Отражая друг друга (гет)

Адриан никак не мог решить, что хуже: то, что Маринетт пригласила и Маттьё обсудить стратегию, или тот факт, что парень выглядел совершенно естественно в её комнате. Словно он здесь был своим человеком и бывал тут раньше.

Комната Маринетт была тёплой и уютной, мягко освещённой, наполовину завешанной образцами ткани и эскизами бумаги, приколотыми к пробковым стенам. Катушки ниток выстроились вдоль углов стола, словно солдаты; коробочка булавок лежала рядом с кучей домашних заданий. Запахи лавандового спрея для ткани и кофе витали в воздухе, переплетаясь с ароматами сахара, поднимающимися снизу из булочной. Потёртая подушка лежала рядом с Адрианом на шезлонге, на ней была корявенько вышита крошечная божья коровка. Если бы он не знал правды, то подумал бы, что они просто трое друзей, которые просто общаются после школы.

Но кофе давно остыл. И взгляд Маринетт был слишком нервным. Адриан сидел на шезлонге напряжённо, теребя на пальце кольцо.

Напротив него Маттьё оперся локтем о стол Маринетт, уверенно жестикулируя другой рукой с длинными пальцами.

— Ладно, предположим, мотивы Лилы очевидны. Она хочет популярности. Хочет подняться. Хочет… — его глаза мельком взглянули на Адриана с лёгкой усмешкой, — принца.

Адриан даже глазом не моргнул.

— Не получит.

— Ей это вовсе не обязательно, — спокойно вставила Маринетт. Её голос звучал чётко, холодно, но выдавал усталость человека, плохо спавшего последние дни. — Достаточно, чтобы люди думали, будто у неё он уже есть.

Она прошла через комнату, дрожа, рассеянно отпивая из потрескавшейся кружки. Адриан узнал свитер, который был на ней. «НеКОТируемое совер-ршенство». Один из его подарков, сделанных много лет назад. От Кота Нуара. Радость видеть, что она всё ещё носит его подарок, смешивалась с горькой душевной болью.

— Значит, ей достаётся слава, социальный капитал, — кивнул Маттьё, глядя на фотографии, прикрепленные к доске Маринетт. — Возможно, близость к власти, возможно, деньги от её покровителя. Но Агрест — Габриэль — разве ему важна популярность? Он ведь не станет бесплатно оказывать услуги. Какой у него мотив?

Адриан вздрогнул, потом заставил себя слабо улыбнуться.

— Его волнует бренд.

Маринетт уловила его реакцию. Её взгляд скользнул к нему осторожно, изучающе. Она часто читала его чувства в последнее время. Те слова, которые оставались невысказанными, постоянно ощущались в каждом их взгляде.

Она поставила свою кружку.

— Но почему вообще он должен интересоваться этим проектом? Это ведь технология, а не мода. Никакого пересечения.

Маттьё наклонился вперёд.

— Значит, дело не в самой компании. Не в технологии. Но, может быть... в том внимании, которое проект привлекает?

Адриан нахмурился.

— Ты думаешь, это соревнование?

— Нет. Стратегия, — поправил Маттьё. — Наша технология вызывает шумиху. Данные об эмоциях транслируются публично? Это переворот. Если компания Лоран-Сельвиг ассоциируется с таким видом инноваций, империя Габриэля выглядит устаревшей.

Маринетт слегка покачала головой.

— Нет, он не настолько уязвим. Речь не о потере внимания.

В комнате вновь повисла напряжённая тишина, и Адриан продолжал нервно крутить своё кольцо. Им срочно нужны были ответы.

— За исключением, — медленно протянул Маттьё, хмуря брови. — того, что он хочет закрыть проект по другим причинам.

Адриан придвинулся ближе, стараясь казаться полезным помощником.

— Из-за чего же?

— Я не знаю. Контроль? — предложил Маттьё. — Ведь это система регистрации человеческих эмоций. Если технология окажется успешной, то в чужих руках она сможет манипулировать реакциями людей на него. На его империю. Может, это пугает его.

Маринетт скептически посмотрела на него.

— Он не занимается политикой. Или обороной.

— Но имидж — это сила, — тихо пробормотал Адриан себе под нос.

Они оба повернулись и посмотрели на него.

Адриан уставился в мутные остатки своего нетронутого кофе.

— Мой отец... контролирует каждую деталь своего бренда. Не только ткань, не только дизайн. Саму концепцию бренда. Если он думает, что что-то может угрожать восприятию людей — восприятию его самого или того мира, который он продаёт, — он бы принял меры.

Маринетт нахмурилась.

— Но разве он станет саботировать целую компанию лишь потому, что боится плохой прессы?

Маттьё приподнял бровь.

— Может, дело вовсе не в страхе. Может, это рычаг давления.

— Объясни, — попросил Адриан, стараясь смягчить резкость тона.

Маттьё встретил его взгляд спокойно.

— Представьте себе ситуацию: он не хочет владеть самой технологией. Он хочет контролировать разговор вокруг неё. Если он сможет похоронить её сейчас, а потом возродить позже через кого-нибудь другого — скажем, через партнёра, возможно, "Цуруги Индастрис", — значит, она принадлежит ему.

Горло у Адриана сжалось.

— Ты думаешь, он хочет украсть её?

— Нет, — быстро сказала Маринетт, резко повысив голос. — Габриэль Агрест многое из себя представляет, но он не настолько низок. Он не настолько падок на деньги.

Маттьё вздохнул, покачав головой. Он встал со стула и подошёл туда, где висела пробковая доска.

— Верно. Моя теория не имеет смысла. Если бы он хотел эту технологию исключительно для себя, почему бы тогда не опорочить её репутацию? Зачем нападать именно на тебя?

Внезапная тишина.

Маринетт даже не подняла глаз. Её пальцы сильнее сжали чашку.

— Возможно, речь идёт о преемственности. Я лёгкая мишень, — наконец произнесла она.

Адриану было неприятно слышать, как она произносит это — словно факт, а не борьбу. Как будто она уже приняла всё это, как должное.

— Это совсем не...- начал он, но Маттьё мягко перебил его.

— Звучит разумно, — сказал он. — Атакуя тебя, они дискредитируют всю нашу команду. Затем компанию. Затем саму технологию.

— Меня слишком видно, — ответила она, пожимая плечами. — Кто я? Да просто школьница. Студенточка-практикантка. Девочка, получившая слишком много внимания слишком быстро. Я вне системы. Я без денег. Без связей. Никакого наследства. Но недавно моё имя начали регулярно упоминать в статьях рядом с именем Адриана и твоим именем, Маттьё. А вдруг я кажусь угрозой... традициям?

Руки Адриана похолодели.

Теперь Маринетт говорила тише. — Я не принадлежу к его окружению. Он не может мной управлять. Так что, может, он решил доказать, что способен раздавить меня. Двух зайцев одним выстрелом.

Её губы были сжаты в жёсткую линию.

— Лила могла снабжать его информацией, — добавила Маринетт. — Она большую часть дня крутится возле офиса Лоран-Сельвига, постоянно разговаривает по телефону. Она вполне готова уничтожить меня.

— И достаточно опасна, чтобы оказаться полезной, — добавил Маттьё. — Мы слышали запись. Она звонит. Разбрасывает намеки в зале инвесторов. Играет сразу на обе стороны.

— Всё равно это не объясняет полностью его мотивы, — пробормотал Адриан.

Воздух изменился — напряжение стало чувствоваться таким же натянутым, как струны. Маринетт медленно посмотрела на него.

— Значит, ты не хочешь считать, что он замешан.

Адриан замялся.

— Я думаю... он играет долгими играми. Наблюдает. Планирует. Но это кажется...нелогичным.

Маттьё поднял бровь.

— Ничуть на то не похоже. Скандальные публикации, подрыв дизайнера, исчезновение портфолио. Это идеальная буря — медленная, невидимая.

Адриан поднялся и зашагал вперёд-назад. Сердце билось слишком быстро.

Ни одна мысль не имела смысла. Или, наоборот, всё было верно и логично — вот в чём проблема. Каждая теория подходила настолько хорошо, что казалась возможной. Но ни одна не ощущалась правильной.

— Хорошо, — сказал Маттьё, проведя рукой по своим непослушным кудрям и остановившись около белой доски. — Давайте составим список. Что получает каждый из них?

Он схватил маркер с пола и принялся лихорадочно писать.

"Лила: Слава. Близость к власти. Возможно, месть"

"Габриэль: ???"

Адриан открыл рот, но прежде чем он успел заговорить, телефон Маринетт запиликал.

Маринетт пересекла комнату и взяла аппарат, задержавшись пальцем над экраном. Её плечи напряглись.

— Начинается, — сказала она.

Видеообращение Маринетт. Заявление.

Адриан снова сел, теперь уже на диванчик рядом с Маринетт. Маттьё расположился с другой стороны. Все трое склонились к экрану телефона, когда записанное ею видео открылось на нём.

В своём заявлении Маринетт выглядела спокойной. Уверенной. И держала себя уверенно. Голос её звучал твёрдо, хотя костяшки пальцев белели за кадром. Слова были ясны. Она говорила о честности, важности независимой творческой свободы и ценности эмоциональной связи в дизайне.

Она не упомянула ни Кота Нуара, ни Адриана, ни Лилу. Но ей и не нужно было. Сама истина вибрировала в каждом слове, пронизывая обращение, словно статическое электричество.

Когда видео закончилось, в комнате воцарилась тяжёлая и напряжённая тишина. Адриан понял, что его руки дрожат.

— Похоже, я знаю, что делаю, — прошептала она.

— Да, знаешь, — поспешно ответил Адриан.

Она удивлённо взглянула на него.

Он говорил искренне. Даже если её голос и дрогнул слегка в последней фразе, даже если она сжимала край юбки внизу за границей кадра — она стояла там и заявляла миру, что не боится. И он восхищался этим.

Раздался тихий стук в люк, и Сабин заглянула внутрь с понимающей улыбкой, едва уловимо пахнущей цитрусовыми и маслом. Адриан почувствовал, как Плагг забеспокоился внутри куртки.

— Опять строите планы против злых корпораций? — спросила она, ласково подтрунивая над ними.

Маринетт виновато подняла глаза.

— Прости, мам, что шумим.

— Совсем нет. Просто хочу убедиться, что вы ещё помните о существовании внешнего мира. И еды.

Сабин вошла в комнату, взглядом окидывая троих — напряжённого Адриана на диване, свернувшуюся клубочком Маринетт и Маттьё, который нервно теребил волосы, словно одержимый.

— Знаете, — сказала она, поднимаясь по лестнице и лукаво изогнув бровь, — если бы я получала евро каждый раз, когда вы трое выглядите, как команда переутомившихся шпионов, мы бы давно открыли вторую пекарню.

Маттьё усмехнулся своей фирменной мальчишеской ухмылкой, которая всегда срабатывала слишком уж легко.

— Вся вина лежит на мне, госпожа Дюпен-Чен. Именно я принёс доску для планирования тайных заговоров.

Сабин рассмеялась и легонько шлепнула его по плечу.

— А вот в прошлый раз ты принёс закуски. Ты сдаёшь позиции.

— Так точно, мадам, — серьёзно отозвался Маттьё. — В следующий раз никакого шпионажа без шоколада, слово даю!

Это вызвало неожиданный смех у Маринетт.

Адриан не улыбнулся. Он внимательно наблюдал за происходящим, особенно за тем, как нежность появилась в глазах Сабин, когда она смотрела на Маттьё. Словно она уже доверяла ему. Словно он заслужил это доверие. Впрочем, да, заслужил.

Последней Сабин взглянула на Адриана, улыбнувшись и ему.

— А ты, Адриан, — тихо произнесла она, так тепло и бережно, словно хотела защитить его, спрятав от всех бед под уютным покрывалом. — Спасибо тебе, что пришёл.

Он моргнул.

— Конечно...

— Она мастерски притворяется сильной, — добавила Сабин нежно. — Такие, как Маринетт... держат слишком многое в себе. Ей очень нужны люди, которые верят в неё, даже если она сама этого и не скажет.

— Мама! — возмущённо воскликнула Маринетт, покраснев.

У Адриана перехватило горло.

— Они у неё есть.

— Я знаю, — шепнула Сабин, уже спускаясь по лестнице. Потом хитро подмигнула и добавила:

— Ну ладно, возвращайтесь к своим планам. Но не позволяй этому всему отбить свой аппетит. Ужин ждёт тебя в духовке, если останешься здесь ещё на час, но ничего не обещаю, если Том доберётся до него первым.

Адриан пожалел, что не сказал ничего больше. Да вообще хоть что-нибудь!Он должен был бы сказать что-то такое, что означало бы: «Я верю в неё тоже. Клянусь, она больше никогда не останется одна. Я защищу её от всего».

Маттьё посмотрел на часы.

— О, сигнал. Мне пора идти. Выставка...

Маринетт тоже встала.

— Пойду провожу тебя.

Адриан остался сидеть, спина чересчур прямая, челюсти чересчур крепко сжаты.

Он смотрел, как они немного задержались у люка, видел, как он наклонился к ней, слушая её слова, головы близко друг к другу. Их голоса стали мягче и вскоре растворились в отдалении. Адриан мог представить, насколько легко она идёт, когда сопровождает Маттьё к двери кондитерской, как склоняется к нему, когда устаёт.

Спустя мгновение телефон Адриана зазвенел.

"6 часов вечера. Мой кабинет".

Он долго смотрел на сообщение, чувствуя, как тяжесть комнаты стала невыносимой.

* * *

Кабинет Габриэля Агреста всегда был холоднее, чем следовало бы.

Адриан вошёл внутрь, отметив привычную обстановку: чёрные кресла, обсидиановый стол, окно с видом город. Его отец стоял рядом, словно статуя самому себе.

— Ты опоздал, — сказал он, не поворачиваясь.

— Я пришёл, как только получил сообщение, — ответил Адриан.

Повисло молчание.

— Ты проводишь много времени с мадемуазель Дюпен-Чен.

Адриан не вздрогнул.

— Её атакуют.

Габриэль поправил:

— За ней наблюдают.

Адриан напрягся.

— Кто?

— Все, — просто ответил тот. — Вот цена известности.

— И вы помогаете этому?

Габриэль слегка улыбнулся.

— Мы — ничего не говорили. Общественность делает собственные выводы.

Адриан сказал тихо, не веря его словам:

— Вы распространяете слухи.

Агрест-старший сделал шаг ближе.

— Мы направляем события. Так и работает контроль.

Адриан глубоко вдохнул.

-Почему именно она? Почему сейчас?

— Когда всё рухнет, — продолжил Габриэль, — Маринетт станет случайной жертвой. И ты — тоже, если будешь невнимателен.

Эти слова ударили Адриана, словно осколки стекла.

— Нельзя спасти каждого. Но можно выбрать, чьё падение ты ускоришь, встав на его сторону.

Его тон не содержал угрозы. Лишь холодную неизбежность.

Руки Адриана сжались.

-Ты угрожаешь ей!

-Я помогаю тебе, — ответил его отец. — Преданность хрупка. Чем ближе будешь к ней, тем страшнее будут последствия.

Воцарилось короткое молчание.

— Адриан, — тихо проговорил Габриэль, почти сочувственно. — Некоторые вещи рушатся сами собой. Но если стоять слишком близко, гарантированно упадёшь вместе с ними.

— Ты уничтожаешь компанию, с которой даже не конкурируешь. Почему? Что ты выигрываешь?

Габриэль слегка наклонил голову.

— Есть разные виды силы, Адриан. Видимость. Молчание. Эмоции. Страх. Иногда выигрыш заключается не в продукте. Это позиция. Поверь, я делаю ровно то, что считаю необходимым для нашей семьи.

Адриан захотел кричать. Вместо этого он замер.

— Ты научил меня думать об имидже, — сказал он. — Что скажут люди, если увидят, как ты уничтожаешь её?

Габриэль Агрест слегка улыбнулся.

— Они увидят, как дым поднимается от огня, о начале которого никто не помнит.

Адриан вышел, прежде чем смог сказать нечто непоправимое.

Снаружи воздух словно бил по лицу. Телефон вновь затрещал заголовками, которые наверняка перевернут историю, оболгав Маринетт и превратив её в ту девушку, какой она никогда не была.

Он прикрыл глаза.

Отец не отрицал обвинений.

Потому что ему не надо было.

Он уже переписывал сюжет.

А Адриан, стоящий слишком близко, имел лишь два выбора: или отступить — или сгореть вместе с девушкой, которую поклялся защищать.