Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

— Вот это махина! — Открыв рот, Мэв с благоговейным ужасом взирала на диковинный старый таран, покрытый толстым слоем коррозии. Разве что на ощупь эта странная ржавчина оказалась твёрже стали, а от одного лишь взгляда на огромные крючкообразные шипы можно было порезаться. — Это ж что за дрянь нужно сюда впрячь, чтобы протащить такую бандуру хотя бы сотню футов!

— Не выражайся, — велел Далемар, склонившись к самому уху девушки.

Прикусив губу, Мэв осмотрелась. Парочка данмеров спешно отвела взгляд от шумной соседки. Девушка закрыла рот, чувствуя, как к щекам прилила краска.

— Прости, — тихонечко прошептала она, нащупывая на своей талии руку мужа. — Бандура — это такой музыкальный инструмент у ричманов. Навроде лютни только…

— Я знаю. — Эльф подошёл почти вплотную, положив вторую ладонь ей на плечо. — Я про дрянь. Хотя твоя «бандура» тоже отдаёт деревенским диалектом. Впредь избегай подобных слов. Звучит вульгарно.

«Ну да, проклятый престиж!»

— Я всё поняла, учитель, — протянула Мэв, переплетая пальцы с его. — Не сдержалась. Просто… Мне даже представить сложно, что там за врата должны были быть, чтобы вот такое протиснулось.

Над ухом раздался сухой смешок.

— Идём. — Мер потянул её от грозного музейного экспоната, хотя Мэв попробовала сопротивляться. Живое, почти детское любопытство требовало всмотреться в каждую детальку диковинки из иного мира.

— А мы куда?

— Покажу тебе врата, через которые протиснулась эта «бандура», девочка, — в голосе мера прозвучала ироническая насмешка.

— Врата? Хочешь сказать, они тоже сохранились? — Мэв перестала сопротивляться и, приняв руку мужа, последовала за ним. Но, едва обойдя центральный экспонат, она вновь повысила голос: — Подожди! Это что? Он ещё и не весь? Посмотри, как топором отрубили! А это что под ним? На ноги крабьи похожи, только из металла! Извини, Далемар, я буду тише, обещаю. Просто… Я только слышала об этом раньше, а теперь увидела… Стой, а это же! Почти такой, как тогда на наш корабль напал! Ну, молниями стрелял… А-а-а, вспомнила! Атронах же! Скажи, а это ты его тогда призвал?

— Мэв, не лучшее место для откровений. — А вот тут Далемар впервые за весь день показал явное недовольство. — Спросишь наедине, когда мы вернёмся в гостиницу, хорошо?

— Прости! — вновь тонко пискнула девушка, смущённо вжимая голову в плечи. — Конечно, не место! Я веду себя глупо… О-о-о! Подожди, а что в той витрине? — Перехватив инициативу, Мэв потащила Далемара к соседнему экспонату. — А что это за выкидыш дракона? Странный какой-то — без крыльев совсем.

— Это кланфир, девочка, — пояснил Далемар. — И у драконов не бывает выкидышей. Они созданы извечными…

Но для Мэв как для нордки драконы за последние три года стали явлением таким обыденным, что она лишь отмахнулась. Композиция из чучел за стеклом интересовала её куда больше. Закрыв рот, девушка внезапно нахмурилась.

— А вот эти серые уродцы вокруг него… На чертей из маминой книги сказок похожи!

— Это скампы, — подтвердил её опасения Далемар.

Мэв, сузив глаза, тут же повернулась к мужу, цокнув языком.

— Значит, нордские женщины разят как вот эти твари, а некоторые на них ещё и похожи? Так ведь, Далемар?

Уперев руки в боки, девушка сдула с лица локон. На губах эльфа расцвела усмешка. И если сначала девушка скорее хотела разыграть обиду, то сейчас ощутила реальную злость.

— Девочка, когда я это сказал, ты вся измазалась в паутине и копоти и под этим слоем разглядеть что-то красивое было весьма… кхм… проблематично. Да и если откровенно, то несло тогда от тебя и правда, как от…

Мер хмыкнул, поднеся палец к губам. Мэв вспыхнула, жалея что под рукой нет ничего напоминающего домашнюю утварь. Вот тогда бы она точно показала этому напыщенному городскому баловню, что значит сварливая нордская жёнушка! Впрочем, он сам сказал утром, что у неё язык как скорпионье жало, а значит…

— Ах вот как, ваше эльфийшество! А вы-то вообще на дремору похожи! — нахально съязвила девушка.

— А ты, я посмотрю, видела много дремор в своей коротенькой жизни?

— На картинках видела много! Вживую только одного — прямо сейчас! Так, Далемар, хватит уже говорить на этом языке вашем. Не смешно! Что ты сейчас сказал? С каким из дивных музейных экспонатов сравнил меня? Дай угадаю — вот с этой образиной, да?

— Это реконструкция огненного атронаха. Скульптура — при деактивации эти создания взрываются, оставляя после себя лишь огненную соль и пару обгорелых камней. Впрочем, это проблема всех атронахов. К тому же почему образина? Весьма эстетически красивое существо. — Замолчав и заложив руки за спину, эльф словно обдумывал её слова, а потом, подняв палец, воодушевлённо продолжил: — Идём, покажу, кого ты мне напоминаешь.

Эльф поманил её за собой, и Мэв, не сдержав улыбки, последовала за ним за ряд витрин, но, едва узрев их цель, ругнулась:

— Шоровы кости, Далемар! Просто скажи, что вот это тоже скульптура и просто чья-то больная фантазия! Подожди! Нет! Ближе я не пойду, не проси!

— Боишься паучков, девочка?

— Это серьёзно? Нет, не пойду, хоть руку мне оторви! — вновь повысила голос девушка, упираясь и фырча, словно взбешённый дикобраз, готовый вот-вот стрельнуть в противника иголкой.

— Значит, у тебя арахнофобия? Что ж, я это учту, поверь, — мер перестал упорствовать, но ухмыльнулся так, что Мэв, нахмурившись и вырвав кисть из хватки его цепких пальцев, сама приблизилась к витрине, дабы показать, что она — норд, и потому не станет бояться чучела какой-то дохлой девки с паучьим задом!

Единственное, о чём Мэв молилась своим женским покровительницам, — это чтобы из-за свободной и длинной юбки Далемар не заметил, как у неё трясутся ноги.

Вблизи создание выглядело ещё более жутко. Стеклянные глаза цвета гагата, острые когти на вполне человеческих руках. Светлая кожа, словно покрытая какой-то краской или плёнкой, переходила пониже груди в уродливоё чёрное тело членистоногого. Замерев, тварь словно грозилась вот-вот поднять блестящие острые паучьи ноги и, разбив витрину, накинуться на зрителей, взирающих на неё со смесью брезгливости, ужаса и бурного интереса.

— И, на твой взгляд, я похожа на это?

— Только нравом, — тут же подтвердил Далемар, благоразумно не приближаясь к жене-фурии, и Мэв, сначала улыбнувшись, почти тут же задумалась, сколь глубока эта его издёвка. — Пошли, я наконец покажу тебе врата.

Сопротивляться девушка не стала. На полдороги к самой дальней стене исполинского зала она замерла.

— Могилы? Здесь?

Далемар остановился, и уже сама Мэв потянула его к центральной, возвышавшийся над остальными на беломраморным постаменте.

Каменная фигура величавого мужчины на крышке сжимала в руках длинный однолезвийный меч, а доспехи, выполнение в мельчайших деталях, выдавали высокий статус погребённого.

— Это всего лишь кенотафы, девочка, — пояснил Далемар и, увидев, что Мэв не поняла, уточнил: — Памятные саркофаги. Они пусты.

— Без трупов? А зачем тогда их тут поставили?

— Так люди увековечивают место гибели кого-то значимого: сооружают ложные могилы. Ведь негоже выставлять тела доблестных героев Обороны Брумы на всеобщее обозрение. Вот это, например, Джоффри — последний великий грандмейстер ныне распущенного ордена Клинков и наперсник Уриэля Септима. Рядом с ним Тьерра из Кватча, вот там…

Мэв нахмурилась. Таблички Далемар не читал и смотрел куда-то в сторону, произнося имена на память.

— Ты был здесь раньше? — тихо спросила девушка, хотя ответ уже знала заранее: слишком уж уверенно муж здесь ориентировался.

Замолчав, эльф кивнул. Мэв показалось, что Далемар, как у него водилось, просто промолчит, но он заговорил:

— После того как жители Брумы подняли Девятидневный Бунт и напали на наше посольство, здесь мы разбили временный опорный пункт и подтягивали с округи всё возможное подкрепление.

«Опять "мы"», — закусила губу Мэв, но комментировать оговорку не стала.

— Ты был в городе в то время? — едва слышно спросила девушка.

Мер отрицательно мотнул головой.

— Пришёл с подкреплением из нашего форта на второй день и оставшиеся семь дней провёл окопавшись в этом павильоне с остальными. Так что не удивляйся, что я выучил каждую чёртову табличку, девочка, — голос Далемара звучал глухо. Мэв пришлось подойти вплотную, чтобы расслышать его. — Что ещё было делать бравому талморскому дознавателю, пока его товарищей заживо разрывала взбешённая толпа, скандирующая с пеной у рта имя дохлого тирана?

«Талоса», — поняла Мэв, касаясь руки мужа.

— Среди погибших были твои друзья?

— Нет, девочка, заводить друзей после Нартилия я себе не позволял. — Вновь скривив губы, эльф посмотрел в сторону. — Но тот инцидент унёс жизни пары ценных для меня союзников. А ещё мою наставницу по ремеслу. Не то чтобы я сильно горевал, но было неприятно видеть, во что превратили её тело эти грёбаные дикари.

Муж замолчал, а Мэв, поглаживая его руку и чувствуя напряжение, поняла, что нужно как можно скорее отвлечь Далемара.

— Женщина-дознаватель?

— А чему ты удивляешься, девочка? Думаешь, все мои коллеги сплошь мужчины, а вашему нежному полу чужда жестокость? О! Это не так. Чтобы ты знала, из женщин выходят самые жестокие палачи. Например, одной моей знакомой доставляло особое удовольствие кастрировать своих подопечных, если те проявляли завидное упорство и не желали ломаться в её нежных ручках. По мне, так это был варварский и рискованный метод: всё же лучше, когда жертве есть что терять, — Далемар сделал паузу, потом продолжил, как-то неестественно мотнув головой: — Даналия работала куда изящнее: на слабостях не тела, а души. Я многое почерпнул у неё, перед тем как отправиться в свободное плавание. Правда, сначала… всё же действовал куда грубее.

«Хочет поговорить со мной о наставнице? И пусть, — решила Мэв. — Больше закрываться я не стану!»

Но он молчал. И тогда девушка заговорила сама. Припомнив слова Фриги, прачки из «Закрытых Врат», девушка осторожно поинтересовалась:

— Тот бунт случился из-за разорения храма Талоса?

— Не совсем, — почти сразу отозвался Далемар. — Да, жители были возмущены, когда мы разрушили часовню тирана, но акты неповиновения до определённого времени носили неорганизованный характер. Наша служба в городе работала отлаженно и давила мятежи в зародыше. — Взяв Мэв под локоть, мер повёл её вперед. — По иронии всё началось с сопливой девчонки и ошибки Даналии. Отчего-то «Укротительница сердец» взяла и отпустила приговорённую, вопреки требованиям нашего внутреннего устава. После хаоса восстановить события оказалось непросто, но я озаботился этим. Первой искрой, зажёгшей пожар, оказалась дочь одного из зачинщиков заговора против нас. Лет двенадцати, не старше. После того как её папаша и мамаша нашли последний приют в подвале нашего посольства, Даналия, как видно, пожалела ребёнка. Тайно вывела на улицу и велела соплячке не болтать, а бежать из города этой же ночью. Но, едва оказавшись вне наших стен, малявка побежала в местную харчевню и пламенной речью разожгла огонь в щедро пропитанной алкоголем крови брумцев. Вначале казалось, что всё вполне контролируемо: немного магии и угроз — и бунтовщики уже готовы были разойтись по домам. Но проклятая малолетка подкралась к Даналии и всадила ей кинжал в живот в благодарность за спасение. А прилюдно пролитая кровь угнетающего меньшинства — это худшее, что может случиться в подобных обстоятельствах. Толпа сорвалась с цепи. Дальше был хаос.

Далемар замолчал. Но Мэв это молчание показалось тягостным.

— А имперцы? Они же должны были…

— Наши добрые друзья-легионеры решили сохранить в этой ситуации завидный нейтралитет. Даже когда мы подтянули силы из всей округи, они нарочно затягивали с ответными действиями, верно, надеясь, что опьянённые талморской кровью дикари разгромят и нас, закрепившихся в этом сарае. И не сказать, что норды не пытались. На пятый день кончилась вода и стрелы и осталась только магия. А при истощении организма и её запасы мельчают. Лишь на девятый день по серебряной дороге к нам подоспело подкрепление из Имперского Города и Королла и всё закончилось.

— Что сделали с той девочкой? — с замиранием сердца спросила Мэв.

— Ничего, — голос Далемара звякнул сталью. — Эмиссар, прибывший из Имперского города и принявший командование, сглотнул и смерти, и оскорбления. Решил пойти по пути дипломатии и уступок. И мы все сглотнули вместе с ним.

«И тебе это не понравилось».

— Меня это разозлило.

Мэв вздрогнула. Далемар тут же склонился к ней.

— Ты точно не читаешь мои мысли? Я только что…

— Подумала об этом? Славно! — усмехнулся мер. — Ты начинаешь понимать меня, не иначе.

— И что было дальше?

— Имперцы под шумок забрали смелую сиротку в Имперский Город. Слышал, что какое-то родовитое имперское семейство взяло над ней опеку. Я вернулся в форт и занялся привычной рутиной. Увы, никакого геройства, девочка. Обычный… «печальный инцидент», как назвали это в отчёте. Разве что после того, как рапорт эмиссаришки о моём неповиновении ему достиг совета в Алиноре, меня опять кинули в самый котёл войны в Хаммерфелле. Но я не жалел. Тогда во мне ещё пылали остатки юношеского бунтарства. Смотри, Мэв, это те самые врата.

«Откровения окончены», — поняла девушка, покорно направляя взгляд туда, куда он ей указал.

Они остановились перед внушающей трепет композицией из трёх исполинских врат, казалось, выросших буквально из земли, словно дерево.

— Как будто тут и стояли.

— Это так и есть, девочка, — тихо подтвердил Далемар, вновь кладя руки ей на талию и склоняясь лицом к волосам — жест, к которому Мэв начинала привыкать. Похоже, её запах и правда нравился ему. — Этот мемориал возвели на месте старой битвы — прямо здесь, за городом. Врата после деактивации разрушились, но столичные архитекторы по фрагментам воссоздали их, посадив на цемент и скобы. Правда, напутали с порядком — как водится у имперцев.

— А как ты это понял? — На взгляд Мэв, врата казались очень даже цельными.

— Надписи, — пояснил Далемар, указывая пальцем в сторону центральных ворот. — Этот блок перепутали вот с тем. Хотя, возможно, сделали это нарочно. Из суеверия. Но я бы поставил на расхлябанность. Потому что вон там тоже ошибка.

— Ты ещё и на даэдрическом читаешь, — выдохнула девушка.

— Ну я же маг, — Далемар склонился к самому её уху, и этот шёпот вызвал в Мэв совсем уж неуместное возбуждение.

— Ты хотел сказать «заучиватель»?

— Девочка, я даже такого слова не знаю. — Кажется, Далемар прекрасно понимал, какой эффект производит на неё этот его низковатый шёпот, потому что сделал его ещё более… проникновенным. — Хочешь оскорбить — используй хотя бы слово «зубрила», по мне, не так режет слух. Ну или «учебник», как это называлось у нас в Коллегии. Хотя относительно меня утверждение в корень неверно: я обладал незаурядным талантом и интуитивно осваивал любую магическую науку без бездумного заучивания.

— Уверена, так говорят про себя все… учебники.

— De'nt, la waeni, а titta tambаro!

— Обозвал?

— Наоборот, воздал почести твоему остроумию, моя птичка.

— Так я тебе и поверила, — хихикнула девушка, упираясь в мужа спиной. — И хватит обнюхивать меня. Это как-то… по-животному. Что окружающие подумают?

— Да плевать я хотел на то, что кто-то подумает, — неожиданно по-человечески грубо и хрипловато ответил Далемар, проводя руками по талии до груди.

Замерев, Мэв поняла, что это первый раз, когда он показал свою похоть открыто. И, с одной стороны, это было так волнительно, а с другой…

Девушка перехватила его ладони, прежде чем они достигли цели и сжали грудь под тонкой парчой ярко-голубого платья.

— Далемар, — прошептала она, опуская руки мужа. — Вот уж не думала, что это мне придётся учить тебя приличиям!

— Ni'd ve ana flog tye, istyar'na.

— А по-человечески?

— Будешь умничать, и я потрогаю тебя так, как понравится только мне.

— Это как?

— Aure mirie, naicele.

— Знаешь что, эльфийшество, будешь на этой тарабаршине бухтеть — стану отвечать с таким скайримским говорком, что вас перекосит, аки паралитика.

— Slek! Всего неделю кольцо проносила, а вредная, как будто стаж брака лет двадцать, не меньше.

— Вашему эльфийшеству шесть десятков годиков уже, а как будто лет пятнадцать, не больше, — парировала Мэв и тут же охнула от глухого, но весьма болезненного шлепка по ягодицам. — Ай! Больно же!

— Подерзи ещё — и тогда правда выпорю. Забыла про второй пункт?

— Тогда четвёртым пунктом я хочу внести запрет на мацанье меня в людных местах.

— Домогательство в публичных местах, — тут же поправил эльф, но почти сразу отстранился. — Но это твоё право, так что будь по-твоему. И помни, что наш конкордат работает в обе стороны: отныне не смей приставать ко мне в аналогичных обстоятельствах.

Сначала Мэв лишь вздорно пфыкнула, но потом, подумав, прикусила язык. А ведь именно она на второй же день их брака повисла на нём прямо в холле гостиницы, и Далемар был вынужден нести её наверх на руках под потрясёнными и неодобрительными взорами других посетителей. А ровно через день, когда он повёл её по лавкам вновь… она же, глупо хихикая, пыталась повязать ему на шею купленный чулок. И конфуз произошёл на глазах у торговки, разинувшей рот от потрясения! А потом был дворец графини, где он подвёл её к картине с каким-то напыщенным имперцем, но не успел открыть рта, как она, подпрыгнув, обвила руками его шею и поцеловала. А в лавке башмачника и вовсе… голова кружилась от любви! Все эти дни Мэв словно не отпускало опьянение от возможности коснуться его в любой миг. Прильнуть поцелуем к губам. О Матерь Кин! Мэв вспомнила, как Бриньольф с гордостью похвалился перед Стэном и Дрелом, как предался любви с «самой восхитительной девушкой во всём Нирне» прямо под стенами города, когда добрая половина Рифтена взирала на это со стен.

Тогда Мэв скривилась и подумала: «Да как так можно?! Бесстыдство!» А украдкой немного даже позавидовала такой сильной страсти… когда пьян возлюбленным настолько, что мир перестаёт существовать.

«Да я просто маленькая ханжа!» — с досадой мысленно пнула себя девушка, робко поглядев через плечо на мужа.

— Я погорячилась, — прошептала Мэв, прикасаясь к ладони Далемара и прижимая её к своей талии. Но мер руку тут же убрал.

— Нет. Всё верно. Я забылся.

Этот тон… сухой и талморский, резанул слух девушки.

— Нет! Я… это я… опять!

Мэв повернулась, планируя повторить трюк с прыжком, но Далемар тут же отпрянул.

* * *

Оттаял эльф лишь на улице, когда она прошлась с ним рука об руку немного. Мэв обнаружила, что он испытывал явное удовольствие, похвалялась перед ней запасом знаний. Пара вопросов, по-щенячьему восторженный взгляд — и Далемар заговорил с ней вновь вполне нормальным тоном, уже не чеканя слова на талморский манер. Надо ли говорить, что Мэв тут же взяла трюк на вооружение. Тем более что отвечал муж весьма интересно, без снисхождения поясняя значение заумных слов, которой изобиловала его речь.

Шли они медленно, неспешно приближаясь к предместьям Брумы, когда раздался первый раскат грома и почти тут же с хмурого неба сорвались первые капли дождя.

— Платье! — охнула Мэв, подхватывая подол.

Эта обновка нравилась девушке особенно — лазурь, украшенная кружевами, похожими на перистые облака. «Словно небо надела», — охнула девушка, рассматривая себя в высоком зеркале лавки. И даже Далемар почти губ не искривил, что было достижением.

Едва она крикнула, он вскинул руку, и капли полились мимо. Девушка подняла взгляд.

— Ого, я думала, этой штукой только стрелы отражать можно.

— Не только. Но не долго, как понимаешь, поэтому побыстрее топай к конюшне — переждём дождь там.

Уговаривать Мэв не пришлось. Подобрав подол почти до колен, она побежала к навесу рядом с домом конюха.

Внутри приятно пахло лежалым сеном, тюки которого занимали почти всю площадь их временного укрытия. Пригнувшись, Далемар вошёл внутрь и без видимых сомнений опустился на один из вьюков, откинувшись словно в любимом кресле и деловито положив ногу на ногу.

— Присядь. Мы здесь надолго.

С сомнением девушка осмотрелась. Стук капель над головой и занавеса, стекающая с желобков на черепице, как бы подтверждали слова мужа, но девушка ещё раз взглянула на платье. Сено выглядело чистым, но ткань была такой лёгкой, одна острая будылка — и первая покупка, которую она выбрала самостоятельно, будет испорчена дыркой.

— Я постою, — уверила Мэв, посмотрев на Далемара: откинув голову, тот прикрыл глаза, словно намереваясь поспать. Издали донёсся раскат грома, отвлекая внимание, а когда она повернулась, эльф уже наблюдал за ней, открыв глаза и опираясь щекой о руку. — Испачкаться не хочу, — пояснила девушка. Выражение на лице мера не поменялось. — Ну порадуйся, что я у тебя такая бережливая.

Но радости на его лице не появилось. Абсолютное непроницаемое выражение, застывший и тяжёлый взгляд. Нахмурившись, Мэв подумала, что если бы сейчас на неё вот так смотрел не он, а кто-либо ещё, то она бы в ужасе повернулась и побежала навстречу грозе и ливню. Наверное, Далемар что-то понял, потому что отвернулся, продолжая молчать. Сцепив руки, Мэв почувствовала себя неуютно.

Вскоре муж поставил ноги ровно и похлопал себя по бедру, приглашая её присесть.

«Я тебе не собака!» — едва не крикнула девушка, но почти тут же, нащупав на пальце кольцо, вздохнула и, припомнив умные слова, что брак — это сплошной компромисс, приняла предложение.

— Не тяжело? — спросила она, устроившись поудобнее.

— Переживу, — глухо ответил эльф. Но прежде чем Мэв успела обидеться, он добавил: — Даже эти тряпки весят больше тебя.

— Тряпки? — нахмурилась девушка.

— Готовое платье по-другому и не назовёшь. Сразу же, как доберёмся до цивилизации, закажу для тебя новый гардероб у приличного портного.

«А это что, не цивилизация? Ну и спесивый же ты!» — подумала Мэв, но вслух благоразумно произнесла лишь одно слово:

— Престиж?

— Он самый, девочка.

Повисло молчание, прерываемое только раскатами приближающейся грозы. За завесой дождя полыхнула молния, и следующий раскат заставил её вздрогнуть.

— Ну и трусиха, — прокомментировал Далемар уже более живым тоном.

Мэв, ощутив перемену, осмелилась повернуться. Полулёжа он касался кончиками пальцев капель, текущих с неприметной дыры в черепице. Опять изменился, подумала Мэв, ложась к мужу на грудь, щекой на сложенные лодочкой ладошки. Наверное, эта жуткая тень, что иногда проскальзывала в его мимике и жестах, теперь тоже её спутник. Но всё же сейчас муж казался ей таким тёплым и… уютным, что Мэв, залюбовавшись его профилем, отбросила тревоги.

— Раньше не замечал дождя, — тон тихий и меланхоличный.

— Как можно не замечать дождя? — не поняла девушка. — Он же мокрый.

— Нет, то, что он… влажный, я ощущал — не в этом дело. Я не замечал красоты, запахов, звуков. И не только дождь… Снег, ветер, солнце, голоса, лица — всё лишь злило ещё больше. Раздражало. Уже давно. Так давно, что и забыл, что может быть иначе. Ry anyar'na. Тошнило от этого иногда, но чаще было просто безразлично.

Замерев, Мэв боялась даже дышать, не то что говорить, чтобы этот зазор в его душе не закрылся вновь. Далемар хмыкнул. Не едко, обыденно.

— Наверное, вспомнил из-за того, что в Солитьюде тоже шёл дождь тогда. Когда осознал, что чувствую. Так же вытянул руку и подумал: «Как красиво». А как понял причину… Vey toue ye yelta'na? Mana follime! My? Tye velk, vara yar! Злился. Надеялся, что пройдёт. А потом Туллий устроил сборище своей швали в доме одного норда. И меня пригласил. Из-за чёртовых шахмат. Смешно! Карты кажутся нашему победоносному генералу грубыми, а других тактиков привечать в своре он опасается, поэтому приглашает соперников со стороны. Мне было паршиво, но пришлось пойти, — Далемар шумно вздохнул. — Наверное, это был первый раз, когда я вошёл в дом норда не для того, чтобы отыскать там что-то запрещённое. И хозяева не жались в угол, полыхая страхом и презрением. И хоть приязнь с их стороны ко мне была показной, всё равно я чувствовал себя до ужаса непривычно. Гостиная была большой; в одной стороне расселись мы с компанией Туллия, а на шкурах у камина расположилось многочисленное семейство хозяина дома. Их шум отвлекал и раздражал меня. Вернее, я так думал, пока не понял, что это банальная зависть к тому, что мне самому не доступно. Кажется, я смотрел в ту сторону слишком пристально, потому что хозяин спросил: «Есть ли у тебя дети, эмиссар?» На что я без колебаний ответил, что нет и не вижу смысла тратить ресурсы и время на такое банальное явление, как семья. На что несколько шавок Туллия разом отметили, что я счастливчик.

Пальцы, блестящие от капель дождя, сжались в кулак. Прильнув сильнее, Мэв решилась подать голос:

— Просто ты не знал тогда про Иенн.

— Arktais.

— Что?

Далемар промолчал. Он и раньше мог прошипеть что-то на этой тарабарщине, но к ней на напрямую никогда не обращался. Да и зачем говорить вслух то, что собеседник не может понять? Всё это походило скорее на некое показательное издевательство, если бы не этот тон — тихий с едва слышным надломом. Он словно говорил и не с ней вовсе, а с самим собой.

— Всего на миг мне захотелось, чтобы там, у огня, сидела ты с нашим ребёнком.

— А потом ты разозлился, — тихонько прошептала Мэв.

— Не то слово, — с усмешкой признался Далемар. — Взбесился. Сдал партию Туллию и вылетел оттуда. Хотя показывать эмоции в таких обстоятельствах в корне неверно. Повезло, что они ничего не поняли и подумали, что вся эта возня и смех просто меня раздражают.

Обиды Мэв не ощутила. Разве её саму не терзала тогда та же борьба, породившая в душе голос Брит? Заставлявшая порой цепенеть и одновременно не дававшая спать по ночам. Всё то же самое, но с той лишь разницей, что она даже мысли не допускала, что он тоже не забыл.

— Далемар, а почему всё-таки я? — тихо спросила девушка, прижимаясь к груди эльфа.

Он не ответил. И, когда Мэв решила, что остаток времени они проведут в молчании, муж коснулся её волос.

— С тобой спокойно. А ещё за всю мою счастливую жизнь, кроме тебя и матери, ни единое живое существо не проявляло ко мне и крупицы бескорыстной заботы. Не смешно ли?

— Не смешно, — серьёзно произнесла Мэв, поднимаясь, но лишь затем, чтобы сесть выше и прильнуть к его губам. Ответил он без страсти. Но Мэв растворилась в этом нежном движении губ. Утратила ощущение реальности, и ей показалось, что душа покинула тело, переместившись куда-то, где можно было стать просто светом.

Грохот прямо над головой вырвал её в мир реальности. Заставил вздрогнуть. Прервав поцелуй, она поняла, что, закрыв глаза, он даже уже не отвечал. Словно… спал?

Попытавшись встать, чтобы не давить на него, девушка ощутила на спине руки, удерживающие её на месте.

— Ты куда?

— Подумала, ты заснул.

Уголок губ дрогнул. Не противясь, Мэв легла обратно, свернувшись клубочком, упёрлась макушкой ему в подбородок.

— И каково это — быть мужем и отцом? — тихонько спросила она.

— Привыкаю.

Не тот ответ, на который она рассчитывала, но хотя бы на человеческом. Прежде чем она успела спросить ещё что-то, пальцы легли ей на губы, удерживая звук.

— Давай просто помолчим.

* * *

— Далемар, а это точно прижизненная скульптура Чемпиона Сиродила? — с сомнением спросила Мэв.

— Точно. Что тебя смущает?

— Ну, понимаешь… Эта броня на нём… Передано, конечно, правдоподобно. До детальки. Но… Но, Мара, он же на оборванца в этой побитой молью шкуре похож!

— Зря ты так, девочка. Это не абы что, а Шкура Спасителя — знаменитый артефакт, описанный во множестве книг.

Поняв, что сейчас начнётся очередная лекция, Мэв повернулась, придав лицу выражение живого интереса, но Далемар замолчал.

— Ну ладно, знаменитый артефакт… А эти сапоги и перчатки, шлем… Они все красивые, но…

— Не из одного комплекта? Ты права. Ходит легенда, что скульпторы Брумы так рьяно хотели отблагодарить Героя, что просто распотрошили его вещевой мешок, оставленный перед битвой в доме. А потом напялили самые ценные находки на манекен и спешно изваяли вот это. Не думаю, что Чемпион был рад подарку: мало того, что результат их трудов выглядел нелепо, так ещё и приоткрылся неприятный момент из биографии блистательного героя.

— А?

— Как видно из вещички, которую ты охарактеризовала как побитую молью шкуру, Чемпион имел сношения с лордом Охоты Хирсином. Ведь просто так вот эту овчинку не раздобыть.

— Даэдра?

— Да, девочка.

— Но ведь это…

— Да, девочка, это незаконно. Но в этом вся суть имперских друзей: выбирать то, что дорого и богато, наплевав на скрытый контекст и эстетику. Но не переживай, в Имперском городе есть ещё одна статуя, и на сей раз в парадном доспехе. Думаю, тебе она понравится больше.

Упоминание Имперского города заставило девушку прикусить губу. Она знала, что уже завтра они продолжат путешествие. Мэв не сильно радовалась этому факту. Ещё ни разу в жизни девушке не было так хорошо, как в этом городе! Но Далемар не разделял её энтузиазма. Из-за дождя они возвратились в гостиницу куда позже, чем обычно, и он выказал недовольство этим, когда едва не отказался остановиться у этой скульптуры.

— Поздно, Мэв. Возвращаемся. Надо дать Эдгу выспаться перед дорогой. Рано утром ему ещё нужно подготовить лошадей.

— Ему нравится возиться с Иенн, — выдохнула Мэв, желавшая ещё немного побыть на улице перед тем, как оказаться в коробке-повозке, которую Далемар велел называть экипажем. — Эдг сказал, что Маленькая напоминает его котят. У него их…

— Трое. Он говорил, — неохотно подтвердил Далемар. — Но это не значит, что возница должен постоянно сидеть с девочкой.

— Мы могли бы взять её с собой, — буркнула девушка, гадая, не намёк ли это на то, что она безответственная мать. — Погулять здесь, например.

— В нижнем городе? — глухо и скептично поинтересовался Далемар.

— А что здесь не так?

— Норды, девочка.

— Ты вообще-то женат на нордке, — с улыбкой напомнила Мэв.

— И вот поэтому мы вернёмся сейчас в верхний город.

— А как же дом?

— Какой дом? — Далемар нахмурился.

— Ну дом Чемпиона! Ты говорил о нём только что.

— Поздно, девочка.

Мэв посмотрела на сумеречное небо и недовольно прикусила губу.

— А завтра? Мы же успеем?

— Мэв, это обычная нордская «халупа», отличающаяся от соседних развалюх только наличием памятной таблички рядом с другой табличкой: «Продаётся». Примерно такова и есть ценность этого экспоната.

В голосе Далемара вновь звучало раздражение. Но девушка не желала сдаваться.

— А что, если мы его и купим? — хихикнула она.

— Это уже даже не смешно, девочка, — муж шутки не оценил.

— А что, если я серьёзно? Брума мне нравится. Здесь все такие доброжелательные. Я словно дома!

Закинув голову, Мэв покружилась, раскинув руки.

— Хватит этого баловства. Камень мокрый, — недовольно заметил Далемар.

Опустив лицо, Мэв поглядела на мужа.

— Никогда не смотрела на тебя вот так сверху. Выглядишь забавно!

— Ты вообще знаешь, что топтаться по постаменту памятника всенародного героя это как минимум неприлично?

— Зато здесь нет луж! Может, отнесёшь меня на руках до гостиницы?

Фыркнув, Далемар отвернулся, скрестив руки на груди и встав в более устойчивую позу. Хихикнув, Мэв сделала ещё пару пируэтов, но едва зашла на третий, как носок узкой туфельки соскользнул. Тонко взвизгнув, Мэв поняла, что теряет равновесие.

«Платье!» — проскользнула мысль, когда высокая городская стена резко наклонилась относительно неё.

— Ой! — охнула она. Но, открыв глаза вновь, поняла, что Далемар её поймал, можно сказать, в последний момент. Но при этом эльф рухнул на колено и выдохнул явное ругательство на своей тарабарщине.

— Сказал же, что упадёшь, — прошипел он, поднимаясь и ставя Мэв на ноги.

— Но ты же меня поймал! — восхищённо охнула девушка, обвивая его шею и целуя в искажённые злобой губы. — Давай забудем про этот четвёртый пункт. Я не подумав ляпнула. Ну касаешься ты меня прилю… публично то есть, кому до этого дело-то?

Далемар не ответил. Скривившись, как откусив что-то невероятно горькое, отстранил и повернулся к дороге. Сначала Мэв нахмурилась, подумав, что это его реакция на её глупость, но это было не так.

— Эй, девка, это ты кричала? — Голос принадлежал рослому тёмному норду, взирающему на них как-то тяжело, стоя в позе, которую истолковать двояко было сложно.

— Да, но всё нормально, — тут же заверила Мэв, ощущая явное беспокойство, потому что верзила напоминал ревущего перед нападением медведя и явно был настроен агрессивно, переводя взгляд с неё на Далемара. — Я просто упала.

— Не ушиблась? — Особого сочувствия в тоне Мэв не услышала.

— Нет, — тут же ответила Мэв, ощущая неприятную и липкую тревогу.

— Иди сюда, мы тебя до дома отведём.

Мы? Мэв посмотрела за спину норда и заметила ещё троих, стоящих в нескольких шагах от незнакомца. Жилистый и остролицый норд с повязкой на половину лица, прикрывающей глаз, неприятно ухмыляясь, смотрел на неё, опираясь локтем на дюжего спутника. По другую сторону от него стоял молодой норд. Совсем юнец, но заметно старающийся держаться так же нагло, как и спутники.

— Шевелись, девка, — верзила-предводитель вытянул руку. — Не хрен со всякой швалью отираться на ночь глядя.

Швалью? Девушка посмотрела на Далемара. Вот уж кто не выглядел так в чёрном, с идеальной посадкой наряде. А вот они сами… Да Мэв скорее бы провела ночь на холодном постаменте, чем прошлась с кем-то из них хоть десяток футов. Лихостью от них несло куда сильнее, чем разило от любого скампа.

Сразу же, ступив вбок, Далемар почти полностью перекрыл телом ей обзор. Мэв пришлось отступить, чтобы видеть нордов.

— Справимся сами, — тон мужа зазвучал твёрдо и неприятно.

— Я не тебя спрашивал, выродок, — тут же отозвался верзила, не желая отступать. — И с хера ли это какой-то мерский ублюдок ухлёстывает за нордкой, да ещё и на глазах честных людей? С каких пор это стало одобряться?

Вместо ответа Далемар выпрямился, заложив руки за спину.

«Ну вот и зачем ты так встал! Они же сейчас поймут, кто ты, и ещё больше разъярятся», — с досадой подумала Мэв.

Она должна была что-то произнести сейчас! Вмешаться. Но ноги слабели, а язык словно прирос к нёбу. И Мэв поняла почему: этот верзила напоминал ей Стэна! Только ещё больше озверевшего и заматеревшего.

— Да, такое совсем никуда не годится, — подал голос жилистый товарищ верзилы, шагая к приятелю и кладя руку на кинжал на поясе. Покачиваясь в неоднозначном жесте, имитирующем сношение, он нахально продолжил: — Одно дело, когда норд ебёт мерку. Это понять можно. Хотя, как по мне, бабы на любителя. Но как удержаться, если все мерки — шлюхи. Невольно присунешь, чтоб бедняжка хоть нормального мужика попробовала. Да и им нравится, всегда попросят добавки. Шоб и спереду, и сзаду да желательно одновременно.

Толстяк и юнец ответили на реплику жилистого заводилы хохотом.

Мэв скривилась, чувствуя, как немеют ноги. Память услужливо перенесла её вновь в Данстар. Она вешала бельё за домом Дигли, когда услышала те подпитые голоса.

«А чем это тебе, Мэвка, наши мужики не угодили-то? Чё ты от нас нос воротишь? Чай раз тебя мер отсношал, так сразу принцессой стала? Ты куда это? А ну стоять…»

— Чего ты ухмыляешься, урод? Это нордский город, и вашему ублюдскому брату тут не рады. Поэтому разворачивайся и уёбывай! Пока тебе ноги не переломали и хер не отрезали, — продолжал жилистый, в то же время нахально подмигивая ей и поглаживая рукоять кинжала.

— Далемар, — тихонько произнесла Мэв, сглотнув комок и касаясь плеча мужа, но пальцы словно трогали не плоть, а натянутый до предела канат.

Он не ответил и даже не двинулся. Норды не наступали, теперь безмолвно участвуя в этой жуткой игре в гляделки. Сначала Мэв не поняла, в чём здесь дело, но потом вспомнила, что они стоят недалеко от охраняемых врат, на виду у караула.

Краем глаза Мэв видела, как двое стражников, покинув пост, направились к ним. Девушка облегчённо вздохнула.

— Орньяльд, ты? Что здесь происходит? — начал один из них, явно обращаясь к верзиле, потому как отозвался именно он.

— Ничего не происходит. Брата дожидаюсь.

— Дожидайся в другом месте, — жёстко произнёс стражник. — Расходись, а то все в застенок у меня загремите. Чужестранец, тебя тоже касается.

— Они первые начали, — сказала Мэв, но стражник словно и не услышал, даже не посмотрев в её сторону.

— Идём. — Далемар, повернувшись, подставил ей локоть.

Приняв помощь, Мэв не могла отвести взгляда от спин нордов, а те косолапо брели в сторону нижнего города, оглядываясь и сверля их обоих злобными взглядами.

«Да какое вам дело, кто с кем гуляет!» — хотелось крикнуть Мэв грубиянам вслед.

Едва норды скрылись из виду, дрожь в ногах прошла. Далемар повёл её вперед, и Мэв, хоть и старалась не оглядываться, всё ещё не могла успокоиться.

— Твари! Почему некоторых так волнует, перед кем я раздвигаю ноги? — не выдержала Мэв, вспоминая скрученные руки, зажатый рот и животный ужас от осознания того, что она никак не может себя защитить. И хоть Дигли спасла её тогда, в душе то происшествие оставило неизгладимый след.

— Потому что не перед ними. Обычное тупое нордское быдло, — удивительно спокойно сказал Далемар. — Перестань трястись, девочка.

Но напряжение всё ещё не оставляло его тело. Мэв отчётливо ощущала это локтем и плечом. Они прошли ещё пару домов, перед тем как девушка поняла, что они свернули в сторону от прямой дороги к их гостинице.

— Далемар…

— Просто предосторожность на случай, если это быдло вздумает за нами пойти. Приличная гостиница в этом городе одна, а вот переулков, по которым можно срезать путь и устроить засаду, множество.

В ответ Мэв лишь кивнула, хотя улица, по которой они теперь шли, выглядела тёмной и совсем безлюдной. Беспокойство лишь нарастало, как и ощущение того, что грядёт что-то донельзя неприятное.

— Опять дрожишь, — отметил Далемар. — Что, перспектива поселиться в этом чудном месте уже не кажется таким удачным решением?

— Всего лишь четыре грубияна, — Мэв качнула головой, крепче обхватывая его локоть и борясь с тягостным чувством. — За неделю не так уж и много. Тех, кто поносил меня в Данстаре, было куда больше.

— Какая же ты всё-таки наивная. — Девушка отчётливо услышала насмешку. — Знаешь, а я даже немного завидую твоей способности не замечать того, что может нарушить твоё ощущение безопасности и счастья. Вот только для меня такой щит самообмана губителен. Но, пока я рядом, можешь прятаться за него, не запрещаю.

— Ты хочешь сказать, не только они так… реагировали на нас с тобой? — догадалась Мэв, прикусив губу.

Далемар кивнул.

— И много?

Ещё один кивок.

— Почему мне не сказал?

— Зачем? Если им что-то не нравится, это явно не твои и даже не мои проблемы.

Мэв нахмурилась; почему-то вспомнилось лицо той продавщицы белья, которая смотрела на неё не только с потрясением, но и с проскользнувшей из-под угодливой маски толикой неприязни. Шепотки, в которые она не вслушивалась. Взгляды, которые старательно не замечала.

— Далемар, почему так выходит? Почему я… такая бестолковая?

— Обычный защитный механизм, — тут же отозвался муж будничным тоном, словно её слепота и была для него чем-то обыденным. — Скажи спасибо отчиму и матушке, с рождения вымещавших на тебе злобу за собственные грехи.

— Они вовсе не вымещали! — тут же уверила девушка, почти не задумываясь, зачем это делает. Просто в этот миг защитить родных, которые относились к ней не так плохо, как могли, казалось таким правильным. Это она сама была неблагодарной и капризной.

— Раскрой уже глаза! — неожиданно жёстко выдавил Далемар.

Искоса посмотрев на мужа, девушка лишь прикусила губу. Выглядел он злым, так, как будто холодность родных к ней задевало и его.

— Раньше, ещё на том острове, заметил, но думал, что ты это ещё перерастёшь вместе с другими девичьими заблуждениями. А когда встретил вновь… Знаешь, тому чурбану с топором повезло, что я нашёл тебя после того, как нанёс им визит. В противном случае доходчиво бы показал ему, что вымещать на ребёнке собственную несостоятельность не самое благородное из занятий. Ну загуляла от него благоверная. Ушёл бы. А остался жить, так должен был сглотнуть и это. Но нет же, кусок нордского дерьма отыскал себе достойного противника в лице ребёнка. И мамаша тоже хороша, нечего сказать: позволяла тебя травить и сама в этом участвовала, лишь бы угодить муженьку.

— Это не так! — начала Мэв, но он словно и не услышал.

Девушке речь мужа показалась излишне пламенной. Казалось, будто он и сам испытывал на себе то, о чём говорил. Но уж кто-кто, а Далемар так точно не плавал в водах самообмана, не замечая берегов, как она.

Они остановились перед большой лужей напротив тёмного здания, огороженного высоким забором с острыми навершиями. Мэв проследила за взглядом мужа, направленным куда-то вверх, но увидела лишь пустые глазницы выбитых окон. В этой части улица выглядела особо безлюдной. Мэв захотелось поскорее уйти отсюда. Она вновь обратила внимание на лужу.

— Наверное, нам нужно поискать обхо… О-о-о!

Без слов, подхватив её на руки, Далемар, не испытывая сомнений, ступил в воду.

— Чем раньше ты примешь то, что происходило с тобой, без искажений, тем скорее сможешь перерасти эту боль и пойти дальше, — продолжил он уверенно, широко шагая в грязной воде, доходящей ему почти до лодыжек. — Поверь, уж я-то знаю, о чём говорю. В душевных травмах и в том, как их наносить, я отнюдь не новичок. Правда, до тебя латать прорехи не приходилось. Вернее, не пробовал делать это ни на ком, кроме себя.

Открыв рот, Мэв смотрела на мужа, едва веря, что он говорит ей это.

Далемар вынес её за пределы лужи и тут же опустил на щебёнку, умастившую узкую улицу.

— Девочка, я тут заметил, что ты довольно быстро бегаешь. Сделай одолжение — пробегись до гостиницы по вот этому переулку направо и вверх и подожди меня там. Я скоро приду.

— Зачем? — не поняла Мэв, но почти тут же увидела, что безлюдная в этот час улица, по которой они шли, пополнилась ещё четырьмя знакомыми силуэтами, нагоняющими их.

Мэв почувствовала уколы сотни холодных игл под кожей.

«Шоровы кости! Да какого хрена они привязались-то!»

— Давай поскорее! Уверена, в гостинице они отстанут! — горячо потребовала Мэв, хватая мужа за руку и пытаясь утащить за собой. Но оказалось, что проще с места было сдвинуть гору.

— Ещё б я от нордских шавок бегал, — холодно выплюнул эльф, высвобождая руку. — Уходи, ты только помешаешь мне сейчас.

— Я не брошу тебя!

Ответом на этот крик отчаяния послужила усмешка.

— Их четверо! Далемар!

— Бегом! — рыкнул он на неё так, что Мэв невольно отпрянула. Но лишь на шаг! Ни черта она не побежит! Она же не кисейная барышня, а солдат! Пусть эта часть жизни и казалась далёкой и нереальной, словно забытый сон.

Отвернувшись, эльф сделал несколько шагов, встал по центру лужи и, остановившись, явно дожидался противника.

— Что вам нужно от нас?! — крикнула Мэв, когда между мужем и преследователями оставалось не больше тридцати футов.

О Мара! Почему её голос звучит так затравленно? Это же… лишь провоцирует их.

— Ну что, урод остроухий, не прикроешься теперь стражей! — верзила заговорил первым, останавливаясь на краю глубокой лужи вместе с подельниками.

Внезапно Далемар отступил назад.

— Уже убегаешь? Знавал я, что вы как бойцы на расплату жидковаты. Обходи его, парни, сегодня будет потеха. Как лишишься яиц, мигом охладишь свою охотку до наших баб!

Верзила сделал шаг в лужу, одновременно подавая знак трём другим разделиться и обступить мера с обеих сторон. Неспешным жестом Лжестэн потянулся к поясу, кладя лапищу на рукоять кинжала.

— Баба-то твоя, гляди, даже не убегает. Ждёт, когда мы закончим с тобой и ей уделим внимание. Я шлюху твою…

Между ними оставалось едва ли пятнадцать футов, верзила уже склонялся для броска, наполовину достав клинок из ножен, когда Далемар неожиданно быстро сократил расстояние между ними и в прыжке вогнал предводителю кинжал в глазницу по самую ручку. Норд захрипел и рухнул наземь от толчка, подняв целый каскад брызг. Трое других опешили, не веря в то, что произошло. Открыв рот, Мэв забыла, как дышать.

— Ах ты сволочь! — опомнился наглец в повязке, ринувшись к Далемару, вскинув в руке короткий стальной клинок. Но едва он успел сделать шаг, как эльф, как-то неестественно сгорбившись, выбросил в его сторону руки, с которых сорвалась блеснувшая изумрудом цепная молния, обвивая тело жертвы, поднимая его в воздух и с размаху швыряя об один из каменных столбов, удерживающих высокий забор.

Мэв отчётливо услышала хруст и в свете магии, затмившей отблески последних сумерек, увидела тёмные капли, вылетающие изо рта жилистого.

Запрыгнув на ещё дёргающееся в агонии тело верзилы, Далемар направил поток белых молний в лужу. Двух других агрессоров, ещё и не успевших опомниться, стало трясти. Юнец упал на четвереньки, замычав, толстяк ухитрился сообразить и выскочить из воды, прежде чем шок настиг и его. Поток молний иссяк, но тут же сгусток зелёной энергии ударил стоящего на четвереньках норда прямо по голове. Тот рухнул в лужу ничком.

Всё случилось так быстро, что Мэв не успела даже вздохнуть. Почувствовав удушье, она шумно втянула воздух.

Спрыгнув с ещё бьющегося тела к поверженному врагу, даже не пытающемуся поднять головы, Далемар занес ногу, явно намереваясь опустить её на затылок противника.

«Убьёт», — поняла Мэв потрясённо.

— Ублюдок! — всё ещё стоящий на ногах крепыш со звериным рыком, пригнувшись, попёр на мера неожиданно быстро для своих габаритов. Их разделяло не больше двенадцати футов, и это расстояние толстяк преодолел за пару секунд, ещё до того, как нога эльфа опустилась на голову юнца.

— Далемар! — крикнула Мэв, но проклятый норд, словно взбешённый бык, врезался в мера раньше, чем тот успел увернуться.

Обхватив убийцу товарищей поперёк туловища толстыми лапищами, норд по инерции стал валить противника наземь. Магия в руках Далемара сверкнула оттенком лилового, окутав ладонь в призрачную когтистую перчатку. На локте материализовался острый шип, который тут же опустился на спину норду. Но напор громилы это не остановило. В росте он эльфу, может, и уступал, но был раза в два шире. В воздух взлетели капли воды, уже окрашенные розоватым цветом из-за крови. Мэв отчётливо услышала хруст и вскрикнула. Норд рычал, отчётливо пытаясь раздавить противника в своей медвежьей хватке. Но укреплённый призрачной бронёй локоть остервенело опустился на позвоночник громилы пониже шеи.

«Я не буду просто стоять», — поняла Мэв, срываясь к трупу верзилы. Из его глазницы всё ещё торчала рукоять эльфийского кинжала.

Подскочив, Мэв тут же взялась за неё и сразу поняла, почему Далемар даже не попытался его достать: он вогнал клинок в глазницу с такой силой, что лезвие, пройдя мозг насквозь, просто застряло в кости.

«Это с какой дурью надо было нанести этот удар?» — в горячке подумала Мэв, не оставляя судорожных попыток вытащить кинжал.

Далемар, удушаемый сейчас толстым громилой, срочно нуждался в её помощи! Нужно оружие! Перерезать борову глотку! Уж это она точно сможет!

Скривившись, девушка упёрла колено в грудь верзилы, начиная раскачивать клинок, но скользкие от пота ладошки соскальзывали с рукояти. Её трясло и тошнило, будто новичка, никогда не видевшего смерть. И словно этого было мало: проявились признаки проклятого оцепенения, что так некстати охватывало её в моменты опасности — уши заложило, и в голове зашумело сердитое море.

— Отвали от него, сука!

Прежде чем девушка успела отреагировать на окрик и топот, её откинуло ударом ноги в бок.

— Орньяльд! Брат! — Пронзительный крик был следующим, что девушка услышала, когда гул прошёл и Мэв осознала, что, отлетев, приложилась об камень головой.

«Нельзя лежать!» — поняла Мэв, неловко поднимаясь на четвереньки. Место, куда попал удар, онемело. Болевой шок, поняла девушка, хватаясь за живот. Такой пинок мог попросту разорвать её селезенку, и тогда она уже… труп!

— Это ты сделала, тварь?

Поднявшись на подкашивающиеся ноги, Мэв буквально потеряла дар речи — сверкая ненавистью и дрожа крупной дрожью, на неё смотрел… верзила, похожий на Стэна!

Разве что у этого кинжала в глазу не торчало! Мэв быстро бросила взгляд вниз: труп с клинком в глазнице лежал у ног пятого участника банды, ещё не поймавшего дыхание после бега.

«Близнецы? Проклятье!»

Невольно девушка отступила. Зарычав, второй Лжестэн пошёл на неё. На потемневшем от гнева лице отобразилось чёткое: «Убью!»

«Беги!» — взревела в её голове Брит.

Но так же, как и тогда, в бою, тело одеревенело и почти тут же пошло мурашками. Словно что-то донельзя мерзкое коснулось кожи смрадным дыханием.

Утробное рычание, похожее на предсмертный хрип, усиленный до звучания боевого клича, заставило нападающего отвернуться от девушки. Открыв рот, Мэв с ужасом взирала, как второй верзила тяжело поднимается с земли.

— Брат! Ты жив! — выдохнул нападавший, устремляясь к восставшему из мёртвых родичу.

Но как? Рукоять кинжала торчала из тёмной от крови глазницы. Рот был неестественно искажён и приоткрыт, и жуткий хрип исходил именно оттуда.

— Не двигайся, брат! Лежи! Я за лекарем.

Но восставший словно и не слышал, подняв массивную руку, хрипя, он слепо шагнул к близнецу, словно моля о помощи.

— Орньяльд! — обрадовано крикнул «живой», подхватывая брата и заключая его в объятья. И только тогда восставший открыл целый глаз, невидящим взором посмотрев куда-то мимо самой Мэв.

Девушка выпустила из груди весь воздух от ужаса. В этом оке пылала не жизнь, а что-то иное. Чуждое и сверкающее жидкой чёрной смолой.

Скрюченные пальцы восставшего верзилы сомкнулись на шее близнеца, валя того наземь. И сколько живой ни бился, хрипя и повторяя имя брата, моля того одуматься, хватка не ослабевала. Нечто, проникшее в мёртвое тело, не имело ни сострадания, ни даже толики сознания.

Живая кожа под мёртвыми пальцами лопнула, расходясь и извергая пульсирующие потоки крови. Скривившись от отвращения, Мэв тут же отвернулась. Но, едва первая волна шока отступила, девушка стала встревоженно искать взглядом Далемара.

Грузная туша норда, подмявшая эльфа под себя, ещё шевелилась. Но локоть больше не опускался тому на затылок. Вторая рука Далемара лежала безвольно, едва виднеясь из воды. Казалось даже, кончики пальцев почернели.

— Нет!

Прижимая руку к боку и забыв о жуткой твари, вселившейся в тело погибшего, Мэв заковыляла к мужу.

— Нет! Любимый! Нет! — повторяли губы.

Девушка упала на колени, пытаясь столкнуть тело толстяка и заливаясь слезами. Но его туша была такой грузной, что Мэв даже приподнять ее не могла.

— Далемар, только не умирай, слышишь? Что угодно, только не это!

Мэв коснулась руки эльфа: та была теплой! Она сжала почерневшие пальцы и, выпустив их, уже всем телом навалилась на обмякшего недруга. В лицо пахнул смрад. Смесь запаха горелой плоти и испражнений, которые бурым пятном пропитывали штаны громилы. Внезапно тело поддалось, и Мэв смогла откатить его. Но от усилий едва не рухнула толстяку на грудью. Упершись в неё руками, Мэв приподнялась из последних сил. И тут же прошептала ругательство: вместо лица у громилы была опалённая до черепа почерневшая плоть, обнажавшая гнилые кривые зубы с частыми прорехами. Дрожа, девушка перевела взгляд на Далемара — глаза были открыты и в неверном свете последних отблесков догорающих сумерек казались непроницаемо чёрными, словно небо, лишённое даже проблесков звёзд.

Мёртв? Нет!

В следующий миг пальцы мужа жёстко обхватили её лицо, словно стальные тиски. А Мэв тонула в тёмном омуте, ощущая, как смрад тела толстяка перебивается отчётливым запахом серы и самой смерти, исходящим от рук Далемара.

— Когда я приказываю тебе бежать, ты бежишь, усекла?

«Жив!» — только и подумала она, ощущая, как губы невольно расходятся в счастливой улыбке настолько, насколько это позволяла хватка, сжавшаяся скулы.

— Ты поняла меня?

Мэв кивнула, слишком обрадованная, чтобы испугаться этого тона и искажённого злобой лица.

Пальцы мер разжал, слегка отталкивая её лицо, потом, покашливая, поднялся на ноги.

— Ты цел? — встревоженно спросила Мэв, видя, как тяжело он разгибается, опираясь ладонями о колени, но ответа не последовало. — Далемар, нам нужно уходить… Там труп. Он поднялся…

Мэв схватила мужа за руку и прижала к губам, хотя от ударившего в лицо запаха смерти к горлу подкатила новая волна тошноты. Почти сразу Далемар отдалился, грубо вырвав ладонь из её пальцев. Дрожа, девушка искоса посмотрела на восставшего мертвеца — тот, закончив душить человека, который некогда был его братом, безучастно замер над растерзанным телом.

— Ёбаный некромант!

Мэв повернулась на хриплый голос. Жилистый парень у стены замер в нелепой позе сломанной марионетки и с ненавистью смотрел на тяжело приближающегося к нему эльфа.

— Будь ты проклят, мер! Да пожрут тебя черви! Сгори заживо, урод!

Присев, Далемар подобрал выпавший из неподвижных пальцев жилистого стальной кинжал. Неспешно провёл пальцем по лезвию, проверяя заточку, под поток брани и проклятий поверженного противника.

Опыта Мэв хватало, чтобы понять, что у сквернослова сломан позвоночник. Тех, кто на поле боя получал такие ранения, добивали свои же. Часто несчастные не то что противились — сами просили об этой милости товарищей. Однажды соседка по шатру, лежа в луже крови с неестественно вывернутой шеей, хрипя, умоляла об этом Мэв, но у девушки не хватило духу. И тогда к ним подошёл Стэн и без колебаний сделал то, что должно, предварительно попросив Мэв отвернуться. Но руку несчастной девушка тогда так и не выпустила, хотя соратница даже пальцами пошевелить не могла. Это милосердие, твердила себе Мэв тогда, до крови прикусив губу.

Почему она вспомнила об этом сейчас? Не потому ли, что после этого повернулась к Стэну и увидела, как из синих глаз катится слеза. А Далемар… Не хотелось думать, но он словно… получал удовольствие от созерцания мучений искалеченного, и поэтому не спешил.

Но вот клинок играючи, легко провернувшись в руке, вошёл под подбородок жилистого, и тот мигом замолк.

Далемар поднялся, вскинув руку. Утробно захрипев, восставший труп изрыгнул переливающийся сгусток чего-то омерзительного и шевелящегося, словно клубок угольных червей. Пролетев по воздуху, нечто растворилось в сверкнувшей теневой магией руке эльфа. Грузно сидящий труп верзилы тут же обмяк и рухнул. Мёртвая плоть вновь вернулась к естественному для себя состоянию.

«Некромант!»

Ком рыданий подкатил к горлу Мэв, но она сглотнула его. Пыталась подняться на ноги — не вышло. Призвав чары, Далемар уже восстанавливал себя, потому как к ней двинулся куда более лёгкой походкой. Опустившись перед девушкой на корточки, коснулся её тела под прижатой к боку ладонью. Молча направил туда исцеляющую энергию, отдавшую плоть холодом, а не привычным теплом. Боль отступила.

Собравшись с духом, Мэв попыталась заглянуть мужу в глаза, но этого он упорно избегал. Лишь когда он закончил и убрал руку, девушка огляделась.

Они жутко шумели, но никто не вышел на улицу. С высоких окон здания, над которым они остановились, на них смотрела лишь всё та же тьма. А свет восходящих лун осветил ветхие стены. Это здание оказалось заброшенным.

«Ты ведь соврал мне, — безмолвно укорила мужа Мэв. — Мы свернули сюда не для того, чтобы сбить их со следа… Ты выбрал это место нарочно, чтобы сразиться!»

Прежде чем она осмелилась издать хоть звук, до ушей донёсся звук — булькающий кашель. Девушка повернулась.

Самый младший из нападавших, придя в себя, пытался подняться на дрожащих руках. Далемар встал и решительно пошёл к последнему живому противнику. Стальной клинок, который мер только-только убрал за пояс, вновь оказался в его руке.

Вскочив на ноги, Мэв метнулась следом, обнимая мужа за талию и останавливая.

— Хватит, Далемар! Любимый, прошу, давай вернёмся в гостиницу и просто уедем отсюда! Прямо сейчас! Ночью!

— Пусти, — голос звякнул знакомым металлом.

— Не надо! Это всего лишь мальчишка. Он ничего не сделал…

— Ничего не сделал?

Сбросив её руки, Далемар повернулся к Мэв. В свете лун она словно опять видела то же лицо, что и в ту ночь, когда он бросил её в лесу, — искажённое, пустое.

Схватив её за плечо, муж рывком развернул её к заброшенному зданию, огороженному забором с острыми пиками на конце.

— Это наше посольство, — прошипел он. — Да, то самое. Как видишь, мы забросили его. Удивляешься почему? Вы, люди, считаете нас бесчувственными ублюдками. Но на деле это не так. Какими бы уродами мы для вас ни были, но место, где погибли наши сородичи, для нас не менее сакрально, чем и для вас. Вот только кенотафы установить тут мы не можем, ведь благородные норды тут же всё разнесут к чёртовой матери! Поэтому это здание — одна большая мемориальная могила! И даже по прошествии почти тридцати лет за его аренду исправно платят, именно по этой причине, — его голос звучал всё более и более отрывисто, с накалом. — Видишь эти шипы у ворот? Вот на том, что справа, была надета голова Даналии. Вот так я и нашёл её. А тело было внутри. На столе. Знаешь, почему именно там? Потому что трахать мерку для норда дозволительно, хоть и не почётно! Даже если она ранена! При смерти! Ведь женщины моего народа все как одна шлюхи! И ты тоже шлюха, потому что спишь со мной. И наша дочь тоже шлюха, потому что похожа на меня. Думаешь, вспыхни здесь завтра бунт, их остановит её малый возраст? Да ни хрена! Дикарей ничего не остановит, кроме клинка! Грёбаные животные!

— Далемар, не все такие! Среди каждого народа есть мерзавцы, — горячо ответила Мэв, обретя власть над голосом. — Есть и милосердные люди. Милосердные меры.

— Милосердные? Например, как твой папаша? А где оно пряталось, мягкосердечие, когда он травил ребёнка? Когда он подговаривал мамашу не говорить с тобой? Когда отправил тебя на убой, зная, что при малейшей опасности ты можешь впасть в оцепенение?

— Откуда ему было знать…

— Кому, как не ему, это знать, девочка моя, — чеканный тон перешёл в горячий и жуткий шёпот.

«Владеет ли он собой сейчас?» — думала Мэв, боясь оглянуться и узреть ответ на этот вопрос.

— Далемар, хватит, давай уйдём.

— Нет! Хватит самообмана! — переместив руки на плечи, мер развернул и встряхнул её, заставив посмотреть на себя. Волосы мокрыми сосульками облепили бледное лицо. А этот взгляд буквально прожигал насквозь. — Признайся уже! Я же знаю, как обычно возникают такие реакции оцепенения. Он ведь пытался?

— Ты бредишь, Далемар. — Мэв начинала бить дрожь. Хотя он не произнёс того самого слова, девушка разом поняла, что муж имел ввиду. — Папа никогда ничего такого не делал со мной!

— Ложь!

— Успокойся, молю!

— Смотри на меня! Скажи правду. Не мне! Самой себе!

— Я была девственницей! — в отчаянии крикнула Мэв. — Уж кому, как не тебе, знать это.

— А я и не говорил, что он довёл дело до конца. Только пытался.

В его резких жестах, наклоне головы появилось что-то дикое. Жуткое. Тело Мэв становилось ватным, чужим. Длинные жёлтые пальцы буквально продавливали кожу.

— Этого не было! Никогда! И папа не был злым всегда! Он научил меня стрелять из лука и ставить силки. Только меня, понимаешь! У Брит не получалось! Учил читать следы зверей. Рассказывал истории. А когда возил на Ярмарку, то всегда покупал подарки нам обеим!

«Как же убедить Далемара отбросить этот бред?» — отчаянно думала девушка. Голова гудела, заглушая эти нелепые обвинения, от которых хотелось зажать уши. Убежать.

— Я всё знаю, девочка, — твёрдо произнёс Далемар, сжимая её плечи до боли. — И поверь, когда ты признаешь это, станет легче. Нам обоим.

— Это бред! Приди в себя, слышишь? И пусти, мне больно!

Он отпустил — буквально оттолкнул так, что Мэв едва не упала.

Юнец за спиной Далемара успел подняться, потирая голову и явно не понимая, что произошло. Похоже, удар магией отбил ему память. Резко развернувшись и широко шагая, Далемар подошёл к нему и без колебаний схватил за затылок. Перерезал горло. Упав на колени и отвернувшись, Мэв заплакала.

Знать, что твой муж — мясник, и видеть его в деле — всё же разные вещи.

Мэв сглотнула, отдаваясь уже блаженной пустоте в голове.

Сколько она так просидела, девушка не знала. Прикосновение его рук вернуло её в реальность.

Девушка открыла глаза. Увидев её осознанный взгляд, Далемар без колебаний взялся за ворот её небесного платья. Треск ткани и ночной воздух коснулся кожи до самого пупка.

— Далемар, не надо! — воскликнула девушка, сжимая края платья и смотря на мера с ужасом.

— Не хочешь говорить мне правду, значит, будешь врать, — прошипел он. — Запоминай: они напали первыми, мы лишь защищались. Никаких восставших трупов и добивания поверженных противников. А они не просто грозили тебе насилием, но и совершили покушение. Так это сойдёт за превышение самообороны. Почётное гражданство вкупе с мешочком золота — и мы покинем этот проклятый город к утру, если не ляпнешь лишнего. Усвоила?

Шмыгая носом, Мэв непонимающе смотрела на Далемара, выглядящего уже вполне спокойно. Если не сказать, что спокойствие его было ледяным. Описать по-другому это выражение лица она не могла.

Эхо донесло до её ушей топот множества ног в тяжёлых сапогах — по тёмной улочке к ним приближалась стража. Припав на колено, Далемар обнял её и явно нарочно придавал позе некую обессиленность, тени которой не было ещё мгновение назад. Мэв замерла. Запах серы и смерти окутал её тлетворной пеленой.

* * *

Мэв почти не помнила, как врала сама, отвечая на вопросы капитана городской стражи, но прекрасно помнила, как врал Далемар — до жути достоверно и складно. Чтобы не выдать себя этим потрясением, девушка уткнулась лицом в колени и жаждала, чтобы всё это поскорее закончилось. Но на неё почти не обращали внимания. Более того, её состояние служило ещё одним доказательством их версии произошедшего. Сложилось впечатление, что капитан поверил им.

Правда, Мэв видела, что вера имперца, щедро сдобренная поощрением в виде мешочка золотых, подверглась серьёзному испытанию, когда Далемар упомянул, что хочет забрать кинжал, который дорог ему, как память. Капитан проводил их обоих в подвал сторожевой башни, куда свезли тела убитых. Мэв имперец рекомендовал остаться наверху, но девушка, кутаясь в красный плащ, упорно мотнула головой, следуя за мужем и сама не отдавая себе отчёта, зачем ей это.

Внизу жрец Аркея уже успел начать готовить тела к транспортировке в храм. Далемар перестал разыгрывать жертву нападения, едва капитан удалился, чтобы договориться о сопровождении для них. Эльф широко прошагал к лежащим на каменном полу телам и, безошибочно отбросив кусок домотканки, склонился над трупом верзилы.

Клинок всё ещё торчал там же, где Мэв видела его в последний раз. Оперевшись спиной о холодную стену, девушка безучастно смотрела, как Далемар деловито осматривает дело своих рук, словно любуясь шедевром.

— Клинок застрял в кости, — подтвердил догадку благообразный служитель бога мёртвых. — Я принесу инструменты…

Прежде чем он договорил, Далемар, обхватив голову мертвеца, ударил ей по каменному полу. Раздался треск, словно лопнул переспелый арбуз. Старик крякнул. Мэв вздрогнула.

Без проблем достав оружие, мер натренированным жестом вытер кинжал от крови об одежду мертвеца и лишь потом, оценив ущерб, убрал клинок в ножны. Поднявшись, он порылся в суме на поясе и, достав оттуда ещё один кошель, протянул потерявшему дар речи жрецу, склонив голову и прижав палец к губам в знаке, что означал молчание. Выдержать взгляд Далемара тот не смог и, приняв деньги, кивнул.

Это безмолвная и жуткая сцена заставила Мэв ещё глубже уйти в себя.

Следующее, что она помнила, — это как уже в гостинице Далемар спокойно и бесстрастно велел ей помыться и переодеться, чтобы не напугать Иенн. А потом ушёл.

* * *

Как и рассчитал Далемар, они покинули Бруму тем же утром. Доискиваться, что именно произошло на той заброшенной улице, никто не захотел.

Иенн в благом неведении скакала с одного сиденья на другое, и Мэв улыбалась ей, старательно играя в нормальность. Далемар поступал так же. Давалось это ему легко. Ровно до того момента, когда малышка подсела к отцу и попыталась стащить его перчатку. Но, едва коснувшись, ойкнула и тут же отдёрнула ладошки.

— У папы глязные руки, — недовольно произнесла малышка, отсаживаясь подальше.

Мэв, выйдя из оцепенения, лишь открыла рот от удивления, так и не поняв, как Иенн смогла понять это, ведь тёмная, тонко выделанная замша надёжно скрывала любую грязь. Далемар промолчал, нахмурившись. Но едва девочка отвлеклась, как он резко спрятал руки под мышки и сгорбился.

Страдает, поняла девушка, ощутив во рту привкус горечи.

Вскоре они остановились на короткий привал.

Иенн к тому времени уже спокойно посапывала, завернувшись в новый ярко-жёлтый с зелёными полосками плащ. Перебирая медовые прядки дочери, Мэв гнала все мысли прочь, ожидая, пока утихнет буря в душе и она сможет осознать всё здраво, не впадая в крайности.

Далемар молча вышел наружу, закрыв за собой дверь. Посидев немного, Мэв поправила подушку под головой и спиной дочери, чтобы малышка, ворочаясь, ненароком не свалилась на пол, и тоже вышла.

Сиродил встретил её прохладным вечерним ветерком. Эдг, поглаживая гриву коренника, ждал, пока тот утолит жажду из ведра, чтобы напоить и его выносного соседа, нервно жующего удила и дёргающего мордой.

— Что-то они нервные, — отметила Мэв, подходя к каджиту.

— Кони — животные умные, — кивнул Эдг. — Очень тонко чувствуют.

Мэв, нахмурившись, не поняла, в чём заключался смысл этого замечания, но, взглянув на мрачное выражение на морде каджита, осознала, что тот не ответит, даже если она спросит.

Девушка осмотрелась.

— Младший хозяин у реки, — возница в очередной раз доказал свою проницательность.

Не поворачиваясь, девушка кивнула и, обняв себя, пошла на шум воды, раздавшийся за насыпом из крупных валунов, огораживающих дорогу от берега. Там она его и нашла: на корточках у кромки воды, сосредоточенно моющего руки. Русло реки, сужаясь, уходило в низину — поток был бурным и громким. Наверное, поэтому он и не услышал, как она подошла почти вплотную.

Буквально в пяти шагах Далемар резко развернулся, наполнив руки молниями, но, увидев её, погасил их и вновь отвернулся.

— И зачем пришла?

Суховатый и резкий тон был сейчас не в силах отпугнуть её. Выдохнув, Мэв преодолела эти пять шагов и положила ладони руки мужу на плечи. Он не замер, продолжая мыть руки. Присев, Мэв прильнула к его спине.

— Я не отвергаю тебя, слышишь? И… я понимаю!

— Что тут может понять деревенщина? — ядовито поинтересовался он.

— Ты прав, немного. Но… знаешь, иногда убежать лучше, чем принять бой. Я бы не разочаровалась в тебе.

В ответ девушка услышала смех, вымученный и полный отчаяния.

— Я сам этого хотел, — ответил он, оставив попытки смыть с кожи некую невидимую грязь. Обессилено свесив кисти, добавил: — Не сделал бы — взорвался. Позже. Из-за мелочи какой-нибудь, и, скорее всего, на тебе же и выместил всё это дерьмо. Вот такой вот я и есть. Прав был всё же папаша.

— Тш-ш. — Мэв прижалась сильнее, обвив руками его плечи.

Растерявшись, девушка просто не знала, что сказать. Его душа была для неё потёмками, но девушка знала… верила, что там всё ещё горит свет. Может быть, его и мало, совсем крохотный огонёк, но она не отвернётся и не даст ему погаснуть!

— Эта месть, Далемар…

— Месть? — оборвал он гневно.

— Вряд ли с Даналией… то насилие сотворили они.

— Слишком молоды? Думаешь, я это не понял? Девочка! Но эти были ничем не лучше.

Мэв вспомнила слова и жесты верзилы и его жилистого товарища. Да, если бы представилась возможность, они бы сделали с ними все те вещи, которыми грозились. Жалеть мерзавцев… глупо. И Мэв не жалела ни капли тех троих. Разве что мальчишку… У юнца мог быть шанс ещё опомниться и понять, что матёрые приятели тянут его в болото, погубившее их самих.

— Месть отравляет душу, — печально произнесла Мэв.

— Какая оригинальная мысль! Запишу её в цитатник сразу же, как сяду за корреспонденцию.

— Хватит язвить, Далемар, — тихо произнесла Мэв. — Я знаю, что тебе больно. Не строй из себя мерзавца хотя бы передо мной.

— Самое смешное, что для того, чтобы не казаться мерзавцем, мне надо прилагать усилия, но никак не наоборот.

— Но не для меня и не для Иенн. Для нас ты другой.

Очередной злой смех не значил для неё ничего. Пусть выскажется. Выпустит это из себя и немного успокоится, решила девушка, не размыкая объятий.

— Она была для тебя дорога? Даналия?

— Так вот оно что? Ну конечно! Пришла узнать, трахался ли я с ней? Ну да, трахался. Довольно долго даже. Ну что, можешь начать опять изводить меня ревностью. Думаю, то, что она мертва много лет, для тебя не помеха.

Мэв не вздрогнула. В глубине души она знала это, едва услышала тон, каким он произнёс её имя. Но ревновать его Мэв не собиралась, тут Далемар ошибся.

— Не говори глупости, любимый.

Он явно ожидал услышать что-то другое. Тело напряглось.

— Изливать душу я не намерен. Не надейся, жалостливая ты моя. И вообще, возвращайся в экипаж. Когда я в таком состоянии, меня лучше не трогать и дать остыть спокойно. Усвоила?

— Хорошо, — согласилась Мэв, внезапно поняв, что вот тут-то он как раз дал ей весьма дельный совет. Уж себя-то он был должен знать куда лучше.

* * *

Где-то на третий день пути из Брумы пейзаж за окном изменился: вместо серых камней и чахлой растительности появлялись зелёные и яркие холмы, рощи, перетекающие в леса, долины, покрытые цветами, от которых рябило в глазах, и оттого мир вокруг казался ей нереальной обманкой.

Но то, что произошло в Бруме, ещё тяготило Мэв. Девушке начинало казаться, что мир людей и меров так никогда не примет ни её, ни Иенн, ни чувств к Далемару и того, что он испытывал к ним в ответ.

После того эпизода у реки муж и правда несколько успокоился. Они вновь говорили, хоть и на отвлечённые темы и всего, что касалось Иенн. Случившееся в Бруме они больше не обсуждали, и Мэв казалось, что эта тема теперь для них запретна.

— Не хочу никуда ехать, — тихо произнесла Мэв во время очередной остановки. Сидя на траве, девушка плела для Иенн венок из таких огромных и ярких цветов, равных которым издревле не росло в Скайриме. — Это же настоящий рай.

— Это глушь, девочка, — поправил Далемар, наблюдая за обеими со стороны и явно не разделяя её восторга.

— И что? — Мэв указала нетерпеливо топающей Иенн на очередной цветок. Хихикнув, малышка пошла его рвать. — Мне нравится здесь. У меня есть Иенн, ты, а вокруг никаких людей, меров и их вечных дрязг.

Впервые с самой Брумы она позволила показать недовольство.

— Зато здесь в изобилии водятся волки, медведи, гоблины, огры и ещё более пакостные твари, соседство с которыми радует меня куда меньше, чем соседство с населением Имперского Города, — несколько сварливо констатировал Далемар. — К тому же остаются блага цивилизации, без которых это место из рая превратится в кромешный ужас.

— Не хочу я этих благ, — выдохнула девушка, принимая от Иенн очередной цветок.

— Мэв, это аконит, он ядовит, — тут же предупредил Далемар. — Выбрось и вымой руки Иенн, прежде чем она потащит их в рот.

С сожалением Мэв посмотрела на пушистый сине-лиловый цветок, красота которого, как оказалось, таила опасность, а потом на мужа, опершегося на дерево в десяти шагах от неё. Для Далемара её желание отбросить всё, верно, казалось глупостью наивной девочки, и это роднило мужа с этим растением — оба притягивают, но способны убить. Импульсивно девушка поднесла лепестки к носу и вдохнула резкий аромат, как бы кричащий о том, что этой красоте и правда не место в венке на детской голове.

Отбросив соцветие, Мэв повела дочь к повозке в тени деревьев, чтобы помыть руки.

* * *

Позже, уже в дороге, заметив на вершине пологого холма живописные развалины старого форта, Мэв поняла, что с радостью бы поселилась даже там, а не в роскошном особняке его семьи. Но, когда девушка поделилась соображениями с мужем, тот лишь хмыкнул и сказал, что подобные лакомые места привлекают только бандитов, вампиров, некромантов и всякую прочую погань.

Упоминание некромантов заставило девушку поникнуть. Вскоре Иенн, наигравшись с пополнившимся арсеналом кукол, зевнула, и Мэв уложила её спать ещё до заката.

Повисшее молчание долго не продлилось.

— Я не хотел, чтобы ты видела, — тихо произнёс Далемар, когда сопение дочери стало явным. — Поэтому и разозлился. Знал, что всё посыпется как карточный домик, едва стоит мне оступиться.

Следуя скорее инстинкту, Мэв встала и пересела поближе, прижавшись к его руке. Далемар слегка откинулся и, притянув её, усадил на колени. Девушка не возражала и, положив голову ему на плечо, устроилась удобнее.

— Говорю же, я понимаю и не буду судить, — тихонько заверила Мэв, наматывая на палец его локон. — Об одном прошу: больше не прибегай к той… магии.

— Я и не хотел, — с досадой отозвался эльф. — Я не пользуюсь этим, чтобы ты знала. Как ты поняла, это искусство обществом порицается. И заслуженно, должен признать. Но в тот момент иного выхода мне не оставалось, по сути. Сам я не успел бы даже выбраться из-под той туши, как норд свернул бы тебе шею.

Мэв видела, как недовольно заходили его желваки. Поменяв положение, она села лицом к нему и коснулась щеки. В глаза ей Далемар упорно не смотрел. Всё же такой близости, что возникла между ними под тем навесом, сейчас не было. Горькое открытие, но Мэв не была намерена с ним мириться. Тонкие девичьи пальчики скользнули к изогнутым бровям, исследуя и лаская, а от них к переносице и вдоль носа к губам. И как ей разбить эту новую стену между ними? Девушка знала лишь один способ: склонившись, поцеловала его сама, терпеливо снося отсутствие даже намёка на ответ. Не отстраняясь, девушка скользнула руками по шее и взялась за первую пуговицу высокого ворота. Но тут же Далемар отдалил её, посмотрев как на расшалившегося ребёнка.

— Мэв.

— Я хочу тебя, — выдохнула девушка.

— Но в присутствии Иенн мы этого делать не будем. — То, каким тоном он это произнёс, мгновенно вогнало девушку в краску.

— Я подумала, она крепко спит, а мы тихонечко, — тут же постаралась оправдаться Мэв.

— Ужасная идея, девочка. — Словно чтобы пожалеть, Далемар притянул её к себе и поцеловал, но целомудренно, в лоб. — Потерпи немного. Сейчас правда не время и не место.

— Все твои сородичи отличаются такой выдержкой? — Мэв дождалась, пока жар стыда покинул щёки, и подала голос.

— Почём мне знать. Но я вот такой. Разочарована?

— Нет! — без сомнений ответила Мэв. — Это я…

— Только не самобичевание. — Вот теперь Мэв отчетливо услышала насмешку. Погладив её по волосам, он неожиданно спросил: — Кстати, будешь спать со мной, когда прибудем в Имперский Город?

— Ну я же твоя жена, это моя обязанность перед Марой. — Девушка попробовала прибегнуть к полушутке, хотя вопрос прозвучал как-то тревожно. — Или ты передумал жить со мной?

— Дурашка, я сейчас буквально спрашиваю про сон, а не про занятия любовью. — От его последних слов внизу пупка Мэв словно спустили тетиву. Занятие любовью? Звучало так приятно и возвышенно. Невольно она прижалась к мужу сильнее. — Спать со мной, делить одну комнату на двоих. Подумай над этим, пока есть время. Просто я хочу этого, но понимаю, что с моим характером для тебя это может быть несколько…

— Я уже подумала. Хочу, — перебила Мэв и тут же облизнула пересохшие губы.

Этот жест привлёк его внимание, и, склонив голову вбок, Далемар долго смотрел на её губы. Потом, откинувшись, что-то прошептал на эльфийской тарабарщине.

— Что?

— Слезь с меня, — тихо велел муж.

Мэв со вздохом тут же исполнила его просьбу. Но вместо того, чтобы просто скрестить ноги, как он делал каждый раз, когда девушка раздражала его глупыми поступками или болтовнёй, он приподнялся и постучал в стенку, давая вознице знак остановиться.

«Неужели так разозлила, что сбегает?» — печально подумала Мэв, сжавшись. Но едва они остановились, как Далемар, встав, молча протянул ей руку.

— А? — открыла рот девушка.

— Идём.

— З-зачем? — заикаясь, поинтересовалась Мэв.

— Догадайся, дорогая. И будем надеяться, что самой крупной тварью, что в глуши застанет меня врасплох и со спущенными штанами, окажется какой-нибудь назойливый комар.

* * *

Всего два дня, и они выехали к гигантскому озеру, похожему на настоящее море. Вот только воды эти не были бескрайним… На следующей дневной остановке, выйдя на берег, Мэв увидела тонкий высокий белый шпиль, возносящийся к небесам над далёкими и исполинскими белыми стенами.

— Уже? — обречённо прошептала девушка, ощущая бегущий по спине холодок.

— Уже, — подтвердил Далемар, подходя сзади и кладя руки ей на плечи. — Иенн, цветочек, не подходи к тем большим камням. Держись поближе к нам.

Мэв посмотрела на берег. Дочь, недовольно топнув ножкой, всё же исполнила волю отца и, перестав бегать, стала строить из гальки горку в нескольких шагах от них. Хорошо хоть малышку не терзали те же страхи и сомнения, которые не покидали душу её матери.

— Девочка моя, да перестань ты так трястись. — Далемар опустил подбородок ей на макушку и притянул к себе так, что она сквозь одежду ощутила размеренное биение его сердца. Но даже это чувство не дарило тепла. — Я всегда буду рядом и не дам тебя в обиду ни родне, ни выскочкам из общины.

— Я не хочу туда, — прошептала девушка, взирая на далёкий город, словно на врага из забытых снов. — Помнишь, ты говорил про Анвил? Давай уедем туда, например. Купим маленький домик где-нибудь в предместьях и…

— Нет, — твёрдо произнёс Далемар и пальцем указал на город впереди. — Наше место там.

— Но почему? Разве мы не свободны выбирать место, где жить? Неужели обязательно нужен город? Например, родители жили обособлено от других и…

— Мэв, хватит, — произнёс мер, не отстраняясь. — Это не вопрос выбора, смирись.

Южный ветер трепал подол её нового любимого зелёного платья, приятно обдувая кожу теплом и напоминая, что в Сиродиле всё ещё царило лето. Но даже в объятиях мужа девушке захотелось домой. Совсем как Иенн, когда они нанесли тот визит Стэну.

Домой… У неё уже давно нет места, которое она могла бы так назвать.

— Знаешь, мне кажется… — печально начала девушка, замерев и с дрожью смотря на город впереди.

— Что тебе кажется?

— Будто если я въеду в этот город, то уже никогда его не покину.

— Не говори глупостей, девочка. Завтра утром мы уже будем в городе, а ближе к вечеру ты познакомишься с моими родителями и поймешь, что все страхи напрасны. Помнишь, что я тебе говорил? Я хуже их всех, но ты уже не трясёшься в ужасе рядом со мной. Поэтому и они покажутся тебе лишь высокомерными выскочками.

— Высокомерными выскочками, — повторила Мэв, натягивая на губы «улыбку Киравы».