Если ты меня любишь (гет)

Джинни сильно переживала, узнав о том, что случилось на конференции.

— Это просто ужасно! Вас могли уволить или арестовать!

— Брось, сестренка, мы же ничего противозаконного не сделали! — попытался урезонить ее Рон. — Так уж сразу и арестовать.

— Все равно, это было безрассудно, — Джинни посмотрела на Гарри, который пребывал в постоянной задумчивости с того момента, как вошел в дом и поведал Джинни об их с Роном приключении. — Теперь вам придется сильно постараться, чтобы к вам начали относиться, как прежде.

— Да нет, Вестерс, оказывается, еще лучше, чем мы думали, — весело сказал Рон, накладывая себе на тарелку очередную порцию пирога с патокой. — Правда, Снейп (вот уж воистину: горбатого могила исправит!) изо всех сил хотел испортить нам жизнь, но его не стали слушать.

— Рон! — с упреком воскликнула Джинни и ткнула в бок Гарри. — А ты чего молчишь? Неужели доволен тем, что вы сделали? Может, ты специально искал случая испортить с ним отношения?

— Не преувеличивай, — как мог, спокойно отозвался Гарри. — Я не знал, что это он, но, согласись, он повел себя некрасиво. Да, я заподозрил неладное, когда увидел его там, где его не должно было быть, и что? Как выяснилось, Министру прекрасно знал об этом.

— И это странно, да? — подхватил Рон. — Министр имеет в своем распоряжении десятки специалистов и сотни авроров, чтобы решить эту проблему, а он попросил у Снейпа консультации... С чего это?

— А почему с вами все должны по этому поводу делиться? — раздраженно спросила Джинни. — Разве вы двое понимаете в этом больше профессора? Вот уж сомневаюсь. И не ждите теперь, что он еще станет вам в чем-то помогать.

Рон фыркнул.

— О да, куда нам без него, родимого?

Джинни, окончательно рассердившись, встала и пошла в гостиную, где болтали Луна и Гермиона.

— И все же любопытно, — протянул Гарри, как будто ничего не произошло, — что Снейп делал на девятом уровне? Зачем ему понадобился Отдел Тайн, да еще и разрешение Кингсли?

— Спроси у него, — Рон лукаво подмигнул ему, поглощая пирог.

— Это рискованно, — усмехнулся Гарри в ответ и вновь ушел в собственные мысли.

Начиная с этого дня, его сны стали удивительно однообразными. Кинжал неизменно присутствовал в каждом из них, но различить его в таинственной дымке с каждым разом было все труднее и труднее. Гарри злился на эти сны, но понимал, что просто так отмахнуться от них не получится, а зелье без снов было не таким уж безопасным препаратом. В итоге он решил просто выполнять свою работу, заниматься подготовкой к свадьбе и не думать ни о каких зловещих предзнаменованиях, тем более что он не мог объяснить даже сам себе, почему они таковыми являлись. Он приучил себя вставать и сразу же идти умываться, не пытаясь задержать в голове очередную бессюжетную грезу и не обдумывая ее даже в течение нескольких секунд. Джинни он ничего сообщать не стал: она и так была слишком замотана подготовкой к празднеству. Хорошенько поразмыслив, Гарри пришел к выводу, что рядом с ним даже не было такого человека, с которым он мог бы поговорить о подобных вещах, а это означало, что ему следовало расслабиться и не придавать этому значения. Единственное, что по-настоящему заинтересовало Гарри в этом сне, — это постепенное исчезновение кинжала, словно ослабевала какая-то сила, удерживающая этот предмет в мире материальных вещей. Но и этот факт не привлек надолго его внимание, сосредоточенное на первом июля.

— Неужели Поттер наконец-то созрел? — как можно равнодушнее поинтересовался Дрейко, оторвавшись от толстенного фолианта о преобразующих зельях. — В это трудно поверить.

— Поверьте, — немного резко ответил Снейп, возясь с замком шкафчика, в котором стояли самые важные для его исследований пробирки. — Как я понял, свадьба через неделю.

— Через неделю? — повторил Дрейко и закрыл книгу. — Там будет много народу, я полагаю?

— Вероятно, — процедил сквозь зубы мастер зелий, выуживая из шкафчика нечто, завернутое в бархатную ткань. — Это важно?

— Кто знает. Может статься, я захочу присоединиться.

Снейп обернулся, его пальцы сжали сверток из бархата.

— Даже не думайте! Я приложил слишком много усилий для вашей защиты здесь, под крышей замка Хогвартс, а вы хотите испортить все из-за одной глупости?

Снейп сделал паузу и хотел продолжить, но страшно возмутился, увидев, что Дрейко смотрит на него почти с состраданием, и промолчал.

— Это не глупость, — подчеркнул тот, — а желание увидеться с дорогим человеком, может быть, в последний раз. У меня не так много их осталось, таких людей. Странно, что вы делаете вид, будто вам это незнакомо.

— Хватит драматизировать! — повысил голос Снейп, но тут же взял себя в руки. — Это можно устроить в другое время в другом месте, понимаете? С минимальным риском для вас и для меня. Мы обсудим это позже, а теперь... уходите, оставьте меня одного, мне нужно кое-что сделать.

— А, эксперимент, — с невеселой ухмылкой Дрейко, поднимаясь с книгой в руках. На пороге он обернулся и серьезно сказал: — Вы обещали уже помочь какое-то время назад, но ваши исследования, видимо, вскружили вам голову. Я не собираюсь говорить о необходимости держать слово — вы и так много для меня сделали. Но, если я почувствую, что опасность уже близко, моя благодарность не удержит меня здесь. Это... просто предупреждение, — и он вышел, закрыв за собой дверь.

Снейп долго смотрел на нее, пытаясь собраться с мыслями. Как же легко вешать свои проблемы на других! Что же, теперь ему, Снейпу, придется лезть из кожи вон только потому, что у Малфоя-младшего не все в порядке с головой? Ему нужно было раньше думать о том, насколько ему дорога мисс Лавгуд, возможно, тогда и преступления никакого бы не было!

Резко захлопнув дверцу шкафчика, от чего стекло в ней жалобно зазвенело, Снейп швырнул сверток в кресло, о чем сразу же пожалел: тот задрожал и задымился, бархатная ткань вздыбилась, словно содержимое хотело немедленно выбраться на свободу. Снейп направил на сверток волшебную палочку и пробормотал несколько весьма мощных заклинаний. Сверток угомонился, лишь в некоторых местах слегка подрагивая. Снейп взял его на этот раз осторожно, перенес на свой специальный стол и там, развернув предметы, разложил их на ровной поверхности. Вот уже несколько недель он изучал их пристально, но никак не мог найти ключ. Единственное, в чем он не сомневался, — это в том, что их требовалось каким-то образом соединить. Но как и где? Они могли открыть дверь, и в этом тоже не могло быть никаких сомнений, но где находилась эта дверь? В последние ночи Снейп даже отважился искать ответы на эти загадки в своих снах, которых он уже начал бояться. Но один и тот же сон всегда прерывал их — тот самый, неотступно преследовавший его, не отпускающий.

"Если бы мы могли поговорить, может, тогда все стало бы яснее? — думал он в отчаянии. — Но мне это не дается, нет, они скрывают ее от меня, чтобы я дальше продолжал блуждать во мраке неведения, пока не совершу какой-нибудь роковой промах. Но они не могут запретить мне, не могут! Не теперь! Неужели я не могу ждать от судьбы даже этого, ведь это такая малость?" — И он снова и снова пробовал все известные ему заклинания, выискивал новые среди бесчисленного множества пустых строк в старых книгах, даже изобретал новые, темные и запутанные, но тайна не желала открываться ему, будто ждала от него какого-то решительного шага.

Недавно ему приснился сон, не похожий на остальные, в том числе на сон, приводивший его в трепет. Это было нечто, напоминавшее по форме дверь, ведущую в никуда, как бы подвешенную в воздухе. Проснувшись утром, перед тем как пойти на конференцию, Снейп даже принудил себя к тому, чтобы поискать толкование сна в соответствующей литературе. Указаний было много, и все они были расплывчатыми. И только придя в Министерство, он начал постепенно проникать в суть этого сна, о котором думал весь день. Он выступил с кратким сообщением по своей теме, заслужил шквал аплодисментов, но это ни в коей мере его не тронуло. Дверь, или, во всяком случае, предмет, очень похожий на нее, занимал все его мысли, пока к нему не обратился министр магии. Он вкратце изложил суть дела и попросил проверить степень защиты Отдела Тайн и при необходимости укрепить ее. Снейп был удивлен тем, что Кингсли обратился именно к нему, но, как пояснил Министр, дело было в том, что все невыразимцы сосредоточились внутри Отдела, а магическая ловушка могла сработать где-нибудь снаружи. Впрочем, он тут же оговорился, что она никак не могла выпустить призрака далеко от Отдела Тайн, хотя и не было никакой гарантии, что она не отправила его назад, в мир иной. Поэтому он обратился к Снейпу как к человеку сведущему и как к своему бывшему коллеге. Очевидно, здесь имелся в виду Орден Феникса и стремление Министра забыть прежние неловкости в общении. Снейп заинтересовался этой возможностью подобраться ближе к одному из самых загадочных мест во всем магическом мире, которое, как говорили, содержало в себе тайны как жизни, так и смерти.

Он помнил, как исследовал каждый дюйм у входа в Отдел Тайн, но защита была продумана действительно очень хорошо — пробелов он обнаружить не смог. Как бы там ни было, его убежденность в том, что ему следовало обеспечить себе доступ в эту часть Министерства, возросла настолько, что он обрел второе дыхание в своей погоне за неизвестным. И это несмотря на то, что Поттер попытался вновь вмешаться и расстроить его планы.

Едва вспомнив о Гарри и о том, как тот направил на него палочку, Снейп рассвирепел и, прервав опыт, отправил сверток обратно в шкафчик, в этот раз таки разбив дверцу. Устало проговорив "Репаро!", Снейп рухнул в кресло и закрыл лицо руками. Это было слишком странно, слишком необычно для него как для личности определенного склада — выходить из себя всякий раз, когда этот мальчишка действовал ему на нервы. Сколько раз он твердо говорил себе, что пора раз и навсегда взять себя в руки, а ведь в Министерстве он не знал, куда деваться, и, хотя внешне ему удалось это скрыть, был бесконечно благодарен Министру за то, что он почти сразу увел его подальше от Поттера. От Поттера, который слишком много знал о нем, которого он сам, как ему казалось, знал...

Рассвет застал директора Хогвартса в том же кресле, спящим свернувшись клубком и обхватив себя руками...

Первое июля с самого утра выдалось ненастным: дул сильный ветер, время от времени принимался моросить мелкий дождь, было довольно прохладно. Гарри, проснувшись и тотчас это заметив, решил не позволять себе никаких суеверных предположений, но он опасался за настроение Джинни, которая любила солнце и теплую погоду. Однако Гермиона тотчас рассеяла его подозрения, сообщив, что невеста в полном здравии и прекрасном расположении духа и велит ему проваливать из дома, потому что ей надо привести себя в порядок. Они все ночевали в «Норе», поэтому у Гарри не было особенно идей, куда бы ему уйти. Рон открыл было рот, чтобы что-то уточнить у Гермионы, но та, повернувшись на каблуках, стремительно покинула комнату.

— И пожалуйста! — недовольно сказал он. — Строит из себя невесть что. Знаешь, Гарри, я думаю, она имела в виду, чтобы ты спустился вниз и занялся внешним оформлением сада, гостиной и прочего.

— Рон, мы же еще вчера все закончили!

— Ну да! — усмехнулся Рон, стягивая с себя пижаму. — Попробуй сказать об этом моей маме, она уже всем прожужжала уши на тему того, что Фред и Джордж украсили все слишком ярко, что свадьба — событие веселое, но в то же время торжественное, и незачем было пихать разукрашенных гномов везде, куда можно.

Гарри рассмеялся.

— Что это с ней? Они такие милые.

— Ага, давай-давай, заикнись об этом при ней. Собирайся, дружок, нам еще тебя в порядок приводить нужно, не забывай.

Гарри уже заготовил для себя новую праздничную мантию темно-синего цвета, который при дневном свете больше походил на черный, а при вечернем — на зеленовато-фиолетовый. Рон вволю поиздевался над мантией-хамелеоном, но Гермиона и Луна вполне ее одобрили, так что Гарри не переживал. Он не понимал, для чего нужно было «приводить его в порядок» (уж надеть мантию он мог и сам), и решил, что Рон шутит.

Проглотив бутерброд — больше он съесть не смог, — Гарри прошел в сад, где уже все было готово к торжеству. Гермиона и Луна, как он понял, были заняты тем, что помогали Джинни наверху, так что на улице он увидел одних только мужчин: мистера Уизли, Фреда и Джорджа, Чарли, накануне приехавшего из Румынии, и Перси, который всем своим видом показывал, что чрезвычайно занят. Через минуту к ним присоединился Рон, и вместе они еще раз пересчитали столы и стулья, проверили на прочность навес, под которым все должно было происходить, еще раз проделали небольшую уборку территории (по настоянию миссис Уизли, которая возилась со свадебным тортом) и навели дополнительные водоотталкивающие чары: дождь обещал быть сильным.

К одиннадцати прибыла Андромеда Тонкс с маленьким Тедди, а вслед за ней — Флер, по-видимому, задержавшаяся в «Ракушке», чтобы нанести макияж. Она была одета скромно, вероятно, для того чтобы не затмить собой прочих гостей и, в первую очередь, невесту. Тем не менее, ее захватывающая дух красота по-прежнему поражала и радовала глаз, так что все, несмотря на усталость, сразу взбодрились и заулыбались, а Рон даже слегка смутился.

— Иди наверх, — сказал он Гарри краем рта. — Сейчас повалят гости, и ты не успеешь переодеться.

Гарри поспешил в комнату Рона. На переодевание и причесывание ему понадобилось не более десяти минут, и он опять спустился вниз. На лестнице ему попалась Луна с охапкой белых и голубых цветов, она только загадочно улыбнулась и проскользнула мимо него дальше, в комнату Джинни. Цветы были мокрыми от дождя и от этого выглядели еще свежее, а запах их казался более насыщенным. Гарри попытался себе представить Джинни с букетом таких цветов, но затем отказался от этой затеи, не желая портить ее задумку. Когда он вышел в сад, небо было уже полностью затянуто серыми облаками, а дождь сильно разошелся, так что мистер Уизли принял решение расширить навес, чтобы гостям ни секунды не пришлось мокнуть по прибытии в «Нору».

Гарри появился как раз вовремя, чтобы начать приветствовать первых из них: Хагрида, родителей Флер, которых, очевидно, пригласила Джинни, Дина Томаса, Невилла, Симуса Финнигана, школьных подруг Джинни, с которыми Гарри так и не успел толком познакомиться, а также многочисленных родственников Уизли, включая тетушку Мюриэль, по которой он, да и многие здесь совершенно не соскучился. Она тотчас принялась ворчать и критиковать все, что видела, в особенности разноцветное оформление, обеспеченное Фредом и Джорджем, ее нелюбимыми племянниками. Ближе к двенадцати появился Аберфорт Дамблдор, который в своем ворчании не уступал Мюриэль, поэтому Гарри понадеялся на то, что он сможет ее хоть ненадолго отвлечь от нападок на окружавшую ее «непутевую» молодежь.

Гарри уже повернулся, чтобы поговорить с волшебником, который должен был вести церемонию, когда его окликнули. Это был Стеффинс, пришедший без своего друга, но зато нацепивший маску торжественности по такому случаю. Он передал Гарри извинения от Холборна, у которого возникли неожиданные проблемы дома, и сердечные поздравления от Вестерса. Гарри с удовольствием их принял, а Рон поспешил проводить гостя в глубину шатра.

За пять минут до двенадцати Фред взмахнул палочкой, и раздался слабый перезвон невидимых бубенчиков. Гарри, стоявшему в конце длинного прохода между стульями рядом с волшебником с всклокоченными волосами, сразу вспомнились веселые, танцующие лепреконы, которых он видел лишь однажды на чемпионате мира по квиддичу. В следующую секунду он уже не думал ни о лепреконах, ни о чем другом, поскольку в этот момент из дома вышел мистер Уизли, ведущий под руку Джинни. Как и Флер до нее, она выбрала простое белое платье, украсив его лишь цветами и лентами, ее огненные волосы были красиво завиты и струились волнами, ниспадая до самого пояса. Фаты не было, равно как и диадемы, вместо этого на изящной головке невесты красовался венок из живых полевых цветов, подчеркивающий естественную красоту той, что счастливыми глазами глядела вокруг себя и озаряла всех своей улыбкой. За спиной Джинни Гарри мельком увидел сияющих Гермиону и Луну, которые, как и невеста, несли в руках по маленькому букетику. Когда Джинни приблизилась, Гарри невольно обратил внимание на букет, хотя ему трудно было оторвать взгляд от ее лица. Букет сверкал, весь покрытый крупными каплями влаги, точно слезами. Цветы, из которых он состоял, были легкими, воздушными, полупрозрачными. Гарри не знал их названия. Еще два шага — и Джинни оказалась рядом с ним, радостная и настоящая, самая настоящая из всего, что есть на свете. Гарри ощутил страстное желание обнять ее и никогда не выпускать из своих объятий, но, словно в ответ на эту мысль, маленький седой волшебник позади них кашлянул, и в шатре воцарилась полная тишина.

— Гарри Джеймс Поттер, согласен ли ты взять в жены Джиневру Молли Уизли? Будешь ли ты заботиться о ней, как о себе самом, любить и ценить ее превыше всего и хранить ей верность до самой смерти?

— Да, — ответил Гарри, глядя Джинни в глаза.

Молния осветила шатер, а вслед за этим раздался удар грома. Капли дождя еще сильнее забарабанили по шатру, по листьям деревьев, по земле.

— Джиневра Молли Уизли, берешь ли ты в мужья Гарри Джеймса Поттера…

На какой-то момент Гарри пронзила мысль, что Джинни может отказаться. Он странно себя почувствовал, не понимая, откуда у него взялась подобная идея. Однако седой волшебник еще не успел закончить свою обычную речь, когда Джинни, глотнув воздуха, ответила:

— Да.

— Тогда я объявляю вас мужем и женой.

Вспыхнула еще одна молния, но следующий удар грома заглушили звуки фейерверка, который всеми цветами радуги заплясал по потолку, по импровизированным стенам из светлой ткани. Гарри, мельком отметивший про себя, что Фред и Джордж постарались на славу, наклонился к Джинни, и она ответила на его поцелуй, закинув ему за шею руки, одна из которых крепко сжимала букет. Прошло, казалось, больше года, прежде чем они отстранились друг от друга и стали принимать поздравления от друзей и родственников. Миссис Уизли громко рыдала на плече у своего мужа, с задних рядов ей вторил Хагрид, шумно сморкавшийся в свой необъятный платок. Поздравив дочь, Молли отступила на шаг, не в силах отвести глаз от молодоженов. В глазах Гермионы и Луны, которые подошли к ним после Артура, Гарри тоже заметил слезы радости. Рон был взволнован и поэтому выглядел чрезвычайно серьезно, даже когда Джинни заключила его в объятия и прошептала ему на ухо что-то забавное по поводу его мины. Вопреки тайным ожиданиям Гарри, Стеффинсу также удалось сохранить всю свою серьезность. Что касается других гостей, с их стороны последовало много теплых слов, светлых пожеланий и радостных эмоций. Даже дождь, что есть силы барабанивший по тенту, не мог затушить огонь торжества и веселья.

Прошло совсем немного времени после официальной церемонии, а гости уже успели разбрестись по саду, насколько хватало навеса. Столы были сдвинуты в аккуратный квадрат, так что для желающих потанцевать под чарующую живую музыку оставалось достаточно места. Гарри и Джинни танцевали мало, их эйфория больше толкала их на то, чтобы просто сидеть друг напротив друга, держась за руки и смотреть друг другу в глаза. Смешной романтизм, казалось бы, но Гарри видел в этом нечто особенное, эти мгновения должны были скрепить их на всю оставшуюся жизнь, на долгую, счастливую семейную жизнь…

Луна, как и пять лет назад, в одиночестве кружилась под мелодичные напевы в середине танцпола, привлекая всеобщее внимание. Гарри попытался пригласить ее один раз, но она мягко отказалась, шутя напомнив ему про невесту. Гарри слегка удивился и, поскольку Джинни в этот момент вальсировала со своим отцом, пригласил на танец Гермиону. Та изо всех сил старалась сделать вид, что у нее все прекрасно, но во время танца она ни разу не посмотрела на Гарри, словно не хотела, чтобы он видел ее душу. Кружась с ней в медленном темпе, он мельком успел заметить агрессивное лицо Рона, сидевшего за столом с Фредом и Джорджем.

Вальс кончился, и Гарри поспешил откланяться. Не успел он сделать и шага, как из ниоткуда возник Стеффинс и, протянув Гермионе руку, попросил стать его дамой в следующем танце. Гермиона немного смутилась, кинула быстрый взгляд на Рона и — согласилась. Гарри отошел к Джинни, дав себе слово понаблюдать за своей лучшей подругой. Со своей стороны, он должен был поддержать Рона, но в этой ссоре между друзьями он с самого начала не принимал ни малейшего участия. Обсуждая это с Джинни, он не раз говорил, что здесь опять проявилась чрезмерная вспыльчивость Рона, и сам, хотя Гермиона тоже так и не смогла уступить, не решил для себя, кто же из них виноват больше.

— Это один из твоих коллег? — спросила Джинни, всматриваясь в Стеффинса.

— Да, Джефри Стеффинс, я тебе его представлял.

— Он мне показался таким серьезным вначале…

— Ты еще плохо знакома с милейшим Холборном. Гляди-ка, она что-то сказала и, клянусь, вызвала у него улыбку! Впрочем, в день их знакомства она уже успела поразить его своей эрудицией.

— Правда? И что же это был за разговор?

— Ну, он начал восхищаться ей косвенно. Его родственник работает в больнице святого Мунго…

— Можешь не продолжать, — Джинни хихикнула. — Бедный брат. Если бы он мог обратить внимание на какую-нибудь другую девушку…

— Придержи лошадей, Джинни, не забывай, что Гермиона еще не обратила на Стеффинса того самого внимания, о котором ты толкуешь.

— Но она может это сделать. Он очень ей подходит… по-своему. Не так, как подходил Рон.

— Да, не так, — согласился Гарри. — Все же я надеюсь, что они еще помирятся.

— Ты же знаешь Гермиону. Если Рон не сделает первый шаг, этого может и не произойти. А насколько я знаю, он не собирается этого делать.

— Пока нет, — Гарри взял бокал с Огневиски и начал задумчиво вертеть его в руках. — Скорей бы он решился, я за них переживаю.

— Могу себе представить, — Джинни ласково погладила его по руке. — Все образуется. И будет так, как должно быть.

— Хорошо бы. Люди часто совершают ошибки, а потом вспоминают о том, как оно «должно было быть».

— Гарри, милый, не философствуй — голова заболит, — Джинни отняла у него бокал и ловко поставила его на поднос проходившего мимо официанта. — Пожалуй, я разошлась и готова танцевать еще.

— Ты права. Сегодня — долой лишние мозговые усилия, — засмеялся Гарри и, подхватив Джинни на руки, закружился с ней в радужном вихре.

Стеффинс, тем временем, усиленно развлекал Гермиону, раскрывая перед ней свой солидный запас знаний в области медицины. Она вежливо слушала, бросая испытующие взгляды в сторону Рона, который делал вид, что ничего не замечает. Через некоторое время ей стало грустно, настолько грустно, что ей показалось, будто что-то неумолимое и тяжелое сжимает ей грудь и перехватывает дыхание. Она вскочила, пробормотав извинение, и выбежала из-под навеса — в дождь, отчаянно нуждаясь в воздухе. Водяные капли так и падали с неба, волосы Гермионы в мгновение ока намокли и прилипли ко лбу и шее. Она стояла, обхватив себя руками, глядя куда-то поверх деревьев и холмов, окружавших «Нору», и хотела одного: чтобы этот дождь никогда не кончался, а его завеса — не приподнималась. Она боялась, что просто не сможет вытерпеть еще один новый день, удивительно и неприятно похожий на все предыдущие. Все они стали походить друг на друга после того, как они с Роном расстались… Вдруг она почувствовала, как кто-то осторожно укрыл ее теплой мантией, обернулась, стараясь скрыть радость, и встретилась с тяжелым и слишком понимающим взглядом Стеффинса. Потом она не могла себе объяснить, как ей удалось сдержать слезы…

Волшебная палочка мерно поднималась и опускалась, повторяя одни и те же замысловатые, изящные движения. Повинуясь ей, маленькие и большие капли сливались воедино либо ложились друг на друга, в последний момент застывая и образуя причудливый узор. Луна нанизывала их одну на другую, словно плела венок или бусы, и напевала себе под нос песенку, вероятно, собственного сочинения. Солнце счастья, светившее ей все эти дни подготовки к свадьбе Гарри и Джинни, вдруг как-то разом померкло, будто подернувшись пеленой, или как если бы на него упала лунная тень. Луна не умела завидовать, но всегда могла предчувствовать нарастание внутреннего смятения, близкого к унынию, и в такие моменты она обычно отдалялась от всех, укрываясь где-нибудь так, чтобы все видеть и замечать, но при это оставаться незаметной. Капли все множились, теперь из них можно было построить целый водяной замок, но замысел Луны был более скромен: она хотела сделать букет, похожий на букет Джинни. Она собирала свои любимые полевые цветы специально для нее и была уверена, что у нее не получится больше сделать подобный букет для себя. Но пока что она держала его в памяти — каждый стебель, листочек, лепесток, и почему-то ей казалось очень важным сделать его именно из воды, чтобы он исчез, когда закончится этот неповторимый день.

Кто-то подошел и встал рядом, по-видимому, наблюдая за ее работой. Луна редко раздражалась на людей, и сейчас она просто была удивлена тем, что кто-то все-таки сумел обнаружить ее, несмотря на ее желание быть невидимой.

— Что вы делаете, мисс Лавгуд?

От неожиданности она вздрогнула, едва не расплескав свои драгоценные капли.

— Букет из дождевых капель, профессор Снейп, — с улыбкой ответила Луна.

Черноволосый мужчина с усталым, нахмуренным лицом посмотрел на нее, словно проверяя, действительно ли она рада видеть его, и сел на свободный стул.

— Я пришел, чтобы вам кое-что сообщить, передать послание, если так можно выразиться.

Взмах палочки — и очередной цветок плавно слился с дождевыми стебельками, точно сделанными изо льда.

— У мистера Малфоя нет сейчас возможности увидеться с вами, но он сильно этого желает и ждет, что вы решите.

— Что я решу? — эхом откликнулась Луна.

— Да, — Снейп помолчал, невольно заинтересовавшись произведением Луны. — Вы, очевидно, скучаете по нему и хотели бы встретиться, но… позвольте мне вас предупредить.

Палочка пошла вниз — на водяной незабудке затрепетала и замерла последняя капелька.

— Это опасно, — глухо произнесла Луна и не узнала собственного голоса. — Я знаю, что вы скажете. Я могу подождать сколько угодно, я не стану подвергать его риску быть схваченным.

— Это хорошо, что вы понимаете. Боюсь, он не вполне поймет вас и, возможно, захочет увидеться, пренебрегая своей и вашей безопасностью. Я не смогу ему помешать, так как не имею возможности следить за ним день и ночь. Поэтому прошу вас подумать о том, какие ваши слова могли бы убедить его не рисковать.

— Я… — Луна отважилась взглянуть ему в лицо, хотя и слегка побаивалась этого странного, будто застывшего взгляда, — не думаю, что он захочет рисковать, чтобы увидеться со мной, если как следует поразмыслит. Это все, что я могу ему сказать.

— Это еще не все, — чуть более жестко сказал Снейп. — Он просил выяснить ваше местонахождение.

Луна аккуратно наносила заключительные штрихи на дождевой букет, снова отвернувшись от собеседника.

— Площадь Гриммо, — наконец сказала она чуть слышно. — Правда, у Гарри и Джинни сейчас медовый месяц… Мне просто некуда переезжать.

Снейп просто кивнул. В этот момент выдержка Луны изменила ей, рука с палочкой дрогнула, и букет начал распадаться на глазах, грозя в следующую секунду пролиться на пол обычной водой. Прежде чем Луна успела в отчаянии опустить палочку (это творение внезапно стало для нее очень дорогим), Снейп поднял свою и что-то прошептал. Букет вновь собрался воедино, восстановились все тончайшие детали, после чего замер и медленно опустился в подставленные ладони Луны. Если до него дотронуться, он казался мокрым, но не растекался и не превращался в некое подобие слюды, покрытой льдом. Снейп, проделавший эти действия почти на автомате, был, тем не менее, удивлен собственным поступком.

— Это красивый букет, — тихо произнес он, вставая.

— Возьмите, — тепло сказала Луна, протягивая ему свое произведение. — Я вдруг поняла, что делала его не для себя, а для кого-то. Хорошо, что вы помогли мне его закончить, значит, я делала его для вас.

Снейп коснулся букета и взял его в руки машинально, едва понимая, что делает. Дождливый день, свадьба… мысли его витали где-то далеко. Странная девушка рядом с ним лишь усилила чувство отрешенности от этого дня и, по сути дела, от этой реальности. Он сухо поблагодарил и пошел прочь, черная дорожная мантия взметнулась за его спиной точно знамя. Два человека провожали его взглядом, хотя он об этом не подозревал: Луна и Джинни. Последняя видела его уходящим через спину Гарри, с которым она в этот момент просто стояла, обнявшись, среди танцующих гостей. Джинни на секунду захотелось сказать об этом мужу, но она почти тут же передумала: он изначально не хотел видеть своего бывшего учителя на свадьбе, хоть это и было, по ее мнению, нехорошо с его стороны. Мы никогда не знаем, когда следует протянуть человеку руку, чтобы просто побыть рядом с ним, понять, что с ним и куда он движется… Когда мастер зелий скрылся из вида за стеной дождя, Джинни почувствовала внезапно подступивший страх и разжала объятия.

— Что-то случилось? — спросил Гарри, инстинктивно оглянувшись.

— Да нет, — ответила она со слабой улыбкой, которая тотчас потухла. — Уже поздно…

— Хочешь сказать, темнеет? — уточнил он.

— Нет, стемнело…

— Это просто дождь.

— Если бы его не было…

— Было бы солнце.

— Если бы его не было…

Вокруг ламп порхали мотыльки, стояла звучная летняя тишина. Дождь закончился ровно в полночь.