Ангелы не умирают (гет)

Они сняли квартиру в Лондоне. И пусть комната была маленькая, кровать скрипучая, а единственное окно выходило на узкую грязную улочку, они были счастливы: ведь они были вместе и дарили друг другу свою любовь.

Никто их не беспокоил, лишь на второй день они получили известие от Артура Визли, что похороны Дамблдора состоятся завтра. Эта новость вернула Ремуса к действительности. Как он мог забыть о своем учителе? Он посмотрел на Дору — она сладко потягивалась и улыбалась ему, и подумал, что рядом с ней он может забыть все на свете.

— Милый, что случилось? — спросила она, садясь ему на колени и откусывая от его бутерброда. Ремус показал ей письмо Артура. Она пробежала его глазами. Лицо ее погрустнело.

— Ты казнишь себя, что забыл о смерти Дамблдора? — спросила она, глядя ему в глаза, — не надо. Вспомни, что сказала Миневра Макгонагал…

Ремусу, действительно, было стыдно за свою забывчивость, все занимались подготовкой похорон, а он спрятался от всего мира… Но, посмотрев, на Дору, увидев ее расстроенное лицо, он понял, что она сейчас начнет себя винить во всем. Он поцеловал любимую.

— Понимаешь, Дамблдор мне хотел что-то сказать в тот вечер… Просил, чтобы я его дождался… А теперь и не узнаю, о чем он хотел поговорить со мной…, — грустно сказал Ремус.

Дора уткнулась ему в плечо.

— Я догадываюсь, о чем он хотел с тобой поговорить, — смущенно сказала она, — я была у него накануне… Я рассказала ему обо мне и о тебе… просила совета… А он сказал, что поговорит с тобой. Он считал, что мы можем быть вместе. Ведь я так тебя люблю…

— И я тебя очень люблю, — ответил ей Ремус, он крепко обнял Дору, целуя ее лицо, шею... Дамблдор хотел, чтобы они с Дорой были вместе. Как жаль, что он этого не видит. Дора зарылась ладонями ему в волосы и шептала: «Мой волк…»

На похоронах она появились вместе и никто этому не удивился. Там было очень много знакомых, и среди них Дора узнала своих родителей. Она решительно взяла Ремуса за руку и подвела к ним.

— Мама, папа, это — Ремус…, — сказала она, потом, подумав, добавила, — друг Сириуса.

— И кроме того — твой друг? — язвительно спросила миссис Тонкс.

— Да, мама, Ремус — мой друг. Я люблю его…

Родители Доры смотрели неприязненно, им явно не нравилось, что дочь их водит такие знакомства.

Ремус все понимал, поэтому просто поприветствовал их и не стал вмешиваться в разговор.

— Мама, мне все равно, что вы думаете, — твердо сказала Дора, — но я выхожу замуж за Ремуса.

Мистер и Миссис Тонкс тревожно переглянулись, но скандал устраивать не стали, за что Ремус с Дорой были им очень благодарны. Дора сухо попрощалась с родителями, крепко сжала руку своего жениха и они ушли.

Они вернулись в свою квартиру в Лондоне.

Ремус рассеянно гладил Дору по голове, мысли его были грустные: «Я знал, что так случится. Бедная моя, маленькая девочка… Она поссорилась с родителями из-за меня…»

Дора тревожно посмотрела ему в глаза.

— О чем ты думаешь? Ты все еще переживаешь из-за смерти Дамблдора?

— И об этом тоже… — хотел уклониться от разговора Ремус, но потом решил, что от этого разговора не уйти, — я переживаю из-за твоей ссоры с родителями. Они ведь славные люди, и ты их очень любишь, а из-за меня вынуждена была с ними поссориться…

Лицо Доры погрустнело, она вздохнула, потом сказала.

— Я думаю, все еще изменится. Знаешь, мою маму, когда она вышла замуж за отца, ее семья прокляла, и она навсегда ушла из дома. Не думаю, что она захочет, чтобы и у меня было так же. Им просто надо время, чтобы понять все и принять, — она улыбнулась, — у меня умные родители, и они очень любят меня, поэтому я уверена, все еще наладится.

У Ремуса как будто камень с души свалился — если Дора так считает, значит, так оно и есть, надо просто подождать.

За окном серел рассвет. Ремус смотрел в некрашеный, наверное, с прошлого столетия потолок, и думал о том, что его друг Сириус больше года назад уже все знал, он видел, что Ремус и Дора симпатизировали друг другу, и всячески подталкивал его к Доре, а он, болван, сопротивлялся. И вот сейчас Сириуса уже нет в живых, и он не может порадоваться за друзей. А как было бы хорошо, если бы Сириус был шафером на их свадьбе, он это заслужил. Ремус повернул голову: вот оно, его счастье, сладко спит, прильнув к нему и положив голову ему на плечо. Он слышал ее ровное дыхание, ощущал биение ее сердечка рядом со своим. Ее растрепанные розовые волосы щекотали ему щеку. Он поцеловал ее макушку, осторожно потрогал синяк на спине: видимо, последствия последнего боя. Как это было давно! Как будто в прошлой жизни! Дора подняла лицо и посмотрела на него своими серыми заспанными глазами. Она была похожа на сонного ангелочка.

— Ангел мой, — нежно сказал он.

— Нет, — покачала головой она, — я — волчица! А ты — мой волк!

Ремус вспомнил, как их патронусы игриво бежали наперегонки к Хогвартсу, какие они были яркие и выразительные. Именно тогда, — подумал он, — все и решилось, именно в тот момент они с Дорой окончательно поняли, что никуда друг от друга не денутся.

Дора погладила пальчиком шрамы на его плече и груди, потом наклонилась и поцеловала… Сладкая дрожь пробежала по его телу… И вдруг, как холодным душем его окатило — он вспомнил…

— Дора, через три дня полнолуние…

— Я знаю, — не удивилась Дора, — что будем делать?

Это прозвучало так естественно, как будто и так было ясно, что это теперь и ее дело. От осознания этого Ремуса охватило такое счастье... Они всегда избегали этой темы, но сейчас можно было говорить и не бояться.

— Раньше мне помогал Снейп, он варил зелье, которое давало мне возможность оставаться человеком во время полнолуния. Сейчас, увы, к Снейпу не обратишься, поэтому мне придется уйти, — он увидел грусть в лице любимой, — не надолго, на три дня. Есть у меня одно место, где я могу спокойно переждать это время.

Дора тревожно смотрела на него.

— Возьми мне с собой.

— Не нужно, любимая, мне будет спокойней, когда я буду один.

— Ладно, — Дора легла на спину и стала разглядывать комнату, — а я за это время приведу в порядок нашу берлогу.

— Ну вот, а пройдет три дня, и я вернусь, ты даже соскучиться не успеешь…

Дора повернулась и оказалась сверху на нем.

— Хорошо, подожду три дня. Но знай, Ремус Люпин, ты теперь в плену.

Он приподнялся, чтобы поцеловать ее.

— Такой сладкий плен…

— А почему же ты так долго сопротивлялся? — спросила она, лаская его.

— Дурак был… какой же я был дурак…, — сказал он, полностью отдаваясь ее власти.

В их комнате был только один стул, поэтому завтракали, обедали и ужинали они так: Ремус сидел на стуле, а Дора у него на коленях, и ели они очень часто из одной тарелки, а пили — из одной чашки. В этом была своя, лишь им одним понятная прелесть.

За завтраком они дурачились: Ремус кормил Дору с ложечки, как маленькую, а она в это время лохматила ему волосы… Кончик носа Доры был испачкан вареньем, и Ремус хотел его слизать, но она отчаянно сопротивлялась… Они так вертелись, что старенький, видавший виды стул, сломался и они, смеясь, грохнулись на пол. Насмеявшись вдоволь, они поднялись, и Ремус принялся чинить стул. Дора сидела на полу, скрестив ноги, и наблюдала. Она вздохнула.

— Полнолуние уже через три дня? — грустно спросила она.

— Да, — ответил ей Ремус, он сел рядом с ней, — а за эти три дня мы должны еще кое-что успеть. — Он хитро подмигнул ей.

— Что? — удивилась девушка.

— Пожениться.

Дора покраснела. Ремус встал, достал из ящика стола маленький футляр и опять сел на пол рядом с Дорой.

— Нимфадора Анджела Тонкс, — торжественно сказал он, — я прошу тебя стать моей женой.

Дора уткнулась лицом ему в грудь.

— Ремус, любимый… ты же знаешь, я мечтала об этом с одиннадцати лет…

Он достал из футляра тоненькое золотое колечко, взял руку Доры и надел ей на палец.

Свадьба была тихая и скромная, присутствовали только члены семьи Визли. Билл и Флер были свидетелями. Родителям Доры тоже послали приглашение, но они не пришли. Правда, прислали открытку, где сдержанно, но очень корректно поздравили молодых.

Ремус видел, как расстроена была его молодая жена, и пытался ее уговорить не грустить. На что она улыбнулась ему.

— Спасибо, любимый. Для меня главное, что ты со мной, — сказала она.

В тот же вечер Ремус был вынужден покинуть жену. Он трансгрессировал на север в тот лес, где жил когда-то с Сириусом.