Душа (гет)

Когда Джинни открыла глаза, она увидела драпировку балдахина из белого едва ощутимого газа. В комнате было темно, единственный свет доносился от луны и звезд за окном. В их свете Джинни осмотрела комнату и увидела чуть поодаль два кресла: в одном спал Драко и его волосы сверкали серебром в лучах луны, а во втором Гарри.

Гарри! Это действительно был Гарри! Было невероятно, но у нее получилось его оживить!

Когда Гарри упал замертво, а Волдеморт вернулся в тело Питера Петтигрю и тут же исчез вместе со своими поверженными приспешниками, Джинни, не разбирая дороги, кинулась к любимому, чье тело приобретало прежние черты. Она без слез плакала над ним слыша вдалеке надрывные рыдания Сириуса, тихий успокаивающий голос Нарциссы и еще чей-то плач такой горький, что она не сразу сообразила, что плакал Драко. Джинни до сих пор не знала, что пробудило в ней эту невероятную силу: ее собственное горе, горе Сириуса или терзающая душу боль Драко — просто в какой-то миг ее охватило пламя, а в голове осталась лишь одна мысль: «Воскресить Гарри, воскресить убитых в этой войне, воскресить как можно больше погибших в борьбе с Волдемортом, так много как хватит сил». Она так и не успела увидеть, получилось ли у нее, прежде чем потеряла сознание.

Как видели ее глаза, воскресить хотя бы одного у нее все же вышло. Она села в кровати и внимательно осматривала спящего Поттера. Его локоть упирался на подлокотник кресла, а кулак подпирал голову — это было так трогательно. Волосы знакомо торчали в разные стороны, одежда была чужой, видно принадлежала Драко, потому что Гарри никогда не носил шелковых рубашек, да еще и такого густо-синего оттенка, предпочитал темно-зеленый. Она не сразу заметила что ни на Гарри, ни на столике возле его кресла не было очков. Неужели воскрешая его, она умудрилась вылечить его зрение? Впрочем, это не было столь невероятным, как само воскрешение, ведь все уверяли, что магия не может воскрешать мертвых!

Видимо он почувствовал ее взгляд, потому что открыл глаза. Стоило ему проснуться, как Драко тоже встрепенулся и выпрямился в кресле. Джинни захлопала глазами, удивившись такой цепной реакции. Только сейчас она поняла, что они оба находились в одной комнате и до сих пор не подрались. Да и, похоже, не собирались этого делать.

Драко заметил ее недоумение и насмешливо сказал:

— О, наша чудо целительница удивлена тому, что Поттер и Малфой до сих пор не вцепились друг другу в глотку!

— Конечно, удивлена, вы ведь раньше даже пройти мимо друг друга не могли! — оправдала свое удивление Джинни.

— Что касается меня, то лично я привык к этому вечно взъерошенному придурку, а его, я думаю, останавливает отсутствие палочки! Если ты позабыла, она у него разломалась на мно-о-о-ожество щепок, — издевательски произнес Драко.

— Шел бы ты по своим делам, Драко! — раздраженно ответил Гарри.

— А у меня нет дел, — невозмутимо отозвался Малфой, — И потом я обещал твоим родителям присмотреть за тобой, а то не дай Мерлин вновь во что-нибудь влипнешь! Ты ведь у нас без палочки, а здесь, в этом имении, даже от привидений необходимо оборонятся! У нас в Малфой-парке за каждым поворотом бандиты разгуливают.

— Хватит ёрничать, моя мама просто волнуется, — одернул его Поттер.

— Твоя мама, Гарри? — переспросила Джинни. — Но она же умерла…

Юноши переглянулись. Драко едва заметно приподнял левую бровь и Гарри пересел ей на кровать. Джинни наблюдала за их манипуляциями с таким вниманием, будто бы от этого зависела ее жизнь.

— Джинни, ты воскресила не только меня и Кингсли Шеклболта, но и еще девятнадцать душ с Бренных Полей, в том числе моих родителей, отца Сьюзен Боунс и собственных дядь, Гидеона и Фабиана. Сейчас в Министерстве решают проблемы, вызванные твоими способностями.

— Ну, знаешь, с наследством, которое за шестнадцать — семнадцать, а у кого и восемнадцать лет смерти уже кто-то унаследовал, — пояснил Драко.

— Но… я не понимаю.

— Видишь ли, в каждом человеке от рождения заложен определенный магический потенциал и личные качества, а вместе с ними уникальная Анимагическая форма и все способности, которая эта форма дает, — ответил ей Гарри. — Обычно эти способности спят до того момента как маг обретет свою Анимагическую форму, но ты пробудила их. Мой прапрадед рассчитал твою форму, и оказалось, что это Феникс.

— Но фениксы не умеют воскрешать из мертвых! — возразила девушка.

— Зато умеют Анимаги-Фениксы, — сказал Драко, — Они встречаются очень редко, поэтому мало кто знает, что они способны раз в жизненный цикл воскрешать умерших в неограниченном количестве, насколько сил хватит, причем время смерти значения не имеет, главное чтобы души умерших были в досягаемости. Ты даже зрение обоим Поттерам поправила.

Джинни на мгновение задумалась, а затем задала другой вопрос:

— А как на все это отреагировал Министр?

— О, Фадж был ужасе и не знал, за что взяться. Если бы не Дамблдор Министерство до сих пор бы бегало и удивлялось, а бедным бездомным и несостоятельным воскрешенным пришлось бы пользоваться милостью Малфоев! — высокомерно ответил Драко, впрочем, и Гарри и Джинни видели, что высокомерие это было наигранным: Драко просто развлекался, наслаждаясь самим фактом происходящего.

— Они знают о Волдеморте? — спросила Джинни не обращая никакого внимания на его показушничество.

— Нет, прапрадедушка решил не афишировать, что вместо меня последнюю неделю учился Драко и что у нас теперь друг с другом духовная связь. Он считает, что Волдеморт не знает об этой стороне Зелья Чужой Души, но если узнает, то сможет воспользоваться как слабостью.

— А пока он не знает, что наши с ним души неразделимо связаны, эта связь — наша сила! — добавил Драко.

— Тогда как он объяснил все что произошло?

— Он сказал, что мы с тобой отправились спасать Драко, а Рон и Гермиона прикрывают наше отсутствие, — пожал плечами Гарри.

— Мы? Спасать Драко? — удивилась девушка, — Но в это же никто не поверит! Да и с чего нам было спасать Драко от собственного отца?

— О, все очень просто, — ей решил ответить сам Драко, — По версии Дамблдора я отказался от женитьбы на Паркинсон — ты, конечно, не знаешь, но нас помолвили еще в пять лет — и отец решил женить меня под страхом смерти, а чтобы я не сбежал упек в темницу. Я же — тут раскрывается поразительнейшая история о том, что мы с Гарри все эти годы лишь ломали комедию на тему “как мы друг друга ненавидим”, а на самом-то деле мы были неразлучными друзьями — я, в общем, посылаю своему лучшему другу зов о помощи, и вот вы отправляетесь меня выручать. Гарри же у нас хоть и герой, но вовсе не придурок, поэтому он прихватывает с собой мистера Блэка и парочку его приятелей, объяснив, что я за них и хочу сдать своего отца Министерству и представить доказательства, что он Пожиратель Смерти. Вы аппарируете к Малфой-парку, а я-то уже с помощью матери почти выбрался, но нас накрыл папочка и натравил на нас парочку-тройку наемников и нескольких особей Адских Гончих. Дальше происходит сражение, Гарри получает Аваду, героически защищая от нее тебя, ты расстраиваешься, пробуждаешь заложенные в тебе способности и воскрешаешь его, а заодно и несколько других мертвецов.

Все было вполне логично и правдоподобно, даже студенты в Хогвартсе поверят в это — за исключением тех, кто знает правду. Пока Джинни размышляла, Драко бросил взгляд в спину Гарри и, поднявшись, направился к двери.

— Ну, я пойду, — пробормотал он уже в пороге, — пора спать.

Джинни вздрогнула, когда он закрыл дверь. Девушка перевела взгляд на Гарри и впервые в своей жизни ощутила неуверенность и неудобство. Ее смущало присутствие Гарри, смущал мрак в комнате и то, что он находился настолько близко к ней, что она невольно ощущала исходящее от него тепло.

Все-таки как хорошо было ощущать его тепло! Как хорошо было знать, что он жив и рядом! Остальное имело мало значения. Разве ее чувства имели большую важность, чем его дружба к ней или его душевное спокойствие? Разве не ощущал бы он неловкость, если бы ее чувства не были взаимны? Уж лучше пусть он останется ей другом, чем она рискнет потерять его навсегда.

Но, Мерлин, как же сильно ей хотелось больших отношений! Хотелось услышать от него слова любви и поцеловать. Хотелось всего того, что она себе запрещала из боязни потерять то малое, что имела. Это было разумно, это было правильно, а податься собственным желаниям стало бы самой большой глупостью в ее жизни.

Гарри взял ее руку в свою ладонь и, чуть склонившись к ней, тихо спросил:

— Зачем ты это сделала?

Джинни не ожидала такого вопроса и ошарашено расширила глаза. Зачем она захотела его воскресить? Зачем воскресила всех остальных? Почему Гарри спрашивает об этом? Уж не сожалеет ли он, что она его вернула?

— Я не знаю, — также тихо ответила она. Ее глаза шарили по комнате, словно пытались найти поддержку в окружающей обстановке. — Я хотела спасти тебя. Сириус плакал, Драко тоже плакал. Их горе и боль были так велики, моя боль была так сильна, и я неожиданно ощутила, что могу это сделать и… сделала. Я хотела, чтобы воскресли все, кого убили от Его имени и во имя Него. Воскресить тех на кого у меня хватит сил…

— Джинни.

Его голос шипел, и она испугавшись его, вздрогнула. Джинни не понимала, из-за чего он злился, а Поттер был так зол, что не замечал ее испуга. Гарри схватил ее за плечи и еще ближе наклонился к ее лицу.

— Ты чуть не умерла от магического истощения! Тебе повезло, что моя мама успела отучиться три курса в колледже Святого Мунго, прежде чем родила меня, и знала что делать! Никогда больше не трать на это все силы — меньше всего на свете я хотел бы присутствовать на твоих похоронах! — прошипел он.

— Но разве эту способность можно использовать больше одного раза? Драко говорил, что…

— Драко сказал, что ее можно использовать раз в жизненный цикл. Дар Воскрешения вернется к тебе, после того как ты воспользуешься Фениксовым самовозрождением, но я надеюсь, что тебе никогда не придется это делать!

— Но почему? После возрождения я смогу опять воскрешать.

— Эта способность сработает, если ты будешь умирать и только если ты будешь в анимагической форме, — мрачно ответил он. — Фениксы самые неуязвимые магические животные; Анимаги-Фениксы — самые уязвимые Анимаги. Их разум устроен иначе, они ставят другие приоритеты и безрассудно жертвуют собой, а я не хочу твоей смерти! Я слишком во многом себе отказываю, чтобы уберечь тебя от риска быть убитой.

— О чем это ты? — изумленно спросила Джинни, но на самом деле она поняла, о чем говорил Гарри.

Она не хотела верить в свою догадку, она не считала возможной его любовь к ней. К красавице Чо Чанг, к миленькой Лаванде Браун или к близняшкам Падме и Парвати Патил, но не к ней. Что он мог в ней найти? Взрывной характер? Ужасные рыжие волосы? Ничем не примечательное обыкновенное лицо? Джинни определенно не находила ничего, что могло бы привлечь к ней внимание такого красивого парня как Гарри!

— О том, почему не подошел к тебе еще на третьем курсе. Моя жизнь полна опасности и если Ему станет известно о моих чувствах к тебе, то ты станешь его первой целью!

Догадка оказалась правдой. Неужели он хотел быть с ней еще на третьем курсе, даже раньше, чем она поняла о своих истинных чувствах к нему?

Это казалось невероятным. В ее сердце, словно что-то расцвело, и Джинни, не отдавая себе отчета, преодолела то малое расстояние, что еще сохранялось между ними, и примкнула к его губам. Первый, еще неопытный и полный невинного трепета поцелуй в одно мгновение стал пылким и полным огня. Они так долго держали в себе свои чувства, что те вырвались из-под контроля при первом же удобном случае. Прошла целая вечность прежде чем они отстранились для того чтобы глотнуть воздуха.

— Я не могу рисковать твоей жизнью, — пробормотал Поттер возле самых ее губ.

— Тебе не кажется, что это моя жизнь, и только я имею право решать рисковать мне ею или нет? — ответила она ему. — Я хочу быть с тобой, и я все равно буду с тобой, даже если ты мне не позволишь. Тебе не удержать меня на расстоянии от этой войны, Гарри Поттер!

— Твое упрямство может тебя убить!

— Я поступаю в Доксфор, в колледж Авроров: этот спор ничего не решит. Лучше поцелуй меня…

— Даже если ты закончишь Эллисон, я не пущу тебя работать в Аврорат, — сказал ей Гарри, и прежде чем Джинни успела что-то возразить, накрыл ее рот поцелуем.

«Для этого тебе необходимо будет стать моим мужем!» — радостно подумала девушка, отвечая на его нежный поцелуй. Джинни казалось, что Гарри тоже это понимал.

* * *

Утро Гарри встретил размышлениями о вчерашнем разговоре с Джинни. Он, должно быть, сошел с ума, допустив их отношения. Для Джинни было бы безопаснее держаться от него на расстоянии, как раньше, но разве она будет это делать? Все-таки противостоять ей было глупо: если даже он начнет все отрицать, словно вчерашнего разговора и быть не было, она все равно окончит Эллисон, а затем поступит в Аврорат и столкнется с опасностью по имени Волдеморт. Судя по тому, что ее анимагической формой был Феникс, и она сумела в свои семнадцать воскресить девятнадцать давно сгнивших мертвецов и еще двух свежих, то даже если она и уступала по силе Дамблдору, то без сомнений была Великой Волшебницей. Великие колдуны рождались очень редко, а Могущественные, такие как Мерлин и Волдеморт, и того реже. Собственно говоря, Волдеморт оказался первым Валидом со времен Мерлина!

Гарри решил оставить этот вопрос и просто как можно лучше обеспечить безопасность Джинни. То, что она обучится на Аврора, было даже лучше — Джинни сможет за себя постоять — однако, Гарри твердо решил, что не позволит своей любимой работать в Аврорате. Она и без лишних врагов будет подвергаться не шуточной опасности!

Он поднялся с кровати и, подхватив вещи — вещи Драко, которые ему до жути надоели! — направился в ванную. Привести себя в порядок не составило труда. Одевшись, Гарри задержался у зеркала: его отражение вновь принадлежало ему, однако видеть себя без очков было неудобно, хотя за прошедшие с его воскрешения сутки и после недельного пребывания в теле Драко он уже несколько привык к их отсутствию.

Тут Гарри подумал о том, что Дамблдор рассказал министру. Вчера прошло заседание Визенгамота по поводу передачи прав наследства обратно воскрешенным, а значит, сегодня в газете должны написать обо всем что произошло. Да, после придуманной его прапрадедом истории скрыть чувства Джинни к нему и его чувства к ней просто не удастся. Это был еще один плюс в пользу желанных отношений. Думая так, Гарри спускался к завтраку, уже не думая о расставании с Джинни, а просто радуясь что, наконец, сможет быть с ней.

После того как Люциус покинул Малфой-Парк вместе со своим Темным Лордом и дружками-Пожирателями в Столовой только обедали и ужинали. Все завтраки проходили на кухне — несмотря на то, что в замке сейчас находилось двадцать два человека в одно и то же время просыпались лишь некоторые и большинство во время завтрака почти не пересекались. Один из гостей Малфой-Парка уже сидел за столом и, попивая черный кофе, читал “Ежедневный Пророк”. Стоило Гарри войти в кухню, как его отец оторвался от газеты и весело улыбнулся.

— Доброе утро, сын, — поприветствовал Джеймс, откладывая газету в сторону, — Хочешь кофе? — спросил он и, словно уже зная ответ, потянулся к кофейнику.

— Не откажусь, — ответил ему Гарри, садясь напротив отца.

Гарри было непривычно завтракать вместе с отцом, но с тех пор как Джеймс Поттер воскрес, они просыпались почти в одно время и уже в третий раз за третье утро своей новой жизни встречались на кухне. Его мама, Лили Поттер, подходила позже, когда они уже заканчивали завтрак, в связи с чем им приходилось начинать его заново.

— Как там Джинни? Она очнулась?

— Да, вчера вечером, около одиннадцати и была несколько ошарашена тем, что кроме меня воскресила еще двадцать трупов!

Джеймс скривился.

— Ты говоришь, как Сириус!

Гарри, не удержавшись, громко рассмеялся. Джеймс был несколько ошарашен такой реакцией, и Гарри поспешил объяснить ему свое веселье:

— Сириус постоянно говорил мне то же самое только в отношении тебя, причем умудрялся этим как упрекать, так и хвалить! — Гарри снова немного посмеялся, а затем, откусив горячий тост, отпил из своей чашки кофе. — Что сегодня пишут?

— Пророк, наконец, объяснил воскрешение двадцати и еще одного трупа! — отозвался Джеймс, наградив этого “одного” ревнивым взглядом.

Гарри еще в первый день понял, что Джеймс жутко ревновал его к Сириусу из-за того что Блэк шестнадцать лет заменял Гарри отца и имел гораздо больше прав таковым называться нежели сам Джеймс. Не улучшало дела и то, что выглядел Джеймс на тот возраст, в котором умер, то есть на двадцать один год. Лили не особо переживала по этому поводу, хотя не уставала каждый день замечать, что ее муж еще немного повзрослел и уже почти не казался старшим братом собственного сына.

Это действительно было так. Уже сейчас по истечении двух суток Джеймс не выглядел двадцатиоднолетним парнем, каким воскрес; он перешел двадцатипятилетний рубеж. Настоящий возраст, пропущенный в мире мертвых, стремительно догонял воскресших. По подсчетам прапрадеда уже через неделю после воскрешения бывшие мертвецы вернут себе четырнадцать лет жизни, а это означает, что уже через шесть дней его родители физически достигнут своего реального возраста и вернуться к обычному жизненному циклу.

Наверное, только эта мысль и успокаивала его отца.

Гарри пожал плечами в ответ на провокацию отца и спокойно продолжил завтракать.

— Знаешь, — задумчиво заметил Джеймс, принявшись его внимательно разглядывать, — Ты не похож на Гриффиндорца, мы бы не удержались от ответной подколки.

— Рон точно бы не выдержал, — согласился с отцом Гарри, а затем равнодушно добавил, — и скорее всего уже успел бы обидеться. Гермиона выдала бы целую тираду на тему «правила хорошего тона», а Джинни,… она бы точно проигнорировала! В прочем ни Хаффлпаффская реакция Рона, ни Равенкловская Гермионы не мешают нам четверым учиться в Гриффиндоре.

— Вот мне и любопытно, каким таким чудом ты оказался среди Львов? Сириус мне говорил, что ты довольно нетипичен для Гриффиндора, но кажется, он сильно приуменьшил действительность!

— Тут нет ничего удивительного, мистер Поттер, — отозвался с порога Драко, — Дело в том, что великочтимая потрепанная Распределяющая шляпа вовсе не хотела его туда посылать!

— А тебе-то откуда это известно? — недовольно поинтересовался у него Гарри.

— Мне рассказал твой Эпицикл, по страшному секрету! — довольно протянул Малфой.

— Болтливый, однако, у меня был Эпицикл, — буркнул под нос младший Поттер.

— А тебе что мой Эпицикл ничего не рассказывал? Какой умница! — усмехнулся блондин.

— Болтал без передыха двадцать четыре часа в сутки и никак не желал умолкнуть! За два дня достал до черта! — совершенно искренне ответил Гарри.

Малфой зорко вгляделся в него, пытаясь понять, лжет тот или нет и, похоже, ничего не нашел.

— Не верю, — заключил он.

— Разумеется, — скептично отозвался Гарри.

— И куда хотела определить Гарри шляпа? — вмешался в их разговор Джеймс. Он догадывался, но до последнего надеялся, что его догадка не оправдается.

— В Слизерин, только ваш сын посчитал сей факультет чересчур грязным! — лукаво ответил Драко. — Если бы не его благородство, мы бы с ним горы свернули!

— Мы бы друг другу посворачивали головы, а на следующее утро Скитер намалевала бы огромную статейку о зверском убийстве… — отозвался Гарри.

— Мальчика-Который-Выжил! — закончил вместо него Драко.

— Вполне возможно, — немного подумав, отозвался младший Поттер.

Драко был столь удивлен, что в этот миг член хладнокровного рода Малфой впервые потерял над собой контроль. Челюсть Слизеринского Принца отпала чуть ли не до самого пола. Джеймс был очень заинтересован такой реакцией. Он плохо знал, какие отношения были у его сына и Малфоя до злополучного Зелья, и никто не хотел посвящать его в этот вопрос.

— Ты со мной согласился? — удивленно спросил он.

— Вас было бы минимум трое, максимум пятеро, а я лишь один, — пожал плечами Гарри.

— Думаешь, Мопс тоже ввязалась бы в драку?

— Паркинсон? Непременно!

— Непременно! — согласился с ним Малфой и громко рассмеялся.

Отсмеявшись, Драко принялся поглощать завтрак, размышляя, как ему завоевать сердце Гермионы и женится на ней, пока мир не перевернулся. Гарри решил ему не мешать и развернул отцовскую газету, а сам Джеймс в это время, не отрываясь, глядел на сына и размышлял о том, каким тот вырос. В конце концов, он пришел к выводу, что его сын — хороший человек, несмотря на то, что является наполовину Слизеринцем, и приходиться духовным братом сыну первого в стране Пожирателя.

«Впрочем, — одернул себя Джеймс, — вины Гарри здесь нет, а Драко не хуже Бродяги и даже чем-то похож на него. В конце концов, мальчик ведь не виноват, что его отец подонок!»

В кухню вошла Лили и, никого не спрашивая, накрыла себе, мужу, сыну и Драко плотный завтрак. Никто не стал ей возражать и все принялись за еду. Когда с трапезой было покончено, Лили посмотрела на сына, так и не оторвавшегося от газеты, и спросила:

— Что пишут?

Лили не была в курсе выдумки Дамблдора: в то время когда создавалась эта версия событий, она спасала Джинни, а на слушанье в Визингамоте этот вопрос не поднимался. Гарри очень кратко пересказал матери официальную историю.

— Интересно придумано, — сказала Лили.

— Надеюсь, когда мы вернемся в Хогвартс, Крэбб, Гойл, Нотт и Паркинсон не прибьют меня до выпускного, — буркнул Малфой, неожиданно подумав о том, как его воспримут в Слизерине, а особенно как после всего случившегося его воспримут другие дети Пожирателей. Раньше, почему-то, ему эта мысль в голову не приходила.

— Тебя поселят в Гриффиндоре, мой прадед уже обо всем позаботился, — ответил ему старший Поттер. — Ты по-прежнему будешь числиться, как Слизеринец, но лишь формально. Практически ты станешь полноправным Гриффиндорцем.

— Это хорошо, — успокоился Драко.

— Когда мы возвращаемся в школу? — спросил у отца Гарри.

— Раз Джинни очнулась, то думаю послезавтра, а сегодня мы пойдем к Олливандеру. Тебе нужна палочка.

— А себе вы уже купили?! — удивился Гарри. И когда только успели?

— Вчера, когда ходили в министерство. Это, конечно, не моя старая палочка из красного дерева, но и новая из ольхи с пером Феникса прекрасно работает.

— А мне новая палочка нравится больше. Всегда мечтала о палочке из рябины! — высказалась Лили. — Если ты, Гарри, уже поел, то пойдемте в Косой Переулок — больше нельзя с этим тянуть.

Уже через минуту с помощью каминной сети Поттеры оказались в пабе «Дырявый котел». Не обращая внимания на любопытные взгляды, трое бывших мертвецов прошли к заветной стене и после одного удара по кирпичу волшебной палочкой вошли в Косой Переулок. Тут как всегда было столько народа, что никто ни на кого не обращал внимания. Родители сразу направились в магазин Олливандера и при этом были очень насторожены, словно в любую минуту ожидали атаку. Гарри их поведению не удивлялся, после того что произошло было вполне очевидно если Пожиратели снова попытаются его либо убить, либо похитить!

Олливандер нисколько не изменился за прошедшие шесть с половиной лет. Он встретил гостей любопытствующей улыбкой и поприветствовал Джеймса и Лили Поттер перечислением характеристик их новых палочек, совершенно проигнорировав этикет и положенное Эрлу обращение Лорд, а его жене — Леди.

— Что вы хотели? Что-то не так с вашими палочками?

— С ними все в порядке, мистер Олливандер, — ответил Джеймс, — Палочка нужна нашему сыну.

— Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая, — припомнил старик старую палочку Гарри. — Очень хорошая палочка. Очень необычная. Очень жаль, что она сломалась.

— Мне тоже, — отозвался Гарри.

— Итак, вам нужна палочка для правой руки, мистер Поттер, я правильно помню?

— Для обоих, — невозмутимо поправил его Джеймс.

Гарри поднял на отца вопросительный взгляд, но старший Поттер в ответ лишь покачал головой.

«Потом, так потом!» — решил Гарри и вновь обернулся к Олливандеру. Тот видимо припомнив, какой беспорядок учинил младший Поттер в прошлый раз, радужно улыбнулся, вынимая рулетку.

Когда та прекратила измерения, он пропал в самом дальнем углу своего магазина почти на пять минут и вернулся с десятком различных коробок.

— Начнем с правой руки, попробуйте для начала эту: бук и сердечная жила дракона.

Гарри взял палочку и взмахнул ею — в этот же момент витрина между ним и Олливандером рассыпалась стеклянным порошком. Изготовитель палочек недоуменно хлопнул глазами, прежде чем предложить Гарри другую палочку:

— Десять и три четверти дюйма, каштан и сердечная жила нунду.

Гарри очень хорошо помнил кто такой Нунду, поэтому прежде чем взмахнуть палочкой, повернулся так, чтобы в случае чего никого не задело. Как оказалось, он поступил правильно: стоило ему только поднять палочку, как стеллажи с многочисленными коробками, напротив которых он стоял, обрушились на пол грудой разрубленного дерева. Гарри искренне надеялся, что волшебные палочки при этом не пострадали.

Олливандер пришел в экстаз, видимо такого в его магазине уже давно не случалось. Старик предлагал Гарри все новые и новые палочки. По истечении десяти минут магазин пришлось спешно ремонтировать заклятьем Reparo, но уже через две минуты он вновь оказался разгромлен. Тогда Джеймс стал сразу чинить разрушения, пока Олливандер счастливо искал другую палочку. Подходящая обнаружилась спустя еще пять минут.

— Одиннадцать дюймов, Остролист и кровь Грифона, очень своенравная и могущественная, — описал ее Олливандер и постарался отойти от Гарри как можно дальше.

Это была очень красивая палочка темного цвета с глубоким красным оттенком. Ручка была инкрустирована обвивающими ее по спирали языками пламени из красного золота.

Палочки из перьев и сердец магических животных и существ получались очень сильными, но если в качестве магической субстанции использовалась кровь, то такая палочка и в сравнение не шла с другими. Они были очень редки, да и выбирали волшебников вне зависимости от их магического потенциала. Если такая палочка не подойдет волшебнику, то грохоту она создаст очень много. К счастью для магазина палочка подошла. Гарри ощутил, как от нее к пальцам потекло необузданное пламя, и из кончика красавицы вылетел пучок красных искр. Все в магазине облегченно перевели дыхание, а Олливандер принялся разыскивать палочку для левой руки.

Сделать это оказалось легче. Вторая палочка должна была «петь дуэтом» с первой, а значит и по силе должна была быть ей идентична. Магическое ядро — только кровь, ничто другое просто не могло подойти. Проблема же заключалась в том, что палочки с кровью сделать было очень сложно: существо должно было добровольно отдать кровь волшебнику, а добиться этого было делом нелегким — поэтому их количество у Олливандера было весьма ограничено. В конце концов, после расшвырянных по всему магазину легких и не очень предметов, испарившегося в неизвестность стеллажа и обвалившейся люстры, в которую неизвестно каким образом попал заряд палочки, Гарри предложили ее. Тускло черного цвета с легким зеленоватым отсветом, словно сквозь древесину просвечивали изумруды, с шершавой поверхностью и обвивающимся вокруг рукояти серебряным василиском.

— Это было бы очень занятно, ведь Грифоны враги змей и уж тем более Василисков, но я не знаю, что еще можно вам предложить, — задумчиво проговорил Олливандер, протягивая Гарри деревянную коробочку из эбенового дерева. В бархатном гнезде лежала последняя и самая древняя палочка, — Ее сделали в конце десятого века. Мой предок попросил Великого Салазара Слизерина уговорить своего василиска добровольно пожертвовать немного крови для волшебной палочки. Получив кровь, он тут же принялся за работу: одиннадцать дюймов, кипарис и кровь василиска. Попробуйте, мистер Поттер.

Гарри взял палочку в руку и с ее кончика сорвались ядовито-зеленые искры, пальцы ласкала приятная прохлада. Гарри показалась будто бы палочка в его левой руке запульсировала в ладони, а та, что лежала в стороне в другой деревянной коробочке и выбрала его чуть раньше, заинтересовано принялась отвечать. Очень скоро обе палочки начали отзываться в унисон и, несмотря на разногласия Грифонов и Василисков, даже не думали конфликтовать.

— Очень интересно! — воскликнул Олливандер, принимая из рук Гарри палочку и осторожно укладывая ее обратно, — Вы очень необычный волшебник,… я вам это, кажется, уже говорил.

Олливандер упаковал обе палочки. Джеймс попросил подобрать к ним чехлы для рук и, заплатив за все тридцать восемь галеонов, вывел все семейство в косой переулок.

— Зачем мне вторая палочка, пап? — спросил Гарри, едва они отошли от магазина.

— Волдеморт может опять попытаться сделать из тебя свое новое тело: ты должен уметь защитить себя от этого. Есть один щит от подобных заклятий из Высшей Светлой Магии, но для его использования нужна вторая палочка!

— Твой прапрадедушка займется твоим обучением на пасхальных каникулах, — сказала Лили. — К этому времени мы уже подготовим «Гриффиндор-Манор»: его не использовали с тех пор как умер сын Годрика Гриффиндора, Эдгар, так и не оставив наследников мужского пола.

Гарри слышал эту историю от Сириуса. Крестный старался восполнить отсутствие у Гарри семьи обширными знаниями по его родословной. Эдгар Гриффиндор оставил после себя лишь дочь, Элизабет, которая вышла замуж за маглорожденого волшебника из семьи ремесленников, Катберта Поттера, который в итоге унаследовал от жены титул ее покойного отца и стал эрлом Гриффиндор. Они жили в Годриковой Впадине, где когда-то родился Годрик Гриффиндор и где родился сам Катберт Поттер, но не в древнем замке великого колдуна и одного из основателей Хогвартса, а в более скромном особняке, Поттер-Хаусе, построенном на окраине деревни. Их сын Годрик нашел себе жену в лице единственной наследницы Игнотуса Певерелла, младшего из знаменитых на весь магический мир братьев. С тех пор Поттеры так и жили в «Поттер-Хаусе», избегая «Гриффиндор-Манор» то ли не желая жить в столь большом замке, то ли из уважения к древней фамилии, прямых представителей которой уже не осталось. Какими бы мотивами они не руководствовались, но сейчас у Поттеров просто не было выбора; им придется вернуться в древнее родовое гнездо, так долго пустовавшее, но вернутся не только как эрлы Гриффиндоры, но и как эрлы Слизерины.

Эту тайну его родословной Сириус рассказал после того как Гарри обнаружил свою способность к Парселтангу — языку змей. Оказалось, что его мать происходит из рода Слизеринов. В восемнадцатом веке у тогдашнего эрла Слизерина родилось две дочери. Старшая вышла замуж за Маркуса Мракса, кстати, являвшегося потомком среднего брата Певерелла, Кадма. Младшая же оказалась сквибом. После достижения брачного возраста родители поспешно выдали ее за обеспеченного магла, Кристофера Эванса, и тут же позабыли о ее существовании. Когда несколько поколений маглов, рождавшихся в семье Эванс, были прерваны появлением Лили, в магическом мире тут же раскрылась ее принадлежность к древнему роду. По традиции, наследство Слизерина, его титул, состояние (давно ставшее трухой) и земли (почти столетие как проданные) должны были наследоваться его единственным потомком-мужчиной, то есть Томом Марволо Риддлом, пра-дядей Лили в пятом колене. Из-за преступной деятельности Волдеморта Министерство Магии лишило его этого права. Наследство, включавшее один лишь титул, перешло к Лили. После ее замужества титул Слизерина унаследовал ее муж, Джеймс Поттер.

Гарри носил титулы эрла Гриффиндор, эрла Слизерин и виконта Поттер до тех пор, пока не воскрес его отец. Сейчас же, после постановления Визенгамота о возвращении наследств воскресшим у него остался только титул виконта, чему он был только рад: его будут воспринимать гораздо проще без громких титулов его очень древних предков! Славы ему было достаточно и без этого: он бы и имеющейся поделился, да не с кем было!

Джеймс отвел жену и сына в тихий уголок Косого Переулка. Он попросил Гарри надеть чехлы на руки и спрятать палочки, чтобы они в случае чего были у него под рукой. Когда все было готово, старшие Поттеры заметно расслабились, исчезла из лиц напряженность и опаска — вместо них появились счастливые улыбки. Лили предложила всем зайти к Фортескью, и Джеймс с Гарри охотно поддержали ее идею. Они провели в Косом Переулке все утро, гуляя и разговаривая ни о чем, и вернулись в Малфой-Парк лишь к полудню.

Это было самое счастливое утро для них троих.