Верни мне мое настоящее (гет)

Это зеркало я давно нашла в подвале. Я его вымыла и поставила в своей комнате. Арей не любил смотреть на свое отражение, считая это глупостью и нелепой прихотью, поэтому лишь скривился, узнав, что зеркало я унесла к себе.

И в этот раз я вновь обнаружила зеркало в подвале в разбитом состоянии. Я взяла кусок в руки и, выйдя к свету одинокой лампочки, посмотрела на свою шею. На ней я видела четкие отпечатки пальцев мечника. Фиолетовые синяки, малоприятные, некрасивые, насыщенные злобой.

После этой смерти я очнулась в июне. Мне было непонятно, почему так долго. Возможно, Эрос рассудил, что чем дольше я буду отсутствовать в собственном теле, тем меньше дел натворю.

Не знаю. Жизнь — вообще непонятная штука.

Арея тогда в комнате не было, на маяке он тоже отсутствовал. Похоже, решил сходить в город. Я как раз за это время успела спуститься вниз.

Уродливые отметины… И ни одна маголодия не могла их залечить.

Арей застал меня за разглядыванием внушительных размеров сизых синяков.

— А, вот ты где, — с некоторым безразличием проговорил он, хотя я заметила, что он тяжело дышит, будто только что бежал. Наверно, за прожитые годы, мы все же привыкли друг к другу.

Я молча прошла мимо, сжимая в руках острый кусок зеркала.

Если я знаю, что обида — глупое чувство, это еще ничего не значит. Я не робот, я не лишена чувств. И мне было именно обидно. А осознавать это мне было крайне неприятно, будто я нарушила собственные принципы, которые лелеяла, как мамаша своего ребенка. От этого становилось еще паршивее.

Почему он просто не извинился? Гордость не позволяет?

Да плевать.

Я поднялась к себе в комнату и села на кровать. Посмотрела на порезанную зеркалом руку. Ранка быстро затягивалась, а через пару секунд ее уже не было.

Как удобно. Не правда ли?

Отложила кусок серебряного стекла в сторону и легла, тепло укутавшись одеялом. Спать не хотелось, просто настала какая-то меланхолия. Мысли одиноко бродили в моей голове, не возбуждая нервные окончания. Я лежала лицом к стенке на боку, обняв колени, и просто смотрела вперед.

Это тихая обида.

Горячие слезы стекали по щекам к подбородку, и я иногда подхватывала их языком, наслаждаясь солоноватым вкусом. Не помню, когда последний раз плакала. Кажется, это было в прошлой жизни.

Удивительно даже. Столько пережила, а стараюсь сохранить в себе хоть что-то живое. Давно можно было послать все далеко и надолго и пуститься во все тяжкие. Но что-то останавливало, не давало отпустить свое первоначальное предназначение.

Страж света, блин. Даже то давнее убийство до сих пор сжигало изнутри. Все-таки совесть еще жива, а основные установки, заложенные в детстве, продолжали влиять на мои поступки.

Дверь в комнату скрипнула, и я услышала тяжелые шаги Арея. Он остановился в центре комнаты и поставил у стены, судя по звуку, мой мольберт. Я замерла, а слезы продолжали катиться по щекам. Мечник, переминаясь с ноги на ногу, не решался что-либо сказать. Кажется, он был готов извиниться, но не мог произнести ни слова.

А потом произнес то, что напрочь стерло мою меланхолию.

— Плачешь, светлая? Ну, плачь, плачь…

Я вскочила на ноги, спрыгнула с кровати и мысленно призвала свою флейту. Та влетела в мою руку, а затем мощная маголодия отбросила Арея к стене. Все произошло так быстро, что он не успел отреагировать.

Моя хандра сменилась жгучей злостью. Я крепко сжимала инструмент, пронзительно смотря на Арея. Он сплюнул кровью и, держась за стенку, поднялся на ноги.

— Твою мать, — прошипел он, поднимая на меня взгляд.

Жгучий, неприятный, злой…

Следующей маголодией я швырнула в мечника мольберт.

— Убирайся отсюда!

Он отбил его. Сделал шаг вперед.

— Я не хочу тебя видеть! — мой голос хрипел, горло нещадно болело, сердце бешено стучало, будто собиралось вырваться из грудной клетки.

Арей замер, нахмурился, а затем развернулся и, хромая, вышел из комнаты.

— Ненавижу!

Я еще долго бушевала, разрушая все вокруг, превращая комнату в маленькое подобие хаоса. Щепки, перья, куски металла летели во все стороны, вылетали в окно. Я не могла, да и не хотела успокаиваться. Когда ломать уже было нечего, я просто направила свою ярость на стены, но магия маяка крепко их сдержала, даже краска не слезла.

И это бесило еще больше.

Я чувствовала, что силы покидают меня, но продолжала играть на флейте, не замечая, что по корпусу поползли маленькие трещинки, создавая причудливый узор…

Я заснула на полу среди мусора и полной разрухи. Скорее, просто отключилась, растратив последнюю крупицу энергии на взрыв двери. Мне ничего не снилось, только какие-то цветные пятна, распространяющиеся будто круги на воде. А еще был слышен шум водопада. К чему это — не знаю…

Очнулась в мягкой постели под теплым одеялом. В окно били солнечные лучи, и очень сильно пахло океаном. Я поднялась и осмотрелась. Комната мне была незнакома. Просторная, светлая, будто и не маяк вовсе. На стене висела одна из моих картин: самая первая, самая добрая и неумелая…

Как интересно получается.

Рядом с картиной находилось мое зеркало. Целое и невредимое в позолоченной раме. Я встала с кровати и подошла к нему. Провела пальцами по отметинам и лишь усмехнулась.

Внутри была какая-то пустота. Я выплеснула все эмоции, которые у меня были, и сейчас абсолютно ничего не чувствовала кроме легкой горечи. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем я восстановлю эмоциональный баланс?

Одно ясно, что мне больше не хотелось злиться, не хотелось испытывать себя… ничего не хотелось… Просто лежать на кровати и ни о чем не думать.

Выдохлась. Устала.

А на стуле возле окна я увидела легкий голубой шарфик, и улыбка скользнула по моим бледным губам.