Парадокс выбора (джен)

Дезюллиминационное заклинание, как читал Уильям, описывалось в книге как «особая форма чар контроля света, способная нейтрализовать или поглощать магический источник свечения, делая его невидимым для окружающих». В учебнике подчёркивалось, что заклинание не просто тушит огонь или лампу, а как бы «сворачивает» саму сущность света внутрь, пряча её в небольшой магический резервуар внутри заклинателя или его волшебной палочки.

Далее шла приписка: «Дезюллиминация не лишает объект способности светиться — лишь временно скрывает этот свет. Поддерживать эффект можно ограниченное время, в зависимости от силы мага». Внизу страницы была нарисована схема: над свечой, зачарованной этим заклинанием, будто нависал купол из темноты, под которым исчезал даже слабый отблеск пламени.

«Для успешного наложения дезюллиминационного заклинания требуется полное сосредоточение на источнике света, а не на объекте, что его испускает. Маг должен представить себе, как свет постепенно сворачивается в тугой клубок, втягиваясь в самое сердце заклинателя. Важно направить поток магии через кончик палочки ровной, непрерывной линией, избегая рывков, которые могут нарушить плетение чар…»

Уильям задержал взгляд на строках, обведённых едва заметным штрихом на полях:

«Направить поток магии — значит не просто указать палочкой и произнести слова. Волшебство не работает «просто так», по одному лишь желанию. Каждый хороший волшебник обязан понимать и чувствовать меру собственной силы, уметь дозировать её. Это умение приходит не сразу, но именно оно отличает подлинного мага от бездумного размахивателя палочкой».

В книге подчёркивалось: управление магией похоже на управление рекой, где важно не только направление, но и скорость, глубина, напор. Если дать слишком мало — заклинание слабо проявит себя или вовсе не сработает. Если переборщить — последствия могут выйти из-под контроля. Магия, писалось в тексте, требовала уважения и чуткости, умения слушать её течение в себе и вокруг.

Здесь вам не просто «это магия — Гарри!». Как оказалось для парня, волшебство здесь все-таки немного более структурированно и развито, чем это было показано в известной ему истории, большинство фактов из которой он смог вспомнить, уже находятся в дневнике.

Уильям задумчиво постучал пальцем по краю страницы. Это было важное напоминание, дабы не увериться в собственной исключительности: каждое заклинание — как диалог с миром, а не команда, и чем сложнее чары, тем больше ответственности требовали.

«Направить поток магии» — это не столько технический приём, сколько искусство понимания пределов и возможностей собственного дара. Знание своих лимитов и то, как человек может использовать свой потенциал на все сто процентов.

Жаль, что автор сего отличного труда неизвестен, пожелав остаться анонимным. Впрочем, учитывая то, что он нашёл эту книжку в Комнате-где-всё-спрятано, её первоначальной форме, то даже не удивительно. Иногда Моррисон копался во всех этих завалах, в надежде найти что-нибудь интересное.

В том числе крестраж Тёмного Лорда, диадему. Просто на всякий случай. Но или тот её ещё сюда не поместил, или та спрятана, опять же, более искусно. Этого он точно не может сказать, а память, не подстёгиваемая окклюменцией, за которую он всерьёз возьмется лишь в следующем году, когда это будет безопасно для тела, не может по запросу выдать любое воспоминание, к сожалению.

То же «Акцио, диадема Когтевран» ожидаемо не сработало, но попробовать по крайней мере стоило.

Иногда он действительно по-чёрному завидует тем, кто может до единой детали запомнить то, что прочитает. Ему бы сейчас этот навык ой как пригодился.

Однако потерпев поражение в битве с древним артефактом, Уильям стал больше интересоваться прочими вещицами, что лежали тут чуть ли не с времён основателей. В основном здесь были лишь безделушки, на подобии потерянных или забытых учебников, старой мебели и неудавшихся артефактов. Но все же иногда Моррисону удавалось отыскать что-нибудь стоящее, к примеру тот самый исчезательный шкаф, находившийся на данный момент в плачевном состоянии, через который пожиратели в будущем проникнут в Хогвартс, или же книга, неизвестного автора, что неплохо справляется с пояснением принципа работы магии.

— Ладно, попробуем, — пробормотал себе под нос перерожденец, доставая свой концентратор и в очередной раз читая нужный фрагмент книги, лежащей на ровной крышке старинного сундука.

Свет Люмоса едва освещал исписанные, пожелтевшие страницы. «Дезюллиминация», — гласила крупная надпись вверху главы. Уильям в третий раз перечитывал важные абзацы, проглядывая их взглядом, будто надеясь вытащить смысл между строк.

«Дезюллиминация — искусство восстановления света, ранее собранного, в прежние его формы. Требует точного направления потока магии, концентрации и… внутреннего равновесия».

— Внутреннего равновесия, да? — пробормотал он, несколько раз проведя ладонью по лицу. — Легко сказать…

Он поднял палочку, ощущая её тёплую тяжесть в руке. Перед ним стояли три пустых фонаря, найденные тут же, в груде старых вещей.

— Incendio, — негромко произнёс он, и кончик палочки вспыхнул мягким пламенем. Аккуратно поделившись огнём с фонарями, которые мягко засветились, издавая лёгкий шум, парень удовлетворённо кивнул.

Сосредоточившись, Моррисон спокойно вывел необходимый жест-активатор, произнеся название чар, однако в ответ была тишина.

Не обращая внимания на первую неудачу, Уильям продолжил дальше. Это было ожидаемо. Впрочем, скрывающее заклинание не настолько сложное, чтобы провозиться дольше, чем несколько часов к ряду. Если до этого те ему были не слишком нужны, то перед предстоящей прогулкой в Визжащую хижину лишними, как минимум, точно не будут.

— Deilluminare, — произнёс он чуть мягче, ещё раз сверившись с текстом и наставив палочку чуть выше своей головы.

Удержав желание зябко передёрнуть плечами от ощущения, будто ему сырое яйцо на голову вылили, как самая близкая аналогия, парень осмотрел своё тело:

Полностью слившееся с интерьером позади него, и лишь при ходьбе вокруг фрагментарно спадала маскировка. Не продержавшись и пятнадцати секунд, с чувством горячей влаги по большей части тела, которое быстро прошло, действие заклинания закончилось.

— Ну, и Рим не за один день построили, — усевшись на сундук, предварительно отодвинув книжку, заключил Уильям, — так что и я справлюсь. За месяц должен успеть… Или когда там следующее полнолуние?.. Ха-а-а, грёбанная Астрономия.

Его привычка негромко разговаривать с самим собой, когда он находится в этой комнате, выработалась сама собой. Находиться много часов подряд в гнетущей тишине, знаете ли, бывает вредно для сознания.

Уильяму предстоит ещё много работы, и единственный момент за все сутки, когда он может расслабиться — это сон. Каждый из его соседей также имеет и собственную жизнь, куда входят и хобби, желание личного пространства и простая бытовуха. Мародёры варятся в собственном соку, изредка подшучивая над змеями, скорее даже безобидно. А Эванс до сих пор обижается на парня.

Плевать, подуется месяц-два максимум и оттает. Да и ему тоже иногда нужно немного одиночества, чтобы собраться с мыслями и разобраться в себе, а постоянная практика в Выручай комнате в паре с долгими часами чтения в библиотеке этому отлично способствуют. Хотя попытки Марлин их примирить, создавая «случайные» встречи в гостиной или в коридорах, выглядят как минимум смешно.

В последний раз устало вздохнув, Моррисон решительно поднялся. Ему ещё нужно невербально оглушающее пытаться натренировать, на пару с обезоруживающим. А дело это очень неблагодарное и энергозатратное. Ну, ему-то уже привычно.

* * *

В этот раз дополнительное занятие по ЗОТИ вновь проходили на окраине Запретного леса, к которому по всей видимости профессор имеет небольшое пристрастие. Ну, у каждого свои тараканы в голове и не Уильяму его за это судить. Хотя приязни это явно не добавляет по отношению к старому аврору.

Ибо в чем-то он действительно прав:

Например, в том, что предыдущие три курса ЗОТИ у них были просто отвратительные. Никакой настоящей подготовки, даже теоретической. Лишь заучивание учебников и отработка немногочисленных заклинаний. Потому и не удивителен такой плохой уровень… практически всего.

— Я искренне надеюсь, что вы вынесли хоть что-то полезное из наших занятий, — неспешно заговорил старик, сложив руки за спиной, — ибо сегодня двое тех, кто покажет наихудшие результаты, вылетят отсюда прочь. Основные условия всё те же: делитесь на две команды и сражаетесь. Только есть один нюанс: вы будете это делать не на опушке леса, как в прошлый раз, а в его углублении. Впрочем, ничего страшнее твари «ХХХХХ» класса опасности не встретите. — Казалось, тишина стала мёртвой.

Бенджамин быстро прошёлся взглядом по части резко побледневших лиц, усмехнувшись.

— Однако таковые там только акромантулы. Так что расслабьтесь. Хотя если вас и укусит какая дрянь, то придется действовать самим в первую очередь. Не факт, что я или ещё троица старших придурков, которые безбожно опаздывают, успеем вас вытащить. Потому постарайтесь не подставляться слишком сильно, ибо я с трудом уговорил Дамблдора на это.

Не хотелось бы получить… Случайный инцидент. И я искренне надеюсь, что вы знаете чары от больших пушистых пауков. Группы вы уже составили ранее, потому таким же составом работайте и в этот раз. На этом всё, у вас пять-десять минут дабы зайти вглубь леса, — взмахнув концентратором и вновь очертив границу, только после этого тяжело выдохнув, ибо даже если простейшие чары использовать на такой площади — не каждый сдюжит.

Хоть каждый из невольных участников занятия и побледнел на пару тонов, от осознания возможной угрозы, но смельчаков возразить не нашлось. Или они сделают это — или проваливают.

— «ХХХХХ» класса опасности, — бодрым тоном, каким обычно рассказывают анекдоты, заговорил Крауч-младший, — подумаешь, всего лишь. Уверен, такими темпами к концу года выйдем против дракона. А что, сразу незабываемый опыт и представление об этих зверушках.

— Ага, после четвёртого курса можно будет сразу идти на стажировку в аврорат, — усмехнулся Уильям, чуть беспокойно осматривая гнетущие деревья, — чего мы там более опасного увидим? Отморозков с тёмными проклятьями? Пф-ф, не после встречи с мохнатой милашкой, у которого восемь ног.

— Если что, мы все погибли смертью храбрых, — мрачно сказал Сириус, который в последнее время, особенно после приезда с каникул, не отличался жизнерадостностью.

— Чур на моей могиле не танцевать, — всё также жизнерадостно отозвался Барти.

На взгляд Уильяма он был… Нормальным. Если не учитывать то, что в будущем Крауч станет фанатиком Лорда, готовым буквально на всё ради него, отбитым на голову психом, а также тот факт, что скорее всего он присоединится к Пожирателям практически сразу после школы… То да, он был нормальным конкретно в этот отрезок времени.

Просто школьник с семейным конфликтом. Общительный, социально нейтральный, хоть и предпочитает проводить время в компании будущих слуг Риддла. Если бы не предзнание Уильяма, он бы никогда не заподозрил в Барти того, кто станет отпетым Пожирателем.

С каждым шагом, по мере того как Уильям углублялся в Запретный лес, мир вокруг начинал меняться — сначала едва заметно, почти обманчиво, а потом всё явственнее, ощутимее. Деревья становились выше и плотнее, их стволы темнели, покрытые чёрными бороздами и мхом, который казался не зелёным, а болотным, мутным. Листья теряли живой оттенок, будто выцветали под тяжестью вечной тени, и где-то среди ветвей прятались тёмные пустоты, полные безмолвия.

Тишина, сперва привычная, лесная, постепенно становилась… другой. Не умиротворённой, как в школьных теплицах по вечерам, а настороженной, давящей. Она будто вытесняла любые звуки: шаги становились тише, хруст веток под ногами — глуше, и даже дыхание казалось слишком громким, чужеродным. Было ощущение, что лес не просто молчит — он слушает.

Визуально всё словно смещалось: линии деревьев делались кривыми, тени — длиннее, а путь вперёд казался извилистым, хотя минуту назад тропа была ровной. Свет луны не пробивался сквозь кроны, лишь редкие серебристые пятна дрожали на земле, и каждый из них напоминал выцветшую метку, оставленную кем-то давным-давно.

Уильям поймал себя на мысли, что даже воздух изменился: стал холоднее, сырее, пахнул не землёй, а чем-то… затхлым, древним, из другого времени. И чем глубже он шёл, тем сильнее чувствовал: лес будто бы постепенно избавлялся от всего лишнего, от звуков, от цвета, от движения — оставляя лишь самую суть ночной тьмы, в которую нельзя было смотреть слишком долго, чтобы не затеряться в ней навсегда.

И ведь они прошли от силы минут пять, когда уже должен начаться бой… Даже не по себе становится от того, что будет, если идти вглубь, ну, допустим, часа три. Какую же неведомую зверушку тогда можно встретить, спрашивается…

— Соблюдаем тишину, если услышите хоть что-то странное, сразу показывайте в какой стороне. Будьте готовы швырнуть взрывные по команде, — негромко произнёс Адам, настороженно осматриваясь по сторонам.

Никто не спорил. Ребята уже уяснили благодаря профессору, чем может закончиться любое препирательство внутри команды. Особенно в Запретном лесу, акромантулы которого будут совсем не против заглянуть на обед. Особенно когда где-то бродит точно такая же пятёрка. Мордред, поехавший старый псих, Уильям хоть и перерожденец, но не главный герой этого мира! Ему, так-то, тоже боязно попасть под клыки мохнатой твари.

Пятеро шли медленно, осторожно, стараясь не шуметь даже дыханием. Лес вокруг был тяжёлый, чужой, и каждый шаг отзывался приглушённым хрустом под ногами. Снейп шагал чуть впереди, с напряжённо сжатыми губами, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к невидимым звукам. Сириус шёл сбоку, держа палочку наготове, с той особой смесью бравады и настороженности, которая пряталась за его ухмылками. Адам Фоули замыкал строй, неторопливо оглядываясь, будто всё ещё надеялся увидеть что-то, что ускользнуло от остальных. Крауч-младший шагал молча, глаза его блестели в полумраке, будто свет отражался внутри.

Воздух был густым, напряжённым, почти осязаемым. Казалось, каждое дерево следило за ними, сжимая вокруг кольцо невидимой тревоги. Даже простое слово здесь ощущалось чем-то избыточным, громким — настолько, что никто не решался заговорить. Тишина леса была не просто тишиной: она давила, вибрировала где-то в костях, звенела в ушах, заставляя сердце биться чуть быстрее.

Уильям чувствовал всё это — но в отличие от остальных, его разум оставался относительно ясным. Было неуютно, неприятно, но не страшно. Он понимал, где находится и знал, как действовать в случае опасности, да и наставления Хоффмана старался почаще вспоминать. Внутреннее ощущение взрослой собранности давало ему опору, помогая не поддаться этому давящему молчанию, не раствориться в нём. Он внимательно следил за направлением, за шагами товарищей, и за ветвями над ними особенно, зная, что сверху засада не исключена. Хотя уже и не от людей.

А также было чертовски холодно, благо, согревающее спасало от участи стать ледышкой до встречи с кем-либо живым. Кстати, а пауки охотятся в зиму? Хотя снега тут и нет практически…

И всё же, несмотря на трезвый ум, он знал: Долго это не продлится. Как бы им не казалось, но импровизированная арена не настолько огромная, чтобы здесь потеряться и не найти противоположную команду за те же полчаса.

К несчастью, заметили их первыми.

Мощная голубая вспышка мелькнула спереди, и одновременно послышался крик Сириуса с тщательно скрытой паникой внутри:

— В стороны!

Каждый из пятёрки молниеносно отбежал на метров пять, использовав Протего, и не зря.

Натуральный взрыв. Он получился особенно мощным — отчего даже на совсем короткое мгновение оглушил. Такой резкий звук в до этого зловещей тишине не мог пройти без последствий.

Дерево отчаянно затрещало, и огромный ствол повалился вниз, вместе с обломавшимися ветками. Не дав себе времени на раздумья, парень сразу швырнул в сторону вспышки заклинание:

— Bombarda Maxima!

Небольшое искажение, которое в полёте будто корёжит воздух, стремительно полетело в предполагаемую сторону другой команды. Практически сразу же полетело ещё три взрывных от остальных членов команды.

Лес окончательно потонул в грохоте задетых деревьев и клубящейся земли вперемешку со снегом.

Если они атакуют не церемонясь, то зачем и Моррисону скромничать? Да и все равно Хоффман не даст убиться слишком уж быстро, а так как у него на подхвате ещё и трое старшекурсников… опоздавших старшекурсников, то беспокоится почти не о чем. Можно разойтись во всю.

— Все целы?! — Громко выкрикнул Блэк, быстро припав в небольшой овраг. Сейчас не до чистоты формы.

Быстро подбежав к Сириусу, для веры швырнув ещё одно взрывное туда же, куда и прошлые, Уильям быстро заговорил:

— Я попробую обойти с помощью дезюллиминационного, следи за округой, наверняка Люпин попробует опять повторить свою маскировку, — наскоро хлопнув деловито кивнувшего брюнета по плечу, парень аккуратно наложил на себя скрывающие чары.

На данный момент у него выходило поддерживать их всего пять минут, но этого как раз хватит, чтобы зайти в тыл и «расстрелять» другую команду, только не подставившись так, как это сделал Римус в прошлый раз.

Дополнительно использовав заглушающее шаги заклинание, дабы не выдать себя так сразу, Уильям быстро пошёл по широкой правой дуге в сторону предполагаемых позиций другой команды, тщательно следя за тем, куда ставит ногу: Один случайный хруст ветки или задетый облезлый кустарник может его выдать, как и слишком громкий шелест листьев, после чего судьба парня будет незавидной.

Хоть профессор и показал базовые навыки передвижения в лесу, точь в точь повторить всё тому, кто никогда особо и не любил прогулки по дикой природе, довольно тяжело.

Ещё несколько раз прозвучали взрывные и раскрывающие чары, хотя и последние не должны достать до парня, в теории. Однако вскоре бой закипел с новой силой: обе команды уже выяснили точное местоположение друг друга. Пока что ближе подходить никто не решался, ибо боязнь попасть под шальное заклятье никуда не делась. Потому вёлся огонь на подавление, не позволяющий перейти к активным действиям.

Моррисон достаточно отдалился от своих, чтобы не слышать выкрики заклинаний, а лишь воочию наблюдать за получившимся эффектом. Кажись, часть леса, несомненно, пострадает после этого занятия, чем наверняка будут недовольны кентавры. Хорошо хоть у школы с ними договорённость, иначе бы вышло неловко, да…

— Stupefy!

— Reflecto!

Сразу выставив отражающий щит, стоило только Уильяму услышать сбоку от себя голос, в него пришёлся мощный удар, явно хорошо запитанный. Немного пошатнувшись, однако устояв на ногах, оглушающее со звонким треском защиты парня резво полетело обратно, но ушло в пустоту.

— Bombarda! Petrificus Totalus! Expelliarmus! — Узнав голос Джеймса, и найдя его наконец взглядом, стоявшего всего в каких-то десяти метрах от него (опять забыл контролировать местность, его ошибка), парень резво отскочил в сторону, одновременно выставив невербальный Протего.

Взрывное ударило в землю рядом, запачкав одежду парня, парализующее задело щит по касательной, срикошетив в дерево и оставив там небольшую сколу, а обезоруживающие пришлось уже на защиту, с звуком порвавшейся мембраны уничтожив само себя вместе со щитом.

— Silencio! — Невербальное обезоруживающее. — Stupefy! Pyrisimo!

— Protego!

Поттер принял на щит чары немоты и Экспеллиармус, но не успел защититься от оглушающего с усыпляющим, быстро упав в сырую землю, предварительно пропахав два метра грунта от импульса первого попавшего заклинания. Не зря Уильям оттачивал до автоматизма сразу целые связки заклинаний во время своих тренировок в Выручай комнате, к такому Джеймс явно не был готов…

О его присутствии уже явно знают, раз произошла эта короткая, но интенсивная схватка. А значит нужно действовать быстро…

— Revelio… — К мигу удивления парня от того, что в голове раздался негромкий звук «Динь», добавился практически неслышимый шелест веток.

Но так как он всё ещё был в небольшой горячке после боя, крайне чувствительный к слуху, смог это уловить. От смерти его спасли только рефлексы: «узнал о непонятной хреновине прямо у себя над головой? Живо беги в сторону!»

Из-за спины, с того места где он только что стоял донёсся низкий, вибрирующий треск, будто кто-то огромный только что приземлился после небольшого падения. За ним последовало стремительное и хриплое, сиплое шипение, протяжное, с переливами, словно звук раскалённого металла, опущенного в воду. Затем раздался резкий, щелкающий треск — как если бы десятки когтистых лап одновременно сцепились с камнями и корнями.

И наконец — глухое, вибрирующее рычание, тяжёлое, словно из глубины груди, переходящее в громкий, пронзительный, почти металлический скрежет. Этот звук будто рассекал воздух, цеплялся за уши, оставляя за собой ощущение липкого страха. Прошла от силы секунда, за которую был издан звук, как парень с широко раскрытыми от шока глазами моментально разворачивается.

Грёбанный акромантул. Образина «ХХХХХ» класса опасности. Прямо перед ним!

Он был слишком близко. В двух метрах от парня возвышалась эта тварь — огромная, тяжёлая, покрытая густыми чёрными щетинками. Лапы, длинные, словно больные костяные пальцы, медленно переступали, оставляя в земле глубокие следы. Его глаза — дюжина холодных, пустых точек — смотрели прямо на Моррисона, мерцая липким, безразличным светом. Из-под шевелящихся челюстей ме-е-едленно капала густая жидкость, и с каждым тихим перещёлком клешней сердце начинало колотиться сильнее, грозясь за долю мгновения вылететь из груди.

Казалось, время для него застыло единым, вязким от ужаса моментом.

Не успел он даже что-то подумать, как эта машина для убийств совершила на него стремительный рывок, распахнув свои челюсти.

— Expulso! — С невероятной скоростью заорал не своим голосом Уильям, инстинктивно вбухав в заклинание всю имеющуюся мощь и даже больше.

Ярчайшая синяя вспышка прямо у него перед глазами, кратковременно ослепившая.

Визг. Чудовищной амплитуды, отчего такое ощущение, будто уши сразу же оглохли.

Оглушающий своей громкостью взрыв, в котором потонул весь мир Моррисона.

Треск костей. Единым моментом пришедшая чудовищная боль. Парень буквально почувствовал, как множество костей в его теле просто переломалось, раскрошилось, а разорванная, будто пережёванная передняя часть одежды вместе с кожей свисали вниз, вызвав кровотечение.

Он не успел даже осознать, что произошло. Мир вокруг словно захлебнулся в звуках — в грохоте, треске, в собственном крике, вырвавшемся непроизвольно. Акромантул отлетел, сшибая ветки и малые деревца, исчезая в клубах пыли и осколков древесины. Парень даже успел заметить оторванную переднюю часть твари, с головой и жвалами, которая также улетела в другую от оставшегося тела сторону. Но радости это не принесло.

Уильям рухнул на землю, тяжело дыша, краем глаза глядя на свои руки — в крови, в грязи, дрожащие, не слушающиеся. Каждое движение отзывалось режущей болью, будто под кожей ползали осколки стекла. В глазах темнело, края мира таяли, будто кто-то стирал их небрежной кистью.

Где-то сбоку раздались крики — чужие голоса, словно из подводной глубины. Он попытался повернуть голову, но шея застонала тупой, глухой болью. Ноги не двигались. Дрожь прокатилась по телу, холодом пробивая до костей.

Перед глазами замелькали светлячки. Шум голосов стал громче, ближе… и снова утонул. Последнее, что он ощутил — чьи-то руки, крепко подхватившие его под плечи, и чья-то паническая, рваная речь.

А потом — только темнота.

* * *

Пробуждение было, будто медленное всплытие из густой, вязкой тьмы. Уильям медленно открыл глаза, встретившись с мягким светом, льющимся сквозь окна больничного крыла. Белый потолок, занавеси на кроватях, лёгкий запах зелий и чистоты — всё это казалось удивительно тихим, словно мир боялся потревожить его.

Он попробовал пошевелиться — и тут же пожалел об этом. Тело будто набили свинцом, каждая мышца ныла, суставы ломило, а в голове стоял звонкий гул. Но при этом… боли не было. Просто слабость. Тяжесть. Как после сильной лихорадки.

Рядом на тумбочке стоял стакан воды и маленькая записка, исписанная чётким почерком мадам Помфри: «Отдыхать. Никакой магии. Когда очнёшься, то позовёшь — скоро подойду». Это немного иррационально рассмешило его, несмотря на состояние. Он сделал несколько маленьких глотков воды, почувствовав, как горло болезненно сжимается от сухости.

Время тянулось лениво, будто само замедлилось. За окнами шёл снег, подрагивая в холодном свете. Изредка в палату заглядывали другие пациенты, однако парень был огорожен ширмой, и они не могли его увидеть, прежде чем уйти по своим делам. А Уильям просто лежал, вглядываясь в трещинки на потолке, пытаясь собрать в голове куски воспоминаний и осознать, что всё закончилось.

Акромантул, сидящий в засаде. Полутораметровый в холке акромантул, поправка. Взрослая особь, которая, если верить данным бестиария, может спокойно сожрать человека, даже не обязательно заматывая того в кокон. Ах да, как же он мог забыть… Ещё и крайне редкий, максимально токсичный яд, капли которого, вроде как, хватит чтобы отправить его на следующее перерождение.

«Как же мне, блядь, везёт, грёбанные Мерлин и Моргана, Мордреда вам обоим в зад…» — мысленно ругнулся Уильям. Обычно он старается вести себя спокойно даже, нет, скорее особенно в своих мыслях… Но тут сдержаться не было сил.

Он только чудом не умер в жвалах твари пятого класса опасности, чтоб этого Хоффмана прикончили самым мучительным из возможных способов…

Гулкое раздражение ворочалось внутри него, смешанное с холодной злостью. Он снова и снова прокручивал в голове уроки Хоффмана, его методы — изматывающие, жестокие, словно обращённые не к ученикам, а к солдатам на учениях. Каждое занятие оставляло ощущение, будто их бросали в пекло без плана, без поддержки, только ради того, чтобы увидеть, кто утонет, а кто всплывёт.

И вот теперь… акромантул. Они могли погибнуть. По-настоящему. Он, Сириус, Адам, даже Снейп — все они были оставлены одни посреди леса, почти без шансов для четверокурсников. Он не обманывался своей мнимой силой. Уильям все ещё слаб по сравнению с действительно знающими своё дело волшебниками. Гнев сжигал его изнутри, холодный, рациональный гнев. Уильям не собирался оставлять это просто так.

«Если уж ты так легко разбрасываешься нашими жизнями, старый ублюдок…» — подумал он, сжимая кулаки. — «Тогда я хотя бы возьму с этого свою выгоду».

Весной, когда страсти улягутся, он намеревался прийти к Хоффману и потребовать допуск в Запретную секцию библиотеки. Аргумент был весомый: если их кидают в смертельные ситуации, они имеют право готовиться как следует.

Мысль о Запретной секции завораживала. Там, за пыльными страницами и старыми печатями, хранились знания, которые не найти в обычных учебниках. Опасные? Возможно. Но, как чувствовал Уильям, полезные. Слишком многое в этом мире зависело не от правил, а от силы. От умения защитить себя. Если ради этого нужно будет прочитать пару спорных книг, освоить несколько спорных заклинаний — пусть. Он хотел выжить. Хотел понимать, что происходит вокруг. И быть готовым. Тем более, чтобы знать, против чего бороться, нужно сначала самому разбираться в этой теме. Даже если для этого придётся шагнуть в полутень знаний, от которых отворачивались другие.

День прошёл тягуче и однообразно. Мадам Помфри заходила каждые пару часов, деловито проверяя заклинания, снимая бинты, заставляя выпивать горькие зелёные настойки. Её голос был строгим, но не без заботы — она ни на секунду не позволяла почувствовать, что пациент в её крыле просто «ещё один ученик». Уильяму казалось, что она видит сквозь любые попытки прикинуться бодрее, чтобы поскорее выписаться.

К полудню ему разрешили подниматься и сидеть, но лежать всё равно приходилось большую часть времени. Скука медленно подтачивала — за окном шёл дождь, а часы на стене казались намеренно замедленными. И только когда к вечеру разрешили пускать посетителей, в палату наконец ворвался хоть какой-то живой шум.

У него сейчас нет никаких моральных сил вспоминать то, как пришлось терпеть всю эту участливость от товарищей. Хоть они и от чистого сердца, но состояние, скажем так, немного подкачало.

Лишь благодарность от Джеймса было приятно слышать, ибо Уильям хоть и не вполне осознанно, но спас ему жизнь, разорвав того акромантула, как оказалось, на несколько частей. Настолько мощным вышел бабах.

Также Марлин клятвенно заверила, что если потребуется, то притащит Эванс на «поговорить». На это парень безучастно кивнул. Останавливать эту блондинистую фурию иногда себе дороже, уж это уяснил каждый с их курса.

Пожалуй, единственным действительно сюрпризом вышло посещение Уильяма одной Когтевранкой. Поправка, Когтевранкой с седьмого курса, назвавшуюся подозрительно знакомым именем Пандора.

Её волосы казались настоящим серебром — не седыми, а именно серебряными, мягкими, струящимися, ловящими любой отблеск, словно они впитали в себя свет звёзд. Глаза — небесного, почти неземного оттенка голубого, лёгкие, воздушные, будто сквозь них можно было увидеть ясное весеннее небо. Фигура — женственная, изящная, но вовсе не хрупкая: в её плавных движениях была какая-то внутренняя цельность.

И всё же над ней витало нечто… причудливое, неуловимое. Казалось, Пандора всегда чуть-чуть не здесь, немного в стороне от реальности, задумавшаяся о чём-то, что известно только ей одной. Такое мнение сложилось у Уильяма, стоило ему только увидеть вошедшую девушку. И сходство с Луной Лавгуд стало практически стопроцентным. Так вот она, мать будущей… милашки, возможно? Он затрудняется в том, как относится к этому факту.

Все остальные посетители уже давно ушли, а мадам Помфри отправилась трясти Слизнорта на новую порцию зелий.

— Чем обязан, мисс?.. — Слегка недоумённо вопросил Моррисон, лёжа на кровати и с интересом наблюдая за каждым движением девушки.

— Пандора, — солнечно улыбнулась подошедшая к кровати и бесцеремонно усевшаяся на неё блондинка, — а ты Уильям. Приятно познакомиться, — и приветливо кивнула.

От такого парень впал в небольшой ступор, впрочем, быстро придя в себя. Мало ли, какое у неё поведение, если сама по себе она, скорее всего, для него безобидна? А странности его не смущают. Не после недавнего акромантула.

— И мне тоже приятно, — улыбнулся в ответ парень, смотря ей в глаза. По красоте они даже превосходят таковые у Эванс, а это показатель. Нравятся ему дамы с нестандартным цветом глаз, если по секрету, и про эту небольшую слабость знает только его мать. — Так что тебя сюда привело?

— Видишь ли, мы должны были встретиться при иных обстоятельствах ещё день назад, — слегка рассеянно начала Пандора, — но нити вновь пошли по другому пути, но ничего, такое случается, хоть и редко. Ты знал, что ты красивый?

Моррисон моргнул ещё более недоумённо от столь… Прямого комплимента.

— Да, мама мне такое всегда говорит, — с усмешкой ответил парень, — так, а что ты говорила про нити? Ты провидица, пророк?

— Это немного разные вещи, но у меня есть дар к прорицанию, да, — уже чуток флегматично говорила Когтевранка, — и мама мне тоже говорила, что я у неё красивая. Она хорошая.

— Практически все мамы хорошие, — с небольшой растерянностью отозвался Уильям, — так и что ты хотела?

Пандора тихо ойкнула, будто только вспомнила то, зачем пришла к нему, и робко улыбнувшись, предложила то, от чего Моррисон уже окончательно выпал в прострацию:

— Давай встретимся на Астрономической башне ровно через неделю, в полночь?

Уильяму только и оставалось, что кивнуть и проводить Когтевранку, решившую что её миссия на сегодня выполнена, удивлённым взглядом.

Так и случилось его знакомство с этой крайне занимательной девой. К счастью для него, очень даже удачное знакомство.