Замок над миром (гет)

Тин

— Итак, — сидевший передо мной священник, чья толщина однозначно говорила о том, что Церковь Света в этих местах явственно процветает, откинулся в кресле, — Вы утверждаете, что домен, которым ранее владел лорд-маг Арениус, захвачен чернокнижником?

— Да, святой отец, — я склонил голову.

— И почему Вы решили, что это знание хоть немного интересно Святой Церкви? — взгляд его был настолько холодным, что мне захотелось поежиться… но я взял себя в руки. — Фронтир — это Фронтир. Домены там переходят из рук в руки постоянно. Конечно, неприятно, что один из доменов, ранее принадлежавший верному сыну Церкви нашей, Единой и Единственной, достался проклятым колдунам. Но в масштабах хотя бы нашей Марки — это мелочь. В отличие… — тут полный церковник воткнул в меня тяжелый взгляд, которым вполне мог бы заставить поежиться кого послабее духом. К счастью, противостоять такому давлению меня учила сама Ванда. А уж у нее, когда она не в духе, взгляд такой, что бывало — и опытных живорезов в обмороке выносили, а уж смена штанов после общения с ней — даже насмешек не вызывает. Над чем смеяться? Рядовое же дело! — Н-да… — протянул священник. — …в отличие от попытки раздробить силы правителей, что, верные нашей матери-церкви отправились отмщать лесным тварям за предательство! Отвечай: кто надоумил тебя притащиться сюда со столь… глупой миссией?!

— Как верный сын Матери-Церкви, я последовал указаниям отца Вульфреда, — разумеется, совершать такую глупость, как «пожать плечами», «усмехнуться» или еще как выразить сомнения в решении святого отца — я не стал. Только искренний пыл неофита! Если кто-то ошибся… или предал — то это был не я. Я лишь следовал избранному Пути… А то, что сам путь — во власти того, кто меняет пути — это уже второй вопрос, не так ли?

— Верным сыновьям Церкви стоило бы различать желания Матери Нашей, Церкви Единой и Единственной, и мелкие желания тех, кто, не всегда по праву, носит белые одежды Ее служителя…

— Отец Афраний, подобное — граничит с ересью! — прогрохотал с порога тяжелый бас.

Там стоял, с трудом помещаясь в дверном проходе, высокий воин в тяжелой броне. На правом оплечье золотом сияла литера «Ай», трижды перечеркнутая горизонтальными линиями. На левом же — сияли семь звезд, шлейф святой Рависсары, Гонительницы демонов.

— Интересы Церкви… — начал было разговаривавший со мной святой отец, но был прерван инквизитором:

— Вы слишком много размышляете об интересах Церкви. Размышления же, как известно — ведут к ереси, а ересь — к возмездию! Поменьше размышляйте, мой Вам искренний совет, — усмешка инквизитора казалось самой квинтэссенцией понятия «сарказм». — А этого доброго юношу я забираю. Он нужен Священной конгрегации доктрины Веры⁽¹⁾.

— Но… — начал было священник-чиновник, но священник-воин воткнул в него раскаленный взгляд, как втыкают раскаленный железный штырь при пытке. И слова резко оказались не нужны.

Так что из кабинета допрашивавшего меня отца Афрания мы удалились спокойно и с достоинством.

Через церковные владения мы с сопровождавшим меня инквизитором шли отнюдь не так, как меня сюда привели стражники Ирингетиля, забрав на рассвете из комнаты в трактире, в котором остановились все мы, кроме отца Вульфреда. Наш священный предводитель покинул нас сразу же, как только мы заселились в трактир, сказав, что собирается донести грозные и горестные вести до верховных иерархов Марки… и, судя по разговору с отцом Афранием — не преуспел.

Когда мы вышли из полутемного коридора на свет — я невольно остановился. И причиной тому было отнюдь не ослепление. Уж к этому-то я заранее приготовился, прикрыв глаза до того, как освещение резко поменялось. Этому нас учили, и учили неплохо. Нет. Мою, казалось бы, загрубевшую душу поразила красота внутреннего сада, раскинувшегося передо мной.

Цветущие зеленые кусты образовывали лабиринт, в котором легко было бы затеряться от любого, кто желал бы прервать твое уединение. Изящные ротонды сверкали белым мрамором, четкими, строгими линями выделяясь на фоне зелени. А в центре играл, переливаясь струями, огромный фонтан.

— Удивлен? — спросил меня инквизитор, положив мне на плечо руку в латной перчатке.

— Очень, — не стал отрицать я. — Признаться, я скорее ожидал увидеть здесь тренировочный полигон… или что-то такое…

— Очищающие думали также, — кивнул инквизитор. Его несколько кривая усмешка заставила меня подумать о том, что к коллегам по Конгрегации он относится без должного уважения. — Но Миранда, канонисса здешнего Ордоса заявила, что фехтование — это дрыгоножества и рукомашества, которыми можно заниматься и в военном лагере, а фонтан — необходим для возвышенных размышлений.

— Возвышенных размышлений? — удивился я. — Но разве размышления — не ведут к ереси? — повторил я слова, сказанные инквизитором в кабинете отца Афрания.

— А что мы без ереси? — усмехнулся инквизитор. — Если бы не было еретиков, колдунов, пособников темной веры, и прочих перенапрягшихся в тяжком умственном труде — зачем была бы нужна инквизиция?

Признаться, подобная постановка вопроса несколько… выбила меня из колеи. Так что дальнейший путь до кабинета инквизитора я провел в полуоглушенном состоянии, почти панически размышляя над сказанным. Не удивлюсь даже, если узнаю, что какую-то часть пути инквизитор буквально тащил меня на себе. Но в итоге мы оказались в помещении, сильно отличавшемся от того, который покинули недавно. Если рабочее место отца Афрания было задумано так, чтобы подавлять, демонстрировать уверенность и непререкаемую власть, то кабинет инквизитора, таковой властью реально располагавшего, был задуман именно как удобное рабочее место. Ему не было нужды «создавать впечатление» — для этого вполне хватало понимания того, где именно находишься, и что может случиться, если вызовешь недовольство хозяина кабинета.

— Итак… — произнес инквизитор, страиваясь в удобном, но отнюдь не поражающем воображение своей богатой отделкой кресле. — Да ты присаживайся, не стой. В ногах правды нет.

Я оглянулся, и с некоторым удивлением увидел за собой точно такое же кресло. Нет, в самом факте появления кресла не было ничего особенно удивительного, несмотря на то, что секунду назад, когда мы проходили это место, кресла там не было. В конце концов, инквизитор — явно сильный маг, так что призыв, перенос или же сотворение относительно несложной вещи явно должен быть ему по силам. Но вот то, что мне, не совсем «простому», но все-таки — вору, предлагают сесть в точно такое же кресло, как то, что выбрал для себя высокий инквизитор… Это, мягко говоря, необычно и неожиданно. Мягко говоря. Но… Раз уж предлагают сесть — не следует капризничать и выпендриваться.

— Итак… — повторил инквизитор, — давай, рассказывай: что там за новая темная вера нарождается во Фронтире? Война с эльфами — это война с эльфами. Не закончится, так угаснет. А вот темная вера… она может оказывать влияние годы и годы… если не века.

Разумеется, я, простой вор из Ночной гильдии, не являюсь культистом новой веры, и тем более — иерархом культа. Так что познакомить заинтересованного инквизитора я смог разве что с общедоступными тезисами Символа Веры, излагаемыми господином Кайларном на открытых проповедях.

— Хм… — инквизитор потер подбородок. — Значит, отказ от благословения? Да еще со словами «сам справлюсь»… Странно. Это очень… опасная для правителей вера.

— Зато, — в дверях появился еще один человек, так же, как и мой так и не представившийся собеседник, носивший на плече инсингнию, — каждая проблема, решенная подданными самостоятельно — это время, силы и прочие ресурсы, которые остались у правителя для решения его собственных проблем.

Я присмотрелся к вошедшему. Он был почти полной противоположностью тому инквизитору, который привел меня сюда. «Почти» потому, что они были практически одного роста. Но если первый инквизитор, даже в собственном кабинете не снимавший тяжелых (и, видимо, зачарованных) доспехов, смотрелся как живая гора: воплощением тяжелой, неудержимой мощи, то второй выглядел, скорее, подобным эльфийскому кончару⁽²⁾, оружию изящному, почти хрупкому… но ничуть не менее опасному и смертоносному, чем любой другой меч.

— Опасное верование. Очень опасное, — покачал головой пришедший. — Оно будет привлекать людей со страшной силой. Особенно, учитывая наличие распространяющегося даже среди священников «философского течения» относительно избранности магов.

— А уж их сочетание мне вообще не нравится, — пробурчал рыцарь ордена Святой Рависсары. — Учение Святого подвижника Рихтера Клесса требует неустанно работать над собой, духовно совершенствоваться, отказываясь от некоторых «маленьких радостей жизни», чтобы обрести Дар Владыки Света — магию. А тут… Ни работы, ни усилий. Признай себя рабом Архитектора Судеб — и в дамках!

— Не выйдет, — я поднял голову, взглянув на обоих инквизиторов. Этот момент разбирали на одной из проповедей.

— А, пожалуй, и правда, — отозвался инквизитор, не несущий помимо символики ордоса знаков, определяющих его принадлежность к какому-либо из Орденов Церкви Света. — Не выйдет, — он посмотрел на своего тяжеловооруженного собрата. — Отречение от благословения, помнишь?

— Не выйдет, — согласился тот. — Но многие ли это поймут прежде, чем окажутся запутаны в делах культа до полной невозможности покинуть «тесные ряды»?

Некоторое время инквизиторы обсуждали, не стесняясь использовать совсем уж заумную терминологию, превозмогающую, ультимативную мощь мечты о халяве. А потом паладин обратился ко мне.

— Итак, все это, конечно, интересно. Но есть к тебе и еще один вопрос: на кого шпионишь? И что им надо?

Попытка убедить собеседников в своей белости и пушистости была бы заведомо провальной, и лишь показала бы, что я держу оппонентов за полных идиотов. В Ночной гильдии от шпионажа были избавлены разве что бычки Низкой волны⁽³⁾, по причине «ограниченности разума, не возместимой никаким усердием». А так… Даже мальки из подростковых уличных банд за кем-нибудь для кого-нибудь да шпионят. Так что ответ на такой вопрос был заранее согласован.

— На Ванду, первую ведущую Высокой волны в Ветровске, — выдал я заранее согласованный правдивый ответ. — Ночная гильдия Ветровска испытывает… информационный голод. И знания, тривиальные и всем известные тут — могут оказаться полноценной стратегической информацией там, в глубине Фронтира.

Паладин Рависсары молча кивнул, а его коллега усмехнулся.

— Возможно, нам понадобится передать кое-что твоей ведущей… или же — не передавать. Полагаю, это не вызовет затруднений?

Разумеется, я согласился. И не думаю, чтобы опытные инквизиторы не знали, что до 90% секретной информации добывается не трудами хмурых личностей в плащах и масках, среди ночи проникающих в секретные хранилища сверхсекретной информации, а путем анализа открытых источников. Ну, и о том, что информация о том, что некая информация существует и засекречена — является ценной информацией сама по себе. Ну что ж. Игра ожидается довольно забавная. И, хотя мои способности к колдовству пока что ниже всякой критике, но… «Время для Инженера времени!»

Варка

Бег через степь расслаблял и позволял отдохнуть от размышлений. Встречный ветер выдувал из головы лишнее, подобающее чудиле, и оставлял только Священный Ваагх!, Волю Ваиводы.

Лето уже закончилось. Ушла тяжелая, удушающая жара, столь терзавшая этих глупых чилавекав… но, увы, не оставляющая в покое и настоящих орков. Скоро настанет Время Тишины: две или три недели дождей и распутицы, в которую никто не ваюет, даже орки. Время Тишины не приходит только к тем, кто пришел в этот мир вместе с очередным Неумирающим, и оказался закрыт Границей. Все остальные на короткое время прекращают боевые действия, сидят в городах, деревнях и стойбищах, пережидая непогоду. А потом первые морозы скуют превратившуюся было в непроходимую грязь землю, ляжет снежок, редко превращающийся в настоящие завалы, мешающие передвижению Орды, и война начнется снова. Но до тех пор есть еще время. Время вернуть отобранное. Время нанести удар врагу, возомнившему себя сильным. Время притащить вражеских женщин в шатер ваиводы, чтобы, когда вождь наиграется — их мягкие, нежные шкурки заняли подобающее им место в шатре: среди охотничьих трофеев.

— Гхыр ватак! Шэр ихтык бургуз!⁽⁴⁾ — ну вот… опять снаги ссорятся.

Легким пинком я вежливо попросила бегущего рядом бойза пропустить меня поближе к разгорающемуся конфликту. Тот посторонился, пробормотав себе под нос что-то, что я предпочла не услышать. Никогда эти снаги гхыровы не сообразят, насколько важно в общем походе отложить свои разборки до возвращения. Ну, ничего. Для этого есть мы, барак’урк⁽⁵⁾.

— Ну, снаг’хараш⁽⁶⁾, какого гхыра раскричались? Беспорядки нарушаем?

Разумеется, я даже не подумала о том, чтобы остановиться, или хотя бы притормозить. Раз уж у этих снаг хватает дыхания, чтобы ссориться — должно хватать и для того, чтобы держать ответ. Не снижая скорости движения.

Из последовавшего гвалта я вывела для себя, что причиной ссоры является некая птица, которая сидела на дереве неподалеку от маршрута армии. Один снага-швырятель запустил в нее своим пулялом, и утверждал, что попал. А второй требовал в качестве доказательства попадания «хатя бы перо», какового представить не получилось. И теперь этот самый второй в голос обвинял первого в косорукости (увы, этим страдают все швырялы… впрочем, если бы Бальшие Зиленые хотели, чтобы орки стреляли и швырялись — они научили бы нас есть мясо, лежащее за пятьдесят шагов), тупости и необоснованном хвастовстве.

В сущности, разбираться в этой ссоре мне было лень, и оптимальным решением было бы пнуть обоих так, чтобы они разлетелись в разные отряды Орды, и прекратили этот глупый спор. Вот только что-то мешало мне поступить так. В конце концов, в Орде ходили слухи, что отец моего деда был самый настоящий чудила. И во мне и моих родичах это временами проявляется…

— Чо за птиц? — решила уточнить я.

Ожидаемо, ответа я не получила. В конце концов, мы, даже эти глупые снаги, — боевые орки, а не охотники/добытчики. Нам нет нужды разбираться в породах зверья. Мясо нам и так принесут. Разве что длинных свиней приходится добывать самим… Но это — привилегия и удовольствие воинов!

Но что-то все равно царапало… И я потребовала точного описания птицы… Оно мне почти ничего не говорило, пока снага не заявил:

— …и галава ея крутилась так, что я подумал, что сейчас вовсе отвалица. Но не, не отвалилась!

Гхыр чарак балагорз!⁽⁷⁾ Сова. Это была сова. И тогда понятно, почему меткий снага не смог предъявить «хотя бы перо». Ее выбросило в План Жизни… а ее хозяин уже точно знает, где была изгнана призванная им тварь… если не видел нас ее глазами. Сильные чудилы такое могут… И, главное, нет даже смысла рассылать патрули чтобы поймать проклятого Бальшими Зилеными шпиона. Совы летают далеко и быстро… по крайней мере — призванные совы.

— Ускоритца! — бросила я погонщику топотунов, отбивающему ритм бега в свои громыхалы. Сама же, разбрасывая всех, кто попался по дороге, рванулась туда, где, в окружении нобов личной охраны бежал наш ваивода.

Лёсса

Первым признаком надвигающейся беды стало тяжелое, давящее предчувствие. Опасность надвигалась откуда-то с северо-востока, но понять ее природу я не могла. Однако, то, что я не могла осознать происходящее, не значило, что я не попытаюсь разобраться. Так что туда, навстречу опасности ушли два Фантома все смотрящие, которых мы только смогли призвать, улетели призванные совы, а по ближним подступам разбежалась стая орнисов. Возможно, я зря трачу ману… Но если не понять, что за опасность надвигается — как ей противостоять? И не окажется ли, что, когда я пойму, что происходит — принимать какое бы то ни было решение будет уже непоправимо поздно?

К счастью, решение оказалось по крайней мере, отчасти верным. Наступающую орду обнаружили совы, с высоты заметив демаскирующее пылевое облако. Но вот определить: основная орда перед нами, или один из дозорных, или же отвлекающих отрядов, увы, получилось не сразу. А когда получилось — мне это не понравилось. Во-первых, судя по бунчукам, на нас надвигались именно что основные силы Гхыртыкбургуза во главе с ним самим. А во-вторых, слишком близко подобравшуюся сову убили… а точнее — изгнали на ее родной План Жизни. И, по отсутствию битой тушки сделать вывод о призывной природе и шпионской функции «несчастной птички» сможет даже орк.

— Уходите оттуда! — в мои мысли вмешался отец. Эта способность тех, кого здесь называют Неумирающими — просто поражает. Но и радует. Отец рассказывал, что может почувствовать, когда любой из его отрядов атакуют. И сейчас убитая сова оказалась именно таким маркером, ярко высветившимся на карте.

Я осмотрела свое недостроенное укрепление. Совершенно понятно было, что удара всей орды оно не выдержит хотя бы и в течение четверти часа. Учитывая же, что орки по степи бегут ну очень быстро, вывезти отсюда припасы мы не сможем — обоз замедлит нас настолько, что догонят непременно.

— Бросаем все! Уходим! — отдаю я приказ.

Бойцы отреагировали правильно: расхватали стоявшие в пирамидах копья, забросили на плечи саадаки, и приготовились к долгому бегу. Отступники же… Надо будет сказать отцу, чтобы он периодически устраивал для них тоже занятия по строевой подготовке. А то что же они такие «умные», что даже строем не ходят? Ведь это — самые рациональный способ, когда нужно доставить группу людей из одной точки в другую. А заодно — и команды слушать и исполнять приучатся. Потому как в текущем состоянии их дисциплина меня категорически не устраивает. Вместо того, чтобы, бросив все, готовиться к маршу — они кинулись складывать на телеги какие-то вещи. Однако, «силой бойцов, а не воплями сброда держится власть». Так и сейчас, оборотни и единственный присутствующий в отряде рыцарь Хаоса быстро навели надлежащий порядок, несмотря на содержащийся в последнем утверждении оксюморон. Второй частью моего скромного отряда, которая вызывала у меня сомнения, были культисты. Нет, конечно, маги культа продемонстрировали если не дисциплину, то, по меньшей мере — соответствующий их рангу интеллект. Но вот в их выносливости и способности бежать наравне с прочими я, скажем так, несколько сомневалась… ровно до того момента, как увидела, что они втихомолку накладывают медвежью стойкость⁽⁸⁾. Пожалуй, под таким благословением они и в самом деле будут двигаться в одном ритме с остальными.

— Бегом! — скомандовала я, махнув рукой в сторону предыдущего трактира. У меня была надежда, что всей армией за небольшим отрядом гоняться не будут, тем более — в ожидании возможной атаки основных сил отца и его союзника, а от малого отряда в достроенной крепостице можно и отмахаться.

Разумеется, двигались мы существенно медленнее орды. Но все равно, к тому моменту, как орки добрались до нашей недостроенной крепости, мы успели уйти довольно-таки далеко. Совы и стянутые к оставленной нами «твердыне» смотрящие наблюдали, как полыхнул облитый чем-то горючим частокол, как ржали забиваемые на мясо мерины, что притащили наши телеги… Наблюдать все это было не слишком приятно… но гораздо лучше, чем если бы вместолошадей были мои люди.

След наш у нас не было особо времени маскировать… Но, между тем, его все равно чуть было не пропустили. Однако, бежавшая с краю орды черная орка все-таки заметила помятую траву. Нецензурными ругательствами и затрещинами она направила в погоню несколько десятков хрюкеров, швырял, и даже пару шаманских учеников… которых, по моим наблюдениям, было до странного мало для такого большого войска. Возглавил загонный отряд черный орк, примерно на полголовы ниже, чем заметившая наш след девка. Так что направили его на «важное» задание вдохновляющим пинком. К счастью, ни одного волчьего всадника в погоню не отправили. А ведь именно он могли бы достать нас до того, как мы могли бы добраться до нашей цели, и, если не остановить, то, по меньшей мере — задержать нас, подставив под удар основных сил. Впрочем, именно волчьи всадники понесли основные потери от действий наших диверсантов, и именно их, видимо, орочьи командиры решили поберечь.

Иримэ

Д’Ин Амит выделил нам в Серых холмах небольшую башню, которую мы могли использовать для проведения необходимых нам ритуалов. Признаться, я немного ожидала, что он тоже захочет научиться высокому искусству Видения, но, когда об этом заговорили, д’Ин Амит процитировал какую-то песнь: «Проклятый дар — видеть то, что ждет впереди», и добавил, что если ему понадобится узнать будущее — он предпочтет обратиться к Видящей, чем «прозревать завесу будущего» самому.

Признаться, такой подход выглядит для меня несколько… странным. Впрочем, как и доверие Лара… В конце концов, в Вечном лесу детям вдалбливают с самого раннего возраста: «доверять Видящей — почти такое же безумие, как и НЕ доверять ей!» Но у Неумирающих свой подход… возможно — потому, что в их мире им не приходится барахтаться в интригах Видящих. И да падет на мою голову проклятье Атарэ, Матери и Хранительницы Вечного леса, если той Видящей, на примере которой Лару придется убедиться в обоснованности мнения высоких князей о Видящих — буду я.

Я окинула взглядом тонкие линии магического чертежа, вытравленного прямо в камне наблюдательной площадки выделенной нам башни. Когда-то давно (то есть — меньше, чем полгода назад, но больно уж много событий вместил в себя этот ничтожный для Перворожденного промежуток времени), начиная ритуал, приведший меня, в итоге, к тому, что я есть теперь, я дрожала. Так страшно было прощаться с теплой и уютной магией Света, отдавая свою душу коварному Хаосу… Тогда я навела бы чертеж иллюзией. Сейчас же… По тончайшим канавкам течет расплавленное серебро, вызванное в реальность искажением сути камня. Ведь «искажение — Хаоса суть». Я прикоснулась к Печати Чистоты, закрепленной на моем плече. Ту молодую и наивную эльфийку заставило бы в ужасе дрожать даже простое прикосновение к такой вот вещи.

Заживо содранная кожа беса (только заживо, потому как погибший призванный — вернется на свой план, и шкурку с него уже не снимешь). Чернила, на которые пошли огненные камни Пылающей гробницы, ледяные кристаллы Анафемы и естественно-зачарованная вода из источника в Кошкиной колыбели⁽⁹⁾. Ну и работа мастера-артефактора, за право обратиться к которому с заказом пришлось заплатить Ночной гильдии, причем заплатить отнюдь не деньгами. Зато теперь я могу создать нужный мне ритуальный рисунок хоть на бронированной спине ездового крикуна, хоть на неровной земле, да и хотя бы на водной глади, которая даже в самом лучшем раскладе «гладь» — весьма условная. Причем не просто «материализовать заранее заданный рисунок», но сформировать его в собственном сознании, подогнать к имеющемуся положению звезд на небе, рыб в пруду и средней численности мигрирующих леммингов, а уже потом — воплотить не «то, что заранее загадано», а «то, что мне сейчас нужно».

Перепроверив созданный заклинанием четвертого круга ритуальный рисунок, я погрузилась в видения. Паутину реальности, наблюдаемую Видящей, погруженной в свои видения, практически невозможно загнать в ограниченную последовательность линейно расположенных символов, которую можно было бы описать словами. Паутина причинно-следственных связей, разветвляемая точками-фокусами своих и чужих возможных выборов разной степени значимости, с трудом укладывалась в шестнадцать измерений стандартной базовой матрицы. Впрочем, по-настоящему могущественные Видящие числом «шестнадцать» отнюдь не ограничиваются. Впрочем, Лар рассказывал историю о человеческом Видящем, которому даже возможность симуляции всего лишь двух вариантов реальности, зависящих от его собственного ключевого решения обеспечивала возможность встать вровень с обладателями поистине ультимативной мощи.

Открывшаяся истина — не радовала. Чересчур уж много вариантов приводили к гибели Лёссы. А все потому, что, похоже, Гхыртыкбургуз сделал выбор в пользу варианта, оставленного мной без надлежащего рассмотрения вследствие его «маловероятности».

Внезапно рисунок вероятностей стал изменяться. Решения, которые могли бы быть приняты — отвергались, случайности складывались иначе, вероятности событий, не зависящих от чьей-либо воли — плясали натуральную джигу. И вся это свистопляска уходила далеко за горизонт моих возможностей, туда, где нити цепочек событий, нанизанные на стрелы времени, окончательно сливались в неразличимую дымку. Всего несколько секунд мне потребовалось на осознание того, что я сейчас нахожусь в области действия сильного пророчества, меняющего саму ткань реальности.

Я открыла глаза. Во втором фокусе колдовской фигуры стоял Лар. Его лицо было неприятно-землистого цвета. Вот он опустился на левое колено, и кулаком правой руки уперся в землю.

— Колесо плетет так, как желает Колесо, — хрипло проталкивая сквозь губы ставший почти твердым воздух, произнес Лар. — И дает нам то, что нам нужно, а не то, что мы хотим получить.

И я поняла, что, отводя беду от Лёссы, Лар выбрал Путь, на котором ему придется встретиться с неизбежной платой за сегодняшнее решение. Обычная проблема пророков.

— У тебя получилось? — спросила я его.

Лар помолчал. А потом, собравшись с силами, произнес, явно цитируя кого-то:

— Цена за исполнение желания не всегда понятна, не всегда справедлива, но всегда — высока. Многое будет потеряно. Но главное, то, что я хотел бы сохранить — я не упущу!

И серые глаза мага, одной из основных сил которого является Свет, на мгновение полыхнули золотом Темной стороны.

Лёсса

Зеленая волна накатывалась на наше хрупкое убежище. Более сотни хрюкеров, пара десятков швырял и несколько чудил, возглавляемых черным орком… Учитывая, что у меня из боевых сил — двадцать отступников, десяток еретиков, пара оборотней, пара культистов из последнего набора и рыцарь Хаоса… Присутствие последнего делает силы формально равными, но то — формально… Реально же, если бы нас догнали до того, как мы добрались до, пусть и не слишком надежного, но все-таки — укрепления, нас бы просто размазали, и выбралась бы разве что я и рыцарь Хаоса. Просто крикун больше не поднимет. А так… есть возможность продержаться до прихода помощи. Вот только — к кому она придет первой? Ведь узнав, что мы успешно отбиваемся, ваивода Гхыр вполне может направить сюда еще отряд — его орда достаточно близко для этого.

— Ха-а-ар — Гаш! — завопил черный, и орки кинулись на приступ с ходу, без какой бы то ни было подготовки.

Маны было мало. Очень мало. Поэтому я не стала призывать Палача. Да и остальные культисты, измотанные долгим бегом, в ходе которого они еще и поддерживали себя благословениями, не могли похвастаться силой. Так что в первой схватке решало железо. Магию дружно решили придержать и мы, и орочьи шаманы. У нас-то, по крайней мере, были небольшие запасы зелий, привезенные отрядом, строившим этот караван-сарай. У орков, похоже, не было и этого: они вели длительную кампанию вдали от дома, и сильно порастратились. Да и атаковала нас вряд ли гвардия самого Гхыра, скорее — залетчики, попавшиеся под горячую руку. Так что можно рассчитывать, что особо качественного снаряжения, дорогих расходников или высоких уровней здесь не будет. «То есть, конечно, рассчитывать можно на что угодно, а вот готовиться надо к худшему» — поправила я собственные размышления, отправляя в полет метательный нож. Подходить близко к этим вонючим громадам мне как-то не хотелось, хотя, конечно, в Сейнтралии мне встречалось и не такое, так что брезгливость мне должно было начисто ампутировать еще в детстве, но вот поди ж ты…

Первый натиск схлынул, оставив под частоколом с пяток зеленых тел. Мы потерь не понесли, отделавшись несколькими ранеными. Впрочем, ожидать чего-то другого от неподготовленной атаки на укрепления, обороняемые свежим и хорошо мотивированным гарнизоном, может только настоящий орк. Вот дальше все вполне может стать хуже. Люди будут уставать и ошибаться… И чем больше у нас будет раненых и погибших — тем большая нагрузка будет приходиться на остальных.

Вторая волна пошла через полчаса. Под вопль «Гра-а-а!!!» хрюкеры снова ломанулись напролом. Но на этот раз под их прикрытием швырялы попытались забросить на колья частокола веревочные петли (для нас эти «веревки» сошли бы за не слишком толстые канаты), и в одном месте это даже удалось. Забравшиеся по этим веревкам хрюкеры сбили двух отступников и одного еретика… но тут к месту прорыва подоспел рыцарь Хаоса — и прорыв захлебнулся.

Однако на этот раз потери были заметно больше. Не говоря уже про трех погибших — было и значительное количество раненых. Людям приходилось высовываться из-за частокола, чтобы обрубать веревки. Большинство раненых еще можно будет вернуть в строй… Но, увы, для этого понадобится от нескольких часов до нескольких недель. А бойцы нужны здесь и сейчас. Не говоря уже о троих искалеченных, которые могут быть возвращены в строй разве что применением высшей магии.

Внезапно волна чужой магии плеснула холодом по моим и без того натянутым нервам. Видимо, черному надоело бессмысленно растрачивать жизни своих бойцов, и он приказал шаманам усилить очередной приступ своим колдовством.

Взмахом руки я перенаправила очередной залп лучниц-еретичек в ту сторону, откуда пришло ощущение враждебного колдовства. Не то, чтобы я надеялась, как говорит отец, «сорвать каст»: шансы на «золотое попадание» — невелики, а выносливость у орков достаточно высока, чтобы проигнорировать даже практически смертельное ранение, и закончить то, что делает. Но вот сам факт залпа заставил швырял несколько притормозить обстрел, так что я сумела высунуться из-за частокола, и наложить на орка, выделяющегося среди остальных наличием бубна и колотушки, проклятье «Пылающей силы». Это проклятье заставляет каждого, кто тратит ману — нести урон, пропорциональный затратам. Для тех же оборотней оно совершенно безопасно, рыцарям Хаоса, или же паладинам — не более чем щекотка, а вот какие-нибудь суровые маги, способные в одно мощное заклинание вложить больше маны, чем у них есть жизни — могут и сложиться с первого же заклинания. Другое дело, что такие суровые маги по одному не ходят, и к ним на дистанцию применения «Пылающей силы» надо еще очень постараться приблизиться. Шаманы орков, с их немаленьким для магов запасом жизни, конечно, не сложатся с одного удара… Но, учитывая, что они частенько тратят ману на поддержание контракторов понемногу, но непрерывно… для них это проклятье ничуть не менее опасно. А еще я не так давно научилась, как это и подобает уважающему себя малефику, скрывать свои действия⁽¹⁰⁾. Так что о том, что что-то не так, орк узнает, примерно… сейчас!

Сразу четыре орка окутались сиянием заклинания, видимо, шаманским аналогом «Очищающей длани» — заклинания, снимающего проклятья. Это они хорошо, это они правильно… Потому-то я и не стала кидаться в них «Молчаньем» — подождали бы, отмолчались — и снова кидались бы заклятьями, сохранив ману. А так — все ведь потратились! Я же — только на одно заклятье первого круга. Тем более, что наложение проклятья не трудно и повто…

Все-таки не зря отец загнал меня на обучение в Башню Оракулов. Таланта для полноценного Оракула, будь то пророк, или Видящая — у меня не нашлось, но вот боевое предвидение мне раскачали. И именно оно заставило меня буквально рухнуть вниз. А там, где только что была моя голова — с тихим шелестом пролетел малый метательный топор, который орки называют «швыряло». Вообще-то, орочьи швырялы меткостью не славятся… но данному конкретному — могло и повезти.

Я уже было собиралась повторить фокус с массированным залпом — а потом повторным наложением проклятья, когда мне пришлось вспомнить, что у командира в сражении есть и более важная работа, чем лично швыряться заклятьями во врагов.

Выпущенная мной незадолго до атаки сова-наблюдатель, кружившая за пределами досягаемости с земли, показала мне столб пыли, поднимающийся над степью. Там шло подкрепление. И, судя по некоторым деталям, замеченным зоркой птицей⁽¹¹⁾, подкрепление шло к оркам…

Будах

Торжественным маршем войска входили в столицу домена. Все еще — мою столицу, что, с одной стороны, не могло не радовать. А с другой…

Семендер, конечно, радуется возвращению законного правителя: дома, выходящие на главную площадь — вычищены, и сияют белизной камня. Развеваются флаги, и оркестр выводит приветственный марш.

Но вот гнойники измены — отнюдь не вычищены. Из толпы нет-нет, да оцарапают кожу ненавидящие взгляды. Проклятые сектанты! А уж за стенами города… Многие племена, недавно, вроде бы, замиренные и покорные — поднимают голову. И, подозреваю, скоро снова обрушаться на торговые караваны. А ведь я только-только уладил отношения с Торговой Гильдией, примучив племена, от начала века живущие разбоем. Да и Ночная гильдия, по доносам моей тайной стражи, почти уничтоженная — вновь собралась с силами. Организованы новый укрытия, снова приходили ко владельцам определенных заведений с требованиями «заплатить за защиту», хотя они должны платить только законной власти, то есть — мне. Так что вместо того, чтобы расширять свои владения и усиливаться — придется вновь собирать под свою руку недовольных и отколовшихся, наводить порядок, устраивать столь любимые народом массовые казни.

Вернувшись в свой дворец, я хотел было отправиться в свой гарем, чтобы провести время с прекраснейшими наложницами, чего я был лишен вот уже три дня… Но, увы, пришлось принимать начальника тайной стражи, будто в насмешку прозванного Машхур — «известный». Очень «подходящее» имя для человека в неизменном сером плаще, которого, встретив в коридорах дворца в неурочный час, за пределами аудиенции — не узнаешь. Настолько у него не запоминающееся лицо. К тому же, именно Машхур, единственный из моей дворцовой свиты — нечитаем малым духом Разума, что милостью Отца-небо приставлен к моей особе. Конечно, малый дух Разума — это довольно немного, и почувствовать и передать мне он может разве что эмоциональный фон собеседника… Однако, в условиях того змеиного кубла, которое представляет собой дворец любого из тарханов, даже такая помощь — незаменима и неоценима. Казалось бы, в таких условиях приближать к себе человека, способного укрыть свои эмоции от духа — самоубийство… Но, увы, это — необходимость. Ведь тех, кого легко прочту я — столь же легко прочтут и другие. Машхур же был и будет мне верен. Хотя бы потому, что его любимая сестра — отправилась в мой гарем. А что будет с обитательницами гарема, если меня все-таки свергнут — Машхур отлично знает. И те, кого всего лишь пару раз изнасилуют, а потом перережут глотку без особых мучений — смогут считать, что им несказанно повезло.

— Итак? — обратился я к Машхуру, как и положено — скорчившегося у подножия моего трона.

— Господин… — начальник тайной службы троекратно коснулся лбом пола у меня под ногами, как и положено обычаем, Великими Предками и Отцом-небо. — …Проклятый культ продолжает шириться и разрастаться. Мы смогли внедрить несколько агентов в их ячейки… Но…

— Что — «но»? — я нахмурился, намекая на возможность обрушить на неугодного свой гнев. Тем более, что Маструа мне, признаться, уже несколько поднадоела. Нет, в начале ее смущение и девственная неискушенность — привлекали. Но с тех пор прошло уже довольно много времени, и среди моих наложниц появились и более искушенные.

— Но если мы сейчас схватим выявленных культистов, мерзких адептов культа Хаоса, маскирующихся под верных и праведных верующих Почтенных предков и Тенгри-хана — мы схватим лишь рядовых культистов. Главари же, как это и пристало подобной сволочи, прикрывшись своими подчиненными — разбегутся и избегнут наказания. Нужно время, чтобы внедриться в верхние эшелоны Губительного культа, чтобы нанести удар не по рядовым членам, а по главарям.

Я задумался, поднеся к губам бокал с вином.

— Хара⁽¹²⁾! — выругался я, обдумав ситуацию. — Именно времени у нас и нет. Если мерзкий чернокнижник⁽¹³⁾ старательно внедряет к нам этих проклятых культистов — значит, мы будем следующими после орков. Как только Черная скала падет — союз гадких колдунов обрушится на нас. И домен должен быть единым, чтобы противостоять этому натиску!

Фариха

Я стояла в толпе, приветствующей возвращение в Семендер «законного правителя, подавившего мятеж неблагодарных подданных». Придурки! Этот орколюб, предатель человеческой расы, гадкий урод, отступившийся от всего, что завещано нам Почтенными Предками, святым Эндером и самим Отцом Небо!

Нет, Учитель не скрывал от нас правды. Он прямо сказал, что даже если удастся обрушить Черную скалу и нейтрализовать этого орколюба Будаха, получившийся альянс все равно будет недостаточно силен, чтобы нанести удар по Триумвирату — сильнейшим вождям орков в обозримом пространстве. И придется договариваться, терпеть, готовить удар долгие годы, если не века. Но все равно… Нанести удар в спину тому, кто уже сражается с проклятыми зелеными тварями?! Это — за пределами добра и зла! Мерзость как она есть!

Я машинально смяла красную юбку, отвратительный признак моей профессии. Грязное, отвратительное занятие. Но чем может заработать себе на жизнь девчонка-сирота из трущоб, не располагающая ничем, кроме смазливого личика? По крайней мере, я так думала… очень долго. Пока не встретилась с Учителем. Он-то и ткнул меня носом в то, что у меня, оказывается, есть талант к чародейству. Небольшой, но есть. И, главное — его можно развивать! Я оказалась нужна кому-то не только как подстилка и грелка на все тело! А то, что приходится продолжать работать по «прежней специальности», внимательно прислушиваясь к тому, что несут клиенты, распушая хвосты перед недалекой, но смазливой девкой… Что ж. Раз такова цена за обучение — я буду выплачивать ее. Не говоря уже о том, что магия Жизни позволила мне исцелить свою лучшую подругу от дурной болезни, которой ее наградил один из клиентов, а потом, подправив внешность заклинанием «Природной красоты»⁽¹⁴⁾ внешность — смогли перейти с обслуживания клиентов на улицах — на работу в заведении мадам Гадир. Правда, владение этой самой магией приходится скрывать… а то цепные псы орколюба рыщут по всему Семендеру, и если обнаруживают человека, у которого открылись способности к магии, в лучшем случае такого, «возмутившегося против естественного хода вещей и воли Отца-Неба», ожидала продажа в рабство… а чаще — публичная мучительная казнь.

Торжественная процессия (глаза б на нее не глядели) прошла, и воины орколюба, согнавшие толпу на «радостную встречу» свалили в свои казармы. Я потихоньку стала пробираться через расходящуюся толпу к заведению, в котором я и обитала даже не в рабочее время, и откуда меня вытащили эти орколюбы вместе с остальными девочками, чтобы мы «демонстрировали радость и единение жителей под благой властью тархана».

— Пст! — я с удивлением оглянулась. Неподалеку от меня обнаружился Асаф-карманник.

Разумеется, опасаться его мне было незачем. Вору, осмелившегося красть у девочек мадам Гадир, Гильдия подробно и популярно объяснит: в чем именно он не прав. Все-таки, хотя наш бордель — не самого высокого пошиба, и клиенты к нам захаживают не сплошь благородные, но за защиту Гильдии мадам Гадир платит регулярно, да и с Габбасом-убийцей находится в хороших отношениях… не в последнюю очередь благодаря тому, что главе Ночной гильдии в Семендере нравится уровень нашего мастерства, которое он регулярно оценивает как лично, так и в компании со своими лейтенантами. Однако то, что Асаф привлек к себе мое внимание… обычно карманники на площади стараются этого не делать. Я и Асафа-то знала только потому, что он был нередким клиентом в нашем заведении.

— Держи! — Асаф сунул мне в руку непонятный кусок металла.

Вообще-то, передача таких вот, не совсем легальных и совсем нелегальных посылок и сообщений — входила в доступный прейскурант услуг Ночной Гильдии. Но Асаф, хоть и звался «карманником», давно уже перерос необходимость выполнять задания Гильдии лично. При нем обычно крутится целый штат учеников и помощников на подлете и на подхвате. Ходят слухи, что он даже с ребятами из тайной стражи за руку здоровается… Однако же, вот… принес… что-то.

Я посмотрела в собственную ладонь. Там лежал обломок монеты. Неказистый кусочек меди… Я полезла в собственный кошелек, и достала из него другой, столь же покореженный кусочек красного металла, и приложила их один к другому. Разумеется, это не была «одна монета, разломленная пополам». Но когда медь коснулась меди, металл поплыл, и вскоре в моей руке уже была целая монета. А вместо обычного гурта⁽¹⁵⁾ уже вились священные знаки Древнего Языка, указующие мне путь… Впрочем, как только огненные символы отпечатались в моем сознании, монета снова распалась на два бесполезных кусочка меди. А я двинулась по указанному адресу. Меня ждал Учитель.

Лёсса

Частокол горел уже в нескольких местах. У нас тупо не хватало рук, чтобы таскать воду и тушить пожары. Отступников практически не осталось. Хотя изначально их было как бы не больше, чем всех остальных, вместе взятых, но и гибли они чаще других. Особенно — когда высовывались за ограждение, чтобы вылить ведро воды на очередной очаг возгорания.

Сам частокол в одном месте был проломлен. И в проломе сейчас бился призванный мной Палач. Но даже его чудовищная выносливость и регенерация постепенно уступали граду ударов, которые обрушивали на него орки. Однако, надо сказать, что орки платили за свой успех полную цену. Так что стоял израненный палач на помосте из зеленых тел, заполнивших пролом в частоколе практически наполовину.

Рядом раздался стон. Еретик-копейщик, лежавший на залитой кровью земле, умирал. Удар орочьего рубила пришелся прямо в живот. Даже если бы оставались в живых культисты, у и оных культистов еще оставалась мана — спасти раненого все равно было бы нереально. Подобные раны требуют длительного и затратного ритуала. Впрочем, Марику, последнюю из культистов, убил присланный орочьими шаманами дух смерти, когда она пыталась навесить защиту от стрел на державших оборону еретиков. Надо сказать, что, даже умирая, она сумела активировать благословение, по всей видимости — запитав его собственной жизнью. Так что держалось оно уже дольше, чем это положено подобным заклятьям. Впрочем, защита, рассчитанная на относительно легкие стрелы, и лишь частично помогающая против коротких и тяжелых арбалетных болтов, против орочьих швырял помогала ну очень слабо. Впрочем, даже такая помощь — существенно больше, чем совсем ничего. Но, так или иначе, магов света и жизни, способных поднять раненного и снова отправить его в бой, у нас уже не было. А мои таланты лежали в далеких отцелительства областях. Так что, даже собрав немногие оставшиеся у погибших культистов фиалы с элексиром маны, помочь своим я могла очень и очень немногим.

Надо сказать, что чудил у орков тоже уже не было. Неудачно собравшись недалеко от частокола, видимо, для какого-то общего ритуала, они попали сначала под Проклятье Боли⁽¹⁶⁾, а потом — под массированный залп всех выживших лучниц. Боль, созданная проклятьем, вызывает судороги, мешает нормально двигаться, не дает сосредоточиться для плетения заклинаний… Так что ни разбежаться, ни выставить сколько-нибудь приличную защиту у шаманов не вышло.

Однако, этот локальный успех в общем ничего не менял. Все меньше и меньше оставалось бойцов под моей рукой. Раненные стонали, мучаясь в кровавой грязи. А орков, казалось, не становилось меньше. Зелеными волнами они накатывали на частокол… и откатывались. Пока что — откатывались. Но каждая волна забирала крупицу нашей способности противостоять им.

— Госпожа… — девушка, сидевшая, прислонившись к бревнам частокола, потянула меня за рукав. Я ждала продолжение. Пауза была явно вынужденной. Судя по тому, как был пробит ее доспех, кровь сейчас заливала ее правое легкое, мешая дыханию. — Добейте… Не хочу… им… живой….

И я вновь ощутила серый туман, поднимающийся прямо под дневным солнцем. Темный мир рвался в реальность. Варп пел.

— Да воссияет истина! — произнесла я. И Книга⁽¹⁷⁾, вынесенная отцом из Сейнтраллии, возникла у меня под рукой. Слова, еще никогда и никем не произнесенные, но уже записанные, рвались через меня, изменяя воплощенную реальность, данную нам в ощущениях. Жизни еще живых забирала я в пользу своих желаний. Я убивала тех, кто доверился мне, кто пошел за мной, и кого я завела в смертельную ловушку. Я знала, что не могу выиграть этот бой, и помощь, уже отправленная отцом, спешила… но не могла успеть. И потому я Взывала к тому, чью Веру устанавливал в этой земле отец. Взывала… и была услышана.

Я мешала слова и звуки, знаки и символы. Знание о том, что и как необходимо делать, то ли прилетало извне на крыльях лазурного ветра, то ли рождалось изнутри памятью Темной богини, хозяйки Туманного и Темного миров. Лазурный Азир, мешаясь с алым Акши, стремительно примчавшимся «от Княжеских, от Привражеских, непроходимых Врат» в Кольце Погибели⁽¹⁸⁾, отбрасывая пурпурную тень, что носит имя Шаиш, Ветер Смерти-и-Возрождения на лица еще живых. Чужие жизни забирала я в пользу своих желаний, устанавливая свою Власть, смешивая реальность с планом Хаоса, бывшее — с небывшим, существующее — с плодами безумной фантазии.

Серый хлопья пепла, медленно кружась, падали с невидимого за низкими тучами неба.

— Гра-а-а!!! — раздался поблизости орочий боевой клич… и сгинул, погаснув в сгущающемся тумане. А следом — раздался не менее громкий вопль боли и ужаса.

Мне в плечо ткнулось что-то твердое, но при этом — странно теплое в этом царстве холода и смерти, что по моей воле явилось на землю. Оглянувшись, я увидела морду ездового крикуна. Он не был передан отцом «под мое командование». Напротив — он по-прежнему подчиняется отцу, получив приказ «носить и защищать». Так что крикун не был включен в число жертв, чьи жизни были потрачены на этот разрыв реальности.

С большим трудом я заставила себя залезть на бронированную спину и окинуть взглядом знакомую городскую улицу. Белые лица прижимались к оконным стеклам, чтобы видеть бесконечный кошмар, в который превратился город. Вот только черных орков никогда раньше тут не было. Что ж. Теперь — будет.

Командир вражеского отряда с ревом отмахивался от освежеванных псов. Те падали ему под ноги… но не убывали в числе. На место павшего приходили все новые и новые твари. А в темной пасти открывшегося подъезда уже мелькнул белый изломанный силуэт девушки в одежде сестры милосердия.

Я пожелала врагу всяческого счастья и побольше удачи, и указала крикуну маршрут к одной из немногих точек, где можно было покинуть туманный мир. Зеркальная витрина торгового комплекса пропустила нас с крикуном в реальность. А туман, лишенный поддержки своей богини, исчез из реальности, забирая с собой всех, кто не догадался его покинуть. Среди одержимых убийством орков таковых не оказалось. И я позволила себе растянуться на теплой спине набирающего высоту и устремившегося навстречу отряду отца крикуна и потерять сознание.

Иримэ

Лёссу мы встретили примерно на полпути к тому месту, которое Лар отметил как «точку сбора отряда». Ездовой крикун нес ее бессознательную тушку строго на восток. К счастью, Неумирающие могут чувствовать тех, кто им служит. Так что затеряться на просторах владений Триумвирата Лёссе не светило. Мы ее перехватили. Опять-таки, к счастью, ездовой крикун повиновался команде лендлорда, так что приземлить летунью — труда не составило. Но вот ее состояние… оно реально внушало опасения. Привести девушку в сознание не получалось, хотя каких-либо физических травм у нее не было, а те несколько царапин, что обнаружились-таки — культисты-медики быстро залечили. Вот с психикой дела обстояли гораздо хуже. Иста, подруга Пьена, выбравшая специализацию в целительство, задействовала на нее свои способности к диагностике, и выявила «отчаяние», «психический срыв», «чувство вины», общую усталость и истощение силы. И если истощение и усталость после длительного тяжелого боя, в котором она оказалась единственной выжившей — понятны, то вот срыв и чувство вины у той, которую Лар называл «Темной богиней», которую мы с мамой видели, вершащей ужасную месть… Это было, мягко говоря, странно.

Мы, выставив часовых, в кругу ездовых крикунов, обсуждали, что делать с Лёссой. Вопрос был нелегким и неоднозначным. Основных вариантов было два: оставить все как есть, дожидаясь, пока девочка сама вернется в этот, временами не слишком радостный мир… или попробовать заклинание «Мост разумов».

Заклинание это относится к третьему кругу магии Разума, так что из присутствующих на него способна только Агнешка — магичка, которую Лар выдернул прямо из воровской шайки, где она призывала демонов ради интереса главаря, и даже сумела выучить заклинание «Призыва Цербера», что для мага, не имеющего доступа к Гильдии магов — номер тот еще. Но когда она принесла присягу Лару, он обматерил покойного главаря, заявив, что тот — беспросветный дебил, забивающий гвозди микроскопом. Агнешка оказалась магом Разума. Так что опасная и неоднозначная карьера демонолога ей была оставлена в пользу именно этого направления магии. И вот сейчас она могла помочь. Но и на этом пути легко было предвидеть некоторые… препятствия, даже не обладая способностями Видящей.

Аркан Мост Разума требовал для своего построения трех разумных: мага, посредника и жертву. Маг, собственно, создает аркан. Посредник — это тот, кто проходит по Мосту, вторгаясь в чужой внутренний мир, чтобы вынести оттуда какие-то знания, либо же что-то изменить в нем. Ну а жертва — это тот, чей внутренний мир подвергается атаке. Он, или же она должен быть неспособен воспротивиться вторжению, то есть, пребывать в бессознательном состоянии, коме, или же быть сломленным, что, обычно, достигается пытками.

В нашем случае с первым условием — проблем не было. Лёсса пребывала в устойчиво бессознательном состоянии, то есть — воспротивиться построению Моста не могла. Но вот для посредника, того, кто двинется по Мосту, это опасности не снижало, а, даже, как бы и не прибавляло.

Чужой внутренний мир — опасен. Опасен даже тогда, когда хозяин этого мира желает подстраховать и помочь вторженцу. Собственно, поэтому, пленников приводят в сознание и продолжают пытать даже после обмороков. Чтобы сломать и подчинить полностью. Чтобы получить помощь и поддержку хозяина внутреннего мира. Но даже в такой ситуации примерно в половине случаев посредник рисковал получить проклятье, не снимаемое даже перерождением Неумирающего. Про прочих же, не обладающих такими средствами избавиться от проклятья… В общем, хотя заклинание создавалось как целебное, использовали его чаще для допроса.

— Нет, — поднялась я, когда Лар предложил себя на роль посредника. — Мы в нынешней ситуации не можем допустить, чтобы наш глава рисковал получить неснимаемое проклятье. Слишком многое сейчас зависит от тебя…

Я собиралась было продолжать, когда запущенный мной смотрящий доложил, что к охраняемому периметру приближается странный человек. Шел он откуда-то с севера, опираясь на длинный посох. Одежды его были небогатые… но добротные. Странно добротные и дорогие для одинокого бродяги.

Человек постоял некоторое время на месте, покачиваясь, и оглядываясь вокруг затуманенным взором, потом ткнул пальцем прямо в смотрящего, и произнес:

— Ты, прозрачный, а ну-ка, отведи меня к эмиссару нового бога!

Признаться, это меня сильно удивило. Заметить смотрящего — тот еще фокус даже на низких уровнях владения магией Хаоса. А я уже уверенно подбираюсь к Пределу Смертного⁽¹⁹⁾ в этой непростой магии. Так что тех смотрящих, что я призываю сложно обнаружить даже заклятьями, специально нацеленными, чтобы выявлять невидимок… Но, тем не менее, как говорит Лар, «результат на лице»: неизвестный явно видит смотрящего, хоть и не без проблем.

Я воспользовалась связью призывающего с призванным, и заставила смотрящего поклониться и сделать этому эдайн знак «следуй за мной», а потом — двинула его к нашему временному лагерю. Странный эдайн спокойно пошел за ним. Сначала я вела смотрящего с такой скоростью, чтобы даже обычный крестьянин не затруднился двигаться наравне с ним. Потом — чуть ускорилась. Потом — еще… Но даже когда смотрящий двигался на пределе своих возможностей (примерно равных легкой рыси), «сугубо мирный эдайн, не располагающий даже достойным упоминания оружием» не отставал от твари Хаоса.

Внешнее охранение я тоже предупредила. Так что Серг’Ра провел странного путника к нам. Что любопытно, все, впервые встречающие Рыцаря Хаоса — относятся к нему, мягко говоря, неравнодушно. Кто-то вздрагивает от страха, кто-то — бледнеет от ненависти, есть и такие, кто застывает в восхищении. Но вот спокойно идти рядом с массивным воином в шипастых доспехах, как это сделал этот неизвестный… Именно такой реакции я как-то не встречала.

Разумеется, встречать «гостя», тем более — незванного, у ложа пострадавшей дочери мы с Ларом не стали. Так что, когда рыцарь с сопровождаемым подошли к спешно разбитой палатке, мы с Ларом вышли оттуда.

— Приветствую главу культа Изменяющего Пути, что рассыпает зерна Истины среды душ смертных, — странник поклонился. При этом что-то в его взгляде показалось мне… странным.

— Что есть «истина» — не ведает Архитектор судеб, — отозвался Лар. — Если бы он знал ее — его существование стало бы бессмысленным. Инженер времени лишь стремиться познать ее… Но утверждать, что он ее уже знает — было бы богохульством.

— Ого! — удивился пришелец. — Любопытная… концепция. Что ж. Позвольте представиться. Иллир. Странствующий служитель Ракерта, покровителя домашних растений и всех, кто их выращивает.

Я постаралась вспомнить, что об этом боге нам рассказывали при обучении. Понятно, что, раз он оказался среди Древних, и является противником нашего тогдашнего союзника Анора, рассказывали нам о нем несколько… специфично. По словам учителя, Ракерт во времена Первой Войны Богов, когда Анор и те, кто последовал за ним, выступили против Тенгри-хана, расколов до того единое человечество, был одним из первых, кто последовал за восставшим. Но после того, как в бою с самим Тенгри-ханом погибла его подруга, Мириена, покровительница домашних животных и всех, кто их разводит, Ракерт стал все больше отрываться от реальности. Он искал спасения от терзавшей его душевной боли, выращивая все более странные растения… и употребляя полученные из них вещества. Так что, когда на землю явились демоны — Ракерт просто не мог откликнуться на зов своего давнего друга и соратника, пребывая в… скажем так, мягко, «глубоком неадеквате». Ну а Анор, уже тогда демонстрировавший нрав горячий и не терпевший неподчинение, счел это «дезертирством». Вот так Ракерт и оказался в числе Древних. Впрочем, была и еще одна версия этой истории. Что Ракерт вполне себе сознавал, что делает. Вот только он и тогда, и сейчас, винил в гибели Мириены именно Анора, который то ли не успел, то ли не пожелал успеть им на помощь, когда они с подругой схватились с самим Тенгри-ханом. Собственно, пока Ракерт и Мириена, божества вполне себе мирной направленности, сдерживали отца-Небо, Анор сумел вырезать большую часть клира Тенгри-хана, что и привело к завершению Войны Богов и подписанию мирного договора. Впрочем, как ни крути, но сейчас Ракерт считается одним из наименее доступным для общения из всех Древних, а его служители даже другими Хранителями считаются «странными». Возможно, потому, что эксперименты с различными растительными веществами ни бог, ни его служители отнюдь не прекратили.

— …мой бог сообщил мне… — голос представившегося Иллиром вырвал меня из размышлений на грани транса, — … что девочка сильно пострадала, и я могу…

— Нет, — жестко прервал говорившего Лар.

— Но… — начал было снова Иллир.

— Нет, — повторил Лар. — Я не подпущу к моей дочери того, у кого в списке дебаффов значатся «Эйфория», «Искажение восприятия» и «Интоксикация» вместе.

Заурми

Мимо Белого Дворца мы проскочили, да восславятся Бальшие Зиленые! Всего двое младших шаманов сгинули в этой мерзкой ловушке, что можно обозначить словами «потерь нет». А уж снаги, полезшие туда, куда лезть не стоит… Их и вовсе никто и никогда не считал! Десятком снаг меньше, десятком — больше… Какая, в сущности, разница?!

Лесопилка, к которой мы направлялись, оказалась пустой. Ни мягкокожих, ни жилезных балванов… Даже бревна, что лежали тут, когда я странствовала по миру духов — и те уже вывезли. Неужели нашу атаку предвидели и предусмотрели? Нас должны были попытаться перехватить, а не так вот… Просто убрали цель из-под носа?

В ярости я воззвала к духу Огня, что время от времени приходил поиграть со мной. Веселый, беззаботный и… беспощадный дух обрушился на деревянные строения. Да и железные детали механизмов не избежали его веселого смеха. Нет, сгореть — они не сгорели… Но закалка была разрушена, мелкие детали — оплавились, а крупные — погнулись из-за перепада температур… Теперь мягкокожим придется восстанавливать лесопилку чуть менее, чем полностью! Нет, в том, что восстановят — я даже не сомневаюсь… Если мы им позволим.

Дух Огня, как всегда, забрал у меня много сил… А когда я пришла в себя… на меня смотрели огромные глаза на поблескивающей железом морде. Бубна в руках не было, равно как и колотушки. Впрочем, силы для колдовства тоже еще не восстановились. Маны просто не было. Так что даже попытка противостоять этой железной махине — была бы глупой. Краем глаза я заметила тела, валяющиеся на поляне, где раньше была лесопилка. Живых видно не было, и мерзкая железная тварь вела себя так, как будто ей ничего не угрожает. Похоже, если кто и выжил — то они сбежали.

Я оглянулась. Не то, чтобы я надеялась найти что-то, что поможет мне выпутаться из ситуации… Но и просто так сидеть — противно духу Ва-а-агх!

— Ва-а-агх! — выкрикнула я и бросилась вперед, надеясь если не выбить глаз (при соотношении наших сил это было бы… «идиотизм» — недостаточно сильное слово, а более подходящие — скорее используются для обозначения боевого безумия, и имеют скорее хвалебные оттенки), а, скорее, вызвать какое-нибудь рефлекторное атакующее действие, которое меня гарантированно убьет. В плен как-то не хотелось.

— Гра-а-а! — выдохнула железная тварь мне в ответ.

И только через несколько минут, придя в себя, сидя на земле, я сообразила, что это был не боевой клич, а… хохот. Моя выходка тварь только позабавила? Ну я сейчас…

Из тьмы я выплывала крайне неспешно. Вязкий туман окутывал как мои мысли, так и мое зрение. А когда я все-таки осознала себя, то в первый раз за свою жизнь была готова завопить от страха иначе, чем вследствие наказания Учителя.

Я висела высоко над землей в лапах железного дракона. Когти твари держали меня бережно, но неумолимо. Так что шансов вырваться и убежать вниз, к смерти — у меня не было. Совсем.

А то, что творилось внизу… Волна моих собратьев накатывалась на строй железный чародейских кукол. И откатывалась, не в силах преодолеть не слишком толстый, но несокрушимый заслон. Окрашенные священным изумрудом тела устилали поле перед големами, перемешиваясь с алыми пятнами крови.

Пространство отчетливо содрогалось, как всегда бывает, когда духи бьются с духами, выполняя волу призывающих… Но мне не надо было даже впадать в транс, чтобы понять: те, которых призвали шаманы — проигрывают. Точнее… не «проигрывают» — воля орочьих шаманов сильна, и редко кто из мягкокожих может призвать достаточно сильных духов, чтобы бороться с нашими в степи (в лесу, увы, сила остроухих демонов велика). Но вот то, что призванные нашими чудилами духи увязли и не в состоянии нанести вреда врагу прямо сейчас — очевидно. А долгое противостояние, увы, не в нашу пользу: противник, наверняка запасся эликсирами маны, и сейчас потребляет их на грани отравления… А у нас мало кто мог бы похвастаться запасами, еще когда мы только отходили от Клыков. Так что духи блокировали духов, и исход сражения должен был решиться руками смертных.

Увы, и тут не было заметно признаков победного перелома. Снаги — сильны, и их всегда много… Но наши войска были потрепаны долгой кампанией. Мы давно уже не получали подкреплений. Выжженная земля не давала пополнить запасы. Оружие врага вырвало множество достойных воинов из наших рядов. А враг был силен. Два домена объединились против нас, и сейчас, несмотря на все попытки расколоть силы врага, они выставили единую армию.

Два десятка тварей, что так тревожили нас под Беленджером, с леденящим криком рухнули с высоты, разбрасывая короткие, но тяжелые стальные иглы. Я такое уже видела. Щиты от них помогают… но не совсем. Точнее — помогают тяжелые, как говорят мягкокожие, «башенные» щиты. А легкие — помогают очень слабо, или не помогают совсем. Не говоря уже о том, что у младших снаг, равно как и у большинства швырял, нет даже и таких. Так что плотный клин, готовившийся было прорвать строй големов — понес большие потери, даже не вступив в схватку с врагом.

Десяток огромных, в два раза повыше обычного снаги, железных кукол совершили короткий разбег, и метнули над головами своих союзников огромные каменные глыбы. Те проложили в порядевшем, но все еще опасном клине моих сородичей кровавые просеки. А куклы отошли к телегам обоза за боезапасом для следующего залпа. А мягкокожие лучники, приведенные сюда проклятым колдуном, опустошали колчаны, не жалея стрел.

Внезапно я увидела то, что наполнило мое сердце надеждой. На правом (для меня) фланге, прикрываясь от врагов невысокой грядой холмов, но, увы, отчетливо заметные с высоты, пробирались последние оставшиеся топотуны и волчьи всадники. Если они сумеют подобраться достаточно близко, то смогут, сметя не слишком сильных заслон мягкокожих, прорваться прямо к шатрам вражеских предводителей. А без командиров… Мягкокожие — это не орки, которые будут продолжать сражаться, даже «каждый сам за себя». Они побегут! Точно побегут! Все-таки наш Ваивода — большой стратег. Он сумел найти тропинку к победе даже в таком тяжелом положении!

И я старательно обвисла, чтобы даже шевелением не привлечь внимания несущего меня дракона туда, куда он не должен смотреть!

— Гра-а-а-а! — снова расхохотался дракон. — Они и в самом деле хотели обмануть двух магов такой примитивной уловкой?! — слова буквально звучали у меня в голове. И это было страшно. Неужели — это я выдала своих? Просто заметив их, и, тем самым обратив на них внимание высотного наблюдателя?!

Я открыла глаза. Топотуны разгонялись для удара. Вот только вместо отряда пехоты, который могучие воители Орды просто смели бы и втоптали в грязь — перед ними коротким неровным строем стояли девять гидр. Топотуны… чудовищно сильны, немыслимо выносливы… Но вот с ловкостью у них швах. И, хотя врожденные их качества позволяют стремительно разгоняться и долго и быстро бежать, но вот со сменой направления, или быстрой остановкой — проблемы.

Три последних оставшихся у нас топотуна легко смели первый ряд самых маленьких и самых слабых гидр, заставив их рассыпаться роем светящихся искр, знаменующем отбытие призванных обратно на свой план. Вторую тройку они уже просто отбросили в сторону, и, зная легенды о регенерации этих змеечудовищ, те скоро вернуться в бой. И вот после этого, утратившие разгон топотуны буквально воткнулись в самых больших и самых сильных гидр.

Вообще — призвать гидру может только маг, вставший на Предел Смертного. Но мало того, одна из третьего ряда — слабо светилась, что подсказывало знающему, что перед ним — Древняя Гидра, тварь, призванная просто чудовищно сильным магом. Но даже и без этого… девять магов на Пределе Смертного в одной школе… Такого никто не мог ожидать, пусть они и распределены по двум доменам.

Обычно до Предела стараются разогнать тех, кто может легким движением руки сметать с дороги армии — магов Огня. У мертвоводов в почете некроманты, но и среди них на Предел чаще встают те, кто может бить сильной магией Тьмы и Смерти. Но чтобы вот так разогнать призывателей? Да еще призывателей школы Жизни? Презренных лекаришек⁽²⁰⁾? Но, как ни крути, именно призывы — лучший способ борьбы с топотунами. Бесчисленные амулеты защищают самых сильных бойцов Орды от заклинаний и прочих дистанционных атак. Строй копейщиков они с легкостью проламывают своими могучими телами, прочная шерсть которых защищает не хуже доспехов, а могучие мышцы и толстый слой подкожного жира — принимают на себя даже прошедшую через эту защиту удары. А силы топотуну хватит чтобы завалить даже дракона. Но сейчас, потеряв разгон, схватившись в почти не уступающим им, зато бешено регенерирующим гидрам, топотуны оказались в очень невыгодной ситуации. Тем более, что те, кто призвал тварей с Плана Жизни — не успокоились. Все новые и новые призванные твари появлялись из небытия и присоединялись к схватке. А уж когда на ослабевших топотунов рухнули сверху два железных дракона… Схватка стала безнадежной. Смотреть на это не было никаких сил, тем более, что на самом краю поля зрения я успела заметить, как очередная глыба, запущенная в полет огромной железной куклой, катится прямо через то место, где только что развевался бунчук ваиводы… Битва была проиграна. И теперь у нас есть только один шанс: удержать Черную скалу, пока в ее порталы не придет новый набор орков. Они, конечно, будут новичками, едва знающими, с какой стороны держать рубила, но их будет много. И тогда… Тогда Орда отомстит!

1) Священная конгрегация доктрины Веры — старейшая и главная из девяти конгрегация Римской курии (а в Землях Лендлордов, соответственно — Церкви Света). В нашем мире до 1908 года она носила название Верховная Священная Конгрегация Римской и Вселенской Инквизиции.

Вернуться к тексту

2) Кончар — колющий меч с граненым (трех- или четырехгранным) клинком. Бывает одно- и двуручным. Предшественник шпаги.

Вернуться к тексту

3) Ночная гильдия состоит из трех основных частей (волн): Низкая волна — всякого рода уличная гопота, толкачи наркотиков, карманники, нищие, дешевые девочки (и покровители всех перечисленных).

Средняя волна — воры-домушники, наемные убийцы, шпионы, девочки более высокого класса.

Высокая волна — всякого рода полулегальный и "почти совсем легальный" бизнес. Торговцы информацией, контрабандисты, куртизанки высокого уровня... В высокую волну входят и командные структуры общегильдейского уровня.

Вернуться к тексту

4) Непереводимая игра слов на орочьем. Если буквально — сравнение половых органов обруганного с человеческими. Так же содержит обвинение в трусости и слабости, сомнение в расовой и родовой принадлежности и еще с десяток оскорбительных смыслов. В целом, близко по смыслу к небезызвестному «кю» — «ругательство, допустимое в приличном обществе».

Вернуться к тексту

5) Черные орки (мн.ч.).

Вернуться к тексту

6) Хороший, трудолюбивый, спокойный. Еще не смертельное оскорбление, но уже недалеко от этого.

Вернуться к тексту

7) Непереводимая игра слов, содержащая некоторые широко поминаемые в народе Атрибуты ангелов и святых Церкви Света, отвечающих за плодородие…

Вернуться к тексту

8) Заклинание второго круга магии Света. Повышает характеристику «Выносливость».

Вернуться к тексту

9) Все три объекта можно найти в Вопящем вихре — варп-шторме, сравнимом с Оком Ужаса. Ну а в данном континууме их отражения можно вызвать и «материализовать» (если такое слово вообще применимо в такой ситуации) на Плане Хаоса.

Вернуться к тексту

10) Навык «Сокрытие магии» — наложенное заклятье действует, но не отмечается в дебафф-листе атакованного.

Вернуться к тексту

11) Вопреки распространенному мнению, совы днем отнюдь не слепнут. Просто если днем сова видит примерно так же, как большинство животных, составляющих ее добычу, то в сумерках и ночной темните — сова видит намного лучше остальных.

Вернуться к тексту

12) Khara (араб.) — дерьмо

Вернуться к тексту

13) Опять-таки, в данном случае имеется в виду не название класса, а ругательство.

Вернуться к тексту

14) «Красота от природы»

Вернуться к тексту

15) Гурт — ребро монеты, насечка или надпись по ребру

Вернуться к тексту

16) Проклятье Боли. Цель подвергается сильной боли. Игромеханически это проявляется как шанс сбить заклинание и снижение ловкости на 10+0,1*[Силу магии заклинателя]

Вернуться к тексту

17) См. «Кукловод Тысячи и одного заговора», гл.3 «Обретение Истины».

Вернуться к тексту

18) Кольцо Погибели — горы, усиленные рукотворными укреплениями, ограждающие собственные владения Владыки Вечной войны от остальных Царств Эмпириев. (см. «Либер Хаотика: Кхорн»).

Вернуться к тексту

19) Обычные юниты чаще всего останавливаются на 3 круге заклинаний. Те, которые привлекли внимание своего лендлорда, в которых вложились, а также — герои, могут получить 4 круг, который и является «Пределом Смертного». 5 уровень владения магией (любой) при ординарном повышении уровня не появляется никогда. Хочешь овладеть заклинаниями 5 круга — ищи учителя (которые отнюдь не натыканы «везде и всюду», обычно в качестве таковых учителей выступают либо боги, либо сущности сходного уровня), привлеки его внимание, оплачивай его услуги (даже мысль, что существу такой мощи можно заплатить просто деньгами — нежизнеспособна), проходи обучение (в игромеханических терминах — цепочку квестов), грозящее не столько телу, сколько душе («перманентная смерть» для не соскользнувшего — реролл, для соскользнувшего — смерть)… В общем, получение доступа к 5 кругу в любой магии — эпическое деяние.

Вернуться к тексту

20) Персонажи могут врать, недоговаривать и искренне заблуждаться. И уж тем более, мнение персонажа не обязано совпадать с мнением автора.

Вернуться к тексту