Зеркальное отражение (гет)

Маринетт успела проскользнуть в класс всего за десять секунд до звонка, в надежде, что если она опустит голову и пробежит быстро и незаметно, никто не вспомнит о её существовании. Но особой проблемы здесь не должно было возникнуть, ведь Лила вернулась. Снова.

Утро Маринетт и без того было катастрофой: она проспала (потому что, видимо, у Бражника крайне странный режим сна), пролила кофе на свой скетчбук и дважды укололась швейной иглой. Теперь ей хотелось лишь доползти до своего места в конце класса, пока мадам Бюстье снова не бросила на неё очередной разочарованный взгляд, и постараться слиться с обоями.

Она крепко прижала к себе сумку и на цыпочках прокралась мимо фальшиво-сладко улыбающейся Лилы и рассеянно смотрящей Альи. Адриан её заметил и помахал ей с лёгкой улыбкой, отчего кончики её ушей покраснели, и она поспешила вверх по ступенькам. Остальные одноклассники болтали, зевали, совершенно не обращая внимания на её Позорное Шествие. Отлично получилось. Пр-р-рекрасно.

Её место было в пяти шагах. Она могла бы добраться. Она могла бы постараться раствориться и исчезнуть на своём сиденьи. Она могла бы…

— Доброе утро, класс! — жизнерадостно произнесла мадам Бюстье. — Сегодня к нам перевёлся новый ученик!

Нет, пожалуйста, только не сейчас!

Сердце Маринетт камнем упало прямо в желудок и затанцевало там чечётку.

Она чуть повернулась, бросив взгляд на учительницу и стоящего возле неё высокого парня с кудряшками.

О нет. Нет, нет, нет, нет…

Ей конец.

Разум Маринетт запнулся. Парень оказался выше, чем она запомнила, хотя было сложно точно сказать, что именно она помнила, ведь видеть его на экране совсем другое дело. И уж конечно, экран не учитывал всякую мелочь вроде того, как его кремовая рубашка свободно свисает у воротника, а рукава закатаны до локтей. Экран не учитывал и тоненькой серебряной цепочки на шее, отражающей свет, и испачканных чернилами пальцев.

В жизни его кудри были ещё более беспорядочными, ниспадали на лоб и завивались у затылка. На нём были чёрные брюки с манжетами на щиколотках, а потёртые коричневые ботинки выглядели достаточно дорогими, чтобы мозг Маринетт счёл это галлюцинацией. Его холщовая сумка, перекинутая через плечо, была покрыта каракулями, стежками, булавками и каким- то крошечным потёртым тканевым брелоком, отдалённо напоминающим кошачий хвост.

— Это Маттьё Лоран, — объявила мадам Бюстье, — пожалуйста , примите его радушно.

Маттьё лишь слегка обернулся к классу, одарив всех быстрой и учтивой улыбкой. Но тут взгляд юноши упал на Маринетт, он её наконец- то разглядел — и моментально лишился рассудка.

— О БОЖЕ!

Класс вздрогнул от крика. Маринетт застыла посреди прохода.

Тетради Маттьё выпали из его рук и шлёпнулись об пол.

— ТЫ НАСТОЯЩАЯ!!!

Прежде чем она успела осознать происходящее, он бросился к ней.

— Маринетт! Ты настоящая! Ты на самом деле человек! Ну надо же, у тебя и ноги растут, и лицо есть, да ещё и сама вся такая… трёхмерная!

А потом буквально утопил её в своих крепких и тёплых объятиях.

Маринетт издала звук, который можно было описать только как пронзительное верещание испуганного дельфина.

— У меня глюки, — пробормотала она ему в плечо. — Это наваждение. Тебя здесь нет. Ты — цифровая иллюзия на базе ИИ.

— Даже не пытайся притворяться, что ты меня не рада видеть, — рассмеялся Маттьё, разворачивая их, пока весь класс смотрел на них в гробовой тишине, — Боже мой, Маринетт, ты выглядишь точь- в- точь как на своей фотке в профиле, только ты трёхмерная, и, кажется, я сейчас расплачусь.

Лицо Маринетт горело, хотя от удивления у неё кружилась голова. Все. В классе. На них. Пялились.

Челюсть Альи тихо лежала на полу. Улыбка Лилы застряла на полпути между фальшивостью и недоумением и похоже это было на поломку системы. Адриан выглядел так, словно его внезапно отключили прямо посреди мысли.

Маринетт наконец вырвалась из цепких рук Маттьё с изяществом упавшего багета.

— Ч- что ты здесь делаешь?!

— Я перевёлся, — сказал он, сияя так, словно это было телешоу, а она — его наградой. — Сюрприз! Папа хотел, чтобы я получил часть образования во Франции — я же говорил, да? А он такой: «Ты должен взять на себя управление моей компанией и бла- бла- бла». Я узнал об этом два дня назад. Хотел рассказать, но решил — пусть будет бац, эффектное появление! Стоило того?

— Нет, — слабо ответила она, щёки горели. — Вообще не стоило. Это было… это было совсем не деликатно.

— Но ты же рада меня видеть, да? — надулся он, и Маринетт почувствовала, как её сердце самую чуточку смягчается.

Мадам Бюстье откашлялась:

— Не мог бы ты представиться остальным, Маттьё?

Он снова повернулся к передним рядам, поправляя лямку своей разрисованной сумки и откидывая со лба выбившийся локон. Его улыбка ни на миг не угасла, но стала ещё шире.

— Привет, — небрежно сказал он. — Меня зовут Маттьё Лоран. Я только что переехал сюда из Женевы, но жил ещё много где. Я слишком много рисую, мои познания в математике на нуле, и если кому есть что рассказать про шоколадные круассаны — буду рад послушать об этом после занятий.

Раздался взрыв смеха. Несколько девочек подались вперёд.

— Я пробуду здесь до конца учебного года, — продолжил он, — если только отец не затащит меня обратно в Цюрих на стажировку в его компании, чтобы получить «всестороннее образование» или что- то в этом роде. — Маттьё скривился. — Похоже, мне надо выучить французский, чтобы разобраться с каким- то чудаковатым проектом, связанным одновременно с технологиями, модой и архитектурой, которым он сейчас занимается.

Аликс первой узнала эту фамилию, и её глаза комично расширились.

— Лоран? Как? Лоран-Сельвиг?

Маттье одарил её лучезарной улыбкой.

— Семейный бизнес. Папа думает, что однажды я унаследую его и стану Очень Важным Корпоративным Лицом. А я думаю, что умру среди незаконченных полотен и растений, названных именами умерших философов. Мы ведём переговоры.

Это вызвало смех в классе. Несколько учеников начали шептаться. Аля беззвучно спросила: "Он так богат?" у Нино. Брови Кима были уже где- то высоко в волосах.

— Ну да, — сказал Матье, всё ещё улыбаясь. — Я приехал в Париж из- за учёбы. А ещё потому, что моя блистательная, прекрасная муза и лучшая подруга живёт в старом Париже и отказалась навещать меня зимой…

Он беззастенчиво указал на Маринетт, которая только что села и, казалось, вот- вот вспыхнет.

— Маттьё, — прошептала она.

— Что?— спросил он, показав язык, прежде чем снова повернуться к классу.

— Она буквально спасла меня от превращения в полного неудачника. Научила создавать настоящие произведения искусства из моих рисунков. Короче говоря, я готов жизнь за неё отдать, и не раздражайте её, пожалуйста, если хотите быть на моей стороне.

Фальшивая улыбка Лилы теперь была уже крайне натянутой. Адриан стиснул ручку так, что пальцы побелели.

— О, и я принимаю заказы на портреты, если заплатите вкусняшками, ​​- добавил он, уже отходя в конец зала. — Спасибо, что приняли меня.

Маринетт простонала.

— Клянусь, он не всегда такой напористый, — пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Ложь и клевета, — бодро сказал Маттьё, бросив сумку рядом с ней. — Ей это нравится.

Он сел, вытянул ноги и слегка наклонился, чтобы только Маринетт услышала его тихий голос:

— А если серьёзно, я так скучал по тебе.

Она немного повернулась к нему, чтобы он смог заметить её улыбку, несмотря на весь этот хаос.

— Ненавижу тебя, — пробормотала она.

Мадам Бюстье, да благословит Господь её вечно оптимистичную душу, похоже, решила, что сегодняшний первый урок прекрасно подходит для сплочения коллектива. Что- то про необходимость знакомства с новым одноклассником. Что- то про "приветливую атмосферу". То есть, позволение на допросы с пристрастием.

— Итак, — сказала она бодро, — так как Маттьё понадобится некоторое время, чтобы освоиться, я хотела бы выделить этот час на знакомство — и дать вам шанс пообщаться поближе с вашим новым товарищем. Уверена, у вас накопилось немало вопросов!

У Маринетт вопросов не было. У Маринетт было много всего: пульсирующая головная боль, желание провалиться сквозь пол, таинственная судорога в локте, — но вопросов не было.

К сожалению, её одноклассники были очень, очень любопытны.

— Я так много слышала о вашей компании! — живо говорила Милен, ёрзая на стуле. — Ну, типа... Надёжная и стабильная технологическая корпорация с роботизированными сумочками, кинетическими платьями и стеклянной городской башней в Сингапуре? Да?

— Да, она самая, — сказал Маттьё, открывая альбом, словно ему уже не в десятый раз задавали этот вопрос. — Мой отец не может выбрать что- то одно, как нормальные люди.

Макс вмешался почти пронзительным голосом:

— Пусть и не думает об этом! Лоран-Сельвиг — легенда. Твой отец работал с Европейским космическим агентством над разработкой самовосстанавливающегося материала для лунных зондов! На самом деле!

Маттьё моргнул.

— Ага. В тот год он перестал отвечать на электронные письма, если к ним не прилагалось хотя бы три патента.

Класс разразился смешками и хихиканьем. Ким пробормотал что- то о скафандрах. Даже Хлоя — Хлоя! — выглядела слегка впечатлённой.

А потом…

— Подожди, — вдруг сказала Роуз, всё ещё охваченная волнением. — Лила, ты же говорила, что встречалась с Лоранами в Милане? На том саммите ООН, посвящённом долговечным технологиям?

Маринетт подняла взгляд.

— О, да-да, конечно, — произнесла Лила липким, приторно- сладким голосом, смотря широко распахнутыми глазками, как котёнок, нечаянно засунувший лапку в тостер и пытающийся сделать вид, что так и задумывалось. Мы обедали с несколькими дипломатами ЕС. Лоран сказал мне, что у меня блестящие способности к переговорам. Кажется, он упомянул проект о носимых устройствах искусственного интеллекта... браслеты? Название забыла.

Она одарила Маттьё изящной улыбкой, и тот снова моргнул.

— Ты знакома с моим отцом? — спросил он, склонив голову с любопытством.

— Ммм, — кивнула она, широко раскрыв глаза и невинно глядя на них, — Во всех отношениях приятнейший мужчина.

— Странно, — сказал Маттьё, слегка нахмурившись. — Он на самом деле не устраивает ужины. И не общается с людьми. Я сам был ответственным на том мероприятии в Милане. В том году папа начал проводить все свои встречи с помощью голограммы.

Лила, не моргнув глазом, ответила:

— Ну, это было не... публично. Это был частный ужин с близкими соратниками. Для, э- э, влиятельных лиц из числа миротворцев. Меня пригласили из- за работы моей матери в... э- э... дипломатической модной журналистике.

— Дипломатической... модной...журналистике? — медленно повторил Нино.

Лила кивнула, широко раскрыв глаза.

Маринетт наблюдала, как Матье обдумывает услышанное. И на его лице стала появляться улыбочка, эта его ужасная улыбочка, медленно растущая, нарочито- притворно- зевающая.

— Ооо, — легкомысленно сказал он. — Тогда ты, должно быть, осмотрела витрину, да? С платьями, дополненными искусственным интеллектом? Их показывают только близким партнёрам. Какое тебе понравилось больше всего?

Лила моргнула раз. И ещё два раза.

— То, эм, которое, эээ...розовое?

— Розового там нет, — любезно сказал он.

В классе воцарилась тишина.

Маттьё продолжил с невинным выражением лица. — Если только ты не имеешь в виду то, которое реагирует на тепло и меняет цвет с малинового на сиреневый под воздействием кортизола? Оно действительно розовеет, когда кто- то лжёт.

Маринетт укусила кулак, буквально укусила.

— Я… я его и имела в виду, — слабо сказала Лила. — Должно быть, оно было розовое, когда я… нервничала. Потому что я была так...польщена оказанным доверием...

— Конечно, — сказал Матье, всё ещё улыбаясь, словно лисица, притворяющаяся праведницей. — Так бывает частенько.

Маринетт наблюдала, как Лила колеблется на мгновение дольше обычного.

А потом — щёлк. Её выражение лица сменилось на мягкое, застенчивое и невинное, взгляд метнулся к зрителям, словно она уже знала, как играть эту роль.

— И вообще, мне не так уж много времени там пришлось провести, — добавила она, обводя взглядом класс в поисках поддержки. — Я тоже должна была с тобой встретиться, но… не успела.

Это вызвало несколько недоумённых взглядов.

Маттьё склонил голову, улыбаясь медленно и лукаво. — Вот это неудача. Я тоже провёл там целых три дня. Отец заставил меня выступить с речью о устойчивости модульного дизайна. Говорил практически со всеми.

Лила улыбнулась натянутой улыбкой. — К сожалению, пришлось уехать раньше. Мой... парень чувствовал себя некомфортно оттого, что я оставалась одна среди такого количества мужчин. Особенно знаменитых.

Голос упал ровно настолько, чтобы прозвучать смущённо. Уязвимо. — Он знает, чем это может обернуться.

И вот она.

Ловушка.

Маттьё моргнул единожды. Затем дважды.

Алья оживилась.

— Погоди- ка — у тебя есть парень?

— О, я… я не хотела ничего говорить, — скромно ответила Лила, широко раскрыв глаза и сделав приторно- сладкий голос. — Всё было… так сложно. Он очень заботливый.

— Кто это?— спросила Роуз, совершенно очарованная.

Лила помедлила. Одна секунда. Две. Её взгляд метнулся в сторону Маринетт, которая выглядела так, будто её только что ударило громом.

Затем она улыбнулась.

— Не могу точно сказать, — сказала она. — Он знаменитость. Довольно публичная фигура. Но, скажем так… ты точно видела его на крышах.

Класс взорвался.

— Ты встречаешься с Котом Нуаром? — вскричала Аликс.

Заскрипели стулья. Кто- то уронил ручку. Нино случайно ткнул Алью локтем в ребра.

— Что- что?!— ахнула Алья, быстро приходя в себя. — Погоди- ка, с настоящим Котом Нуаром?!

Лила смущённо опустила голову. «Это ещё не так, чтобы прямо официально- официально. Он не хочет, чтобы я никому рассказывала. Но да. Именно поэтому мне пришлось уйти с саммита пораньше. Ему не нравится, когда на меня обращают внимание другие мужчины.

В какой- то момент показалось, что половина класса вот- вот взлетит от этих сплетен. Алья зажала рот обеими руками. Роуз взвизгнула. Иван даже встал. Адриан... Адриан почему- то очень побледнел. Он ошеломлённо моргал, как будто его только что ударили ладонью.

Странно.

Маттьё с лёгким изяществом откинулся на спинку стула.

— Вы все три дня общались только с женщинами, мадемуазель Росси? Или политика вашего парня распространялась только на меня?

Намёк прозвучал слишком громко даже среди возбуждённого разговора. Несколько студентов неловко заёрзали.

Но Лила, надо отдать ей должное, не дрогнула. Она слегка наклонилась вперёд, и её губы расплылись в грустной улыбке.

— Я пыталась, — сказала она. — Кроме того, вы известны своим... обаянием. Наверное, это его и беспокоило.

Снова раздался взрыв охов и ахов по всему классу.

Маттьё же, однако, не шелохнулся.

Он склонил голову набок, глядя на Лилу, словно наблюдая за фокусником, объясняющим, как вытащить кролика из шляпы.

— Вау, — медленно произнёс он. — Это... собственнически.

— Он просто меня защищает, — быстро произнесла Лила.

— Он запретил тебе общаться с другими мужчинами, потому что не хотел, чтобы ты была рядом с другими?

— Он знает, насколько могущественными могут быть люди, — нежно возразила она. — Он просто хочет моей безопасности.

Маттьё медленно, задумчиво кивнул.

Затем улыбнулся. Улыбкой, скрывающей острые зубы.

— Хм, — сказал он. — Это не похоже на Кота Нуара, о котором я читал. Он всегда казался добрым. Уважающим женские права. Джентльменом. Но, может быть, я читал не те интервью?

Класс на мгновение замер в гуле возбуждения.

Лила не ответила. Но Маринетт заметила это — тот момент, когда что- то в её взгляде изменилось, её пальцы слегка сжались на парте, и она снова улыбнулась.

На этот раз это была другая улыбка.

— Не все показывают своё истинное лицо на публике, Маттьё, — тихо сказала Лила. — У некоторых людей есть стороны, которые не видны, пока ты не подойдёшь очень... близко.

Маттьё медленно моргнул, подобно коту, наблюдающему, как голубь идёт прямо ему в пасть.

А затем сказал ласково:

— Надеюсь, он не слишком ревнив. Особенно теперь, когда я здесь.

Лила склонила голову.

— О, он не станет беспокоиться. Я сказала ему, что больше не разговариваю с такими мальчишками.

Маттьё усмехнулся. И абсолютно ничего не сказал.

Потому что ему не было нужды.

Ложь уже родилась. Безобразная, отчаянная и невозможная для исправления.

А Маринетт, чувствуя жар в щеках, посмотрела на друга рядом с собой — парня, которого только что представили угрозой, — и поняла с внезапной ясностью:

Лила понятия не имеет, с кем связалась.