Come Undone (гет)

They call me The Wild Rose

But my name was Elisa Day

Why they call me it I do not know

For my name was Elisa Day

From the first day I saw her

I knew she was the one

She stared in my eyes and smiled

For her lips were the colour of the roses

That grew down the river,

all bloody and wild⁽¹⁾

Nick Cave & The Bad Seeds ft. Kylie Minogue — Where the Wild Roses Grow

Интерлюдия

Комната была освещена сотнями свечей, которые всё равно не могли разогнать мрак до конца. Колеблющийся свет выхватывал то букеты из огромных бархатных тёмно-красных “вампирских” роз и каких-то белых цветов, таких же больших, то тяжёлые портьеры на окнах, то идеально подходящие цветом и фактурой розам части роскошной полированной мебели; а иногда кидал отблеск на обитые шёлком и тёмным деревом стены. Источаемый цветами тяжёлый сладкий дурманящий аромат наполнял собою комнату, и с каждой минутой, казалось, благоухание становилось всё сильнее.

Изольда лежала на огромной кровати, что стояла посреди этой роскошной комнаты, и любила мужчину, что был там вместе с ней. То ли его близость, то ли окружающая роскошь, то ли плывущий по комнате запах заставляли её голову кружиться и странным образом усиливали чувства и ощущения.

Её пальцы пробегали по его спине, чувствуя каждый шрам, которыми та была покрыта. Она чувствовала мягкость его рыжих волос под своей рукой и жесткость волосков его бороды. Чувствовала тепло его губ под своими и настойчивость его языка. Жар его тела на своей коже и внутри себя.

Ощущала его горячее дыхание, когда он хрипло шептал что-то ей на ухо, когда прикусывал соски, когда он проводил языком влажные дорожки по её шее, груди, животу.

А его руки… такие сильные, такие осторожные, они, казалось, были одновременно везде, будто он был многоруким богом вроде какого-нибудь Шивы, её личным богом.

Его руки обнимали её, поднимали, прижимали к себе, переворачивали, его пальцы сгребали в кулак её тёмные волосы, натягивая их на грани между удовольствием и болью, нежно гладили по щеке, отводя пряди от лица, поглаживали кожу и впивались в её бёдра и ягодицы, каждым своим движением вызывая в ней волну желания, заставляя терять голову в попытке получить ещё больше.

И она изгибалась, впивалась пальцами в спину, хватала ртом воздух и губы Джейкоба, стонала и растворялась в наслаждении. Растворялась в нём, в страсти, что охватывала её тело каждый раз, как он прикасался к ней, в запахе цветов, в бликах огня на стенах.

Она тонула в этом омуте, понимая, что пропала, но не жалела об этом.

Казалось, что это все слишком прекрасно, чтобы не быть сном…

И, к сожалению, им оно и было.

* * *

И нет им прощения, Господи,

Ибо они ведают,что творят.⁽²⁾

Наступило утро третьего дня. Говард открыла глаза, потянулась,зевнула и поняла,что что-то тут не то. Для начала, сам факт того, что проснулась она вновь сама, а не от шума ключей в замке. Дальше она лежала на кровати полностью одетая, даже ботинок не сняла. И третье — самое главное! — комнату заливал солнечный свет, а это значило, что было никак не меньше полудня.

Она начала потихоньку соображать. В одежде и обуви потому, что она вчера настолько умоталась, что как зашла, упала на кровать и уснула. А вот почему за ней не пришли с самого утра — это было для Говард загадкой. Изольда рассчитывала на то, что её направят куда-то в другое место на это время. Всё-таки Джейкоб отдал приказ, и даже строптивая Дебора выпросила всего лишь один день — “для затыкания болтливых ртов”. Старший Сид не стал бы терпеть пренебрежения своими словами, это она знала точно. Её размышления прервал звон ключей в замке. За ней всё-таки пришли.

Дверь отворилась. На пороге стоял всё тот же мужчина,что приходил эти два дня до этого.

Увидев, что в этот раз ему не придётся ждать, пока девушка оденется, он усмехнулся и коротко бросил:

— Вижу, ты уже готова. Не будем терять времени. Сегодня ты поможешь мне раздавать мясо грешникам и их Судьям.

Сектант вышел, махнув рукой Изольде, мол, ступай за мной. Изольда подчинилась.

Этаж они прошли молча, но на втором (или на первом, смотря как посмотреть), перед самым выходом, она все же не выдержала и спросила:

— А как же приказ? Джейкоб… — она тут же поправилась, — Вестник приказал не оставлять меня в Центре днём, ведь так?

Бородач неопределённо хмыкнул, но девушка повторила свой вопрос настойчивее.

Мужчина выдержал паузу, но всё же ответил:

— Не знаю, откуда ты узнала о приказе. Но Вестника не будет, он отбыл по своим делам. Потому и было решено оставить тебя сегодня здесь. Иначе я бы под страхом смерти не дал бы тебе разгуливать по Центру. Вестник жестоко карает за непослушание.

Он умолк, давая понять, что разговор закончен. Изольда же разрывалась между облегчением и обидой в связи с вестью, что Джейкоба она не увидит. Потому что, с одной стороны, ей безумно хотелось вновь это сделать, а с другой — знала, что с глаз долой — не то чтобы из сердца вон, но хотя бы будет легче пережить.

Дальше они шли в молчании. Сектант привёл её к железным тележкам, на которых стояло несколько пластиковых бочек с сырым фаршем и сложенные одна в одну железные миски. Вдвоём они сумели докатить их достаточно близко к месту, где начинались ряды клеток. Здесь будто ничего и не изменилось с момента, как в одной из них сидела сама Изольда. Всё так же воняло испражнениями, грязными телами, потом и мясом — сырым и гниющим. Девушку начало подташнивать, но лёгкий ветерок время от времени уносил смрад, давая вдохнуть свежего воздуха. Люди в клетках либо бранились, либо обессиленно лежали, некоторые встречали Изольду взглядами, полными ненависти. Ей было горько от этого, но она вновь проглатывала обиду, понимая, что будучи одетой в одежду Врат Эдема, да ещё и с эдемщиком, на другое отношение — хотя бы на нейтральное — рассчитывать и не стоит. Помимо одежды, был еще и другой фактор, основной. Он заключался в том, что она была снаружи клеток и без видимых повреждений, а они — в синяках и внутри. Потому девушка молча, изо всех сил стараясь абстрагироваться, зачёрпывала мисками фарш и передавала их своему проводнику. Он, в свою очередь, ставил их в клетки. Волки, сидевшие в них, жадно набрасывались на еду. Люди, впрочем, в основном поступали точно так же. Некоторые, правда, гордо отворачивались, либо тут же опустошали свой желудок при попытке съесть кусок. Но в основной массе уподоблялись зверям. Джейкоб был прав — очень легко разрушить цивилизацию. Особенно, если знать, как это сделать.

В целом поначалу всё было спокойно. Работа была несложной, они подавали еду и катили тележки вперёд, не обращая внимания на проклятия, несущиеся им вслед. Но в груди у Изольды понемногу нарастало какое-то странное ощущение, немного похожее на тревогу. Пока за очередной клеткой она не увидела… Джейкоба. Которого здесь не должно было быть. Её будто прошибло током, она инстинктивно дёрнулась вперёд, затем, опомнившись, шагнула назад. Её провожатый вздрогнул и ощутимо побледнел, но потом, похоже, справился с собой.

Солдат же не изменился в лице. Даже ни один мускул не дрогнул. Лишь скользнул по девушке равнодушным взглядом и жестом показал, чтобы они быстрее проходили. Изольда с её спутником одновременно сглотнули и споро обогнули Джейкоба и стоящего недалеко от него мужчину в полицейской форме. Затем сектант схватил миску, сам зачерпнул фарш, бегом вернулся назад и почтительно подал её Сиду, задав какой-то вопрос. Сид что-то недовольно ответил и качнул головой в сторону полицейского. Провожатый Изольды тут же передал миску с фаршем тому, на кого указал Вестник. Из-за возникшей заминки Изольда оказалась вынуждена стоять и ждать. Опасаясь, что если она будет смотреть на солдата, то не выдержит и разревётся или бросится ему на грудь, она перевела взгляд на того окружного полицейского. Средней длины нечёсаные волосы, большие глаза, отросшая щетина, свежий разрез или царапина на щеке, уже начавший проходить синяк под глазом… В целом, кто-то, возможно, смог бы назвать его достаточно симпатичным мужчиной, если бы не одно но… И даже не одно, а неплохая такая кучка. И это только на сторонний взгляд. Основная проблема была в его манере держаться. Голова была постоянно склонена, то ли в знак покорности, то ли будто бы он каждую минуту ожидал удара. Движения были мелкими, резкими и суетливыми. А от того, как он сцепил руки в замок, Изольду накрыло волной отвращения. Больше всего он напоминал ей крысу или побитую шавку, которая в прошлом много тявкала, но после получила пинка и заткнула свою пасть. На лице его застыло скорбно-испуганное выражение, но при этом глаза его время от времени принимались бегать по сторонам, усиливая сходство с крысой. Даже несмотря на то, что на нём не было ни наручников, ни одежды проекта, весь он создавал впечатление раба, да не просто раба, а такого, который всегда боится сделать что-то напрямую, но вот за спиной — непременно сотворит подлость и даже если решит убить, то лишь при уверенности, что ему не смогут ответить (например, во сне).

А рядом с Джейкобом, чьи движения были спокойны, точны и размеренны, а глаза всегда смотрели прямо, контраст был куда более заметен, и чувство гадливости только усиливалось.

Между тем её конвоир наконец вернулся к ней и подпихнул в спину, чтобы не задерживалась. Изольда послушно покатила тележку вперёд вместе с присоединившимся к ней эдемщиком. По мере удаления от Джейкоба то внутреннее полутревожное состояние пропадало. Похоже, это было чем-то вроде реакции на Сида-старшего, своеобразный внутренний маячок. Впрочем, следовало хотя бы попытаться расспросить её спутника о втором мужчине, чтобы потом можно было задать на самом деле интересовавший её вопрос.

Потому она обратилась к нему:

— Эм… А что это за полицейский был рядом с Вестником?

— Пратт, — процедил сквозь зубы сектант. В его голосе Изольде послышалось то же отвращение, что она испытала несколько минут назад.

— А… Пратт… кто он?

На её удивление, идущий рядом с ней в этот раз не стал отмалчиваться. Видимо, пережитый им страх от незапланированной встречи с Сидом-старшим и, как следствие, невольного нарушения приказа, сделал его чуть более словоохотливым.

— Пратт. Стейси Пратт. Служил я с ним вместе. Тот ещё ублюдок. Ничего из себя никогда не представлял, но хвастовства хватало на десятерых. На любой вечеринке неуклюже клеился к девкам, которые его каждый раз отшивали. Но время от времени по приходе на работу он вдруг начинал показывать всем, кто соглашался смотреть, фотографию себя на вечеринке с какой-нибудь девушкой, и рассказывать, какой прекрасной у него была ночь. Удивляюсь, что кто-то ещё соглашался с ним фотографироваться. Думаю, дальше фоток у него дело обычно не заходило, что бы он там не плел окружающим. Постоянно болтал о том, насколько он крут, успешен, популярен, будучи при этом полным неудачником. Вторгался в личное пространство, панибратски хлопал всех по плечам, не спрашиваясь, брал твою бутылку с пивом или сжирал последний кусок пиццы, на которую даже не скидывался. Бесил этим всех невероятно. На попытки указать ему на это жутко обижался или пожимал плечами, мол, а что тут такого, мы же все свои? Или начинал злиться и кричать, что это всё делают из зависти, а то и из личной неприязни. На любые мало-мальски опасные задания всегда находил отговорки, а на учениях чаще всего его можно было найти за спинами других. Но стоило его послушать, так он был героем, по крайней мере в своих глазах-то уж точно. Трусливый, высокомерный тип. А ещё этот бесцеремонный кретин как-то очень неплохо меня подставил. Меня понизили, а он попал на моё место. Зато поближе к начальству, к тёплому месту, к ещё большему количеству вариантов избежать опасности. Сам виноват — поделился с ним тем, что отпустил воришку, которому было есть нечего. Он же сумел извернуть это в свою пользу. Так что хитрости и подлости ему не занимать. Зря Вестник его при себе держит, помяни моё слово,он ему ещё принесёт хлопот...

Изольда, воспользовавшись последней фразой эдемщика, тут же спросила, старательно делая равнодушный вид:

— А Вестник здесь что делал? Его же не должно было быть…

— Помощник должен был очнуться. Приехал проверить, — хмуро и односложно ответил сектант, спохватившись, что слишком уж он разговорился.

Остаток дня он общался с ней короткими фразами, в основном указывающими на то, что Изольда должна была сделать. Так, он заставил её отмыть опустевшие от фарша бочки, затем увёл в одну из комнат центра, дав Говард трафарет, банку с чёрной краской, кисть и целую гору маек, футболок, рубашек, на которые Изольда под его присмотром наносила всё тот же крест проекта “Врата Эдема”. Отличительный знак, так сказать. Уже под самую ночь он вновь провёл её в ставшую уже такой привычной комнату и запер там. В этот день девушка осталась без еды, потому пришлось довольствоваться несколькими кружками воды. Она приняла душ и улеглась раздумывать над поведением Джейкоба. Либо ему действительно плевать на неё, либо он слишком уж хорошо владеет лицом перед своими подчиненными. К тому же Дебора говорила, что не всё так просто. А ещё этот Пратт… Женское имя, крысиные манеры… Он был слишком мерзок, судя по тому, что ей рассказал её тюремщик. И она тоже считала, что несмотря на всю его кажущуюся мягкость и беспомощность, он может устроить подлянку солдату. Её солдату. Она не могла перестать о нём думать, как о своём мужчине, несмотря на то, что между ними, кроме поцелуя, ничего и не было. Даже несмотря на то, что после этого её отослали.

В который раз за эти три дня Изольда обругала себя дурой, но как и до того, это особо не помогло. Она продолжала переживать за Джейкоба. И, пожалуй, немного ревновать к тому, что Пратт, при всей его отвратности и раздражении, которое он явно вызывал и у Сида в том числе, всё же мог находиться с ним рядом, в отличие от неё. Даже несмотря на то, что, как она слышала, это было обусловлено приказом Отца. А она была вынуждена терпеливо ждать решения, которое мог бы принять насчёт неё старший Сид. И никто не гарантировал, что оно будет хорошим, даже то, что он, как ей до того казалось, был к ней неравнодушен. Особенно это.

Но сделать Изольда сейчас ничего больше не могла. Потому после того, как она ненадолго дала выход эмоциям в слезах, ей всё же несколько полегчало, и она смогла уснуть.

My secret friend

I'll take you to the river

My secret friend

So we can swim forever

In your skin

To die a little death

This time there's no code word

When everyday frays in hollow ends

Dream sweet love submissive⁽³⁾

IAMX ft. Imogen Heap — My Secret Friend

Интерлюдия

Ему вот уже в который раз за эти дни снилась эта женщина. Снилось её белое гладкое обнажённое тело, небольшие грудки, стройные ноги. Снились полуприкрытые тёмные глаза, блестящие в полутьме, приоткрытые стоном порозовевшие губы, запрокинутая голова и жилка, бьющаяся на шее, водопад черных кудрей, разметавшийся по подушке. Снились его руки на её хрупких плечах. Снилось, как он проводит языком влажную дорожку к её уху, заставляя девушку сладко всхлипнуть. Снилось, как переворачивает её на живот, наматывает на кулак её волосы и тянет, достаточно сильно, чтобы заставить её приподнять голову, и достаточно слабо для того, чтобы причинить боль, и впивается поцелуем в её горячий рот.

Снилось, как он вбивается в её податливое тело, и как она подаётся ему навстречу, помогая, принимая его в себя. Снилось, как она выгибается в экстазе, как он вновь переворачивает её, подминая под себя, обхватывая её мягкие ягодицы, и как она судорожно впивается ему в спину ногтями. Снилось, как это отзывается в нём ещё большим желанием. Снилось, как он ускоряет темп, совершает под конец несколько судорожных быстрых движений — одновременно с ней, и как наконец позволяет себе расслабиться в её объятиях, чувствуя её тепло, её дыхание, её нежное присутствие.

Снилось… К сожалению, только снилось. А как бы он хотел обладать ею в реальности… Её телом. Её сердцем. Её душой. Обладать всем тем, что составляло девушку по имени Изольда, всею ею.

И не мог себе это позволить.

* * *

Не рассказывай никому нашу страшную тайну —

Ни полководцам, ни героям, ни пидорасам, ни жлобам.

Не рассказывай никому нашу страшную тайну,

Всё перемолется в прах, ты останешься верен нам!

Отчего же ты смеешься, моя маленькая Герда?

Ты уже не вернёшься, ты уже стала первой,

Ты уже стала нервной и уже держишь знамя,

Ты уже стала верной, ты уже с нами.

Стимфония — Тайна

На следующее утро, когда все тот же эдемщик вновь пришёл за ней, под его глазом красовался свежий фингал. Похоже, его всё же наказали за ошибку, хоть и не так строго, как могли. По крайней мере, не убили и оставили выполнять ту же работу, что до этого, а именно — присматривать за Изольдой. Но он после этого стал ещё не разговорчивее, сам он ограничивался теперь лишь приказаниями, а на любые вопросы Говард ответом было молчание.

А спрашивать было о чём. Центр гудел, как растревоженный улей, и та же атмосфера царила на кухне. Все были чем-то взбудоражены. Дебора пыталась затыкать людей, как только могла, но после обеда и она махнула на это рукой. Изольде даже не пришлось в этот раз пытаться поймать обрывки разговоров. Во-первых, Дебора, как и собиралась, перевела её на чистку картошки. Потому Изольда сидела теперь не одна, а рядом с тремя женщинами, которые хоть и не разговаривали с ней лично, но между собой переговаривались только так. А во-вторых, в этот раз у всех на устах была одна и та же новость. Новость о том, что Помощник сбежал. И не просто сбежал, а ему помогли. Пратт помог. Тот самый вчерашний крысёныш. Ощущения не обманули. Эдемщик тоже. И да, он оказался прав насчёт него. Головная боль для Джейкоба Сида. Нет, не так — головной болью был Помощник, если он разгуливает на воле. А благодаря Стейси Пратту он теперь именно там. Воспользовавшись тем, что ему была предоставлена какая-никакая, а свобода действий, гадёныш вызнал, где находятся ключи от клеток, запомнил маршруты движения машин и охраняющих Центр сектантов... а то, что старший Сид взял его с собой к моменту пробуждения Помощника (очевидно, в расчёте на то, что вид пленённого и послушного сослуживца заставит того наконец перейти на сторону проекта. Ну или хотя бы подавит морально), довершило дело. Теперь Пратт знал точно, где содержится Помощник.

Дождался ночи, выкрал ключи и освободил его.

Потому все делали ставки на то, что Вестник с ним сделает за такое. Большинство считали, что просто убьет, некоторые думали, что отправит наперегонки с Судьями, и уж совсем немногие говорили, что Джейкоб не так прост и придумает что-нибудь поизощреннее. Изольда мысленно присоединялась к последним. Она вспомнила, как долго Сид сумел выдержать перед тем, как убил своих приёмных родителей и как он тогда всё продумал. Так что вряд ли Пратт получит лёгкую смерть из его рук. А ещё она приблизительно представляла, в какой ярости сейчас должен быть солдат из-за того, что его план разрушил какой-то слабак.

В душе у неё сейчас боролись два чувства. С одной стороны, ей хотелось оказаться рядом с Джейкобом, попытаться как-то его поддержать, хотя бы своим присутствием, возможно, выслушать его… А с другой — сейчас она была даже рада, что он отослал её от себя. Грозило ей это чем-нибудь или нет, можно ли попасть под горячую руку Джейкоба Сида или у него это состояние отсутствует априори — Говард не горела желанием выяснять. Уж лучше переждать бурю в тихом месте, чем безрассудно находиться в самой её середине, так она считала всегда. А ещё ей немного грело душу — совсем чуточку — то обстоятельство, что даже солдат иногда всё же ошибается, а вот её мнение оказалось верным.

Но она благоразумно держала эти мысли при себе. Не стоило давать эдемщикам лишний повод для разговоров. Впрочем, Дебора всё равно успела заметить её излишнюю задумчивость и поругать. Причина оказалась проста — погруженная в свои мысли, Изольда автоматически срезала кожуру с картофеля гораздо толще, чем следовало бы.

— Это не мытье посуды, где стой и думай о чём угодно, а руки всё сделают за тебя! — отчитывала её Дебора. — Ещё раз такое повторится — заставлю тебя одну всё чистить, а сама буду наблюдать! И хоть одна ошибка — сделаю это твоим каждодневным наказанием, пока не перестанешь витать в облаках!

Говард выдохнула и только смиренно кивнула. Она понимала гнев кухарки, но всё же слишком уж они любят преувеличивать наказание по сравнению с проступком. Но… если подумать, именно чрезмерное наказание и заставляет понимать всё с первого раза, а не надеяться на авось и думать, что сойдёт и так. Не сойдёт. Либо ты полезен, либо ты не нужен общине. Всё просто. И даже, по-своему, правильно. Потому она сосредоточилась на работе, стараясь думать только о ноже в своей правой руке и картофелине в левой, не обращая внимания на разговоры вокруг.

В целом, несмотря на царящую вокруг атмосферу, день проходил по уже знакомому сценарию. Вечером за Изольдой вновь вернулся тот же эдемщик, привез на базу и запер в комнате. Но там её ждал небольшой и даже относительно приятный сюрприз — пока её не было, ей поменяли постельное белье и оставили на кровати стопку свежей одежды, что было весьма кстати. Девушка с удовольствием содрала с себя пропахшие потом и миазмами клеток вещи и отправилась в душ. После мытья, одевшись в чистое, лежа на свежей постели, она впервые за эти два месяца подумала, что не так уж здесь и плохо жить. Подумала и сама удивилась. Похоже, она всё же стала привыкать к порядкам проекта “Врата Эдема”, если уж дошла до таких мыслей. Скажи ей кто раньше, что такое может произойти — она бы сочла это неудачной шуткой. А сейчас… сейчас для полного довольства ей не хватало только одного. Джейкоба. Слишком уж она успела привыкнуть к их ежевечерним разговорам.

Она и не догадывалась, что в это же время солдат стоит этажом выше, вглядываясь в ночное небо, и мрачно курит, думая почти о том же.

И уже в огне пылают их сердца, глаза и души

И чума на оба дома — но так точно будет лучше!

Но так будет веселее!

Этих — на кол, тех — в петли!

Сам умри и возродись Фениксом из пепла...

Стимфония — Тайна

1) Меня называли Дикой Розой,

Но у меня было имя — Элайза Дэй.

Я не знаю, почему меня так называли,

Ведь моим именем было — Элайза Дэй.

С самого первого дня, как увидел её,

Я знал, что она та единственная, которую я искал.

Она смотрела в мои глаза и улыбалась.

Ее губы были цвета роз,

Что растут ниже по реке,

Такие кроваво-красные и дикие.

3) Мой тайный друг,

Я возьму тебя к реке.

Мой тайный друг,

Так мы сможем плыть вечно.

В тебя погрузившись,

Испытать маленькую смерть...

В этот раз нет кодового слова,

Когда беспричинная, но ежедневная борьба

Рождает мечты о погружении в сладкую любовь.