Луиза (джен)

— Щи остывают, смерти моей хочешь? — сказала мама по привычке, но без злобы, и поставила перед Витькой дымящуюся тарелку. — Вот так. Вот так. Умница. — Это уже Настьке.

Папа снова был в отъезде, и обедали втроём. Синяя от натуги Настька поедала манную кашу зажмурившись, и мама хвалила её за каждый проглоченный кусок. Щи были слишком горячие, чтобы сразу есть, и Витька крутил ложкой в тарелке.

— Ешь, ешь, — понукнула мама. — Не кочевряжься. В вашем походе домашнего не будет.

— Мам, я, наверно, не поеду. Передумал.

— И слава богу. Я только рада буду. А то выдумали — в поход. За папу — ам! Вот так.

После обеда дети вышли из кухни, и Витька отдал Настьке венок. Она его мигом надела и сказала:

— Витька, это Луиза сплела?

— Какая разница. Носи.

— Вить, не женись на Луизе, она плохая.

— Чего это она плохая? — насторожился он.

—Она наврала про лодку. Это же она украла, а не ты.

— А ты почему промолчала, когда меня ругали? — запоздало поинтересовался Витька.

— Потому что мама сказала, что это ты, — объяснила сестра, глядя ему в глаза.

— Но ты же сама видела, что не я. Почему не рассказала?

— Потому что папа тоже сказал, что ты.

— Ты же видела. Почему промолчала?

— Я тоже подумала, что это ты, раз все на тебя говорят.

— Малявка сопливая.

— Я уже не сопливая! У меня прошло.

Витька ничего не забыл. Он радовался, что помирился с подружкой, радовался, что родители снова любят его, но лживое обвинение осталось висеть камнем на шее. Весь день его раздирали сомнения, не совершил ли он ошибку, отказавшись от путешествия, и ему захотелось прояснить одну мелочь. Вечером он подошёл к папе и попросил сделать потише телевизор.

— Пап, я спросить хочу. Ты по-прежнему мне не веришь?

— Насчёт чего? — не понял папа.

— Ты по-прежнему считаешь, что лодку украсть придумал я, а не Луиза?

— Не начинай, — скривился папа. — Еле замяли.

— Это вы замяли. А я нет. Меня до сих пор вором считают.

— А ты не вор?

— Она сама прыгнула в лодку и отказалась вылезать, если я её не покатаю, а потом меня же и подставила.

— Сын, прекрати. Это ты её пытаешься подставить, и тебя это, между прочим, не красит.

— Значит, не веришь? — насупился Витька.

— Не верю. Не мешай смотреть новости, — и папа нажал кнопку громкости.

Витька развернулся и молча ушёл в свою спальню. Больше у него сомнений не было.

Наступил день отъезда. Мама подняла всех ни свет ни заря окриком: «Вставайте! Лёша приедет, а вы спите, позора не оберёшься!» Она быстро ходила по дому, со скрежетом дёргала занавески на старых карнизах и каждые две минуты понукала папу: «Собирайся. Собирайся. Собирайся».

Она и сама уже несколько дней собирала его, укладывала в рюкзак носки и прочее, приговаривая, что экспедиция — это плохая затея. По маминому мнению, лучше бы никто никуда никогда не ездил.

— Ищешь себе неприятности на старости лет, — сказала мама, высыпая всё из папиного рюкзака и укладывая по-своему. Дело было в прихожей на диване.

— Милослава! — рассерженно сказал папа. — На какой на старости лет? Мне едва за тридцать перевалило.

— Я и говорю, четвёртый десяток разменял, скоро полвека будет, а ты всё никак не успокоишься. Слава богу, хоть сын умнее тебя и решил остаться дома.

— А это что за новости? Виктор! Как это понимать.

— Пап, я не поеду, — спокойно сказал Витька. — К нам на неделю Луна-парк приезжает, я лучше туда махну.

Папа аж сел.

— Тебе что, сынок, голову напекло? Да я еле упросил Лёху тебя взять! Какого чёрта я тебе рюкзак купил?

— На лодке можно всю жизнь кататься, — рассудительно ответил Витька, — а в Луна-парк через год будет неинтересно. Я же вырасту.

Папа встал и начал ходить кругами по комнате.

— Ты рассуждаешь, как старикан! — крикнул он, потрясая кулаками. — Я в твои годы голубей гонял!

— Ну и садист, — хмыкнул Витька и тут же схлопотал от мамы затрещину.

Заспанная Настька сидела тут же на диванчике и клевала носом, но, как только осознала, что брат не поедет, хриплым со сна голосом зашумела:

— Ура! Витька остается со мной!

— На самом деле я никаких птиц не гонял, — сказал папа тоном ниже, — это просто выражение такое. Но у меня не укладывается в голове, как можно променять турпоход на какой-то Луна-парк.

— Пап, у тебя своя жизнь, у меня своя. Мне хочется на каруселях покататься. Все ребята поедут, так что я буду не один.

— Ну, как знаешь, — сдался папа. — Только учти: второго шанса на такую экспедицию у тебя в жизни не будет.

Витька пожал плечами.

Мама перестаралась, разбудив всю семью затемно и не дав никому выспаться. Дядя Лёша с помощником подъехали только к одиннадцати утра, и ещё час провозились с погрузкой, чаепитием и сидением «на дорожку». Эти шумные и весёлые проводы казались Витьке сном.

Дядя Лёша выразил удивление, что Витька не едет, и с сожалением покачал головой, но в глазах его блеснула радость. Плохо скрываемая. Наверно, трое взрослых дядек собираются плавать по таким местам, где дети будут только мешать.

Витька помогал носить продукты. При первом же взгляде на дяди Лёшину лодку он впал в ступор от восхищения и едва не передумал обратно. Это была не лодка, а целый корабль с домиком на палубе. Все деревенские малыши собрались на неё поглазеть. Витька представил, как можно было бы ночевать в этом домике, а в непогоду прятаться от дождя, и закусил губу.

— Ну, всем пока! — дядя Лёша помахал рукой.

— Мила, я буду звонить с двенадцати до часу! — пообещал папа.

Помощник дяди Лёши запустил двигатель, и корабль уплыл. Мама смахнула слезу, трижды перекрестила воздух им вслед и вздохнула.

— Идёмте подвязывать помидоры, — сказала она детям.

Вот и всё. Сказка растаяла, как дым, а впереди был только Луна-парк да Луиза.