Учитель (джен)

N.B.: Автор не разделяет точку зрения героев фика на магию вообще и темную магию в частности. Автор считает нужным предупредить, чтобы читатели не принимали изложенные рассуждения об этике за непреложную истину, помня о том, что у героев фика может быть свое, зачастую ошибочное мнение. Глава содержит спорные с нравственной, этической и религиозной точки зрения сцены, а также графическое описание жестокого обращения с животными.

* * *

Гарри шел с Роном и Гермионой по школьному коридору, когда заметил какого-то первоклашку, у которого развязался шнурок на ботинке. Рон, видимо, тоже это заметил, потому что довольно доброжелательно посоветовал малышу не споткнуться. Гарри же подумал, что первоклассник наверняка еще не знает нужного заклинания, и запустил в ботинок узловерткие чары, от которых малыш, к его удивлению, с возмущением увернулся. Гарри снова поднял палочку, но тут послышался голос их декана:

— Два балла с Гриффиндора за колдовство в коридоре, мистер Поттер.

— Но я же только хотел помочь, — удивился мальчик, и Гермиона, видимо, разделяла его удивление, потому что уже открыла рот, чтобы высказаться в его защиту.

— Гарри, ты что?.. — зашипел Рон, но профессор МакГонагалл его опередила:

— Скажите, мистер Поттер, почему в Хогвартсе запрещено колдовать в перерывах между занятиями?

— Ну… чтобы мы не проклинали друг друга, мэм?

Профессор тяжело вздохнула.

— Сколько раз предлагала ввести для магглорожденных курс магической этики, — она неодобрительно покачала головой. — Выросшие среди магглов волшебники обычно не сразу понимают — как воспитанный человек в порядочном обществе не швыряется камнями и не плюется, так никто и не применяет к людям заклятия без их ведома и согласия, кроме экстренных ситуаций. Прикосновение магии, как и прикосновение физическое, — нечто личное. Посланное в друга заклинание щекотки уместно, если вы с ним настолько близки, что можете позволить себе дружеский тычок под ребра. То же заклинание, посланное во врага, будет нападением, даже если не причинит серьезного вреда. И в данном контексте между Экспеллиармусом и Авадой разницы не будет абсолютно никакой. К шестому курсу пора бы это уже понимать.

— Да, мэм, — ответил Гарри, пообещав себе больше узнать про этикет волшебного мира.

Как назло спокойно дойти до Большого Зала в этот раз им не удалось. Прямо за поворотом друзья наткнулись на шестой курс Слизерина списочным составом.

— Глядите: Золотой Мальчик ходит со своей охраной! — начал было Блейз Забини, но Гарри не хотелось сейчас скандала.

— Блейз, дай пройти, — сказал он почти мирно.

— Почему это я должен делать тебе такое одолжение? — слизеринцы встали так, чтобы блокировать проход.

— Ну я же делаю одолжение твоему приятелю, Блейз? — сорвалось у Гарри. Малфой побледнел, а Забини только шире ухмыльнулся:

— Никому из слизеринцев не нужно одолжений от тебя, Потти! — заявил он.

Гарри уже хотел было возмутиться, но поймал странный, почти просящий взгляд Малфоя. Видимо, слизеринец не сказал товарищам о своем «договоре». Появившаяся профессор МакГонагалл избавила Гарри от необходимости отвечать Забини.

* * *

Возвращаться в общую спальню Гарри не хотелось, и он позволил Гермионе утянуть себя в комнату старосты. Присев на край кровати, мальчик с наслаждением потянулся. Мышцы спины слегка ныли в том месте, где он повредил их на испытании турнира, уворачиваясь от хвостороги. «Жаль, что магическая медицина не всемогуща», — подумал он.

Гермиона присела на кровать сразу за ним и осторожно прикоснулась к плечу.

— Гарри, ты позволишь?

— Что именно?

— Вот так, — сказала девушка, осторожно поглаживая и разминая ноющие мышцы в нужном месте. Увидев изумление на лице Гарри, она отдернула руки. — Что, неприятно?

— Да нет, — мальчик покраснел. — Просто странно, что ты знаешь…

— Брось, Гарри, я же была тобой, помнишь? Я знаю твое тело как свое.

Парень покраснел еще больше. Об этой возможности Оборотного зелья он как-то не думал, и поспешил перевести разговор:

— Что тебе говорил Снейп, Гермиона?

Настал черед девушки краснеть.

— Ну… он спрашивал, как я к тебе отношусь, и уверена ли я в том, что делаю, помогая тебе.

— И что ты ему ответила? — поинтересовался Гарри как можно небрежнее.

— Что уверена, и что ты — мой самый близкий друг.

Гарри обрадовался, что Гермиона не может видеть его лица.

— А еще?

— Он стал уточнять, только ли друг, и все такое, так что я рассердилась, и сказала, что это не его дело. А потом перевела тему, пока он не снял баллы. Поинтересовалась его исследованиями насчет Арки.

Парень подавил вздох разочарования. Ну почему ей было не выразиться более определенно в ответе на вопрос Снейпа? Однако, задать тот же вопрос самому не хватало смелости.

— И что он сказал про Арку?

— Что пока ни в чем не уверен и ищет нужную информацию, — с облегчением отрапортовала девушка. Ее, похоже, тоже здорово смутил этот разговор.

* * *

После отбоя Гарри накинул мантию и поспешил в Выручай-комнату, оставив соседей по спальне в недоумении. Впрочем, он был уверен, что никто не сдаст его учителям — не первый раз друзья замечали его отлучки в запрещенное время.

Снейп уже был на месте.

— Прежде, чем мы начнем, нужно, чтобы ты уяснил себе одну вещь: я считаю, что темная магия опасна намерением, как и любая другая. Если ты вознамеришься убить человека, лично мне будет абсолютно все равно, каким заклинанием или предметом ты это сделаешь — ты все равно станешь убийцей. Для того, чтобы использовать магию — любую магию, ты очень хорошо должен понимать, для чего ты совершаешь то или иное действие. Это понятно?

— Понятно, сэр.

— Тогда приступим?

— Вы покажете мне для начала что-то… относительно безобидное?

— Вот уж нет, мы начнем с Непростительных.

— Что? Но зачем? Я не готов…

— Во-первых, чтобы сразу показать весь ужас Темной магии на конкретных примерах. Во-вторых, ты уже пытался применить Непростительное и я хочу, чтобы в следующий раз у тебя был шанс сделать это правильно. Ну и наконец, если ты не готов, можешь быть свободен. Я уделяю свое личное время вовсе не для успокоения твоей хрупкой нервной системы, Поттер!

— Хорошо, сэр, я смогу. Только… на ком мы будем тренироваться? Крауч, когда он притворялся Хмури, показывал нам действие Непростительных на увеличенных пауках…

Снейп только хмыкнул и молча вывалил на стол кучку отслуживших свой срок перьев для письма.

— Пауки, Поттер, не у многих вызывают сочувствие, им легко причинить боль, особенно не слыша их реакции. Нет уж, нам нужен кто-то, умеющий издавать звуки. Кого там у гриффиндорцев принято жалеть — котят, щенят?

Гарри замутило от жестокого цинизма Снейпа. Неужели учитель хочет, чтобы он причинял боль милым невинным существам? Беллатрикс, по крайней мере, была отнюдь не невинна. А котята…

Профессор посмотрел на позеленевшее лицо ученика и со вздохом трансфигурировал три пера в трех белых лабораторных мышей.

— Пока пусть будет так. К мышам ты, надеюсь, слабости не испытываешь?

Гарри поспешно закивал головой: лучше мыши, чем другие зверьки. Может быть, даже удастся представить, что это всего лишь лабораторный эксперимент. Превращают же они мышей в чернильницы на трансфигурации? Гарри подумал, что для мыши стать чернильницей, наверное, ничем не лучше, чем попасть под Империус. В конце концов, это заклинание, в отличие от двух остальных, вполне безобидное — действовавших под его влиянием даже не судят за совершенные по чужой воле действия.

Задумавшись, Гарри не заметил, что пауза затянулась. Вернувшись к реальности он поднял глаза и встретил изучающий взгляд профессора, прочитавшего его размышления.

— Заблуждаетесь, как и большинство, Поттер. Многие недооценивают заклинание Империо, порой даже не понимая, почему оно включено в число Непростительных. До того, как увидят его действие в боевой обстановке. Бывают ситуации, Поттер, когда я предпочел бы получить Круцио или даже Аваду, а не Империо.

— Почему? Ведь Империусу можно же сопротивляться?

— Очень сложно. Зависит от силы, вложенной наложившем заклинание магом, и от мотивации жертвы. Когда на кону жизнь, волшебник может сопротивляться с разным успехом, магглам и животным и того не дано.

— Я успешно сбрасывал Империо.

— Поздравляю, значит, у тебя был достаточно сильный стимул это сделать, а у посылающего заклятие не было причин принуждать вас во что бы то ни стало. Но мы отвлеклись. Эмоцией, порождающей действие Империо, должна быть сильная потребность подчинить существо своей воле. Нечто подобное, в гораздо более слабом варианте, все делают с неживыми предметами, применяя Акцио. Ты желаешь, чтобы предмет подчинился тебе и влетел прямо в руки. Ты намеренно хочешь навязать ему пребывание в конкретном месте — в твоих руках. Вспомни, сколько попыток потребовалось тебе и однокурсникам, чтобы научиться приказывать вещи? Догадаешься сам, почему Акцио не применяется к живым существам?

— У них есть способность самим принимать решения, а у предметов нет?

— Именно. Живые существа обладают волей — даже такие примитивные, как эти мыши. Превратив перо в мышь, я наделил его этой волей. Теперь она может сидеть на месте или бежать, играть с соседкой или искать пищу. Это ее выбор, и она обладает свободой выбирать. Заклятием Империо я эту свободу насильно у нее отбираю. Я трачу на ее порабощение магическую энергию, но тут же получаю ее обратно вследствие подчинения. Если я пошлю заклинание в тебя, и ты немедленно освободишься от него, ты получишь вложенную мной в заклинание магию, а я твою — нет, т.к. ты не подчинился. Ясно?

— Да.

— Тогда для начала небольшая демонстрация возможностей, чтобы ты не относился к заклинанию несерьезно.

Учитель направил палочку на тоненько попискивающих животных и резко, жестко продиктовал.

— Imperio! Откуси себе хвост! Imperio! Падай со стола, забирайся и падай снова. Imperio! Беги в камин и оставайся там!

Гарри замутило, когда мыши незамедлительно начали выполнять приказания, особенно когда последняя добралась до горящего очага. Он отвернулся было, но Снейп схватил его за плечо и развернул лицом к столу:

— Не смей отворачиваться! Ты должен четко знать, к чему приводят твои действия. Если не можешь — лучше не суйся в подобную магию вообще. Тебе напомнить, что это всего лишь старые перья? Что может это заклинание сотворить с человеком, сам сообразишь или подсказать? Фантазия у тебя, Поттер, надеюсь, богатая?

Когда по комнате поплыл отвратительный запах горелого пера, Гарри все-таки вырвало. Однако одну странность он про себя успел отметить. Мышь горела, из последних сил пищала от боли, но при этом она была пером. По-настоящему была. Снейп лениво махнул палочкой в сторону стола, отменяя заклинание, и вот, вместо расплющенного, с разбитой в кровь мордочкой и сломанными лапками зверька, на полу лежало мятое, растрепанное писчее перо. Еще одно, с откусанным кончиком, лежало на столе. Следующее движение палочки очистило воздух в комнате и убрало следы рвоты, и вот уже ничто не напоминало о страшной картине. Гарри долго думал, оценивая свои силы и эмоции. Потом глубоко вздохнул, выстроил в сознании окклюменционный щит и попросил:

— Вы не могли бы создать еще мышей, профессор?

Первая мышка затанцевала с шестой попытки. Вторая спрыгнула со стола с седьмой. Снейп, глядя на это, только покачал головой и закатил глаза. Гарри рассердился на себя: он понял, что хотел сказать учитель. Это было страшно, но необходимо. Третья мышь бросилась на нож после первого же приказа. Гарри не отвел взгляда, глядя, как она корчится на лезвии, умирая. Это сделал он, он сам так захотел, и надо привыкнуть отвечать за последствия. И все равно картина была мерзкой, а мышку было отчаянно жаль. Гарри даже пожалел, что они не начали занятия с Авады, чтобы теперь он мог прекратить страдания животного.

Снейп тем временем подошел поближе.

— Запомни, Поттер: когда ты перестанешь находить это зрелище отвратительным и начнешь им наслаждаться, ты перешагнешь ту черту, которую перешли Темный Лорд и некоторые его последователи. Ты будешь радоваться причиняемой живым существам боли или смерти. И если это случится, Поттер, я сам тебя убью.

Гарри вспомнил Министерство, победный смех безумной женщины: «Я убила Сириуса Блэка», и серьезно кивнул. Такому действительно лучше не существовать.

Снейп вернул пострадавшим мышам их прежнюю форму и на столе снова лежали только растрепанные и изломанные перья. Затем, тяжело вздохнув, профессор продолжил свои объяснения.

— Переходя ко второму Непростительному проклятию, Crucio… Основополагающая эмоция этого заклинания — желание причинить боль. Не ненависть к объекту, а желание увидеть его страдание. Поэтому опытные темные маги могут использовать его и на абсолютно безразличном им объекте. Даже на неживом, хотя, разумеется, неживое ничего не почувствует. Мучитель забирает у жертвы магическую энергию, именно впитывая ее страдание, а не просто по факту наложения заклинания.

— Сэр, а когда вы… ну, тогда, на себя…

— Когда я посылаю заклинание в себя, я, естественно, ничего не теряю и не приобретаю. Моя магия проходит по кругу и возвращается ко мне же, потому что в этом случае я и дающая сторона, и принимающая. И да, это не то заклинание, которым можно шутить или разбрасываться налево и направо. Только тогда, когда ты действительно хочешь причинить боль, или когда тебе это по-настоящему нужно.

— Я понял, сэр.

— Ну как, будешь тренироваться на животных? Учти, тебе надо научиться вызывать в себе нужные эмоции также легко, как и подавлять. В этом и состоит контроль над собственным разумом, без которого сильному магу не обойтись. Так что учись ненавидеть невинных трансфигурированных мышек. Сейчас покажу.

— Ммм… профессор?

— Что?

— А у вас получится крыса с серебряной лапой?

Снейп понял намек, усмехнулся самыми уголками губ, потом все же не сдержался и фыркнул в рукав мантии. Повинуясь движению его палочки, на столе появилась жирная крыса, ее передняя правая лапка знакомо поблескивала. Учитель едва успел прицелиться в заметавшееся в страхе животное, когда…

— На твоем месте я бы не стал учить мальчика такой магии, Северус!

Гарри обернулся. В дверях стоял директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс Альбус Дамблдор.