Незабудка (гет)

Ледяные струи обрушились на него — жёсткие, как удар плети. Драко впился ладонями в кафель, подавшись вперёд, подставив спину напору воды. Капли хлестали по напряжённым мышцам, отточенный годами тренировок, стекали по позвоночнику, как бы пытаясь вымыть из него всё: её волосы, её запах, этот проклятый момент слабости.

«Смой. Смой всё.»

Он наклонил голову, и вода хлынула в лицо, заставив зажмуриться. Капли били в закрытые веки, скатывались по длинной шее, цеплялись за выступ ключиц, будто не решаясь упасть ниже. Грудь — плоская, с едва заметными рёберными дугами, — поднималась слишком часто для обычного дыхания. Вода стекала по впадине между костями, собиралась в дрожащей ложбинке солнечного сплетения, будто пыталась заполнить пустоту под кожей.

Он выпрямился, провёл руками по лицу, откинул мокрые волосы назад и с силой ударил по крану, перекрывая воду.

Зеркало напротив запотело, но он всё равно видел своё отражение — бледное, с тёмными кругами под глазами, с напряжённой линией рта.

Тишина.

Только капли, падающие с ресниц на пол.

И одна-единственная мысль, которую не удалось смыть:

«А что, если бы наклонился...»

Он резко дёрнул халат с крючка, оборвав эту мысль на полуслове.

* * *

Малфой стоял посреди своей комнаты, поправляя манжету рубашки. Неожиданно для самого себя Драко оказался приглашенным на вечеринку Слизнорта. Обычно он бы проигнорировал подобное мероприятие — или явился бы в безупречном костюме, просто чтобы продемонстрировать, что может соответствовать ожиданиям, если захочет.

Но сегодня...

Сегодня он позволил себе быть чуть менее идеальным.

Черная рубашка, заправленная в брюки. Одна пуговица расстёгнута.

Не две — это было бы уже нарочито.

Не три — это вообще не его стиль.

Только одна.

Достаточно, чтобы показать, что он может позволить себе расслабиться.

Но не настолько, чтобы кто-то подумал, будто он старается.

Жилет поверх — тёмно-зелёный, почти черный при тусклом свете спальни — плотно облегал торс, подчёркивая узкие бёдра и резкую линию плеч. Он провёл ладонью по ткани, сглаживая невидимые складки.

Из-за двери донеслись чьи-то голоса. Время выходить. Последний жест — он намеренно провел пальцами по волосам, разрушая идеальную укладку.

«Пусть гадают», — мелькнула мысль, когда его рука легла на дверную ручку. Сегодня он войдет в зал не безупречным наследником Малфоев, а кем-то... другим.

* * *

Кабинет Слизнорта преобразился до неузнаваемости.

Обычно мрачное помещение, заставленные полки с пузырьками зловещих зелий и заспиртованными существами, теперь сияло в теплом свете сотен парящих свечей. Стены, расширенные магией, казались выше и просторнее, а вместо привычного запаха консервированных ингредиентов витал аромат хвои, корицы и жареных каштанов.

В углу, где обычно стоял стол с ядовитыми образцами, теперь возвышалась огромная рождественская ель, украшенная серебряными лентами.

Где-то играла музыка — не громкая, но ритмичная, заставляющая ноги сами собой притопывать в такт. Студенты, обычно такие сдержанные, казались раскованными, их смех звучал громче обычного, а взгляды — чуть более смелыми.

И вот, среди этого полумрака и мерцающих огней, он увидел её.

В зеленом.

Она была в зелёном.

Не в своих обычных коричневых тонах, не в алом, а в его цвете — глубоком, как лесная чаща в сумерках, как изумрудные вспышки в Черном озере.

Её волосы — эти вечно непокорные каштановые кудри — были сегодня укрощены в изящную полупричёску, где часть золотисто-каштановых прядей ниспадала на плечи, а часть переплеталась с тонкими жемчужными нитями. Оставшиеся свободными локоны мерцали, будто в каждом заключено по крохотному солнцу.

Плечи, обычно скрытые под слоями школьной формы, теперь открывались платьем с хитрой драпировкой — один плечевой шов сползал, обнажая хрупкую ключицу и гладкую кожу, по которой играли блики. Талия, которую он раньше представлял себе исключительно как линию под мантией, оказалась тоньше, чем он предполагал — подчеркнутая изумрудным поясом с магическим мерцанием, будто опоясана самим северным сиянием.

Ниже ткань расходилась мягкими складками, но не скрывала, а подчёркивала каждый её шаг. Даже её руки, обычно занятые книгами или взмахами волшебной палочки, казались незнакомыми.

«Чёрт возьми, Грейнджер…» — мысль оборвалась, когда она внезапно повернула голову и их взгляды встретились сквозь толпу.

Он увидел, как её карие глаза, но сейчас казавшиеся золотистыми, расширились, как губы слегка приоткрылись...

И тогда Драко Малфой совершил самое глупое действие за всю свою жизнь — резко отвернулся, сделав вид, что не заметил её.

Через полчаса праздничная суета начала раздражать. Драко отступил к краю зала, прислонившись к стене возле массивных бархатных штор, чья темно-зеленая ткань сливалась с его жилетом. Он делал вид, что слушает Забини, разглагольствующего о новых тактических схемах квиддичной команды, но на самом деле лишь кивал через каждые три фразы, давно научившись имитировать участие.

Внезапно его внимание привлекли приглушенные голоса, доносящиеся из-за тяжелых складок ткани. Шторы, казалось, шевелились чуть сильнее, чем от сквозняка. Драко наклонил голову, стараясь уловить слова:

— Ну дай мне шанс! — раздался хрипловатый голос Маклаггена, с характерной одышкой человека, который слишком много говорит и слишком мало думает. — Я принес тебе розу!

Пауза. Затем голос Грейнжер, отточенный, как лезвие:

— Какую розу? И, вообще, я люблю незабудки.

Драко почувствовал, как уголок его рта сам собой дёрнулся. Она даже в отказе была безупречна.

— Пошли со мной на Рождественский бал? — настаивал Маклагген, и Драко услышал, как тот делает шаг вперёд — по скрипу паркета под его тяжестью.

— Нет, Кормак. У меня уже есть пара.

Ложь.

Драко знал это.

— И с кем же ты идёшь? — не сдавался Маклагген.

— Э-э... — похоже она быстро перебирала варианты в голове, но все имена звучали фальшиво.

Драко не раздумывал ни секунды.

Он резко оттолкнулся от стены, раздвинул шторы и шагнул в их укрытие, нарушив уединение с театральной небрежностью.

— Отвали, Маклагген, — прозвучал его ледяной голос, подчёркнуто медленно, будто объясняя очевидное. — Она идёт со мной.

Гермиона резко повернулась к нему, глаза широко раскрыты.

Маклагген замер с открытым ртом, его рука с помятой розой застыла в воздухе.

— Да ладно, Малфой, она бы с тобой… Хотя стой, а ты? Как это ты так низко пал… до грязнокровки?

Гермиона возмущенно вдохнула, но не успела ничего сказать — Драко уже двинулся вперёд.

Удар пришёлся в челюсть.

Маклагген слегка попятился назад. Но через секунду ответный кулак со свистом пролетел в воздухе.

Малфой не успел уклониться.

Удар пришёлся в скулу.

Боль вспыхнула белым светом, но он даже не пошатнулся. Наоборот — ухмыльнулся.

— Давно пора было тебя проучить, Маклагген.

Голос Драко звучал спокойно. Кровь с разбитой губы капнула на воротник рубашки, оставив влажный след. Он даже не моргнул.

Маклагген тяжело дышал, его кулаки снова сжались — но в глазах уже читалась неуверенность.

— Ты... ты спятил, Малфой! — он бросил взгляд на Гермиону, будто ища поддержки, но та стояла, застыв, с расширенными глазами.

Драко не стал ждать следующего удара. Его пальцы — осторожные, почти неуверенные — скользнули вниз, едва касаясь её запястья.

И тогда...

Её ладонь разжалась.

Тепло.

Её пальцы медленно переплелись с его, сжимаясь в ответ. Крепко. Без колебаний.

Маклагген ахнул:

— Вы... вы что, серьёзно?!

Драко почувствовал, как её большой палец провёл по его костяшкам — лёгкое, почти неосознанное движение. Будто проверяя, цел ли он.

— Идём, — прошептала Гермиона, и в её голосе было что-то новое. Что-то тёплое.

Он не тащил — просто повёл, и она пошла за ним, шаг в шаг, сквозь круг ошеломлённых зрителей. Уизли поперхнулся своим напитком. Панси обронила бокал.

Коридор встретил их тишиной и мягким светом факелов. Только когда дверь закрылась, Гермиона замедлила шаг.

Они свернули за угол, где шум вечеринки превратился в далёкий гул.

Они всё ещё держались за руки.

— У тебя кровь... — голос Гермионы дрогнул, но пальцы её не дрожали, когда она подняла их к его лицу.

Её прикосновение было тёплым — осторожным, но твёрдым, когда она повернула его лицо к свету.

— Дай посмотрю...

Он не сопротивлялся. Позволил.

Её дыхание смешалось с его — ближе, чем когда-либо.

— Это не так страшно, как выглядит, — пробормотал он.

Гермиона нахмурила брови, изучая ссадину на его скуле.

— Тебе всё равно нужно к мадам Помфри.

— Царапина. Не стоит внимания,— он сделал движение, будто собираясь отстраниться, но её пальцы неожиданно сжали его подбородок крепче.

Гермиона неожиданно вытащила носовой платок — белый, с вышитыми по краю незабудками — и прижала к его ссадине.

— Стой спокойно, — приказала она тем тоном, которым обычно поправляла его на уроках зельеварения. — Ты же не хочешь, чтобы завтра весь Слизерин увидел тебя в таком виде?

Капли крови впитывались в ткань, оставляя ржавые пятна. Драко наблюдал, как её брови сдвигаются в знакомом выражении концентрации — том самом, с которым она когда-то разбила ему нос на шестом курсе.

— Ты хранишь платки специально для таких случаев? — поинтересовался он, чувствуя, как уголок рта дёргается.

— Только для особенно тупоголовых слизеринцев, — парировала она, но в её глазах заплясали золотистые искорки, которые он начал замечать всё чаще.

— Не возникло проблем с моей мантией?— спросил он, намеренно сделав паузу. — Ты всё же решила оставить её себе в качестве трофея?

Гермиона слегка покраснела, но тут же подняла подбородок, стараясь сохранить невозмутимость.

— Она… немного помялась, — пробормотала она, избегая его взгляда. — Но я её почистила.

— Как трогательно, — он притворно вздохнул.

— Я верну её, просто...

— Просто не можешь расстаться с вещью, которая пахнет мной? — перебил он, наклоняясь чуть ближе. Его губы дрогнули в дерзкой полуулыбке. — Признайся, Грейнджер, тебе нравится этот аромат.

Она закатила глаза, но не смогла сдержать улыбку.

— Она пахнет твоим чудовищным высокомерием. Я её трижды стирала.

— А если я не хочу её забирать? — он наклонился ближе, голос стал тише, интимнее. — Может, мне нравится, что она у тебя?

Тепло её дыхания смешивалось с его, создавая между ними зыбкое пространство, где слова были уже не нужны. Драко почувствовал, как её пальцы слегка дрогнули в его руке, но не вырвались — будто сама она не могла решить, отталкивать его или притянуть ближе.

Его взгляд скользнул по её лицу — задержался на ресницах, отбрасывающих тени на скулы, на нервном биении пульса у основания горла. А потом к губам — слегка приоткрытым, розовым, мягким.

«Чёрт возьми...» — промелькнуло у него в голове.

Он уже начал наклоняться ближе, уже чувствовал, как её дыхание срывается, как веки её трепещут, готовые закрыться... Его свободная рука непроизвольно потянулась вверх, пальцы едва коснулись её виска, запутались в шелковистых прядях — и вдруг сжались, притягивая её ещё ближе, пока лоб не коснулся ее лба.

Её губы сами приоткрылись в немом приглашении, а грудь вздымалась так часто, что он чувствовал это через ткань своей рубашки.

«Всего один сантиметр», — пронеслось в его сознании.

Где-то рядом раздались внезапные шаги — лёгкие, быстрые, ещё далёкие, но уже неотвратимые.

Между ними повисла тягучая пауза, наполненная невысказанным.

Гермиона тяжело вздохнула, и этот вздох дрожал где-то в области ее солнечного сплетения. Его пальцы слегка сжали её ладонь — один последний, крадущийся жест, прежде чем окончательно отпустить.

Их взгляды встретились — в ее глазах читалась та же борьба между разумом и желанием, что бушевала и в нем.

— Гермиона? — голос Джинни прозвучал уже чётче.

Драко отступил на шаг.

— Малфой... — она прошептала, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление.

Он не ответил. Просто отпустил — окончательно, и в тот же миг его лицо снова стало холодным, отстранённым, будто ничего и не было. Лишь слегка кивнул ей, даже не удостоив Уизли взгляда, и направился прочь, оставив их позади.