные уланы. По бесстрастному выражению лица магистрадо Диего не мог ничего понять. Оно было словно маска. Но зловещее предчувствие терзало его душу.

— Ваше превосходительство, — произнес он, останавливая своего паломино прямо перед Сантьяго. Он слегка поклонился в седле, предоставляя слово своему начальнику.

Сантьяго слегка вздернул подбородок.

— Как ты мог оказаться здесь, так далеко от пуэбло и дома, где я велел тебе оставаться, Диего? — Голос его звучал твердо, словно камень, но Диего не заметил в нем настоящего гнева.

Диего протянул руки и сказал правду.

— Ваше Превосходительство, мой долг велел мне помочь в поисках Эдуардо. Дон Альфредо и его семья — наши ближайшие друзья, и я не мог остаться в стороне, сложа руки.

Сантьяго помнил о солдатах вокруг, особенно о сержанте Гарсии. Ему нужно было произвести впечатление. Он, требовательный магистрадо, привыкший к беспрекословному повиновению, но в то же время — сострадательный слуга короля, умеющий быть снисходительным, когда это было необходимо.

— Диего, ты нарушил мой приказ, и я разочарован в тебе, — сурово сказал он. Диего на мгновение опустил взгляд. — Впредь ты больше не будешь мне перечить. Не так ли?

Диего поднял голову, и их взгляды встретились. Сантьяго убедился, что его глаза отражают лишь облик почтенного магистрадо, а не ту змею, что таилась в его душе. Он увидел в глазах молодого дона искреннее сожаление об ослушании. Но также и упрямую решимость поступать по велению сердца.

— Нет, Ваше Превосходительство, — ответил Диего. — Я сделаю все, о чем вы попросите, если это будет в моих силах.

Сантьяго уловил в ответе нотки сомнения, но решил не заострять на этом внимание.

— Хорошо, — он повернулся к остальным. — Дисциплина важна не только для солдат. Она необходима всем, — и, вновь обратившись к Диего, добавил: — Мы преследуем опасного преступника. Это будет рискованное путешествие. Тебе повезло, что ты напал на его след, хотя, уверен, ты не мог знать наверняка, чьи это следы, не так ли?

Диего открыл было рот, чтобы подтвердить, но запнулся. Как объяснить, откуда ему известно, что следы принадлежат фальшивому Зорро? Прежде чем он успел решить, что сказать, Сантьяго, с лукавой усмешкой, подсказал:

— Конечно, ты не знал. Ты просто нашел следы и последовал за ними. Верно?

Решив согласиться с версией магистрадо, Диего ответил:

— Да, магистрадо. Следы были оставлены бегущей лошадью, и мне показалось, что они могут принадлежать Зорро. Я решил пойти по ним в надежде найти его и мальчика.

— И что бы ты сделал потом? — спросил Сантьяго, мягко смеясь. — У тебя нет оружия, и я сомневаюсь, что ты смог бы уговорить разбойника сдаться и отпустить пленника.

Уланы расплылись в улыбках, а некоторые даже рассмеялись. Даже сержант Гарсия ухмыльнулся в усы.

Диего почувствовал, как вскипает гнев. Он, конечно, не мог этого показать, но в нем вновь вспыхнуло желание доказать всем, чего он стоит. Особенно магистрадо, чьего уважения он жаждал не меньше, чем уважения отца. Но его по-прежнему сдерживал страх разоблачения. Если он раскроет свои знания о фальшивом Зорро, его могут узнать. Настоящего человека под маской. И он подавил гнев, вновь надев маску Диего де ла Веги.

— Я не думал так далеко, ваше превосходительство, — сказал он, полностью отдаваясь своему образу. — Я лишь хотел помочь найти преступника и вернуть мальчика родителям.

— Что ж, не могу винить тебя за благородные намерения, Диего, — сказал Сантьяго с мягкой улыбкой. — Но думаю, тебе лучше вернуться домой. Предоставь поимку этого бандита нам.

— Но... — начал было Диего.

— Нет, Диего, — отрезал Сантьяго. — Ты должен вернуться немедленно.

Диего отчаянно рвался продолжить поиски. Пусть даже патруль улан встанет на пути, он должен найти способ помочь магистрадо изловить этого жалкого самозванца, этого фальшивого Зорро.

— Пожалуйста, Ваше Превосходительство, позвольте мне...

— Ты снова испытываешь мое терпение? — прошипел Сантьяго, сузив темные глаза, в которых плескался нескрываемый гнев. Голос его зловеще возвысился, брови нахмурились, словно грозовые тучи. — Ты что-то скрываешь от меня? Ты знаешь, где прячется Зорро? — он не смотрел ни на кого конкретно, но чувствовал, как электрический разряд пробегает по рядам улан, окружавших их.

«Пусть помучаются сомнениями», — злорадно подумал он. Поймав себя на том, что лицо исказилось в гримасе ярости, он мгновенно вернул ему невозмутимое выражение. Под этой маской не имело значения, что ответит Диего. На суде уланы запомнят лишь вопросы, которые задавал магистрадо. Он позаботится об этом.

Сердце Диего екнуло, и он не заметил мимолетную метаморфозу на лице Сантьяго. Лишь годы, проведенные в роли Диего де ла Веги, позволили ему сдержать любую заметную реакцию.

— О нет, Ваше Превосходительство, — поспешно ответил он. — Я всего лишь иду вашим путем, стараясь помочь. Больше мне ничего не известно. Прошу прощения, если мои слова прозвучали дерзко.

— Очень хорошо, — отрезал Сантьяго ледяным тоном. — Ты и твой слуга немедленно возвращаетесь домой, — указав на одного из солдат, он сказал: — Улан, ты сопроводишь дона Диего до его гасиенды. Затем возвращайся в казарму.

Улан лихо отсалютовал.

— Итак, сержант. Мы должны продолжить преследование. Собирайте своих людей. Выдвигаемся немедленно.

Гарсия скомандовал своим солдатам, и они поспешили за магистрадо, который, не дожидаясь, уже стремительно двигался по тропе.

Сантьяго ликовал. Этот небольшой спектакль удался на славу. Он самодовольно улыбался про себя, ведя патруль по равнине. Задержка с Диего означала, что солнце скоро скроется за горизонтом, и будет легче свернуть солдат с пути Урести. К восходу луны они будут далеко от предполагаемого лагеря Урести. После долгих и бесплодных поисков в самых неподходящих местах, он вернется в пуэбло около полуночи с пустыми руками, но его будут восхвалять за доблестные усилия. Затем он отправит Лосано на встречу с Урести, приказав ему немедленно перебраться в другой лагерь на горе близ Санта-Барбары. После этого Лосано уничтожит все следы лагеря Урести возле Лос-Анджелеса, а также все следы его передвижения на несколько миль вокруг. К тому времени, как свежий отряд улан будет готов к прочесыванию местности, им нечего будет искать. Пусть тратят день впустую. А он тем временем приступит к следующей части своего коварного плана: к отправке Диего де ла Веги в Санта-Барбару, где его ждет его судьба… и Зорро.

Трое всадников неподвижно сидели на конях, наблюдая, как патруль улан растворяется вдали. Диего и Бернардо обменялись мрачными взглядами, полными невысказанных опасений. Тяжело вздохнув, Диего обратился к улану:

— Показывайте дорогу, Лопес. Мы последуем за вами.

Лопес кивнул и тронулся в путь. Диего и Бернардо ехали бок о бок, сохраняя дистанцию. Ни один из них не произнес ни слова. Бернардо видел, что Диего погружен в глубокие раздумья и полон гнева из-за того, что магистрадо отослал его, поэтому он не стал нарушать его молчание. Дорога домой была долгой и гнетущей.

-Z-Z-Z-

Диего молчал до самого вечера. Он остался в своей комнате, сказав старому Хуану, что плохо себя чувствует. Бернардо принес ужин, но Диего лишь рассеянно ковырял вилкой, не чувствуя ни малейшего аппетита. Сдавшись, он откинулся на спинку кровати, утонув в пучине мрачных дум. Бернардо, стараясь не нарушать тягостную тишину, принялся за чистку одежды и полировку сапог своего хозяина, терпеливо ожидая, когда Диего будет готов разделить с ним бремя своих переживаний. Но и у преданного слуги зрели в голове собственные мысли о событиях этого тревожного дня, мысли, которыми он жаждал поделиться.

Диего терзала дилемма, казавшаяся неразрешимой. Он не мог позволить себе рисковать и вновь отправиться на поиски Эдуардо, ни в своем обличье, ни в маске Зорро. Сегодняшний день уже обернулся гневом магистрадо, и Диего считал чудом, что избежал официального выговора. Но слова Сантьяго, сказанные вскользь, все равно глубоко задели его самолюбие. Несмотря на усердную службу, Диего — как личность — по-прежнему не пользовался тем уважением, которого он так жаждал добиться от магистрадо. В его памяти всплыл насмешливый, хоть и добродушный, взгляд Сантьяго. Сопровождение солдата до дома стало еще одним болезненным уколом. Это означало, что магистрадо не доверял Диего настолько, чтобы позволить ему самостоятельно исполнять поручения. Ему было плевать на пересуды солдат, его грызла мысль о том, что он подорвал то уважение, которое с таким трудом завоевывал в глазах Сантьяго. Эта мысль жгла, как раскаленное клеймо. Страсть к поиску Эдуардо не угасла, но риск быть схваченным патрулем в ночных холмах был неприемлем. Вторичное нарушение могло вызвать ярость магистрадо. Рассердить отца — одно, но Диего понимал, что именно сейчас, служа Сантьяго, он закладывает фундамент своего будущего. Потеря расположения магистрадо из-за непослушания нанесла бы сокрушительный удар по его планам. Он тяжело вздохнул.

«И в образе Зорро искать мальчика тоже нельзя», — промелькнуло в его голове. Если бы уланы заметили скачущего по холмам мстителя в маске, они немедленно бросились бы в погоню, тратя драгоценное время, которое следовало бы посвятить поискам Эдуардо. К тому же, такая суматоха неминуемо предупредила бы лже-Зорро, и тот растворился бы в ночи. Диего не хотел быть причиной хаоса, который мог навредить мальчику. Он вновь вздохнул с горечью. Бесчисленное количество раз он с радостью рисковал жизнью, бросая вызов коррумпированным военным командирам и высокопоставленным правительственным чиновникам, но эти люди не заслуживали его уважения. Сеньор Сантьяго был иным. Он был человеком, достойным восхищения и преданности. Честный, справедливый, благородный — он воплощал собой идеал защитника народа, каким Диего всегда стремился быть. Он не мог позволить себе оттолкнуть от себя такого человека, как уже оттолкнул своего отца. В отчаянии Диего резко хлопнул себя по бедру. Когда в последний раз он был так свободен, чтобы, повинуясь зову ночного ветра, покидать дом и возвращаться по своему усмотрению, и как же теперь он чувствовал себя скованным в стенах собственной комнаты?

Он заметил обеспокоенный взгляд Бернардо, который прервал чистку сапог, встревоженный проявлением досады господина. Верный Бернардо. Живущий лишь заботой о благополучии своего хозяина. Он заслуживал знать, что терзает его душу. Пригласив Бернардо подойти, Диего свесил ноги с кровати и сел. И поведал ему все.

Бернардо внимательно кивал, пока Диего изливал ему свою душу. Он уже давно все понял. Больше всего молодого хозяина снедало неутолимое желание заслужить безусловное уважение магистрадо. Но Бернардо подозревал, что в самой глубине сердца Диего жаждал признания дона Алехандро. Ему казалось, что единственный путь к сердцу отца лежит через одобрение такого влиятельного человека, как магистрадо. Диего мечтал: когда дон Алехандро увидит его успехи на посту заместителя магистрадо, когда убедится, что сын заслуживает уважения не только благодаря должности, но и благодаря своим человеческим качествам, тогда отец наконец-то взглянет на него по-новому. Это станет началом новой главы в их отношениях. Это то, чего Диего искренне желал. Новое начало для них обоих. Сердце Бернардо переполнялось сочувствием к своему хозяину.

Однако в душе Бернардо зрели сомнения относительно магистрадо. У него не было веских причин сомневаться в нем, кроме тех опасений, которые он уже высказывал Диего прежде. Но сегодняшние события подтолкнули его к новым размышлениям, которыми он хотел поделиться с Диего. Он осторожно начал жестикулировать, стараясь облечь свои мысли в слова.

— Да, я помню, как мы подъехали к магистрадо, — задумчиво произнес Диего. — Да, он был в гневе, когда я настаивал на продолжении поисков. К чему ты клонишь?

Бернардо сделал еще несколько знаков.

— Видел ли я, как изменилось его лицо, когда он спросил, знаю ли я, где Зорро? — Диего на мгновение погрузился в раздумья. — Нет, ничего особенного не заметил. А что, по-твоему, ты увидел? — еще несколько жестов. — Удовлетворение? Ты разглядел удовлетворение на лице магистрадо, скрытое за гневом? Что ты имеешь в виду?

Бернардо изо всех сил пытался выразить такие тонкие, неосязаемые нюансы.

— Ты думаешь, он задал этот вопрос с какой-то тайной целью? С какой же? — Диего было трудно уловить суть его предположений. — Уланы? Он сделал это ради улан и сержанта Гарсии? Зачем?

Бернардо лишь пожал плечами, не находя слов для объяснения. Диего пристально посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, что магистрадо задал этот вопрос, чтобы выставить меня в неловком свете перед уланами?

Бернардо был уверен, что Диего неверно истолковал увиденное, но его словарного запаса не хватало, чтобы выразить свои сомнения. Он беспомощно развел руками.

Диего продолжил:

— Я уверен, что ты ошибаешься, Бернардо. Магистрадо не такой человек. Просто он был настолько разочарован во мне, что позволил гневу затуманить его разум. Вот что ты увидел.

Бернардо недоверчиво покачал головой. Диего еще мгновение изучал его лицо.

— Что ж, в любом случае, главная проблема в том, что я не могу сейчас отправиться в горы на поиски Эдуардо. Но я должен что-то предпринять. Я не могу просто сидеть сложа руки, — он вскочил на ноги и начал нервно расхаживать по комнате.

Бернардо пожал плечами, чувствуя себя беспомощным. Он не знал, как помочь своему молодому хозяину.

— Погоди! — вдруг воскликнул Диего, оживившись. Он указал пальцем на Бернардо. — Донья Флорентина сказала, что дону Альфредо должны доставить послание с инструкциями по поводу его сына. Я уверен, что в нем потребуют выкуп. Мы поедем к гасиенде дона Альфредо и будем ждать этого послания. Донья Флорентина упомянула, что самозванец говорил о ком-то еще, о «нас». Значит, у самозванца есть сообщник, и мы его схватим! Тогда у нас будет не только послание, но и посланник. Он-то и расскажет магистрадо, где скрывается самозванец.

Диего мрачно улыбнулся. Бернардо ответил ему ободряющей улыбкой.

— Но сначала, мой друг, мы должны выяснить, было ли уже доставлено послание. Мы еще раз навестим донью Флорентину и все узнаем. Пойдем! Скорее!

Они поспешили к своим лошадям.

В темноте Лосано присел за кустами, что росли по другую сторону дороги, напротив гасиенды дона Альфредо. Грубый холст пеонской рубахи, наспех натянутой на тело, нещадно натирал кожу, словно напоминая о его истинном положении. Он ждал, пока ночь окончательно не сомкнет свои объятия, чтобы исполнить приказ магистрадо. Записка от Зорро — требование выкупа, — должна быть доставлена на гасиенду, дабы запустить в действие следующую часть плана Сантьяго. Он крепко сжал нож в руке. Записка была привязана к рукоятке ножа, и он должен был бросить ее у главных ворот, а затем сбежать. В темноте вакеро, охраняющие гасиенду, увидят лишь смутный силуэт оборванного пеона, доставившего весть. Затем — стремительный бросок к лошади, привязанной в отдалении, смена личины пеона на респектабельный облик Клаудио Лосано, торговца из Лос-Анджелеса. И если погоня последует, она будет искать несуществующего человека.

Он приподнялся, готовясь к броску, но замер. Снова припал к земле, прячась в спасительных кустах. Стук копыт, нарастая, приближался к гасиенде. Неужели возвращается дон Альфредо? Но вместо землевладельца у главных ворот появились Диего де ла Вега и его неизменный слуга, Бернардо. Мозг Лосано заработал с лихорадочной скоростью. Как поступить? Передать записку сейчас, пока Диего здесь, или выждать, пока он уедет? Внезапно его осенило. Да, он доставит послание именно сейчас, но так, чтобы тень подозрения пала на самого Диего. Лосано внимательно изучал методы магистрадо, надеясь, что усвоил достаточно. Если его план сработает, это произведет впечатление на Сантьяго, и награда не заставит себя ждать.

Вакеро остановили Диего и Бернардо, требуя спешиться. Лосано, словно тень, скользнул мимо группы, используя темноту и лошадей в качестве прикрытия, бесшумно пробрался к стене, ограждавшей внутренний двор гасиенды. Лишь со второй попытки он смог ухватиться за шершавый камень, но, в конце концов, перевалил через стену, оставшись незамеченным. Держась в тени, он прокрался к огромному дубу, росшему во дворе, и спрятался за его мощным стволом. Отсюда он видел, как Диего убедил вакеро в своей личности, и их пропустили во двор. Диего и слуга направились к дверям гасиенды, где их вновь остановил охранник. Воспользовавшись суматохой, Лосано перебежал от тени к тени и укрылся в кустарнике, росшем у самого дома. Он выглянул из-за угла и увидел, что Диего все еще разговаривает с вакеро. Оглянувшись, он заметил вдоль стены, тянувшейся к задней части гасиенды, два окна со ставнями. Подкравшись к первому, он попытался его открыть, но оно оказалось запертым изнутри. Ко второму окну он подошел с замиранием сердца и, к великому облегчению, обнаружил, что оно открыто. Бесшумно распахнув створки, он проскользнул в темную комнату и, обернувшись, закрыл окно.

Оглядевшись, Лосано понял, что находится в гостевой спальне, которую, судя по всему, редко использовали. Крадучись, он подошел к двери и приоткрыл ее, чтобы видеть и слышать. В коридоре он услышал, как один из слуг дона Альфредо говорит Диего, чтобы тот подождал, пока он не узнает, примет ли его донья Флорентина. Слуга направился не по коридору, за которым наблюдал Лосано, а в другую часть дома. Тогда Лосано, осторожно приоткрыв дверь, выскользнул в коридор и двинулся к месту, откуда доносились голоса. Коридор выходил в просторную прихожую. Справа от него находилась гостиная с камином и изящной мебелью. В прихожей царил полумрак, а в гостиной горели свечи. Диего де ла Вега и его слуга, Бернардо, стояли в прихожей, смиренно держа в руках шляпы. Лосано спрятался за огромной вазой с растением, чтобы остаться незамеченным, прижался к стене и затаил дыхание.

Через несколько мгновений слуга вернулся.

— Сеньор де ла Вега, сеньора Флорентина примет вас через минуту. Она просит вас подождать ее в гостиной?

— Gracias, — сказал Диего, передавая слуге свою шляпу.

Бернардо сделал то же самое и последовал за хозяином в гостиную. Слуга положил обе шляпы на узкий столик, стоявший в прихожей специально для этих целей. Затем и он вошел в гостиную.

— Могу ли я предложить вам вина, сеньор? — спросил он.

— Нет, спасибо. Мы просто подождем сеньору, — ответил Диего.

Слуга поклонился и покинул комнату.

Через несколько мгновений в гостиную вошла донья Флорентина в сопровождении служанки. Остановившись, она обратилась к слуге:

— Пабло, останься, пожалуйста, с детьми. Я не хочу, чтобы они оставались одни, если проснутся.

— Да, сеньора, — ответил слуга, поклонился и удалился исполнять ее поручение.

Когда они остались одни, Флорентина вновь обратила свой взор на Диего. Он, не теряя времени, приблизился к ней и бережно взял ее руки в свои.

— Сеньора, я здесь, чтобы предложить вам свою помощь, — произнес он с мягкой настойчивостью. — Что вам нужно? Что я могу сделать?

Донья Флорентина печально улыбнулась.

— Ничего, Диего, благодарю тебя. Я хочу лишь одного — чтобы Альфредо вернулся..

Диего удивился.

— Разве он еще не вернулся?

Донья Флорентина с достоинством покачала головой.

— Нет, сегодня он был в отдаленной части гасиенды. Посланные на поиски вакеро, должно быть, столкнулись с трудностями… — она умолкла на мгновение, опуская взгляд. — Он должен скоро вернуться. Он… он мне нужен, — прошептала она, и Диего отпустил ее руки, давая ей возможность вытереть слезы кружевным платком.

— Конечно, он вам нужен, сеньора. Я уверен, он скоро будет здесь, — ответил Диего, стараясь утешить ее словами, наполненными надеждой. — Я также хотел сообщить вам, что магистрадо и уланы из казармы продолжают прочесывать холмы в поисках преступника. И, надеюсь, они отыщут маленького Эдуардо и вернут его вам уже сегодня вечером.

Донья Флорентина перестала плакать и одарила его слабой, но искренней улыбкой.

— О, Диего, ты принес мне бесценный дар. Дар надежды.

Диего ответил ей теплой улыбкой.

В этот момент их внимание привлек шум в прихожей. Дверь распахнулась, и вошел мужчина. Он устало снял шляпу и перчатки, бросив их на небольшой столик рядом со шляпой Диего. На его лице застыла маска скорби и твердости.

— Альфредо! — тихо воскликнула Флорентина, бросаясь в объятия мужа.

Дон Альфредо крепко обнял ее, и они застыли в этом объятии. Донья Флорентина зарыдала, и лицо дона Альфредо смягчилось, когда он прижал ее к себе. Через несколько мгновений он помог ей вернуться в гостиную, где они опустились на диван. Казалось, он не замечал ни Диего, ни Бернардо, которые старались держаться в тени.

— Моя дорогая, моя любимая, — шептал он, нежно гладя ее по волосам и укачивая в своих объятиях. Прошло еще несколько томительных мгновений, прежде чем он заметил гостей.

— Диего, прошу прощения, — произнес он, поднимаясь, но не выпуская руки Флорентины. — Я не хотел показаться невежливым к своим гостям.

Диего взмахнул рукой.

— Не стоит беспокоиться, дон Альфредо. Я пришел узнать, чем могу помочь.

— Я не знаю, Диего, — ответил дон Альфредо с растерянностью в голосе. — Я был далеко от дома, занимаясь делами с вакеро, когда прискакал гонец с ужасным известием — мой старший сын похищен. Похищен Зорро, — он посмотрел на Диего с недоумением: — Как такое возможно? Несмотря на свои преступные наклонности, Зорро всегда был другом народа. Однажды он спас мне жизнь, и я был ему бесконечно благодарен. Но теперь… как он мог так поступить со мной? — Он посмотрел на донью Флорентину. — С нами? Что с ним случилось?

Как же сильно Диего хотелось ответить на эти слова дона Альфредо! Но, конечно, он не мог.

— Я не знаю, дон Альфредо, — вынужден был ответить он. — Сам не понимаю. Эти слухи о его армиях и грабежах пеонов… — он покачал головой. — Это совсем не похоже на настоящего Зорро.

Позади него Бернардо бросил на своего хозяина предостерегающий взгляд. Он понял, что Диего допустил оплошность. Ему оставалось лишь надеяться, что дон Альфредо не обратит внимания на эту двусмысленную фразу. Но он был разочарован.

— Настоящего Зорро? — переспросил дон Альфредо, нахмурившись. — Что ты имеешь в виду под «настоящим Зорро?

Диего мгновенно осознал, что сказал лишнее. Эта проблема преследовала его каждый раз, когда речь заходила о Зорро, а точнее, о человеке, позорящем имя народного мстителя: как намекнуть на то, что этот самозванец топчет честь Зорро, не раскрыв источник своих знаний? Ответ на этот вопрос пока ускользал от него. К счастью, от неминуемого объяснения с доном Альфредо его спасла донья Флорентина, вернувшая внимание супруга к себе. Лишь Бернардо облегченно выдохнул, когда хозяйка дома нарушила молчание, и это осталось незамеченным.

— О, Альфредо, этот злодей говорил, что передаст тебе послание, где укажет, что нужно сделать, чтобы вернуть нашего сына, — произнесла она, судорожно сжимая руку дона Альфредо.

— И такое послание было доставлено? — с тревогой спросил дон Альфредо.

— Нет, мой дорогой, — ответила донья Флорентина.

Диего бросил многозначительный взгляд на Бернардо, который едва заметно кивнул в ответ. Это развеяло одно из сомнений.

Во время этого разговора Лосано скользнул взглядом вглубь коридора, одновременно наблюдая за присутствующими в зале. Он знал, что сделает с запиской о выкупе от Зорро. Бесшумно выбравшись из своего укрытия, он подкрался к небольшому столику в прихожей. Там он снял перчатки дона Альфредо и спрятал записку в тулью его перевернутой шляпы, тщательно замаскировав ее перчатками, которые вернул на место, расположив точно так, как их оставил дон Альфредо. Затем он, словно тень, вернулся за большую вазу. Затаившись, он продолжил подслушивать. Магистрадо наверняка заинтересуется разговором в гостиной.

— Он сказал, когда будет доставлено это послание? — дон Альфредо вопросительно посмотрел на жену. — Я должен знать, чего он хочет. Понять, что я должен сделать, чтобы вернуть моего сына.

— Нет, ничего не сказал, — ответила донья Флорентина, снова вытирая глаза. — Лишь упомянул, что инструкции поступят позже.

— Позже... — пробормотал дон Альфредо.

Диего воспользовался паузой, чтобы вмешаться.

— Дон Альфредо, прошу вас. Когда поступят эти «инструкции», немедленно свяжитесь с магистрадо или со мной. Не предпринимайте ничего, пока не переговорите с кем-нибудь из нас.

— Я должен сделать все, что потребуется, чтобы спасти моего сына, Диего, — торжественно сказал дон Альфредо. — Когда я увижу сообщение, я сам решу, как поступить.

— Я умоляю вас не делать глупостей, дон Альфредо, — серьезно сказал Диего. Не успел он продолжить, как его перебили.

— Диего, я благодарен тебе за сочувствие к нашему горю, но полагаю, что в этом вопросе я в состоянии принимать решения самостоятельно, — сурово отрезал дон Альфредо. Старик выпрямился, в голосе его зазвучало раздражение от того, что молодой человек позволил себе слово «глупый».

— Прошу прощения, если мои слова задели вас, дон Альфредо, — искренне произнес Диего. Он понял, что пожилой мужчина счел, что он, как человек гораздо моложе, перешел границы дозволенного. — Я не хотел проявить неуважение. Просто магистрадо — представитель короля в вопросах закона, а я — его помощник. Этот преступник нарушил закон, похитив вашего сына. Это дело должно быть в ведении офиса магистрадо. И я вновь умоляю вас, ничего не предпринимайте, пока не посоветуетесь с кем-либо из нас.

Лицо дона оставалось было непроницаемым.

— Ты, безусловно, прекрасный молодой человек и сын моего лучшего друга, но у тебя нет… скажем так… «опыта», необходимого, чтобы предложить что-либо дельное в нашей ситуации. Прости, Диего, но это так.

Диего стиснул зубы, но гордо вскинул подбородок. Бернардо видел, как напряглись широкие плечи его молодого хозяина, как болезненно отозвались в его душе эти слова. Дон Альфредо, из великодушия, прикрылся словом «опыт», хотя на его месте любой другой употребил бы слово «способности», если бы не хотел казаться грубым, и Бернардо это прекрасно понимал. Диего тоже это понимал. Подобные замечания, которые раньше молодой человек с легкостью пропускал мимо ушей, теперь достигали цели, особенно после того, как Диего начал службу в офисе магистрадо. Бернардо думал, что Диего был способен на гораздо большее, чем все они могли себе представить, и все же он не мог сломать созданный им образ, даже несмотря на прекрасную работу, которую он выполнял в качестве помощника магистрадо. И это желание преодолеть созданный им образ со временем становилось все сильнее.

Серьезность ситуации заставила Диего подавить свои эмоции. На карту была поставлена жизнь ребенка. Это было главное. Собравшись с мыслями, он отбросил личные переживания и вновь попытался убедить дона Альфредо действовать с осторожностью.

— Но магистрадо... — начал он.

— Я уже ответил тебе, Диего, — перебил его дон Альфредо, отрезав дальнейшие возражения.

Донья Флорентина перевела взгляд с лица мужа на лицо Диего и увидела искреннее беспокойство в глазах молодого человека. Ей стало жаль молодого дона, который пришел лишь предложить свою помощь, какой бы незначительной она ни была. Встав, она протянула Диего руки и, говоря, потянула его за собой.

— Диего, спасибо, что пришел. Ты был так добр, что предложил нам свою помощь.

Она и Диего вошли в прихожую, сопровождаемые Бернардо. Дон Альфредо остался в гостиной, повернувшись лицом к камину. Флорентина продолжила:

— Но, как ты видишь, мой муж поступит так, как считает нужным.

Она взяла шляпу Диего и протянула ее ему.

— Сеньора, прошу прощения, если мои слова вас обидели, но я искренне обеспокоен тем, что вы не должны ничего предпринимать, не посоветовавшись с магистрадо, — повторил Диего.

Он еще раз взглянул на дона Альфредо в гостиной, который по-прежнему стоял к ним спиной.

Флорентина на мгновение повернулась к мужу, а затем вновь взглянула на Диего. Она слегка улыбнулась ему.

— Желаю вам и вашему слуге приятной дороги домой, — тихо произнесла она.

Поняв, что его мягко выпроваживают, Диего ничего не оставалось, кроме как подчиниться ее желанию.

— Ваш покорный слуга, донья Флорентина, — учтиво сказал он.

Увидев, что дон Альфредо наблюдает за ними, он почтительно поклонился старику, который лишь кивнул в ответ. Вздохнув про себя, Диего жестом пригласил Бернардо следовать за ним, надел шляпу и вышел во двор. Бернардо взял свою шляпу и последовал за ним. Остановившись в нескольких шагах от тропинки, Диего обернулся и увидел, как донья Флорентина кивнула ему и тихо прикрыла дверь. В тишине ночи слышались лишь звуки ночной жизни. Расправив плечи, Диего направился к воротам во внешней стене двора.

Лосано, уже было собравшийся уйти, пока Диего прощался с Флорентиной, передумал. Он решил, что его укрытие достаточно надежно, чтобы продолжить наблюдение за доном Альфредо. Ему необходимо было убедиться, что дон обнаружит записку с требованием выкупа и правильно истолкует намек на ее отправителя. Сантьяго непременно захочет знать, как дон отреагирует и что предпримет. Поэтому Лосано остался на месте.

Вскоре Диего и Бернардо скрылись во тьме. Оказавшись вне зоны слышимости вакеро, охранявших гасиенду, Диего остановился.

— Что ж, Бернардо, мы лишь убедились, что послание от этого самозванца еще не доставлено.

Бернардо что-то изобразил. Диего был вынужден пожать плечами.

— Дон Альфредо, конечно, упрямец. Но и я не уступлю. Мы сделаем то, что задумали. Ты займешься западной частью гасиенды, я — восточной. Следи за всеми, кто приближается к дому. Наша цель — перехватить гонца. Если возникнут трудности, с которыми не справишься, выстрели в воздух. Конечно, на выстрел сбегутся все вакеро дона Альфредо, так что не пали зря.

Бернардо кивнул. Диего хлопнул его по плечу и галопом поскакал по объездной дороге, ведущей к его посту на восточной стороне. Бернардо отправился искать удобное место для наблюдения за гасиендой со своей стороны. Оба мужчины быстро заняли позиции, готовые к долгому дежурству. Ночь обещала быть холодной и бесконечной.

В гасиенде дон Альфредо проверил, спят ли его дети. Он нежно поцеловал каждого, убедился, что одеяла плотно укрывают их до подбородка, согревая в ночной прохладе. Флорентина последовала за ним, касаясь лбов детей легким поцелуем. Попросив Пабло остаться с ними, родители вернулись в гостиную, где, обнявшись, сели на диван. Дон Альфредо попросил Флорентину снова рассказать о произошедшем, и она повторила все до мельчайших деталей. Он не мог понять, зачем преступнику понадобилось похищать невинного ребенка, вдобавок ко всем остальным злодеяниям. Где сейчас Эдуардо? В безопасности ли он? Жив ли? Он гнал от себя эти мысли. У похитителя должна быть причина, и нужно просто дождаться указаний. Магистрадо делает все возможное, прочесывая горы в поисках Эдуардо, но дон Альфредо понимал, что это безнадежно. Зорро мог просто исчезнуть, раствориться в ночи, и никто не смог бы его найти, если он сам того не захочет.

И все же в его сердце пылал огонь, не дающий покоя. Он жаждал лишь одного — оседлать коня и отправиться на поиски Эдуардо. Как он мог бездействовать? Он сдерживал себя из последних сил, но это чувство росло, пока не стало невыносимым. Он поднялся и направился в прихожую за шляпой и перчатками. Флорентина преградила ему путь.

— Куда ты, муж мой? — спросила она.

— Я должен попытаться найти Эдуардо, — ответил он, его голос звучал глухо и решительно. — Сообщение может и не прийти. Время идет. Я больше не могу сидеть сложа руки.

— Магистрадо и его солдаты делают все возможное, — возразила Флорентина, повторяя те же слова, которыми он пытался успокоить себя. — Что ты можешь сделать, чего не могут они? — ее глаза молили о понимании. — Зорро сказал, что будут инструкции. Если тебя не будет здесь, когда их доставят, как я найду тебя? Альфредо, ты нужен мне здесь… рядом со мной. Ты должен быть здесь, когда принесут инструкции, чтобы мы могли вернуть нашего сына. Пожалуйста, пообещай мне, что ты будешь ждать здесь, — умоляла она, сжимая его руку, и потянула его обратно в комнату.

Медленно качнув головой, дон Альфредо позволил увлечь себя в гостиную.

— Любимая, ты разрываешь мне сердце, — выдохнул он, словно каждое слово причиняло боль. — Но я останусь с тобой.

Флорентина, несмотря на окутавшее ее горе, одарила его слабой, но нежной улыбкой.

— Я лишь выйду, перекинусь парой слов с вакеро, что несут стражу, чтобы убедиться, что все спокойно.

Флорентина кивнула, принимая из его рук перчатки, когда он потянулся за шляпой. Дон Альфредо замер, заметив что-то спрятанное внутри. Он извлек сложенный клочок бумаги и, протянув шляпу Флорентине.

— Что это?

Дон Альфредо развернул листок, и кровь отхлынула от его лица.

— Это записка, — прошептал он, словно боясь нарушить тишину своим голосом. — С требованием выкупа.

— Но как… Как она попала в твою шляпу? — встревоженно спросила Флорентина.

— Я не знаю. Единственный раз за сегодня я оставил ее без присмотра, когда вернулся домой и положил на стол. Но я уверен, что тогда там ничего не было.

— Но единственные, кто приближался к ней сегодня вечером, — это Диего и его слуга… когда они уходили, — проговорила Флорентина, нахмурившись. — Пабло был с детьми. — Она вопросительно посмотрела на мужа. — Ты же не думаешь, что Диего... — она осеклась.

Дон Альфредо плотно сжал губы.

— Я не знаю, что и думать. Я знаю лишь то, что говорят факты, — ответил он, глядя на сложенный листок. — Я оставил шляпу на столе, и вот — эта записка. Если не Диего, то кто?

Флорентина лишь покачала головой в замешательстве.

«Мог ли Диего быть как-то замешан? — размышлял дон Альфредо. — Зачем ему это?» Диего не нуждался в деньгах, и у него была многообещающая должность в офисе магистрадо, несмотря на его «неопытность». Не было смысла в том, чтобы он участвовал в таком гнусном деле, как похищение. Но Диего сильно изменился после возвращения из Испании. Могло ли что-то произойти с ним там? Он стал загадкой для всех, даже для собственного отца. Конечно, он больше не пользовался уважением дона Алехандро, но старший де ла Вега все еще любил мальчика. Что-то фундаментально изменилось в Диего, и это было все, что знал дон Альфредо.

Увидев сомнение в глазах мужа, Флорентина произнесла тихо:

— Неужели Диего?

В тени, Лосано, незаметно притаившийся в углу, довольно улыбался. Именно такое подозрение он и хотел посеять в сердце старого дона.

Дон Альфредо покачал головой.

— Я не знаю, Флорентина. Ответа у нас нет, лишь одни догадки. Но мы упускаем главное. Даже если Диего как-то замешан, он всего лишь пешка. Гораздо важнее вот что, — он поднял бумагу. — Послушай, что здесь написано. Если хотите увидеть сына живым, у вас есть время до восьми часов вечера завтрашнего дня, чтобы принести десять тысяч песо в Санта-Барбару.

Флорентина ахнула, услышав сумму. Дон Альфредо бросил на нее взгляд и продолжил.

— Никому ни слова, приходите один. За вами будут следить. Отнесете деньги в церковь после захода солнца, но не раньше, и положите их под скамью в исповедальне. Затем снимите комнату в «Розах» и ждите. Не покидайте комнату, иначе мальчик умрет. Если я увижу, что вы в точности выполнили мои указания, вам сообщат, где найти сына. Помните, за вами будут следить. Подпись: Зорро.

Он продолжал смотреть на бумагу.

— Столько денег, — прошептала Флорентина.

Не говоря ни слова, дон Альфредо повернулся, подошел к своему столу и, открыв ящик, достал окованную железом шкатулку. Она тяжело и глухо стукнула о столешницу. Их взгляды встретились. Другого ответа не было. Другого выбора не было. Они отдадут все, что потребует Зорро, лишь бы вернуть сына живым. Дон Альфредо достал из другого ящика ключ и открыл шкатулку. Внутри лежали холщовые мешочки с монетами. Отбросив в сторону проклятую записку, он опустился на стул и принялся пересчитывать деньги. Флорентина подошла и встала рядом, не отрывая от него глаз.

Лосано тоже наблюдал за происходящим из своего укрытия. Его взгляд приковала увесистая пачка песо. "Эти землевладельцы непристойно богаты", — подумал он, облизывая пересохшие губы. Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь прикоснуться к таким деньгам. Но без приказа магистрадо он не смел. Слишком дорога была его собственная шкура.

Семь тысяч триста пятьдесят песо. Именно столько и должно было быть, но он хотел убедиться. Не хватало двух тысяч шестисот пятидесяти. Он провел рукой по волосам, откинулся на спинку стула и невидящим взглядом уставился на стопки монет. Где он возьмет такую сумму в столь короткий срок? Не было времени, чтобы продать скот или лошадей, или хоть что-нибудь из имущества. Он не заметил, как Флорентина вышла из комнаты, пока она не вернулась, держа в руках нечто, искрящееся в полумраке кабинета. Она положила это перед ним.

Дон Альфредо взглянул на нее, изумленный:

— Только не драгоценности твоей бабушки, Флорентина! Их подарила ей сама королева!

Флорентина выпрямилась, взгляд ее был тверд и решителен:

— Без моего сына они ничего не стоят, Альфредо. Их должно хватить, чтобы покрыть недостачу, не так ли?

— Да, но...

— Значит, ты их возьмешь.

В ее голосе звучала такая непреклонность, что дон Альфредо понял: возражения бесполезны.

Он взял брошь и серьги, усыпанные бриллиантами и рубинами, и положил их в пустой мешочек. Затем, нащупав под столом, он вытащил богато украшенную кожаную седельную сумку. Собрав монеты, он пересыпал их обратно в холщовые мешочки и один за другим уложил в сумку. Потом, взглянув на Флорентину, аккуратно положил сверху мешочек с драгоценностями. Застегнул ремни. Флорентина кивнула. Дон Альфредо поднялся с сумкой в руке, словно готов был отправиться в путь немедленно.

Флорентина положила руку ему на плечо.

— Дорогой, я тоже хочу, чтобы Эдуардо вернулся как можно скорее, но времени добраться Санта-Барбары у тебя будет достаточно, если ты отправишься утром. В записке сказано, что в церкви ты должен быть после наступления темноты, — она указала на бумагу. — И помни, там сказано, что за тобой будут следить. Что они подумают, если ты уедешь ночью? Не решат ли, что ты отправился докладывать магистрадо? Ты поедешь через Лос-Анджелес по дороге в Санта-Барбару, они могут неправильно истолковать твою цель. Мы не можем так рисковать, Альфредо. Они могут убить нашего сына.

Дон Альфредо пристально посмотрел на нее. Более мягко, со слезами на глазах, она добавила:

— Ты устал. Тебе нужно отдохнуть после дороги, а мне… Мне нужно, чтобы ты был рядом этой ночью.

Слезы потекли по ее щекам.

Дон Альфредо опустил седельную сумку на пол и обнял Флорентину. Нежно гладя ее по волосам, он прошептал:

— Ты права, любимая. Как всегда. Я могу выехать в середине утра и прибыть в Санта-Барбару засветло.

С грустной улыбкой он поцеловал ее, и Флорентина прижалась к нему. Положив сумку с деньгами обратно в ящик стола, дон Альфредо запер его. Затем он взял Флорентину за руку, крепко прижал ее к себе, и они медленно пошли в спальню. Никто из них не надеялся заснуть этой ночью, но они искали утешение в объятиях друг друга.

Никто из них не заметил, как Лосано скользнул обратно по коридору и, закрыв за собой окно гостевой спальни, исчез. В тени могучих дубов он пробрался к тому месту в стене, откуда впервые проник во двор. Бесшумно взобравшись на стену, Лосано перелез через нее и скрылся в темноте, убегая в направлении, противоположном от охранников. Он собирался обойти вокруг и добраться до лошади, привязанной неподалеку от гасиенды. А затем он вернется в Лос-Анджелес, чтобы доложить магистрадо.

Дон Алехандро вернулся в гасиенду поздним вечером, после изнурительной работы со стадом в долине Верде. Ночная тьма плотно окутала землю, и усталость сковала каждое его движение. Он передал своего коня заботам вакеро и, лишь мимолетно стряхнув дорожную пыль, вошел в дом. Кухня встретила его тишиной, нарушаемой лишь тихим бульканьем котелка в очаге, источающего дразнящие ароматы, от которых в животе заурчало в предвкушении. Сперва — умыться, а уж потом… Но не успел он пересечь порог зала, как навстречу вышел старый Хуан. Мрачное выражение на лице пеона сразу привлекло внимание дона Алехандро.

— Патрон, вы слышали новости? — прозвучал встревоженный голос Хуана.

— Что случилось? — спросил дон Алехандро.

— О, патрон, беда! — воскликнул Хуан. — Старшего сына дона Альфредо Кальдона… похитили! И кто? Зорро!

— Что? — дон Алехандро не поверил своим ушам. — Что ты сказал?

— Да, дон Алехандро, — подтвердил Хуан. — Говорят, Зорро ворвался прямо в сад его дома сегодня, пока дона Альфредо не было рядом. Донья Флорентина, мать мальчика, все видела своими глазами.

— Зорро похитил… — слова застряли в горле дона Алехандро.

До сих пор слухи о деяниях Зорро после его возвращения доносились лишь издалека, словно эхо из забытых пуэбло. То, что он ранил солдата Луго, не вызывало сомнений, но его преследовали, и защита была естественной реакцией. Дон Алехандро старался не судить Зорро без веских причин. Вокруг этого таинственного бандита всегда витал ореол загадочности, и часто его поступки приносили пользу. У него самого были причины быть благодарным этому преступнику, который не раз спасал ему жизнь. Но это… Это переходило все границы. Похищение ребенка не могло иметь оправдания. Даже для Зорро.

— Что предпринято? — спросил он Хуана.

— Говорят, магистрадо и солдаты уже рыщут по округе, патрон, — ответил Старый Хуан.

— А дон Альфредо? Где он?

— Я не знаю, сеньор, — покачал головой Хуан. — Его не было дома, когда похитили его сына. Он уехал с вакеро куда-то в холмы своей гасиенды. Говорят, он ночует в одном из домов ранчеро, когда уезжает далеко, как иногда и вы делаете. Может, до завтра и не вернется. Сейчас его ищут, чтобы сообщить эту ужасную новость.

Дон Алехандро понимал, что не может оставаться в стороне.

— Ступай и приведи Рауля, — приказал он. — И пусть Гилберто и Мигель оседлают свежих коней. Живо!

Старый Хуан поклонился и ответил:

— Слушаюсь, патрон! — и поспешил исполнить приказ.

Дон Алехандро прошел в зал, ожидая Рауля. Тот появился быстро.

— Рауль. Собери людей и отправляйтесь к другим донам в округе, передайте, чтобы немедленно явились сюда. Мы должны собраться и решить, как помочь дону Альфредо. Один из вас должен отправиться на гасиенду дона Альфредо, выяснить все, что возможно, и немедленно вернуться с докладом. Поторопись!

— Да, патрон! — ответил Рауль и скрылся в задней части дома.

В этот момент в зал вошла Кресенсия. Увидев встревоженное лицо дона Алехандро, поняла, что он в курсе последних новостей.

— Не желаете ли отведать тушеной говядины, дон Алехандро? Вы, должно быть, изголодались.

— Нет! — резко ответил дон Алехандро, но тут же смягчился, увидев обиду в глазах Кресенсии. — Прости, Кресенсия, — сказал он, немного смягчившись. — Я просто вне себя от ярости из-за того, что Зорро похитил Эдуардо.

Кресенсия слегка улыбнулась.

— Я понимаю, дон Алехандро. Это ужасно. Кто бы мог подумать, что Зорро способен на такое? Но вам нужно поесть. Если вы собираетесь всю ночь совещаться с другими донами, вам понадобятся силы.

— Хорошо, — сдался дон Алехандро, повинуясь голоду. — Я буду в библиотеке. Принеси мне ужин туда. И не забудь приготовить вино и бокалы для мужчин, когда они прибудут.

— Слушаюсь, дон Алехандро, — ответила Кресенсия.

Дон Алехандро закончил ужинать и даже переоделся к тому времени, когда на гасиенду стали прибывать другие доны. Время приближалось к одиннадцати вечера. Общее потрясение от дерзкого похищения сына дона Альфредо висело в воздухе, как тяжелый зной. Ни у кого не было утешительных новостей о ходе поисков, но в отношении Зорро царило мрачное единодушие.

— Я склонен согласиться с магистрадо касательно Эль Зорро, — сказал суровый дон Томас Йорба. — Он предал нас. Я всегда сомневался в тех благах, что ему приписывали. Он печется лишь о собственной шкуре. Это похищение — тому доказательство. Он должен быть схвачен, предстать перед судом… или быть убитым. Мы не можем позволить этому разбойнику и дальше разгуливать среди нас, словно он — один из нас.

Согласный ропот прокатился по комнате. Кивки, хмурые взгляды, отдельные слова подтверждали мнение дона Томаса.

— Его нужно поймать и повесить, — процедил дон Карлос с ледяным спокойствием.

Дон Алехандро, несмотря на внутреннее сопротивление, вынужден был признать их правоту. Он не мог оправдывать человека, грабящего бедных и похищающего детей. Подняв руку, словно усмиряя бурю, он произнес:

— Хорошо. Теперь нам следует решить, что предпринять.

— Что вы предлагаете, дон Алехандро? — прозвучал вопрос.

— Я считаю, что с первыми лучами солнца мы должны собраться в пуэбло и начать поиски своими силами. Мы знаем эти земли не хуже, а, возможно, и лучше солдат.

Предложение было встречено одобрительными кивками.

— Но как же дон Альфредо? — спросил дон Эмилио. — Мы должны узнать, что с ним происходит, прежде чем предпринимать что-либо.

Не успел дон Алехандро ответить, как в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул он.

В библиотеку вошел Рауль, держа в руках шляпу.

— Рауль. Что ты хотел сообщить? — спросил дон Алехандро.

— Патрон. Дон Альфредо вернулся домой, и ему сообщили новость. Вакеро, с которым я говорил, сказал, что теперь они ждут указаний от Зорро касательно выкупа.

— Выкуп! — воскликнули несколько донов, возмущенные тем, что подобное случилось с одним из них. Хотя, по правде говоря, никто не был сильно удивлен.

Рауль бросил взгляд на собравшихся и снова посмотрел на дона Алехандро.

— Да, выкуп. Дон Альфредо не покинет дом, пока не получит условия выкупа от Зорро.

— Что-нибудь известно о ходе поисков, которые ведет магистрадо? — спросил дон Алехандро.

— Они ничего не слышали, патрон, но вакеро сказал, что дон Диего и его слуга приходили навестить дона Альфредо и немного погостили. Они ушли вскоре после того, как дон Альфредо вернулся домой.

Дон Алехандро был удивлен. Диего сейчас не было дома. Где его сын мог пропадать в такой поздний час? Он презрительно фыркнул. Откуда ему знать, где Диего шляется по ночам? Скорее всего, в таверне или еще где-нибудь… К нему подкрадывался гнев, который он испытал на рассвете, увидев возвращающегося с холмов Диего. Что тот делал там? Ответа не было. В любом случае, Диего не поможет во время поисков маленького Эдуардо. Он только помешает. Отогнав мысли о сыне, он вернулся к более важным делам.

— Спасибо, Рауль. Ты можешь идти.

Рауль поклонился и вышел из комнаты. Повернувшись к донам, Алехандро сказал:

— Сеньоры. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы найти ребенка и проследить за тем, чтобы Зорро был схвачен. Эта ночь уже практически прошла. Отправляйтесь домой и постарайтесь выспаться. Мы встретимся на рассвете в пуэбло, как и договорились. Возможно, магистрадо принесет нам хорошие новости. Если нет, мы начнем наши собственные поиски. Это решено?

Все согласно закивали. Даже дон Карлос.

— В таком случае, позвольте пожелать вам спокойной ночи и до встречи утром в пуэбло. Позвольте проводить вас к вашим лошадям, сеньоры.

И он вывел мужчин из библиотеки.

-Z-Z-Z-

Сон не шел к старшему де ла Вега. В предрассветной тишине, ворочаясь в постели, дон Алехандро предавался размышлениям о Зорро. Время, казалось, стирало границы, и он начинал чувствовать, что знает человека под маской. Не его имя, разумеется, но его суть, его побуждения. Как и многие, поначалу он был полон сомнений. Кто поверит, что лик, скрытый под черной тканью, может быть ликом справедливости и добра? Но дон Алехандро восхищался тем, как ловко Зорро досаждал Монастарио, не давая проявиться самым гнусным чертам этого человека, не позволяя ему выжимать последние соки из народа. Он был бесконечно благодарен ему за спасенную жизнь. Лишь однажды тень сомнения омрачила его мысли о Зорро. То было время, когда Карлос Галиндо, ставленник Хосе Варги, использовал свою власть, чтобы убедить дона Алехандро в том, что именно Зорро виновен в растущем хаосе, угрожающем всему округу, всей Калифорнии. Но Зорро развеял эти подозрения, раскрыв каким подлым человеком был Галиндо, его попытку подставить капитана Толедано. Даже Толедано, казалось, почувствовал, что под маской Зорро скрывается благородная душа. Затем была битва в пуэбло, когда они вместе сдерживали Варгу и его головорезов. Дон Алехандро не сомневался: без помощи Зорро они были бы захвачены задолго до прибытия дона Альфредо и народного ополчения. И, как рассказывали солдаты, томившиеся в тюрьме, Зорро поверг Орла в поединке на шпагах в казарме, прежде чем Греко, приспешник Орла, смертельно ранил его выстрелом в спину.

Но затем преступник бесследно исчез почти на год. Куда он подевался? Откуда он вообще взялся? И что с ним случилось за это время? Стало очевидно: Зорро изменился. Теперь он, казалось, преступал закон ради собственной выгоды. Магистрадо, человек неглупый, убеждал, что Зорро собирает собственную армию, чтобы свергнуть законное правительство Калифорнии. Дон Алехандро не находил ничего подозрительного в Сантьяго, ничего, что могло бы поколебать его доверие к словам магистрадо. Он был готов поверить в виновность разбойника. Похищение сына его друга лишь укрепило его уверенность. Ни один человек не мог совершить такое и остаться безнаказанным. По крайней мере, пока дон Алехандро жив. Но он понимал, что поймать этого неуловимого преступника будет непросто. Он ускользал из каждой расставленной ловушки, избегал поимки, словно тень. Он был так же хитер, как лис, чье имя носил. Но его необходимо остановить. Его нужно поймать сейчас, пока он не причинил еще больше вреда, пока не попытался свергнуть правительство.

Приняв это решение, дон Алехандро наконец погрузился в неспокойный сон.

-Z-Z-Z-

— Что ты сделал?! — рявкнул Сантьяго, и тут же пожалел о своей несдержанности. Весть, принесенная Лосано, застала его врасплох, а сюрпризы он терпеть не мог. Он стоял, нависая над мужчиной, сидящим напротив него за столом в его кабинете, словно коршун над добычей.

— Я… я устроил все так, будто Диего де ла Вега доставил записку с требованием выкупа на гасиенду дона Альфредо, — сказал Лосано более смиренно, чем в первый раз.

Близилась полночь. Сантьяго был измотан, покрыт дорожной пылью и снедаем голодом после бесплодных поисков ускользающего преступника. Но сейчас все это отступило на второй план. Стремительным движением он обнажил шпагу, и в мгновение ока ее острие уперлось в горло Лосано.

— Рассказывай все, — прошипел он, и в темных глазах вспыхнул зловещий огонь. — Ни единой детали не упусти.

Лосано начал свой рассказ с того момента, как увидел Диего, подъезжающего к гасиенде, и закончил сценой, как дон Альфредо и его супруга пересчитывали деньги выкупа. Кадык болезненно соприкасался с холодной сталью клинка, и казалось, что по шее струится липкий пот… или это кровь? Он не смел пошевелиться, чтобы проверить.

Сантьяго долго сверлил его взглядом, затем убрал шпагу, сделав несколько стремительных выпадов в воздухе, и с тихим щелчком вернул ее в ножны. Лосано облегченно вздохнул, машинально потирая горло.

— Ты самый везучий дурак, Лосано, — произнес Сантьяго с кривой усмешкой. — Тебе крупно повезло, что тебя не раскрыли. Но должен признать, то, что ты сделал… весьма вдохновляет. Само по себе это не повод для обвинения Диего де ла Веги, но это еще один гвоздь в крышку его гроба. Когда это всплывет на суде, все увидят прямую связь, — Сантьяго усмехнулся.

Он отпер ящик стола и достал небольшой мешочек, полный монет.

— Вот, — бросил он их Лосано. — Раздели поровну между собой и Урести, а половину его доли возьми себе. Он проявил непростительную небрежность, позволив шляпе мальчишки упасть там, где ее смог найти мой бестолковый капрал. Отправляйся к нему сегодня же ночью и прикажи немедленно ехать с мальчиком в свой лагерь в Санта-Барбаре. Завтра солдаты будут прочесывать холмы, где он сейчас скрывается. Если будет ворчать — напомни, что виноват он сам, и что я больше не потерплю ни единой ошибки.

Лосано кивнул. Сантьяго нахмурился

— Я ожидаю утром записку от Хидальго, в которой он сообщит, что «поймал» Томасо. Это будет предлог, необходимый мне, чтобы отправить Диего де ла Вегу в Санта-Барбару. Надеюсь, ты смог убедить нашего друга Томасо, что он ни в коем случае не должен меня подвести?

— Да, магистрадо, — ответил Лосано с напускной уверенностью. Он приложил все усилия, чтобы как следует запугать этого ничтожного коротышку, дабы тот не вздумал испортить планы магистрадо.

Сантьяго, многозначительно сжав эфес шпаги, продолжил:

— Отлично. Ради собственной шкуры он должен сыграть свою роль безупречно. Мы подошли к переломному моменту в моем плане, Лосано. Завтра де ла Вега будет в Санта-Барбаре, как и дон Альфредо — благодаря твоей ловкой доставке записки с требованием выкупа. Капитан Хидальго получил приказ, и я уверен, что он выполнит его в точности, как я того желаю. Урести будет там с мальчиком. Мы с тобой прибудем туда завтра вечером в дилижансе — как раз вовремя, чтобы проконтролировать весь процесс. Наше самое слабое звено — эта маленькая мышь, Томасо, но я повторяю: если что-то пойдет не так, он абсолютно бесполезен. Если это случится, у меня есть запасной план. Он не столь изящен, но поможет мне достичь цели. Завтра с наступлением ночи Диего де ла Вега станет моим пленником.

Глаза Сантьяго сверкнули, и на его лице расцвела хищная улыбка, от которой у Лосано похолодело внутри. Он был рад, что не оказался на месте жертвы магистрадо.

— А теперь — отправляйся в лагерь Урести, — приказал Сантьяго. — Да, и после того, как он уйдет, убери все следы его пребывания. Уничтожь любые признаки лагеря на расстоянии не менее мили, а лучше двух, если успеешь до рассвета. У его лошади подкова, оставляющая характерный след. Я не хочу, чтобы хоть один солдат нашел этот след, понятно?

— Да, магистрадо, — пробормотал Лосано, слегка поклонившись.

Сантьяго отстегнул пояс со шпагой и положил его на стол:

— Я устал, Лосано, и иду спать. Не опаздывай завтра. А теперь — прочь.

— Да, магистрадо, — Лосано поспешно повернулся и вышел за дверь. Спускаясь по лестнице к своей лошади, стараясь оставаться незамеченным, он проворчал себе под нос: — Устал он! Это мне предстоит провести всю ночь в пути до лагеря Урести и заметать его следы, пока магистрадо спит в мягкой, теплой постели.

Вздохнув, он звякнул монетами в кармане. Это немного подняло ему настроение. Магистрадо доволен его работой этой ночью. Это хорошо. А завтра он сможет немного поспать в дилижансе по дороге в Санта-Барбару. Все будет хорошо. Вскочив на коня, он помчался в сторону холмов.

Утро окрасило небо в бледно-розовые тона, принеся с собой лишь горькое разочарование. Гонца, способного передать хоть какую-то весть от похитителей дону Альфредо, не было. Диего и Бернардо провели бессонную ночь, вглядываясь в непроницаемую тьму, но она хранила молчание, нарушаемое лишь тихим шуршанием мелких ночных тварей и топот бдительных вакеро, охранявших гасиенду. Диего устало потер глаза. Два дня без сна оставили свой след: веки горели, и ему отчаянно хотелось плеснуть в лицо освежающей водой, но эта роскошь была отложена до возвращения домой. Рассвет неумолимо приближался. Ему необходимо вернуться в Лос-Анджелес до того, как его отсутствие вызовет подозрения, и вовремя явиться в офис магистрадо, иначе не избежать нежелательных вопросов. В сердце теплилась слабая надежда, что магистрадо повезет, и самозванца найдут. Пусть эта ночь, проведенная на холодном ветру, окажется не напрасной, пусть ребенка вернут донье Флорентине целым и невредимым. Это было превыше всего. Оставалось лишь ждать новостей, Но узнать обо всем он сможет лишь в Лос-Анджелесе.

Он решительно вскинул поводья и вскочил в седло, направляясь на поиски Бернардо, стараясь не приближаться к гасиенде. Бернардо заметил его издалека и ответил на условный сигнал. Быстро вскочив на коня, он подъехал к Диего.

— Боюсь, Бернардо, мы провели эту долгую ночь впустую, — произнес Диего, оглядывая окружающие их холмы. — Рассвет уже близок, и я сомневаюсь, что гонец появится при свете дня.

Бернардо кивнул, видя, как сильно устал его молодой хозяин. Он притворился спящим. Диего болезненно поморщился.

— К сожалению, мне придется отказаться от этого «удовольствия». Я должен быть в Лос-Анджелесе в привычное время, иначе не избежать вопросов. Ты вздремнешь за нас обоих, не так ли?

Бернардо сонно кивнул, а затем отрицательно покачал головой. Указав на него пальцем, Диего сказал:

— Одному из нас нужно немного поспать, и, похоже, это ты. Но не думай, что я тебе не завидую.

И они повернули своих коней в сторону гасиенды де ла Вега.

-Z-Z-Z-

Сантьяго проснулся отдохнувшим. Он полагал, что бессонница станет его уделом после столь напряженного дня, но долгая поездка с солдатами выжала из него последние силы. И вот, с первыми лучами солнца, его сознание пробудилось с четкой мыслью: сегодня, а точнее, этой ночью, первый акт его тщательно продуманной драмы будет разыгран. Сантьяго не мог не поздравить себя. Благодаря его безупречной подготовке и хладнокровному исполнению, ни один из де ла Вега не подозревал о нависшей над ними угрозе. Юный, доверчивый Диего по-прежнему видел в нем наставника, образец для подражания, не подозревая, что стоит на краю пропасти. Старый дон Алехандро, в свою очередь, балансировал на краю иной бездны. Сломленный горем и позором старик, с сердцем, разбитым из-за бесславной смерти сына на виселице, безропотно отдаст свои владения практически за бесценок.

Сантьяго, улыбаясь своим мыслям, побрился и оделся, готовясь к предстоящему дню. Он взял ножны со шпагой, хотел уже пристегнуть, но задержался, любуясь выгравированным на рукояти инициалом, затейливым изображением змеи. Да, его смертельный выпад, хотя и готовился долго, будет стремительным и точным. Лицо его мгновенно стало серьезным. Он помнил о тех, кто потерпел крах до него, ослепленные гордыней и самонадеянностью. Он не допускал и тени самоуспокоения. Именно поэтому он лично будет в Санта-Барбаре этой ночью. У него были люди, которые выполняли его приказы, но он хотел убедиться, что все пройдет идеально. Если, по какой-то немыслимой причине, его план с Диего провалится, он, подобно змее, нанесет другой удар, не менее смертоносный. Улыбка, с которой Сантьяго взглянул на себя в зеркало, приглаживая волосы, была холодной и расчетливой.

В зале он остановился у своего стола, чтобы набросать три коротких послания. Одно из них — приказ Диего немедленно прибыть в пуэбло. Другое — заготовленный ответ на депешу, которую он еще не получил, но ждал с минуты на минуту. Он знал, что военный курьер от Хидальго скоро прибудет. Содержание документа было ему известно заранее — он сам организовал эту провокацию. Оставалось лишь убедиться, что капитан исполнил его приказ в точности. В последней записке содержался приказ Диего допросить Томасо, которую Сантьяго собирался передать своему помощнику перед отъездом.

Накинув шляпу и надев перчатки, он приготовился выйти на площадь. Он уже отдал приказ сержанту Гарсии и уланам быть готовыми к выступлению через час после рассвета. Он снова поведет своих солдат, являя жителям пуэбло образ доблестного магистрадо, ведущего своих людей на поиски похищенного мальчика. Мальчика, которого к тому времени уже не будет в Лос-Анджелесе.

В дверь постучали. Сантьяго сам открыл. На пороге, вытянувшись по стойке «смирно», стоял военный курьер.

— Донесение для вас, Ваше Превосходительство, — сказал он, протягивая магистрадо запечатанный документ. — От капитана Хидальго из гарнизона Санта-Барбары.

Сантьяго принял послание.

— Gracias. Можете подождать меня в казарме. Возможно, будет ответ.

Курьер поклонился и ушел.

Сантьяго сломал печать и жадно проглотил текст документа. Улыбка расползлась по его лицу. Это было официальное уведомление о том, что Томасо был «захвачен» в Санта-Барбаре и ожидает допроса магистрадо по подозрению в связях с преступником Зорро. Именно это уведомление должно было выманить юного де ла Вегу в Санта-Барбару. Он ликовал от того, как вовремя произошел «захват» и прибыло это сообщение. При следующей встрече он обязательно осыпет Хидальго комплиментами. Сложив депешу, он засунул ее за пояс.

Выйдя из дома, Сантьяго увидел, как солнце только-только показалось из-за восточного горизонта. С другой стороны площади доносились отрывистые команды Гарсии, готовящего уланов к дневным занятиям. Он направился через площадь к казармам.

— Сержант Гарсия! — позвал он.

Гарсия, бросив все дела, тут же подбежал к Сантьяго, лихо отдав честь.

— Да, магистрадо, — отчеканил он.

— Сержант, я хочу, чтобы вы немедленно отправили одного из часовых на гасиенду де ла Вега с запиской для дона Диего. Это срочно, — Сантьяго протянул сержанту сложенный лист бумагив.

— Будет исполнено, магистрадо! — Гарсия обернулся и указал на часового у ворот.. — Ты, Мартинес. Сюда! — приказал он. — Немедленно доставь эту записку дону Диего на его гасиенду. Скачи как ветер!

Мартинес отсалютовал Сантьяго и Гарсии, затем бросился за лошадью. Через несколько мгновений он уже мчался галопом прочь.

— Очень хорошо, сержант, — похвалил Сантьяго.

— Благодарю, — Гарсия расплылся в довольной улыбке, наслаждаясь похвалой.

— Можете продолжать приготовления, сержант, — сказал Сантьяго. — Я хочу выступить через час. Проследите, чтобы люди и лошади хорошо позавтракали. Возможно, поиски затянутся надолго.

— Будет исполнено, Ваше Превосходительство, — ответил Гарсия. — Мои уланы будут готовы.

— Отлично. Я буду в таверне, завтракать. Через час, сержант, — напомнил он дородному офицеру.

— Так точно, Ваше Превосходительство! — Гарсия снова отдал честь.

Поманив военного курьера, Сантьяго передал ему приготовленное послание. Тот бережно спрятал его в свой мешочек.

— Позаботьтесь о том, чтобы это как можно скорее дошло до капитана Хидальго.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство! — курьер вскочил на лошадь и умчался.

Сантьяго с удовлетворением проводил его взглядом. Он чувствовал, как его план, словно змея, медленно, но верно, сжимает кольца вокруг своих жертв, и это доставляло ему извращенное наслаждение.

-Z-Z-Z-

Солнце едва коснулось своим золотом верхушек холмов, когда Диего и Бернардо проскользнули в гасиенду, оставшись незамеченными. Они сразу же поднялись в комнату Диего.

— Приготовь мне ванну, Бернардо, — сказал Диего, снимая одежду.

Бернардо безмолвно дал понять, что потребуется время, чтобы согреть воду.

— Нет, — отмахнулся Диего. — Я окунусь в холодную. Это взбодрит меня лучше любого сна.

Бернардо картинно содрогнулся. Диего присел на край кровати, стаскивая сапоги.

— Ничего не поделаешь. Поторопись. Каждая минута на счету.

Бернардо проворно скрылся в ванной комнате. Диего, освободившись от одежды, накинул синий халат и, запахнув его на талии, направился вслед за слугой. Бернардо как раз выливал последнее ведро воды.

— Принеси мне чистый костюм, -распорядился Диего, — и позаботься о завтраке.

Бернардо кивнул и покинул комнату, тихо прикрыв за собой дверь. Диего скинул халат и погрузился в ледяную воду. Несколько раз он судорожно ахнул от холода.

— Может, стоило позволить ему нагреть хотя бы одно ведро, — пробормотал он себе под нос, стараясь унять дрожь. Одно было ясно: сон как рукой сняло.

К тому времени, как он закончил мыться, Бернардо вернулся с одеждой, едой и дымящейся кружкой шоколада на подносе. Диего, быстро вытершись, облачился в костюм с помощью Бернардо. Затем он поднес к губам кружку и отпил половину обжигающей жидкости. Живительное тепло мгновенно разлилось по телу. Поставив кружку, он принялся за бритье и причесывание. Закончив, он взял кружку в одну руку, а поднос с едой — в другую и вернулся в свою комнату. Устроившись в кресле у камина, он принялся за завтрак. Бернардо вопросительно взглянул на него, предлагая разжечь огонь.

— Нет, я здесь ненадолго, — ответил Диего. — Знаю, ты устал не меньше меня, друг мой, но мне нужна твоя помощь с лошадью. Она, конечно, отдохнула лучше меня, но ей нужен хороший корм и чистка, прежде чем мы отправимся в пуэбло.

Бернардо кивнул и удалился, чтобы исполнить поручение хозяина.

В который раз Диего напомнил себе, как ему повезло иметь такого человека рядом. Бернардо был его глазами и ушами, преданным и безмолвным. Он исполнял желания хозяина без единой жалобы, несмотря на усталость. И не просил ничего взамен, кроме возможности служить Диего. О лучшем слуге и друге нельзя было и мечтать.

Он доел завтрак и допил шоколад, стряхнув крошки в камин. Внезапный стук в дверь спальни заставил его вздрогнуть. Он поднялся, подошел к двери и открыл ее. На пороге стоял старый Хуан с солдатом.

— Да? — спросил он.

Протянув сложенный лист бумаги, солдат произнес:

— Послание от магистрадо. Срочное.

Диего взял листок, развернул его и прочел:

«Диего, немедленно явись ко мне в кабинет. У меня есть для тебя важное задание. Не теряй ни минуты».

Письмо было подписано магистрадо. Диего поднял взгляд на солдата.

— Можете идти. Я возьму свою лошадь и последую за вами, как только смогу.

Мартинес кивнул, повернулся и спустился по лестнице. Диего вернулся в комнату за шляпой и перчатками. Он ломал голову над тем, какое поручение мог иметь для него магистрадо. Ни слова о пропавшем ребенке, ни намека на фальшивого Зорро. Диего надеялся, что магистрадо не отправит его на какую-нибудь пустяковую миссию, лишь бы убрать с глаз долой. Он разозлил Сантьяго своей попыткой самостоятельно найти самозванца, и тот, возможно, решил занять его чем-то, чтобы он не лез не в свое дело. Вздохнув, Диего повернулся к старому Хуану.

— Где мой отец? — спросил он.

— Он уехал еще до рассвета, дон Диего, — ответил слуга. — Вместе с другими донами они отправились в пуэбло, чтобы присоединиться к магистрадо в поисках пропавшего ребенка. Он был очень опечален известием о похищении.

Диего кивнул. Он ожидал этого от отца. Видимо, дон Алехандро покинул гасиенду незадолго до их с Бернардо возвращения, иначе они бы его увидели. На самом деле, он почти не видел отца с тех пор, как вернулся из Санта-Барбары. Пропасть между ними стала шире, чем когда-либо. Диего почувствовал, что его мечта о примирении с отцом теперь еще более недостижима. Покачав головой, он невольно задался вопросом, удостоятся ли его отец и другие доны более теплого приема, чем он и Бернардо от магистрадо, когда пытались предложить свою помощь в поисках.

-Z-Z-Z-

Сантьяго едва успел притронуться к завтраку, как тишину за гостиницей разорвал грохот копыт. Мгновение спустя в дверях возникла группа всадников — около дюжины человек. Сантьяго бросил на них взгляд и сразу узнал дона Алехандро. Он выжидающе замер.

Дон Алехандро направился прямо к столу магистрадо, слегка склонился в поклоне и положил руку на эфес шпаги.

— Ваше превосходительство, — произнес он, — мы здесь, чтобы всецело помочь вам в поимке этого преступника и возвращении сына дона Альфредо, — он указал на других донов, которые ждали позади него. — Все эти люди, как и я сам, — друзья дона Альфредо. Мы прибыли вооруженные и на добрых конях, и мы полностью к вашим услугам.

— Приветствую вас, дон Алехандро, — ответил Сантьяго. — И вас, сеньоры, — добавил он, кивнув остальным донам, которые ответили поклоном. — Я восхищен вашей готовностью подвергнуть себя опасности ради спасения бедного маленького Эдуардо, но полагаю, что это дело следует поручить военным. Через несколько минут мы вновь отправимся прочесывать холмы в поисках логова этого разбойника Зорро.

— Ваше превосходительство, — сказал дон Алехандро, стараясь сохранить самообладание. — Я не хочу злоупотреблять вашим положением, но нам всем известно, что ваших сил недостаточно, чтобы охватить всю территорию отсюда и до гор. Вам понадобится любая помощь, и мы не можем просто сидеть сложа руки. Зорро представляет угрозу для каждого из нас. Дон Альфредо может быть лишь первым. Кто следующий? Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы защитить наши дома и наши семьи. Мы лишь просим позволить нам помочь вам схватить этого преступника и освободить Эдуардо. Как только Зорро будет пойман… или уничтожен… угроза, исходящая от него, исчезнет, и люди смогут спокойно заниматься своими делами. Разве не этого мы все желаем, Ваше Превосходительство?

Сантьяго заметил, как остальные доны согласно закивали головами. Большинство из них отличались независимостью и привыкли действовать по-своему. Тот факт, что они последовали за доном Алехандро, лишь подчеркивал его влияние в этой части Калифорнии. Они были готовы следовать за ним, как и во многих других случаях. Сантьяго подавил усмешку. Именно поэтому он и выбрал дона Алехандро в качестве цели своих планов. Без дона Алехандро, некому было бы их возглавить, и с остальными донами можно было бы расправиться поодиночке. Как только влияние дона Алехандро будет подорвано, можно будет распустить по ниточке хрупкое единство землевладельцев. И это не займет много времени.

— Сеньоры, — произнес он. — Я польщен тем, что столь преданные люди готовы подчиниться моим приказам. Вы ведь понимаете, как опасно выслеживать этого преступника? Он может ранить или убить кого-то из вас.

Несколько донов обменялись взглядами. Он взмахнул рукой, обводя взглядом окрестности, и продолжил:

— Нет точных подтверждений, что у Зорро есть армия в тех холмах, но слухи и рассказы некоторых из его недавних жертв наводят на мысль, что он собирает людей. С ним может быть двое, а может и пятьдесят. Мы не знаем. Именно поэтому я призываю вас позволить военным разобраться с этим. Они обучены для такой работы. Вы — нет.

Дон Алехандро вмешался:

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, но вы не знаете этих людей так, как знаю их я, — он обвел рукой остальных донов. — Большинство из этих людей храбро сражались с бандами индейцев и разбойников в первые дни освоения этой земли, — затем, указав рукой на площадь за собой, добавил: — Мы также сражались с «армией» Варги прямо здесь, в этом самом пуэбло, и одержали победу. Нам не понаслышке знакома опасность, Ваше Превосходительство, и мы считаем своим долгом отправиться с вами.

Многие из донов согласно закивали, не скрывая гордости за свои прошлые подвиги.

Сантьяго кивнул, обдумывая слова дона Алехандро. Да, в них была доля правды. Но у каждого из этих людей — семьи, дети, имущество, требующее защиты. Пока что беда коснулась лишь дона Альфредо, ставшего жертвой чудовищной дерзости. Они здесь из чувства долга, из товарищеской поддержки, или просто потому, что так положено. Так положено, чтобы поддержать авторитет дона Алехандро, а отказать ему — значило бы нарушить неписаные законы. Дон Алехандро подыграл ему, когда сказал: «Зорро представляет угрозу для каждого из нас. Дон Альфредо может быть лишь первым. Кто следующий?» Именно эта атмосфера страха и подозрительности и нужна была Сантьяго. Заставить их задуматься, кто станет следующей жертвой Зорро. Посеять семена раздора в этом сплоченном сообществе. И он решил воспользоваться представленной возможностью.

Он подался вперед, словно раскрывая страшную правду:

— Позвольте напомнить вам еще об одной суровой реальности. Если Зорро будет загнан в угол, он не только лишит жизни кого-то из вас, оставив ваши семьи оплакивать потерю, он может убить того самого ребенка, которого вы стремитесь спасти. Готовы ли вы пойти на такой риск? Взять на себя такую чудовищную ответственность?

Доны обменялись неуверенными взглядами. Стрела Сантьяго достигла цели. Никто из них не желал быть причиной смерти невинного мальчика. И эта мысль, сплетаясь с угрозой их собственной жизни, напомнила о хрупкости благополучия их семей. Именно эту гнетущую атмосферу он и стремился создать. Ему хотелось воздать хвалу дону Алехандро за то, что тот собрал здесь этих мужчин, чтобы они услышали его слова.

Дон Алехандро ответил:

— Вы правы, Ваше Превосходительство, напоминая нам о том, что поставлено на карту. Это жизнь ребенка. Но я считаю, что мы не можем позволить этому Зорро думать, что ему все дозволено и что он останется безнаказанным. Если мы не поймаем и не накажем его, появятся другие, увидев нашу слабость. Они принесут еще больше беззакония и смерти. Мы уже проходили через это. Нужно ли мне еще раз упоминать имя Варги?

Несколько голов поднялись, словно опаленные этим именем, произнесенным во второй раз. Оно по-прежнему вселяло ужас. Дон Алехандро продолжил:

— Я говорю, мы должны остановить этого преступника сейчас, пока у нас есть такая возможность. Правосудие, которое мы над ним свершим, станет предостережением для всех, кто пойдет по его стопам, удержит их от соблазна посягнуть на нашу землю. Мы сделаем все возможное, чтобы благополучно вернуть мальчика домой к его родителям. Но мы не должны забывать о нашей главной цели — добиться того, чтобы Зорро предстал перед судом, чего бы это ни стоило. Разве не так, Ваше Превосходительство? Мы должны сделать все, чтобы «правосудие восторжествовало».

Сантьяго с удовлетворением отметил, какое впечатление произвели слова дона Алехандро на собравшихся. Услышав, как его собственные слова возвращаются к нему, он едва заметно улыбнулся. Многие из мужчин согласно кивали и переговаривались вполголоса. Превосходно. Он позволит им искать. Он будет направлять их, как опытный военачальник направляет своих солдат, и позволит им прочесывать округу до изнеможения. Они ничего не найдут. К этому времени Урести уже благополучно добрался до своего лагеря в холмах над Санта-Барбарой, в то время как эти люди будут рыскать по бесплодным землям вокруг Лос-Анджелеса. Если Лосано выполнил его приказ, все следы лагеря Урести уже давно стерты с лица земли. Да, пусть ищут. Несмотря на браваду дона Алехандро, семена страха, посеянные Сантьяго, дали первые ростки, и он был уверен, что они нашли благодатную почву.

— Дон Алехандро, — произнес он. — Вы меня убедили, — и заметил, как на лице пожилого мужчины промелькнула тень облегчения и благодарности. — Я закончу свой завтрак, а затем покажу вам на карте районы, где я бы хотел, чтобы вы и ваши люди сосредоточили свои поиски, в то время как мои солдаты будут прочесывать другие земли. Мы согласуем сигналы и время встречи.

— Gracias, Ваше Превосходительство, — ответил дон Алехандро с легким поклоном. — Вы не будете разочарованы нашей службой. Если вы позволите, мы подождем вас снаружи. Нам не терпится отправиться в путь.

— Конечно, сеньор, — сказал Сантьяго. — Я буду готов через несколько минут.

Он проводил взглядом дона Алехандро, который жестом подозвал своих людей, и все они чинно вышли из комнаты. Старый дон с гордостью нес бремя своего лидерства, и это чувствовалось в его осанке и манерах. Сантьяго был уверен, что дон Алехандро в глубине души считает, что он и его люди заслуживают права возглавить поиски ребенка, но он был достаточно любезен, чтобы позволить магистрадо стать их формальным лидером. Сантьяго усмехнулся. Такая непоколебимая гордость — хрупкая вещь. Одного сокрушительного удара достаточно, чтобы ее сломить. И этот удар уже готовился. С новым аппетитом он принялся за завтрак, стоявший перед ним на столе.

Вскоре после этого Сантьяго вышел из таверны, на ходу поправляя шляпу. Солнце уже заливало площадь золотым светом, вытягивая тени людей и лошадей в причудливые длинные фигуры. Доны степенно расположились у колодца, а уланы застыли в строю перед казармой. Пеоны, съехавшиеся на рынок с окрестных земель, сбившись в небольшие группы, перешептывались, с любопытством разглядывая собравшихся мужчин. Сантьяго поправил свою шпагу и подошел к колодцу.

— Сержант Гарсия!

Дородный сержант тут же оказался перед ним.

— Ваше превосходительство?

— У вас есть карта? — спросил его Сантьяго.

— Так точно, ваше превосходительство, — ответил Гарсия, извлекая из-за белого пояса сложенную карту и протягивая ее Сантьяго.

Сантьяго развернул ее на шершавом краю колодца, пока дон Алехандро и остальные доны окружали их.

— Дон Алехандро, — начал он, ткнув пальцем в карту. — Полагаю, вам и вашим людям следует прочесать земли к северу и востоку от гасиенды де ла Вега. Вы, дон Алехандро, как никто другой знакомы с этими краями, ведь они граничат с вашими собственными владениями.

Дон Алехандро коротко кивнул, подтверждая согласие. Сантьяго продолжил:

— Мы тщательно обыскали окрестности миссии, а также земли к востоку и северу от гасиенды дона Альфредо. Теперь же сосредоточимся здесь, — он ткнул пальцем в район холмов, где, как ему было известно, располагался лагерь Урести. Он не видел Лосано поблизости, но был уверен, что его агент действовал четко по инструкциям, и все следы лагеря были уничтожены. — Вопросы?

— Что насчет сигналов, о которых вы упоминали, Ваше Превосходительство? — спросил дон Алехандро, не отрывая взгляда от карты. Он поднял глаза и посмотрел на Сантьяго, в его взгляде читалось беспокойство. — Как мы дадим знать о наших находках?

— Один выстрел в воздух, если обнаружите хоть какой-то признак преступника или ребенка, — отчеканил Сантьяго. — Мы прибудем немедленно. Если к полудню ничего не найдете, встречаемся здесь, — он вновь указал на карту. — Здесь, на границе ваших земель и владений дона Альфредо, мы решим, что делать дальше. Все понятно?

Он окинул взглядом собравшихся мужчин, и в ответ раздалось единодушное одобрительное ворчание. Затем его взгляд зацепился за Лосано, который скромно стоял в стороне, словно тень. Лосано едва заметно кивнул, и Сантьяго понял: его указания относительно Урести и мальчика были выполнены.

— Хорошо, — произнес он, обращаясь скорее к Лосано, чем к донам. Затем он повернулся к старшему де ла Вега. — Дон Алехандро. Вы и ваши люди можете отправляться немедленно. У меня есть несколько неотложных дел, прежде чем мы с уланами тронемся в путь.

Дон Алехандро приподнял шляпу в знак уважения.

— Ваше превосходительство, — произнес он. Затем, обернувшись к своим людям, скомандовал: — По коням!

И вскоре отряд всадников умчался прочь из пуэбло.

Как только они покинули площадь, появился Диего. Он взмахнул рукой в приветствии отцу и остальным донам. Дон Алехандро ответил на приветствие мимолетным кивком, не сбавляя стремительного темпа. Его гнала вперед неутолимая жажда немедленно начать поиски, да и слов для Диего у него сейчас не находилось. Диего, остановив своего коня, проводил взглядом удаляющуюся процессию, а затем обернулся и увидел Сантьяго, неподвижно застывшего у колодца в компании сержанта Гарсии и Лосано. Он подъехал ближе, соскочил с коня и, приблизившись к магистрадо, склонился в учтивом поклоне.

— Я прибыл немедленно, как только получил ваше сообщение, Ваше Превосходительство, — произнес он, бросив еще один взгляд в ту сторону, где скрылся его отец. — Могу ли я предположить, что мой отец присоединился к поискам Эдуардо?

— Именно так, Диего, — подтвердил Сантьяго. — Он и его люди будут помогать нам в поисках.

Гарсия заметил, как тень обиды скользнула по лицу Диего. Ему стало искренне жаль молодого человека. Диего тоже рвался помочь в поисках ребенка, но магистрадо остался непреклонен. Другим гражданским он бы позволил, но только не дону Диего. Гарсия сочувствовал другу, но понимал, что так будет лучше. Дон Диего… ну, он просто не… он просто не был… мысль его оборвалась, не успев обрести четкую форму.

Сантьяго произнес:

— Не стоит огорчаться, Диего. У меня есть для тебя другое поручение, не менее важное, чем поимка этого неуловимого преступника, — он повернулся к Лосано и сказал: — Сеньор, вы нас извините?

— Конечно, ваше превосходительство, — сказал Лосано. — Я как раз направлялся позавтракать, когда увидел это собрание. Любопытство взяло верх. Молюсь, чтобы ребенок был найден сегодня же.

С этими словами Лосано поклонился и направился к таверне.

— Сержант, это не займет много времени, — сказал Сантьяго мужчине, превосходящему его в габаритах. — Приведите людей в готовность и пусть седлают коней. Как только я поговорю с доном Диего, я присоединюсь к вам.

— Слушаюсь, магистрадо, — ответил Гарсия, отдавая честь. Он повернулся и направился в казарму, отдавая солдатам приказ готовиться к выступлению.

Сантьяго вновь обратился к Диего, доставая послание от капитана Хидальго, доставленное с нарочным.

— Диего, в Санта-Барбаре произошли события, требующие внимания магистрадо, — заметив беспокойство в глазах Диего, он добавил: — Однако, я считаю своим долгом остаться здесь и руководить поисками пропавшего мальчика и злодея Зорро. Я — представитель закона, и люди ждут этого от меня. Я не могу их подвести.

Диего кивнул, понимая его чувства. Это была первая мысль, посетившая его, когда Сантьяго произнес эти слова. Сантьяго продолжил.

— Капитану Хидальго удалось схватить человека, которого он считает сообщником Зорро.

Он заметил, как глаза Диего вспыхнули.

— Сообщник? — переспросил он.

— Да, — сказал Сантьяго, указывая на депешу. — Здесь сказано, что вчера был задержан некий Томасо, и Хидальго полагает, что он знает Зорро и может обладать ценной информацией. Диего, мне нужно, чтобы ты отправился в Санта-Барбару вместо меня и допросил этого Томасо. Мы должны выяснить, что ему известно о Зорро. Капитан Хидальго уверен, что этот человек знает о его местонахождении.

— Да, Ваше Превосходительство, — с энтузиазмом ответил Диего.

Кровь его закипела, когда он услышал имя этого коротышки в послании от Хидальго. Ему не терпелось вновь встретиться с ним лицом к лицу. В прошлый раз он не успел задать ему все интересующие его вопросы. Из слов Сантьяго Диего понял, что Хидальго не упомянул магистрадо об их прежней встрече. И это было даже к лучшему. Возможно, это избавило бы его от неприятных вопросов, на которые он не был готов отвечать.

— Мы должны узнать все, что возможно, об этом преступнике, и, если этот заключенный владеет какой-либо полезной информацией, я хочу, чтобы ты ее добыл, — продолжил Сантьяго. — Я знаю, что это выходит за рамки того, о чем я просил тебя как помощника, но в сложившихся обстоятельствах у меня нет выбора. За исключением вчерашнего инцидента, ты всегда с точностью выполнял мои указания.

Диего не мог не чувствовать угрызений совести, несмотря на то, что действовал из лучших побуждений. Сантьяго заметил это и добавил:

— Однако я уверен, что ты справишься с этой задачей. Твоя работа всегда была образцовой и безупречной. У тебя острый ум и прекрасная наблюдательность. Ты — способный молодой человек.

Диего не мог сдержать гордости. Именно эти слова он и хотел услышать. Его признал человек, которым он восхищался. Он сделает все возможное, чтобы оправдать доверие магистрадо и загладить вину за вчерашний инцидент. Внешне он сохранял профессиональную невозмутимость, но в душе наслаждался теплыми словами магистрадо.

Сантьяго продолжил:

— А теперь, Диего, запомни. От того, насколько тщательно мы выудим правду из Томасо, зависит не только жизнь похищенного младенца, но и спокойствие всей Калифорнии. Этот преступник должен быть остановлен. Поэтому я наделяю тебя всей полнотой власти для проведения тщательного расследования, опираясь на любые факты, которые ты сможешь добыть.

Диего ответил, сдерживая волнение:

— Для меня великая честь получить такое поручение, Ваше Превосходительство. Я приложу все усилия, чтобы оправдать ваше доверие. Если Томасо что-то знает, я вытяну из него эти сведения, чего бы это ни стоило.

Про себя он подумал: «Можете не сомневаться».

Сантьяго заметил напряжение в голосе Диего, и в его глазах мелькнула ироничная искра. «Прямо как невинный агнец, ведомый на заклание», — усмехнулся он про себя.

— Превосходно, — произнес он вслух и извлек из внутреннего кармана куртки сложенный лист бумаги. — Вот письмо капитану Хидальго, предписывающее ему оказывать тебе полное содействие в допросе Томасо и любом дальнейшем расследовании, — Он сделал паузу, лукаво улыбаясь. — Мне немного знаком нрав Хидальго. Он храбрый вояка, но… деликатности ему явно недостает.

Диего едва заметно улыбнулся, оценив намеренное преуменьшение магистрадо.

— С этим, — Сантьяго похлопал по письму, — у тебя не должно возникнуть проблем с нашим бравым капитаном, — Он протянул сложенный лист Диего, который немедленно спрятал его во внутренний карман своей куртки. — Если тебе удастся добыть хоть какую-нибудь полезную информацию, капитан Хидальго предоставит в твое распоряжение военного курьера. Как только узнаешь о местонахождении этого злодея, немедленно дай мне знать. Вскоре он будет гнить в тюремной камере в ожидании веревки.

— Будет исполнено, Ваше Превосходительство, — отозвался Диего.

— Отлично, — сказал Сантьяго. — Тебе следует выехать как можно скорее. Я хочу, чтобы ты был в Санта-Барбаре уже сегодня к вечеру и немедленно приступил к допросу. Вероятно, тебе придется задержаться там на несколько дней, пока ты будешь вести расследование. Возвращайся на гасиенду, прикажи слуге собрать твои вещи. И… на этот раз возьми его с собой.

— Бернардо? — удивленно переспросил Диего.

Сантьяго улыбнулся.

— Именно. Ты — мой помощник. Ты должен не только эффективно выполнять порученную работу, но и создавать определенный имидж. Присутствие твоего слуги будет напоминать всем о твоем высоком положении, — в голосе магистрадо появились отеческие нотки. — Диего, мы не кичимся своим положением в обществе, но используем тонкие намеки, когда это уместно, не так ли? Ты еще молод, но со временем поймешь, что присутствие личного слуги значительно влияет на то, как тебя воспринимают окружающие.

Диего понял, что пытается донести до него магистрадо. Однако это создавало серьезную проблему с Торнадо, но что он мог поделать? У него не было веской причины возражать против присутствия Бернардо. Ему просто нужно было придумать, как быть с Торнадо.

— Да, ваше превосходительство, — сказал он. — Я поеду на гасиенду и возьму Бернардо с собой, как вы и сказали. Если по пути мы раздобудем свежих лошадей и не будем жалеть их, то доберемся до Санта-Барбары еще до наступления темноты. И немедленно начну допрос Томасо.

— Bueno, — сказал Сантьяго. — Я молюсь, чтобы мы как можно скорее нашли этого преступника и ребенка, Диего. Но если нам это не удастся, то сведения, которые ты добудешь, могут оказаться именно тем, что спасет положение.

Он улыбнулся и коротко положил руку на плечо Диего. Диего улыбнулся в ответ.

— А теперь ступай. И счастливого пути.

— Gracias, Ваше Превосходительство, — сказал Диего.

Он повернулся, вскочил на своего коня. Поклонившись Сантьяго, он пустил своего паломино в галоп, и, подняв тучи пыли, вылетел из пуэбло.

Сантьяго чувствовал, как сердце его вторит бешеному топоту копыт Диего. Волнение, словно искра, разгоралось в пламя. Игроки расставлены, фигуры передвинуты, и он был уверен — его жертвы не подозревают о надвигающейся участи. Сегодня ночью, в Санта-Барбаре, первая фаза его плана должна завершиться триумфом. Он купался в пьянящем ощущении власти, когда все вокруг, казалось, пляшут под его дудку. Ни единая деталь не ускользнула от его внимания, даже судьба маленького глухонемого слуги де ла Веги, неразрывно связанная с судьбой его хозяина. Сантьяго стиснул зубы. Нет, он не позволит себе опьянеть от успеха. Контроль, только контроль над эмоциями. Слишком многое поставлено на карту для беспечности. Он — не Варга. Но теперь он понимал притягательность абсолютной власти, понимал, как она дурманит, как может стать роковой. Власть, вся власть, когда-нибудь будет у его ног, но только после того, как тщательно сплетенные нити его планов затянутся, и ни одна сила не сможет ему противостоять. Лишь в качестве слабой тренировки он позволил себе осторожную, змеиную улыбку, скользнув пальцем по выгравированной змее на эфесе шпаги.

Внимание привлек скрип двери постоялого двора. Лосано снова появился на улице. Сантьяго терпеливо ждал, пока тот отвяжет лошадь и поведет ее к колодцу, чтобы напоить.

Лосано тихо сказал:

— Все, как вы и хотели, магистрадо. Урести с мальчиком уже должны приближаться к своему лагерю в холмах над Санта-Барбарой. Все следы их пребывания здесь тщательно уничтожены.

Сантьяго коротко кивнул.

— Теперь ты отправишься к гасиенде дона Альфредо. Как только он покинет ее, ты найдешь меня в холмах, возле бывшего лагеря Урести. Скажешь, что принес известие об исчезновении дона Альфредо с его земель. Это даст мне предлог оставить поиски и вернуться. А затем мы вместе сядем в дилижанс до Санта-Барбары, пока остальные будут тщетно прочесывать сухие и пыльные холмы.

Лосано кивнул, безмолвно подтверждая получение приказа, и вскочил в седло. Приподняв шляпу в знак почтения, он направил лошадь к гасиенде дона Альфредо.

Сантьяго проводил его взглядом, затем повернулся к небольшому отряду, уже готовому к выступлению. Он приказал одному из стражников подержать свою лошадь и взлетел в седло, чувствуя уверенность и силу. Окинув взглядом площадь, он заметил, что все взгляды прикованы к нему.

— Итак, сержант. Найдем этого гнусного разбойника! Вперед! — он пустил лошадь в галоп, ведя за собой сержанта и улан.

За их спинами пеоны крестились, возносили молитвы и выкрикивали слова поддержки, моля о возвращении маленького Эдуардо к отцу и матери. Сантьяго вскинул руку в благодарственном жесте и пришпорил коня. Вскоре они скрылись за поворотом дороги, оставив позади клубящуюся пыль и надежды простого люда.

Когда Диего вернулся на гасиенду, он, не теряя ни минуты, поднялся в свою комнату. Там его встретил Бернардо, хлопотливо подкладывающий поленья в камин, из которого только что выгреб золу.

— Бернардо, — произнес он, — ты едешь со мной в Санта-Барбару. Собери вещи, которых нам обоим хватит на неделю, и поторопись.

В ответ на вопросительный взгляд слуги, Диего повторил:

— Именно это я и сказал. На этот раз ты составишь мне компанию. Магистрадо поручил мне вернуться в Санта-Барбару для проведения расследования, и настоял, чтобы я взял тебя с собой.

Бернардо жестом выразил недоумение: зачем он понадобился в этой поездке?

— Это приказ магистрадо, — пожал плечами Диего. — Знаешь, — задумчиво протянул он, — довольно странно, что он так заботится о том, чтобы мой мозо сопровождал меня. Раньше он никогда об этом не просил, — он пожал плечами и добавил, хлопнув Бернардо по спине. — Он сказал, что это должно напомнить всем о моем положении… что твое присутствие все изменит.

Бернардо был озадачен этими словами, но, увидев смешинки в глазах молодого хозяина, широко улыбнулся и принялся собирать его вещи. Однако, на мгновение остановившись, он жестами спросил, какое задание поручено Диего.

— Помнишь Томасо, о котором я тебе рассказывал? — спросил Диего. Бернардо кивнул. — Так вот, капитан Хидальго бросил его в тюрьму. Магистрадо хочет, чтобы я допросил его, в надежде, что он выдаст нам какую-нибудь информацию, которая поможет выйти на след самозванца и вернуть сына дона Альфредо.

Бернардо снова сделал пару жестов.

— Магистрадо хотел поехать сам, но почувствовал, что его долг — остаться здесь и руководить поисковыми группами. Он уверен, что я справлюсь с этим делом.

Бернардо подтвердил жестами, что он нисколько в этом не сомневается. Диего улыбнулся.

— Приятно знать, что ты согласен с магистрадо.

Бернардо лишь пожал плечами, озорно склонив голову набок. Диего добродушно подтолкнул его.

— Конечно, есть одна проблема, — произнес Диего, вновь становясь серьезным.

Бернардо, помедлив, проследил за взглядом Диего, устремленным на потайную дверь, затем кивнул и указал вниз, в сторону пещеры.

— Да… Торнадо. Что же нам с ним делать? Нас может не быть несколько дней, в зависимости от того, что я смогу узнать у Томасо. У нас совсем мало времени, чтобы что-то придумать для нашего четвероногого друга. Нужно как можно скорее быть готовыми к отъезду.

Бернардо напряженно задумался, но не мог предложить ничего, чего бы они еще не испробовали.

Внезапно лицо Диего озарилось:

Придумал! Мы сделаем то, что однажды сделал сержант Гарсия. Мы его разукрасим!

Брови Бернардо удивленно взлетели вверх. Диего продолжил:

— Когда он перестанет быть похожим на коня Зорро, мы поместим его к табуну кобыл на дальнем лугу. Вакеро только что отлучили жеребят от матерей и покрыли всех кобыл, так что за ними не будут так тщательно присматривать еще пару недель. Они будут слишком заняты жеребцами. Я закончу собирать вещи, а ты беги в сарай и принеси извести. Живо!

Бернардо вылетел за дверь и помчался вниз по лестнице.

-Z-Z-Z-

Торнадо явно не испытывал восторга от перспективы быть выкрашенным в этот унылый, грязно-серый цвет. Он переминался с ноги на ногу, мотая головой, словно от назойливых мух, пытаясь увернуться от малярной кисти.

— Стой спокойно, Торнадо, — ворчал Диего, сосредоточенно орудуя кистью, пытаясь завершить покраску одной из задних ног непокорного жеребца.

Бернардо наотрез отказался красить заднюю часть Торнадо, посчитав это занятие чересчур рискованным, особенно после того, как заметил сверкнувшие белки глаз вороного.

— Если бы ты не уплетал всю свою еду с такой скоростью, нам бы не пришлось сейчас мучиться, — укоризненно заметил Диего своему коню. — И потом, подумай сам. Под такой маскировкой ты сможешь вырваться из этой пещеры и бегать, играть сколько душе угодно. И компания у тебя будет. Женская компания.

Торнадо, до этого упрямо сопротивлявшийся, вдруг повернул голову и с любопытством посмотрел на хозяина. У Диего не хватило духу сказать ему, что все его брачные игры, скорее всего, будут тщетны. Пусть сам все выяснит. Это его хоть ненадолго займет. Еще несколько взмахов кистью, и Диего с удовлетворением произнес:

— Ну вот, теперь и родная мать не узнает.

Бернардо, стоявший поодаль, упер руки в бока и вынужден был согласиться. Он расплылся в широкой улыбке, глядя на совершенно иную лошадь, которая стояла перед ним. Торнадо встряхнулся всем телом и недовольно фыркнул.

— Ладно, — сказал Диего, — пошли.

Он взял Торнадо за гриву, чтобы повести его за собой, и они втроем покинули пещеру.

Бернардо пошел вперед, чтобы убедиться, что в окрестностях никого нет, прежде чем они покинут укромный каньон, в котором скрывалась пещера. Он заметил нескольких вакеро, перегонявших стадо коров, но вскоре они скрылись за ближайшим холмом, и они остались одни. До заветного луга было рукой подать, и они быстро достигли его границы. В самом центре простиралось бескрайнее поле, рассеченное хрустальным ручьем, с сочной, высокой травой. В табуне паслось около тридцати кобыл, что было более чем достаточно, чтобы скрыть присутствие жеребца, если не присматриваться слишком внимательно. Торнадо, предчувствуя свободу, заволновался и затанцевал, доставляя Диего немало хлопот.

— Хорошо, иди, — ласково сказал он. — Только не забывай, кто твой хозяин, и не уходи далеко от табуна, — крикнул он вслед коню, который, гордо вскинув голову, уже трусил в сторону кобыл.

Вскоре Торнадо уже мирно пасся среди них, принюхиваясь к новым соседям. Одна кобыла лягнула жеребца, и Диего рассмеялся.

— Держу пари, он удивился, — прокомментировал он Бернардо.

Диего хотел бы остаться подольше, но им нужно было уходить. Развернувшись, он бросил последний взгляд на табун и с облегчением увидел, как хорошо Торнадо вписался в него. Грязно-серый цвет действительно был идеальной маскировкой. С легким сердцем они вернулись в пещеру и поднялись в комнату Диего. Велев Бернардо собирать вещи, Диего взял свою седельную сумку и спустился вниз, чтобы раздобыть провизию. Зная, что ни его паломино, ни лошадь Бернардо недостаточно отдохнули для долгого пути, он попросил одного из вакеро оседлать двух других коней.

Вскоре Бернардо вышел во внутренний двор с сумками, они вдвоем вскочили на коней и поскакали в сторону Санта-Барбары. Бернардо был рад, что едет вместе с Диего. Ему никогда не нравилось, когда его молодой хозяин уезжал без него. Возможно, если этот план с Торнадо сработает, он сможет чаще сопровождать его в поездках. Диего задал быстрый темп, и Бернардо пришпорил своего коня, чтобы не отставать.

-Z-Z-Z-

— Любовь моя, я должен идти, — произнес дон Альфредо, отстраняясь от жены. — Долгая дорога ждет, и мне нельзя терять ни минуты. Обещаю тебе, по возвращении привезу нашего Эдуардо.

— ОО, как я буду молить небеса о твоем возвращении, дорогой, — Флорентина вновь прильнула к его груди, и голос ее дрогнул. — Будь осторожен, прошу тебя. В точности исполняй все, что требует Зорро, дабы у него не было причин причинять вред ни нашему сыну, ни тебе. И возвращайся, слышишь? Не смогу жить, если что-нибудь случится.

Дон Альфредо коснулся губами ее волос и в последний раз крепко обнял.

— Ты должна жить ради других наших детей, — прошептал он нежно. — Ведь они нуждаются в матери, разве нет?

Флорентина лишь кивнула, беззвучно рыдая у него на груди. Он продолжил, с горечью в голосе:

— Ужасная правда в том, что никто из нас не знает, что ждет меня в Санта-Барбаре. Если все пойдет прахом, я хочу, чтобы ты продала гасиенду и переехала к своей сестре в Монтерей. Там ты будешь в безопасности.

Сквозь слезы Флорентина взглянула на мужа:

— Разве хоть где-то в Калифорнии можно чувствовать себя в безопасности, пока этот разбойник Зорро на свободе?

Дон Альфредо замялся. Эти мысли терзали и его. И не впервые. Впервые этот страх поселился в его душе, когда Орел раскинул свои когти над Калифорнией. Тогда дон Алехандро убедил его остаться. Он собрал всю свою волю в кулак и выстоял, приняв участие в свержении Орла. Но теперь явился новый тиран, который, прикрываясь похищением ребенка, вымогал выкуп и, как утверждал магистрадо, собирал в горах целую армию. Зорро был легендой. Как простые люди могли противостоять ему, если он решит захватить Калифорнию? Отбросив сомнения, он наконец произнес:

— Монтерей — самое безопасное место в Калифорнии. Там губернатор и войска. Они станут твоей защитой.

Он старался говорить убедительно, но в глубине души уже обдумывал отъезд из Калифорнии, как только вернется с сыном. Эта земля, казалось, перестала быть местом, где можно спокойно растить детей.

— Не хочу думать об этом сейчас, — проговорила Флорентина. — Я буду думать только о том, как ты войдешь в нашу гасиенду с Эдуардо.

Дон Альфредо обнял ее еще раз, затем отвернулся и направился к своему коню. Кошель с деньгами уже был привязан к седлу. Для защиты он взял с собой три пистолета: два — в кобурах на седле, а один — за поясом, чтобы можно было быстро выхватить. Если кто-нибудь посмеет преградить ему путь, у него будет шанс прорваться с боем. Он вскочил в седло и придержал коня, когда тот шарахнулся в сторону. Окинув взглядом свой дом, он посмотрел на жену.

— Прощай, моя любимая, — сказал он и пустил лошадь в галоп.

С наблюдательного поста на холме, возвышающемся над гасиендой, Лосано проводил взглядом дона Альфредо. Взглянув на часы, он прикинул: если все пойдет по плану, дон Альфредо прибудет в Санта-Барбару к семи часам вечера, когда сумерки уже окутают город. Развернув коня, Лосано поскакал в холмы, туда, где прошлой ночью Урести разбил лагерь. Усталость тяготила его, ведь за последние сутки он почти не сомкнул глаз. Но он не должен подвести магистрадо.

Почти час ушел на то, чтобы найти патруль улан и Сантьяго, прочесывающих холмы в тщетных поисках человека, которого там не было. Один из улан первым заметил Лосано и окликнул остальных. Солдаты, насторожившись, развернулись и вскинули винтовки, когда он приблизился.

— Не стрелять! — приказал Сантьяго, узнав Лосано.

Гарсия, громогласно вторя приказу, проревел:

— Не стрелять!

Напряжение спало. Солдаты расслабились, кто-то опустил винтовку, кто-то небрежно положил ее на седло, ожидая развязки.

Лосано подъехал к Сантьяго и Гарсии.

— Приветствую, магистрадо! — обратился он. — Еле отыскал вас в этой глуши.

— Сеньор Лосано, рад вас видеть снова, — ответил Сантьяго. — Но что привело вас в это богом забытое место? — он обвел рукой бесплодные холмы.

— Ваше Превосходительство, я должен сообщить о новой проблеме. Дон Альфредо пропал.

— Дон Альфредо! — воскликнул пораженный сержант Гарсия. — Пропал?

— Да, сержант. Пропал. — повернувшись к Сантьяго, Лосано добавил: — Я решил, что вам необходимо узнать об этом как можно скорее. Я сразу же поспешил сюда.

— Благодарю вас, — ответил Сантьяго, внутренне улыбаясь, потому что знал, что Лосано сообщает ему о том, что дон Альфредо направляется в Санта-Барбару с деньгами. — Это скверные новости. Сержант?

— Да, магистрадо?

— Сержант, назначаю вас ответственным за эти поиски. Я возвращаюсь в пуэбло с сеньором Лосано, чтобы разобраться в происходящем. Вы продолжите поиски в этом районе до полудня, после чего встретитесь с доном Алехандро в условленном месте. Затем продолжите поиски севернее и восточнее. Разрешаю донам присоединиться к вам. С более многочисленным отрядом вы сможете охватить большую территорию. Все понятно?

— Да, магистрадо, — сказал Гарсия. В его взгляде промелькнуло замешательство. — Но что, если мы так и не найдем Зорро, Ваше Превосходительство?

— Если к закату вы не обнаружите никаких следов Зорро, сержант, я разрешаю вам вернуться в Лос-Анджелес, — ответил Сантьяго. — Доны могут продолжать поиски или нет, по своему усмотрению. По возвращении я дам вам дальнейшие указания.

— Слушаюсь, магистрадо, — ответил Гарсия, отдавая честь.

— Отлично. Теперь можете продолжать поиски, — сказал Сантьяго, указав на холмы впереди. — И да, пусть ваши люди уберут винтовки. Сейчас они им не понадобятся.

— Уланы, убрать винтовки! — скомандовал Гарсия. — Ты, Рикардо, выпрямись, что ты сутулишься? Так-то лучше, — Гарсия выхватил шпагу и указал ею в направлении холмов, куда указывал Сантьяго. — Уланы, вперед! — скомандовал он. Ритмично позвякивая амуницией, уланы ускакали стройной колонной.

Сантьяго развернул коня и направился в Лос-Анджелес. Лосано поспешил догнать его.

— Когда он выехал? — спросил Сантьяго, когда они отъехали достаточно далеко от солдат.

— В половине девятого, направился на север по дороге в Санта-Барбару, — ответил Лосано.

— Превосходно. Мы сядем в дилижанс в полдень, и будем в Санта-Барбаре около восьми вечера, — с улыбкой сказал Сантьяго. — Как только приедем, сразу же отправимся в ваш магазин, откуда сможем следить за ситуацией. Урести должен быть спрятан в доме на окраине города со своим маленьким пленником сразу после наступления темноты. Мы должны все тщательно спланировать, Лосано. Зорро не должен прибыть слишком рано, Хидальго не должен прибыть слишком поздно, а дон Альфредо должен быть там, чтобы все увидеть и выступить убедительным свидетелем в суде.

— Да, магистрадо, — проговорил Лосано, сглотнув в пересохшем горле.

Он понимал, что все зависит от точного расчета времени, и его все еще терзали сомнения по поводу исхода операции. Но он не собирался снова поднимать этот вопрос. Остаток пути до пуэбло они проделали в молчании.

Диего и Бернардо въехали в Санта-Барбару, когда солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в багровые и золотые тона. Дорога была долгой, но они дважды сменили коней, и время пролетело незаметно. Перед ними возникла постоялый двор «Роза», и они, спешившись, вошли внутрь. Хозяин таверны встретил их без прежнего радушия, а настороженные взгляды посетителей, потягивавших вино, обжигали спину Диего. Тревога закралась в сердце, но усталость брала верх. Сейчас его волновал лишь долг перед магистрадо и та работа, что ждала его здесь. Ему необходимо было получить ответы от одного коротышки в тюрьме Санта-Барбары.

— Простите, сеньор де ла Вега, но у меня нет комнаты больше той, что вы занимали в прошлый раз, — прозвучал голос хозяина. — А там, как вы помните, лишь одна кровать. Если ваш слуга останется с вами, ему придется спать на полу. Впрочем, могу предложить ему место в конюшне.

Замешательство, промелькнувшее на лице Бернардо, не укрылось от Диего, и он едва сдержал улыбку. Мозо, как всегда, сохранял непроницаемое выражение лица.

— Благодарю, сеньор, — ответил Диего. — Комната вполне подойдет. Просто принесите пару дополнительных одеял, чтобы Бернардо мог обустроить себе лежанку.

— Как скажете, сеньор де ла Вега. Распишитесь, пожалуйста, в книге, — трактирщик пододвинул к нему увесистый фолиант.

Пока Диего выводил свое имя, хозяин обратился к Бернардо:

— Можешь занести вещи вашего господина, я провожу вас в комнату.

Бернардо непонимающе уставился на него, а затем дал понять, что не слышит.

— Ах да, я должен был вас предупредить, — заметил Диего. — Мой слуга глух и нем.

Трактирщик остолбенел. Очевидно, он никогда прежде не встречал людей с подобными особенностями. Диего, повернувшись к Бернардо, привлек его внимание и жестом показал, что нужно принести седельные сумки. Бернардо кивнул, озарил лицо лучезарной улыбкой и поспешил выполнить приказ. Диего, обернувшись к трактирщику, заметил, как тот провожает слугу изумленным взглядом.

— У него есть свои странности, — улыбнулся Диего, — но он верно мне служит.

— Как скажете, сеньор, — пробормотал трактирщик, оставаясь в нерешительности.

Бернардо вернулся с седельными сумками, и они втроем поднялись наверх. После того как трактирщик принес полотенца и одеяла, Бернардо положил сумки на кровать и окинул взглядом убогую комнатушку.

— Это не дворец в Мадриде, — усмехнулся Диего, — но на первое время сойдет.

Бернардо кивнул, а затем жестами показал, что люди в таверне смотрели на них недружелюбно.

— Да, я тоже это заметил, — ответил Диего. — И хозяин явно не так рад мне, как в прошлый раз. Если это не связано с происками капитана Хидальго, я не знаю, что и думать.

Бернардо кивнул, вспоминая рассказ Диего о последней встрече с капитаном.

— Оставь вещи здесь, — продолжал Диего, указывая на сумки, — а мы отправимся в гарнизон, доложим капитану Хидальго. Мне не терпится поговорить с Томасо.

Бернардо кивнул и последовал за Диего вниз по лестнице. На улице их уже ждал знакомый мальчишка, присматривавший за лошадьми в прошлый раз. Диего вспомнил о сыне дона Альфредо, похищенном самозванцем. Бросив мальчику пару монет, он велел отвести коней в конюшню. Затем они с Бернардо направились к гарнизону, располагавшемуся через дорогу.

— Я — Диего де ла Вега, помощник магистрадо, — произнес он, обращаясь к часовому. — Передайте капитану Хидальго мой поклон. Мне необходимо с ним переговорить.

Часовой сразу же ушел и вскоре вернулся.

— Вы можете войти, сеньор де ла Вега, — сказал он и проводил их в кабинет капитана.

Хидальго, откинувшись на спинку стула, смотрел на вошедшего Диего поверх своего массивного стола.

— Сеньор де ла Вега, — протянул он с деланным удивлением. — Чем я обязан столь нежданному визиту? Неужели вы решили вновь насладиться красотами наших живописных холмов?

Диего едва сдержал вспышку раздражения. Нет, нельзя поддаваться на провокации. У него важное задание, и он не позволит ядовитому сарказму Хидальго сбить его с толку. Он извлек из-за пазухи официальный документ от Сантьяго и протянул его капитану.

— Полагаю, там вы найдете все необходимые сведения о цели моего визита, — сказал он ровным тоном.

Хидальго небрежно сломал печать, и его брови сошлись на переносице, пока он изучал текст.

— Я должен оказывать вам всяческое содействие в допросе заключенного, — пробормотал он. — Предоставить все необходимое для проведения любого расследования, которое вы сочтете необходимым. Выделить военного курьера для отправки отчетов в офис магистрадо…- он замолчал, дочитав до конца. Яростно взмахнув бумагой, Хидальго выпалил: — Не знаю, как вы это устроили, сеньор, но, похоже, у меня нет выбора. Прекрасно. Допрашивайте своего арестанта. Вынюхивайте все, что пожелаете. Мне от этого ни жарко, ни холодно, лишь потратите свое драгоценное время.

— Благодарю вас, капитан, — ответил Диего, решив оставаться предельно вежливым, ибо знал, что это заденет самолюбие Хидальго. — Магистрадо будет чрезвычайно рад вашему сотрудничеству. Осмелюсь поинтересоваться, по какой причине Томасо был арестован минувшей ночью? Какое обвинение ему предъявлено?

— Его поймали с поличным, когда он крал еду у одного из наших торговцев, как и подобает мелкому воришке, коим он и является, — с нескрываемым удовлетворением заявил Хидальго. — У него было мясо, сыр, хлеб и несколько бутылок вина — хватило бы, чтобы прокормить нескольких человек, — он сделал паузу и прищурился, — Или чтобы поддерживать силы одного разбойника на протяжении нескольких дней. Я, разумеется, имею в виду вашего друга в маске.

Диего не поддался на провокацию. Сохраняя невозмутимое выражение лица, он произнес:

— Этот человек мне не друг, капитан. Я уже давал это понять. Где сейчас заключенный? Я желаю немедленно приступить к допросу.

Хидальго уставился на него в упор, пытаясь прочитать его мысли. Диего выдержал взгляд, не отступая, но и не совершая ничего, что могло бы еще больше разозлить капитана. Наконец Хидальго сдался:

— Он находится там, в моей тюрьме, сеньор, — пробурчал он, и, повернувшись к двери, заорал: — Фуэнтес!

В дверях немедленно возник солдат. Хидальго небрежно бросил ему связку ключей, и тот едва успел их поймать.

— Фуэнтес, ты возьмешь этого сеньора и... и... кто это вообще? — спросил он, указывая на Бернардо.

Бернардо сделал вид, будто Хидальго указывает на кого-то позади него, и обернулся с невинным видом.

— Ах, это мой глухонемой слуга, Бернардо, — спокойно пояснил Диего, пока Бернардо изображал замешательство, переводя взгляд с Хидальго на Диего. — Я взял его с собой в Санта-Барбару. Не люблю оставлять его одного в незнакомом месте, поэтому он всегда при мне.

— Он действительно глухой? — недоверчиво поинтересовался Хидальго. — Можете это доказать?

— Я должен это доказывать? — с вызовом воскликнул Диего, которому порядком надоел этот фарс. — Я сказал это, и этого должно быть достаточно. В конце концов, капитан, сеньор Сантьяго, магистрадо, прекрасно знает Бернардо и готов за него поручиться, если вы сочтете это необходимым.

Подобный ответ явно не пришелся Хидальго по вкусу, но когда вообще этот капитан был чем-то доволен?

Хидальго пренебрежительно махнул рукой и процедил:

— Неважно, сеньор помощник магистрадо. Проводите свой допрос. Только смотрите, чтобы ваш слуга не шлялся где попало. Здесь ему может быть небезопасно. Это военный пост, а не гасиенда богатенького сыночка.

Бернардо заметил, как напряглись плечи Диего, когда капитан бросил свою колкость. Диего рассказывал ему о неприязненном отношении Хидальго к помощнику магистрадо. Бернардо также уловил, как слегка сжались челюсти Диего — верный признак его железного самоконтроля. Диего во многом походил на своего отца. Однако его альтер эго — Зорро, и, следовательно, его маска книжного червя Диего — давали ему возможность игнорировать мелкие придирки, чтобы получить больше, сдерживая вспышки гнева.

Диего лишь склонил голову перед Хидальго и произнес сухое «Капитан», и покинул кабинет. Он едва заметно кивнул Бернардо, который последовал за ним. Они прошли мимо Фуэнтеса в направлении тюремных камер. В полумраке, у решетки одной из камер, Диего заметил невысокую фигуру, с напряженным вниманием следившую за их приближением. Это был Томасо.

— Откройте камеру, — приказал он Фуэнтесу.

Пока солдат возился с замком, Диего жестом остановил Бернардо, велев ему оставаться снаружи, но поблизости. Краем глаза он заметил, как Хидальго, покинув свой кабинет, приблизился к камере и теперь стоял, расставив ноги и скрестив руки на груди. Любопытство, очевидно, пересилило его. Диего вошел в камеру, и лязг замка отрезал его от внешнего мира. Фуэнтес встал в нескольких шагах от двери, рядом с капитаном.

Коротышка нервно покосился на солдат, прежде чем снова взглянуть на Диего. В его глазах плескалась слабая надежда.

— Сеньор де ла Вега, вы пришли мне помочь?

— Я пришел задать тебе несколько вопросов, — спокойно ответил Диего. — Присядь.

Оба мужчины уселись на жесткую койку, служившую одновременно и кроватью, и скамьей в тюрьме.

— Итак. Расскажи мне, что ты делал, когда тебя арестовали.

Диего намеревался сопоставить рассказ Томасо с той версией, что изложил Хидальго.

— Клянусь, я ничего не делал, сеньор помощник магистрадо! Я невиновен! — воскликнул Томасо, затем потупил взгляд и нервно покосился на Хидальго.

Диего лишь испытующе смотрел на него, не произнося ни слова.

Томасо избегал его взгляда, и стало ясно, что он не намерен говорить больше. Он нервно теребил подол своей куртки, украдкой поглядывая на капитана. Диего понимал, что нужно действовать. Он поднялся и подошел к решетке.

— Капитан, я не смогу ничего добиться от этого человека, пока вы здесь стоите. Прошу вас, вернитесь в свой кабинет и позвольте мне провести допрос наедине, — заметив недовольный взгляд Хидальго, он произнес твердым тоном: — Это приказ, капитан. И возьмите с собой Фуэнтеса.

Хидальго сжал кулаки, и гнев омрачил его лицо. Он открыл было рот, чтобы возразить, но затем передумал и, развернувшись, направился обратно в кабинет, сердито махнув Фуэнтесу следовать за ним. Диего был благодарен магистрадо за четкие инструкции, касающиеся проведения допросов. Похоже, именно они сдерживали Хидальго.

Он повернулся обратно к Томасо.

— Итак. Капитан ушел. А теперь скажи мне, что ты делал, когда тебя арестовали?

Томасо огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что Хидальго действительно покинул их.

— Возможно… я нес сумку с провизией, — предположил он.

— И ты, разумеется, заплатил за эти припасы? — спросил Диего.

— Возможно… я забыл взять с собой деньги, сеньор помощник, — ответил Томасо с виноватой улыбкой.

— Кому же предназначалась эта провизия? — допытывался Диего.

— Мне? — с надеждой пролепетал Томасо. Когда Диего отрицательно покачал головой, Томасо вздохнул и подтвердил: — Они были для другого человека.

— Для кто?

— Сеньор помощник, — прошептал Томасо. — Я не хочу называть здесь никаких имен, — он окинул взглядом гарнизон и остановился на Бернардо. — Здесь слишком много ушей.

Диего мгновение изучал коротышку, затем наклонился ближе и тихо произнес:

— Не беспокойся о моем слуге, он не слышит. Ты нес еду тому человеку, о котором говорил мне раньше? За церковью?

Томасо еще раз взглянул на Бернардо, прежде чем согласиться:

— Да, сеньор помощник. Это тот самый человек.

Бернардо снедало смутное, гнетущее предчувствие, связанное с коротышкой, запертым в камере вместе с Диего. Что-то неуловимое не давало ему покоя, словно заноза в сердце, но никак не удавалось понять, что именно. Он исподтишка, с напряженным вниманием, изучал Томасо, пытаясь выудить из его облика ускользающую разгадку. Но мысль не поддавалась. Пришлось вернуться к разговору.

— Можешь сказать, где он? — в голосе Диего звучала отчаянная надежда. Если ему удастся выследить самозванца, возможно, он успеет спасти мальчика. И как же сладко было бы собственноручно предать мерзавца в руки правосудия!

Томасо на мгновение замялся, словно взвешивая каждое слово.

— Боюсь, сеньор.

— Если я пообещаю сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, это успокоит тебя? — спросил Диего. — Возможно, я смогу найти способ вызволить тебя отсюда.

Диего не знал, распространяются ли его полномочия так далеко, но был готов использовать любую возможность, если информация Томасо поможет выйти на след самозванца.

Томасо задумчиво кивнул, но тут же Затем он напрягся.

— Что случилось? В чем дело? — встревожился Диего.

Он проследил за взглядом Томасо и увидел Хидальго, застывшего на ступенях, ведущих в его кабинет. Руки капитана упрямо упирались в бока, а взгляд был прикован к ним. Но тот не двигался, не спешил присоединиться к беседе. Заметив, что его обнаружили, капитан с показным безразличием скрылся в кабинете. Диего знал — Хидальго терзает обида от того, что его игнорируют. Он снова повернулся к Томасо, на чьем лице застыл неподдельный ужас.

— Этот человек меня ненавидит, — прошептал Томасо. — Он найдет способ отправить меня на виселицу, если я не выберусь отсюда.

— Что ты ему такого сделал, что навлек на себя такую немилость? — поинтересовался Диего.

Я ускользнул у него из рук, когда он в последний раз меня поймал. Кажется, я выставил его дураком перед его людьми и кое-кем из горожан. Он никогда не простит мне этого, слишком уж он горд. Если бы он не ждал прихода магистрадо, он, возможно, уже прикончил бы меня. Но вместо этого появились вы, — он запнулся. — Вы ему тоже не нравитесь, — добавил он, глядя прямо в глаза Диего.

— Что заставляет тебя так говорить? — Диего было любопытно, что известно Томасо.

Томасо пожал плечами.

— Какая-то чепуха о том, что вас нашли в горах с неким мужчиной в маске, — лукаво улыбнулся он. — Капитан Хидальго в ярости оттого, что не смог поймать этого человека, и винит всех, кроме себя. Многие прислушиваются к тому, что он говорит о вас, сеньор. На вашем месте я бы прикрывал свою спину. Люди напуганы, а напуганные люди могут быть так же опасны, как капитан.

Застыв у двери темницы, Бернардо похолодел от слов Томасо. Как смеет кто-то подозревать его хозяина в связи с самозванцем? Дон Диего — уважаемый гражданин Лос-Анджелеса, офицер, служащий магистрадо! Но мысль о магистрадо, сеньоре Сантьяго, змеей заползла в сердце Бернардо. Интуиция всегда подсказывала ему, что с этим человеком что-то нечисто. Ничего конкретного, что можно было бы выразить словами, но некая зловещая тень всегда омрачала мысли Бернардо, когда речь заходила об отношениях Диего с магистрадо. Последние месяцы сеньор Сантьяго словно управлял жизнью его хозяина, подстраивая ситуации, в которых Диего выставлялся в дурном свете без видимой причины. Казалось, под маской благородства магистрадо скрывается нечто чудовищное. Бернардо вздрогнул от этого образа, как от ядовитой змеи, скользнувшей под ноги. Как убедить Диего в исходящей от магистрадо угрозе? Бернардо никогда не чувствовал себя столь беспомощным.

И еще один вопрос терзал его: есть ли связь между намеками Хидальго и теми инцидентами, о которых Бернардо пытался предупредить Диего? Пока это оставалось тайной, покрытой мраком. Но если Хидальго распространяет ложь о его молодом хозяине, это — зловещее предзнаменование. В этом не было никаких сомнений. Ему оставалось лишь удвоить бдительность, стать щитом, готовым отразить любую угрозу, нависшую над его юным другом. Бернардо сомневался, что сможет сомкнуть глаз в Санта-Барбаре. Он сделает все, чтобы защитить своего господина. Его внимание вернулось к мужчинам в камере. Странное, необъяснимое чувство по отношению к Томасо все еще тяготило его.

— Благодарю за предупреждение, — сказал Диего Томасо. — Я буду осторожен. Магистрадо наделил меня полномочиями, и я распоряжусь, чтобы с тобой ничего не случилось.

Он прекрасно понимал опасения этого коротышки, зная нрав Хидальго.

— Благодарю вас, сеньор, но, если вы не выпустите меня отсюда, ваши приказы останутся лишь словами, — Томасо подался вперед. — Будем откровенны, сеньор помощник магистрадо. Капитан Хидальго уважает вас не больше, чем... меня, — он криво усмехнулся. — Он сделает то, что захочет, и скажет магистрадо, что произошла досадная ошибка. Пожалуйста! Вы должны вытащить меня отсюда! — он схватил Диего за руку. Диего отдернул руку. — Пожалуйста, сеньор помощник, — взмолился коротышка. — Если вы выпустите меня, я помогу вам найти того, кого вы ищете. Я обещаю!

— Разве можно верить слову вора? — с сомнением спросил Диего.

— Я ведь сказал вам правду о местонахождении лагеря самозванца, не так ли? — возразил Томасо. — Это должно доказать мою честность.

Диего задумчиво кивнул. Лагерь разбойников действительно находился там, где указал Томасо. Просто ему не повезло: его первым обнаружил сам самозванец, а затем прогнали Хидальго и его солдаты. Он снова посмотрел на Томасо.

— Но откуда мне знать, что я могу доверять тебе сейчас? Зачем ты носил ему провизию прошлой ночью? — с подозрением спросил он. — Я думал, ты его боишься?

— Человеку нужно как-то зарабатывать на жизнь, сеньор, — пожал плечами Томасо. — Он пообещал мне двадцать песо за еду и вино. Особенно за вино! К тому же, он бы убил меня, если бы я отказался.

Диего понял. Именно так и должен был поступить такой человек, как Томасо. Те, кто балансирует на грани закона, делают все, чтобы выжить. Это подняло еще один вопрос.

— Если я выпущу тебя, откуда мне знать, что ты не сбежишь и я тебя больше не увижу?

— Вы не можете знать этого наверняка, сеньор помощник, — признался Томасо. — Но если вы хотите найти нужного вам человека, вам придется мне поверить. Я хочу выбраться отсюда. Вам нужен он. Справедливый обмен, не так ли?

— Хорошо, — сказал Диего. — Дай мне повод поверить, что ты действительно знаешь, где он.

— Сеньор помощник магистрадо, я видел его прошлой ночью. С ним был мальчик. Тот самый, которого он украл ради выкупа у богатого гасиендадо на юге, — Томасо поднял руку на уровень груди. — Мальчик примерно такого роста, голубые глаза, светлые волосы. На нем была темно-синяя куртка и красная рубашка. Достаточно ли этого, сеньор, чтобы доказать, что я знаю, о чем говорю? Вы ведь знаете об этом мальчике, не так ли?

Диего понял: Томасо видел Эдуардо. Описание было точным, вплоть до одежды, которую он узнал из рассказа доньи Флорентины.

— Хорошо, я убежден, что ты их видел, — сказал Диего.

Он испытал острое облегчение, узнав, что мальчик жив. Это означало, что самозванец, должно быть, скрывался где-то в окрестностях Санта-Барбары, раз Томасо видел его всего лишь прошлой ночью. Магистрадо, его отец, и все, кто прочесывал окрестности Лос-Анджелеса в поисках Эдуардо, тратили время впустую. Нужно было немедленно сообщить об этом магистрадо. Он замер на мгновение, пронзенный новой мыслью. Ему предстояло свести личные счеты с этим самозванцем. Ему хотелось самому схватить этого мерзавца и освободить мальчика. Не ради славы, которую мог принести этот поступок, а ради жгучего удовлетворения, которое он испытал бы, зная, что человек, запятнавший доброе имя Зорро, будет повержен тем, кто первым вдохнул жизнь в этого героя в маске. Это была бы чистая, незамутненная справедливость.

Он вновь взглянул на Томасо. Осмелится ли он выпустить Томасо из тюрьмы в надежде, что тот приведет его к самозванцу? Осмелится ли он оставить этого человека в тюрьме, где ему будет угрожать опасность? Томасо был его единственной нитью, ведущей к похитителю, и он не мог позволить Хидальго оборвать ее. Если он даст Томасо шанс, ему придется пойти на открытый конфликт с Хидальго и настоять на освобождении арестанта. Вопрос в том, подчинится ли капитан? Если да, то вся карьера Диего в офисе магистрадо повиснет на волоске, пока он будет ждать, сдержит ли Томасо свое слово. Если тот выдаст самозванца — все будет хорошо. Но если он обманет… тогда с Диего будет покончено. Хидальго лично позаботится об этом.

Будучи Зорро, Диего привык рисковать. Но большинство этих рисков он держал под контролем. Отпустив Томасо, он окажется почти беспомощным, останется лишь ждать и надеяться, что тот не солжет. Это будет один из самых опасных моментов в его жизни. Если Томасо предаст его, он не только погубит свою карьеру, но и лишится возможности оправдаться перед отцом. Отец сочтет его полным и абсолютным ничтожеством. И в глубине души он понимал, что это будет хуже смерти.

Но затем его мысли обратились к Эдуардо. Мальчик, должно быть, до смерти перепуган тем, что с ним произошло. Его жизнь висит на волоске. Диего закрыл глаза. Ему стало стыдно, что он думал только о себе, терзаясь сомнениями насчет Томасо. Он знал маленького Эдуардо и любил его, как и всех детей дона Альфредо. Он мечтал, чтобы у Эдуардо был шанс поступить в университет в Испании, когда он вырастет. Сейчас у него была возможность вырвать ребенка из лап самозванца и вернуть его самому близкому другу его отца. И что значат его возможная гибель или последующий позор по сравнению с жизнью этого ребенка? Диего поднял голову, решение было принято. Он должен рискнуть. Иначе он не сможет жить с самим собой. Другого выхода не было. Он посмотрел на Бернардо, который встретил его взгляд. Бернардо уже знал, какое решение он примет.

— Хорошо, сеньор, — сказал Диего. — Я позабочусь о том, чтобы вас передали под мою опеку. — Диего заметил, как облегчение расцвело на лице Томасо. — Я поговорю с капитаном Хидальго и все устрою. Но помните: если вы обманете меня, вас вернут обратно в эту камеру, где вы будете ждать милости капитана.

Улыбка сползла с лица Томасо.

— Что ты хочешь сделать? — проревел Хидальго, так что брызги слюны едва не достигли Диего, когда тот объявил о своем решении.

Бернардо с трудом притворялся, что не слышит капитана, и боялся, что Хидальго сейчас перемахнет через стол и обрушит на Диего свой гнев.

— Я хочу, чтобы вы передали заключенного Томасо под мою ответственность, — спокойно повторил Диего, хотя внутри у него бушевала буря. — Кажется, это довольно простая просьба.

— Нет! Я не выпущу этого пленника! — рявкнул Хидальго. — Он останется там, где и должен быть — за решеткой!

Диего глубоко вздохнул, пытаясь унять клокочущее раздражение. Как же все было проще, когда он был Зорро! Тогда достаточно было дождаться темноты, проскользнуть в гарнизон и вызволить Томасо. Но сейчас, увы, приходилось прибегать к убеждению, используя свои полномочия представителя Сантьяго.

— Капитан, неужели мне необходимо напоминать вам о прямом приказе магистрадо? Он ясно дал понять, что я обладаю всей полнотой власти для проведения этого расследования…

— Нет, сеньор помощник магистрадо, — прошипел Хидальго с оттенком презрительной насмешки. — Не стоит утруждать себя напоминаниями о воле Его Превосходительства. Она у меня здесь, прямо перед глазами! — он с силой хлопнул ладонью по лежащей на столе бумаге. — Я искренне не понимаю, как магистрадо мог послать сюда вас, а не лично заняться этим делом. Знай я, чем обернется ваш прошлый визит, я бы немедленно доложил Его Превосходительству, и он бы понял, что вы из себя представляете.

— О? — в голосе Диего прозвучал ледяной тон, скрывающий бушующее внутри него пламя. — И что же вы такого знаете обо мне, капитан?

Бернардо, встревоженный переменой в голосе Диего, незаметно приблизился к нему. Он слишком хорошо знал этот тон, предвещавший бурю. Возможно, ему придется вмешаться, если ситуация выйдет из-под контроля. Чувствительность Диего иногда переходила все границы, и Бернардо готов был на все, чтобы защитить своего молодого хозяина от необузданного гнева Хидальго. Он нервно снял шляпу и начал крутить ее в руках, стараясь быть ближе к Диего.

Хидальго навис над столом, глядя Диего прямо в глаза:

— Мне известно, что в прошлый ваш приезд вы тайно встречались с заключенным Томасо. Мне известно, что вы также тайно встречались с самим Зорро. И мне известно, что вы посещали его тайное убежище, — Хидальго обошел стол и встал вплотную к Диего, прожигая его взглядом. — Что все это значит, сеньор помощник магистрадо? Кому вы служите? Магистрадо… или… Эль Зорро? — Хидальго сверлил Диего немигающим взглядом.

Бернардо видел, как нарастает напряжение в Диего, и заметил едва заметное движение — тот слегка приподнялся на цыпочках. Вот оно. Нельзя было допустить взрыва. Бернардо резко взмахнул шляпой и отпустил ее. Она пролетела между двумя мужчинами, ударила Хидальго в грудь и упала на пол, отвлекая внимание обоих.

— Что за черт?! — воскликнул Хидальго, оглядываясь в замешательстве.

Бернардо сделал вид, что ничего не понимает, и принялся озираться в поисках своей шляпы. Диего нагнулся, чтобы поднять ее, и в тот же миг Бернардо склонился рядом, их взгляды встретились. Он увидел понимание в глазах Диего и едва заметно улыбнулся ему. Диего поднял шляпу и, сунув ее в руки слуге, безмолвно приказал ему отойти в сторону, изобразив на лице легкое раздражение. Бернардо, притворившись виноватым, послушно отступил.

— Прошу прощения за его неуклюжесть, капитан, — произнес Диего более спокойным тоном. — Он существо довольно простое и склонен к нелепым ошибкам. Я держу его своим личным слугой лишь из жалости, ведь он больше никому не пригодится.

Бернардо сгорал от желания взглянуть на Диего, но не осмеливался.

Хидальго бросил на Бернардо злобный взгляд, от которого тому стало не по себе. Пытаясь скрыть смущение, он глупо улыбнулся.

— Я не сомневаюсь в этом, — едко заметил Хидальго. Бернардо в ответ лишь шире расплылся в улыбке.

— Не обращайте внимания на моего слугу, капитан, — вернулся Диего к прерванному разговору.

Благодаря вмешательству Бернардо он снова взял свои эмоции под контроль. Обвинения Хидальго задели его за живое, и Диего досадовал на себя за то, что позволил этому случиться. Теперь он уже не испытывал гнева.

— Я еще раз повторяю, что не имел личного контакта с этим Зорро и лишь мельком видел Томасо в ту ночь, когда он остановил меня и попросил денег, — подчеркнул он. — Я служу правительству Его Величества, и магистрадо наделил меня полномочиями проводить это расследование так, как я считаю нужным, — Хидальго издал нечленораздельный рык, но Диего поднял руку, пресекая возможную вспышку гнева. — У вас действительно на столе лежат приказы магистрадо. Я знаю, что вы благородный и верный солдат короля и не станете добровольно нарушать письменные распоряжения, — он выжидающе посмотрел на Хидальго.

Хидальго еще секунду буравил его взглядом, затем перевел взор на лежащую на столе бумагу. Челюсти его напряглись, когда он коротко кивнул. Диего выдохнул с облегчением. Хоть что-то удалось.

— Капитан, — продолжил он, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Я пришел к выводу, что заключенный слишком запуган, чтобы говорить в стенах гарнизона. Чтобы завоевать его доверие, я заберу его с собой. Мы поужинаем в «Розе», а после я проведу допрос там, в более располагающей обстановке. Обо всем, что покажется мне важным, я немедленно вам сообщу.

— Розги на площади — вот что ему нужно, — отрезал Хидальго. — Мне следовало высечь его самому, как только его привели. Вор и сообщник Зорро, — он ткнул пальцем в документ. — Эта бумага снимает с меня всякую ответственность за этого человека. Теперь он полностью в вашем распоряжении, сеньор де ла Вега. Мое мнение о вас не изменилось, но мешать я вам не стану. Однако будьте уверены, я буду наблюдать. И если вы совершите хоть один неверный шаг… — он скрестил руки на груди, его взгляд был холоден и непроницаем.

— Graciás, капитан, — ответил Диего, чувствуя, как напряжение немного отступает. — Пожалуйста, распорядитесь немедленно освободить его, — лишняя вежливость с этим человеком не помешает.

Хидальго, не говоря ни слова, повернулся, подошел к двери и рявкнул:

— Фуэнтес!

— Слушаю, капитан!

— Немедленно освободить заключенного! Привести его к сеньору де ла Веге. Он берет его под свою опеку.

— Есть, капитан, — Фуэнтес отсалютовал и, развернувшись, направился к тюремному блоку.

Диего и Бернардо последовали за ним, оставив Хидальго стоять в дверях его кабинета. Томасо поначалу колебался, но затем, собрав остатки мужества, подошел к Диего, ища защиты за его спиной.

— Идемте, сеньор, — произнес Диего, указывая на распахнутые ворота гарнизона. — Теперь вы под моей защитой. Мы отправимся в «Розу».

— Да, сеньор помощник, — ухмыльнулся Томасо, не скрывая радости от скорого освобождения из этого проклятого места.

Выходя из гарнизона, Диего учтиво поклонился Хидальго:

— Доброго вечера, капитан. Не беспокойтесь, о пленнике я позабочусь.

Хидальго не удостоил его ответом, лишь пронзил их троих взглядом, провожая до тех пор, пока они не скрылись из виду, растворившись в сумерках Эль-Камино-Реаль, ведущей к «Розе».

Вернувшись в кабинет, Хидальго тяжело опустился в кресло. Внезапно он расхохотался. Все это было до смешного нелепо. Помощник магистрадо де ла Вега воспринимал все с такой серьезностью! Хидальго с удовольствием поиздевался над этим юнцом, заставив его изрядно попотеть, чтобы получить желаемое. На мгновение ему показалось, что этот дурень действительно собирается на него напасть, но вовремя вмешался его глупый слуга. Он покачал головой и снова разразился смехом. Ему не терпелось рассказать эту историю магистрадо, когда тот приедет вечером.

На мгновение он задумался, припомнив планы магистрадо. Судя по всему, Томасо сделал все, что нужно, чтобы убедить де ла Вегу выхлопотать его освобождение. Теперь Хидальго оставалось лишь надеяться, что коротышка не проболтался о чем-либо, что могло бы вызвать у де ла Веги подозрения. Но пока все шло как по маслу. Значит, разговор Лосано с Томасо все-таки принес свои плоды. Теперь Томасо оставалось лишь убедить де ла Вегу прийти в определенный район города в определенный час, чтобы они могли наконец-то изловить Зорро. Тогда Хидальго останется выполнить последний приказ Сантьяго. Он снова рассмеялся, представив удивленное лицо де ла Веги, когда они встретятся на улицах Санта-Барбары.

Обе поисковые группы, измученные и покрытые пылью, как солдаты, так и благородные доны, вернулись в Лос-Анджелес, когда сумерки уже обнимали город. Они прочесали каждый холм, до самых гор, где след Зорро таинственным образом обрывался. Ни единого знака — ни самого разбойника в маске, ни его пленника.

Если бы сержант Гарсия собственными глазами не увидел оброненную шляпу мальчугана, он бы ни за что не поверил, что Зорро вообще направлялся в ту сторону. Встретившись с донами в полдень, он вынужден был сообщить о внезапном отсутствии магистрадо в патруле. Весть об исчезновении дона Альфредо омрачила всех, но их успокаивало лишь то, что сам магистрадо взялся за дело. Не получив других указаний, они продолжили бесплодные поиски, надеясь хоть на какую-то зацепку.

Но тщетно.

Уланы скрылись за воротами казарм, а дон Алехандро и остальные доны остановились у ворот. Сержант Гарсия остался с ними в седле.

— Часовой, — окликнул он. — Где магистрадо?

— Он уехал на полуденном дилижансе, — ответил тот.

— Уехал! — воскликнул дон Алехандро, обменявшись встревоженным взглядом с Гарсией.

Повернувшись к часовому, Гарсия спросил:

— Куда он направился?

— В Санта-Барбару, сержант, — часовой помедлил, а затем добавил: — Магистрадо оставил на вашем столе какие-то распоряжения перед отъездом. Велел вам ознакомиться с ними по возвращении.

— Я прочту их немедленно, — сказал Гарсия, спешиваясь.

Дон Алехандро и другие доны последовали его примеру.

— Я иду с вами, сержант, — заявил он, и Гарсия понял, что в данный момент спорить с почтенным стариком было бы неуместно.

Обращаясь к остальным донам, старший де ла Вега произнес:

— Можете отправиться в таверну и освежиться. Как только я что-нибудь узнаю, я сразу же дам вам знать.

Доны кивнули, и, ведя своих коней, направились через площадь к таверне.

— Сержант? — спросил дон Алехандро, ожидая, что его проводят в казарму.

Радуясь хотя бы такому проявлению вежливости, сержант Гарсия проводил дона Алехандро в свой кабинет. На столе он обнаружил записку от магистрадо. Развернув ее, он слегка отвернулся, чтобы дон Алехандро не мог прочесть написанное — все-таки это были его приказы.

— Ну? — нетерпеливо спросил дон Алехандро.

Гарсия дочитал до конца и выдержал еще небольшую паузу. Дон Алехандро стиснул эфес своей шпаги, стараясь сохранить спокойствие. Наконец, Гарсия поднял глаза и произнес:

— Магистрадо сообщает, во-первых, что ему пришлось отправиться в Санта-Барбару, чтобы получить информацию о доне Диего. Он…

— Диего? — перебил его дон Алехандро. — Что он делает в Санта-Барбаре?

Снова взглянув в бумагу, Гарсия ответил:

— Магистрадо пишет, что дон Диего должен был допросить человека, утверждающего, что знает, где искать Зорро. Он также выяснил, что дон Альфредо отправился в Санта-Барбару, чтобы заплатить выкуп за своего сына. Он поехал туда, чтобы посмотреть, чем можно помочь.

— Дон Альфредо должен понимать, что платить выкуп ни в коем случае нельзя, — пробормотал дон Алехандро скорее себе, чем сержанту Гарсии. — Это лишь подтолкнет других к подобным действиям.

Гарсия кивнул, но сказал:

— Бедный дон Альфредо. Он просто хочет вернуть своего ребенка.

Мужчины помолчали.

— Что еще говорится в вашем послании? — спросил дон Алехандро, кивнув на бумагу в руках Гарсии.

— Ах, да. Магистрадо сообщает, что Зорро, должно быть, находится где-то в окрестностях Санта-Барбары, и нам больше не нужно искать его здесь.

Дон Алехандро кивнул в знак согласия, а Гарсия продолжил:

— Мне надлежит возобновить обычное патрулирование и ждать дальнейших распоряжений, которые будут присланы с курьером.

— И это все? — спросил дон Алехандро, чувствуя, что можно было бы сделать что-то еще.

Гарсия перечитал записку и кивнул.

— Да, дон Алехандро. Я должен возобновить патрулирование и ждать дальнейших распоряжений. Это все.

— Да, хорошо, спасибо, сержант, — произнес дон Алехандро. Он был явно недоволен таким поворотом событий, но что он мог поделать? — Я пойду и сообщу остальным, чтобы они возвращались домой. Полагаю, нам остается лишь ждать и смотреть, чем сможет помочь магистрадо.

— Да, дон Алехандро, — ответил Гарсия. — Магистрадо — хороший человек. Зная его, на месте дона Альфредо я бы хотел, чтобы магистрадо мне помог.

— Вы правы, сержант, — согласился дон Алехандро. — У нас в Лос-Анджелесе не было лучшего магистрадо, чем сеньор Сантьяго. Я просто хотел бы поехать с ним. Дон Альфредо — мой хороший друг, — он глубоко вздохнул. — Что ж, спокойной ночи, сержант. Держите меня в курсе, если появится что-нибудь еще.

— Доброй ночи, дон Алехандро, — сказал Гарсия, когда тот ушел.

Капрал Рейес скользнул в кабинет и замер перед сержантом, который, не отрываясь, буравил взглядом записку. Гарсия, не поднимая глаз от бумаги, буркнул:

— Ну что? Докладывай.

Рейес непонимающе моргнул, пытаясь угадать, о чем сержант хочет услышать. Ведь они провели вместе весь день.

— О чем докладывать? — вырвалось у него.

— О том, что ты делал, — прозвучал нетерпеливый ответ.

— Я ничего не делал, — пожал плечами Рейес.

Гарсия, испепеляя капрала взглядом, полным разочарования, процедил:

— Конечно, чего еще ждать от олуха. Ты же, разумеется, позаботился о том, чтобы расседлать лошадей? — Рейес неуверенно кивнул. Ты отправил солдат на поиски провизии, так? — Снова кивок. — Ты выставил ночных часовых, не так ли? — Очередной, более уверенный кивок. — Так какого черта ты здесь стоишь, если не доложить об этом?

— О нет, сержант. Я пришел не за этим, — ответил Рейес.

Уперев руки в бока, Гарсия вновь вперил испытующий взгляд в капрала.

— Тогда зачем ты здесь, если не для доклада?

— Я хотел узнать, не желаете ли вы со мной пойти в таверну.

— А с какой стати мне идти с тобой в таверну? — с сарказмом осведомился Гарсия.

— Не знаю, сержант, — сказал Рейес, пожимая плечами. — Я собирался купить бутылку вина и...

Упоминание вина мгновенно преобразило лицо Гарсии, на нем расцвела лукавая ухмылка.

— Бутылку?.. Капрал, да я с удовольствием составлю тебе компанию! Разве я тебе не друг?

Рейес на мгновение замялся, и Гарсия, не давая ему передумать, швырнул записку магистрадо на стол и надвинул шляпу на лоб.

— Тогда пошли. Не буду тебя задерживать. Вперед!

Обняв Рейеса за плечи, он вывел его из кабинета и закрыл за собой дверь.

Дон Алехандро, покинув кабинет Гарсии, сразу же отправился в таверну. Собрав вокруг себя донов, он поведал им о случившемся и об отсутствии магистрадо в пуэбло. Все согласились, что именно магистрадо — лучший человек, чтобы разобраться с ситуацией в Санта-Барбаре. В глубине души большинство из них уже потеряли надежду найти пропавшего мальчика после долгих и бесплодных поисков в горах. Лишь уважение к дону Алехандро заставляло их продолжать. В Лос-Анджелесе им больше нечего было делать, поэтому, допив вино, они потянулись к своим домам. Вскоре таверна опустела.

Дон Алехандро тоже не видел смысла оставаться в пуэбло и вскоре двинулся в путь. Его вновь охватило беспокойство за друга, дона Альфредо, и он снова задался вопросом, как тот мог так просто сдаться похитителю и отдать выкуп. Если бы это был его сын, он бы ни за что… Он оборвал свои мысли. Мог ли он действительно так говорить? Перед глазами встал девятилетний Диего. Невинность в глазах, жизнь, полная надежд и перспектив. Любовь всей его жизни после его любимой супруги. Если бы Диего похитили в столь юном возрасте, разве он не сделал бы все возможное, чтобы вернуть его? Он покачал головой, продолжая путь. Нет, он не мог винить дона Альфредо за его выбор. Ему лишь хотелось, чтобы тот сначала обратился к нему, прежде чем в одиночку отправиться в Санта-Барбару. Ему ни в коем случае нельзя было ехать туда одному.

Затем мысли дона Алехандро обратились к Диего. В записке магистрадо говорилось, что он отправил Диего в Санта-Барбару, чтобы допросить человека, возможно, знающего о местонахождении Зорро. Дон Алехандро снова покачал головой. Что Диего мог знать о допросе военнопленного? Неужели он так продвинулся под руководством магистрадо? Дон Алехандро никогда этого не замечал. Мысленно пожав плечами, он решил, что это просто еще одна тайна его сына. Не в первый раз он задавался вопросом, как можно жить под одной крышей с собственным сыном и при этом совершенно его не знать и не понимать. Зная, что эти размышления приведут лишь к разочарованию и гневу, он решил отложить их в сторону. Нужно просто вернуться домой и привести себя в порядок перед ужином. Ужином, который ему вновь придется разделить в одиночестве.

Но как бы он ни старался, боль в сердце не утихала. Он думал о том, что дон Альфредо надеялся вернуть своего сына, и радовался за друга. Но сам дон Алехандро чувствовал, что его собственный сын каким-то образом потерян для него, и он не знал, сможет ли когда-нибудь вернуть его. Сына, которого он совершенно не знал.

Пока он ехал, дон Алехандро понял, что бессмысленно пытаться избавиться от этих мрачных мыслей. Они всегда возвращались, как бы он ни пытался их отогнать. С тяжелым вздохом он пришпорил коня.

Ночь уже окутала город, когда Диего и Томасо закончили свой скромный ужин в таверне. Хозяин заведения, явно недовольный таким гостем, благоразумно молчал в присутствии Диего, но его испепеляющие взгляды говорили громче слов. Посетители, один за другим, находили предлог, чтобы покинуть таверну, пока в зале не остались лишь хозяин, Диего, Томасо и Бернардо. Томасо с нескрываемым удовольствием уплетал еду, которая была намного лучше, чем в тюрьме. Казалось, он всецело доверял способности Диего защитить его от гнева Хидальго и совершенно не замечал, как таверна пустеет. Осушив остатки вина, он с блаженной улыбкой вытер рот рукавом.

Диего же едва притронулся к еде. Изматывающее недосыпание давило на него, но он заставлял себя оставаться бодрым. Он пил только холодную воду, боясь, что вино притупит его бдительность. Он видел, что мозо тоже не смыкал глаз, хотя и успел урвать несколько часов сна за последние двое суток. Разум Диего был не так ясен, как ему хотелось бы, но сейчас это было неизбежно. Главное — выяснить, что Томасо известно о местонахождении самозванца и похищенного мальчика.

Бернардо быстро покончил с едой и занял позицию у окна, наблюдая за тем, что происходит на улице. Когда таверна опустела, они с Диего обменялись взглядами, заметив недоброжелательность в глазах хозяина. Бернардо решил, что наблюдение не будет лишним, и Диего, едва заметно кивнув, согласился. Вскоре Бернардо заметил солдата из гарнизона, занявшего позицию, позволяющую следить за таверной. Он видел всех, кто входил и выходил. Бернардо подал Диего знак подойти. Пока Томасо наливал себе очередную чашку вина, Диего приблизился к окну. Бернардо незаметно указал на солдата. Диего едва заметно кивнул. За ними следили, как и обещал Хидальго.

Диего обернулся и произнес:

— Пойдемте, сеньор. Поднимемся в мою комнату и побеседуем.

Томасо кивнул и допил вино.

— Когда живот полон, жизнь прекрасна, сеньор помощник, — сказал Томасо, потирая живот. — Теперь я чувствую себя намного лучше.

— Прекрасно. Тогда ы будете готовы рассказать мне то, что я хочу знать, — сказал Диего, когда они поднимались по лестнице.

Хозяин таверны проводил их взглядом. Бернардо встретился с его холодным взглядом и не отводил глаз, пока они поднимались. Хозяин покачал головой и принялся убирать со стола. Бернардо развернулся и вошел в комнату Диего.

Томасо устроился в единственном кресле, а Диего присел на край кровати. Диего жестом велел Бернардо закрыть дверь и запереть ее. Бернардо выполнил приказ и встал у двери.

— Итак, сеньор, — начал Диего. — Ты расскажешь мне, как найти Зорро. Я хочу, чтобы ты отвел меня к нему.

— О нет, сеньор помощник, — возразил Томасо. — Я не могу.

— Что значит «не можешь»? — растерянно спросил Диего. — Ты же говорил, что видел его и знаешь, где он. Нужно лишь отвести меня туда.

-Сеньор, я обещал помочь найти человека, которого вы ищете, — парировал Томасо. — Но я не говорил, как именно.

— Тебе лучше не играть со мной, — отрезал Диего.

— Сеньор Зорро… скажем так, он неуловим, — развел руками Томасо. — Сейчас он может быть где угодно. Раз я не вернулся с едой, он, вероятно, уже сменил лагерь. Мне придется искать его. Одному.

Бернардо наблюдал, как Диего обдумывает слова Томасо. Он прекрасно понимал опасения хозяина. Одно дело, если Томасо приведет их к Зорро под присмотром Диего, и совсем другое — отпустить его одного. В таком случае он наверняка сбежит, и его больше никто не увидит. Бернардо не мог поверить, что Диего доверится этому пройдохе. Им придется искать самозванца другим путем. Но Диего вдруг спросил:

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы найти Зорро и вернуться?

Бернардо невольно вскинул брови, надеясь, что Томасо не заметил его удивления. Он заставил себя сохранять спокойствие. О чем думал его хозяин?

Томасо склонил голову набок, оценивая вопрос Диего.

— Вы больше не угрожаете мне, — сказал он, глядя в глаза Диего. — И не сомневаетесь, вернусь ли я. Вы удивительный человек, сеньор помощник магистрадо.

Диего уверенно выдержал его взгляд. Томасо продолжил:

— Вы единственный, кто поверил мне на слово. Да. Я сделаю это для вас… из уважения, сеньор помощник. И из благодарности за то, что вы вытащили меня из грязной тюрьмы Хидальго и рисковали ради меня. Да, я найду Зорро для вас. Возможно, мне понадобится несколько часов, чтобы узнать, где он. Вы будете ждать меня здесь? В этой комнате?

Диего кивнул.

— Да, я буду ждать здесь, сеньор. Но не вечно. Я не угрожаю, но если к десяти часам от тебя не будет вестей, я обещаю донести капитану Хидальго, что ты меня обманул. Он посмеется надо мной, и мне придется заплатить за это, но потом он снова начнет тебя искать. А ты ведь не хочешь, чтобы капитан Хидальго снова тебя нашел? Я это обещаю.

— Нет, сеньор помощник, — отмахнулся Томасо от этой перспективы. — В этом нет необходимости. Я вернусь, вот увидите. Просто оставайтесь здесь и ждите. Никто не должен видеть вас без меня, иначе будут гадать, куда я делся.

Диего кивнул, соглашаясь с логикой Томасо. У Хидальго наверняка есть свои люди, следящие за ними, возможно, даже в этой таверне, и об исчезновении Томасо доложат незамедлительно.

— Согласен, — сказал он.

— Отлично, — сказал Томасо, поднимаясь. — Тогда я пойду. Сейчас темно, и я вылезу через окно. Никто не узнает, что я ушел.

Он подошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался свежий ночной воздух, колыхая занавески. Выставив одну ногу в окно, он остановился и обернулся к Диего:

— Сеньор помощник. Я рискую головой. А что насчет награды за Зорро? — он пожал плечами. — Я бедный человек, сеньор. Награда сделает меня богатым, и мне больше не придется зарабатывать на жизнь воровством.

Он ждал.

— Награда будет твоей, — подтвердил Диего, когда Томасо улыбнулся. — Если… Зорро будет схвачен. Но не раньше. Понятно?

— Да, сеньор помощник, — ответил Томасо и, закончив перелезать через окно, остановился, чтобы еще раз напомнить Диего. — Помните, вы ждете меня здесь. Вы даете мне слово? Никуда не уйдете?

— Да-да, — нетерпеливо сказал Диего. — Я останусь здесь. До десяти часов, — подчеркнул он.

Томасо поморщился, вспомнив об этом условии, и исчез в темноте, спускаясь по виноградной лозе, обвивавшей стену таверны. Диего и Бернардо высунулись в окно, чтобы проводить его взглядом. Томасо обогнул здание и скрылся в ночи.

Когда Диего обернулся, он ощутил на себе странный взгляд Бернардо.

— Ты удивлен, что я ему доверился? — спросил он, указывая большим пальцем в сторону темного проема окна. Бернардо безмолвно кивнул. — У меня не было выбора, — тихо ответил Диего, устало массируя лицо ладонями. Святые угодники, как же он устал. — Я уже перешел черту, когда использовал свою власть, чтобы вытащить Томасо из-за решетки, — проговорил он. — Он мог держать нас в подвешенном состоянии до самого рассвета, увиливая от вопросов или подсовывая ложь. Исход был бы тот же. Если бы я предстал перед капитаном Хидальго и признался в своей неспособности выудить хоть какую-то информацию о местонахождении самозванца, он бы не преминул воспользоваться этим, чтобы отменить мои распоряжения. Уверен, он уже отправил гонца к магистрадо с донесением о моих сегодняшних действиях. Магистрадо вполне может расценить мои действия как превышение полномочий и вынести мне порицание.

Бернардо что-то быстро показал руками.

— Да, я знаю, что он предоставил мне карт-бланш в этом расследовании, но это не будет иметь никакого значения, если магистрадо не одобрит мой метод. Если я не покажу ощутимых результатов, у него просто не останется выбора. Капитан Хидальго непременно воспользуется этим, чтобы добиться моего отстранения. Он даже может снова поднять тему моей возможной связи с Томасо и самим самозванцем. Я не совершал никаких предосудительных действий, но магистрадо придется принимать решение, руководствуясь своими соображениями, и вполне вероятно, что он прислушается к мнению опытного военного, каковым является Хидальго, прежде чем выслушает меня.

Диего снова подошел к окну. Отдернув край занавески, он заметил едва уловимое мерцание молний над далекими горами на востоке и с тайной тревогой подумал, будет ли сегодня в Санта-Барбаре дождь. Он повернулся к Бернардо, который все еще стоял позади.

— Итак, я пошел на риск, доверившись Томасо. Его информация оказалась правдивой, и, кажется, он верит, что я буду честен с ним в вопросе вознаграждения за поимку Зорро. Он прекрасно понимает, что ему не удастся получить ни сентаво от капитана Хидальго, выдав ему Зорро. Он возлагает все свои надежды на меня. Две тысячи песо — отличный стимул для того, чтобы он вернулся с нужной информацией, и я должен верить, что он вернется.

Бернардо кивнул. Он прекрасно понимал, в каком сложном положении оказался Диего. Он также видел его растущее недовольство из-за вынужденного бездействия, в то время как внутри все клокотало от желания действовать. Но он должен ждать Томасо. Ему нельзя даже выходить из комнаты, иначе Томасо может просто не вернуться. Бернардо на мгновение задумался. Ему показалось странным, что Томасо так настойчиво просил Диего оставаться в комнате. Он легонько похлопал Диего по плечу и жестом указал на это, когда тот отвернулся от окна.

— Он был слишком настойчив, не так ли? — задумчиво произнес Диего.

Бернардо утвердительно кивнул. Диего начал мысленно перебирать все, что знал о Томасо, и все, что было сказано между ними в этот день. Бернардо делал то же самое. Оба они напряженно размышляли о маленьком, хромом человеке. Бернардо попытался выразить еще одну мысль, но ему потребовалось время, чтобы доходчиво изложить ее Диего.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, Бернардо, — наконец сказал Диего. — Когда я впервые встретил его, он был робким кроликом, боявшимся собственной тени. Сегодня он боялся Хидальго, но позже, уже в таверне, он, казалось, стал увереннее, даже расслабился. Если подумать, он довольно искусно подвел меня к мысли, что он приведет меня прямо к самозванцу, как только я вытащу его из тюрьмы, не так ли? Он довольно хитер, когда это ему нужно.

Бернардо снова что-то показал жестами.

— Я не знаю, что мне со всем этим делать, Бернардо, — Диего ласково похлопал своего верного друга по плечу. — У меня и так хватает проблем, а ты добавляешь еще дюжину. Что ты за друг такой?

Бернардо смущенно улыбнулся и пожал плечами. Но он, как и его молодой друг, вновь погрузился в мрачные размышления, пока они ждали возвращения Томасо.

Лошадь дона Альфредо споткнулась, когда они подъехали к окраине Санта-Барбары. Он сильно пришпорил животное и понял, что оно почти выбилось из сил. Но до церкви оставалось рукой подать. В кромешной тьме, прорезаемой лишь бледными молниями, плясавшими на востоке, он различил силуэт колокольни. Не теряя времени, он направил туда коня. И хотя дон Альфредо бывал в Санта-Барбаре не раз, улицы города не отпечатались в его памяти. Лишь узрев силуэт колокольни, он смог безошибочно определить путь к церкви.

Добравшись до места, дон Альфредо спешился, бросив поводья — конь, казалось, был рад любой передышке. Обогнув его, он с трудом снял с луки седла тяжелый мешок. Затем окинул взглядом окрестности, ища признаки присутствия посторонних, но вокруг не было ни души. И все же, его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Но разве Зорро не предупреждал, что за ним следят? Взвалив ношу на плечо, он в последний раз взглянул на колокольню, прежде чем толкнуть скрипучую дверь и скользнуть в прохладную утробу церкви.

За доном Альфредо действительно следили. Из своего укрытия в заброшенном доме напротив церкви, Аредо видел, как дон исчез в ее сумраке. Выждав несколько томительных минут, он заметил, как старик вновь появился, но уже без тяжелой ноши. Альфредо вскочил в седло, на мгновение замялся, словно выбирая направление, и поехал в сторону Эль-Камино-Реаль и гостиницы «Розы».

Убедившись, что старик скрылся, Аредо бесшумно подкрался к дверям церкви и проник внутрь. Мерцающие свечи едва рассеивали тьму, царившую в святилище. Вспышка молнии на мгновение озарила алтарь призрачным светом. Аредо приблизился к исповедальне и распахнул ее дверцу. Он пошарил под скамьей и нашел там мешок, оставленный доном Альфредо. Спрятав добычу под мышку, он поспешно покинул церковь. Его преследовало гнетущее чувство, будто он ограбил не просто человека, а саму церковь. Но эти деньги принадлежали не ей, а магистрадо, и Аредо знал, что их необходимо вернуть туда, откуда они пришли. Он почти бежал, сдерживая искушение коснуться этой огромной суммы. Потерять жизнь из-за денег не стоило того.

-Z-Z-Z-

Дон Альфредо вошел в гостиницу и подошел к хозяину.

— Мне нужен номер, — сухо обронил он.

— Разумеется, сеньор, — проворно ответил хозяин. — Осталась лишь одна комната, скромная, но вполне достойная. Багаж?

— Нет, — отрезал дон Альфредо, не заботясь о том, что мог подумать хозяин. — Но моя лошадь… ей нужен уход. Позаботьтесь, чтобы ее вычистили и накормили хорошо. — Он небрежно бросил монету на стойку, и та мелодично звякнула.

— Немедленно, сеньор. Все будет исполнено в лучшем виде. Теперь, если вы соблаговолите расписаться в книге регистрации, я лично провожу вас в вашу комнату.

Трактирщик извлек из-под прилавка большую книгу и открыл ее на странице, где имя Диего замыкало список.

— Будьте добры, — сказал он, протягивая дону гусиное перо.

Но прежде чем дон Альфредо успел коснуться пером страницы, трактирщик смущенно охнул, заметив, что на этой странице больше нет свободного места:

— О, простите мою оплошность, сеньор.

Он поспешно перевернул страницу и вновь протянул раскрытую книгу.

— Желаете ли чего-нибудь отведать, сеньор, или, может быть, глоток вина? — услужливо поинтересовался он.

Дон Альфредо оставил подпись и устало уронил перо на страницу.

— Нет, сеньор, я не голоден. Просто принесите мне свежей воды и полотенце, чтобы я мог умыться.

Хозяин гостиницы поклонился и проговорил:

— Сию минуту. Прошу вас, сеньор, позвольте мне проводить вас в комнату.

Они молча поднялись по лестнице.

Оставшись один, дон Альфредо запер дверь на засов. Он ополоснул лицо и руки, провел пальцами по спутанным волосам. Бросив мокрое полотенце на умывальник, он распахнул окно, жадно вдыхая ночной воздух. Вдали полыхала молния, безмолвная, как предчувствие беды. Грома слышно не было. Он вглядывался в непроглядную тьму, в мыслях возвращаясь к своему Эдуардо, гадая, где он сейчас. Видит ли он тоже эти вспышки? В безопасности ли он? Дон Альфредо отгонял от себя дурные предчувствия. Устало покачав головой, он опустился в кресло у окна.

В записке было сказано — снять номер в гостинице и ждать. Он сделал все, как ему велели. Зорро должен вернуть ему сына, просто обязан. Дон Альфредо чувствовал, как ледяной узел страха сжимает его нутро, пока он томился в ожидании вестей. Он взглянул на карманные часы. Минуты тянулись мучительно медленно, едва перевалив за семь. Сколько еще ждать? Когда же, наконец, он узнает о судьбе сына? Дон Альфредо сидел неподвижно, выпрямившись в кресле, и неотрывно смотрел на дверь своей комнаты, ожидая и молясь. Это все, что ему оставалось — ждать и молиться.

-Z-Z-Z-

«Зорро» запрокинул голову, допивая остатки вина прямо из горлышка бутылки. С глухим стуком она полетела в угол почти пустой комнаты, и осколки стекла разнеслись резким эхом по тесному помещению. Мальчик вздрогнул от неожиданного звука.

— Ха-ха, — Зорро ухмыльнулся, указывая на Эдуардо. — Маленький кролик испугался маленького шума?

Эдуардо снова шмыгнул носом, тщетно пытаясь скрыть охвативший его страх перед человеком в маске и ужас оттого, что он так далеко от дома.

— А ну, хватит, — приказал Зорро. Эдуардо вытер нос рукавом. — Доедай свою еду, — разбойник ткнул пальцем в недоеденную порцию на тарелке Эдуардо. — Оставь плач младенцам и женщинам.

Эдуардо кивнул и без всякого аппетита поковырялся в еде. Зорро секунду наблюдал за ним. Затем он подошел к своей лошади, стоявшей в комнате, и залез в седельную сумку в поисках последней бутылки вина. Лошадь вскинула голову, настороженно прислушиваясь. Зорро замер. Снаружи донесся приглушенный звук. Он быстро задул единственную свечу, бросавшую дрожащий свет на комнату, и прильнул к двери, выхватив нож. Дверь медленно открылась, и в щели показалась мужская голова.

— Ты здесь? — мужчина прошептал.

— Да, я здесь, — прорычал Зорро, приставляя лезвие к его горлу. По голосу он узнал Аредо. — Радуйся, что я тебя опознал, иначе ты бы уже корчился на земле.

— Сеньор, пожалуйста! — взмолился мужчина.

Зорро убрал нож.

— Подожди здесь, — приказал он. Вернувшись в комнату, он на ощупь отыскал Эдуардо в полумраке, схватил его за воротник куртки и поставил на ноги. — Пойдем, малыш, — сказал он, подталкивая мальчика вперед. Он отвел Эдуардо в маленькую комнату без окон в задней части дома и усадил его на пол. — Оставайся здесь и не шуми, — скомандовал он.

Затем Зорро закрыл дверь и запер ее на засов. Вернувшись к шаткому столу, единственному предмету мебели в этом ветхом здании, он чиркнул спичкой и снова зажег свечу. Только после этого он позволил Аредо войти в комнату.

— Деньги принес? — спросил Зорро.

Аредо поднял сумку.

— Да, деньги здесь, — он подошел и положил ее на стол. Послышался приятный звон. — Отец успел вовремя и оставил деньги в церкви, как и было приказано.

Зорро взял сумку и взвесил ее в руке, наслаждаясь тяжестью монет.

— Ах, что бы я мог сделать со всеми этими деньгами, друг мой. Мне не пришлось бы скрываться в горах, выполняя чужие приказы. Мы с моей маленькой сеньоритой могли бы уехать куда-нибудь подальше, туда, куда не дотянутся лапы нашего хозяина-рабовладельца, и начать новую жизнь.

Аредо помрачнел:

— Ты знаешь, на что пойдут эти деньги. И знаешь, что тебе никогда не скрыться от нашего лидера. Он найдет тебя снова, как нашел в первый раз.

— Да, я знаю, но мечтать-то приятно, да? — сказал Зорро, усмехнувшись.

Аредо просто стоял, скрестив руки на груди. Этой ночью он тоже ненадолго предался своим мечтам. Затем, словно что-то вспомнив, он огляделся.

— Где мальчик? — спросил он.

Зорро указал на запертую дверь позади себя.

— Там, где он нам не помешает, — сказал он с улыбкой.

За дверью послышался еще один шум. Аредо, по знаку Зорро, замер у одного косяка, сам Зорро — у другого. На этот раз Аредо выхватил нож, сталь блеснула в полумраке. Дверь подалась внутрь, и Зорро, молниеносно выбросив руку, втащил в комнату невысокого мужчину. Это был Томасо.

— Сеньор! — прохрипел тот, беспомощно хватаясь за горло, сдавленное хваткой Зорро. Его ноги заплетались, когда Зорро оттащил его от двери, которую тут же запер Аредо.

Зорро отпустил куртку Томасо, давая ему прийти в себя.

— Что за ночь! — рассмеялся он. — Из теней выползают всякие диковинные твари. Сначала он, а теперь ты.

— Я пришел, как было велено, — оправдываясь, пробормотал Томасо, одергивая помятую одежду.

— Все идет по плану? — спросил Аредо.

Томасо перевел взгляд:

— Да, сеньор. Молодой помощник ждет моего сигнала о том, что Зорро найден. Он готов на все, лишь бы добраться до вас, сеньор, — Томасо взглянул на Урести, облаченного в костюм Зорро. Урести в ответ криво усмехнулся из-под маски.

— Магистрадо прибыл? — выдохнул Томасо.

— Никаких имен, — прошипел Аредо, и Томасо побледнел. — Мальчишка может услышать лишнее, — пояснил он. Томасо огляделся, но никого не увидел. — Он там, — Аредо кивнул на запертую дверь. — Отвечая на твой вопрос: нет, еще нет, но он и наш друг-торговец должны быть здесь в течение часа. Мы с тобой идем в лавку торговца и ждем там. Зорро будет ждать здесь моего сигнала. — Зорро кивнул. — Девять часов — срок неизменен, но никаких действий, пока я не принесу весть от нашего лидера. Он должен убедиться, что все идет так, как он задумал, прежде чем мы сделаем наш ход.

— Хочется верить, что все это закончится сегодня вечером, — прохрипел Урести, с досадой касаясь маски. — Устал я от этого маскарада, — он тяжело вздохнул. — Что ж, остается ждать. Мы с мальчишкой будем здесь. Ждать.

— Хорошо, — сказал Аредо. — Ах да, чуть не забыл. — Он достал из внутреннего кармана сложенный листок и протянул его Урести. — Это ты должен передать помощнику вместе с деньгами. Лидер говорит, это важно.

Зорро развернул бумагу, поднес ее к свету и прочитал. Медленно кивнув, пробормотал:

— Эта бумажка решит судьбу де ла Веги так же верно, как и деньги.

Он спрятал сложенный листок в бандану.

Исполнив свою часть, Аредо скомандовал Томасо:

— Пошли, нам пора.

Он приоткрыл дверь, выглянул наружу и, убедившись, что все чисто, скользнул в темноту. Томасо поспешил за ним. Они находились в нижней части города, ближе к пристаням, где ночь казалась особенно густой, несмотря на мерцающие в горах зарницы. Ветхие здания жались друг к другу, словно ища защиты в тесноте. Это было удобное место для укрытия «Зорро» и его подопечного. Аредо подал знак, и они ускорили шаг, лавируя по извилистым улочкам, внимательно вглядываясь в окружающую тьму. Но вокруг ни души. Видимо, угроза дождя загнала всех по домам. Аредо это вполне устраивало.

Оба они давно погрузились в молчание. Лосано спал, как убитый, после изматывающей ночной поездки в лагерь Урести и обратно. Привалившись к углу кареты, он тихо похрапывал, пока экипаж вздрагивал и подпрыгивал на ухабистой дороге в сторону Санта-Барбары. Лишь дважды он ненадолго пробуждался, когда меняли лошадей, но сон тут же вновь смыкал его веки. Молчание Сантьяго было иным — сосредоточенным, наэлектризованным предчувствием, которое не давало ему сомкнуть глаз. Разум его бурлил, не позволяя себе такой роскоши, как сон. Он вновь и вновь прокручивал в голове события, которые должны произойти с момента его прибытия в Санта-Барбару, выстраивая план, от успеха которого зависел исход этой ночи. Он слишком хорошо знал, как опасно полагаться на исполнение приказов другими. Пока он сам не увидит результат, он никогда не будет уверен, что все выполнено именно так, как было задумано. Именно поэтому он направлялся в Санта-Барбару этим вечером — чтобы лично убедиться, что колеса судьбы вращаются в нужном направлении.

За окном, справа, над горными вершинами сверкали молнии. Их яростные вспышки, казалось, отражали его собственные мысли. Напряжение висело в воздухе, готовое разрядиться не только в небесной битве стихий, но и в груди Сантьяго. Он снова бросил взгляд на Лосано и невольно удивился его безмятежному сну, в то время как столько всего должно произойти. Но тут же осознал, что Лосано лишь пассивно следует течению. Его судьба была предопределена, навеки связана прошлым с судьбой Сантьяго. У него не было иного будущего, кроме как отражения будущего Сантьяго. Сантьяго же должен был сам выковать свою судьбу, свое будущее. Каким же оно будет? Улыбка тронула его губы, словно озаренная очередной вспышкой молнии в горах. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как ледяной воздух обжигает легкие, вобрав в себя студеный горный ветер, предвестник грозы. Словно притягивая молнию к себе. Ему едва удалось сдержать смех.

-Z-Z-Z-

Когда карета наконец въехала в Санта-Барбару, Сантьяго толкнул Лосано локтем и приказал кучеру направить лошадей прямиком к лавке Лосано, где они выскользнули из кареты и юркнули в полумрак здания, стараясь не привлекать внимания. Опущенные шторы надежно скрывали происходящее внутри от любопытных глаз. Очутившись в полумраке, Сантьяго окинул помещение быстрым взглядом, прижимая портфель к боку и ощущая привычную тяжесть шпаги. Лосано исчез в глубине лавки и вскоре вернулся, ведя за собой Аредо и Томасо. Кровь вновь закипела в венах Сантьяго, когда он осознал близость своего успеха в поимке Диего де ла Веги.

— Магистрадо, — сказал Лосано. — Могу я предложить вам вина или чего-нибудь покрепче?

— Вина, — отрезал Сантьяго, водружая портфель на прилавок, ослабляя воротник камзола и сбрасывая перчатки.

Лосано кивнул и вновь скрылся в подсобке. Сантьяго же обратил свой взор на двух застывших в нерешительности мужчин.

— Итак, что вы можете доложить?

Аредо и Томасо обменялись нервными взглядами, словно гадая, кому из них предстоит первым держать ответ. Заметив их замешательство, Сантьяго отрезал:

— Томасо. Докладывай.

Томасо нервно сглотнул, словно проглатывая ком страха:

— Ваше превосходительство, я ждал в тюрьме после того, как капитан арестовал меня, и, как вы и планировали, дон Диего де ла Вега явился, чтобы провести допрос.

— И каковы были результаты его допроса? — с трудом сдерживая нетерпение, процедил Сантьяго. Нужно сохранять хладнокровие, напомнил он себе. Он все держит под контролем.

— Он был полностью очарован нашим представлением, — раздался низкий, хриплый голос.

Сантьяго увидел, как в комнату вошел Хидальго, опережая Лосано, который нес на подносе несколько бокалов и бутылку вина. Капитан вошел в лавку торговца через черный ход.

— Он думает, что разгадает загадку Зорро и пропавшего ребенка, когда этот… — Хидальго пренебрежительно кивнул в сторону Томасо, — приведет его к преступнику в маске, — Хидальго рассмеялся. — Вам следовало видеть это, магистрадо. Ваш помощник так серьезно относится к своему положению. У него даже хватило наглости им воспользоваться и приказать мне передать Томасо под его опеку.

— Как и должно было быть, когда Томасо сделал то, что должен был сделать, — отрезал Сантьяго, забирая у Лосано бокал с вином.

Сделав глоток, Сантьяго погрузился в размышления о Диего де ла Веге. Он изучил этого молодого человека досконально. Диего, искренне верящий в справедливость как в некий высший идеал, был очарован девизом магистрадо «Правосудие восторжествует». Поэт и певец, он был неравнодушен к страданиям жертв несправедливости. В своей наивности он отреагировал на тщательно срежиссированный спектакль именно так, как и рассчитывал Сантьяго. В своем идеализме он был предсказуем, а эта предсказуемость делала его уязвимым. Он кивнул Хидальго, одарив его понимающей улыбкой. Повернувшись к Томасо, он спросил:

— Что произошло после того, как ты вышел из тюрьмы?

— Ваше превосходительство, — сказал Томасо, — мы отправились в гостиницу, где он заказал нам ужин. Затем он отвел меня в свой номер, где мы долго беседовали. Я убедил его в том, что смогу найти Зорро, и попросил его оставаться в номере до моего возвращения.

— Он согласился остаться в своей номере? Это важно, Томасо, — подчеркнул Сантьяго.

Если Диего вздумает разгуливать по городу, он может нарушить весь план, не говоря уже о том, что он может столкнуться с доном Альфредо, который, как назло, остановился в той же гостинице. Сантьяго вновь посетовал на то, что в Санта-Барбаре всего одна гостиница, из-за чего обе его жертвы вынуждены были остановиться в ней одновременно.

Томасо поклонился:

— Да, Ваше Превосходительство. Он согласился остаться, но только до десяти часов. После этого он обещал сообщить капитану о моем исчезновении, если я к тому времени не вернусь.

Хидальго рассмеялся.

— Я почти жалею, что этого не произошло, Ваше Превосходительство. Мне бы доставило огромное удовольствие посмеяться в лицо де ла Веге и отчитать его за потерю пленника, — заметив мрачное выражение лица Сантьяго, Хидальго пожал плечами. — Он выводит меня из себя, Ваше Превосходительство. Кажется таким самоуверенным, а ведь он всего лишь неопытный юнец, едва достигший возраста, когда можно называть себя мужчиной. Ему не помешало бы проучить его, — затем он пробормотал: — Богатенький сынок...

— Да, что ж, теперь мы знаем ваше мнение о де ла Веге, — перебил его Сантьяго. — Но сейчас это не имеет значения. Важно то, что де ла Вега останется там, где нам нужно, до тех пор, пока он нам не понадобится.

Хидальго поклонился в знак согласия. Сантьяго продолжил:

— Итак, что насчет дона Альфредо? Аредо? Что тебе известно?

Аредо откашлялся.

— Дон Альфредо прибыл уже после наступления темноты и отнес деньги в церковь, как ему и было приказано. Покинув церковь, он направился в сторону гостиницы и, полагаю, снял там комнату, как ему и было сказано. Я отнес деньги Урести, который ждал вместе с мальчиком в здании у причалов.

— Ты полагаешь, что дон Альфредо снял комнату в гостинице? — процедил Сантьяго, прожигая Аредо взглядом. — Ты не знаешь, снял ли он комнату? Ты не знаешь, где он сейчас, так ведь?

Детали, только детали. Он всегда должен обращать внимание на детали. Аредо выглядел перепуганным.

— Ты немедленно отправишься в гостиницу и убедишься, что дон Альфредо и Диего де ла Вега находятся в своих комнатах, и доложишь мне. Немедленно!

— Да, магистрадо! — воскликнул Аредо и, пятясь, выскочил из лавки через заднюю дверь.

Когда он ушел, Сантьяго произнес:

— Не допустите самоуспокоения. Каждый должен быть предельно бдителен и обращать внимание на малейшие детали.

В ответ раздались утвердительные кивки и сдержанное:

— Да, магистрадо.

Сантьяго вновь обратил свой взор на бывшего заключенного.

— Томасо? Ты тоже побывал в убежище Урести?

— Да, ваше превосходительство, — пролепетал Томасо, с тревогой ожидая, не сочтут ли его самого соучастником. Слова Лосано о том, что его ждет в случае провала, эхом отдавались в его голове.

— Итак? — Сантьяго прожигал его взглядом.

Не зная, какую именно информацию жаждет услышать магистрадо, Томасо выпалил:

— Сразу после того, как я покинул де ла Вегу, я отправился в укрытие Урести. Аредо уже был там с деньгами. Урести был там со своей лошадью и мальчиком.

— Значит, у моего Зорро есть и деньги, и мальчик, — задумчиво проговорил Сантьяго. — Превосходно. Он ждет моего сигнала?

— Да, Ваше Превосходительство, — подтвердил Томасо.

Два этапа его плана были успешно завершены и подтверждены. Вскоре он узнает, как обстоят дела у дона Альфредо, ожидая, что удостоверится, что они с Диего благополучно находятся в своих комнатах. Оставалось проверить последний пункт.

— Капитан Хидальго, вы готовы провести свой патруль через нижнюю часть Санта-Барбары по моему сигналу?

— Разумеется, магистрадо, — сказал Хидальго. — Только дайте знак, и мы нападем на де ла Вегу и схватим его с поличным, предоставив неопровержимые доказательства. Вскоре он займет камеру, которую совсем недавно освободил наш маленький друг.

Он хлопнул Томасо по спине, отчего тот едва удержался на ногах.

— Осторожнее, капитан. Он нам еще понадобится, — предупредил Сантьяго, как Томасо восстанавливает равновесие. Хидальго улыбнулся.

В этот момент в комнату вернулся Аредо.

— Ну что, доложишь? — обратился к нему Сантьяго.

— И де ла Вега, и дон Альфредо в своих комнатах, магистрадо, — произнес Аредо, тяжело дыша. — Я сделал вид, что хочу снять комнату на ночь, но хозяин сказал, что свободных мест нет. Все занято. Когда он на мгновение отвернулся, я заметил, что дон Альфредо расписался в журнале. Я спросил, покидали ли они свои комнаты, и он ответил, что нет, оба все еще там. Он упомянул, что с де ла Вегой были еще двое, один из них слуга, и никто из них ни на миг не выходил из комнаты. Я тут же поспешил сюда, чтобы доложить, Ваше Превосходительство.

Сантьяго кивнул. Теперь он точно знал, где находятся все фигуры на его шахматной доске.

— Отлично, — сказал он.

Он допил вино из своего бокала. Напиток был превосходным. Жестом он приказал Лосано наполнить бокалы всем присутствующим.

— За успех, сеньоры, — провозгласил он, поднимая свой бокал.

— За успех, — отозвались они, поднимая свои бокалы и делая глоток.

Сантьяго опустил бокал на стол и достал часы.

— Пришло время привести все в движение, — проговорил он, бросив взгляд на циферблат.

Было двадцать минут девятого.

-Z-Z-Z-

Дон Альфредо застыл, скованный ожиданием и мучительной неизвестностью, терзаясь сомнениями в ясности собственного разума. Сколько времени он провел в этом томительном забытьи? Он потерял счет минутам. Собрав волю в кулак, он нашарил часы. Будто бы вечность — а стрелка едва доползла до девяти. Тяжело вздохнув, он плеснул в лицо водой из кувшина на столе, словно пытаясь разбудить затекший разум. Вытирая лицо полотенцем, он вздрогнул от оглушительного удара. Полотенце выскользнуло из рук, и дон Альфредо шарахнулся к столу, едва не опрокинув кувшин. Тишина. Лишь потом он заметил на полу камень. Кто-то пробил им окно. Подняв булыжник, он увидел привязанную к нему записку. Сердце бешено заколотилось. Дрожащими пальцами он сорвал бумагу и поднес ее к пламени свечи.

«Возможно, ты вернешь своего сына», гласили корявые буквы. Сердце дона Альфредо едва не вырвалось из груди. «Немедленно иди к церкви и поверни налево, на улицу, ведущую на юг. Миновав три перекрестка, поверни на запад, к пристаням. Там ты найдешь повозку со сломанным колесом, стоящую у заброшенного дома. Жди там. В девять часов к тебе придет твой сын». Подпись — «Z».

— Твой сын придет к тебе… — прошептал дон Альфредо, словно пробуя на вкус эти долгожданные слова.

Бросив записку на смятую постель, он накинул куртку, засунул за пояс пистолет и схватил шляпу. Через мгновение он уже мчался по темным улицам, ориентируясь по сполохам далеких молний, вновь и вновь находя взглядом колокольню. Он вернет своего сына. И если ему представится такая возможность, он собственноручно прикончит Зорро.

-Z-Z-Z-

Диего изнывал от ожидания. Томасо не появлялся уже больше двух часов. Он, кажется, сросся с кроватной обивкой, вытянув одну ногу и обхватив руками колено другой. Сон накатывал, словно тягучая волна, и Диего то и дело плескал в лицо ледяную воду, пытаясь прогнать дремоту. Бернардо, скрестив руки на груди, молчаливо восседал в кресле. В эти долгие часы мужчины, словно завороженные, изучали трещины на стенах, боясь пропустить хоть малейшую деталь, лишь бы не дать векам сомкнуться. Слова иссякли. Оставалось лишь одно: либо Томасо сдержит свое слово, либо пробьет десять, и Диего придется предстать перед Хидальго с повинной головой, признав свой провал. Бернардо негромко вздохнул и потянулся за часами одновременно с Диего. Обменявшись безмолвными улыбками, они сверили время. До девяти оставалось несколько томительных минут. Бернардо медленно покачал головой и спрятал часы обратно в карман. Диего, с грустной усмешкой, последовал его примеру. И снова оба мужчины погрузились в созерцание причудливого лабиринта трещин на стенах.

Внезапно штора дернулась, словно от порыва ветра, и в комнату со стуком упал камень, к которому была привязана записка. Диего мгновенно встрепенулся, а Бернардо проворно поднял его и передал Диего, который торопливо развязал веревку и развернул листок.

— Послушай, Бернардо, — сказал он, вчитываясь в строки. — «Обойди церковь, поверни налево на следующей улице перед пристанью. Иди на юг, пока не пересечешь еще две улицы, и жди там на углу. Он придет. Поторопись. Он не станет ждать, если ты не появишься к девяти», — Диего перевернул записку, изучая ее с обеих сторон. — Подписи нет.

Бернардо скорчил гримасу, имитируя прихрамывающую походку Томасо.

— Похоже на то, — согласился Диего. — Ну что ж, Бернардо. Пойдем и посмотрим, действительно ли мы встретим самозванца.

Бернардо кивнул и протянул Диего куртку, а сам принялся надевать свою. Диего схватил шляпу и направился к двери, но мозо остановил его, коснувшись руки. Он указал вниз, намекая на солдат, наблюдающих за ними.

— Ты прав, Бернардо, — признал Диего. — Нельзя, чтобы Хидальго узнал о нашей отлучке.

Диего был несказанно рад, что рядом есть тот, кто может мыслить здраво, когда его собственный разум затуманен. Он благодарно улыбнулся Бернардо. Подойдя к окну, он выглянул наружу. Никого не было видно. Вспышки молний по-прежнему пронзали тьму над Санта-Барбарой, но казалось, что гроза лишь застыла над горами, не решаясь обрушиться на город. Бернардо, упершись руками в бока, скептически покачал головой.

— Хорошо. Тогда оставайся здесь, — бросил Диего, перекидывая ногу через подоконник и исчезая из комнаты.

Бернардо помедлил лишь мгновение, а затем и сам вылез в окно. Он не собирался оставлять Диего одного. Осторожно цепляясь за лианы, он спустился на землю. Диего ласково хлопнул его по спине и прошептал:

— Я знал, что ты придешь.

Бернардо застенчиво улыбнулся.

— Тогда пойдем.

И Диего первым шагнул в темноту.

-Z-Z-Z-

Сантьяго замер у окна лавки Лосано, приказав погасить все огни. Хидальго уже вернулся в гарнизон, оставив его наедине с Лосано и Аредо. В кромешной тьме он приподнял край тяжелой занавеси, вглядываясь в непроглядную ночь. Две записки, отправленные Томасо, должны были сработать. С этого места у окна он мог видеть, возымели ли записки желаемый эффект. Ожидание не обмануло его — дон Альфредо, словно тень, скользил по безмолвным улицам. Его путь к церкви неизбежно пролегал мимо лавки Лосано. Сантьяго неотрывно следил за ним, пока дон Альфредо не свернул на южную улицу и не растворился в лабиринте зданий. Затем наступило время ожидания Диего. Минуты тянулись мучительно долго, и напряжение в Сантьяго росло с каждой секундой. Он не хотел, чтобы де ла Вега появился слишком рано, рискуя увидеть дона Альфредо, но не хотел, чтобы тот слишком долго задерживался. Наконец, мрак ночи нарушили две фигуры, возникшие из тени. Одна — высокая и стройная, другая — приземистая и коренастая. В этот момент небо пронзила ослепительная вспышка молнии, выхватив из тьмы лица Диего и его слуги.

«Превосходно. Одним ударом поймаю и хозяина, и слугу. Как удачно», — промелькнуло в его голове.

Однако что-то в движениях Диего, в его уверенности, с которой он скользил по ночным улицам, насторожило Сантьяго. Казалось, в этой темноте он чувствовал себя гораздо увереннее, чем обычно. Его движения были плавными и уверенными, хотя и выдавали осторожность. Обычно он не был таким. Сантьяго задумчиво провожал взглядом две удаляющиеся фигуры, пытаясь разгадать тайну, окутывающую Диего де ла Вегу в ночной тьме.

«Что такого в этом мальчишке, что у меня мурашки по коже?» — подумал он, проведя рукой по затылку. Затем он тихо рассмеялся над собственными страхами, списав все на разыгравшееся воображение. — «Я знаю Диего. То, что я увидел, — всего лишь иллюзия, порожденная темнотой и вспышками молний». Отбросив наваждение, он повернулся к Лосано и Аредо:

— Идите. Де ла Вега и его мозо только что прошли мимо. Убедитесь, что дон Альфредо на месте. Когда де ла Вега будет на позиции, Аредо, уведомишь Урести, а ты, Лосано, подашь сигнал капитану Хидальго.

Оба мужчины кивнули в темноте, тихо ответив:

— Да, магистрадо.

Сантьяго продолжил.

— Аредо, останешься с мальчиком, пока все не закончится, затем отпустишь его к отцу. После этого возвращайтесь сюда.

— Да, магистрадо, — подтвердил Лосано.

Он осторожно приоткрыл дверь лавки, и оба мужчины растворились в ночи.

Сантьяго в одиночестве смотрел им вслед, сжав правую руку в кулак. Как же он хотел оказаться там, когда Диего столкнется с Зорро! Но он не мог позволить себе рисковать, попадаясь на глаза ни де ла Веге, ни дону Альфредо. Слишком многое стояло на кону, чтобы искушать судьбу. Ему оставалось лишь ждать доклада Лосано, мысленно наблюдая за всеми фигурами на доске. До шаха и мата в этой смертельной игре оставались считанные мгновения.

Дон Альфредо без особого труда нашел дом с брошенной повозкой. Колесо беспомощно отвалилось, и вся конструкция жалобно накренилась набок. Альфредо настороженно огляделся. Этот забытый богом уголок Санта-Барбары дышал запустением. За спиной чернел остов дома, и разбитые глазницы окон безмолвно вопили о царящей внутри пустоте. Ощущая зловещее одиночество, Дон Альфредо присел за покосившейся повозкой, словно ища хоть какую-то защиту в ее хрупком укрытии. Пальцы судорожно сжали рукоять пистолета. Сквозь щели он контролировал перекресток, и в момент, когда молния прорезала небо, застыл в напряженном ожидании.

-Z-Z-Z-

Диего и Бернардо торопились по темным улицам, направляясь к месту встречи. Отсутствие оружия у Диего тяжким грузом давило на сердце Бернардо. В таком городе, в таком месте, у прибрежных доков, из каждой подворотни могла выползти смерть, одетая в личину грабителя. Заметив брошенную телегу, Бернардо схватил обломок доски, длиной чуть больше фута. Слабая защита, но он готов был отдать жизнь за своего хозяина. Вспышки молний выхватывали из тьмы детали, обнажая их беззащитность. Бернардо использовал каждую секунду света, чтобы оглянуться, высматривая не крадется ли кто-нибудь за ними в темноте. Молнии сверкали, но грома не было, лишь гнетущая тишина, заставляющая мурашки бежать по коже. Он невольно придвинулся ближе к Диего.

Диего ступал осторожно, чутко прислушиваясь к каждому шороху, вглядываясь в каждую тень. Он знал, что Бернардо прикрывает его спину, и это давало ему силы. Усталость, накопившаяся за три бессонных ночи, сковывала разум, но он гнал ее прочь силой воли. Адреналиновый всплеск от послания Томасо был слишком слаб, чтобы разогнать мрак, но он не мог упустить шанс взглянуть в лицо самозванцу. Он должен был превозмочь усталость, чтобы разоблачить преступника и освободить маленького Эдуардо.

Приблизившись к условленному месту, Диего знаком остановил Бернардо, и они укрылись в тени дверного проема. Несколько долгих мгновений они изучали темную улицу. В этой части города дома представляли собой жалкие лачуги из сырцового кирпича с соломенными крышами. Все они зияли мраком и неприветливостью. Диего достал часы и в свете очередной вспышки молнии увидел, что почти девять. Жестом приказав Бернардо ждать, он осторожно пересек перекресток и замер у угла, прижавшись спиной к стене. Бернардо оставался в глубине темного проема, но зорко следил за Диего и улицей. Он проверил, удобно ли лежит в руке обломок доски, готовый в любой момент броситься на помощь.

Они ждали. Время тянулось мучительно долго, и когда надежда почти угасла, до слуха донесся тихий стук копыт. Лошадь двигалась медленно, то останавливаясь, то трогаясь с места, словно кралась. Цок-цок-цок-цок… В кромешной тьме ничего не было видно. Бернардо уже начал подозревать неладное, когда из мрака выплыла темная фигура всадника. И вдруг, ослепительная вспышка молнии выхватила из тьмы лицо Зорро. Точнее, самозванца. Диего шагнул вперед, и всадник подъехал к нему. Он был поразительно похож на настоящего Зорро, за исключением едва заметного белого пятна на носу коня, которого не было у верного Торнадо. Костюм самозванца незначительно отличался от оригинала, но это мог заметить лишь тот, кто хорошо знал настоящего Зорро и был предельно внимателен. Полуночный всадник остановился и молча уставился на Диего.

Диего подошел к лошади.

— Вы опоздали, сеньор Зорро, — произнес он, пытаясь разглядеть в полумраке черты лица незнакомца. Он заметил, что тот на несколько фунтов тяжелее его, и это была чистая мускулатура.

— Приветствую вас, де ла Вега, — ответил самозванец хриплым голосом.

Теперь Диего понял, почему сержант Гарсия решил, что Зорро простудился, но его смущала нарочитая громкость голоса. Диего огляделся, пытаясь понять, не прячется ли кто поблизости. Никого не было. Его внимание вновь привлек самозванец, который продолжал:

— У меня есть к вам предложение, которое, думаю, вас заинтересует, сеньор помощник магистрадо. Вот... — он достал из-под плаща сложенный документ и протянул его Диего. Прежде чем Диего успел развернуть бумагу, самозванец снял с седла сумку и передал ее ему. — А вот и деньги. Томасо ждет, чтобы отвести вас к человеку, который снабдит нас оружием. Берегите их.

— Что?.. — переспросил Диего, беря в руки кошелек, который, как он понял, был полон денег.

— Свяжитесь со мной снова, когда выполните задание, — с ухмылкой произнес Зорро. — Приятно иметь с вами дело.

— Но... — попытался возразить Диего, пытаясь понять, что происходит. Он чувствовал, что упускает что-то важное.

Дон Альфредо, застывший в тени на противоположной стороне улицы, был свидетелем сцены, разворачивающейся за гранью его понимания. В ослепительных вспышках молний он безошибочно узнал Диего де ла Вегу, а затем и самого Зорро. Что связывало этих двоих, встретившихся посреди ночи? Дон Альфредо лихорадочно огляделся, ища глазами сына, но в поле зрения были только Диего и Зорро. И тут, словно удар грома, до него дошло. Та записка, с требованием выкупа, оставленная в его доме после визита Диего. И вот теперь Диего тайно встречается с Зорро в этом богом забытом месте, и получает… да, это был его мешок с деньгами, он узнал его! Слова, обрывки фраз, долетавшие до него, обрели зловещий смысл. Диего намерен использовать его деньги, чтобы вооружить Зорро и его мятежную армию. Ярость, обжигающая, как молния, пронзила дона Альфредо. Он судорожно сжал рукоять пистолета, готовый броситься вперед и положить конец этому предательству, но мысль об Эдуардо, о его безопасности, сковала его. Он замер, обреченный на бездействие. В его сознании, озаренном вспышками грозы, запечатлевалась чудовищная картина: Диего де ла Вега в сговоре с Эль Зорро… нет, скорее, с самим воплощением Эль Диабло. Все его худшие страхи обрели плоть и кровь прямо перед ним.

Диего, сжимавший в руках злосчастный документ и мешочек с деньгами, нутром чувствовал подвох. Его подставляли, но кто и зачем? Вокруг не было никого, кроме него и этого самозванца в маске, ни единого свидетеля, который мог бы подтвердить его слова. И все же, он был уверен, его подставляют. «Но, клянусь всеми святыми, я не позволю этому проходимцу уйти!» Собрав всю свою волю в кулак, он приготовился броситься на всадника и стащить его с лошади.

Но не успел он сделать и шага, как Зорро, наклонившись, сказал:

— Сеньор де ла Вега, вы будете щедро вознаграждены, когда…

Зорро внезапно оборвал фразу и резко повернул голову, прислушиваясь к нарастающему топоту копыт, эхом отдающемуся в каменных лабиринтах улиц. Диего проследил за его взглядом и увидел, как из-за угла вылетает конный патруль улан.

— Зорро! Это Зорро! — взревел капитан Хидальго, обнажая шпагу и увлекая своих солдат в погоню.

Зорро пустил лошадь в галоп и помчался по улицам. Хидальго и его люди ринулись следом, но капитан резко затормозил, поравнявшись с Диего, который не успел сдвинуться с места.

— Рамирес, Чато, останьтесь со мной! Остальные — за Зорро! — прогремел он, указывая шпагой и с трудом удерживая взбесившегося коня.

Патруль сорвался с места, преследуя ускользающую тень Зорро. Хидальго, приблизившись к Диего, все еще сжимавшему в руках злополучный документ и мешок с деньгами, направил на него клинок:

— Сеньор помощник магистрадо. Что вы здесь делаете? Почему вы встречались с этим предателем и бандитом Зорро? И что это у вас в руках? — повернувшись к своим солдатам, он прорычал: — Уланы! Схватить его!

Двое улан мгновенно спешились и, вскинув мушкеты, бросились к Диего.

У Диего не было ни малейшего желания быть задержанным.

— Я могу объяснить… — попытался он, но его грубо перебили.

— Объясните позже, сеньор, — отрезал Хидальго. — Рамирес! Я хочу этот документ и этот мешок сейчас же!

Рамирес, вырвав из его рук документ и мешок, для верности ткнул Диего локтем в живот. Диего едва сдержал гнев. Не было никакой необходимости в таком обращении. Другой улан, Чато, держал мушкет наготове, пока Рамирес передавал добычу Хидальго, восседавшему на коне. Капитан взвесил мешок в руке, прислушиваясь к зловещему звону монет.

— Здесь внушительная сумма денег, сеньор помощник магистрадо, — процедил он сквозь зубы. Затем, развернув документ, он начал читать его в отблесках молний. — О, да это ваш смертный приговор, де ла Вега! — торжествующе произнес он, дочитав до конца. Размахивая бумагой, он провозгласил: — Здесь сказано, что вы вступили в преступный сговор с Зорро с целью свержения законного правительства Калифорнии. Я всегда подозревал вас в этом! Вы хотели выставить меня дураком? Ну, и кто теперь дурак, а? — Бросив на Диего испепеляющий взгляд, Хидальго провозгласил: — Именем короля, я арестую вас по обвинению в заговоре и государственной измене! Стража! Немедленно отправить преступника в тюрьму!

Диего огляделся. Он все еще не был готов показать себя другим человеком, а не тем Диего де ла Вегой, которого, как все думали, они знали, но и попасть в застенки к Хидальго он тоже не желал. Комендант гарнизона Санта-Барбары слишком упивался своей властью. И то, что они были давними противниками, определенно не играло ему на руку. Диего сделал шаг назад, пытаясь выиграть время, и поднял руки в примирительном жесте.

— Капитан, если вы позволите мне объяснить…

Рамирес, не давая ему договорить, толкнул его прикладом мушкета в грудь, отчего Диего споткнулся. Бессонная ночь притупила его рефлексы, и он не успел вовремя среагировать. Он упал на Чато, который, оттолкнув его прикладом, освободился. Прежде чем Диего успел прийти в себя, Рамирес нанес ему удар прикладом по почкам, лишив дара речи. Не успев даже ойкнуть, он получил оглушительный удар по затылку и рухнул лицом вниз на мокрую мостовую, потеряв сознание. Все произошло в считанные секунды. Хидальго, презрительно глядя на распростертое тело, поинтересовался:

— Он жив, надеюсь?

Получив утвердительный кивок солдат, он процедил:

— Отлично. Слабак! Чуть тронь — и сразу в обморок. Цок-цок, — Хидальго с деланным сочувствием покачал головой. — Поднимите его и бросьте на одну из лошадей. Отвезем его в тюрьму. Там он сможет спать, сколько ему вздумается, — Хидальго разразился грубым смехом, затем огляделся. — Где слуга? Нужно схватить и его.

Бернардо все еще прятался в темном дверном проеме, его сердце сковал леденящий ужас. Смутное понимание происходящего боролось с обрывками мыслей. Что же было в той проклятой бумаге от самозванца Зорро, что так взбесило Хидальго? Что бы это ни было, оно заставило капитана обвинить его хозяина в измене. Предчувствие беды с самого начала грызло Бернардо, и вот теперь оно воплотилось в реальность: молодого хозяина ранили и волокли в тюрьму. Обломок доски в его руке казался жалким и бесполезным против вооруженных солдат. Нападение было бы чистым безумием. Оставалось одно — незаметно следовать за ними по улицам, выжидая хоть малейшей возможности действовать. Но что он мог сделать? Главное — не попасться на глаза, иначе и его ждала бы мрачная тюремная камера. Слова Хидальго не оставляли сомнений в этом.

Уланы, окинув улицу равнодушным взглядом, пожали плечами. Затем, бесцеремонно схватив Диего, они перекинули его лицом вниз через седло коня. Хидальго проехал немного по улицам в поисках слуги де ла Веги. Он точно знал, где дон Альфредо прячется за телегой, но полностью избегал этого места, не желая спугнуть перепуганного до смерти мужчину. Вернувшись к уланам, он презрительно фыркнул.

— Слуга, вероятно, сбежал при первых признаках опасности. Найти его в этой темноте — пустая трата времени. Разберемся с ним завтра.

— Вперед! — приказал он и повел улан к гарнизону.

Из своего укрытия дон Альфредо, затаив дыхание, смотрел, как один из уланов ведет лошадь, на которой безвольно повис Диего. От ужаса увиденного ноги его подкосились. Он лишь безмолвно качал головой, отказываясь верить своим глазам. Диего де ла Вега арестован как сообщник Зорро… Невероятно! Невозможно! Если Диего был связан с Зорро, то он был причастен и к похищению Эдуардо! Тот самый Диего, который играл с его детьми, учил их песням и сказкам в его доме, оказался предателем. От осознания этого горького открытия дон Альфредо почувствовал, как мир вокруг него рушится. Сын его лучшего друга, запятнанный связью с таким гнусным существом, как Зорро, замешан в похищении! У дона Альфредо не оставалось никаких сомнений — у него были доказательства: таинственная записка, найденная на гасиенде, и то, чему он только что стал свидетелем. Сердце дона Алехандро будет разбито, когда он узнает об этом. У старого дона не осталось ничего, кроме сына и гасиенды. Что ему делать с гасиендой без сына? Что ему жизнь без наследника?

Дон Альфредо провел рукой по лицу, пытаясь унять дрожь, охватившую его от пережитого потрясения. Казалось, его сердце вот-вот разорвется на части. Он выпрямился. Но как же Эдуардо? В записке говорилось, что он будет здесь. В паническом порыве дон Альфредо готов был броситься на поиски сына, но вдруг услышал за спиной знакомый голос:

— Папа! Папа!

Обернувшись, он увидел, как к нему бежит Эдуардо. Дон Альфредо подхватил сына на руки.

— Эдуардо? Эдуардо, неужели это ты? Мой мальчик, мой мальчик, — дон Альфредо задыхался, крепко прижимая к себе первенца, едва не плача от переполнявшей его любви. — С тобой ... с тобой все в порядке?

Эдуардо тоже плакал, но утвердительно кивнул. Оглядевшись по сторонам, дон Альфредо решил, что им нужно как можно скорее покинуть это опасное место. Он немедленно вернется в гостиницу. Теперь, когда Эдуардо был рядом, с ним ничего не должно случиться. Дон Альфредо готов был отдать жизнь, чтобы это обеспечить. О Диего де ла Веге он подумает позже.

-Z-Z-Z-

Когда капитан и его уланы достигли гарнизона, Бернардо затаился в тени, наблюдая за происходящим сквозь распахнутые ворота. Вскоре часовые разожгли дополнительные фонари, высветив внутренний двор, и Бернардо отчетливо увидел капитана и его людей. Хидальго скомандовал остановиться перед тюрьмой. Солдаты грубо стащили Диего с лошади и, не церемонясь, втащили в камеру, швырнув на жесткую скамью, служившую ложем. Затем они с громким лязгом закрыли дверь камеры и заперли ее.

— Поставь караул, — сказал Хидальго часовому. — Позови Фуэнтеса. Пусть стоит на страже до моих дальнейших распоряжений.

Часовой кивнул и тут же скрылся в темноте. Хидальго спешился и направился в свой кабинет, оставив двоих солдат присматривать за лошадьми. Вскоре вернулся часовой, ведя за собой Фуэнтеса, которому отдал приказ, вручив ключи от камеры. Фуэнтес занял свой пост у тюремной камеры.

Из своего укрытия Бернардо лихорадочно обдумывал план действий. Они оказались в незнакомом городе, вдали от друзей и знакомых, где единственной надеждой были они сами. Гарнизон помнился ему лишь смутно, после единственного-то посещения. Но одно он знал наверняка: его хозяина оклеветали, и, поскольку настоящий Зорро теперь был заперт в той же камере, что и его хозяин, ему Бернардо, восстановить справедливость. Настоящий Зорро отправился бы в тот гарнизон и освободил бы невиновного, пока его невиновность не будет доказана. Значит, Бернардо придется стать Зорро. Освободить Диего. Но как?

Сантьяго ждал в лавке Лосано, пока не увидел, как Хидальго возвращает своих людей в гарнизон. На одной из лошадей, безвольно свесившись вниз лицом, лежал человек. Хидальго едва заметно кивнул, взглянув в его сторону, и с тихим щелчком вложил шпагу в ножны — условный знак. Сантьяго понял: на лошади — де ла Вега, и операция прошла, как по нотам. Но где же слуга? Возможно, Хидальго уже лишил слугу жизни. Похоже, он слегка перестарался с их ценным пленником, хотя и оставил его в живых, иначе шпага не вернулась бы в ножны. Впрочем, даже если слуга и сбежал, он недолго продержится на свободе. Слишком уж прост и наивен, чтобы долго водить их за нос. Сердце Сантьяго ликовало. Он прижал кулак к груди, стараясь унять бушующий внутри восторг. Первый акт его пьесы, призванной поставить старого дона Алехандро на колени, был успешно сыгран. Ему не терпелось узнать все подробности из первых уст. Но сначала — гостиница.

Осторожно выглянув из полумрака лавки Лосано, Сантьяго вышел на улицу и направился в сторону "Роз". Он спешил, чувствуя, как с каждой минутой слабеет всполох молний, прорезавших небеса в эту ночь торжества. Гроза над горами, казалось, отступала. И как назло! Сантьяго желал, чтобы небеса разверзлись, озаренные огнем, словно зеркало, отражающее пламя, бушующее в его душе. Словно в ответ на его невысказанное желание, небо раскололось от ярчайшей вспышки, а мгновение спустя раздался единственный, оглушительный раскат грома, прокатившийся, казалось, от края до края земли, и затих. Сантьяго был в восторге. Тихонько посмеиваясь, он ускорил шаг к гостинице. Воистину великолепная ночь. Да, именно так.

Он толкнул дверь таверны и вошел. Хозяин узнал магистрадо по прежним визитам в начале года.

— Ваше превосходительство, — воскликнул он, выходя из-за стойки. — Добро пожаловать в мое скромное заведение. Чем могу служить?

— Стол и бутылку вашего лучшего вина, — улыбнулся Сантьяго.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство. Выбирайте любой столик, какой вам по душе, и вино будет немедленно доставлено, — поклонился трактирщик.

Сантьяго снял перчатки и шляпу, оглядывая таверну. Он выбрал столик у камина с видом на вход. Он ожидал, что в любой момент к нему кто-нибудь присоединится. Усевшись, он через мгновение принял из рук хозяина налитый бокал. Поднеся его к свету, Сантьяго провозгласил безмолвный тост за себя и сделал глоток. Ему показалось, что он никогда не пробовал вина лучше. Затем он тихо рассмеялся, решив, что дело, скорее всего, не в вине, а в предвкушении победы. И снова он взял себя в руки. Отпустив трактирщика, он приготовился ждать.

Ему не пришлось долго ждать. Дверь открылась, и вошел дон Альфредо, неся сына на руках.

— Магистрадо! — воскликнул он, увидев Сантьяго за одним из столиков.

Сантьяго поднялся.

— Дон Альфредо, что вы здесь делаете? — спросил он с притворным недоумением, будто ночь прошла без всяких происшествий. Заметив мальчика, он расплылся в широкой, показной улыбке. — Неужели такое возможно? Прошу вас, подойдите ближе к огню, друг мой, присядьте. Вы выглядите так, словно встретили привидение. Хозяин! Еще бокал лучшего вина для дона Альфредо.

Сантьяго был воплощением гостеприимства, источая заботу о комфорте своего гостя, а точнее, главного свидетеля на предстоящем суде. Дон Альфредо робко присел, прижав Эдуардо к себе левой рукой. Он жадно схватил предложенный трактирщиком бокал и осушил его одним глотком.

— Прошу прощения, Ваше Превосходительство, — пробормотал дон Альфредо, и к его щекам вернулся слабый румянец.

— Пустяки, — успокоил его Сантьяго, щедро наполняя опустевший бокал. — Что же случилось?

— Я... я сегодня увидел то, чего, казалось, никогда не увижу, — пробормотал дон Альфредо и замолчал, словно слова застряли в горле.

— Прошу вас, дон Альфредо, вы должны мне сказать, — мягко настаивал Сантьяго. — Разве я не ваш друг? И к тому же представитель Его Величества. Поведайте мне, чтобы я мог вам помочь.

Слова эти, казалось, возымели действие. Дон Альфредо глубоко вздохнул, собираясь с духом.

— Я пришел сюда ночью, чтобы заплатить выкуп за моего сына, Эдуардо, — произнес он, нежно поглаживая мальчика по волосам. — Я оставил деньги там, где мне было указано, и снял комнату здесь, в таверне. Затем мне передали сообщение, чтобы я отправился в определенную часть города и нашел там сына. Я пошел… И там я стал свидетелем… Я стал свидетелем… — дон Альфредо не мог продолжать, лишь беспомощно качал головой.

— Ну же, ну же, — подбадривал его Сантьяго. — Вы можете рассказать мне все.

Дон Альфредо с трудом сглотнул и выдавил из себя:

— Я видел, как Зорро передал мои деньги… мой выкуп… Диего де ла Веге. Он сказал Диего, что тот должен использовать эти деньги на покупку оружия для армии Зорро. Я не мог поверить своим ушам, ваше превосходительство, но я знаю, что слышал. Я знаю, что видел.

Полный отчаяния взгляд дона Альфредо встретился с холодным взглядом Сантьяго.

«Как восхитительно, — подумал Сантьяго с тайным торжеством. — Все идет именно так, как я и планировал». Но теперь пришло время сыграть свою роль до конца.

— Позвольте мне убедиться, что я правильно понял вас, сеньор, — произнес он, напустив на себя выражение глубокой озабоченности. — Вы утверждаете, что видели, как мой помощник, Диего де ла Вега, брал деньги у бандита Зорро, похитившего вашего сына? — дон Альфредо кивнул, машинально делая еще один глоток вина. — Вы абсолютно уверены, что это был Диего? — спросил Сантьяго, испытующе глядя на него. Последовал еще один кивок. — И как вы узнали, что это были именно те деньги, которые вы заплатили в качестве выкупа за вашего дорогого ребенка, позвольте полюбопытствовать?

— Я узнал сумку, в которой они лежали, Ваше Превосходительство. Я не мог ошибиться, — дон Альфредо был непоколебим в своей уверенности.

— Это прискорбно, дон Альфредо, — произнес Сантьяго с фальшивой скорбью. — Но я вынужден вам поверить, хотя это и напрягает мое воображение до предела. Я знаю вас как честного и правдивого человека, — дон Альфредо поймал его взгляд, ища в нем хоть искру сочувствия. — А теперь, основываясь на ваших показаниях, я должен отдать приказ об аресте моего собственного помощника по обвинению в похищении и сговоре с известным преступником.

Он тяжело вздохнул, словно принимая тяжкое бремя. Затем, склонившись вперед, он вновь превратился в того эффективного магистрадо, каким дон Альфредо всегда его видел.

— Я должен немедленно отправиться на поиски Диего де ла Веги. Вы знаете, где он, дон Альфредо?

— Ваше превосходительство, — ответил дон Альфредо. — Команданте держит его под стражей. Команданте и его патруль случайно наткнулись на Зорро и Диего. Пока несколько улан преследовали Зорро, команданте арестовал Диего. Полагаю, Диего уже находится в гарнизонной тюрьме.

Сантьяго задумчиво кивнул.

— Капитан Хидальго — достойный человек. Я отправил ему весточку, чтобы он присмотрел за моим помощником. Он оказал мне услугу, задержав де ла Вегу. Я должен похвалить его за столь оперативные действия. Я немедленно отправлюсь в гарнизон и лично разберусь в происходящем, — произнес Сантьяго, склоняясь вперед и кладя руку на плечо дона Альфредо. — Но прежде, дон Альфредо, скажите мне… Почему вы не обратились ко мне сразу, как получили записку с требованием выкупа? Мне больно осознавать, что вы не доверяли мне настолько, чтобы позволить мне помочь вам.

По выражению лица дона Альфредо Сантьяго понял, что тот чувствует себя виноватым, словно подвел магистрадо, и теперь готов на все, чтобы загладить свою вину. Дон Альфредо был у него в руках, и он мог распоряжаться им по своему усмотрению. Сантьяго едва сдержал ликующую улыбку.

— Видите ли, — начал дон Альфредо, чувствуя себя крайне неловко, — все началось, когда я вернулся домой после похищения Эдуардо. Там был Диего де ла Вега и...

-Z-Z-Z-

Оглядываясь в поисках решения, как вызволить Диего из заточения, Бернардо заприметил груду выброшенных ящиков, сгрудившихся у стены таверны, ближе к заднему двору. В голове его вспыхнула дерзкая мысль. Подкравшись к ящикам и убедившись, что за ним никто не наблюдает, он без труда отодвинул их от здания. Собрав их в кучу шагах в двадцати от задней двери, Бернардо направился к фонарю, тускло освещавшему вход, и достал свечу. Прикрывая дрожащее пламя ладонью, он решительно двинулся к ящикам и поднес огонь. Багровые языки пламени жадно облизали сухие доски, взметнувшись ввысь. Удовлетворенный зрелищем, Бернардо со всех ног бросился к задней двери таверны и принялся неистово колотить в нее кулаками. Затем скользнул прочь, укрывшись в месте, откуда открывался вид и на пылающую таверну, и на фасад гарнизона. Вскоре отчаянный женский крик прорезал ночную тишину — Бернардо предположил, что это жена трактирщика, распахнув дверь, узрела разбушевавшуюся стихию. Ее вопль всполошил хозяина и многочисленных постояльцев. Один из мужчин, сломя голову, выскочил из таверны и помчался к гарнизону, во все горло крича о пожаре. Пожар в пуэбло всегда был страшной угрозой, которую нельзя было игнорировать. В мгновение ока солдаты из гарнизона и перепуганные горожане высыпали на улицу, чтобы сообща обуздать огненную стихию.

В таверне, декламацию дона Альфредо прервал истошный крик о пожаре. Вцепившись мертвой хваткой в руку Эдуардо, он казался готовым сию же минуту пуститься в бегство. Слишком много потрясений обрушилось на него за эту злополучную ночь.

— Ждите здесь, — велел Сантьяго. — Не покидайте этого места, пока я не вернусь, — приказал он, глядя дону Альфредо прямо в глаза.

Тот лишь судорожно сглотнул, но остался неподвижен. Сантьяго стремительно направился к задней двери таверны и выскользнул наружу. Он увидел, как мужчины и солдаты спешно организуют бригаду, чтобы потушить пламя, и с отчаянием борются с огнем. Сантьяго задумался, как вообще мог возникнуть этот пожар. Поняв, что ситуация находится под контролем, он вернулся, чтобы успокоить своего драгоценного свидетеля.

Тем временем Бернардо, убедившись, что его отвлекающий маневр сработал безупречно, проскользнул вдоль стены гарнизона, держась в тени. Луны почти не было, и он был благодарен за кромешную тьму. Солдат, охранявший пленника, движимый праздным любопытством, вышел за ворота, пытаясь разглядеть, что происходит у таверны. Бернардо узнал в нем Фуэнтеса. Капитан Хидальго уже был в таверне, руководя тушением пожара. Все внимание было приковано к пламени, и Бернардо, крадучись, словно тень, проскользнул на территорию гарнизона за спиной Фуэнтеса и направился к тюремной камере. Он увидел, что Диего лежит на скамье, все еще без сознания. Бернардо быстро извлек из ботинка небольшой инструмент, который всегда носил с собой. Это был кусок металла, который он использовал как отмычку. И снова он был благодарен своей прошлой жизни, до встречи с Диего. Магия была не единственным его даром. Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что его не видят, он принялся возиться с замком. Мгновение спустя ему показалось, что он почти справился. Он прищурился, сосредоточив все свое внимание на замке. Еще немного, и...

Капитан Хидальго с удовлетворением окинул взглядом безжизненное тело слуги. Ему вдруг показалось, что груда ящиков находится в каком-то странном месте, совсем не там, где он привык ее видеть. Он справедливо заключил, что пожар был всего лишь отвлекающим маневром. Догадавшись, в чем дело, он поспешил обратно в гарнизон и как раз вовремя увидел, как слуга де ла Веги пытается освободить своего хозяина. Жестом приказав Фуэнтесу замолчать, он подкрался к слуге и оглушил его ударом рукоятки пистолета по голове.

— Фуэнтес! — прорычал он, задыхаясь от ярости. — Немедленно ко мне! — Фуэнтес подбежал. — Как ты посмел покинуть свой пост? Посмотри, что чуть не произошло из-за твоей халатности!

Фуэнтес лишь судорожно сжал свой мушкет, чувствуя, как по спине бежит ледяной пот.

— Неважно, — прорычал Хидальго. — Затащи эту бесполезную вещь в другую камеру и чтобы я больше никогда не видел тебя вне твоего поста!

— Слушаюсь, капитан Хидальго, слушаюсь, — сказал Фуэнтес, лихо отдавая честь.

Хидальго наблюдал, как слугу де ла Веги затащили в камеру и бросили на грязный пол. Фуэнтес занял свое место и снова отдал честь. Строго кивнув охраннику, Хидальго обернулся и увидел, что солдаты, тушившие пожар, возвращаются в гарнизон. Он приказал им немедленно вернуться в казармы. Он не ожидал, что патруль улан вернется до самого утра. Они преследовали Зорро и либо схватят его, либо проведут всю ночь в тщетных поисках. Хидальго расхохотался, представив, что станет делать магистрадо, если обнаружит де ла Вегу и его ручного Зорро в одной тюрьме. Это будет головная боль магистрадо, а не его. Улыбаясь и покачивая головой, Хидальго вошел в свой кабинет.

Вскоре после этого Сантьяго появился у ворот гарнизона и властным тоном потребовал, чтобы его немедленно впустили. Магистрадо, не мешкая, пропустили, а охранникам было приказано никого не беспокоить.

Очнувшись, Диего с минуту лежал неподвижно, мозг отказывался складывать мысли в стройный ряд. Проведя ладонью по лицу, он попытался сесть. Мир вокруг закружился в безумном вальсе, прежде чем наконец обрести зыбкую стабильность. В голове болезненно пульсировало, острая боль постепенно перетекала в глухую, ноющую. Взгляд невольно скользнул к узкой полоске неба, где уже воцарилась луна, серебряным серпом пронзая ночную тьму.

Постойте... Почему лунный свет дробится о вертикальные полосы? Решетка? Как в тюрьме? Несколько раз моргнув, он отчаянно попытался сориентироваться, и ледяной ужас пронзил его. Он в тюремной камере. Воспоминания, словно осколки разбитого зеркала, начали складываться в кошмарную картину прошедшей ночи: Зорро… Хидальго… ловушка.

Тихий шорох вырвал его из оцепенения. Повернувшись, он увидел в соседней камере встревоженное лицо Бернардо. Значит, и он здесь. Это хоть что-то объясняло. Диего еле заметно махнул ему рукой, давая понять, что с ним все в порядке, и увидел, как слуга облегченно улыбнулся. Оглядевшись, чтобы убедиться, что их никто не видит, он прильнул к решетке и прошептал:

— Ты цел?

Бернардо утвердительно кивнул, виновато потирая затылок.

— Если тебя приложили именно туда, значит, ты не смертельно ранен, ты, тупица, — с теплотой проговорил Диего, радуясь, что его друг отделался относительно легко. Бернардо снова кивнул и указал сначала на свой затылок, а затем на Диего. — Да, друг мой, меня постигла та же участь. Ты все видел?

Бернардо кивнул и приложил руку к уху, показывая, что и слышал тоже.

— Нас подставили, Бернардо, это очевидно, — убежденно произнес Диего. Бернардо задумчиво кивнул, соглашаясь. Только это и могло объяснить происходящее. — Ты был прав, когда тревожился о встрече с этим фальшивым Зорро. Его слова звучали заученно, а капитан Хидальго оказался слишком кстати рядом. Уверен, это было представление для кого-то, но я не заметил никого вокруг. Ты что-нибудь заметил?

Бернардо отрицательно покачал головой, болезненно поморщившись от этого движения. Он снова прижал руку к ушибленному месту. Диего продолжил:

— В любом случае, нас подставили. Деньги и тот документ были частью плана. Хотел бы я знать, что было в той бумаге, но капитан выхватил его, прежде чем я успел прочесть хоть строчку. Что бы там ни было, это убедило Хидальго в том, что я предатель и заодно в сговоре с самозванцем, — Диего вздохнул. — Нам нужны ответы, Бернардо. Кто нас подставил? И зачем?

Бернардо пожал плечами и беспомощно развел руками.

Диего, стараясь не потерять равновесие, поднялся и подошел к решетке своей камеры.

— Стража! — позвал он, потирая затылок. — Стража!

— Чего тебе? — грубо отозвался Фуэнтес.

— Я требую встречи с капитаном, — заявил Диего.

— Капитана нельзя беспокоить.

Диего выпрямился, собрав остатки достоинства, и произнес:

— Я помощник магистрадо, и я требую встречи с капитаном. Немедленно! — последнее слово было произнесено довольно громко.

Фуэнтес, не дрогнув, направил дуло мушкета в живот Диего.

— Я сказал, капитана нельзя беспокоить, сеньор. Будете молчать, или я заставлю вас замолчать. Навсегда.

Фуэнтес не собирался уступать. Этим вечером он уже однажды вызвал гнев Хидальго. Больше он этого не допустит. Ни ради кого.

Диего поднял руки и отступил от решетки, демонстрируя подчинение. Очевидно, его статус правительственного чиновника или богатого гасиендадо не имел никакого значения для этого человека. Фуэнтес, пристально посмотрев на него, вернулся на свой пост, закинув мушкет на плечо.

Бернардо жестом подозвал Диего и, пожимая плечами, нарисовал в воздухе букву «Z».

Диего придвинулся к Бернардо, шепча так тихо, чтобы солдат не услышал.

— Да, Бернардо. На этот раз Эль Зорро должен спасти нас обоих. Но, боюсь, сейчас его что-то задерживает, — проговорил Диего с напускной беззаботностью, надеясь, что она не выдаст его волнения.

Бернардо вздохнул. Следующие несколько минут Диего и Бернардо осматривали свои камеры в хоть какой-то лазейки. Бернардо потерял свою маленькую отмычку в тот момент, когда его свалили с ног. Где она теперь — тайна. Оба знали, что тюремные камеры в Лос-Анджелесе не блистали комфортом, но эти, в Санта-Барбаре, были просто отвратительны. По крайней мере, сержант Гарсия изредка вспоминал о чистоте в своих владениях. Здесь же, казалось, не ступала нога уборщика с незапамятных времен. И все же, несмотря на разницу, было между ними и общее: без ключа или отмычки выбраться отсюда было немыслимо.

Отчаяние стало подкрадываться к Диего. Ему всегда претило ощущение беспомощности, а перспектива быть запертым, без единой возможности вырваться на свободу, казалась невыносимой. Даже если бы он нашел способ сбежать, но решил остаться, у него хотя бы оставался контроль над своей судьбой. Он предпочел бы открыто взглянуть в глаза капитану, чем бежать словно жалкий преступник, а потом молить о справедливости. Но надеяться на честный суд под властью Хидальго было равносильно вере в чудо, учитывая личную неприязнь капитана к нему.

«Неплохо бы иметь запасной план», — подумал он, вновь оглядывая камеру, но реальность безжалостно твердила об обратном.

— Если бы здесь был мой отец или сеньор Сантьяго, мы бы быстро во всем разобрались, — тихо произнес он, обращаясь к Бернардо. — Все знают, что я не предатель, и ни мой отец, ни магистрадо не пощадили бы никого, чтобы добиться справедливости в моем деле.

Бернардо лишь пожал плечами, развел руками и отрицательно покачал головой. Диего вопросительно посмотрел на него, затем перевел взгляд на Фуэнтеса, который по-прежнему стоял к ним спиной.

— Неужели ты хочешь сказать, что мой отец не вступится за меня? — спросил он, прищурившись.

Бернардо энергично покачал головой. Затем он поднял два пальца и указал на второй.

— Магистрадо? — Бернардо утвердительно кивнул. — Ты хочешь сказать, что магистрадо замешан в этом?

Бернардо кивнул, слегка пожав плечами, словно признавая отсутствие неопровержимых доказательств, лишь интуицию. Диего пристально изучал Бернардо. Он уважал его инстинкты, но в данном случае тот, должно быть, ошибался. Несмотря ни на что, Диего отказывался верить, что человек, которого он считал честным представителем закона и борцом за справедливость, мог быть замешан в этом грязном деле. Во всяком случае, пока.

Не успел он что-либо возразить, как их внимание привлекло движение в кабинете коменданта. Двое мужчин вышли оттуда и направились в их сторону. Одним из них был Хидальго, а другим — сеньор Сантьяго, магистрадо. Диего узнал его даже в полумраке по его росту и прямой осанке. Диего был поражен, увидев Сантьяго здесь, в Санта-Барбаре. Ведь он должен был находиться в Лос-Анджелесе и заниматься поисками пропавшего ребенка. Бернардо бросил на него многозначительный взгляд.

Диего не ответил.

Он не мог.

Сантьяго приблизился к камере Диего, а следом неотступно следовал капитан Хидальго. Магистрадо, привычным жестом сжимая эфес шпаги, долго испепелял Диего ледяным, надменным взглядом, словно эта надменность была его второй кожей. Глаза его — два бездонных омута, в которых тонули любые попытки разгадать его мысли. Никогда прежде Диего не видел Сантьяго таким. Это тревожное зрелище напомнило ему о покойных магистрадо Карлосе Галиндо и Хосе Варге, Орле — они тоже умели сохранять непроницаемое выражение лица. Но Диего отгонял от себя эти мысли, убеждая себя в ошибке. Хорхе Сантьяго был другим, он слишком долго сотрудничал с магистрадо, чтобы не заметить перемен.

— Магистрадо, — Диего склонил голову в приветствии.

— Де ла Вега, — сухо отозвался Сантьяго, не удостоив его даже формальной вежливостью.

Это застало Диего врасплох, по спине пробежал предательский холодок. Следующие слова Сантьяго подтвердили самые мрачные подозрения Бернардо и заставили Диего, вопреки его желанию, признать ужасную правду. Магистрадо, сухо и пренебрежительно бросив взгляд через плечо Хидальго, произнес:

— Предатель, капитан. Мы поймали предателя. Как удачно, мой дорогой капитан, что вы оказались именно там, где нужно, чтобы схватить молодого де ла Вегу. Деньги и документы, найденные при нем, — именно то, что нужно, чтобы доказать его причастность к заговору и государственной измене, — затем он выдержал эффектную паузу, прежде чем произнести: — Все увидят, что при моем правлении правосудие восторжествует!

Сантьяго одарил их улыбкой, но темные глаза оставались холодными и жесткими.

— Да, Ваше Превосходительство, — ответил Хидальго, криво ухмыльнувшись.

В этот момент Диего был уверен: Сантьяго его подставил. Будь Сантьяго честным и благородным магистрадо, каким он себя выставлял, он бы выслушал его версию событий. Но он этого не сделал. Его приговор был уже вынесен. Земля уходила из-под ног, и Диего судорожно вцепился в прутья камеры, чтобы не упасть. Слово "предательство" не могло передать всю глубину его потрясения. И дело было не только в обвинении в преступлении — Зорро и так не раз обвиняли в разных злодеяниях, в том числе и в том, что он и есть Зорро. Дело было в предательстве человека, который называл себя блюстителем закона, столпом справедливости, человеком, которым Диего восхищался и с которым работал бок о бок. Он безоговорочно доверял ему, а тот использовал его в своих грязных играх, какими бы они ни были. Во рту появилась мерзкая горечь. Сжав зубы, Диего процедил:

— Не думайте, что я не стану бороться с этим, сеньор магистрадо. Я не предатель, и вы это знаете.

Сантьяго разразился холодным, злым смехом.

— Ты? Бороться? Ты не в том положении, чтобы бороться. Доказательства неопровержимы. У меня есть безупречные свидетели. Тебя будут судить, признают виновным и повесят как предателя, де ла Вега. Как и твоего слугу.

Диего стоял у решетки своей камеры, напротив Сантьяго, лицом к лицу.

— Мой отец узнает обо всем, что произошло, и обратится за помощью к губернатору. Вы были волком в овечьей шкуре, сеньор магистрадо, но губернатор — на стороне закона. Он позаботится о том, чтобы восторжествовало истинное правосудие.

— Ты ошибаешься, мой юный друг, — прошипел Сантьяго. — Я не волк. Я — змея в твоем саду наивности.

Диего на мгновение задержал взгляд на лице Сантьяго, а затем опустил его и уставился на богато украшенный эфес его шпаги. Словно прочитав его мысли, Сантьяго провел пальцем по извилистым контурам выгравированной змеи, которая зловеще блеснула в свете лампы.

— Обмануть тебя было так же легко, как убедить Еву вкусить запретный плод. Возможно, даже проще, — Сантьяго осклабился. Диего стиснул зубы, признавая горькую правду. Сантьяго продолжил, и в его голосе зазвенела сталь: — Теперь слушай внимательно, — его взгляд стал жестким, а улыбка исчезла. — Теперь слушай внимательно. У меня есть цель, которую я сам определил, и я намерен ее достичь. Ты, мой юный друг, — всего лишь жертва этой судьбы. Твой отец станет следующей жертвой… если только…

— Мой отец? — переспросил Диего, застыв от ужаса. — Что значит «если только»?

— Если только ты будешь держать рот на замке. Доказательства, которые «нашли», сделают тебя предателем. Как думаешь, сколько времени мне потребуется, чтобы «найти» доказательства, которые сделают предателем и твоего отца? Может быть, он был твоим сообщником? И в любом случае, я контролирую военные силы как здесь, так и в Лос-Анджелесе. Твоему отцу не удастся добраться до губернатора.

Диего задумался. Он прекрасно понимал, какая власть сосредоточена в руках магистрадо в этом округе. Именно с этим Диего и столкнулся, когда, вернувшись из Испании, вновь вступил на родную землю. Сантьяго, опираясь на свою армию, фактически правил здесь, словно в своей личной маленькой империи. Зорро сумел одолеть Монастарио, избегая открытого столкновения и используя свою хитрость, чтобы досаждать и срывать планы команданте. Это вынуждало его действовать вне закона, стремясь при этом к справедливости для народа. Но магистрадо был противником куда более опасным, ибо сам был искусен в обмане. Его змеиная натура была так хорошо скрыта, что даже проницательный Диего не заметил ее, пока не ощутил ядовитый укус. Безупречная репутация Сантьяго среди жителей округа, военных и даже губернатора делала обвинения без неопровержимых доказательств бессмысленной затеей. Но если магистрадо решится обвинить его отца в государственной измене, учитывая, как ловко он подставил самого Диего, исход дела будет предопределен. В темных глазах Сантьяго он увидел тень виселицы, ожидающей его отца, если он осмелится сопротивляться.

Сантьяго с тайным удовольствием наблюдал за Диего, видя, как мысли вихрем носятся в его голове. Он загнал его в угол, лишив возможности маневра. Диего был слишком мягок сердцем, чтобы подвергать опасности своего отца. Он готов был пойти на все, лишь бы избежать этого риска. Улыбка тронула губы магистрадо. Желая убедиться, что Диего осознал всю глубину своего положения, он произнес:

— Ты ведь понимаешь, что если ты промолвишь хоть слово своему отцу, если попытаешься оправдаться, его бездыханное тело будет висеть рядом с твоим на виселице, как тело предателя? Там будет три трупа вместо двух?

Он увидел в глазах Диего подтверждение своим словам.

— Отлично. Значит, мы понимаем друг друга. За тобой будет установлено неусыпное наблюдение, и обо всем, что ты скажешь или сделаешь, мне будет немедленно доложено. Не разочаровывай меня. Помни. Жизнь твоего отца — в твоих руках.

Повернувшись к капитану Хидальго, он отдал приказ:

— Капитан. Вы лично сопроводите этих заключенных в Лос-Анджелес, когда придет время. Суд состоится там, под председательством судьи Васки.

Хидальго склонил голову в знак согласия.

— Видишь, Диего? — обратился Сантьяго к пленнику. — Только самый лучший судья достоин судить сына дона Алехандро де ла Веги. Когда он вынесет обвинительный вердикт, никто не посмеет усомниться в его беспристрастности. Ведь судья Васка — самый уважаемый и честный судья во всей Калифорнии. Ты согласен, Диего?

Диего все знал о судье Васке, но предпочел промолчать, понимая, что Сантьяго просто играет с ним. Не дождавшись ответа, Сантьяго сказал Хидальго:

— Я возвращаюсь в гостиницу. Позаботьтесь хорошенько о наших гостях.

— Слушаюсь, магистрадо, — ответил Хидальго.

Повернувшись к Диего, Сантьяго с ядовитой улыбкой произнес:

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я займу твою комнату на ночь? Я вижу, у тебя есть другие помещения.

Хидальго разразился грубым хохотом. Сантьяго, довольный своей шуткой, удалился. Капитан проводил его до ворот гарнизона.

Диего кипел от ярости. Он смотрел вслед Сантьяго, покидающему гарнизон. Несколько раз он прошелся взад и вперед по камере, затем встретился взглядом с Бернардо. Без слов он признал правоту своего друга в отношении Сантьяго. Бернардо печально кивнул. Ему не доставляло удовольствия быть правым в этом случае. Но больше всего Диего терзал вопрос, на который он не мог найти ответа. Почему его обвинили в предательстве? Что могла дать его смерть?

В отчаянии Диего закричал сквозь прутья своей камеры:

— Пожалуйста, скажите мне только одно, сеньор! Почему? Зачем вы это сделали?

Сантьяго не обернулся. Его смех донесся до Диего в ночном воздухе, словно эхо из преисподней. Это был единственный ответ, который он получил. Диего долго смотрел вслед Сантьяго, сгорая от бессильной злобы. Наконец, в порыве гнева, он ударил кулаком по решетке своей камеры и бросился на лежанку, пытаясь найти выход из этого кошмара.

Он понимал, что, запертый в этой клетке, мало что может сделать для своего спасения. Бернардо, столь же беспомощный, томился в соседней камере. Солдаты капитана Хидальго были суровы и неумолимы. В обычных обстоятельствах он, возможно, сумел бы применить хитрость Лиса, чтобы вызволить себя и Бернардо, но сейчас перспективы казались безнадежно мрачными. Угроза Сантьяго связала ему руки: он не мог подвергать отца опасности, затевая побег, когда их доставят в Лос-Анджелес. И вообще, любая попытка вырваться на свободу, предпринятая им или Бернардо, могла спровоцировать Сантьяго на исполнение его гнусных обещаний, независимо от того, где это произойдет — здесь или в Лос-Анджелесе. Он обреченно вздохнул. Сантьяго безошибочно угадал его самое слабое место, нанеся удар именно туда. Он ни за что не подвергнет жизнь отца опасности, даже ценой собственной. Как этот человек мог так ясно видеть его мысли, и при этом он сам совершенно не понимал, что творится в душе Сантьяго?

Диего сел на жесткой лежанке и прислонился спиной к холодной стене. Бернардо, сидя на своей койке, смотрел на него сквозь частую решетку, разделяющую их камеры. Диего, понизив голос до едва слышного шепота, проговорил:

— Что ж, друг мой. Кажется, это конец. Магистрадо хитроумно заманил нас в ловушку, и наша участь, похоже, предрешена. Я не вижу ни единого выхода, который не привел бы к гибели моего отца. Мы не должны пытаться бежать или сопротивляться, иначе Сантьяго воплотит свою угрозу в жизнь. Я в этом уверен. С глаз моих словно спала пелена, и я вижу его теперь таким, каков он есть на самом деле. Вижу его абсолютную, леденящую душу безжалостность, которую ты, каким-то образом почувствовав, пытался меня предупредить. Я не променяю жизнь отца на свою собственную, и магистрадо это прекрасно понимает. Но знай вот что. Я буду умолять о твоем освобождении, когда нас будут судить. Судья Васка — человек справедливый. Он может прислушаться ко мне, когда я расскажу ему о твоем… состоянии. Ты не должен умереть лишь потому, что оказался рядом со мной. Ты не просил, чтобы тебя втянули в это грязное дело.

Диего устремил взгляд в грязный пол камеры.

Бернардо замер. Он чувствовал всю боль своего молодого господина, оказавшегося в этой безвыходной ситуации, где нет спасения ни для него, ни для его мозо. Сам Бернардо ощущал себя беспомощным, терзаясь тем, что не смог вовремя объяснить Диего, насколько опасен для него Сантьяго. Если Диего погибнет, его собственная жизнь потеряет всякий смысл. Он не сможет жить с сознанием того, что подвел своего господина. Он просунул руку сквозь стальные прутья решетки и коснулся руки Диего, пытаясь привлечь его внимание. Когда Диего поднял на него глаза, Бернардо начал жестикулировать. В вольном переводе его безмолвные слова звучали так:

— Куда ты поведешь, мой учитель, туда и я последую. Куда ты пойдешь, мой господин, туда и я пойду. Если ты будешь жить, мой учитель, то и я буду жить. Если ты умрешь, мой друг, то и мне незачем будет жить.

Слезы медленно катились по его щекам.

Сердце Диего было тронуто до глубины души. Все, что он мог сделать, это просунуть руку сквозь решетку и крепко сжать руку Бернардо. В голосе его звучала глубокая, искренняя признательность:

— Никто не мог бы пожелать лучшего друга, чем ты, Бернардо.

Бернардо улыбнулся сквозь слезы. Диего поднял взгляд на ночное небо, видневшееся сквозь решетки.

— Тогда все в порядке. Мы вместе в этом деле. Наша единственная надежда — молиться о чуде. Когда мы больше не можем помочь себе сами, всегда есть к кому обратиться в трудную минуту. Если не за помощью, то за утешением, — он с любовью сжал руку Бернардо. — Да, мы будем молиться.

В темноте своих камер двое мужчин перекрестились и начали вместе молиться.

Диего слегка вздрогнул от звуков просыпающегося гарнизона, словно его выдернули из глубокого сна. Сонно протерев глаза, он медленно сел, чувствуя, как усталость трех бессонных суток тяжелым грузом давит на плечи. Исход его жизни всецело зависел от прихоти Сантьяго, но сон все же вырвал у него несколько часов передышки. Он не мог сказать, сколько проспал, но предрассветная мгла еще не рассеялась, и лишь розовая дымка окрашивала восточный горизонт. Заглянув в соседнюю камеру, он увидел, что Бернардо не спит и смотрит на него. Встретившись взглядами, они обменялись грустными улыбками — единственным знаком приветствия, доступным в их положении. Диего потер лицо ладонями, пытаясь разогнать остатки сна, и поднялся на ноги, ощущая, как задеревенели мышцы от долгого лежания на жесткой лежанке. Потянувшись, он подошел к решетке и окинул взглядом гарнизон. Пара солдат поднимала флаг на флагштоке перед зданием комендатуры, другие ухаживали за лошадьми или черпали воду из колодца. Капитан Хидальго пока не показывался. Фуэнтес, приставленный к ним в качестве охранника, стоял на посту, но выглядел так, словно и сам был не прочь немного вздремнуть. Диего почувствовал мучительную жажду. Оглядевшись в поисках ведра или чего-нибудь, где могла бы быть вода, он разочарованно вздохнул.

— Сеньор, — позвал он, и солдат обернулся, — пожалуйста, нельзя нам немного воды?

— Пока капитан Хидальго не прикажет, у вас ничего не будет, — отрезал Фуэнтес и отвернулся.

Диего взглянул на Бернардо, который в ответ лишь развел руками, мол, «Ему все равно, и нам ничего не дадут». Диего задумчиво кивнул. Вернувшись к своей лежанке, он снова сел, прислонившись спиной к стене и закинув руку на согнутое в колене ногу. Слова были излишни. Оставалось лишь наблюдать и ждать.

Вскоре из своих покоев вышел капитан Хидальго, натягивая на руки перчатки и окидывая гарнизон цепким взглядом. Первым делом его взгляд упал на камеры с заключенными. Он с удовлетворением отметил, что оба пленника все еще там, хотя другого он и не ожидал. Ему казалось немыслимым, чтобы де ла Вега смог выбраться из-за надежных запоров, а его слуга и вовсе не представлял никакой опасности. Уголки его губ тронула довольная усмешка. Не удостоив пленников ни единым взглядом, он принялся отдавать солдатам распоряжения на день. Патруль, посланный в погоню за Зорро, вернулся под утро, так и не сумев настичь неуловимого разбойника. Хидальго выбрал другой отряд, приказав им продолжить поиски. Он должен был соблюдать видимость, как ему и было предписано магистрадо. Все должны были видеть, что власти прилагают все усилия, чтобы поймать дерзкого всадника в маске. Обернувшись, он заметил де ла Вегу, стоящего у решетки камеры и наблюдающего за ним. Он направился к нему.

— Что ж, сеньор помощник магистрадо, произнес он с насмешкой. — Хорошо ли вы провели ночь в моей тюрьме?

Зная, что вспыльчивость лишь усугубит его положение, Диего сдержанно ответил:

— Мы с моим слугой не просим ничего, кроме еды и воды, если это в вашей власти, капитан.

Хидальго прищурился. Он ожидал услышать крики о невиновности и требования освобождения. Большинство на месте де ла Веги повели бы себя именно так. Обвинения в государственной измене и заговоре карались смертью. Большинство людей в такой ситуации дрожали бы от страха. Но не де ла Вега. Он казался невозмутимым, почти безмятежным в своей тюремной камере. Покачав головой, словно разочарованный такой реакцией, Хидальго развернулся и ушел. Проходя мимо Фуэнтеса, он бросил:

— Дай каждому по ведру воды и по тарелке еды. Потом можешь идти спать. Скажи Кастильо, пусть сменит тебя на посту.

— Слушаюсь, капитан, — ответил Фуэнтес, отдавая честь.

Пока Хидальго шел в свой кабинет, Фуэнтес подошел к колодцу и наполнил два ведра водой, которые поставил перед камерами. Затем он скрылся в казарме и вернулся спустя несколько минут с двумя тарелками скудной еды. Одну тарелку он поставил на одно из ведер и жестом велел Диего отойти. Открыв камеру, он поставил вторую тарелку у изголовья его лежанки, затем внес ведро с водой и снова запер дверь. То же самое он проделал и с Бернардо. После этого он ушел в казарму и больше не показывался.

Взяв тарелку с едой, Бернардо осторожно принюхался и поморщился. Диего взял свою тарелку. Тихо, чтобы их не услышали, он произнес:

— Ешь. Это то, что едят солдаты. И к тому же, мы не знаем, дадут ли нам еще, в зависимости от настроения капитана. Не знаю, как ты, а я голоден.

Бернардо скривился, но сел на край своей лежанки и начал есть, следуя примеру Диего. Пока они ели, Диего наблюдал за происходящим в гарнизоне. Их новый стражник, которого, как он понял, звали Кастильо, занял свой пост, бросая на пленников неприязненные взгляды. В это время собрался патруль улан и как раз выехал из гарнизона, когда солнце поднялось над холмами.

Ворота оставались открытыми, и Диего мог видеть фасад гостиницы «Розы» на другой стороне улицы. Он заметил, что даже в столь ранний час там было немало посетителей. Один или двое из них останавливались у ворот, бросали взгляд на заключенных и проходили дальше. Доев, Диего сделал большой глоток воды из ведра, затем умыл лицо и руки остатками воды, проведя пальцами по волосам. Выпрямившись, он снова посмотрел на ворота гарнизона. Теперь у них с Бернардо появилась целая аудитория. Не менее двадцати человек, представлявших разные слои общества, собрались там, чтобы поглазеть на них, и к ним все прибывали новые. До них доносился нестройный ропот, который становился все громче и злее. Он видел, что некоторые просто проявляют любопытство, но у других лица были суровыми, и именно они издавали гневные возгласы, указывая на тюрьму. Он не слышал слов, но мог догадаться, что они говорят. Обвиняемых в предательстве здесь, да и где бы то ни было, не жаловали. Он и Бернардо обменялись взглядами.

Их внимание снова было приковано к воротам, когда часовые прокричав «Дорогу! Дорогу! Дайте пройти магистрадо!», стали оттеснять людей прикладами мушкетов.

Сквозь расступившуюся брешь прошел Сантьяго, безукоризненно одетый, излучающий лоск и власть, словно сам наместник округа. Солнце играло на эфесе его шпаги. Диего невольно отметил, что магистрадо, как всегда, держится безупречно. Высокий, гибкий, он нес себя с уверенностью человека, привыкшего повелевать. Но сейчас Диего увидел нечто иное, тончайшее изменение в осанке, во взгляде. Перед ним стоял не просто влиятельный чиновник, а хитрый и безжалостный хищник, коих не сыскать и среди приспешников Хосе Себастьяна де Варга. Лишь близко знавшие Сантьяго могли уловить эту перемену, заметить, как фасад благородства трещит под натиском внутренней тьмы. И Диего прекрасно знал теперь, как нужно смотреть. Он больше не видел того, кого хотел видеть. Он видел истинное лицо Сантьяго — темноглазую змею, притаившуюся в ожидании. Внутренний трепет пронзил его, когда он осознал, что Сантьяго наслаждается тем, что его истинная сущность раскрыта, зная при этом, что Диего бессилен. Эта мысль читалась в едва уловимой усмешке, в глубине темных глаз, отражающих душу магистрадо.

За Сантьяго, на почтительном расстоянии, шли мужчина и мальчик. Когда они приблизились, Диего узнал дона Альфредо и маленького Эдуардо. Дон Альфредо крепко держал сына за руку, не сводя с него глаз. Встретившись взглядом с Диего, томящимся за решеткой, он окаменел, лицо его стало непроницаемым. В глазах не было и следа того тепла, что Диего ощущал во время недавних визитов в гасиенду. Но что дон Альфредо делает здесь, в Санта-Барбаре? И с ним Эдуардо, слава Богу, невредимый. Как дон Альфредо вернул сына? И почему он сопровождает Сантьяго? Неужели поймали самозванца, и в этом причина освобождения Эдуардо? Вопросы роились в голове, требуя ответов. Сантьяго легонько коснулся руки дона Альфредо, указав ему на кабинет Хидальго. Они все вместе скрылись за дверью, оставив Диего наедине с его терзаниями и растущей толпой зевак у ворот, с нездоровым любопытством разглядывающих узников.

Полчаса спустя дверь распахнулась, и капитан Хидальго вывел дона Альфредо и Эдуардо. Дон Альфредо даже не взглянул в сторону тюрьмы, пока капитан провожал их к воротам. Маленький Эдуардо, которого вели за руку, успел обернуться и, лучезарно улыбаясь, помахал Диего. Диего ответил тем же. Дон Альфредо заметил жест сына и одернул его, прервав прощание. Сердце Диего сжалось от тоски. Хидальго приказал часовым разогнать толпу у ворот и, убедившись, что дон Альфредо с сыном благополучно добрались до гостиницы, вернулся в гарнизон и, не задерживаясь, скрылся в своем кабинете.

Диего расхаживал по камере, пытаясь сложить воедино разрозненные части головоломки. Итак: первое — появляется Сантьяго. Второе — в округе объявляется фальшивый Зорро. Третье — слухи об армии Зорро разносятся повсюду. Четвертое — ситуация обостряется до похищения сына дона Альфредо. Пятое — Диего намеренно отправляют в Санта-Барбару для допроса Томасо. Шестое — Томасо подстраивает ему встречу с фальшивым Зорро. Седьмое — Хидальго появляется, чтобы арестовать Диего с уликами, доказывающими измену. Восьмое — Хидальго причастен, по крайней мере, к части планов Сантьяго. Девятое — дон Альфредо находится в Санта-Барбаре со своим сыном, который вернулся к нему целым и невредимым. Десятое — Сантьяго здесь, в Санта-Барбаре, чтобы наблюдать за развязкой. Как ни старался Диего, он не мог понять, зачем Сантьяго нужно было обвинять его в таком тяжком преступлении, как государственная измена. В этом не было никакого смысла. Он знал, что ему не хватает информации, но, глядя на холодные прутья своей темницы, осознавал, что добыть недостающие ее части невозможно, если только Сантьяго сам не проговорится. Раздираемый отчаянием, он подошел к решетке, отделявшей его от Бернардо, и вполголоса изложил ситуацию своему верному мозо. Иногда, когда Диего был в тупике, Бернардо мог предложить неожиданное решение.

Бернардо внимательно слушал Диего, следя за тем, чтобы никто не подслушивал. После того, как часовые разогнали толпу, рядом с ними остался только Кастильо, но он не обращал на них внимания. В середине перечисления Диего, Бернардо подал ему знак.

— Да, ты прав, Бернардо. Самозванец, фальшивый Зорро, — безусловно, творение сеньора Сантьяго. Он использует его как оружие против людей, это верно, но сейчас он использует его конкретно против меня. Но вопрос в том, зачем?

Бернардо лишь развел руками. Диего вернулся к своему списку, и пока он говорил, до Бернардо наконец дошло, почему Томасо был для него такой загадкой. Когда Диего закончил, Бернардо жестами попытался выразить свои мысли. Диего наблюдал.

— Томасо? — кивок. — Ты видел его раньше? — еще один кивок. — До того, как ты увидел его здесь, в Санта-Барбаре?

«Да».

— Где?

Бернардо нарисовал в воздухе вывеску магазина Лосано в Лос-Анджелесе.

— Ты видел Томасо в Лос-Анджелесе?

«ДА». Еще больше жестов.

— Он был в магазине одновременно с сеньором Лосано и сеньором Сантьяго?

«Да». Еще жесты.

— Но он должен был быть не в Лос-Анджелесе, а в Санта-Барбаре? Кто это сказал? — Диего пристально посмотрел на Бернардо. — Сеньор Сантьяго.

Бернардо кивнул.

— Когда это было? — Жест, обозначающий дона Алехандро. — До дня рождения моего отца? Это было как раз тогда, когда только начали ходить слухи о Зорро и его армии, — Диего на мгновение задумался. — Теперь я понимаю, почему ты тоже приговорен к смерти, друг мой. Ты видел Сантьяго и Томасо вместе, когда не должен был. Никто не должен знать, что Сантьяго имел дело с Томасо до событий здесь, в Санта-Барбаре. Сантьяго не любит оставлять концы незавязанными. Вот почему он настоял, чтобы я взял тебя с собой сюда, чтобы ты тоже попал в ловушку.

Бернардо кивнул в знак согласия.

— Хорошо, — сказал Диего. — По крайней мере, одна маленькая часть тайны разгадана. Причина, по которой ты здесь. Теперь, если бы мы могли просто понять, почему я здесь…

Он замолчал, когда открылась дверь в кабинет Хидальго.

Сантьяго и Хидальго покинули кабинет и направились к темнице. Диего подошел к решетке своей камеры, чтобы поприветствовать их. Бернардо тоже подошел, застыв с глуповатой улыбкой на лице. Сантьяго бросил на него мимолетный взгляд, тут же забыв о его существовании, и сосредоточился на де ла Веге.

Даже помятый после сна в одежде, Диего держался с достоинством, казавшимся неуместным для пленника. Внутри тюремной клетки он словно возвышался над своим прежним положением помощника магистрадо, излучая некую скрытую силу, которую не могли сломить даже оковы. Это на мгновение смутило Сантьяго, но он быстро отогнал наваждение. У него были дела поважнее

— Де ла Вега, — произнес он, — капитан Хидальго утверждает, что ты в полной мере наслаждаешься гостеприимством его тюрьмы. Это меня весьма радует.

Решив подыграть, Диего ответил:

— Капитан Хидальго — любезный хозяин, Ваше Превосходительство.

Сантьяго нахмурился. Он не ожидал такой реакции.

— Понятно, — сказал он. Возвращаясь к сути, он продолжил: — Полагаю, ты заметил, что твой сосед, дон Альфредо, недавно ушел? Он горел желанием рассказать капитану Хидальго весьма занимательную историю.

— О? — небрежно отозвался Диего.

Ему действительно было любопытно узнать, чем занимался дон Альфредо, но он не собирался позволять Сантьяго дергать его за ниточки ради собственного развлечения.

Взгляд Сантьяго посуровел. Игра не доставляла ему ожидаемого удовольствия.

— Да, историю о молодом помощнике магистрадо, которого прошлой ночью застукали в пустынном переулке, получающим деньги и указания от некоего преступника в маске, с которым ты, несомненно, хорошо знаком.

Диего лишь вопросительно приподнял брови, изображая заинтересованность. В глубине души он чувствовал, как все встает на свои места.

— Похоже, деньги, полученные тобой от Эль Зорро, были выкупом, который дон Альфредо передал преступнику за возвращение сына. Он опознал свой кошелек и видел, как тот оказался в твоих руках. Он слышал, как Зорро приказывал тебе купить оружие для его армии. Он видел и слышал все. Дон Альфредо станет превосходным свидетелем на твоем суде, де ла Вега. Даже более убедительным, чем почтенный капитан. Никто не усомнится в словах дона Альфредо Кальдона, одного из героев битвы за Лос-Анджелес против «Орла».

Диего вздернул подбородок.

— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил он. — Вы уже показали, что я не могу оспаривать ни арест, ни грядущий приговор, не поставив под удар жизнь отца. Чего вы еще от меня хотите?

— Я просто хотел продемонстрировать всю безысходность твоего положения, — ответил Сантьяго, сверля Диего взглядом темных, как ночь, глаз. — На случай, если ты забудешь свое место и решишься на отчаянный шаг. Показания капитана Хидальго судья, благоволящий твоему отцу, еще мог бы как-то проигнорировать. Но даже твой отец не сможет отмахнуться от слов своего старого друга, видевшего все собственными глазами.

Диего верил в своего отца больше, чем в это, но прекрасно понимал, что имеет в виду Сантьяго. Если Диего ничего не предпримет, чтобы опровергнуть выдвинутые против него обвинения, дона Алехандро, возможно, убедят в его виновности — благодаря свидетельству дона Альфредо. Его отец был прагматиком до мозга костей. В молчании Диего отец увидит лишь подтверждение самых худших подозрений. Он едва заметно покачал головой, осознавая, насколько хитер и дальновиден его противник. Сантьяго — змея, хитрая и дальновидная. Он опутал его, словно сетью, и Диего это осознавал.

И снова Сантьяго увидел в глазах Диего то, что хотел увидеть. Холодное осознание своей беспомощности. Он уловил едва заметную перемену в осанке, в которой гасла, умирала последняя искра надежды на то, что отец поможет ему лишь потому, что он — сын Алехандро де ла Веги. Та уверенность, которую Сантьяго уловил при первой встрече у тюремных ворот, испарилась, оставив после себя лишь тихое, всепоглощающее отчаяние.

Удовлетворенный, Сантьяго повернулся к капитану Хидальго.

— Капитан, завтра вы сопроводите этих преступников в Лос-Анджелес. К вечеру они должны быть в тюрьме при казарме.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — ответил Хидальго.

Сантьяго продолжил:

— Сегодня утром я уезжаю на дилижансе обратно в Лос-Анджелес. Сопровождаю дона Альфредо и его сына — хочу убедиться, что с моим главным свидетелем ничего не случится. И, конечно, на меня возложена печальная обязанность — сообщить дону Алехандро о предательстве его сына. Долг тяжелый, но я исполню его максимально деликатно. Он старик, нужно учитывать его возраст. Не хотелось бы, чтобы известие повергло его в шок… и, возможно, нанесло вред здоровью, не так ли? — Сантьяго издал тихий, зловещий смешок.

Диего нахмурился, не понимая причины его веселья. Сантьяго, заметив это, бросил:

— Не утруждайся, де ла Вега. Тебе не обязательно понимать, что меня забавляет. Тебе нужно лишь понимать, что ты должен делать, или, скорее, чего тебе делать нельзя. Этого достаточно.

Диего медленно кивнул.

— Отлично, — произнес Сантьяго. — К концу недели в пуэбло ожидается прибытие судьи Васки. Так что твоим делом мы займемся первым же делом в понедельник утром, Диего. Долго томиться в ожидании своей участи тебе не придется. За это сможешь отблагодарить меня позже.

Снова расхохотавшись, Сантьяго заключил:

— Идемте, капитан, я еще не завтракал и умираю с голоду. Составите мне компанию.

С этими словами Сантьяго покинул гарнизон в сопровождении Хидальго.

Диего буравил взглядом удаляющуюся спину Сантьяго. Никогда прежде в его душе не возникало столь острого желания вонзить нож в спину человеку, но в этот момент мысль не казалась кощунственной. Змею можно уничтожить любым способом. Сжав губы в тонкую линию, он попытался обуздать бурю эмоций. Взгляд упал на Бернардо, и в глазах верного слуги он прочитал ту же жгучую неприязнь к Сантьяго. В сердце Диего вновь разгорелась горечь предательства, словно свежая рана, нанесенная предательским клинком. Человек, чья спина сейчас казалась такой соблазнительной мишенью, оставил неизгладимый след в душе Диего, словно змеиной шпагой рассек его сердце на тысячи кусочков. Он остался верен себе, но надежда на светлое будущее была растоптана. Вера в человека, которого он считал единомышленником, была предана. И боль от этого предательства терзала его сильнее всего.

Диего долго еще смотрел на вход в гостиницу «Роз», туда, где скрылись Сантьяго и Хидальго. Потом перевел взгляд на решетку тюремной камеры, чувствуя под пальцами ее безжалостную твердость. Он вздохнул. В сложившейся ситуации ничего нельзя было поделать. Пусть даже тюремная камера не могла удержать Зорро, если он сам этого не желал, Диего понимал, что любая попытка бегства бессмысленна. Он должен был сохранить жизнь отцу. Если для этого требовалось остаться в этой зловонной дыре и встретить виселицу, так тому и быть. Диего подошел к лежанке и сел. Усталость после последних трех дней все еще давила на плечи, а голова гудела после вчерашнего удара. Он лег и прикрыл глаза рукой. Вскоре, когда мысли перестали бешено кружиться в голове, он погрузился в беспокойный сон.

Бернардо с горечью наблюдал за спящим Диего, догадываясь, какие бури терзают его душу. Он был рад, что молодой хозяин наконец-то забылся сном, надеясь, что это принесет ему хоть какое-то облегчение. Вздохнув, он окинул взглядом тихий гарнизон. Лишь ленивое помахивание лошадиных хвостов нарушало тишину. Кастильо, стражник, отошел на несколько шагов от камер, ища стену, на которую можно было бы опереться, и отчаянно боролся со сном. Тишина тянулась мучительно долго. Наконец Бернардо услышал щелчок кнута и крик кучера, подгоняющего лошадей. Он увидел, как мимо ворот гарнизона пронеслась карета, направляясь в Лос-Анджелес. В ней сидели двое мужчин и маленький мальчик, который высунулся из окна, пока отец не втянул его обратно. Бернардо машинально махнул рукой мальчугану, хоть и знал, что тот его не видит. Он прислушивался, пока стук копыт не затих вдали, а потом подошел и сел на свою койку. Хидальго вошел в гарнизон и, бросив беглый взгляд на заключенных, направился в свой кабинет. Кастильо вытянулся по стойке смирно, пока Хидальго не скрылся за дверью. Затем стражник снова прислонился к стене, как ни в чем не бывало. Бернардо это позабавило.

Однако веселье быстро улетучилось, когда он задумался о том, что ждет Диего и его самого. Тюрьма. Унижение. Суд. Виселица. Бернардо не хотел умирать. Он был готов рисковать жизнью ради Диего, дона Алехандро и многих других, но не стремился к смерти. С самого начала борьба Зорро за справедливость была и его борьбой. Он всегда поддерживал и будет поддерживать Диего в этом. Но в нем все еще теплилась слабая искорка надежды. Он видел, как Диего, как Зорро, преодолевал, казалось бы, непреодолимые препятствия, побеждая злодеев и обстоятельства. Бернардо лишь изредка приходил на помощь, но он знал, что Диего — исключительный человек, каких свет не видывал. Сантьяго загнал Диего в угол, из которого, казалось, не было выхода. Но если кто-то и мог найти выход из этой западни, то это был Диего. Бернардо верил своему другу.

В гарнизоне ничего не происходило, и Бернардо нечем было занять себя, чтобы скоротать время, поэтому он решил прилечь на свою койку. Он приподнял голову, чтобы видеть большую часть территории гарнизона и открытые ворота. Он будет бодрствовать, пока его юный друг спит. Он попытался устроиться поудобнее на жесткой скамье, но это оказалось невозможным. Поэтому он просто лежал и смотрел в окно камеры. Утро тянулось медленно, и, несмотря на его решимость не смыкать глаз, веки медленно опустились, и он уснул, присоединившись к своему хозяину.

Дон Алехандро провел день в трудах на гасиенде. Он собрал вакеро, отдав распоряжение перегнать часть стад на свежие пастбища, а другим велел начинать отбор скота, предназначенного на убой ради шкур и жира. Забой планировался через несколько дней, и требовалось все подготовить. Дон Алехандро, хоть и доверял своим вакеро, с которыми работал слаженно, предпочитал лично убедиться, что каждый аспект готовности безупречен. Но в глубине души его грызла тревога о доне Альфредо: нашел ли он своего сына? Он, конечно, знал, что магистрадо искусен в решении подобных дел, но, как и в делах гасиенды, дон Алехандро хотел быть там, видеть все своими глазами, влиять на исход. С досадой вздохнув, он решил, что не может больше оставаться в неведении. В середине дня он покинул гасиенду и направился в пуэбло, надеясь узнать новости от сержанта Гарсии.

Подъезжая, он увидел, что перед гостиницей скопилась внушительная толпа. Прибыл дилижанс. Подгоняя коня, он пробился к краю толпы, спешился, и люди почтительно расступились перед ним. Магистрадо вернулся из Санта-Барбары, и дон Альфредо был с ним! От увиденного его лицо озарила улыбка: рядом с доном Альфредо стоял маленький Эдуардо, крепко держа отца за руку.

— Дон Альфредо! — воскликнул он, не скрывая волнения, и заключил друга в объятия. Затем он наклонился и прижал к себе Эдуардо. — Как я рад тебя видеть!

Эдуардо, смущенный всеобщим вниманием, застенчиво спрятался за ногу отца. Дон Алехандро ласково погладил его по голове и с любопытством спросил:

— Как ты его вернул, дон Альфредо? Ты должен рассказать мне все!

Вместо друга ответил магистрадо:

— Э-э-э, сеньор де ла Вега… Мне бы хотелось поговорить с вами именно об этом, — оглядываясь, он добавил. — Но не здесь. Наедине, если позволите. Пройдете со мной в мой кабинет?

Растерянный, но не видя причин отказываться, дон Алехандро ответил:

— Разумеется, Ваше Превосходительство.

— Прекрасно, — сказал Сантьяго. Повернувшись к дону Альфредо, добавил: — Сеньор, вы тоже пройдете с нами.

Дон Альфредо молча поклонился.

Что-то в лице дона Альфредо встревожило дона Алехандро, заставило насторожиться. В животе словно похолодело от дурного предчувствия. Не выглядел дон Альфредо счастливым от возвращения сына. Что-то здесь не сходилось. Дон Алехандро перевел взгляд на Сантьяго и увидел то же самое — скрытую тревогу. Что-то случилось. Он лихорадочно поискал глазами Диего в толпе любопытных… Сердце сжалось ледяным кулаком.

— А Диего?.. — начал он, задыхаясь.

Сантьяго мягко прервал:

— Не здесь, сеньор де ла Вега. Прошу вас. В мой кабинет.

Он двинулся к зданию. Дон Алехандро последовал за ним, борясь с растущим беспокойством. Еще раз поймав взгляд дона Альфредо, он испугался того, что увидел в нем: невысказанную боль и… отчаяние? Диего ранен? Горло сдавило от внезапно подступившей тошноты. Может быть… мертв? Нет, он не мог даже допустить эту ужасную мысль! Бросив еще один встревоженный взгляд на спину магистрадо, он ускорил шаг. Дон Альфредо с сыном шли следом, и все четверо поднялись в кабинет магистрадо на втором этаже.

Толпа провожала их взглядом, гадая, что за известие принес магистрадо для старшего де ла Веги. Скоро вопросы посыпались на кучера дилижанса:

— Что тебе известно?

Кучер усмехнулся. Знал он такое, за что ему щедро нальют бесплатного вина, если правильно преподнесет. И не ошибся. Не прошло и двух минут, как сам владелец таверны пригласил его налить стаканчик-другой за счет заведения. Он милостиво согласился, и толпа вместе с ним хлынула в таверну.

-Z-Z-Z-

— Прошу, присаживайтесь, дон Алехандро, — произнес Сантьяго, указав на стул напротив своего стола.

Он встал за своим столом, наблюдая, как дон Альфредо приблизился и встал рядом с ним, лицом к Сантьяго, и покровительственно обнял Эдуардо. Дон Алехандро опустился на стул и, переведя взгляд с Сантьяго на дона Альфредо и обратно, замер в ожидании. Сантьяго глубоко вздохнул и произнес:

— Сеньор де ла Вега, мне крайне тяжело говорить об этом, поэтому перейду сразу к делу. Ваш сын Диего арестован в Санта-Барбаре по обвинению в заговоре и государственной измене.

— Что?! — воскликнул дон Алехандро, привстав со своего места.

— Боюсь, это правда, дон Алехандро, — Сантьяго поднял ладонь, пытаясь утихомирить гнев старика. — Поверьте, я искренне хотел бы, чтобы это было не так.

— Но... как? Почему? — пробормотал дон Алехандро, тщетно ища опору в воздухе. Он тяжело опустился обратно на стул, словно подкошенный.

Сантьяго лишь слегка покачал головой, изображая скорбь.

— Мотивы пока не ясны, но обстоятельства таковы. Капитан Хидальго, комендант гарнизона в Санта-Барбаре, стал свидетелем ночной встречи в нижних кварталах пуэбло, неподалеку от причалов. Встречались разбойник Зорро и ваш сын, Диего. Разбойник передал Диего сумку с несколькими тысячами песо и ценными украшениями. А также бумагу с инструкциями, предписывающими использовать эти деньги для закупки оружия, которое должно быть передано Зорро. Капитан Хидальго и его люди схватили Диего и конфисковали все предметы, которые послужат уликами на суде. К сожалению, Зорро сумел скрыться и до сих пор на свободе. Капитан Хидальго ведет его поиски в холмах.

Дон Алехандро подался вперед, в голосе звучала уязвленная гордость и отчаянная надежда:

— Должно быть, это какая-то чудовищная ошибка! — он произнес это, защищая сына, хотя внутри него клокотала буря. — Мой сын… он кто угодно, но только не предатель. Он верен королю и никогда бы не пошел на подобный подлый сговор против правительства.

Дон Алехандро резко ударил кулаком по бедру, словно вкладывая всю свою веру в эти слова.

Сантьяго про себя усмехнулся, наблюдая за этой вспышкой ярости. Старик де ла Вега был верен себе, реагируя именно так, как он и ожидал.

— Боюсь, дон Алехандро, это не ошибка. Капитан Хидальго застиг Диего с поличным. И у меня есть свидетель, видевший все своими глазами. Видевший и слышавший, как Зорро дает Диего инструкции касательно денег.

— И кто этот свидетель? — голос дона Алехандро звучал все более угрожающе. — Я хочу поговорить с ним!

Сантьяго промолчал, лишь перевел взгляд на дона Альфредо, застывшего у края его стола. Дон Алехандро не сразу понял, но, проследив за взглядом магистрадо, посмотрел на своего давнего друга.

— Вы, дон Альфредо? Вы свидетель против моего сына? — в голосе дона Алехандро звучало недоверие, граничащее с паникой.

Дон Альфредо избегал смотреть в глаза дону Алехандро. Он упорно изучал столешницу, не желая произносить слова, которые, как и свинец, ложились на сердце. Но отрицать правду было невозможно. Подняв глаза на дона Алехандро, он не смог скрыть страдание, отразившееся на его лице:

— Да, дон Алехандро. Я все видел и слышал.

Дон Алехандро вгляделся в лицо друга. От того, что он прочитал в этих глазах, кровь застыла в его жилах.

Сантьяго наблюдал с хищным вниманием. Он видел, как бледнеет старик, как до него доходит вся глубина произошедшего. Сейчас самое время нанести решающий удар.

— Дон Альфредо, расскажите дону Алехандро все, что вы рассказали мне. Он заслуживает знать правду, не так ли? — голос Сантьяго был мягок и участлив. В конце концов, он был заботливым магистрадо, человеком с большим сердцем, готовым понять каждого.

Дон Алехандро ждал, затаив дыхание, словно мотылек, летящий на смертоносный огонь.

Дон Альфредо рассказал обо всем, начиная с той роковой ночи, когда он узнал о похищении Эдуардо. О записке с требованием выкупа, появившейся сразу после ухода Диего в месте, где был только Диего. О собранной им сумме выкупа, включавшей деньги и драгоценности жены. О поездке в Санта-Барбару. О том, как он оставил деньги в церкви и отправился в свой номер в гостинице ждать инструкций. Затем он увидел записку, указывающую место, где он найдет сына. Там он увидел Зорро и Диего вместе. Услышал, как Зорро приказал Диего купить оружие. Увидел, как Диего передали мешок с деньгами для закупки оружия. Он узнал свой собственный мешок с деньгами. Осознал, что Диего действительно вступил в сговор с разбойником. Увидел капитана Хидальго и его солдат, арестовавших Диего и преследовавших Зорро. Затем он нашел своего сына и отвел его в безопасное место. И, наконец, нашел магистрадо в гостинице.

Когда он закончил, в комнате повисла гнетущая тишина. Дон Алехандро смотрел в пространство, не произнося ни слова. Глаза пустые, словно в них погас свет. Сантьяго ликовал. Он видел, как на броне сердца старика, прямо у него на глазах, начали появляться трещины. Выждав несколько долгих минут, он произнес:

— Вот видите, дон Алехандро. Обвинения правдивы. Диего вступил в сговор с преступником Зорро, чтобы снабдить оружием его людей, скрывающихся где-то в горах. Иного объяснения быть не может. Боюсь, мой долг — предать Диего суду и добиться его осуждения, — он сделал эффектную паузу и торжественно произнес: — Вам, разумеется, известно, какое наказание полагается за измену королю?

Дон Алехандро поднял на него взгляд, полный ужаса.

— Да, сеньор. Смертная казнь.

Дон Алехандро спустился по ступеням, ведущим из кабинета магистрадо, и приблизился к своему коню, привязанному у гостиницы. На площади то тут, то там собирались люди, и один из них метнулся в таверну, чтобы сообщить: «Идет дон Алехандро де ла Вега!».

Когда он поравнялся с таверной, Тио, хозяин заведения, и еще несколько зевак вышли на крыльцо. Дону Алехандро не нужно было задавать вопросов. По их лицам, по лихорадке в глазах, он понял — они знают. Они все знали об обвинениях против Диего. На долю мгновения его пронзила мысль, как эта новость могла так быстро распространиться, ведь он был уверен, что дон Альфредо не проронил ни слова. Единственное, что мог сделать его друг, — поведать эту историю ему, дону Алехандро, в кабинете Сантьяго. И тут его осенило — кучер! Собрав всю свою волю в кулак, пряча бурю под маской невозмутимости, дон Алехандро направился к коню и сел в седло. Резким ударом ног он заставил коня рвануться с места, а толпу шарахнуться в стороны, чтобы не попасть под копыта. Он не видел их. Он вообще сомневался, что видел хоть что-нибудь, ведь в его голове и сердце бушевал хаос. Он гнал коня домой, словно мог бегством спастись от надвигающейся реальности, хотя и понимал тщетность этой попытки.

Добравшись до гасиенды, он спешился возле конюшни и бросил поводья подоспевшему Раулю. Не говоря ни слова, он вошел в дом через кухню. Кресенсия, хлопотавшая у очага, подняла взгляд, когда он вошел.

— Добрый вечер, дон Алехандро, — сказала она с теплой улыбкой.

Дон Алехандро не ответил, прошествовав насквозь через весь дом в библиотеку, с силой захлопнув за собой дверь. Кресенсия, встревоженная, подбежала к кухонной двери, провожая его взглядом, и, вытирая руки о фартук, обеспокоенно оглядела коридор. Звук открывающейся задней двери заставил ее обернуться — на пороге стоял Рауль.

— Что случилось с доном Алехандро? — спросила она, подходя к нему.

— Не знаю. Прискакал, конь в мыле, слова не вымолвил. Он был в пуэбло. Должно быть, он услышал там плохие новости.

— Интересно, что бы это могло быть? — пробормотала Кресенсия.

Рауль лишь пожал плечами.

В библиотеке дон Алехандро метался из угла в угол, заложив руки за спину. Эмоции сдавливали горло, не позволяя даже подумать о том, чтобы присесть. В голове пульсировал рассказ об аресте Диего и гнусном обвинении в измене. Он помнил, что Диего должны доставить в Лос-Анджелес лишь завтра. Но он жаждал встречи с сыном, сейчас же, чтобы услышать его версию, узнать правду из первых уст. Должно быть, есть какое-то объяснение тому, что увидели дон Альфредо и комендант Санта-Барбары. Просто обязано быть. Его сын не мог участвовать в столь подлом преступлении, как измена.

Вспомнилось, как сердце его сжималось от боли, когда Диего просил освободить его, чтобы якобы забрать список пятидесяти имен, нужный Орлу для уничтожения гражданской армии дона Алехандро. Дон Алехандро провел мучительный час, терзаясь мыслями о том, что его сын струсил, стал предателем, чтобы спасти свою шкуру. А оказалось, что он должен был гордиться Диего за то, что тот поступил так, чтобы предупредить дона Альфредо и остальных, собрать их в пуэбло для финальной битвы с Варгой. Нет, Диего не был предателем тогда. И не мог быть им сейчас.

Но затем всплыли доказательства. Записка с требованием выкупа. Встреча Диего с Зорро и получение денег. Арест. Показания дона Альфредо. Дон Алехандро остановился, как громом пораженный, и схватился за голову, пытаясь разобраться в этом кошмаре. Ему нужны были ответы. Ответы, которые мог дать только Диего. Завтра вечером, в сопровождении капитана Хидальго и его людей, Диего должен прибыть в Лос-Анджелес, но дон Алехандро просто не мог ждать. Он был человеком действия, и ждать дольше было выше его сил.

— Хорошо, я поеду, — произнес он вслух.

Он отправится в Санта-Барбару прямо сейчас. Все равно этой ночью ему не уснуть. Подойдя к двери библиотеки, он распахнул ее и позвал Хуана. Старый слуга разговаривал с Кресенсией и знал, что что-то не так. Он тотчас поспешил к дону Алехандро.

— Да, патрон? — отозвался он.

— Пусть Рауль приведет мне свежую лошадь, а Кресенсия приготовит еду и воду для моих седельных сумок. И живо! — отрывисто приказал он.

Старый Хуан поклонился:

— Да, патрон! Сию минуту!

И поспешил выполнить приказ дона Алехандро. Что бы ни терзало его хозяина, это, должно быть, нечто из ряда вон выходящее, раз он так себя ведет.

-Z-Z-Z-

Вечер опустился мягкой пеленой, и Сантьяго наслаждался теплом камина в своей гостиной, почти так же, как и предвкушением недавнего триумфа. Диего де ла Вега, вместе со своим глухонемым слугой, томился в гарнизонной тюрьме Санта-Барбары, ожидая перевода в Лос-Анджелес. В городе не было иного предмета для разговоров, кроме дерзкого заговора Зорро и злополучного участия в нем молодого де ла Веги. Площадь и таверна гудели людским роем, непрестанно обсуждая предстоящий суд. Это очень радовало Сантьяго.

«Пусть говорят, пусть судачат, — злорадно думал он. — Чем яростнее они осуждают де ла Вегу, тем глубже в сердца заползет страх».

И сегодня, когда дон Алехандро покинул его кабинет, магистрадо ощутил, как старый дон балансирует на острие отчаяния, отчаянно пытаясь убедить себя в непричастности сына и втайне страшась правды. Дон Алехандро отгораживался от боли, но лезвие сомнений уже глубоко вонзилось в его душу, и кровь отцовского сердца медленно сочилась наружу. Улики, представленные доном Альфредо, были неопровержимы, и если Диего будет делать то, что ему велят, дону Алехандро не удастся долго отрицать правдивость обвинений, выдвинутых против его сына. Сантьяго с наслаждением наполнил бокал вином. Тихо рассмеявшись, он поднял его в безмолвном тосте, адресованном самому себе.

Однако сладкие думы развеялись тихим стоном, донесшимся из спальни Грасилии. Он обернулся и увидел, как Пиппа бесшумной тенью скользит по комнате, ухаживая за своей больной госпожой. Сантьяго с отвращением отвернулся, уставившись в огонь, который вдруг потускнел в его глазах. После того, как Грасилию нашли без сознания у кровати, она пребывала в полузабытьи, лишь изредка стонала, бредила и металась. Лауданум, казалось, перестал действовать. В последние дни она просто лежала, тихо стонала и почти не реагировала на слова Пиппы.

Грасилия — единственная тень, омрачавшая его триумф. Все остальное, что он задумал, уже свершилось или близилось к завершению. Лишь его семейная жизнь оставалась зияющей раной, пока Грасилия была жива. С тех пор, как он прибыл в Лос-Анджелес, в самых темных уголках его души шептала мысль: "О, если бы у нее хватило порядочности умереть…" Он глубоко вздохнул, не сводя глаз с огня.

Отгоняя мысли о Грасилии, он вернулся к де ла Веге и предстоящему суду. Это были гораздо более приятные темы. На губах вновь заиграла змеиная усмешка. Судья Васка прибудет через четыре дня, и суд состоится в следующий понедельник. Дело против мятежника уже подготовлено. Более того, большая часть его была готова еще до ареста де ла Веги в Санта-Барбаре. Оставалось лишь внести несколько незначительных корректировок, чтобы подогнать улики под реальность — свидетельство его тщательного планирования. Он также не мог не позлорадствовать над доном Алехандро, зная, какую душевную борьбу переживает старый идальго, тщетно пытаясь примириться с тем, что его сын оказался предателем страны и короля, которым он так преданно служил. Но Сантьяго знал, что дон Алехандро — человек сильный. Возможно, ему удастся сохранить остатки самообладания до самого суда. Но, и здесь Сантьяго снова усмехнулся, если сердце старика не разорвется от горя до или во время суда, то зрелище Диего, болтающегося в петле виселицы, непременно завершит начатое. Сантьяго не сомневался в этом ни на секунду.

Задумчиво, с чувством глубокого удовлетворения, он погладил свою бородку и коснулся шрама на подбородке. Да, план, который он привел в действие, прибыв в Лос-Анджелес, начал приносить свои плоды. И когда все закончится, он сможет с полным правом назвать гасиенду де ла Вега своей, и заполучить земли тех донов, которые в панике побегут, спасаясь от мифической армии Зорро, якобы скрывающейся в холмах. А если кто-то из них откажется продавать даже под страхом смерти? Что ж, у него всегда будет его Зорро, не так ли? Удобное оружие, которое можно использовать против донов, сопротивляющихся неизбежному.

И тут Сантьяго осенила мысль, от которой он даже выпрямился в кресле. Его Зорро. Да… вот оно! Сантьяго бросил быстрый взгляд в сторону комнаты Грасилии, на мгновение усомнившись, не может ли Пиппа читать его мысли. Посмеявшись над собственной глупостью, он отвернулся и наклонился вперед, снова уставившись в огонь и покачивая вино в бокале. Он смотрел на рубиновую жидкость, собираясь с мыслями. Да… все было так просто. И это был еще один элегантный штрих, который он мог добавить к общей картине. О, сколько сочувствия он мог бы вызвать, если бы люди узнали о трагедии, которая вот-вот должна произойти! Он уже знал, что сделает. Он заставит печально известного Эль Зорро предъявить ему ультиматум на глазах у всех, угрожая убить Грасилию, если Диего де ла Вега не будет немедленно освобожден. Конечно, магистрадо был выше того, чтобы освободить такого преступника, как предатель де ла Вега, лишь для того, чтобы спасти себя или свою семью. Он свято верил в свою честь и свой долг перед законами короля. Суд не будет отменен. Однако, как любящий муж, он примет решение отправить Грасилию в Монтерей до суда, чтобы обеспечить ее безопасность. В сопровождении солдат она будет находиться под опекой своего дяди, губернатора, до окончания суда, когда молодого де ла Вегу должны приговорить и повесить.

Как же не повезет, если Зорро узнает об этих планах! Сантьяго печально покачал головой. Похоже, преступник задумал напасть на конвой и убить Грасилию в отместку за то, что он отказался освободить пленника. Сантьяго снова бросил взгляд через плечо, прежде чем отвернуться, чтобы скрыть улыбку. А он, скорбящий муж, взвалит на себя это бремя и будет нести его с гордо поднятой головой, безупречно проводя суд под сочувствующими взглядами всех присутствующих. Какой трагически-героический образ это создаст! Это еще больше укрепит его репутацию среди людей и самого губернатора.

И он избавится от Грасилии! Эта мысль эхом отдавалась в его голове, пока он снова и снова прокручивал в голове этот сценарий. Он пожал плечами. В конце концов, он просто ускорит неизбежное, подумал он про себя. В ее нынешнем состоянии, хотя она этого и не осознавала, смерть уже завладела ею. То, что она все еще дышала, было лишь жалкой пародией на жизнь. Для Сантьяго Грасилия была невыносимой помехой, но Урести прекрасно с этим справится. Сантьяго улыбнулся. Он почувствовал, как бремя ее несчастной жизни уже снято с его плеч. Урести сделает все, что ему скажут. Собственно говоря, до сих пор было довольно сложно держать этого человека под контролем. Сантьяго подумал, что в какой-то момент ему, возможно, придется самому избавиться от Урести, поскольку этот человек слишком опасен, чтобы оставлять его рядом. Но сейчас он был необходим, чтобы посеять страх в сердца тех, кто считал Зорро героем. И теперь он разрешит для Сантьяго самую насущную проблему… самым элегантным способом. Сантьяго откинулся на спинку кресла и одним глотком допил вино. Да, скоро он будет свободен.

Свобода казалась восхитительной.

В Санта-Барбаре часовой едва не выпалил из мушкета, когда громкий стук сотряс ворота гарнизона. Рывком открыв узкую калитку, врезанную в массивные створы и держа мушкет наготове, он крикнул «Стой! Кто идет!».

Почти три часа ночи — какой безумец мог ломиться в ворота в такой час?

— Откройте ворота! — властно потребовал незнакомец, пожилой джентльмен с окладистой белой бородой. — Я должен немедленно поговорить с комендантом.

— Кто вы? — спросил часовой. — И что вам нужно?

Дон Алехандро, отвыкший от подобного обращения со времен Монастарио, расправил плечи и с достоинством произнес:

— Я Алехандро де ла Вега из Лос-Анджелеса. Мне необходимо говорить с комендантом, — повторил он.

— Подождите здесь, сеньор, я доложу, — пробурчал часовой, захлопнув калитку и вновь задвинув тяжелый засов. Он покачал головой, бормоча себе под нос: «Этот де ла Вега, верно, спятил, раз явился сюда в такое время, — затем его осенило. — Де ла Вега… Та же фамилия, что и у арестованного».

Часовой ускорил шаг, приблизился к покоям коменданта и принялся настойчиво стучать. Тишина. Он постучал еще громче и позвал:

— Капитан Хидальго!

Из-за двери донесся приглушенный, но раздраженный ответ.

— Что тебе нужно? Не видишь, я пытаюсь уснуть?!

— Капитан! Это срочно! — взволнованно воскликнул часовой, опасаясь гнева начальника, но понимая важность момента.

В это время, Бернардо протянул руку сквозь решетки и легонько потряс Диего за плечо, чтобы разбудить его. Когда Диего поднялся, Бернардо жестом указал на кабинет Хидальго, где часовой ожидал коменданта.

Хидальго накинув лишь штаны поверх длинной ночной рубахи, приблизился к двери. Растрепанные волосы падали ему на глаза.

— Ну?! — рявкнул он. — В чем дело?

Часовой отдал честь и доложил:

— Капитан. Сеньор Алехандро де ла Вега у ворот и требует встречи с вами.

Хидальго резко вскинул голову.

— Алехандро де ла Вега здесь? — удивленно переспросил он. — Его Превосходительство не упоминал о его прибытии...

Сообразив, что сказал лишнее, Хидальго попытался собраться с мыслями. Он был уверен, что визит Алехандро де ла Веги не входил в планы Сантьяго.

— Он один? — спросил он у часового.

— Да, капитан. У ворот только один человек.

Итак, отец де ла Веги явился один. Хидальго прищурился. У него не было инструкций касательно отца, и он не собирался ничего предпринимать. Разберется с этим человеком утром, не раньше.

— Передайте сеньору де ла Веге, что я не принимаю посетителей посреди ночи. Пусть вернется утром. И больше не беспокойте меня! — он захлопнул дверь прямо перед носом часового.

Часовой развернулся, побрел к воротам и снова приоткрыл калитку.

— Сеньор. Команданте сказал, что не будет вас принимать ночью, и велел вернуться утром.

— Да как вы смеете... — начал было дон Алехандро, но его слова потонули в звуке захлопнувшейся дверцы.

Разъяренный дон Алехандро вновь обрушил град ударов на ворота. Тишина. Он постучал еще раз, и вдруг замер, когда калитка медленно приоткрылась.

— Вы должны... — его голос смолк, когда он увидел, что смотрит прямо в дуло мушкета.

С другой стороны ворот, голос часового был холоден и непреклонен:

— Сеньор, вы должны уйти, иначе я буду вынужден стрелять. Таков приказ команданте. А теперь — уходите.

Дон Алехандро остался неподвижен, и часовой с лязгом взвел курок.

— Хорошо, я ухожу, — прорычал дон Алехандро. — Но передайте своему команданте, что я буду здесь первым делом утром.

Часовой не ответил, но убрал мушкет и с грохотом захлопнул калитку.

В камере Диего тихо обратился к Бернардо.

— Это был мой отец у ворот.

Бернардо кивнул.

— Он приехал в Санта-Барбару, чтобы разузнать обо мне, — продолжил Диего. — Интересно, известно ли сеньору Сантьяго о его прибытии?

Бернардо пожал плечами, а затем его руки заговорили языком жестов.

— Да, похоже, капитан Хидальго не питает теплых чувств к моему отцу. Боюсь, как бы отец не совершил опрометчивый поступок, не дал Хидальго повода бросить его за решетку.

Жестами Бернардо согласился: дон Алехандро был человеком горячим и несдержанным.

— Да, — с горечью вздохнул Диего. Он на мгновение погрузился в раздумья. — Отец либо узнал, либо ему сообщили о выдвинутых против нас обвинениях. Раз он здесь в такой поздний час, значит, прибыл в спешке, и я готов поспорить, наш прославленный магистрадо ничего не знает о его появлении. Возможно... — Диего сделал паузу, его взгляд стал острым и проницательным. — Возможно, это дает нам преимущество перед магистрадо, Бернардо. До сих пор он разыгрывал свой спектакль по нотам. Но если мои подозрения верны, присутствие отца нарушает его тщательно выстроенные планы. Если мне удастся переговорить с ним, он сможет передать губернатору сообщение о ложности обвинений и вызволить нас из этой западни.

На лице Бернардо промелькнула улыбка. Затем он серьезно кивнул, разделяя надежду Диего:

— До утра — целая вечность.

И действительно, ожидание казалось бесконечным. Но для Диего оно было наполнено предвкушением встречи с отцом. Он был воодушевлен его близостью, осознанием того, что дон Алехандро преодолел такое расстояние, чтобы помочь ему. Диего ни на секунду не сомневался в отцовской любви, несмотря на все разногласия последних двух лет. Само его присутствие здесь было неопровержимым доказательством этой любви. Переполненный эмоциями, он не мог сомкнуть глаз. Следующие несколько часов Диего провел в размышлениях о том, что именно нужно сказать отцу, как уместить самое важное в короткий промежуток времени. Возможно, у них будет лишь мимолетная встреча, и нужно быть предельно лаконичным. Он понимал, что отцу придется организовать путешествие на корабле или рыбацкой лодке, чтобы вовремя добраться до Монтеррея и вернуться. Сантьяго утверждал, что суд может состояться уже в следующий понедельник. Сейчас было утро вторника. Чуть больше шести дней на все про все. Верхом добраться было немыслимо. Диего вздохнул. Возможно, это невозможно даже по морю. Но, каким бы невероятным это ни казалось, это оставалось их единственным шансом.

-Z-Z-Z-

Утро дышало свежестью и обещало погожий день. Диего и Бернардо уже не спали, когда первые солдаты стали выходить из казарм. Их сердца замерли в ожидании возвращения дона Алехандро в гарнизон. Он вернется. В этом не было ни малейших сомнений.

Капитан Хидальго вышел из своих покоев и зорким взглядом обвел двор. Отдав несколько коротких распоряжений одному из солдат, он перевел взгляд на обитателей своей тюрьмы. Стоя, заложив руки за спину, он был уверен: Диего знал о ночном визите отца к воротам гарнизона. Для Хидальго это было досадной помехой. Если он не сумеет разрешить ситуацию, гнев Сантьяго обрушится на него. Нахмурившись, он подумал, что жизнь его и без того полна забот, чтобы еще и эта проблема вылезла на поверхность. Он решил не препятствовать встрече дона Алехандро с сыном, но твердо вознамерился проследить, чтобы Диего де ла Вега в точности следовал указаниям магистрадо. Он приблизился к темнице, где Диего, держась за решетку, стоял у своей камеры.

— Де ла Вега, — произнес он с нажимом. — Скоро у вас будет посетитель, — он бросил свирепый взгляд на заключенного. — Не забывайте слова магистрадо. Жизнь этого посетителя в ваших руках. Я лично выслушаю каждое сказанное вами слово и уверяю вас, магистрадо получит полный отчет. И еще, если мне что-то не понравится, с вашим гостем может произойти несчастный случай еще до возвращения в Лос-Анджелес. Это понятно?

Диего до боли сжал прутья своей камеры:

— Понятно, капитан.

Он стиснул зубы. Он так надеялся на несколько минут наедине с отцом. Его план был прост: Бернардо отвлекает солдата, охраняющего их, пока Диего рассказывает отцу правду и просит его немедленно отправиться к губернатору в Монтерей. Но Хидальго сразу же раскусит эту уловку. Попытка осуществить задуманное лишь усугубит ситуацию… и, возможно, станет причиной смерти его отца. Он не мог так рисковать.

— Хорошо, — коротко бросил Хидальго. Затем он повернулся и, оставив Диего в тяжких раздумьях, скрылся в своем кабинете.

Диего, стараясь казаться беззаботным, приблизился к решетке, разделявшей его камеру и камеру Бернардо. Мозо подошел и встал рядом. Диего скрестил руки на груди и, прислонившись к решетке, устремил взгляд на гарнизонный двор. Тихо, едва слышно, он произнес:

— Мы не можем осуществить наш план.

Бернардо едва заметно кивнул в знак понимания.

— Я не могу рисковать жизнью отца, когда существует такая явная угроза. Капитан Хидальго вполне способен устроить этот «несчастный случай». В этом я уверен.

Бернардо снова кивнул, беспомощно разведя руками. Диего отрицательно покачал головой.

— Я не знаю, Бернардо. Если отец не отправится в Монтерей со всей поспешностью, начиная с сегодняшнего дня, он не успеет добраться до губернатора вовремя. И вернуться до суда тоже не успеет. Сегодня, сейчас или никогда, — Диего какое-то время смотрел на закрытую дверь Хидальго. — Капитан Хидальго — не сержант Гарсия. Будь это так, у нашего плана был бы хоть какой-то шанс на успех. Но… — он пожал плечами. Увидев вопросительный взгляд Бернардо, Диего произнес: — Я просто не знаю, что делать. Кажется, я в тупике, куда бы ни пошел. Надо отдать сеньору Сантьяго должное. Он проделал великолепную работу, сделав нас абсолютно беспомощными. Наши перспективы более чем мрачные.

Погруженный в свои мрачные мысли, Диего продолжал опираться на перекладину и смотреть в пол своей камеры.

Бернардо не мог предложить своему другу утешения. Потеря единственной искры надежды, которую они питали, разрабатывая план для дона Алехандро, стала сокрушительным ударом. Казалось, теперь их могло спасти только чудо. Он закрыл глаза и снова истово вознес молитву, не столько за себя, сколько за Диего и его отца.

Когда распахнулись ворота гарнизона, выпуская утренний патруль, дон Алехандро ждал в стороне. Он отступил в тень, пропуская мимо конных солдат, и лишь когда последний всадник прогарцевал, потребовал встречи с капитаном Хидальго.

Ожидая у ворот, он обвел взглядом территорию и замер: у самой решетки камеры стоял Диего. Каким же уязвимым выглядел его сын. Их взгляды встретились, и дон Алехандро едва удержался от порыва броситься к нему, потребовать немедленного освобождения. Разум твердил об осмотрительности, но отцовское сердце обливалось кровью.

В гарнизоне царило напряженное оживление: сновали солдаты, оседлывали коней, запрягали пару крепких лошадей в крытую повозку с высокими прутьями — клетку на колесах. Никто не удостоил дона Алехандро даже мимолетным взглядом, каждый был поглощен своей тревогой.

Наконец, часовой вернулся и сухо бросил:

— Идите за мной, сеньор.

Дон Алехандро последовал за ним вглубь гарнизона, где его перед входом в кабинет ожидал капитан Хидальго. Один взгляд на его суровое, словно высеченное из камня лицо, убедил дона Алехандро: легкой эта встреча не будет. Но и он, Алехандро де ла Вега, умел быть упрямым.

— Капитан Хидальго, — произнес он с достоинством.

— Сеньор де ла Вега, — Хидальго едва заметно склонил голову. — Чем могу быть полезен?

— Я прибыл навестить своего сына Диего, — твердо произнес дон Алехандро. — Мне необходимо с ним поговорить.

— Сеньор де ла Вега, — отрезал Хидальго. — я человек чрезвычайно занятой. Через час мы отправляем заключенных в Лос-Анджелес, и у меня масса дел. Ваше присутствие здесь лишь задерживает отправку.

— Капитан, я ехал всю ночь, чтобы увидеть сына. Вы не вправе отказать мне в возможности поговорить с ним, — дон Алехандро не отступал.

Хидальго указал на тюрьму:

— Эти люди обвиняются не в мелкой краже, сеньор. Им предъявлено обвинение в государственной измене Его Величеству Королю. Я решу, когда и если вам будет позволено говорить с заключенным… разве что у вас есть разрешение от магистрадо, — он выжидающе замолчал.

— Нет, разрешения магистрадо у меня нет, — ответил дон Алехандро. — Он не знает о моем приезде. Я приехал... Я приехал... потому что Диего — мой сын, — в голосе дона Алехандро прозвучали мольба и отчаяние: — Пожалуйста. Прошу вас. Позвольте мне поговорить с Диего.

Хидальго, уставший от препирательств, решил, что несколько минут с отцом не повредят. Пусть старик поговорит и уйдет.

— Хорошо, сеньор де ла Вега. Я позволю вам увидеться с ним, но не более пяти минут. Следуйте за мной, — он направился к тюремным камерам.

Дон Алехандро хотел было возразить против короткого времени посещения, но понимал, что это бесполезно. Мысли об этом мгновенно испарились, как только он приблизился к решетке.

— Отец, — прошептал Диего, протягивая руку сквозь прутья.

— Диего, сын мой, — дон Алехандро сжал его руку. В соседней камере он заметил Бернардо и едва заметно кивнул слуге. Бернардо в ответ ободряюще улыбнулся. Отпустив руку Диего, он спросил: — Диего. Расскажи мне. Что происходит? Магистрадо сообщил, что тебя обвиняют в сговоре с преступником Зорро с целью свержения правительства. Я знаю, что это не может быть правдой. Произошла какая-то ужасная ошибка.

Диего понимал, что отец ждет от него слов об этой «ужасной ошибке». Он украдкой взглянул на капитана Хидальго, стоявшего неподалеку. Взгляд капитана был прикован к нему, и в этих холодных глазах он прочел нескрываемую угрозу. Он снова перевел взгляд на отца, открыл рот, но не смог произнести ни слова. Плечи его поникли, и он отвел глаза.

Дон Алехандро в упор смотрел на сына.

— Ну? — в его голосе сквозило нетерпение.

Диего глубоко вдохнул и выдохнул. Расправив плечи, он произнес отчетливо:

— Отец, все, что я могу сказать, — я невиновен в предъявленных мне обвинениях.

Это было все, что он осмеливался сказать отцу, и даже это могло быть слишком. Он скорее почувствовал, чем увидел, как сузились глаза Хидальго. Диего не отрывал взгляда от отца.

Дон Алехандро не был удовлетворен.

— Но как насчет твоей встречи с Зорро? Как насчет денег, что ты у него взял? Наверняка этому есть объяснение?

Диего заметил, что отец не просит его отрицать сам факт встречи и передачи денег.

Тогда в разговор вмешался Хидальго.

— Да, сеньор де ла Вега. Объяснение есть, — указав на Диего, он добавил: — Я был там. Я взял пленника с поличным: с деньгами и письменными инструкциями, полученными от Зорро. Это доказывает, без тени сомнения, что пленник — предатель. Другого объяснения быть не может.

— Не могу поверить, — прохрипел дон Алехандро. Повернувшись к Диего, он умоляюще произнес: — Ну же, сынок. Ты можешь мне рассказать. Я должен знать.

Диего видел мольбу в глазах отца. Он отчаянно хотел верить в невиновность сына. Ему нужно было лишь какое-то разумное объяснение происходящему. Но этого Диего дать не мог. Не сейчас. Не тогда, когда каждое его слово ловит капитан Хидальго.

— Отец, — начал он и вынужден был остановиться. Сжав губы, Диего проговорил: — Я могу лишь повторить, что невиновен.

Взгляд отца едва не разбил ему сердце. Диего видел, как дон Алехандро, вопреки отчаянному желанию верить своему сыну, начинает поддаваться правдивости выдвинутых обвинений. Отец ускользал от него, и он ничего не мог с этим поделать.

— Диего! Ты расскажешь мне то, что я хочу знать! Сейчас же! — прогремел дон Алехандро, словно криком пытаясь предотвратить то, что отказывался принять.

Диего сглотнул, прежде чем заговорить. Тихо и печально он произнес:

— Я сказал все, что мог, отец… Я сказал все, что мог...

Дон Алехандро сжал кулаки. Что случилось с Диего? Он проделал весь этот путь, чтобы услышать из уст собственного сына правду и все уладить. Он ожидал услышать хоть что-нибудь, что дало бы ему отправную точку. Но он не получил ничего. Глядя на Диего, стоявшего за решеткой, неопрятного, с двухдневной щетиной, он вновь осознал, как мало знает своего сына. Что он вообще знал о личной жизни Диего с тех пор, как тот вернулся из Испании? Ничтожно мало. И еще меньше с тех пор, как Диего начал работать у магистрадо. Почему Диего не рассказывает ему правду о том, что произошло здесь, в Санта-Барбаре? Может быть, никакой другой правды и не существует? Дон Алехандро пошатнулся от горечи этой мысли. Он прижал руку ко лбу.

— Отец? С тобой все в порядке? — спросил Диего с тревогой. Отец вдруг замолчал, а затем внезапно побледнел.

Кивнув, потому что был не в силах говорить, он Алехандро дал понять, что все в порядке. Сделав последнее усилие, он вновь обратился к сыну:

— Диего? — он молитвенно протянул к нему руки.

Диего мог лишь медленно покачать головой, отказывая отцу в том, чего тот так отчаянно желал.

Кипя от гнева, дон Алехандро сказал первое, что пришло ему в голову.

— Тогда ладно! Мне все равно. Оставайся в своей тюрьме. Я дал тебе шанс! — повернувшись к Хидальго, он добавил: — Капитан, я сию же минуту возвращаюсь в свою гасиенду. С вашего позволения?

Хидальго слегка поклонился и, бросив косой взгляд на Диего, произнес:

— Да, сеньор де ла Вега. Я провожу вас до ворот.

Не оглядываясь, дон Алехандро вышел из гарнизона, и в каждом его шаге чувствовался гнев. Он вскочил на лошадь, привязанную к столбу снаружи, и поскакал прочь от гарнизона на юг, в сторону Лос-Анджелеса. Капитан Хидальго стряхнул пыль с рукавов мундира и вернулся в тюрьму.

Глядя на своего пленника с мрачной усмешкой, он произнес:

— Все хорошо, де ла Вега. Просто продолжай молчать, и твой отец будет жить, — он подал знак охраннику. — Немедленно дайте им еду и воду. Мы скоро отбываем.

— Да, мой капитан! — ответил стражник и поспешил исполнить приказ.

Хидальго, не сказав больше ни слова Диего, удалился в свой кабинет. Стражник быстро принес заключенным еду и воду, а затем вернулся на свой пост.

Сидя на лежанке, Диего не притрагивался к еде. Он не чувствовал голода. Все, о чем он мог думать, — о той боли, которую причинил отцу. Он смотрел в пустоту, безмолвно кипя от злости на магистрадо, подстроившего все это. Так или иначе, он намерен был выяснить, почему с ними так поступили. Даже если он умрет на виселице, его отец должен знать, что сын не предатель. Даже если ему придется вернуться с того света, чтобы это доказать.

У Бернардо тоже не было аппетита. Он поковырялся в еде и отставил тарелку в сторону. Наблюдая за происходящим из своей камеры, он чувствовал, как разрывается его сердце. Дистанция между Диего и его отцом, возникшая из-за тайны Зорро, была достаточно тяжелым испытанием для них обоих. Но это было намного хуже. Дон Алехандро, разочарованный в сыне, все еще верил в его честь и чувство долга. Но этот чудовищный заговор, эти лживые обвинения в измене и сговоре с фальшивым Зорро, подорвали всякую веру дона Алехандро. Диего готов пожертвовать жизнью ради спасения отца, но истинная цена жизни дона Алехандро — это любовь к сыну. Если эта любовь будет разрушена, он, возможно, и будет жить, но станет ли это жизнью? Бернардо знал, как сильно дон Алехандро любит Диего. Без этой любви, без тепла, что согревало его после потери жены, которую он боготворил, дон Алехандро превратится в пустую, истерзанную оболочку. Диего был единственным смыслом его существования, последней нитью, связывавшей его с жизнью.

Тяжело вздохнув, он оглядел гарнизон. Солдаты собирались вокруг оседланных лошадей, а капитан Хидальго надевал перчатки, выходя из своего кабинета. Бернардо понял, что они скоро уедут. Диего не двигался. Бернардо видел, как безмолвное горе исказило черты лица Диего. «Если бы я был Зорро», — подумал Бернардо. Он бы рискнул всем, чтобы спасти Диего и все исправить. Он бы встретился лицом к лицу с Сантьяго и отправил его в ад. В своем воображении он уже наносил смертельный удар, сокрушая магистрадо. Эта мысль была так сладка, что Бернардо даже позволил себе мимолетную, печальную улыбку. Но затем он вернулся в серую реальность и осознал, что так же беспомощен, как и Диего. И все же… эта мысль была прекрасна.

Сантьяго стоял на балконе перед своим кабинетом. Облокотившись на перила, он с ликующим удовлетворением взирал на площадь, где толпа бурлила гуще обычного. Ему не нужно было ломать голову над причиной этого столпотворения. В конце концов, он сам был архитектором этой сцены. Легкая улыбка тронула его губы. Слухи о скором прибытии Диего де ла Веги, заклейменного предателем, достигли апогея. Друзья семьи, зеваки, охваченные мрачным любопытством, и даже те, кого терзал страх, собрались, чтобы стать свидетелями этого события. Мысль о том, что Диего мог запятнать себя подобным злодеянием, казалась многим кощунственной, и они отчаянно отрицали это. Но таких голосов становилось все меньше. Большинство из тех, с кем беседовал Лосано, дрожали от ужаса, боясь, что обвинения могут быть правдой, и обменивались украдкой подозрительными взглядами, шепча о странностях в жизни младшего де ла Веги, которые выделяли его из толпы сверстников и родовитых сословий. Вспоминали его странную тягу быть в курсе всех событий в пуэбло, несмотря на показной интерес лишь к книгам и музыке. Лосано доносил, что слышал, как люди гадали, куда так часто отлучается Диего в последнее время, и почему он иногда запаздывает, возвращаясь с ночных вылазок. Шептались, не встречается ли он с самим Зорро. Сантьяго мысленно рассмеялся. Все шло по плану, как по нотам.

В этот самый момент Лосано затаился в миле от пуэбло, наблюдая за прибытием Хидальго и его пленников. Когда он въедет на площадь, это будет знаком, что они близко. Тем временем, Урести должен был вернуться в свой лагерь, расположенный в холмах, возвышающихся над Лос-Анджелесом, и ждать дальнейших указаний. Сантьяго отправил Лосано с тайным посланием, чтобы убедиться, что его воля будет исполнена в точности. Он не мог позволить себе ни малейшей ошибки. Смерть Грасилии станет неожиданным, но удобным дополнением к его тщательно выстроенной интриге, и он хотел быть уверенным, что Урести полностью понимает всю сложность его намерений.

Внимание Сантьяго снова приковала площадь, куда неспешно въехал Лосано. Торговец учтиво приподнял шляпу в знак приветствия Сантьяго и проследовал к своей лавке, где спешился.

Час настал. Сантьяго поправил шляпу, одернул куртку и коснулся эфеса шпаги. Затем он спустился по ступеням и ступил на площадь. К тому моменту, когда он приблизился к колодцу, возвышавшемуся в самом центре, он ощутил на себе все взгляды. Все лица повернулись к нему, некоторые указывали на него, обмениваясь взволнованными шепотками. Осознавая эффект, который он производил, Сантьяго расправил плечи и уверенно направился к казармам. Как только он вошел в ворота, он почувствовал, как люди собрались вокруг него, жаждая узнать, что он намерен предпринять. Именно этого он и добивался.

— Сержант Гарсия, — обратился он к дородному офицеру. — Все готово?

— Так точно, Ваше Превосходительство, — ответил Гарсия, отдавая честь. — Все исполнено в точности по вашему приказу.

— Отлично, — произнес Сантьяго, окидывая взглядом камеры, недавно вымытые и снабженными новыми матрасами.

Он, конечно, собирался привлечь заключенных к ответственности, но ему также необходимо было продемонстрировать свое благородство. Заключенные будут жить в лучших условиях, которые может предложить пуэбло. Он прекрасно знал, что самая изощренная ложь кроется в деталях. Детали, всегда детали. И, говоря о деталях, он заметил подавленное выражение лица Гарсии.

— В чем дело, сержант? — спросил он.

Гарсия замялся, словно не решаясь высказать свои мысли.

— Магистрадо, — начал он. — Я просто не могу понять, как дон Диего мог пойти на такое. Никак не могу поверить. А теперь он будет сидеть в моей тюрьме, потом суд, а потом… — он замолчал, покачав головой. — Он был мне другом. Я просто не могу в это поверить.

Сантьяго сказал:

— Сержант, я понимаю ваши чувства. Но вы — солдат короля, и вы исполните свой долг, не так ли? Точно так же, как я обязан предать суду человека, который был моим помощником, вы обязаны заключить его под стражу. И если до этого дойдет, вам придется привести приговор в исполнение.

Гарсия сцепил руки перед собой, стараясь унять дрожь. Он сглотнул.

— Казнь? — удалось ему выдавить.

— Да, сержант, за измену полагается смертная казнь, — ответил Сантьяго. — Если Диего признают виновным в измене, его повесят.

— И мне придется... — Гарсия провел рукой по шее, а затем дернул за воображаемую веревку, имитируя повешение.

— Да, сержант, — торжественно произнес Сантьяго.

Гарсия прикрыл рот рукой, переваривая услышанное. Через мгновение он опустил руку.

— Разве капитан Хидальго не может привести приговор в исполнение? — тихо спросил Гарсия, пытаясь найти выход из этой ситуации. — Он будет здесь на суде. Он выше меня по званию и…

— Нет, сержант Гарсия, — твердо сказал Сантьяго. — Вы исполняете обязанности коменданта в этом гарнизоне, и в ваши обязанности входит исполнение любого приговора, вынесенного судом. Капитан Хидальго вернется в Санта-Барбару, как только его присутствие здесь станет ненужным. Я уверен, вы понимаете, сержант, — продолжал он. — У всех нас есть долг перед королем. Ваш долг — выполнять приказы. Если вы этого не сделаете, вас самого обвинят, как минимум, в неподчинении, а возможно, и в измене, как и молодого де ла Вегу. Вы же этого не хотите, не так ли?

— О нет, Ваше Превосходительство, — заикаясь, произнес Гарсия. — Я верный офицер королевской армии!

— Я знаю это, сержант, — уверенно произнес Сантьяго. — Я знаю, что могу рассчитывать на вас в исполнении законных распоряжений суда. Я просто хотел убедиться, что вы понимаете, чего от вас могут потребовать. Чтобы правосудие свершилось, мы сами должны делать то, чего нам не хотелось бы делать. И мы делаем это из преданности законам короля и потому, что это правильно. Вы согласны?

Сержант Гарсия печально кивнул.

— Да, Ваше Превосходительство.

— Хорошо, — сказал Сантьяго. — А теперь идите и соберите своих улан. Капитан Хидальго прибудет с минуты на минуту, и я хочу, чтобы ваши уланы контролировали толпу, собравшуюся на площади. Заключенные должны быть под защитой до суда. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Их безопасность — ваша ответственность. Вы поняли?

Гарсия отдал честь и сказал:

— Так точно, Ваше Превосходительство.

Он обернулся, отдавая короткие, отрывистые приказы своим людям построиться у ворот казармы. Радости от предстоящего не прибавилось, но решимость исполнить долг верного офицера королевской армии крепла с каждой секундой. Он должен следовать примеру магистрадо. Если тот способен выполнить свой долг, то и Гарсия сможет исполнить любой приказ. В конце концов, он всего лишь выполняет волю другого. Мысль о магистрадо согрела душу, как глоток доброго вина. В былые времена капитан Монастарио просто выпихнул бы его пинком под зад и велел не раздумывать. Но сеньор Сантьяго всегда находил время объяснить, поговорить, словно с равным, а не как с тупицей. Именно это и делало его великим магистрадо.

Внимание Гарсии привлекла толпа у ворот, расступавшаяся в стороны, словно перед невидимой волной. Он подошел ближе и выглянул наружу. В этот самый момент на площадь въехала повозка с доном Диего де ла Вегой и его слугой, в окружении солдат из Санта-Барбары. Впереди процессии ехал капитан Хидальго, которого Гарсия узнал сразу. Взгляд упал на дона Диего и Бернардо. Заключенные стояли в повозке, держась за высокие поручни, пока повозка тряслась по дороге Сержанта Гарсию пронзила острая жалость. Как можно так обращаться с его другом? Дон Диего, представитель знатного рода, заслуживает лучшего обхождения. Гарсия бросил на Хидальго испепеляющий взгляд. Его также поразил неопрятный вид Диего. Небритый, одежда помята и покрыта пылью. Где тот элегантный дон Диего, всегда свежий и безупречно выбритый? Гарсия печально покачал головой. Но сейчас не время предаваться воспоминаниям. Он видел, как толпа окружает повозку, пытаясь пробиться ближе к заключенным.

— Уланы! — крикнул он. — За мной!

Он бросился через площадь, ведя за собой своих людей, и приказал сдерживать толпу. Несмотря на внутренний протест, он отдал честь капитану Хидальго, который, небрежно ответив на приветствие, направился к куартель, где у самых ворот их уже ждал магистрадо.

Диего взглянул на лица собравшихся вокруг повозки людей. Множество знакомых лиц мелькнуло в толпе. Вот Тио, трактирщик, и его служанка Мария. Дон Карлос, дон Томас и еще несколько человек, стоявших в стороне с мрачными, торжественными лицами. Франко Барбаросса с дочерью. Эухенио, сын кузнеца, и маленький Пако. Пеоны, индейцы, вакеро… Почти все торговцы вышли из своих лавок, чтобы присоединиться к людской реке, наблюдавшей за тем, как Диего де ла Вегу, обвиняемого в предательстве, везут в тюрьму в куартель.

Но отца нигде не было видно. Это не стало неожиданностью, но сердце предательски сжалось от разочарования. Впрочем, сейчас он не хотел признаваться себе в этих чувствах. Он оценивал настроение толпы. Жители Санта-Барбары были напуганы и озлоблены. Именно они больше всего пострадали от злодеяний фальшивого Зорро. Они жаждали возмездия и готовы были разорвать любого, кто имел отношение к преступнику. Здесь, в Лос-Анджелесе, он видел дружелюбные лица, но в их глазах читалось нескрываемое сомнение. Многие пришли из простого любопытства, но были и те, кто уже вынес приговор двум заключенным. У дона Карлоса, например, лицо было мрачнее тучи.

Диего ощущал странную отрешенность. Казалось бы, он должен испытывать стыд или смущение оттого, что его, как преступника, везут по пуэбло в наручниках. Но, по крайней мере, сейчас это его не трогало. За время долгой дороги из Санта-Барбары он как будто утратил способность чувствовать. Можно было бесконечно корить себя за то, что попался в ловушку магистрадо, и терзаться мыслями о грядущем. Он даже исчерпал запас горечи из-за невозможности объясниться с отцом, не подвергая того смертельной опасности. Слабая грусть, которую он испытывал из-за отсутствия отца в пуэбло, была горько-сладкой. По крайней мере, дону Алехандро не придется видеть, как его сына в таком виде ведут в тюрьму. Диего ехал, высоко подняв голову и встречаясь взглядом с каждым, кто смотрел на него. Бернардо, как всегда, неотступно следовал его примеру. Они должны собрать все свое достоинство в кулак и не позволить Сантьяго увидеть их сломленными. Диего даже улыбнулся сержанту Гарсии, который шел рядом с повозкой, когда та въехала во двор казармы и остановилась у тюрьмы.

— Сержант! — произнес он, слегка наклонив голову. — Рад вас снова видеть.

Когда все остальное было под вопросом, Диего все еще мог придерживаться образа, сложившегося у него по возвращении из Испании. Это был тот Диего, которого все по-прежнему ожидали увидеть, и у него была надежда, что подобное поведение озадачит Сантьяго. Личина легкомысленного аристократа, которую он так старательно пытался оставить в прошлом, сейчас могла послужить ему щитом. Раз он не может сразиться с Сантьяго в открытом бою, он попытается сбить его с толку. Возможно, это единственная форма удовлетворения, которую он сможет унести с собой в могилу.

Диего едва заметно улыбнулся, услышав, как сержант Гарсия, расплываясь в улыбке, ответил:

— Я тоже рад вас видеть, дон Диего! Я… то есть… — Гарсия осекся и явно почувствовал себя неловко.

— Благодарю вас за столь радушный прием, — произнес Диего, обращаясь к солдатам и толпе.

— Gracias, дон Диего, — ответил Гарсия, сияя, словно это была его собственная идея. Затем он нахмурился, сбитый с толку словами Диего. — Но дон Диего... — начал он и замолчал, не зная, что сказать.

К счастью, в этот момент появился Сантьяго.

— Сержант. Хватит стоять здесь и любезничать с нашими заключенными. Проследите, чтобы их немедленно отвели в камеры.

Диего сохранял на лице благодушное выражение, наслаждаясь тем, как магистрадо с неприкрытым любопытством изучал его.

— Да, магистрадо, — сказал Гарсия, отдавая честь. Он жестом подозвал двух уланов, которые без лишних слов сняли направляющие с торца повозки и отложили их в сторону. — Дон Диего, не будете ли вы любезны? — обратился Гарсия, указывая на камеры.

Диего приблизился к задней стенке повозки и легко спрыгнул на землю. Миновав Сантьяго, он направился к отведенной ему камере, повернувшись лицом к магистрадо и солдатам. С достоинством выставив руки в наручниках, он замер в ожидании.

Не сводя пристального взгляда с Диего, Сантьяго властно произнес:

— Сержант, возьмите ключи у капитана Хидальго и снимите наручники.

Диего прекрасно понимал, что магистрадо пытается разгадать его поведение, и что-то здесь явно у него не складывалось. Не отводя взгляда, Диего позволил себе легкую, едва заметную улыбку. Его порадовало, как сузились глаза Сантьяго в ответ.

Сержант Гарсия, вернувшись с ключами, почтительно обратился:

— Дон Диего?

Диего вновь протянул руки, и Гарсия освободил его от оков. Он с благодарностью потер запястья, не прерывая зрительного контакта с Сантьяго.

— Благодарю вас, сержант, — произнес он ровным голосом.

Раздраженный, но не понимая причины своего раздражения, Сантьяго решил покончить с этой сценой. Повернувшись к Гарсии, он отдал четкий приказ:

— Сержант, немедленно поместите слугу в другую камеру. Выставите охрану. Затем разместите людей капитана Хидальго. Как только все будет сделано, доложите мне в моем кабинете.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — ответил Гарсия.

Он захлопнул дверь камеры Диего и тщательно запер ее на замок. Пока Сантьяго направлялся к капитану Хидальго, Гарсия обошел повозку, чтобы поговорить с Бернардо.

— Вылезай, Малыш, — скомандовал он, энергично жестикулируя. Бернардо выглядел потерянным и испуганным. — Я хочу, чтобы ты спустился и занял свою прекрасную, чистую камеру, — произнес Гарсия, стараясь сохранить вежливый тон. Бернардо недоуменно указал на себя. Гарсия с преувеличенным терпением кивнул. — Да, я обращаюсь к тебе, Малыш. Спускайся, — в голосе сержанта начали проскальзывать раздраженные нотки. — Спускайся! — рявкнул он, теряя терпение.

Бернардо в ужасе отшатнулся. Гарсия с досадливым вздохом признал свое поражение. Ему никогда не удавалось найти общий язык со слугой дона Диего. Он беспомощно взглянул на Диего, ища поддержки.

— Прошу вас, дон Диего. Не могли бы вы мне помочь? Мне нужно, чтобы Малыш оказался в своей камере.

Бернардо растерянно переводил взгляд с одного мужчины на другого.

— Разумеется, сержант, — отозвался Диего, с благодарностью улыбаясь выходкам Бернардо, чтобы верный мозо мог это видеть.

Стоя в дверном проеме своей камеры, он начал подавать слуге знаки руками, и вскоре Бернардо кивнул в знак согласия. Слуга подошел к торцу повозки, спрыгнул на землю и без колебаний вошел в свою камеру. Повернувшись, он протянул руки вперед, как это делал Диего, в ожидании.

Гарсия лишь недоуменно покачал головой. Он подошел, снял с Бернардо наручники и запер дверь, как только тот отдернул руки. Он никак не мог понять, как дону Диего удается заставить Бернардо подчиняться. Это было сродни магии.

Если бы Бернардо не находился под пристальным наблюдением Сантьяго и Хидальго, он бы не удержался и бросил взгляд на Диего, чтобы разделить его веселье по поводу смущения сержанта. Но он заставил себя оставаться невозмутимым и сохранял на лице бесстрастное выражение.

Бросив еще один взгляд на Бернардо, сержант Гарсия повернулся к Диего.

— Если вы меня извините, дон Диего, — вежливо произнес он. — Мне нужно кое-что сделать.

— Разумеется, сержант, — любезно ответил Диего. — О, я хотел бы похвалить вас за состояние вашей тюрьмы. Она намного лучше, чем в Санта-Барбаре. И я вижу, вы заменили матрас. Это весьма любезно с вашей стороны.

Сержант Гарсия расплылся в широкой улыбке. Он обожал комплименты.

— Не за что, дон Диего, — сказал он самодовольно. — Но это была идея магистрадо. Он очень беспокоится о том, чтобы с вами хорошо обращались.

— Неужели? — с притворным удивлением спросил Диего, бросив взгляд в сторону Сантьяго.

Зная, что магистрадо слышит его, Диего учтиво поклонился Сантьяго в знак признательности. В награду он увидел, как Сантьяго и Хидальго обменялись недовольными взглядами. Это была мелочь, но даже мелочи были победой в сложившейся ситуации.

— Да, дон Диего, это он, — подтвердил Гарсия. — Но теперь я должен идти.

Он ушел, жестом приказав солдатам Хидальго следовать за ним. Прежде чем войти в казарму, он приказал капралу Рейесу встать на стражу у заключенных. Вздохнув, Рейес перекинул мушкет через плечо и занял свой пост возле тюрьмы.

— Капитан Хидальго, прошу, пройдемте в мой кабинет, — произнес Сантьяго, его голос звучал сухо и отрывисто.

Бросив последний взгляд на заключенных, он развернулся и в сопровождении Хидальго покинул казарму. Им пришлось лавировать между рядами людей, которых все еще сдерживали уланы. Сантьяго был рад их присутствию. Чем дольше эти люди глазели, тем больше сплетен распространялось. Скоро Лосано начнет распространяться о событиях в Санта-Барбаре, настраивая людей против Диего. Вскоре они пересекли площадь и вошли в кабинет Сантьяго.

— Не желаете ли вина, капитан? — спросил Сантьяго, сняв шляпу и небрежно бросив ее на стол.

— Да, Gracias, — ответил Хидальго, последовав его примеру и засунув перчатки за пояс.

Сантьяго наполнил два бокала, и Хидальго поднял свой в тосте.

— За успех, — произнес он.

— За успех, — эхом отозвался Сантьяго, и они одновременно отпили из бокалов. Затем, отставив бокал, он продолжил: — Полагаю, ваше путешествие из Санта-Барбары прошло без приключений?

— О да, — сказал Хидальго, наслаждаясь вином. — С пленниками не возникло никаких проблем. Единственное, что задержало нас — короткая беседа с Папой де ла Вегой перед отправкой в Лос-Анджелес.

— Папа де ла Вега? — в голосе Сантьяго прозвучало удивление. — Он приехал в Санта-Барбару? Когда?

Хидальго пожал плечами:

— Он появился среди ночи и потребовал немедленно отвести его к сыну. Я заставил его ждать до утра, — заметив мгновенно вспыхнувший гнев во взгляде Сантьяго, он поспешил добавить: — Я пытался уснуть, Ваше Превосходительство. У меня не было от вас никаких указаний на этот счет, поэтому я решил, что утро — самое подходящее время для встречи.

— Я должен был предвидеть нечто подобное, — пробормотал Сантьяго, медленно потягивая вино. — Его забота о Диего просто безгранична, как я и предполагал. Вполне в его духе сорваться в Санта-Барбару, чтобы лично поговорить с сыном. И как вы справились с этой ситуацией?

— Сеньор де ла Вега явился в гарнизон рано утром, и я позволил ему увидеться с сыном, — Хидальго заметил, как напрягся Сантьяго. — После того, как я сам поговорил с мальчишкой, — он самодовольно ухмыльнулся, увидев, как расслабились плечи Сантьяго. — Да, я предупредил вашего бывшего помощника, чтобы он не вздумал говорить ничего, что мне не понравится, иначе с его отцом может случиться досадный несчастный случай на обратном пути, — Сантьяго одобрительно кивнул, и Хидальго продолжил: — Хотя отец оказывал на него сильное давление, пытаясь выведать правду об этих обвинениях, молодой де ла Вега не проронил ни слова. Похоже, сын ни за что не подвергнет опасности своего отца, и это говорит о многом. Молодой де ла Вега был явно расстроен тем, что его заставили молчать, но благоразумие взяло верх. Я все это время был рядом и слышал каждое слово.

— И какова была реакция отца? — с нетерпением спросил Сантьяго.

— О, он был вне себя от ярости, Ваше Превосходительство, — Хидальго расплылся в широкой улыбке. — Он никак не мог понять, почему его отпрыск молчит. Думаю, он начинает подозревать, что обвинения против его сына могут быть правдой, — Хидальго приглушенно рассмеялся и сделал еще один глоток вина. — Он вскочил на коня и во весь опор понесся по дороге в Лос-Анджелес, оставив после себя лишь облако пыли, — Хидальго пожал плечами. — После этого мы погрузили пленников в повозку и доставили их сюда, как вы и приказали.

Сантьяго кивнул и сказал:

— Очень хорошо, капитан. Вы действовали безупречно.

Рана в сердце старого де ла Веги кровоточила, и это играло ему на руку. Он задумчиво болтал вино в бокале.

Хидальго слегка поклонился в знак признательности за похвалу. Затем, внимательно взглянув на Сантьяго, он заметил тень беспокойства на его лице.

— Что-то не так, магистрадо? — спросил он осторожно.

Сантьяго нахмурился. Ему не хотелось признавать, что ситуация ускользает из-под его контроля, но тревога была слишком сильна, чтобы держать ее в себе.

— Я не уверен, капитан. Все идет по плану, но меня не покидает смутное предчувствие, какое-то беспокойство, которому я не могу дать определения, — он замолчал, погрузившись в раздумья. — Я просто не знаю, что это.

— Хм, возможно, дело в этом молодом де ла Веге, — предположил Хидальго, отпивая еще один глоток вина. — Кажется, он почти наслаждается своим пребыванием в тюрьме. Если позволите мое мнение, Ваше Превосходительство, вы слишком снисходительны к нему. Человек, обвиненный в измене, не заслуживает такой роскоши.

Сантьяго посмотрел на Хидальго.

— Вы правы, капитан. Поведение де ла Веги в заключении изменилось с тех пор, как вы доставили его из Санта-Барбары. Он ведет себя не как человек, обреченный на скорую смерть, — Сантьяго поставил бокал и несколько раз прошелся по кабинету. Затем резко остановился. — С этого момента и до самой казни я хочу, чтобы один из ваших людей неотлучно находился в тюрьме. Фуэнтес или Кастильо. Они должны докладывать мне обо всем, что происходит внутри, независимо от того, касается это заключенных или нет, — Хидальго кивнул. — Мы слишком близки к тому, чтобы добиться признания де ла Веги виновным в суде, чтобы упустить хоть малейшую деталь. Я не знаю, что происходит с молодым де ла Вегой, если вообще что-то происходит, но бдительность и внимание к мелочам обеспечат мне победу.

— Да, магистрадо, — ответил Хидальго.

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвался Сантьяго.

Дверь распахнулась, пропуская в кабинет сержанта Гарсию. Четкий поклон, и доклад эхом прокатился по комнате:

— Сержант Гарсия по вашему приказанию прибыл, сэр!

— Вольно, сержант.

Гарсия выдохнул и расслабился. Сантьяго, не теряя ни секунды, приступил к делу:

— Сержант, у меня для вас новые распоряжения. До окончания суда вы уступите свой кабинет капитану Хидальго, — Гарсия посмотрел на Хидальго. — Вы перенесете свои вещи в казарму.

На лице Гарсии не дрогнул ни один мускул. Субординация — закон армии.

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство, — сказал он.

Сантьяго продолжил:

— На время пребывания капитана Хидальго здесь, я временно передаю ему командование казармой. Я знаю, вы исполняли обязанности коменданта, но считаю это необходимым.

Разочарование обожгло горло Гарсии, заставив судорожно сглотнуть:

— Слушаюсь, Ваше Превосходительство.

— Отлично, — сказал Сантьяго. — Вы будете выполнять его приказы, как мои собственные. Капитан Хидальго займется составлением дежурных нарядов и расстановкой часовых у камер заключенных. Его люди, равно как и ваши, будут патрулировать окрестности и следить за порядком в пуэбло. Чрезмерная осторожность сейчас не помешает. Кто знает, как Зорро может отомстить теперь, когда один из его агентов находится в нашей тюрьме.

— Зорро… отомстит? — Гарсия растерянно почесал висок. — Что значит «отомстит», Ваше Превосходительство?

— Отомстит — значит, он может попытаться сорвать суд над Диего. Возможно, он подожжет дома, ограбит лавки или даже… убьет кого-нибудь, — Сантьяго внимательно следил за реакцией сержанта. — Он способен на такие вещи, надеясь запугать нас и заставить освободить молодого де ла Вегу.

Гарсия невольно прижал руки к груди, словно защищая сердце. Сантьяго продолжил, нагнетая атмосферу:

— Я думаю, он может даже осмелиться напасть на пуэбло, чтобы освободить Диего де ла Вегу. Кто знает, на что он способен?

Гарсия печально покачал головой.

— А ведь Зорро был таким… милым бандитом, — пробормотал он.

— Забудьте о «милом бандите», — отрезал Сантьяго, в его голосе звучала решимость. — Он такой же узурпатор, как и Орел, а может, даже и хуже, — Глаза Гарсии расширились от ужаса. — Но раз мы смогли разоблачить одного из его людей, действовавшего под прикрытием, как Диего де ла Вега, мы найдем и остальных, сержант. У меня есть опыт в подобных делах, я работал в Монтерее и Сан-Франциско. И я обещаю вам, что однажды мы посадим самого Зорро в вашу тюрьму, где он будет ожидать встречи с виселицей. Правосудие восторжествует!

Гарсия выпрямился по стойке «смирно».

— Да, магистрадо, — твердо ответил он. В конце концов, кто бы не согласился с тем, что правосудие должно восторжествовать?

— Хорошо, сержант, можете идти, — сказал Сантьяго, давая понять, что разговор окончен.

Гарсия отдал честь и произнес:

— Так точно, Ваше Превосходительство, — он развернулся и вышел из кабинета.

Пересекая площадь, он тяжело вздохнул. Ему уже не раз приходилось отказываться от звания исполняющего обязанности коменданта, и каждый раз это было болезненным ударом по самолюбию. Шанс вновь занять эту должность был призрачным, и он не мог быть уверен, что когда-нибудь его снова повысят. Но на этот раз, поразмыслив немного, он понял, что не будет нести ответственность за возможные промахи. Не с капитаном Хидальго во главе. И это могло избавить его от ответственности, если произойдет какое-нибудь… «недоразумение»… в связи с предстоящим… повешением… Капитан Хидальго должен будет этим заниматься. Эта мысль оказалась на удивление приятной, и он обнаружил, что принимает свое понижение в должности с гораздо большим оптимизмом.

Диего и Бернардо уже начали привыкать к тому, что что каждое открытие тюремных ворот приковывало к ним взгляды. Дни тянулись, а люди на площади останавливались, перешептывались, тыкали пальцами, не сводя глаз с сына самого богатого землевладельца в округе, томящегося за решеткой.

Бернардо, украдкой наблюдая за толпой, с тревогой отметил, как с каждым днем мрачнеют лица у ворот. Диего не мог не согласиться. Лица и жесты людей, наблюдавших за ними, начинали напоминать жителей Санта-Барбары. Но они были бессильны что-либо изменить. Оставалось лишь ждать суда. Каждый день они возносили молитвы о чуде, но небеса, казалось, оставались глухи к их мольбам.

С ними хорошо обращались, как и положено с заключенными. Хидальго хоть и ворчал про себя, что с арестантами излишне церемонятся, неукоснительно следовал приказам магистрадо. Трижды в день их кормили, обеспечивали всем необходимым для бритья и умывания. Диего попросил и получил книгу для чтения, перо и бумагу, чтобы писать стихи, и гитару. К несчастью, книга осталась еще со времен Монастарио, и Диего уже составил о ней нелестное мнение. Он отдал ее Бернардо, который, пробежав глазами несколько строк, пришел к такому же выводу. Диего несколько раз пытался писать стихи, но муза молчала, и он откладывал бумагу в сторону. Большую часть времени он наигрывал что-то на гитаре, которая, к его удивлению, оказалась в неплохом состоянии. Это помогало скоротать время, а музыка, которую он выбирал, умиротворяла их обоих. И все же, порой Диего молча вглядывался в площадь, надеясь увидеть того, кого в глубине души боялся не увидеть. Мимо проходили толпы людей, мелькали знакомые лица, но то лицо, которое он так хотел увидеть, так и не появилось. Эта тоска грызла его изнутри, причиняя боль, которую невозможно было выразить словами.

Однако, стремясь сбить Сантьяго с толку, Диего, казалось, вполне доволен своим заточением, когда магистрадо наведывался в казарму. Втайне он ликовал, ловя на себе недоуменные взгляды Сантьяго, потому что отказывался вести себя как человек, приговоренный к смерти. Он не мог нанести удар физически, но мог улыбаться и вести себя как Диего де ла Вега, ученый и поэт, приводя магистрадо в замешательство. Сантьяго никогда не высказывал своего недовольства, но Диего видел, что его поведение раздражает магистрадо, ставит его в тупик. Сантьяго думал, что хорошо знает Диего, не так ли? Что ж, Диего собирался доказать ему обратное. Ему доставляло удовольствие смущать Сантьяго, и Бернардо разделял его чувства.

Каждое утро они наблюдали, как Сантьяго приезжал в казарму, чтобы проверить заключенных и развлечься фехтованием с капитаном Хидальго. Казалось, Хидальго был довольно искусным фехтовальщиком и с удовольствием принимал вызов магистрадо. В то утро, третье с тех пор, как их бросили в тюрьму, магистрадо появился, как обычно. После приветствий и разминки они приготовились к поединку. Отсалютовав друг другу шпагами, они взглянули на сержанта Гарсию, ожидая сигнала. Гарсия бросил носовой платок, и клинки обоих мужчин превратились в серебристые молнии, атакуя и парируя удары.

Сантьяго нравилось проверять свое мастерство в поединках с Хидальго. Он с нетерпением ждал этой "битвы", ведь с тех пор, как он стал магистрадо в округе, ему не попадалось более достойного соперника. Однако уверенность Сантьяго в исходе поединка лишала его того удовольствия, которое он мог бы получить от фехтования. Это упражнение помогало оттачивать навыки, но знание неизбежного финала оставляло его неудовлетворенным. Он знал, что Хидальго выкладывается на полную и не стал бы его уважать, если бы тот поддавался, но Сантьяго также знал, что капитану не хватает мастерства, чтобы победить его. Никто не был достаточно хорош. Сантьяго искусно подстраивался под Хидальго, чтобы поединок не заканчивался слишком быстро. Он делал это настолько тонко, что Хидальго даже не подозревал об этом. Если бы у Сантьяго было желание, которое, как он чувствовал, никогда не исполнится, то это было бы желание найти соперника, достойного его мастерства. Да, он знал, что является лучшим фехтовальщиком во всей Калифорнии, но без равных по мастерству соперников, признающих его величие, этот титул ничего для него не значил. И, насколько ему было известно, в Калифорнии не было фехтовальщика, который мог бы сравниться с ним.

Диего с неподдельным интересом наблюдал за поединком двух мужчин. Он ловил себя на том, что изучает стиль и движения каждого из них, остро осознавая, что отдал бы почти все, чтобы получить шанс сойтись с одним из них со шпагой в руке. В Хидальго чувствовалась сила и опыт, накопленные за долгие годы службы в армии. Его стиль был прямолинейным и мощным. Сантьяго же, казалось, просто перетекал из одной точки в другую, его стиль был обманчиво плавным, словно он не прилагал никаких усилий. Тем не менее, он успевал отражать все атаки Хидальго и сам наносить удары. Диего был заворожен, на мгновение забыв, где находится и зачем. Порой он невольно совершал быстрые, едва заметные движения руками, плечами или ногами, подражая фехтовальщикам, настолько он был погружен в их стремительный танец. Дуэль между двумя мужчинами разворачивалась на обширном плацу, где каждый стремился превзойти другого. Солдатам, оказавшимся поблизости, приходилось уворачиваться, чтобы не получить случайную травму, потому что ни один из дуэлянтов не собирался уступать им дорогу.

Диего не потребовалось много времени, чтобы заметить, что Сантьяго делает все возможное, чтобы угодить Хидальго. Он не мог не восхищаться тем, с какой тонкостью это было сделано. Он был уверен, что Хидальго ничего не знает. Капитан продолжал фехтовать изо всех сил, не уступая вызовам, которые бросал ему магистрадо. Сегодняшний поединок длился гораздо дольше, чем те, которые Диего довелось видеть между этими двумя мужчинами. Чтобы фехтовать без перерыва в течение такого долгого времени, требовался большой навык. Когда человек уставал, его рефлексы замедлялись, что давало сопернику преимущество, если его выносливость была выше, чем у тебя, при прочих равных условиях. Диего знал, что нужно заглянуть внутрь себя, чтобы найти в себе силу воли и продолжать, когда малейшая заминка означала поражение или... смерть. Наконец, после яростной серии великолепных фехтовальных приемов, большинство из которых были слишком быстрыми, чтобы за ними можно было уследить, если ты не был опытным фехтовальщиком, шпага Хидальго отлетела в сторону и приземлилась острием к ногам сержанта Гарсии. Хидальго поклонился победителю, а все солдаты одобрительно захлопали, некоторые кричали «браво».

Диего был впечатлен стойкостью и мастерством Сантьяго, как и прежде. Он не видел ни одной слабости в его стиле или технике. Шпага, казалось, была естественным продолжением руки и разума Сантьяго, и Диего был хорошо знаком с этим чувством. В вопросах владения шпагой Диего все еще мог испытывать некоторое восхищение перед магистрадо. Сегодняшний поединок закончился так же, как и все поединки между этими двумя мужчинами: победой Сантьяго. Хидальго был хорош, но Сантьяго превосходил его. Неудивительно, что он смог победить мастера фехтования де Виду в университете. Он был рожден для шпаги. Диего непроизвольно сжал и разжал правую руку.

Бернардо наблюдал за поединком между Сантьяго и Хидальго, но краем глаза следил за своим молодым хозяином, угадывая его мысли и желания. Он видел, как сильно Диего хотел сразиться с этими двумя мужчинами, но у Бернардо были сомнения. Он знал, что Диего ни в чем не уступал бы Сантьяго, когда находился в лучшей форме, но случилось кое-что, что могло дать Сантьяго преимущество, если они когда-нибудь сойдутся в поединке. Диего перестал тренироваться несколько месяцев назад, с тех пор, как стал заниматься делами в офисе магистрадо. Это было непреднамеренным последствием всего, что произошло. Бернардо покачал головой.

Дуэль на шпагах, сражение не на жизнь, а на смерть, решается долями секунды. Доля дюйма или доля секунды могут означать мгновенную смерть для дуэлянта. Требуется постоянная, упорная практика, чтобы сохранить остроту лезвия, способного рассекать эти доли секунды на стороне жизни. Практика, от которой Диего отказался. Но, глядя на Диего сейчас, Бернардо понимал своего юного друга. Если бы у Диего была возможность и гарантии безопасности для его отца, он бы без колебаний вступил в бой с Сантьяго и победил или погиб, пытаясь это сделать.

Окинув взглядом стены своей камеры, Бернардо пожал плечами. Похоже, у Диего никогда не будет такой возможности. Да, их ограничивали не только эти стены, но и любовь к дону Алехандро, забота о его жизни. Бернардо вздохнул. Прищурившись, он пристально посмотрел на Сантьяго, когда тот вложил шпагу в ножны и поблагодарил Хидальго за хорошую тренировку. При малейшей возможности Бернардо и сам был бы не прочь сразиться с Сантьяго, если бы это помогло освободить Диего и защитить дона Алехандро. В этом он не сильно отличался от своего друга.

Наконец наступил вечер пятницы, и в любой момент мог прибыть дилижанс из Монтерея. Сантьяго и капитан Хидальго ждали его перед гостиницей. Время текло медленно, но вскоре вокруг них образовалась толпа зевак, и по пуэбло пополз шепот:

— Прибытия судьи Себастьяна Васки ждут…

И вот, словно повинуясь всеобщему ожиданию, дилижанс въехал в пуэбло и, совершив грациозный разворот, замер перед гостиницей. Хидальго распахнул дверцу, откинул складные ступеньки и отступил, давая дорогу важному гостю. Из кареты, заставив ее ощутимо осесть на рессорах, выплыла внушительная фигура судьи Васки. Он задержался на верхней ступеньке, окидывая взглядом собравшуюся толпу. Увидев магистрадо, он спустился на землю и одернул куртку, а затем вернулся в карету за портфелем, который сунул под мышку.

Сантьяго, приблизившись, произнес с напускной торжественностью:

— Ваше Превосходительство, позвольте приветствовать вас в Лос-Анджелесе! Прискорбно, что обстоятельства нашей встречи вновь столь мрачны, но такова участь слуг Его Величества.

Васка, сохраняя непроницаемое выражение лица, удостоил Сантьяго коротким кивком и легким поклоном.

— Позвольте представить вам капитана Хидальго из Санта-Барбары, временно прикомандированного к гарнизону Лос-Анджелеса?

— Капитан Хидальго, — пробасил Васка.

— Ваше Превосходительство, — ответил Хидальго, учтиво склонив голову.

— Уверен, вы утомились после столь долгого путешествия, Ваше Превосходительство, — продолжил Сантьяго. — Если вы последуете за мной, я попрошу хозяина приготовить для вас комнату, где вы сможете освежиться.

— Благодарю вас, — ответил Васка, стряхивая пыль с рукава. — Это было бы весьма кстати.

— А затем, надеюсь, вы окажете мне честь разделить трапезу со мной и капитаном? — Сантьяго небрежно взглянул на свои карманные часы. — Через час, здесь же, в гостинице?

Лицо Васки озарилось довольной улыбкой.

— Это было бы весьма кстати, сеньор магистрадо. Я буду готов через час.

— Великолепно, Ваше Превосходительство, — Сантьяго одарил судью самой искренней улыбкой. — Прошу вас, позвольте проводить.

Он лично проводил судью Васку в гостиницу и не отступал до тех пор, пока не убедился, что о госте позаботятся наилучшим образом. Он лично обсудил с хозяином гостиницы меню предстоящего ужина, настояв на том, чтобы в честь высокого гостя было подано самое изысканное вино из погребов. И лишь после этого, довольный, он удалился вместе с Хидальго.

-Z-Z-Z-

Дон Алехандро расхаживал взад-вперед по внутреннему дворику гасиенды. Мысли о Диего, словно тернии, впивались в его сердце. Обвинения против сына жгли, как раскаленное клеймо. Снова и снова он задавал себе проклятые вопросы: что случилось с Диего? Почему сын не открылся ему? И каждый раз в ответ — лишь глухое эхо бессилия. Он не мог найти объяснения, но и не мог перестать думать об этом, как не мог перестать дышать. Несколько раз за последние дни он был готов сорваться в пуэбло, прорваться сквозь стену гнева, воздвигнутую между ними. Он цеплялся за хрупкую надежду, что Диего сам позовет его, даст ему шанс на примирение. Но молчание сына лишь подливало масла в огонь его отчаяния.

Он замер, услышав топот копыт у ворот. В патио вошел Мигель, один из его вакеро. Двое других остались ждать снаружи. Увидев дона Алехандро, Мигель на мгновение замешкался. Сняв шляпу, он смиренно держал ее в руках.

— Что случилось, Мигель? — спросил дон Алехандро.

— Патрон, мы только что вернулись из пуэбло, — ответил Мигель. — Мы были там, когда прибыл дилижанс из Монтерея. Подумали, вам стоит знать… Судья Васка прибыл в Лос-Анджелес.

Имя это, словно ледяной ветер, пронеслось по телу дона Алехандро. Он лишился дара речи. Лишь махнул рукой, отпуская вакеро, и тот, бесшумно поклонившись, удалился. За пределами патио послышался удаляющийся топот копыт.

Судья Васка. Дон Алехандро испытывал глубокое уважение к этому человеку, с которым познакомился во время своего собственного злополучного суда под председательством Монастарио. В честности и неподкупности Васки не было сомнений. Он тщательно изучил "доказательства", сфабрикованные против Начо Торреса и дона Алехандро, даже после того, как лиценциадо Пинья доказал их невиновность. И пришел к тем же выводам, хотя и иным путем, отразив это в своем официальном отчете губернатору. Дон Алехандро считал, что этот отчет сыграл ключевую роль в визите вице-короля в пуэбло несколько месяцев спустя, что, в свою очередь, привело к отстранению Монастарио от должности. Он помнил, хоть и не находился в то время в Лос-Анджелесе, что Диего принимал участие в разоблачении Монастарио. Как ни странно, именно Монастарио был убежден, что Диего и есть Зорро. Дон Алехандро фыркнул. Диего — Зорро? Какая нелепость! В Диего не было того огня, той искры, что позволила бы ему стать мстителем в маске. Он много раз пытался разжечь этот огонь в сыне, вовлечь его в дела, требующие решительности. Но Диего оставался равнодушным, а в те редкие моменты, когда он проявлял интерес, его идеи были настолько оторваны от реальности, что никто не воспринимал их всерьез. Дон Алехандро закрыл глаза, вспоминая боль разочарований.

Он открыл их, и снова мысли вернулись к Диего. Что-то необъяснимое произошло с его сыном. Он устроился на службу в офис магистрадо, с головой погрузившись в гражданские дела, с той же страстью, которую прежде проявлял лишь к книгам и музыке. Тогда дон Алехандро счел это странным, но был рад, что сын наконец-то нашел себе полезное занятие. Он глубоко уважал сеньора Сантьяго и не сомневался в его честности. До появления Зорро в пуэбло не было никаких проблем. А теперь — поджоги, грабежи, похищения… Как Диего мог быть причастен ко всему этому? И при этом он сидит в тюрьме, обвиненный в заговоре и государственной измене. Приезд судьи Васки снова напомнил об этом. Дон Алехандро должен был выяснить правду. Он должен был услышать ее из уст самого Диего. Он должен попытаться еще раз. Он не сможет жить в мире с собой, если не предпримет еще одну попытку. Он решительно направился в дом за своей шляпой.

-Z-Z-Z-

Сантьяго и Хидальго как раз возвращались в гостиницу к обеду с судьей Ваской, когда увидели, как дон Алехандро въезжает на площадь и направляется к куартелю. Они обменялись быстрыми взглядами. Сантьяго вскинул руку, привлекая внимание дона Алехандро, и тот, с заметной неохотой, направил своего коня к ним.

— Дон Алехандро, — приветствовал его Сантьяго с напускным дружелюбием. — Вы пришли навестить Диего?

Дон Алехандро спешился и сказал:

— Да, Ваше Превосходительство.

Сантьяго с тайным удовлетворением отметил новые морщины, прорезавшие лицо дона Алехандро, и усталость, словно тяжкий груз, осевшую на его плечах. «Как же безупречно работает мой план», — ликовал он про себя.

— Печальное время, — произнес Сантьяго с притворной скорбью в голосе. — Вы, конечно, слышали, что прибыл судья Васка? Суд состоится в понедельник утром, как и было запланировано.

— Да, я слышал, — ответил дон Алехандро. — Именно поэтому я приехал в пуэбло. Я должен еще раз поговорить с Диего. Простите меня, Ваше Превосходительство, если я до сих пор верю, что должно быть какое-то рациональное объяснение случившемуся.

— Разумеется, дон Алехандро, — сочувственно произнес Сантьяго. — Было бы странно, если бы вы не верили в это. Однако, уверен, вы понимаете, что я не разделяю вашего оптимизма. Доказательства слишком очевидны. Сеньор, я должен еще раз повторить: обвинения против Диего правдивы и будут доказаны в суде через три дня.

Дон Алехандро нахмурился.

Сантьяго был доволен. Он чувствовал, что может продолжать копаться в израненной душе де ла Веги, но не хотел переходить грань. Пока что. Он намеревался подтолкнуть старого дона к пути саморазрушения, который гарантировал бы осуществление его будущих планов. Он не желал, чтобы тот сломался от шквала бесполезных эмоций.

— Пожалуйста, сеньор де ла Вега, — сказал он с нарочитым сочувствием. — Я знаю, как вам тяжело. Но я должен исполнить свой долг, чтобы правосудие восторжествовало. Вы понимаете это?

Сантьяго изо всех сил старался изобразить сочувствующего магистрадо. Дон Алехандро пристально посмотрел ему в глаза, и Сантьяго на мгновение позволил себе показать лишь сочувствие. Он увидел проблеск понимания на лице дона Алехандро, который кивнул в ответ на слова Сантьяго.

— Я также знаю, что вы должны делать то, что должен делать любой отец, а именно защищать своего ребенка изо всех сил. Я бы никогда не стал вам мешать, — он заметил выражение невысказанной благодарности в глазах дона Алехандро. — Пожалуйста, сеньор. Идите к Диего. Не будем вас задерживать. Если вы сможете найти что-нибудь, что поможет делу Диего, пожалуйста, без колебаний обращайтесь ко мне. Уверяю вас, я не имею ничего личного против вашего сына. Я хочу только правды и справедливости для обвиняемого.

— Graciás, — произнес дон Алехандро с легким поклоном. — С вашего позволения?

Он повернулся и побрел к казармам, ведя за собой лошадь, которую привязал к столбу перед воротами. Часовой у ворот бросил взгляд через площадь на Сантьяго и Хидальго. Сантьяго кивнул, и часовой пропустил дона Алехандро внутрь.

— Магистрадо, вам не кажется, что кто-то из нас должен быть там, чтобы слышать, о чем они говорят? — спросил Хидальго.

— Нет, не думаю, что в этом есть необходимость, — задумчиво произнес Сантьяго. — Мы оба предупредили Диего, чтобы он держал язык за зубами. Фуэнтес ведь на дежурстве, не так ли? — Хидальго кивнул. — Диего знает, что все, что он скажет, будет донесено до нас. Он знает, что Фуэнтес — ваш человек. Кроме того, если мы будем там, это может вызвать у дона Алехандро подозрения. Не стоит обманываться его несколько напыщенным видом, капитан. Сеньор де ла Вега — проницательный старик, и нам следует быть осторожными в обращении с ним.

Не совсем убежденный, Хидальго пробормотал:

— Как пожелаете, магистрадо.

Он не привык к такой деликатности в своей работе и просто надеялся, что Сантьяго знает, что делает.

Сантьяго улыбнулся и сказал:

— Пойдемте, пора ужинать с судьей. Не будем заставлять Его честь ждать.

И они вместе вошли в таверну.

Диего и Бернардо коротали время, наблюдая за уланами сержанта Гарсии, с маниакальным рвением начищавшими до блеска сапоги, седла и прочую конскую сбрую. В унылой казарме не происходило ровным счетом ничего, и даже эта бессмысленная возня с амуницией казалась хоть каким-то развлечением. Бернардо, развалившись на своей койке, жонглировал горстью камешков, лениво забрасывая их в перевернутую шляпу. Попадания его мало заботили, он просто убивал время, с тем же отстраненным интересом наблюдая за солдатской уборкой. Внезапно внимание Бернардо привлек Диего, резко выпрямившийся на своей лежанке. Он проследил за взглядом молодого хозяина и увидел дона Алехандро, стоявшего у ворот казармы, когда его впустят. Бернардо тоже сел.

Диего с замиранием сердца смотрел, как дон Алехандро в сопровождении часового входит в казарму. Любовь и жалость к отцу сжали его сердце в тиски. Он видел, как все это отражается на нем, как он страдает, и чувствовал себя бессильным что-либо изменить. Челюсти его стиснулись от досады и бессилия. Бернардо, приложив руку к уху, привлек его внимание и незаметно подал знак Сантьяго и Хидальго. Диего кивнул, понимая, что Бернардо прав. Фуэнтес был человеком Хидальго и строго следовал его приказам слушать все, что говорилось. Фуэнтес был серьезным солдатом и не позволял себе отвлекаться. Досада вновь обожгла Диего: о, если бы только ему позволили хоть несколько минут наедине с отцом!

Но этому не суждено было случиться. Фуэнтес проводил дона Алехандро к тюремной камере и, отступив на несколько шагов, застыл на посту. Его тяжелый взгляд встретился с глазами Диего, не оставляя сомнений в том, что ни одна деталь не ускользнет от его внимания. Диего устало вздохнул и снова повернулся к отцу.

— Отец, — прозвучало приглушенно.

— Диего, — отозвался дон Алехандро, вглядываясь в лицо сына сквозь мрачную решетку. Он глубоко вздохнул, собираясь с духом. — Я пришел еще раз умолять тебя объяснить мне, что произошло, — сказал он без предисловий. — Я хочу помочь тебе, сын мой.

— Я знаю, что ты этого хочешь, отец, — искренне ответил Диего. — Я... — он бросил быстрый взгляд на Фуэнтеса. Шансов не было. Он мог лишь тщательно подбирать слова. — Мне очень жаль, но я не могу тебе ничего сказать, — он пристально посмотрел в глаза дону Алехандро, моля, чтобы отец понял его без слов. — Ничего, кроме того, что я невиновен.

Он украдкой взглянул на Фуэнтеса, пытаясь оценить его реакцию. На лице солдата по-прежнему застыла непроницаемая маска, но никаких угрожающих движений он не делал.

Гнев и разочарование, едва сдерживаемые доном Алехандро, вновь прорвались наружу.

— Тебе нечего мне сказать? Мне? Твоему отцу? — громко спросил он. — Во что ты хочешь, чтобы я поверил? Ты говоришь, что невиновен. Хорошо. Дай мне хоть что-нибудь, за что я мог бы зацепиться! Хоть что-нибудь, Диего!

— Я... я могу лишь повторить… что я невиновен, — с мольбой в голосе ответил Диего.

Дон Алехандро кипел от ярости.

— Ты явно что-то скрываешь, Диего, — гневно процедил он. — Почему ты не можешь довериться мне?

И снова Диего произнес единственные слова, которые мог себе позволить:

— Я ничего не могу сказать, отец.

Он видел, как его слова ранили отца, как в его глазах вспыхнуло презрение. Гнев ослепил дона Алехандро, не позволяя ему понять истинный смысл слов сына. Он слышал лишь отказ, не видел мольбы, не чувствовал отчаяния. Ему казалось, что Диего не доверяет ему, и это причиняло ему невыносимую боль. В свою очередь, Диего тоже начинал терять терпение.

С саркастической интонацией, обжегшей душу Диего, дон Алехандро произнес:

— Ты не можешь ничего сказать, потому что это выдаст твоего хозяина, Зорро? Ты защищаешь его?

— О нет, отец! — воскликнул Диего, не успев сдержать себя.

В ту же секунду Фуэнтес сделал шаг по направлению к камере, и Диего осекся. Он не мог ответить, не подвергая отца опасности. Но как разрывалось его сердце от слов отца!

— Тогда что же, черт возьми, происходит? — прогремел дон Алехандро, повышая голос.

Диего лишь бессильно покачал головой. Встретившись с отцом взглядом, полным мольбы, он не смог вымолвить ни слова. Горло сдавило удушающим клубком из гнева, разочарования и всепоглощающей печали. На миг в нем промелькнула отчаянная мысль: плюнуть на все предосторожности, презреть угрозы магистрадо, выложить отцу все как есть и принять неминуемые последствия. Лучше умереть, зная, что отец понимает его, чем жить с мыслью, что он считает его презренным предателем. Пусть даже их обоих ждет виселица, это будет меньшим злом, чем то, что он испытывает сейчас. Он замер, погрузившись в мучительные раздумья.

«Но это будет эгоистично, — пронеслось в голове. — Моя честь — ничто, если, защищая ее, я обреку отца на смерть рядом со мной на виселице. Я поклялся защищать тех, кого могу, и, если моя гибель спасет отца, так тому и быть».

Диего потупил взор, не в силах больше смотреть в глаза отцу.

Видя нежелание Диего отвечать, дон Алехандро гордо вскинул подбородок и расправил плечи.

— Что ж, как знаешь. Я пытался помочь тебе. Видимо, моя помощь тебе не нужна. Больше не стану тебя беспокоить. Прощай, сын мой.

Бросив последний, полный невысказанной боли взгляд, дон Алехандро развернулся, чтобы уйти.

Диего не выдержал. Сквозь грубые прутья камеры он протянул руку и схватил отца за плечо, заставив его остановиться.

— Мне так жаль, отец, — прошептал Диего.

Дон Алехандро не обернулся. Он не смотрел на Диего. Он оставался непреклонным и через мгновение зашагал к воротам тюрьмы, оставив Диего смотреть ему вслед из своей камеры.

По щекам Бернардо ручьем текли слезы, когда он смотрел, как дон Алехандро покидает тюрьму.

Дон Алехандро вышел за ворота куартеля, пробираясь сквозь плотное кольцо любопытных, собравшихся поглазеть на встречу отца и сына. Он ни на кого не смотрел, не обращал внимания на перешептывания за спиной, пока отвязывал поводья своей лошади. В сердце бушевал ураган гнева и боли, но лицо оставалось непроницаемым, как маска. Он не намерен показывать этим людям свою слабость, давая им повод для злорадства. Он уже собрался вскочить в седло, когда внезапно замер, услышав испуганные крики, доносившиеся с другой стороны площади. Все еще держась за луку седла, он обернулся, чтобы увидеть, что происходит.

— Зорро! Это Зорро! — вопили люди, в панике разбегаясь в поисках укрытия.

Дон Алехандро посмотрел и, к своему изумлению, увидел, как по площади, словно вихрь, несется всадник в черной маске на вороном коне. Зорро подъехал к дому магистрадо и с силой швырнул что-то в парадную дверь. Развернув коня, он поднял кулак и закричал:

— Магистрадо! Услышь мое предупреждение! Я держу свои обещания! — затем он пришпорил коня и вылетел с площади в противоположном направлении, его черный плащ развевался, словно крыло ночи.

После короткой, оглушительной тишины, дежурившие солдаты наконец опомнились и неуклюже выпустили несколько выстрелов в спину беглецу, но ни один из них не достиг цели. Разбойник исчез, и на площади воцарилось гнетущее молчание.

Увидев, что солдаты стоят без дела, словно истуканы, ожидая дальнейших приказов, дон Алехандро издал сдавленный рык и в ярости вскочил на коня.

— С дороги! — заорал он, неистово пуская коня в галоп. — С дороги!

Он был готов преследовать Зорро до самых врат ада, лишь бы схватить или убить человека, втянувшего его сына в свои интриги. Он жаждал ответов или мести. Пришпорив коня, он вылетел из пуэбло, одержимый лишь одной мыслью — догнать человека в маске.

Их трапезу прервал запыхавшийся пеон, ворвавшийся в таверну с криком о Зорро. Сантьяго и Хидальго, оставив недоумевающего судью, вихрем вылетели на улицу, как раз чтобы увидеть, как черная фигура Зорро растворяется под градом пуль, а дон Алехандро преследует его. Взгляды их встретились, и в этом мимолетном обмене промелькнуло осознание — ситуация вышла из-под контроля. Сантьяго никак не ожидал, что старый де ла Вега сам бросится в погоню за Урести. Его не особо заботило, поймают или убьют ли Зорро — тот был достаточно живуч, но вот перспектива того, что Урести сам избавится от преследователя, была недопустима. Это рушило все планы.

— Капитан! — рявкнул он, стараясь говорить достаточно громко, чтобы его услышали все. — Берите людей и немедленно в погоню за преступником! — Затем, понизив голос до змеиного шипения, обратился только к Хидальго: — И чего бы это ни стоило, доставьте этого старого дурака домой живым.

Между строк повисло невысказанное — жизнь дона Алехандро была неприкосновенна, даже если ради этого придется пожертвовать жизнью Урести. Безвременная кончина старого де ла Веги перечеркнула бы все тщательно выстроенные замыслы Сантьяго. А Зорро… Зорро всегда можно найти другого.

Хидальго был достаточно проницателен, чтобы уловить тончайшие оттенки приказа. Отчеканив четкое «Да, магистрадо!», он сорвался с места, отдавая команды своим людям. Он не доверял людям Гарсии настолько, чтобы брать кого-то из них в это деликатное дело. В мгновение ока он и его отряд уже рассеивали зевак, толпившихся в надежде увидеть поимку легендарного преступника. Сантьяго проводил их взглядом, пока они не скрылись из виду. Затем его внимание привлекли люди, с любопытством разглядывавшие нож, воткнутый в дверь его дома. Схватившись за эфес всегда находившейся при нем шпаги, он стремительно направился к своему жилищу. Ему предстояло сыграть еще одну, не менее важную сцену.

— Магистрадо! — окликнул его доктор Авила, подошедший, чтобы узнать, что происходит. — К ножу, брошенному Зорро в вашу дверь, прикреплена записка.

— Благодарю вас, доктор, доктор, — произнес Сантьяго, с силой выдергивая нож из дерева. Он быстро развязал веревочку и развернул послание.

Доктор Авила, из вежливости, не пытался заглянуть через плечо, но Сантьяго прекрасно видел, как тому, как и всем остальным, до смерти хочется узнать содержимое записки. Что ж, он устроит им представление. Сделав вид, что рука его дрожит, он произнес:

— Что? — взгляд его обвел толпу, лицо исказила гримаса гнева. Он потряс листком. — десь говорится, что Зорро намерен причинить вред моей жене, если Диего де ла Вега не будет освобожден к завтрашнему полудню. Видите?

Он протянул записку Авиле и еще нескольким ближайшим зевакам, чтобы те могли убедиться в его словах. Текст гласил:

«Освободите Диего де ла Вегу до полудня субботы, иначе я не смогу гарантировать безопасность вашей драгоценной супруги. Ее жизнь — в обмен на жизнь де ла Веги. Продолжится суд, и она умрет. Я обещаю. Зорро».

Сантьяго снова перечитал послание, словно не веря своим глазам.

— Никогда, — отрезал он, сжимая кулаки. — Я никогда не пойду на поводу у преступника и предателя!

К этому времени к толпе присоединился судья Васка.

— Могу я взглянуть? — поинтересовался он.

Сантьяго, не колеблясь, передал ему бумагу, внимательно наблюдая за его реакцией. Когда судья поднял глаза, Сантьяго произнес с деланой твердостью:

— Вы знаете, Ваше Превосходительство, что я не могу выполнить его требования. Я должен исполнить свой долг, и суд должен состояться. Я не позволю личным чувствам встать на пути правосудия.

— Весьма похвально, сеньор магистрадо, — ответил Васка. — Но вы должны принять все меры предосторожности, чтобы защитить свою супругу.

В этот момент в разговор вмешался Лосано, только что присоединившийся к толпе:

— Но всем известно, что остановить Зорро невозможно, Ваше Превосходительство. Он появляется, где хочет, и делает, что задумал. Как можно защитить сеньору Сантьяго от такого человека, как Эль Зорро?

В толпе поднялся ропот согласия.

— Да, стены не удержат его, — подтвердил один из зевак.

— И его не услышать, не увидеть, если он сам того не пожелает, — добавил другой.

— Солдатам ни разу не удалось его поймать, — напомнил третий.

— Да, да, — поддакнул Аредо, которого тоже узнали в толпе. — А теперь, когда он стал злом, возможно, он продал душу Эль Диабло. Кто сможет остановить слугу самого Дьявола?

Страх перед Зорро охватил толпу, люди в ужасе переглядывались.

Сантьяго был доволен произведенным эффектом. Повернувшись к судье, он заявил с притворной уверенностью:

— Несмотря на то, что говорят о Зорро, я уверен, что он всего лишь человек. Человек, который должен понести ответственность за свои преступления, так же, как и его сообщник, Диего де ла Вега. Сейчас я прикажу выставить усиленную охрану вокруг тюрьмы и моего дома. Это сильно истощит наши ресурсы, но ничего не поделаешь. Прошу прощения, судья Васка, мне жаль, что мы не сможем закончить наш ужин вместе. Но я должен немедленно отправиться в казармы, чтобы отдать распоряжения. С вашего позволения? — он почтительно поклонился судье.

— Конечно, магистрадо, — ответил Васка. — Разумеется.

Сантьяго развернулся и направился в сторону казарм. Теперь, если Хидальго удастся убедить дона Алехандро прекратить преследование Зорро, все пойдет именно так, как он задумал. Конечно, всегда есть риск, но он старался подавить улыбку, которая рвалась наружу от мысли о том, как его планы сходятся воедино, и о том, что менее чем через двадцать четыре часа он навсегда избавится от Грасилии. Если, конечно, Урести не убьют сегодня.