Бессмертный бог (джен)

* * *

— Мама, — шепчу я, глядя на женщину передо мной со слезами на глазах, и иду к ней.

— Прежде чем ты обрадуешься, я хотела бы сказать, что на самом деле меня нет, я всего лишь сообщение, — говорит она, и это заставляет меня замереть на месте. Как будто видя мое грустное лицо, мама говорит: — Не волнуйся, Теос. Благодаря дарам Королевы, я видела, как ты вырос, и я так счастлива.

Я просто грустно улыбаюсь и сажусь на пол, удовлетворенно слушая ее сообщение. Я подумаю об этой Королеве позже. Смотрю на свое случайное положение, и только сейчас замечаю, что она смотрит туда, где я нахожусь, хотя и немного выше моей головы, как будто я все еще стою. Она говорит:

— Это послание не только для того, чтобы сказать это. Когда-нибудь, я не знаю когда, некоторые из моих небесных братьев, которые ушли в другие вселенные, вернутся обратно.

Это не так уж плохо. Они же Целестиалы! Хотя они и не хорошие парни, но и не такие уж плохие. Я держу эти мысли при себе, потому что: а) Это сообщение, и мои мысли не изменят того, что она хочет сказать, и б) Что-то в ее голосе буквально говорит, что все еще хуже, чем кажется.

Как бы подтверждая мои мысли, она говорит:

— Плохо не то, что они придут во Вселенную, плохо то, что могут сделать. Я видела, как одна группа Целестиалов путешествовала через Пустоту и пролетала мимо планеты, на которой заперт Кнулл. И хотя я не виню их, они сделали кое-что глупое, Теос.

— Что же они такое сделали, раз она так сильно обеспокоена? — бормочу я, поскольку мама не торопится с ответом.

Мама снова вздыхает и говорит:

— Они пытались исследовать планету. Они не знали о Кнулле и о том, что он тысячами убивал Целестиалов. Поэтому, когда они увидели планету, на которой нет жизни, но много Космической Энергии, невидимой никому, кроме Целестиалов, им стало любопытно. Не могу не согласиться, что они были очень глупы.

— Это вмешательство, если оно действительно произойдет в этой временной линии, обеспечит появление Кнулла раньше, чем я предсказывала. Не хочу гадать, но если все произойдет так, как я видела, то Кнулл наберет свою силу в течение примерно 600 000 лет.

Покачав головой, мама говорит:

— И в настоящее время ты ничего не можешь с этим поделать, дитя мое. Но не волнуйся, я не оставила тебя беззащитным.

— Я сейчас чувствую себя довольно беззащитным, мама, — шепчу я. Очевидно, мама не слышит меня и говорит:

— К этому времени и ты, и Гея заметили бы, что у тебя нет доступа к Космической энергии, которую ты унаследовал от меня. Это тоже был запланированный шаг, сын мой, и я должна попросить тебя простить меня за это.

— Я уже простил тебя, мама.

Сообщение игнорирует мое вмешательство и продолжает:

— Ты мог бы неосознанно транслировать свою Космическую Энергию всем, кто может ее почувствовать, и это привело бы к твоему убийству, а я не могла этого допустить. Кроме того, ты мог даже невольно подключиться к Небесной сети и предупредить любого из Целестиалов и Наблюдателей о своем существовании. Поэтому мне пришлось скрывать это даже от тебя. Но если Гея привела тебя на мой корабль, значит, ты готов, чтобы я открыла твою Космическую энергию и научила, как ее использовать, вместе с небольшим подарком, который я тебе оставила.

Мама говорит, заставляя меня немедленно выпрямиться. Теперь мы переходим к важной теме. Хотя я понятия не имею, что это за подарок. Как будто увидев, что я взволнован, она усмехается и говорит:

— Успокойся, сын мой. Когда это сообщение закончится, иди в комнату справа от тебя и следуй за светом. Там ты найдешь сыворотку, которая полностью раскроет твой потенциал Целестиала.

Став серьезной, она добавляет:

— Будь осторожен, сын мой. Как только ты введешь сыворотку в свою кровь, ты почувствуешь, как будто внутри тебя взорвалась тысяча солнц. Это будет больнее, чем все, через что ты когда-либо проходил.

«Черт, это правда? Разве это не может быть безболезненно?»

— Но дело не только в этом. Подключение к Космической энергии пошлет сигнал всем существам, которым эта энергия доступна, и передаст твое местоположение. Поэтому я бы предпочла, чтобы ты сделал это где-нибудь не на планете Геи, а далеко-далеко, и попросил кого-нибудь помочь скрыть твое присутствие.

Мама идет вперед и опускается передо мной на колени. На этот раз, глядя прямо мне в глаза, она шепчет:

— Хотя это послание подходит к концу, я буду продолжать посылать сообщения, даже рожая тебя, и ты найдешь их, когда придет время. Я люблю тебя, сын мой. И я не жалею, что родила тебя. Но… мне грустно, что я не смогла быть рядом с тобой в твои самые важные дни.

Улыбаясь, она добавляет:

— Береги себя, Теос. И передай Гее, что я люблю её. И что бы ни случилось, не теряй надежды.

Голограмма передо мной исчезает, оставляя пустой грузовой отсек. Мне же еще предстоит увидеть, что она припасла для меня.

Я смотрю направо и вижу дверь, как она и сказала, с мигающей голубой стрелкой, висящей в воздухе. Протерев глаза и встав, я иду к стрелке и следую за ней, когда она начинает двигаться. По пути через коридоры я вижу еще много дверей, которые мне не удается открыть, сколько бы сил я ни потратил. Целестиалы, блин. Даже после смерти мама отказывает мне во входе в другие покои своего корабля. Сдавшись, я просто следую за стрелой, надеясь, что она приведет меня куда-нибудь, где будут подарки для меня. Я люблю тебя, мама, но я также хочу увидеть вкусняшки.

— Так… это оно? — спрашивает мама, когда мы все четверо смотрим на большой шприц перед нами. Как только я вернулся с корабля с наполненным сывороткой шприцем в руке, мама позвала Агамотто и Наблюдателя, которые пришли почти сразу.

Уату берет шприц в руки, заставив нас с матерью напрячься, и говорит:

— Здесь содержится небольшой след Космической энергии, практически ничтожный, вместе с Техно-Органическим Вирусом Целестиалов. На что запрограммирован этот вирус, я не могу сказать.

Агамотто раскрывает ладонь, шприц покидает руку Уату и плывет к нему. Он закрывает глаза, проводит рукой над шприцем и говорит:

— Все так, как сказала твоя мать. Хотя я не вижу, что именно она делает, я понимаю, что общая цель этой сыворотки — раскрытие потенциала. Я предупреждаю вас, чтобы вы не делали ее больше, так как в неумелых руках она может принести гибель Вселенной.

— Принято к сведению, — сухо отвечаю я, забирая у него шприц. Эту сыворотку уже кто только не потрогал.

Мать смотрит на золотую сыворотку в шприце и спрашивает:

— Итак, каков план? Мы не можем просто уколоть Теоса и покончить с этим.

— Ну и ну, спасибо, мама, — бормочу я, уже чувствуя умственную усталость.

Уату улыбается своей жуткой улыбкой с пустыми глазами:

— В пределах этой Галактики мы не сможем использовать сыворотку. Если хоть немного энергии улетучится, любой компетентный человек сможет отследить ее до этой планеты. Но я также не могу оставить планету без присмотра ни на секунду.

Агамотто вздыхает и потирает лоб. Посмотрев на Уату, он спрашивает:

— Если я подарю тебе время, ты сделаешь это? Отвезешь нас с Теосом в незаметное место за пределами галактики, проведешь процедуру и вернешься?

Уату немного думает, а затем кивает:

— Я понятия не имею, сколько времени это займет, но ты должен дать мне слово, что вернешь меня точно в тот момент, когда я улетел. Я мог бы сделать это сам, но путешествия во времени утомительны.

Агамотто пожимает плечами, соглашаясь. Отлично. Слава Королеве, что я его родственник. Значит, кто бы ни была эта Королева, именно она послала меня сюда. Но почему? Только из-за Кнулла? Или из-за чего-то другого?

Тряхнув головой, я возвращаюсь в реальность, когда мать говорит:

— Будь осторожен, Уату. Если я не покидаю планету, это не значит, что я слабее вне ее. Если с моим сыном что-нибудь случится, я найду тебя и жизнь в течение следующего миллиарда лет станет для тебя пыткой.

«Черт, мать! Будешь пытать его?! Невероятно!»

Уату кивает, не выглядя запуганным, но и не выглядя забавным. Он может быть сильнее матери, но его клятва о невмешательстве означает, что он не будет нападать на нее в ответ.

— Я дал клятву о невмешательстве. То, что Целестиалы делают между собой, меня не касается. Я просто собираюсь… наблюдать за происходящим.

Агамотто фыркает, а за ним и я, оценив хитрость. Мать просто кивает, а затем поворачивается ко мне. Она спрашивает:

— Итак… ты готов?

Выдохнув, я встаю и отвечаю:

— Готов, как никогда. Только сначала я хотел бы забрать свои доспехи.

Как только я это говорю, на земле открывается оранжевый портал и сразу тает, оставляя за на земле мою броню. Нахмурившись, я смотрю на Агамотто:

— Ты мог бы дать мне время собраться. Переодевание в доспехи не заняло бы много времени.

— У нас итак его мало. Поторопись и надень доспехи, — говорит Агамотто, глядя на карманные часы. Я бросаю взгляд на ожерелье, которое он носит, и бормочу:

«У меня нет времени, черт возьми… Он, наверное, опаздывает, потому чтобы подглядывать за купанием некоторых богинь».

Когда я начинаю переодеваться в свои доспехи, что занимает едва ли 5 секунд, я вижу, как мама смотрит на Агамотто, который выглядит немного нервным, в то время как Уату просто выглядит забавным.

Шагая вперед в удобной броне, я говорю:

— Я готов, — и помещаю сыворотку в отсек брони. Там много маленьких отсеков, которые открываются небольшим нажатием.

— Хорошо, поехали! — говорит Агамотто и кивает Уату. Уату в ответ закрывает глаза. Пока он готовится к чему бы то ни было, я смотрю на мать и шепчу:

— Я скоро вернусь, мама. Береги себя.

Взъерошив мои волосы, мать целует меня в лоб и говорит:

— Береги себя, сын мой.

Уату открывает глаза, и вдруг оказывается, что мы не в нашем доме на Земле. Мы даже не в одной Солнечной системе, и даже не в одной Галактике. Земля красного цвета, а небо — голубого. Нигде нет деревьев. А в небе я вижу звезду, такого же размера, как наше Солнце, но ярко-красного цвета.

Уату машет рукой и объявляет:

— Хорошо. Сейчас мы ото всех скрыты, нас не увидит даже сам Галактус.

«Не хочу даже знать, кто это такой. Мне итак в жизни проблем хватает».

Агамотто делает несколько шагов назад и встает подальше от меня. Для меня это становится сигналом к действию: я прекращаю рассматривать красную звезду и достаю сыворотку. Приставляя её к открытой шее, я бормочу:

— Вот и все. Надеюсь, ты врала насчет боли, мама.

Не колеблясь, я ввожу иглу шприца в вену и нажимаю на кнопку, чтобы слить сыворотку. Сначала я чувствую резкую боль, когда втыкаю иглу. Затем, я чувствую зуд вокруг, когда опустошаю шприц от сыворотки. А когда неприятное ощущение многократно усиливается, я отключаюсь.

«Черт, во мне будто вспыхнули тысячи солнц», — это мои последние мысли перед тем, как я полностью теряю сознание. Надеюсь, Агамотто и Уату держат все под контролем.

* * *