Повелитель драконов (гет)

Гарри устало опустился в кресло и поглядел на старика напротив. За эти два с небольшим года Дамблдор несколько утратил былую лукавую жизнерадостность, вместе с ней ушла и сила. Разумеется, он все еще был Великим Волшебником, много сильнее большинства, но Волан-Де-Морт бы с ним, пожалуй, справился.

Дамблдор тоже разглядывал юношу. Тот не то чтобы повзрослел — взрослым Гарри был давно, но он возмужал, стал совершеннолетним, невероятно могущественным и влиятельным, в его руках были нити почти ко всему, даже к Хогвартсу, как ни трудно было это признать директору. Он давно понял, что недооценил Поттера, что мальчик действительно обрел силы самостоятельно. И хотя этот их знаменитый Союз Кланов организовали, по большей части, Блек и Малфой, именно Гарри подпитывал их дух своим энтузиазмом, именно он своим примером вел за собой Союз, не зря он был его Главой. Дамблдор считал, что его время вышло — все его идеи и достижения были сметены рядом смелых решений, градом вызванных Союзом перемен. И он признавал, что перемены были, по большей части, к лучшему. И вот это неожиданное требование Главы Союза о разговоре…

— Так зачем вы хотели меня видеть, виконт?

— Оставьте, Дамблдор, — фыркнул Гарри. — Вы не препятствовали нашему Союзу, допускаю, просто потому, что мы лишили вас такой возможности, и, тем не менее — вы нам пока не препятствовали. Сейчас у нас сложилась очень непростая ситуация, и требуется ваша помощь.

— И зачем мне помогать вам? Любопытно, разве непобедимому, всемогущему Союзу Кланов может пригодиться помощь слабого старика?

— Собственно, помощь нужна только по одному вопросу, и заключаться она будет в информации. Пару дней назад нам, наконец, удалось выследить Волан-Де-Морта, я сам сражался с ним. Он не смог сопротивляться долго, и пару минут спустя мое смертельное заклятье попало ему точно в грудь. Тело сгорело, как будто это был дементор или вампир, сгорело моментально, осталась лишь горстка пепла. Но он выжил, и его палочку не смогли найти. Сейчас лучшие и надежнейшие люди ищут его дух по всему миру, и найдут, без сомнения, достаточно скоро. А что делать дальше, я не знаю. На него даже дементор не подействует, не говоря про заклятья. Уничтожить его мы не сможем, только локализовать.

— Ты слышал о крестражах? — подумав минут пять, в лоб спросил Дамблдор.

Гарри раздраженно пожал плечами.

— Разумеется, слышал. А причем здесь крестражи?

— Как «причем»? — удивился Дамблдор. — Очевидно, Том создал…

Дамблдор осекся, увидев выражение лица собеседника. Гарри минуту боролся с собой, а потом расхохотался. Смеялся как мальчишка, от души.

— Ох, директор, умеете вы поднять настроение, — успокоившись, пробормотал он. — Вы с Реддлом — два сапога пара, оба яркие примеры того, что случается с магом, когда он изучает строго одну сторону магии, полностью пренебрегая другой. Любой более или менее сведущий в некромантии волшебник скажет вам, что разделить душу искусственно невозможно, можно только извратить — свою или чужую, без разницы. Что, собственно, и проделал над собой Том. Он, кстати, превратился в такое чудовище исключительно благодаря системе образования: в школе он просто не мог получить так называемых «запретных» знаний, а чистокровной семьи у него не было. Ни один Темный маг, если только он не полный псих, не станет так извращаться над своей душой, прекрасно зная о последствиях — потом, после смерти.

— То есть, крестражей не существует? — уточнил Дамблдор. Ему было обидно и стыдно, но что тут поделать?

— Ну почему же, существуют, — усмехнулся Гарри. — Как раз для вас Том их и делал. Чтобы вы начали за ними охотиться и неизбежно погибли, ну или ослабли настолько, чтобы справиться с вами не представляло труда.

— Вот, значит, как, — задумчиво протянул Дамблдор, разглядывая сплетенные пальцы — посмотреть в глаза Поттеру он не решался, просто из-за стыда.

— Собственно, я приблизительно представляю себе, как именно Волан-Де-Морт обрел свое подобие бессмертия, — наконец прервал затянувшуюся паузу Гарри. — Некоторые признаки очень похожи, да и самый поверхностный анализ ритуала воскрешения дает некоторые представления…словом, от вас мне нужен ваш опыт в исследовательской работе и навыки создания заклинаний. Я передам в ваше распоряжение всю имеющуюся у меня информацию и дам доступ к любым препаратам, лабораториям, книгохранилищам, всему, что может потребоваться вам в работе. Вы сможете привлечь к исследованию не больше двух участников, взяв с них магическую клятву не разглашать цель исследования — мне не нужна паника в стране. Как только мы локализуем дух Волан-Де-Морта и оцепим его укрытие, чтобы ни одна крыса снова к нему не проползла, я сниму чрезвычайное положение.

— Почему я должен помогать тебе? — спросил Дамблдор. — Ты за пару лет разрушил все, чего я добивался сотню лет.

— Во-первых, все ваши идеи вели к постепенному вымиранию волшебников как вида, — резко ответил Гарри. — Во-вторых, именно на вас лежит ответственность за все, совершенное Томом Марволо Реддлом, так как именно из-за вами построенной системы образования он не получил в свое время знаний, удержавших бы его от извращения, и именно с построенным вами миром он боролся. Не самыми продуктивными и гуманными методами, признаю, к тому же он тоже бросился в крайность, но это не умаляет вашей вины, Дамблдор. В конце концов, вы могли раздавить его еще в школе. К тому же, для вас это — единственный шанс остаться на посту директора: многие в Совете и так недовольны, что я все еще сохраняю эту должность за вами, хотя и ввожу плавные изменения в образовательный процесс.

— Я помогу.

— Я не сомневался, — усмехнулся Гарри. — Что ж, позвольте откланяться, директор, завтра у моей жены контрольная по зельям, надо бы ее проверить. Материалы прибудут с минуты на минуту. Пока, Фоукс, — Гарри ласково провел по перьям дремавшего на насесте феникса и покинул кабинет. Феникс тихо и ласково курлыкнул ему вслед.

* * *

Многое изменилось за два года. В первую очередь — образование. Изучение наследия чистокровных семейств, этикета, неочевидных законов магии стало обязательным для всех, а нарушение их в стенах школы стало караться жестче, чем другие провинности. Студентам разрешили использование магии в домашних условиях, для маглорожденных поставили условие, чтобы свидетелями использования магии были только их родители, так или иначе осведомленные о волшебном мире. Были отменены некоторые запрещения, студентам, выбравшим в профиль ЗоТИ, автоматически предстояло изучать и сами Темные Искусства. Вообще повысились требования и количество материала.

Многочисленным сквибам отныне предстояло серьезно изучать магловские науки, предполагалось, что в будущем они станут частью магловских правительств. Были приняты некоторые законы, поощряющие создание доменов, и некоторые из чистокровных семейств уже начали понемногу формировать собственные. Постепенно магическое сообщество избавлялось от шелухи магловских традиций, налипших на него за последнюю пару веков. Но одновременно с этим был создан специальный отдел, который целыми днями изучал все новые достижения и открытия магловской науки, начиная от лекарств и заканчивая ядерными зарядами. Задачей отдела было решить, какие из магловских открытий можно с пользой внедрить в магический мир.

Результаты были пока скромными, но они были, несмотря на очень короткий срок. Магическое сообщество Британии начало приобретать больший вес, к Союзу начали присоединяться некоторые аристократические дома Европы. Дела шли хорошо.

Гарри должен был бы наслаждаться жизнью, да вот пока не получалось. За два последних года он не думал о политике дольше, чем на протяжении пяти часов кряду, лишь один раз — в день его свадьбы, в конце августа этого года. Даже во сне он продолжал помнить о незавершенных делах, возникших проблемах и искать способы их решения. И он не надеялся, что со смертью лорда Волан-Де-Морта что-то измениться. Джинни как-то спросила его, когда он прекратит посвящать себя другим и займется своей жизнью.

— Либо когда я сделаю все, что от меня зависит, либо когда ты родишь, — недолго думая, ответил Гарри. — Причем последнее будет означать лишь то, что мне придется напрячься и сделать все возможное и невозможное в кратчайшие сроки.

— А ты уверен насчет второго? — тихо спросила Джинни. — Что ты и впрямь прекратишь думать обо всем этом?

— Джин, я понимаю, что тебе нелегко оттого, что я почти не провожу с тобой времени, — искренне сказал Гарри. — Но, во-первых, я должен покончить с Волан-Де-Мортом, а во-вторых, сделать процесс необратимым. Это как лавина: снежинки достаточно, чтобы все покатилось, но в отличие от лавины эта снежинка — то есть я — все еще нужна. Но это не навсегда, обещаю тебе.

— Я верю. Мне страшно за тебя, ты спишь по пять часов в сутки, ешь через раз. Ты себя угробишь.

Этот разговор прошел два месяца назад, в сентябре. Гарри обещал исправиться, и с тех пор спал как минимум восемь часов в сутки — разумеется, этого было недостаточно, чтобы Джинни окончательно успокоилась, но ее тревогу уменьшило. К вопросу о продолжении рода они больше не возвращались, благо оба, не сговариваясь, решили повременить с этим делом хотя бы пару лет — и их свадьба вызвала достаточно неприятных толков, ведь Джинни, как-никак, не было еще семнадцати. И это притом, что в принципе такие браки были более-менее в порядке вещей.

* * *

— Члены Совета! Три года назад вы выбрали меня Главой нашего Союза, и до сих пор были довольны моей работой. Буду откровенен, рискуя показаться самодовольным хвастуном: я собрал Совет, я создал Союз, я привел всех нас к нынешнему дню. Возможно, я вас расстрою или обрадую, мне без разницы: с меня довольно. Я отказываюсь от своего поста Главы Союза, отказываюсь от своих обязанностей и власти. Надеюсь, Совет будет достаточно великодушен и будет помнить мои заслуги.

— Почему?

— Процесс запущен и будет идти без моего руководства; Темный Лорд уничтожен. В задачах Союза не осталось ничего невозможного, ничего требующего личной силы. Значит, я больше не нужен, и оставаться в качестве Главы мне необязательно. Рано или поздно кто-нибудь из вас понял бы это и посчитал бы себя лучшей кандидатурой, внеся в Совет интриги и разлад ради удовлетворения собственных амбиций. Я не хочу этого. Союз Кланов — мое детище, и его благополучие волнует меня; но ребенок вырос и сейчас его стоит отпустить из-под моего крыла. Разумеется, я буду приглядывать за ситуацией, но вмешаюсь только в крайнем случае. Простите, если мои слова кажутся вам наглостью, просто я так чувствую.

Гарри сел и обвел взглядом зал. Люди были в замешательстве — нечасто кто-то отказывается от почти абсолютной власти. Пожалуй, стоило дать Совету время прийти в себя от такой новости. Гарри сделал знак Сириусу, который сегодня выполнял обязанности председателя, и был объявлен трехчасовой перерыв.

Однако не все поспешили выйти на свежий воздух, чтобы проветрить голову и найти в ней интересные мысли. Уизли, Малфои и Блеки насели на Гарри с расспросами.

— Хотите честное объяснение? — усмехнулся Гарри, выслушав не слишком-то стройный град вопросов. — Я устал, и я люблю свою жену. Честнее некуда.

— То есть тебе просто надоело? — недоверчиво уточнил Люциус. — Это не какая-то интрига, хитрый ход? Ты не допустил роковой ошибки, которая вскроется через пару месяцев и будет выглядеть как не твоя?

— Люц, хочешь, открою тайну? Мне семнадцать. Править страной интересно, конечно, но мне есть чем заняться и без этого. У меня есть титул, состояние, жена и не секунды времени, чтобы насладиться всем этим. Мой медовый месяц отличался тем, что я спал шесть часов в сутки вместо пяти, и большинство распоряжений отдавал совами, а не лично. Сейчас Союз должен быть способен справиться без меня.

— А если не способен? — скептически осведомился Люциус.

— Тогда пусть катиться к Моргане. Это будет значить, что я потратил три года на утопическую идею, и не нашлось ни одного человека, который сказал бы мне: «Гарри, ты занимаешься ерундой» или «Ты псих и хочешь невозможного». Дамблдор ничего не может сделать, Министерство в наших руках, Волан-Де-Морт мертв. Чего вы от меня хотите? Все, переубеждать меня бесполезно, да и поздно уже. Единственное, на что меня сейчас хватит — порекомендовать Совету не назначать нового Главу, так как ситуация перестала быть критической и нет нужды в принятии единоличных решений.

— Чтобы все назначенные тобой сохранили посты и занимались делом, — прищурился Люциус. — И тогда подотчетны мы будем непосредственно Совету, при этом никто не напортачит из-за своих личных амбиций лидера. Разумно.

— Мы тебя поддержим, — пообещал Артур. — Сейчас Совет в любом случае не готов назначить нового Главу, а задерживаться здесь мы не можем, потому что время не стоит на месте.

— Артур прав. И лично я поддерживаю твое решение о самоотводе, — улыбнулся Сириус. — Как крестный.

* * *

Не каждый ребенок берет от родителей лучшее. Обычно это только здоровье да внешность, в волшебном мире это еще и магический дар. Ни сила воли, ни ум, ни потенциал не могут быть прямым следствием родства с кем-то. Воспитание — маска, скрывающая природный характер. Гарри понимал это с самого начала, кому, как ни ему, сироте, было это знать. Тем сильнее была его радость, когда он убедился в том, что в его сыне Ричарде Поттере есть тот самый стержень воли и упрямства, не дающий согнуть спину и опустить голову. В нем самом этот стержень был слаб, и только своевременное появление Сириуса в его жизни укрепило его.

Ричард был упрям, горд и высокомерен. Упрямство не позволяло ему сдаваться, гордость заставляла бросать вызов невозможному, а высокомерие не давало выбрать общий, простой путь и заставляло прокладывать новые. Однажды застукав отца разговаривающим с молодым драконом, он пожелал научиться делать то же, и не пожалел трех лет усилий, чтобы выучить язык.

Гарри стоял на платформе 9 и ¾, провожая сына в Хогвартс. Ричард ехал в школу впервые, но выделялся среди первокурсников, как когда-то, наверное, выделялся среди них Том Реддл — он был уверен, спокоен и собран. Он ни разу не оглянулся, но это совершенно не огорчило Гарри. Ведь когда сын или дочь, неважно, оглядываются на тебя, уходя, значит — они сомневаются в том, что ты всегда прикроешь им спину, сомневаются, будешь ли ты скучать по ним, сомневаются в собственной способности справиться с ситуацией. Значит, ты не смог ни показать своей безусловной любви, ни научить жить.

Хогвартс-экспресс скрылся за поворотом, а Гарри Поттер вздохнул и оглядел платформу. Только пять человек из всей толпы провожающих узнало в преждевременно седом зеленоглазом мужчине с двумя шрамами от ожогов, и двумя — от проклятья, Гарри Поттера. Женщина с каштановыми волосами, платиноволосый пожилой джентльмен, два одинаковых рыжих мужчины да седой морщинистый старик с пронзительно-хищным взглядом и непрестанно подергивающимися в преддверии полнолуния ушами. Гарри кивнул каждому из них и медленно пошел к выходу в магловский мир. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как Джинни закончила Хогвартс, мало кто слышал о Повелителе Драконов, а еще меньше людей могло похвастаться тем, что видели его. Так что он не удивлялся тому, что его не узнают прохожие.

— Постой!

Гарри остановился. На его губы уже наползала усмешка — Гермиона не могла оставить все как есть. Как бы ни была она образована, как бы ни разбиралась в чужих чувствах, иногда она была потрясающе, просто невероятно бесцеремонна. Некоторые вещи не меняются.

— Да, леди Уизли?

— Почему?

— Почему — что? — ехидно переспросил Гарри.

— Почему ты прячешься?

— Я не прячусь, — усмехнулся Гарри.

— Ни писем, ни появлений на людях, ни открыток к Рождеству или Дням Рождения, не говоря уж о том, что ты ни к кому не заходил! Это ты называешь «не прятаться»?

— Когда я хочу повидаться с кем-то, я прихожу к нему в гости.

— И к кому же ты приходил? — Гермиона уже покусывала губы, верный признак ярости, в сочетании с испепеляющим взглядом.

— А с чего ты решила, что я испытывал нужду в чьем-то обществе, кроме общества моей жены и сына? — равнодушно удивился Гарри и продолжил двигаться к барьеру. — С чего ты решила, что я захочу видеть кого-то еще? Никто же не захотел видеть меня, раз за пятнадцать лет никто не зашел ко мне в гости.

— Ты не отвечал на письма. А совы не возвращались!

— Молодняк драконов, они любят на сов поохотиться.

— Этот же молодняк не пускал меня к твоему дому, когда я приходила! — Гермиона почти орала.

— Дракон откусил тебе голову, руку, ногу? Опалил пламенем? Как именно он тебя не пустил? Лег на пути? Мои драконы не причиняют вреда гостям. Кто хочет меня увидеть, тот проходит мимо. Ты не прошла, испугалась? Значит, не так уж хотела видеть.

— А кто прошел? Как будто кто-то стал рисковать жизнью и здоровьем, проходя через этих твоих монстров, которых ты любишь больше старых друзей, ты, самодовольный…

— Сириус прошел. И Белл прошла. И, кстати, Драко, и Фред с Джорджем.

— Но…они никогда не говорили! Ты запретил им, да?

— Я попросил их, — холодно ответил Гарри. — Попросил не рассказывать о том, что они видели и слышали в моем доме по собственной инициативе. То есть, если ты ничего о Поттерах не слышала, значит, ты о нас не спрашивала, то есть, ты за нас не беспокоилась, то есть, мы тебе не друзья, то есть, ты не друг нам, то есть информация о нашей жизни тебя не касается. Очень логично, правда? Твоя школа.

— А сам ты почему не навещал и не писал? Тебе не было интересно, как живут твои друзья?

— Грейнджер! Где твоя знаменитая логика?! С чего ты взяла, что я не знал этого? Что мне нужна дополнительная информация? Я узнал о том, что у тебя родилась дочь, ее вес, цвет волос, рост, цвет глаз еще до того, как об этом узнала твоя мать! Признайся, тебе нет дела до Гарри и еще меньше дела до Джинни, ты не хотела общаться с нами, чтобы узнавать про нас — ты хотела похвастаться своей жизнью. Ну, так мне это не интересно, потому что твоя жизнь, Грейнджер, это результат моих усилий. Я построил мир, в котором ты живешь. Прощай.

Гарри аппарировал, оставив Гермиону беспомощно открывать и закрывать рот от его версии правды. Она не заметила, как к ней подошел Люциус Малфой, провожавший внучку в школу.

— Пастухи со временем становятся похожи на овец, а овцы — на пастухов. Слышали такое, леди Уизли? Нам, людям, не понять драконов, а они понимают нас по-своему, не так, как другие люди. Не расстраивайтесь, он не держит на вас зла. Гарри вообще не держит зла, он мстит или попросту не обращает внимания, с ним не угадаешь, — Люциус похлопал ее по плечу и с тихим хлопком аппарировал.