На мосту (джен)

— Как я оказался здесь… Что произошло? — парень не чувствовал под собой ног, находясь еще в плену недавнего кошмара.

— Тебе стало плохо и, обессилев, ты потеряла сознание. Я принёс тебя домой, — глаза напротив, полные детской наивности и трепета, казалось, не лгали.

— Принес домой?! Я потерял сознание?! — засыпал вопросами молодой человек своего соседа, выпучив от удивления глаза.

«Так ничего не было?! Всё это привиделось мне?! — изумленно спрашивал сам себя Таунсенд, — Но всё было таким реальным! Нет! Не может же быть это просто моей фантазией! Не может… Или…»

— Но ведь тебя не было рядом, откуда ты знаешь, что произошло?

— Я был рядом с тобой, мама. С чего мне врать тебе? — обиженно буркнул парень, недовольно смотря исподлобья, будто ребенок.

— Рядом?! — смерил оценивающим взглядом Таунсенд своего спутника.

— А где еще мне быть?

— И это все? Больше ты ничего не заметил?

— Я слышал чей-то стон и вопли, но ты для меня важнее…

Генри тяжело выдохнул, не в состоянии разрешить головоломку. Нужно было успокоиться, остыть и здравым умом снова попытать удачу.

— Не обижайся на меня, видимо, я в самом деле плохо себя чувствую, — он улыбнулся Уолтеру, потрепав того по длинным светлым волосам. Последний же готов был растаять от подобного внимания.

— А я предупреждал тебя, мамочка… — тихий и мирный голос передавал спокойствие своего хозяина, — Не нужно никуда уходить. Давай останемся здесь. Только ты и я.

После этих слов, Уолтер даже позволил себе поластиться головой о плечо «матери», иногда радушно заглядывая в глаза, словно спрашивая разрешения. Но никакого ответа от «мамы» не последовало. Генри замер, задумчиво вперив взгляд в одну точку.

— Что же, ты хочешь запереть меня здесь? — полушутя поинтересовался Таунсенд.

— Но снаружи тебе снова станет дурно, мама, — в словах Уолтера звучало переживание,

— Посмотри на себя, ты порвала свою одежду в приступе бреда, вырываясь из моих рук, словно я тебе чужой! — он указал на низ рубашки, там и в самом деле зияла дыра.

— Это я сделал? — потерянно спросил Таунсенд, вертя в пальцах еле держащуюся пуговицу.

— Ты была не в себе, милая… Лучше останемся здесь, — сказав это, он приобнял свою «мать». У последнего же от услышанного вступило в голову.

«Приехали… Мы что с ним, видим всё по-разному? Или… как это вообще понять?»

— Не мешай, — высвободившись из неуклюжих объятий, молодой человек направился к входной двери, надеясь найти за ней разгадку.

Его встретил тусклый свет мигающих лампочек коридора. Казалось, ничего не изменилось, всё было на своих местах, не поменяло внешнего вида. Он направился вниз по лестнице, слыша, как по его пятам в спешке пытается догнать Салливан. Иногда парень звал, просил остановиться, но Таунсенд не слушал, упорно продолжая спускаться.

— Мама, остановись! Зачем ты рвёшься туда?! Мамочка! — за спиной раздавалось сбивчивое дыхание, а впереди маячила дверь, таящая за собой забытый город. Генри медленно приоткрыл её, настороженно осматриваясь. Однако, перед глазами предстал лишь опостылевший туман, за которым ничего не было видно. Белая пелена уходила в неизвестность, закутав собой даже ночной небосвод.

— Пожалуйста, останься! Не уходи, сейчас так темно… Мама… — схватив молодого человека за руки, Уолтер пытался затащить его обратно в подъезд.

— Да никуда я не собирался идти на ночь глядя, не трогай меня! — пытаясь высвободиться, шипел парень.

— Не отпущу! Не отпущу! Ты будешь со мной! — в истерике Уолтер дёрнул на себя одежду «матери», и та, не выдержав, затрещала под напором силы. Пуговицы от рубашки полетели в разные стороны. Таунсенд в ужасе замер, не сводя взгляда со своего соседа, что так же застыл в немом вопросе. Свет замерцал, погружая помещение на несколько секунд в кромешную тьму.

Генри вздрогнул, когда ощутил чужие прикосновения на своей груди. Пальцы легко скользили по ключицам, очерчивая шрам.

— Что это? Это… — нижняя челюсть Салливана заходила ходуном, а лицо исказила знакомая усмешка, брови приподнялись от удивления.

— Уолтер… — безнадёжно позвал молодой человек, в надежде, что последний очнётся и забудет всё только что увиденное. Отстранив от себя тянущиеся руки, парень попятился назад, не зная, чего ожидать теперь от своего бывшего спутника.

— Генри… Таунсенд? — тихий оклик застыл эхом в воздухе. А владельца этого имени окатило холодным потом с ног до головы.

Свет окинул подъезд яркой вспышкой и погас. Прошло ещё мгновение вязкой тишины в полной темноте, иногда опаляемой искрами от проводки. Будто молния, освещая всё вокруг на короткий срок, она делала размытые очертания ясными, как день. В этой игре света и тени, Салливан приближался к своей жертве. Его лицо переменилось, став непроницаемым для посторонних эмоций. Всё ребячество куда-то испарилось, наивность в зелёных глазах застыла подобно стеклу, переливаясь в ледяном блеске. А рот исказила блаженная улыбка.

— Что ты намерен делать? — прижавшись спиной к стене, Генри приготовился к худшему. Вопрос же задал скорее самому себе, дабы успокоиться, не надеясь, что убийца его услышит.

— Где мама? — последовал тихий шепот в ответ. Молодой человек ощутил, как чужие руки сковали его плечи, не давая пошевелиться, — Где мамочка?! — крик оглушил на некоторое время.

— Уолтер, прекрати, пожалуйста… Ты мне нравился больше, когда был послушен, — за такое короткое время он так свыкся, что Салливан смирен, и вдруг все пошло наперекор. Мольбы не возымели действия.

— Отвечай! — зарычал убийца, пропуская мимо ушей чужие упреки.

— Если ты меня отпустишь, отвечу! — огрызнулся Таунсенд, дернувшись всем телом в сторону.

Парень медленно отпрянул, все также, не сводя с жертвы под номером двадцать один своего отрешенного взгляда.

— Говори…

— Никакой… мамы не было… — сказав это, Генри замолк, не в силах предугадать поведения убийцы.

Однако, ответной реакции не последовало, Салливан замер в темноте, разгоняемой лишь мимолетными искрами. И во время этих внезапных вспышек, тени на его лице ничуть не дрогнули.

Яркий свет ударил в глаза, отчего те непроизвольно закрылись. Когда же зрение восстановилось, Таунсенд увидел, что они в помещении отнюдь не вдвоем. Очертания людей вокруг заставило его сердце екнуть от неожиданности. Но присутствие рядом Уолтера почему-то придало решимости. Казалось, что тому ещё пока подвластен этот безумный мир, вывернутый наизнанку.