Любовь состоит из одной души, обитающей в двух телах (гет)

Этот мир — переплетение древних магических сил и скрытых интриг. Леса здесь дышат магией, а тени хранят тайны веков. Магическая сила ощущается почти осязаемо, пронизывая каждый уголок. Бал, устроенный Гриндевальдом, — это не просто светское мероприятие, а зловещий сбор его сторонников, где верность измеряется силой, а непокорность карается беспощадно. В воздухе витает напряжение, смешанное с ароматами редких цветов и опаской.

--

Лилит, вела Тома к балкону. За ним расстилался густой, таинственный лес, чьи деревья стояли словно древние стражи, а их кроны скрывали неведомые тайны. Едва они ступили на прохладный камень, как Лилит резко прижала его к стене, ее глаза сверкнули решимостью, а в голосе зазвучали стальные нотки.

— Какого дьявола ты здесь забыл? — прошипела она, ее дыхание опаляло его лицо. — Ты хоть понимаешь, где находишься?

В его присутствии Лилит ощущала странное смятение, водоворот чувств, которые она давно похоронила. Сердечный осколок, заключенный в его палочке, казалось, пробуждал в ней отклик, который не должен был существовать. Том, не подозревавший о его присутствии, был для нее лишь угрозой, странной и притягательной одновременно.

— О чем ты, Лилит? — Том усмехнулся, его голос звучал нарочито невинно, но в глазах плясали озорные искорки. Он наслаждался ее смятением, зная, что его присутствие действует на нее как магнит, от которого она пытается ускользнуть.

— Не пытайся меня обмануть, Марволо! — ее голос дрогнул от едва сдерживаемой ярости. Она знала, что он знает, о чем она говорит. Его игру в незнание она презирала. — Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

Том лишь пожал плечами, но его тело дрогнуло, когда она произнесла его истинное имя — Марволо. Этот отзвук прошлого, этот трепет в ее голосе, был для него одновременно мучителен и сладостен.

— Так и что с того, что я здесь? — спросил он, его взгляд скользил по ее лицу, пытаясь уловить каждое изменение в ее настроении.

Лилит резко отвернулась, сжав кулак так, что костяшки пальцев побелели. Воздух вокруг нее, казалось, заискрился от напряжения. Она подошла к перилам балкона, опираясь на них, и устремила задумчивый взгляд в глубину леса, где тени сгущались, обещая опасность.

— Ты пришел на бал, где правит Гриндевальд, — она заговорила тихо, но каждое слово было полно веса. — На бал, который является ловушкой. И если он узнает, кто ты на самом деле, он разорвет тебя на части.

Лилит резко обернулась, ее глаза горели гневом и отчаянием. Она подняла руку, чтобы остановить его, если он попытается возразить.

— Ты не представляешь, какую силу он накопил, — продолжила она, ее голос стал более уверенным, словно она говорила самой себе, чтобы убедиться в своих словах. — Ты силен, Том, я признаю это. Но твой опыт ничтожен по сравнению с его. За его спиной тысячи преданных последователей, готовых на все. Этот бал — лишь способ привлечь больше таких же, и те, кто откажется, не увидят рассвета.

Том нахмурился, его взгляд стал серьезным. Слова Лилит о силе Гриндевальда звучали убедительно, заставляя его задуматься.

— Ты хочешь, чтобы я просто ушел? — спросил он, в его голосе звучала нотка вызова.

— Я хочу, чтобы ты выжил, — ответила она, и в ее глазах на мгновение мелькнула тоска. — Тебе предстоит станцевать со мной. Это мой долг. И если это единственный способ убедиться, что ты не навлечешь на себя его гнев раньше времени...

Она не договорила, но Том понял. Его присутствие здесь, на этом балу, могло быть для нее риском, но и возможностью. Возможностью, которую она, казалось, готова была использовать.

— Идем, — произнесла Лилит, ее голос стал тверже. — У тебя есть танец, который нужно исполнить.

Том задумчиво кивнул, его взгляд оставался прикованным к ее лицу, пытаясь разгадать ее истинные мотивы, скрытые за маской холодной решимости.

_____

Сделав шаг из сумрака балкона в ослепительное великолепие зала, Лилит почувствовала, как напряжение, сковавшее ее, немного ослабло, уступив место холодной решимости. Том последовал за ней, его присутствие по-прежнему ощущалось как невидимый ток, пробуждающий в ней те чувства, которые она так долго не испытывала. Зал был огромен, словно своды древнего собора, освещенный тысячами мерцающих свечей, чей огонь отражался в хрустальных люстрах, рассыпаясь каскадами радужных искр. Воздух был плотным от ароматов редких цветов, дорогих духов и едва уловимой нотки озона — предвестника грядущей магической бури.

Музыка, что лилась из глубины зала, была прекрасна и меланхолична, словно плач арфы, утонувшей в море бархатных нот. Страх, смешанный с вызовом, переполнял Лилит. Она была здесь, на территории Гриндевальда, с тем, кого он, несомненно, искал. Но она также была здесь, чтобы защитить себя, и, возможно, Тома, настолько, насколько это было возможно.

— Готова? — прошептал Том, его голос был тихим, но проникающим сквозь музыкальный поток.

Лилит лишь кивнула, ее лицо оставалось непроницаемым. Когда они ступили на сверкающий паркет, сотни глаз тут же устремились на них. В них читалось любопытство, восхищение и, у некоторых, скрытая угроза. Гриндевальд, восседавший на возвышении, освещенный лишь одним столбом лунного света, казался не столько человеком, сколько воплощением темной силы. Его взгляд, пронзительный и холодный, скользнул по Лилит, задержался на ней, и в его глазах мелькнуло нечто, похожее на признание, смешанное с легким опасением. Он знал, насколько сильна Лилит, и ее появление здесь, да еще в сопровождении Тома, было не просто нежелательным — оно было тревожным.

Музыка усилилась, преображаясь в завораживающий вальс, и Лилит, подчиняясь мелодии, положила ладонь на плечо Тома. Его рука обхватила ее талию, крепко, но нежно, и они начали кружиться. Вальс стал их диалогом без слов. Лилит двигалась с грацией хищницы, каждый ее шаг был отточен, каждое движение — гипнотизирующее. Том, казалось, с легкостью подстраивался под нее, следуя за каждым ее поворотом, и в их танце ощущалась странная синергия, мощь, которая могла бы перевернуть этот мир, если бы была направлена в единое русло. С каждым оборотом, с каждым переплетением их рук, они словно создавали вокруг себя защитный кокон, невидимый для посторонних глаз, но ощутимый для них самих. Лилит чувствовала, как его магическая энергия переплетается с ее собственной, создавая что-то новое, нечто, что могло бы стать их общей силой.

В какой-то момент их взгляды встретились. В глазах Тома она увидела отражение танцующих огней, а в его едва заметной улыбке — признание их общей уязвимости и невысказанной связи. Она чувствовала, как его сила, скрытая под маской небрежности, вибрирует в унисон с ее собственной, создавая опасный, но притягательный симбиоз.

Когда музыка стихла, они замерли, словно два изящных изваяния, в центре зала. Аплодисменты были оглушительными, но для Лилит они звучали как отдаленный шум. Все ее внимание было приковано к Гриндевальду.

Он поднялся со своего трона, и зал затих. Его голос, низкий и бархатистый, наполнил пространство, но в нем чувствовалась скрытая угроза, подобная шелесту змеиной кожи.

— Мои дорогие гости, — проговорил он, его глаза сверкали в полумраке. — Мы собрались здесь не только для того, чтобы разделить этот прекрасный вечер. Мы собрались, чтобы увидеть будущее. Будущее, где сила будет господствовать, а слабость — исчезнет.

Он сделал паузу, обводя зал пристальным взглядом. Тысячи глаз были прикованы к нему, жадно впитывая каждое слово.

— В мире, который мы знаем, правит хаос, — продолжил он. — Слабые души трепещут перед лицом перемен, цепляясь за старые порядки. Но настало время изменить это. Время пробудить истинную силу, которая дремлет в каждом из нас.

Затем произошло нечто удивительное. Гриндевальд поднял руки, и воздух вокруг него словно ожил. Искры, словно светлячки, начали материализовываться из ниоткуда, сплетаясь в мерцающий вихрь. Сначала они были едва различимы, но затем становились все ярче, все интенсивнее, формируя образы. Образы великих побед, могущественных заклинаний, разрушенных армий. На стенах зала начали появляться картины, словно сотканные из света и магии: древние битвы, где могучие маги сокрушали врагов, образы власти и величия.

— Я вижу мир, где порядок установлен силой, — гремел его голос. — Мир, где те, кто способен владеть магией, правят безраздельно. Мир, где слабость уничтожена, а истинная сила восторжествует.

Гриндевальд направил свою энергию вперед, и перед ним возникла огромная, пульсирующая сфера света. Внутри нее мелькали образы: величие, власть, подчинение.

— Я предлагаю вам выбор, — провозгласил он. — Присоединиться ко мне и стать частью новой эры. Или остаться в тени, как и всегда. Я ищу тех, кто готов отринуть страх, кто готов принять свою истинную сущность. Тех, кто готов служить силе, которая изменит этот мир навсегда.

Сфера света разделилась на тысячи мелких частиц, которые медленно опускались на пол, подобно волшебному снегу. Каждая частица, казалось, излучала невидимую энергию, искушая, предлагая силу. Лилит чувствовала, как эта энергия проникает в зал, заставляя сердца биться чаще, а умы — трепетать. Даже она, сильная и стойкая, ощущала легкое покалывание, предвещающее искушение. Она посмотрела на Тома. В его глазах не было той жажды власти, что читалась у других. Была лишь глубокая задумчивость, словно он видел нечто иное, скрытое за этим завораживающим представлением.

Гриндевальд, словно чувствуя на себе пронзительные взгляды, криво усмехнулся, и в уголках его глаз затаились хищные искорки.

—Даже те, кто считает себя сильным, — произнес он, и его голос, обволакивающий и одновременно ледяной, прозвучал адресованным скорее Лилит, чем остальным, — могут обнаружить, что им еще есть чему поучиться. Ибо истинная сила — это не только защита, но и абсолютное господство.

С этими словами он вновь поднял свои длинные, нервные пальцы, и одна из пульсирующих световых сфер, сияющая особенно ослепительно, медленно направилась к ним. Сфера словно предлагала выбор, перед которым невозможно было отступить, выбор, который мог навсегда перевернуть их судьбы.

Лилит осталась стоять неподвижно, её взгляд был устремлен куда-то вдаль, словно она не замечала никого вокруг, кроме самой себя. Когда светящаяся сфера приблизилась к ней вплотную, настолько близко, что можно было почувствовать её жар, она медленно подняла руку. Пальцы сомкнулись в кулак, и из её уст полились древние, мертвые слова, словно сама история древних времен ожила в её голосе: «Vexare umbra, evanescere lucem!» (в переводе с латыни: "Беспокой тень, испарись свет!"). Расжав руку, она наблюдала, как сфера, достигнув пика своего сияния, лопнула с беззвучным хлопком, оставляя после себя лишь легкое мерцание. В тот же миг её глаза на мгновение налились непроглядной тьмой, словно в них отразился сам хаос.

Гриндевальд снова усмехнулся, на этот раз более открыто, с оттенком превосходства.

—Что и следовало ожидать от последней из родов Деницо и Певерелл, — с насмешкой произнес Гелерт, а его голос зазвучал с едкой иронией. — А что скажет твой друг на этот счёт?

С этими словами он хитро прищурился и запустил в Тома новую сферу, ту, что пульсировала мягким, но настойчивым светом. Лилит даже бровь не повела, когда сфера пронеслась мимо неё, словно это был лишь легкий ветерок.

Том же, в свою очередь, зашипел, издав низкий, змеиный звук на парсентанге, словно пробуждая древнюю силу: «Serpens tenebris, scutum obscurum!» (в переводе с латыни: "Змея тьмы, щит мрака!"). Вокруг него мгновенно возник плотный, непроницаемый щит, сплетенный из клубящейся тьмы. Через мгновение сфера, направленная в него, столкнулась с этим щитом и была поглощена им без следа, будто растворилась в ночной мгле.

Геллерт разразился смехом, напоминающим детский смех, которому досталась новая, невероятно интересная игрушка.

—Ох, молодые люди! — пропел он, и в его голосе звучало явное веселье, прежде чем он начал неторопливо идти в их сторону. — Как вы смотрите на то, чтобы пополнить ряды моих последователей?

Он остановился напротив Лилит, его взгляд был пристальным и оценивающим.

Девушка склонила голову набок, её взгляд, не моргая, встретил взгляд Гелерта. На её губах появилась едва заметная, едва ли не мыльная улыбка.

—Милый Гелерт, ты же знаешь ответ, — прошептала она, и её голос звучал как шелест осенних листьев.

Гриндевальд лишь доброжелательно улыбнулся в ответ, но Лилит знала — за этой кажущейся доброжелательностью скрывалось что-то зловещее, что-то, что не предвещало ничего хорошего.

—Может быть, тебе, Лилит, я сделать ничего и не смогу, — его улыбка стала шире, обнажая острые зубы, — но вот твоих друзей изрядно покалечить я в силах.

—Каких друзей? — Лилит непонимающе развела руками, и в её глазах мелькнуло истинное недоумение. — Ты же знаешь, у меня. Нет. Друзей.

Гелерт снова рассмеялся, и одним щелчком пальцев Том и Эван мгновенно были парализованы магией, повиснув в воздухе, словно марионетки на невидимых нитях.

Лилит посмотрела на них с явным равнодушием, которое, впрочем, было лишь маской.

—Ты серьезно? — она рассмеялась, и в её смехе звучало нечто леденящее. — Убьешь племянника Розье? — Её взгляд метнулся к хозяйке, стоявшей неподалеку, чьё лицо мгновенно побледнело. — А что насчёт второго? Если ты не знал, род Слизерин — это побочная ветвь Певереллов. И если тебе искренне интересно навредить ему, ты получишь откат от самой Смерти. Да и я очень сомневаюсь, что этот парень позволит себя так унижать.

И словно по команде, два парня, повисшие в воздухе, с глухим стуком рухнули на пол. Нет, не потому, что Гриндевальд их отпустил, а потому, что Том, вырвавшись из оцепенения, разорвал магию, сковавшую его.

Гелерт удивленно вскинул брови.

—Действительно, удивили меня, — произнес он, и в его голосе звучало новое, более глубокое восхищение. — Но этого не достаточно, чтобы вы трое ушли отсюда живыми. Вас трое, а нас здесь несколько десятков.

Лилит снова рассмеялась, на этот раз её смех звучал уверенно и даже немного высокомерно.

—На твою так называемую армию и одной меня хватит. Только боюсь, если ты захочешь это проверить, то не останется в живых ни один твой солдат. — Гелерт заинтересованно приподнял бровь. — Не забывай, что за все время, что я живу, я изучила множество видов магии. Если начну перечислять, то это затянется. И ты прекрасно знаешь, что меня убить невозможно, — она холоднокровно улыбнулась, и в её глазах отразился древний, непостижимый свет.

Гелерт задумчиво посмотрел на Лилит, а затем, к её удивлению, разразился искренним, громким смехом.

—Как всегда, прекрасна и неповторима, — произнес он, и в этом комплименте звучало не только признание её силы, но и некое глубокое, почти мистическое понимание. — Но слова — это лишь ветер. Сила же — это то, что остается после бури. Ты утверждаешь, что справишься с моими людьми в одиночку? Что ж, я люблю вызовы. Предлагаю пари.

Он сделал шаг вперед, и его глаза, темные и проницательные, впились в её.

—Если я выйду победителем из нашей схватки, ты станешь моей последовательницей. Ты присоединишься ко мне, и твоя неиспользованная мощь послужит моему делу. Но если победа будет за тобой, я отпущу вас троих. И более того, я признаю, что есть силы, которые мне не подвластны.

Лилит внимательно слушала, её лицо оставалось непроницаемым. Она видела блеск азарта в глазах Гриндевальда, и знала, что он не отступит.

—И где же будет проходить это… зрелище? — спросила она, её голос звучал ровно, но в нем таилась скрытая угроза.

—Сад, — ответил Гриндевальд, кивнув в сторону массивных дверей, ведущих наружу. — Там будет достаточно места для нашего танца.

Гриндевальд, направился к дверям, жестом приглашая Лилит следовать за ним.

Лилит, не говоря ни слова, последовала за ним. Том и Эван, с тревогой в глазах, осторожно пошли следом.

Они вышли в сад, который, несмотря на поздний час, был освещен призрачным светом луны, серебрящим листву вековых деревьев. Воздух был наполнен ароматом ночных цветов, но сейчас он казался зловещим, предвещая бурю. С обеих сторон аллеи, ведущей вглубь сада, уже выстроились десятки последователей Гриндевальда, их лица скрыты в тенях, но их присутствие ощущалось как тяжелое, угрожающее облако.

Гриндевальд остановился на небольшой поляне, окруженной густыми кустами роз. Он обернулся к Лилит, и на его лице играла хищная улыбка.

—Что ж, начнем? — он поднял руки, и в пространстве между ними зародились две новые световые сферы, одна — ослепительно белая, другая — испещренная молниями.

Лилит кивнула, и в её глазах мелькнул темный огонек. Она подняла руку, и воздух вокруг неё начал сгущаться, темнеть.

—Umbrae vocantur, infernum aperitur! — прошептала она, и из земли, словно из преисподней, начали подниматься призрачные, полупрозрачные фигуры. Они были бесплотными, но их присутствие несло холод и отчаяние. — Ego sum tenebris! (Я — тьма!)

Гриндевальд рассмеялся, наслаждаясь зрелищем.

—Прекрасно! Но твоя тьма — лишь бледная тень моей!

Он направил белую сферу в Лилит. Она взмахнула рукой, и вокруг неё возник щит, сплетенный из черных, переливающихся чешуек, похожих на змеиную кожу. Щит поглотил сферу, но оттолкнул Лилит на несколько шагов назад.

—Ignis inferni, consumat omnia! — крикнул Гриндевальд, и огненный вихрь, испепеляющий и ненасытный, метнулся к ней.

Лилит не отступила. Она скрестила руки перед собой, и из её ладоней вырвался поток черной энергии, который столкнулся с огнем. Два потока столкнулись в центре поляны, порождая клубы черного дыма и искры, которые, казалось, поглощали свет луны.

—Glacies mortis, constringat animam! — проговорила Лилит, и ледяные кристаллы, черные, как ночь, стали расти вокруг неё, превращаясь в острые копья. Она метнула их в Гриндевальда.

Он легко уклонился, но одно из копий, пролетев мимо, коснулось одного из его последователей, который мгновенно застыл, его лицо исказилось от ужаса.

—Ты жестока, дитя, — сказал Гриндевальд, но в его голосе не было ни капли упрека, лишь интерес. — Но я тоже не стою на месте.

Он поднял руки, и вокруг него образовался вихрь из теней, который начал сжиматься, становясь все плотнее. Из этого вихря начали появляться сгустки тьмы, несущие в себе страх и безумие.

—Fuga lucis, tenebrae regnant! — прокричал Гриндевальд, и эти сгустки тьмы устремились к Лилит, стремясь поглотить её.

Лилит ответила, её голос стал глубже, зловещее.

—Venenum animae, corruptio essentiae! — Она вытянула руку, и из её пальцев вырвалась зеленовато-черная жидкость, которая, попадая на последователей Гриндевальда, вызывала у них агонию, словно их души разъедало изнутри.

Дуэль набирала обороты. Гриндевальд использовал мощные заклятия света и тени, но его сила была направлена на разрушение и подчинение. Лилит же, используя свою темную магию, черпала силу из самой тьмы, из страха, из отчаяния. Она обращалась к силам, которые были древнее самого времени, к тем, что питались жизненной силой.

Гриндевальд, видя, что его атаки не приносят желаемого результата, решил перейти к более прямому столкновению. Он сжал кулак, и воздух вокруг Лилит начал сжиматься, словно её пытались раздавить невидимые тиски.

—Imperium umbrae, conteram te! — прорычал он.

Лилит закашлялась, её лицо побледнело, но она не сдалась. Она подняла голову, и в её глазах зажегся неистовый огонь.

—Exsurge, Mors! Dabo tibi sanguinem! — прокричала она, и из земли, словно из могилы, поднялся гигантский силуэт, сотканный из теней и костей. Он был воплощением самой смерти.

Силуэт взмахнул рукой, и магическое давление, давившее на Лилит, исчезло. Он обрушился на Гриндевальда, и тот был вынужден использовать всю свою мощь, чтобы отразить его атаку.

Битва стала хаотичной. Последователи Гриндевальда, видя, что их лидер вступает в неравный бой, попытались атаковать Лилит, но она, казалось, была везде одновременно. Её темные заклятия, её призрачные создания, её ледяные копья — всё это обрушивалось на них, сея смерть и ужас.

Гриндевальд, уклоняясь от атак Смерти, почувствовал, как силы покидают его. Он знал, что эта девушка — нечто большее, чем он предполагал.

—Ты сильна, — выдохнул он, — но ты одна.

—Я никогда не бываю одна, — ответила Лилит, и на её губах снова появилась жуткая улыбка. — Тьма всегда со мной.

Она подняла руки, и вокруг них сплелся узор из самых темных, самых древних рун. Воздух вокруг неё загустел, стал тяжелым, пропитанным страхом.

—Nox aeterna, consumat te! — прошептала она, и луч чистого, абсолютного мрака вырвался из её ладоней, направленный прямо в сердце Гриндевальда.

Луч ударил его, и на мгновение казалось, что он растворился в этой тьме. Но затем, с треском, похожим на раскат грома, он появился вновь, израненный, но не побежденный.

—Ты… ты выиграла, — прохрипел он, и в его голосе звучало неприкрытое поражение. — Я признаю…

Он сделал паузу, собираясь с силами.

—Я признаю, что есть силы, которые мне не подвластны.

Он опустил руки, и его последователи, обескураженные и испуганные, стали отступать.

Лилит, тяжело дыша, наблюдала за ними, но не сделала ни одного шага, чтобы остановить их. Её сила была истощена, но она знала, что победила.

—Идем, — сказала она Тому и Эвану, и её голос, хоть и звучал устало, был полон триумфа.

Отлично, давайте расширим этот момент, добавив деталей и углубим диалог!

Они покинули сад, оставив позади Гриндевальда, поверженного, но не сломленного. Тень его поражения висела в воздухе, но Лилит знала — это лишь временная передышка. Этот мир, полный древних тайн и скрытых сил, еще не был готов полностью осознать, что произошло. Сегодня она одержала свою победу, но истинная борьба только начиналась. И мир, который привык полагаться на силу грубой магии и привычные атрибуты, такие как палочки, теперь должен был узнать, что существуют силы, перед которыми даже могущественные волшебники склоняют голову.

—Лилит, — прозвучал голос Эвана, его тон был полон недоумения и, возможно, легкого страха. Он все еще пытался переварить увиденное, особенно то, как его могущественный враг был повержен без видимого оружия. — Почему вы не использовали палочки?

Лилит внезапно остановилась, её шаги замерли на каменной дорожке, ведущей прочь от залитого лунным светом сада. Она повернулась, чтобы посмотреть на Эвана, и на её лице, еще хранящем отблески темной магии, мелькнула тень усмешки. Затем она рассмеялась. Смех этот был уже не леденящим, а скорее освобождающим, словно сбросив с себя остатки напряжения.

—Я уже и забыла, что в Англии все так трепетно относятся к этим… палкам, — произнесла она, обращаясь к Эвану, но её взгляд скользнул по Тому, с легким оттенком снисхождения. — Розье, дорогой мой, волшебная палочка — это всего лишь проводник. Инструмент. Вы же не станете утверждать, что молоток делает плотника искусным?

Она сделала шаг навстречу Эвану, и в её глазах появилась та самая глубина, что так пугала Гриндевальда.

—Несколько веков назад, когда магия была еще молода и дика, такие предметы, как палочки, начали появляться. Изначально их покупали для детей, для тех, кто только начинал свой путь в изучении магии, чтобы направлять их энергию, чтобы обучение шло быстрее. Но затем… затем люди стали слишком привязываться к ним. Они стали полагаться на них, забывая, что истинная сила исходит изнутри. Магия, которая создается без помощи палочки, — беспалочковая магия — намного сильнее, намного чище. Она идет напрямую из вашего существа, из вашей души. Она не ограничена материальным объектом, она не требует усилий для активации, она является продолжением вас самих.

Она оглядела свои руки, на которых еще мерцали следы темной магии, словно чернила.

—Палочка — это как бы дополнительное усилие. Это как будто просить кисть рисовать за тебя. А настоящая магия… настоящая магия — это когда художник сам, всем своим существом, творит шедевр. Гриндевальд, при всем своем могуществе, полагается на старые, проверенные методы. Он — дитя своего времени. А я… я черпаю силу из источников, которые гораздо древнее и темнее, чем он может себе представить. Силы, которые не нуждаются в проводниках.

Том, который до этого молчал, внимательно слушая, наконец подал голос.

—Значит… это не просто заклинания, которые вы произносили? Это… ваша воля?

—В некотором роде, — кивнула Лилит. — Это древние слова, которые помогают сфокусировать намерение, придать ему форму. Но сама сила, сама энергия — это мое. Это часть меня. И чем темнее источник, чем более первобытная сила, тем больше потенциал. Понимаете ли, Розье, в вашем мире магия — это инструмент. В моем — это сама жизнь. Или, скорее, смерть, которая также является частью жизни.

Она снова рассмеялась, и на этот раз в её смехе звучало нечто большее, чем просто знание. В нем была сила, власть, и, возможно, предвкушение будущих свершений.

—Теперь, когда Гриндевальд знает, что я не просто очередная испуганная жертва, ему придется действовать осторожнее. А нам… нам пора.

______

Ребятки я написала для вас следующую главу!!! Надеюсь вам понравится и жду ваших отзывов и мнений)