Повелитель драконов (гет)

Краски рассвета медленно наполняли маленькую комнатушку, свободно проникая в нее вместе со свежим, оздоровленным ночной грозой воздухом сквозь распахнутое настежь окно. Было раннее утро начала июля, и солнце еще не показалось над горизонтом, хотя уже смогло осветить землю и расцветить ее в розово-рыжие тона. Небо на западе было все еще темным, светлым и бесцветным — наверху, а на востоке оно уже вовсю сияло голубизной. Минуту спустя первый лучик достиг второго этажа и проник в комнату, чтобы отразиться от зеркала, встроенного в распахнутую дверцу шкафа, и упасть на лицо мальчишки, улыбающегося во сне.

Пару минут он стойко игнорировал этот свет, а потом все же поморщился, чихнул и открыл изумрудные глаза, без очков кажущиеся просто огромными на худом лице. Потом Гарри Поттер — а мы его уже узнали — широко зевнул и потянулся, прежде чем протянуть руку и нашарить на тумбочке очки. Водрузив их на нос, он уставился на часы и удивленно поднял брови: еще не было шести, а он уже проснулся. Впрочем, он быстро вспомнил, что вчера улегся чуть ли не в десять, так что ничего удивительного в его раннем пробуждении нет.

Умывшись и вернувшись в комнату, он уставился в окно. Делать было особенно нечего — разве что заняться домашним заданием, но кто же делает уроки на пустой желудок. Следовало дождаться завтрака, наверное. Но Дурсли просыпались не раньше восьми…конец его сомнениям положила влетевшая в комнату пестрая птица со свертком размером с небольшую книгу. Гарри поспешил отвязать его, и она, не медля ни секунды, улетела обратно.

Гарри с любопытством взвесил сверток на руке. Судя по весу, там была именно книга — только бумага обладает таким весом при таких размерах, спутать решительно невозможно! Он развернул его, чтобы обнаружить внутри письмо и еще один сверток, только вместо вощеной бумаги завернутый в фольгу. Гарри развернул письмо и расцвел от удовольствия — ему не требовалось смотреть на подпись, чтобы узнать почерк Сириуса, хотя видел его он только раз в жизни.

Гарри, пишу тебе при первой возможности, но, как ни странно, по делу. Я наконец-то полностью оторвался от преследования и нахожусь в абсолютно безопасном месте. И подумал, что у дяди и тети тебе не слишком-то весело, судя по тому, как о них отзывалась Лили, они — не лучшая компания. Поэтому я решил попросить тебя присоединиться ко мне, если ты не против. Конечно, Дамблдор — он единственный, с кем я контактирую, кроме тебя — против, он говорит, что это опасно и тому подобное, но, думаю, ты достаточно похож на Джеймса, чтобы не любить риск, и достаточно похож на Лили, чтобы прислушиваться к чужому мнению, вместо того, чтобы иметь собственное.

Впрочем, я ни на чем не настаиваю, и нисколько не обижусь, если ты решишь распорядиться этим летом по-другому. Но, если это не так, то в посылке ты найдешь некоторое количество магловских денег и билеты на самолеты. Тебе придется совершить несколько пересадок, чтобы сбить с толку преследователей. Словом, если решишь присоединиться ко мне, то у тебя будет два-три дня, чтобы экипироваться для летнего отдыха (я не уверен, насколько быстра эта птица). И захвати с собой вещи: вряд ли у тебя появится время и желание возвращаться за ними до первого сентября. Только не нужно тащить старые учебники и не менее старую одежду — уж это-то всегда можно купить.

Подписи не было. Гарри развернул фольгу и присвистнул: кроме магловских документов на имя Гарри Джеймса Поттера (которые были вполне настоящими) и билетов, там лежала весьма внушительная пачка фунтов — тысяч на пять.

Разумеется, у него и на секунду не возникло сомнений, ехать или нет. Ни одно место и ни одна компания — даже компания Уизли и Гермионы — не могли заменить ему общества крестного. В конце концов, он был просто обязан узнать его получше! Впрочем, Гарри уже знал Сириуса достаточно, чтобы уверенно предсказать, что это лето будет лучшим из всех, с тех пор как умерли его родители. Поэтому Гарри тут же сел за стол и принялся писать ответ. Букля, вот уже две недели скучавшая без работы и общества других сов, с радостным уханьем унесла согласие Гарри пару минут спустя, а Гарри лишний раз выдохнул: меньше тащить в аэропорт.

Что именно может ему понадобится, кроме школьных вещей, и что Сириус подразумевал под «экипировкой», Гарри не знал. Он вообще никогда не ездил летом на каникулы, и тем более — за границу: из Лондона — в Париж, затем в Мадрид, а потом — еще куда-то, кажется, в Судан. Но потом он кое-что вспомнил и успокоился: подождав всего пару часов, он получит отличного советчика, а возможно — и проводника.

Таким образом, вопрос «куда потратить время» решился сам собой — естественно, на сборы. Сириус переоценил своего почтальона: вылет был завтра вечером, так что у Гарри оставалось не так уж много времени. Поэтому он уже сейчас начал поспешно складывать в чемодан то, что могло ему пригодится: в первую очередь — уже готовые домашние задания и те книги, которые ему все еще нужны; перья, пергамент и чернила тоже не показались лишними. Котел и остальные принадлежности для зельеварения, «Молния», фотоальбом, мантия-невидимка, волшебная палочка.

«Вот и все», — с некоторой обидой и растерянностью подумал Гарри. «Все, что у меня есть, кроме друзей и счета в банке». А потом он встряхнул головой и даже умудрился развеселиться: в конце концов, путешествовать надо налегке! Посмотрев на часы, он с удивлением обнаружил, что самое время спускаться на завтрак: его немудреные сборы отняли кучу времени, просто мистика какая-то!

Дурсли, обычно старавшиеся не обращать на племянника внимания, на этот раз не смогли игнорировать его необычно сияющий вид.

— Чего это ты такой радостный? — подозрительно спросила тетя Петунья. — Небось задумал какую-нибудь гадость?

Дядя проявил необычную проницательность: предположил, что его драгоценного племянничка наконец-то забирают «эти жуткие типы».

— Ну да, — с удовольствием подтвердил Гарри. — Только что получил письмо от крестного, — он помедлил, наслаждаясь перекосившимися лицами Дурслей, и продолжил, — он приглашает меня провести лето с ним.

— Но..он ведь не придет сюда, да? — с ужасом уточнила тетя.

— Нет, я сам отправлюсь к нему, — успокоил ее Гарри. — Мне надо быть в Хитроу завтра в восемь вечера.

— Конечно, я тебя подвезу, мальчик, — дядя так обрадовался, когда узнал, что его дом не посетит в скором времени маньяк-убийца волшебного происхождения, что сейчас был согласен на все, хотя Гарри ни о чем, вроде бы, и не просил.

После завтрака, прошедшего удивительно мирно — всякое напоминание Дурслям о существовании Сириуса надолго, по меньшей мере на полдня, заставляло их быть вежливыми и корректными. А потом Гарри взял телефон и набрал домашний номер своей лучшей подруги, Гермионы Грейнджер. Ему ответил приятный баритон, который Гарри с некоторым сомнением идентифицировал как голос мистера Грейнджер.

— Мистер Грейнджер, не могли бы вы позвать Гермиону?

— Разумеется, а кто ее спрашивает? — добродушно осведомился тот, а потом тихонько рассмеялся в трубку. — Ей не так уж часто звонят молодые люди.

— Я ее однокурсник, Гарри Поттер, возможно, вы слышали обо мне, — с трудом сдерживая смех, ответил Гарри.

— О, можете быть уверены, мистер Поттер, — рассмеялся отец Гермионы. — Подождите пару минут.

Гарри присел на ступеньку лестницы и принялся терпеливо ждать. Секунд через пятнадцать в трубке раздался взволнованный голос Гермионы.

— Гарри! Что-то случилось?

— И тебе привет, Гермиона.

— Ой, привет. Просто я несколько удивлена, — быстро ответила она, и Гарри практически видел, как она слегка покраснела. — Я рада тебя слышать.

— Как и я, но я не стал бы отвлекать тебя от домашней работы ради пустяковой болтовни, — рассмеялся Гарри. — У меня есть просьба.

— Все, что в моих силах.

— Ты упоминала, что не раз ездила с родителями в отпуск, и я подумал, что ты — единственная, кто может помочь мне, — серьезно начал Гарри. — Я собираюсь в отпуск, но совершенно не представляю, что брать с собой в таких случаях.

— А куда ты собрался? — деловито осведомилась Гермиона. — От этого многое зависит.

— На юг, подробности не для телефонного разговора, и уж тем более — не для письма.

— Отлично, а когда?

— Рейс завтра в десять вечера, из Хитроу.

— Все ясно, — невозмутимо ответила Гермиона. — Кстати, а деньги у тебя есть?

— Пять тысяч фунтов наличными.

— Понятно. Так ты хочешь, что бы я помогла тебе экипироваться для отдыха? — уточнила она.

— Ну да.

— Хорошо, тогда приезжай в Лондон на Ночном Рыцаре.

Гарри записал адрес, попрощался и отправился наверх. Открыл чемодан и достал из него волшебную палочку и мантию-невидимку. Запихнул и то, и другое в карманы куртки, и только после этого отправился на улицу Магнолий, поскольку только там можно было сесть в Ночной Рыцарь, не привлекая внимания маглов. Добравшись до нее, он огляделся, чтобы лишний раз убедиться в ее полной пустынности, и взмахнул палочкой. Пару секунд спустя ему пришлось отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под колеса огромного трехэтажного автобуса.

Гарри поспешно залез внутрь, не слушая приветствия прыщавого кондуктора Стена, и уселся на одно из ближайших пустых кресел.

— Куда тебе, парень? — спросил Стен, очевидно не узнав своего знаменитого пассажира.

Гарри назвал адрес и отдал положенную плату, а через десять минут уже вылезал из автобуса, глубоко благодарный, что поездка была такой короткой — еще бы чуть-чуть, и его бы вывернуло на изнанку, несмотря на все его тренировки ловца. А через минуту его нашла Гермиона. После короткого, но бурного приветственного объятья, они не спеша зашагали куда-то вниз по улице. В молчании спустились в метро, и, только усевшись на жесткие сиденья подземки, заговорили.

— Ну, рассказывай, — потребовала Гермиона.

— Бродяга прислал письмо и пригласил провести лето с ним, — тихо начал Гарри. — Он пишет, что сейчас находится в абсолютно безопасном месте и хочет, чтобы я присоединился к нему. Он прислал мне деньги, документы и билеты — до Судана, с пересадками в Париже и Мадриде.

— А Дамблдор в курсе?

— Конечно, но он не одобряет, — кивнул Гарри, и тут же успокоил встревожившуюся Гермиону: — Бродяга ни за что бы не подверг меня опасности, Гермиона.

— Конечно, — с облегчением улыбнулась она. — Значит, куда-то на юг…а Рон тебе не писал?

— Нет, пока, по крайней мере, — помотал головой Гарри. — А что?

— Его отец достал билеты на Чемпионат Мира, и они собирались пригласить нас, — объяснила она.

Гарри ехидно заулыбался: во-первых, Гермиона отнюдь не любила квиддич, во-вторых, она явно пыталась соблазнить его, чтобы он остался.

— Знаешь, с некоторых пор я придерживаюсь твоего мнения: квиддич — не самое главное в жизни, — фыркнул он. — Так что я поеду к крестному.

А потом они вышли наверх, в шумную толпу, и Гермиона уволокла Гарри в первый из череды магазинов. Впоследствии он не мог вспомнить всех подробностей этого суматошного дня — пожалуй, самого длинного в его жизни. Гермиона, похоже, поставила себе задачу полностью преобразить друга, и взялась за нее очень основательно. С удивлением Гарри признал, что его подруга обладает безупречным вкусом — оставалось только удивляться, почему она, в таком случае, не делает ничего, чтобы выглядеть лучше самой?

На Тисовую он вернулся на такси, уже после ужина, нагруженный огромным количеством свертков и коробок. Добряк таксист помог ему поднести багаж к двери, за что Гарри облагодетельствовал его щедрыми чаевыми. По его скромному мнению, Гермиона несколько перестаралась — только новых очков он нес три пары (обычные, затемненные и запасные), помимо контактных линз. Так что в дом Дурслей вернулся не болезненно худой странноватый мальчишка, а вполне представительный юный джентльмен, одетый по последней магловской моде.

Петунья Дурсль, особа от природы ужасно любопытная, разумеется, не могла не подглядывать в окно кухни, заслышав подъезжающую машину, и уж тем более не могла отказаться от этого, когда машина останавливалась поблизости. Поэтому она стала свидетельницей возвращения племянника, которого поначалу попросту не узнала. Его внешний вид, уверенное поведение, уважительный, но не подобострастный тон, с которым к юноше обращался таксист — все это сбило ее с толку. А все-таки узнав Гарри, она уселась на табуретку и крепко задумалась.

Наутро Гарри с удивлением понял, что Дурсли с ним не просто вежливы, а приветливы и любезны. Сначала он не знал, что и думать, а потом сообразил, в чем кроется причина внезапной смены их отношения. Понял и внутренне пожалел своих родственников, способных оценивать людей исключительно по внешним параметрам. Но виду не показал. Сегодня ему нужно было только собраться. По здравом размышлении и совету Гермионы он рассудил, что лучше доберется до аэропорта самостоятельно, на такси.

Это рассуждение основывалось на представлении о сфере услуг и оказалось очень верным: вылезая из новехонького лимузина, ему не пришлось ни выгружать оттуда вещи, ни искать тележки, ни даже самостоятельно толкать их — только расплатиться, не забывая о щедрости, и отдать впоследствии хорошие чаевые пареньку, который позаботился о багаже «молодого лорда». Только сейчас Гарри оценил преимущества богатства — вроде бы ничего особенного, а насколько комфортнее! В кошельке оставалось не так много — всего пару сотен фунтов. Вообще-то вчера он был сильно огорошен, когда Гермиона мимоходом упомянула о текущем курсе фунта к галеону: один золотой кругляш стоил чуть больше пятидесяти фунтов, которые вообще-то являлись одной из самых дорогих магловских валют.

Путешествие протекало комфортно — не так уж долог перелет из Лондона в Париж, когда ты летишь впервые, высшим классом, да к тому же не имеешь привычки курить. Получив в аэропорту Шарля Де Голля свой багаж, Гарри вынужден был перевезти его в соседнее здание, из которого ему предстояло отправиться в Мадрид. На улице стояла великолепная погода, а многочисленные маглы почти не глазели на одинокого подростка. Гарри катил тележку, поглядывая по сторонам, когда взгляд его упал на стоящего неподалеку большого черного пса. Пес тявкнул, приподнялся на задние лапы и сделал передними знак следовать за ним.

Если у Гарри оставались сомнения в том, что этот пес — и в самом деле Сириус, то в самом скором времени они рассеялись. Пес привел его на дальнюю от зданий аэропорта стоянку и под укрытием двух туристических автобусов превратился в его крестного.

— Я тебя с трудом узнал, — признался Сириус и рассмеялся своим лающим смехом. — Кто это тебя так?

— Гермиона, — проворчал Гарри, а потом сделал то, чего ему давно уже хотелось — обнял Сириуса. — Ты, кстати, сейчас больше похож на старые фотографии, чем в прошлый раз.

— Я тоже рад тебя видеть, Гарри, но сейчас не время, — тихо сказал Сириус и присел на корточки. — Слушай внимательно и запоминай: сейчас ты пойдешь и сдашь вещи на погрузку, а потом выйдешь на улицу, якобы прогуляться. Поймай такси, скажи сразу, что на весь вечер и ночь, и сразу отдай полсотни, — Сириус протянул ему несколько купюр. — Пусть везет тебя в Париж, в Хилтон. Зайди внутрь, и спроси у портье, не оставляли ли корреспонденции для месье Поттера. Тебе дадут пакет, в нем будет подробный атлас дорог, на котором отмечен маршрут и остановки. Отдашь таксисту и велишь ехать именно этим маршрутом. Если заупрямится, посули ему денег.

Изрядно удивленный и в то же время — взбудораженный, ведь все это напоминало какой-нибудь фильм о приключениях Джеймса Бонда, Гарри отправился сдавать багаж, оставив при себе только небольшой саквояж, который все равно подпадал под ручную кладь. Что будет, если таможенники обнаружат его книги, котел и метлу, он и так старался не думать, но вот если они найдут мантию-невидимку, волшебную палочку и фотоальбом, в котором фотографии двигаются…в общем, эти вещи он предпочитал иметь под рукой.

Такси нашлось легко, таксист, пожилой старичок-магл, неплохо понимал по-английски и не возражал против долгой поездки. Словом, все устроилось отлично: кондиционер работал исправно, вместо какой-нибудь эстрады в машине тихо звучала классика, в основном — Моцарт, настроение было прекрасное. Словом, Гарри вовсю наслаждался жизнью.

В Хилтоне он получил пакет, в котором действительно оказался атлас, в котором маркером отметили маршрут, весьма извилистый, надо сказать. Таксист не стал возражать против поездки на запад страны, к морю, и даже не стал предлагать более короткий путь, рассудив, что желание клиента, особенно — богатого, молодого и эксцентричного англичанина, лучше не обсуждать.

Дорога не показалась Гарри долгой — подумаешь, какие-то четыре часа! К тому же, Сириус предусмотрительно отметил на карте добрую дюжину мест, в которых можно было остановится, сходить в туалет и закусить. Впрочем, Гарри изъявил такое желание лишь однажды, да и то из жалости к шоферу — тот работал весь день и сейчас, к половине третьего ночи, был явно не в лучшей форме. Однако чашка настоящего эспрессо (удивительно, но в этой типично американской придорожной забегаловке подавали отличный натуральный кофе), сдобренная ложкой коньяка, поставила его на ноги.

В пять утра, когда небо на востоке понемногу начало светлеть, Гарри выгрузился из такси на центральной улице небольшого — всего пару тысяч жителей — приморского городка. Он понятия не имел, что ему следует делать, но всего через пару минут перед ним остановилось очередное такси.

— Мистер Поттер? — спросил водитель, слегка приоткрыв окно.

— Да.

— Отлично, — кивнул тот, открыл окно полностью и оказался симпатичной брюнеткой лет двадцати трех. — Добро пожаловать во Францию. Садитесь, я отвезу вас на место.

— А кто вы? — спросил Гарри, в котором внезапно проснулась подозрительность.

— Я — маглорожденная волшебница, в данный момент подрабатывающая частными перевозками, — терпеливо ответила брюнетка. — Меня нанял некий симпатичный маг лет тридцати-сорока, который представился как Бродяга. В качестве доказательства, что это так, я должна сказать вам следующую фразу: «Бродяга, Сохатый, Лунатик и Хвост представляют вашему вниманию Карту Мародеров, вспомогательное средство для волшебников-шалунов», а еще сообщить, что Клювокрыл жутко скучает по Хагриду.

Без дополнительных вопросов Гарри залез в машину. Час спустя, когда солнце уже показалось над горизонтом, его высадили на узенькой тропинке в каком-то лесу. Брюнетка помахала ему на прощанье и отправилась назад, а Гарри в полной растерянности огляделся.

— Что, запутал я тебя? — спросил Сириус, выходя из-за деревьев с широкой улыбкой на лице.

— Запутал, — признался Гарри.

— И не только тебя. Впрочем, я не заметил, чтобы за тобой следили. Пойдем.

Они пошли по этой самой тропинке, которая петляла между деревьями, множество раз ветвясь, причем иные дорожки выглядели более натоптанными, широкими и прямыми, а другие — такими же, ничем не примечательными. Гарри насчитал пятнадцать развилок за какие-то четверть часа ходьбы. А потом они в очередной раз повернули и оказались перед старинными решетками ворот, за которыми виднелся прекрасный, хотя и несколько запущенный яблоневый сад. Тропинка проходила за ворота и терялась меж яблонь. Гарри толкнул калитку и вошел внутрь. А вот Сириусу это не удалось — калитка тут же захлопнулась, но Бродяга не выглядел удивленным, он и не пытался пройти вслед за Гарри. Он положил руку на металл калитки и громко произнес свое имя, после чего дверь открылась и он смог войти.

— А почему мне не потребовалось называть свое имя? — удивился Гарри.

— Потому что это поместье Поттеров, — с улыбкой ответил Сириус. — Где ты видел, чтобы хозяина не пускал собственный дом?

— Это…поместье Поттеров? — Гарри, открыв рот, смотрел на великолепный дом, вчетверо превосходящий размерами Нору, и огромное пространство за ним. На территории этого поместья с легкостью поместились бы пару десятков средних стадионов.

— Ну да. Джеймс никогда не любил его, и никогда не бывал здесь после свадьбы. Словом, это место — самое безопасное в мире, как мне кажется. Надежнее Хогвартса.

— Не думал, что это возможно, — хмыкнул Гарри.

— Поттеры всегда были доками по части защиты, — пояснил Сириус. — Взять хотя бы ту тропинку, по которой мы сюда пришли. Если спутать и свернуть не туда, то, скорее всего, попросту умрешь с голоду. За десять миль от ограды невозможна аппарация, и порталы там не работают, если не созданы кем-то из Поттеров. Войти может только Поттер, или тот, кто не имеет дурных намерений, к тому же — внесенный хозяином в список. Джеймс когда-то внес меня.

Гарри очень устал, так что экскурсию отложили на потом. Сириус показал ему, где находится его спальня, и Гарри сразу же отключился.

Проснулся Гарри только на рассвете следующего дня, и тут же обнаружил, что все его вещи уже здесь, выстиранная и выглаженная одежда висит в шкафу. В спальне — совершенно огромной и роскошной — было две двери: одна в ванную комнату, другая — в не менее огромный рабочий кабинет. Его книги уже стояли на полках, потеснив другие, многие из которых выглядели жутко древними.

— Ну ты и соня! — одобрительно заметил вошедший Сириус. — Пойдем, познакомлю тебя с твоими эльфами.

Эльфов оказалось пятеро, один другого старше. Четверо были одеты в белоснежные полотенца с гербом Поттеров: темно-синий щит, разделенный пополам белым древом, на кроне которого возлежал золотой лев. Цвет полотенца пятого несколько отличался — он был не белым, а пронзительно-лазоревым, а герб на нем был больше и крупнее. Этот эльф, Корги, являлся начальником и выполнял обязанности дворецкого и почетного почтальона: встречал важных гостей, следил за тем, как они размещены, доставлял особо ценные и важные письма и тому подобное.

— То есть, если тебе потребуется передать письмо в министерство, то ты можешь послать любого другого, а вот послание кому-нибудь из представителей аристократии, с которыми ты, к тому же, в официальных отношениях, должен относить только он, — пояснил Сириус.

Наскоро, но обильно и вкусно позавтракав, они отправились в путешествие по дому. Это было очень странно — Гарри осматривал собственный дом, и все же не мог отделаться от ощущения, что он у кого-то в гостях. Вот только непонятно — у кого. После осмотра комнат, которых в четырехэтажном доме оказалось предостаточно, и библиотеки, занимавшей целое крыло, а также подвала, в котором традиционно располагалась лаборатория, винный и продовольственный погреба, они поднялись на самый верх — в небольшую башенку, служившую совятней. Кроме Букли, гордо восседавшей на самом верху, здесь мирно дремали еще пять сов. Все птицы бурно обрадовались посещению хозяина и казались весьма разочарованными, когда поняли, что работы им никто не принес.

— Знаешь, Гарри, по тебе не скажешь, что дом тебе нравится, — осторожно сказал Сириус, когда они уселись обедать.

— Нет, что ты, здесь прекрасно, — Гарри помотал головой. — Просто я не могу поверить, что это мой дом.

— Один из твоих домов, — с усмешкой поправил Сириус. — Уж не знаю, почему Дамблдор и Уизли ничего об этом не говорили, но Поттеры, вообще-то — один из древнейших родов, наравне с Блеками и Малфоями. Кроме этого поместья, тебе принадлежит еще домик в Годриковой Лощине, который, впрочем, сейчас разрушен, поместье на юге Уэльса и замок в Северной Ирландии.

— Замок?

— Ну да. И, если уж на то пошло, тот сейф, ключ от которого передал тебе Хагрид, вмещает только десятую часть твоего капитала — по вашей семейной традиции, в день рождения сына ему отводится собственная ячейка, дабы ему не пришлось просить карманных денег у родителей. А к основному счету ты получишь доступ после совершеннолетия. В общем-то, ты уже и сейчас можешь распоряжаться теми деньгами и недвижимостью, но для этого требуется письменное разрешение от твоего опекуна, то есть — меня. А поскольку я в данный момент все еще нахожусь в розыске…

— Понятно, — ошеломленно кивнул Гарри. Некоторое время он просто жевал, переваривая и пищу, и информацию. — Ладно, новость о том, что ты — наследник богатого и древнего рода, не является чем-то плохим, так что будем считать, что я уже привык. Остается один вопрос: я должен буду возвращаться к Дурслям следующим летом?

— Дамблдор считает, что да, — неохотно ответил Сириус.

— Дамблдор не является моим опекуном, — возразил Гарри. — И мне немножечко плевать, что он там считает.

— Я буду только рад, если ты предпочтешь жить здесь, — ответил Сириус и подмигнул. — Если, конечно, я тебе не помешаю…

— Интересно, как ты можешь мне помешать? — рассмеялся Гарри. — Этот грешный дом так велик, что, посели здесь хоть всех Уизли, они никогда не догадаются о присутствии маньяка-убийцы и оборотня.

— Кстати, об оборотне и Уизли! Я бы с удовольствием повидал Ремуса, Рона и Гермиону, но впустить в поместье их можешь только ты.

— Как будто я знаю, как, — проворчал Гарри.

— Это как раз проще простого, — обнадежил Сириус. — Всего-то и надо — когда они будут входить, самому открыть дверь. Ну а если ты пожелаешь сделать доступ свободным, как сделал для меня Джеймс, то нужно дать им по глотку твоей крови и прочитать заклятье.

— А добираться они будут так же? — саркастически поинтересовался Гарри. — Я вообще не пойму, зачем ты устроил мне такой маршрут, если уж сюда никто без моего согласия не войдет?

— Не смог устоять перед искушением, — рассмеялся Сириус. — Ну и проверил за одно, не следил ли кто за тобой.

— А кто мог бы за мной следить? — удивился Гарри.

— Волан-Де-Морт, Дамблдор, Фадж. Ты же Гарри Поттер, мальчик, который…ну и так далее. Сам понимаешь, до тебя есть дело каждому.

— И это меня здорово бесит, — проворчал Гарри. — И что, заметил кого-нибудь?

— Нет, все чисто, — обнадежил Сириус. — Пара авроров, в аэропорту, и все.

— Авроров? — удивился Гарри.

— Ах да, ты же, наверное, не знаешь…это просто элитные отряды магической полиции, специализирующиеся на борьбе с Темными Магами и опасными преступниками. Хотя в последнее время они засиделись без дела и размякли. В наше время…ну, когда мы с твоим отцом там работали, авроры были реально крутыми ребятами, или это нам так просто казалось.

После обеда они взяли метлы и полетели к морю, которое оказалось в доброй миле от дома. Впрочем, это были мелочи — все равно оно было близко. Гарри никогда еще не купался в море, да и вообще не очень-то умел плавать, но учиться этому на горько-соленых теплых волнах оказалось куда легче и приятнее, чем в бассейне или озере. Вдоволь накупавшись и погревшись на теплом песке, они вернулись к дому, на этот раз — по земле, неся метлы в руках. Великолепный фруктовый сад, отделявший дом от моря, был напоен ароматами цветущих между деревьев цветов, а ветер с моря привносил в это сладкое благоухание свежую горько-соленую нотку йода и влаги.

Рядом с домом они обнаружили Клювокрыла, нежащегося на солнышке. После вежливого приветствия Гарри подошел к излучающему мощь и здоровье зверю и погладил его по клюву, отчего тот чуть ли не замурлыкал.

— Кстати, Гарри, что ты думаешь насчет грядущего финала Чемпионата Мира? — спросил Сириус после ужина, когда они сидели на балконе, наслаждаясь свежим морским бризом и теплом крошечной жаровни, стоявшей между их креслами.

— Да ничего, — Гарри пожал плечами. — Мне гораздо приятнее в твоей компании здесь, чем в компании Рона, Гермионы и остальных Уизли — там.

— Приятно слышать, — усмехнулся Сириус. — Но у меня лучший вариант: как насчет того, чтобы совместить обе компании — сначала здесь, а потом — там?

— В смысле? — нахмурился Гарри. — Там же наверняка будет полно министерских, и вообще слишком много народу! Ты не можешь там появиться.

— Ну, а мне и не обязательно там появляться, — хмыкнул Сириус. — Чего, а уж квиддичных матчей я на своем веку навидался. А вот тебе было бы неплохо взглянуть на финал Чемпионата: поверь, это стоит дюжины часов разлуки со мной. К тому же, матч назначен на полнолуние, а если ты все-таки пригласишь сюда Ремуса, то…

— Понятно, — кивнул Гарри. — Ну что ж, если ты считаешь, что я должен туда съездить, я съезжу. В конце концов, ты мой опекун.

А на следующий день Сириус принялся за обучение Гарри. Правда, учиться у него было много приятнее и легче, чем по книгам. Во-первых, поместье было столь основательно защищено, что ни одно министерство не могло засечь здесь не только применение магии несовершеннолетним, но даже шабаш ведьм с жертвоприношением, во-вторых, Сириус оказался прирожденным учителем — в его изложении все было понятно и ясно, даже зельеварение. В первую очередь Сириус научил Гарри создавать и настраивать порталы. У Гарри это получилось легко, хотя обычно эту науку в простейшей форме изучают только на седьмом курсе.

— Это удобнее, чем летать, и комфортнее, чем аппарировать. К тому же, порталы сложнее заблокировать, сложнее засечь и отследить, — объяснял Сириус.

Оказалось, что есть два вида порталов: разовые и постоянные. Последние делились еще на две категории: настраиваемые и экстренные. Под руководством Сириуса Гарри создал себе и ему по одному экстренному порталу, использовав под это дело пару серебряных амулетов. В случае опасности этому порталу достаточно было отдать мысленный приказ, и он переносил их в это поместье. А в качестве настраиваемого портала Гарри использовал собственный пояс.

А на следующий день прибыли Рон, Гермиона и Ремус — все люди, за исключением Дамблдора, знавшие о невиновности Сириуса. Они, разумеется, прибыли одновременно — только Ремус бывал раньше в поместье, так что Рон и Гермиона попросту не смогли бы добраться сюда самостоятельно. Впрочем, и Люпин бывал здесь нечасто, так что Сириус, в образе пса, вышел на тропинку, чтобы указать путь. Сам-то Гарри уже запомнил дорогу, она впечаталась в его память еще с первого раза, ведь он, как-никак, был здесь полноправным хозяином. Он встретил их у калитки и сам распахнул ее, впуская гостей внутрь.

— Ничего себе! И кто счастливый хозяин этого рая? — спросил Рон, увидев усадьбу.

— Как ни странно, я, — усмехнулся Гарри. — Оказывается, есть свои преимущества в том, чтобы быть Поттером. Хотя я и полукровка…

— С чего ты взял? — удивился Сириус.

— Ну, моя мама ведь была маглорожденной, разве нет? — растерялся Гарри.

— И что? Она была ведьмой, — Сириус пожал плечами. — Полукровки — это только те, у кого только один из родителей — волшебник.

— Ясно, — несколько растерянно кивнул Гарри.

— Так что ты, Гарри, самый натуральный чистокровный, в отличие от того же Темного Лорда, — улыбнулся Люпин.

— Ах да, ведь его папаша был маглом! — обрадовался Гарри. — Спасибо, что напомнили, профессор.

— Гарри, я не профессор, — поморщился Люпин. — Мне было бы приятнее, если бы ты считал меня своим другом. Так что — Ремус или Лунатик, как больше нравиться. Это касается и вас двоих, — добавил он, взглянув на Рона и Гермиону.

— Да, и заранее: я не терплю обращений вроде «мистер Блек», — подхватил Сириус и рассмеялся своим лающим смехом.

* * *

Понемногу Гарри привык к мысли о том, что он живет в собственном доме, и он уже не смущался и не колебался, вызывая эльфа щелчком пальцев. Как объяснил Сириус, это просыпались врожденные инстинкты чистокровного. Но вместе с ними просыпалось и еще что-то, чего Гарри никогда не знал за собой. Страсть к получению новых знаний, умение вести беседу, интуитивное понятие о манерах и хорошем тоне, а также некоторая гордость, порою переходящая в высокомерие. Разумеется, он не считал себя выше друзей, но невольно замечал, что считает себя выше большинства. Все это было странно, но на вопрос Гарри Сириус ответил, что это нормально, что так и должно быть.

Он, кстати, продолжал учить Гарри. Разумеется, к их занятиям присоединились и Рон с Гермионой. Ремус, со своей стороны, обычно молча наблюдал, лишь иногда вставляя веские замечания или поясняя кое-что, что Сириус счел слишком очевидным для объяснения. Вообще, Гарри очень понравилась такая система учебы: Сириус рассказывал интересно и по большому счету понятно, но, чтобы полностью разобраться в уроке, приходилось кое-что поискать в библиотеке. Ремус же с легкостью советовал, что именно следует прочесть, и иногда пояснял. Так что материал усваивался легко и надежно, даже Рон ничего не имел против таких занятий.

Программа, которой придерживался Сириус, не имела ничего общего со школьной. Иногда он рассказывал такое, чему учат только на седьмом курсе, иногда и то, чему вовсе не учат в школе. Правда, таких уроков было всего два, и, если для первого существовало название — окклюменция, то другое Гарри окрестил как «введение в темные искусства».

Разумеется, не забывали друзья и про домашние задания, но их выполнение заняло всего пару вечеров, хотя в обычных условиях (читай: без доступа к библиотеке Поттеров) это отнимало пару недель.

Кроме прочего, Гарри много читал. Впервые засунув свой нос в фолианты, расставленные на полках в главном кабинете, он тут же наткнулся на фолиант, детально описывающий применение фамильных заклятий Поттеров, не известных и неподвластных никому, кроме их семьи. В основном — защитные, ведь Поттеры славились именно как мастера защиты. Но их Гарри оставил «на потом»: поместье и так было неплохо защищено. Его интересовали полевые заклятья, и именно их он и изучал. Заклятье, лишающее врага сил — в первую очередь физических, а затем и магических. Разумеется, чтобы сделать врага полностью неспособным к магии, следовало применить заклятье раз десять, ведь резервы силы магов очень велики, но, раз опустошив их полностью, волшебник становился сквибом или даже умирал. Пара щитовых заклятий, способных отразить почти все, и пара лечебных.

В канун финала Чемпионата Гарри, Рон и Гермиона порталом отправились в Нору — Гарри попросту настроил свой пояс, и он перенес их прямо к воротам сада. Там им обрадовались так искренне, что Гарри почувствовал себя даже несколько неловко — ведь он-то, по существу, отнюдь не являлся членом клана Уизли или даже близким родственником. Он старался не показывать виду, но миссис Уизли что-то все же почуяла: по крайней мере, Гарри пришлось съесть не больше, чем Рону и Гермионе — всего три добавки, вместо обычных в таких случаях пяти.

Тем не менее, атмосфера в Норе все равно была теплой и уютной, как домашние шерстяные носки. Гарри с удовольствием смеялся нескончаемым шуткам близнецов, болтал с Роном, слушал байки Билла и рассказы Чарли, многозначительно переглядывался с Гермионой, а иногда, словно невзначай, ловил и удерживал взгляд Джинни. Вообще-то, последним он занимался даже с большим удовольствием, чем остальным: его забавляло, как мило она краснела, встретившись с ним глазами, но в то же время ему было приятно просто смотреть на нее. Это было странное чувство, и Гарри довольно долго размышлял, что же его вызвало. С прошлого года идеалом для него стала красавица Чанг, ловец когтевранцев, при взгляде на нее все внутри него замирало и трепыхалось; а когда он смотрел на Джинни, внутри словно светило маленькое солнце — становилось тепло, как то уютно и хорошо.

Так ни с чем и не определившись, Гарри заснул. А через пару минут, как ему показалось, его уже будила миссис Уизли — пора было выдвигаться к порталу. Плотной зевающей группой пятеро Уизли, Поттер и Грейнджер выдвинулись к холму близ Оттери-Сент-Кечпоул. К поискам портала они приступить так и не успели, ибо пришлось знакомиться с Амосом Диггори и шапочно знакомым школьникам Седриком, прошлогодним противником Гарри на том единственном матче, когда он упустил снитч. Гордые разглагольствования его отца хоть как-то компенсировались смущенным видом самого Седрика, однако у Гарри сложилось устойчивое ощущение неприязни к ним обоим.

— Слишком уж они правильные, эти Диггори, — пробормотал Гарри, когда те удалились на достаточное расстояние.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовалась Джинни. — Как это — слишком правильные?

— Не похожи они на волшебников, — поморщился Гарри. — Или мне так кажется? У каждого из моих знакомых волшебников есть какая-нибудь изюминка или даже странность, словом, что-то, что коренным образом отличает его от так называемых «нормальных людей». Я сам — тот еще фрукт, вечно корчу из себя героя, Гермиона — заучка, только не обижайся, подруга, в хорошем смысле; вы, Уизли — вас много, вы все рыжие, очень разные, и стоите друг за друга горой…словом, все чем-то выделяются, запоминаются. Хотя бы внешностью. А Диггори? Старший — примерный семьянин, работник министерства, гордый отец, младший — статный красавец, староста, ловец, серьезный надежный парень, мечта любой девушки. Ничего особенного.

— Ну да, — хмыкнула Гермиона. — И на фоне всеобщего безумия они сами кажутся сумасшедшими, поскольку абсолютно нормальны. Ты это имел в виду?

— Да, — кивнул Гарри.

— Дружище, когда ты научился так излагать свои мысли? — изумился Фред.

— Сам удивляюсь, — хмыкнул Гарри. — Наверное, это наконец-то заиграли гены чистокровного мага. А может, просто взрослею…

— Ладно, ладно, отстань от лорда Поттера, братишка, — хмыкнул Джордж.

— Виконта, — флегматично поправил Рон.

— Чего?

— Гарри — виконт, а не лорд, — объяснил Рон.

— А тебя никто не просил разглашать эту информацию, — проворчал Гарри, который и без Трелони мог предсказать, что теперь близнецы будут называть его исключительно так.

После разбития палатки, неспешного путешествия за водой к колонке, прерываемого регулярными встречами со знакомыми и приятелями, Гарри, Рон и Гермиона, нагруженные водой, вернулись к палатке. Только для того, чтобы обнаружить совершенно счастливого мистера Уизли, развлекающегося со спичками. Гарри вздохнул — про себя, разумеется: хотя мистер Уизли был ему глубоко симпатичен, страсть ко всему магловскому со стороны чистокровного волшебника Мерлин знает, в каком колене, несколько раздражала. Очевидно, это было очередным проявлением проснувшихся в нем генов Поттеров — раньше таким снобизмом мысли Гарри не отличались.

Присев рядом с Джинни у все-таки разгоревшегося с помощью Гермионы костра, Гарри вновь погрузился в терзавшие его вчера мысли. Сегодня, встретив в лагере Джоу, он наконец-то смог честно сказать себе, что именно он испытывал, глядя на нее. Это не было влюбленностью — это была страсть, желание, продиктованное исключительно телом; раз удовлетворив его, он наверняка тут же полностью охладел бы к ней. Это было вполне возможно — в конце концов, Джоу, кажется, испытывала к нему интерес, а добиться ее расположения было проще простого: в конце концов, он был богат, знаменит и не слишком уродлив.

Но против такого исхода в нем протестовало сразу несколько чувств. Во-первых, благородство говорило, что нельзя так играть с чувствами девушки. Вторым фактором было высокомерие: он не считал Джоу настолько великолепной, чтобы тратить на нее время и усилия. Третьей причиной отмести этот план была брезгливость: в пустом удовлетворении низменных природных инстинктов он находил что-то гадкое. Ну а четвертым, но не последним по значимости, фактором, было его отношение к Джинни.

Были ли эти чувства любовью, Гарри не знал: ему попросту было не с чем сравнивать. Тем не менее, даже сейчас, просто сидя рядом с ней, он ощущал некое удовлетворение, как ощущал его вечером, глядя на нее. Он находил Джинни привлекательной, она была симпатична и так и искрилась жизнью, но в его чувствах к ней не было ничего плотского. Ну, почти не было: он бы не стал отбиваться, но и не стал бы торопить события даже мысленно. Однако следовало сделать хоть какой-то шаг, иначе эта замечательная девушка уплыла бы к кому-нибудь другому. Ее детская влюбленность в миф под именем «Гарри Поттер» почти прошла, и сейчас она была готова сменить ее на нормальные чувства. Но инициатива предоставлялась ему или любому другому парню. Кто раньше встал, того и тапки, так сказать.

Впрочем, Гарри не собирался ни медлить, ни действовать безрассудно. Раньше, когда он был Гарри, «просто Гарри», он бы, возможно, именно так и поступил. Но теперь он был Поттером, как не уставали напоминать близнецы — «виконтом Поттером», и он знал, как нужно действовать, чтобы перевести мяч на другую сторону и отдать инициативу. Когда сомневаешься — лучше дать ошибиться противнику, это немудреное правило, как полагал Гарри, подействует и с девушкой.

Поэтому он просто сидел рядом с Джинни, иногда, словно невзначай, касаясь ее локтя или колена собственными, а когда порыв ветра бросил ее волосы ему в лицо, нарочито громко втянул носом их запах и хищно улыбнулся.

— Жимолость, — сказал он и подмигнул близнецам. — С оттенком молодости.

— Осторожно, сестренка, — засмеялся Джордж. — Похоже, Люпин кое-чему его научил.

— И теперь лунными ночами…

— Такими, как сегодня…

— Гарри будет выслеживать тебя…

— Пока ты, доверчивая и беспомощная, спишь…

— Чтобы распахнуть пасть и наброситься…

— Тише, а то Ронни услышит и все испортит, — Гарри кивнул на Рона, что-то горячо обсуждающего с Биллом. — И вообще, вы несколько затянули.

— Ах да, милорд виконт, простите нас, недостойных.

— И эту тоже, — добавила Джинни.

Общее внимание привлек появившийся у костра полноватый волшебник в полосатой оранжево-черной мантии. Только Гарри не обратил на Людо Бегмена ни малейшего внимания — он наклонился к самому уху Джинни и что-то шепнул. Та залилась краской, рыжие вообще краснеют легко, охотно и по любому поводу, и украдкой улыбнулась. Эту сценку заметила только Гермиона, которая вообще имела дурную привычку замечать абсолютно все. Чуть позже, когда Бегмен ушел, она подсела к Гарри.

— Гарри, тебе не кажется, что жимолость несколько зеленовата, чтобы адекватно реагировать? — строго прошептала она. — Если что, Рон тебе лично прикончит, а я ему пособлю.

— Это ревность, что ли? — ядовито хмыкнул Гарри, едва шевеля губами. — Что касается жимолости, то она, безусловно, отнюдь не созрела, — уже громче добавил он. — Она цветет.

Гермиона покачала головой и отодвинулась. Она поняла, что Гарри, в любом случае, знает, что и зачем он делает. С одной стороны, это радовало, но с другой, она не была уверена, что ей нравится этот обновленный Гарри — не по годам зрелый и расчетливый, к тому же, немного циничный. Хотя, тут же напомнила она себе, что касается «не по годам зрелого», можно смело опустить — потому что Гарри пережил уже столько, сколько не смогли бы выдержать большинство известных ей взрослых.

Наконец пришло время идти на стадион. Было что-то удивительно красивое в том, как множество волшебников, стоявших четырьмя огромными лагерями, вдруг все снялись с места и начали исчезать в небольшой рощице полмили шириной. Наконец они добрались до огромного стадиона и поднялись на самый верх — самые удобные места с точки зрения глаз, и самые неудобные — с точки зрения ног. Постепенно верхняя ложа заполнялась остальными зрителями — в основном, работниками министреств Англии, Болгарии и Ирландии, а также их специально приглашенными гостями. Увидев высокомерные лица Малфоев, Рон сморщился, Гермиона отвернулась.

А вот Гарри, к собственному удивлению, подняла с места некая невидимая, но ощутимая сила. Она же заставила нацепить на лицо маску вежливого высокомерия, в точности отражающую лица Малфоев, слегка качнуть головой в сторону Драко, вежливо кивнуть Люциусу и отвесить легкий поход в сторону миссис Малфой — насколько Гарри помнил, ее звали Нарцисса, и она приходилась кузиной его крестному.

Младший Малфой, похоже, здорово растерялся, но от него, хвала Мерлину, требовалось не многое — только так же слегка качнуть головой. Люциус, кажется, тоже изрядно удивился, но, обладая куда большим опытом, он сумел скрыть свои чувства и так же вежливо наклонить голову. А вот Нарцисса, не сразу понявшая, кто именно с ней здоровается, но безошибочно узнавшая в юноше истинного чистокровного аристократа, ответила без малейшей задержки — благосклонно улыбнулась, слегка присела в книксене и протянула руку для поцелуя.

— Имею честь представиться: виконт Гарри Поттер, к вашим услугам, миссис Малфой, — четко отрекомендовался Гарри, символически приложившись губами к затянутой в перчатку руке Нарциссы.

Самым забавным в этой сцене, по мнению Гарри, были выражения лиц ее зрителей. Особенно радовало лицо Фаджа: такое церемонное, по всем правилам, расшаркивание Гарри с Малфоями здорово мочило его репутацию в глазах иностранных коллег и собственных подчиненных — потому что на радушное приветствие министра Поттер минуту назад не прореагировал вообще. То есть, не просто промолчал, но даже не удостоил поворота головы.

Впрочем, взглянув на лица сидевших рядом друзей, Гарри переменил мнение. Выражение идиотского изумления, недоверия и даже сомнения в собственном душевном здоровье читались на лицах всех поголовно Уизли. Первым пришел в себя Перси, потом его отец, а за ними и остальные. Дольше всех упомянутое выражение сохраняло лицо Рона. А вот Гермиона попросту не обратила внимания на выходку Гарри — в конце концов, с ней-то он общался, как и прежде, так что его благоприобретенные манеры ничуть ее не задевали.

— Рон, мне кажется, подобное выражение лица, хотя оно очень мило сочетается именно с твоей физиономией, не прибавит тебе популярности у девушек, — наконец не выдержал Гарри. Сзади послышалось одобрительное хмыканье младшего Малфоя.

Рон еще немного помедлил, а потом все-таки закрыл рот и придал лицу более-менее осмысленное выражение. Похоже, он не мог решить, что ему делать в первую очередь: обижаться, злиться или попросту уволочь Гарри в ближайшую психушку.

— Не ожидал я от тебя, — наконец сказал он, не глядя на Гарри.

— Что я могу вести себя как приличный человек? — тот только иронически поднял брови. — Рон, подумай хорошо, медленно и три раза: зачем мне враждовать с Малфоями?

Рон открыл было рот…

— Медленно и три раза, — напомнил Гарри.

— Наверное, незачем, — ответил Рон. — Но я не могу понять! Тебе есть, почему враждовать с ними.

— Разумеется, — кивнул Гарри. — Но одновременно существуют причины, почему я не должен этого делать.

— Например?

— Ну, вот тебе первая: с родственниками ссориться нехорошо, — беззаботно ответил Гарри. — Вторая: Малфои — очень влиятельный род, и враждовать с ними — хлопотно и опасно. Третья: вести себя вежливо и корректно в любой ситуации полезно для собственного имиджа, который является основой любого влияния. Продолжать?

— Хватит, — буркнул Рон. — Ты рассуждаешь, как слизеринец.

— А я, в некотором роде, он и есть, — согласился Гарри. — Шляпа, кстати, до сих пор недовольна моим решением пойти в Гриффиндор.

— Тихо вы, — цыкнула Гермиона. — Начинается.

Вдоволь налюбовавшись на вейл (Гарри, благодаря занятиям окклюменцией с Сириусом, кое-как сохранил разум) и лепреконов, зрители с огромным воодушевлением принялись ждать появления команд и начала матча. Бегмен объявлял игроков, и толпа ревом и аплодисментами приветствовала каждого. А когда на поле появился Крам, стадион встал. Все, в том числе болельщики Ирландии, признавали талант этого игрока.

Матч Гарри впечатлил. Он понял, почему Сириус говорил, что ему стоит поглядеть на финал Чемпионата — только так можно было получить представление о том, к чему же стоит стремиться и как должен выглядеть настоящий квиддич. Это действительно было здорово. Раньше квиддич у Гарри всегда ассоциировался с магловскими видами спорта, с поправкой на количество мячей и то, что матч проходит в воздухе. Теперь же он по-настоящему ощутил разницу: настоящий квиддич больше напоминал воздушный балет, умело сыгранную постановку, танец, связанный воедино из десятков и сотен па и построений.

Наконец матч завершился — победой ирландцев по очкам. Гарри впервые видел такое — чтобы снитч был пойман одной командой, а победила другая. Он хлопал наравне со всеми, приветствуя как проигравших, так и победителей. А когда в ложу поднялся Крам, Гарри с удивлением понял, насколько же он молод. Возможно, всего на пару лет старше его самого.

Обсуждение матча затянулось до поздней ночи. Но, едва все разошлись спать, как снова были разбужены беспорядками в лагере. Гарри моментально сообразил, что в такой суматохе никто не будет дергаться по поводу волшебства несовершеннолетнего, и быстренько перенаправил портал к Норе. Он бы, разумеется, предпочел вернуться домой, но ночь еще не закончилась, и там вовсю резвились оборотень и анимаг.

— Ух, хорошо, что ты умеешь это делать, — выдохнул Джордж, когда все они очутились прямо перед домом.

К ним уже бежала миссис Уизли — она услышала звук их прибытия, и сейчас была очень взволнована. Быстренько объяснив ей, в чем дело, и почему они вернулись именно так, все разошлись спать. Волнения — волнениями, а устали они очень сильно.

К тому времени, как прибыли газеты, вернулись и остальные. Новость о появлении черной метки в небе над лесом ошеломила всех, а то, что не удалось поймать ни одного из Пожирателей, только ухудшало дело. Гарри, едва узнав обо всем и позавтракав, вернулся домой — ему следовало обсудить все с Сириусом. Люпин и Сириус уже сидели в столовой, лица обоих были мрачны, и точно таким же мрачным было лицо Гарри.

— Привет, — буркнул он, усаживаясь за стол. — Вам есть что сказать?

— Тот же вопрос мы хотели задать тебе, — тихо ответил Люпин.

— Меня там уже не было, — возразил Гарри. — Мы сразу вернулись в Нору, как только начались беспорядки. Порталом.

— А еще каких-нибудь мыслей у тебя не было? — пытливо спросил Люпин.

— Вообще-то, были, — признался Гарри. — Метка не связана с Волан-Де-Мортом напрямую, это ясно. Бессмысленно запускать свой знак, не вернув себе тело и силы, верно? Зачем предупреждать противника о нападении заранее?

— Мне тоже так кажется, — согласился Сириус.

— Но, тем не менее, Волан-Де-Морт набирает силы, — «обрадовал» Гарри. — Я видел пару снов, и пару раз у меня болел шрам.

Взрослые не были в восторге от такой новости. Началось яростное обсуждение, в ходе которого были выдвинуты самые безумные версии и пути решения этой проблемы. Гарри пока молчал, обдумывая одну идею. Наконец он покашлял, показывая, что хочет высказаться. Сириус и Ремус уставились на него.

— Мы не знаем, ни где они с Хвостом находятся, ни что планируют, верно? Значит, нужно получить эту информацию, вот и все.

— И как мы это сделаем? — иронически поинтересовался Люпин.

— Я откроюсь и попробую установить более-менее надежный канал с разумом Волан-Де-Морта, — спокойно ответил Гарри.

— Это опасно, — бросил Сириус.

— Я в курсе. Но куда опаснее просто сидеть и ждать, — устало ответил Гарри.

— Похоже, это наш единственный выход, — со вздохом согласился Люпин. — Значит, на остаток каникул вы с Бродягой увеличите интенсивность занятий. И будете делать упор на легиллименцию.

— Я в любом случае собирался так сделать, — согласился Сириус. — Когда сам умеешь влезать в чужие мысли, проще защитить собственные.

— А стоит ли мне вообще возвращаться в Хогвартс? — тихо спросил Гарри. — Как-то я сомневаюсь, что это — лучшее решение. Я должен продолжать тренировки.

— Это не обсуждается, — резко ответил Люпин. — Все, чему учим тебя мы, полезно, но в Хогвартсе тебя учат комплексно. Мы с Бродягой — неплохие маги, но под нашим руководством полностью ты сможешь освоить только пару-тройку дисциплин.

— Угу, — нехотя согласился Сириус. — Я, конечно, многое знаю, но мне далеко до преподавателей Хогвартса. Я могу научить тебя Темным Искусствам и некромантии, именно по ним специализировались Блеки испокон веков.

— А как насчет анимагии? — спросил Гарри.

— Это возможно, — прищурился Сириус. — Сам понимаешь, никаких учебников по ней нет, все приходится раскапывать самому, по крупицам. Под моим руководством ты сделаешь это быстро…но не до конца каникул.

— Он может продолжить занятия и в школе, — заметил Люпин. — Насколько я помню, самое сложное — собрать всю информацию и провести определенные расчеты.

— Тогда чего мы ждем? — бодро спросил Гарри.

В этот раз Гарри решил добираться до школы, минуя поездку в поезде. Это давало ему целый день занятий, а для него был критичен каждый час. Так что он попросту воспользовался порталом и появился на платформе Хогсмида за пятнадцать минут до прибытия состава. Его вещи домовики уже доставили в спальню, а Букля улетела своим ходом еще утром. Гарри не сомневался, что сова уже ждет его в замке. В ожидании поезда Гарри немного поболтал с Хагридом, который, как и всегда, должен был переправлять новичков через озеро.

— Ох, Гарри, я же должен тебе спасибо сказать! Дамблдор-то мне летом рассказал, что именно тогда случилось…ну, с дементорами, да Люпиным, да Клювом.

— Правда? — удивился Гарри, а потом улыбнулся. — Благодарить не за что, Хагрид, ведь на Клюве улетел Сириус. Когда у тебя ближайший выходной?

— Э..ну на этой неделе, вроде бы, в субботу я не занят, — озадаченно пробасил великан. — А что?

— Навестим с тобой Клювокрыла и Сириуса, — хмыкнул Гарри. — Последний, кстати, часто вспоминает некий мотоцикл, который он тебе одолжил. Он сохранился?

— Конечно, — кивнул Хагрид. — Могу в любое время вернуть.

— Только, Хагрид, никто не должен знать про Клюва и Сириуса, — предупредил Гарри. — А то нас обоих посадят в Азкабан. Причем меня — надолго.

— Конечно, Гарри, — несколько обиженно кивнул Хагрид. — Я ж понимаю…даже Дамблдору не скажу, вот!

— Вот и замечательно, — кивнул Гарри. — А вообще-то, если просто не называть Сириуса по имени…ты же знаешь его прозвище?

— Бродяга, да, — покивал Хагрид. — Ладно, Гарри, вот уже и поезд. Увидимся на пиру.

Войдя в Большой Зал, Гарри сразу почувствовал на себе изучающий взгляд директора. Дамблдор, по-видимому, пытался понять, какие же изменения произошли за это лето, проведенное под крылом Блека, в Гарри. Юноша усмехнулся и гордо прошествовал к своему столу, не обращая больше на директора решительно никакого внимания.

Дамблдор сумел подавить охватившие его чувства, и ни одна черточка не дрогнула в его лице. Однако он сразу заметил, что Гарри перестал быть тем, кем был до сих пор: мальчишкой, окунувшимся в мир чудес, жизнерадостным и беззаботным. А дальнейшие наблюдения только усилили впечатление — Гарри вел себя не как подавляющее большинство его сокурсников, а как молодой, но уже вкусивший власти и ответственности наследник и последний представитель рода. С одной стороны, он явно стал сильнее, осторожнее и расчетливее. С другой, он полностью растерял именно те качества, которые так нравились Дамблдору — непосредственность, безоглядность, идеализм. Директор тихо вздохнул и покачал головой — возможно, он просто чересчур эгоистичен, и для самого Гарри его новые качества будут лучше, чем старые.

Распределение Гарри почти не наблюдал, тихонько предаваясь своим размышлениям. В реальный мир он вернулся вместе с громовым раскатом и появлением на пороге Большого Зала нового лица, надо сказать, весьма колоритного. Взять хотя бы обрубок носа и безумный голубой глаз, безостановочно вращающийся в глазнице. Профессор Грюм, Аластор Грозный Глаз, заслуженный аврор на пенсии, страдающий паранойей пополам с маразмом, бывший начальник Бродяги и Сохатого, и попросту легендарная личность. Одно его появление здесь, в Хогвартсе, да еще в качестве преподавателя, заставляло задуматься о многом.

Именно этим Гарри и занялся, едва не пропустив ошеломляющую новость Дамблдора о грядущем Турнире. Впрочем, сам-то Гарри давно был в курсе, ему не составило труда прочитать мысли Перси на Чемпионате Мира, когда тот всячески намекал на какое-то грядущее в школе мероприятие. А дома он порылся в книгах и расспросил Бродягу и Лунатика об этом Турнире.

В общем, хорошего настроения Гарри у себя не обнаруживал. Мозаика пока была далека от завершения, но первое впечатление оставляла гнетущее. Турнир, накануне которого в небе впервые за много лет сияла Черная Метка, присутствие Грюма в Хогвартсе, некоторые другие новости…от всего этого ощутимо несло кислятиной. Поднимаясь в башню, Гарри изо всех сил боролся с крепчавшей паранойей, прислушиваясь к трепу друзей.

— По-моему, здорово! Жалко только, что до семнадцати нельзя.

— Рон, Турнир опасен! Там жертвы были!

— Да ну тебя, Гермиона, — махнул рукой Фред. — Без риска нет удовольствия.

— А возраст можно надбавить старящим зельем…

— А ты, Гарри, что думаешь? — спросил Рон.

— Не нравится мне это, — честно признался Гарри. — То есть, сам-то Турнир, может, и ничего, но в контексте последних событий он меня здорово настораживает.

— В смысле? — удивилась Гермиона.

— Не понимаешь? — мрачно осведомился Гарри. — В прошлом году сбежал предатель. Потом пропала Берта Джоркинс. Потом — Черная Метка. Улавливаешь?

— Кажется, да, — кивнула Гермиона. — Думаешь, Сам-Знаешь-Кто может попытаться заслать в школу своего шпиона?

— Запросто, — кивнул Гарри. — Слишком уж много приезжих, верно? Думаю, потому Дамблдор и пригласил Грюма.

— Слушай, мне это тоже перестает нравится, — озабоченно сказала Гермиона.

— Вот-вот. А что касается самого Турнира…ну, вообще-то, и не из таких передряг выбирались. Что ты там говорила про укрощение василиска? С удовольствием бы попробовал.

— Ну да, ты же змееуст, — хмыкнула Гермиона. — Ладно, что будет, то будет.

Утром Гарри с раздражением обнаружил, что сегодня ему светит первый в этом году тур общения с его любимым преподавателем зелий. Нет, кое-что Гарри в зельях понимал…особенно когда Снейпа рядом не было. Так что в подземелья он плелся отнюдь не в самом радужном настроении.

— Сдать домашние работы, — первым делом велел профессор. — В этом полугодии мы займемся противоядиями к медленнодействующим ядам, а когда пройдем, я вам устрою контрольную. А в процессе мне как-нибудь потребуется доброволец, — взгляд Снейпа остановился на Поттере.

Гарри тут же почувствовал легкий толчок в голову — Ремус предупреждал, что Снейп очень хорош в ментальных науках, так что Гарри в его присутствии удваивал осторожность. Снейп, почуяв неожиданное сопротивление, усилил напор, Гарри тоже напрягся. Он пока не мог полностью защитить свой разум от грубого вторжения, так что сейчас его бастионы рушились. Напрягаясь до холодного пота, Гарри держал блок. В молчаливом противоборстве прошла минута, а потом Гарри сдался кипевшей в нем холодной ярости и вложил ее и всю свою ненависть к Снейпу в ответный удар.

Конечно, Снейп был профессионалом в этой области, так что вся атака Гарри ухнула бы в пустоту, если бы юноша, сам того не сознавая, не вложил в удар и изрядный магический заряд. В итоге ментальная атака, которая должна была бессильно разбиться о бастион хладнокровия Снейпа, превратилась в неплохое заклятье. Болевое заклятье. Снейп, разумеется, не заорал и даже не пошатнулся, только лицо его перекосилось в гримасе внезапной боли. Остальные следили за молчаливым сражением с выражениями недоумения, только лицо Малфоя выражало искренний интерес — он-то понимал, что сейчас происходит.

Остаток урока Гарри пытался восстановить силы. Это не помешало ему сосредоточиться на зелье, а что касается Снейпа, тот старался даже не смотреть в его сторону. Это сопротивление Поттера, сначала разозлившее его, теперь внушало ему некоторое уважение. Возможно, мальчишка действительно что-то собой представлял. Пока Снейп решил не лезть к нему и наблюдать, а приемлемого качества зелье, которое Поттер сдал ему на проверку, стало его первым наблюдением. Вторым стало его поведение — по отношению к тому же Драко, да и к нему самому — ни следа злости, раздражения или гордости, только холодная вежливая улыбка.

— Гарри, что это было? — шепотом спросил Рон, когда они отошли на приличное расстояние от кабинета зелий.

— Что это?

— Рон, ну и так ведь все ясно, — прошипела Гермиона. — Лунатик ведь говорил, что Снейп силен в ментальных науках.

— Может, хватит? — ядовито поинтересовался Гарри. — Вы сейчас опять начнете спорить, и Рон обязательно назовет кого-нибудь по имени, а потом мы все дружной компанией отправимся в Азкабан.

— Ладно, ладно, — примирительно согласился Рон. — Все ясно, дружище, молчим.

За обедом близнецы Уизли и их приятель Ли Джордан так разрекламировали Грюма, что теперь весь курс с нетерпением ждал его урока. Когда же в четверг на него попали четвертые курсы Слизерина и Гриффиндора, Гарри чуть не подавился, услышав тему урока. Непростительные проклятья, да еще с демонстрацией? Однако он наравне с Гермионой поднял руку, когда профессор осведомился, известны ли кому названия этих проклятий.

— Поттер? — тут же осведомился Грюм.

— Авада Кедавра, — Гарри решил не мелочиться.

— Сразу к худшему, да, Поттер? — хмыкнул Грюм. — Авада Кедавра, Смертельное Проклятье, требует серьезной магической силы и выдающихся познаний в искусстве ненависти. Никакой защиты или противодействия, никакого благородства. Единственное исключение сидит передо мной.

Гарри, который знал о Непростительных со слов Сириуса, никогда еще не видел их, так что урок показался ему интересным. Но особого воодушевления он не испытывал, ибо Грюм, хоть и обещал потренировать их сопротивляться Империусу, ничего не говорил о практике этих заклятий. А вот остальные с упоением обсуждали Грюма и Непростительные, только Гермиона была озабочена другим.

— Надо поговорить с Невиллом, — озабоченно сказала она.

Гарри проследил за ее взглядом и обнаружил подавленного Невилла, одиноко стоящего в нише у стены. Кажется, он знал, почему тот так подавлен и откуда знает про Круциатус…

— Не стоит, Гермиона, — Гарри ухватил ее за руку и не дал приблизиться к Долгопупсу.

— Его нужно поддержать! — возмущенно зашипела Гермиона.

— А ты знаешь, почему он в таком состоянии? — прошипел Гарри. — Я — знаю. Не лезь к нему, только хуже сделаешь. С таким человек должен справляться сам.

Гермиона неохотно согласилась последовать за Гарри и Роном на обед. По пути она засыпала Гарри вопросами. Сперва он на них не реагировал, а потом сдался.

— Его родителей довели пытками до безумия, — неохотно сообщил он. — Пожиратели Смерти, уже после исчезновения своего господина. Родольфус Лейстрандж, его жена Беллатрикс, родная сестра Нарциссы Малфой и кузина Сириуса Блека, а также Крауч младший, сын нынешнего главы отдела по международным отношениям, а в прошлом — главы департамента охраны правопорядка и кандидата на пост министра. Крауч бросил Сириуса в Азкабан, без суда и следствия.

— Откуда ты все это знаешь? — наконец спросила Гермиона, кое-как справившись с шоком.

— Как глава рода Поттеров я обязан знать родословные каждого чистокровного волшебника Англии, — сухо ответил Гарри. — Как и их краткую историю. Краучи, Блеки и Долгопупсы относятся именно к таким родам. Равно как Малфои, Уизли, Лейстранджи и многие другие.

— Поверить не могу, — прошептала Гермиона. — Мы четвертый год учимся с Невиллом, и никогда не спрашивали, почему он живет с бабушкой…

— К лучшему, — мрачно подметил Рон.

— Он не готов об этом говорить, — согласился Гарри. — Поэтому я и удержал тебя, Гермиона.

* * *

Все как-то постепенно устаканилось. Уроки Грюма уже не вызывали такого ажиотажа, хотя и отвечали всеобщим представлениям о том, что такое хорошие уроки, даже Гарри, и тот был доволен. Снейп, перестав зверствовать в отношении Поттера, вовсю отыгрывался на Невилле и Роне, Трелони вовсю пророчествовала скорую гибель Гарри, Хагрид завел новых монстров. В общем, ничего необычного не случалось.

До самого Хэллоуина единственным развлечением, выходящим за рамки обычной школьной жизни, были ежедневные состязания Малфоя и Поттера в искусстве безукоризненной вежливости. При встречах в коридорах они в обязательном порядке раскланивались, обменивались парочкой замечаний о погоде и осведомлялись о здоровье и благополучии друг друга. Слизеринцы, равно как и гриффиндорцы, первое время пребывали в глубоком шоке, а потом привыкли и даже с некоторым удовольствием наблюдали за этим непременным ритуалом.

Сами Гарри и Драко получали от этих расшаркиваний колоссальное удовольствие, ибо они позволяли им утолять собственную жажду к исполнению ритуальных, рекомендованных этикетом церемоний, не рискуя казаться в глазах собеседника полным идиотом. Постепенно их беседы касались все более широкого списка тем, вместе с тем значительно удлиняясь. Перманентная гражданская война между зеленым и красным факультетами, заводилами и символами которой являлись в данный момент эти двое, понемногу утихла и прекратилась, что не могло не сказаться на количестве баллов, зарабатываемых обоими факультетами. Смеху ради и другие гриффиндорцы и слизеринцы принялись любезничать в коридорах…

Снейп, в середине октября обнаруживший, что молчаливая блокада его факультета разрушена, даже несколько подобрел. То есть его уроки все еще были сеансами шоковой терапии для большинства, но баллов он снимал меньше. Тем не менее, Поттера он таки отравил, не столько из злобной мстительности, сколько из любопытства: сможет тот сохранить хладнокровие и правильно сварить зелье, или нет. Поттер его ожидания оправдал: профессионально распознал яд и вполне качественно сварил противоядие, заработав своему факультету символические пять баллов, которые, скорее, были издевательством, а не поощрением.

Накануне Хэллоуина уроки были сокращены, дабы студенты смогли несколько подготовиться к встрече делегаций Шармбатона и Дурмстранга. Выстроившись на ступенях при полном параде, студенты с кислыми по причине чересчур прохладной погоды и затянувшегося ожидания физиономиями тихонько переговаривались. Старшекурсники, как более умудренные, и, как следствие, более флегматичные, обсуждали свои собственные бытовые дела, младшие курсы строили предположения о возможном способе прибытия заграничных гостей.

— Может, порталом? — предположил кто-то.

— Возможно, — согласился Рон, переминаясь с ноги на ногу.

— Только если они создавались директором лично, иначе в Хогвартс ни один портал не приведет, — возразил Гарри. — А Дамблдор ни за что не будет подвергать студентов риску, раздавая налево направо порталы в школу в наши неспокойные времена.

— А аппарация здесь невозможна, — предвосхищая очередную гениальную догадку, скучающим тоном напомнила Гермиона.

— А почему порталов должно быть много? Если отдать один, лично в руки директору, — не сдавался Рон.

— Где ты видел портал, способный унести человек двадцать на такое расстояние? — хмыкнул Гарри. — Они либо потеряются, либо прибудут по частям.

— Скорее бы уж, — поежилась Гермиона. — Холодно же!

Гарри некоторое время посомневался, а потом решил не мелочиться и набросил на всю толпу согревающие чары.

— Двадцать баллов Гриффиндору за прекрасно выполненные чары седьмого курса, мистер Поттер! — пропищал Флитвик, стоявший с остальными профессорами позади студентов.

— Давно бы так, — удовлетворенно проворчал Рон. — Тебя Люпин научил?

— Угу, — согласился Гарри.

Рон хотел еще что-то спросить, но его отвлекло движение над Запретным Лесом. Огромная карета, влекомая четверкой огромных белоснежных крылатых коней, потрясала воображение. Равно как и ее хозяйка — огромная, под стать Хагриду, и потрясающе привлекательная женщина средних лет, обладающая вполне приятным уху глубоким басовитым голосом. Гарри подумал, что таким голосом хорошо исполнять старые блюзы. Произношение мадам Максим было практически идеальным, за исключением некоторого грассирования и легкого акцента, присущего всем людям, выросшим на юге Франции.

Одежда французов явно не отвечала промозглому сырому вечеру середины осени, столь характерному для Альбиона. Вежливость требовала дождаться делегацию Дурмстранга, а погода загоняла внутрь. Дабы помочь мадам Максим с решением этой дилеммы, Гарри небрежным жестом распространил свои чары и на французских гостей. Впрочем, небрежность жеста отнюдь не означала его незаметность, так что в награду ему достались благодарственные взгляды десятка симпатичных француженок, особенно страдающих от холода.

Наконец посреди озера появилась мачта, а за ней — и внушительный трехмачтовый корабль, судя по всему, фрегат. На взгляд Гарри, он был несколько великоват — чтобы доставить сюда жалкие два десятка человек, с лихвой хватило бы вчетверо меньшего судна. Гарри уделил директору Дурмстранга самое пристальное внимание: Каркаров был весьма занятной личностью. Жестоким, хитрым и трусливым одновременно, Пожирателем Смерти, предавшим своих соратников в обмен на свободу. Разглядывая Каркарова, лицемерно называющего Дамблдора «своим другом», Гарри совершенно не обращал внимания на его учеников, но, получив от Рона неслабый удар по ребрам, все же перевел взгляд на ближайшего к Каркарову студента и удивленно поднял брови.

— Крам — все еще школьник? — озвучил его мысли Рон.

— Судя по всему, — несколько растерянно согласился Гарри.

— Что вы носитесь со своим Крамом? — фыркнула Гермиона. — Он всего лишь игрок в квиддич.

— Ты с ума сошла? — зашипел Рон. — Он лучший в мире ловец! Да еще такой молодой!

— Гермиона права, Рон, — вмешался Гарри. — Как бы он ни был хорош на метле, это не принесет ему победы в Турнире. Если он еще станет Чемпионом, в чем лично я сомневаюсь.

— Сомневаешься? — переспросила Гермиона.

— Ну да, — комично серьезно ответил Гарри. — Вот если бы он был единственным претендентом…

К огромному облегчению Гарри и Гермионы и разочарованию всех остальных гриффиндорцев, за их стол никто из гостей не сел. Дурмстранговцы подсели к слизеринцам, французы — к когтевранцам.

Сам пир здорово отличался от тех, к которым Гарри успел привыкнуть. Во-первых, было множество блюд иноземной кухни, которые консервативные англичане старались избегать, во-вторых, на нем царило с трудом сдерживаемое возбуждение. Гарри подумал, что все они похожи на дошкольников, нетерпеливо ожидающих рождественского утра, когда можно будет уже наслаждаться подарками.

Наконец пир закончился. Дамблдор коротко представил судей, а потом объяснил, как именно будет проходить отбор. Его обещание лично провести запретную линию остудило пыл почти всех несовершеннолетних, за исключением самых бесшабашных, вроде близнецов Уизли.

* * *

Когда кубок вспыхнул в четвертый раз, желудок Гарри болезненно сжался. Кажется, он знал, кому предстоит составить компанию Диггори, Делакур и Краму.

— Гарри Поттер, — невозмутимо прочитал Дамблдор. Все устремленные на него взгляды повернулись к вставшему Гарри.

— Я протестую. Я не бросал своего имени и не имею желания принимать участие в Турнире ни по своей, ни по чужой воле.

Холодный и спокойный голос Гарри прозвучал в полной тишине. Кажется, никто даже не дышал. Эта тишина длилась по меньшей мере минуту.

— Боюсь, мистер Поттер, что поделать уже ничего нельзя. Магический контракт с Кубком нерушим. У вас нет выбора, — наконец произнес Крауч.

— А если уничтожить Кубок? — холодно поинтересовался Гарри.

— Это невозможно! — с ужасом возразил Крауч.

— Кубок Огня относится к артефактам третьей категории, а значит — не может быть разрушен ни одним заклятьем, — хрипло объяснил Грюм. — Верно, Альбус?

— Ты прав, Аластор, — спокойно согласился Дамблдор.

— А как насчет разрушающих веществ? — осведомился Гарри. — Скажем, яда василиска?

— Где вы найдете такое количество яда, Поттер? — вмешался Снейп.

— Найдите мне василиска, а уж я сумею с ним договориться, — пожал плечами Гарри. — По-моему, в Международном Магическом Зверинце была одна особь…

— В принципе, это возможно, — осторожно согласился Дамблдор.

— Но тогда ко всем чертям летят все наши усилия, договоренности, приготовления! Как представитель министерства, я против! — заявил Крауч.

— Предлагаю проголосовать. Я за уничтожение Кубка, — все так же спокойно сказал Дамблдор.

— Не знаю…воздержусь, — промямлил Людо Бегмен.

— Против! — отрубил Крауч.

— Против, — холодно сказал Каркаров. — Нельзя уничтожать ценный артефакт и отменять Турнир.

— Воздерживаюсь, — пробасила мадам Максим.

— В таком случае, я требую от Министерства Магии проведения расследования с целью выявления и наказания виноватых в нарушении правил Турнира. Равно как официального расследования, по чьей именно милости мое имя оказалось в Кубке. И компенсации, — объявил Гарри, прежде чем пройти в комнатку, где ждали остальные Чемпионы.

Вскоре туда же ворвались организаторы, пополам с преподавателями. В ходе бурного обсуждения, в процессе которого нормальным Чемпионам объясняли произошедшее, Крауч тихонько отвел Гарри в сторону.

— Мистер Поттер, компенсация в размере…

— Золото мне ни к чему, — прервал его Гарри.

— Чего же вы, в таком случае, хотите? — удивился Крауч.

— Расследования по делу Сириуса Блека, — невозмутимо ответил Гарри. — Закрытого, полным составом, с обязательным применением Сыворотки Правды.

— Не понимаю, — Крауч нахмурился. — Зачем это вам?

— Потому что его не было, — объяснил Гарри. — Вам это известно, как никому другому, мистер Крауч, ведь именно по вашему приказу моего крестного и опекуна без суда приговорили к пожизненному заключению. У меня есть четверо свидетелей, которые с удовольствием сообщат такие сведения, которые еще долго будут на первых полосах всех газет.

— Назовите мне имена, и я все устрою.

— Я сам, Ремус Люпин, Рональд Уизли, Гермиона Грейнджер.

— И что же вы можете сообщить суду? — иронично поинтересовался Крауч.

— Мы видели живого Питера Питтегрю, а также слышали его признание в предательстве Поттеров, убийстве тринадцати человек и работе на Темного Лорда. Можем подтвердить под Сывороткой Правды.

— Этих свидетельств будет достаточно, чтобы временно приостановить приговор Блека, но без его собственных показаний он не может быть отменен.

— Они будут, и вы их услышите.

— Барти, если вы с мистером Поттером закончили, то настало время объяснить Чемпионам, что их ждет в первом туре.

— Конечно, Людо. Первый тур проверит вашу смекалку и умение действовать перед лицом неожиданной опасности, — официальным тоном начал Крауч. — С собой можно взять только волшебную палочку. Дата — двадцать четвертого ноября.

Крауч замолчал. Очевидно, инструкции были исчерпаны. Гарри бросил на него вопросительный взгляд и получил в ответ успокоительный кивок, подтверждающий, что его требования будут выполнены. А потом первым покинул комнату и направился в гриффиндорскую башню.

Общий смысл того, что обрушили на него гриффиндорцы, вполне укладывался в слова Гермионы: «вечно ты влипаешь в истории». К удовлетворению Гарри, все гриффиндорцы были убеждены, что его подло подставили: Поттер в кои-то веки собирался провести год спокойно, без приключений и подвигов, а ему кто-то обломал весь кайф!

А утром он убедился, что в этом же убеждена вся школа. Его яростное сопротивление лучше чего бы то ни было показывало, что участвовать в Турнире он не хотел. Правда, пришлось ему выслушать и несколько нелестных мнений. К примеру, после очередного тура расшаркиваний Малфой высказал предположение, что Гарри струсил.

— Драко, ты забываешь об одном факте: свою храбрость я уже доказывал не раз, — улыбнулся Гарри.

— Почему же ты тогда так яростно отказывался принимать участие?

— Я думал, что слизеринец меня поймет лучше, чем кто-либо другой, — Гарри поднял брови. — Не имеет смысла попусту рисковать жизнью. Тысяча галеонов для меня, сам понимаешь, капля в море, славы мне тоже хватает с головой. Так что мне в этом Турнире, кроме лишних проблем?

— Гарри, позволь спросить, почему ты, с таким мировоззрением, попал в Гриффиндор? — улыбнулся Малфой.

— Происки Дамблдора, — с каменным лицом ответствовал Гарри. — Он поспособствовал, чтобы к моменту, когда я надел Шляпу, у меня сложилось совершенно идиотское предубеждение против Слизерина. Поэтому я просил ее отправить меня на другой факультет, хотя Шляпа сразу сказала, что лучше всего мне подойдет именно Слизерин.

Этот разговор происходил в присутствии добрых двух дюжин свидетелей, включая профессора МакГонагалл, которая даже несколько обиделась такому отношению Поттера: как декан Гриффиндора, она искренне полагала свой факультет лучшим из всех. Пару дней спустя Снейп задержал Гарри после урока зельеварения.

— Вот вы и влипли в очередную историю, Поттер, — тихо сказал он, когда двери класса закрылись, оставляя их наедине. — Как думаете выкручиваться?

— Насколько я понимаю, мне просто придется победить в этом дурацком Турнире, профессор Снейп.

— Как всегда самоуверенны и нахальны, Поттер. Как и ваш отец. А мне в последнее время начало было казаться, что вы на него не так похожи.

— Надо же мне поддерживать имидж, — безмятежно ответил Гарри. — К тому же, я предвидел, что это может случиться, так что успел смириться с мыслью о своем участии.

— Предвидели? И ничего не сделали? — Снейп поднял брови.

— Сами посудите, профессор. Темный Лорд набирает силу, это очевидно и такому болвану, как я. А Турнир — такой превосходный способ избавиться от меня. А помешать я был не в силах.

— Поттер, за лето вы резко поумнели. Мне интересно, с чем это связано?

— Я не уверен, профессор Снейп. Скорее всего, с тем, что я осознал свою причастность к древнему чистокровному роду Поттеров. А что касается знаний, то те, которые я не почерпнул из своей библиотеки, дал мне мой опекун.

— Блек? Не отрицайте, Поттер, мы оба знаем, что вы причастны к его побегу.

— Я и не собирался, — Гарри пожал плечами.

— Не боитесь мне в этом признаваться?

— Совершенно. В данный момент, если вы не в курсе, как раз проходит первое закрытое заседание по его делу, в котором судьи знакомятся с письменными свидетельствами, заверенными министерским дознавателем. Приговор Блеку временно приостановлен, а через пару часов Сириус прибудет в Визенгамот вместе с профессором Дамблдором, чтобы дать Визенгамоту личные показания. Могу с уверенностью предсказать, что к ужину Сириус Блек будет оправдан по всем пунктам. Профессор, если у вас больше нет вопросов, я должен идти, чтобы не опоздать на следующий урок.

Снейп молча кивнул. Конечно, новость о том, что Блек будет оправдан, не прибавила ему хорошего настроения, но его восхищало самообладание Поттера и ловкость, с которой он все устроил. К тому же ему, как декану Слизерина, здорово льстили слова, сказанные Гарри в беседе с Драко.

* * *

Скандал в самом начале Турнира Трех Волшебников!

Сам Гарри Поттер от комментариев, увы, отказался.

Гарри хмыкнул и отложил газету. Дальше шли помои, щедро выливаемые Скитер на Министерство Магии в целом и Крауча и Бегмена — в частности. За компанию досталось и Дамблдору, на территории которого произошел конфуз, и Каркарову с мадам Максим — их, как и остальных судей, Рита обвиняла в жестокости, так как они отказались уничтожать Кубок Огня и подвергли опасности несовершеннолетнего ребенка.

— Скитер всех опустила, кроме тебя! — удивленно заметила Гермиона, прочитав статью. — Как тебе это удалось?

— Я просто внушил уважение к себе, — хмыкнул Гарри. — Я не отказывался давать комментарии, просто она не посмела приставать ко мне.

— Не посмела? — недоверчиво спросил Рон.

— Пустяки, легкое помрачающее заклинание, и она прониклась ко мне глубочайшим почтением пополам с суеверным страхом, — отмахнулся Гарри. — Ничего особенного.

— Ну, рассказывай, — потребовал Сириус, когда с утра пораньше Гарри уселся перед ним за столиком в Трех Метлах.

— Что касается Турнира, то рассказывать нечего. Информации по первому туру никакой. В курсе только Бегмен и Крауч, а они в школе не появлялись. Основное дело пока почти не движется. Судя по всему, Волан-Де-Морт большую часть времени просто спит, просыпаясь только для приема каких-то зелий. У него есть какое-то подобие тела, но сам он совершенно беспомощен. Не знаю, где они находятся, в каком-то заброшенном доме.

— Ладно, а что насчет тренировок? Как продвигаются они?

— Закончены, — гордо улыбнулся Гарри. — Позавчера.

— Кто?

— Ястреб. Тетеревятник.

— Нехило, — одобрительно рассмеялся Сириус. — Надо бы и тебе придумать прозвище.

— Успеется, — с улыбкой ответил Гарри. — Я вот думаю, регистрироваться или нет?

— Нет, конечно, — серьезно заметил Сириус. — Потеряешь преимущество неожиданности в случае чего. К тому же, незарегистрированных в Азкабан не сажают, если за их другой формой нет прегрешений. Правда, штраф внушительный, пять тысяч золотом, но для тебя…

— Ну да, некритично, — кивнул Гарри. — Учитывая, что самая плохонькая книжка из моей библиотеки стоит вдвое дороже. Зато никто не будет знать, что меня бесполезно прижимать к обрыву, сбрасывать с метлы и выкидывать из окна.

— Вот и я о том же.

— Теперь ты давай рассказывай. Как тебе жизнь свободного человека?

— Ох, Гарри, великолепно, — с чувством сказал Сириус. — Я тебе вечно буду благодарен за это разбирательство. Наконец-то можно не сидеть за четырьмя стенами.

— Да ладно, не бери в голову, — ухмыльнулся Гарри. — Мне просто надоело волноваться за тебя. А почему Лунатик не приехал?

— У него нашлись какие-то таинственные дела, — Сириус пожал плечами. — Ничего определенного не знаю, но у меня сложилось ощущение, что он просто малость устал от моего общества. Я его, в принципе, понимаю — первые пару дней после оправдания я был натуральным сумасшедшим, как он меня вытерпел — ума не приложу. Наверное, Ремус все-таки святой…

Гарри промолчал и отхлебнул сливочного пива. Не то чтобы ему хотелось о чем-то говорить: просто сидеть здесь, в пабе, рядом с крестным и слушать его счастливую болтовню, время от времени поддакивая и прихлебывая пенный напиток.

— Кстати, Гарри, я тут кое-что вспомнил. Когда мы прочитали ту статью Скитер, у нас с Ремом возник один вопрос: чем именно отравился Снейп? Может, ты в курсе, это смертельно?

— Вынужден тебя разочаровать, Бродяга: Снейп ничем не травился, — ухмыльнулся Гарри. — Просто я как-то умудрился наладить подобие мира с ним и его факультетом.

— Это как? — изумился Сириус. Кажется, вполне искренне.

— Ну, ты же замечал, что меня иногда пробивает на этикет и тому подобное? Ну вот, я с начала семестра общаюсь со слизеринцами именно в таком ключе: как аристократ. Кстати, мне даже нравится: все время вести себя так, конечно, утомительно, но время от времени — забавно. Собственно, сначала я просто прикалывался над Малфоем и остальными. Видел бы ты их лица…а потом привык, и даже начал получать удовольствие. Знаешь, я понял, почему на гербе их факультета — змея.

— Потому что они все — змеи подколодные!

— Нет, Сириус, — рассмеялся Гарри. — Просто если говорить с ними на их языке, то они становятся послушными и вполне милыми.

— А вот этого не понял, — признался Сириус.

Гарри некоторое время озадаченно моргал, а потом хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

— Конечно, ты же в ту пору сидел в Азкабане! Когда я учился на втором курсе. А про мои приключения ты знаешь только вкратце. Бродяга, только не падай, ладно? Я змееуст. Наверное, от Волан-Де-Морта досталось.

Сириус промолчал. Все более или менее серьезные темы для разговора были исчерпаны, но их обоих это не слишком печалило. Можно было бы подыскать неплохую тему для пустой болтовни, но им нравилось просто сидеть здесь, среди десятков разговоров и под кучей любопытствующих взглядов. Они молчали не каждый о своем, а вместе — совершенно особый вид совместного времяпрепровождения, возможный только между очень близкими людьми. Только когда в дверях паба замаячили несколько рыжих голов и одна — каштановая, Гарри нарушил молчание.

— Эй! Сюда! — он привстал и помахал рукой, подзывая друзей. Те заметили его и поспешили протолкаться поближе. Рон отправился к стойке, Гермиона уселась рядом с Сириусом, а вот Джинни и близнецы затормозили перед своими сиденьями, настороженно разглядывая соседа Гарри.

— Что, не узнаете? — хмыкнул Гарри, с улыбкой глядя на смесь любопытства и осторожности, оккупировавшую их лица. — Знакомьтесь, это мой крестный и опекун, Сириус Блек.

— Ну, учитывая, что последняя моя фотография была сделана два года назад в Азкабане, узнать меня и в самом деле мудрено, — улыбнулся Сириус. — Вы двое — Фред и Джордж, верно? А эта красавица — Джинни.

— А откуда?..

— Гарри рассказывал, — пояснил Сириус, а потом оценивающе взглянул на близнецов. — Ну ничего, годятся! — заявил он, поворачиваясь к Гарри.

— Кое-кто считает, что эти двое еще дадут вам фору, — улыбнулся Гарри, а потом повернулся к недоумевающим близнецам. — Вообще-то, с Сириусом вы знакомы давно. Вот только знали его вы под именем Бродяги.

— Мародер? — восхищенно воскликнул Джордж. — Настоящий живой Мародер!

— К вашим услугам, — рассмеялся Сириус. — Хотя вы встречали и другого. Фактически, он целый год преподавал вам Защиту.

— Профессор Люпин? — понимающе улыбнулся Фред. — Лунатик, верно?

Пока Сириус отвечал на вопросы Фреди и Джорджа, требующих все новых подробностей о славных похождениях Мародеров под ехидные комментарии Гермионы, Джинни молча его разглядывала. А Гарри, в свою очередь, разглядывал Джинни. Причем так явственно, что вскоре она прекратила сверлить взглядом Сириуса и повернулась к нему.

— Ты что-то хочешь сказать?

— Нет, — уголками губ улыбнулся Гарри.

— А почему в таком случае ты вот уже добрых пять минут на меня пялишься? — Джинни искренне не понимала, ну или очень хорошо притворялась.

— Просто не могу отвести глаз, — абсолютно серьезно объяснил Гарри. — Мне нравится смотреть на тебя.

— Спасибо за комплимент.

— Это констатация факта, — Гарри пожал плечами. — Комплимент — это фразы вроде «вы прекрасно выглядите, миссис фамилия-собеседницы», или «всегда восхищался вашим умом, мистер фамилия-собеседника».

Чуть погодя подошел Рон с подносом, уставленном бутылками сливочного пива, и вся компания принялась обсуждать последние Хогвартские сплетни. Гарри с огромным, непонятным самому ему садистским удовольствием поведал компании свежайшие сплетни о личной жизни Чемпионов, подслушанные им вчера из болтовни Лаванды и Парвати, главных гриффиндорских сплетниц. И если слухи о Диггори и Чанг были вполне достоверными, то вот все остальное было откровенной чушью.

Потом Сириус внезапно решил, что он вполне уже может покинуть их компанию на произвол судьбы и прогуляться по деревне, повидать старых знакомых. Фред и Джордж вспомнили о каких-то своих делах с Ли Джорданом и отбыли сразу вслед за ним.

— Ну и как тебе Бродяга? — весело спросил у Джинни Гарри.

— Понравился, — улыбнулась она. — Вот только одно непонятно — как кто-то вообще мог поверить, что он встал на сторону Сам-Знаешь-Кого?

— Ага, мне тоже интересно! — подхватил Рон.

— Ну да, помнишь, что говорила мадам Розмерта? «Скажи мне кто, что Сириус Блек может встать на сторону Темного Лорда, я бы его в Мунго сдала», — подтвердила Гермиона.

— Я спрашивал у Люпина. Он говорит, что в то время люди все еще жили в атмосфере постоянного страха за свою жизнь. Волан-Де-Морт уже исчез, но страх не рассеялся, — задумчиво сообщил Гарри, когда все уставились на него. — Два года назад — помните? Вы просто знали, что я не мог совершить всего, что творил Реддл, потому что во время преступлений я был рядом с вами. А остальные поверили как миленькие.

— А совершала это все я, — тихо сказала Джинни.

— Не ты! — резко и даже несколько зло возразил Гарри. — В том, что случилось, твоей вины не было совершенно. Виновны были все мы, в особенности — я, Рон и Люциус.

— Стоп! Причем здесь ты и Рон? — удивилась Джинни.

— Я должен был присматривать за тобой, — угрюмо сказал Рон. — От близнецов этого никто не ждал, а с Перси ты никогда не была близка, в отличие от меня.

— А я и без слов Реддла знал, о чем ты писала в этом грешном дневнике, — вздохнул Гарри. — Знал, и настойчиво игнорировал. Если бы я был чуть добрее и чуть менее эгоистичен и приблизился бы к тебе хотя бы из сострадания, я бы заметил, что с тобой что-то не так. А из-за меня и Рон почти не вспоминал о тебе.

— Хватит искать свою вину, — вмешалась Гермиона. — Виновен Малфой, и больше никто.

— Да нет, Люциус виновен куда меньше нас, — горько улыбнулся Гарри. — Он не желал зла Джинни, его целью был Дамблдор, и больше никто.

— А почему тогда он подсунул дневник именно мне? — сердито спросила Джинни.

— Ты просто подвернулась под руку, — Гарри пожал плечами. — Если бы тогда в магазине мы не ругались с Драко, а твой отец не дрался бы со старшим Малфоем, Люциус ни за что не стал бы совать эту книжку тебе.

— Почему? — с любопытством спросила Гермиона. — Если уж ему было все равно.

— Потому что, как бы Малфои не относились к Уизли, они не станут хладнокровно и сознательно причинять им вред. По крайней мере, по своей воле — не будут. Разве что в порыве эмоций, — объяснил Гарри.

— Не понимаю, — признался Рон. — С чего ты взял?

— Просто я довольно неплохо узнал Драко за последнее время, — улыбнулся Гарри. — Для них чистая кровь значит очень много. Скажем, если бы Малфой проходил мимо охваченной пожаром Норы, и заметил, что в доме есть кто-то из вас, он бы, не задумываясь, полез вас спасать.

— Да? — удивилась Джинни. — Нет, тебе виднее, конечно…но мне всегда казалось, что Малфои относятся к нашей семье хуже, чем даже к маглорожденным.

— Если я правильно поняла Гарри, дело в другом, — нерешительно сказала Гермиона. — Такие как я для Малфоев просто не представляют интереса…мы — никто в их мире, и недостойны даже презрения. Потому что с презрением, неприязнью или ненавистью можно относиться только к равным…

— Ты умница, Гермиона, — одобрительно улыбнулся Гарри. — Почти все верно. Только вот, если маглорожденный действительно талантлив, это ставит его даже выше полукровок. Ты, к примеру…если помнишь, Драко сразу же обратил на тебя внимание, то есть мгновенно оценил твои способности.

— То есть, когда он в следующий раз обзовет меня грязнокровкой, я могу расценивать это как комплимент? — рассмеялась Гермиона.

* * *

Никакой информации по первому туру Гарри так и не нашел, поэтому двадцать четвертого ноября он шел вместе с остальными чемпионами в приготовленную для них палатку с сердцем, обретающимся где-то в районе пяток, и на ватных ногах. Впрочем, обратив внимание на состояние остальных Чемпионов, которые, как ни крути, были на три года старше, Гарри внезапно успокоился. Он сказал себе, что он-то, в отличие от них, привык выкручиваться из самых безнадежных ситуаций практически без помощи магии. К тому же он был анимагом.

Когда мимо чемпионской палатки в направлении трибун прошли последние школьники, в нее ворвался возбужденный до крайности Людо Бегмен, помятый и даже выглядящий больным мистер Крауч, а с ними и Дамблдор.

— Итак, все готово, и вот-вот вам предстоит выступить в первом туре! — радостно сообщил Бегмен. Гарри почувствовал сильнейшее желание прикончить его за чрезмерную жизнерадостность, причем это желание посетило не его одного. — В этом мешке — копии тех, с кем вам предстоит встретиться! Ваша задача — завладеть золотым яйцом.

Он протянул мешок Флер, и она достала оттуда крошечного зеленого дракончика (валлийский зеленый — сообщил Бегмен) с номером один. Чемпионы сглотнули. Потом Крам достал красного дракона (китайский огненный шар) с номером три, Седрику достался серый, норвежский тупорылый с номером два. Гарри, уже вполне хладнокровный, достал венгерскую хвосторогу с номером четыре. Причина его спокойствия была проста: он напомнил себе, что дракон, как бы велик и злобен он не был, не опаснее василиска. К тому же, у него уже было некое подобие плана.

— Номер на бирке соответствует порядковой очереди. Выходите по свистку, — радостно сообщил Бегмен, после чего они удалились.

— Козел, — отчетливо пробормотал Крам, когда они остались одни. Он явно нервничал.

Гарри, у которого было больше всего времени, наколдовал себе кресло, в котором и развалился. Он старался вспомнить все факты, которые знал о драконах от Хагрида — страстного поклонника этих существ, и все суеверия, услышанные им от других. Он так сосредоточился, обрабатывая эту информацию и прикидывая, на что он способен, что совершенно не заметил, как остался один. Обнаружив это, Гарри принялся ждать свистка. Наконец он прозвучал.

Хвосторога была огромна. Она как минимум в полтора раза превосходила размеры остальных драконов, да к тому же сзади была опасна не менее, чем спереди. Взгляд Гарри выхватил золотую вспышку между ее лап, а потом поднялся к морде чудовища. Она рассматривала его маленькими тупыми глазками, полными злобы и подозрения. Гарри вспомнил все, чему успел научиться, и пару раз глубоко вздохнул, закрыв глаза, а потом посмотрел прямо в эти глаза.

Их зрачки встретились. Легенды не врали — теперь отвести взгляд было невозможно. Но это играло только на руку Гарри.

— Интересно, интересно! — разносился по трибунам магически усиленный голос Бегмена. Впрочем, Гарри его не слышал. — Что задумал мистер Поттер? Ого! Что это? Что происходит?

На его вопрос никто не мог ответить. А хвосторога ревела, не отводя взгляда от Гарри, не в силах разорвать глазной контакт. Гарри сделал шаг. Потом еще один. Хвосторога попятилась, ревя еще громче от терзающего ее ужаса. Гарри спокойно шагал к кладке, заставляя дракониху пятиться в неописуемом страхе. Он присел на корточки, не прерывая глазного контакта, и нашарил руками холодную металлическую поверхность золотого яйца. Взяв его под мышку, он вдруг стремительно бросился к драконихе. Прикованная, она не могла улететь далеко, а цепи и так уже были натянуты до предела. Под взглядом Гарри она распласталась на брюхе, признавая свое поражение. Гарри одобрительно похлопал ее по огромному носу, и только после этого разорвал глазной контакт.

Укрощенная силой воли Поттера, хвосторога не сделала попытки напасть, даже когда он развернулся и спокойно отправился обратно к палатке. Гробовое молчание трибун внезапно сменилось оглушительным ревом одобрения.

— Гарри Поттер укрощает хвосторогу согласно древнейшим традициям, не прибегая к помощи палочки, одной только силой воли! — надрывался Бегмен. — Самый юный Чемпион справился быстрее всех, не получив ни одной царапины и не повредив ни единого яйца! Поприветствуем Повелителя Драконов!

Гарри чувствовал себя совершенно вымотанным, однако шагал твердо. К нему уже подбегали МакГонагалл, Сириус и Ремус, Рон, Гермиона и Джинни, Чарли и близнецы.

— Просто потрясающе, Поттер, гениально! — со слезами воскликнула МакГонагалл. Ну хоть на шею не бросилась, и то хлеб.

— Ты…ты чертов псих! — восхищенно, но вместе с тем сердито орал Сириус. — Ты хоть представляешь, как это опасно — устанавливать глазной контакт с драконом? Ты же даже убежать бы не смог, в случае чего!

— Это было круто, дружище, просто круто! Круче всего, что ты делал раньше, вместе взятого! — Рон аж подпрыгивал.

— Ну все, господин виконт, сегодня вы всем показали! — хором сказали Фред и Джордж.ъ

— Гад ты, Гарри, — укоризненно попенял Чарли. — Беднягу теперь пару месяцев придется отпаивать успокоительными отварами.

Джинни и Гермиона просто молча бросились ему на шею и чуть не задушили. Гарри, особой силой никогда не отличавшийся, едва устоял на ногах под их общим весом. Счастье, что тут судьи стали выставлять оценки, так что вся эта орава слегка успокоилась и дала Гарри время перевести дух. Сорок семь баллов из пятидесяти, впрочем, дали им новый повод наброситься на Гарри с объятиями. А через несколько секунд к ним присоединилась толпа болельщиков. Гриффиндорцы, не слушая его возражений, донесли его до замка на руках, сметя по пути Риту Скитер с ее фотографом.

Гарри не успел опомниться, как его, все еще в обнимку с золотым яйцом, радостная толпа гриффиндорцев заволокла в башню факультета. Из ниоткуда появилось угощение и выпивка, и началась вечеринка, превзошедшая даже умопомрачительное прошлогоднее празднество по поводу завоевания Кубка Школы по квиддичу. Однако, когда близнецы хитростью и силой влили в него стакан Огненного Виски, в голове у Гарри, как ни странно, прояснилось.

Он чудом ускользнул в спальню и оставил там свою добычу и сувенир — крошечную копию драконихи. А потом спустился обратно и очертя голову окунулся в бесшабашное празднество, полный стакан Огненного Виски на голодный желудок весьма способствовал всяким безумствам. Однако контроля Гарри не потерял — просто позволил себе несколько расслабиться. Так что ни во что непоправимо глупое он до конца ночи так и не вляпался, хотя разум его практически не принимал участия в происходящем, а память — не фиксировала происшедшего.

Включились они уже ближе к ночи, по сигналу. Сигналом этим была внезапная тишина, воцарившаяся в гостиной. Вернувшись в сознание, Гарри обнаружил себя целующимся с Джинни. Это было неожиданно, но слишком приятно, чтобы он стал прерывать это замечательное занятие. А когда они закончили целоваться, их оглушили одобрительно-ехидные аплодисменты гриффиндорцев. Джинни тут же покраснела до корней волос.

— Вот что значит привычка ко всеобщему вниманию, — рассмеялся Фред.

— Пожалел бы Джинни, это же только ты настолько привык к общему вниманию, что тебе уже все равно, — поддержал Джордж.

— Что случилось с Джорданом? — громко спросил Гарри. — Я-то так рассчитывал на комментарий…

Это заявление здорово разрядило обстановку, так что даже Джинни засмеялась. Единственным недовольным оставался Рон.

— А чего ты хмуришься? — подсев к угрюмо сидящему в углу другу, спросил Гарри. — Так или иначе, но у Джинни бы появился парень, причем в самом ближайшем времени. Так уж лучше я.

— Да это рефлекс, не обращай внимания, — вымученно улыбнулся Рон.

— Кажется, я понимаю, в чем дело, — задумчиво кивнул Гарри.

— Мне паршиво просто от того, что я способен завидовать другу, — хмуро буркнул Рон. — Я завидую твоим богатству и славе, и уму Гермионы. Я — плохой друг.

— Это как раз — совершенно нормальное чувство. Главное, что мы остаемся друзьями, — безмятежно отозвался Гарри. — Я завидую тебе и Гермионе, потому что у вас есть любящие семьи. Гермиона завидует нам с тобой, потому что ты умеешь просто наслаждаться жизнью, легко заводишь друзей и приятелей, а я при выборе между легким и правильным никогда не испытываю сомнений.

Рон удивленно взглянул на Гарри, тот улыбнулся и продолжил.

— Но посмотри внимательно: с тех пор, как мы подружились, мы делим все это между собой. Не поровну, конечно, но все же делим. Вы двое стали моей семьей. Мои деньги и авторитет, равно как и ум Гермионы, в полном твоем распоряжении. А Гермиона научилась веселиться и слушать сердце, а не разум, при выборе пути. Это и есть настоящая дружба.

— Спасибо, Гарри, — слабо, но искренне улыбнулся Рон.

— Кстати, насчет находящегося в твоем распоряжении ума, — шепнул Гарри. — Следует прибавить, что и ее сердце отдано тебе чуть ли не с первой вашей встречи.

— Правда? — тихо спросил Рон, но глаза его загорелись. — Но я думал…

— Нет, — Гарри покачал головой. — Помнишь, мы разучивали заклятье левитации у Флитвика, днем в Хэллоуин?

— Ну да, — Рон недоуменно нахмурил брови. — А что?

— Ты сказал, что Грейнджер — просто кошмар, и неудивительно, что никто не хочет с ней дружить, помнишь? — безжалостно напомнил Гарри. — К тому моменту каждый на курсе хоть раз да высказал такую мысль, а зачастую — прямо ей в лицо. Но Гермиона держалась. Когда же она — случайно — услышала твое мнение о себе, она сдалась и заперлась в том злаполучном туалете, в котором мы потом боролись с троллем. Пойми меня правильно: с самого начала именно твое мнение о ней было для нее куда важнее, чем мнения всех остальных, включая меня.

— А я, — Рон поморщился и закрыл лицо руками. — Я вот уже два года жду, когда вы с ней…я идиот.

— Лучше поздно, чем никогда, — хмыкнул Гарри. — К тому же, со стороны виднее, знаешь ли. Остался один вопрос.

— Чего я жду, верно? — хмыкнул Рон и решительно поднялся.

— Гарри, ты должен стать психотерапевтом, — фыркнула подошедшая Джинни. Она уже довольно долго стояла неподалеку, с интересом прислушиваясь к беседе двух друзей. — Разобрался в психологии Малфоев, потом объяснил мне, что я совершенно не виновата в той истории с дневником Реддла, теперь вот Рон.

— Как скажешь, радость моя, — согласился Гарри. — Ты еще забыла мои собственные проблемы.

— А у тебя были проблемы? — удивилась Джинни.

— Ага, — серьезно кивнул Гарри. — Я пару месяцев разбирался в собственных чувствах. К счастью, я сделал правильный выбор.

— А кто была другая кандидатка? Впрочем, дай догадаюсь: Чанг, верно? — фыркнула Джинни.

— Угу, — уныло признался Гарри. — Самому стыдно.

— Знаешь, тебя можно понять, — пожала плечами Джинни.

— А я думал, ты рассердишься.

— С чего? В конце концов, я изначально была в крайне невыгодном положении, я это прекрасно понимаю. Во-первых, сестра твоего лучшего друга. Во-вторых, младше тебя. В-третьих, моя одержимость Мальчиком-Который-Выжил была так очевидна, что должна была тебя жутко раздражать. В-четвертых, в твоем присутствии я была неспособна раскрыть рта, постоянно что-то роняла и краснела, стоило тебе на меня посмотреть. Ах да, самое главное: я попалась в ловушку Реддла и показала свою полную беспомощность и слабость.

— Вот тут ты, уж извини, ошибаешься, — возразил Гарри. — У Реддла была совершенно убойная харизма. Даже меня впечатлило, хотя обстоятельства были — сама понимаешь. Тайная Комната, ты умираешь, где-то ползает василиск, к тому же Реддл сразу признался, что все это его рук дело и он — Волан-Де-Морт. И все равно он меня впечатлил. Хотя бы задним числом. Так что слабой я тебя никогда не считал, ни до, ни после. Разве что неопытной, но это, сама понимаешь, некритично.

— Спасибо, ты меня здорово утешил, — с комичной серьезностью сказала Джинни, а потом указала в дальний угол. Гарри проследил за ее рукой и увидел целующуюся парочку, на которую никто не обращал внимания.

— Похоже, моя проповедь имела даже больший успех, чем я смел рассчитывать, — одобрительно прокомментировал он. — Смотрю на них и думаю…

— И что же ты думаешь?

— Я думаю: а чем мы хуже? — Гарри заговорщически подмигнул и увлек ее в другой темный уголок.

* * *

В темную просторную комнату, скудно освещаемую огнем горевших в камине поленьев, влетела сова. Она спикировала к существу, скрытому высокой спинкой древнего, кое-как восстановленного магией кресла, и тут же свалилась замертво после зеленой вспышки и неразборчивого бормотания. Некоторое время в комнате царила тишина, нарушаемая лишь тихими звуками, с которыми огромная змея заглатывала труп птицы, а потом в комнате раздался неестественно высокий, режущий слух голос.

— Я был прав, Хвост. Мне нужен именно мальчишка. Он пишет, что сегодня Поттер сумел усмирить взглядом дракониху во время первого испытания. Мальчик очень силен…как жаль, что он не захочет присоединиться ко мне…но я все же дам ему шанс. Последний шанс.

— Все во власти милорда, — пропищал из угла комнаты маленький худой человечек с огромными залысинами и маленькими бегающими глазками.

— Я и сам это знаю, Хвост! — раздраженно бросил высокий голос. — Нагайна, если ты не получишь Поттера, то получишь Дамблдора.

Смех этого существа слился с торжествующим шипением змеи и заполнил комнату и голову Гарри. Он проснулся, обливаясь холодным потом. Теперь у него была хоть какая-то информация. По крайней мере, он точно знал, что его не собираются убивать во время Турнира. Что он зачем-то нужен Волан-Де-Морту, и почему-то тому важно то, что Гарри силен.

Гарри нашарил очки и в лунном свете, заливавшем спальню, уставился на циферблат будильника. Пять утра. Уснуть он сможет только часа через два, а значит, не имеет смысла и пытаться. Он оделся, стараясь не разбудить соседей по спальне, и тихонько выбрался из комнаты.

В гостиной он ненадолго затормозил. Дождаться утра здесь было бы лучшим решением, но в крови все еще кипел адреналин, требуя двигаться. Помучившись сомнениями полминуты, Гарри хлопнул себя по лбу и вернулся в спальню. Гарри вскарабкался на подоконник, распахнул ставни и шагнул в пустоту, на ходу принимая свое анимагическое обличье. Несколько секунд он камнем падал, прижав крылья к телу, а потом слегка развел их в стороны и красивой дугой вышел из пике.

Полет. Гарри вспомнил, как в прошлом году он катался на Клювокрыле, на самом первом уроке Хагрида. Это было прекрасно, но все же он больше любил полеты на метле, которые давали больше ощущения свободы. Теперь же полет на метле казался ему слишком скучным. Парить в вышине, опираясь на собственные крылья; лететь, пользуясь только силой собственных мускулов, без всяких вспомогательных средств. Это было лучше всего. Такой полет был квинтэссенцией свободы и приносил ему неописуемое удовольствие.

Метла позволяла ему оставить тревоги на земле. Каждый раз, когда Гарри взлетал в небо, оседлав верный Нимбус или свою любимицу-Молнию, все его проблемы теряли значение. Теперь же, на крыльях ястреба паря над территорией Хогвартса, Гарри не просто оставлял свои проблемы на земле. Он находил их решения, ведомый мудростью птицы. Когда же Гарри полностью освободился от всякого груза мыслей и воспоминаний, он не смог удержать рвущийся на волю торжествующий крик. Клич ястреба разнесся в вышине, достигнув дальних берегов озера и переполошив всех птиц в округе.

— У меня только одна достойная версия, — после минутного размышления напряженно сказал Сириус.

— Выкладывай, Бродяга.

— Есть такой темный ритуал. Его используют, когда могущественный, но уже очень дряхлый и старый маг желает получить новое тело, — сильно нервничая, начал объяснять Сириус. — Варят огромный котел весьма сложного зелья, а потом погружают туда тело мага. И он получает новое, крепкое тело взрослого человека, способное протянуть еще лет сто. Есть множество вариаций состава, но в любом из них есть три компонента, остающиеся неизменными. Стандартная формула завершения зелья. Кость отца, взятая без согласия, воскреси своего сына. Плоть слуги, отданная добровольно, воскреси своего господина. Кровь врага, взятая насильно, воскреси своего врага.

— То есть от Гарри ему нужна кровь. Без сомнения, он хочет обойти ту защиту, которая дала ему Лили, — констатировал Люпин.

— И он считает, что сумеет заодно поживиться частью моего личного могущества, — заметил Гарри. — Все понятно.

— И ты так спокоен? — мрачно спросил Сириус.

— Я же смогу удрать в любой момент, — Гарри пожал плечами. — К тому же, если даже я вычислю шпиона, он вряд ли будет в курсе, где именно обретается Волан-Де-Морт. Так что это ничего не даст.

— А как этот шпион доставит тебя к нему, если он не знает, где именно находится его господин? — спросил Люпин.

— Уверен, у них уже намечено время, причем дата известна заранее. Либо на втором, либо на третьем испытании. Шпион получит информацию за час до даты. Конечно, я попытаюсь выяснить, кто он…но раскрывать его мы пока не будем.

— Гарри, почему бы нам не посоветоваться с Дамблдором? — в который раз спросил Ремус.

— Он не заслуживает моего доверия, — в который раз ответил Гарри.

— Я не понимаю, — вздохнул Сириус. — Почему ты ему не веришь? Разве он лгал тебе?

— Нет. Но он утаивал информацию, — терпеливо объяснил Гарри. — К примеру, о тебе. И о моем наследии — тоже. Зачем он отправил меня к Дурслям, а? Почему не использовал свое влияние, чтобы разобраться в твоей истории?

— Может быть, он просто поверил, как поверил я? — тихо спросил Люпин.

— Дамблдор? Который во всех видит лучшее? Великий Волшебник? Если он такой дурак, то делиться с ним информацией попросту опасно. Нет, я ему не доверяю. К тому же он уже стар и теряет хватку, как показали события последних лет.

— Ладно, Гарри, я все понял, — вздохнул Ремус. — Решать действительно тебе. Просто Дамблдор многое для меня сделал, и…

— Лунатик, Гарри согласен, что Дамблдор — хороший человек. Он действительно добр и помогает людям. Но мы бьемся за себя и своих близких, а Дамблдор — за добро и свет в целом. А ради великой цели можно и пожертвовать парой жизней. Ему, конечно, будет горько, но это его не остановит.

— Не надо меня убеждать, Бродяга, — улыбнулся Люпин. — Я не сказал Дамблдору, что ты — анимаг, хотя от этого, как я думал, зависели жизни школьников. Не скажу ничего и сейчас, даже если он придет ко мне и потребует ответа.

— Мы не сомневаемся в этом, Ремус, — возмутился Гарри. — Просто пытаемся избавить тебя от лишних переживаний. Ладно, с этим, вроде бы, закончили. Рем, в следующие выходные — полнолуние, вы не против, если я присоединюсь к вашей прогулке?

— Ты что, Гарри! Мы только рады будем! — расхохотался Ремус.

— Вот и отлично. Тогда я вас оставлю, меня Джинни ждет.

— Веский довод, — уважительно покачал головой Сириус. Гарри его, впрочем, не слышал — он уже удалялся от стола. — А он совсем не похож на Джеймса, верно?

— Кроме внешности, — ответил Люпин. — Он взял лучшее от Джеймса и от Лили — храбрость и верность, доброту и сострадательность. А потом, этим летом, прибавил к ним некоторые качества, своего рода оправу для первичных качеств. Думаю, он сознательно воспитал их в себе, осознав себя не только как сына Джеймса и Лили, но и как последнего представителя рода.

— Мне иногда не по себе становится рядом с ним, — признался Сириус. — Он слишком взрослый для четырнадцатилетнего мальчишки. Но это ладно бы, он столько пережил. Но иногда так глянет, что начинаешь понимать эту хвосторогу, причем он это делает не специально.

— Думаю, я не ошибусь, если скажу, что Волан-Де-Морт в скором времени будет бояться двоих. Если останется, кому бояться.

* * *

— Поттер, задержитесь.

Гарри сделал знак Рону и Гермионе, чтобы не ждали его, и уселся за первую парту, дожидаясь, пока все покинут класс. А потом вопросительно уставился на Снейпа.

— Кажется, в прошлый раз я ошибся, назвав вас нахальным и самоуверенным, мистер Поттер. У меня — и не у меня одного — начинает складываться ощущение, что в Турнире вы отказывались участвовать только потому, что его задания кажутся вам слишком скучными.

— Нет, не поэтому. И все же, спасибо на добром слове, профессор.

— Пожалуйста. Директор просил меня передать вам, чтобы после обеда вы поднялись к нему в кабинет. Пароль — сладкая вата.

— Я понял, сэр. Я поднимусь.

— Можете идти, — сухо кивнул Снейп, а вот Гарри не поленился вежливо поклониться.

За обедом он подошел к Флитвику и предупредил, что несколько опоздает на урок, так как его вызывает директор. А потом отправился в кабинет Дамблдора, гадая про себя, что именно старику понадобилось от него.

— Вы хотели меня видеть, профессор? — спросил Гарри, войдя в кабинет.

— Да, Гарри, садись, — Дамблдор подождал, пока Гарри усядется. — В первую очередь мне бы хотелось выразить тебе свое восхищение. За всю известную нам историю только пятеро магов могли укрощать драконов взглядом.

— Спасибо, сэр.

— У меня имеется информация, что ты довольно регулярно встречаешься с Сириусом и Ремусом в Хогсмиде.

— Это запрещено? — Гарри поднял брови.

— Нет, разумеется, по крайней мере, пока ты делаешь это не в учебное время. Но я бы посоветовал тебе не покидать пределов школы тогда, когда не объявлена официальная прогулка в деревню. Это опасно для тебя.

— У вас есть какая-то конкретная информация, директор? — холодно спросил Гарри.

— К сожалению, нет, — Дамблдор покачал головой, он выглядел расстроенным, только вот непонятно — чем. — Однако совершенно ясно, что кто-то желает тебе зла, твое имя оказалось в кубке не случайно…

— Представьте себе, профессор Дамблдор, мне это известно, — Гарри не сумел удержать рвущиеся на волю язвительные нотки. — Собственно, я был первым, кто высказал эту версию, если мне не изменяет память. И я даже знаю, по чьему именно приказу мое имя оказалось в Кубке Огня.

— Значит, ты понимаешь, что твое блестящее выступление в первом испытании только подстегнет злоумышленника. Он посчитает, что Турнир не представляет для тебя опасности, и может попробовать напасть на тебя напрямую.

— Директор, мы оба знаем, что Волан-Де-Морт сейчас не в том состоянии, чтобы нападать на меня. А если он пошлет Питера…что ж, тремя проблемами будет меньше. Но он не такой дурак и прекрасно понимает, что Хвост со мной не справится.

— Но ведь есть кто-то, кто положил твое имя в Кубок, — напомнил Дамблдор.

— А кто может отследить мои перемещения, профессор? Я иду в деревню отнюдь не каждый раз, когда там появляются Сириус и Ремус; я заметаю следы и всякий раз иду в деревню другим ходом, к тому же — использую мантию-невидимку. Существует лишь один артефакт, позволяющий отследить чьи-то перемещения в замке, и он принадлежит мне. Как кто-то может навредить мне?

— Я не могу запретить тебе встречаться с крестным, Гарри, — вздохнул Дамблдор. — Но постарайся сократить количество этих встреч к минимуму. В конце концов, существует такая вещь, как почта, а у тебя есть прекрасная сова…

— Не все можно доверить письму, даже если его несет такая сова, как Букля, — холодно ответил Гарри и покинул кабинет директора.

Он шел на урок чар, гадая, почему директор не разу не посмотрел ему в глаза. То есть вообще все время смотрел в сторону, даже в лицо Гарри ни разу не взглянул. А потом понял и тихо рассмеялся. Дамблдор боялся. Боялся встретиться взглядом с Повелителем Драконов. Конечно! Драконам нельзя смотреть в глаза — ты не сможешь оторваться, отвернуться, даже моргнуть. Взгляд дракона подавляет волю, сопротивляться ему практически невозможно, и магическая сила тут ни при чем, почти ни при чем, вернее. Немногим удавалось даже просто прервать контакт, а подавить дракона своей волей — и вовсе единицам.

Дамблдор боялся, что Гарри завладеет им, как он завладел разумом хвостороги. Дракониха сейчас медленно приходила в себя под неусыпным надзором лучших специалистов, но Гарри, если бы пожелал, смог бы полностью управлять ей, будто бы наложив на нее Империус. Вот только это навсегда, в отличие от заклятья подвластия.

Гарри удовлетворенно хмыкнул. Если Темный Лорд боялся Дамблдора, то сам Дамблдор не боялся никого — просто потому, что он не боялся смерти и пыток. Дамблдор боялся за многих, но никогда — за себя. А теперь он боялся Гарри. Это было невероятно круто и здорово тешило самолюбие. Гарри вообще нравилось внушать страх, другое дело, что не всем подряд.

Заранее предупрежденный Флитвик попросил Гарри присоединиться к урокам, наскоро объяснив, что класс занимается отталкивающими чарами. Впрочем, это было понятно и так — по классу так и летали подушки, правда, только у Гермионы они летали в нужном направлении и с нужной силой. Эти чары Гарри знал — они были здорово смягченной и урезанной формой боевых ударных заклятий.

Смеха ради он жахнул одним таким ударным заклятьем по подушке. А потом с отстраненным интересом ученого разглядывал вдребезги разломанный этой подушкой шкаф. Сама подушка, разумеется, разлетелась в пух.

— Мистер Поттер, мы проходим простейшие отталкивающие чары, а не ударные высшей категории, — попенял Флитвик. — Восстановите школьное имущество и больше так не делайте, не то я вычту баллы.

— Простите, профессор, — покаялся Гарри, небрежным жестом восстанавливая подушку и шкаф. — Я просто недавно прочитал про это заклятье в библиотеке, и мне было любопытно поглядеть, на что оно способно.

— Что ж, теперь вы знаете, мистер Поттер. Очень правильно выбрали время и объект эксперимента — если бы вы на перемене стукнули таким заклятьем по скамейке, то вполне бы смогли убить пару человек и погрести под обломками стены еще пару десятков, — добродушно отозвался Флитвик. — Теперь я могу быть спокоен, что вы воздержитесь от экспериментов…

— Сириус научил? — шепотом спросил Рон.

— Ага, — так же шепотом ответил Гарри, взмахом палочки отправляя подушку в цель. — Сказал протестировать на Снейпе. Обещал, что баллов с меня не снимут…шутник, гиппогриф его задери.

— Ну, Снейп-то точно баллов бы не снял, — возразила Гермиона. — Уже никогда.

— Это бы очень утешило меня в Азкабане, — фыркнул Гарри. — Надо будет на миссис Норрис попробовать.

— Садист, — с удовольствием констатировала Гермиона.

— Ничего не садист, — возмутился Гарри. — Между прочим, толчок совершенно безболезненный…

— Ну да, только удар о стену болезненный, — заметил Рон.

— Ну, если запускать на открытом пространстве и снизу, имея за спиной противника обширное водное пространство, — задумчиво пробормотал Гарри. — Точно, надо будет попробовать на миссис Норрис.

— Попробуй, — согласилась Гермиона, расправляясь с очередной подушкой. — А если просто вверх? А Филч пусть ловит.

— Можно даже в волейбол поиграть, — рассмеялся Гарри.

— Что такое волейбол? — тут же встрял Рон, отправляя подушку в лицо Невиллу.

— Магловское развлечение, перебрасывают мяч друг другу, не ловя его, — пояснил Гарри.

— Понятно, — неуверенно кивнул Рон. — Ты все же попробуй с миссис Норрис.

— Главное, не перепутать ее с МакГонагалл, — пробормотал Гарри, чем поверг друзей в гомерический хохот. — Ну чего вы ржете? — укоризненно спросил он, чем только усугубил положение.

Они продолжили запускать подушки. К концу урока у большинства стало выходить более аккуратно, и подушки летели хотя бы в направлении цели, а не во все стороны. Флитвик попросил Гарри задержаться, а потом чуть ли не полчаса обсуждал с ним технологию и особенности ударных заклятий.

А на следующий день профессор МакГонагалл в свою очередь попросила его задержаться. Гарри искренне надеялся, что она не будет передавать ему приглашение зайти к Дамблдору — разговор с директором казался ему сейчас совершенно непродуктивным. Но декан, кажется, вовсе не думала что-то там передавать. Она разглядывала Гарри с неким выражением, которое Гарри определил бы как сочувствие, если бы не считал себя одним из самых счастливых людей в школе на данный момент.

— Мистер Поттер, как вы уже знаете, в зимние каникулы в школе будет проводиться Святочный Бал — традиционная для Хогвартса часть Турнира Трех Волшебников. Целью бала является установление более крепких дружеских и даже романтических связей между учениками Хогвартса, Шармбатона и Дурмстранга. Чемпионы и их партнеры по традиции открывают бал, так что озаботьтесь поиском пары.

— А я не могу как-нибудь увильнуть от этой почетной обязанности, профессор? — умоляющим тоном спросил Гарри. Очень уж ему не хотелось позориться перед кучей народа, демонстрируя свое полное неумение танцевать.

— Боюсь, что нет, — мягко, но вместе с тем безапелляционно ответила МакГонагалл.

— Ну хотя бы пару я могу выбрать самостоятельно, или есть какие-то условия, вроде обязательного перекрещивания с другой школой? — обреченно спросил Гарри.

— Разумеется, вы можете выбирать пару, руководствуясь исключительно собственными представлениями, — удивленно отозвалась профессор.

— Уже легче, — вздохнул Гарри. — Спасибо за предупреждение, профессор.

— Не за что. Можете идти.

Покинув ее кабинет, Гарри нашарил в кармане маленькое зеркальце в золотой оправе.

— Сириус Блек! — внятно сказал он, глядя на собственное отражение. Дюжину секунд спустя вместо него появилось встревоженное лицо крестного.

— Что-то случилось?

— Ничего страшного, Сириус. Я только что выяснил, что мне, как Чемпиону, придется открывать бал, который будет в каникулы.

— Замечательно. А я тут при чем?

— Судя по всем тем замечаниям, которые время от времени выдает Лунатик, в юности ты был жутко популярен среди девчонок.

— А чем тебя не устраивает Джинни? Вы отличная пара…

— Нет, ты не понял, Бродяга! — рассмеялся Гарри. — Я так полагаю, что ты умеешь танцевать?

— А, хочешь взять пару уроков? — понимающе улыбнулся Сириус. — Без проблем. Если Джинни тоже захочет, то могу устроить и это. Давай так: сегодня я подготовлюсь, а завтра встретишь в тайном ходе за зеркалом на пятом этаже, принесешь мантию. Ты ведь его расчистил?

— Конечно, — кивнул Гарри.

— Вызовешь меня вечером, скажешь, хочет ли Джинни учиться.

Гарри сунул зеркало в карман и достал вместо него Карту Мародеров. Джинни была в Большом Зале, как и все остальные студенты, впрочем. Гарри хмыкнул и поспешил вниз. От таких вещей надо получать удовольствие. К тому времени, как Гарри зашел в Зал, Джинни, вместе с остальными гриффиндорцами, как раз выбиралась из-за стола. Гарри, замерший в дверях, легким волевым усилием заставил все звуки в Зале смолкнуть, а студентов — обратить внимание на него и стоящую в десятке метров перед ним Джинни.

— О, прекрасная леди, ты воцарилась в моем сердце и безраздельно властвуешь надо мной! Я не устаю благодарить судьбу за то, что ты обратила свой божественный взор на меня, недостойного такой милости, — патетически начал Гарри, опускаясь на колено и молитвенно протягивая руки к Джинни. Лицо его хранило выражение вдохновенной серьезности. — В твоей власти сделать меня более счастливым, чем возможно смертному. Позволь мне быть тем, кто будет сопровождать тебя на балу.

Джинни, хвала Мерлину, была очень понятлива и мгновенно включилась в игру. Притворно поразмыслив, она двинулась к замершему перед ней на одном колене Гарри. С каждым ее шагом в Зале становилось все светлее, в воздухе появлялся аромат цветов, а потом через окна, в которые обычно влетали почтовые совы, в Зал ворвалась стая мелких птиц, немедленно начавших насвистывать какие-то мелодии.

Джинни мягко коснулась щеки Гарри — при ее приближении он опустил голову, словно не в силах смотреть на ее ослепительное сияние — и заставила его посмотреть на себя.

— Судьба к тебе благосклонна, мой рыцарь, — нежно сказала она и вложила свою руку в руку Гарри.

Пение птиц и аромат цветов усилились, а когда Гарри и Джинни, рука в руке, покинули замерший Зал, начисто пропали. Потрясенные студенты, преподаватели и гости некоторое время переглядывались, а потом в полном молчании начали расходиться. Сказать друг другу было нечего.

— Ну вы даете! — восхищенно выпалили близнецы, врываясь в гостиную во главе толпы возбужденных гриффиндорцев. — Сколько вы готовились к этому шоу? Признавайтесь!

— Чистой воды импровизация, — пожал плечами Гарри.

— А как же все эти спецэффекты? — недоверчиво спросила Кэти Белл. — Свет, аромат цветов, поющие птички? Тут целая команда постаралась, ясно же!

— Ты правда думаешь, что Гарри Поттеру нужны помощники для выполнения элементарных иллюзий? — усмехнулась Джинни, нежно проводя рукой по щеке Гарри.

— То есть ты это все сам сделал? Без палочки? Класс! — восхитились близнецы. — Нам еще учиться и учиться!

— Да вы преувеличиваете, — скромно отмахнулся Гарри. — На самом деле, нет ничего проще, чем состряпать такую иллюзию. Достаточно знать формулу, а придумать можно что угодно.

Гарри что-то пробормотал себе под нос, и внезапно облик его стал меняться. Гарри вырос и утончился, его кожа приобрела бледный оттенок, щеки ввалились, зато глаза вспыхнули темным огнем. Его одежда изменилась — вместо школьной формы на нем теперь были обсидиановые латы, прикрытые сверху плащом. В довершение в полах плаща заклубилась багровая тьма, а в руке у Гарри появился пылающий меч. А потом он рассмеялся, и наваждение исчезло.

— В общем, все это чушь, просто безобидные иллюзии, годные только пугать детей.

— Ну да, только вот никто в школе почему-то больше этого не умеет, — хмыкнул Рон.

— Я, что ли, виноват, что маги перестали уметь элементарные вещи? — возмутился Гарри. — Лет триста назад на такой фокус был способен каждый первокурсник.

* * *

Гарри и Джинни стояли в самом начале тайного хода за зеркалом. Минут через пять послышались шаги, и в поле зрения появился слабый огонек на конце волшебной палочки Сириуса. Гарри собрался было поворчать, что тот опоздал, но увидел, что крестный не один, и закрыл открытый, было, рот.

— Знакомься, Гарри, моя двоюродная племянница — Нимфадора Тонкс, дочь моей любимой сестрицы Андромеды, — весело представил Сириус свою спутницу.

— Сириус, сколько раз я говорила — не называй меня Нимфадорой! Просто Тонкс, — сердито сказала она, а потом с любопытством уставилась на Гарри и Джинни.

— Приятно познакомиться, — вежливо сказал Гарри, в свою очередь разглядывая довольно экзотическую для ведьмы наружность Тонкс.

Назвать ее женщиной не поворачивался язык — вряд ли она была намного старше самого Гарри, лет на семь, не больше. Совсем юная девушка с симпатичным лицом и ярко-розовыми волосами.

— Вот я и познакомилась со знаменитым Гарри Поттером, — весело сказала Тонкс. — А ты — Джинни Уизли, правда?

— Да, — несколько настороженно разглядывая ведьмочку, подтвердила Джинни.

— Насколько я помню, ты, Гарри, четвероюродный кузен Тонкс, а Джинни — троюродная племянница, — неуверенно сообщил Сириус.

— Вообще-то странно, что наши семьи не общаются, — весело продолжила Тонкс, глядя на Джинни. — Мы такие же отъявленные осквернители крови, как и Уизли.

— Во всяком случае, с тех пор, как Андромеда выскочила за Теда Тонкса, маглорожденного, именно так все и считают, — вставил Сириус.

— Ясно, — кивнула Джинни.

— Если мы уже познакомились, может, пойдем? — напомнил Гарри. — Время позднее.

— Конечно, — кивнул Сириус. — Знаешь Выручай-Комнату?

— Нет, первый раз слышу.

— Восьмой этаж, кузина тебе покажет. Где там твоя мантия? Мы с Джинни пойдем отдельно.

Гарри отдал мантию и вопросительно поглядел на Нимфадору. Та нахмурилась, а через пару секунд стала выглядеть как точная копия профессора МакГонагалл. Челюсть Гарри собралась было бухнуться на грудь, но он могучим волевым усилием удержал ее.

— Я метаморф. Знаешь, что это такое? — объяснила Тонкс голосом МакГонагалл.

Гарри кивнул, и они отправились на восьмой этаж, к портрету Варнавы Вздрюченного. Тонкс трижды прошлась мимо портрета, и напротив него в стене появилась дверь. Гарри толкнул ее и оказался в танцевальном зале. Одна стена была полностью зеркальной, вместо каменных плит пол покрывал искусно набранный паркет. Через пару минут к ним присоединились Сириус и Джинни.

— Для начала расскажу, что это за комната, — сказал Сириус, опускаясь в неизвестно откуда появившееся за ним кресло. — Это место — одно из самых полезных и удивительных чудес Хогвартса. Комната становится тем, чем вам нужно и мгновенно подстраивается под ваши желания. Чтобы попасть в нее, нужно трижды пройти мимо этой стены, сосредоточившись на своем желании.

— Здесь вообще все что угодно можно получить? — спросил Гарри.

— Кроме еды, зелий и ингредиентов, — уточнил Сириус. — Это входит в исключения к закону Голпаллота об элементарных превращениях. А вот напитки — любые.

— Понятно, — кивнул Гарри.

— Тогда начнем. Тонкс, как думаешь…

— Сначала классическая позиция, — сказала та, и в комнате заиграла музыка.

Закончили они только к полуночи и договорились о следующем уроке через два дня. Сириус и Джинни вновь скрылись под мантией Гарри, Тонкс приняла облик МакГонагалл, а Гарри остался в комнате, объяснив Тонкс, что должен немного подумать в одиночестве. Дождавшись, пока все уйдут, Гарри распахнул окно и ястребов вылетел наружу.

Джинни вернулась в гостиную и, обнаружив ее пустой, сбросила мантию-невидимку. Гарри, наверное, уже пошел спать, так что и она направилась к двери, ведущей к девичьим спальням. Она уже распахнула ее, когда в окно гостиной постучали. Решив, что это какая-нибудь припозднившаяся сова, Джинни направилась к окну. Обнаружив за стеклом красивого крупного ястреба, нетерпеливо скребущего внушающими уважение когтями по стеклу, она распахнула окно и тут же отошла назад, пропуская птицу. Ястреб в один взмах очутился на диване и за пару секунд обратился в Гарри.

— Спасибо, радость моя, можешь закрыто окно, а то холодно, — невозмутимо сказал он.

— Ты…ты анимаг? — спросила Джинни, глядя на него глазами-блюдцами.

— Да, уже больше месяца, — невозмутимо согласился Гарри, потом встал с дивана и самостоятельно захлопнул окно. — Только никому не рассказывай, ладно? Я не зарегистрированный.

— Ладно, — растерянно согласилась Джинни. — Слушай, это же здорово! Почему ты мне раньше не сказал?

— Чтобы не портить сюрприз, — ухмыльнулся Гарри. — Вообще-то, никто не знает, кроме Сириуса и Ремуса. Собственно, Сириус-то меня и научил.

— А он что, тоже анимаг? — удивилась Джинни.

— Угу, — кивнул Гарри. — Большой черный пес, типичный Гримм. Папа, Сириус и Ремус были лучшими друзьями в школе, знаменитыми Мародерами. Когда они узнали, что Люпин — оборотень, они стали анимагами, чтобы составлять ему компанию в полнолуния. Животным-то оборотни не страшны, а в их обществе у Люпина сохранялся разум.

— А в кого превращался твой отец? — тихо спросила Джинни.

Гарри усмехнулся и достал палочку.

— Экспекто Патронум! — приказал он.

Джинни зачаровано смотрела на великолепного сияющего оленя. Она никогда раньше не видела патронуса.

— Вот именно так, за исключением цвета, и выглядел Джеймс Поттер в своем анимагическом облике, — весело сказал Гарри, заставляя оленя подойти поближе к Джинни.

— Красавец, — улыбнулась она. — Но ты все равно лучше.

— Спасибо на добром слове, радость моя, — улыбнулся Гарри и отпустил патронуса. — Но, по-моему, бессмысленно сравнивать оленя и ястреба. И, как-то даже неловко об этом напоминать, но…

— Я никому не скажу, Гарри. Я никогда тебя не предам, клянусь.

— А я никогда тебя не оставлю.

* * *

Гарри, держа под руку Джинни, с любопытством рассматривал других чемпионов и их партнеров. Седрик в бронзово-золотистом наряде обнимал за талию Чжоу, одетую в простое, но элегантное серо-стальное бархатное платье. Вид у Диггори был несколько взволнованный и напряженный, не как перед первым туром, конечно, но все же далекий от спокойствия.

Флер, что греха таить, была великолепна — четверть вейла, она четверть вейла и есть. Красавчик Роджер Дейвис, капитан когтевранской команды по квиддичу, выглядел рядом с ней тенью. Да и выражение его лица, и в лучшие дни не слишком-то интеллектуальное, сейчас оставляло желать лучшего.

Крам в парадном мундире стоял рядом с какой-то незнакомой Гарри девушкой — красивой, но совершенно не запоминающейся. Таких мордашек на любой улице пруд пруди. Похоже, понимал это и дурмстранговец — лицо его было абсолютно каменным и равнодушным, и он даже не глядел на свою спутницу, которая, похоже, была в полном восторге от того, что сопровождала всемирно известного ловца и Чемпиона на бал. Во всяком случае, щебетать она не прекращала ни на секунду, несмотря на полное равнодушие Крама к ее словам.

Гарри некоторое время помучился сомнениями, а потом осторожно коснулся мыслей Крама. И поморщился от обрушившегося на него водопада из смеси яростной ревности, жгучей обиды и искреннего недоумения. А немного оправившись от потока этих эмоций, Гарри с удивлением увидел в сознании Крама лица его друзей — Рона и Гермионы, такими, какими они минуту назад прошли в зал мимо ожидающих Чемпионов.

Он повернулся к Джинни, и лицо его, в который раз за вечер, расплылось в восхищенной улыбке. Она действительно была великолепна. Джинни выигрывала не ошеломительной красотой, достоянием той же Делакур, но жизнью, так и хлещущей из нее. Чертики смешливости и любопытства водили хороводы в ее глазах, жизнерадостная улыбка в любой момент была готова превратиться в насмешливую или же лукавую, а огонь волос выставлял напоказ скрытую в ней силу. Не зря на нее обеспокоенно косилась Джоу и заинтересованно — Флер.

— Если ты еще раз скажешь, что я великолепна, я побью тебя, Гарри Поттер.

— Ладно, ты настолько жалка и уродлива, что на тебе невозможно смотреть без слез отвращения, — покладисто согласился Гарри. — Но я о другом хотел сказать.

— Говори, — величественным кивком разрешила Джинни, вдоволь нахихикавшись над комплиментом.

— Я хотел открыть тебе величайшую тайну, — таинственным шепотом посулил Гарри. — Оказывается, твой брат — я имею в виду Рона — вовсе не такой рохля, каким кажется.

— Что ты имеешь в виду? — с любопытством спросила Джинни.

— Глянь на Крама. Его всемирно известная рожа так хмура потому, что Гермиона предпочла Рона…хотя Крам пригласил ее раньше.

— Ты смеешься? — недоверчивым шепотом спросила Джинни. — Крам приглашал Гермиону? Откуда ты знаешь? Мне она ничего не говорила, а я — единственная, с кем она вообще делиться хоть чем-то…

— Просто прочитал его мысли, — пояснил Гарри. — Но можем спросить и саму Гермиону, попозже. И обязательно в присутствии Рона, дабы вселить в беднягу уверенности в себе. Ему ее здорово не хватает.

— Ладно, обязательно.

Тут наконец МакГонагалл пригласила Чемпионов войти. Парами они чинно проследовали в Большой Зал, совершенно преобразившийся. Он даже размерами стал больше. Раздались первые аккорды полонеза. Гарри улыбнулся — к этому они с Джинни уж точно были готовы.

Традиционный полонез, который чемпионы танцевали в одиночестве, сменился более легкомысленным и современным вальсом, и на площадку стали подтягиваться другие пары. Протанцевав пару мелодий, Гарри и Джинни присоединились за столиком к Рону и Гермионе — те пока не могли решиться и выйти на паркет.

— Представьте себе, Гарри рассказывает очень интересные вещи, — с ходу ринулась в атаку Джинни. — Дескать, он теперь наконец-то знает, почему Крам вечно такой хмурый.

— Да ты что? И в чем причина? — заинтересовался Рон.

— Ему жутко не везет с девушками! — патетически провозгласила Джинни. — Стоит ему пригласить какую-нибудь симпатичную и умную девушку, как тут же оказывается, что она идет с каким-то рыжим парнем, смутно знакомым по тому, что его часто видят рядом с Гарри Поттером…и не надо так краснеть, мисс Грейнджер!

— Это что, правда? — поразился Рон.

— Не совсем, — с удовольствием поправил Гарри. — Она, эта гипотетическая девушка, в тот момент, когда Крам ее приглашает, еще не получила приглашения от этого гипотетического рыжика, но все равно отказывает Краму, в надежде, что рыжик таки решиться и пригласит ее…

— Правда, забавная байка? — обрадовано спросила Джинни, глядя на растроганного Рона.

— Гарри, откуда ты узнал? — наконец спросила Гермиона.

— От Крама, откуда же еще? — Гарри пожал плечами. — Хорошо уметь читать мысли, правда?

— Гарри, как ты мог? — возмутилась Гермиона. — Ты и наши мысли читаешь?

— А то, — спокойно согласился Гарри. — Постоянно. На экзаменах знаешь, как удобно?

Гермиона начала было что-то оскорблено шипеть, но Гарри только махнул рукой.

— На Снейпа же ты не обижаешься? И на Дамблдора? Вот нечего и на меня обижаться. Ты что, считаешь, кто-то будет спрашивать твоего разрешения? Не можешь защитить сознание — сама виновата. Слизеринцы вон, к примеру, все кое-какой блок держат, даже самые мелкие. Не желаешь, чтобы лазили тебе в мысли — используй окклюменцию.

— Все равно я считаю, что это непорядочно — читать мысли близких людей.

— Гермиона, делать мне больше нечего, как читать ваши мысли, — скривился Гарри. — Ну чего нового я могу там узнать? Я вас и так как облупленных знаю. Обычно я просто общий фон прощупываю, на предмет опасности, а с Крамом просто не удержался — такое любопытство разобрало. К тому же, если б дело не касалось тебя и Рона, я бы и словом не обмолвился — делать мне больше нечего, чужие тайны разглашать! А что касается легиллименции, вам давно пора ее изучать, так или иначе, а пригодиться.

— От Снейпа, что ли? — поморщился Рон. — Больно надо…

— Да хоть от той же Риты Скитер, — спокойно ответил Гарри. — Она, конечно, не Снейп, не Дамблдор и не Волан-Де-Морт, даже со мной или Сириусом ей не тягаться, фактов она не извлечет, но ей вполне достаточно будет зацепиться за шальную мысль, чтобы накарябать историю.

— Ладно, ладно, считай, что убедил, — вздохнула Гермиона. — Танцевать пойдем?

— Конечно, — согласился Рон. Просто чтобы не попадаться ей под руку. — Вы идете?

— Джин?

— Я бы пока посидела, — призналась Джинни. — Все равно вальсы сплошные. Да и перекусить не помешает.

— Как скажешь, — согласился Гарри.

Рон и Гермиона ушли, а Гарри и Джинни принялись подкрепляться, подглядев за технологией заказа у соседей.

— Гарри, а ты очень ревнивый? — чуть погодя спросила Джинни.

— Никогда не спрашивай такое у влюбленных в тебя, — посоветовал Гарри. — Что вот я должен ответить? Конечно ревнивый! Но, если ты хочешь протанцевать с Невиллом, дабы морально поддержать беднягу, я как-нибудь переживу.

— Все-таки Гермиона права, — проворчала Джинни. — Эта твоя манера читать мысли…

— Причем тут это? — рассмеялся Гарри. — Я просто наблюдательный. Ты на него с таким сочувствием пялишься на него, что невозможно не догадаться! Я ведь действительно очень неплохо тебя знаю.

— Вот только как бы это организовать? — задумчиво спросила Джинни. — Не могу же я просто оставить тебя тут и пойти с ним танцевать!

— Ни в коем случае, — согласился Гарри. — Зато я уже настолько крут, что мне все можно. Пошли.

Они подошли к одиноко стоявшему Невиллу.

— Привет, — вяло поздоровался он. — Отлично выглядишь, Джинни, — вежливо добавил он.

— Невилл, я хотел попросить тебя об услуге, — церемонно сообщил Гарри. — Видишь ли, я собирался поболтать кое с кем, а эта леди желает танцевать. Не мог бы ты выручить меня и составить ей компанию, дабы к ней не приставали всяческие подозрительные типы?

— Хорошо, правда, я почти не умею танцевать, — смутился Невилл.

— На мой вкус, здесь вообще никто не умеет танцевать, кроме Гарри, который танцевать пока не желает, — фыркнула Джинни. — Так что ж мне теперь, вешаться?

Гарри поглядел им в след и подсел к Перси, который уже давно призывно махал ему рукой.

— Замещаешь Крауча? — спросил он сходу.

— Мистера Крауча, — строго поправил Перси.

— Хорошо, мистера Крауча, мистер Уизли, — согласился Гарри, загоняя внутрь ядовитую улыбку.

— Я назначен его личным помощником, а поскольку мистеру Краучу не здоровиться, я замещаю его на этом балу.

— Ну да, мистер Крауч еще в Хэллоуин выглядел каким-то бледным.

— Он уже довольно старый человек, да еще недавно уволил свою домовуху, Винки, кажется. Ты же понимаешь, Гарри…

— Виконт Поттер, мистер Уизли, — мстительно заявил Гарри.

— Вы же понимаете, виконт, ему уже трудно справляться самому, — поправился Перси. — Простите, я должен отлучиться…

Гарри с удовлетворением посмотрел ему вслед. Тут рядом с ним грохнулся Фред, или Джордж, в общем — кто-то из близнецов. Второй в это время танцевал сразу с Алисией и Анжелиной.

— Умоляю, поделись секретом, как ты умудрился прогнать Перси? Мне это очень пригодится.

— Просто проучил его, — хмыкнул Гарри. — Он поправил меня, когда я назвал его начальника просто Краучем…

— И что?

— Я дождался, покуда он обратиться ко мне по имени, и напомнил ему о субординации. Друзья могут звать меня как угодно, а вот официальные лица — только по фамилии, не забывая о титуле, верно?

— Я перед тобой преклоняюсь, дружище! Пойду расскажу Фреду и дамам, им должно понравиться…

Гарри некоторое время понаблюдал за ними, а потом тихонько скользнул к труппе. Вообще-то, «Ведуньи» сами решали, что именно им играть, но от просьбы Гарри Поттера они просто не смогли отказаться. Они пообещали, что выполнят его просьбу под конец бала, потому что им нужно время, чтобы обдумать правильное исполнение.

— Просим внимания! Уже был последний танец, и время вышло, но…к нам поступила столь необычная просьба, что мы не можем отказаться, ибо нам любопытно поглядеть на тот танец, для которого потребна такая музыка. Мы думаем, что вы, если освободите площадку, получите колоссальные впечатления.

Музыка, рваная, невообразимо низкая, мрачная и подавляющая, иногда дополняемая резким взвизгом скрипки, сопровождала движения окутанной мраком фигуры в полном доспехе багрового цвета, расшвыривающей по сторонам какие-то тени; когда она замолкла, замерла и фигура Черного Рыцаря. Полилась нежная и тихая музыка, больше похожая на пение птиц на рассвете, и в танец вступила девушка — она, напротив, испускала режущее глаз сияние, так что ее черты нельзя было рассмотреть. Движения ее были плавны, легки и исполнены радости.

Вновь танцевал Черный Рыцарь, а за ним — вновь Светлая Дева. Их партии сменялись все быстрее, и они все приближались друг к другу. Постоянное чередование музыки сменилось невероятным сочетанием мрачного отчаяния и исполненных надежд, и фигуры неизвестных танцоров теперь двигались одновременно. Вот Рыцарь, не замечая Деву, ударил…а потом две точки, два начала, слились в ослепительной вспышке. Музыка смолкла, а когда к зрителям начало возвращаться зрение, они увидели танцоров. Гарри стоял на одном колене и сжимал в руках словно бы мертвую Джинни. По лицу его скатилась ослепительно сияющая слезинка и упала на лицо девушки, возвращая ее к жизни…

В мертвой, потрясенной тишине Гарри и Джинни поклонились музыкантом и покинули зал, не обращая внимания на восхищенные взгляды.

— Гарри, Джинни, привет. Вас, наверное, уже все достали, но все равно скажу: это было круто!

— Спасибо, Гермиона, — отозвалась за них обоих Джинни. Гарри только что-то пробурчал — его, и правда, уже успели достать.

— А это было заранее отрепетированным представлением, или импровизацией? — поинтересовался Рон.

— Ну, что-то такое мы планировали устроить, но окончательно определились уже на балу, — ответила Джинни. — В общем, нечто среднее: мы представляли, что будем делать, но только в общих чертах.

— А «Ведуньи»? Они тоже не были в курсе?

— Музыка — чистая импровизация, — ответил Гарри. — Я объяснил им, что нам требуется, но и подумать не мог, что у них получиться так здорово.

— Наверное, объяснять пришлось долго, — хмыкнул Рон. — Никогда не слышал ничего подобного.

— А я им картинку нарисовал, — ухмыльнулся Гарри.

— Кстати, я еще вчера, когда вы ушли, слышала разговор Флитвика с МакГонагалл. Он сказал, что это представление вполне прокатило бы как испытание на звание Мастера Иллюзий.

— Мастеров, — поправил Гарри. — Джинни работала не меньше, чем я.

— Гарри меня научил, — улыбнулась Джинни.

Она провела руками над столом, и в нем словно открылось окно. Заглянув в него, можно было увидеть их вчерашний танец, как он выглядел бы с потолка Большого Зала, только без музыки. Джинни хлопнула в ладоши, и иллюзия рассеялась.

— Я слышала, что Мастера Иллюзий могут создавать свои иллюзорные копии, чтобы сбить противника с толку в бою. Вы тоже так можете?

— Конечно, — кивнул Гарри. — Только вот это почти бесполезно против более-менее серьезного мага, если он уже с этим сталкивался. А против того же Волан-Де-Морта или, скажем, Дамблдора, все эти иллюзии вообще не помогут.

— А как вообще отличить иллюзию? — спросил Рон. — Я ведь так понимаю, что ты можешь не просто картинку сделать, но и звук, и запах, и даже плотность, если постараешься.

— Особый взгляд нужен. Ну, вроде как для сглаза. Сложно объяснить, — Гарри пожал плечами. — Это делать надо.

— Научишь?

— Ага, всех желающих, — хмыкнул Гарри. — Особенно Фреда и Джорджа.

— Джинни же научил, — обиженно возразил Рон.

— А это был способ проверить, все ли у нас с ней гладко, и надолго ли наши отношения, — улыбнулся Гарри. — Похоже, очень надолго.

— В смысле? — непонимающе нахмурилась Гермиона.

— Гермиона, что ты знаешь о фамильных заклинаниях? Подозреваю, что ничего. А вот Рон, если судить по его лицу, в курсе.

— Это уникальные заклинания, которые работают только в руках определенной фамилии, — тихо сказал Рон. — Мерлин зеленый! И у Джинни получилось?

— Как видишь, Рон, — улыбнулась Джинни.

— Не поняла, — призналась Гермиона.

— Это значит, что Джинни, по существу, уже не является Уизли, она как минимум на половину Поттер, — Рон потрясенно вздохнул. — В общем, считай, что они женаты или как минимум помолвлены.

— Последнее, — кивнул Гарри.

— А почему без согласия родителей? — грозно поинтересовался Рон. — Не то чтобы они были против, конечно…

— Помолвка магическая, Рон, — объяснила Джинни. — Мы сами, знаешь ли, до сих пор в шоке…

— Угу, — кивнул Гарри. — А уж в каком шоке был Сириус…я у него на глазах, забавы ради, сказал Джинни формулу заклятья, она тут же попробовала, и у нее мгновенно получилось. Я чуть в обморок не грохнулся, а у Сириуса хватило выдержки объяснить Джинни, что заклятье-то фамильное. В общем, мы потом часа полтора в себя приходили.

— Могу себе представить, — согласился Рон. — Я вот тоже в шоке, а ведь, казалось бы…

— Завтра, сразу после того, как мы разъедемся по домам, Сириус отправится в Нору, чтобы все объяснить и официально попросить для меня руки Джинни, — сказал Гарри. — Магия — магией, а приличия — приличиями. В общем, к тому моменту, как вы с Джинни и близнецами зайдете в дом, миссис Уизли уже несколько придет в себя, я надеюсь.

Гарри немного ошибся. Когда младшие Уизли зашли в дом, с кухни раздавался усталый голос Сириуса, в который раз объясняющего суть дела — на этот раз Артуру Уизли. Но миссис Уизли, кажется, уже действительно вполне успокоилась.

— Мы не знаем, как это произошло, Артур. Я и Тонкс давали Гарри и Джинни уроки танцев. На одном из уроков, третьем, кажется, девочка попросила Гарри научить ее вызывать иллюзии. Гарри, в шутку, дал ей формулу заклятья, мы все были уверены, что ничего не выйдет — заклятье-то фамильное, только Поттеры могут его использовать. Я сам был в шоке, когда у нее получилось.

— Значит, их связала магия, — неестественно спокойный голос Артура Уизли. — Или, как вариант, Джинни беременна ребенком Гарри, это тоже дало бы ей возможность использовать его фамильные заклинания.

— Артур, я верю Гарри и Джинни, — резко сказал Сириус. — А ты?

— Конечно, если Джинни скажет, что у них ничего не было, я поверю. Но она должна сказать это мне…

— У нас ничего не было, — спокойно сказала Джинни, решительно входя в кухню. Она решила, что дальше с этим тянуть нельзя. — Максимум, что позволял себе Гарри — целовать меня.

— Я тебе верю, Джинни, — кивнул Артур. Он все еще был неестественно спокоен. Похоже, его отпаивали успокаивающим зельем. — Значит, вас связала магия. Ты уверена, что не знаешь — как? Обычно для этого требуется специальный ритуал,…да и тот работает только в раннем детстве.

— Я в курсе, папа, мне уже объясняли, — вздохнула Джинни. — Однажды я сказала Гарри, что никогда его не предам, а он ответил, что никогда меня не оставит.

— Значит, это и был тот момент, — сообщил Сириус. — А еще, как мы все понимаем, это значит, что они очень близки по духу, раз обычные слова были сигналом для магии, чтобы соединить их.

— Да какая разница, как именно это произошло, если уж произошло, — пожала плечами Джинни, а потом посмотрела на родителей. — Так что вы скажете?

— Ох, доченька, это так неожиданно, — вздохнула Молли. — Пусть Артур решает, все-таки он отец…

— В данный момент мне непросто смириться с тем, что моя дочь уйдет от нас так скоро, пусть даже к Гарри, — вздохнул мистер Уизли. — Артур-эгоист во мне говорит, чтобы я медлил с ответом еще десяток лет, Артур-отец во мне говорит, что я должен уступить желанию дочери. Говорят они одинаково громко. Значит, придется дать голос третьему. Артур-чистокровный говорит, что трудно представить более выгодную партию. Я согласен.

— Спасибо, пап, — Джинни крепко обняла его.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Сириус. — Что ж, пойду передам Гарри эту новость. Хоть как-то исполню обязанности опекуна. А то к тому времени, как я появился в его жизни, он уже все стал решать сам, без подсказок. До свидания!

Сириус исчез в синем сиянии портала, и только теперь в кухню зашли ошарашенные Фред и Джордж.

— Так, объясняйте, — потребовал Фред. — Что это все значит?

— Да нечего объяснять, — сказал Рон, стоя в дверях кухни. — Гарри посватался к Джинни, вот и все.

— Это мы поняли, — согласился Джордж. — А что там говорили о магии и ритуалах?

— Обычно помолвка — это согласие семьи невесты отдать ее жениху, узы закона, — объяснил Билл. — Но бывает, что вместо закона их связывает магия. Когда главы семей заключают помолвку в раннем детстве своих детей, то проводят специальный ритуал магической помолвки, чтобы жених и невеста, когда вырастут, не влюблялись в посторонних.

— А при чем тут Джинни и Гарри? Они-то не маленькие дети!

— Когда два человека близки по духу и к тому же влюблены, магия иногда сама связывает их надежнее любых других уз, — объяснила миссис Уизли. — Фактически, у людей потом не остается выбора — сопротивляться воли магии совершенно невозможно, соединенные ею люди найдут друг друга где угодно и горы своротят, чтобы быть вместе, хоть развези их по разным мирам.

— Ясно, — сдержанно ответил Фред. — Поздравляю, сестренка.

* * *

— Гарри, чего это ты тут варишь? — с любопытством спросил Сириус. — Третий день уже из подземелья не выходишь.

— Зелье идентификации, — зевнул Гарри. — Нужно же разобраться, что за чары наложены на это грешное яйцо. Заклинаниями не получается. А гадать, как этот вой превратить в нечто вразумительное, мне не охота.

— Ну-ну. Может, его просто замедлить?

— Что гадать, Бродяга. Зелье через полчаса будет готово. А разберемся в чарах, поймем и что делать.

Сириус молча уселся рядом с Гарри и принялся наблюдать за тихо булькающим зельем. Оно было не то чтобы слишком сложным — просто процесс приготовления занимал пятьдесят шесть часов и требовал идеальной точности при добавлении компонентов и помешивании. Однако у Гарри все, вроде бы, получилось. Сняв зелье с огня, он аккуратно опустил в него золотое яйцо и уставился на хитросплетения разноцветных струй дыма, тут же поднявшихся над котлом. Сириус тоже глядел на них во все глаза.

— Похоже, ключ в воде, — неуверенно сказал Сириус. — Надо открыть его в воде.

— Похоже на то, — устало согласился Гарри, запоминая рисунок дымных струй, чтобы разобраться с ним на свежую голову, если они с крестным ошиблись. — Сейчас и проверим.

Он взял самый большой котел и наполнил его водой из палочки, а потом аккуратно опустил в него яйцо и открыл под водой. Забулькала какая-то песенка.

— Наш дом там, где мы поем…спеши, пропажу отыщи…на поиски всего лишь час, — бормотал Сириус, приложив ухо к стенке котла.

— Как ты что-то разбираешь? — поморщился Гарри.

— Ты бы тоже разобрал, просто ты устал, — объяснил Сириус. Он наконец оторвал ухо от котла и торжествующе ухмыльнулся. — Русалки из Озера заберут у тебя что-то…вернее, кого-то, о ком ты будешь сильно горевать. На поиски и возвращение тебе дается час. Предлагаю воспользоваться жаброслями.

— Это что такое?

— Водоросли. Если их съесть, у тебя отрастают жабры, между пальцами — перепонки. Временно, разумеется. Штука редкая, в Косом Переулке ее не купить, но найти можно. В Лютном наверняка есть. Тогда с движением под водой у тебя проблем не возникнет. А там уж как-нибудь найдешь Джинни, можно дать ей талисман специальный, чтобы показывал направление…

— Незачем, — Гарри покачал головой и устало улыбнулся. — Я ее чувствую. В Хогвартсе было не слишком заметно, мы же и так были все время рядом! Видимо, последствия магической помолвки. В данный момент она играет в квиддич с Роном, близнецами и Биллом. Охотником.

— Да? Ну, тебе виднее. Вопрос-то малоизученный, — неуверенно согласился Сириус.

— Пойду, полетаю немного — и спать.

Сириус поднялся с ним, поглядел, как ястреб сделал несколько кругов над домом, а потом влетел в открытое окно спальни Гарри, одобрительно улыбнулся и отправился к выходу из поместья. С тех пор, как его оправдали, он редко сидел на одном месте, все никак не мог надышаться воздухом городов и просто людных мест. А сейчас у него, к тому же, был неплохой повод — пока Гарри спит, можно пройтись по злачным местечкам, что завтра вручить ему пакет с жаброслями.

Покинув границы антиаппарационного барьера, окружающего усадьбу, Сириус закрыл глаза и перенесся в начало Лютного Переулка. Сейчас, в десять вечера, здесь только начиналась настоящая торговля. На человека в дорогой одежде здесь косились удивленно и неприязненно, но, признав в нем Блека, тут же отворачивались — связываться с единственным магом за всю историю Азкабана, который сумел сбежать из этой тюрьмы на исходе двенадцатого года заключения, когда большинство заключенных уже дышат-то с великим трудом, никто не хотел. К тому же, как было отлично известно всем заинтересованным лицам, Блеки традиционно занимались темнейшей магией, специализируясь на некромантии.

В третьем по счету магазине Сириус нечаянно натолкнулся на кого-то, одетого в несколько великоватую мантию с глубоким капюшоном. Вцепившись одной рукой в косяк двери, другой Сириус крепко ухватил за локоть падающую жертву своей невнимательности. Жертва благодаря его помощи удержалась на ногах, а вот капюшон на ее голове не удержался.

— Цисси?

— Какая я тебе Цисси, — злобно зашипела та, а потом посмотрела в лицо чуть не уронившего ее мужчины и осеклась. — Сириус?

— Собственной персоной, дорогая кузина, — осклабился Блек. — Позволь узнать, что ты делаешь здесь в такое время, да еще одна?

— Могу задать тот же самый вопрос тебе, — огрызнулась миссис Малфой.

— Жабросли ищу. Не в курсе, здесь они есть?

— Зайди к старому Горвабозу, — посоветовала она.

— Не припомню, где это, — Сириус пожал плечами. — Последний раз был здесь лет пятнадцать назад.

— Пошли, я тебя провожу, — вздохнула Нарцисса. — Все равно туда собиралась. Если уж у него не будет толченого пепла феникса, то я вообще не знаю, где искать!

— Ого! — присвистнул Сириус. — Что с Люциусом? Раз уж тебе потребовалось такое лекарство.

— С Люциусом все в порядке, — тихо ответила Нарцисса. — Пока, по крайней мере.

— Насколько я помню, пепел феникса используются в четырех зельях, — осторожно начал Сириус. — А ты всегда была целительницей. И одно из этих зелий — как раз из твоего арсенала, должно убирать последствия продолжительных пыток Круциатусом…

— Вот именно, — сухо кивнула она.

— Цисси, давай на чистоту. Я знаю, что грядет его возвращение. И я не заодно с директором. Ты ведь из-за этого решила подготовиться?

— Откуда ты это знаешь? — прошептала Нарцисса, с ужасом глядя на кузена. — Откуда?

— Ты забываешь, что я — опекун и крестный Гарри Поттера, — резко ответил Сириус. — Мне интереснее, откуда это знаешь ты?

— Метка Люца. Метка становится ярче, четче. С каждым днем.

— Можешь приблизительно спрогнозировать, когда он вернется?

— Только очень приблизительно.

— Мне достаточно будет узнать — в феврале или июне.

— Скорее все-таки в июне.

Нарцисса смотрела на мрачное лицо кузена и поражалась: несмотря на мрачность, в Сириусе не было и капли удивления или страха. Только готовность. А ведь он-то точно не входил в число людей, к которым Темный Лорд был благосклонен. Предатели крови для Лорда были хуже грязнокровок.

— Ты не удивлен.

— Мы знали, что он возвращается. Знали еще с лета, — ответил Сириус. — Гарри знал. Мы будем готовы.

— Мы — это…

— Мы — это Гарри, я и Ремус. И, может быть, кое-кто из младших Уизли, — спокойно ответил Сириус. — Дамблдор, может, что-то и подозревает, все-таки старина Нюниус вряд ли будет молчать о той же Метке, но не более того.

— А почему ты все это мне говоришь?

Сириус повернул голову и посмотрел в глаза кузине.

— Потому что вы можете стать союзниками. Вряд ли Люц в восторге от возвращения хозяина.

— «Не в восторге» — это еще слабо сказано, — мрачно кивнула Нарцисса. — Но что мы можем сделать? Падать в ноги Дамблдору? Сменять одного хозяина на другого?

— Как насчет равного партнерства? — шепнул Сириус.

— Кланы? — недоверчивым шепотом переспросила Нарцисса. — Они не собирались вот уже две сотни лет.

— Значит, самое время собрать их вновь, как ты считаешь?

— Министерство и Дамблдор протолкнут туда своих людей, и все наши планы пойдут прахом. Они скорее предпочтут Темного Лорда, чем Кланы. А собраться тайно у нас не выйдет, авроры тут же пронюхают и вломятся прямо на встречу. За один-то день все вопросы не обсудишь. Не выйдет.

— На территории Англии — не выйдет. А в замке Поттеров в Ирландии? Наше министерство не имеет там власти, места — полно, защита — великолепная. Никто не узнает, а если и узнает — сделать ничего не сможет. Выйдя оттуда, мы уже будем не кучкой разрозненных семей, а могучим альянсом чистокровных, готовым силой, деньгами и влиянием поддержать и защитить друг друга.

— Соблазнительно. Мы пришли, вот он — магазин Горвабоза.

Сириус недоверчиво поглядел на входную дверь полутора метров высотой, но безропотно последовал за кузиной, согнувшись в три погибели. Впрочем, увидев хозяина — старого, сморщенного гоблина, он понял, почему дверь была такой низкой. Вполне в духе гоблинов — заставить каждого посетителя склониться перед ним, пусть даже только входя в дверь. Словом, дешевый мальчишеский выпендреж, как раз под стать этой странной расе. Жабросли здесь нашлись мгновенно, а вот насчет пепла феникса гоблин долго мялся и отнекивался, а в итоге влупил такую цену, что даже Сириус с Нарциссой, представители семейств, входящих в десятку богатейших, даже сбив цену вдвое, еще долго морщились.

— Ладно, пора возвращаться, — вздохнула Нарцисса, когда они вышли из магазина. — Ты проводишь меня до точки аппарации? Поздно уже.

— Более того, я собираюсь лично сдать тебя на руки Люциусу, — подмигнул кузине Сириус. — Надеюсь, он предложит мне стаканчик чего-нибудь раритетного, за такую-то услугу?

— Разумеется, я буду рада, если ты зайдешь в гости, — улыбнулась она. — Давненько мы с тобой не болтали за бокалом вина. Лет четырнадцать, кажется, с твоего выпускного. Надо бы познакомить тебя с Драко, он как раз приехал на каникулы.

Вопреки тайным опасениям Нарциссы, в поместье Малфоев горел свет, сновали туда-сюда эльфы, пахло подогретым с пряностями вином. Словом, никто не собирался спать, несмотря на позднее время. Нарцисса повела кузена в гостиную, рассчитывая застать там мужа и сына, раз уж в их поместье кто-то нагрянул. Люциус и Драко и впрямь были тут, они разговаривали с кем-то, полностью скрытым высокой спинкой кресла. Увидев вошедших в гостиную жену и ее кузена, Люциус что-то сказал гостю и поднялся.

— Сириус, — Люциус поклонился и получил в ответ почтительный поклон Блека.

— Леди Нарцисса, — поклонился гость-из-кресла, оказавшийся Гарри Поттером.

— Гарри? — удивился Сириус, глядя на целующего руку Нарциссы крестника.

— Я пришел всего минуту назад, думал, что вы уже будете тут, — коротко ответил Гарри. — Зато успел ввести сэра Люциуса в курс дела. Не ты один думал о возрождении Кланов.

— Идея, надо сказать, рисковая и решительная, мне нравится, — вставил Люциус.

— А откуда ты узнал, что мы с Сириусом встретимся и будем обсуждать это? — полюбопытствовала Нарцисса.

— Назовем это предчувствием, — вежливо улыбнулся Гарри. — Я не знал точно, но вероятность этого события была столь велика, что я счел его фактом.

— Ладно, приступим к делу. Здесь сейчас собрались главы трех самых влиятельных и богатых родов. В нашей власти решать, как будут развиваться события. В прошлый раз Блеки решили отсидеться в стороне, Поттеры ушли к Дамблдору и его братии, а мы присоединились к Темному Лорду, — начала Нарцисса. — В этот раз будет по-другому.

— Несомненно, — кивнул Гарри. — У нас три варианта: встать на сторону Лорда, поддержать Министерство или основать собственную сторону.

Люциус отметил, что Поттер сходу отмел в сторону союз с Дамблдором.

— Первый вариант — вариант страха, он не годиться. Остаются второй и третий. Как мне кажется, второй бесперспективен. При нашей поддержке Министерство сможет одолеть и Лорда, и Дамблдора, но не примется ли оно потом за нас? Я голосую за третий вариант.

— Я поддерживаю, — согласился Сириус.

— Вам двоим хорошо — вы одиночки, у вас нет семьи, — тихо сказал Люциус.

— Ошибаетесь, — хмыкнул Гарри. — Я помолвлен. К тому же для меня слишком много значит дружба, чтобы считал себя одиночкой.

— Помолвлен? Неужели с Уизли? — восхитился из своего угла Драко.

— Помолвка магическая, — уточнил Гарри. — Пару дней спустя обнародуем.

— Ладно, допустим, — хмыкнул Люциус. — Тем не менее, как мне защитить жену и сына? Для меня это — самое важное.

— Присоединившись к Лорду, ты все равно не дашь им безопасности, — тихо сказал Сириус. — Пару лет спустя он заставит Драко принять Метку…а Орден Феникса и авроры не слишком-то отличаются от Пожирателей Смерти, когда дело касается семей противников.

— А Кланы смогут защитить их?

— Без сомнения, — кивнул Гарри. — Собственно, я готов предоставить всем участникам убежище в своем замке. Там до них не добраться никому, ни Темному Лорду, ни Дамблдору, ни Министерству.

— Ты готов пойти на это? — Люциус вскинул брови в неподдельном изумлении. Гарри кивнул. — У тебя совершенно нет чувства собственности.

— У меня есть мозги, — хмыкнул Гарри. — Пока семьи Кланов будут в моем Замке, у меня будет гарантия, что никто не предаст.

— То есть, по существу, мне предстоит выбор между подчинением тебе или Темному Лорду? — нахмурился Люциус.

— Никогда не стремился к власти, — Гарри пожал плечами. — Но если мне придется захватить ее, чтобы ко мне никто не лез и никто не навязывал свою волю, я это сделаю. Думаю, ты чувствуешь примерно так же. Да и не в моих традициях шантажировать и убивать женщин и детей.

— И к тому же, — лукаво усмехнулась Нарцисса, — разве не лучше подчиняться виконту Поттеру, чем жалкому полукровке Тому Реддлу?

— Очень смешно, — огрызнулся Гарри. — Обхохочешься.

— Ладно, в главном мы согласны — нужно созывать Кланы, — подытожил Люциус. — Кто в них войдет, кроме нас?

— Паркинсоны, Нотты, Креббы, Гойлы, Патил, Диггори, — начала перечислять Нарцисса.

— Уизли, — в тон ей вставил Гарри. Поймав взгляды Малфоев, которые словно спрашивали, не свихнулся ли он, Гарри спокойно добавил: — Я знаю, что говорю. Уизли войдут в наш Альянс.

— Ладно, Уизли. Еще идеи есть?

— Тонксы? — предложил Сириус. — В лице Андромеды?

— Согласна.

— Долгопупсы, — вспомнил Гарри. — Или это невозможно? Я не знаю Августу…

— Это возможно, — задумчиво согласилась Нарцисса. — Мне бы найти способного медиума, чтобы через него восстановить разум Френку и Алисе…но кто рискнет собственным душевным здоровьем?

— Невилл, — тихо сказал Гарри. — Он — медиум. Довольно сильный, только он закрылся в раннем детстве.

— Это не проблема, — быстро сказала Нарцисса. — Черт, почему мы не узнали этого раньше? Они бы давно уже были вылечены!

— Значит, еще и Долгопупсы, — задумчиво сказал Сириус. — Ладно, наверное, достаточно. Тогда дата?

— Пасхальные каникулы всех устроят? — спросил Гарри. — Вот и отлично. Нарцисса, к тому моменту разум Долгопупсов будет восстановлен?

— Если Невилл сможет до них докричаться, а я уверена, что сможет, то да.

— Что ж, тогда нам с Гарри пора. Приятно было повидаться.

— До свидания, — наклонил голову Люциус.

— Встретимся в школе, — помахал Драко.

— До встречи, — улыбнулась Нарцисса.

Все это они проделали одновременно.

— Гарри, мы надеемся на твое посредничество с Невиллом и Уизли, — напомнила Нарцисса, и Гарри и Сириус ушли.

Малфои переглянулись. До сих пор они не имели никакого решения, и собирались просто отдаться на волю обстоятельствам. Но эти двое, особенно Поттер — они были так решительны и непреклонны, а их безумное предложение созвать Кланы — столь соблазнительным, что нельзя было не согласиться. Драко улыбался: наконец-то его родители на что-то решились, к тому же их игра, хоть и опасная, сулила Малфоям невероятные выгоды в случае успеха. Нарцисса озабоченно прикидывала, как именно будет руководить событиями — разумеется, номинальным главой семьи был Люциус, но ни одно решение он не принимал без ее совета. А старший Малфой просто искренне радовался, что ему не придется возвращаться к Темному Лорду. Когда-то тот казался действительно перспективным вариантом, на фоне захваченного идиотами министерства и Дамблдора, но со временем он превратился в неуравновешенного маньяка, помешанного на убийствах и пытках.

В предпоследний день каникул была обнародована весть о помолвке Гарри Поттера и Джинни Уизли. Эта новость повергла в освежающий шок всех, в том числе и Альбуса Дамблдора. Уизли, маглолюбцы, невообразимо далекие от традиций чистокровных, отдают свою дочь Поттеру? А потом, объявив о помолвке, — через газеты — идут еще дальше: всей семьей появляются на людях вместе с Поттером и Блеком, его опекуном, согласно всем традициям аристократии! А узнав о внушительном выкупе, заплаченном Поттером за невесту, Дамблдор вообще схватился за сердце: Поттер передал в собственность семье Уизли свое Уэльское поместье вместе с полумиллионом галеонов. А те — всегда такие скромные и гордые — приняли! И, как результат, тут же перестали считаться «предателями крови» среди остальных чистокровных и вообще влились в общество противников Дамблдора.

А еще два дня спустя, в первое утро после возвращения студентов в школу, волшебный мир оглушила очередная ошеломительная новость: Нарцисса Малфой, весьма уважаемая, хотя и не практикующая целительница, восстановила разум Френку и Алисе Долгопупсам, и те сейчас медленно, но верно приходят в себя под неусыпным надзором Нарциссы Малфой и Августы Долгопупс. Целители, дюжину лет бесплодно пытавшиеся восстановить разум Долгопупсов, в глубоком шоке и готовы наложить на себя руки от позора.

И, хотя в газетах все расписывалось так, что Нарцисса, прежде никогда не дружившая с семейством Долгопупсов, прониклась сожалением к отчаявшемуся Невиллу и вот уже два года в тайне ото всех готовилась ему помочь, Дамблдор подозревал, что это далеко не так. За всем этим он чувствовал чью-то руку, умело уводящую от него его людей и собирающую их в свою группу. Причем эта рука уводила не только светлые фигуры, но и темные, и перекрашивала их в какой-то свой цвет. В общем, шахматы это уже совсем не напоминало, скорее — хорошую магловскую компьютерную стратегию.

Какие цели преследовал Поттер или тот, кто стоит за ним? Дамблдор не знал. Но на фоне грядущего возвращения Волан-Де-Морта, в котором у него не было почти никаких сомнений благодаря отчетам Снейпа о проявляющейся Метке, все это выглядело плохо. Да еще этот чертов Турнир! Но держался старый директор молодцом, по крайней мере — на людях: все та же добрая улыбка, ясный взгляд поверх очков-половинок, даже морщин у него не прибавилось.

К счастью, новых ошеломительных новостей не последовало. Все улеглось, страсти поутихли, в коридорах Хогвартса перестали коситься на Поттера, Уизли и Долгопупса. А когда две недели спустя после начала семестра Поттер и Малфой загремели на неделю отработок к Филчу за полночную дуэль в Зале Наград, бдительность Дамблдора совсем ослабла.

Гарри и Драко, разумеется, ни на какие отработки не ходили. Просто оглушали бедолагу завхоза, прятали его в чулан и отправлялись тайным ходом в Хогсмид, посидеть в Трех Метлах за кружкой-другой сливочного пива или даже медовухи. Потом возвращались, извлекали Филча из чулана, Гарри правил ему память, и, довольные друг другом, эти двое расходились по гостиным.

Невиллу, кстати, исцеление родителей пошло на пользу. Теперь в нем было больше той самой оптимистичной уверенности в себе, которая так необходима всякому магу. А собственное его участие в процессе возвращения разума родителям, вместе с похвалами миссис Малфой — все-таки он действительно оказался хорошим медиумом, а это дар куда более редкий, чем, скажем, талант игрока в квиддич — заставило его осознать, что, как бы жалко он порой не выглядел на уроках, он оставался талантливым магом.

Гермиона, раз преобразившись на время Бала, так и не вернулась к прежнему имиджу. Волосы, вечно растрепанные и взъерошенные, она начала завязывать в хвост, открывая общим взорам высокую шею. К тому же, освоив за каникулы мудреную науку манипуляции пространством и весом, она сбросила с себя тяжеленную сумку с книгами, что сразу же сказалось на осанке и цвете лица. Да и обувь заодно сменила — каблук в два с половиной дюйма, как известно, заставляет выпрямить спину и изменить походку, а эти детали мужчины ценят не меньше, чем размер груди и округлость бедер.

Гарри с радостью понял, что вести о его помолвке с Джинни мгновенно отвратили от него большинство надоедливых девчонок. Тупое хихиканье, раньше всегда сопровождавшее его перемещения по школе, смолкло. Зато он от души смеялся, когда некоторые из девчонок, преследовавших его до этого, теперь одаривали его возмущенно-оскорбленными взглядами. Словно бы он был им что-то должен, и подло обманул. Это его искренне забавляло. К Джинни, по крайней мере, юные мегеры не лезли, после того как первые три из них оказались в больничном крыле за ширмой, куда мадам Помфри не допускала никого. Но по слухам, у них отрасли рожки, пятачки, а из ушей полезли волосы, да к тому же длинные и курчавые. Проклинать и сглаживать Джинни умела…

Все шло так, как и положено, предметы трансфигурировались, чары накладывались, зелья — варились, хотя и не у всех, конечно. Звезды сияли на положенных им местах, а Трелони в любом их расположении, в любой чашке или кристалле видела скорую и мучительную гибель Гарри. Соплохвосты Хагрида таки перебили друг друга, жаль — не до конца, зато студенты к ним больше не приближались — разве что Гарри. Ну, так Поттер вон драконов взглядом укрощает, что ему какие-то соплохвосты…

В ожидании второго тура Турнира все в Хогвартсе попались в паутину рутины, ну а за пределами волшебной школы из нее и не выбирались практически. Даже в газетах писали только всякую чушь — светские сплетни, какие-то текущие мелкие новости, вроде международной конференции по стандартизации толщины котлов. Даже самый проницательный взгляд не мог увидеть в зеркально-гладком течении жизни бури и водовороты, суматошное, но правильно организованное движение. Под покровом ночи совы доставляли такие письма, что почтенные главы семейств подскакивали с супружеских лож и чуть ли не в белье неслись навстречу грядущим изменениям. Обычные для знати званые ужины, где женщины лениво решали, какой наряд выбрать на следующий вечер, а мужчины вяло обсуждали политику, все чаще были отмечены царившим на них напряжением. Готовившиеся перемены были окутаны покрывалом тьмы и молчания, и ни воздух, ни вода, ни земля не могли поведать о них самым проницательным наблюдателям.

Туман окутал поля и перелески Англии, снег скрыл Уэльс, в Шотландии тучи опустились так низко, что касались верхушек домов, ну а Ирландия, как обычно, хранила молчание, отделенная от Британии морем и врожденной неприязнью.

Гарри и не заметил, как прошел февраль, и понял, что приближается второй тур Турнира, только когда Джинни внезапно вызвали к МакГонагалл — поздно вечером, когда следовало уже ложиться спать. Гарри проследил по карте — туда же вели Джоу Чанг, Габриэль Делакур и, как ни странно, Гермиону. Похоже, Крам и впрямь был в нее влюблен. Сам Гарри был совершенно спокоен — план был составлен давным-давно, оставлял место под импровизацию и был прост и изящен.

К Озеру Гарри подошел вместе с остальными чемпионами, ровно к десяти утра. Уже были возведены временные трибуны, хотя что именно собирались наблюдать зрители, оставалось для Гарри полной загадкой. Это вам не Формула-1, с телевещанием и непременным комментарием. Краткие объяснения Бегмена, и дан свисток. Гарри быстро скинул с себя одежду и сунул в рот отмерянные на сорок пять минут жабросли — больше времени ему не потребуется. На вкус они напоминали тухлую резину, зато действовали отменно.

Гарри нырнул и сделал глоток воды. Кровь наполнилась кислородом. Мутная ледяная вода казалась ему прозрачной и приятно-прохладной, где Джинни, он чувствовал всем своим существом — как слепец слышит солнечный свет, или иссохший чует запах воды. Ласты на руках и ногах позволяли плыть легко и на приличной скорости, так что Гарри оторвался от остальных очень быстро. Пятнадцать минут спустя он уже видел перед собой русалье селение. Местные жители косились на него с любопытством и одобрением — им явно казалось, что ласты и жабры ему идут.

Центральная площадь, столб, к которому привязаны пленницы. Гарри взмахнул палочкой, и разрубил веревки, примотавшие Джинни к столбу. Небрежно связал руки Джинни и перекинул получившееся кольцо через шею и правое плечо. А потом, немного помучившись сомнениями, наложил заклятье на сам столб. Конечно, вряд ли им дадут здесь умереть, но кто их знает, этих организаторов?

Гарри поудобнее устроил Джинни и погреб назад. До цели было уже близко, когда из тинистых зарослей выскочила целая стая озлобленных гриндилоу. Они быстро приближались. Гарри, грязно ругаясь, сбросил с себя Джинни, заключил ее в кокон самого мощного из известных ему защитных заклятий и взмахом палочки отправил в направлении пристани. К его облегчению, гриндилоу и не подумали нападать на нее.

После первой царапины Гарри перестал поливать нечисть кипятком и перешел на более серьезные заклятья. После второй эти заклятья стали темными, а после третьей Гарри совсем взбеленился. Три следующих одна за другой зеленых вспышки положили трех гриндилоу на месте, а потом Гарри поостыл и стал бросаться тоже вполне смертельными, но не такими мощными чарами — экономил силы. Потеряв мертвыми четверть стаи и раненными — еще половину, гриндилоу наконец-то отвязались. Однако Гарри потерял уже довольно много крови, а она вполне могла привлечь других хищников.

Пара фамильных целебных заклятий затянули его раны, а через пять минут Гарри уже вынес Джинни на берег. На них тут же набросилась мадам Помфри. Жабры у него уже исчезли.

— Я сам справлюсь, Поппи, помоги Джинни, — безапелляционно заявил Гарри, и начал долечивать свои раны. Подойдя к одежде, он порылся в карманах и достал оттуда пару пузырьков с заранее приготовленными зельями. За его манипуляциями внимательно наблюдали судьи. Исцелившись и высушившись заклятьем, Гарри подошел к Джинни и всунул ей в руку пузырек с зельем.

— Что это? — тут же всполошилась Поппи и попыталась забрать зелье на экспертизу.

— Чтобы устранить последствия Напитка Живой Смерти, — ответил Гарри, отстраняя медсестру. — Иначе будет такое…

— С чего вы решили, Поттер? — сердито отозвалась мадам Помфри. — В правильной дозировке нет ничего опасного, я сама отмеряла…

— Потому что его нельзя давать женщинам в определенные периоды, понимаете меня? — прошипел Гарри. — Или объяснить конкретней?

— Я убью Дамблдора, — прошипела в ответ медсестра. — Идиот! Девочка, пей это зелье! Поттер, у тебя есть еще запасы этого зелья? Его же готовить неделю, а если у кого-то из остальных…его же надо принять сегодня, до заката!

— Успокойся, Поппи, запас зелья у меня есть, — Гарри сосредоточился и щелкнул пальцами, вызывая домовика. — Илгус, двадцать шестое слева зелье с третьей снизу полки в лаборатории, живо.

Вернувшийся домовик принес колбу с зельем, которую Гарри безвозмездно передал мадам Помфри, сказав, что себе он еще сварит. Тем временем начали подтягиваться остальные. К облегчению Гарри, его трюк со столбом не понадобился — все Чемпионы добрались до своих пленников.

— Итак, испытание закончено. Чемпионам давался час времени, чтобы найти и возвратить своих пленников. Первым вернулся мистер Гарри Поттер — на сорок шестой минуте. Он воспользовался жаброслями, и очень быстро нашел своего пленника, но на обратном пути подвергся атаке гриндилоу. Получил три царапины, убив девять гриндилоу и ранив еще семнадцать. Однако сам справился со своими ранами и к тому же позаботился исправить досадную ошибку организаторов, запасшись специальным зельем для устранения возможных эффектов после принятия Напитка Живой Смерти. В свете этого нет ничего удивительного в том, что мистер Поттер получает максимум — пятьдесят баллов.

Гарри помахал рукой ревущим трибунам и устало опустился рядом с Джинни. Все-таки поединок с нечистью его здорово измотал.

— Мистер Виктор Крам продемонстрировал неполное превращение и вернулся вторым, избежав досадных случайностей. Однако он не уложился в отпущенное время на две минуты, а потому получает только сорок шесть баллов. Мистер Седрик Диггори и мисс Флер Делакур воспользовались заклятьем пузыреголовости. Мистер Диггори затратил шестьдесят девять минут, а мисс Делакур — семьдесят пять. Первый получает сорок баллов, вторая — тридцать семь.

Гарри все еще обдумывал слова Бегмена, когда на него налетели с поздравлениями Рон и Гермиона. Рон был все еще бледен. Гарри глянул на позабытого Гермионой Крама: тот был в ярости. Он только что вытащил ее из Озера, рискуя головой, а она совершенно не обращает на него внимания!

— Слушай, Гарри, я тут слышала, судьи обсуждали…им главная русалка сказала, что ты как-то заколдовал столб, к которому мы были привязаны. Зачем?

— Ну, гляди, — хмыкнул Гарри и указал рукой на озеро. Пару секунд ничего не проиходило, а потом столб вылетел из воды, словно выпущенный из пушки, и полетел в направлении пристани. Когда он был уже готов упасть, Гарри аккуратно замедлил его, и столб мягко приземлился на землю.

— Это чтобы вытащить остальных, на случай, если кто-то не доберется? — восхищенно спросила Гермиона. — Гарри, это же комплексные чары! Это не всем выпускникам под силу!

— Скажешь тоже — комплексные, — хмыкнул Гарри. — Комплексные — это когда защиту накладываешь на дом, вот там комплексные…а тут всего три заклятья, было бы из-за чего орать восторженно.

В разгар вечеринки, которую охочие до праздников гриффиндорцы устроили в честь победы Гарри во втором туре, зеркальце в кармане Гарри задребезжало и нагрелось. Гарри немедленно вынул его и уставился на ухмыляющегося Сириуса.

— Что-то случилось? — сразу спросил он.

— Ничего, просто хотел тебя поздравить, — хмыкнул Сириус. — Но вообще хотелось бы кое-что обсудить, чем скорее — тем лучше.

— Знаешь, Бродяга, я вряд ли смогу выбраться из замка прямо сейчас, — озабоченно ответил Гарри. — Меня взяли в заложники, знаешь ли…из гостиной не выпускают, заставляют жрать украденную с кухни еду и пить притащенное из Хогсмида пиво.

— Представляю себе, — хмыкнул Сириус. — Да нет, это не так срочно. А вот завтра с утра — у вас же выходной, я ничего не перепутал?

— Нет, не перепутал. Ладно, тогда в восемь, в обычном месте. Одному приходить?

— Сам решай, — Сириус пожал плечами. — Но необходимости в чьем-то еще присутствии нет.

Гарри попрощался и убрал зеркало обратно в карман. Джинни тут же с любопытством уставилась на него.

— Сириус, говорит, что появились новости. Да и у меня появились…завтра с утра пойду в Хогсмид.

— С утра — это во сколько?

— Это в восемь, — улыбнулся Гарри. — К тому же, не думаю, что это надолго. Часам к десяти вернусь.

— Ладно, — согласилась Джинни. — Я все равно собиралась поспать. Потом расскажешь, хорошо?

— Если будет что-то интересное — непременно, — согласился Гарри. — А всякой ерундой не буду тебе голову забивать, радость моя.

— Эй, я не маленькая! — Джинни ткнула его в бок, довольно чувствительно.

— Конечно нет, — чрезвычайно серьезно согласился Гарри. — Тебе целых тринадцать!

— Гарри Поттер! Не начинай даже!

Гарри посмотрел на ее сердитое лицо и провел рукой ей по щеке.

— Джинни, правда, это тебе ни к чему, — мягко начал он. — Мне приходится это делать, потому что я — мальчик-который-выжил, мать его так, виконт Поттер, глава дома Поттеров и тому подобные вещи. Но если ты захочешь, я тебе все расскажу, обещаю.

— Ладно, я подумаю, — неохотно улыбнулась Джинни. — Может быть, мне это и впрямь не надо.

— Пора расслабиться. В ближайшие дни ничего не произойдет, разве что мы с Малфоем устроим очередную дуэль, или близнецы взорвут-таки унитаз.

— Между прочим, мы это уже делали, — возмутился Фред.

— Откуда ты взялся? — удивился Гарри. — Впрочем, неважно. Делали, говоришь?

— Когда ты в больничном крыле валялся после философского камня, — пояснил Джордж, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором устроились Гарри и Джинни. — Помнишь, мы тебе передавали сиденье?

Гарри заулыбался.

— Ну да, что-то такое припоминаю. Кстати, давайте заключим пари! Спорю, что вы не сможете разгромить все умывальники в туалете Плаксы Миртл.

— На что спорим? — тут же оживился Фред.

— Проигравший заколдует всех деканов или директора, — предложил Гарри. — Только так, чтобы было заметно.

— Ладно, только такое уточнение: можно будет воспользоваться зельями, — немного подумав, предложил Джордж.

— По рукам!

За этим пари с интересом наблюдали все остальные гриффиндорцы. Причем никто не вмешался, даже Гермиона.

Следующим утром Гарри тихо выскользнул из замка и ровно в восемь опустился за столик в дальнем углу паба мадам Розмерты. Сириус уже ждал его.

— Ну что?

— Все идет по плану, только вот с Ноттами никак не договоримся. Они трусоваты и боятся принять какое-то решение. Говорят, мол, что вся эта затея обернется тем, что Лорд вернется и уничтожит предателей собственноручно.

— Значит, с ними надо разговаривать по-другому, вот и все, — спокойно заметил Гарри. — Надо показать им — наглядно — что бояться следует не Лорда, а меня. Я напомню им это. Завтра в полночь они придут к Малфоям и согласятся на все.

— Даже так? Ну ладно, хорошо, — неуверенно согласился Сириус. — Долгопупсы окончательно оправились. Они верили Дамблдору, как и твои родители, и были членами Ордена Феникса, но сейчас выражают только одно желание — спокойно жить с сыном.

— Вполне понятное желание, — Гарри пожал плечами. — А Августа?

— Августа как раз рвется в бой. Она прекрасно понимает, что Цисси помогла ее сыну и невестке только потому, что сочла Долгопупсов сильными союзниками. Но старушку это не останавливает: в конце концов, Малфои никогда не были дружны с ее семьей, скорее уж наоборот. И еще она хорошо понимает, что, если бы не наша игра, Нарцисса не стала бы рисковать своим собственным разумом и разумом Невилла ради Френка и Алисы.

— Что ж, хорошо, что она на нашей стороне, — улыбнулся Гарри. — А родители Невилла, как бы они не старались, не смогут устраниться от участия в заварушке. Тонкс?

— Анди согласна поучаствовать в Совете Кланов, но ничего реального делать не будет. А вот Дора склоняется на нашу сторону. Она только что закончила аврорские курсы и здорово нам пригодиться. Сейчас она часто гостит у меня: узнает дядю получше. И заодно плотно общается с Ремусом. И, кажется, это взаимное желание.

— Ремус и Дора? — Гарри поднял брови. — Дай угадаю: она от него в восторге, он от нее тоже, но они даже не целуются, поскольку Рем считает, что она достойна «нормального, молодого и здорового мужчины», хотя саму Тонкс совершенно не смущает то, что он — оборотень?

— Ты здорово разбираешься в людях, — ухмыльнулся Сириус. — Только они все же целуются. Иногда.

— Значит, Ремус не просто от нее в восторге, — ухмыльнулся Гарри. — Он теряет голову в ее присутствии. Ладно, это неплохо. А Лунатику мы мозги вправим. А ты что? Никого не перетянул на нашу сторону своей неземной красотой?

— Помалкивай, — буркнул Сириус. — Не всем же быть такими крутыми, как ты.

— Ты что, краснеешь? — обрадовался Гарри. — Рассказывай. Она хоть волшебница?

— Ты сейчас здорово похож на мою матушку! — расхохотался Сириус.

— Спасибо за комплимент. Ладно, хочешь молчать — молчи.

— Да я, — Сириус махнул рукой. — Я же типичный холостяк. Подружек меняю каждые три дня. Я имел в виду — не всем везет встретить кого-то вроде твоей Джинни.

— Как показывает опыт, мы можем не сразу понять это, — осторожно заметил Гарри. — Встретил-то я ее уже давно, а вот понял…

Сириус молчал, и Гарри чувствовал, что крестный тщательно закрывает мысли — куда более тщательно, чем обычно. Но вот выражением лица Сириус пренебрег, и зря.

— Неужели между вами что-то было? — тихо спросил Гарри. — Бродяга, если есть хоть малейший шанс, я вытащу ее. Плевать мне на все, что она совершила. Если ты ее любишь.

— Как ты узнал? — помертвевшими губами спросил Сириус, сверля взглядом столешницу.

— Твое лицо. Оно всегда становится таким, когда ты думаешь об Азкабане, — тихо ответил Гарри. — Не сложно догадаться. К тому же, ты никогда не упоминал о ней. Та же Нарцисса — она тоже ведь носит Метку, я знаю, однако ты с ней легко общаешься.

Сириус молчал. А когда наконец поднял голову, чтобы что-то сказать, Гарри уже не было перед ним. Только лежал маленький сверток. Сириус протянул руку и развернул его, а потом с ужасом уставился на замысловатый прямоугольник — ключ от личного сейфа Гарри в его кабинете. Он знал, что там лежит, и понял, куда отправился Гарри. Его четырнадцатилетний крестник выбрал себе настоящее испытание, такое, которое сам считал суицидальным — раз уж позаботился передать ключ от сейфа, в котором хранилось его завещание.

* * *

Холодный и влажный ветер трепал мантию, но Гарри не замечал холода, сидя на мощной и горячей шее. На них надвигалась эта крепость, стоящая посреди Северного Моря, внушающая ужас тюрьма для самых отъявленных злодеев. Вроде той, за которой он пришел.

Повинуясь его мысли, дракониха поднялась выше облаков и замерла ровно над островом. Гарри спрыгнул с ее шеи и камнем ухнул вниз. Он вошел в облака и тут же промок до нитки, а уж холодно было зверски. Скорость все увеличивалась, Гарри еще и подгонял себя магией. Когда он вырвался из облаков, хвост тумана протянулся за его телом метров на десять. А скорость росла, ветер уже не свистел в ушах — вообще ничего не было слышно. Непослушной рукой Гарри достал палочку и окружил себя непроницаемой защитой. Хрустящий от наполнявшей его магии шар серебра не мешал ему видеть и вообще не мешал, но был готов защитить его даже от самых мощных проклятий, не говоря уж о таких пустяках, как удар о каменную крышу Азкабана на скорости сто пятьдесят метров в секунду.

Взрыв был ослепительным. Камни Азкабана не были обычными камнями, их защищала могучая магия, так что только невероятно мощный одновременный удар нескольких десятков сильнейших темных заклятий смог бы пробить его стены. Но против обычного физического удара чары не сдюжили. Щит Гарри сделал свою работу — он не дал Гарри разбиться. Прорыв защиты выплеснул огромную волну энергии, которую щит поглотил почти целиком — Гарри всего-то отбросило в сторону и с силой ударило о стену. Он даже сознания не потерял.

— Эти стены насквозь провоняли отчаянием, — пробормотал Гарри, спешно возводя в своем сознании мощнейшие барьеры. Окклюменция не могла полностью защитить от влияния дементоров, но она здорово ослабляла его. Да и вообще привыкшее к постоянной дисциплине сознание легче справлялось с ними.

Гарри закутался в мантию-невидимку и принялся ждать. Охрана тюрьмы — не одни же дементоры здесь были — наверняка засекла пролом защитных чар, так что сейчас кто-нибудь прибежит. И правда, всего пару минут спустя на этаже появились авроры — трое, явно на грани нервного срыва. Дежурства в Азкабане, хотя и оплачивались по тройному тарифу, считались в Аврорате самой паршивой работой. Авроры поглядели на дыру в потолке, поискали следы магии, а потом, оставив одного караулить, удалились — очевидно, писать отчет. Это-то и было нужно Гарри.

Оставленный здесь аврор выглядел совсем юным, и явно не прошел школу Грозного Глаза: о бдительности он вспомнил, только почуяв прижатую к горлу палочку.

— Стой смирно, дружок, — прошипел Гарри. — Ты в курсе, кто где сидит? Я имею в виду заключенных.

— Кое-кого знаю, но не всех, — пересохшими от страха губами прошептал аврор.

— Отлично. Лейстрандж, Беллатрикс.

— Тремя этажами ниже, северный коридор, пятая камера.

— Ты правда думаешь, что я пойду прямиком на пост? — прошипел Гарри. — Не лги Лорду!

— Южный коридор, двумя этажами ниже, вторая камера с западного края, со стороны внешней стены!

— Молодец. Обливиейт.

Гарри направился к указанному месту. Но, спустившись всего на один уровень, натолкнулся на трех дементоров. Это было плохо, очень плохо. Но пока не смертельно, для Гарри, по крайней мере. Зато смертельно для дементоров — Гарри не стал тратить силы на бесплодные эксперименты с вызовом патронуса, и так было ясно, что в этих стенах его олень будет бессилен. Поэтому он, не утруждая себя временем на раздумья, трижды выстрелил из палочки смертельным заклятьем. Против дементоров оно действовало не хуже, чем против всего остального — они мгновенно сгорали, превращаясь в кучки серебристого пепла.

Гарри поспешил дальше, отдав мысленный приказ драконихе. Та спикировала из облаков и начала громить северную стену тюрьмы. Ее огонь не слишком впечатлял каменные стены, зато удары мощного хвоста проделывали в ней внушительные проломы. Этот маневр должен был отвлечь большинство дементоров и авроров туда.

Гарри добрался до нужного ему места и пинком ноги распахнул дверь. Она лежала на полу камеры, невообразимо худая и грязная, совершенно запущенная. Бледная тень, а не человек. Несколько секунд она вообще не реагировала, а потом что-то в ее лице дрогнуло и она перевела взгляд на стоящего в проеме Гарри, закутанного в черный плащ, с глубоким заколдованным капюшоном.

— Мой Лорд? — прошептала она, надеясь услышать холодный высокий голос повелителя. Она еще могла надеяться — что этот человек заберет ее отсюда, что он — спасение, а не очередной аврор или, скажем, посетитель.

— Буду я тебе Лордом или нет, решишь сама, — ответил ей неожиданно звонкий и сильный голос. — Но не здесь.

Гарри взмахнул палочкой превратил Беллу в голубку, а потом обратился сам. Окно под потолком было достаточного размера, чтобы туда мог протиснуться человек, не то, что ястреб с голубкой в когтях. Но оно было слишком высоко для узника, а внизу его ждали острые камни и глубокое ледяное море.

Гарри летел, сжимая в когтях Беллу. Он чувствовал, как по мере удаления от Азкабана она дышит ровнее. Два часа полета над свинцово-серыми водами моря, и вдали показался берег. Изрезанные фьордами утесы Скандинавии. Отсюда можно было перемещаться порталом — здесь никто не мог засечь их.

Сириус метался по кабинету Гарри в поместье Поттеров во Франции. Как Гарри мог? Зачем? Ради него? Как мог он, Сириус, его крестный, его опекун, толкнуть его на штурм Азкабана? Это было самоубийством, Азкабан штурмовали не раз, на протяжении веков. И всякий раз безуспешно. Нельзя прокрасться в Азкабан!

— Войти проще, чем выйти, Бродяга.

Сириус остановился и повернулся к двери. На него насмешливо взирал его крестник. Гарри выглядел усталым и несколько потрепанным, конечно, но в целом он был в полном порядке. Не дав Сириусу рта раскрыть, Гарри развернулся и вышел в спальню. Сириус метнулся за ним, чтобы наорать на этого безумца, заставившего его так волноваться, и остановился как вкопанный: на кровати Гарри лежала Белла. Еще более истощенная, чем был он сам, когда сбежал — все-таки она не была анимагом. Гарри совершил невозможное. Сходу, без подготовки, в одиночку.

Белла уже была вымыта и одета в мягчайшую пижаму. Но ее худоба, черные круги под глазами, бледность — все это ранило. Бледная тень.

— Я погрузил ее в сон, — тихо сказал Гарри, кладя руку на плечо плачущего Сириуса. — Нам нужна Нарцисса. Бродяга, после нашего разговора я отправился в Гринготтс и пробыл там три часа, а потом вернулся сюда. Ясно?

— А гоблины?

— Гоблины подтвердят. Возникли кое-какие проблемы в бизнесе, и мне нужно было разобраться самому. Так будут считать все. В Хогвартс я вернусь через две недели. Пожалуйста, встреть Нарциссу, она ведь не знает пути.

— Гарри, ты не можешь оставить Хогвартс…

— Я не могу бросить ее тут! — яростно прошипел Гарри. — Без моей помощи она никогда не станет нормальной до конца, у нее все время будут признаки помешательства! И она вернется к Нему! Я должен исцелить ее разум с помощью Нарциссы и ее душу — с твоей помощью. Без меня у вас ничего не выйдет.

— А у тебя — выйдет? — недоверчиво спросил Сириус.

— Я спас ее, между нами отныне связь. Я могу ее использовать.

— Если и дальше будешь действовать в таком духе, пол Англии будет с тобой связано, — хмыкнул Сириус, а потом отправился за Нарциссой.

Гарри же уселся рядом со спящей, взял ее лицо в свои ладони и потянулся мыслями к ее разуму. Белла блуждала во тьме, источник которой уже ушел, а значит, он мог разогнать эту тьму и вытащить ее наружу.

* * *

Ее звали. Молодой, сильный и звонкий голос звал ее, пронзая тьму. В этой тьме она была заточена, заперта в клетке мрака и холода Азкабана. Она не могла выйти. Голос приближался, звал с такой страстью и такой силой…а потом тьму пронзил луч света. Он упал на замок ее клетки, и тот расплавился, стек на пол безобразной лужицей. Белла подняла глаза и увидела перед собой закутанного в черную с капюшоном мантию фигуру.

— Беллатрикс.

— Кто ты? Как ты попал сюда? — прошептала она, вглядываясь во тьму под капюшоном. — Ты не Темный Лорд.

— Как может дочь Блеков называть Лордом полукровку, пусть даже и с кровью Слизерина? Его отец был маглом, обыкновенным симпатичным мужчиной, этот Том Реддл-старший.

— Не смей…не смей оскорблять Лорда! Кто ты такой?

— Я тот, кто вытащил тебя из Азкабана.

— Я должна быть тебе благодарна? — она высокомерно передернула плечами.

— Я не жду от тебя благодарности, Беллатрикс, — незнакомец усмехнулся. — Мне вообще ничего не нужно от тебя.

— Зачем тогда ты вытащил меня, если тебе от меня ничего не нужно?

— Потому что ты не безнадежна. В глубине души ты знаешь, кем на самом деле является Том Реддл. И знаешь, что не пошла бы к нему в услужение, если бы не твое желание во что бы то ни стало отомстить.

— Кому?

— Предателю, как ты его называла, — они уже не стояли в камере, а сидели в креслах рядом с камином в какой-то полутемной зале. — Это был сильный ход, хотя и глупый.

— Ты говоришь о том, чего не знаешь!

— Да нет, знаю, — незнакомец рассмеялся. — Скажи, ты правда любишь Волан-Де-Морта? Почему ты ему так предана? Что он сделал с тобой, как сломил в тебе гордость?

— Он ничего не сделал! Он обещал уничтожить грязнокровок и поставить на место маглов! Вернуть волшебникам их настоящее место!

— И с кем вы воевали? С другими чистокровными, истребляли друг друга…с каких пор те же Долгопупсы стали грязнокровками, Белла?

— Они…все, кто не с нами — те предатели и не достойны ничего, кроме смерти!

— Белла, хочешь, открою тебе секрет? Нет никаких нас. Нет никакого Лорда Волан-Де-Морта. Вы пошли за ним, потому что он обещал вам все, чего вы могли желать — силу, власть, богатство. Но разве он сдержал хоть одно из своих обещаний? Кто из вас обрел желаемое? Одни пали от рук авроров, других прикончил он сам, третьи отреклись от него, четвертые — то есть ты — остались ему верны и пошли в Азкабан.

Заговорщический шепот незнакомца завораживал. Белла хотела бы возразить, но все, что он говорил, было правдой.

— Большинство оставались с Ним, потому что боялись его мести. И ты…я вижу, что он делал с тобой. Все, чему он научил тебя…неужели ты правда думаешь, что получила силу, научившись убивать и мучить?

— Я могу победить почти любого противника! Он дал мне это.

— Не обманывай себя. Против кого ты сражалась? Против гражданских. Стоило тебе нарваться на ветерана, на Аластора Грюма, и ты была побеждена.

— Темный Лорд дал мне силу и власть! — яростно выкрикнула Беллатрикс.

— Хочешь, поведаю тебе еще один секрет? Убивая и мучая, ты не становишься волшебницей. Маглы убивают и мучают не хуже, чем маги. Маглы превосходно умеют разрушать. А мы, маги, можем созидать. Мы умеем это. В этом наша цель. Какой прок от пустынь и голых камней? Мы, волшебники, можем дать этим пустыням жизнь и красоту, в этом наша цель, в этом — наше призвание. А уничтожают пусть маглы.

— Скоро мы вымрем, незнакомец, как ты не видишь? Мы должны уничтожить маглов или исчезнуть самим.

— Глупая девочка, — с нежностью отозвался тот. — Начни мы открытую войну, и мы уничтожим все. Никто не выживет. Мы будем ими править, это я тебе обещаю. Но не как тираны, которых рано или поздно, да скинут, но как мудрые наставники и заботливые старшие братья. Мы будем направлять их, забирать тех, кто обрел магический дар и воспитывать как своих детей, в наших традициях. И для этого нам не нужны война и смерть.

— А что нужно?

— Терпение и разум, Беллатрикс. Но главным образом — терпение.

— А пока мы будем терпеть, чистой крови совсем не останется, и традиции уже некому будет прививать. Мы превратимся в маглов, умеющих колдовать.

— Так и займись тем, чтобы чистая кровь осталась, Беллатрикс! Ты женщина, тебя любят! Возвращайся к жизни!

— Кто меня любит? Руди? Он никогда меня не любил.

— Тот, кто питал надежду на твое возвращение и дал ее мне. Тот, кто никогда не предавал тебя даже в мыслях, что бы ты не думала. Ведь именно потому, что ты любила его, ты назвала его предателем. А ведь это было не его решение…

— Сириус…

* * *

Имя сорвалось с ее губ еле слышным выдохом. Белла поняла, что она проснулась, вырвалась из темного плена благодаря тому незнакомцу. Теплый солнечный свет проникал сквозь веки, но она не спешила открывать глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Она лежала на мягкой постели и была одета в не менее мягкую пижаму; тошнотворный запах ее грязного тела и ледяных камней сменился душистым ароматом мыла, каких-то легких благовоний, легким дымком сгоравшего в камине хвороста. Наконец она открыла глаза и сощурилась от ударившего в глаза света.

Над ней склонялись две головы, темная и светлая, обе казались смутно знакомыми, хотя она и не могла сфокусировать зрение, чтобы рассмотреть их. Белла поморгала и с удивлением уставилась сначала на улыбающуюся сестру, а потом — на умиротворенного кузена.

— Ты проснулась, — нежно шепнул Сириус и провел рукой по щеке Беллы. — Ты наконец проснулась.

— Где я? — спросила Беллатрикс, она совершенно терялась от нежности в глазах Сириуса.

— В безопасности, — кратко ответила Нарцисса. — Среди родных.

— Как? Кто это был? Тот мужчина в капюшоне, который вытащил меня оттуда?

— Ты что-то помнишь? — удивился Сириус.

— Помню, как он открыл дверь камеры…я думала, что это — Лорд, и спросила, не он ли пришел за мной, — голос Беллатрикс окреп, она хмурилась, восстанавливая в памяти детали. — Он сказал, что позже я сама решу, называть ли его Лордом, и прибавил, что решать это следует не там. А потом, потом был мрак, я была в клетке, он пришел и выпустил меня, и задавал вопросы, и говорил сам…я не хотела верить в то, что он говорил, но знала, что все это — правда.

— О чем он говорил, сестренка? — тихо спросила Нарцисса. — Это важно.

— О тьме, о Темном Лорде, о Пожирателях. О тебе, — она посмотрела на Сириуса. — Он обещал, что волшебники изменят мир, станут пастырями для маглов, старшими братьями.

— Что мы будем забирать малышей, в которых есть дар волшебства, и воспитывать их сами, в духе древних традиций, — с улыбкой продолжил Сириус.

— И что мы, чистокровные, должны не убивать друг друга в бессмысленной сваре, а продолжать род и терпеливо ждать, — добавила Нарцисса. Она тоже улыбалась.

— Вы знаете его? Кто он?

— Он хозяин этого дома, — издалека начал Сириус. — Один из самых могучих магов, под знамена которого сейчас собираются все чистокровные.

— А имя? Я хочу его видеть, говорить с ним! — горячо сказала Беллатрикс. — Я хочу идти за ним.

— Не стоит никуда ходить, ты еще слишком слаба, — раздался тот же голос, он шел от окна, хотя Белла готова была поклясться, что секунду назад там никого не было. — Я сам пришел к тебе.

Голос приближался. Его владелец — темный силуэт на фоне окна, шел к постели Беллатрикс. Она уставилась на взлохмаченные черные волосы, прикрывающие лоб, сияющие изумрудные глаза за стеклами очков, такие знакомые черты лица. К ней шел Поттер, такой, каким он был в годы ее юности, только вот глаза были другого цвета. Это не был восставший из мертвых Джеймс Поттер, женившийся на грязнокровке, это был его сын — Гарри Поттер, тот, кто стал причиной падения Темного Лорда.

— Здравствуй, тетя, — улыбнулся Гарри.

— Ты…как это возможно? — пересохшими от волнения губами прошептала Белла, с ужасом глядя на него.

— Как мог мальчишка выкрасть кого-то из Азкабана? — улыбнулся Гарри. — Что ж, хочешь услышать историю — слушай. Не так давно, прошлой осенью, я подчинил своей воле дракониху. Я призвал ее и на ее спине поднялся выше облаков, зависнув на Азкабаном. Стены тюрьмы нельзя разрушить магией, но вот против обычных ударов они не выстояли. Я спрыгнул, поставив самый мощный из своих щитов, и упал прямо на крышу, проломив ее. Допросил одного аврора, где сидит Белла Лейстрендж, и отправился туда. В это время дракониха начала атаку на крепость с противоположной стороны, все ломанулись туда. Мне повстречались только три дементора, я убил их. Потом открыл дверь твоей камеры, превратил тебя в голубку и вылетел в окно в анимагическом облике. Я долетел до Норвегии, а там воспользовался порталом домой.

— Вот так вот просто? Могучий, неприступный, ужасный Азкабан оказалось так просто покорить? Ведь если бы ты был не один, то мог бы захватить крепость.

— Я и один мог это сделать, да только зачем? — Гарри пожал плечами. — Мне, вернее — Сириусу, нужна была ты. И, по чести сказать, ты — единственная, кто еще сохранил разум. Остальные — безумцы, даже оказавшись на воле, они никогда не смогли бы выбраться из плена, в котором завяз их разум. Да и ты сама бы не вышла из него.

— Без тебя, Гарри Поттер.

— Нет, я только освободил твой разум от чар Тома Реддла, — серьезно сказал Гарри. — А вытащил тебя оттуда Сириус.

Гарри немного посмотрел на Беллу и отвернулся к окну.

— Ты — больше не Беллатрикс Лейстрандж, — сухо сказал он. — Беллатрикс Лейстрандж, Пожирательница Смерти, вернейшая слуга Лорда Волан-Де-Морта, запытавшая Долгопупсов, умерла в тот час, когда ты вышла из клетки. Если она оживет, то я убью ее без жалости и без колебаний. Лучший вариант для всех, и в первую очередь для тебя самой, чтобы ты стала Белл Блек. А теперь прощай, я и так слишком долго времени провел здесь.

Белла посмотрела на вылетевшего в окно ястреба и закрыла глаза. Белл…так ее называл Сириус, только он один звал ее «Белл». Когда они любили друг друга — втайне ото всех. А потом она ушла к Темному Лорду и стала «Беллой», Беллатрикс Лейстрандж. Кто она теперь? Она не знала. И спросить было не у кого — Сириус и Цисси не могли ответить на этот вопрос. Никто не мог, разве что Поттер.

— Сейчас ты — просто слабая больная женщина, больше дюжины лет проведшая в Азкабане.

Это было правдой. Сейчас она была просто слабой женщиной. Но в ней еще оставался слабый огонек духа, и он разгорится вновь.

Белла заснула.

— Гарри, наконец-то ты вернулся! Где пропадал?

— Дела были, — кратко ответил Гарри.

— А именно? Где был больше двух недель? — продолжила допрос Гермиона.

— А какое, собственно, тебе до этого дело? — огрызнулся Гарри и порадовался, что хоть Джинни не лезет к нему с дурацкими вопросами. Она просто поцеловала его и занялась завтраком, словно он никуда и не исчезал: поняла, что допрашивать его бесполезно.

— Вообще-то, мы твои друзья. А Джинни — твоя невеста, между прочим. Мог бы и ответить, — обиделась Гермиона.

— Умерьте свое любопытство, мисс Грейнджер, — насмешливо посоветовал Гарри. — Если мне понадобилось куда-то срочно уехать, бросив занятия и даже не попрощавшись с невестой, то значит, так было нужно. А если я не желаю рассказывать, значит, на то тоже есть причины. Еще вопросы есть? Нет? Вот и замечательно.

— Ты что, нам не доверяешь? — насупился Рон.

— Доверяю, не доверяю — глупый вопрос. Я решал дела Сириуса, и Нарциссы, кстати, и рассказывать вам о них имеют право только они. К тому же, вы пока несовершеннолетние…

— Можно подумать, ты уже взрослый! — фыркнула Гермиона. — Если ты не забыл, тебе тоже четырнадцать, Гарри Джеймс Поттер, господин виконт!

— Не совсем верно, — ухмыльнулся Гарри. — Ваш друг Гарри, может быть, и ребенок. А виконт Поттер ребенком быть не имеет права. А дело касалось именно виконта Поттера, так что…

— Да ладно, что с тобой делать, — вздохнул Рон. — Хотя все это, конечно, странно. И, между прочим, обидно.

— Рон, я бы с удовольствием рассказал, где был и чем занимался. Но это и впрямь не мне решать, — мягко сказал Гарри. — Гермиона, извини, если обидел тебя. Я не хотел.

— Да ладно. Я вообще просто нервная последние дни.

— В чем дело? — ухмыльнулся Гарри. Но просящуюся на язык догадку озвучивать все-таки не стал.

— Крам, — просто ответила Гермиона. — Проходу не дает. Да еще Рон все порывается его на дуэль вызвать, а я его удерживаю.

— И зря! Я этого Крама на британский флаг порву! — кровожадно заявил Рон.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Гарри. — Если бы Крам был, скажем, полукровкой или еще лучше — маглорожденным, все так и было бы. А тут не знаю, не знаю. Слишком много неопределенного.

— Он в восьмом колене, а я — в семнадцатом!

— Но он старше и больше знает, — напомнила Джинни.

— Стоп! Рон — четверокурсник Хогвартса, Крам — выпускник Дурмстранга. При чем тут происхождение? — возмутилась Гермиона.

— Знаешь, просто в любом чистокровном роду после энного поколения появляются скрытые способности, — объяснил Гарри. — Ну, как память предков. Не знаю, как объяснить. Вроде того, как птицы дорогу находят, когда мигрируют.

— Генетическая память? — подсказала Гермиона.

— Вот-вот. А на пике эмоций или в особо опасных ситуациях она высвобождается, — продолжила за Гарри Джинни. — Чем древнее род, тем больше этой самой генетической памяти, тем она разнообразнее. То есть, скажем, если ты и Рон будете всерьез, насмерть драться, то у тебя нет шансов, сколько бы ты заклятий не знала. Потому что Рон будет драться на инстинктах…

— Понятно, — растерянно согласилась Гермиона. — А почему это нигде не упоминается?

— Из-за политики Дамблдора, — объяснил Гарри. — Он же пропагандирует равенство и братство, все такое. Так что книгу, в которой это написано, можно найти только в частной библиотеке. Моей, например. Ну а чистокровные, вроде Уизли или Малфоев это просто знают…

— Приехали. Не думала, что ты, Гарри, когда-нибудь сможешь сказать, что грязнокровки хуже чистокровных.

— Не хуже, — Гарри покачал головой. — Просто слабее, уязвимей. Если бы тебя с раннего детства воспитывали те же Малфои, ты бы сейчас была не просто лучшей ученицей, а сильнейшей ведьмой Хогвартса. Среди студентов, разумеется.

— А кто сейчас — сильнейшая? — полюбопытствовала Гермиона.

— Ее нет, — прищурился Гарри. — А вот через год ей будет Джинни. Когда я ее несколько подтяну. Но мы уклонились от темы. Крам.

— Мерлин знает, что ему надо, — вздохнула Гермиона.

— Ну, это-то как раз дураку понятно, Мерлин тут совершенно не при чем, — отмахнулся Гарри. — Что ты намерена с ним делать? Объясняться пробовала?

— Пробовала, — тихо ответила Гермиона. — Еле отбилась.

— Понятно, — протянул Гарри. — Ишь ты, как его проняло. Вообще-то, в таком случае он сам должен бы что-нибудь делать. Завтра к Снейпу подойдем, он, может, знает…

— Зачем нам подходить к Снейпу? — испугался Рон.

— Я слыхал, что есть какой-то способ так испортить приворотное зелье, чтобы оно действовало наоборот. А вот как? Убей — не вспомню. А Снейп должен знать.

— Ладно, пошли, у нас сейчас трансфигурация. МакГонагалл с тебя шкуру спустит, если ты еще и опоздаешь.

Они вместе вышли из Зала, а потом Джинни вместе с одногруппниками направилась налево, к лестницам, а трио нырнуло в тайный проход в правом коридоре, который, хотя и был длиннее прямого пути, но зато вечно пустовал, и позволял двигаться на порядок быстрее. Так что к декану они все-таки успели. МакГонагалл, задержав взгляд на Поттере, начала урок — сегодня они должны были превратить кролика в тигра и наоборот.

Естественно, что поначалу никто не мог справиться с заданием. Потом, в конце первого урока, кое-что получилось у Гермионы: ее тигр был почти безупречен, только вот хвост у него остался кроличий. Но с третьей попытки у нее вышло исправить это недоразумение, что принесло Гриффиндору пять баллов. Гермиона тут же начала что-то втолковывать Рону, а Гарри выждал пару минут и наконец сделал все правильно. С первых дней он старался не выделяться на трансфигурации, позволяя Гермионе все делать первой, хотя ему, освоившему анимагию, пусть даже с помощью Сириуса, сейчас даже человека превратить было раз плюнуть. Он просто понял принцип превращения, и не нуждался в зазубривании заклинаний и движений палочкой, как и сама МакГонагалл. Но, не желая, чтобы та догадалась, специально портил работу.

Гарри несколько зазевался и не уследил за объектом своей работы. Кролика, судя по всему, не кормили, так что и получившийся из него тигр вышел голодным. Угрожающее рычание и взвизги испуганных девчонок привело его в чувство, и Гарри стал бестолково размахивать палочкой, что не производило на тигра совершенно никакого впечатления. Он уже приготовился к прыжку, выбрав в качестве цели беднягу Невилла. Гарри оглушил его и принялся переколдовывать обратно, попутно выслушивая выговор профессора. Ну, хоть баллов она снимать не стала.

После трансфигурации настал черед истории магии, как всегда неимоверно скучной. Впрочем, кое-какое развлечение у студентов было: они дружно косились на Поттера, перед которым лежало два свитка пергамента. По одному из них бегало перо, записывая бормотание Биннса, а на втором Гарри старательно выводил какие-то каракули. Немногие, ходившие на уроки Рун, узнали в этих каракулях эти самые руны, только вот текст разобрать не смогла даже Гермиона. Сумасшедший Поттер писал шифром.

Решив не откладывать дело Крама в долгий ящик, ну и от нечего делать, Гарри после обеда отправился в кабинет Снейпа. Кроме всего, ему было любопытно, как поведет себя профессор — уж больно настойчиво он пытался сегодня пробраться ему в голову в те моменты, когда Гарри слегка расслаблялся. Собравшись с духом и, в последний раз проверив мысленный блок, Гарри постучал. Минуту ничего не происходило, и он собрался было постучать вновь, но тут дверь открылась, и перед ним возник хмурый Снейп.

— Вы что-то хотели, мистер Поттер? — прошипел он.

— Я хотел обратиться к вам, как к мастеру зелий, профессор Снейп, — ангельским тоном ответил Гарри.

— Заходите и выкладывайте.

Гарри зашел и поежился. Все-таки кабинет Снейпа был тем еще местечком, на взгляд Гарри, даже в Азкабане было помилее.

— Профессор, я слышал, что есть такой способ испортить приворотное зелье, чтобы оно подействовало прямо противоположным способом.

— Ну да, есть такой способ, — развеселился Снейп. — Если его можно так назвать.

— Что вы имеете в виду, профессор?

— Если в слове «хлеб» сделать четыре ошибки, то получится слово «пиво». Вот примерно об этом вы и толкуете, — объяснил Снейп. — Меня прямо-таки радует ваше полное ничтожество в зельях, мистер Поттер. Вы даже не знаете, что потребное вам зелье зовется «отворотным», что его существует десятки разновидностей и что тема отворота выделена в зельеварении в отдельный раздел.

— Увы, мое невежество безгранично, — спокойно согласился Гарри. — Не могли бы вы порекомендовать мне какую-нибудь литературу по данному разделу, профессор?

— Второй раздел «Науки о зельях» Бораго или «Приворот и наоборот» Элизабет Георгины Блек, если вы его найдете. В школьной библиотеке сего труда точно нет, а последний экземпляр мне попадался лет шестнадцать назад. А какой именно отворот вам потребовался и для кого, если уж на то пошло?

— Для мистера Крама. А то мисс Грейнджер его скоро отравит. Если с ним раньше ничего не случиться.

— А, понятно, — хмыкнул Снейп. — Рецепт запомните?

— Запишу, — Гарри вынул из кармана лист пергамента и перо. Снейп продиктовал рецепт и способ применения. — Спасибо за помощь, профессор.

— Это моя работа, мистер Поттер, — сухо заметил Снейп. — К тому же я всегда поощряю стремление студентов решать проблемы с помощью мозгов и зелий, а не гормонов и заклятий, — язвительно добавил он.

Гарри тихонько хмыкнул и повернулся к двери.

— Кстати, мистер Поттер, позвольте спросить, где вы пропадали две недели.

— Улаживал кое-какие семейные дела, профессор, — вежливо отозвался Гарри.

— Интересно. Просто мне очень любопытно: через пять часов после того, как вы покинули замок, на Азкабан было совершено нападение, в котором задействовали дракона. И при этом была похищена опасная преступница Беллатрикс Лейстрандж. Которая, кстати, приходится вам троюродной тетей, насколько я помню. Любопытно, что единственный в мире Повелитель Драконов в этот момент находился неизвестно где, верно?

— Почему же — неизвестно? В этот момент я как раз выходил из лондонского отделения Гринготтса, профессор, — отозвался Гарри.

— Насколько я понимаю, Повелителю Драконов не обязательно находится рядом с подчиненным драконом, чтобы управлять им.

— Профессор Снейп, что за странные намеки? Я уверен, министерство в первую очередь запросило тех специалистов, которые приглядывали за моей хвосторогой. И получили ответ, что она никуда не исчезала, иначе я сейчас уже был бы в Азкабане. Вернее, меня бы ловили, но не в этом дело.

— Я же ни в чем вас не обвиняю, мистер Поттер, — хмыкнул Снейп. — Что ж вы оправдываетесь?

— Да нет, обвиняете, причем совершенно сознательно, — хмыкнул Гарри. — Только не понятно, зачем. Неужели вы считаете, что маг, спланировавший и осуществивший успешное похищение из Азкабана, позаботившийся замести всякие следы, поддастся на вашу элементарную провокацию и выложит все карты? Наивность вам не к лицу, профессор.

— Передайте привет Белле, мистер Поттер.

— А вы — Темному Лорду, — фыркнул Гарри и вышел из кабинета.

Вообще-то, Снейпу следовало сказать спасибо. Он предупредил Гарри о том, что уж Дамблдор-то догадывается, кто стоит за похищением Беллы. Хотя и не может ничего доказать. Или может, но желает пока придержать этот туз в рукаве? Гарри решил, что вопрос с Беллой надо в любом случае решать как можно быстрее. К примеру, обменять ее у министерства на несколько любопытных фактов про Дамблдора, или у Дамблдора — на Темного Лорда. Или уговорить Долгопупсов, чтобы опровергли причастность Беллы к их пыткам. Гарри не сомневался, что сумеет что-нибудь придумать.

Коридоры уже пустели, студенты спешили разойтись по гостиным. Конечно, до отбоя было еще довольно много времени, но в продуваемых ледяным сквозняком коридорах было попросту неуютно. Хотелось прижаться поближе к огню в шуме гостиной, или зайти в вечную прохладу библиотеки, пахнущую знанием и тайнами. Гарри шел по коридорам и размышлял. Но размышлял не об учебе, не о политике, не о Турнире. Просто предавался мечтам, планируя свою жизнь с того мифического момента, когда никому в мире не будет дела до Мальчика-Который-Выжил, когда виконт Поттер сможет просто удалиться в добровольное изгнание, подальше от шума и суеты мира. О Джинни, о своих друзьях.

Гарри шел и ударными темпами строил воздушные замки, не обращая внимания ни на что вокруг. Но не обратить внимания на комок гнева, ярости, безнадежного отчаяния, который приближался к нему из-за угла, было бы верхом глупости. Строя воздушные замки, как никогда хочешь жить. Так что Гарри временно прекратил мечтания и дал волю своей паранойе: закутался в мантию-невидимку, отступил в угол и выставил в направлении неведомой угрозы волшебную палочку.

Из-за угла вылетел Крам. Его лицо, такое невозмутимо-мрачное на плакатах, сейчас было перекошено эмоциями. Крам несся по направлению к Гарри, не замечая никого кругом, в его голове творилось страшное. Гарри поразился его выдержке: если бы в его голове было столько боли и ненависти, от Хогвартса бы камня не осталось. А может быть, Крам просто слишком слаб, труслив, чтобы дать волю своим чувствам? Может быть. Но это было только хуже — слабые люди куда опаснее сильных. А Крам был доведен до ручки, до предела, до грани настоящего безумия.

Гарри стало интересно. Он испытал силу Дамблдора и представлял себе силу Темного Лорда. Он знал, испытал на себе пределы сил каждого из своих врагов, мнимых или настоящих. Он ведал возможности Диггори, знал его силы и слабости. Испытал на себе чары Флер и показал ей собственные силы, не полностью, конечно. А вот с Крамом он пока не сталкивался. Гарри сбросил мантию, затолкал ее в карман и вышел в коридор прямо перед Крамом.

— Куда несешься?

Крам попытался обойти его, но Гарри загородил дорогу.

— Ты не ответил на вопрос. Куда несешься?

— Какое тебе дело, Поттер? Уйди с дороги.

— И не подумаю, — хмыкнул Гарри. — Я же, в сущности, добрый человек. Тебе надо выпустить гнев, вот он я — выпускай. Избавимся от несчастных случаев. Никому не станет лучше, если в ходе Турнира от рук заезжего гостя, тем более Чемпиона, пострадает кто-то из наших. Или, не дай Мерлин, этот Чемпион пострадает. Так что давай, пойдем с тобой в тихое место, ты выпустишь пар, я потренируюсь…все будут довольны.

Гарри крепко ухватил Крама за локоть и потащил известным ему путем, не слушая возражений и не давая вырваться. Он затащил его в Выручай-Комнату, сейчас ставшую дуэльным залом, втолкнул на середину комнаты и запер дверь.

— Я не хочу драться с тобой, Поттер. Ты мне не враг, — хмуро пробурчал Крам. Кажется, он уже более-менее взял свой гнев под контроль.

— Я — твой основной конкурент, и ты не считаешь меня врагом? — рассмеялся Гарри. — А кто тогда твой враг?

— Я сам свой враг. Мои чувства.

— К Гермионе? Да ладно, не так уж она хороша, не обманывай себя. Она лучше многих, но для тебя она была призом, желанной целью. Она не обращала на тебя внимания, поскольку не любит квиддич, и ты решил доказать миру, что можешь добиться девушки, не пользуясь славой ловца. Не вышло, и тебя это бесит.

— Именно так, Поттер! — прорычал Крам. — Доволен? Отвали тогда!

— Ну уж нет, — ухмыльнулся Гарри. — Закончим до конца. Еще больше тебя бешу я.

— Нет.

— Да. Я богат и знатен по праву рождения. Я знаменит с младенчества, и эта слава останется со мной навсегда, в отличие от твоей. Я могуч и силен, в отличие от тебя. Ты хотел доказать всему миру, что ты — не только хороший ловец, потому и принял участие в Турнире. Ты жаждешь победы и признания. Ты их не добьешься. Никогда. Потому что ты — только знаменитый ловец, и больше никто. Потому Гермиона и не обращает на тебя внимания.

— Неправда! Я способен на большее, чем летать за снитчем, Поттер!

— Правда. Ты слаб, слаб духовно. Ты мелочен, злобен и труслив. У тебя не хватает духу признать, что в тебе нет ничего выдающегося, кроме умения летать. Не хватает пороху понять, что можно жить без славы. Для тебя приключения и испытания — способ привлечь внимания.

— А ты? Ты кто такой? Что ты сам сделал, Поттер? Кто ты такой, чтобы учить меня?

— Так вот, для тебя этот Турнир — путь к славе. Для меня — помеха на пути к цели. В этом мы различаемся, Крам. Ты вошел в Турнир, чтобы показать себя, меня к этому принудили. Но, раз уж меня заставили принимать участие в этом глупом соревновании, я выиграю его. Просто потому, что не умею проигрывать, вот и все. Это не в моей природе, Крам. А ты — ты не умеешь побеждать. Ты не можешь выиграть, понимаешь? Никогда. Это не твое призвание — побеждать, не твой долг!

Крам с яростью глядел на Гарри, сжимая в побелевших пальцах волшебную палочку.

— Ты даже напасть на меня не можешь, — бросил Гарри последний камень.

— Ступефай! — выкрикнул Крам, направляя палочку на Гарри.

— Ого, как круто, — ядовито произнес тот, отступив на шаг в сторону.

Крам начал пускать одно за другим заклятья. Оглушающие, парализующие, обезоруживающие. Гарри даже не поднял палочки — он просто отходил в сторону, не переставая смеяться.

— Ты даже ударить боишься! Здесь, в этой комнате, можно творить все, что душе угодно, никто не узнает. Бей, трус, бей! Сильнее! — Гарри уклонился от фаейбола и рассмеялся. — Это все?

Крам пустил в него еще один, Гарри опять отошел в сторону, но вслед за огненным шаром полетело ледяное копье, Гарри отошел, но копье порвало его мантию.

— А теперь начнем, — улыбнулся он и атаковал.

Крам отбивался. Этот чертов мальчишка владел такими заклятьями, которые они только прошли, и такими, о которых Крам вообще не знал. Поттер посылал в него ливень сложных заклятий, перемежая его всякой мелочью вроде тех же оглушалок. Оглушалки Крам отбивал, но вот от других заклятий приходилось уворачиваться. Наконец очередное режущее заклятье скользнуло ему по груди, оставив неглубокий, но болезненный кровоточащий порез.

— Твоя очередь, только попробуем по-другому.

Поттер взмахнул палочкой, что-то шепча, и его окружил великолепный серебряный щит. Крам распахнул рот, глядя на эту мощь, но тут из-за щита прилетело какое-то заклятье и больно ударило его в грудь. Ярость вновь вспыхнула в Краме, и он начал обрушивать на Поттера самые сильные из известных ему заклятий. Ничего не помогало, а из-за щита лился издевательский смех Поттера.

— Круцио! — бешенным носорогом взревел Крам. Он хотел во чтобы то ни стало прекратить этот смех.

Щит рухнул, и заклятье ударило в Гарри. Крам успел заметить, как сжались зубы Поттера за миг до того, как в него угодило Непростительное пыточное заклятье. Он не закричал, хотя боль была неимоверной, все тело разрывалось на части, поливалось кислотой, жгло огнем, замораживало холодом. Но и весь спектр боли не мог заставить виконта Поттера — а дрался именно он, а не Гарри — кричать от боли. Он поднял палочку, и Крама отбросило на пару шагов.

— Что я тебе говорил? Ты не умеешь побеждать! — с холодной яростью произнес Гарри, кривя губы в презрительной усмешке. — Авада Кедавра.

Крам зажмурился. Боли не было, ничего не было. Он открыл глаза, ожидая увидеть все что угодно, но увидел только источающего презрение Поттера. Он был жив. Крам скосил глаза и увидел рядом с собой на полу обугленное пятно. Поттер не целил в него.

— В тебе нет искренности, Крам, — безжалостно произнес Гарри, холодно взирая на поверженного противника. — Ты хотел оборвать мой смех, а не заставить меня кричать от боли, но у тебя не хватило духу применить нужное заклятье. Ты — ничтожество, признай это.

— Признаю, — выдохнул Крам. Он был побежден. — Ты сильнее, и я ничего не могу с этим поделать.

— Хорошо. Тогда у тебя есть шанс научиться, — одобрительно заметил Гарри. — Вставай.

Крам поднялся, ноги его тряслись.

— Исцелиться сможешь? — полюбопытствовал Гарри.

— Нет, — тихо ответил Крам.

— Правильный ответ, — кивнул Гарри и взмахнул палочкой, что-то бормоча. Порез на груди Крама затянулся. — Чего ты хочешь?

— Силы, — подумав, ответил Крам.

— Зачем она тебе?

— Чтобы побеждать.

— Кто твой враг?

— Я сам.

— Какой силы ты ищешь?

— Силы духа, силы изменить себя, свою природу.

— Я буду учить тебя.

Крам недоверчиво поглядел на Гарри.

— Почему?

— Потому что у меня нет ученика, — невозмутимо ответил Гарри. — Я должен учить кого-то, чтобы учиться самому.

— Что я должен делать, учитель?

— Ты признаешь свою слабость?

— Да, я завистлив, слаб и испуган, а потому зол.

— Сейчас в тебе доминирует страх, — задумчиво сказал Гарри. — Даже твой гнев не способен полностью победить его. Ты должен встретиться со своим страхом и победить его. Завтра, в полночь, здесь же.

— Хорошо, учитель, — Крам поклонился и вышел.

Гарри посмотрел ему вслед. Кажется, отворот больше не нужен. Он вернулся в гостиную и устало опустился в кресло у камина, удивленно прислушиваясь к ноющим мышцам. Потом вспомнил — Крам же ударил в него Круциатусом, достал палочку и направил на себя. Одно из фамильных заклятий было предназначено как раз для обезболивания, временного снятия чувствительности с мышц. А к утру боль должна была успокоиться — не так уж долго длилось заклятье, да и не был Крам настолько силен. Джинни села на подлокотник его кресла и нежно провела рукой по его щеке.

— О чем задумался?

— Не знаю. Я не знаю, кто я. Я не Гарри, который был другом Рону и Гермионе, обожествлял своих погибших родителей и считал своей семьей Сириуса и Уизли. Я не мальчик-который-выжил, надежда волшебного мира, борец с Волан-Де-Мортом. Я уже даже не виконт Поттер, предводитель чистокровных, твой жених, вечный победитель. Я не знаю, кто я, Джинни. Я так быстро меняюсь. Кто я? Кто?

— Ты все еще Гарри, друг Рона и Гермионы, приятель близнецов, мой жених, самый молодой ловец столетия. Ты Гарри, крестник Сириуса и сын своего отца, друг Люпина, Хагрида, Невилла, всех остальных.

— Да? А мне так не кажется. Вот только что я дрался с Крамом на дуэли. Вел себя хуже Снейпа — издевался, дразнил, подкалывал, унижал, давил на самолюбие. Довел его до того, что он использовал Круциатус. А я прочитал ему лекцию и стал его учителем. Это — Гарри? Тогда, сразу после второго тура…я поговорил с Сириусом и узнал, что он был влюблен, да и сейчас еще любит ее. И я встал, пошел и напал на Азкабан, и вытащил оттуда ту, кого он любил. И меня не остановило, что она — убийца, что она пытала родителей Невилла. И я исцелил ее, вместе с Нарциссой, и оставил у себя дома. И я знаю, что я уговорю Сириуса, если он вдруг вспомнит, что Белла Блек — его кузина. Я — Гарри?

— Так вот что ты делал? Спасал Беллатрикс Лейстрандж?

— Да. Только я спасал Белл Блек, какой она была в школе. Я спас ее от Азкабана. Я спас ее от Темного Лорда и Лейстранджа. Я спасу ее от министерства и Долгопупсов.

— Ради Сириуса, — тихо сказала Джинни.

— Ради Бродяги, — так же тихо ответил Гарри. — И ради ее самой. Я меняюсь, Джин, я все еще меняюсь. Летом, когда я понял, кто я, когда осознал свое наследие, когда учился — я стал сильнее. Сириус сказал, что мой потенциал, и без того не маленький, был усилен сначала Авада Кедаврой в лоб, когда Волан-Де-Морт отдал мне часть своей силы, а потом усилился во время всех моих приключений в Хогвартсе. А летом раскрылся. Я до сих пор не знаю пределов своих сил, не знаю еще всего, что могу.

— Это тебя меняет? Сила?

— Не только, — вздохнул Гарри. — Когда я подчинил себе хвосторогу, я обрел с ней постоянную связь. Она говорит со мной, особенно во сне, делиться мудростью драконов. И с каждым днем я понимаю ее все лучше. Я уже знаю их язык, представляешь? Знаю язык драконов. Следующего дракона мне даже подчинять не придется, я просто прикажу ему, как приказываю змеям, и он выполнит приказ. С тех пор, как я стал анимагом, я говорю с Буклей. Она всегда понимала меня, но теперь и я понимаю ее. И все это только усугубляется. Чужая мудрость льется в меня с каждой секундой и хлещет — по ночам. Я разбираюсь в следах, чую смену погоды лучше всяких приборов. Я слышу шепот деревьев, хотя пока не могу разобрать слов. Человек во мне исчезает. Кем я стану? Ястребом? Драконом в человеческом теле? Даже сейчас, когда ты подсела ко мне, я шевельнул пальцем, и никто нас не слышит и не видит.

Гарри прервался. Джинни не знала, что тут можно сказать.

— И даже сейчас: мне почти не страшно. Слишком мало во мне осталось человека, который мог бы бояться потерять себя. Слишком поздно я спохватился, слишком поздно. Я. Уже. Не. Человек. Есть гнев, есть страх, есть другие эмоции, но все они где-то далеко, за толстым окном. Они уже почти не мои. Любовь пока остается моей, но я боюсь, что и она может уйти. Что мне делать, Джинни? Когда я думаю о том, кем становлюсь, я надеюсь только на одно: что и он когда-нибудь умрет. Надеюсь, что я не стану бессмертным, потому что это было бы невыносимо. Последние пару месяцев моя жизнь — предел мечтаний, но я не чувствую радости. Пусто внутри.

— Ты справишься, Гарри, — ободрила Джинни. — Гарри Поттер со всем сможет справиться, даже с собой.

— Будем надеяться, — вздохнул Гарри и посмотрел на нее. — Я испортил тебе вечер, да? Прости.

— Все в порядке, — серьезно ответила Джинни. — Я рада, что ты говоришь со мной о таких вещах. А теперь, думаю, можешь снять свои чары. Гриффов не шокируешь поцелуем.

— ОК, все готово. Где там твой поцелуй? — рассмеялся Гарри. — Кажется, я жажду его больше всего на свете.

— Кхм, извините, что помешали, — прервал их пару минут спустя голос кого-то из близнецов. — Пари наше помнишь?

— Помню, конечно. Вы уже готовы признать свое поражение?

— Собственно, у нас получилось, — невинно заметил Фред.

— Покажите мне это! — Гарри подскочил на ноги. Джинни, устроившаяся у него на коленях, с удивлением обнаружила себя на руках жениха. — Я должен это увидеть.

Вчетвером они отправились к туалету Миртл. В коридоре было полно воды, но Гарри решил эту проблему радикально — он ее заморозил. Войдя в туалет, он с восхищением уставился на вдребезги разнесенные раковины и подошел к заветной.

— Ребят, вы гении, — заключил он, осмотрев повреждения. Потом немного напрягся и отодрал от пола остатки раковины, открывая проем. — Разломать раковину, зачарованную самим Салазаром Слизерином — это надо уметь.

— Чего? — в один голос спросили близнецы.

Гарри указал на дыру в полу.

— Вход в Тайную Комнату. Раковину над ним можно было сдвинуть по паролю на парселтанге. Думаю, Слизерин позаботился, чтобы с ней ничего не случилось. А вы ее разломали. Очевидно, в его время еще не было Уизли…что вы с ней сделали.

— Что, это и правда вход в Тайную Комнату? — восхищенно спросил Фред. — Мы были уверены, что ты шутишь, когда говоришь, что вход в нее в туалете.

— Делать мне больше нечего, — усмехнулся Гарри.

— А можно?

— Вполне, но только в моем присутствии. Джинни, ты пойдешь?

— Пойду, — решительно кивнула Джинни. — Погляжу хоть, а то никаких ведь воспоминаний не осталось. Обидно.

— Ладно, я первый. Сейчас, только дверь закрою, — Гарри взмахнул палочкой в сторону двери и прошептал несколько заклинаний. — Дамблдор войдет, конечно, а вот кто-то еще — вряд ли. Давайте, прыгайте за мной в эту дыру, сначала Джинни, потом вы двое. Интервал тридцать секунд.

Полет, скольжение, как ни назови, было долгим. Гарри вывалился на грязный пол, усыпанный косточками животных, и создал свет. Дождался Джинни, помог ей подняться, потом они дождались близнецов. И только тогда огляделись.

— Ну и грязища, — фыркнула Джинни. — Ужас.

— Ага, и воняет страшно, — поддержал Фред.

— И что дальше? — Джордж уставился на Гарри.

— Сначала инструкция. Слышите шорох — зажмуривайтесь. Старый василиск мертв, но у него могли быть потомки. А теперь пошли, палочки наготове, и тишина.

Тишину было соблюдать несложно — мрачные в водяных потеках стены, огромная масса над ними давила, заставляла сжиматься в комок и молиться о том, чтобы эти чертовы стены не рухнули. Только Гарри шел прямо, освещая закутки ярким светом на конце палочки. Два года назад он боялся, а сейчас ему было просто любопытно. Наконец они добрались до завала.

— А, вот тут вот палочка Рона и взорвалась, — ухмыльнулся Гарри. — Когда Локонс с ее помощью хотел стереть нам память. Жуть, каким же я был мелким, если пролез в эту дыру?

Гарри направил палочку на завал и выкрикнул ударное заклятье, которое использовал до этого лишь раз, разломав подушкой шкаф на уроке Чар. Тяжеленные камни улетели вперед, сталкиваясь друг с другом и крошась, и завал развалился. Тут же свод начал со стоном обрушиваться. Гарри напрягся и трансфигурировал остатки камней в подпорки, а потом залатал трещины в потолке.

— Ничего себе, — хрипло прошептал Джордж, когда понял, что мили земли не обрушатся на их головы. — Так даже МакГонагалл не сможет.

— Куда этой кошке до Гарри, — хихикнула Джинни.

— Хорош трепаться, пошли, — проворчал Гарри.

Ворота со змеями были почему-то закрыты. Гарри не помнил, чтобы закрывал их на обратном пути. Он нахмурился и прошипел что-то на парселтанге, и ворота открылись.

— Добро пожаловать в Тайную Комнату Салазара Слизерина! — из палочки Гарри вырвался пылающий шар футом в диаметре и завис где-то под сводом, освещая гигантское пространство Комнаты.

— Ну и тварюга, — уважительно заметил Фред, оглядывая мертвого василиска. — Как живая.

— Хагрид, что ли, не рассказывал, что они долго не разлагаются? — удивился Гарри. — Лет пятьдесят. Вот, глядите на это пятно — моя кровь давно засохла, а эта все еще жидкая. Кстати, надо бы собрать, Снейп за пинту удавится.

— А тут ведер десять, не меньше.

— Вот именно.

Гарри наколдовал вместительную бутыль, махнул палочкой, и растекшаяся за два года чуть ли не по всему залу кровь стала тоненькой струйкой наполнять емкость. Когда с этим было закончено, остатки крови Гарри испарил.

— Клыки можно выдрать, — задумчиво сообщил он, ухватился за один из торчащих в пасти клыков и с неожиданной силой дернул, вырвав его с мясом.

— Так, Фред, наколдуй-ка мне еще флакон, на пару пинт, — велел он, осторожно удерживая клык в горизонтальном положении.

— Готово.

— Приставь горлышко к вон той дырке у острия, ага, молодец. Аккуратно, убивает, только попав на кожу, — предупредил Гарри и осторожно наклонил клык. Струйка прозрачной жидкости стекла в бутылку. — Яд василиска, только слезы феникса помогают. Та еще дрянь, все тело будто огнем горит. Не слабее Круциатуса.

— Эксперт долбанный, — проворчала Джинни. — Все уже перепробовал.

— Ну да, я вообще, насколько я знаю, единственный, кто опробовал все три Непростительных и остался в живых, — хмыкнул Гарри. — Спроси Грюма, если не веришь.

— Он что, Круциатусом тебя бил? — поразился Фред.

— Не, он только Империо. Круциатусом…в общем, тоже били. Жить можно. Но больно.

— Дементор тебя еще не целовал, а? — серьезно спросил Джордж.

— Ты что, меня же Локонс лечил! Это куда хуже, — рассмеялся Гарри. Между делом он вырвал еще один клык. — Да нет, тут яда уже нет, это же нижний. Но и сами клыки вполне сгодятся. Таким можно сталь резать.

— А оно тебе надо? — спросила Джинни. — Ты и заклятьем можешь сталь резать.

— И руками рвать, — заметил Фред. Он как раз попробовал вырвать последний клык, но не смог даже расшатать. — Гарри, я никогда с тобой ссориться не буду теперь. А то щелбан дашь, а у меня голова отлетит.

— Ты что, правда подумал, что я руками их вырываю? — ухмыльнулся Гарри. — Я же маг.

— Ты без палочки колдовать умеешь?

— Умею, — Гарри кивнул. — И ты сможешь, если захочешь. Другое дело, что все это чистой воды выпендреж. С палочкой гораздо легче и удобнее. Максимум, чему всем следует научиться — это манящим чарам. Чтобы палочку призывать.

— И как этому учиться? — спросила Джинни. — Что нужно делать?

— Просто смотришь на вещь, думаешь, что хочешь сделать с ней, не думаешь ни о заклинаниях, ни о чем. Только о том, что должно быть сделано. И выпускаешь магию на свободу.

— Не поняла, — нахмурилась она.

— Брось палочку, — посоветовал Гарри и всунул ей в руки собственную. — Что чувствуешь?

— Ничего. Палочка как палочка. Люмос. Нокс.

— А теперь возьми свою, только сосредоточься на ощущениях. Чувствуешь ее магию?

— Да.

— Найди такое же в себе. Такое же ощущение. Это и будет твоя магия, ее и выпускай наружу.

— Кажется, я понял, — прищурился Фред, отбросил в сторону палочку и поднял руку. — Люмос.

В его ладони засиял маленький шарик света.

— Ну да, понял. Осталось понять, что все заклинания — иллюзия, они не нужны, — рассмеялся Гарри. Он развел руки и между ними запылало солнце. Гарри хлопнул в ладоши, и солнце погасло.

— Так бы и сказал, что тоже самое, что с иллюзиями, — проворчала Джинни. Она наставила на Гарри руку, и из ее пальцев вылетел красный луч.

Гарри улыбнулся, протянул руку и поймал луч в ладонь, красный клубочек сил вертелся в его горсти. Гарри поглядел на него, и клубок стал меняться: он вырос и стал синим. Гарри бросил его в колонну и разнес ее на куски. Фред оценил разрушения и задумчиво хмыкнул. А Джордж повернулся к Гарри.

— Давай поговорим серьезно. Благо место подходящее.

— Начинай, — Гарри кивнул и уселся на ступню Слизерина.

— Ты собираешь армию. Ты собираешь чистокровных. В основном — Пожирателей. Ты устроил помолвку с Джинни, чтобы возвратить нашу семью в чистокровные круги, и наверняка отец уже присоединился к тебе.

— А также Чарли и Билл, — кивнул Гарри. — Вы пока несовершеннолетние, так что за вас пока решил отец, но я дам вам возможность выбрать, когда вам исполниться семнадцать. Впрочем, как я думаю, выбора уже, по сути, не останется — кто по своей воле оставит победителей?

— Расскажи хотя бы, с кем ты воевать собрался? — попросил Фред. — Судя по тому, что ты так небрежно демонстрируешь, ты кого угодно в порошок сотрешь и не поморщишься. Зачем тебе армия?

— А это и не армия, по большому счету, — холодно улыбнулся Гарри. — Я не генерал. Нам надоело жить под чужой властью, которая ограничивает нас. Жить во лжи. Мы, чистокровные, это сила, от нас зависит, куда покатиться этот мир. Я собираю Кланы, чтобы они стали самостоятельной силой в этот раз. Четыре стороны, не две. Чистокровные пойдут в Кланы и не присоединяться к Волан-Де-Морту. Дамблдор не получит контроля над Министерством.

— Ты идешь против Дамблдора? — удивился Фред. — Почему? Ты же верил в него.

— Угу, — Гарри кивнул. — А он обманывал меня. Почему я не знал, кто я? Кто я на самом деле? Что слава «мальчика-который-выжил» — всего лишь дополнительный штрих к моей известности? Почему я воспитывался среди маглов, ненавидящих волшебство, когда каждый чистокровный в стране является моим родственником? Я не знаю, может быть, это было нужно для дела Света и Добра, мне плевать. Я не позволю управлять собой.

— Понятно, — кивнул Фред. — Да, меня это тоже всегда удивляло. Этот категорический запрет нам упоминать о том, кто ты есть. Отец верил Дамблдору, и потому согласился. Тем более, что наша семья никогда не придавала этому значения.

— Ну да, — ухмыльнулся Гарри. — А уж Дамблдор постарался, чтобы я не попал в Слизерин и не подружился с теми, кто мог бы сказать мне о моем наследии.

— Что ты имеешь в виду под «попал в Слизерин»? — удивился Джордж. — Ты же гриффиндорец до мозга костей. Был. До последнего времени. Понятно, вопрос был риторический и снимается.

— В общем, я решил, что хватит с меня Дамблдора, — подытожил Гарри. — А заодно и с нашего мира хватит. Но это не значит, что остальные лучше. Фадж — идиот, Темный Лорд — псих и маньяк. Ну и вообще у нас с ним счеты. А в одиночку мне не справиться.

— Мы с тобой, Гарри, — твердо пообещал Фред. — А что будет потом? Ну, когда Кланы победят?

— Мы сделаем то, к чему призывал Темный Лорд, — усмехнулся Гарри. — Власть чистокровным.

— Ты шутишь, да? — поинтересовалась Джинни.

— И при этом мы сделаем то, к чему призывал Дамблдор, — продолжил Гарри. — Сотрем отличия между чистокровными и маглорожденными.

— Только со своей стороны, да? — понимающе подхватил Фред. — И тогда не будет «грязнокровок» и все будут жить по заветам старика Салли!

— Я всегда знал, что за маской двух шалунов скрываются умнейшие люди Хогвартса, — Гарри встал и слегка поклонился близнецам.

— А мы всегда верили в тебя, Гарри Поттер, — поклонился в ответ Джордж.

— Идиллия, — рассмеялась Джинни. — Сидим тут, в вони и грязи Тайной Комнаты, четверо гриффиндорцев, и обсуждаем планы захвата власти! Милый, признайся, если бы у них не получилось, ты бы все объяснил, открыл проход и все равно привел бы их сюда? Для этого разговора?

— Конечно, — улыбаясь до ушей, подтвердил Гарри. — Любопытно же поглядеть, что за фрукты эти двое, единственные из Уизли, применяющие Окклюменцию?

— То есть ты все подстроил? — расхохотался Фред. — И пари это было липовое? Ты гений, Гарри!

— Ну, по моему плану, я бы вас от пари освободил, конечно, — усмехнулся Гарри. — А вот сам его выполню с удовольствием. Даже перевыполню, наверное, я пока не решил. Ладно, собираем все и идем наверх. Исследованием туннелей, в которых жил василиск, займемся в другой раз, ладно? И еще: Фред, Джордж, даю вам допуск на Совет Кланов. В пасхальные каникулы, отправитесь со мной и Джинни сначала ко мне, а потом на совет.

* * *

За завтраком на следующий день половина гриффиндорцев с интересом следила за профессорами, исподтишка, конечно. Но ничего так и не произошло, так что гриффиндорцы несколько разочарованно вздохнули. Они уже были в курсе, что Поттер проиграл то пари, так что ожидали чего-то необыкновенного. Впрочем, судя по довольному виду Гарри, они еще имели шанс насладиться его работой — может быть, его чары проявятся позже или как-то иначе?

А за обедом все бросились обсуждать, и было что: МакГонагалл во время уроков то и дело сбивалась на мяуканье и превращалась в кошку, Снейп начинал пронзительно пищать и его руки то и дело превращались в крылья летучей мыши, Стебль, по утверждениям очевидцев, зазеленела и чуть ли почковаться не начинала время от времени, а бедняга Флитвик то и дело превращался в филина и с уханьем носился по классу, пока чары не ослабевали. То есть Поттер все-таки выполнил свою часть соглашения, к полному восторгу студентов.

Но и это было еще не все. За обедом директор решил выразить свое отношение к данному розыгрышу и предупредить виновника, чтобы признался по-хорошему. Он встал, постучал ложкой о стоящий перед ним кубок, привлекая к себе внимание, и открыл рот. Зря он это сделал, потому что вместо слов оттуда раздалось козлиное блеяние, а шляпа с него слетела, открывая роскошные рога.

Восторгу преподавателей и студентов не было предела. И если деканы, которых тоже не минула сия беда, посмеивались сдержанно, то остальные хохотали от души. Недолго. Потому что к ужину уже все без исключения студенты и преподаватели испытали на себе действие чар. Исключениями явились Поттер, Хагрид и Грюм — первый не почтил своим вниманием ни одну трапезу, второй был полувеликаном и почти не поддавался чужим чарам и зельям, а третий пил только из своей фляги. Все сообразили, что эффект вызывало какое-то зелье, но допрос домовиков не дал никакого результата.

— Так что это было? — размахивая все еще не пропавшими хвостами, леопардовыми спросили у Гарри близнецы Уизли, зажав его в угол гостиной.

— Зелье выявления анимагов и анимагических форм, — хмыкнул Гарри. — Только деканам досталась усиленная доза. Со Стебль, правда, не все ясно — вроде бы, анимагов-растений не существует…

— Анимагов вообще не так много, — рассудительно заметила Джинни, ее руки все еще были покрыты красивым серебристым оперением. — Может, до сих пор просто так совпадало?

— Может быть, — согласился Гарри. — Заодно проверили, нет ли в школе незарегистрированных анимагов.

— А сам-то ты — что не пил? — хмыкнул Джордж. — Было бы не так подозрительно.

— Пусть лучше подозревают, что я все это устроил, чем видят мою анимагическую форму, — хмыкнул Гарри.

— А я даже не буду делать вид, что удивлен этим, — заявил Джордж. — Ладно, а когда эффект закончится?

— К утру, — кратко объяснил Гарри.

— В общем-то, тебя даже наказывать особо не за что, вот что поразительно, — хмыкнул Фред. — Всем ведь любопытно, в кого он мог бы превращаться. Интересно, почему ни Снейп, ни МакГонагалл никогда об этом зелье не упоминали?

— А смысл? Там ингредиенты — мама не горюй, хотя варится зелье быстро. Но два миллилитра яда василиска возрастом не менее полутысячи лет тратить на такую чепуху мало найдется охотников, сам посуди.

— А что, он настолько дорог? Нет, я понимаю, что редкая штука…

— Фред, на ту баночку, которую я вчера наполнил, можно было бы купить маленькое государство, — снисходительно пояснил Гарри. — Ладно, мне пора.

Гарри вышел из гостиной и направился к Выручай-Комнате. Крам его уже ждал. Гарри трижды прошел мимо стены и впустил его в комнату.

— Палочку, — потребовал он. Крам покорно отдал оружие, и Гарри засунул его в карман. А оттуда вытащил небольшую шкатулку и положил на пол. Шкатулка мелко подрагивала. — Там боггарт. Я сейчас выпущу его, а ты попытаешься загнать обратно. Без палочки, без магии. Ты должен будешь подавить свой страх. Три попытки. После этого я не буду вмешиваться, и тебе придется сделать все до конца или сойти с ума.

— Ты шутишь, Поттер? — взвился Крам, и тут же с воплем упал на пол, пораженный Круциатусом.

— Ты сказал, что хочешь стать сильнее. Я могу сделать это. Прямо сейчас. Вопрос цены, Крам: как ты хочешь за это платить? Можешь заплатить вечным служением и болью, многократно сильнее той, что ты только что испытал, или поставить на карту жизнь и распоряжаться силой по своему усмотрению. Если получишь ее, конечно, — холодно объяснил Гарри, подходя к двери. — Но теперь у тебя не будет трех попыток.

— К черту силу, — прохрипел Крам. — Я хочу жить.

— Вот ты и осознал свои желания, — хмыкнул Гарри. — Алохомора.

Крышка распахнулась, но Гарри был к ней ближе, чем Крам. Из шкатулки поднялся дементор и начал двигаться к Гарри, протягивая мерзкие, покрытые струпьями руки. Крам с ужасом смотрел, как усмехающийся Поттер делает навстречу чудовищу шаг. Потом еще один. Руки обхватывают его за шею. Поттер одной рукой срывает с дементора капюшон, а другой изо всех сил бьет его в пасть. Потом еще и еще. И боггарт прячется в шкатулку, захлопывая за собой крышку, подавленный ужасом.

Гарри усмехнулся, бросил палочку Крама тому на колени и вышел из комнаты.

Гарри оглядел просторный зал. Он сам находился в нем второй раз в жизни. Замком Поттеры давно не пользовались, так что он пришел в некоторое запустение. Эльфы, конечно, поддерживали его в чистоте и проводили текущий ремонт, но помещение, в котором давно никто не живет, все равно ветшает. Поэтому Гарри распорядился выбросить из замка никуда не годный антиквариат, и сейчас пиршественная зала являла собой образец аскетичности — голые каменные стены и полы, длинный широкий дубовый стол на сто человек, дубовые же скамьи. Ни гобеленов, ни удобной мебели — суровая военная обстановка. Но это было к лучшему — ничто не отвлекало от основной задачи.

Разумеется, комнаты, в которых расположились гости, были приведены в полный порядок — без особой роскоши, но с уютом и удобством. Семьи прибывали целиком, но в главную пиршественную залу, на Совет, были допущены только главы с супругами (поскольку не всегда мужчины принимали решения), да близнецы Уизли. Впрочем, они не имели собственного права голоса и могли что-то сказать только с разрешения отца или Гарри, как хозяина дома и организатора Совета. Гарри кивнул Малфою, тот встал, и все разговоры тут же смолкли, а все взгляды устремились на него.

— От лица Совета я выражаю благодарность виконту Поттеру, предоставившему свой замок в наше распоряжение на время Совета. Мы равны друг другу, и потому у нас не может быть одного главы. Однако Совету нужен председатель. Я предлагаю отдать эту почетную обязанность инициатору; тому, кто вытащил нас из бездействия и созвал на Совет, дабы мы перестали покорно склонять головы перед чужой волей. К тому же, он является хозяином этого дома, так что это будет справедливо. Пусть председателем станет Гарри Поттер.

Кое-кто высказался в поддержку Поттера, но отнюдь не все.

— Почему председательствовать над нами будет мальчишка? — поднявшись, спросил Амос Диггори, с неприязнью косясь на Гарри.

— Потому что этот, как ты выразился, мальчишка, достаточно силен, чтобы обойтись вовсе без нас, и достаточно умен, чтобы прислушиваться к советам старших! — оскалился со своего места Сириус.

— Твоим, что ли? — вызывающе спросил Диггори.

Начался спор, все загалдели и начали махать руками. Хорошо хоть с оружием на Совет приходить было нельзя, а то неминуемы были бы несколько дуэлей.

— Хватит, — тихо сказал Гарри, но его голос каким-то образом перекрыл общие крики. — Мы ведем себя как уличные торговки на магловском рынке.

Аргумент подействовал, и все уселись на свои места. Больше противников против кандидатуры Поттера не нашлось — раз уж он действительно сумел призвать всех к порядку. Гарри кивнул Люциусу.

— Лорды и леди. Вспомним тревожное время, когда каждый решал, какую сторону ему принять и к какой партии присоединиться. В то время не нашлось того, кто бы созвал Кланы на Совет, и мы разошлись в разные стороны. Кто-то, как и я, присоединился к Темному Лорду, веря в его обещания или поддавшись страху, кто-то присоединился к Дамблдору — опять же, боясь Темного Лорда или веря в идеалы директора Хогвартса. Я, да и многие из вас, вновь оказались перед тем же выбором, когда виконт Поттер предложил новый вариант — созвать Совет Кланов. Мы выбрали этот вариант, и вот мы здесь.

— Постой, Люциус, — вновь поднялся Диггори. Гарри кивнул ему. — А те, кто не был Пожирателем Смерти? Откуда нам знать, что Сами-Знаете-Кто скоро вернется? И откуда об этом знает наш председатель, если на то пошло?

— Это хороший вопрос, Амос, — согласился Гарри. — Бывшие Пожиратели Смерти видели, как на их руках вновь проявляется Черная Метка. Что до меня, то у меня есть не менее надежный индикатор — мой шрам. Он всегда болел, когда Волан-Де-Морт был рядом или испытывал особенно сильные эмоции. В последний год он болел часто. Но можно обойтись и без этого, вам так не кажется? Сириус, прошу тебя.

— Спасибо, Гарри, — кисло улыбнулся Сириус, однако же, поднялся. — В прошлом году сбежал предатель, дюжину лет скрывавшийся в анимагическом облике. Питер Питтегрю, виновный во всем том, за что я сидел в Азкабане. Он был раскрыт, и куда он мог побежать? Дамблдор отдал бы его министерству, друзей он предал, Пожирателям Смерти не было до него дела. К Волан-Де-Морту, больше некуда ему было бежать. По последним данным, тот скрывался в Албании. Примерно в тех местах, где пропала Берта Джоркинс. Потом Метка на финале Чемпионата — кто ее запустил? Никто из нас, это точно. Потом Гарри оказывается втянут в Турнир, и мы все понимаем, что это — просто-напросто подстава, попытка покончить с ним. Кто мог сделать это? Кому еще нужна смерть Гарри Поттера? Опять же — никому из нас. По-моему, этих фактов, вкупе с проявляющейся Меткой, вполне достаточно, чтобы признать: он возвращается.

Сириус сел.

— Есть еще кое-что, — тихо заметил Амос. — Азкабан. Кто-то выкрал оттуда Беллатрикс Лейстрандж.

— И правильно сделал, — хмуро отозвался Френк Долгопупс. — Не знаю, что уж там за факты были против нее, но нас с Алисой она не мучала. Она никогда не была дурой, Белла, разве что когда вышла замуж за это ничтожество Лейстранджа. Я вообще не верю, что она была Пожирательницей.

— Рад, что ты так отзываешься о ней, Френк, — Гарри поднялся и слегка поклонился Долгопупсам. — В таком случае, думаю, никто не будет против, если я приглашу Беллатрикс Блек сюда.

Гарри хлопнул в ладоши, и в зал вошла Белла, все еще несколько слишком худая и бледная, однако не потерявшая внутреннего огня и былой красоты. Она невозмутимо оглядела собрание и уселась между Гарри и Сириусом.

— Думаю, я могу несколько отступить от темы и дать Совету необходимые разъяснения. На Азкабан нападал я, — Гарри дал собранию немножко поудивляться и продолжил: — На прошлой неделе прошло закрытое заседание Визенгамота, в котором дело Беллатрикс было рассмотрено повторно, и, в свете новых свидетельств, — Гарри поклонился в сторону Долгопупсов, — и влияния ее родичей, — новый поклон в сторону Малфоев, — приговор Беллатрикс был пересмотрен. Вместо пожизненного заключения было вынесено решение о тринадцати годах Азкабана. Поскольку этот срок уже был превышен к тому моменту, как я напал на Азкабан, в данный момент она считается свободным человеком и имеет право носить палочку. К тому же, Беллатрикс воспользовалась правом, данным ей законом, и в одностороннем порядке расторгла брак с Рудольфусом Лейстранджем.

В зале понимающе захмыкали. Всем было ясно, что Поттер зачем-то, может быть — в поисках сильной союзницы, вытащил Беллу из Азкабана, потом уговорил, а то и зачаровал Долгопупсов, а Малфой подкинул деньжат кому положено.

— Итак, теперь с отступлениями, надеюсь, покончено. Все мы согласны с тем, что в скором времени вернется Лорд Волан-Де-Морт. У нас есть три варианта: присоединиться к нему и Пожирателям Смерти, к Дамблдору и Ордену Феникса или организовать собственную сторону, Союз Кланов. По моему мнению, первые два варианта приблизительно равнозначны добровольному рабству. Послушаем, что вы скажете.

— Может быть, служить Темному Лорду и рабство, Поттер. Но наши семьи в безопасности, да и мы сами, — возразил Нотт.

— Ты правда в это веришь? — зло фыркнул Люциус. — Какую награду мы от него получали? Круцио за успех, Авада Кедавра за провал? А насчет наших семей…вскоре он потребует, чтобы наши дети приняли Метки и сражались с аврорами и Орденом Феникса, пока он сам будет строить стратегические планы, мы будем умирать! Я не верю, что у него выйдет захватить власть, он все равно проиграет. А мы ценой унижений купим себе немного времени?

— А что плохого в Дамблдоре? — нерешительно поинтересовалась Амелия Боунс.

— Амелия, как будто ты не состояла в Ордене Феникса! — воскликнул Сириус. — Что это было за сопротивление? Мы же не знали ровно ничего. Дамблдор сказал идти и драться, мы пошли драться за каких-то незнакомцев. А когда нападают на наши семьи, мы сидели и ничего не делали, потому что Дамблдору они были не важны! Та же тирания, то же беспрекословное повиновение, разве что Круциатусом он нас не бил.

— Ладно, а что же предлагает виконт Поттер? — спросил МакНейр. — Организовать Союз Кланов? В чем будет цель этого Союза, кто будет им руководить, как он будет финансироваться?

— Я объясню, — Гарри встал. — Начнем с цели. И в идеях Дамблдора, и в идеях Волан-Де-Морта есть здравые зерна. Мы возьмем эти зерна и объединим их. За что призывал бороться Темный Лорд? За очищение нашего мира от магловского влияния. За что ратует Дамблдор? За уничтожение различий между чистокровными и остальными. Казалось бы, совершенно разные вещи, не так ли? Мы объединим их. Реконструируем старую систему, вернем домены. Пусть маглорожденные с самого детства воспитываются в наших традициях и впитывают наши законы с молоком кормилиц. Тогда наш мир будет и очищен от влияния маглов, и в то же время не будет особых различий между нами и остальными. Слово «грязнокровка» уйдет в небытие.

Гарри начал обходить стол, проходя за спинами волшебников.

— Наши дети сейчас растут в полнейшей изоляции. В борьбе за чистоту крови и традиций нам приходиться венчаться с родственниками, что ведет к загниванию и уменьшению нашего числа, к возникновению среди нас странных, противоестественных вкусов. Мы вымираем, наши мужчины спят с мужчинами, а женщины становятся бесплодными. Каких-то семей это коснулось больше, каких-то — меньше, но, если оставить все как есть, вскоре мы вымрем окончательно.

Если мы вернем домены, на некоторое время чистота нашей крови спадет, признаю. Но это даст нашим детям силы, которые уже кажутся чудом нам, это увеличит наше количество! И лет через двести нас будет достаточно, чтобы мы могли не скрываться от маглов, а править ими, править сообразно нашей морали и нашим законам, единым с Мировой Душой! Сейчас у нас есть шанс принести мир и процветание не только нашей родине, но и всей Земле! И при этом не остаться в дураках. Все, что нам нужно — немного мудрости, немного согласия и терпения.

Гарри вернулся к своему месту и обвел взглядом обращенные к нему лица. Речь его имела успех.

— Что касается руководства. Мы изберем главу Союза сами и обяжем его отчитываться перед Советом в своих действиях. Если его действия устроят две трети Совета, он сможет сохранить свой пост. Но каждый из тех, кто выступит против, должен будет внятно, перед всем Советом, объяснить, что именно его не устраивает и как действия Главы противоречат целям Союза. Теперь о финансировании. Те из присутствующих, чей капитал превышает полумиллион галеонов, выделят Союзу сто тысяч. Те, чей капитал превышает миллион — двести тысяч, те, кто владеет десятью и более миллионами — выделят миллион. Глава назначит Казначея Союза, который будет отчитываться перед ним раз в месяц и раз в год — перед Советом. Те, кто не располагает деньгами, в качестве вклада внесут собственный труд, то есть станут бесплатными руками Союза. Работа одного человека в течении года оценивается в пятьдесят тысяч. По выплате ста тысяч они будут свободны или смогут продолжить работу, но по цене двадцать тысяч в год. Те, кто заплатит двести тысяч, получат один дополнительный голос в Совете, те, кто заплатит миллион — пять. Вот мои полные предложения, для забывчивых — они перед вами.

Гарри щелкнул пальцами, и перед каждым членом Совета появился свиток пергамента.

— Думаю, что у каждого из вас могут возникнуть вопросы и предложения по пересмотру этих предложений. Вы сформулируете их до следующего заседания Совета, которое пройдет завтра. Прошу всех вас быть моими гостями, а пока объявляю первое заседание Совета Кланов закрытым.

Гарри вышел из зала первым. Сразу за ним последовали близнецы Уизли, Блеки, Малфои — первые просто быстро среагировали, остальные были готовы к закрытию заседания. Понемногу начали выходить и ошеломленные резким завершением первого дня переговоров члены Совета Кланов — собственно главы Кланов с женами.

— Я думал, будет хуже, — заметил Гарри, поднимаясь в одну из малых гостиных.

— Я тоже не ожидал, что все так быстро согласятся, — подтвердил Люциус.

— Ты шутишь? Они просто не решились возразить, — Белла презрительно передернула плечами. — Думаю, всем уже ясно, кто станет Главой Совета.

— Не преувеличивай, сестренка, — посоветовала Нарцисса. — Они не настолько умны. Как минимум треть всерьез рассчитывает лично занять это место.

— Пока они просто не осознали требований, предъявляемых к Главе, или наивно считают, что эти требования будут пустой формальностью, вроде обязательств Министра или президента, — фыркнула Беллатрикс. — Перечитают, поймут.

— Думаю, это их здорово удивит, — высказался Люциус. — Они будут тщетно искать подвох, а когда не найдут, предпочтут свалить все на Гарри.

— И вот это и будет подвохом, — хмыкнул Сириус. — Там же не указано, что Глава может назначить до десяти должностей и требовать от них самостоятельного выполнения назначенных им целей.

— Не будем загадывать наперед, — покачал головой Гарри. — В любом случае, начало положено. Будем ждать развития событий. Я удалюсь, пожалуй. Хорошего вечера.

* * *

— Вы были правы, Дамблдор, никого не осталось. Почти весь мой факультет и самые заметные чистокровные из других — вроде Поттера, Уизли, Диггори, Патил — все испарились. И судя по тому, что мне удалось узнать, все они испарились в каком-то одном направлении, — Снейп влетел в кабинет и начал говорить, не дожидаясь даже закрытия двери.

— Понятно, Северус. Подожди здесь, сейчас должны появиться еще свидетельства.

Снейп рухнул в кресло и принялся восстанавливать дыхание. Приблизительно через минуту в свои рамы начали возвращаться портреты прежних директоров. Все они говорили одно слово «нет». Наконец появился древний седой старичок, рама его портрета висела где-то высоко под потолком в углу.

— В замке Поттеров, в Ирландии, — проскрипел он.

Дамблдор длинно и крепко выругался, Снейп чуть не поперхнулся — на его памяти директор вечно был невозмутим, разве что в гнев приходил довольно часто, но он никогда не ругался. А сейчас крыл чистокровных вообще и Поттера в частности на чем свет стоит, причем иногда вворачивал такие обороты, что Снейп даже слегка покраснел. От неожиданности, разумеется. Наконец Дамблдор отвел душу и замолчал.

— Северус, я надеюсь, ты мне все еще верен? — спросил он, просвечивая Снейпа своим фирменным рентгеновским взглядом.

— Разумеется, Дамблдор. В чем дело?

— Поттер, похоже, попал под влияние Волан-Де-Морта. У них же есть связь, через шрам.

— С чего это вы взяли, директор? — удивился Снейп. — Поттер очень неплохо владеет окклюменцией.

— Тебе не кажется, что это странно — как быстро он научился всему этому? Откуда в нем появились все эти силы, которых в помине не было в прошлом году? Похоже, он попал под власть Тома еще летом, и тот напитал его своей силой. А сейчас Поттер собирает ему армию: больше половины тех, кто сейчас в его замке — Пожиратели, ты же знаешь. А остальных они просто купят, как мальчик уже купил Уизли. Хороший замысел: Том вернется, а у него уже будет армия.

— И что вы предлагаете делать, директор? Даже если убрать мальчишку — что практически невозможно, насколько я понимаю — будет уже поздно, верно?

— Вот именно, Северус, — Дамблдор вздохнул и забарабанил пальцами по столу. — Я, конечно, соберу Орден Феникса и предупрежу министра, но этого слишком мало.

— А нельзя арестовать их прямо там? — предложил Снейп. — Уж повод-то Фадж сможет придумать, не сомневаюсь!

— Дело в том, что замок Поттеров — в Ирландии, Северус, а значит — не подконтролен нашему министерству. А ирландцы с удовольствием сделают что угодно, чтобы насолить нам. К тому же — это же Поттеры, у их замка защита не хуже здешней. Там втроем можно держаться против целой армии.

— А ваша птичка?

— Фоукс? Нет, туда ни он, ни эльфы не пролезут. Там могут аппарировать только те эльфы, кто носит клеймо Поттеров.

— Ладно, а к каминам ведь этот замок не подключен, верно? Значит, всем гостям придется выходить к точке аппарирования пешком. Вот тут их всех и взять, по обвинению в измене.

— Это было бы лучше всего, — вздохнул Дамблдор. — Будем надеяться, что все у нас получиться и у Поттера не окажется запасного плана.

* * *

— Что ж, почти все уже решено, уважаемый Совет. Остались сущие пустяки: на границе антиаппарационного барьера в данный момент разместились не меньше пятидесяти авроров при поддержке сотни дементоров. Разумеется, сюда войти они не смогут, равно как и задержать сам Совет. Они запирают здесь только женщин и детей. Насколько нам известно, им приказано задержать и препроводить в тюрьму всякого, кто попытается покинуть замок, по обвинению в измене.

— Они не имеют права!

— Что за вздор!

— Спокойно! — Гарри повысил голос. — Эта проблема будет решена немедленно. Стоит нам покинуть замок, и мы будем в полной безопасности. Дамблдор и Фадж могут обвинять нас совокупно, невзирая на личности, только пока все мы вместе, стоит нам разойтись, и они проиграли. А сейчас пройдемте за мной, насладимся зрелищем.

Гарри, с недавних пор — Глава Союза Кланов, провел всех на широкую террасу, огибающую фасад замка. Там уже толпились остальные гости. Сам Гарри вышел на специальную приступку и, раскинув руки, что-то прокричал. Сверху ему откликнулся оглушительный рык нескольких драконов.

Чудовища летели в боевом порядке, клином, и синхронно устремились на столпившихся в точке аппарации авроров и дементоров, выпуская из пастей мощнейшие струи пламени. Авроры вовремя сообразили аппарировать, а вот дементоры это делать не умели. С громким воем пылающие создания стали разлетаться прочь, преследуемые свирепыми стражами замка. Прямое попадание огненной струи уничтожало дементора на месте, равно как и удары жутких полуметровых когтей. За пару минут площадка была очищена, и драконы, выстроив боевой порядок, организованно вернулись в замок.

— Можно уходить, — громовым голосом сказал Гарри. — Путь свободен.

— А пожар? — спросил кто-то, но тут из палочки Гарри вырвался луч, который ударил в пробегавшие над замком тучки, и мгновенно пошедший магический дождь загасил пламя.

— Уходим, уходим, у нас есть только четверть часа! — прокричал Малфой, схватывая в охапку жену и сына и бегом мчась к воротам. За ним понеслись остальные.

— Джинни, ты где? — надсадно выкрикнула миссис Уизли, пересчитав рыжие головы.

— Она с Гарри, Молли, не беспокойся, — на бегу ответил ей Сириус. — Они уйдут порталом.

— А вот нам лучше и в самом деле поторопиться, дорогая, — добавил мистер Уизли, и они вместе побежали к выходу.

Гарри и Джинни же никуда не спешили. Они заперли ворота, потом Гарри отпустил восвояси драконов и велел домовикам проверить, не остался ли кто в замке и не забыли ли чего гости. Только получив ответ, что все в полном порядке, он вернулся к Джинни. За воротами как раз начали появляться авроры.

— А у тебя не будет неприятностей, за то что ты драконами разгонял авроров? — несколько тревожась, спросила Джинни.

— Во-первых, они вошли на частную территорию, во-вторых, это были английские авроры, которым нечего делать в Ирландии, в третьих, пусть попробуют доказать, что это был я! Ну и в четвертых, теперь, когда все уже решено и я — Глава Союза, мне не страшен ни министр, ни Дамблдор, ни Волан-Де-Морт.

Гарри положил руку Джинни на висевший у него на шее медальон, сосредоточился, и через пару мгновений бешеного водоворота цветов и красок поднимал ее с пола в поместье Поттеров во Франции.

— И что мы будем делать дальше?

— А ничего особенного, — усмехнулся Гарри и водворил Джинни в кресло, а сам устроился у ее ног. — Сириус, Люциус, Амос и твой отец знают, что нужно делать. К концу лета министерство будет в наших руках, само того не заметив. Билл договориться с гоблинами о поддержке, Чарли соберет мне всю информацию о драконах Великобритании, Ирландии и Европы и официально переведет несколько поближе к Хогвартсу и Лондону, чтобы они могли долететь за пару часов. Я буду время от времени мотаться по заповедникам и продолжать подчинять драконов, я уже навострился, за пару часов могу подчинить двоих-троих, потом надо передохнуть.

Гарри откинул голову, чтобы смотреть Джинни в лицо, и она улеглась к ней на колени. Джинни начала рассеянно перебирать его волосы, это было приятно. Гарри довольно зажмурился и даже замурлыкал бы, будь он котом, а не ястребом.

— Словом, никто ничего и не заметит. В том и сила нашего Союза — все делается тайно, словно бы само по себе, нет видимых признаков организации. Значит, нет и обычных для организации опасностей, зато все преимущества сохраняются.

— А что мы будем делать в Хогвартсе?

— Да тоже ничего, пока, по крайней мере. Главы семейств обяжут отпрысков беспрекословно подчиняться Главе Союза, так что поддержка у нас будет внушительной. В случае чего, если директор зарвется, мы и там власть захватим, никто и поморщиться не успеет. Я займусь Дамблдором, остальные — учителями, Снейп сам отойдет. В такие дела он не вмешивается, чертов двойной агент. Вернее, уже тройной — не смог он отказаться от предложения Люциуса, хотя и Дамблдору, наверное, кое-что сливает. Ну, так с ним это обычное дело, по словам Белл и Люца.

— А если Дамблдор не зарвется?

— Тогда просто тихо сидим. Мне еще этот дурацкий Турнир выигрывать, между прочим. Да, просто тихо сидим, выполняем домашние задания, не высовываемся. Ждем.

— Чего ждем-то? Я это и хочу понять.

— Пока министерство не будет в наших руках, или пока не объявится Темный Лорд. А там — по обстоятельствам.

— Даже так? — растерялась Джинни. По голове гладить, впрочем, не перестала.

— А ты думала, у меня на все готов план? — рассмеялся Гарри. — Нельзя загадывать так далеко вперед. И вообще я предпочитаю импровизировать. Главное — чтобы возможность была, то есть все были готовы в нужный миг сорваться с места и делать, что приказано. А так и будет.

— Ну да, судя по твоим прошлым приключениям, импровизировать ты умеешь.

— Угу, — кивнул Гарри. — Единственное, что у меня прошло по плану — это второй тур. Хотя гриндилоу я не ожидал, конечно, в таком количестве. В плане было не больше пяти за раз. Пойду, полетаю немного — и спать. И тебе советую. Поздно уже.

— Не так уж и поздно, к тому же, я не устала. Лучше позанимаюсь.

— Анимагией небось? — хитро усмехнулся Гарри. — Почему только тайком?

— Сюрприз хотела сделать, — несколько обижено ответила Джинни. — Ты тоже никому ничего не говорил, даже мне.

— Ну, так то — я, — Гарри пожал плечами. — А сюрприз этим не испортишь. Потому что одно дело знать, что кто-то тренируется в анимагии, а другое — это когда становишься свидетелем превращения без предварительного предупреждения.

А следующим утром их разбудили отчаянно ржущий Сириус и озабоченный Люпин. Вернее, они разбудили только Гарри, он вообще всегда просыпался, когда в поместье кто-то появлялся, а уж он разбудил и Джинни.

— Чую, они принесли какие-то новости. Пойдем, послушаем, должно быть интересно, — сообщил Гарри и вышел, чтобы дать ей одеться. А когда Джинни с этим справилась и, зевая, спустилась на завтрак, повернулся к гостям. — Ну, рассказывайте, что там стряслось.

— Ох, Гарри, пусть Лунатик рассказывает, а то я говорить не могу — так смешно, — кое-как выдавил Сириус и вновь расхохотался. Он вообще много смеялся с тех пор, как Гарри вернул Белл.

— Не знаю, что ты тут находишь смешного, — хмуро проворчал Люпин и повернулся к Гарри. — Вчера ночью было собрание Ордена. Дамблдор объявил, что Волан-Де-Морт взял под контроль твой разум и напитал тебя знаниями и силой. Что ты напал на Азкабан и освободил Беллатрикс Лейстрандж, что ты заколдовал или подкупил Уизли и сейчас собираешь ему армию из чистокровных и драконов. И звучит это все чертовски правдоподобно! Если он озвучит эту чушь перед большим количеством слушателей, у тебя появятся крупные неприятности, Гарри. Все поверят в его версию…

— А ты поверил? — с трудом сдерживая улыбку, спросила Джинни.

— Нет, конечно! — возмутился Люпин. — Но мог бы поверить, если бы не эта чушь насчет Лейстрандж. Я же помню, как на тебя действуют дементоры, ты просто не смог бы…

Тут к смеху Сириуса присоединились и Гарри с Джинни.

— В общем, Лунатик, Дамблдор говорил почти чистую правду…ну, кроме Волан-Де-Морта, понятно, — наконец сообщил Гарри. — Я действительно вытащил Белл из Азкабана, действительно «подкупил» Уизли, действительно собираю армию драконов и организовываю чистокровных…только Волан-Де-Морт тут совершенно ни при чем.

— Что? — Люпин побелел и вскочил.

— Успокойся, Лунатик.

— Успокоиться? Ты вытащил из Азкабана эту убийцу Беллатрикс? Она же…монстр!

— Уж кто бы говорил, — прищурился Гарри. — То было давно, и даже больше всех пострадавшие от ее рук ее простили. Тебе ли не знать, что такое предубеждения? В данный момент дело тети Белл пересмотрено Визенгамотом; свой срок она уже отсидела.

— Ты вытащил ее, потому что она — твоя тетя? — недоверчиво спросил Люпин.

— Нет.

— А почему, в таком случае? — взбесился Люпин.

— Потому что ее еще можно было спасти, — Гарри пожал плечами. — И она спасена. Она была всего лишь обманутой девочкой, из которой пытками и жестокостью сделали убийцу. Но эта девушка, чистая и влюбленная, никуда не делась. Даже ад Азкабана не смог ее уничтожить, потому что она была запрятана глубоко. Я извлек ее.

— И откуда ты знал, что ее можно спасти? — мрачно поинтересовался Ремус, усаживаясь на ковер.

— Я в это верил, и Гарри поверил мне, — тихо сказал Сириус. — Я любил Белл, и сейчас люблю. Несмотря ни на что.

— Ладно, объясняйте, — потребовал Ремус через пять минут, справившись с собой и перестав открывать и закрывать рот, как вытащенная из воды рыба.

— Мы созвали Совет Кланов, впервые за последние три сотни лет, возродили Союз Кланов, я стал его главой, — начал перечислять Гарри. — Сейчас мы берем под контроль министерство, уничтожаем Волан-Де-Морта, как только он объявится, и устраняем от власти Дамблдора. Убивать старика никто не собирается, разве что в крайнем случае, если будет сопротивляться. Все.

Люпин обхватил голову руками. Минут пять он осмысливал сказанное, а потом начал задавать уточняющие вопросы. Вместо Гарри на них отвечали Сириус и Джинни. Наконец оборотень признал, что в целом разделяет их замыслы, хотя некоторые из их действий настораживают.

— Вот вы мне скажите, почему вы все это от меня скрывали? — наконец устало спросил он. — Боялись, что я донесу Дамблдору?

— Нет, конечно, Ремус, — осторожно ответил Гарри. — Вообще-то, я полагал, что ты все это узнаешь от Тонкс. Она была чуть ли не с самого начала посвящена в большую часть наших планов, помогала уговорить своих родителей. И мы упоминали, что от тебя нам скрывать нечего…

— Мы с Тонкс не видимся, — тихо ответил Ремус. — Я…

— Ремус Джей Люпин, если ты сейчас скажешь, что сбежал от кузины потому, что ты, видите ли, оборотень, а она заслуживает лучшего, я не знаю, что с тобой сделаю, — угрожающе прорычал Гарри.

— Гарри, ты что, не понимаешь? Я не могу встречаться с ней! Мы слишком разные! Я — о-бо-ро-тень, — по слогам произнес Люпин.

— Я в курсе, — холодно сказал Гарри. — И она в курсе. И все в курсе, Мерлин тебя задери! Нет ничего — ровно ничего — настолько ужасного в том, что ты оборотень. Ты предпочитаешь нянчить свою проблему, жалеть себя, вместо того чтобы смириться и жить дальше. Ты как калека, который тащит свой обрубок сквозь годы, вместо того чтобы надеть протез и показать всем, где раки зимуют. Хочешь, чтобы все тебе сочувствовали? Этого не будет. Всем, абсолютно всем, кто тебя знает, плевать на то, что раз в месяц ты превращаешься в неуправляемого монстра! Кроме тебя.

— Как ни тяжело мне это говорить, Лунатик, но Гарри прав. Всем, кто с тобой знаком, плевать. А те, кому не плевать, все равно не заслуживают того, чтобы прислушиваться к их мнению. А твоя глупая жертва никому не делает лучше, ни тебе, ни Доре. Я еще удивлялся, чего она такая смурная, даже волосы серые.

— Еще есть время исправить ситуацию, Ремус. Я не буду слушать твоего мнения или твоих возражений. Если ты не можешь самостоятельно наладить свою жизнь, если твой разум не может подчиниться инстинкту, ведущему всех нас к гармонии и счастью, значит, решение будем принимать мы, — голос Гарри становился все жестче. — Ты извинишься за свое поведение перед Тонкс и вернешься к ней. Если дружеские советы тебе не помогают, считай это первым приказом будущего короля волшебного мира.

В мае Гарри начал всем телом ощущать нарастающее напряжение. Все приводилось в готовность, каждая из сил выстраивала боевые порядки, экипировала свои войска, словом, всячески готовилась к тем событиям, которые неумолимо приближались и должны были решить будущее магического мира Англии. Сам Гарри, как бы уверенно он не держался на публике, ясно представлял себе, что их предприятие может полететь к дьяволу. Хотя, конечно, Союз был сейчас сильнее, осведомленнее и владел инициативой. Но в таких грандиозных событиях очень большую роль играют случайности.

Размышления о будущем, анализ сложившейся ситуации и наблюдение за остальными участниками постепенно отдалило Гарри ото всех. Он редко появлялся в гостиной факультета и еще реже вступал в какие-нибудь разговоры. Обычно он садился в кресло у камина, устремлял взгляд в пламя и на несколько часов полностью выпадал из жизни, даже Джинни не могла вывести его из этого своеобразного транса. То есть на вопросы-то Гарри как-то отвечал, но в его словах и взгляде не было жизни, он полностью уходил в себя. В конце концов, все махнули рукой на странное поведение Поттера.

К концу месяца все было готово, каждая пружина, каждый курок были взведены. Мечи, клыки и когти были отточены и отполированы до зеркального блеска. Каждый актер знал свое место и роль, не подозревая, что на одной сцене пройдут три варианта одной и той же пьесы. Чей режиссерский замысел окажется живучее, в точности не знал никто. Напряжение перестало нарастать, все было готово. Наступило затишье перед бурей. В тот день, когда Гарри это почувствовал, к нему за завтраком подошла Минерва МакГонагалл и велела быть вечером на поле для квиддича.

Узрев заросли, грозящие вымахать метров на пять в высоту и услышав содержание последнего Тура, Гарри не смог сдержать ехидную ухмылку. Он ожидал чего-то более…чего-то более, одним словом. Лабиринт! Гарри фыркнул, про себя, разумеется. Нет ничего проще. Ловушки и препятствия его совершенно не пугали, разве не прошел он в свое время к философскому камню? А что касается магических существ, хотел бы Гарри поглядеть на тех из них, кто осмелиться встать у него на пути. Его даже соплохвосты Хагрида боялись, нутром чуяли исходящую от Гарри опасность, хотя и были совершенно безмозглыми тварями, хуже флоббер-червей.

Друзья его, однако, так спокойны не были, хотя они прекрасно знали, что Гарри доводилось выбираться и не из таких переделок, когда его знаний и могущества было не больше, чем у любого другого его одноклассника. А уж теперь-то, когда он стал одним из самых сильных и умелых магов, Лабиринт не должен был бы представлять для него никакой угрозы — однако волноваться они продолжали. Виду не показывали, но Гарри нутром чувствовал их беспокойство.

Неумолимо приближался конец года, а значит — экзамены. Гарри, как участник Турнира, был от них освобожден; поэтому он в основном помогал друзьям и Джинни. Гермиона, заполучив Гарри в помощники, свалила на него самую черную работу — следить, чтобы никто из них не отлынивал. И если с ней самой никаких проблем не было, то вот с Роном и Джинни Гарри повозился. Уговорить друга заниматься, а не валять дурака, было сложно; уговорить себя заниматься с Джинни уроками, а не более приятным времяпровождением вроде поцелуев и прогулок, было еще сложнее. Однако Гарри справился, так что к началу экзаменов даже вечно неуверенный в себе и своих знаниях Рон перестал трястись и бледнеть.

Последним экзаменом у четверокурсников была история магии, а вечером должен был состояться третий тур. Гарри пожелал друзьям удачи и отправился в небольшую комнатку, примыкающую к Большому Залу, где уже собрались все Чемпионы и их родственники. У Гарри в качестве таковых выступили Блеки. Белл, несмотря на все ее уважение и восхищение Поттером, чрезвычайно привязалась к Гарри, на что Гарри отвечал полной взаимностью — она не донимала его чрезмерной опекой, как Молли Уизли, и в то же время была ему много ближе, чем, скажем Нарцисса Малфой или Тонкс. Что касается Сириуса, то он окончательно выздоровел и теперь практически не отличался от прежнего Бродяги — беспутного Мародера, смеющегося по любому поводу и всегда готовому к каким-нибудь приключениям и розыгрышам.

В комнатку Гарри зашел последним. Флер уже о чем-то щебетала по-французски с матерью и сестренкой, Крам, как всегда мрачный, что-то тихо обсуждал с не менее мрачным отцом, Седрик молча стоял с родителями. Последние, кстати, при виде Главы Союза поспешили почтительно раскланяться, заставив сына тихонько скрипнуть зубами. Впрочем, Гарри ответил старшим Диггори тем же — хороший тон для него, как Главы Союза, стал законом.

— Волнуешься? — тихо спросила Белл, положив руку на плечо Гарри. Тот улыбнулся и неопределенно пожал плечами. Белл понимающе усмехнулась. — Что-то среднее между экзаменом и казнью, верно?

— Сам по себе третий тур — пустяки, — пояснил Гарри. — А вот дальше…дальше слишком многое поставлено на карту.

— Пойдем, прогуляемся, заодно расскажешь нам свой план, — позвал Сириус. — Сколько можно топтаться на месте?

— Мы не стоим тут и двух минут, Сириус! — тихо возмутилась Белл. — Впрочем, ты прав. Пойдем, Гарри.

Гарри улыбнулся и повел их обоих на улицу, благо погода стояла прекрасная. Сириус постоянно шутил и вообще всячески радовался жизни, Белл была серьезна и собрана — во-первых, тревожилась за племянника, во-вторых, и куда более сильно — за исход дела. Все чувствовали, что сегодня все решится.

Наконец, после обеда, на котором Блеки и Поттер присутствовали в качестве аристократов, спасаясь от косых взглядов за масками ледяного безразличия, Чемпионам пришла пора отправляться к Лабиринту. Перед входом состоялся последний инструктаж, и наконец, дали первый свисток. Гарри вошел в Лабиринт, через пять минут за ним должен был последовать Крам, потом Седрик, за ним — Флер.

По первой аллее Гарри шел медленно, а на развилке и вовсе остановился, добиваясь полной концентрации сосредоточением и размеренным дыханием. А потом населил весь лабиринт различными иллюзиями — от фальшивых стен и проходов до ужасающих монстров. Его они не могли сбить с толку, зато остальным Чемпионам придется попотеть. Гарри быстро, но, все же, не бегом, устремился к центру лабиринта, время от времени сверяясь с направлением. К тому времени, как в лабиринт зашла Флер, он был уже на полпути к Кубку. Но чем дальше он заходил, тем запутаннее становился Лабиринт.

Гарри шел, внимательно прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Он уже успел натолкнуться на боггарта и пару гигантских соплохвостов Хагрида. Один из них предпочел убраться сам, а вот второй, похоже, был тупее, или попросту разозлен — фирменный взгляд Гарри на него не подействовал. Пришлось убивать Смертельным Проклятьем — толстый панцирь отражал простые заклятья, а Гарри не решился экспериментировать дальше — слишком опасным противником была тварь.

В очередной раз свернув, Гарри наткнулся на преграждающий ему путь золотой туман. Юноша усмехнулся и вошел — с такими иллюзиями он был знаком. Справившись с мгновенным головокружением, он, не задумываясь, оторвал ногу, чтобы идти вверх головой, и все стало на места. Дав вестибулярному аппарату прийти в себя, Гарри зашагал дальше. Очередной тупик привел его в ярость: Гарри проморозил преграждающие ему путь растения, а потом ударил по ним ударным заклятьем. Путь был свободен, но в десятке метров перед ним оказалась очередная тварь — сфинкс. Пропускать она его явно не собиралась.

Гарри поразмыслил. В загадках он никогда не был силен, а время поджимало. Он поднял палочку — все равно тварь не была человеком, а значит, у него не будет проблем с законом.

— Авада Кедавра!

Однако Гарри явно недооценил сфинкса. Реакция у нее оказалась потрясающей. Она ушла от проклятья и бросилась на Гарри. Еще два смертельных заклятья ушли мимо, сфинкс прыгнула, Гарри принял ее на непроницаемую для физических тел выпуклость щита. Она отлетела в сторону и приготовилась к новой атаке. Гарри попробовал выпустить череду невербальных заклятий, в основном оглушающих. Большинство попали «в молоко», а остальные не произвели на существо ни малейшего впечатления. Пришлось опять ставить щит. Оставался последний вариант. Удерживая щит, Гарри принялся плести сложное темномагическое проклятье, накрывающее область. Наконец ударил, и не прогадал — из палочки вырвался широкий конус темно-багрового дымного пламени, от которого сфинкс не смогла увернуться. Со слышными даже в Хогсмиде воплями тварь умирала — Темное Пламя невозможно сбить или погасить, стоит ему коснуться живого существа, оно обречено. Да и щит от него нужен очень непростой. Почему этим заклятьем не пользовались — слишком уж долго оно накладывалось, в отличие от щита, да и мало кто был, подобно Гарри, способен удерживать щит от заклятий и ударов, накладывая другие заклятья.

Гарри добил сфинкса смертельным проклятьем и поспешил дальше. Вдалеке уже виднелся слабый синеватый свет, испускаемый Кубком. Вдруг из смежной аллеи в десятке футов перед Гарри на дорожку вырвался Диггори и устремился к заветной цели. Гарри проклял сфинкса, так задержавшего его, неугомонного Диггори, и собственную скрытность — он должен был достичь Кубка первым, это был не вопрос чести, а необходимость. Гарри подпрыгнул, в воздухе превращаясь в ястреба, и поспешил к Кубку, но Седрик бежал очень быстро и обладал изрядным преимуществом. Гарри понял ,что все равно не успевает, и превратился обратно.

— Диггори, стой! — в отчаянье крикнул Гарри, не надеясь, что это поможет.

И не помогло. Гарри выпустил в семикурсника несколько оглушающих заклятий, и одно даже достигло цели — Диггори споткнулся в метре от Кубка. Он упал, инерция протащила его достаточно, чтобы его тело с силой врезалось в постамент. Гарри с ужасом увидел, как Кубок покачнулся, упал на Диггори, и оба они исчезли. Его яростный крик потряс весь стадион. Ясно было, что Темный Лорд будет зол, очень зол, обнаружив вместо Гарри Седрика, но медлить больше не будет и воспользуется тем, что есть — кровью Диггори. Он вернет себе тело и исчезнет, а у Союза пропадет возможность уничтожить его без борьбы.

Но оставался крохотный шанс, что Гарри сумеет успеть. Прыжок, превращение, и через минуту ястреб падает на патрулирующего периметр лабиринта Грюма, на ходу превращаясь в пышущего гневом Гарри Поттера. Удар был силен, Грюм упал, придавленный телом Поттера, палочка вылетела из его руки, а Гарри не медлил и уже наставил на него свою.

— Круцио! — боль была достаточно сильной, чтобы в нужной степени ослабить ментальные блоки самозванца, и Гарри сейчас продирался сквозь них в поисках места расположения Волан-Де-Морта. К ним уже бежали судьи, возглавляемые пышущим гневом Дамблдором — директор почуствовал применение непростительного, да и крик Аластора не оставлял сомнений. Дамблдор издалека направил в Гарри какое-то заклятье, которое тот с трудом отбил, не отвлекаясь от сканирования памяти младшего Крауча. Наконец он облегченно вздохнул и ударом кулака вырубил предателя. — Это не Грюм!

Подбежавший Дамблдор успел услышать эту фразу, а потом Гарри исчез, отправился куда-то порталом.

* * *

— Хвост! — крик Гарри разнесся по всему кладбищу, в его голосе звучало столько скрытой прежде силы, что Питтегрю, как раз поднимавший клинок, чтобы пустить кровь бессознательному Диггори, чуть не сбежал.

Но страх перед хозяином оказался сильнее. Хвост вылил кровь в котел и опустил туда тельце, временное пристанище ужасного духа. Дело было сделано, дальше от него ничего не зависело, а значит, настало время удирать, не обращая внимания ни на кровоточащий обрубок, ни на все еще живую жертву. Удирать, скорее, в облике крысы, и молиться, чтобы то жаждущее его крови божество, чей голос разнесся над кладбищем, не смогло его найти.

Гарри быстро почуял исходящие чуть ли не с самого центра кладбища эманации темной энергии. Очень темной. Там же находились два слабых человеческих существа — одно было очень маленьким, очевидно, Хвост, другое — больным и обессиленным, наверное, Седрик. И еще там был Темный Лорд, чье тело сейчас ковала черная магия. Его присутствие Гарри не мог не ощутить — эмоции Волан-Де-Морта проходили сквозь всю его защиту, вызывая жжение в шраме. К счастью, ментальные блоки достаточно сильно притупляли эту связь, иначе Гарри бы просто валялся на земле от безумной боли.

Гарри побежал, надеясь, что еще может успеть как-то прервать процесс, не дать своему врагу возродиться в полной мере. Заодно он призывал сюда парочку драконов, которые находились поблизости. Если Темный Лорд все-таки возродится, а Гарри уже видел очертания тела в поднимающемся из котла паре, то ему придется продержаться как минимум четверть часа, отвлекая его, прежде чем подойдет помощь. К тому же, Гарри не исключал предательства Пожирателей Смерти, в конце концов, не все они были чистокровными и не все вошли в Союз.

Он не успел самую малость. В десятке метров перед ним стоял его личный кошмар, его личный враг, сжимая в длинных бледных пальцах волшебную палочку. Гарри давно уже достал свою, и сейчас они рассматривали друг друга, сдерживая просящиеся с палочек заклятья.

— Гарри Поттер.

— Реддл, — отвратительно усмехнулся Гарри и увидел, как змеиную морду перекосило от ярости.

— Похоже, я недооценил тебя, Гарри, а ведь мое мнение о тебе было очень высоким, — Волан-Де-Морт наконец справился с желанием убить мальчишку на месте и продолжил беседу. — Ты вычислил моего шпиона, узнал о моем грядущем возрождении. Вот только не успел добраться до кубка, верно? И тебе не удалось убить предателя Питера и уничтожить беспомощного меня. Я предусмотрел, что ты захочешь и сможешь сделать это, Гарри, и поэтому Крауч помогал этому дурачку Диггори, устранял с его пути препятствия в Лабиринте и устанавливал их на твоем пути. Но ты все равно здесь, и это глупо, ведь ты один…

— Значит, это я недооценил тебя, Волан-Де-Морт? — Гарри поднял брови. — Но должен тебя огорчить — ты тоже один. Твои верные Пожиратели Смерти, твои слуги, твои рабы…им надоело склонять свои чистокровные головы перед мерзким полукровкой с отвратительной рожей. А уж как им надоело Круцио…так что они с радостью вступили в Союз Кланов и признали меня, виконта Поттера, его Главой. У тебя больше нет ни исполнителей, ни денег, ни власти. Министерство в моих руках, завтра я сброшу Дамблдора со всех постов, а пару лет спустя перед моим Союзом склонит головы вся Европа. Ты неправильно выбрал стратегию. Тебя боялись и ненавидели — мной восхищаются, и потому даже моя смерть, коей, заметь, не будет, не поможет тебе.

— Они…эти предатели, они вернуться. Никакое восхищение перед тобой не удержит их. Все боятся одного моего имени!

— О да, боятся, — Гарри рассмеялся. — Моего имени боятся драконы! Впрочем, хватит глупо спорить, поговорим по-деловому. Либо ты добровольно приносишь клятву никогда не появляться на территории Союза, либо ты умираешь прямо здесь.

— Авада Кедавра! — два заклятья столкнулись на полпути, в то время как Гарри и Волан-Де-Морт уже уходили в сторону. Началась дуэль.

Гарри сразу понял, что противник имеет представление о его силах и не собирается делать скидку на «молодость и неопытность». Волан-Де-Морт выкладывался по полной, предпочитая бить мощными темными проклятьями. Попади в Гарри хотя бы одно такое — и дуэль была бы проиграна, и еще неизвестно, смог бы Гарри выжить. Сам он тоже не брезговал темной магией, хотя щиты предпочитал все-таки светлые, просто потому, что они у него лучше получались.

Они постоянно двигались, постепенно меняясь местами. Когда Гарри оказался рядом с неподвижным, но все еще живым Диггори, он успел улучить мгновение и бросить в того портал в безопасное место. Седрик исчез, а Гарри пришлось отпрыгивать в сторону, чтобы избежать очередного смертельного луча. Его силы начали иссякать — все-таки никогда у него не было настолько серьезного противника, высшей магией он пока не владел в силу ее сложности, да и совершеннолетним пока не был, а значит, не раскрыл еще весь свой потенциал.

Это же понимал и Темный Лорд. С Поттером надо было кончать — уже сейчас он был чрезвычайно опасен, даже для него, Лорда Волан-Де-Морта. И с каждым днем будет становится только опаснее.

Гарри послал очередное заклятье, Волан-Де-Морт предпочел отойти влево и оказался скрытым массивным надгробием в виде ангела. Рот юноши расплылся в усмешке, и он послал в надгробие ударное заклятье, которое прежде использовал всего пару раз. Каменный ангел сорвался с места и в крошеве обломков постамента полетел в Волан-Де-Морта. Тот разбил его взрывным заклятьем и прикрылся от осколков щитом, но это дало Поттеру возможность перехватить инициативу.

Град заклятий обрушился на Темного Лорда — ничего неотразимого, но он не мог найти секунду и ударить сам. А укрываться за статуей или надгробием он больше не желал — Поттер, поди, в следующий раз сообразит послать Смертельное Проклятье сразу вслед ударному. В итоге ему пришлось просто упасть на землю, уходя от града проклятий, и из такой унизительной позиции послать пару взрывных заклятий в надгробия рядом с Поттером. Тому пришлось выставлять щит от осколков, и Волан-Де-Морт смог атаковать вновь.

Гарри чувствовал, что еще немного, и он умрет — если не от проклятья, то от усталости. Того адреналина, что сейчас наполнял его кровь, хватило бы, чтобы лошадь убить, сердце колотилось как бешеное, от постоянных выкриков горло саднило, а дыхания катастрофически не хватало. Хорошо противнику, чье тело имеет очень мало общего с человеческим не только внешне, но и внутренне. Но, к счастью, драконы уже прибыли, и через пятнадцать секунд, которые Гарри только защищался и отпрыгивал в сторону, свалились на Волан-Де-Морта, давая Гарри передышку.

Даже эти грозные существа не могли вот так сразу взять и прикончить Темного Лорда. Первого из драконов он ослепил, и обезумевшее от резкой боли в глазах создание мешком рухнуло на землю, чуть не придавив Темного Лорда. Второй дракон успел выпустить струю пламени, от которой даже превосходный щит Волан-Де-Морта не мог спасти полностью, и на бреющем полете попытаться достать врага когтями и хвостом. Пока дракон взлетал и разворачивался для нового захода, Темный Лорд, уже успевший понять, что пора сваливать, сумел разломать наложенные Гарри барьеры и аппарировал за секунду до того, как в него попало смертельное заклятье сообразившего, что происходит, Поттера.

Гарри осмотрел раненого дракона. Довольно сильный ожог глаз, Конъюнктивитус, да вывих крыла от удара об землю. Ну и мелкие ушибы. И глаза, и крыло поправить Гарри смог, благо анатомию драконов с недавних пор знал лучше, чем человеческую. Ободряюще рыкнув раненому и одобрительно — целому драконам, Гарри велел им возвращаться на место, а сам побрел искать Кубок. Благо такой мощный артефакт излучал достаточно энергии, чтобы его можно было найти с закрытыми глазами. Гарри осмотрел его и обнаружил, что тот вполне может вернуть его прямо в Хогвартс, стоит только коснуться. Что он и сделал.

Тут же на него набросился Дамблдор, министр, Блеки и вообще все заинтересованные лица. Они уже успели обнаружить подмену Грюма, найти самого Грюма, допросить Крауча-младшего, и сейчас пытались сообразить, что же происходит, куда отправился Поттер и куда делся Чемпион вместе с Кубком. Поэтому появления Гарри, с Кубком, но без Диггори, повлекло ряд истеричных вопросов.

— Цыц! — грозно рявкнул Гарри. — Кубок был порталом, как вы уже знаете. Волан-Де-Морт возродился, использовав кровь Диггори. Я был уверен, что он захочет использовать мою, и был готов уничтожить его навсегда, но я, как выяснилось, ошибся. Он действительно хотел использовать мою кровь, но в последний момент понял, что, если портал перенесет меня, то ему конец, и сменил план.

Гарри пошатнулся, и тут же его с двух сторон подхватили Сириус и Белла.

— Я выяснил, где он находился, у Крауча, и отправился туда. Питтегрю сбежал, остановить ритуал я не успел, Диггори находится в моем поместье, скорее всего — без сознания. Темного Лорда я не смог убить. Диггори через четверть часа появится на главной улице Хогсмида. Подробности читайте лет сто спустя, в моей автобиографии. Сириус, если тебя не затруднит, я бы хотел воспользоваться твоим порталом, от вашего с Белл присутствия тоже не откажусь.

Сириус кивнул, достал из-под мантии медальон, Гарри и Белл к нему прикоснулись и исчезли. Опешившие свидетели возвращения Поттера стали понемногу расходиться. Лаконичные объяснения Гарри вогнали в шок даже Дамблдора. Едва разобравшись, в чем дело, вслед за Поттером исчезли Уизли и Грейнджер, а за ними — добрая половина слизеринцев и несколько учеников других факультетов. Диггори, встретив обалдевшего Седрика в Хогсмиде, тоже куда-то испарились. К тому времени, как остальные сообразили, что происходит нечто из ряда вон выходящее, половина постов в министерстве была сменена, экстренное заседание Визенгамота сняло Альбуса Дамблдора с его должности Верховного Мага этого самого Визенгамота, а остальные подготовились к прибытию Фаджа.

Министр, появившись в министерстве, сразу же бросился раздавать указания и не сразу понял, что всем эти указания до фени, поскольку жизнь в министерстве кипела как никогда. Когда же обескураженный Фадж засел в своем кабинете и потребовал явиться глав нескольких отделов, дабы разобраться, почему его приказы не исполняются, его мягко, но настойчиво попросили заткнуться и не лезть. Пока Фадж хватал ртом воздух, пытаясь найти слова, дверь его кабинета распахнулась, и в кабинет вошел Гарри Поттер.

— Что за…

— Заткнитесь, Фадж, и слушайте внимательно. Ни вы с вашими людьми, ни Дамблдор с его ничего не можете сделать в нынешней ситуации. К возвращению Темного Лорда вы не готовы, а ваша политика уже давно устарела и подверглась разлагающему влиянию Дамблдора. У вас есть две альтернативы: либо вы приносите присягу Союзу Свободных Кланов, лидером и главой которого являюсь я, и остаетесь на своем посту Министра Магии, по крайней мере — формально…либо полчаса спустя Визенгамот признает вас виновным по целому ряду серьезных преступлений, вроде коррупции, злоупотребления властью и тому подобным, и к вечеру вы уютно устроитесь в Азкабане. Времени на размышления не даю. С нами или нет?

— С вами.

— Когда вопрос касается вашей шкуры, вы начинаете очень быстро соображать, Корнелиус, — одобрительно заметил Гарри, усаживаясь в кресло. Он достал из кармана папку, взмахом палочки вернул ей нормальные размеры и подтолкнул ее к министру. — Подписывайте. Кстати, имейте в виду — артачиться и вчитываться не имеет смысла, все приказы рассмотрены на Совете Кланов и одобрены большинством.

Фадж покорно принялся подписывать документы под пристальным взглядом Гарри. Когда все было готово, юноша собрал документы, проглядел, сложил в папку и щелкнул пальцами. Дверь открылась, вошел Перси Уизли.

— Перси, Министр только что назначил тебя своим первым помощником. Позаботься об исполнении этих приказов, — Гарри протянул ему папку.

— Благодарю за честь, господин Министр, — ехидно сообщил Перси, потом поклонился Гарри. — Милорд.

— Можешь идти, время не терпит, — кивнул Гарри. Эта сценка ясно показала Фаджу, что от него более, действительно, ничего не зависит. — Очень способный и весьма честолюбивый молодой человек, Корнелиус, ты не находишь? Он будет основным, но не единственным звеном между Советом Кланов и Министерством.

— Понятно, — обреченно кивнул Фадж. — Милорд, — подумав, добавил он.

— Не слышу радости в твоем голосе, — усмехнулся Гарри. — Возможно, ты еще не все понял? Для неосведомленного большинства — я имею в виду полукровок и маглорожденных — ты был и остаешься Министром Магии. Только что ты подписал несколько чрезвычайно важных указов, которые, несомненно, прибавят тебе популярности. Об истинном положении вещей знают только члены Союза и наши люди, а их не так уж много. Ладно, вот тебе копии только что подписанных тобой приказов и комментарии к ним, которые ты поведал общественности. Чтобы утренний «Пророк» не стал для тебя новостью. До свидания, Министр Фадж.

Гарри послал Фаджу очередную ухмылку и вышел из кабинета. Основные задачи были выполнены: министерство пало в руки Союза, а вместе с ним и аврорат; началась дискредитация Дамблдора, так что через пару недель он останется максимум директором Хогвартса, хотя Гарри, конечно, предпочел бы выбить его и оттуда; Темный Лорд абсолютно один и к тому же здорово напуган. Конечно, и Фадж попытается трепыхаться, и Дамблдор найдет десяток верных сторонников, и Волан-Де-Морт так просто не сдастся. Но все это мелочи.

Гарри устало опустился в кресло и поглядел на старика напротив. За эти два с небольшим года Дамблдор несколько утратил былую лукавую жизнерадостность, вместе с ней ушла и сила. Разумеется, он все еще был Великим Волшебником, много сильнее большинства, но Волан-Де-Морт бы с ним, пожалуй, справился.

Дамблдор тоже разглядывал юношу. Тот не то чтобы повзрослел — взрослым Гарри был давно, но он возмужал, стал совершеннолетним, невероятно могущественным и влиятельным, в его руках были нити почти ко всему, даже к Хогвартсу, как ни трудно было это признать директору. Он давно понял, что недооценил Поттера, что мальчик действительно обрел силы самостоятельно. И хотя этот их знаменитый Союз Кланов организовали, по большей части, Блек и Малфой, именно Гарри подпитывал их дух своим энтузиазмом, именно он своим примером вел за собой Союз, не зря он был его Главой. Дамблдор считал, что его время вышло — все его идеи и достижения были сметены рядом смелых решений, градом вызванных Союзом перемен. И он признавал, что перемены были, по большей части, к лучшему. И вот это неожиданное требование Главы Союза о разговоре…

— Так зачем вы хотели меня видеть, виконт?

— Оставьте, Дамблдор, — фыркнул Гарри. — Вы не препятствовали нашему Союзу, допускаю, просто потому, что мы лишили вас такой возможности, и, тем не менее — вы нам пока не препятствовали. Сейчас у нас сложилась очень непростая ситуация, и требуется ваша помощь.

— И зачем мне помогать вам? Любопытно, разве непобедимому, всемогущему Союзу Кланов может пригодиться помощь слабого старика?

— Собственно, помощь нужна только по одному вопросу, и заключаться она будет в информации. Пару дней назад нам, наконец, удалось выследить Волан-Де-Морта, я сам сражался с ним. Он не смог сопротивляться долго, и пару минут спустя мое смертельное заклятье попало ему точно в грудь. Тело сгорело, как будто это был дементор или вампир, сгорело моментально, осталась лишь горстка пепла. Но он выжил, и его палочку не смогли найти. Сейчас лучшие и надежнейшие люди ищут его дух по всему миру, и найдут, без сомнения, достаточно скоро. А что делать дальше, я не знаю. На него даже дементор не подействует, не говоря про заклятья. Уничтожить его мы не сможем, только локализовать.

— Ты слышал о крестражах? — подумав минут пять, в лоб спросил Дамблдор.

Гарри раздраженно пожал плечами.

— Разумеется, слышал. А причем здесь крестражи?

— Как «причем»? — удивился Дамблдор. — Очевидно, Том создал…

Дамблдор осекся, увидев выражение лица собеседника. Гарри минуту боролся с собой, а потом расхохотался. Смеялся как мальчишка, от души.

— Ох, директор, умеете вы поднять настроение, — успокоившись, пробормотал он. — Вы с Реддлом — два сапога пара, оба яркие примеры того, что случается с магом, когда он изучает строго одну сторону магии, полностью пренебрегая другой. Любой более или менее сведущий в некромантии волшебник скажет вам, что разделить душу искусственно невозможно, можно только извратить — свою или чужую, без разницы. Что, собственно, и проделал над собой Том. Он, кстати, превратился в такое чудовище исключительно благодаря системе образования: в школе он просто не мог получить так называемых «запретных» знаний, а чистокровной семьи у него не было. Ни один Темный маг, если только он не полный псих, не станет так извращаться над своей душой, прекрасно зная о последствиях — потом, после смерти.

— То есть, крестражей не существует? — уточнил Дамблдор. Ему было обидно и стыдно, но что тут поделать?

— Ну почему же, существуют, — усмехнулся Гарри. — Как раз для вас Том их и делал. Чтобы вы начали за ними охотиться и неизбежно погибли, ну или ослабли настолько, чтобы справиться с вами не представляло труда.

— Вот, значит, как, — задумчиво протянул Дамблдор, разглядывая сплетенные пальцы — посмотреть в глаза Поттеру он не решался, просто из-за стыда.

— Собственно, я приблизительно представляю себе, как именно Волан-Де-Морт обрел свое подобие бессмертия, — наконец прервал затянувшуюся паузу Гарри. — Некоторые признаки очень похожи, да и самый поверхностный анализ ритуала воскрешения дает некоторые представления…словом, от вас мне нужен ваш опыт в исследовательской работе и навыки создания заклинаний. Я передам в ваше распоряжение всю имеющуюся у меня информацию и дам доступ к любым препаратам, лабораториям, книгохранилищам, всему, что может потребоваться вам в работе. Вы сможете привлечь к исследованию не больше двух участников, взяв с них магическую клятву не разглашать цель исследования — мне не нужна паника в стране. Как только мы локализуем дух Волан-Де-Морта и оцепим его укрытие, чтобы ни одна крыса снова к нему не проползла, я сниму чрезвычайное положение.

— Почему я должен помогать тебе? — спросил Дамблдор. — Ты за пару лет разрушил все, чего я добивался сотню лет.

— Во-первых, все ваши идеи вели к постепенному вымиранию волшебников как вида, — резко ответил Гарри. — Во-вторых, именно на вас лежит ответственность за все, совершенное Томом Марволо Реддлом, так как именно из-за вами построенной системы образования он не получил в свое время знаний, удержавших бы его от извращения, и именно с построенным вами миром он боролся. Не самыми продуктивными и гуманными методами, признаю, к тому же он тоже бросился в крайность, но это не умаляет вашей вины, Дамблдор. В конце концов, вы могли раздавить его еще в школе. К тому же, для вас это — единственный шанс остаться на посту директора: многие в Совете и так недовольны, что я все еще сохраняю эту должность за вами, хотя и ввожу плавные изменения в образовательный процесс.

— Я помогу.

— Я не сомневался, — усмехнулся Гарри. — Что ж, позвольте откланяться, директор, завтра у моей жены контрольная по зельям, надо бы ее проверить. Материалы прибудут с минуты на минуту. Пока, Фоукс, — Гарри ласково провел по перьям дремавшего на насесте феникса и покинул кабинет. Феникс тихо и ласково курлыкнул ему вслед.

* * *

Многое изменилось за два года. В первую очередь — образование. Изучение наследия чистокровных семейств, этикета, неочевидных законов магии стало обязательным для всех, а нарушение их в стенах школы стало караться жестче, чем другие провинности. Студентам разрешили использование магии в домашних условиях, для маглорожденных поставили условие, чтобы свидетелями использования магии были только их родители, так или иначе осведомленные о волшебном мире. Были отменены некоторые запрещения, студентам, выбравшим в профиль ЗоТИ, автоматически предстояло изучать и сами Темные Искусства. Вообще повысились требования и количество материала.

Многочисленным сквибам отныне предстояло серьезно изучать магловские науки, предполагалось, что в будущем они станут частью магловских правительств. Были приняты некоторые законы, поощряющие создание доменов, и некоторые из чистокровных семейств уже начали понемногу формировать собственные. Постепенно магическое сообщество избавлялось от шелухи магловских традиций, налипших на него за последнюю пару веков. Но одновременно с этим был создан специальный отдел, который целыми днями изучал все новые достижения и открытия магловской науки, начиная от лекарств и заканчивая ядерными зарядами. Задачей отдела было решить, какие из магловских открытий можно с пользой внедрить в магический мир.

Результаты были пока скромными, но они были, несмотря на очень короткий срок. Магическое сообщество Британии начало приобретать больший вес, к Союзу начали присоединяться некоторые аристократические дома Европы. Дела шли хорошо.

Гарри должен был бы наслаждаться жизнью, да вот пока не получалось. За два последних года он не думал о политике дольше, чем на протяжении пяти часов кряду, лишь один раз — в день его свадьбы, в конце августа этого года. Даже во сне он продолжал помнить о незавершенных делах, возникших проблемах и искать способы их решения. И он не надеялся, что со смертью лорда Волан-Де-Морта что-то измениться. Джинни как-то спросила его, когда он прекратит посвящать себя другим и займется своей жизнью.

— Либо когда я сделаю все, что от меня зависит, либо когда ты родишь, — недолго думая, ответил Гарри. — Причем последнее будет означать лишь то, что мне придется напрячься и сделать все возможное и невозможное в кратчайшие сроки.

— А ты уверен насчет второго? — тихо спросила Джинни. — Что ты и впрямь прекратишь думать обо всем этом?

— Джин, я понимаю, что тебе нелегко оттого, что я почти не провожу с тобой времени, — искренне сказал Гарри. — Но, во-первых, я должен покончить с Волан-Де-Мортом, а во-вторых, сделать процесс необратимым. Это как лавина: снежинки достаточно, чтобы все покатилось, но в отличие от лавины эта снежинка — то есть я — все еще нужна. Но это не навсегда, обещаю тебе.

— Я верю. Мне страшно за тебя, ты спишь по пять часов в сутки, ешь через раз. Ты себя угробишь.

Этот разговор прошел два месяца назад, в сентябре. Гарри обещал исправиться, и с тех пор спал как минимум восемь часов в сутки — разумеется, этого было недостаточно, чтобы Джинни окончательно успокоилась, но ее тревогу уменьшило. К вопросу о продолжении рода они больше не возвращались, благо оба, не сговариваясь, решили повременить с этим делом хотя бы пару лет — и их свадьба вызвала достаточно неприятных толков, ведь Джинни, как-никак, не было еще семнадцати. И это притом, что в принципе такие браки были более-менее в порядке вещей.

* * *

— Члены Совета! Три года назад вы выбрали меня Главой нашего Союза, и до сих пор были довольны моей работой. Буду откровенен, рискуя показаться самодовольным хвастуном: я собрал Совет, я создал Союз, я привел всех нас к нынешнему дню. Возможно, я вас расстрою или обрадую, мне без разницы: с меня довольно. Я отказываюсь от своего поста Главы Союза, отказываюсь от своих обязанностей и власти. Надеюсь, Совет будет достаточно великодушен и будет помнить мои заслуги.

— Почему?

— Процесс запущен и будет идти без моего руководства; Темный Лорд уничтожен. В задачах Союза не осталось ничего невозможного, ничего требующего личной силы. Значит, я больше не нужен, и оставаться в качестве Главы мне необязательно. Рано или поздно кто-нибудь из вас понял бы это и посчитал бы себя лучшей кандидатурой, внеся в Совет интриги и разлад ради удовлетворения собственных амбиций. Я не хочу этого. Союз Кланов — мое детище, и его благополучие волнует меня; но ребенок вырос и сейчас его стоит отпустить из-под моего крыла. Разумеется, я буду приглядывать за ситуацией, но вмешаюсь только в крайнем случае. Простите, если мои слова кажутся вам наглостью, просто я так чувствую.

Гарри сел и обвел взглядом зал. Люди были в замешательстве — нечасто кто-то отказывается от почти абсолютной власти. Пожалуй, стоило дать Совету время прийти в себя от такой новости. Гарри сделал знак Сириусу, который сегодня выполнял обязанности председателя, и был объявлен трехчасовой перерыв.

Однако не все поспешили выйти на свежий воздух, чтобы проветрить голову и найти в ней интересные мысли. Уизли, Малфои и Блеки насели на Гарри с расспросами.

— Хотите честное объяснение? — усмехнулся Гарри, выслушав не слишком-то стройный град вопросов. — Я устал, и я люблю свою жену. Честнее некуда.

— То есть тебе просто надоело? — недоверчиво уточнил Люциус. — Это не какая-то интрига, хитрый ход? Ты не допустил роковой ошибки, которая вскроется через пару месяцев и будет выглядеть как не твоя?

— Люц, хочешь, открою тайну? Мне семнадцать. Править страной интересно, конечно, но мне есть чем заняться и без этого. У меня есть титул, состояние, жена и не секунды времени, чтобы насладиться всем этим. Мой медовый месяц отличался тем, что я спал шесть часов в сутки вместо пяти, и большинство распоряжений отдавал совами, а не лично. Сейчас Союз должен быть способен справиться без меня.

— А если не способен? — скептически осведомился Люциус.

— Тогда пусть катиться к Моргане. Это будет значить, что я потратил три года на утопическую идею, и не нашлось ни одного человека, который сказал бы мне: «Гарри, ты занимаешься ерундой» или «Ты псих и хочешь невозможного». Дамблдор ничего не может сделать, Министерство в наших руках, Волан-Де-Морт мертв. Чего вы от меня хотите? Все, переубеждать меня бесполезно, да и поздно уже. Единственное, на что меня сейчас хватит — порекомендовать Совету не назначать нового Главу, так как ситуация перестала быть критической и нет нужды в принятии единоличных решений.

— Чтобы все назначенные тобой сохранили посты и занимались делом, — прищурился Люциус. — И тогда подотчетны мы будем непосредственно Совету, при этом никто не напортачит из-за своих личных амбиций лидера. Разумно.

— Мы тебя поддержим, — пообещал Артур. — Сейчас Совет в любом случае не готов назначить нового Главу, а задерживаться здесь мы не можем, потому что время не стоит на месте.

— Артур прав. И лично я поддерживаю твое решение о самоотводе, — улыбнулся Сириус. — Как крестный.

* * *

Не каждый ребенок берет от родителей лучшее. Обычно это только здоровье да внешность, в волшебном мире это еще и магический дар. Ни сила воли, ни ум, ни потенциал не могут быть прямым следствием родства с кем-то. Воспитание — маска, скрывающая природный характер. Гарри понимал это с самого начала, кому, как ни ему, сироте, было это знать. Тем сильнее была его радость, когда он убедился в том, что в его сыне Ричарде Поттере есть тот самый стержень воли и упрямства, не дающий согнуть спину и опустить голову. В нем самом этот стержень был слаб, и только своевременное появление Сириуса в его жизни укрепило его.

Ричард был упрям, горд и высокомерен. Упрямство не позволяло ему сдаваться, гордость заставляла бросать вызов невозможному, а высокомерие не давало выбрать общий, простой путь и заставляло прокладывать новые. Однажды застукав отца разговаривающим с молодым драконом, он пожелал научиться делать то же, и не пожалел трех лет усилий, чтобы выучить язык.

Гарри стоял на платформе 9 и ¾, провожая сына в Хогвартс. Ричард ехал в школу впервые, но выделялся среди первокурсников, как когда-то, наверное, выделялся среди них Том Реддл — он был уверен, спокоен и собран. Он ни разу не оглянулся, но это совершенно не огорчило Гарри. Ведь когда сын или дочь, неважно, оглядываются на тебя, уходя, значит — они сомневаются в том, что ты всегда прикроешь им спину, сомневаются, будешь ли ты скучать по ним, сомневаются в собственной способности справиться с ситуацией. Значит, ты не смог ни показать своей безусловной любви, ни научить жить.

Хогвартс-экспресс скрылся за поворотом, а Гарри Поттер вздохнул и оглядел платформу. Только пять человек из всей толпы провожающих узнало в преждевременно седом зеленоглазом мужчине с двумя шрамами от ожогов, и двумя — от проклятья, Гарри Поттера. Женщина с каштановыми волосами, платиноволосый пожилой джентльмен, два одинаковых рыжих мужчины да седой морщинистый старик с пронзительно-хищным взглядом и непрестанно подергивающимися в преддверии полнолуния ушами. Гарри кивнул каждому из них и медленно пошел к выходу в магловский мир. За пятнадцать лет, прошедших с тех пор, как Джинни закончила Хогвартс, мало кто слышал о Повелителе Драконов, а еще меньше людей могло похвастаться тем, что видели его. Так что он не удивлялся тому, что его не узнают прохожие.

— Постой!

Гарри остановился. На его губы уже наползала усмешка — Гермиона не могла оставить все как есть. Как бы ни была она образована, как бы ни разбиралась в чужих чувствах, иногда она была потрясающе, просто невероятно бесцеремонна. Некоторые вещи не меняются.

— Да, леди Уизли?

— Почему?

— Почему — что? — ехидно переспросил Гарри.

— Почему ты прячешься?

— Я не прячусь, — усмехнулся Гарри.

— Ни писем, ни появлений на людях, ни открыток к Рождеству или Дням Рождения, не говоря уж о том, что ты ни к кому не заходил! Это ты называешь «не прятаться»?

— Когда я хочу повидаться с кем-то, я прихожу к нему в гости.

— И к кому же ты приходил? — Гермиона уже покусывала губы, верный признак ярости, в сочетании с испепеляющим взглядом.

— А с чего ты решила, что я испытывал нужду в чьем-то обществе, кроме общества моей жены и сына? — равнодушно удивился Гарри и продолжил двигаться к барьеру. — С чего ты решила, что я захочу видеть кого-то еще? Никто же не захотел видеть меня, раз за пятнадцать лет никто не зашел ко мне в гости.

— Ты не отвечал на письма. А совы не возвращались!

— Молодняк драконов, они любят на сов поохотиться.

— Этот же молодняк не пускал меня к твоему дому, когда я приходила! — Гермиона почти орала.

— Дракон откусил тебе голову, руку, ногу? Опалил пламенем? Как именно он тебя не пустил? Лег на пути? Мои драконы не причиняют вреда гостям. Кто хочет меня увидеть, тот проходит мимо. Ты не прошла, испугалась? Значит, не так уж хотела видеть.

— А кто прошел? Как будто кто-то стал рисковать жизнью и здоровьем, проходя через этих твоих монстров, которых ты любишь больше старых друзей, ты, самодовольный…

— Сириус прошел. И Белл прошла. И, кстати, Драко, и Фред с Джорджем.

— Но…они никогда не говорили! Ты запретил им, да?

— Я попросил их, — холодно ответил Гарри. — Попросил не рассказывать о том, что они видели и слышали в моем доме по собственной инициативе. То есть, если ты ничего о Поттерах не слышала, значит, ты о нас не спрашивала, то есть, ты за нас не беспокоилась, то есть, мы тебе не друзья, то есть, ты не друг нам, то есть информация о нашей жизни тебя не касается. Очень логично, правда? Твоя школа.

— А сам ты почему не навещал и не писал? Тебе не было интересно, как живут твои друзья?

— Грейнджер! Где твоя знаменитая логика?! С чего ты взяла, что я не знал этого? Что мне нужна дополнительная информация? Я узнал о том, что у тебя родилась дочь, ее вес, цвет волос, рост, цвет глаз еще до того, как об этом узнала твоя мать! Признайся, тебе нет дела до Гарри и еще меньше дела до Джинни, ты не хотела общаться с нами, чтобы узнавать про нас — ты хотела похвастаться своей жизнью. Ну, так мне это не интересно, потому что твоя жизнь, Грейнджер, это результат моих усилий. Я построил мир, в котором ты живешь. Прощай.

Гарри аппарировал, оставив Гермиону беспомощно открывать и закрывать рот от его версии правды. Она не заметила, как к ней подошел Люциус Малфой, провожавший внучку в школу.

— Пастухи со временем становятся похожи на овец, а овцы — на пастухов. Слышали такое, леди Уизли? Нам, людям, не понять драконов, а они понимают нас по-своему, не так, как другие люди. Не расстраивайтесь, он не держит на вас зла. Гарри вообще не держит зла, он мстит или попросту не обращает внимания, с ним не угадаешь, — Люциус похлопал ее по плечу и с тихим хлопком аппарировал.