Всего лишь твоя грязная кровь (гет)

Посиневшая и озябшая, она выбралась на каменистый пляж, цепляясь пальцами за полусгнившие травяные стручки. Волна, нахлынув, слабо потащила обратно, но Мэв отказалась подчиняться её воле. Проползя немного вперёд, девушка упала, отплёвывая солёную воду. Перевернувшись на спину, она посмотрела на хмурое безразличное небо, гадая, как же теперь жить. На другом конце залива виднелось небольшое поселение, спускающееся по горному уступу. Дигли говорила, что Данстар славен рыбной ловлей и шахтами. Это несомненно был он, так как в этой части побережья было два порта, помимо знакомого ей Винтерхолда, и на столицу городишко не был похож.

Ну и в Обливион всё! Главное, что Данстар был под Братьями, а значит, она сможет найти там того, кто отправит её на передовую, вручив оружие и новое обмундирование. Для того, чтобы свершить месть, ей это понадобится. Теперь она знала имя и лицо убийцы сестры и не могла промахнуться!

Нарталь… Слухи об этом форте, отданном ярлом Солитьюда Талмору, ходили уже давно. Мэв даже знала, где примерно он находится: на побережье западнее столицы. В лагере Винтерхолда говорили о нём: оборудован портом, чтобы было легче привозить и увозить пленных. Наверняка туда талморцы и поплыли. Она тоже отправится в Нарталь, но уже в составе армии Братьев Бури. Пойдёт и не оставит от этого проклятого места камня на камне! Наверняка он будет там. Где ещё быть палачу, как не в пыточной? С ним она тоже посчитается. И рука не дрогнет!

Правда, сейчас рука Мэв ещё как дрогнула, а вместе с ней и всё тело: девушка почувствовала сильный озноб и вскоре забилась в лихорадке. Видно, действие эликсира из зелёного пузырька сошло на нет. Поднявшись, она обхватила себя руками, понимая, что в таком состоянии стала лёгкой добычей для хищников.

С трудом повернувшись, Мэв посмотрела в сторону берега, где вдали можно было различить покатые кровли и дым, идущий из труб.

* * *

Дигли узнала её сразу же, как открыла дверь. Бывшая сослуживица Мэв — некогда безумная беглянка — больше не выглядела таковой. Быть может, слегка постаревшей и согнувшейся под грузом проблем, но не сломленной жизнью.

— Мэв, — прошептала подруга, касаясь посиневших рук, которыми дрожащая гостья обнимала себя. — Заходи быстрее! О Шоровы кости! Как ты вообще тут оказалась?!

Дома были только сама беглянка и её мать. Как Мэв узнала позже, отец Дигли ушёл к Братьям Бури вскоре после того, как обоз доставил домой горе-дезертиршу. Пусть они не говорили об этом открыто, но Мэв догадалась, что виной тому был позор дочери и косые взгляды данстарцев, которых старый рудокоп не смог вынести. Равно как и Мэв не могла вынести любопытных буравящих взглядов двух женщин, что помогали ей избавиться от заиндевевшей одежды. Они охали, увидев едва взявшиеся рубцом свежие шрамы от стрел, глубокий разрез над грудью, заросший, однако, куда лучше, и след от удара кинжалом под рёбрами.

Мэв колотила горячка, и, отчаявшись справиться своими силами, женщины позвали старуху из алхимической лавки. Осмотрев девушку, та уделила особое внимание шраму под рёбрами.

— Пережить этот удар, девочка, ты никак не могла, — прошамкала старица, надолго задержав свечу у самой кромки раны. — Залечить подобное не способно ни одно из моих зелий. Нужно обладать поистине огромной силой, чтобы…

Зубы Мэв застучали сильнее, на глаза навернулись слёзы, и знахарка умолкла. Скорее всего, она так и не поняла, что к чему. Да и что можно понять по шрамам и слезам? Разве помогут эти мелочи заглянуть вглубь истерзанной души, готовой распасться на части? А может, и вовсе уже расколовшейся и начинавшей гнить от нескончаемой борьбы страха и противоречий?

Оставив травы и указания, женщина ушла. А Мэв, обретя силы, сказала Дигли и её матери, что бежала из плена.

«Не бежала. Тебя отпустили. Только сделал он это не для того, чтобы спасти тебя от пыток и смерти, а лишь чтобы самому избежать позора», — произнёс пробудившийся в душе голос. Её голос.

«Нет! Чтобы не навлечь на себя позор, ему было проще убить меня. Прямо там, на острове, когда он увидел, что за нами явились его соплеменники, а не мои. Он легко мог сделать всё так, чтобы никто ничего не заподозрил. Это было бы куда проще того, на что он пошёл», — безмолвно возразила Мэв.

«Да этот монстр просто хотел продлить твои мучения!»

«И оттого рисковал? Даже после того как узнал, что я правда видела предателя в лицо…»

«Не смей оправдывать моего убийцу, Мэв! — злобно прошипел голос. — Хватит! Довольно и того, что ты уже натворила с ним по незнанию. Но теперь ты знаешь и потому не можешь, не имеешь права ничего испытывать к нему. НИ-ЧЕ-ГО!»

* * *

Буквально за пару дней, после того как жар наконец отступил, она встала на ноги. Это голос сестры велел ей подняться и мстить. Надев подготовленную Ирэн — матерью Дигли — одежду, девушка вышла на солнце, щурясь и не веря, что вновь видит мирно прохаживающихся по берегу людей, спешащих по своим делам. Утерянная некогда жизнь, которую она уже не намеревалась обрести, казалась ей чуждой и нереальной. Мэв невольно ущипнула себя, чтобы проверить, не преддверие ли это нового кошмара, вроде того, что приснился вчера.

Во сне она вновь оказалась на том острове. Но снега не было — стояло лето и остров кипел жизнью. Будто забыв обо всём, она искала его. Звала по имени, уверяя, что теперь им не грозит голодная смерть. И они смогут остаться тут навечно. Но всё пошло прахом, когда Мэв поняла, что она там одна. Иллюзия растаяла, оставив холод, тьму, пустоту и одиночество.

Дигли сидела на скамейке перед домом. Перед ней стоял таз с постиранным бельём. Девушка отдыхала и тоже разглядывала прохожих. Мэв подошла к ней.

— Дигли, ты знаешь, где находится ближайший лагерь Братьев?

— Дык прямо тут, — ответила та, правда, весьма неохотно. — Командует Фрокмар Порванный Стяг. Только зачем это тебе, Мэв?

— Я солдат, Дигли, — тихо ответила Мэв. Она склонила голову и вспомнила слова того, кого теперь должна была ненавидеть: «Пообещай, что вернёшься на свою ферму и будешь там бок о бок с папочкой растить урожай. Выйдешь замуж. Устроишься содержанкой к богатому старичку. Да что угодно, только не война».

— Дело, конечно, твоё, но погляди, что с нами сотворила эта проклятая междоусобица. Что она делает с нашей землёй, — протянула Дигли, смотря в сторону сурового моря. — С юга идут страшные вести о драконах, а ты, едва выбравшись с того света, желаешь вновь прыгнуть с головой в эту мясную молотилку.

— Мне больше некуда идти, Дигли. Я должна. Голоса предков требуют, чтобы я мстила, — произнесла Мэв, опускаясь на скамью и ощущая неясную дрожь во всём теле.

— Если мучают голоса, сходи к Фриде, — ответила подруга, сложив натруженные руки на груди. — Мне вот помогло. Что до того, что некуда идти, так ты можешь остаться. В лагере ты всегда была мне как сестра.

— И есть чужой хлеб? — спросила Мэв, качая головой.

— Почему же чужой? — возразила Дигли, посмотрев на неё. — С тех пор, как ушёл отец, дел хватает. Равно как и грязного белья. Работа тяжёлая и неблагодарная, но зато не убьют и не надругаются.

— Ты не понимаешь, Дигли, — выдохнула Мэв, ссутулившись, словно под непосильным грузом.

— Тогда объясни мне, Мэв.

— Там, в плену, я встретила талморского палача, одного из тех, кто носит клятый чёрный мундир! Те раны, что ты видела, нанёс мне он… — едва слышно произнесла Мэв, смотря себе под ноги. Воспоминания проносились пред ней, словно призрачный гон. Переплетение мук, боли и... страсти. Отогнав последнее, она заговорила горячо и быстро: — Он измывался надо мной. Заставлял исполнять его волю, буквально превратил в рабыню, а потом сказал, что я похожа на сестру. Назвал форт Нарталь и… Я должна найти его, чтобы отомстить! Он чудовище! Ты не представляешь, Дигли! Как такое презренное создание способно ходить по земле? Как Боги позволяют таким как он жить, я не понимаю!

— Я задавалась тем же вопросом, Мэв, — ответила Дигли серьёзно. — Долго задавалась. Ведь те, кто издевался надо мной, наверняка до сих пор живы и причиняют зло другим. Но я не герой, Мэв. Я не могу взять топор и поубивать их всех. Решись я на такое — просто бы лишилась жизни, так ничего и не добившись. Оставила бы мать одну. Знаешь, ведь от отца нет вестей уже очень давно. А перед тем, как ты пришла, привезли тела тех, кто ушёл на войну вместе с ним, — помолчав, Дигли покачала головой. — Мы с мамой думаем, что он уже не вернётся.

— Сочувствую. Но, возможно, Девятеро ещё вернут его домой, — произнесла Мэв, касаясь плеча подруги. — Что же до меня, то я осталась одна. По мне некому будет скорбеть.

— Это ты так думаешь, — ответила Дигли, посмотрев на неё с укором. — Я буду скорбеть и корить себя, что не остановила тебя, как прежде не остановила отца. Ведь и ты тоже горюешь, что не смогла уговорить сестру не ходить на бойню, но сама рвёшься вслед за ней. Ответь, так хочется разделить её судьбу?

— Нет! — крикнула Мэв, чем привлекла внимание рыбака, починившего у лодки снасти.

— Тише, — шикнула Дигли, коснувшись её плеча. — В этом городе только я знаю, что ты была в Братьях. Я даже матери не говорила. И ты не болтай никому. Скажем, что ты просто поклонялась Талосу, потому они схватили тебя. Во славу Талоса и Восьми, поверь — незачем тебе возвращаться туда.

— Но как же быть с местью, Дигли? — спросила Мэв, живо вспомнив выражение его лица, перед тем как он бросил её за борт.

— Отпусти всё и живи дальше, — спокойно произнесла нордка, скользя взглядом по водам залива. — Время лечит и душевные раны. Уж я-то знаю.

— Но я не смогу!

Дигли взглянула на неё.

— Посмотри мне в глаза, Мэв, и скажи: окажись ты сейчас с тем ублюдком один на один, одолела бы его в честной битве?

Этот взгляд Мэв не смогла выдержать и отвернулась. И правда, сможет ли она? Далемар силён, а душа его черна настолько, что даже безлунная ночь на её фоне покажется светлым днём. Но она должна. Ради Брит!

— Моя рука больше не дрогнет, Дигли, — ответила она и тут же прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнее. Но подруга, кажется, не обратила на оговорку внимания.

* * *

Полоская бельё на берегу, Мэв ощутила рвотный позыв. Она едва успела отвернуться от лохани перед тем, как расстаться с завтраком. Ирэн и Дигли, стиравшие напротив, озабоченно переглянулись, но Мэв не придала этому значения. Она утёрла рот и вернулась к работе, гадая, что такого опять могла съесть.

* * *

Дигли вошла к ней поздним вечером. Мэв лежала на постели, закрыв глаза рукой. Не желая признавать истинность слов Ирэн, она отказалась выйти к обеду, а позже и к ужину.

— Мэв, я была у Фриды, — начала Дигли, как всегда, прямо и без предисловий. — Выпей вот это — к утру скинешь.

Видя, что подруга не отзывается, Дигли просто вложила пузырёк ей в руку, безвольно лежащую вдоль тела.

— Не надо только так убиваться, хорошо? — тихо произнесла подруга. — Не ты первая, не ты последняя. Идёт война, никто не посмеет тебя осудить. Уж точно не я.

Сказав это, Дигли оставила её одну, а Мэв, оказавшись наедине с собой, всё никак не могла поверить в то, что сказала Ирэн. Женщина озвучила свои опасения после того, как Мэв подняла таз с бельём, почувствовала тянущую боль внизу живота, охнула и уронила ношу. Рука, выпустив холодный пузырёк, коснулась плоского живота.

— Шор, Кинарет, Мара, Дибелла… Неужели это моё наказание за то, что отдалась гонителю вашего соратника? — прошептала она, с трудом сознавая, что внутри неё теплится огонь жизни, разведённый тем, кого она должна была ненавидеть. Нет, она не может винить Богов. Женщины зачинают после того, как делят ложе с мужчиной, — это древний и естественный процесс. А она даже не пыталась сопротивляться ему. Против воли Мэв вспомнила ту ночь, что стала для них последней на заснеженном острове. Даже отдалённо это не могло сойти за изнасилование. Она любила его тогда и хотела остаться с ним там навечно.

«Ты не знала правды, Мэв, — заговорил знакомый голос. — Вернее, не желала признавать то, что подсказывало сердце, пока он не сказал всё тебе в лицо. Вспомни, как он ухмылялся, произнося это. Вспомни!»

— Но он не ухмылялся! — прошептала она. — Словно жалел о том, что говорит.

«Жалел лишь о том, что позволил похоти вырваться наружу. На том корабле были его талморские товарищи, потому он мог думать только о том, что они узнают. Ты была его позором. Бременем. И он выбросил тебя за борт, как огрызок съеденного яблока. Думал, что ты не доплывёшь. Зачем, по-твоему он сказал тебе обо мне? Чтобы убить волю к жизни! Ему всё равно! Единственное, о чём он думает сейчас, — чтобы никто и никогда не узнал о его проступке. Сказали бы ему о твоём ребенке, ничего не почувствовал бы. Не способен».

— А я чувствую. Пустоту. Боль, от которой трудно дышать. У меня нет теперь цели, ради которой стоит жить.

«Потому что ты отказалась от мести. Поддалась на уговоры другой предательницы и слабачки. Выпей это снадобье. Встань. Возьми лук и отомсти ему за нас обеих. Мэв, ты должна мне!»

— Я не вернусь на войну! — крикнула Мэв и внезапно поняла, что это правда.

Видно, осознавая это не хуже неё самой, тёмный голос заговорил иначе, ласково. Таким тоном живая Брит утешала Мэв, положив её голову себе на колени.

«Представь, каким наказанием будет видеть этого ребёнка и вспоминать каждый раз, кто его отец. А если что-то выдаст его расу? Как ты объяснишь это данстарцам? Подумай, Мэв, ты ведь обрекаешь его на собственную судьбу — вечная обуза. Неприкаянная душа. Если ты найдёшь мужчину… Когда ты найдёшь мужчину, он будет знать, что ты предала свой род, спутавшись с врагом. Новый круг ненависти и страданий. Заверши это всё здесь и сейчас. Пока не поздно».

Дрожащая рука нащупала флакон. Мэв села. Время словно замедлило ход. Она открыла пузырёк и поднесла к губам. Содержимое пахло можжевельником и неведомой горечью. Была ли эта горечь её разочарованием? Сомнениями? Чувства разрывали её изнутри. Она убьёт лишь часть того, что он, сам того не ведая, оставил ей в память о себе. То, в чём соединились их общие пороки. Да, на том острове она хотела остаться с ним. Умереть вместе. Но выжила, вопреки всему. И всё же теперь ей нужно принести жертву, чтобы подняться и идти дальше. После того, как плод в её чреве станет кровавым пятном на простыне, ничего не останется. Придёт умиротворение. Дигли обрела его, и она сможет. Такова цена покоя — отказ от ненависти и от памяти о нём. Голоса уйдут. Умолкнут. Если бы мать в своё время сделала то же самое, она сама никогда бы не испытала этих страданий. Не увидела бы этого сурового мира. Не ощутила бы этих чувств, разрывающих сердце на осколки.

Прежде чем осознать всё до конца, Мэв со всей силы швырнула пузырёк в стену, и чёрная жидкость потекла по побелке, словно чернила по простыне. Непросто будет завтра скрыть этот след, но позволить себе жалеть она теперь не может.

* * *

Голос, взывающий к мести и истязающий её, утих, когда Ирэн вложила ей в руки заходившуюся криком красную дочь. Боль как-то разом утихла, и после девяти месяцев метаний и угрызений совести на душе наконец установился покой, похожий на весеннюю оттепель после долгой зимней вьюги. Улыбаясь вопящему комочку, Мэв ощутила, что жизнь вновь обрела смысл.

Обратила ли она тогда внимание на форму ушей ребенка? Да, но это уже не имело никакого значения. Ирэн, отойдя к Дигли, принёсшей очередной таз с водой, что-то ей зашептала. Женщины глядели на роженицу — одна с жалостью, другая со смесью любопытства и укора. Но Мэв было всё равно.

Уже позже, когда девочка подросла и ей исполнился год, стало понятно, что вместе с ушами она унаследовала от отца желтоватый оттенок кожи и волосы цвета засахарившегося мёда. Но черты лица были почти человеческими, что в глазах Мэв делало дочь красавицей, похожей на редкий топаз.

К тому моменту Мэв узнала достаточно, чтобы понимать — будь она чистокровным нордом, подобного бы не произошло. Как сказала ей Фрида, дети от межрасовых союзов всегда похожи на мать, а врать знахарка не могла. К тому же Мэв и сама была доказательством этих слов. Дочери просто повезло меньше, чем ей в своё время. А может, и больше! Возясь с малышкой, Мэв дала себе зарок, что не позволит ни одному мужчине встать между ней и ребёнком. Она лучше проживёт остаток жизни одна, чем позволит кому-то угнетать дочь за то, что мать зачала её от мера.

Время шло, а Мэв не отвечала на немые вопросы Дигли и Ирэн, сделав вид, что она не замечает намёков и взглядов украдкой. И лишь когда Ирэн спросила прямо, Мэв пришлось соврать, что случилось насилие. Словно почувствовав эту ложь, в колыбели громко закричала Иенн. Мэв встревоженной птицей подлетела к малышке, взяла на руки и начала качать, ощущая, как на душе растекается некогда позабытое тепло.

Ирэн охала, говоря о горестях, которые принесла война, но Дигли молчала, неотрывно наблюдая за Мэв, улыбающейся дочери, словно запретному счастью.

Двумя днями позже, когда они с Дигли вдвоём полоскали бельё на берегу, нордка спросила в лоб:

— Это ведь был тот самый, да, Мэв?

Опустив простынь, Мэв, распрямившись, посмотрела на подругу.

— О чём ты?

— Зачем ты мне врёшь, Мэв? Отец твоей малышки — это тот, кто убил твою сестру. Я давно подозревала. Ещё когда ты говорила про свою ненависть к нему. Уж кому как не мне знать, как можно ненавидеть того, кто обманул, унизил и причинил боль, — произнесла подруга, не отрываясь от работы, словно намеренно подчёркивая, что этот разговор — ежедневная рутина. — В тебе нет ненависти к отцу этого ребенка. Ты знаешь, что должна его ненавидеть, но не можешь, потому и родила девочку в оправдание этого бессилия. Теперь, когда голоса требуют от тебя ненависти, ты можешь отвечать им, что его кровь течёт в твоём ребенке, и заставить их умолкнуть.

— Дигли, не говори глупостей, — серьёзно произнесла Мэв. — Я ненавижу его, и Иенн никак не влияет на эти чувства. Я родила её для себя, чтобы придать жизни смысл, а не для того чтобы отвечать каким-то мнимым голосам.

— И то верно, с тех пор, как она появилась на свет, ты перестала спорить сама с собой, — немилосердно произнесла подруга, показав, что была в курсе того, что Мэв считала сокровенным. — Она — твоё лекарство от безумия. Нет, ты не думай, я тебя не виню. Когда меня, истерзанную, привезли в лагерь, ты была единственной среди них, кто не осудил меня. И я отвечаю тебе тем же сейчас. Быть может, у тебя и правда не оставалось выбора на том острове, а всё остальное — лишь самообман, который ты уже не можешь отличить от правды. Но послушай меня, Мэв: можно и дальше лгать всем вокруг, даже мне, но перестань лгать себе. Не то попадёшь в беду.

Сказав это, Дигли замолчала, продолжив работу. Мэв сделала то же самое. И хоть они больше не возвращались к этому разговору, Мэв ещё долгое время ждала последствий. Их не было. Ирэн разнесла по любопытным соседям новость про то, что ребенок-полукровка — плод насилия, и все немного успокоились. Да, на неё смотрели косо, но Мэв, ожидавшая худшего, почти не обращала на это внимания.

И всё же со временем Иенн должна была подрасти настолько, чтобы начать понимать значение выражения «мерский ублюдок». Заткнуть все рты Мэв была не в силах, а то, что Данстар ходил под Ульфриком, эльфоненавистником до мозга костей, давало свои горькие плоды. Поэтому, когда в город пришла весть о том, что Братья пали вместе с головой своего лидера, Мэв не плакала о любимом ярле сестры. Власть в Данстаре сменилась, и на какое-то время о ней и дочери и вовсе забыли. Но почти сразу же с новым ярлом в город вошли Имперские войска, дабы навести порядок в давнем оплоте повстанцев.

Мэв шла по берегу, неся таз с бельём, когда ей встретился один из патрулей. По привычке, завидев красную форму легионеров, она низко опустила голову. Всё же год на войне не мог пройти бесследно, а потому, видя их, Мэв ощущала тревогу. Она ведь была в Братьях Бури, на передовой. На её руках была кровь их сослуживцев.

— Мэв, — окликнул её знакомый мужской голос, словно призрак из прошлого. — Мэв! Драный зад дреморы! Мэв, это ты?

Она не сбавила шага, продолжая идти не оборачиваясь, но норд, топая тяжёлыми сапогами, догнал её. Он преградил дорогу и, обхватив плечи, заставил посмотреть на себя. Лицо это выглядело теперь куда более взрослым, чем ей запомнилось: тому явно поспособствовали густые тёмные усы на имперский манер. Форма на нём теперь тоже была имперской — младший офицер, без труда определила она, перед тем как, отведя взгляд, осознать, что встреча эта не сулит ей добра.

Но он, верно, думал иначе. Зажав её лицо в руках, он повторял её имя, пока она не отозвалась, назвав его в ответ. Трое имперских солдат ошарашено наблюдали за этой сценой, и несколько зевак из местных вскоре составили им компанию. Мэв, скосив взгляд, поняла, что вечером станет главным блюдом всех злых языков города.

— Шоровы кости, Мэв! Как такое возможно? Ты ведь упала за борт! Тебя продырявили стрелой. Я сам видел это! Подбежал к борту, но тебя уже не было, только лёд…

— Как видишь, я выжила, — ответила она, глянув в сторону серого моря.

— Вижу, Малышка Мэв! Ещё как вижу! Да брось ты это всё!

Буквально вырвав из её руки таз, он поднял её на руки и закружил, но, вопреки его ожиданиям, не вызвал и тени улыбки. Зародившийся в душе страх пробудил голос, который Мэв не слышала почти два года.

«Он знает тебя, Мэв! Знает твои слабости. А теперь узнает и про твои пороки. И не простит. Такие, как он, не способны прощать».

— Пусти, люди смотрят, — только и произнесла она, упираясь руками в грудь и принуждая расцепить объятия.

— Ты что, замужем? — полушутливо, полусурово спросил он, ставя её на землю.

Голова Мэв кружилась, щёки пылали, и ей хотелось бежать. От него, от расспросов, от необходимости рассказывать ему о…

— Нет, — ответила она, понимая, что врать бесполезно. Стэн не был бы Стэном, если через час не разузнает о ней всё, что только могут поведать жители Данстара. А сообщить они могли немало, ведь к тому времени о её странностях злословили уже не только данстарские кумушки, но и некоторые мужчины — ревнители расовой справедливости. И то, что они говорили…

— Ну и наплевать тогда, — бодро произнёс Стэн. — Мэв! Все гребаные даэдрические принцы и принцессы мне в свидетели, если совру, но после того, как ты исчезла во льдах, я был готов продать душу, чтобы вернуть тебя! Ответь, кому из них я задолжал?

— Никому, Стэн, я не умирала, — ответила она, стараясь придать голосу знакомый бунтарский тон, но не вышло. Всё бунтарство из неё вымыли холодные воды да забрал взгляд жёлтых глаз.

— Да где же ты была больше двух лет, негодная!

— Здесь, — глухо ответила она.

— Но как ты могла попасть с северных вод моря Призраков в Данстар? Почему не сообщила мне, что жива?

Ухватившись за второй вопрос, Мэв ответила:

— Мне не хотелось возвращаться к Братьям. Думаю, — она взглядом указала на его форму, — осуждать не станешь.

— Не стану, — ухмыльнулся он. — И рад, что ты не осуждаешь меня.

— Я никого не сужу, чтобы не судили меня, — ответила Мэв печально.

— Вскоре после того, как подумал, что потерял тебя, мои пути с Братьями разошлись. Да и что там говорить: если бы не ты, они бы разошлись ещё раньше, — произнёс он, заставив Мэв смутиться. — Не по своей воле я пошёл к ним, но ушёл по своей. И ты правильно сделала, что не вернулась, дело их было гиблым.

На это Мэв ничего не ответила. Посмотрев на таз с бельём, она поняла, что нужно заканчивать с этим воссоединением.

— Стэн, прости, но у меня ещё много работы.

Услышав это, молодой норд нахмурился. По его лицу Мэв поняла, что так просто он её не отпустит.

— Малышка Мэв, и это всё? Дремора драная, что с тобой стало?! Если думаешь, что сможешь уйти от меня, то не надейся, теперь я тебя точно не отпущу!

Повернувшись к имперцам, он крикнул, чтобы они продолжали патрулировать сами.

— Стэн, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы, — прошептала Мэв, предпринимая последнюю попытку сбежать от него.

Смотря на горящего радостью норда, она размышляла, что будет лучше: если он узнает её версию правды или версию данстарцев. Были те, кто не верил ей, и теперь, увидев, как она обнималась на берегу с легионером, недоброжелателей станет ещё больше.

— Какие проблемы, Малышка Мэв! Обычный обход. Да и к тому же ради тебя я всегда готов рискнуть. Ты где живешь, кстати?

— У Дигли, — ответила Мэв, заметив, что женское имя заставило его улыбку стать чуть более широкой.

— Я тут всего пару дней, Малышка Мэв, и мало кого знаю, — сознался он.

— Дигли ты должен помнить. Она была с нами в лагере под Вайтраном, — произнесла Мэв, смотря, как удаляются имперцы и как зеваки остаются стоять на месте. Но Стэну на подобные вещи было плевать.

— Наверное, она не из симпатичных девчонок, — хохотнул он. — А других я и не помню.

Повзрослел, а шутки всё те же, отметила Мэв, гадая, так ли уж опасен для них старый друг. Когда-то в той — другой — жизни он заботился о ней и она даже грезила, что со временем ответит ему взаимностью. Но теперь ей этого не нужно. Ей никто не нужен, кроме Иенн.

— Мэв! — окликнул он её.

— Стэн, Дигли была из тех, кто… — Мэв замялась, понимая, что, говоря так, подставляет подругу.

— Ну, — протянул он весело.

— Бежала из лагеря. Помнишь, её вернули нам бандиты.

Нахмурившись, Стэн почесал гладко выбритый подбородок. Вспомнить тот эпизод он явно не мог, что неудивительно, ведь это Мэв запомнила Дигли из-за жуткого рассказа. Но, как оказалось, Мэв ошибалась.

— Подожди, это не та, что помешалась и напугала тебя?

— Ей уже лучше, — заверила его Мэв, чувствуя неловкость. Стоило ли разглашать эту правду, если он забыл? Не было ли это предательством людей, которые дали ей хлеб и кров? — Попав под родной кров, она быстро оправилась, хвала Девяти.

— А, понятно, — ответил он, хмыкнув. — Припоминаю теперь. Командир подозревал, что она притворяется, но пожалел дурочку. Всё-таки был прав, старый лис.

— Стэн, я не говорила этого, — быстро произнесла Мэв, гадая, не разносит ли вода их слова до лишних ушей.

— Конечно, Малышка Мэв, — шумно произнёс он. — По-другому просто не может быть. Так, где там твой тазик? Помогу тебе и посмотрю заодно, где же ты обитаешь.

Прежде чем он наклонился, Мэв опередила его, схватив с земли таз и шагнув назад.

— Не надо, Стэн. Что люди скажут?

— Малышка Мэв, как всегда, ставит мои желания ниже одобрения чужаков, — протянул молодой норд. — Ну что ж, будь по-твоему. Уступлю в этот раз.

Они медленно пошли вдоль берега, Мэв рассказывала ему, как течение вынесло её к острову с двумя башнями. Как она боролась за жизнь. Слушая её рассказ, норд кивал и сетовал на то, что ему следовало плюнуть на всё и прыгнуть следом, на что Мэв ответила, что это было бы глупым решением, так как сама она спаслась лишь чудом. Дальше Мэв сократила рассказ, в общих чертах поведав, как встретила на острове ещё одного выжившего — солдата Талмора. Она нарочно опустила тот факт, что он был юстициаром, здраво рассудив, что из всего разнообразия представителей Талмора те, кто носил элитный чёрный мундир, считались самыми грязными подонками. Зато об издевательствах и пытках рассказала весьма подробно, чем заставила Стэна показать, что его запас бранных слов пополнился вместе со сменой знамён. Мэв пришлось подождать, пока этот поток прервётся, прежде чем приступить к самой опасной части рассказа — о том, как их обнаружил Талмор и схватил её. Как повели на допрос, но она ухитрилась оглушить конвоира и прыгнуть за борт. Сказать ему ложь об изнасиловании вот так, на улице, Мэв не решилась.

Они остановились у дома Дигли, и Мэв кивнула:

— Вот здесь я и живу, с Дигли и её мамой Ирэн. Стираю, скатываю пряжу в клубки, шью новое бельё... Короче, делаю всё то, что до плена вызывало во мне трепет отвращения.

Посмотрев на дом, Стэн недовольно повёл плечами, сложив руки на груди. Брови его были нахмурены, и Мэв решила, что это от упоминания страданий, которые ей принесло столкновение с Талмором. И это он ещё не знал главного, печально подумала она, поняв, что теперь, даже если бы захотела, не смогла бы вернуть былого. Что бы это принесло ей? Немой укор и повторение Иенн её собственной судьбы? Именно этого она боялась больше всего. И всё же она не могла прятать от него дочь. Всё равно ему скажут.

— Может, зайдёшь? Познакомлю тебя со своей семьёй, — аккуратно подбирая слова, предложила она.

— Зайду, коль приглашаешь, — ответил он, мотнув коротко стриженной головой и вернул голосу исчахший было задор. — Как я могу не посмотреть, что представляет из себя хозяюшка Мэв.

Для приличия девушка скромно улыбнулась, понимая, что скоро улыбка на губах Стэна исчезнет окончательно. Но, коль приходится вскрывать рану, оттягивать неизбежное было глупо. Поднявшись на порог и поставив таз с бельём у двери, она вошла внутрь.

— Дигли, — произнесла дрожащим голосом, увидев подругу, склонившуюся над кадушкой с тестом, — ты помнишь Стэна? Он был с нами в лагере под Вайтраном.

Подруга вздрогнула, и её простое широкое лицо слегка побледнело, но норд, пригнувшись, уже вошёл в дом.

— Здравствуй, Дигли, — сказал он.

Осмотрев его с ног до головы, Дигли оторвалась от теста и, взяв со стола тряпицу, вытерла широкие ладони.

— Помню. Здравствуй, рифтенец, — ответила она безрадостным тоном, смотря на гостя с нескрываемой неприязнью.

Но тот, словно не замечая этого, осматривал их жилище. Выражение лица подруги кольнуло Мэв, она не знала, что та ненавидела его настолько, что даже отказалась назвать по имени. Может, было что-то такое, чего она не знала? Тогда она совершила глупость, пригласив Стэна в чужой дом, не спросив разрешения хозяев. Всё это казалось ей одной большой ошибкой. Прошлого не вернуть. И чем скорее он узнает всё, тем раньше оставит в покое, поняв, что его заветный плод уже надкушен. Врагом.

— А где Иенн? — спросила Мэв у Дигли. — Спит ещё?

Подруга, посмотрев на Мэв, качнула головой, словно желая подать тайный знак. Стэн, оторвавшись от созерцания стопок просохшего белья на длинной скамье вдоль стены, с любопытством посмотрел на Мэв.

— Иенн! Кто такая Иенн? Ещё одна сослуживица?

— Нет, Иенн — это моя дочка, Стэн, — ответила Мэв, внимательно наблюдая за реакцией молодого норда.

Надо признать, он не сдержался — улыбка его сразу погасла.

— Дочка? Вот оно как, — протянул он.

— Да, я же обещала познакомить тебя с семьёй.

— Ну что ж, давай, — ответил норд, кивнув. — И где же Иенн, Дигли?

— Она проснулась и плакала, — произнесла Дигли холодно. — Мама кормит её кашей в твоей комнате, Мэв.

Мэв, стараясь не думать, пошла через длинный зал, открыла дверь.

— Мама! — крикнула Иенн, сплёвывая часть каши обратно на ложку, которую ей поднесла Ирэн.

— Мэв, где ты была? — охнула Ирэн, поворачиваясь к ней. — Малышка так кричала, что я едва смогла её успокоить.

— Я встретила нашего с Дигли… — Мэв едва не сказала сослуживца, но вовремя поняла, что Ирэн, в отличие от Дигли, язык за зубами держать не умела, оттого к закату вся нижняя улица будет знать, что молодой имперский офицер — перебежчик. — Общего знакомого. Стэн, — произнесла она, входя в небольшую каморку.

Рослый норд, пригнувшись, замер в дверном проёме. Синие и холодные, как сталгрим, глаза посмотрели на ребенка, и Мэв поняла, что именно хотела ей сказать Дигли: показывать дочь вот так, без подготовки, было ошибкой. Всё же лучше было бы, если бы о том, что её ребенок — полукровка, до него донесли кумушки. Было бы время, чтобы он сумел скрыть ярость. Слова замерли у Мэв в горле. Молодой норд глядел на ребёнка тем самым взглядом, каким он смотрел в лагере на тех, кто обзывал его вполголоса ворюгой. Неприкрытая неприязнь переродилась в ненависть, когда он различил острые ушки, торчащие из-под медовых прядок. Роковая ошибка, поняла Мэв, закусывая губу.

Лучше бы он ругался или задавал неудобные вопросы, подумала она, но норд молчал, сложив руки на груди, и, оперившись плечом о притолоку, медленно перевёл взгляд с ребёнка на саму Мэв — такой же холодный и колючий. И тогда Мэв снова ошиблась: вместо того, чтобы выдержать этот взгляд, покраснела и опустила глаза в пол, словно признавая свой позор.

Ирэн, засуетившись, сказала, что ей нужно идти. Норд, отступив от двери, выпустил женщину, но вместо того, чтобы вернуться и встать в дверном проёме, вошёл внутрь и закрыл за собой дверь. Его фигура, словно став ещё больше, буквально заполнила всю каморку. Дочь, испугавшись, заныла, и Мэв, сев на кровать, прижала её к себе, пытаясь успокоить. Гладя волосы дочери, она боялась поднять взгляд, внезапно осознав, что некогда ручной саблезуб одичал и ей нечем усмирить его.

— Тот солдат, который был с тобой на острове? — только и спросил Стэн гулко.

— Да, — ответила Мэв. Словно загнанная в угол дичь, она искала путь к спасению и выбрала тот, что уже однажды выручил её. — Он не спрашивал моего разрешения, если ты понимаешь, о чём я.

— Ёбаный ублюдок, — ядовито ругнулся Стэн, ударив кулаком по стене, по тому самому месту, где она уже много раз безуспешно пыталась забелить след от разбитого зелья. Хныканье Иенн перешло в крик, лицо стало приобретать характерный тыквенный оттенок, указывающий на затяжную истерику. — Тварина талморская.

— Стэн, прошу, ты пугаешь её, — взмолилась Мэв, понимая, что сделала только хуже. — Уже ничего не изменить. Я смирилась и стараюсь забыть.

— Забыть, Мэв? — буквально рыкнул он. — Ты сейчас, блять, серьёзно?

— Стэн, прошу тебя, выйди. Мне надо успокоить ребёнка, — громко произнесла девушка. — Поговорим позже, если захочешь. Но лично я не желаю больше говорить об этом.

— А придётся, мать твою, — пыхнул злобой норд. — Я этого так не оставлю! Своими руками порву подонка на части!

Он рычал, как самый настоящий хищник, и Мэв почувствовала, что ещё немного — и она сама расплачется, ещё больше напугав Иенн.

— Стэн, во имя Талоса, уйди, — взмолилась она, и он вышел, но перед этим хлопнул дверью так, что остатки штукатурки на месте, где отпечатался его кулак, осыпались, явив взору старое и сухое тёмное пятно, въевшееся в стену до самой обмазки.

Целую вечность она успокаивала дочь, уверяя, что бояться нечего. За окошком над их головами стемнело, когда Иенн улеглась на бок и закрыла покрасневшие опухшие глаза. Опустошённая Мэв взяла чашку с недоеденной кашей и вышла в общую комнату.

Тяжело опустив закованные бронёй плечи, Стэн поджидал её, сидя на углу скамьи, рядом с брошенным тестом. Ни Дигли, ни Ирэн видно не было. Мэв осознала это, и её руки затряслись так, что она едва не уронила чашку на пол. А ведь она так надеялась, что Стэн уже ушёл, поняв, что Мэв стала дешёвкой, ради которой не стоит рисковать и искать безвестного солдата Талмора, коих в Скайриме не меньше тысячи, коль даже юстициаров было под сотню. И всё же, видимо, она плохо его знала.

— Мэв, нам надо поговорить, — произнёс норд глухо, подняв на неё ледяные глаза. Сцепленные в замок пальцы сжались сильнее. Без перчаток, покрытые тёмными волосами, его руки напоминали лапы медведя. Наконец Стэн разжал их и положил на мощные колени, выглядывающие из-под клиньев брони.

Всё же за эти годы он сильно возмужал, подумала Мэв, с горечью осознав, что, хоть она и могла вертеть когда-то озлобленным мальчишкой, с этим мужчиной такой фокус вряд ли пройдёт.

— Где Дигли и Ирэн? — спросила она, молясь, чтобы те просто ушли в свои комнаты, опасаясь столь грозного соседства.

— Разносят бельё, наверно.

Мэв беспокойно глянула на лавку, заметив, что стопок и правда стало меньше. Но обычно бельё разносила одна Ирэн, совмещая приятное с полезным: женщина использовала эту великолепную возможность для того, чтобы собрать и разнести по всему селению слухи и сплетни. И обычно делала она это не на ночь глядя. Мэв бы поняла, если бы Ирэн решилась на такое, чтобы обсудить появление у Мэв знакомого среди офицеров, но Дигли! Подруга сопровождала мать только в самых исключительных случаях. Больше было похоже, что женщины попросту сбежали, устрашившись гнева грозного норда. И Мэв это не нравилось. На какой-то миг ей даже подумалось, что Стэн может напасть на неё и, взяв силой, наказать за связь с талморцем. Она всегда знала, что он на такое способен. Находясь с Далемаром на острове, она тоже боялась, но больше за жизнь. Она чувствовала, что эльф может ударить её, причинить боль, но чтобы там она ни внушала самой себе, когда она была с ним, то чувствовала, что сможет остановить его. Стэн был другим. Диким. Необузданным, словно вспыхнувший в сухом поле пожар.

— Мэв, мне нужно, чтобы ты назвала имя ублюдка, который сделал это с тобой, — мрачно произнёс Стэн, буравя её взглядом.

Сейчас в нём была только ярость, а не похоть, но Мэв уже мельком видела её огонек на берегу, когда сказала, что у неё нет мужа. Распалять его было нельзя. И всё же она не могла назвать ему имя. «Забудь это имя. Забудь всё, что было», — сказал он ей перед тем, как швырнуть за борт, разбив тем самым сердце. Да только она не смогла забыть. Но имени его вслух не произносила ни разу с тех самых пор, как, назвав тогда, наивно молила уйти с ней.

— Если бы я знала его, — ответила она, стараясь придать голосу брезгливый тон. — Думаешь, он назвался, когда измывался надо мной?

— И всё же ты должна была что-то запомнить: особые приметы, звание, род войск.

— Стэн, я не разбираюсь в званиях талморцев, — сказала она, и это было чистой правдой.

— Он был мечником, лучником, магом, юстициаром? — неумолимо спрашивал Стэн, и Мэв внезапно поняла, что допрос он ведёт весьма умело, словно делал это прежде.

— Лучником, — сказала Мэв, понимая, что намеренно уводит подозрения.

— Пока вы были на острове, он говорил о чём-нибудь с тобой?

— Нет.

— Совсем? — в тоне Стэна прозвучало недоверие.

— Слова «подай», «принеси» и куча хуления Талоса, всего рода людского и поток брани, я думаю, ничего не скажут о нём, кроме того, что он был скотиной, как и все они, — произнесла Мэв, чувствуя, что обретает власть над звучанием слов. — К чему это всё, Стэн? Прошло почти три года. Я хочу всё забыть. Да и что тут можно сделать? Была война.

— Но сейчас она кончилась, Мэв! Ты гражданка Скайрима, и этот ублюдок понесёт ответственность за своё преступление, — отчеканил он. — Скажи мне хоть что-то, что может дать мне след. У меня есть связи, Мэв. Уйдя от Братьев, я помог Туллию в Рифтене. Теперь у генерала и ещё нескольких не последних людей в Скайриме имеются долги передо мной. Мне достаточно малейшей детали, и этого ублюдка найдут, даже спрячься он в самой захудалой крысиной норе. И тогда я притащу его к твоим ногам и развалю ему голову топором сразу же после того, как ты плюнешь ему в рожу!

Образ Далемара, которого Стэн бросает перед ней на колени, явственно предстал перед ней. Она смотрит ему в глаза… Убийце сестры… Палачу, достойному лишь позорной смерти. Плюёт в лицо, и Стэн, верный слову, сносит ему голову. Светлые волосы, выбившись из-под тёмного капюшона, летят по воздуху, и голова падает на землю, всё ещё вращая жёлтыми глазами. Но в её душе нет торжества. Нет чувства свершённой мести. Почему же? Стэн ведь не шутит. Даже не зная имени, она могла выдать его! Он юстициар, который некогда был палачом. Родился на островах, но большую часть юности прожил в Имперском городе. Его отец — богатый торговец. Он учился магии у мастера-бретонца вместе с Нартилием, сыном клинка. Был помолвлен с сестрой Нартилия — Риелией. Обоих жестоко убил несколькими годами позже, участвуя в разграблении Имперского города. Служа на границе Скайрима и Сиродила, отыскал своего мастера на старой дороге в Рифт и едва не был убит им. В отместку запытал старика до смерти, заслужив громкую репутацию. Даже без имени она могла сдать его! Но тот, другой в чёрном мундире — Красино, знал его и назвал по имени. И всё же он отпустил её... Зная, что она может не просто выставить его посмешищем среди остальных офицеров, но и лишить головы за предательство! Ведь он сообщил Красино о том, что она видела шпиона Братьев в лицо, чтобы ей сохранили жизнь. И потом, даже узнав, что она и правда видела предателя, отпустил и даже зелье дал, рассчитав, что собственных сил добраться до берега ей не хватит.

Ком подкатил к горлу, и Мэв поняла, что ей хочется кричать, даже несмотря на то, что в пяти шагах, за дверью, спит их дочь. Он ведь всё это знал! И всё равно… Бесчувственная тварь просто бы убила её на месте, удостоверившись, что за ним прибыли его соратники. Кинжал в сердце — и никто и никогда ничего не узнает. Им нужны были лишь бумаги. Да и если бы нашли её тело, вопросов не задали бы. А после того, как она пропала… Признавшись, что он убил Брит, он буквально попрощался с ней. Что, если он не боялся отпустить её, потому что не страшился последствий? Что, если это был изощрённый способ свести счёты с жизнью? Там, на острове, он говорил, что, оглянувшись назад, многое осознал. А что, если, отпустив её, он свёл счёты с жизнью? Или хуже того — его убили свои же? Быть может, пытали… Но не это ли высшее воздаяние для такого, как он?

— Мэв, — сурово окликнул её Стэн, напомнив, что всё ещё ждёт ответа. — Ты говорила, корабль с талморцами причалил к острову? Чего они хотели?

А вот тут врать было опасно.

— Как я поняла, искали какие-то бумаги.

— И нашли?

— Почём мне знать. Мне связали руки и бросили сначала на дно лодки, а потом в трюм.

— Может, ты слышала какие-нибудь имена? Может, кто-то назвал твоего обидчика по имени?

— Думаешь, все талморцы знают имена друг друга?

— Это недалеко от истины, Мэв, — мрачно произнёс Стэн. — Знаешь, с кем легат Рикке сравнивала талморовцев и всех прочих желтокожих высокомерных ублюдков? С крысами. Они держатся так же кучно и так же быстро распространяют заразу.

Он тоже говорил об этом, только более высокими словами, вспомнила Мэв, стараясь удержать брезгливое выражение лица. А Стэн продолжал:

— А одна крыса всегда знает другую. Так уж у них заведено, — внимательно посмотрев на Мэв, Стэн прищурился. — Но даже среди крыс есть ещё большие крысы, готовые предать своих же. Везде есть. И Талмор не исключение. Скорее, это самое грязное крысиное гнездо на всём Тамриэле. Я отыщу его, Мэв, клянусь тебе этим перед Девятью!

— Стэн, я повторяю тебе — не надо. Это опасно. К тому же я молила Богов и думаю, что этого ублюдка нет в живых.

Произнося конец фразы, Мэв не удержалась, голос её дрогнул.

«Не называй меня ублюдком, Мэв. Ведь я рождён в законном браке».

Стэн наблюдал теперь за ней, как большой кот за маленькой мышкой. Мэв отвернулась, и её посетило липкое чувство, что он о чём-то догадывается.

«Ну же, Мэв, соберись! — твердила она себе. — Какое тебе дело — жив или мёртв этот палач? Он убил твою сестру! И, если судить по его рассказам про учителя, убил мерзко, как умеют лишь такие, как он, — презренные крысы, распространяющие заразу. Ты должна вновь ненавидеть его. И Стэн должен ощущать твою ненависть. Только это убережёт тебя от его гнева».

— Я всё равно найду его, Мэв, — сказал он, сжимая и разжимая кулаки.

После этого Стэн ушёл, пообещав, что придёт сразу же, как закончит дела. Мэв знала, что он не врёт. Открытие не радовало её. Не дожидаясь Дигли и Ирэн, Мэв обессилено вернулась в комнату. Упав на постель, она долгое время смотрела в потолок. А потом, повернувшись к мирно спящей дочери, девушка принялась всматриваться в детские черты, возрождая в памяти лицо, которое безуспешно старалась забыть все эти годы, чтобы обрести душевный покой.

— Прости меня, милая, но, чтобы выжить, я должна вновь возненавидеть твоего…

В эту ночь ей снова приснился кошмар. На том острове, среди духов, появился мстительный призрак её сестры. И вслушиваясь в позабытые было укоры и угрозы Брит, Мэв думала, как она всё же слаба и ничтожна...

Скрипнув, повозка остановилась. Мэв подняла взгляд и, увидев знакомый холм с вековым дубом на вершине, почувствовала боль. К ней девушка не была готова. Скоро должно было миновать четыре года, как она, юная и наивная, с узелком в руках поднялась по этому склону, чтобы проститься с пустой могилой сестры.

Прищурившись, Мэв буквально могла увидеть шестнадцатилетнюю себя в простом крестьянском платье и с косой до пояса. Тогда, как и сейчас, был разгар лета, и она мечтала о том, как вгонит стрелу в чёрное сердце убийцы Брит. Сейчас она молила Богов, чтобы больше никогда не встретить его. Уроки ненависти от призрака сестры не прошли даром — Мэв сдалась, устав спорить. И без того проблем хватало.

Дигли и Ирэн отдалились от неё после той злополучной встречи со Стэном. А когда он во время очередного визита упомянул о том, как привёз родителям девушки лук — единственное, что осталось от неё после падения за борт, — и как те выразили истинную скорбь, Ирэн, уцепившись за это, стала говорить, что каждый норд должен жить в кругу семьи. Таков вековой уклад, и негоже Мэв нарушать его, ввергая отца и мать в ложную скорбь. Тем более что Стэн, получив назначение на юг, обязуется сопроводить её и малышку до родительской фермы.

Норд спрыгнул с повозки, заставив ту качнуться, и помахал руками, блеснув новой офицерской бронёй. Имперская сталь делала его похожим на великана — наподобие тех, что частенько пасли мамонтов около обочины. Топот их гигантских ног заставлял Иенн становиться ещё тише, забиваясь в самый дальний угол, под скамью, откуда Мэв с трудом могла её достать. Впрочем, не следовало обманываться — пряталась малышка там вовсе не от великанов, а от Стэна. Это случалось каждый раз, стоило норду только посмотреть в сторону девочки или подняться, чтобы размять ноги. Дорога показалась Мэв очень и очень долгой.

— Приехали, — голос Стэна звучал бодро.

Вместе с повышением ушла его пугающая мрачность. Он, кажется, даже смирился и уже не спрашивал, вспомнила ли она хоть что-то, что могло указать на талморского подонка. Наоборот, перед тем как сесть с ней в повозку, простившись с товарищами, он объявил, что получил весточку. Верный человек из Солитьюда, уже узнал название судна, отправленного со спасательной миссией к «Гневу Алинора» — кораблю, который они потопили тогда в Море Призраков. Сидя напротив, Стэн демонстративно достал письмо и начал читать, обосновав это тем, что его доставили к самому их отбытию. Мэв уже успокоилась, решив, что все обещания Стэна найти и покарать её насильника — не более чем дешёвая бравада. Но, когда они проезжали мимо древних заснеженных руин, отдалившись от Данстара, он, посмотрел на неё и спросил:

— Мэв, ты вспомнила название корабля, с которого сбежала?

Она привычно отрицательно мотнула головой, смотря в снежную даль и гладя дочь по укутанной в тёплый платок голове.

— Название «Верный Клятве» тебе о чём-то говорит?

— Нет.

— А имя Красино?

— Нет, — ответила она, чувствуя, как сердце забилось чаще.

Чтобы скрыть приливающую к лицу кровь, девушка склонилась к макушке дочери. Малышка заёрзала на коленях, и Мэв поняла, что слишком сильно прижала её к себе.

— Кто это? — спросила девушка, подавив панику.

— Один высокопоставленный талморский ублюдок. Он был тем, кто возглавлял спасательную миссию к «Гневу Алинор». Жалко, что наш человек не нашёл список пассажиров того корабля. Ты говоришь, что тот ублюдок был единственным, кто выжил?

— На острове мы были вдвоём, — тихо произнесла Мэв. — Но кто знает.

— Если удастся отыскать чёртов список и сравнить со списком тех, кто ещё портит воздух своим зловонием, — его можно будет опознать. Жалко, что эта мелкая крыса была простым лучником. Был бы это кто-то значимый, можно бы было просто сопоставить сроки его прибытия в Скайрим, и тогда ублюдок уже был бы у меня на блюдечке. Я бы привёз его к ногам твоих родителей к концу этого месяца. Но ничего! Недолго осталось. Если придётся, я добьюсь, чтобы имя этой крысы вытрясли из самого Красино.

Руки Мэв дрожали, но лицо не выражало ничего. Она смотрела в сторону древних руин и мечтала о том, чтобы Красино этим же вечером свернул шею, спускаясь с лестницы. Внутренний голос тут же ударил её едкой плетью, напомнив, что она жаждет спасти если не насильника, то убийцу.

Отведя взгляд от холма, Мэв мысленно прошептала: «Брит, прости меня».

Стэн, размявшись, протянул ей руку и помог спуститься с повозки. Мэв обернулась, чтобы взять дочь, но та опять забилась под скамейку и смотрела оттуда испуганным зверьком, сверкая глазками цвета первой листвы.

— Иенн, иди к мамочке, — поманила её Мэв, но девочка лишь сильнее забилась в тень, обхватив жёлтой ручкой одну из подпорок скамьи.

— Ладно, Мэв, я пойду найду твоего отца, пока ты достаёшь малявку, — произнёс Стэн, направившись к забору, что окружал знакомую ферму, похожую на позабытое видение из далёкой жизни.

Лишь после того, как он скрылся, Мэв посулами и уговорами удалось выманить дочь и взять её на руки. Опускать малышку на землю было опасно: завидев Стэна, девочка могла пуститься наутёк и набить себе очередную шишку.

— Веди себя хорошо, Иенн, — серьёзно напутствовала малышку Мэв, поправляя платок на голове дочери. — Сейчас ты познакомишься с бабушкой, дедушкой и своим дядей.

Закончив, девушка поймала себя на том, что подсознательно пытается скрыть лицо дочери. Боль от этого открытия в очередной раз кольнула её осознанием, что она плохая мать.

К чему этот маскарад? Путь назад в Данстар ей закрыт. Холодное прощание Дигли и заверение Ирэн, что теперь Мэв сможет обрести семейный круг, не оставляли сомнений, что назад её не примут. Хоть прямо они и не сказали об этом.

Шагая по такой знакомой тропинке до ворот, Мэв не поднимала глаз. Сначала девушка услышала низкий голос отца, а только потом увидела его, взирающего на неё с нескрываемым потрясением. Руки Торга, как всегда, были заняты. В этот раз, стоя у станка, он точил серпы, но при её приближении отложил работу.

— О Девятеро, Мэв! Значит, это правда!

Стэн стоял около него, и мужчина, словно пошатнувшись, опёрся о локоть молодого норда.

«Он хотел бы видеть живой другую», — услужливо подсказал тёмный голос в её душе.

Мэв, не находя сил раскрыть рта, смотрела на отца. Он поседел, но всё ещё был крепок, хоть и немного пополнел. Хотя, быть может, это её давние обиды и недоверие выискивали в нём недостатки.

— Майра! Майра, — позвал отец, немного оправившись. — Выйди, Стэнли привёз Мэв, живую и здоровую. О чудо Исмира!

Стенли? Нахмурилась Мэв, обернувшись, и, словно поняв её смущение, молодой норд подошёл к ним, заставив Иенн сжаться, как пружинку.

— Понимаешь, Мэв, я привёз им твой лук в ту самую пору, когда наши пути с Братьями разошлись. Я остановился тут ненадолго. Помог твоему отцу починить крышу и загон. Так что не удивляйся, если они сочтут, что я твой… Кхм, жених. Не разочаровывай их, не говори всё сразу.

— А раньше ты не мог об этом сказать? — прошептала Мэв, гневно смотря на норда.

— Раньше…

Что помешало ему раньше, Мэв узнать было не дано. На крыльцо вышла мать и, охнув, пошла вперёд, вытянув руки. На какой-то миг девушка даже подумала, что та идёт обнимать любимого Стэнли, но Майра смотрела на неё, хотя глаза больше выражали удивление и смущение, чем искреннюю радость. Перед тем, как мать успела обнять её, Мэв отступила.

— Мама, мама! Подожди. У меня дочка на руках, — быстро заговорила она, слыша, как сопит Иенн, готовясь вот-вот расплакаться от обилия незнакомых лиц.

— Ох, Мэв! Доченька! Знала бы ты, как нам с папой тяжело было узнать, что ты, как и Брит…

— Я жива, мама, — ответила Мэв, внезапно осознав суть того, что говорил ей мер в их последний вечер.

«Бывает, что родственники связаны лишь кровью и никаким иным родством. Убери эту связь — и живущие под одной крышей, станут чужаками друг другу».

Быть может, тогда, хоть и на краткий миг, он стал ей ближе, чем они оба.

Мэв тут же отсекла эту мысль, поняв, что кощунство — вспоминать талморца, смотря в глаза матери. И всё же это было тяжело. Повисло неловкое молчание. Отец подошёл к Стэну, встав рядом. Только сейчас Мэв поняла, как сильно они похожи. Не чертами лица, а чем-то другим, едва уловимым и в то же время навязчивым. Ростом? Выражением лица?

Нет, обоих предали женщины, когда легли под меров, — несомненно бы в едкой манере сказал тот, кого она запретила себе вспоминать. Эта мысль едва не заставила Мэв нервно хохотнуть. Она сдержалась, чтобы не делать ситуацию ещё более неловкой.

Первой нашлась мать:

— О, Стэнли, ты вернул её буквально с небес.

— Было нетрудно, — пошутил молодой норд, стараясь замять неловкость. — На небесах у меня есть свой покровитель.

Мать, улыбаясь, коснулась его руки, как и отец до этого, и Мэв поняла, что они любят его так, как никогда не любили её саму. Наверняка именно такого зятя они и хотели в свой дом. А ещё того, чтобы привела его Брит, а не она. Ну и пусть, Мэв было довольно и Иенн. Ей не нужен мужчина, пусть свыкаются с этим!

— Но, если бы было нужно, я бы отправился за Мэв и в планы Обливиона, — добавил Стэн, чем заставил девушку нахмуриться.

— Как же тебе повезло с таким мужчиной, доченька, — протянула мать, явно любуясь статной фигурой молодого норда и блеском его новой брони.

— Мама, ты оши… — спешно начала Мэв, шагая вперёд.

Но Стэн, нахмурившись, произнёс миролюбиво:

— Не смущайте малышку Мэв. Пока я служил, она привыкла к самостоятельности.

«В какую игру ты играешь, Стэн?» — подумала Мэв, ощущая, что нить её судьбы пытаются вырвать из её рук. Иенн, словно в подтверждение этих слов, хныкнула. Посмотрев на неё, Мэв поняла, что та смотрит из тени на двух нордов. Двойной ужас… И не только для неё, немилосердно призналась девушка.

— У тебя ребёнок, Мэв? — опомнилась мать.

— Да, дочка. Иенн, — коротко пояснила девушка, вспомнив, что уже назвала пол ребёнка, но по забывчивости родители упустили те слова, что делали они часто.

— Что же мы стоим, — подал наконец голос отец. — Поедим с дороги. Возницу тоже зовите.

Но Стэн подал знак, что это будет лишним.

— Где Кард? — спросила Мэв у матери.

Та шла рядом и позади мужчин.

— Пасёт овец. Он будет рад тебя видеть.

Ну хоть кто-то будет этому рад, печально подумала девушка. Крыша отчего дома приближалась, а девушка всё отчётливее понимала, что приезд сюда был ошибкой. Может быть, при Стэне они и играли в семью, но, стоит ему уехать, и всё вернётся на круги своя: молчание, порицание и неприятие. Только теперь страдать от этого будет не только она, но и малышка. Зачем всё это? Они чужие люди, отринувшие её, и она отринула их в ответ. Это не её дом.

Но где её дом? На промёрзшем острове, у пустой постели из шкур? Если эльф и жив, то забыл её, а если и не забыл… Она никогда не сможет быть с ним из-за призрака Брит. Из-за того, кем он рождён и кем стал. И всё же, если бы Далемар сейчас оказался здесь и окликнул её, девушка бы развернулась и пошла к нему прочь от всех этих людей. Отреклась бы от призрака сестры. Если бы не ради себя, то ради дочери. Дара, который он оставил ей, сам того не зная. Но что там говорила Дигли до того, как отречься от неё? «Мэв, нельзя врать себе, иначе погибнешь».

Чистокровному альтмеру на службе Талмора ни она, ни дочь-полукровка не были нужны. Правда в этом мире такова, что они обе не были нужны никому, кроме друг друга.

В доме царил полумрак и забытый запах фермы: смесь животного пота, дубящихся шкур, скисающего молока и дыма. Мать, суетясь, начала вытирать столешницу от хлебных крошек. Отец перебрасывался со Стэном свежими новостями. Мэв дрожащими руками усадила дочь на угол скамьи, где сама сидела много лет назад. Девочка, заёрзав, вновь расплакалась.

— Да сними ты с неё шаль, дочка, — крикнула мать, доставая из печи горшок с едой. — Жара сегодня такая стоит, а ты её закутала. Знамо плакать будет.

Сейчас она произнесла слов больше, чем за всё время после ухода Брит, горько подумала Мэв. Понимая, что нечего мучить дочь, оттягивая неминуемое, она кивнула. Взявшись за края шали, девушка услышала голос Торга.

— И давно ты стал отцом, Стэн?

— Не так чтобы очень, — уклончиво ответил тот.

Мэв резко повернулась. Опиравшись плечом о стену, молодой норд смотрел на неё и ждал. Закусив губу, девушка развязала шаль и, сняв её, показала голову девочки.

— Какая светленькая, — охнула мать, сослепу срываясь с места, но на полпути остановилась, убрав с лица всякую радость.

Отец, шагнув вперёд и рассмотрев внучку, ругнулся. Повернувшись к Стэну, он посмотрел на него с немым вопросом.

— Мэв была в плену у Талмора, — пояснил тот спокойно, не выражая ни привычного гнева, ни ненависти. — А я был далеко.

— О матерь Кин, — охнула мать, опускаясь на скамью. — Горе-то какое.

— Моя дочь не горе, мам, — произнесла Мэв сквозь зубы.

Девочка не плакала. Сжавшись, она опустила голову, словно понимая, что происходит вокруг. За эти дни путешествия малышка словно забыла те немногие слова, что знала.

— Ох, Стэн, и как же теперь? — растеряно спросила мать, смотря мимо них на молодого норда.

— Была война, Майра. Я не осуждаю Мэв. Ублюдок, что сделал это, не оставил ей выбора, — до трагичности медленно произнёс норд. — У меня есть знакомые, которые уже ищут его. И, во славу Исмира, они уже близки к цели. Я поклялся Мэв перед Богами, что его голова….

— Стэн! — крикнула Мэв не в силах выносить этой сцены, похожей на тягучий кошмар.

Он замолк.

— Ох, Мэв, девочка моя, — заохала мать, качая головой. — Горе-то какое вам двоим на долю выпало.

Мэв поняла, что под двоими она имеет в виду её и Стэна, а не её и Иенн. Иенн для них — такой же призрак былого греха, каким была она сама.

— Я навещу могильный камень Брит, — выдохнула девушка, беря дочь на руки и ощущая удушье от этих провонявших скотиной стен.

Она покинула дом, и никто не остановил её.

* * *

На холме было два могильных камня. Если бы Мэв поднялась сюда раньше, чем встретилась с родителями, возможно, это открытие даже порадовало её. Её помнили. Девушка даже и не ждала такого. Усевшись на траву, она смотрела, как Иенн, наклонившись, собирает красный горноцвет. Молча и понуро. У них обеих уже не осталось слёз.

— Иди сюда, заплету косичку, — позвала её Мэв, и та подошла, неотрывно смотря на цветы в маленьких руках.

Что уже могла понимать эта маленькая душа? Мэв не знала этого. Дочь закрывалась от неё. Не обвинит ли малышка мать со временем, что та родила её, ведомая эгоизмом и жалким самообманом? Нет, не самообманом. Мэв знала, зачем родила её, и не позволит им забрать у неё и эту отдушину. Ни матери, ни отцу, ни Стэну. Пусть катятся в Обливион со своей жалостью, клятвами о мести и причитаниями.

— Заплетём цветы? Будет красиво.

Девочка кивнула.

* * *

На подходе к дому Мэв услышала оханья матери. Казалось бы, они пробыли на холме достаточно, чтобы их пыл охладился, но, как видно, и этого было мало. Опустив голову и держа влажную ладошку дочери, девушка шла к порогу отчего дома. Перед дверью Иенн стала противиться, махая головой и таща мать прочь.

— Нельзя, малышка, мы должны, — прошептала Мэв едва слышно.

Наклонившись, она взяла девочку на руки и вошла внутрь. Мать так и сидела на месте, утирая глаза платочком. Мрачный отец, опустив седую голову, сидел рядом. Стэн стоял на том же месте, что и в прошлый раз. Он был единственным, кто обратил внимание на их возвращение. Следующей была мать: подняв глаза и промокнув их, женщина запричитала.

— Ох, Мэв, Мэв!

Отец, услышав её имя, встал и вышел, не удостоив их с дочерью взглядом. Когда он проходил мимо них, Мэв отчётливо услышала знакомый, но позабытый скрежет зубов.

Что такого мог рассказать им Стэн? Мэв похолодела, поняв, что поддаваться чувствам и уходить, оставляя родителей с нордом наедине было ошибкой.

— Торг, — слабо позвала мать, протягивая руки к мужу, но тот не оборачиваясь вышел наружу.

— Я поговорю, — произнёс Стэн и вышел следом.

Они остались с матерью наедине.

— Мама, что вам сказал Стэн? — спросила Мэв без предисловий.

— Про то, кто настоящий отец твоей девочки, — скорбно произнесла женщина, качая головой. — Ох, Мэв, Мэв. Разве мало нам горя принесла эта война… Так ещё и это! Чтоб Обливион побрал всю их проклятую расу! Чтоб даэдра разодрали этого…

Женщина не договорила и искренне разрыдалась, упав грудью на полуразобранный стол. Могла ли Мэв утешить мать? Хотела ли этого? Холодный стыд и ярость вскипали в крови, требуя высказать матери всё, что накопилось в душе. Могла ли женщина осуждать дочь после того, как сама…

Чтобы сдержаться, Мэв отошла от матери и уселась на постель, которую теперь, верно, занимал Кард. Усадив дочь рядом, девушка ждала, когда мужчины вернутся и уничтожат её своим презрением. Но ни отец, ни Стэн так и не появились.

Уняв рыдания, мать поднялась и утёрла красное, расплывшееся лицо.

— Не вини отца, Мэв. Принять то, что тот талморский ублюдок сделал с нашей семьёй, ему трудно, — произнесла женщина и, помолчав и набрав в грудь воздуха, добавила: — Прости, дочка, но Торг не сможет дать вам кров. Один вид этой… девочки будет напоминать ему о…

Мэв похолодела, понимая, что говорит ей мать. Их с дочерью гонят прочь. Ничего не изменилось.

— Но тебе повезло, Мэв, ведь рядом есть такой мужчина, как Стэн, — продолжала мать. — Он сказал нам, что накопил золота достаточно, чтобы купить в Рифтене дом. Для вас всех.

Дом в Рифтене? За всю дорогу они не говорили об этом! А тут он сказал это её родителям. Мэв похолодела, вспомнив, каким взглядом Стэн смотрел на Иенн. Даже отец в самые мрачные дни был куда более мягок. Нет! Она не даст Иенн страдать от этой ненависти, пусть даже Стэн купит в Рифтене целый дворец!

— Мама, ты не понимаешь, — крикнула Мэв, наплевав, что её голос мог быть услышан мужчинами. — Я не невеста Стэну и не хочу ей быть. Я не хочу быть ничьей женой! Уж кому, как не мне, знать, как мужчины могут ненавидеть детей жены от другого мужчины, — мать посмотрела на неё, явно намереваясь дать знак замолкнуть, но Мэв не могла остановить себя: — Тем более от мужчины другой расы.

Вскочив, мать прижала руку ко рту, но очень быстро потрясение на её лице сменилось злобой, которую Мэв было больно видеть. Утерев слёзы насухо, женщина посмотрела на дочь как на врага и заговорила медленно и вкрадчиво, изливая давно копившийся яд.

— Ты всегда была такой, Мэв: взбалмошная, необузданная, непонимающая… Ты вечно требовала внимания тогда, когда нужно было быть тише и незаметнее. В твоих жилах течёт дурная кровь! Я всегда знала это, но всё же не избавилась от тебя… Торг милостиво дал тебе кров и пищу. Была бы благодарна и за малое, но нет… И чем ты отплачиваешь нам теперь? Привезла под нашу крышу ребёнка от этого… — не договорив, мать плюнула ей под ноги, показывая этим своё презрение к талморцу и к собственной дочери. — Мало нам было мучений? О чём ты думала, Мэв? Будь я на твоём месте, наелась бы ядовитого колокольчика, лишь бы не рожать от…

— Замолчи! — крикнула Мэв, поднимая на руки хнычущую дочь.

— Ты безумна в своём самолюбии, Мэв, — жёстко произнесла мать, наступая. — Сами Боги дают тебе шанс прожить жизнь куда более достойную, чем заслуживают многие женщины с таким пятном позора, а ты всё цепляешься за свою гордыню. Умерь её, Мэв! Выбрось дурь из головы! Выйди и поклонись Стэндарию в ноги за то, что берёт тебя с этим! — женщина ткнула пальцем в Иенн, словно малышка была вещью. — Не каждый достойный муж пойдёт на такое. И не топай ножками мне тут! Довольно твоих капризов! Или будешь ему достойной женой, или знать тебя не желаю!

Мэв рывком поднялась с постели, схватившись за горло. Вокруг было темно и тихо. Пахло сыростью и чужим жильём — запахом, который не поддавался конкретному определению, но, въедаясь в кожу, напоминал о том, что они здесь никто. Поднявшись, девушка долго приходила в себя, отгоняя воспоминания о кошмаре, изводившем её последние дни. Во сне она была ланью, которую загонял неведомый хищник. Сон этот приходил раз за разом. Рычание за спиной приближалось. Просыпаясь, Мэв знала, что однажды зверь настигнет и разорвёт её на части. Скоро ли это случится? Сегодня? Завтра? Насколько ещё хватит сил для бегства? Ведь этот бег был стремлением в никуда. Во тьме, впереди, не было приюта, способного дать покой, и Мэв это знала. Хорошо, что в этот раз она не кричала, иначе бы вновь разбудила Иенн.

Сейчас малышка тихо посапывала под боком. К счастью, под этой крышей хотя бы её перестали мучить кошмары. Да и мудрено ли: заперев дочь в жалкой комнатушке, Мэв оградила её от мира и тех мужчин, что так пугали девочку. Правильным ли был этот выбор? Сколько ещё она сможет удерживать это едва сносное существование? Мэв не знала — она жила одним днём.

Умывшись прохладной водой из таза, девушка открыла ставни — рассвет только разгорался. Можно было ещё немного полежать в кровати, но тогда в голову полезут дурные и непрошенные мысли. Мэв хотелось оттянуть этот тягостный момент.

«Раньше начну работу — раньше освобожусь и смогу поиграть с дочерью», — рассудила девушка.

Взяв метлу, она вышла в пустой зал. Кирава и без того косо смотрела на новую прислугу, поэтому Мэв скрепя сердце старалась лишний раз не злить сварливую аргонианку.

Девушка закончила уборку до открытия и успела вернуться в каморку до пробуждения дочери. Усевшись на край постели, Мэв стала аккуратно перебирать светлые волосы малышки.

Теперь они жили в Рифтене — городе, в котором Стэн был единственным человеком, кого она знала и к кому могла бы обратиться за помощью. Из некогда поддерживающего Братьев Бури города Рифтен — под управлением ярла Мавен Чёрный Вереск — быстро превратился в такое же проимперское поселение, как Солитьюд, и Стэн, возобновив по возвращении сомнительные связи, быстро пошёл в гору.

Мэв отказалась жить под крышей дома, который он купил в восточной части города, но не знала, надолго ли хватит гордости отвергать регулярные предложения норда. Жалования уборщицы в «Пчеле и жале» — за вычетом крыши и питания — не хватило даже на покупку тёплых вещей для дочери. А скоротечное скайримское лето подходило к концу, и это становилось насущной проблемой. Девушка попыталась найти другую работу, но все, к кому она обращалась, отказывали без объяснения причин. Это напоминало непрерывный страшный и изматывающий сон.

— Мам, ты пачешь? — шепеляво спросила дочка.

В последние дни Иенн стала просыпаться вот так: тихо и подолгу оставалась лежать с закрытыми глазами, словно желая продлить сон. И как же Мэв понимала малышку, но позволить себе такую роскошь не могла.

— Нет, милая, — ласково ответила Мэв. — Подметала, и соринка в глаз попала.

— Солинка, — повторила дочь, закрывая глаза и переворачиваясь на другой бок.

Отыскав куклу, малышка прижала её к груди и тяжело вздохнула. Такой тягостный вздох подошёл бы скорее старушке, укладывающейся спать, чем двухлетнему ребёнку, едва пробудившемуся ото сна. Мэв знала, что сама виновата в этом, — это её настроение подхватывала Иенн. Так не могло продолжаться долго!

— Милая, вставай, умоемся, покушаем и спустимся в зал. Надо помыть посуду после завтрака, пока Кирава не начала гневно стучать чашками.

— Кивава шипить, — протянула девочка, с улыбкой повернувшись к матери.

Наверное, так могла бы выглядеть улыбка её отца, если бы в его оскале не было намертво въевшейся злобы, подумала Мэв. Но тут же девушка отогнала запретную мысль.

— Тс-с-с, — прошептала Мэв, показывая, что малышка не должна так говорить при Кираве. Чего доброго, хозяйка опять начнёт гневаться, отчего к вечеру их нехитрые вещи окажутся выставленными на мощёную деревом пристань. Допустить это девушка не могла, ведь больше им некуда было идти.

* * *

Вечером, уложив Иенн, Мэв спустилась в зал. Тален-Джей велел ей. Он всегда делал так, когда в «Пчелу и жало» приходил Стэн с товарищами. Мэв пробыла в Рифтене достаточно, чтобы без труда различить воров. После получения Мавен Чёрный Вереск титула ярла обитатели подземелий уже не скрывались и с наступлением темноты вылезали наружу, подобно крысам. Весь этот город, состоящий из посеревших от влаги досок, был пронизан их ходами и тайными метками. Мэв не понимала значения последних, но её зоркий взгляд различил одну такую даже на вывеске таверны. В этом городе сложно было ощутить себя в безопасности, потому Мэв не глядя поменяла бы огромный Рифтен на маленький Данстар. Но оттуда её прогнали, сочтя прогнившим плодом.

— Меда! — крикнул Стэн, и Кирава, наполнив кружки, знаком приказала служанке отнести поднос. Сжав зубы, Мэв исполнила приказ.

— Красавица! — приветствовал её вскриком один из товарищей Стэна — Бриньольф. — А мы уже успели соскучиться по тебе.

Мэв сочла нужным ответить лишь холодным кивком — одаривать улыбками посетителей в её обязанности не входило. Стэн, как всегда, следил за ней исподлобья, пока она ставила поднос на стол, а потом добродушно произнёс, указывая на место рядом с собой:

— Малышка, посиди с нами.

Как бы девушка того ни хотела, но не могла отказаться. При Кираве следовало показывать, что Стэн — её близкий друг, так как именно он устроил её сюда. А норд, едва прибыв, быстро пробился наверх, командуя отныне всей рифтенской стражей. И при этом, не скрываясь, пил в главном трактире Рифтена с ребятами вроде Бриньольфа и ходил по городу в неизменной компании не менее подозрительного босмера по имени Дрел. Это было всё, что следовало знать о новом правосудии Рифта.

Сегодня приятели тоже были вместе. Мэв опустилась на скамью под прищуренным взглядом глаз цвета гнилой листвы. Босмер носил чёрный капюшон, кожаный доспех и эльфийский лук за спиной, на который она то и дело посматривала с откровенной печалью. На самого босмера девушка глядела с неприкрытым презрением, как и он на неё.

— Уже скоро последние очаги сопротивления будут подавлены, и тогда возьмёмся за остроухих ублюдков, — продолжил прерванный разговор Стэн, заставив Мэв едва заметно вздрогнуть. — Генерал Туллий — герой войны — сможет триумфально вернуться в столицу. Уже сейчас он призывает в Солитьюд верных людей.

— Когда едешь, Стэн? — спросил Дрел.

— Нужно закончить дела здесь, — красноречиво ответил Стэн. — Но уже скоро. Туллий — мужик дела. Кроме него, никто не способен показать высокомерным остроухим ублюдкам, где их место. Без обид, Дрел.

Босмер, подняв кружку, с усмешкой отсалютовал молодому норду.

— За единую Империю и процветание всех её граждан! — провозгласил босмер, и двое приятелей поддержали этот тост.

Товарищи выпили. Опуская кружку, Стэн как бы невзначай задел её локоть, Мэв вздрогнула. Она могла тысячу раз убеждать других, что молодой норд — её приятель, но его прикосновения вызывали настоящее омерзение, которое было трудно скрыть. Кажется, на её лице что-то отразилось, так как норд обратился к ней, буравя тяжёлым взглядом.

— Мэв, поедем в Солитьюд вдвоём?

Вдвоём? Посмотрев на него, девушка нахмурилась. Жизнь научила её держать язык за зубами, но обида за то, что норд воспринимает Иенн как ненужную обузу, была не тем, с чем она готова была мириться. Даже ради поддержания вида их мнимой дружбы.

— Мне нравится Рифтен, — соврала девушка. — Не уверена, что хочу с ребёнком забираться так далеко от дома.

— Приют под руководством Констанции Мишель, как говорят, стал образцовым заведением, — протянул босмер, и Мэв поняла, что этот разговор отрепетирован заранее. Стэн был слишком хитёр, чтобы произнести роковые слова самому, и подговорил товарища.

— В приюте живут дети, у которых нет родителей. У Иенн есть я, — холодно произнесла девушка, поднимаясь со скамьи.

— Зря ты так, Малышка, — протянул Стэн, смотря на неё без малейшей душевной теплоты. — Констанция Мишель согласится присмотреть за этой девочкой за небольшое пожертвование приюту.

«Этой девочкой» — фраза эта буквально источала яд, и Мэв знала, что это уже не изменить.

По прибытии в Рифтен маска весёлого парня, что носил молодой норд, спала, и Мэв безошибочно поняла все его чувства и мотивы. Для Стэна девочка-полукровка была немым напоминанием, что его Малышку Мэв использовал другой. Что же до самой девушки… Мэв знала, что, упоминая поездку в Солитьюд или приглашая жить её под свою крышу, Стэн не подразумевал предварительный поход в храм Мары. Она должна была стать его содержанкой. Обманывать себя не стоило. По сути, привезя сюда, он практически не оставил ей выбора.

Ощущая привычное удушье, Мэв отвернулась и отошла от стола.

Не обращая внимания на неодобрительное шипение Киравы, девушка вышла из таверны, вдохнула прохладный воздух. Вроде в Рифтене нет ни снежного заноса, ни вынужденного соседства с врагом, а ощущения всё те же: западня, сжимающая тиски. Но в этот раз не Боги завели её сюда, а собственное малодушие и глупость.

Опираясь о поручень перед мостом и слушая шум воды под ногами, Мэв гадала, как лучше поступить. Пойти на поводу у Стэна и стать его марионеткой или бросить всё и уехать с дочерью в другое место? Может быть, в Вайтран? Или в Виндхельм?

Нет, точно не в Виндхельм. Родители чётко дали понять, что больше не желают иметь с ней ничего общего, а без этого Виндхельм был просто большим древним городом, где как нигде в Скайриме ненавидели эльфов. Что до Вайтрана, то, хоть Мэв и воевала в его окрестностях, знала о вотчине Соратников ничтожно мало. По сути, для неё это было бы бегством в никуда. И всё же, если бы дело было только в ней, Мэв не колебалась бы ни мгновения. Но малышка… Что будет с ней? В дороге на них могли напасть разбойники, волки или прочая погань, расплодившаяся за годы войны. А в городе девушку могли посчитать эльфийской подстилкой, шпионкой. Служба в Братьях Бури под Вайтраном тоже могла выйти боком. Быть может, после отъезда Стэна она сможет отыскать для них место в Рифтене? Без гнетущего внимания молодого норда и без взгляда холодных глаз они вздохнут свободно.

Мэв знала, что, приехав в Рифтен, норд чётко дал понять всем, кто она и чья она. И, хоть девушка отказалась жить под его крышей, репутация «его» бабы не давала ступить и шагу без косого взгляда окружающих. Как скоро он уедет? Сколько ей ещё это терпеть? Притворяться?

Посмотрев на приоткрытое темнеющее окно каморки над головой, Мэв сжала кулаки. Она вытерпит это. Чёрт возьми, она найдёт выход и не станет марионеткой рифтенца! Не даст ему права измываться над Иенн!

Не найдя в себе сил вернуться и вновь увидеть ложного друга, Мэв обошла таверну по кругу, поскрипывая досками деревянного настила и ожидая, когда приятели выйдут. Один круг, второй, третий, четвертый. Время шло, но компания не покидала таверну, явно углубившись в обсуждение хорошей рыбалки. Мэв догадывалась, что с настоящей рыбной ловлей их разговоры не имели ничего общего, но что она могла сделать. В этом городе именно Стэн и покровительствующая ему Мавен представляли закон.

Несмотря на поздний час, около рыночной площади сидел нищий. Когда оборванец в очередной раз проводил её любопытным взглядом, девушка не выдержала и, пройдя мост, спустилась по лестнице на нижнюю пристань. Пройдясь по дощатому настилу меж линии пустых лодок, обрамляющих канал, она дошла до алхимической лавки. Дальше был вход в Муравейник и закрытые в это время ворота, ведущие на пристань. Мэв с тоской посмотрела на них. Ей нестерпимо захотелось выйти к воде, чтобы посмотреть на зеркальную гладь огромного озера и горные пики на горизонте. Вдохнуть воздух, не похожий на запах Рифтена, и хоть ненадолго забыть обо всём. Но так далеко отходить от таверны девушка не могла. Дочь по ночам спала беспокойно и, проснувшись, могла начать искать маму и плакать. Мэв даже не была уверена, что услышит крики девочки отсюда, хоть и оставила окно приоткрытым, когда уходила. Нужно было возвращаться. В этот раз она просто поднимется и не спустится, пока Стэн и его товарищи не покинут таверну.

Постояв ещё немного, девушка развернулась и уже хотела идти назад, как услышала знакомые мужские голоса. Поняв, кто это, Мэв, не желая встречи, тихонько забралась в одну из лодок и замерла в тени пропахших рыбой корзин.

— Столько стараний из-за какой-то юбки, — услышала она знакомые презрительные нотки.

— Дрел, перестань.

— Я просто не понимаю, что ты в ней нашёл? Если не брать в расчёт смазливую мордашку, то ничего особенного. С твоими связями и покровительством Мавен, друг, ты можешь получить любую. Почище, веселее и даже красивее.

— Это уже дело принципа, приятель, — в голосе Стэна зазвучала насмешка.

— Значит, не отступишься?

— Нет. Я не привык отступать, когда выбрал цель.

— Эх, всё равно она того не стоит, — спесиво упорствовал Дрел. — Дешёвка. На твоём месте я бы…

— Но ты пока не на моём месте, дружище, поэтому просто делай то, что я говорю.

— Я уже донёс правильную мысль по обе стороны канала, об этом можешь даже не беспокоиться, — заверил босмер. — Но бабёнка с норовом. Что ты будешь делать, если она всё равно откажется?

— Ничего. Я уже всё сделал. Не думаю, что ждать осталось долго.

Что-то гулко звякнуло.

— Я тоже так не думаю, — подтвердил босмер и заржал.

Скрипнула дверь Муравейника. Они ушли. Мэв выбралась из убежища. Сжав губы, она быстро пошла к таверне, чувствуя дрожь и опустошение. Сомнений не было: они говорили о ней. Дело принципа… О матерь Кин, он же и правда не отступится, пока не получит желаемое! Если так, то все её надежды напрасны. Он не отстанет от неё, пока не обглодает полностью, словно саблезуб кость пойманной жертвы.

Коснувшись горла, Мэв тут же нащупала тонкий шрам, и мир покачнулся перед глазами. В отчаянии она упала на нижнюю ступень лестницы, ведущей на верхнюю пристань. Хотелось плакать, но все слёзы она уже выплакала по дороге с фермы родителей до Рифтена. Посмотрев на воду, Мэв поняла, что хочет завершить всё здесь и сейчас. Ведь это так просто — шагнуть и просто позволить воде унести все печали и горести. Словно зачарованная, она поднялась и шагнула к каналу. Воды здесь зловонны и затянуты тиной, но достаточно глубоки, чтобы утянуть её на дно. Нужно просто выпустить воздух из груди и…

Далёкий крик донёсся до помутнённого сознания девушки. Но какая разница, ведь голоса исчезнут. Всё, о чём она могла мечтать, — так это о забвении. Абсолютной и непроглядной тьме. Покое. Но крик не отступал. Её нога уже висела в воздухе, когда в меркнущем сознании промелькнула мысль о единственном живом существе, из-за которого она не может пойти на этот позорный шаг.

— Иенн.

* * *

На следующий день Мэв, укутав дочь, ещё раз прошлась по всем заведениям Рифтена в поисках работы, но напрасно. Серые лица сменяли одно другое, но ответ был един. В ночлежке Хельги ей отказали ещё до того, как она успела открыть рот. Отчаявшись, она пошла в крепость Миствейл, чтобы упасть в ноги Мавен Черный Вереск и попросить работу и защиту, но туда её даже не пустили, сообщив, что ярл не принимает просителей, а управительница занята.

Стоя на пороге крепости и смотря вниз на серые крыши домов, девушка поняла, что сон сбылся: она лань, загнанная в охотничьи угодья жестоким хищником. Дочь, дергая её за локон, попросила отнести домой, а Мэв даже не почувствовала боли.

Вернувшись в таверну, под немилосердное шипение Киравы она поднялась и решила, что покинет Рифтен сегодня же. Денег у них было немного, но на то, чтобы оплатить повозку до ближайшей деревеньки, должно хватить. Без разницы куда! Лишь бы подальше от этого крысиного гнезда и проклятого рифтенца, желающего отобрать у неё всё.

Усадив ноющую малышку на край постели, Мэв полезла под матрац, чтобы достать мешочек с монетами, но, прощупав угол, где сделала тайник, обнаружила лишь пустую дыру в соломе. Похолодев, девушка обыскала всё ещё раз — ничего. Поставив на пол ревущую дочь и перевернув всю подстилку, девушка поняла, что деньги исчезли!

— Иенн, дочка, ты игралась с мешочком мамы? — спросила она, повернувшись к ней и поднимая ту на руки.

— Ниет, — проныла малышка, мотая головой и расплёскивая по щекам слёзы. — Его длема унёс.

— Дрема? Тот, кто напугал тебя вчера?

Девочка кивнула, начав тереть глаза.

Вчера Мэв приняла хныканья дочери о дреме в их комнате за ночной кошмар, но что, если это было не так? Но кто это был? Тален-Джей искал её, сообщив, что дочь кричит и будит постояльцев. Мог ли это быть он? А может, это был Стэн или его дружок Дрел? Не об этом ли поручении они говорили, когда шли по пристани? Тот звук… Так могли звучать монеты в полупустом кошеле… «Уже недолго», — сказал рифтенец, а потом засмеялся.

Сев прямо на пол, Мэв обхватила голову. А он и правда не оставил ей выхода. Без денег и без оружия, с Иенн на руках она не решится покинуть город. Мерзавец! Он и правда сделал всё, и теперь ему только оставалось ждать. Руки опять невольно коснулись горла.

Мэв долго просидела так, отупев и не зная, что делать. Голосок Иенн и прикосновение тёплой ручки ко лбу вывел девушку из транса.

— Мама, кусать! — твердила дочь, зная, что только это способно вырвать Мэв из мертвенного оцепенения.

— Хорошо, дай маме время. Я всё тебе принесу.

* * *

После обеда, взяв дочь на руки, Мэв спустилась в зал. Она твёрдо решила, что закончит эту гонку: отыщет Стэна и выскажет ему всё в лицо, а потом потребует деньги обратно. Хоть что-то человеческое в нём должно же остаться, думала девушка, но в то же время боялась сама себе отвечать на этот вопрос. Но как бы то ни было, иного выхода у них с Иенн не было. Рифтенец ждал, и она должна была прийти к нему. Но девушка не успела дойти до двери, как Кирава высунулась из-за стойки.

— Эй ты, если сейчас бросишь работу, назад можешь не возвращаться! — шипела аргонианка, не приглушая голоса. — Хватит с нас и того, что твои дружки шляются здесь, как у себя дома! А у нас приличное заведение — не дом терпимости.

Развернувшись, Мэв хотела прикрикнуть на трактирщицу, но не смогла… Проглотила обиду. Усадив малышку на скамейку в углу кухни, девушка принялась за работу.

Освободилась она лишь к сумеркам. Стэн не явился, и Мэв, взяв Иенн за руку, пошла к нему домой сама с твёрдым намерением поговорить открыто.

Немногочисленные прохожие серыми тенями скользили мимо. Мэв не разбирала дороги, но дом Стэна, где она была лишь однажды, нашла без труда. Остановившись перед высокой калиткой, девушка почувствовала себя так, как, верно, чувствует себя безоружный человек перед логовом зверя.

«Надо было украсть у Киравы хотя бы столовый нож», — запоздало подумала она. Хотя вряд ли один и тот же трюк дважды способен подействовать на рифтенца. А с другой стороны… Чего ей бояться? Быть может, изнасиловав её, он насытится и оставит их в покое? Поймёт наконец, что ничего больше Малышка ему дать не сможет. Отвращение подкатило к горлу, но Мэв загнала это чувство поглубже. Если придётся, она стерпит и это.

Словно почувствовав тревогу, Иенн напряглась и потянула маму обратно, что-то замычав. А может, малышка тоже вспомнила это место. Мэв, взяв на руки и прижав дочь, стала шептать утешительные слова, смотря на высокое здание. Дом Стэна был непозволительно роскошен для человека его возраста и положения. Девушка понимала, что куплен он не на жалованье имперского офицера.

«Роскошная конура», — едко подумала она, толкая калитку.

Лишь поднявшись на крыльцо, Мэв поняла, что хочет, чтобы норда не оказалось дома. Это позволило бы отложить разговор на следующий день. А потом, если Кирава не выставит их, и ещё на один день. И ещё. Ещё!

Девушка постучала, стараясь прислушаться к биению сердца и скрыть звук гулких шагов за дверью. Их она и правда не услышала, но дверь открылась. На порог вышел Стэн. Даже без брони он казался ей настоящим зверем. Иенн, прижавшись к уху, заныла.

— Мэв? Не ожидал тебя увидеть в такое время, — произнёс мужчина, мрачно посмотрев на хнычущую малышку.

— Стэн, довольно, — с порога начала девушка. — Верни деньги, которые ты украл у меня вчера.

— Малышка Мэв, за кого ты меня принимаешь? — усмехнулся он, складывая руки на груди и расставляя ноги, чтобы казаться ещё более грозным и устрашающим.

И, хоть Мэв поняла, зачем он это сделал, трюк подействовал: она испытала страх и голос задрожал.

— Оставь это, Стэн. Я слышала ваш с Дрелом разговор, — призналась она, борясь с желанием в страхе опустить глаза и признать поражение. — Вчера, на пристани.

Таиться дальше бессмысленно, поняла Мэв, смотря мучителю в лицо без маски показной дружбы.

Усмешка на губах норда погасла. Взгляд стал жёстче.

— Вот как, — протянул он, смотря на неё уже без тени приязни. — Решила поговорить прямо, Малышка Мэв? Будь по-твоему. Тогда пройдём в дом.

— Нет, — возразила девушка, ощущая липкий ужас. И норд звериным чутьём почувствовал страх. Мэв поняла это по тому, как он самодовольно ухмыльнулся. Но почти сразу он погасил злую эмоцию и посмотрел на неё пристальным немигающим взглядом.

— Малышка, это не предложение, — тут же сурово произнёс он. — Хочешь поговорить — иди в дом, не хочешь — я зайду сам и закрою дверь.

Не шутит, поняла Мэв. Предоставляя ей выбор, рифтенец не оставлял его по факту. Им нужны те деньги, потому девушка приняла его предложение, шагнув вперёд.

В доме было тепло и светло, но девушка не почувствовала облегчения. Около длинного стола перед очагом горело несколько свечей, ярко освещая богатый интерьер и трофейные головы животных на стенах. Мэв знала, что это купленная бутафория — Стэн не увлекался охотой. Но, видно, молодой норд считал, что чужие трофеи подчеркнут его статус. Как подчёркивало его и святилище у входа. Переливающийся на чашу рог — алтарь Стендара, которого рифтенец почитал покровителем.

Стэн жестом пригласил гостью в главный зал и взмахом руки указал на скамью у стены, под головой оленя. Символично, с дрожью подумала Мэв, искоса наблюдая, как норд, выдвинув стул, усаживается напротив — на расстоянии трёх шагов. Опасное расстояние, так она не сможет почувствовать себя в безопасности и у норда получится подавить её волю.

Мэв села, но, когда она попыталась опустить Иенн на пол, малышка, крепко вцепившись в шаль на её плечах, начала хныкать и вертеть головой. Ошибкой было брать дочь сюда. Если разговор примет скверный оборот, у девочки появится ещё больше поводов, просыпаясь, плакать по ночам. Мэв это понимала, но в этом проклятом городе не было никого, кому она могла доверить девочку хотя бы на время. Она попыталась успокоить дочь, но безуспешно. Стэн, смотря на это, хранил мрачное молчание, и Мэв понемногу стала чувствовать страх уже за Иенн. В этом доме не было никого, кроме них, потому, если он сделает что-нибудь с ними обеими, никому даже дела до этого не будет. В этом городе они были лишь чужаками без родни, знакомств и связей.

— Иенн, посиди немножко с куклой, — уговаривала она, пытаясь сунуть в дрожащие ручки любимую, хоть и потрёпанную куклу, но дочь, отбиваясь, цеплялась за шаль и лезла на шею.

— Мама, домой, — прошепелявила Иенн, и Мэв, склонив голову, поняла, что не знает, куда теперь ей отвести дочь. В мире не было места, которое она могла бы назвать домом. Каморка Киравы? Чудо, если при возвращении они не найдут вещи, сваленными у дверей таверны.

— Иенн, немножко потерпи, и мы пойдём домой, — уверяла её Мэв, но та, не поверив, замотала головой.

— Сечас! — упорствовала малышка.

То, как малышка нахмурила светлые брови, пробудило в Мэв столь неуместные под этой крышей воспоминания, отчего она замерла, удивляясь, как ребёнок, ни разу в жизни не видевший выражения лица своего отца, смог так точно скопировать его…

— Иенн, — прошептала девушка, коснувшись её лица кончиками пальцев, и та немного затихла.

— Мэв, — буквально рявкнул Стэн, заставив малышку снова зарыдать.

— Ты пугаешь её, — зашипела Мэв, беря дочь на руки и прижимая к груди.

— Если ты хотела серьёзно поговорить, зачем притащила ЭТО с собой?

— Это — моя дочь, — с расстановкой произнесла Мэв.

— А ещё дочь талморского ублюдка, которого ты покрываешь с завидным упорством!

— Я никого не покрываю, — произнесла Мэв, чувствуя, как кровь отливает от лица и рук.

Сердце гулко забилось. Совсем как в тот раз, когда он упомянул имя Красино. С тех пор норд молчал о результатах поисков его должников, но что, если новости были, а он молчал?

— Мэв, мы же договорились не таиться, разве не так? — произнёс норд голосом, каким судьи выносят приговор. — Ты сама пришла ко мне и захотела поговорить открыто. Что же, я согласен! Но тогда и ты отбрось притворство.

— Стэн, бесполезно меня отвлекать, — Мэв постаралась увести разговор из опасного русла. — Верни деньги, которые ты взял у меня вчера!

— Я ничего не брал. Но можешь заявить на меня, — как ни в чём не бывало, предложил норд. — Если учитывать, что закон в этом городе с недавних пор представляю я, можешь обратиться напрямую к ярлу Мавен и изложить все свои претензии.

— Я знаю, что это был ты, — укорила Мэв, прекрасно понимая никчёмность подобного обращения.

— Это лишь твои домыслы, — холодно ответил он. — Это всё, что ты хочешь мне сказать?

— Кому, как не мне, знать, на что ты способен, Стэн? — произнесла Мэв, стараясь успокоить дочь, которая, чувствуя настроение матери, переходила на рёв.

— Ты знала другого человека, и я знал другую девушку. Мэв — лучница, была прямой, как стрела, и чистой, словно утренняя заря. Что с тобой стало? Та Мэв, которую я знал, мечтала поквитаться с убийцей сестры, а не родить от него ребёнка.

Если бы Мэв сейчас стояла, то несомненно рухнула бы на пол, показав норду всю свою ничтожность.

— Откуда ты… — потрясённо протянула девушка, боясь услышать, что ему сказал об этом сам Далемар перед тем, как Стэн убил его.

— Дигли ты рассказала чуть иную историю, чем мне, — ответил норд, и Мэв едва успела скрыть вздох облегчения. — Тогда ты ещё не успела запутаться во всей этой неумелой лжи.

— Дигли бы не стала… — девушка почувствовала, как горечь от предательства подруги проступает сквозь прочий страх. Дигли и правда знала часть истории, которую девушка не рассказывала больше никому.

— Я знаю, как правильно задавать вопросы, — жёстко произнёс Стэн, буквально излучая колючую злобу. — Талморский юстициар! Хуже того — дознаватель… Палач! Мэв, скажи, а ты раздвинула перед ним ноги до того, как узнала, что он был тем самым, или после?

— Он не спрашивал моего дозволения, — выкрикнула Мэв ставшую уже привычной ложь. Ту, в которую сама так хотела поверить.

— Хватит врать! — без толики сочувствия рыкнул Стэн, неотрывно наблюдая за ней, словно хищник за добычей.

Только сейчас Мэв заметила голову оскалившегося медведя у него за спиной. Он ведь издевался над ней! Потешался, зная, что не оставил выбора. Грязный ублюдок!

— Ты покрывала его! Сказала, что он был простым лучником, чтобы я пошёл по ложному следу! Ответь, почему? Он так хорошо ублажал тебя на том проклятом острове, что ты поставила благо убийцы выше памяти сестры?

«Что будет, если я подтвержу его слова? — подумала Мэв, уткнувшись губами в макушку ревущей Иенн. — Признаюсь, что отдалась талморцу добровольно и любила до той поры, пока он не сказал правду. Что родила ребёнка, чтобы эта любовь не убила меня. Нет, его гнев может стать неуправляемым и может обратиться на Иенн».

Прикусив язык, Мэв сжалась, а Стэн, приняв это за признание вины продолжил:

— О, блядь, я многое узнал! Почуял неладное ещё в первый вечер! Твой лживый рассказ пестрел заметными дырами. Такой бред способен обмануть лишь того, кто не знает, как работает их система изнутри. Выпрыгнула за борт, когда вели на допрос? Без оружия оглушила троих конвоиров, что положены у них по протоколу? А талморцы, сука, всё делают по протоколам! Даже выносят за пленниками ведро, следуя инструкции, мать твою! А знаешь, чего они не делают? Никогда не развязывают руки конвоируемым заключенным вне камеры! И вот ты предложила мне поверить, что без оружия и со связанными руками ты управилась с тремя вооруженными ублюдками, прыгнула за борт и так доплыла до Данстара, который очень кстати оказался рядом? О нет, Мэв! Я не дурак. Он ведь тебя отпустил?

Не зная, что ответить, девушка отвернулась и даже через крик дочери услышала, как скрипнули его зубы, мигом напомнив об отчиме.

— Можешь не отвечать, я и так знаю правду. Но почему эта ублюдина остроухая так поступила? Если бы ты после этого вернулась к Братьям, сказал бы, что ты стала их шпионкой. Но ты почти три года просидела в Данстаре, стирая бельё и не показывая носа дальше дома ёбнутой подружки. Я бы мог допустить, что ты сломалась и согласилась стать их шпионкой, но потом, испугавшись, залегла на дно. Но, драные дреморы, Мэв, таких малодушных они выкрадывают из домов даже в тылу врага! А потом казнят — жёстко и прилюдно как пример другим своим сошкам. Но ты прожила достаточно долго и мирно, чтобы предположить, что убийца отпустил тебя сам и без согласования с товарищами. С одной стороны, это почти невероятно, учитывая, кто он такой, но с другой… Вероятно, ты тоже хорошо ублажала его, раз он рискнул башкой.

Стэн замолчал. Мэв наблюдала за ним краем глаза: развалившись на стуле в нахальной позе с расставленными ногами, он наблюдал за ней с кривой усмешкой.

— Нечего сказать, Мэв? Но я вижу тебя насквозь. Всегда, блядь, видел! Помнишь, когда мы уезжали из Данстара, я назвал одно имя — Красино. Ты хорошо контролировала лицо, но руки тебя выдали. Совсем как сейчас. Когда врёшь, прячь их от собеседника и никогда не играй в карты. Так вот — по тому, как дрогнули твои руки, я понял, что прежде ты уже слышала это имя и я на верном пути. А вот чего я не сказал тебе, Мэв, так это то, что твой побег стоил твоему ублюдочному талморсокму ёбарю головы! Красино всё понял и обличил его перед другими остроухими мразями. Его казнили! Причём довольно громко в определённых кругах. Так что выполнить обещание перед тобой я не смогу. Увы, — буквально выплюнул он яд, заставивший сердце Мэв замереть. — Ну же, возрадуйся, Мэв, — убийца сестры и твой насильник кормит червей! Почему же ты не радуешься? Прижимаешь его ублюдка сильнее… Жалеешь сироту или пытаешься так скрыть дрожь в руках? Прислушалась к моему совету? Ну хоть на это ума у тебя хватило.

Стэн говорил ещё что-то, но Мэв не слышала его. В ушах всё громче шумело море.

«Я не заплачу, — твердила она себе, словно проваливаясь в бездонный колодец. — Далемар мёртв. МЁРТВ… Брит отомщена, и тёмный голос отступит. Я смогу обрести покой хоть в этой части души. Именно покоя я всегда и хотела… Не воспоминаний о взгляде, о голосе, губах… Его больше нет. Мер не верил в моих богов, а значит, даже после смерти я не встречу его. Никогда. Всё кончено. Я молила богов об этом и получила то, чего просила. Я этого хотела! Тогда почему мне так хочется кричать?»

Зарывшись в волосы дочери, обнимая дрожащее тельце, Мэв против воли вспомнила его лицо. Тот... последний раз, когда она, касаясь щёки, просила его бежать вместе с ней. А эльф, изумившись, спросил, хочет ли она его смерти… Теперь девушка знала ответ: она не хотела. НЕ ХОТЕЛА!

Мир возвращался вместе с надрывным плачем дочери, и Мэв поняла, что слишком сильно прижала девочку к себе.

— Прости, милая, сейчас мы пойдём домой, — произнесла девушка, чувствуя, что больше не хочет находиться под этой крышей.

Говорила она тихо, но норд услышал. Лицо его исказила гримаса ярости и брезгливости.

— Ошибаешься, Мэв, никуда ты не пойдёшь! — рявкнул норд, поднимаясь со стула. — Ты не слышала, что я сказал? Твой талморский ёбарь позорно издох. То, чего не смогла сделать ты, сделали боги твоей сестры и твоё невольное вмешательство. Ну что, будешь лить слёзы по убийце и палачу? По ничтожной крысе?

— И чем ты лучше его сейчас? — желчно спросила Мэв и слишком поздно поняла, что это было роковой ошибкой.

Зарычав, Стэн сделал три шага, подступил вплотную и, склонившись, обдал лицо горьким дыханием. На миг девушке показалось, что сейчас он ударит её. Отвернувшись, Мэв закрыла собой дочь, но вместо удара Стэн развернул её рывком к себе. Из-за крика Иенн она не разбирала сказанного.

Он не ударил её. Сделав шаг назад, громко велел успокоить девчонку.

— Иенн, милая, всё хорошо, — шептала она, но малышка, красная от слёз, пыталась вырваться из её рук. — Всё хорошо, — повторяла Мэв наглую ложь.

— Наверху есть гостевая кровать, поднимись, успокой и уложи её, — скомандовал Стэн.

— Как ты себе это представляешь? — крикнула девушка, разрываясь между желанием сбежать и попытаться ударить его чем-то, что можно было уместить в руку и поднять. Но первое непременно вызовет в нём охотничий азарт, и он просто нагонит их с Иенн, а второе породит агрессию к ним обеим.

— С этим ребёнком на руках мы не сможем поговорить нормально. А поговорить нам есть о чём, можешь мне поверить, — громко произнёс норд. — Поэтому поднимись и успокой сиротку.

— Нам не о чем говорить, — холодно произнесла Мэв, желая забыть слово «сиротка». — Мы уходим, Стэн.

— Ты выйдешь отсюда, когда я разрешу! — рявкнул он. — И ради блага своей малявки ты сделаешь всё, о чём я тебе говорю!

Это была угроза. И как матёрый зверь, он знал, в какое место бить. Мэв смотрела и понимала, что он может просто убить их с дочерью и никто даже не обвинит его в этом. Их просто никто не станет искать. Рифтенец шантажировал её ребенком, глупо было полагать, что он не способен на насилие. Способен — и ещё как. Осознав это, Мэв пыталась мыслить разумно. Единственный шанс для них — это обмануть его и бежать, а значит, действовать грубой силой нельзя. В силе она безнадёжно проигрывала ему. Как, скорее всего, и в хитрости. Но наплевать, ради Иенн она обманет его и вырвется из этих силков. В Обливион его и деньги. Они пойдут пешком, положившись на волю Богов. Если Девять так чутки к её молитвам, то они найдут приют. Если нет, то умрут, но не на его условиях.

— Времени надо много, — отрешённо произнесла Мэв.

— Я подожду, — заверил норд. — Поднимайся и поворачивай направо. Если нужна вода или бельё, они в моей комнате, она будет прямо.

Мэв кивнула.

Поднимаясь по лестнице, она была благодарна за то, что дочь не увидит того, что будет позже. Девушка не сомневалась, что Стэн доведёт в этот раз начатое до конца. Ну и пусть. Только бы не трогал Иенн. А ей уже было всё равно.

Времени, чтобы уложить Иенн, и правда понадобилось много. Брыкаясь, дочка требовала отвести её домой. Домой… Домой! Мэв пришлось лечь рядом и шептать дочери о том, что всё хорошо. Девушка спела любимую песню дочки о снежном коте и огненной лисе. О цветах лета и деве полей. О великане и синей корове, о злом колокольчике и ещё припевы множества песен, которые она едва помнила с детской поры. И всё равно ей пришлось пойти на второй круг, когда девочка успокоилась.

Дочь заснула, а Мэв лежа рядом, смотрела на богатый гобелен над кроватью, изображавший Исграмора и пять сотен его соратников, идущих мстить эльфам.

«Так было всегда, — подумала она, смотря на воздетые к небу мечи. — И всегда будет. Пока кто-то окончательно не уничтожит врага. И всё же я не могу думать об этом. Не могу плакать. Во мне не осталось слёз. Если хочет, пусть берёт эту пустую оболочку, но он никогда не получит власти над Иенн».

Погладив волосы дочери, Мэв едва нашла в себе силы, чтобы спуститься обратно. Стэн переставил стул к столу и был занят поздним ужином. Мэв не могла ответить точно, но время, должно быть, перевалило за полночь.

— Голодна? — спросил Стэн, исподлобья посмотрев на неё, замершую на середине лестницы.

Мэв отрицательно махнула головой. В ответ молодой норд указал на место около себя, где её уже дожидалась миска с ароматно пахнущим жарким.

Напрасная надежда, даже ароматам пиров Совнгарда было не заставить её съесть хоть крошку под его крышей. И всё же она должна изображать покорность. Медленно подойдя к столу, девушка уселась на место, которое он ей указал.

Тишину прерывал лишь треск дров в очаге и его едва слышное чавканье. Мэв смотрела прямо перед собой — на панцирь грязекраба, из которого тоже сделали чучело, хотя вряд ли это могло считаться славным охотничьим трофеем.

— Я не брал твоих денег, — произнёс Стэн, отодвигая тарелку. — Можешь верить, можешь нет. Но по глазам я вижу — ты не веришь. Поэтому назови сумму, которая пропала, и я тотчас дам эти деньги тебе.

Мэв холодно посмотрела на норда. Он обманывал её. Чтобы понять это, не нужно было следить — дрожат ли его руки или лицо. Это просто было свершившимся фактом. Но зачем он желал возместить украденное и обесценить собственные старания? Наверняка это было ловушкой! Он хотел, чтобы она, поступившись гордостью, взяла деньги на его условиях? Чего ещё он мог этим добиваться, как не доказать в очередной раз власть! Уж точно не компенсировать ущерб, ведь для него это…

— Дело принципа, — тихо и вкрадчиво произнесла она.

Но никакого эффекта её слова на норда не произвели. Взяв со стола полотенце, он стал тщательно вытирать жирные пальцы.

— Жаль, что ты услышала тот разговор, — медленно и спокойно произнёс он. — Но ты поняла его превратно — речь шла не о тебе.

— Не обо мне?! — Мев усмехнулась, решив, что абсолютная покорность вызовет у него подозрения.

— Думаешь, ты единственная женщина в Рифтене? — кольнул он, явно намереваясь вызвать ревность, но Мэв не почувствовала ничего.

— Я больше не наивная девочка, которую ты знал, — произнесла Мэв, неотрывно смотря на жирную тряпку в его пальцах, которая была куда приятнее его лживой рожи.

Услышав это, норд усмехнулся. Отложив полотенце, пригладил тёмные усы. А потом, закинув голову, стал рассматривать что-то на потолке. Скорее, хотел подумать, спрятав взгляд. Всё же его мимика была несовершенна. Широкое горло предстало перед девушкой во всей красе. Убедившись, что он не видит, Мэв осмотрела стол. Но ножа на нём не было. Норд быстро учился на ошибках. Жаль. С ним бы она не колебалась.

— Да, Мэв, ты права, — произнёс он, опуская голову и наклоняясь вперёд. — Ты не та девочка, которую я знал. — сделав паузу, он посмотрел на огонь свечей, словно подбирая слова, но на самом деле Мэв была уверена, что этот разговор он продумал заранее. — Думаешь, я хотел поквитаться с тем талморским ублюдком из-за того, что он трахнул тебя? О нет, Малышка! Дело вовсе не в этом. Он не просто взял твоё тело, но и забрал твою сущность! Влез в твою душу и переговнял там всё на свой ебаный лад. Ведь только так такие, как он, способны получить хоть какое-то удовлетворение после всей той крови, что пролили. Поверь, я знаю, о чём говорю. Я был в одной из их крепостей и видел, что они делают с пленниками. Они не просто ломают кости, срезают кожу и медленно поджаривают конечности… Нет! Они изымают саму душу жертвы, ломают её, перестраивают под нужный лад и возвращают, превращая человека в раба и тень прежнего себя. Именно это и сделал тот талморский ублюдок с тобой. Он сломал тебя. Заставил поверить, что ты любишь его. Ты говорила мне, что он изнасиловал тебя, но сама не верила в это. Но на деле всё так и было, Мэв. Он изнасиловал тебя, но ты придумала сказку о том, что всё было по любви. У этих талморских блядей есть даже заумное словечко, которым они обозначают то, что я хочу до тебя донести. Как-то один из них назвал мне его, но я забыл. Но и без этого я знаю: были случаи, когда истязаемые ими люди, выйдя из их башен с изломанной душой, брали оружие и до смерти бились на стороне своих мучителей. Такова сила их тёмного ремесла.

— Ты больно много знаешь про них, — мрачно произнесла Мэв.

— Я изучаю своих врагов, — признался он. — Чтобы победить, надо знать, на что они способны. Поэтому я знаю, на что способна даже одна мразота в чёрной форме. Особенно получив такой чистый и хрупкий сосуд, как ты.

Стэн замолчал. И пауза была долгой. А когда он прервал её, голос зазвучал мягко и даже участливо.

— Не думай, я не виню тебя. Хотя от осознания, какой ты стала по воле этого подонка, мне охота выть и разбивать кулаки в кровь. Хочется взять тебя за плечи и встряхнуть. И трясти до тех пор, пока ты не придёшь в себя. Хочется кричать, чтобы ты посмотрела на себя здраво и вспомнила, какой ты была, — он посмотрел на неё, и выражение лица пугало нездоровой страстью, более жуткой, чем обычная похоть. — Ты выглядишь как Мэв. У тебя её голос. Её запах… Но в тебе не осталось ничего из того, что я любил. Сейчас ты смотришь на меня так холодно и отчуждённо, скрывая слёзы по этому засранцу, недостойному ничего, кроме презрения.

Он замолчал, а потом, стукнув кулаком по столу, рыкнул:

— Меня опередили, и это, блядь, выводит из себя! Ведь я хотел притащить его к твоим ногам и явить всю его крысиную ничтожность! Сломать его и показать, что он червь! Но драные дреморы, его сослуживцы, подсуетились и сделали его образ в твоих глазах непогрешимым, словно образ лживого божества.

Голос его был горяч, лицо горело настоящим фанатизмом, но Мэв была слишком измотана, чтобы вслушиваться в его слова, а тем более верить во всю эту бурю чувств.

— Ты ошибаешься, — начала она, но он не дал ей договорить.

— Не перебивай меня, Мэв, — вкрадчиво произнёс он. — И не смотри таким взглядом, или, клянусь Исмиром, я не сдержусь и постараюсь вытащить этот образ из тебя клещами прямо здесь! Сука, но от этого станет только хуже! Он не один день ломал твою душу — нельзя за один день излечить её! Поэтому я и хочу увезти тебя в Солитьюд, где ничто не будет напоминать ни о нём, ни о том, что было с тобой после него. Тогда, я верю, твоя душа исцелится. Малышка Мэв, которая любила меня, любила свою сестру и ради мести за неё покинула родной дом, отправившись на войну, которая была ей не по силам… Я верю, что ту Мэв ещё можно вернуть.

— Стэн, — девушка постаралась сделать голос мягче, а взгляд менее холодным, надеясь убедить его, что её душа не нуждается в исцелении.

— Нет, дай мне договорить, Мэв, не перебивай! Всё, о чём я прошу тебя, — это поехать со мной туда. Одну. Без ребёнка, которым он наградил тебя.

— Иенн моя дочь! — крикнула Мэв, поняв, к чему он вёл. Мерзавец.

— Она то, в чём сосредоточен весь тот яд, что тот ублюдок выплеснул в тебя, — твёрдо произнёс норд, буквально буравя её взглядом.

— Она — безвинное дитя, а ты относишься к ней как к врагу, — попыталась пристыдить его Мэв, заранее зная, что это бесполезно. Стэн либо и правда верил в то, что говорил, либо очень хорошо притворялся. Впрочем, неважно. Важно было лишь то, что он хотел отнять Иенн — последнее, что удерживало её в этой паскудной жизни.

— Сейчас для меня девочка — олицетворение того, что тот талморский ублюдок сделал с моей любимой, — склонившись, Стэн взял её руку и не позволил Мэв вырваться.

— Остановись и послушай. Нет, не вырывайся. Приют под присмотром Констанции Мишель — это не то заведение, что было при Грелод Доброй. И это лишь на время. Мэв, дай нам время! Это всё, о чём я прошу. Месяц или два вдали от всего, что произошло с нами за эти годы! Я заплачу Констанции, и о девочке будут заботиться словно о принцессе. Не желаешь приюта? Хорошо. Я согласен! Я найму няньку и охрану и поселю девочку под этой крышей. А когда мы разберёмся в себе, когда бы это ни произошло, я лично привезу тебя за ней и мы будем жить втроём здесь или в столице — там уж как карта ляжет. Да, втроём. Ты не ослышалась! Я приму её и не упрекну тем, кем был её отец. Но лишь после того, как ты вдали от его яда сможешь понять, что было истинно, а что ложно.

Не такого разговора ожидала Мэв. Она ожидала ярости. Оскорблений. Шантажа. Всего, что угодно, — только не этого! Смотря на Стэна, девушка осознала, какого хищника он ей напоминал, — тварь, что, кусая, оставляет яд в ране, а потом ждёт, пока отрава подействует и жертва не сможет сопротивляться.

Но в одном он ошибся: на этот подлый трюк купилась бы Малышка Мэв, но не та Мэв, которая была с другим, куда более изощрённым чудовищем.

— А что будет, если Малышка Мэв не вернётся? — спросила она тихо, смотря в ледяные глаза. — Что, если она это то, что ты придумал сам, пока думал, что я мертва? А реальная я такая, какая есть сейчас?

— Сейчас ты не можешь рассуждать здраво, Малышка, — уверил он. — Подумай, что ты теряешь? Твоя девочка будет жить в роскоши, а ты будешь иметь возможность доказать мне, что я был не прав. Или я смогу доказать тебе свою правоту.

— А если ты не прав и Малышка Мэв не вернётся, ты отпустишь нас с Иенн? — прямо спросила она, смотря ему в глаза.

— Я всегда прав, Мэв, — уверил он.

«Как же мягко ты стелешь, Стэн, — едко подумала Мэв, больше не вырывая рук, но ощущая, как неприятие волнами расходится по телу. — Теперь понятно, какими талантами ты заработал этот дом, звание и чужие трофеи. И я тоже должна стать твоим трофеем. Но тебе нужно не только тело, нет. Ты хочешь сделать со мной именно то, что приписываешь Далемару, доказав этим, что сильнее его даже после смерти. Но ты ошибаешься, если думаешь, что я стану участвовать в игре, ставка в которой — расставание с Иенн».

— Я могу подумать? — спросила Мэв, гадая, понимает ли он, что она не верит ему.

— До завтра, — решительно ответил норд. — Отъезд уже скоро, а мне нужно закончить дела и уладить все дела с девочкой.

«Он уже все решил», — поняла Мэв. Она более не вырывала руку. Девушка смотрела норду в глаза и понимала, что он никогда не отпустит её. Даже отдалённо чувства Стэна нельзя было назвать любовью. Это была жажда обладания, полная и безраздельная, сравнимая с одержимостью. Она видела её и прежде, но в свете костра спутала с обычной похотью.

— Сколько у тебя украли, Мэв? — спросил мужчина с обманчивой заботой, с которой совсем не вязался холодный и твёрдый взгляд.

Нет, это не могло быть раскаянием — скорее, проверкой. Что будет, если она не пройдёт её? Иенн спала наверху, и Мэв боялась, что одно неосторожное слово способно навредить дочери.

— Неважно. Я верю, что ты непричастен, — соврала девушка, опустив взгляд.

Кажется, проверку она прошла, так как он отпустил её руки. Мэв тут же спрятала их под столом.

Встав, норд ушёл и вернулся с мешочком денег, куда более солидным, чем тот, что Мэв прятала под матрасом.

Положив кошелёк перед ней, мужчина произнёс:

— Возьми. Мне всё равно, во что ты веришь, но мой долг — помочь тебе.

Посмотрев на кошелёк, Мэв увидела лишь бутыль яда. Скорее всего, Стэн просто хотел, чтобы она что-то взяла у него. Приняла помощь и вошла во вкус. Кровать, пища, теперь деньги. А меж тем, если Кирава выставит их, завтра ей не на что будет купить дочери еды. В этот раз ей надо поступиться перед гордостью.

Мэв потянулась за кошельком, но, искоса посмотрев на Стэна, поняла, что тот врёт и не даёт деньги просто так. Рука замерла, и девушка медленно убрала её.

— Мэв, не глупи, — спокойно произнёс он. — Я ничего не требую взамен.

Вместо ответа девушка встала из-за стола и, повернувшись, хотела уйти подальше от проклятого искушения.

— Куда ты, Мэв? — окликнул её Стэн, преграждая дорогу и протягивая руки, чтобы то ли схватить, то ли обнять её.

И, хоть Мэв уверяла себя, будто ей всё равно на то, что он сделает с ней, она отпрянула. Зубы норда отчётливо скрипнули, он посмотрел на неё исподлобья. Быть может, эти деньги были платой за её податливость?

— Перестань, Мэв, — прорычал он. — Не хочешь слушать меня — послушай хотя бы свою мать. Умерь свою гордыню!

Слова больно резали по сердцу, но Мэв поняла: в чём-то он прав. Открыто противясь, она лишь распаляла его.

— Ты обещал дать мне подумать, — напомнила она. Голос вроде не дрожал, а руки она спрятала за спиной, обхватив ими край столешницы.

— Чего тут обдумывать, Мэв? Если беспокоишься о ребёнке, то я сказал — она будет жить здесь под надёжным присмотром.

«Вдали от меня…»

— Не можешь же ты и дальше работать на Кираву за жалкое жалование и сносить скотское обращение! После того, как я уеду, она может выставить вас на улицу за малейшую провинность…

«Да, это так…»

— Если не жалеешь себя, пожалей ребёнка. Подумай, какую жизнь я могу вам дать. В богатстве и безопасности. Всё, что я прошу за это, — так чтобы вернулась Малышка Мэв, которая любила меня.

«Вот так просто ты говоришь, что я должна расплатиться за богатство и безопасность расставанием с дочерью».

— И всё же я хочу вернуться в таверну и обдумать всё там, — вкрадчиво произнесла девушка, смотря перед собой.

— За полночь уже. Оставайся, — предложил он, и Мэв различила в его голосе недобрую хрипотцу. — Гостевой кровати хватит вам обеим.

— Иенн, проснувшись в незнакомом месте, испугается.

— Ей лучше привыкать к этому месту и отвыкать от того, что ты вечно таскаешь её с собой. Так будет лучше. Для вас обеих.

Давящее чувство подступило к горлу, и вместо ответа Мэв, обойдя его, стала подниматься по лестнице. Он, верно, решил, что она сдалась, потому что подскочил, когда увидел, что она спускается со спящей дочерью на руках.

— Мэв, — прорычал он.

— Дай нам уйти, Стэн, — спокойно попросила девушка.

И внезапно, задумавшись, норд кивнул.

— Хорошо.

Услышав это, Мэв быстро прошла к двери, опасаясь, что его решение изменится и он силой заставит их остаться. Лишь выйдя и дойдя до калитки, она поняла, что норд следует за ними.

Остановившись, девушка спросила:

— Зачем ты идёшь за нами?

— Ночной Рифтен — не то место, где безоружная женщина может позволить себе разгуливать за полночь, — спокойно ответил норд.

— Я была солдатом, ты забыл?

— Не забыл, — ответил он со смешком. — Но в руках у тебя не лук, а спящий ребёнок. Мэв, я провожу тебя так или иначе. Прогнать меня ты не сможешь, так что смирись.

И Мэв смирилась. Вслушиваясь в шаги позади, девушка шла не оглядываясь, но чувствовала, что зверь следует за ней по тёмным переулкам серого города. Деревянные настилы скрипели под их ногами. От воды в канале поднимался слабый туман. Они перешли через мост, и Мэв увидела таверну, поняв, что сегодня ей удалось уйти от хищника. Обогнав её, Стэн открыл дверь, и, когда она проходила мимо, он ненароком задел её, но девушка не придала этому значения.

Киравы за стойкой уже не было, но Тален-Джей до сих пор не спал. Увидев блудную прислугу, аргонианин зашипел.

— Где ты шляешься, Мэв? У нас новый постоялец. Мне пришлось самому готовить комнату. Утром Кирава с тобой… — шипение замолкло, и Мэв поняла, что Стэн вошёл следом.

— Полегче, Тален-Джей, — произнёс рифтенец, прикасаясь к плечу Мэв, как бы показывая, что она теперь под его покровительством. Лишь усилием воли девушка не сбросила его руку.

— Конечно, капитан Стэндарий, — прошипел Тален-Джей, склоняя голову.

— Думаю, нам надо попрощаться, — произнесла Мэв, поворачиваясь к нему и молясь, чтобы он не продолжил спектакль.

— Спокойной ночи, Малышка Мэв, — произнёс он показательно нежно, и Мэв поняла, что именно он хотел показать прислужнику Киравы. Подонок!

Девушка шагнула назад. Ещё полезет целоваться, чтобы ещё красноречивее показать, чья она собственность.

На пожелания она не ответила, только кивнула. И, смотря, как он уходит, почувствовала, как задрожали ноги. Дверь закрылась, и Мэв поняла, что это лишь короткая передышка. Она повернулась к Тален-Джею. Вместе с уходом Стэна учтивое выражение сползло с его морды, но всё же он не посмел открыть рта, словно всё ещё опасаясь чего-то. Не дожидаясь, пока аргонианин опомнится, девушка поспешила подняться в каморку.

Укладывая Иенн, Мэв услышала тяжёлый стук об пол и поняла, что Стэн был последователен во всём. Положив кошель на стол, она думала, зачем ему было подбрасывать деньги? Разве он не сделал всё, чтобы лишить её права выбора, оставив взамен лишь бутафорию? Ведь именно пропажа сбережений вынудила её на отчаянный шаг — пойти к нему. Что это? Проблеск совести или очередная ловушка? И как ей теперь быть?

Посмотрев на беспокойно спящую дочь, то и дело вздрагивающую во сне, Мэв поняла, что нужно решить, как будет лучше для Иенн. Сдержит ли Стэн слово и обеспечит дочери заботу и безопасность? Что будет лучше для малышки: тепло и безопасность без матери или холод и страх лютой смерти вместе с ней на дорогах Скайрима?

Девушка взвесила кошель в руке и прикинула, что здесь должно хватить не только на повозку до Вайтрана, но и на комнату в корчме, пока она будет искать работу. Но что будет, если что-то пойдёт не так, как задумано. Быть может, всё же стоит принять его предложение и сыграть роль Малышки Мэв… Вчера она хотела утопиться в канале, а это почти то же самое — только тина, что обовьёт её тело, будет невидимой и лишь отдавать горькой гнилью на языке. Какая, собственно, теперь разница для неё — драить полы в корчме или ублажать Стэна, изображая ту Мэв, которую тот придумал себе? Далемар мёртв и не выразит ей презрения при случайной встрече.

Чувствуя, как рыдания подступают к горлу, Мэв упала на колени и, уткнувшись лицом в матрац, позволила себе блажь отбросить мысли и выплакаться вволю. Казалось, слёзы должны были иссохнуть, но они текли и текли, сопровождаясь безмолвными картинами. Впервые за три года образы эти, словно размываемые слезами, стали блёкнуть, а его лицо превращаться в туманное пятно. Зачем? Она не хотела его забывать! Подняв глаза, она посмотрела на спящую дочь, но напрасно — у малышки были её черты. Разве что брови и линия губ… Дочь — это единственная память. Смысл жизни. В Обливион Стэна и Солитьюд! Она никому не позволит отобрать дочь! И не будет бежать, показывая себя жертвой! Она откажет ему и велит убираться прочь! При всех посетителях таверны! А если после этого Кирава выставит их, то возьмёт эти деньги и поедет в Вайтран, Фолкрит или любую мало-мальски приличную деревушку, где сможет начать жизнь вдали от них всех!

Но что будет, если Стэн не даст ей уйти? Если схватит и силой протащит за волосы по улицам Рифтена? Его никто не остановит — он закон!

Нужно бежать. Сейчас же! Пока норд опомнится, они уже уедут из этого города в глухое место, где он не сможет их отыскать. Она назовётся другим именем, и пусть ищет.

Встав, Мэв утёрла слёзы и открыла комод. Их нехитрых пожиток едва хватило, чтобы собрать небольшой узелок, в котором кошель норда был самой тяжёлой вещью. Мэв уже хотела поднять дочь, как вспомнила, что ночью ворота в Рифтен закрывались и никто не мог покинуть город. Что ж… Значит, они дождутся рассвета.

Усевшись на край кровати, девушка смотрела на клочок звёздного неба и ждала, когда оно начнёт светлеть. Едва это случилось, как девушка, подняв сонную Иенн, взяла вещи и тихонечко спустилась по лестнице в пустой зал. Даже если ворота будут закрыты, она подождёт неподалёку, чтобы не попадаться на глаза страже. Спрячется за одним из домов. Улучит момент и выйдет через ворота прежде, чем кто-то успеет сообщить об этом Стэну. После их позднего разговора ему нужно будет отоспаться, потому, пока он спохватится, будет поздно.

Мэв взглянула на дочь. Иенн, сонно зевнув, положила голову ей на плечо.

— Всё будет хорошо, милая, — шепнула она и, отодвинув задвижку, вышла наружу.

Рассвет встретил её прохладой и запахом застоявшейся воды в канале. Было рано, потому до сих пор горожане спали. Мэв сочла это добрым знаком. Осмотревшись, она сделала пару шагов и почти сразу краем глаза заметила движение. Повернувшись, она увидела нищего, поднимавшегося с подстилки, на которой тот явно провёл всю ночь.

«Тот самый, что следил за мной позавчера», — безошибочно определила Мэв.

Бродяга и сейчас смотрел на неё, слабо потягиваясь, словно разминаясь после долгого ожидания в одной позе. Нищие в этом городе служили ворам. А кто якшался с ворами… Неужели он пошёл на такое? Не может быть!

Мэв, развернувшись, пошла по настилу к мосту. Сзади раздались шлепки ног в дешёвых обмотках. Нищий следовал за ними. Мэв перешла мост, он тоже. Повернув вправо, девушка решила сделать крюк и обойти ночлежку Хельги, чтобы бродяга отвязался от них, но тот по-прежнему шёл следом. Сомнений не оставалось — преследовал. Причём так нагло и явно, словно намереваясь показать… что ей не вырваться! Но зачем Стэну идти на такие ухищрения? Он ведь командует городской стражей, а значит, может приказать просто не… выпускать её из города. Мэв замерла, чувствуя удушье. Вот почему он подсунул ей треклятый кошелек — чтобы показать великодушие, но при этом хватку не разжал.

«Я всегда добиваюсь своего», — сказал он ей ночью, и, как видно, не шутил.

Повернувшись и опустив голову, девушка пошла обратно в таверну, понимая, что идти до ворот бесполезно.

И как же ей быть теперь? Обмануть его? Но как? Если он приставил шпиона, она не сможет и шагу сделать за порог таверны. Быть может… если она согласится следовать за ним, рифтенец ослабит бдительность? Надежды на это было мало, но другого выхода не оставалось.

Безмолвный попрошайка, следуя на солидном расстоянии, проводил её обратно до таверны и, когда девушка заходила, словно сторожевой пёс, опустился на подстилку.

Едва переставляя ноги, Мэв пошла в кухню, чтобы накормить полусонную дочь завтраком. Пока Иенн ела, девушка помыла посуду, оставленную Тален-Джеем, словно в знак нанесённого ему оскорбления. Один чёртов комплект посуды! Наверняка его собственный, ведь только ему аргонианка могла доверить имперский бокал из гранёного стекла, комплект которых был для неё настоящим сокровищем. Убираться с утра Мэв не стала из принципа. Зал и без того блестел чистотой.

Взяв дочь за руку, она ушла наверх и сделала то, на что не решалась прежде, — просидела в комнате до самого завтрака. И не из-за бунтарства и обиды, а от банального бессилия. Бессонная ночь и безрадостное открытие утра начисто лишили её сил, введя в состояние полной апатии. Мэв просидела у окна, пока дочь, тихо поигравшись с куклой, не легла досыпать отобранные утренние часы.

Понимая, что, не выйдя сейчас, она буквально взбесит Кираву, девушка покинула комнату и, едва ли не пошатываясь, спустилась в зал. Завсегдатаи уже успели заполнить его и, шумно переговариваясь, не заметили её появления. Зато Кирава, едва узрев, отставила пустой глиняный жбан из-под пива и зашипела.

— Мэв, это переходит все границы! — начала аргонианка показательно громко, явно намереваясь пристыдить служанку прилюдно. — Я не собираюсь оплачивать твои шашни!

Последние слово она прошипела на весь зал, заставив Мэв покраснеть.

— Я сделала всю работу до того, как вы встали, — соврала девушка, решив, что помытая посуда, оставленная Тален-Джеем, подтвердит её слова.

— И оттого ты выглядишь такой разбитой? — спросила Кирава, будто бы проявляя к её виду хоть какое-то участие. Но злой взгляд и неутихающее шипение красноречиво говорили об обратном.

— Я немного приболела.

— Не сомневаюсь, — протянула Кирава. — Передай своему дружку, чтобы не командовал в моей таверне! Хватит и того, что я взяла сюда тебя по его просьбе и терплю все выходки и буйства его дружков.

— Скажи ему это сама, в лицо, — произнесла Мэв, понимая, на что намекала Кирава после жалобы Тален-Джея. — Он придёт сегодня.

Зашипев, Кирава отвернулась. Мэв уже решила, что нагоняй окончен, но аргонианка, не поворачивая головы, прошипела:

— Пока ты ещё работаешь на меня, Мэв, поэтому иди наверх, тебя искал Тален-Джей.

Понимая, что это лишь начало, Мэв поднялась обратно, чтобы нос к носу столкнуться с аргонианином, явно спускавшимся с чердака.

— Мэв, бездельница, — зашипел аргонианин. — Постоялец жалуется, что ему постелили несвежую постель!

— Тот, что вселился вчера? — устало спросила Мэв. — Но это сделал ты, а не я.

— Потому что ты полночи шлялась, — прошипел ящер, указывая на дверь гостевой комнаты. — Постоялец пробудет здесь ещё день. Исправь всё немедленно. Я не желаю выслушивать это вновь.

Безразлично кивнув, Мэв приняла из его рук стопку свежего белья, направляясь к комнате, на которую ей указали.

К её облегчению, комната постояльца была пуста. Выслушивать ещё и претензии незнакомца было превыше её сил.

Стянув бельё, Мэв нахмурилась. Оно было столь чистым, будто никто на нём и не спал. Да и в самой комнате царил удивительный порядок: ни вещей, ни даже привычной утвари, которую Кирава расставляла для украшения.

Быть может, Тален-Джей просто издевается над ней, подумала Мэв, бессильно опуская руки.

— Здравствуй, Мэв.

Голос за спиной заставил ноги девушки подкоситься. Тот самый, который она не слышала уже три года, но узнала сразу. Уронив бельё на пол, девушка хотела ударить себя по щеке.

Должно быть, она заснула и от этого ей чудится голос мертвеца. Вчера она полночи проревела, вспоминая его, и от этого разум творит с ней такие злобные шутки. Нужно просто развернуться и увидеть пустоту. Но повернуться Мэв не смогла: ноги подкосились, мир пошатнулся, и она медленно упала на пол, прямо на брошенное бельё.

Очнувшись, Мэв поняла, что лежит на кровати. Дотронувшись дрожащей рукой до горячего лба, девушка решила, что это и правда был сон. До ужаса реальный и волнительный. Такие долгое время мучали её в Данстаре, доводя почти до такого же исступления. Повернувшись, она хотела проверить, спит ли Иенн, но дочери под боком не оказалось. В панике Мэв попыталась подняться, но комната покачнулась перед глазами. И это не её комната: слишком велика для каморки прислуги.

Тень упала на неё, и Мэв, повернув голову к изголовью кровати, увидела не призрак, а вполне осязаемый силуэт. Одежды синие, не чёрные, различила она. Похожий крой носил завсегдатай таверны — маг Маркурио. Разве что это одеяние было снабжено глухим капюшоном, полностью скрывающим лицо, особенно когда он стоял спиной к свету. Но это не мог быть Маркурио, мужчина казался куда выше. Сердце забилось чаще, заполнив гулом уши. Оцепенев, девушка не верила глазам.

Обладатель силуэта осторожно, словно кот, зашедший в чужие владения, обошёл кровать, встав так, чтобы свет падал на него, не мешая обзору. Подняв руки в тёмных перчатках, он сбросил капюшон, явив взгляду образ, который ночью она едва не забыла от потрясения.

Мэв помнила его волосы, собраные в непривычный хвост на затылке, более светлыми, а кожу более тёмной, но глаза, губы, брови, горбинка на носу… Прижав ладонь ко рту, она сдержала крик. Превратно истолковав её жест, он поднёс палец к губам.

— Перед тем, как ты сотворишь что-то безрассудное, должен признаться, что тогда, на корабле, я соврал — я не трогал твою сестру, — быстро, вкрадчиво и тихо произнёс Далемар. — Просто в то время эта ложь казалась мне лучшим выходом — ты должна была покинуть корабль как можно скорее, по возможности не испытывая ко мне никаких тёплых чувств.

Никаких тёплых чувств? Хотела бы она сейчас не испытывать ничего, но где-то в глубине её сознания поднялась волна. Прокатившись холодом по телу, поток заставил её упасть на кровать. С ужасом девушка поняла, что больше не властна над телом. Заледенев, плоть становилась твёрже и тяжелее камня. А волна паники, последовавшая за этим холодом, почти лишила её возможности воспринимать действительность.

— У тебя шок, Мэв, — произнёс мер, приближаясь. Голос звучал спокойно и без проблеска беспокойства. Но, нависнув над ней размытым пятном, он явно выразил что-то подобное интересу, хоть из-за слёз она не разобрала выражения его лица. — Я не особо горю желанием делать это, чтобы ты знала, но мне нужно привести тебя в сознание. Если слышишь, разожми зубы.

Мэв всё ещё слышала его, но так, словно падала в бездонный колодец. Звуки удалялись, равно как и его размытый слезами силуэт. А снизу накатывала третья волна. Самая сильная, похожая на тягучую воду, которая, окружив её тело, лишила её способности ощущать. Безразличие ко всему — мелькнула последняя мысль, но прежде, чем разум угас, колодец вокруг неё вспыхнул светом тысяч колких звёзд. Теперь она летела в мир света и нестерпимой боли.

Девушка билась, пытаясь выплюнуть изо рта нечто жёсткое, отдающее горьким вкусом крашеной кожи. Голова разрывалась от боли, а тяжесть словно переместилась из тела во вне. Когда боль угасла, а сознание прояснилось, Мэв поняла, что тяжестью было его тело, прижимающее её к матрацу, а крику мешал ремень во рту.

Отстранившись и, верно, увидев осознанный взгляд, мер наполнил руку незнакомым желтоватым сиянием, но потом, видимо, передумав, вызвал другое заклинание в виде сферы колеблющегося белого света. Сорвавшись с руки, сфера, вспыхнув, раздулась и окутала часть комнаты подобно рыбному пузырю, по центру которого оказались они. Почти сразу эльф отпрянул, отскочив подальше, к самой границе полупрозрачной пелены. И как раз вовремя, ведь Мэв, обретя обратно утраченные силы, едва не пнула ногой его в живот.

— Козёл! — заорала девушка, выплёвывая ремень. А потом прокричала и все те слова, которые запретила себе произносить с рождением Иенн, чтобы уберечь дочь от самой грязной из известной Мэв солдатской брани.

Подняв руку, с которой срывалось сияние, подпитывающее барьер, эльф, сжав губы, слушал её молча. А Мэв, смотря в эту ничуть не изменившуюся самодовольную харю, орала, как ей жалко, что он не сдох, и не менее обидно, что перед этим не имел половых сношений со всеми известными даэдра. Нащупав ремень, единственное, что было под рукой, девушка швырнула его, целясь меру в лицо, но тот успел отклонить голову. Пролетев сквозь барьер, ремень исчез из поля зрения.

Попытавшись встать, Мэв поняла, что дрожь в ногах никуда не делась. Но, ухитрившись подлететь к эльфу, она отвесила тому пару звонких оплеух. Но лишь когда занесла руку для третей, девушка поняла, что только одна из рук мера занята поддержанием заклинания. Позднее осознание стоило ей пощёчины, сверкнувшей искрами в глазах и прервавшей поток бранных слов. Прежде чем она успела прийти в себя, Далемар обхватил её щёки, сжав их так, что показалось будто сейчас он выдавит из дёсен зубы, словно косточки из спелых черешен. Подняв её подбородок, он заставил Мэв посмотреть себе в лицо. Оно было жутким. Очень злым, поняла она, ощутив, как от страха руки перестали слушаться, повиснув плетьми вдоль тела.

— Ты закончила, Мэв. Хлопни своими красными глазками, если поняла меня.

Трезво осознав, что образ Далемара-спасителя, который создало её воображение, разительно отличается от реального Далемара, она моргнула.

— Хорошо. Когда я отпущу тебя, ты сядешь на кровать и мы поговорим спокойно, как разумные создания, — произнёс он, переводя дыхание и заставляя голос звучать спокойнее. — Но, если повысишь голос, обзовёшь или тем более поднимешь на меня руку, я парализую тебя, как и следовало сделать в самом начале. От этого ты практически не пострадаешь, но будет очень и очень больно. Поняла?

Смотря на него, Мэв снова моргнула.

Мер разжал пальцы, отпуская её лицо, и тут же оттолкнул, едва не заставив упасть на пол.

— Села, — велел он, когда девушка вернула равновесие.

Понимая, что спор с ним закончится новой болью, Мэв опустилась на кровать, чинно сложив руки на коленях. Осмотрев её холодным взглядом, эльф оборвал заклятие. Барьер растворился с тихим шипением, будто Кирава, подкравшись сзади, потребовала тишины. Мер потряс рукой, словно магия заставила ту затечь. Потом подошёл к комоду около кровати, раскрыл его и достал оттуда оплетённую бутыль и гранёный имперский бокал. Наполнив последний, он выпил, после чего, налив снова, протянул и ей.

— Смочи горло, Мэв. После такой хвалебной оды во рту у тебя сухо, как в пустыне Эльсвейра, — протянул он в той манере, что была свойственна только ему.

— Что это? — охрипшим голосом спросила девушка, осознав, что не видела такой бутыли в кладовке у Киравы.

— Пей, — приказал талморец тоном, не терпящим возражений. Мэв, принимая стакан, вспомнила, что именно так он с ней и разговаривал — за исключением редких моментов казавшейся уже иллюзорной близости.

Поднеся стакан к носу, девушка отчётливо разобрала запах винограда. Она пригубила содержимое, но не ощутила вкуса алкоголя. Если это и было вино, то очень лёгкое.

— Я бы выпила воды, — прохрипела она.

— Если ты пьёшь местную воду, то у тебя полностью отсутствует всякое чувство брезгливости, — произнёс мер спесиво, отставляя бутыль и скрещивая руки на груди.

Посмотрев на эльфа, Мэв невольно ощутила радость. Всё же он был жив, пусть даже её девичье воображение, наплевав на здравый смысл, обелило его образ. Сейчас эта иллюзия рассыпалась при столкновении с оригиналом.

Всё-таки выпив, девушка ощутила, что ей и правда стало чуть легче. Вернув бокал, Мэв пробурчала:

— Нормальная здесь вода.

— Смесь мочи, дерьма и гниющих рыбьих потрохов, — парировал он. — Впрочем, я не удивлён, что она пришлась тебе по вкусу, Мэв. Если учитывать, в какое дерьмо ты встряла, вода Рифтена для тебя словно родниковый источник.

Да, это он, кисло подумала она. Высокомерен, жесток и едок, как плевок коруса.

— Мне сказали, что ты… сдох, — произнесла девушка, поняв, что слово «умер», достойное возвышенного воображаемого Далемара, слишком хорошо для него реального.

— Кто же тебе сказал такое? — едко спросил он, подбирая с пола ремень.

Поняв, что, упомянув эту тему, придётся рассказать ему и о Стэне, Мэв отвернулась, желая промолчать, но он, уже распрямившись, смотрел на неё.

— Повернись ко мне, Мэв. Если забыла, я привык видеть лицо собеседника. Молодец, а теперь отвечай: кто сказал тебе, что я умер?

— Красино, — мышкой пискнула девушка, с дрожью поняв, что глаза у него больше похожи на змеиные, чем на эльфийские. Об этом она тоже предпочла забыть.

— Мэв, ты научилась говорить с мёртвыми? Исключительно редкий талант! — съязвил мер.

— Мёртвыми? — изумилась девушка.

— Да. Через два дня, после того как ты покинула наш корабль, он попал в бурю. Несчастного Красино и ещё трёх солдат смыло волнами. Досадная была потеря. Впрочем, я принял командование, и часть выживших добралась до порта благополучно.

— Красино мог выжить, — прошептала она. — Я же выжила.

— Мэв, ты упала за борт с пузырьком зелья, а не с дырой в глазнице, — как ни в чём не бывало поведал Далемар, и девушка ощутила дрожь непритворного ужаса, поняв — только что талморец признался ей в убийстве другого офицера. — Чёртовы обломанные снасти, — тут же оправдался он.

— Он обвинил тебя в том, что ты отпустил меня? — спросила девушка, не сомневаясь, кто приложил руку к травме сослуживца.

— Нет. Мозгов у него хватило, чтобы не выразить сомнений в моей версии произошедшего. По крайней мере, в лицо. Но вот какая штука, Мэв: обвинить в измене старшего по рангу может только тот, чей ранг примерно сопоставим с подозреваемым. И так уж вышло, что мы с ним были как два паука на том корабле. Знаешь, что бывает с пауками, если закрыть их в одной банке? Всегда останется один.

— А ты не боялся, что я выдам тебя? — спросила она, гадая, не совершает ли очередную ошибку.

— Ожидал, что такое может случиться, — прямо признался мер. — Всё же не стоило лгать тебе про сестру.

— А ты лгал? — у Мэв гулко забилось сердце.

— Да, — ответил он просто. — Я не убивал её. Даже не видел ни разу в жизни.

Какая же сладкая ложь, подумала девушка, чувствуя, как тёплая волна расходится по телу. Но, с другой стороны, он убийца и лжец. Он мог лгать ей и сейчас.

— Не видел, но сказал, что мы похожи, — с дрожью напомнила она, опасаясь, что он рассмеётся и скажет, что всё-таки убил.

— Потому что, рассказывая о своей жизни, ты описала, что лицом вы обе похожи на мать, — отчеканил мер, явно взбешённый тем, что она задаёт ему такие глупые, с его точки зрения, вопросы.

Но сказанное им было правдой. Мэв и правда описывала ему сестру. А что, если это правда, и он невиновен?.. Ну или хотя бы виновен не в этом…

— А форт? Ветераны в моём отряде предполагали, что её направили именно в Нарталь. Этого я тебе не говорила… Разве что в бреду, — предположила девушка, поймав себя на том, что невольно подсказала ему ответ. Но он не воспользовался им.

— А знаешь, почему они говорили о нём? Потому что Нарталь — это самый большой и известный из наших опорных пунктов в Скайриме. Простых солдат и талосопоклонников отправляют именно туда, и более-менее сведущие об этом знают. Только для особых заключённых у нас есть иные, не столь громкие места.

Его голос звучал так легко, что Мэв ощутила, как начинают дрожать не только ноги, но и руки.

— Но ты был в Нартале?

— Пять раз, — легко подтвердил эльф. — Но, если тебя интересует, я никого там не пытал. Первый раз я сошёл там на берег вскоре после нашего расставания. Второй раз, уже позже, я забирал оттуда нужного человека. Три раза был со стандартной инспекцией.

— Так ты и признаешься мне! — горько вздохнула девушка.

— Я признался тебе в вещах куда более худших для себя, чем пытки безвестных нордов, — ответил Далемар несколько опустошённо. — Я был дознавателем когда-то, не стану лгать. Был долго. Это стандартная ступень для моей специализации, которую нужно пройти, чтобы подняться выше. Но, когда началась война в Скайриме, я уже занимался иной деятельностью, не связанной с прямым выпусканием кишок.

Мэв молчала, не находя в себе сил даже поднять на Далемара взгляд. Смотря на носки его сапог, она гадала: сможет ли когда-нибудь поверить ему. Призрак Брит, верно, изгнанный болезненным светом, безмолвствовал. Мер и правда сказал ей именно то, что она хотела услышать. Но незримая стена между ними всё мешала девушке вскочить и броситься ему на шею, давая понять, как она рада, что он жив и не виновен в смерти сестры. Мэв не понимала, почему это было так. Почему она и слова произнести не может…

Словно осознав это, он шагнул в её сторону, но девушка отпрянула, выставив руки, так и не найдя сил, чтобы посмотреть эльфу в глаза.

— Мэв, в тот год, когда твою сестру схватили, меня даже не было в Скайриме! — с раздражением произнёс Далемар, остановившись. — Я был в чёртовом Хаммерфелле!

— Это же государственная тайна, — припомнила девушка его давние слова.

— С недавних пор я в отставке, — сухо произнёс мер. И тут же добавил: — И всё же будь последовательной, Мэв, и не болтай о том, о чём я тебе сказал. Ради своего же блага.

— В отставке? — прошептала девушка, находя силы поднять на эльфа потрясенный взгляд. — Это значит, что ты больше не служишь в Талморе?

— Да, — ответил Далемар, отворачиваясь и наливая себе новую порцию питья из бутыли.

Когда он повернулся обратно, то поймал её за тем, что Мэв щипала себя за руку.

— Если хочешь проверить, реальность ли это, могу дать пощёчину. С превеликим удовольствием. Не хочешь? Тогда, если мы разобрались с этим вопросом, ответь: твой нордик упоминал ещё какие-нибудь имена, кроме Красино, когда говорил тебе о моей гибели?

Если бы он и правда отвесил ей оплеуху или окатил ушатом ледяной воды, Мэв и то не ощутила бы такого шокового контраста между блаженством и отчаянием. Фраза «твой нордик» лучше всяких слов объясняла его злобу и отрешённость. Закрыв глаза, девушка свыкалась с мыслью, что в этой жизни ей уже не повиснуть у эльфа на шее, впившись поцелуем в вечно искажённые презрением и злобой губы. Сколько же он знал?

Посмотрев на свои огрубевшие от работы руки, служанка как никогда чётко поняла глубину той пропасти, о которой Далемар говорил на острове. Что бы она ни сделала или ни сказала, всё безнадёжно.

— Нет, — ответила она, не дожидаясь оклика. — Мы встретились с ним в Данстаре. Три месяца назад. Случайная встреча. Я сглупила и рассказала местным, что была в талморском плену и там со мной дурно обращались…

— Я был в Данстаре, Мэв, и в курсе того, что ты говорила, — сухо произнёс мер. — Было ожидаемо. Перейдём к главному: твой нордик пообещал поквитаться с мерзким насильником, так?

— Да, — опустошённо признала девушка, гадая, известно ли ему об Иенн. Глупый вопрос — конечно же, известно. То, что он не проявлял к ребёнку интереса, лучше всяких слов описывало его отношение. Вероятно, это происки Стэна заставили мера вылезти на свет. Горькое открытие, заставившее её ещё ниже опустить плечи, поникнув.

— Что конкретно он говорил? — холодно спросил Далемар, словно и не замечая её состояния.

— Про то, что помог Туллию при взятии Рифтена и теперь у него есть должники в окружении генерала, которые могут помочь отыскать обидчика. Я думала, что это чистая бравада, но, когда мы покидали Данстар, он сказал, что ему пришла весточка от кого-то из должников. В том письме говорилось, кто возглавлял спасательную миссию к затонувшему «Гневу Алинора». Тогда он упомянул корабль «Верный Клятве» и имя Красино. А именно так ты обратился к другому…

— Я помню, — сухо оборвал мер.

— И тогда я поняла, что это не простая бравада, — опустошённо продолжила девушка, чувствуя себя ничтожной дурой.

— Возможно. Было что-то ещё? Когда он сказал тебе, что я мёртв?

— Вчера, — выдохнула Мэв, опуская голову. На этот раз он не одёрнул её. — Рассказал, что знает про то, что ты… ты не лучник, как я сказала, а юстициар… Палач, убивший Брит. Сказал, что он знает, что ты сам отпустил меня, ведь рассказ, который я ему выдала, пестрит дырами, и он знает, как работает ваша система. Не могла я с завязанными руками и под конвоем трёх положенных по протоколу стражников прыгнуть за борт и выжить.

— Логично, — признал мер.

— Потом сказал, что Красино обличил измену и тебя казнили. Поэтому он не сможет добраться до тебя и лично снести голову, как обещал перед Девятью.

— Девятью? — переспросил Далемар, акцентировав внимание на детали, которая Мэв казалась ничтожной.

— Да, — ответила девушка, услышав презрительное фырканье.

— Ты называла нордику моё имя?

— Конечно же нет! — возмутилась Мэв, приподнимая плечи и чувствуя обиду.

— Что ты вообще сказала ему про меня?

— Ничего!

Найдя в себе силы, девушка подняла взгляд и посмотрела меру в глаза. Откровенной злобы она не увидела, равно как и каких-то иных чувств. Теперь он полностью владел собой, и, хоть мундира на нём не было, Мэв всё равно видела образ талморца.

— Ты соврала нордику, что на острове с тобой был лучник, но вчера он сказал, что я был юстициаром и дознавателем. Он мог узнать это как-то иначе, не прибегая к помощи должников?

— Да. Я имела глупость сказать Дигли, что ты был палачом, убившим мою сестру… Она…

— Прачка, у которой ты жила, — немилосердно отчеканил мер, ещё раз доказывая степень своей осведомлённости.

— Мне казалось, что ей можно доверять…

— Доверять нельзя никому, — сухо произнёс эльф. — Урок тебе на будущее. Ты назвала подружке моё звание или имя?

— Нет, — Мэв качнула головой. — Я ни одной живой душе не назвала твоего имени. И ничего из того, о чём мы говорили на острове. Я только сказала, что ты запытал Брит до смерти, и поэтому я могу лишь ненави…

— Опустим эти детали, — холодно прервал мер, доставив Мэв очередную боль. — А теперь о главном: когда он говорил о моей смерти, то назвал меня по имени или использовал что-то вроде «твой ёбарь»?

— Второе… — покраснев, выдавила Мэв, вздрогнув от того, что мер даже слово угадал. — Он не назвал мне твоего имени.

Повисло молчание. Далемар отступил к окну. Мэв нашла в себе силы вновь посмотреть на него. Прикоснувшись рукой к гладкому подбородку, эльф обдумывал что-то, смотря на улицу.

— Думаю, он не назвал тебе моё имя, потому что не знал, — задумчиво протянул мер. — Выходит, что ему были известны названия двух кораблей и имя Красино. «Гнев Алинора» он мог запомнить ещё во время битвы. Что же до «Верного Клятве», то это был корабль Скайрима, который Красино одолжил у нашего общего друга Туллия. Посадка «Верного» позволяла пройти меж льдов в Море Призраков в то время года. Красино получил корабль под соответствующую расписку. Но, так как он канул в морской пучине, я решил, что этой бумажкой можно подтереть зад и отвёл судёнышко не в Солитьюд, а прямиком в наш порт в Нартале. Поэтому моё имя в имперском журнале не фигурировало. Хотя его должник мог сопоставить время моего прибытия в Скайрим с твоим появлением в Данстаре, но похоже такая мысль даже не пришла ему в голову. Значит, это не сам Туллий — его мышление довольно неординарно, и он бы допустил подобную возможность. А если учитывать, что нордик утверждал, что Красино жив, значит, может не знать, что тот мёртв. Но это неточно. И всё же предположу, что должник твоего нордика — это архивная крыса при Туллии.

— Не надо недооценивать его, — мрачно предупредила Мэв, поняв, что сама сделала эту же ошибку и теперь попалась в ловушку, из которой нет выхода. — Он говорил мне, что хорошо знает вас… Ведь нужно знать врага, чтобы победить его. Он был в одной из ваших крепостей и видел, что вы творите с пленниками…

Услышав смешок, Мэв, замолкнув, посмотрела на Далемара с непониманием. Поднеся длинный согнутый палец к ухмыляющимся губам, эльф смеялся, словно вспомнив неуместную шутку.

— Пытки вызывают твой смех? — осуждающе спросила девушка.

— Не в этом дело. Хочешь, расскажу забавную историю? Нет, не кривись, она должна тебя повеселить. В свой четвёртый визит в Нарталь… Не дёргайся так, Мэв, я не о твоей сестре сейчас. Так вот. В тот раз я проводил инспекцию, сопровождая Туллия, решившего лично проверить, не нарушают ли наши методы законы Империи. Но на деле это был, скорее, визит вежливости, который мы позволили ему нанести как явному фавориту после взятия Рифтена. Делегация на экскурсию набиралась солидная: Туллий с Рикке, Эрикур и ещё два десятка никчемных пустословов, имена которых тебе ничего не скажут. Были среди них и мелкие сошки, способные разве что зад лизать, но отличившиеся в битве у вышеозначенного городишки. Имя вот такого прилипалы привлекло тогда моё внимание: Стэндарий — всё же не самое типичное из имён для Скайрима, — сердце Мэв забилось чаще. Не шутит ли он? — Смущало лишь то, что этот малый сражался на стороне Империи, а не Братьев Бури. И всё же я присмотрелся к нему. Задал пару вопросов. Пояснил несколько моментов нашей перевоспитательной работы, которым делегация стала свидетелями. Лебезил он передо мной весьма забавно, поливая дерьмом не только Братьев Бури, но и самого Талоса, и я счёл, что ошибся. Особенно, когда он упомянул одну бабу из Рифтена, благодаря которой хотел забраться повыше. А учитывая, что особа была в наших кругах заметная, я мог лишь скрыть усмешку. Ты никогда не казалась мне настолько жалкой, как он тогда. И вот вчера я увидел этого малого, раздувшегося от чувства собственной важности, входящего вслед за тобой…

— Ты видел нас? — охнула Мэв.

— Не перебивай меня! — рявкнул он, проявив сдерживаемые эмоции.

Мэв смотрела на Далемара, прижав руку ко рту. Нет, он не был беспристрастен, как ей показалось вначале. Заметив, что она всё поняла, мер перестал контролировать мимику, позволив лицу выразить такую гремучую смесь из омерзения и злобы, что ей захотелось бежать от него прочь. Порыв был таким сильным, что она вскочила с постели и отступила.

Это было ошибкой: прошагав к ней, он буквально прижал её телом к стене, да так сильно, что она и вздохнуть не могла. Зажмурив глаза и отвернувшись, девушка ожидала, что он ударит её или начнёт душить, но он не сделал ни того, ни другого, отступив так же внезапно, как и напал. Она услышала звон бьющегося стекла, за которым последовал звук магии, и он обратился к ней уже привычным «талморским» бесстрастным голосом:

— Расслабься Мэв, я не трону тебя за это. Как бы это ни было отвратно, но осуждать тебя я не имею права. Так вот, о чём я говорил? А! Все знания твоего нордика о наших методах почерпнуты из моего с ним разговора. Не это ли злая ирония? Он стоял напротив, но не знал, что я был тем самым, кто сорвал пробу его любимой девочки. Может, нам встретиться вновь? С удовольствием взгляну в его рожу, когда он поймёт…

— Не надо! — горячо воскликнула Мэв, скривившись от грубых слов о сорванной пробе.

— Переживаешь за него? — тут же спросил Далемир, не сдержав едкой нотки.

— Нет! — твердо произнесла она и, найдя в себе силы, взглянула эльфу в глаза. Он вновь смотрел на неё холодно и отчуждённо, стоя спиной к окну, что мешало ей нормально рассмотреть его лицо. — Он командует всей стражей Рифтена и расправится с тобой, как и обещал.

— Это я понимаю, — мер кивнул. — Я привык трезво оценивать свои возможности и согласен, что перевес сил не на моей стороне. Будь дело только в нём, проблем бы не было, но твой нордик не выйдет против меня один на один.

— Не надо ни на кого выходить. Если ты узнал всё, что тебе нужно, разворачивайся и уходи, — произнесла Мэв опустошённо, отвернувшись.

Повисло молчание, и девушка, сжавшись, ждала звука шагов и хлопка дверью. Именно этого от него и следовало ожидать — и ничего иного. Вспышка ярости и брезгливость на лице лучше слов сказали о его истинном к ней отношении. После того, как он уйдёт, забрав последнюю надежду, она, возможно, не переживёт этого, но ничего невозможно изменить. Она не станет просить его. Никогда! Это просто… бесполезно.

— Я ещё не закончил, — произнёс мер, всё ещё не двигаясь с места.

— Так заканчивай и убирайся!

— Мэв, я покидаю Скайрим. Надолго. Возможно, навсегда, — отрывисто проговорил он, верно, дав выход эмоциям у неё за спиной.

— Ну прощай, — произнесла она, стараясь скрыть за раздражением отчаяние. Почему-то ей не хотелось, чтобы он запомнил её жалкой и ничтожной. Только бы не расплакаться, думала Мэв, до боли сжав кулаки, спрятанные в передник.

— Это всё, что хочешь мне сказать? — спросил он нарочито холодно.

— Да, — выдохнула девушка, чувствуя, как сдерживаемая из последних сил дрожь готова вырваться наружу. Но нет, она совладает с собой. Пусть это и будет стоить ей последних сил.

— Если так… — протянул он странным, несвойственным ему тоном. — Проклятье, Мэв, неужели ты даже не спросишь, зачем я искал тебя?

Либо воображение играло с ней, либо в его голосе действительно прозвучала нотка обиды? Хотя если она и была, то это было не больше, чем фальшь.

— Не спрошу, — дернула плечом Мэв. — Зачем? Всё и так понятно: ты узнал, что кто-то суёт нос в неприятный для тебя момент жизни, и решил всё разузнать напоследок. Возможно — как вы говорите? — решил замести хвосты.

— Так говорят воры и зверолюди, но не мы.

— Да мне всё равно, как вы говорите. Суть ты понял. Делай то, за чем пришёл, и убирайся, — произнесла девушка, внезапно поняв, что, возможно, он явился затем, чтобы забрать её жизнь. Зачем ему иначе фактически признаваться ей в убийстве другого талморца? Наверняка он не рассчитывал, что она сможет кому-то это сказать. Если это так, то пусть… Иенн? Стэн говорил, что приют при Констанции Мишель совсем неплох. А что до неё, то её жизнь кончена. Или один разорвёт её, или другой. — Бури здесь нет, так что можешь просто задушить меня, — сказала она полностью отрешённым голосом.

Повисло долгое молчание.

— Хорошего же ты обо мне мнения, — в голосе слышалась уже нескрываемая досада. — Чёрт, Мэв, как с такой слабой волей к жизни ты ещё жива?

— Не знаю, — соврала она, решив из гордости до последнего не говорить об Иенн.

— Такое сочетание наивности и непомерной для деревенской девки гордости по всем законам должно было уже убить тебя. Воистину, ты уникальна в своей удачливости, — произнёс он уже с насмешкой.

— Удачливости? — опустошённо переспросила она. — Хватит! Убивай… Уходи… Но оставь хоть ты меня в покое.

Вновь последовала тишина, и Мэв знала, что после этого он нанесёт ей удар. Магией, оружием, словом, но он причинит ей боль. Такова его суть.

— Познакомишь меня с дочкой? — спросил он с непривычной для слуха интонацией, описать которую она просто не могла, потому что не слышала прежде.

Холод, пробив до костей, заставил Мэв пошатнутся, но она не упала. Чтобы уравновесить позу, сделала шаг вперёд, к двери.

— Нет, — прошипела девушка, возвращая голосу жизнь и злобу. — Она не твоя!

— Так вот что даёт тебе волю к жизни, — произнёс Далемар задумчиво. — Но не надо врать. Вряд ли, сидя в Данстаре, ты успела встретить другого представителя моей расы в тот период. А девочка явная полукровка, как мне сказали.

— Я и не говорю, что был другой, — с горечью призналась она. — Но она не твоя. Она моя и больше ничья.

— Мэв, не лучшее время для глупого упрямства, — не скрыл он раздражения.

— Глупого упрямства? — спросила она устало. — Так вот что это. Прошло почти три года, мер, и ты являешься вот так просто…

— О, совсем не просто, Мэв, — едко отрезал он, верно, оскорбившись на мера. — Очень долго я ждал, когда ты обличишь меня или из глупости, или из мести. А когда этого не произошло, то решил, что ты просто пошла ко дну, не доплыв до берега. К тому же шла война, а Данстар был в руках Братьев — тешить любопытство, подвергая опасности нас обоих было бы безответственно. Узнай мои или твои некоторые подробности наших отношений — и простым бы порицанием дело не обошлось. Что обвинение в предательстве, что в шпионаже — вещь не из приятных, поверь. На тот момент я считал это лучшим выходом, так как не видел другого. Но обстоятельства изменились. Покидая Скайрим, я решил сделать крюк и узнать, что же с тобой тогда стало. Поверь, если бы ты тихо и мирно жила под боком какого-нибудь туповатого норда, то даже не заметила бы моего внимания к своей персоне. Но того, что я узнал в Данстаре, хватило, чтобы поменять планы.

— Мы не можем входить в твои планы, — ответила девушка, упорно отказываясь на него смотреть.

— Не стоит решать за меня, Мэв.

Собрав волю в кулак, она повернулась. Мер стоял куда ближе, чем ей казалось. Буквально у неё за спиной. Опять провернул тот жуткий трюк! Побледнев, девушка отпрянула и начала пятиться, пока не уперлась спиной в закрытую дверь. Но он не наступил, смотря на неё тяжело и исподлобья. Такой ракурс подчёркивал всю нечеловечность его лица, делая жутким. Сжав побледневшие губы, она не могла поверить, что некогда так любила его. Сейчас девушка испытывала только животный страх.

— Что тебе нужно от нас?

Казалось, его губы не могли искривиться больше, но она ошиблась, они искривились, обнажив волчий оскал. Верно, поняв, что это выражение лица пугает её ещё больше, мер резко отвернулся.

— Проклятье, Мэв, — прошептал он.

— Если не хочешь отвечать, убирайся! — крикнула она.

— Не ори, — вкрадчиво велел Далемар. — Мы и без того провели здесь много времени.

— Это был не мой выбор! — тише напомнила девушка. — Если не хочешь уходить, уйду я. И не смей следовать за мной, или, клянусь так ненавидимым тобой Талосом, что позову стражников и сдам тебя нордику! Вот уж он будет рад!

Фраза была глупой и опасной, но он, не поворачиваясь, лишь дёрнул плечом, выказывая безразличие её угрозе. И как бы ни хотела, но Мэв не смогла открыть дверь и покинуть его. Страх сменился болью. Обхватив себя руками, девушка поняла, что вопреки всему хочет побыть с ним рядом, хотя бы ещё минуту. Не об этом ли она ночью молила богов? И они снова услышали мольбы, но она не могла принять их дар.

Коснувшись горла, девушка склонила голову и тихо произнесла:

— Она боится чужаков. Особенно мужчин. Это…

Нет, нельзя говорить про Стэна, поняла она. Не когда они оба находятся в одном городе. Если что-то случится и Далемар умрёт на её глазах… Он ожил после того, как она всю ночь оплакивала его. Второй раз её сердце не выдержит.

Мер молчал. И Мэв почувствовала себя виноватой, словно сказала или сделала при нём что-то непозволительное.

— Если она спит, то можешь взглянуть. Хотя ума не приложу, зачем тебе это. Да, она похожа на тебя… Немного… Но в ней угадывается и человеческая кровь. Я думала, что будет как со мной, но… у неё острые ушки, твой цвет кожи, волосы такого же оттенка, как у тебя сейчас… Она даже хмурится, как ты, разве что губы при этом не кривит. Так смешно, — выдавливала из себя Мэв, но он молчал.

Быть может, передумал? Если так, то даже лучше! Посмотрев на его прямую спину, она открыла дверь и вышла. Не смея оглядываться, прошла до их комнатушки, и, только когда на двери обозначилась и его тень, девушка поняла, что он не отступил.

— Если она спит, — повторила Мэв дрожащим голосом. — А после этого ты уйдёшь. Из комнаты. Из города. Из нашей жизни.

Он вновь ничего не ответил, словно подчёркивая незначительность её слов или своё презрение. Повернуться и взглянуть правде в лицо было выше её сил. Приоткрыв дверь, девушка заглянула внутрь — дочь лежала на кровати, прижимая к груди куклу. Глаза малышки были закрыты, но Мэв знала, что это могло быть притворством. Выставив руку назад и подав знак меру оставаться на месте, она вошла в комнату и на цыпочках подкралась до дочери — кажется, малышка вставала, но, не найдя маму и поиграв, вновь легла спать. Сон не был притворным, но на какой-то миг Мэв поняла, что не хочет, чтобы мер увидел девочку. Убогость обстановки, потрёпанность одежды и игрушки заставили девушку испытать такой жгучий стыд, что она развернулась и хотела было захлопнуть дверью, но Далемар её опередил и вошёл в комнату. Лицо непрошенного гостя было бесстрастным, но Мэв знала, что ни единая убогая деталь их быта не ускользнула от его изучающего прищуренного взора.

Невольно девушка прикрыла дочь тенью юбки, встав между ними. «Я ведь тоже выгляжу убого», — подумала Мэв, смотря на передник, из-под которого выглядывало потрепавшееся от частых стирок платье прислуги. Некогда синий цвет выродился в грязно-серый, подол юбки потрёпан.

«Какой же ничтожной я кажусь ему?»

Оглядев комнату, Далемар посмотрел на неё, и Мэв, поняв немой намёк, отступила в сторону. Закусив палец, она отвернулась и, обойдя помещение, фактически поменялась с ним местами, встав у двери, в то время как он, подойдя к кровати, склонив голову, смотрел на дочь. Чувствовал ли он что-то, кроме пустоты, гадала Мэв. Способен ли он вообще испытывать хоть что-то светлое после того, как служил в Талморе столько лет? Узнать это ей было не дано, так как она не видела его лица.

Мер, не поворачиваясь, опустился на колено перед постелью, и Мэв замерла, но он, верно, всего лишь хотел получше рассмотреть лицо Иенн. Человеческие черты его явно не порадуют, горько подумала девушка, ожидая, что тот рассмотрев малышку, просто развернётся и молча уйдёт. Но он не уходил. Не отводя взгляда, он смотрел на дочь, и отчего-то Мэв испытала волну тепла. Нельзя было позволять себе даже толику радости — разочарование ударит больнее, напомнила она себе. Он коснулся разметавшихся прядок девочки, и Мэв, прижав руку ко рту, сдержала требование убрать руки. Встав на оба колена, Далемар опустил лицо ниже. Собранные в хвост волосы коснулись спины.

— Красивая, — тихо произнёс он, заставив ещё одну волну тепла прокатиться по телу Мэв.

Она хотела что-то произнести в ответ, но не смогла, боясь разрушить звуком голоса магию момента, о котором не смела и мечтать. Ещё хотя бы миг насладиться этим теплом и мыслью о том, что воображаемый Далемар хоть отдалённо, но был похож на реального. И пусть потом будет боль. Но ещё хоть миг.

— Как назвала? — спросил эльф, не поворачиваясь.

— Иенн, — хрипловато произнесла девушка, понимая, что расплатой за этот момент слабости будут горькие слёзы.

Лучше бы он сейчас съязвил, что-то про нетипичное нордское имя, разрушив хрупкую иллюзию, но он молчал. Мэв вновь коснулась тонкого шрама на горле, внезапно ощутив острое желание броситься к Далемару и, упав на колени, попросить спасти их из западни Стэна. Хотя бы ради дочери. Но нет, она не станет делать этого! Никогда она не станет просить его о чём-то ином, кроме того, чтобы он ушёл из их жизни. Погрузившись в грёзы и тепло, нельзя забывать о том, что он чистокровный альтмер, выросший в богатстве и роскоши, а они лишь человеческие ублюдки в его глазах. Его позор и неприглядная тайна.

Посмотрев на носки своих старых туфлей, Мэв буквально увидела, как пол, проваливаясь, превращается в пропасть без хлипкого морозного моста, по которому она прошла в прошлый раз.

— Мэв!

Вздрогнув, она поняла, что это Тален-Джей зовёт её, стоя внизу лестницы. Если она сейчас не спустится, аргонианин поднимется и войдёт сюда, чтобы отчитать её.

— Ты должен уйти, слышишь? — дрожащим голосом прошептала девушка, но мер не шевельнулся. — Молю тебя! Если Тален-Джей увидит тебя со мной, то скажет Стэну.

Опять никакого эффекта. Он даже не повернулся к ней, смотря на девочку, словно стараясь запомнить. А может быть, о чём-то думал? Опять менял свой чёртов план, вписывая дочку туда? Невозможно! Такому, как он, ребенок-полукровка не нужен.

— Это всё плохо кончится… Молю, поверь. Даже если ты сможешь уйти, мы останемся, а Стэн… Он и так ненавидит девочку, словно она часть тебя. Далемар, ты не знаешь, на что он способен! А вот я знаю. Мне всё равно, что он сделает со мной, поверь, но я не хочу распалять его ненависть в отношении Иенн. Он вбил себе в голову, что из-за неё я… не могу любить его как прежде. Он называет её сосредоточением твоего яда в моей душе и ревнует меня к ней какой-то неестественной и извращённой…

Чувствуя, как ноги начинают трястись, она прижала ладонь ко рту, сдерживая крик.

— Уйди, не терзай меня, — прошептала она. — Если в тебе осталась если не жалость, то хотя бы толика порядочности… Хоть что-то…

Человеческое, едва не произнесла она, осознав ошибку в последний момент.

Он молчал, не изменяя позы. Словно намертво прирос возле убогой кровати, на фоне которой казался таким чуждым и неуместным.

— Мэв! Ты слышишь меня? Спускайся немедленно, бездельница!

Сейчас Тален-Джей начнёт подниматься по лестнице, поняла девушка, зная, что третьего окрика не будет. Даже если она и выставит мера за дверь, аргонианин увидит, как он выходит из её комнаты.

— Ты слышишь, меня зовут.

— Так иди, — произнёс эльф, повернувшись к ней чеканным профилем.

— Я не оставлю тебя наедине с дочерью, — прошептала девушка, чувствуя безотчётный ужас.

— Всё будет хорошо, Мэв, — ответил он тоном, который можно было бы назвать тёплым. От этой фразы ком подкатил к горлу, но она не могла позволить себе заплакать.

— Увидев тебя, она начнёт кричать. Она боится мужчин, даже когда я рядом. Обещай, что уйдёшь сразу же, как Тален-Джей спустится, — отчаянно шептала она.

Вместо ответа мер отвернулся.

Медлить дальше было нельзя. Если Тален-Джей поднимется на верх лестницы, то увидит его силуэт в приоткрытую дверь, когда она будет выходить, потому что кровать стояла напротив входа. Выдохнув, Мэв выскочила из комнаты, пытаясь унять выскакивающее из груди сердце, и успела. Голова аргонианина появилась мгновением позже тихого стука за спиной.

Увидев её, Тален-Джей зашипел.

— Мэв, бездельница, сколько можно возиться с такой элементарной работой? — с раздражением протянул ящер, но почти тут же оторопел, осмотрев девушку. Змеиные глаза аргонианина невольно посмотрели в сторону закрытой двери в комнату Далемара.

— Этот альтмер у себя?

— Да, — тихо выдохнула Мэв.

— Тогда понятно, — кивнул Тален-Джей, выказывая к ней некоторое подобие сочувствия. Но Мэв сжалась: что ему понятно? Неужели он что-то знал? Слышал их разговор? Её крики? Как же она была беспечна!

— Жуткий тип, — едва слышно произнёс аргонианин. — Поскорей бы съехал. От таких одни неприятности.

— Да, — подтвердила Мэв, поняв, что Тален-Джей решил, что она просто испугалась постояльца. Пусть так.

— Там пришёл твой Стэндарий и требует, чтобы ты спустилась, — недовольно произнёс аргонианин уже громче. — Только перед этим приведи себя в порядок. На тебе лица нет. А мы с Киравой будем не рады, если в нашем заведении начнутся какие-то разбирательства. Что бы тебе ни сказал этот постоялец, держи всё в себе.

Твой Стэндарий… Мэв надеялась, что Далемар за дверью не расслышал этих слов. Она боялась не ревности (для неё нужна любовь или хотя бы привязанность) — отвращения.

— Хорошо, Тален-Джей, — Мэв глубоко вздохнула и через силу нацепила на лицо улыбку — трюк, которому её научила Кирава в первый же день работы. Как бы ни грубил клиент или постоялец, служанка не должна показывать гнев или слёзы. Если к горлу подступил ком, нужно просто улыбнуться, тогда разум обманет чувства, вернув власть над мимикой. Мэв знала, что, пока она спустится, её лицо будет выглядеть если не счастливым, то хотя бы нормальным.

— Идём, Мэв, — позвал Тален-Джей. — Иначе капитан поднимется сюда и Кирава будет нервничать.

— Идём, — согласилась Мэв, с обманной улыбкой ступая за аргонианином.

Лишь на ступенях она тревожно обернулась, поняв, что оказалась зажатой меж двух хищников. А Иенн и вовсе осталась с ним наедине. Далемар же ничего не сделает с девочкой… Зачем это ему?

С каждой новой ступенью его голос повторял в голове одну и туже фразу:

«Всё будет хорошо, Мэв».

Ох, если бы это было правдой.

Стэн ожидал её за одним из столов, попивая мёд из глиняной кружки. Увидев её, он сделал знак приблизиться. Именно так подзывали животных и прислугу, но Мэв было не привыкать. Она пошла вперёд, смотря на Стэна стеклянными глазами. Дрел… Этот чёртов прилипала, как всегда, был рядом. Мэв подошла к ним.

— Доброе утро, Малышка. Присаживайся, — беззаботно пригласил норд, указывая на стул напротив.

Вспомнив, что ей нужно играть податливость, Мэв присела, но выдавить из себя ответное приветствие не смогла.

— Что-то ты бледновата, девонька, — ехидно произнёс босмер, держа в руках жбан с пенным пивом.

— Я плохо спала, — призналась она, решив, что такая отговорка выглядит правдоподобно.

— Ха, и Стэн, похоже, тоже плохо спал ночью, — хохотнул босмер. — Утром еле добудился его на службу. Какое совпадение, правда?

Норд не одёрнул приятеля. Допив мёд, он звучно поставил кружку на столешницу.

— Дрел нашёл женщину, которая присмотрит за твоей малявкой, — она босмерка, приличная особа, — непринуждённо произнёс Стэн, давая понять, что его не интересует её ответ на вчерашний вопрос. — Я хотел привести её сюда, но, чувствую, с Киравы чешуя слезет от желчи, поэтому она придёт вечером ко мне.

— Стэн, я не… — начала Мэв, понимая, что боится отказать ему прямо, как намеревалась сделать утром. Если что-то пойдёт не так и он начнёт кричать или бить её, Далемар может повести себя непредсказуемо. Вероятность была мала, но Мэв не могла рисковать.

— Ну? — спросил норд, делая знак Кираве принести ему ещё одну кружку.

— А если она мне не понравится? — Мэв осознала, что полная податливость будет её спасением. Пусть думает, что его широкий жест и кошель, набитый золотом, заставили её передумать. Стэн сам любил золото, потому охотно в это поверит.

— Поищем другую, — ответил норд, дёргая плечом. — Времени у нас хоть и немного, но ещё есть. И, кстати, о времени, поднимись наверх и собери вещи — переедешь ко мне. Девчонке будет лучше привыкнуть к новой крыше над головой. Нянька тоже к нам поселится. Тебе будет спокойнее увидеть напоследок, как она ладит с ребёнком.

Напоследок… Страшное слово и ужасное предложение. Хотя… не предложение — требование. Мэв инстинктивно коснулась горла, осознав, что в доме норда всего две спальни. Значит, захотел получить Малышку Мэв ещё до поездки в Солитьюд? Впрочем, чего она хотела? Наверняка ему уже доложили о том, что они пытались сбежать этим утром. И вот расплата.

Не поднимая глаз, Мэв представила себя на кровати под нордом и почувствовала, что, если бы Далемар сейчас спустился, она бы не задумываясь упала ему в ноги, моля вывести её из этого города… Но если он спустится… Стэн может узнать его.

— Стэн, будет лучше, если я проведу оставшиеся дни в таверне, — произнесла девушка миролюбиво.

— Нет, — отрезал он, пододвигая пустую кружку подошедшей к столу аргонианке.

— Кирава, Малышка сегодня переезжает ко мне, — произнёс он спокойно. — Рассчитайся с ней за отработанные дни.

Мэв видела лишь руки аргонианки, но та, ставя новую кружку мёда, лишь тихо прошипела:

— Хорошо, капитан.

Вот так просто и никаких обвинений, горько подумала Мэв. Сказать ему что-то в глаза аргонианка так и не решилась. Дождавшись, пока Кирава уйдёт, Мэв перевела дух и начала разговор.

— Я не могу так, Стэн. Кирава должна заплатить мне полное жалование через три дня, разреши, я…

— Нет, — мрачно отрезал норд. — Дрел поможет тебе спустить вещи.

— Сейчас? — мигом Мэв почувствовала, как холодеют руки. Далемар ведь там, наверху… Он мог уйти, а мог и нет. Если Дрел увидит альтмера у неё в комнате, то сразу всё поймет, а дальше прольётся кровь.

— Да, — кивнул норд. — Чем раньше, тем лучше. У меня сегодня много дел, хочу закончить со всем этим пораньше.

Сердце гулко забилось, кровь начала отливать от лица, и Мэв улыбнулась.

— Пустое, — махнула рукой она. — У нас-то и вещей почти нет. Не утруждай товарища такой просьбой. Я управлюсь сама.

Вместо того, чтобы спорить, норд кивнул, шумно отхлебнув мёд. Прежде чем он успел что-то сказать, Мэв продолжила:

— Но малышка ещё спит. Вчера она сильно перенервничала и всю ночь плохо спала. Утром мне пришлось гулять с ней по пристани, чтобы она хоть чуть-чуть пришла в себя, — произнесла девушка, наблюдая за лицом норда, но на нём не дрогнул ни единый мускул, впрочем, чего она ждала.

— Избаловала ты её, девонька, — нахально заметил босмер, но Мэв проигнорировала его издёвку, сосредоточившись на Стэне. Нужно было выиграть хотя бы немного времени, чтобы Далемар успел уйти и роковой встречи не состоялось.

— Дай малышке отдохнуть, а мне доработать этот день, — ласково попросила она. — Кирава, конечно, строгая хозяйка, но я не могу уйти средь бела дня и бросить всё вот так.

Стэн мрачно сделал ещё глоток мёда, не смотря на неё. А вот Дрел глядел, Мэв ощущала это всей кожей, но надеялась, что босмер прикусит свой длинный язык. И тогда Мэв как никогда ясно поняла, что ей нужно делать, словно молнии Далемара в голове прояснили всё настолько, что она обрела дар пророчицы.

Одной рукой норд держал кружку, а вторая его медвежья лапа лежала на столе. Мэв, поборов отвращение, коснулась его.

— Этой ночью я обдумала всё, о чём мы говорили, и поняла, что в твоих словах есть зерно правды: я и правда застряла в прошлом. Сами Боги вернули мне тебя как опору, а я, гонимая стыдом, отказывалась принимать этот дар.

Стэн поднял на неё тяжёлый взгляд, а Дрел присвистнул. Мэв гневно посмотрела на босмера и увидела ироничную улыбку. Нет, ничего не выйдет. Если она сможет обмануть Стэна, то босмера ей точно не обвести вокруг пальца. Они оба хищники, а она лань. Но давно ли она стала такой? Хищники задирают ланей из-за того, что считают их добычей.

Ей нельзя быть ланью, а нужно стать лисой. Да, она слабее их, но хитрость поможет обмануть их.

— Что смешного, Дрел? — спросила Мэв, позволяя себе невольное копирование едкого тона Далемара. — Ты смеёшься надо мной или над своим другом? Над нами обоими? Кем ты был до того, как Стэн вытащил тебя из канавы? Думаешь, ты чем-то лучше нас, потому что мер?

Ухмылка на лице босмера увяла, сменившись презрением, и это было его ошибкой.

— Я уже видела такое выражение на лице одного мера — презрение, — напирала Мэв, не отпуская руки Стэна. — В этом вся ваша суть. Все вы презираете нас, людей. Наши обычаи. Наших Богов. Напомни, сколько твой родной Валенвуд сопротивлялся наступлению Доминиона? Год? День? Или стоило высоким братьям ступить в ваши зелёные леса, и вы приняли их как спасителей?

— Не верь ей, Стэн, — прошипел в ответ босмер, обращаясь напрямую к приятелю. — Эта дешёвка что-то задумала, я вижу.

Уголок губ Мэв, повёрнутой к Дрелу, вздрогнул. Слишком мимолетно, чтобы человек мог различить его, но босмеры подмечали куда более мелкие детали. Девушка это знала. Как и знала то что, упомянув при ней дешёвку, тот совершил роковую ошибку. Рука Стэна под её сжалась в кулак.

— Дрел, выйди, — рыкнул он.

— Стэн, она…

— Выйди, я сказал, — холодно приказал норд.

Босмер смотрел на неё, Мэв это знала, но сама она глядела только на Стэна, ведь он был единственным мужчиной, который имел для неё значение. Стэн буквально звериным чутьём различал ложь, поэтому Мэв представила, что напротив неё сидит Далемар. Не тот реальный, который сейчас был буквально у них над головой, а образ, который она слепила за эти три года. Тёмные волосы побелели и упали на лицо, которое сузилось, чётко прорисовав высокие скулы и ярко выраженный подбородок. Нос стал куда тоньше, с лёгкой горбинкой и породистыми крыльями, а губы тоньше, чётче и более яркими с морщинками в уголках рта — от того, что он часто кривил их, выказывая презрение. Но сейчас на его лице не было презрения, оно было таким, каким было на острове в их последнюю ночь, — умиротворённым, внимательным. Заменить глаза было труднее всего: жёлтые топазы нещадно пропускали синеву; а вот одеть его в талморский мундир, наоборот, удивительно просто. Вытянуть фигуру, сделать талию куда тоньше. Оставались руки и кружка. Ни настоящий Далемар, ни воображаемый никогда бы не стали пить варварский мёд из такого же жбана, но, если она заменила его полностью, почему бы не представить вместо кружки гранёный бокал, один из которых навсегда был утерян из драгоценной коллекции Киравы. И бокал этот должна держать не медвежья лапа, а изящная рука, никогда не знавшая тяжёлого физического труда. И на ней не должно было быть колких волос.

Иллюзия стала до того совершенной, что Мэв позволила себе искреннюю и радостную улыбку.

— Я думала, ты умер… Все эти три года, как упала за борт того проклятого корабля, знаешь, — произнесла она, смотря ему в глаза. — Думала, что больше никогда не увижу и не услышу, не почувствую твоих прикосновений, поцелуев… Потом мне казалось, что я не нужна тебе такой… Жалкая нищенка… Прислуга в обносках… Без денег и родных… Разве я достойна такого, как ты? Меж нами пропасть, и я вижу её. А я так слаба и ничтожна… Я сама запретила себе тебя любить, чтобы не выдать перед другим. Я ненавижу его до дрожи, но, чтобы выжить, мне нужно было это скрывать. А он был проницателен, как зверь. Он хотел полного обладания… чего-то более худшего, чем рабство. Он хотел забрать у меня не жизнь, а её смысл. Всё то, что осталось во мне в память о тебе, — мою душу. То, что мешало мне сделать шаг в пропасть и прекратить всё. Ты не веришь мне, я знаю. Ты не способен на это. Уважать меня. Для твоего окружения я ничтожество… Жалкая дешёвка, снизойти до которой — равнозначно заклеймить себя позором.

От переполнявших её чувств Мэв не сдержалась, и слеза, выкатившись из уголка глаз, обожгла щёку горячим воском. Он поставил бокал. Не отпуская руки, сел ближе.

— Думаешь, мне нужно было что-то от него, кроме моей души? Это всё, что я хочу сохранить. Для тебя и ради нас. Но это пустые мечты. Дигли говорила мне, чтобы я не обманывала себя, иначе я попаду в беду, но я не послушала. Я никогда никого не слушала. И поплатилась. Всё, чего я хочу сейчас, — это бежать… Во тьме. В никуда. Это не спасение, это что-то иное. Даже встретив тебя… Поняв, что ты жив! Рядом… Я не могу пересилить страх в моей душе.

Его рука коснулась щеки. Огрубелая, но Мэв откинула эту мысль.

— Я смотрела на тебя, спрятавшись за щитом страха, а душа кричала. Забери нас отсюда! Далеко от людей и меров. Где никто не сможет осудить нас за былые грехи. Где можно забыть всё… Но есть ли в этом жестоком мире такое место?

Лицо его приблизилось, и Мэв, закрыв глаза, открыла губы, подавшись вперёд. Но иллюзия распалась, едва она поняла, что это другой поцелуй — выжигающий, пожирающий поцелуй голодного вампира, желающего испить саму её суть и не дать взамен ничего. Поцелуй грубый, болезненный, но она не могла оттолкнуть его, потому что пути назад уже не было. Всё кончено. Теперь это её доля. Мэв не смогла ответить. Она лишь терпела болезненное прикосновение к затылку. Грубый язык во рту. Вкус мёда — горький, как яд колокольчика. Если она оттолкнёт его, все было напрасно. Её доля — терпеть. Ради Иенн. Ради того, чтобы дать Далемару уйти.

Иллюзия пала, звуки трактира наполнили уши, голоса, звук посуды, смех. Если он изнасилует её вот тут, на этом столе, им будет всё равно.

— Совсем стыд потеряли, — произнесла женщина с раздражением.

Кажется, это была Сапфир — красивая женщина с жуткими глазами, регулярно появлявшаяся в «Пчеле и жале».

Мэв надавила ему на грудь, стараясь отстраниться. Теперь у неё был повод, но он не отпускал. Он никогда не ослабит хватку, пока не выпьет полностью, словно отвратительный паук жертву.

— Стэн, на нас смотрят, — проговорила девушка, отстранившись неимоверным усилием рук.

Нет, Далемар никогда не смотрел на неё с такой звериной похотью, для него это было слишком вульгарно… по-людски.

— Идём к тебе, — прохрипел норд, не выпуская её затылка.

— Там Иенн, — прошептала девушка, холодея и понимая, что, возможно, сделала хуже.

— У Киравы есть комната для гостей, — вспомнил норд, показывая, как признание иллюзии распалило его. — Я сейчас.

— Комната занята, — быстро произнесла Мэв, кладя руки ему на наплечники, тем самым стараясь удержать на месте. — Какой-то сварливый старик. Он уедет лишь завтра, как сказал Тален-Джей. Стэн, мы ждали дольше, подождём ещё день.

Ответ норду не понравился. Он никогда не славился терпением, в нём это осталось и сейчас — часть наглого мальчишки, не убитая войной и жадностью.

— На закате я приду за тобой, Малышка, — произнёс мужчина, смотря на неё звериным взглядом. — Жди меня внизу, с вещами. Дрел приведёт босмерку ко мне, пойдём сразу туда.

— Хорошо, — кивнула девушка, убирая руки с его плеч, но он не спешил отпускать её.

— Малышка Мэв, я всегда знал, что ты жива… Теперь я не дам тебе сбежать. Никогда! Отбрось эти мысли — ты только моя. Всегда была и будешь, — произнёс он, давя на затылок грубой рукой.

— Да, — ответила она, боясь пошевелиться и хоть чем-то выдать омерзение.

— На закате, — повторил он.

— Да.

Он вновь стал наклоняться к ней, но Мэв успела выставить руки и надавить ему на грудь.

— На нас смотрят, — напомнила она.

— А мне насрать.

— А мне нет.

— Завтра тебе тоже будет на всё насрать, Мэв, уж я постараюсь, — произнёс он, и её маска застыла, равно как и слова.

Норд поднялся и ушёл, а Мэв ещё долго сидела за столом, смотря на стену напротив стеклянным взглядом.

Значит, этой ночью. И она не сможет вообразить иллюзию, ведь та рушилась от его малейшего прикосновения. Да и было бы слишком жестоко вмешивать воображаемого Далемара в эту грязь. А реальный? Такой мысли она даже допустить не смела. Лучше забыть его. Навсегда. Отрешиться от всего. Это всего лишь тело… Её дух всегда будет с Иенн. Это лишь тело. Тело… Её плата за глупость и слабость.

Сколько она сидела так? Кто-то ушёл, кто-то пришёл. Люди проходили мимо, а она не могла молниями очистить гудящую голову, чтобы прийти в себя. Даже Кирава не шипела и не трогала её.

Замереть. Окаменеть, как герои легенд. Остаться такой навечно. Теперь ей не убежать. Стэн никогда не отпустит её.

— Мэв! Ты оглохла? — зло произнёс кто-то, вырывая её из небытия. — Хватит с глупой улыбкой летать в облаках, — Тален-Джей стоял напротив, сложив руки на груди. Увидев её осознанный взгляд, он зашипел. — Поднимайся к себе и собирай вещи, как сказал капитан. Слава Хист, ты уходишь — превращать наше заведение в бордель я тебе не позволю. Какой позор! Воистину грубая раса!

Смотря на него, Мэв хихикнула. Закрыв рот, она попыталась сдержать смех, но тот рвался наружу. Вскочив, Мэв вылетела из зала, но, поднявшись на первую ступень лестницы, она поняла, что не может. Этот смех… Далемар может увидеть его. Её ничтожность, слабость… Отшатнувшись, она прижалась к стене, закрывая руками рот, но не могла остановиться.

Звук трактира за стеной постепенно затихал, но два голоса Мэв всё ещё слышала чётко:

— Какое бесстыдство, — прошипел Тален-Джей у стойки, обращаясь к Кираве. — Не понимаю я капитана: такой видный мужик, а позволяет какой-то прошмандовке так вертеть собой.

— Тише, — прошипела Кирава. — Ты и так много сказал. Слышал, что она сказала Дрелу? Серая мышка, не смеющая открыть рта… Знала я, что это притворство. Дрел сказал мне, что она с Истмарка и стояла за Ульфрика. Помнишь, как в Виндхельме относились к аргонианам при Буревестнике? То-то же!

— Кирава, ты боишься эту прошмандовку?

— Я хочу, чтобы она убралась поскорее, — прошипела Кирава.

— Это да! — горячо согласился Тален-Джей. — Надо купить оленины для похлебки у Дреласы.

— Сторгуй костей лучше — дешевле, а навар гуще…

Дальше Мэв не слушала. Хихикая в ладошку, она погружалась в себя.

Оплеуха вернула её в реальность. Далемар спустился? И как объяснить ему свой нездоровый смех? Но на корточках перед ней стояла Сапфир, смотря без тени приязни. За время приступа Мэв сползла по стене на пол и не заметила.

— Спасибо, — поблагодарила девушка, посмотрев в холодные синие глаза, так похожие на сталгримовые глаза Стэна. В них тоже была жестокость, но в то же время и понимание.

— Слушай, девка, спрячь нож под матрас, так — чтоб рука доставала, — холодно посоветовала нордка. — И, когда он залезет на тебя и спустит штаны, воткни ему клинок в селезёнку по самую рукоятку. Знаешь, где она у этих кобелей? Вижу, что знаешь. Это хорошо. Потом, если успеешь, перережь глотку, а если нет, вытащи нож, чтобы эта свинья истекла кровью раньше, чем успеет тебя придушить.

«Славная мысль, — подумала Мэв. — Но после этого город нам не покинуть».

— У меня дочь-полукровка, и у неё нет никого, кроме меня.

Сапфир лишь хмыкнула, поднимаясь и складывая руки на прикрытой бронёй груди.

— Дело твоё, — произнесла она безразлично. — Но долго тебе не протянуть с ним. Всяко сиротой останется. Так хоть отомстишь.

— Месть — удел героев, а не матерей, — проговорила Мэв, поднимаясь и уходя от нордки.

Та не поняла её, но Мэв было плевать. Выйдя в зал, она посмотрела в окно. Солнце стояло высоко. Время у неё ещё было. Пройдя мимо аргониан, она вошла в кухню, собрав для дочери обед. На закате её жизнь будет кончена, но пока она ещё мать и должна заботится о своём ребёнке. Поднимаясь по лестнице, она полностью обрела над собой контроль. Так ей казалось. Если повезёт, Далемар успел убраться к себе и больше она его не увидит…

За что Боги решили наказать её в этот раз, думала Мэв, поднимаясь по лестнице. Теперь… Зная, что он жив… Но какая разница? Он покидает Скайрим. Надолго. Возможно, навсегда. Всё равно, что умирает вновь. Тогда к чему это всё, Матерь Кин?

Подойдя к двери, Мэв услышала то, что ожидала меньше всего, — детский хохот. Руки задрожали… Быть может, малышка просто заигралась? Девушка не слышала этого смеха с самого Данстара!

Открыв дверь, она увидела картину, которая резанула по сердцу глубже самого острого ножа, предложенного Сапфир: лежа на её кровати, Далемар поднимал дочь на вытянутых руках, заставляя ту задорно хихикать и мотать руками и ногами. Его волосы были разметаны по подушке, а лента, что прежде скрепляла их, была завязана на макушке девочки, ещё больше подчёркивая сходство меж ними.

«Не боится», — только подумала Мэв, чувствуя, как ноги тоже начинают дрожать.

Быть может, видение Сапфир было игрой её больного разума? Может, она так и сидит там на полу, глупо хохоча? Или за столом? Или Стэн всё ещё высасывает из неё жизнь, а она ушла от реальности в страну фантазий, создав к иллюзорному Далемару ещё и иллюзорную Иенн — счастливую, какой та была, пока норд не переступил порог их комнатки в доме Дигли. Реальность ли это?

Они оба одновременно повернулись к ней, и Мэв поняла, что уголки его ярких губ могли всё же и подниматься. Нет, невозможно! Это всё одно сплошное наваждение!

— Мама, кусять! — крикнула девочка, протягивая к ней руки.

Усевшись, Далемар отпустил дочь на пол. Малышка, подбежав, обхватила колени матери. Прикосновение было реальным, знакомым… родным.

— Да, милая, — слабо подтвердила Мэв. — Будем кушать.

Отпустив её, дочь потопала к столику, забираясь на табурет. На ватных ногах девушка пошла следом, поставив перед малышкой поднос. Но, перед тем как она успела взять ложку, Иенн опередила её и обернулась к эльфу.

— Папа, смотли, я сяма!

Вздрогнув, Мэв с укором посмотрела на Далемара, одними губами прошептав:

— Зачем?

В ответ мер лишь привычным движением ладоней прилизал волосы, на «талморский» манер, и, взяв перчатки с кровати, поднялся, жестом указывая, что она может сесть. И Девять видели, ей это было нужно, но шагнуть к нему она не могла. Искушение не выдержать и броситься ему на шею, моля о спасении, было слишком велико. Поняв это, эльф отступил, надевая перчатки, словно броню. Но, лишь когда он отошёл до самой двери, девушка сдвинулась с места и, подойдя к кровати, тяжело присела, почувствовав себя древней старухой. Он несомненно видел всё, но молчал.

— Зачем? — уже громче спросила девушка, смотря на него с тем же укором.

— Иенн проснулась и спросила, кто я. Врать дочери я не захотел, — Далемар явно не понимал всего трагизма ситуации.

— Ты уедешь, а мы останемся, — с отчаянием прошептала Мэв, смотря на него с ещё большим осуждением. — Иенн — неразумный ребёнок. Ты подумал, что будет, если она скажет про папу при…

Произнести имя норда при дочери Мэв не решилась, та боялась даже его имени.

— Ничего не будет, если мы уедем вместе, — тон мера был таким обманчиво лёгким, что это напоминало издёвку.

Мэв не поверила ему. Отведя взгляд, она почувствовала себя распятым человеком, которому дают глоток воды не из милости, а чтобы продлить мучения. Разум отказывался воспринимать слова Далемара.

— Будь серьёзен, молю, — устало выдохнула девушка.

— Я серьёзен, — ответил мер тоном, который и правда соответствовал сказанному. — Что тебя держит в этом городишке, Мэв? Ты не выглядишь ни счастливой, ни даже здоровой, если честно.

— Тебе-то до этого какое дело? — опустошённо спросила она.

— Мэв, не начинай этот пустой разговор, — он нахмурился. — Всё, что тебе нужно знать, — мне не всё равно. Если тебе нравится жить в постоянном страхе, не принуждай к этому нашу дочь. Девочке в этом городе не место. Более того, я не оставлю её здесь.

— Не отдам! — выдавила Мэв, вцепившись пальцами в кровать.

Мир покачнулся перед глазами, и она взмолилась, чтобы удержаться в сознании и отстоять дочь хотя бы перед ним.

Повисла тишина.

— Фу, пуста! — крикнула дочь, извлекая из тарелки длинный кусок капусты и брезгливо откладывая его рядом с тарелкой.

В этот момент к Мэв вернулась способность мыслить. Отдать ему дочь? Больше не услышать её? Никогда не увидеть? Не обнять? Это жестоко!

«Долго ты не протянешь. Она всё равно останется сиротой», — так сказала ей та стерва Сапфир. И Мэв знала, что нордка права. Но кому она отдаст девочку? Отцу, который… Даже в смерти ей не найти покоя, зная, кому она отдаёт свою малышку. Стэн… обещал, что если она угодит ему, они смогут жить втроём…

«Долго ты не протянешь…»

Что будет с Иенн, если с ней что-то случится? Стэн вышвырнет девочку? Оставит, пожалев? А если она не выдержит и проявит отвращение? Тогда норд отыграется на девочке. Это в его духе — бить туда, где больнее всего.

Быть может, это Боги посылают ей знак, говоря, чтобы она отпустила дочку. Малышка не должна прожить всю жизнь в страхе. Далемар прав. А Стэн — это оживший первобытный ужас. Но ведь и сам мер ничем не лучше — скорее, даже хуже. И всё же девочка не боялась его. Может, это были так воспетые узы крови, а может, Иенн не знала, что нужно бояться мужчину, так не похожего на громких и злых нордов. Но что будет, если эльф не выдержит? Что, если и этот его план пойдёт не так, как задумано?

— А надолго тебя хватит? — спросила Мэв.

Она вспомнила, как он говорил про брак с Риэлией. Про то, как он возненавидел бы жену-человека. Что, если и дочь-полукровка станет для него такой же обузой? Другие альтмеры будут показывать на девочку пальцем, и он, испытывая стыд, начнёт считать её своим позором.

— Мэв, я больше не тот озлобленный мальчишка, которого лишили бесполезной побрякушки, если ты об этом, — спокойно заверил Далемар, поняв, о чём она подумала. — Это было много лет назад. Она — моя кровь, и я дам ей жизнь, которую больше никто не сможет дать. То, что было с тобой, не повторится с ней, это я могу тебе обещать, — он сделал паузу. — Впрочем, зачем тебе верить мне на слово… Я могу дать ей защиту и достаток, не отбирая мать. Мэв… Я подойду, не дёргайся только, хорошо? — спросил он едва слышно. — Она тоже будет бояться меня, если увидит твой страх. А я не хочу…

Мэв и правда замерла от этих слов. Далемар подошёл к ней, медленно, словно к ядовитой змее. Не выдержав, она опустила голову. Но, когда эльф присел перед ней и протянул руки к её, девушка отдёрнула их, крикнув:

— Нет!

Крикнула громко.

Ложка упала, девочка, повернувшись, смотрела на них. Мэв поглядела на дочь и увидела, как в широко раскрытых зелёных глазках рождается страх. Кому она делает сейчас лучше? Уж точно не дочери. Она ведь даже не знает, каким он может быть без проклятого мундира, а уже приговорила его и Иенн заодно.

— У мамы грязные руки, — быстро произнесла девушка, показывая их дочери. — Помнишь, как ты испачкала ручки в саже? Они были чёрные?

Девочка показала ладошки, страх больше не рос, но и не уходил. Мэв знала, что нужно отвлечь дочь, чтобы она забыла об этом испуганном крике.

— Вот и мама трогала грязь и теперь не хочет испачкать папу, — произнесла она дрожащим голосом.

— Фу, — дочь скривилась.

— Да, отвратительную грязь!

— Хуже фажи? — спросила дочь, сморщившись, как старушка.

— Куда хуже сажи! — уверила Мэв, поняв, что это правда, ведь этими руками она трогала Стэна.

— Фу! Мой луки! — велела дочь, указывая на таз и кувшин на окне.

Поднявшись, Мэв подошла к нему и, налив воды, стала мыть руки. Если бы могла, то и прополоскала рот, всё ещё хранящий вкус омерзительной слюны норда. Но Далемар, увидев это, мог подумать про неё плохо. Ополоснув руки, она показала ладони. Улыбка и шутливый жест обманули дочь, заставив хихикнуть.

— Видишь, чистые, — произнесла Мэв.

— Глязные, — не согласилась дочь, явно вспомнив, как долго и утомительно отмывали её ладошки от сажи.

— Ах, ты мне не веришь? — возмутилась Мэв.

Дочь отрицательно махнула головой. Ополоснув руки ещё раз, Мэв показала ей ладони, поняв, что эта игра прогоняет тяжесть с души.

— Глязные, — мотнула головой Иенн.

Мэв повторила процедуру, но и на третий раз вердикт был неумолим.

— Значит, маме ты не веришь? — ещё раз спросила Мэв, та отрицательно мотнула головой. Девушка прижала палец к губам, делая вид, что задумалась. — А папе? Посмотри, какой он ухоженный чистюля. Ему веришь?

Иенн серьёзно посмотрела на отца и, к удивлению девушки, кивнула. Поняв, что чем-то надо жертвовать, Мэв быстро подошла к нему, всё ещё замершему у кровати, и, усевшись, коснулась его уже сама. Отвращения не было, но руки всё равно затряслись. Чтобы скрыть это, она сжала его пальцы.

— Ну что, чистые? — спросила девушка, опасаясь, что теперь руки выдернет он.

Но выдержки у мера явно было больше. Взяв её руки в одну, он стащил зубами сначала одну перчатку, потом другую. Бросив их на пол, мер словно опроверг её слова об ухоженном чистюле. Его кожа казалась такой горячей, что она подумала, что у него жар. Хотя, скорее, это её была холодна, как лёд. И всё же отвращение не пришло и сейчас. Далемар молча осматривал её руки, поворачивая их то тыльной стороной, то ладонями к лицу.

— Глязные? — нетерпеливо спросила дочь, ёрзая на стуле.

— Кхм, — только выдал он, не отпуская её рук.

И внезапно Мэв поняла, что он делает это только для того, чтобы удержать её подольше и дать привыкнуть к прикосновениям.

Нет, ему не могло быть всё равно! Не могло… От этого открытия она задрожала сильнее, но Далемар не смотрел ей в лицо и, похоже, истолковал это как новую волну страха.

— Всё же чистые, — произнёс он, отпуская её руки.

Нет же, захотела закричать Мэв сквозь пелену гордости и недоверия. Не отпускай меня!

Но он смотрел на дочь — не на неё. Ни жестом, ни интонацией не выдал чувств. Мэв решила, что, если бы ему было противно касаться её, перчаток бы он не снял. И он не ушёл, как она ни пыталась его прогнать. Иенн не боится его. Для него одного девочка-полукровка не просто выблядок мерской подстилки. И она сможет быть вместе с дочерью и с… Ради такого стоит поступиться не только гордостью!

Упав на колени перед ним, Мэв позволила себе то, о чём не решалась даже мечтать: обняла за шею, зарывшись лицом в волосы. Она знала, что при дочери мер не станет отталкивать её, но, почувствовав на спине его руки, лишь неимоверным усилием сдержала дрожь, даже отдалённо не имевшую ничего общего со страхом.

— Это не от страха, — прошептала она. — Это моя глупая гордыня. Три года учила себя ненавидеть тебя…

— Придётся отвыкать, — прошептал он ей на ухо, спокойно, без дрожи. — Хотя бы ради дочери.

— Я… — начала она, чувствуя, как слова застревают в горле. Одна часть её души хотела прижаться к нему ещё сильнее, другая требовала оттолкнуть и бежать.

— Мэв, плакать нельзя, — он обдал ухо тёплым дыханием. — Обещаю, когда мы выберемся из этого города и Иенн не будет видеть тебя, можешь реветь, пока не станет легче. Можешь отвесить мне столько пощёчин, сколько хочешь, я вытерплю и не сорвусь. Но сейчас нужно потерпеть. Я не брошу вас.

— Прости… — прошептала девушка, не веря в реальность происходящего.

— Оставь. Я не виню тебя ни в чём, — произнёс эльф так спокойно, что она невольно нашла в этом тоне утешение. — Соберись, Мэв.

В бок что-то ударилось, и, ощутив сквозь одежду маленькие ручки, она поняла, что Далемар прав и распускать нюни сейчас не время. И всё же не хотелось прерывать этот момент…

— Стэн не отпустит нас, — прошептала она, стараясь, чтобы дочь не услышала имени норда и не потеряла мгновения этого счастья. А ей нужно жертвовать и этим. Нужно сказать ему правду. Теперь их жизни связаны. В белой половине души Мэв знала, что он не врёт и не оставит их. Далемар был жесток, но не малодушен. — Вся стража Рифена ходит под ним. А ещё воры — с ними он тоже связан. Утром я хотела бежать, но за нами следил нищий, а они служат ворам — это все знают. Попрошайка сидел, как пёс, напротив дверей таверны и шёл следом, пока я не повернула обратно. И есть ещё Дрел — босмер с эльфийским луком, вечно ходит за ним. Он тоже опасен. Этот город прогнил, Далемар. Даже если Стэн сделает что-то ужасное, его не покарают: Мавен его покрывает. А ворота, я думаю…

— Я тоже так думаю, — закончил он за неё, поглаживая спину.

— Он хочет…

— Знаю я, чего он хочет, — прошептал он.

— Ты не понимаешь, — опустошённо прошептала она. — Иенн ему не нужна. Сначала он хотел, чтобы я отдала малышку в приют, потом стал обещать нанять няньку и оставить у себя, здесь, а меня увезти в Солитьюд. Увези Иенн. Сейчас. На закате он явится, чтобы забрать нас.

Мягко отстранив, он приподнял её подбородок будто для поцелуя. Но во рту был отвратительный вкус слюны норда — Мэв не хотела делить с ним эту грязь. Она плотно сжала губы, понимая, что жест тот будет истолкован им превратно. И он не стал её целовать, лишь провёл пальцами по скуле.

— Посмотри мне в глаза, Мэв, — попросил он спокойно.

Она подняла взгляд. Ненависти не было, злости тоже. Хотя, скорее всего, он скрыл это всё от неё.

Хотел ли он что-то спросить у неё? С кем она хочет уйти? Она бы не задумываясь ответила, что с ним, и тем самым убила бы их всех. Нужно чем-то жертвовать. А ей легче было пожертвовать собой. Поэтому следовало ответить, что она хочет покинуть Рифтен со Стэном. Соврать, что хочет начать новую жизнь, вдали от всего. В достатке и без осуждения за связь с мером. Это его точно оттолкнёт. Да, гордость Далемара — слабое место; его отец знал в этом толк, когда бил именно туда, и она сможет.

— Мэв, у тебя не получится меня обмануть, — вкрадчиво произнёс он. — Я понимаю, чего ты хочешь, и, по логике, это лучший выбор. Проще всего поступить так, как ты думаешь. Но, если бы я подчинялся велению одного разума, тебя бы уже не было и… — взглядом он показал на прижавшуюся к её боку Иенн, — её тоже. Знаешь, о чём я не жалел ни разу за эти три года? О том, что дал тебе шанс выжить. И логики в этом решении не было.

— Но…

— Никаких — но. Будешь нокать позже. Времени у тебя на это хватит.

— А вдруг…

— Мэв, до заката времени много, но для того, чтобы сделать всё, что нужно, его тоже нужно немало. Нордик пунктуален?

— До ужаса, — призналась Мэв. — Как…

Она вновь прикусила губу, поняв, что чуть не сказала и главное кому. Но, кажется, эльф понял, потому что хмыкнул.

— Это хорошо. Значит, раньше срока не явится.

— Не должен, но он… хотел забрать нас утром, когда меня звал Тален-Джей. Рвался прислать наверх своего дружка, помочь мне с вещами. Мне пришлось… — начала девушка, заикаясь. А Далемар не любил хождений вокруг да около.

— Мэв, говори прямо, — велел он, смотря ей в глаза.

— Чтобы выторговывать нам право остаться до заката, мне пришлось притвориться, что я одумалась. Я ему наговорила лишнего, и он теперь хочет как можно скорее получить… меня.

— Некстати, Мэв, — мер слегка искривил губы. — Впрочем, плевать. К слову, я знаю, где он живёт, так что…

— О нет! Даже не думай! — оборвала она, вцепившись пальцами ему в плечи.

— Тише, Мэв, Иенн не должна бояться, — прошептал он, склоняясь к её уху. — Я многое знаю про нордика и никогда не лезу в мышеловку, пока не продумаю, как выбраться обратно. По-другому в моём мире не выжить. Но в случае чего — не грусти обо мне, тварь я та ещё и слёз твоих не достоин.

После этих беспощадных слов Мэв захотелось прижать его к себе и не отпускать, но он, верно, предвидя такой исход легко поцеловал её в лоб и отстранился.

— Иенн, дочка, я скоро вернусь и отвезу тебя и маму в очень красивое место. Ты подождёшь? Хорошо?

Зажмурив глаза, Мэв не верила в реальность происходящего, словно его близость была тем, что давало ей возможность не впасть в отчаяние.

— Ничего не бери, Мэв, но оденьтесь теплее: в горах даже в это время холодно.

Сказав это, он вышел, быстро и не оглядываясь. Лоб пылал, словно его поцелуй обдавал огнём.

Успокоив опечаленную дочь, Мэв подошла к кувшину с водой и сделала то, что хотела уже давно: прополоскала рот, выплюнув из него всю заразу, и всё равно казалась себе грязной. Ничтожной. А он?

«Тварь я та ещё…»

До того момента девушка думала, что подобное презрение к себе Далемару уж точно чуждо, но эти слова… Отблеск его истинных чувств позволил ей взглянуть на миг за покров его гордыни. Могла ли она, деревенская девка, едва умеющая прочесть и написать собственное имя, понять увиденное? Возможно, но признать это было уже выше её сил.

А дальше были томительные часы ожидания. Девушка то подходила к окну, то прислушивалась к шагам за дверью. Её нервозность передалась Иенн, и, притихнув, малышка сидела на кровати, следя за каждым шагом матери.

«Что, если Стэн, явившись за ней, принесёт голову Далемара?» — думала Мэв, начиная новый круг.

Эльф считал, что недостоин её слёз, но могла ли она поверить в то, что сдержится? Наивные надежды. Едва она увидит Стэна, а не мера, как выдаст себя!

Небо за окном стало приобретать розоватый оттенок, и Мэв, обхватив голову, упала на пол, заставляя так и не уснувшую Иенн захныкать. Лежа на пыльном полу, девушка услышала шаги за дверью. Звучали они громко. Стэн, поняла она, сжавшись. Но, когда дверь открылась, хныканье Иенн не перешло в рёв, а оборвалось.

— Поднимайся, Мэв, — энергично произнёс мер, подходя к кровати и беря на руки Иенн. — Скучала?

Хоть спросил он это у Иенн, Мэв, сразу не поняв, едва не крикнула: «Да!» Девочка лишь кивнула, положив голову ему на плечо и обхватив ручками шею, скрытую глухим капюшоном. Быстро же она привязалась к нему, удивилась Мэв, поднимаясь с пола и понимая, что, вопреки всему, больше не может так же просто обнять его.

Посмотрев в окно, небо за которым алело кровью, девушка охнула:

— Закат! Слишком поздно. Он уже должен прийти.

— Нордик сейчас занят, — заверил Далемар. — Но я допускаю, что он может сообразить, что к чему, поэтому поговорим позже.

— Что ты сделал? — спросила Мэв, холодея.

— Позже, Мэв, — твёрдо произнёс он.

Не решившись перечить, она пошла к комоду, чтобы взять узел с вещами.

— Никаких вещей, — напомнил эльф, и девушка смирилась.

Единственное, чего ей было жаль, — это кошель с золотом. Но, с другой стороны, это были грязные деньги Стэна. Пусть подавится! Если бы Далемар не видел, она бы достала кошелёк и швырнула его на кровать. Наверняка Стэн понял бы скрытый смысл послания. Но Далемар бы истолковал его точно так же. Взяв с кровати шаль, она пошла за ним.

— Дай дочь мне, — прошептала девушка перед спуском в зал. — Выйдем отдельно.

— Мэв, ты шатаешься и едва переставляешь ноги. Хочешь упасть на лестнице с Иенн на руках?

Вопрос был справедливым. Мэв и правда ощущала слабость.

— Но они поймут, кто ты для нас, — предупредила девушка, пропуская его вперёд, и спускалась следом, придерживаясь рукой за стену.

Далемар не ответил.

Зал был полон голосов, и Мэв сжалась, представив, что будет, если столкнётся лицом к лицу со Стэном. Но норда внизу не было.

— Я могу кое-что сказать Кираве? — спросила она, увидев аргонианку, натирающую посуду у стойки.

— Очень быстро, — едва слышно произнёс мер, остановившись в стороне от двери, и, держа Иенн уже одной рукой, опустил вторую, разминая пальцы, что породило в ней тревогу.

— Я ухожу, Кирава, — сообщила Мэв, поворачиваясь к стойке.

Едва посмотрев на неё, аргонианка обратила внимание на альтмера с дочерью на руках, и по выражению страха на её морде Мэв осознала, что та всё поняла.

— Надеюсь, ты понимаешь, что Стэн оторвёт вам головы, — прошипела трактирщица.

— Он должен прийти. Передай, что я ему кое-что оставила в комнате.

— Мне не нужны проблемы, Мэв. Не впутывай меня, — прошипела Кирава, отворачиваясь, словно показывая, что не желает иметь ничего общего с её бегством. И Пусть так.

Развернувшись, Мэв вышла на улицу вслед за мером с дочерью на руках.

Оторвёт головы… Кирава права, поняла Мэв, представив, какая ярость обуяет Стэна, когда он поймёт, что Малышка сбежала от него после того, как дала надежду. И, более того, с кем она сбежала.

Подняв голову, Мэв опять посмотрела на небо над крышами. Опустив глаза, девушка увидела шпиона. Нищий был на месте; правда, это был не тот, кто преследовал её утром. Устроили целый дозор! Так вот о чём говорил Дрел, когда упоминал хлопоты из-за юбки! Увидев их втроём, нищий, не скрываясь, поднялся и трусцой побежал прочь.

— Далемар, — охнула Мэв, но тот, взяв её за руку, повёл вперёд.

Быстро, но не бегом, они направились к мосту. Перейдя его, стали спускаться по лестнице на пристань.

— Он…

— Я знаю, — не останавливаясь и не оглядываясь, произнёс эльф. — Так надо. Не привлекай внимания. Успеем.

Причальные доски скрипели под ногами неожиданно шумно. Полузнакомые прохожие обращали на них внимание. Они шли к портовым воротам. Но зачем? Там тоже была стража. Стэн не мог оставить без присмотра такую заметную лазейку.

Мэв шла вперёд, а спина её холодела. В любой миг мог раздаться окрик Стэна.

«Оторвёт головы…»

Стэн будет наверняка с Дрелом, а тот никогда не расставался с луком. Мэв хватало опыта, чтобы определить, что босмер был неплохим лучником.

Вопреки её ожиданиям, стражи на воротах не оказалось. И они без приключений вышли в порт. В лицо дохнул ветер, пахший рыбой и водорослями, но девушка не испытала торжества, оставив городские стены позади.

— Иенн не умеет плавать, — прошептала она, сжав его руку, но мер не отреагировал.

Широко шагая и тяня её за собою, эльф явно знал, куда шёл, умело петляя меж доков к самому краю пристани, где стояли лодки. Лодки? Он шутит? Им нужны были лошади, а не лодка! И всё же девушка буквально была готова бежать к ним. Что, если нищий успел найти Стэна и сообщить о том, что Мэв покинула таверну с высоким эльфом? Норд сразу же поймёт, что к чему. Окрик мог раздаться в любой момент…

«Оторвёт вам головы…»

Девушка посмотрела на небо. Красное око Мундуса уже успело опуститься к линии горизонта, и небо приобретало нездоровый лиловый цвет, словно кожа гниющего мертвеца. Топоча укреплёнными сталью сапогами, Стэн уже мог бежать по пристани в этот самый момент. И не один, а со стражей, вооружённой луками и секирами. Сколько стражников в Рифтене? Слишком много для одного мага.

Мэв вздрогнула, заметив краем глаза одного блюстителя закона, прогуливающегося по пристани. И у него тоже был чертов лук! Но Далемар, словно не замечая опасности, опустил Иенн на причал и передал её заботам Мэв. Ладошка девочки была горяча, словно ручка сковороды. Нет, поняла Мэв, взглянув на щёки дочери, это она холодеет трупом.

— Куда ты? — буквально крикнула девушка, понимая, что показывает меру ужас, охвативший её.

— Не привлекай внимания, Мэв, — твёрдо напомнил он и широким шагом направился к одному из строений.

Ей казалось, что прошло мучительно много времени, пока оттуда вышел норд, с которым мер заговорил. Мэв, не в силах терпеть, смотрела на край ворот, видневшихся с пристани. Ужасное место он выбрал для остановки. Стоит Стэну пройти и крикнуть — всё будет кончено! Она вновь посмотрела на незнакомого норда. Тот, кивая, накинул на плечи кафтан. Как же медленно, думала Мэв, постукивая ножкой по доскам. И даже шёл норд вразвалку, что-то говоря Далемару, не выказывающему никакой спешки и нервозности.

— Быстрее, Шоровы кости, — прошептала Мэв, нетерпеливо смотря то на Далемара и норда, то на врата.

Подойдя к лодке, норд стащил покров, а потом пугающе долго занимал место на вёслах. Вопросов он не задавал, и Мэв, вслушиваясь в тишину и плеск воды, слышала другой голос — грубый и властный:

«Мэв… Мэв… Мэв… Никогда не отпущу… Не отпущу».

Далемар вступил в пошатывающуюся лодку и перенёс туда Иенн. Повернувшись, он протянул руку в перчатке и ей.

«Он свернёт вам головы. Свернёт вам головы», — кричала Кирава, а пробудившийся голос Брит вторил ей: «Останься. Он будет гнаться за тобой вечно и, нагнав, отомстит. Отыграется на Иенн. Вечно…»

Замерев, Мэв не понимала, что сама задерживает их. Сколько это длилось: мгновение или минуты? Она оглянулась на ворота, преследователей не было, и всё же…

— Мама! — позвала Йенн, и Мэв, повернувшись, шагнула вперёд, оперевшись о протянутую руку.

Лодка качнулась, но почти сразу обрела равновесие. И всё же, сжав его руку, Мэв не желала выпускать пальцы. Он сам высвободил ладонь. Резко. Лишь опустившись на скамейку и прижавшись к дочери, Мэв воровато посмотрела ему в лицо и увидела, что её минутная слабость не ускользнула от внимания эльфа. В тени капюшона не было видно глаз, но губы исказились едва заметной злостью.

«Позже я всё объясню ему», — решила Мэв, не посмев открыть рта.

Вёсла ударили по воде, и причал стал удаляться.

Девушка тяжело вздохнула, поняв, что выбор сделан — ей нести за него ответственность. Теперь ей никак не умилостивить Стэна. Не обмануть… Правильно ли она поступила?

Лишь скрип вёсел и плеск воды разбавляли густую, словно затянутый мукой суп, тишину. Ответа не было. Нерешительно она посмотрела на Далемара, всё ещё стоящего на носу лодки и смотрящего на удаляющуюся пристань. Сейчас он представлял прекрасную мишень для лучников. Даже для криворуких стражников. «Одна крупная, медленно движущаяся цель», — подумала Мэв. Ветер дул им в спину, но, если на пристань выйдет Дрел, их не спасёт ни это, ни блеск на воде от красочных сумерек.

Коснувшись его руки, она хотела было потянуть мера вниз, но тот отмахнулся, словно от назойливого насекомого. Не успев ощутить обиду, Мэв услышала гулкий голос из кошмаров:

— Именем Империи, схватить преступников!

Звук был таким, словно норд стоял напротив! Она посмотрела вперёд. Запыхавшийся Стэн стоял на краю пристани, указывая на них пальцем. Это вода, отражая звуки, усиливала его голос. Мэв острым зрением различила и Дрела, бегущего к приятелю. А за босмером не меньше десятка стражников, половина из которых точно были экипированы луками и стрелами. Это был конец, они слишком близко!

— Лодочник, я приказываю плыть обратно! — гаркнул Стэн, распрямляясь и вынимая из ножен пока бесполезный меч. — Твои пассажиры обвиняются в шпионаже и воровстве.

Норд ругнулся и остановился.

— Проклятый мер, во что ты меня впутал, скамп тебя дери?!

— Плыви вперёд, — приказал Далемар лодочнику.

Голос его звякнул знакомым металлом, и Мэв почувствовала, как кожа покрывается мурашками. Но лодочник слишком плохо знал его или был слишком напуган, чтобы реально оценивать опасность.

— Это Чёрный Стэн. Я не вписывался в дела со шпионажем…

В ответ молнии наполнили правую руку мера, и, поняв красноречивый намёк, грязно ругаясь, норд налёг на вёсла. Мэв прижала Иенн к себе, зажимая той уши, чтобы она не слышала криков с берега и брань лодочника. И всё же они плыли не к пристани, а от неё. Понял это и Стэн.

— Лук! — крикнул он, поворачиваясь к Дрелу.

— Лучше я сам, — отозвался тот, уже доставая оружие из-за спины.

Быстрые и уверенные движения босмера говорили Мэв, что на таком расстоянии попадание его стрелы будет фатальным!

— Да… — начала она, но осеклась, вовремя прикрыв рот и вспомнив, что в лодке они не одни.

Эльф молчал. Вытянув левую руку вперёд, он словно намеревался поймать стрелу.

— Бабу тоже? — злорадно и намеренно громко спросил Дрел, кладя стрелу на тетиву и становясь в стойку.

На том берегу Стэн медлил, направив в их сторону клинок. Мэв уже не могла различить выражение его лица, но, когда молодой офицер пнул оставшееся на причале полотнище лодки, Мэв поняла, что пощады не будет.

— Талморская подстилка! — взревел Стэн, напомнив Мэв прорезавшимися мальчишескими нотками, что он был немногим старше её самой. — Шлюха задрипанная! Лживая дрянь! Тебе не жить, слышишь? И твоему ублюдку тоже! Убей её, Дрел! Стража, стреляйте, дремора вас отымей! Стреляйте!

Стражники доставали луки, но Мэв знала, что босмер выстрелит первым. Отвернувшись, девушка прикрыла собой Иенн и закрыла глаза. Стрела ударилась обо что-то и со звонким звуком отлетела в воду. Мэв не была ранена. Далемар не упал. Повернувшись, девушка увидела тонкую золотую пелену, окутавшую лодку, а в следующий миг угрожавшая лодочнику рука поднялась вперёд и заряд молний полетел в босмера. Тот не успел увернуться и рухнул на пристань, дёргаясь и выронив лук. Стэн рванул за его луком, и это уберегло его от следующего потока молний. Почти сразу норд поднялся, отбросив меч, поднимая лук Дрела, но Далемар не воспользовался случаем. Сосредоточившись на поддержании магического щита, срывающегося потоком с кончиков пальцев левой руки, он направил правую, наполненную снопом молний, на лодочника. Тот, увидев, как от этого заклятия пострадал босмер, загрёб активнее, разразившись новым потоком брани. Стрелы подоспевших стражников, врезавшись в щит, отскочили и плюхнулись в воду. Следующий залп ждала та же участь. И снова. Слабо вспыхивая, стрелы отлетали, но долго ли это могло продолжаться? У всякой магии есть свой предел, и у его он тоже был. И хоть Мэв мало смыслила в заклинаниях, когда молнии в правой руке Далемара стали слабеть, она без слов поняла, что это значит.

— Иенн, ложись на дно лодки и не вставай, что бы ни случилось, — прошептала она, накрывая дочь шалью.

На поясе мера был кинжал, выхватив его, она фурией налетела на норда.

— Греби быстрее, или зарежу, — рыкнула она, понимая, что только это сейчас спасёт им жизнь.

Как выглядела она в этот момент, Мэв не знала, но её лицо, кажется, напугало норда не хуже молний. Проклиная свою жадность и их, он стал выкладываться сильнее. А стрелы с завидным упорством бились о щит. Мэв различила голос Стэна, но не обернулась. Потоки его брани и угроз не значили ничего. Главное, чтобы щит Далемара выстоял и шальная стрела не попала в укрытую тонкой шалью Иенн.

Вскоре Мэв услышала, что не все шлепки стрел о воду сопровождаются ударом о щит, и тут же поняла, что это значит. У стражников не было эльфийских луков. Длинные или в лучшем случае составные охотничьи… Она посмотрела на солидно уже отдалившуюся пристань. Дрел ещё лежал, а Стэн никогда не славился владением этим оружием. Быстро поднявшись, она шагнула к Далемару и положила руку на плечо.

Говорить не пришлось, сияние тут же погасло, а сам он тяжело опустился на скамью, роясь в сумке, висящей через грудь.

Стэн тоже всё понял. Отбросив бесполезный лук, он начал что-то кричать стражникам, указывая в сторону лодок у причала. Мэв прошептала проклятия.

— Они будут нас преследовать!

— Плевать, — кашляя, ответил мер.

Едва уняв приступ, он поднялся, встав рядом и утерев губы. На миг капюшон оказался отодвинут, явив её взору часть его лица. Даже в сумерках Мэв увидела, как он бледен, словно магия, поддерживающая щит, забрала и часть его жизненных сил.

— Когда он нас догонит… — дрожа, начала девушка.

— Слышал, — оборвал эльф спокойно, прижав рукав к губам. — Теперь понятно, откуда ты почерпнула запас грязных слов. Хорошо, что он дурак.

— О чём ты? — спросила она, стараясь рассмотреть лицо, но теперь густая тень скрывала даже губы.

Мер ей не ответил. Протянув руку, он велел вернуть кинжал, что Мэв и сделала.

— Правь к тому берегу, — велел он, поворачиваясь к лодочнику. — Бери правее, ориентируясь на мыс.

— Проклятье на ваши головы. Во что вы меня втянули? — сетовал норд, охрипнув от брани. — Теперь меня кинут в подземелье как пособника шпионов.

— Они видели, что тебе угрожали, — ответила Мэв, внезапно почувствовав свободу, которой она не ощущала уже очень давно.

Первая лодка оттолкнулась от пристани, но стражники потеряли много времени на стрельбу. Мэв не заметила среди них ни одного лучника, уверенно стоящего в качающейся лодке. Стрелять прицельно они тоже не смогут, но лучше не подставляться. Она насчитала шесть человек — и по два на вёслах. Проклятье! Повернувшись, она посмотрела на Далемара, но тот, повернувшись и не убирая кинжала, указывал путь лодочнику. Кажется, он всё же знал, что делал. И всё же угрожал норду оружием, а не магией. Тревожный знак, ведь он чистый маг. Значит, она права, и он исчерпал на щит весь запас своих магических сил. Это очень плохо: если дойдёт до схватки, кинжалом он столько человек не убьёт. Ведь как-то раз даже она едва не убила его в рукопашной схватке.

Мэв повернулась к лодкам, но ни Стэна, ни Дрела ни в одной не увидела. Не было их и на причале. Невозможно было поверить, что Стэн отказался от погони. Но где же он тогда? Слишком взволнованная, чтобы говорить, она наклонилась к шали и, откинув её, постаралась успокоить Иенн. Выронив куклу, та испуганно дрожала, блеща глазами.

Далемар что-то сказал норду, и тот больше не ругался, лишь натужно сопел. Мэв, отвлёкшись на дочь, даже не заметила, как они приблизились к берегу, удар об который едва не сшиб её с ног. Мер поднялся, взял на руки дочь и, переступив борт, даже не помог ей подняться. Но Мэв не могла винить его. Она посмотрела на воду — стражники приближались, выкрикивая угрозы и требуя сдаться. Лодочник обрёл речь и начал выкрикивать проклятия и угрозы, но Мэв, подхватив шаль, уже спешила покинуть лодку, опуская ноги в холодную воду, вмиг промочившую туфли.

— Чтоб вас Алдуин пожрал, — крикнул им вслед мужчина, спеша оттолкнуть лодку от берега и уплыть. Но Мэв не смотрела на него, стараясь поспеть за высокой фигурой.

— Далемар, они нагонят нас, — крикнула она, убедившись, что лодочник не слышит их.

Мер не ответил. Не сбавляя шага, стал подниматься по берегу. Не выдержав, Мэв упала, но вид белого лица дочери, выглядывающего из-за его плеча, заставил её подняться и идти следом. Мокрая юбка, обвиваясь вокруг щиколоток, тянула вниз. Мир опять закружился, и она вновь упала. На дорогу она буквально выползла, не имея сил подняться на ноги. Молча подойдя к ней, Далемар поднял Мэв на руки и понёс к повозке, ожидающей их у обочины. Крытая и запряжённая разом четвёркой холёных лошадей, успела заметить Мэв перед тем, как мер занёс её внутрь и буквально швырнул на обитое тканью сиденье.

— Гони во весь опор, Эдг, — приказал мер, забираясь внутрь.

— Иенн, — прошептала девушка, ища взглядом дочь в окружающей темноте. Но услышала лишь знакомое тихое хныканье где-то рядом.

Сил на то, чтобы сесть и найти её, не осталось. Упав на бок, Мэв погрузилась в темноту.

Первым, что она увидела, очнувшись, был краешек луны за занавеской. Красноватый полумесяц покачивался, и Мэв поняла, что повозка ей не привиделась.

— Иенн, — охнула девушка.

— Тише, она спит, — сухо предупредил Далемар.

Мэв повернула голову. Мер сидел напротив в расслабленной позе: одна нога закинута на другую, поверх колена, выглядывающего из-под асимметричного кафтана, лежит длиннопалая рука, уже без перчатки. По плечи его скрывала тень, и девушка невольно облегчённо вздохнула — смотреть меру в глаза было страшновато.

— Погоня? — спросила Мэв, понизив голос.

— Всё кончено.

— Стэн так просто не сдастся, — предупредила девушка и тут же пожалела, что упомянула норда. Но Далемар не выказал чувств ни звуком, ни движением. Попытавшись сесть, Мэв застонала и схватилась за голову. Но её боль явно не вызывала в мере сочувствия.

— Без прямого указания ярла стража может преследовать нас только на определенном расстоянии от города, — поведал он спокойно. — А сам нордик не решится встретиться со мной лицом к лицу. Я же говорил.

— Ты слышал его обвинения? Это заставит всех стражей Скайрима охотиться на нас, — простонала девушка, потирая виски.

— Шпионаж? — спросил эльф обманчиво лёгким тоном. — Ты шпионка, Мэв?

— Нет, но ты служил в Талморе…

— Вот именно — служил. А ещё между Доминионом и Скайримом сейчас прекрасные отношения, — спокойно и немного лениво ответил он. — Да и я такой же гражданин Империи, как и любой житель прославленного Сиродила.

— Гражданин Империи? — поражённо переспросила Мэв.

— Представь себе, — насмешку мер не скрывал. — Помог тут папочке получить звание Почётного Гражданина Империи, а оно, знаешь ли, распространяется на всех членов семьи. Разве меня могут счесть шпионом после такого?

— Стэн ещё кричал о воровстве, — напомнила она. — А в Рифтене устроено всё так, что, если есть обвинение, — доказательства тоже найдутся.

— То, что я увёл его бабу, воровством назвать сложно, — иронично протянул Далемар.

— Я не его баба! — оборвала Мэв, ощутив боль. Но сделала это излишне громко.

Иенн беспокойно зашевелилась на сиденье рядом. Погладив дочь, девушка отметила, что малышка удобно устроилась меж подушек, обхватив ручками то, что оказалось перчатками мера и недоеденным яблоком.

Мэв ждала, что Далемар что-то скажет. Возразит. Отпустить колкость. Но тот молчал, показывая завидное безразличие. Не выдержав, Мэв заговорила первой.

— Ему покровительствует Мавен Чёрный Вереск.

Упоминание ярла Мавен заставило Далемара хмыкнуть. Мэв не видела выражение его лица, но понимала, что он едко усмехается.

— Сколько б там кого не покрывал, Мавен в это не полезет, — лениво произнёс он. — Она старая лиса и сразу почувствует, что история с душком. Да и то, что у мальчишки украли бабу, ей только на руку.

Как же слух резало слово «баба», горько подумала Мэв. Даже её, деревенскую девку, это уязвляло.

— Почему? — спросила Мэв, отгоняя ненужную сейчас обиду. — Она даже не знает, кто я. Мы никогда не общались. Я пыталась попасть к ней, чтобы пожаловаться на Стэна, но Чёрный Вереск не приняла меня.

— А в таверну она заглядывала? — с любопытством спросил Далемар, подаваясь вперёд. Теперь Мэв видела обе его руки, сцепленные меж собой.

— Да, один раз… — вспомнила Мэв, не понимая причину этого интереса. — Но я второй день была в Рифтене и даже не узнала её. Подумала ещё: почему эта мрачная старуха так на меня пялится.

Он опять хмыкнул.

— Да что не так? — не выдержала девушка.

— Неужели ты ещё не поняла? — едко спросил мер. — Я же намекнул, когда рассказывал о первой встрече с нордиком в Нартале, помнишь? Нет, ты серьёзно? Твой нордик потрахивает старушку Мавен, Мэв.

Верно, он специально сказал это так грубо, чтобы полюбоваться реакцией, и потрясение на её лице точно его позабавило.

— Не верю, — протянула Мэв. — Она ж ему в матери гожа.

— Скорее, даже в бабушки. Но чего не сделаешь ради быстрого взлёта карьеры и роскошного дома, — Далемар явно испытывал садистское веселье. Верно, её лицо выдало какую-то эмоцию, потому что он тут же сделал пренебрежительный жест рукой. — И нет, опережая твою мысль, скажу, что сам я брезглив для подобного. А вот насчёт нордика информация точна. Кстати, он трахал Чёрный Вереск ещё до того, как привёз тебя в этот городишко. Сомнительная привилегия героя при взятии Рифтена. Хотя всё его геройство выразилось в том, что он при помощи дружков-ворюг запустил лазутчиков Туллия через портовые ворота, пока основные силы удерживали главные. Зажатые меж двух огней, защитники продержались недолго. Крепость, правда, простояла дольше, но всё равно пала. Там у Мавен тоже были жадные до денег друзья. В первый же день, усевшись на трон, Чёрный Вереск учинила славную пирушку, прикатив в крепость солидный запас своего знаменитого мёда. А как известно, дай норду вволю мёда, и он полезет и на великаншу, и на ослицу, и на старуху, — едко произнёс мер, давая понять, что, выбравшись из Рифтена, более не видит смысла играть в благородство.

— Зачем тебе было узнавать об этом в таких подробностях? — прошептала Мэв, чувствуя, как к горлу подкатывает спазм.

— Постельные утехи ярлов Скайрима — это дело, так сказать, государственной важности, — признался он. — Поэтому приходилось запоминать воистину отвратительные вещи, добытые разведкой. Ведь информация — это оружие, Мэв. И пострашнее любого клинка. Кстати, по возвращении в родной город нордик получил пост главы рифтенской стражи, который занимал до него другой капитан. Бедолагу же, словно в насмешку, сослали охранять злополучные портовые ворота.

Это было сказано не просто так. Мэв это понимала. И осознание озарило её, подобно солнечным лучам.

— Значит, тогда стражи не было, потому что… — протянула Мэв.

— А тут ты сообразила быстро, — хмыкнул он. — Враг моего врага… как говорят имперцы. Правда, за затянувшуюся пересменку мне всё же пришлось приплатить и золотом, чтобы не светить лицом и именем. У нордика врагов хватает, к слову, как и у всякой швали, пробирающейся наверх не умом и способностями, а целованием задниц… и не только их. Но знаешь, как говорят о таких? Быстро взлетел и быстро скатится.

Произнёс мер это злорадно.

Мэв не видела его лица, но чувствовала: к Стэну Далемар испытывал не только презрение и омерзение, но и самую настоящую ненависть. Так ли это? Было ли это из-за неё? Хотелось бы поверить в это. В то, что он мог ревновать её, а значит, испытывать привязанность. Хотя нет, всё это самообман! Тогда, когда он обнимал её в каморке прислуги, он был иным. Сейчас же… Его словно подменили. А вернее, воображаемый Далемар — понимающий, способный на чувства — ушёл, оставив наедине с ней только реального — мстительного, едкого… талморца.

Его ли она обнимала за шею, вдыхая забытый запах волос? Его ли тёплый шёпот заставлял душу заполняться жизнью? Может, в своём самообмане она увидела то, что он хотел ей показать?

— Думаешь, он отступится? — спросила девушка, отгоняя тревожные мысли.

— Выбор у него невелик, — лениво протянул Далемар. — Самое большое, что я от него ожидаю, — это найм бандитов. Но, пока это произойдёт, мы уже покинем Скайрим.

Мэв тоже на это надеялась. Посмотрев на него, она открыла рот, но не решилась издать звук.

— Что ты хочешь спросить, Мэв? — заинтересованно проговорил он, наклоняясь ещё ниже и явив лунному свету подбородок и концы зализанных за уши волос.

— Далемар, а зачем тогда ему была нужна я? — с дрожью спросила она. — Разве моё присутствие не усложняло его… отношения с Мавен?

— О, Мэв, — протяжно и насмешливо произнёс мер. — Женщины при её положении и в таком возрасте относятся к проблемам своих молодых любовников с куда большим пониманием, чем юные девочки вроде тебя.

— Проблемам? — не поняла девушка, стараясь отстраниться от косвенного намёка на их с нордом связь.

— Это отвратительная тема, Мэв, — брезгливо скривился он. — Неужели всё, что тебя волнует сейчас, — так это почему нордик хотел трахать тебя, когда у него уже была старушка?

Потупив взгляд, Мэв молчала. Мер издал фыркающий звук, выдав раздражение.

— Хорошо. Поставь себя на его место: есть старичок, с которым нужно спать ради денег, и молодой нордский кобель, с которым можно спать ради удовольствия, не закрывая глаза на дряблые телеса и не вдыхая запах дряхлости; скажи, ты бы удержалась?

— Да, — выпалила девушка без колебаний, ожидая, что мер поднимет её на смех. Но он молчал, явно не желая продолжать эту тему. — Это всё отвратительно, ты прав, — согласилась она, попытавшись сесть. И тут же охнула. — Что со мной? Стоит шевельнутся — и голова готова взорваться.

— Так всегда бывает, стоит поспать хоть немного после того, как молнию направили прямо в голову, — пояснил мер отстранённо. — Самый быстрый способ вывести объект из шока, каким бы он глубоким ни был, но не самый гуманный. Впрочем, я могу исправить. Закрой глаза.

Слово «объект», безликое и холодное, заставило девушку поникнуть.

— Зачем? Разве ты не хочешь, чтобы я мучилась за свою глупость? — понуро спросила она.

— Нет, — склонившись, он коснулся её висков. — Не напрягайся, это не больно.

Было и правда не больно. Приятный звук его магии наполнил уши перезвоном колокольчиков, и по телу прошла энергия, изгоняющая усталость. Чувство было до того приятным, что она, приоткрыв губы, издала стон облегчения. Но звон прекратился и Далемар убрал руки. Когда Мэв открыла глаза, он сидел в тени, отвернувшись. В этот раз она смогла сесть.

— Ты плохо ешь, — неохотно произнёс мер. — Сначала я решил, что твоя бледность — это последствие бессонной и бурной ночки, но, когда поднял на руки, понял, что всё хуже. На том острове ты и то весила больше, чем сейчас.

Было ли это заботой? Фраза «бурная ночка» перечеркнула всё остальное, и Мэв, сжавшись, поняла, что не может выдавить из себя ни слова оправдания. К чему это? Он ей всё равно не поверит. Его понимание днём было простым притворством. Манипуляцией, чтобы она пошла с ним.

Склонившись, Далемар протянул ей яблоко, покрупнее того, что не доела Иенн.

— Поешь.

— Нет, — скривилась она, осознавая, что есть ей и правда не хочется. Казалось, что даже у пищи будет вкус пепла, земли и обманутых ожиданий. Это было пренебрежительной жалостью — не заботой.

— Это не вопрос выбора, Мэв, — произнёс мер, не убирая руку. — Моя магия может лишь взять твои собственные силы и направить их в нужное русло, но не пополнит запас этих самых сил. А силы даёт пища. Так что бери и забудь эти ваши нордские понятия о том, что нельзя принимать пищу из рук врага или мера.

— Я об этом даже не думала, — охнула Мэв, гадая, враг ли ей Далемар.

Вроде бы ответ должен быть простым, но лишь на первый взгляд. Истерзанная Стэном, она бросилась к меру, заставив себя забыть, что он ничем не лучше молодого норда. Просто старше, образованнее и хитрее. Там, где Стэн шёл напролом, пытаясь взять нахрапом, Далемар при помощи манипуляций и уловок делал так, чтобы она сама поступала так, как он хотел. И всё же ей нужно принять это яблоко и съесть, даже если совсем не хочется. Возможно, ей понадобятся силы для новой борьбы.

Сладости она не почувствовала, лишь лёгкую кислинку, но после даже такой скромной пищи девушке стало лучше. Наверное, надо было лечь обратно и заснуть, но она не могла, видя по слабому движению пальцев, что он тоже не спит. Рифтен был позади, но не беспокойство за их с Иенн судьбу. Матерь Кин, Мэв даже не знала, куда он их вёз!

— А куда ты едёшь? — спросила девушка, надеясь, что мер подастся вперёд и даст увидеть своё лицо, но тот даже не пошевелился.

— Туда же, куда едут все вояки, выйдя в отставку. Возвращаюсь на родину.

Мэв тронула горло, вспомнив, что он родом с вотчины альтмеров, чьи интересы и представлял Доминион.

— Саммерсет? — прошептала она ошарашено, понимая, что для них с Иенн там места нет.

Говорили, будто альтмеры изгнали со своих островов всех чужеземцев и жестоко расправились с теми, кто не захотел уезжать добровольно.

— Мэв, страна моего народа называется Алинор, — произнёс он вкрадчиво. — Запомни это. Саммерсетом её называют только невежды и эльфоненавистники. Но не бледней и не падай в обморок — мы едем в Имперский Город. Вырос я там, помнишь?

Она помнила. Мэв помнила всё, как и то, что…

— Ты ведь участвовал во взятии Имперского Города, — прошептала она, гадая, не совершает ли роковую ошибку, вспоминая это. Три года прошло… Вдруг то, что она ощущала в его объятиях, было притворством? Тогда реальный он не способен прощать ошибки, но с радостью готов будет мстить за мельчайший огрех. И всё же она не могла сдержаться. — Отец рассказывал нам с Брит, что вы натворили после того, как…

Договорить она не могла, опустив голову.

— Тайбер Септим в своё время сотворил с моей родиной нечто и похуже, — злобно парировал мер.

— Но он уже умер, а ты жив… — прошептала девушка.

— Хочешь, чтобы я отвёз вас в Алинор? — спросил он едко, верно, поняв, что ей известно о жутком отношении к представителям иных рас.

— Хочу, чтобы ты оставил нас с Иенн в ближайшем от границы городе, вдали от лап Стэна, и ехал куда хочешь, — ответила она, поняв, что такой исход будет наилучшим. Шок проходил, а вместе с ним возвращалось осознание того, в чьи руки она вверила их с Иенн судьбу.

— Чтобы ты со свойственным тебе талантом впуталась ещё в большую кучу дерьма, чем было в Рифтене? — спросил он, добавляя к язвительному тону нотку иронии. — Впрочем, удерживать тебя насильно я не намерен. Можешь вернуться к своему нордику.

— Он не мой, — прошипела Мэв, понимая, что если они продолжат разговор, то всё закончится ссорой, которая разбудит Иенн. И хоть она попыталась удержать язык за зубами, но… не смогла. — Мне не нужен ни он, ни ты. Всё, чего я хочу, — это быть с Иенн. И я смогу обеспечить ей нормальную жизнь и без твоей поддержки. Я справлялась, пока не появился Стэн и всё не пошло наперекосяк, но второй раз подобной ошибки я не совершу.

Из темноты раздался саркастический смешок, хотя она ожидала более выраженной реакции на свою тираду. Добившись от неё своего, он просто сбросил маску и открыто говорил, что готов вышвырнуть их из своей жизни. Но прежде, чем она успела укорить его, он немилосердно произнес:

— Внесу ясность: тебя я не держу, Мэв. Это так. Скажи хоть слово, и я высажу тебя в любом городе или деревне, что тебе приглянется. Преследовать не буду. Даже дам денег, чтобы ты смогла начать новую жизнь, минуя этап надраивания чужих полов и стирки чужих портков, — произнёс он, медленно и вкрадчиво.

Слушая его голос, Мэв ощутила надежду, что, возможно, он говорит правду. Они с дочерью были ему обузой, и, вывезя их из Рифтена, он мог просто откупиться и исчезнуть. На миг ей стало горько, но она тут же убедила себя, что этот выход — лучший.

Далемар после короткой паузы разбил и эту её мечту.

— Но девочка поедет со мной в Имперский город. С тобой или без тебя.

— Ты не отнимешь её у меня!

Неужели этот кошмар никогда не кончится?! Сначала Стэн хотел увезти её от Иенн, теперь Далемар желает отобрать у неё дочь.

— Сядь ровно, Мэв, — приказал он. — Я лишь сказал, что дам свободу от себя. Но если хочешь быть с дочерью, то засунь свою дурость поглубже и учись мирному сосуществованию со мной. Будешь заботиться о девочке и проявлять ко мне элементарное уважение — и жизнь твоя будет лёгкой и сытой, в достатке, которого ты даже представить себе не можешь.

— И чем это будет отличаться от роли содержанки, которую мне навязывал Стэн? — спросила она с отчаянием.

— Хотя бы тем, что я не буду требовать ублажать меня, — произнёс мер желчно, заставив Мэв покраснеть и опустить глаза. — Об этом можешь не беспокоиться. Да и быть шлюшкой при вороватом прощелыге не то же самое, что быть матерью моего ребёнка.

Она посмотрела на Иенн и поняла, что всё равно хотела принести себя в жертву, чтобы дать малышке достойную жизнь. Разве это не то, о чём она мечтала? Или о том, что он продолжит носить маску и говорить, что ему нужны они обе. Как ни посмотри, а для деревенской девки, прачки, уборщицы и без пяти минут содержанки его предложение щедрое. Вместо того, чтобы скрашивать досуг Стэна, она будет с Иенн. Возможно, Далемар даже снимет им жильё, чтобы не сильно мозолили глаза его эльфийским сородичам, и будет иногда заглядывать туда под покровом ночи, чтобы увидеть дочь. А возможно, окунувшись в привычное окружение, опять забудет про них. Стоит ли сейчас топать ножками, зля его, если его отцовский запал может внезапно раствориться ещё в пути? И всё же она не может принимать его подачек.

— Я не оставлю Иенн, даже если для этого мне придётся терпеть тебя рядом, — произнесла она.

Кажется, ответ ему понравился, потому что он не хмыкнул и не съязвил.

— Но твоих денег мне не надо. Можешь тратить сколько хочешь на дочь, а я сама позабочусь о себе. С каким бы ты презрением ни говорил обо мне, но драить пол и стирать портки куда лучше, чем задаром есть чужой хлеб.

— Воспринимай заботу о дочери как работу, — ответил он с ноткой раздражения, явно не принимая её мотивов.

— И брать с тебя за это деньги? — Мэв не понимала, шутит он так или серьёзен. Кажется, всё же верным было второе.

— А что в этом такого? На подобном принципе построена любая семья, вне зависимости от формы ушей и наличия или отсутствия хвоста, — сказал он, разводя руками и как бы показывая ей, что её разговоры для него — несусветная глупость.

Мэв, скрестив руки на груди, подумала о слове, которое он произнёс ненароком, — семья. Она и он? Мысль казалась такой абсурдной, что девушка тут же отмахнулась от неё. И хоть он сказал это как пример, это было больно.

— Далемар, я не хочу зависеть от тебя и подчиняться прихотям. Я буду работать и содержать себя сама. И ты должен принять это, как я приняла то, что ты не отдашь мне Иенн.

— Мэв, ты сама вынуждаешь меня сказать то, что ранит нордское упрямство, которое ты почитаешь за гордость, — произнёс он сурово. — Ну что же, будь по-твоему, я скажу как есть: в Имперском Городе для тебя, с твоими навыками и образованием, нет работы, которую ты бы могла выполнять, не роняя в глазах окружающих престиж моей семьи.

— А при чём здесь твоя семья? — искренне не поняла она, почувствовав теперь уже холодок от этого слова. Но разум упрямо отказывался признавать догадку.

Верно, заметив это, он неумолимо произнёс:

— Дочь будет жить со мной, в родительском доме. И ты, соответственно, тоже, если не передумала и не хочешь покинуть нас с выходным пособием.

Открыв рот, Мэв пыталась внушить себе, что поняла его превратно. Неужели он…

— Но ведь все поймут… что ты со мной…

— Ну, если учитывать, что у нас общий ребёнок, то вывод напрашивается сам собой.

— Но ты высокородный альтмер, а я…

— Я не высокородный, Мэв, — произнёс он легко. — Матушка происходит, конечно, из хорошей семьи, но вот мой папуля — всего лишь торгаш, и семья его, по меркам альтмеров, ничем не выше твоей по меркам нордов. Правда, куда богаче. А в глазах имперцев знатность и богатство взаимозаменяемы, стоит лишь следовать общим правилам и блюсти определённый престиж, о котором я тебе говорю.

— Какой престиж, Далемар? — охнула Мэв, всё ещё не веря в серьёзность его намерений придать их связь огласке. — Ты же говорил мне, что тебя изгнали из дома, когда ты намеревался привести в семью невесту-человека… А… — она замерла, инстинктивно почувствовав, что произносить имя Риэлии было бы ошибкой. — Она была дочерью Клинка. А я… Помнишь, на острове ты сам сказал, что твоему отцу это понравится ещё меньше…

Внезапная догадка резанула её по сердцу.

— Только не говори, что делаешь всё это, чтобы просто досадить своему отцу, — прошептала она, ожидая, что его слова ударят по ней не менее сильно, чем то роковое признание на корабле. Если это так, то она возьмёт Иенн, наплевав на все его угрозы…

— Не дури, Мэв. Если бы дело было только в этом, я бы не стал рисковать головой, вытаскивая тебя из Рифтена, — произнёс он иронично, отбросив злобу. Впрочем, от этого легче ей не стало: насмешки ранили не многим слабее злости. — Для этого хватило бы любой круглоухой шлюшки из ближайшего борделя. Что же насчёт того, что меня выставят из дома, то это исключено. Я говорил тебе, что помог папуле получить звание почётного гражданина, но не бескорыстно. У нас с ним есть определённые договорённости. Так что можешь не переживать: с порога нас никто не спустит.

Мэв отвернулась, чувствуя, как раздражение сменяется отчаянием, а то и банальным страхом.

— Они же не примут Иенн… Она полукровка. А твоя мать говорила, что полукровки несчастны, — прошептала девушка, глядя на спящую дочь. — И кому, как не мне, знать, что это правда.

— Три четверти эльфийской крови — лучше половины, — беспечно заверил мер, словно не принимая трагизма ситуации. — А альтмеры Имперского города куда практичнее алинорских собратьев в этом вопросе. К тому же, Мэв, нашей дочери придётся куда труднее, чем тебе. В несведущем обществе ты можешь сойти за человека, она же не сойдёт ни за альтмера, ни за нордку. А вот с богатством папаши и моим влиянием её примут в общину, закрыв глаза на расу матери. Но тебе придётся пожертвовать своим гонором и делать то, что я говорю. Или ты считаешь, что люди примут её, если они не принимают даже тебя?

Суровые слова заставили Мэв сжаться.

— А твои талморские приятели так же практичны? — спросила она, решив укорить его в ответ.

— Мэв, не забивай свою голову вещами, которые не в состоянии понять, — ответил он спокойно. — Талморские приятели — это моя забота, не твоя.

— Не боишься стать посмешищем в их стройных рядах? — не смогла остановиться она, даже понимая, что этот разговор ей ох как аукнется.

— Не боюсь, — уверенно ответил он. — Талмор пугает того, кто понятия не имеет, как работает эта машина. А я знаю, Мэв. Знаю, какие грани можно перейти и чем придётся за это заплатить. К цене я готов.

Он замолчал, и Мэв тоже больше не захотелось поднимать эту тему. Талмор был словом, что погубило не одну жизнь. А с неё хватит. Представив, что она столкнётся лицом к лицу с отцом Далемара, сломавшим жизнь сыну ради сохранения чистой крови, девушка вздрогнула. Даже Риэлия боялась жить с ними. Она же — никто, без семьи, друзей, денег, связей… Даже без любви их сына. И если Иенн они, возможно, и примут из-за общей крови, то её изничтожат. Подобрав ноги, девушка с ужасом думала о жизни среди врагов. Среди презрения и пустоты.

— Хватит трястись из-за Талмора, Мэв. Это в прошлом, — тихо произнёс он, доказав, что не спал, а наблюдал за ней.

«Твоя семья уничтожит меня. Безродную человеческую девку и твою содержанку», — едва не прошептала в ответ Мэв, но поняла, что ей нужно будет вытерпеть и это. Ради Иенн.

Разговор угас, и желания возобновить его девушка не испытывала. Мерное покачивание усыпляло, и вскоре она заснула.

* * *

Проснулась она от яркого света в лицо. При свете дня внутренне убранство повозки выглядело богато, но не это волновало её, а то, что она была одна! Дверца была открыта, а снаружи раздавался топот огромных ног. Поняв, что это, Мэв, чертыхнувшись, рванула из повозки. Долина, залитая солнцем, пошатнулась перед глазами, но девушка почти сразу нашла взглядом Иенн и присевшего рядом с ней Далемара, наблюдавшего за тем, как два великана перегоняли стадо мамонтов по ту сторону небольшого озера. Выдохнув, Мэв безошибочно оценила, что расстояние было солидным и гиганты просто не замечали их. Собравшись, она подошла к берегу. Иенн повернулась.

— Мама, мамонт! — произнесла малышка радостно новое слово. — И велкан.

— Великан, — поправил её Далемар.

Мэв скривилась, вспомнив его тошнотворную педантичность и насмешки над её деревенским говором. Но малышка повторяла за ним, пока не произнесла слово правильно и чётко. Кажется, он похвалил её мимикой или жестом, так как девочка захлопала в ладоши, и Мэв подумала, что хотя бы ради блага Иенн она сделала правильный выбор.

— Почему мы остановились? — спросила она, подойдя и улучшив момент, пока Иенн склонилась над кустом синих горноцветов.

— Мы ехали всю ночь, — ответил он, не поворачиваясь. — Вознице тоже нужен сон.

— Это опасно, Далемар. Стэн не…

— Даже несмотря на то, что я рассказал тебе ночью, ты все ещё высокого мнения о своём нордике, — раздражённо произнёс мер, швырнув в озеро камешек.

Отскочив от водной глади пару раз, камень пошёл ко дну. Мэв посмотрела под ноги, нашла другой камень, более ровный и плоский, и, умело швырнув его, заставила пролететь три десятка шагов целым каскадом касаний.

Мер искоса посмотрел на неё. Решив, что ничего лучше шутки не снимет его раздражения от упоминания норда, она развела руками.

— Я деревенская девка, Далемар, у меня было больше возможностей для тренировок, чем у городского мальчика.

Если он и оценил шутку, то не подал виду, отвернувшись.

— Мэв, больше не называй себя деревенской девкой, — сухо произнёс эльф.

— Ты сам назвал меня так когда-то, — напомнила она, не понимая его мотивов. — Да и, по сути, я ведь и есть…

— Иенн не должна больше слышать этого от тебя. И никто другой. Всегда найдутся те, кто захочет выставить тебя невеждой, незачем облегчать им задачу. К тому же это выглядит глупо и жалко, а глупостью и жалостью уважения к себе не заработаешь, — поучал он. Мэв даже показалось, что так он желает её принизить.

— Я не заработаю уважение твоих родных, даже если скажу, что я дочь босмерского принца, — горько выдохнула девушка, поникнув.

— И не надо так говорить: у лесных эльфов весьма запутанное отношение к родовой знати. Большей частью это довольно примитивный народ с дикими обычаями. И вообще, не стоит говорить о том, в чём ты не уверена, выставишь себя ещё большей невеждой, — продолжил он, заставляя девушку ощущать себя дурой.

— Ты теперь постоянно будешь поучать меня? — спросила она уныло.

— Да, — признался он. — До Имперского Города путь неблизкий. Надеюсь, я успею научить тебя держаться достойно и не порочить неприличным поведением нашу дочь. Можешь воспринимать это как новую работу.

Работу? Осознание того, чего он хотел от неё, дошло до девушки холодной волной.

— А если я не хочу становиться кем-то другим в угоду всяких высокомерных хмырей?

— И слова из лексикона своего нордика ты тоже больше использовать не будешь, — неумолимо напирал он, не давая ей спуска.

На миг Мэв захотелось схватить камень и запустить его в голову мера. Словно почувствовав опасность, он вновь посмотрел на неё и прошептал:

— Думаешь, лежать под нордиком, раздвинув ноги, было бы проще, чем слушать меня?

Могло ли это быть банальной ревностью, думала Мэв, продолжая молчать. Понять это она не могла. Это Стэн мог ревновать открыто, а Далемар мог просто измываться над ней за некую, лишь ему известную обиду.

Хотя… Вчера, когда он протянул ей руку, она замешкалась и посмотрела на чёртовы ворота. Если он истолковал это, как желание остаться со Стэном, то мог сейчас изливать желчь за это. Стоило ли ей открыть перед ним истинные мотивы? Сказать, как противен был ей норд и как она заменяла их местами в воображении? Если он это и поймёт, то не изменит своего отношения. Для него она, не принявшая его руку тотчас, как он протянул, — жалкая предательница. Ведь она чуть не оставила не только его, но и Иенн.

— Когда тебе задают провокационный вопрос, не стоит молчать или долго думать, Мэв, — произнёс он, смотря на другую сторону озера. — Если ты не мастер красноречия, просто холодно скажи: «Нет», дав понять оппоненту всю ничтожность его попыток задеть тебя.

— Да, учитель, — произнесла она, стараясь подражать его бесстрастному «талморскому» тону.

Кажется, он понял иронию, но не отреагировал. Полная бесстрастность — вот чего он от неё хочет, поняла Мэв с горечью. Вылепить из неё подобие альтмера, заперев в золотой клетке сдерживаемых чувств. Но зачем? Ведь он сам выказывал чувства. В основном злобу и жестокость, но пару раз было и что-то иное. Даже вчера, когда он касался её рук, гладил по спине, обдавал шёпотом ухо. На миг в сознании всплыло воспоминание о том, как он учил её целоваться, и она отпрянула, словно получив слабый удар пониже пупка.

Потная ладошка Иенн вложила ей в руку горноцвет, и, посмотрев на цветок, Мэв ещё раз увидела себя: нищенка в обносках. Жалкая прислуга. А вокруг не холодное море, а долина со множеством дорог. Впереди же полный жизни Имперский город, где она будет не самой красивой и уж точно не единственной женщиной, способной увлечь его. Что, если, устав от её невежества, он решит уважить отца, связав свою жизнь с возвышенной представительницей собственной расы? Выходя в отставку многие воины так и поступали. Новый страх сжал горло. И она, не удержавшись, сделала ещё один шаг назад.

— Мама, вода! — предупредила малышка, и Мэв, осмотревшись, поняла, что стоит на краю обрыва, перед озером. — Нельзя!

В этой фразе она тоже безошибочно определила влияние мера.

— Ты голодна, малышка? — спросила Мэв, поняв, что солнце стоит высоко, а значит, во сне она провалялась непозволительно долго.

— Я ела, — ответила Иенн, гордо взирая на неё.

Ещё вчера бы дочь сказала: «Кусяла», исказив слово. Она посмотрела на Далемара, незамечавшего или делающего вид, что не замечает её. Значит, он успел покормить дочь. Не хотел ли он таким образом показать ей, что способен управиться сам и она им не нужна? Не для того ли он предлагал ей деньги, чтобы она ушла и позволила ему найти Иенн мать, которая не испортит престиж его эльфийской семьи? Тогда зачем было забирать её из таверны? Она же отпускала Иенн с ним.

Решив не начинать день со скандала, Мэв проглотила обиду и горькие мысли. Опустившись на землю в пяти шагах от него, она протянула руки к дочери, перебирающей гальку.

— Иенн, иди сюда, милая, — позвала она. — Заплетём косичку, а то волосы спутаются.

Девочка, замахав кудряшками, показала своё нежелание подчиняться её просьбе. Мэв пришлось её уговаривать, обещая, что украсит косичку собранными горноцветами. Малышка подумала и согласилась. Перебирая пальцами волосы девочки, Мэв искоса посматривала на Далемара, сообразив, что впервые видит его лицо при ярком дневном свете. Выглядел он старше, чем в привычном полумраке: тонкие морщинки в уголках рта превратились в узкие бороздки. Глазницы тоже были более выраженными, как и приподнятые крылья бровей. Заглаженные за уши волосы лишь усугубляли этот эффект. И всё же, посмотрев на его тёмные при свете дня губы, она опять вспомнила уроки поцелуев на острове. Будь он иным, как тогда, когда обнимал её в таверне, она бы с радостью повторила тот урок. Но мер, словно почувствовав её взгляд, резко поднялся и ушел. Мэв посетила неприятная мысль, что они поменялись местами и теперь он не хочет видеть её. Знать бы, какие чувства он испытывал…

Она заканчивала косичку Иенн, когда малышка, достав из-за пазухи тёмную ленточку, которую ей вчера отдал отец, пожаловалась, что потеряла куклу рядом с кричащим дядей. Потом Иенн рассказывала ей о том, как играла с большим котиком, но Мэв едва слышала дочь, гладила той волосы и всё смотрела на то место, где недавно сидел Далемар, гадая, что же с ними будет дальше.

— Поешь. Скоро тронемся в путь, — отрывисто произнёс он за спиной, заставив её вздрогнуть от неожиданности.

Округлившимися глазами она посмотрела на него, не понимая, как он ухитрился подкрасться так тихо на открытой местности. А может, он и не крался, а она, впав в забытье, просто не заметила его? Посмотрев на неё, он нахмурился, явив ещё одну линию морщинок меж бровей. Опустив на землю рядом с ней кусок сыра и хлеба в медной миске, он отстранился. Словно ему был неприятен её изучающий взгляд. На миг девушке даже показалось, что он хотел швырнуть ей еду, и не сделал это лишь из-за присутствия Иенн. Но, может, это собственный ум играл с ней в злобную игру, силясь разглядеть подвох там, где его не было. Жизнь научила ждать от Далемара удара под дых в самый неожиданный момент.

— Благодарю, — произнесла она чуждое слово, подхваченное от высокопарного мага Манкуро.

Но он ушёл, не отпустив даже самой мелкой остроты.

* * *

В том, что мер не хочет смотреть на неё, Мэв убедилась уже в повозке. Сначала его вроде бы отвлекала Иенн. Малышка не отлипала от окна и спрашивала у отца названия всего, на что указывала пальцем. Но ближе к сумеркам девочка заснула, свернувшись клубочком, — на сей раз на его стороне сиденья — и они погрузились в тяжёлое молчание.

Сжавшись и отсев подальше, Мэв опасливо посматривала на мера. Тот, не имея возможности укрыться тенью, набросил капюшон и глядел в окно, словно отрицая всякое её присутствие.

— Ты злишься на меня за оговор в Данстаре? — робко спросила девушка, вспомнив, что периоды его мрачности никогда не заканчивались ничем хорошим.

— Нет, — ответил Далемар, не поворачиваясь и показывая, что не хочет говорить.

Мэв понимала, что лучше было его не трогать сейчас, но тяжесть на душе развязала язык.

— Если причина не в этом, то в чём? — спросила она чуть смелее.

— С чего ты решила, что я злюсь? — спросил он таким тоном, что она почувствовала себя дурой.

Но одного Мэв добилась: оторвав взгляд от пейзажа за окном, Далемар повернулся к ней. И тогда она отчётливо поняла, что он и правда зол. Да так, что даже не удосужился это скрыть.

«Конечно. Ведь для него я лишь пятно на эльфийском престиже», — подумала Мэв, чувствуя, как страх сменяется злостью.

— Если это из-за Стэна, то не ты ли сам советовал мне стать содержанкой при богатом старичке, перед тем как швырнуть за борт? — спросила девушка, но мер не отреагировал. И тогда она добавила: — Или тебе не нравится, что я стала содержанкой молодого нордского кобеля?

Но неловкая попытка возбудить ревность разбилась о холодное и безразличное выражение лица. Мер без намёка на усмешку осмотрел её с головы до ног, буквально заставляя сжаться под неумолимым взглядом.

— Содержанка содержанки? Неудивительно, что ты выглядишь так бедно, — брезгливо протянул Далемар.

И вот именно к брезгливости девушка оказалась неготовой.

Смотря на эльфа искоса, Мэв выдохнула:

— Если так презираешь меня, зачем ты рисковал и вытаскивал из Рифтена?

Мер кивком головы указал на спавшую на сиденье Иенн.

— Она моя кровь, я не мог поступить иначе.

— Но я не твоя кровь, — отозвалась Мэв с отчаянием. — Почему не бросил меня в городе, если презираешь?

— Ты её мать, — отвернувшись, Далемар явно давал понять, что желает закончить разговор. Но Мэв не была готова умолкнуть.

— А не проще было подыскать для Иенн новую мать, отвечающую всем запросам твоей семьи? — желчно спросила она. — Быть может, чистокровную эльфийку, которая не повредит престижу семьи своим невежеством?

— Я считал, что невежественная, но родная мать лучше просвещённой мачехи, — ответил он, стараясь сохранить спокойный тон, и добавил резонный вопрос: — Тебе нравилось отношение к себе отчима?

— Нет, не нравилось, — буркнула девушка, нахохлившись, как примёрзший птенец. — Но почему ты сказал, что считал? Сейчас ты уже думаешь иначе?

— Возможно, я ошибся, — Далемар пренебрежительно взмахнул рукой. — Ты ещё сама ребёнок, Мэв, и даже материнство почти не изменило эту черту. Сколько тебе сейчас? Девятнадцать?

— Мне почти двадцать! — крикнула девушка, на что он жестом показал на заворочившуюся дочь, и Мэв добавила уже тише: — В Скайриме женщины моего возраста уже не считаются детьми.

Он повернулся к ней вполоборота, и Мэв заметила, как уголок его губ саркастично пополз вверх. «Презирает и насмехается?» — буквально вспыхнула она.

А Далемар продолжил словесное наступление:

— Мэв, возможно, и в тридцать лет ты будешь тем же капризным ребёнком, каким являешься сейчас. Ты ведь не видела хорошей жизни, по сути: сначала была ферма, потом война…

— Потом ты, — не удержалась она.

Он развёл руками, как бы показывая, что не мог ничего с этим сделать в своё время.

— Недолгое приятное разнообразие в твоей серой и лишённой радости жизни, — произнёс он с нотками язвительной иронии, а потом уже серьёзно добавил: — Ты любишь дочь, но подсознательно знаешь, что с ней на руках тебе не насладиться дарами краткой молодости.

— Мне это не нужно, — яростно прошептала она.

— Уверена? Когда ты рассказывала мне о жизни на ферме, я понял, что она тяготила тебя ещё тогда, когда родители не выделяли тебя. И, знаешь, они тоже это чувствовали. Так же, как ты сейчас читаешь моё презрение к твоим неразумным словам, они видели твоё презрение к их быту и укладу жизни. И их злило это осознание. Поэтому, едва появился повод, тебя оттолкнули, как птенца кукушки из чужого гнезда.

— Ложь, — зашипела девушка, но разум услужливо подкинул последний разговор с матерью. Женщина назвала её капризной и сказала, что дочь не вписывалась в их жизнь, шумя тогда, когда нужно было промолчать, и являя гордыню. Мать ведь сказала ей, что Мэв никогда не умела быть благодарной за малое.

— Мэв, ты думаешь, что если будешь хорошей девочкой, то тебя не оттолкнут вновь, — меж тем продолжал мер, — но ты не хорошая девочка, и окружающие замечают это притворство. Так уж вышло, что единственная душа, которую ты научилась обманывать, — это твоя собственная. В этом ты достигла неимоверных высот…

А вот об этом ей уже говорила Дигли, тяжело подумала Мэв, вспомнив, как подруга призывала её никогда не обманывать себя.

— Жаль только это недостаток, а не достоинство, — продолжал мер, повернувшись к ней уже полностью. — Причём недостаток жутко мешающий по жизни. Такие пташки, как ты, Мэв, летают от одного ветреного приключения к другому, пока их кто-нибудь не подстрелит. Такова уж ваша суть. Удерживать подобную красотку в клетке — до того затратное дело, что умные мужчины просто не желают тратить на это ни сил, ни времени. А вот такие посредственности, как нордик и отчим, покупаются и позволяют пташкам вертеть собой. Ты ведь знала, как крутить нордиком, так? Правда, не развила этот навык настолько, чтобы полностью контролировать его. И именно это тебя пугало, я прав? — губы исказились злой усмешкой, но он не затихал, тихо шепча: — Но, думаю, со временем бы ты стала в этом хороша. Тебе надо было поехать со своим нордиком в Солитьюд, знаешь? Там бы ты смогла отточить этот талант в полной мере. А если тебя отмыть и приодеть, то выйдет вполне одиозная куртизанка. Бросила бы своего нордика, грубостью напоминающего папашу-фермера, обхаживала бы петухов из Коллегии бардов и придурков типа Эрикура. Может, кто-то особо несчастный умом даже женился бы на тебе, если бы ты, отбросив самообман и маску хорошей девочки, взялась за голову. А если бы и нет, то ты бы могла кутить, растрачивая молодость и красоту, пока не превратилась бы в одну из затрапезных шлюх, оказывающих услуги сброду в подворотне Смеющейся Крысы за глоток…

— Остановись, — прошептала девушка, чувствуя, как невидимые руки душат её. В словах мера было столько яда, что Мэв захотелось выскочить из повозки и вдохнуть свежий воздух.

— Нет, — жестоко рыкнул Далемар. — Привыкай к тому, что я не твой зелёный нордик и вертеть мной тебе не по силам. Я сам привык манипулировать другими и все твои неловкие потуги вызвать у меня ревность и чувство вины различаю прекрасно. Хочешь, чтобы я относился к тебе более сносно, — сядь ровно и подумай над моими словами здраво и…

— Ты тоже считаешь меня шлюхой? — прошипела Мэв, смотря на него с отчаянием.

— Если все вокруг считают тебя шлюхой, Мэв, может, это так и есть? — ядовито переспросил мер в ответ.

— Но я не твоя шлюха, — прошептала она, чувствуя, как волна шока вновь подбирается к разуму. Усилием воли девушка отогнала её, но чувство приближающегося шторма не уходило.

— Да, ты не моя шлюха, — согласился Далемар, опустив голову и посмотрев в сторону. — Я не платил тебе деньги. Ты шлюха нордика, а я, такой мерзавец, увёл у него ту, которую он оплатил.

Сначала девушка не поняла, о чём он, но потом, похолодев, прошептала:

— Ты рылся в моих вещах?

Подняв лицо и двинув одними бровями, эльф показал, что да.

— Это низко даже для такого, как ты, — съязвила она.

— Правильно, сбрасывай маску хорошей девочки и страдалицы, Мэв. То, что под ней, мне гораздо больше по вкусу, — тихий голос Далемара окрасился нотками сарказма. Его губы искривились.

— Эти деньги не имеют к Стэну никакого…

Ухмылка тут же погасла. Указав на неё длинным пальцем, мер злобно прошептал:

— Ещё раз соврёшь мне — и я вышвырну тебя, а сам с Иенн поеду дальше, поняла?

Тут же Мэв поняла, что это не пустая угроза, и замолчала. Посмотрев на мирно спящую дочь, девушка постаралась внушить себе, что нужно терпеть. Не получилось.

— Я заработала те деньги, — буркнула Мэв тихо, но он услышал.

— Не сомневаюсь, — голос Далемара звучал глухо и холодно. — Сам видел, как наутро дрожали твои ножки и была заплакана мордашка. Захлопни ротик, Мэв, я не закончил. На будущее: если тебе ещё придётся работать в поте лица под имперским офицером, запомни, что жалованье им платят в кошелях, помеченных гербом Империи. Незаметный такой значок, ближе к правому нижнему уголку. Нам, кстати, тоже платят в кошелях с гербом, только гербом Альтмерского Доминиона и в верхнем левом углу. Так вот, получив такой кошель, любая более-менее сообразительная потаскуха тут же избавится от него, вытащив золотишко. Шалавы знают, что если их поймают с таким, то тут же обвинят в краже. Это, к слову, о том, почему твой нордик кричал о воровстве. А ты, дурашка, ещё думала сбежать с его деньгами? Он предупредил всю стражу, и бегство бы закончилось на первом же посту. Ты, опозоренная, загремела бы в тюрьму, а Иенн отдали бы в приют.

Жестокие слова ранили девушку, а ком в горле мешал произнести хоть слово, но мер продолжал.

— Кстати, солидная сумма. Что же ты там такого делала? Мне вот даже интересно. Раньше даже в Имперском городе такую сумму за раз могла получить только особа с исключительными навыками, коих у тебя не наблюдалось когда-то. Или он заплатил тебе оптом? — колкость его слов прожигала душу и пугала.

Неужели это он не так давно шептал ей, что всё будет хорошо? Касался её рук?

Девушка не отвечала, и Далемар подался вперёд, посмотрев на неё холодно и жестоко. Она тут же опустила глаза.

— Ты язык проглотила?

Мер сделал паузу, ожидая её ответа, но девушка могла лишь молчать, пряча взгляд. Что сдерживало её от того, чтобы посмотреть на него и сказать, что всё это неправда и она была только с ним. Что она никогда не хотела никого другого. Страх быть осмеянной? Тёмная часть души, которая звалась призраком Брит? Эта сущность ослабла, но не ушла. Это она не хотела верить ему. Не хотела видеть ничего хорошего в том, кого всё ещё считала лжецом и убийцей. Призрак Брит хоть и молчал, но сжимал Мэв горло, мешая сказать хоть слово.

— Тебе нечего мне сказать? — спросил Далемар, и девушке показалось, что она услышала в этих словах горечь.

Впрочем, какая горечь? В талморце? В форме или без — он талморский мясник! Лжец! Убийца!

— Как видно, нечего. Что ж, тогда я продолжу, а ты поправь меня, если ошибусь. Верно, тебе было и отвратно, и приятно одновременно, потому что сначала пыхала отвращением, а позже, на пристани, захотела вернуться к нордику, оправдываясь перед собой, что тем самым спасёшь дочь от расправы. Даже после того, как я сказал, что защищу вас! Но нет. Мэв потянуло на приключения. Думаешь, я не понял, что, если бы девочка не позвала тебя и материнский инстинкт не взял верх над блядской натурой, ты бы осталась с этим ничтожеством? Надо было швырнуть тебя на причал ещё там. Но я пожалел девочку, которой и без того досталось под защитой такой непутёвой матери.

«Вот она — расплата за глупость», — подумала девушка, не в силах проглотить ком обиды. За единственный миг сомнений он вернул ей мучения сторицей. Вот такой он и есть, решила Мэв. Заманил её обманом, чтобы отобрать дочь, а теперь вышвыривает, как ненужный хлам.

— Ты тварь, — прошипела Мэв.

— Кажется, я честно предупредил тебя об этом.

— И как я могла так сильно любить тебя? — исступленно произнесла девушка, понимая, что не в силах пробить щит его гордыни — не менее стойкий, чем тот, что отражал стрелы.

— Ты не любила меня, — отмахнулся Далемар небрежно. — Это очередной самообман, порождённый болью и страхом передо мной.

«А быть может, это правда?» — подумала девушка. Стэн говорил об этом, но она не поверила ему. Может, все эти чувства были лишь самообманом? Может, поэтому она так легко отказалась от мести за Брит? Может, Далемар прав, и она шлюха, погрязшая в самообмане? Капризное дитя, непригодное для роли матери?

В голове царил хаос. Мэв упала на сиденье и приложила ладонь ко лбу — он пылал. Она запуталась в паутине их обоюдной лжи, не отличая правду от вымысла. Кто он такой? Кто она?

Девушка посмотрела на спящую Иенн. Нет, она бы никогда не бросила дочь ради Стэна! Не рассталась бы с девочкой даже ради объятий воображаемого Далемара и уж тем более не ради одобрения со стороны реального.

«Дочь — единственная неоспоримая истина моей мятежной жизни. Пока малышка рядом, талморским уловкам Далемара не сломить дух и не обмануть мой разум», — подумала Мэв, и разум озарила догадка.

А ведь именно это он сейчас и делал! То, о чём говорил Стэн: талморец ломал её, изымая душу, чтобы слепить ту куклу, которая могла бы безропотно выполнять его волю и не портить репутацию эльфийской семьи. А если не выйдет сделать годную поделку, то неудачу можно просто выкинуть.

Посмотрев на мера искоса и проглотив комок, мешавший говорить, Мэв увидела, что Далемар отвернулся. Отведя взгляд, девушка опять посмотрела на мирно спящую малышку. Дрожь побежала по телу. Мэв поняла, что, если бы не дочь, она бы и не поверила, что некогда сблизилась с этим эльфом настолько, что они зачали ребёнка.

Сейчас те воспоминания стали такими нереальными, а высокий эльф — таким невообразимо чуждым, что любовь и правда казалась жалким самообманом наивной девочки, которую возжелал тот, кого она сама никогда бы не решилась не то что полюбить, а даже коснуться. Непостижимый, сильный, опасный, жестокий, невообразимо последовательный… В душе она наделила его этими качествами и добавила к ним иные, которых не было даже в помине: страдающий, раскаивающийся… любящий. Но ведь реальный Далемар просто не способен ни на что из этого.

А такой ли он непостижимый?

«…Не плачь, Мэв. Я та ещё тварь и слёз твоих недостоин».

Тогда эти слова наполнили её теплом, потому что она посмотрела на них сквозь призму собственных живых и мятежных чувств, дополнительно возвеличив, потому что считала Далемара выше себя во всём.

Но что, если, говоря те слова, мер просто сказал ей чистую правду, не вкладывая никакой внутренней боли? Что, если его душа куда проще для понимания, а он просто прикрыл это гордыней и напускной непостижимостью? Не это ли так смутило её, но она отбросила эту мысль, веря, что он особенный? Что, если он то, чем назвался, — обычная низкая тварь? Что, если, говоря все эти грязные вещи, он просто заставлял её чувствовать себя такой же тварью? Говоря о желании возвеличить её внешне, он низвергал её душу в то удушливое болото, которое было его собственной натурой.

Мир прояснился, когда она посмотрела вновь на Иенн и наконец ответила сама себе на вопрос: почему высокий эльф так вцепился в ребёнка-полукровку. Почему пытался завладеть девочкой безраздельно и оттолкнуть от малышки родную мать? Чудовищный в своей простоте ответ, который девушка не могла принять из-за того, что была существом с живой и способной страдать душой.

Мэв медленно посмотрела на мера, отбросив все девичьи чувства и вспомнив всё то, что он ей говорил когда-либо о себе, и поняла… Открытие было таким шокирующим в своей простоте, что весь её трепет перед ним растворился. Уставившись в окно, эльф, верно, решил, что всё кончено, и безмолвно праздновал лёгкую победу над наивной и необразованной девочкой, словно победу в славной сече.

Утерев слёзы, Мэв села. Нацепив на лицо притворную улыбку, дождалась, пока наступит облегчение и вернётся власть над голосом. За всё это время он ни единожды не посмотрел на неё, поэтому девушка позвала его.

— Далемар, — голос прозвучал насмешливо, и это было то, что ей хотелось до него донести.

Мер повернулся, и девушка даже заметила тень изумления, скрывшегося сразу, как он посмотрел на неё. Но девушка успевала замечать детали.

— Всё было любопытно: сколько тебе лет? — спросила она с лёгкой ехидностью в голосе.

— О, Мэв сдвинула масочку страдалицы посильнее, — эльф подался вперёд.

«Похоже, мне удалось пробудить в нём интерес», — решила девушка.

— Не уходи от ответа, ты же не «баба», — подколола она, игриво опираясь ладошками в сиденье между ног и качнув плечами.

— С огнём играешься, девочка, — серьёзно предупредил Далемар.

— С молнией, скорее, — с придыханием ответила она, подаваясь к нему с лёгкой улыбкой.

На краткий миг их лица оказались так близко, что Мэв захотелось насильно поцеловать его. Наверняка он отпрянет от такой наглости. Хотя нет — скорее, оттолкнёт её. Нет, это излишне. Легче погрузить губы в сточные воды Рифтена, подумала девушка с неприязнью.

— Ведь так выражается твоя суть, Далемар? Ты ведь всегда используешь эту стихию. Я заметила. Она ведь доступна только для таких избранных, как ты. Огонь может разжечь любой дурак, коснуться холода тоже, но вот молния нисходит сама, не повинуясь никому, кто не обладает для этого достаточной… силой, — девушка почти простонала это слово, внимательно следя за ним и жаждая вновь увидеть на этом лице хоть что-то, кроме безразличия. — Знаешь, даже когда ты трахал меня, я чувствовала тебя как удар молнии. Порой мне этого не хватало.

— Мэв, банально, — разочарованно протянул эльф. — Хотя выстроенная параллель моего характера и молнии хороша. Особенно для такой, как ты. Но ты всё испортила в конце — таким меня не взять. Я не…

— Мой нордик, — вставила девушка, слегка отстраняясь, и увидела, как его лицо на миг выдало эмоцию, которую он сразу же скрыл за напускным разочарованием. Мэв не сразу поняла, что это было… Не ревность даже… Скорее… Печаль?

Значит, она всё же могла задеть его? Отомстить за все слова, что он сказал ей несправедливо? Да, она могла! Мэв знала это и в то же время не желала принимать почему. Девушка стояла на самом краю. Одна часть души просила её обнять его и сказать, что всё это ложь. Рискнуть, даже если он оттолкнёт или рассмеётся. Другая часть души требовала давить дальше. Причинить ему боль. И она сделала то, что было легче всего.

— С ним попроще, ты прав. Вот он был огнём, таким же неуправляемым и опасным. С ним мне было так горячо, что больно, а с тобой просто больно.

— Говорю тебе, Мэв, не сработает, — произнёс Далемар, уже явно демонстрируя ей разочарование. — Но отдам должное — изображаешь шлюху ты весьма правдоподобно. Даже в этих обносках поломойки.

Всё же мог он уничтожить её одной фразой… одним взглядом. Но она не может принять поражения!

— А я и есть шлюха, — призналась Мэв с горечью. — Не можешь ты, великий и ужасный альтмер, ошибаться. Стэн тоже назвал меня шлюхой — талморской подстилкой, если точнее, а он тоже не глуп, как не посмотри. А до этого так меня называли в Данстаре, когда поняли, что у моей дочери явно эльфийские черты. Однажды два особо ретивых эльфоненавистиника даже пытались меня изнасиловать для восстановления расовой справедливости, так сказать. Я Стэну об этом не говорила, кстати. Не из стыда, не думай, просто не люблю об этом вспоминать. Во многом из-за того, что перепугалась жутко, аж ноги отнялись. Думала, после тебя меня ничего уже не напугает, но, когда они потащили меня за дом, обзывая, как ты догадываешься, эльфийской подстилкой, даже сделать ничего не смогла, а рот мне зажали. Но Дигли услышала их и выскочила из дома с коромыслом наперевес… Коромысло — это такое приспособление в деревне, впрочем, зачем тебе это знать… Подожди, лживые слёзы вытру… Стэн тоже был ничем не лучше. Особенно после того, как понял, что я ему вру про тебя. А случилось это в первый же вечер. А я, дурная шлюшка, и не поняла. Поверила, что смогу с ним сладить. Особенно после того, как мать выставила меня из дома, сказав, что знать меня не желает, коль я не хочу становиться достойной женой такого благородного норда. Женой? Ха! Оставила их с ним на несколько минут, а когда вернулась, он уже рассказал им про то, от кого я родила ребёнка. Скорее всего, сказал им даже, что ты был тем, кто прикончил Брит. Только сейчас поняла. Тогда-то я думала, что он этого не знает, и не придала значения словам матери про то, что она бы на моём месте колокольчика наелась, а не родила от такого… ублюдка. Хотя я наивно думала, что как раз она-то меня поймёт. Не поняла. И поехала шлюшка Мэв со своим нордиком в Рифтен…

Затихнув, девушка поняла, что говорить больше не может. Даже взглянуть меру в безразличную рожу не смогла, пока говорила, слабачка. Впрочем, чего она хотела от него? Жалости? Понимания?

Мэв подняла взгляд. Он молчал, отстранившись, и, сколько она ни смотрела на его красивый и жёсткий профиль, не могла заметить даже тени чувств. Это… злило! До дрожи в коленях! До жара в груди! Нужно было больше! Ударить больнее и наверняка!

И она заговорила, почти не отдавая себе отчёта в словах.

— А хоть ты его и считаешь дурачком, но просто трахнуть меня ему было мало. Если бы дело было в этом, то пусть бы трахал. Мне было плевать на это, если честно. Лишь бы после этого он отстал от меня. Но Стэну хотелось, чтобы я надела маску Малышки Мэв, которую я носила в лагере Братьев, и такой отдалась ему без остатка. Он утверждал, что на острове ты меня сломал и извратил, а он лишь восстанавливает мою истинную… сущность. Да, он это так назвал. Наверное, от тебя же словечко и перенял. Слишком для него заумное. А я сбежала от него с тобой. Но для чего? Настоящая Мэв тебе тоже не нужна. Ты даже не даёшь мне выбрать для себя новую маску, а насаживаешь ту, что нужна тебе! И вот она вершина моей шлюшности: я содержанка богатого старичка, у которого от крови на руках уже нормально и встать не сможет. Оттого ты и изгаляешься, ломая меня. Только от этого и можешь получить удовлетворение, правда ведь? Это мне Стэн кстати, сказал после посещения вашей крепости. Даже знать не хочу, что он там такого увидел.

Девушка замолчала, но в этот раз он молчать не стал.

— Находчиво про старичка, — произнёс мер обманчиво благодушно.

Мэв подняла взгляд. Откинувшись на мягкое сиденье и скрестив руки на груди, он внимательно смотрел на неё без малейшего проблеска сочувствия.

— Я мер, девка ты деревенская. Мы живём столетиями и стареем, соответственно, куда медленнее вас. Через лет десять мы будем выглядеть как ровесники, дорогая. А потом уже ты начнёшь сдавать, а я буду выглядеть всё моложе и моложе тебя…

— О! Видать, не одна я занимаюсь самообманом, Далемар, — хмыкнула Мэв, поняв, что самостоятельно нащупала брешь в щите его гордыни. — Ты ведь постарше моего папаши-фермера будешь, верно? Раньше я не придавала этому значения, потому что никогда не видела тебя под прямыми лучами солнца, а сегодня увидела, — растянув губы в улыбке, девушка взмахнула волосами, которые соблазнительно легли на плечи. — Знаешь, не только шлюхи носят следы своих грехов на лице — душегубы тоже. Совесть-то свою и сострадание ты растерял давно, а вот ума понять, что ты такое, хватает. Знаешь же, что тварь. Сам мне сказал. Тварь низкая и лживая, которой легче сдирать с других кожу, чем признать, что это удел трусов, прячущаяся в толпе таких же тварей и трусов. Ты крыса, Далемар! Низкая такая крыса, обвиняющая меня в том, в чём повинен и сам.

А вот сейчас ей нужно замолчать, здраво подумала Мэв. Взглянуть на дочь и понять, что оно того не стоит. Принять, что её удел — терпеть и позволять меру надеть на неё ту маску, которую он пожелает. Именно этого он и желал от неё! Ничего более! Но сознание Мэв унеслось от реальности, когда она посмотрела в его прищуренные от холодного презрения жёлтые глаза.

«Мы дошли до самой грани», — поняла она. Но этого было мало. Стены повозки исчезли, а граница между ними алела бурным потоком крови. «Нельзя», — сказал ей здравый смысл и угас, а Мэв шагнула вперёд.

— Мы оба знаем, что ты такое, Далемар. Ты сам рассказал мне, но не нашёл в себе сил, чтобы сказать всё так, как оно было на самом деле. Самообман — щит не только мой, но и твой.

— Заткнись или пожалеешь, — змеёй прошипел эльф, но это лишь толкнуло девушку вперёд.

— О, я уже жалею, Далемар! Жаль, я поняла всё это только сейчас. Если б это случилось раньше, то никогда бы не покинула Рифтен с тобой. Да, Стэн не самый лучший человек, но я и правда могла им управлять. Со временем бы, думаю, приловчилась и смогла бы сделать нашу жизнь с Иенн вполне сносной. Мой нордик «трахает старуху»? Как «омерзительно»! Ведь ты бы никогда не пошёл на такую мерзость, так? Возвышенный Далемар, который убил своего единственного друга, потому что тот был лучше него.

Вот и всё, поняла Мэв, заметив, как злость в его глазах сменилась жуткой и холодной пустотой, в которой она тонула, словно в бездонном море. Сказанного не воротить, ну и в Обливион! Она будет говорить, пока он не заставит замолкнуть её силой.

— Да, он был лучше тебя! Но не в плане таланта или знаний. О нет, в этом ты превосходил его. Но у Нартилия было то, что ты не смог получить, прочтя и тысячу книг, — душа, способная понять и простить врага. Шумный и глуповатый, он притягивал к себе других, в то время как ты оставался одиночкой, запертой в темнице собственной ничтожности и высокомерия! И это злило тебя. Ты завидовал ему, строил пакости, но они возвращались и били тебя же, доказывая твою никчёмность. А имперец… человек… понял, что причина твоего скверного нрава в том, что ты не видишь иной жизни, кроме пыльных книг, и в то же время жаждешь всей этой пошлости, шумности и веселья, доступных остальным. И он дал тебе это. Ввёл в мир тех, кому ты завидовал и кого презирал. И друг сделал это бескорыстно, а не из-за проклятого посоха. Он просто полюбил тебя, как брата. Ведь, когда ты пошёл по наклонной, он познакомил тебя с собственной сестрой, чтобы отвлечь от пьянства и блядства и сделать братом по сути. И ни Нартилий, ни Риэлия не отвернулись от тебя, когда от тебя отказалась родная семья. Нет, это ты сам отвернулся от друга и невесты, когда понял, что нужно взять на себя ответственность и проявить собственную силу без поддержки общины других таких же крыс. Но ты не нашёл в себе сил и придумал удобное оправдание: обозвал друга ничтожеством, принизил его отца. А тот Клинок сразу понял, кто ты такой, потому что не был так наивен, как его дети! Ты лежал и ждал, что они приползут к тебе. А когда этого не случилось, ты решил, что любовь была обманом, а может быть, жалостью к твоей ничтожности. И ты убил их обоих, чтобы скрыть свою ничтожность меж другими, столь же низкими крысами. А заодно и убил остатки совести, которая, думаю, в тебе тогда ещё была. Не могли же они полюбить просто высокомерную пустышку? А вот твой наставник был мудрее и тоже сразу понял, кто ты и от этого отдалился от тебя ещё раньше, чем твой папаша заплатил ему. И это ты тоже понимал, поэтому и его убил. Но пустота не ушла, ведь правда? Далемар, ответь, ты ведь ненавидишь то, что осталось от тебя? Ты сказал, что я не могу любить тебя, потому что ты не можешь допустить, что такого, как ты, вообще можно любить. И всё же тебе этого хочется. Не той любви, которую может дать шлюха, а просто любви другого существа. Чистой и искренней. И поэтому ты хочешь отобрать у меня Иенн. Хочешь, чтобы она принадлежала тебе одному. Чистая душа, которая примет тебя! Для которой ты будешь и сам чистым и непогрешимым, а не жалкой и трусливой крысой! Ну, ответь, Далемар, что грязнее: трахать старуху ради выгоды или задушить невинную беременную женщину ради доказательства собственной ничтожности?

Он не ответил. Дал ей договорить, поняла Мэв. Скрестив руки на груди, он просто смотрел, как будто сквозь неё.

Выдохнув, Мэв замолчала, чувствуя боль и опустошение. Внезапно ей стало всё равно, задели ли мера эти слова или она права, и в его душе уже не осталось ничего живого. Если так, то, возможно, и лучше, подумала она. Пусть молчит и презирает дальше. Она тоже будет презирать его. И когда девушка уже поверила, что буря развеялась. Когда опустошённо посмотрела на собственные ноги, он заговорил:

— Ты выиграла, Мэв, — произнёс Далемар спокойно.

Девушка вздрогнула. Посмотрела на эльфа, и образ, ещё более жуткий, чем тот, который он явил ей на острове в их первую встречу, заставил Мэв онеметь от ужаса.

— Но надеюсь, ты понимала, какую цену придётся заплатить за эту победу.

Далемар двинулся к ней, и Мэв, отпрянув, инстинктивно прикрыла горло, но он не стал её душить. Просто постучал в стену, давая вознице знак. Повозка остановилась. Посмотрев на беспокойно шевельнувшуюся дочь, Мэв закрыла глаза.

Зажав девушке рот рукой, он вытащил её за волосы из повозки и потащил дальше.

Сначала Мэв даже боли не ощущала, поняв, что это её смертный час.

— Хозяин! — испуганно крикнул возница.

— Присмотри за девочкой, — отозвался Далемар спокойным и мёртвенным тоном. — Я скоро вернусь.

И только тогда Мэв стала сопротивляться, молотя руками, суча ногами, пытаясь укусить его, но перчатка надёжно закрывала руку, а удары рассекали пустоту. И внезапно девушка поняла, что ничего не сможет сделать. Далемар делал это слишком часто и тащил её просто на рефлексах. Дальше и дальше. Дорога исчезла, в полумраке сумерек мимо неё проносились деревья. Она потеряла одну туфлю. Сбила лодыжку в кровь. А эльф тащил и тащил её, явив вроде бы не свойственную его расе силу. А потом швырнул на камни неизвестного строения. Прежде чем девушка успела вскочить, эльф наступил ей ногой на грудь, пригвоздив обратно. Глаза в полутьме походили на пустые провалы, и лишь искажённые губы указывали на то, что какие-то эмоции он испытывал.

— Ты ничего не знаешь, дешёвая шлюха! Ты — никто!

Он надавил, и Мэв начала задыхаться, не в силах ничего произнести.

— И ты мне не нужна! Ты не нужна девочке. Она забудет о тебе. Я сотру всё. Изменю её нордское имя на альтмерское, и ты никогда его не узнаешь. Ты не узнаешь, какой она вырастет. Не услышишь её смех! И не прикоснёшься больше никогда.

Нет! Ужас охватил Мэв, и, смотря на Далемара, она поняла, что совершила роковую ошибку, сорвав покров с его гниющей души. Она хотела явить его слабость и ничтожность, но там было нечто иное… Пустое, отравленное.

— Я знаю, что смерти ты боишься меньше этого, дрянь, поэтому и не убью тебя, — говорил мер, делая свой тон всё более и более отрешённым. — Я оставлю тебя жить с осознанием, что твои тупость и неуёмность лишили тебя дочери, вверив её жизнь такой твари, как я. А я постараюсь и выращу из неё образцовую альтмерскую крысу. Вселю ненависть в весь твой проклятый грязный род. Когда девочка вырастет достаточно, чтобы понять, я скажу, что ты сама бросила её, променяв на веселье и мерзкого норда. Скажу, что ты была шлюхой. Посею в её чистую душу ненависть и презрение к тебе, а ты ничего не сможешь сделать, потому что вместо того, чтобы вести себя достойно, выбрала участь стать грязью в наших глазах. Пока живёшь, ты будешь помнить об этом, дрянь.

Она ничего не сможет изменить, поняла Мэв, и в её душе что-то надломилось. Мер убрал ногу, но девушка обхватила её, прижимаясь щекой к его бедру. Нет, сможет! Эта пустота… Мог ли он скрывать за ней то, что осталось в нём светлого?

— Далемар, прости меня! — прошептала девушка, забыв о гордости и испытывая лишь отчаяние и страх. — Ради дочери, что я родила от тебя! Ради Богов, в которых ты веришь! Если хочешь, отрежь мне язык, чтобы я больше ничего не смогла сказать! Но не лишай Иенн! Хочешь, я сама отрежу себе язык прямо сейчас? Я сделаю всё, что ты захочешь! Буду такой, как ты захочешь! Надену любую маску! Я буду твоей рабыней, твоей шлюхой… Кем захочешь.

Оторвав от ноги, он швырнул её на землю, но Мэв тут же поднялась и, упав на колени, закричала, извергая из души всё отчаяние:

— Ты прав, я ничтожная дура! Я не умею быть благодарной! Я не могу понять тебя, и поэтому низвожу до своего ничтожества! Но я клянусь, я изменюсь!

Далемар молчал, роясь на поясе. На миг ей показалось, что он бросит ей кинжал. И она и правда отрежет себе язык. Она будет целовать его сапоги в благодарность за этот дар! Только бы быть рядом с Иенн. Но вместо ножа перед её коленями упал тяжёлый кошель, заставив сердце замереть.

— Нет! Далемар, не поступай так со мной. Не поступай так с Иенн! Я не прошу, чтобы ты пустил меня под свою крышу после той чудовищной лжи, что я сказала! — кричала девушка, сложив руки в жесте мольбы. — Просто позволь мне видеть дочь… Я дойду до Имперского города пешком! Я никому не скажу, что я её мать…

Ветки хрустнули, он уходил. Иенн…

— Ты сломал меня, слышишь?! Сломал! — кричала она ему вслед, но он не останавливался. — Далемар, молю, я не могу без неё… И без тебя тоже…

Вскочив, она хотела побежать за ним, но, резко развернувшись, мер ударил заклятием, которое, сковав, отбросило её на землю. Скрученная адской болью, девушка могла лишь бессильно наблюдать за тем, как эльф уходил, не оборачиваясь. Но вскоре его силуэт закрыл кошель. Мэв бессильно смотрела на левый верхний угол и знак на нём, поблескивающий в лунном свете, ощущая только боль и холод.

Что было дальше, Мэв помнила урывками. Хромая, она брела по лесу, оставляя за собой кровавые следы и молясь Девяти, чтобы поблизости не оказалось волчьей стаи. Потом шла по пустой дороге, двигаясь на юг, и распрощалась со второй туфлей. Она помнила, как бессильно упала под камень у дороги, но не знала, сколько пролежала в его тени. Потом была повозка и люди, которые рассказали ей, что впереди лежала последняя крупная деревушка в Скайриме — Лесная, куда они и держат путь. Поселение было у границы, а значит, им было по пути.

Мыслей не было — была лишь цель. Старушка-травница, ехавшая в той же повозке, услужливо показала на дом ветерана, где можно было купить снаряжение. Правда, посмотрела на девушку как на помешанную, но Мэв было всё равно.

Кошель Мэв выкинула, усвоив урок мера, но деньги оставила. Это был вопрос не гордости, а выживания. Большую часть монет девушка отдала за лук и стрелы — в этом ей повезло: ветеран был лучником. Правда, не повезло с полом: норд хоть и не обладал крупным телосложением рубаки, всё же был куда крупнее её, и девушка с ходу поняла, что купить у него броню не удастся. Помогла та же старушка-травница, за умеренную плату продавшая вещи младшего внука, уехавшего в Рифтен несколько лет назад: брюки, рубашку, сапоги и чёрную куртку, чем-то напоминавшую одежду воров. Броню мальчишеские вещи не заменяли, но Мэв и не собиралась подходить к твари близко. Главное, что сапоги не спадали и не топали, а одежда не стесняла движений.

Переодевшись и умывшись, девушка вызвала живой интерес со стороны всей без малого деревни, но она не собиралась удовлетворять его. Мэв берегла слова, чтобы удержать поток мыслей. Думать о чём-то другом, кроме цели, было опасно. Это могло вызвать слабость и сомнения.

И всё же, когда вояка протянул ей лук и скептически спросил, умеет ли она стрелять, Мэв выдавила из себя:

— Когда-то умела.

Норд осмотрел её и, верно, приняв за подростка, хмыкнул.

— Эх, девка, коль не уверена, то не стоит и брать такое оружие в руки, — протянул ветеран недоверчиво. — Лук это тебе не меч или секира, коими можно махать, как топором дровосека, — тут талант нужен и верный глаз.

Они стояли во дворе его дома, а зеваки, собравшись на солидном расстоянии, без устали трещали языками. На другом конце двора росла яблоня. Плоды в это время года уже успели налиться, но еще не покраснели, оставаясь жёлтыми. Мэв застегнула колчан, поправила его за спиной и, достав две стрелы, одну воткнула перед собой, вторую наложила на тетиву, становясь в стойку. Жёлтое яблоко в вечерних лучах отбрасывало блик, похожий на цвет его глаз. Без колебаний Мэв вскинула лук и отпустила стрелу, тут же выстрелив и второй. В лагере Братьев у неё такой трюк получился лишь однажды, но холодная решимость придала ей сил и точности.

На землю яблоко упало пронзённое сразу в двух местах и расколотое пополам. Норд, боком приложив ладонь к бровям, лишь присвистнул.

— Бандитка?

— Воевала.

— Где? — спросил он с живым интересом.

— Год под Вайтраном. Немного была в казармах Винтерхолда.

Норд одобрительно кивнул, давая понять, что он тоже был за Братьев.

— На кого будешь охотиться?

— На тварь, — холодно произнесла Мэв.

— И что эта тварь тебе сделала?

— Похитил мою дочь, — не таясь, ответила девушка.

Норд поскрёб щетину, будто что-то вспоминая.

— Слушай, тут два дня назад повозка останавливалась. Такая богатая, имперская. Каджит — возница, запряжена разом четвёркой, опять же на сиродильский манер. Бабы говорили, что слышали оттуда плач ребёнка.

Сердце Мэв гулко забилось. Уже два дня. Проклятье! Иенн плакала без неё, но что для талморской твари детские слёзы? Едва ли дороже мольбы матери. А норд продолжал:

— Только пассажиром альтмер был. Приходил в трактир, платил за провиант, выспрашивал, есть ли лавины на старой рифтенской дороге. Видел его: сам из себя маг такой, но мрачный, как будто ему Исграмор в тарелку насрал и сожрать заставил.

— Точное описание, — холодно кивнула Мэв.

— Значит, та самая тварь?

Но вместо ответа Мэв, убрав лук, спросила норда:

— Лошадь есть? Купить хочу.

— Лошадь-то есть, — произнёс тот с сомнением. — Да только верхом тебе ту повозку не нагнать. Придётся гнать без отдыха: измотаешь и себя и коня. Но я могу отвезти тебя.

— Тебе это зачем?

Её холодный тон заставил норда стушеваться.

— Ну ты ж это… — начал он, смущаясь. — Соратница, выходит.

— И что? Пол-Скайрима — нам соратники. Всем помогаешь?

Вместе с маской «лучницы» Мэв вернула и недоверчивость. Ошибиться она не могла. На кону стояла жизнь не только её, но и Иенн.

Норд молчал, почёсывая подбородок. А Мэв поняла, что предложение его заманчивое.

— Я заплачу, — отчеканила девушка, поняв, что денег в кармане, несмотря на браваду, осталось немного.

— Ды не надо, — отозвался норд, махнув рукой.

Мэв насторожилась ещё больше. Видимо, поняв это, мужчина пояснил:

— Я с тебя за лук много содрал. Думал, торговаться будешь, а ты… как не свои деньги заплатила. Подумал, что бандитка либо дурочка.

Дурочка, безмолвно согласилась Мэв, прищурившись, наблюдая за нордом. Рисковать не хотелось, но был бы у неё выбор? С каждым мгновением четвёрка лошадей уносила Иенн от неё всё дальше и дальше.

— Тронемся сейчас.

— Ага, только соберусь, — кивнул мужчина. — Править будем по очереди, спать тоже. Если те будут чаще остановки делать, через три дня нагоним.

«Ещё три дня», — сухо подумала Мэв.

* * *

На следующий день, переняв у бывшего вояки вожжи, Мэв не успела проехать и мили, как лежащий в повозке норд спросил:

— Слушай, девка, ты одна-то справишься с ним?

— Да, — отрезала она сухо.

— А я вот что-то не уверен. Одет-то он рядовым магом, но, когда с Мираном в таверне говорил, я сразу приметил, что не сутулится он. Знаешь, девка у меня была из Винтерхолда, так вот она говорила, что все маги сутулыми ходят, оттого что над книгами корпят. А у этого спина прямая, как палку проглотил. Да и ноги он расставил, когда разговаривал, приметно… Короче, хоть и обрядился магом, а выправка видна. Видать, недавно… доспех-то снял.

— Он его не носил никогда, — глухо пояснила Мэв. — А вот про талморский мундир ты верно догадался, хоть и не говоришь.

— А ты хорошо его знаешь, я посмотрю, — протянул норд.

— Лучше, чем хотелось бы.

— Надо было ему морду всё же набить, — с досадой посетовал норд после паузы.

— Руки у меня так и зачесались, как гнусавый говор его услышал. Стояли тайным лагерем под Солитьюдом, натыкались на таких. Твари — истинно ты говоришь. Весь бы род их перебить надо, чтоб землю не поганили. Слушай, я тут секиру прихватил, пособлю тебе, а то ведь и на душе неспокойно будет.

— Я сама, — отрезала Мэв, но норд не отступил.

— Ты таких не знаешь, девка. Для них пристукнуть человека — всё равно что муху раздавить.

Горечь обдала волной, но девушка отринула её.

— Знаю, — возразила она. — Он привык полагаться на магию, а в остальном ничего из себя не представляет. Один раз я едва его не прирезала, как свинью, но спасовала. Совсем юная тогда была. Дура.

Повисло молчание, но Мэв чувствовала, что мужчина не спит и хочет задать ей вопрос, который она прочла на его лице ещё вчера.

— Слушай, я всё спросить хочу. Ты ведь девчушка ещё, выходит, и дочурка у тебя маленькая совсем. Зачем альтмеру ребенок-норд?

— Она и его ребёнок, — ответила Мэв без содрогания.

— Вот оно как, — протянул ветеран. — Так легко говоришь об этом… Не простая ты, видать, девка-то.

— Простая, — возразила девушка. — Только, когда этот… тварь забрал дочь и вышвырнул меня, как мусор, я дала зарок больше не обманывать саму себя.

* * *

— Пригнись. У дороги, — резко велел норд, и Мэв, прижавшись ко дну повозки, ощутила, как сердце забилось чаще.

Они едва въехали за поворот. Слишком рано! Если бы на козлах сидела она, всё бы могло кончиться тут же. Едва увидев её с луком, тварь всё поймет и в этот раз не станет тешить самолюбие, а прикончит без сомнений. А ведь по расчётам норда они должны настигнуть повозку никак не раньше вечера. Сейчас же стояло утро.

— Каджита вижу, остроухого и девочку нет, — доложил норд.

— Тихо, — прошептала Мэв, зная, что у мера очень уж тонкий слух. — Езжай мимо и не смотри.

Дрожь охватила тело, но она подавила её. Белые облака смотрели на неё с ясного неба, и Мэв, глубоко дыша, старалась придать разуму такую же чистоту. Ну вот и всё. Мимо пронеслась стая птиц. Вдали заревел олень. Повозка со скрипом остановилась.

— Отсюда не увидят, вылазь, — уверил норд.

Дополнительного приглашения не требовалось. Поднявшись, Мэв выпрыгнула из повозки. Достав из кармана курточки ленту, оторванную от одежды прислуги, девушка положила полосу на лоб и подвязала волосы. Наблюдая за ней, норд ухмыльнулся.

— Ты так на босмерку похожа, Шором клянусь!

— Мой отец был босмером, — девушка проверила натяжение тетивы.

— О как, — протянул норд. — А говорила: простая девка.

— Я ублюдок, — немилосердно призналась Мэв. — И шлюха того, кого хочу убить. Поэтому не глупи и не лезь в это всё, норд. Езжай пару часиков вперёд, потом возвращайся назад. К тому времени всё уже будет кончено. Если тварь будет стоять живой, проедешь мимо, и даже не смотри в его сторону. Проницательность у него звериная, равно как и жестокость, а нордов, которые крутятся рядом со мной, он ненавидит. Как и весь людской род.

— А что с девочкой будет, коль поубиваете вы друг дружку-то? — задумчиво спросил норд, и Мэв замерла.

— Думаю, каджит отвезёт её к его родителям, — выдавила из себя девушка, отбрасывая эту мысль. — Больше некуда. Мои от нас отказались. Три четверти эльфийской крови лучше половины, — повторила она его слова, ощутив боль. — Они высокомерные крысы, но даже с ними ей будет лучше, чем под его опекой.

— Крепко он тебя обидел, — покачал головой норд. — Ты это, про то, что я про ваш род говорил, что истребить вас надо и всё такое, в голову-то не бери. Это вот такие, как он, всю славу вашему народу портят.

— Я не мер.

Норд ещё раз осмотрел её.

— Слушай, девка, коль буду ехать и ты живая останешься, выходи с дочкой на дорогу. Довезу вас до деревни. На ноги помогу встать. Место у нас глухое, и граница рядом. Никому и дело не будет: меры ли вы там или полумеры.

«Стэну будет», — холодно подумала она. Но перед тем, как решать, что делать дальше, надо вернуть Иенн. А после… если придётся, Стэну она тоже всадит стрелу в глаз. И любому из них.

* * *

У ног журчал бурный ручей. Прижавшись к камню боком, Мэв не могла различить, что именно говорил мер дочери, опустившись на одно колено перед малышкой и откинув капюшон.

Сорок шагов. Но ближе она подойти не осмелилась. Пришлось бы покинуть укрытие из высоких камней. А если заметит — всё будет кончено. Второго шанса он ей не даст.

Сердце стучало спокойно, но стоило ей перевести взгляд на дочь, понуро склонившую голову и постоянно трущую глаза, как оно забилось быстрее. Нет, нельзя отводить взгляд от мера. Чутьё у него звериное: если почувствует её присутствие, она должна понять это. Лук был в руках, стрела лежала на тетиве, но Мэв не натягивала её, зная, что не станет стрелять в него на глазах у дочери. Нужно было выждать момент. Не мог же он таскать девочку за собой постоянно.

Сорвав цветок на самом краю ручья, Далемар протянул его Иенн, наполнив руку магией. Мэв прищурилась, увидев, как бутон распускается прямо на глазах. Потом эльф что-то произнёс, склоняя лицо ниже и изображая лживую улыбку, но девочка, замотав головой, оттолкнула его руку, закричав в ответ:

— Хочу маму!

Этот отчаянный звонкий крик пронёсся по воде и проник в самое её сердце. Заставил руки задрожать так, что девушка едва не выронила стрелу. Мер что-то ещё говорил девочке, но та отворачивалась от него, мотая головой.

Она не принимает его, поняла Мэв, не ощутив почему-то торжества. Следя за его шевелящимися губами, девушка ждала, когда линия станет жёсткой. Мог ли мерзавец ударить ребёнка?

Глупый вопрос: конечно же мог! Его гниль, прорвавшись наружу, протечёт и на дочь — для этого нужно лишь время. Но она не даст ему этого сделать.

Ладонь мера коснулась плеча Иенн, он что-то произнёс, опуская другую руку с цветком вниз. Отвернувшись, девочка побрела к повозке, сокрытой холмом. Хорошее место, поняла Мэв, и хорошее время. Главное, чтобы Иенн скрылась из вида, и можно действовать. Но девочка брела медленно. Вид её не по-детски поникших плеч заставлял сердце Мэв сжиматься. Но нельзя смотреть на малышку всё время. Важен лишь миг, когда фигурка дочери скроется за пригорком. Для этого хватит и быстрого взгляда.

Девушка посмотрела на мера, тот всё ещё стоял в той же позе, преклонив колено и вертя в пальцах отвергнутый дар. Голова была опущена, упавшие на лицо светлые пряди скрывали мимику, но Мэв знала, что там если не пустота, то злобная досада. Мер резко распрямился, повернувшись в профиль, и посмотрел на другую сторону ручья. Хороший момент! Нужно выстрелить ему в ухо — наконечник сразу войдёт в мозг, и он сдохнет раньше, чем поймёт, что случилось. И пусть! Отмщение — это не то, что она не могла себе позволить. Быстрый взгляд на Иенн показывал, что девочка могла услышать и обернуться. Рано.

— Стой на месте, тварь, — одними губами прошептала Мэв.

И он стоял. Иенн уходила дальше и дальше. Ещё десять шагов. Посмотрев на цветок, мер швырнул его в воду. Коснулся руками лба, пригладил волосы назад. Прошептал что-то. Верно, очередное проклятие. Движения его были нервными, и Мэв поняла, что он не может управиться с ребёнком, не прибегая к силе страха. Всё, что мер умел, — внушать ужас, и это поймало его в ловушку. Не желая признавать поражение, он ещё раз коснулся лица, потирая виски, словно от сильной головной боли. Склонившись к воде, зачерпнув, плеснул себе в лицо.

Лучшего момента быть не могло. Выскочив из укрытия, Мэв натянула тетиву и отпустила стрелу. Его откинуло на спину, но стрела попала не в шею или сердце, она торчала из плеча. Проклятье! Вытащив из колчана разом три стрелы, зажав две в зубах, а одну наложив на тетиву, она побежала к нему. Тело казалось таким лёгким, словно к ногам приделали двемерские пружины.

Извернувшись, как уж, мер вскочил и посмотрел на неё. Изумления на его лице не было, лишь злость. Пальцы отпустили стрелу в прыжке. Беспечная попытка — она промахнулась, а он, перекатившись, уже поднимался на ноги, словно и не чувствуя боли. Выплюнув стрелу, и поймав её на лету, она увидела, как он поднимает руку, наполняя её жёлтым сиянием. Но поздно! Отпустив стрелу, она пробила его ладонь посередине, словно то жёлтое яблоко.

— Сука! — крикнул эльф, пошатнувшись, и тут же отпрыгнул назад, к валуну, за которым мог укрыться.

Мэв выплюнула третью стрелу, но он успел раньше, нырнув за камень. Отступить девушка не могла. Побежала вперёд, понимая, что, если промахнётся, то придётся сцепиться с ним в рукопашной схватке. Но, как оказалось, Далемар тоже не собирался отсиживаться. Верно, обломав оперение и выдернув зубами стрелу из ладони, он выскочил к ней, прежде чем девушка успела обежать камень. От изумления она замешкалась: не успела опустить лук и он воткнул обломок стрелы ей в бедро. Прежде чем почувствовать боль и упасть под весом его тела, Мэв опустила лук меру на голову, отчётливо услышав хруст. И всё же он повалил её, оказавшись сверху. Окровавленный кулак заставил мир вспыхнуть алым. Она наотмашь ударила его луком в ответ и, кажется, попала. Каким образом ей удалось выползти из-под него, девушка и не поняла, только он тут же повалил её на землю подсечкой, добавив жёсткий удар ногой в живот, выбив дух и последние силы.

Всё же драться он умел, поняла Мэв перед тем, как на фоне кружащегося неба возникла его тень. Рука мера метнулась к поясу, и он прыгнул на неё, впечатывая колено в грудь. И тут Мэв услышала тонкий крик, даже не поняв, кто именно издал его. Вскинув лицо, эльф посмотрел вперёд и тут же опустил кинжал вплотную к её виску.

— Везучая ты, сука, — прошипел он, выдёргивая клинок и убирая подальше от лица.

Пошатываясь, Далемар встал с неё. Стрела всё ещё торчала из правого плеча. Вошла неглубоко, но, верно, перебила то, что нужно, потому что рука висела плетью, а рукав становился чёрным от крови. Нос кровил не меньше, заливая губы и подбородок. Мэв и сама ощущала во рту привкус крови, а боль в бедре, поднимаясь выше, напоминала, что эту схватку она проиграла.

— Эдг! Бегом сюда! — заорал Далемар.

Повернув голову, Мэв увидела Иенн, замершую на пригорке и смотрящую на них.

— Твою мать! Сука! — ругался мер, коснувшись окровавленной ладонью лица и растирая кровь ещё больше, что сделало его похожим на кроволикого дремору с книжной картинки. — Эдг!

Каджит показался за спиной дочери.

— Унеси её отсюда! — скомандовал мер, указав рукой на малышку.

— Хозяин… — протянул возница испуганно.

— Быстро, я сказал! — заорал он, и тон его прозвучал неожиданно истерично.

Каджит испуганно посмотрел на Мэв, лежащую на земле, и, кажется, узнал.

— Хозяин, она же её мать…- прокричал возница с отчаянием, и только тогда её узнала и Иенн.

— Мама! Мама! Мама! — заорала девочка. Побежав вперёд, малышка упала.

— Завали хлебало, — крикнул мер, ещё раз смахивая с носа капли крови. — Делай, что я сказал, или шкуру спущу! И не отпускай, пока я сам не приду.

Вспомнив, что ещё может двигаться, Мэв потянулась к луку, который разжала, увидев дочь, но мер без колебаний наступил ей на руку, а второй ногой оттолкнул оружие подальше.

Не выдержав, Мэв крикнула от боли.

— Мама! Мама! Мама! — голос Иенн звучал всё тише и тише. Малышка охрипла? А может, это оттого, что её уносили прочь?

— Умеешь же ты, сука, всё испоганить, — ругнулся мер, смотря на неё с выражением, которое нельзя было истолковать неправильно.

Крики удалились, но Мэв всё равно слышала дочь.

— Но плевать, она маленькая, забудет, — взмахнув рукой и обдав её каплями своей крови, Далемар крикнул. — Ну что, Мэв, Совнгард, сука, ждёт! Передавай от меня привет сестрице!

Лишившись возможности думать, девушка глядела на него, высматривая на лице пугающую пустоту, но видела только ярость. Казалось, будь эта злоба способна испепелить её, Мэв бы обратилась в прах под его взором. Не выдержав этот взгляд и не понимая, чего он медлит, Мэв посмотрела на эльфийский кинжал в руке Далемара. Рука мера отчётливо дрожала, и струйка крови ползла по желобку к тёмному кончику клинка. Он его так и не исправил, подумала девушка, узнавая это оружие. И глаза её открылись, заметив, что помимо злобы он смотрел на неё с болью, которая явно не имела общего с ранами от стрел.

Убрав ногу с её руки, Далемар отступил назад.

— Сука! — ругнулся он, смахивая кровь с губ и подбородка. — Ты мне, блять, нос сломала! Довольна?

Мэв не желала принимать боль от осознания того, что она только что поняла. Тёмная часть её души, что звалась Брит и являлась раненой гордыней, заглушала криком простую, но в то же время очевидную мысль.

«Он убьёт меня», — кричала эта душа. Тварь!

Мэв дёрнулась, чтобы заставить умолкнуть этот голос.

— Лежать, дрянь! — тут же среагировал Далемар, наступив вперёд. — Сломал я тебя, конечно! Нет, я ждал, что если оклемаешься и вылезешь из леса живой, то подстроишь мне пакость, сука, но не так же быстро!

Мер отступил ещё дальше, и Мэв поняла, что он не убьёт её, пока в его голосе звучит эта истерика, а в глазах нет холодной пустоты. Но когда она проступит, явив его истинную суть…

Истинную суть?

— Сука, не надо было давать тебе деньги! — крикнул Далемар, и голос его эхом отдавался от воды и камней. — Размазал твою гордость? Дебил! Лежи, дура, и не дёргайся, иначе точно пришибу! — предупредил он, направив окровавленный кинжал в её сторону, и тут же сделал ещё шаг назад.

А потом ещё.

Вскоре Мэв не могла видеть его, но услышала звучание магии. Девушка не двигалась и даже боялась посмотреть на него, понимая, что тишина может породить пустоту. Вместо этого она посмотрела в сторону дороги, откуда всё ещё слышались протяжные детские крики.

— Отдай мне Иенн, — прохрипела Мэв, выплёвывая натёкшую в рот кровь. Губы немели, девушка поняла, что верхняя разбита.

— Обойдёшься, — дрожащим голосом отозвался мер.

Мэв приподняла голову и увидела, как он, сорвав с плеча кафтан и рубаху, наживую выковыривал кинжалом из плеча застрявший наконечник. Со шлепком и кусочком плоти стрела упала на камень под его ногами, а он приложил светящуюся руку к ране, закусив окровавленную губу.

— Что уставилась? Надо было целиться лучше.

— Я и целилась, — призналась она печально, поняв, что рука её дрогнула не случайно. — В следующий раз…

— Не будет следующего раза, Мэв, — оборвал мер, скривившись. — Если уж так вышло, что мы не успокоимся, пока не прикончим друг друга, я сделаю так, как будет лучше для девочки. А потом отвезу Иенн домой и вверю заботам своей матери. Можешь не переживать: она довольно великодушна для крысы и всегда хотела дочь. Вот только после меня не смогла родить живого ребёнка. Тётушка как-то сказала, что это я у неё забрал все силы, так что верну долг, твою мать.

От этих слов повеяло могильным холодом — всё было напрасно! Мер зашипел, и девушка увидела, что он с тревогой смотрит на висящую плетью руку.

— Мэв, сука, если ты сделала из меня калеку, то в Совнгард я отправлю тебя по кускам.

Отправит он её или нет, уже не имело смысла. Она всё испортила. Теперь уже ничего не исправить. Он мог пожалеть об этом, но лишь после того, как вонзит её же кинжал ей в сердце. Завершит то, что начал три года назад, и это, наверное, подарит ему покой.

Нет, не так… Всё не так! Но уже поздно что-либо исправлять. Мольбы бесполезны. Он столько слышал их в своей жизни, что утратил способность воспринимать. А ещё он не умел прощать.

Мэв посмотрела на лазурное небо. Она ощутила бы пустоту, если бы не слабый крик вдали. Дочь звала её, и каждый возглас вырывал клочок из сердца куда болезненнее всех его угроз разом.

— Чёрт, Мэв, встань и успокой её, — крикнул Далемар, опускаясь на землю и положив окровавленный кинжал на землю, рядом с коленом.

Она посмотрела на него внимательней и тут же поняла, что лучше ничего не говорить. Поднявшись, она глядела на эльфа: страшный, бледный, перемазанный кровью, он приложил ладонь к плечу и вновь направил туда магию. Тут же Далемар посмотрел на неё в ответ, но пустоты в его глазах не было.

— Убирайся с глаз моих долой, — рыкнул он, смотря на неё исподлобья. — Не искушай.

Повернувшись, девушка похромала на крик дочери, припадая на раненую ногу и чувствуя, как мир вокруг кружится и гудит вихрем.

— Мэв, не пытайся украсть её у меня, — крикнул Далемар ей вдогонку. — Я тебя и с одной рукой из-под земли достану, знай!

Но она не обернулась.

* * *

— Хозяин? — встревоженно спросил каджит, увидев, как она, пошатываясь, подходит к повозке.

— Жив был, — произнесла она, сплёвывая новый сгусток крови.

Возница беспокойно замахал хвостом, явно не понимая, как ему поступить, и не спуская с рук ноющую Иенн. Подойдя к нему, Мэв протянула руки.

— Дай.

Лишь ощутив на руках жар от тела дочери, Мэв разрешила себе первый явный всплеск чувств за эти дни. Поцеловав в макушку, позволила себе блажь пустить одинокую слезу. И только затем, позвав дочь по имени, начать уверять её, что ничего не случилось и больше она никуда не денется. Сил не оставалось, и, сев на пол приоткрытой повозки, она укачивала дочь, словно в первые дни, шепча что-то, в чём не отдавала себе отчёта.

Каджит, стоя неподалеку, смотрел на неё ошарашенно, выписывая хвостом круги.

— Мам, ты боше не пичка? — спросила Иенн, когда её рыдания затихли.

— Нет, — ответила Мэв, смотря на красное и сморщенное от слёз лицо дочери.

— Папа сказал: ты обелнулась пичкой и улетела в тёплые клая, — произнесла она, тщательно выговаривая слова. — Как латочка.

— От тебя я никуда не улечу. Ведь ты мой птенчик, — прошептала Мэв, поняв, что именно этого и ожидала от мера, и всё же…

— Холошо. Мне было глустно, — выдохнула малышка, касаясь её лица и пачкая ладошку в крови. — Мама, ты глязная. И липкая. Тебя надо умыть.

— Позже, — прошептала Мэв, ощущая, как холодное опустошение заставляет её тело отниматься, становится чужим.

— Пошли к воде. Я умою, — не унималась дочь. И только тогда Мэв поняла, что больше никуда идти не сможет. Тело становилось тяжёлым. — Я умею.

— Я знаю, — ответила Мэв, чувствуя, как губы немеют окончательно, а язык отказывается служить.

* * *

Проснулась она от того, что дочь горячими ладошками била её по щеке. В повозке было темно, а мерное покачивание указывало на то, что они движутся.

— Мам! Мам, плоснись, — звала Иенн, и она, открыв глаза, вздрогнула.

Осмотревшись, девушка поняла, что они в повозке с дочерью вдвоём.

— Мам, выти, — ныла девочка, тряся её плечо.

Мэв посмотрела даже и на пол — никого.

— Хатит спать, мам, — не унималась Иенн.

— Иенн, где папа? — спросила Мэв.

Но вместо облегчения испытала жуткую панику. Она ведь не попала ему ни в одну из жизненных точек, к тому же он исцелял себя, когда она уходила. Что могло пойти не так?

Дочь, словно подтверждая её опасения, замотала головой.

— Мам, выти. Животик болит, — заныла Иенн, снова прикасаясь к ней.

Дрожащей рукой Мэв нащупала повязку на бедре… Конечно, он мог пренебречь магией, отдав её заботам возницы. Но где же он тогда? Приподнявшись и чувствуя слабость, она постучала в стену повозки. Руки казались ватными.

Когда та остановилась и дверь открылась, она ожидала увидеть мера, но в повозку заглянул каджит, сверкнув кошачьими глазами.

— Котик, выти, — заныла Иенн, и тот, протянув руки, взял её.

— Где Далемар? — спросила Мэв, пытаясь встать.

— Спокойно, всё хорошо, — проурчал каджит. — Лежите, вам ещё рано вставать.

Когда он унёс Иенн, Мэв попыталась встать, но, охнув, упала обратно. Болела не только нога, но и голова, живот, грудь, рука, но не это волновало Мэв. Могло ли быть так, что мер истёк кровью после того, как она оставила его? Потратить все силы на восстановление перебитых связок в руке и упустить другую рану?

Каджит вернулся, принеся сонную Иенн.

— Он жив? — спросила Мэв, когда каджит укладывал девочку на пустое сиденье.

— Да, — коротко произнёс каджит и вышел, но его слова не убедили Мэв.

Она была слаба для мыслей, и всё же они окружили, споря меж собой и изматывая дух. Чтобы унять этот хоровод, она скорее провалилась в беспамятство, чем уснула.

* * *

Утром, когда повозка остановилась, Мэв выбралась наружу, наплевав на боль и головокружение. Слезая с ко́зел, каджит напомнил, что ей лучше не выходить, но Мэв, опираясь о стенку, заглянула наверх и увидела высокую фигуру, плотно закутанную в тёмный тёплый плащ. Это мог быть только он, разве что поза, привалившаяся набок, выглядела неестественной. Каджит попытался её остановить, но Мэв похромала ближе и попыталась коснуться его руки, опасаясь, что та окажется холодной и мёртвой.

— Не надейся, — отчужденно произнёс мер, не шевелясь, и Мэв отступила, поняв, что как никогда рада слышать его голос.

* * *

На второй день он тоже не спустился к ним, и Мэв, поев и набиравшись сил, вышла к нему снова. Её пошатывало, а холод не желал покидать тело, но иначе поступить она не могла.

— Далемар, нам надо поговорить, — с дрожью начала она.

— Не о чем, — возразил он холодно из тени плаща.

— И всё же я…

— Скройся с глаз моих, Мэв. Не хочу тебя видеть, — рявкнул он, заставив её вздрогнуть.

Она обернулась: Иенн гуляла с возницей далеко и не слышала этого. Сделав шаг в сторону, она спросила, глядя на тёмную сгорбленную фигуру искоса, через плечо:

— Как твоя рука?

— Ответ тебя не порадует, — сухо ответил он.

И тогда, похолодев, Мэв поняла, что искалечила его.

Этим же вечером она сняла повязку с бедра и, увидев практически незаметный след от стрелы, ощутила боль. Значит, он всё же лечил её…

Лежа на сиденье, она прикоснулась рукой к стене, подумав, как же тяжела будет эта новая жизнь без самообмана. На сиденье напротив Иенн играла с его перчатками. Смотря на дочь, она спросила:

— Иенн, ты скучаешь по папе?

Та кивнула, не поднимая глаз.

* * *

Утром пейзаж изменился: дорога пошла вверх, и снег покрыл скалистую долину. На новой остановке Мэв то и дело присматривалась к неподвижному, словно идолу, меру. При них с дочерью он не спускался и не проявлял интереса ни то что к ней, но даже к Иенн. Такая перемена пугала не меньше пустоты в глазах. Погуляв с дочерью и оставив её в шаге от заднего колеса, она с тяжёлым сердцем подошла к нему, на сей раз с той стороны, где сидел он, полностью укрытый плащом.

— Холодает, — заметила она хрипло, остановившись так близко, как только мог позволить ей затаившийся страх.

Он промолчал.

— Далемар, хватит этого ребячества, — произнесла она с дрожью. — Спускайся к нам.

Снова молчание.

— Я понимаю…

— Не понимаешь, — прошипел он едва слышно.

— Ты наговорил мне грязи несправедливо, и я ответила тебе тем же, — зашипела она в ответ, чувствуя, с каким трудом даётся каждое слово. — Ты выбросил меня в лесу, словно хлам. С кровоточащей раной! Ударил заклятием. Сказал, что опорочишь саму память обо мне перед Иенн, и чего ты хотел? Чтобы я смирилась с этим? Чтобы стала пищей диких тварей?

— Да, — едко ответил он, и Мэв ощутила такую боль, которую не могла себе позволить.

Не стоило упоминать слово «тварь», поняла она, ведь именно так она назвала его. И всё же он был тварью, ведь только тварь могла забросить своего ребёнка из ненависти к матери.

— Да, я прострелила твою чёртову руку, — прошипела она в ответ. — Хотя могла прострелить и глаз, и ты знаешь об этом. Но я выстрелила лишь потому, что знала: если не обезврежу тебя, ты прикончишь меня… Ты бы убил меня, если бы не крик Иенн.

— Убил бы, — холодно согласился он.

— И чего ты хочешь от меня? — спросила она с отчаянием, понимая, что теперь уж точно ничего не исправить.

— Ничего. Не хочу ни видеть, ни слышать тебя, — прошипел он, буквально извергая ненависть с каждым звуком. Это было больно, но чего она хотела от такого, как он? Прощения? Понимания?

— Но зачем ты наказываешь Иенн? Она скучает по тебе, а ты, закрывшись в своей ненависти ко мне, не можешь даже разочек пройтись с ней во время остановки.

— Ну и сука же ты, Мэв, — тихо произнёс он с отрешённой ненавистью.

— Ты тоже не светлое создание аэдра, — ответила она, смотря себе под ноги. — Но Иенн не должна страдать от того, что ты не хочешь видеть меня…

— Мне на тебя посрать, — грубо ответил он.

Мэв скривилась, вспомнив замечания мера про лексикон. А ведь от его собственной грубости наверняка даже Стэн покраснел бы!

— И пусть, — согласилась она, сглотнув обиду. — Переживу. Но спустись и обрати внимание на Иенн. Она твоя дочь.

— Нет, — ответил он кратко. — Убирайся.

И тогда к Мэв пришло ещё большее осознание, гораздо хуже всех тех, что были прежде.

— Наигрался ролью счастливого папаши, Далемар? — спросила она, отступая назад и понимая, что ответ на подобную дерзость будет предсказуемым и весьма болезненным. — Ненадолго же тебя хватило.

Истукан шевельнулся, повернув к ней тёмный безликий капюшон.

— Эдг, — позвал он вполголоса, возница поднялся с другой стороны сиденья. — Спустись. Она может опять убежать.

Мэв отступила назад, понимая, что сейчас он тоже слезет с привычного места и пойдёт на неё. Она обернулась на Иенн: девочка катала палкой камни рядом с дальним колесом. Нога ещё болела, так что с дочерью на руках ей не убежать от них обоих. Справа уже поднималась стена из валунов, слева довольно крутой склон, скользкий от подтаявшего снега. Каджит обходил повозку, отрезая ей путь к бегству, и, когда он зашёл им за спину, Далемар тяжело поднялся и тоже спустился на землю.

Поколебавшись, поднял обе руки и сбросил капюшон, явив привычное — хоть и странно посеревше-бледное — лицо с едва заметной щетиной. Мэв посмотрела на его правую руку, осознав, что та цела и движется легко, тогда что…

Иенн захныкала за спиной. Мэв резко повернулась. Бросив палку, дочка тёрла глаза, смотря повыше её плеча.

«Она тоже будет бояться меня, если увидит твой страх. А я не хочу…» — вспомнила девушка, замирая.

— Надеюсь, теперь ты довольна, Мэв, — опустошённо произнёс мер, набрасывая капюшон обратно и отворачиваясь, чтобы уйти прочь.

* * *

— Но ведь ты скучаешь по папе? — с отчаянием спросила Мэв, качая дочь на здоровом колене.

Девочка, положив голову ей на грудь, в очередной раз кивнула.

— Тогда давай ты погуляешь с ним немного, когда мы остановимся? — говорить было трудно, но Мэв понимала, что должна сделать хоть что-то и исправить катастрофу, которую они натворили. Хотя бы ради Иенн. Всё же… Наверное, Далемар не был к дочери безразличен. — Папа тоже скучает.

На сей раз, отстранив голову, Иенн замотала кудряшками, добавив к этому продолговатый, как вой волчонка, звук:

— Ни-и-и-и-и-е-е-ет.

— Но почему? — миротворчески спросила Мэв, осознав, что тряска повозки может сэкономить её ноге силы на этом участке дороги.

— Я боись, — протянула девочка.

Она вновь начала коверкать слова, словно показывая этим несогласие с той кошмарной сценой, которой стала свидетелем. Мэв не могла её винить: окровавленное и искажённое злобой лицо Далемара, клинок в его руке и ей являлись в кошмарах, что уж говорить об этой маленькой душе.

— Папа похой… Как Стиен.

Сжав дочь, Мэв похолодела, представив, как разъярится мер, если услышит такое из уст дочери. Тут же решит, что это она научила малышку, и отомстит так, как умеет только он. Холод пустоты коснулся виска эльфийским клинком. Нет, она не может показывать страх, если хочет побороть его в Иенн.

— Не говори так, — сказала она, стараясь подражать убедительным ноткам мера. — Стэн был чужаком, а он твой папа. Папа никогда не обидит тебя. Я знаю.

— Он делаль маме больно, — упорно твердила дочь, ещё больше сжимаясь в её руках.

— Мы с папой поругались и подрались, — начала Мэв осторожно. — Помнишь, к Кираве приходили люди, они тоже дрались иногда. У взрослых такое бывает. И у детей тоже.

— А если папа поделётся со мной? — спросила Иенн на удивление разборчиво, показывая, что коверканье — это и правда акт несогласия с их раздором.

— Нет! Никогда! Он любит тебя!

— Маму любит, а делётся, — со вздохом произнесла Иенн, заставив Мэв смутиться.

Девушка едва не сказала, что не любит, но потом вспомнила, что делу это точно не поможет. И всё же нездоровый интерес пересилил, и Мэв спросила:

— Он тебе сам сказал о том, что любит маму?

Иенн закивала, трогая пуговицы на её куртке.

— А когда он это сказал?

— Когда сказал: мама обелнулась пичкой и улетела.

С трудом Мэв сдержала горький смешок. Ну конечно же, грязный лжец! Решил проверить свои навыки манипуляции и на родной дочери. Впрочем, чему здесь удивляться.

— И когда мама упала, — продолжила девочка внезапно. — Котик кличял. Папа плибежал. Сташный. Я испугаясь. Он звал маму — любимая. Котик унёс, но я сышала.

Сцена, которая предстала перед Мэв, оказалась такой нереальной, что она решила, что дочь перепутала что-то от страха. Наверняка так и было. Думать об этом нельзя, или паутина самообмана опять запутает её. Нет, сейчас дело было даже не в ней. С ней всё кончено, но Иенн ещё могла обрести то, что утратила мать. И для этого Мэв нужно было переступить не только через самообман, но и гордость. Смешная цена, по сути.

— Иенн, а ты знаешь, что папа может творить чудеса?

Девочка, посмотрев на неё, кивнула.

— Значит, и ты можешь!

— Ни-и-и-е-ет! Папа говолит: я маленькая, но выласту, и он научит. Я сказала: хочу, чтобы мама плилетела облатно.

— И видишь, я прилетела, — уцепилась Мэв, горько осознав то, что, отказавшись от самообмана, она начала самым бессовестным образом врать дочери. — Упала с неба и ударилась. А папа меня сразу и не узнал. Ты ведь тоже не узнала?

Девочка, не по-детски серьёзно посмотрев на неё, кивнула и, тронув курточку, сказала:

— Мама пелеодевалась.

— Да, вот именно! И папа не узнал в чёрном. Подумал: я ворожея и хочу украсть тебя, поэтому мы и подрались. Он защищал тебя.

Какая же наглая ложь, горько думала Мэв, но дочь своей наивной душой готова была поверить в неё, и ей ничего не оставалось, как врать дальше, выдумывая целую сказку и чувствуя небывалую гадливость, словно целовалась со Стэном на её глазах, но в конце Мэв всё же поняла, что поступает правильно.

* * *

И её ложь дала плоды. На следующий день, погуляв немного, она таки уговорила дочь подойти к отцу. На сей раз он слез с ко́зел и стоял в стороне от повозки, у большого, похожего на медвежий коготь камня. Можно было бы подумать, что он наблюдает за ними, но он демонстративно смотрел в другую сторону. Пару раз Мэв слышала его тяжёлый кашель.

У Мэв подкашивались ноги, когда она вела дочь к нему. Словно шла на заклание к самому Молагу Балу. Но притворная улыбка в очередной раз смогла сотворить чудо, и затравленное выражение исчезло. Когда мер медленно повернулся к ним, не сбрасывая капюшон, она произнесла:

— А Иенн хочет с тобой погулять, — голос предательски дрогнул, но он не стал ничего говорить, медленно опустившись на уровень взгляда дочери, жмущейся к её бедру, но, к счастью, не порывавшейся убежать.

— Правда, Иенн? — спросил он обыденным голосом — так, словно это давалось ему легко.

Но Мэв поняла, что это не так. Ей захотелось откинуть его капюшон и посмотреть в глаза, как он глядел в её, когда хотел понять истинные чувства.

— Мама не воложея, — произнесла Иенн, суя в рот палец. — Не надо длаться.

— Больше не буду, — ответил он серьёзно. — Обещаю.

Иенн оторвалась от Мэв и шагнула к отцу, но её руки не отпустила. И только тогда Мэв поняла, что прогулку им придётся продолжить втроём. Это было страшно, но всё же правильно.

Дочь всё равно побаивалась Далемара первые два дня, засыпала у Мэв на руках и не садилась на его сторону сиденья. Но на третий день малышка робко подсела к меру, посматривая на него искоса, но с любопытством.

— Босе не плевлащай маму в пичку, — наконец подала голос малышка, насупив брови.

— Совсем-совсем? — серьёзно переспросил мер.

— Вдлуг улетит, — выразила опасение Иенн.

В ответ он сделал вид, что сначала задумался, а потом поддался на уговоры и согласился.

Мэв было обрадовалась, что смогла наконец перебороть страх в дочери, но почти тут же почувствовала себя беззащитной. Особенно остро это ощущалось, когда девочка засыпала и повозка погружалась в звенящую тишину, которую прерывал разве что скрип колёс. Но дни шли. Иенн постепенно успокоилась и начала проявлять к отцу всё больше и больше интереса. На пятый день малышка и вовсе заснула у него на коленях, прижавшись к груди нового серого кафтана, в точности повторяющего крой старого.

Одежду он сменил в первый же день, как спустился к ним. Вытащил из-под откинутого сиденья, под которым, как оказалось, хранил свои вещи. Перед тем как выйти одеваться на мороз, Далемар швырнул Мэв чистые брюки со словами:

— Переоденься, от тебя разит гниющей кровью.

И за пять дней это была самая ёмкая фраза, которую он сказал именно ей, а не Иенн.

Молчал он и сейчас, уставившись в окно и поглаживая волосы дочери, словно спину любимой собаки. Поглядывая на его ещё более горбоносый профиль, Мэв старалась не думать ни о чём и уж тем более о том, почему смотрит именно на него, а не в противоположное окно. Впрочем, другая сторона выходила на горы и мозаику из скал. Хотя это было слабым оправданием. Думала ли она заговорить с ним первой? От одной этой мысли слова застревали в горле, и девушка вообще не была уверена, что когда-либо ещё захочет… решиться заговорить с ним.

«Если и заговорю, — сказала она себе, — то только о том, что будет касаться Иенн».

— Любуешься на творение рук своих, Мэв? — спросил он, заметив её интерес.

Опустив взгляд, она не ответила. Но после паузы, верно, не дождавшись ответа, мер продолжил:

— Я рад, что ты догадалась, что можно не язвить при каждом удобном случае, но я не закрываю тебе рот. Просто в следующий раз следи за словами и ничего страшного не случится. Я тоже буду сдержаннее. Что было, то было, Мэв, — произнёс он спокойно, и, как бы ни вопил тёмный голос в её голове, он не смог заглушить эти слова или изменить его тон. — Давай заключим наш собственный конкордат? Первым пунктом предлагаю поставить: больше не пытаться убить друг друга. Иначе опасаюсь, что в следующий раз кто-то из нас точно достигнет успеха. А ей, — он указал на Иенн рукой, — от этого лучше не будет.

Не поднимая взгляда, она попыталась заговорить, но не смогла. Страх, что она одним звучанием голоса нарушит это хрупкое равновесие, был непреодолим. Сильнее было разве что изумление: мало того, что он заговорил первым, так ещё и предложил перемирие. Это было… неожиданно.

А может, это притворство?

«Нет! Заткнись!» — крикнула она безмолвно, поняв, что «призрак Брит» исхитрился и выдавал свои мысли за её. Один раз это уже толкнуло её за грань. Довольно!

— Как говорят наши имперские друзья, молчание — это знак согласия, — продолжал Далемар спокойно. — Хорошо. Вторым пунктом предлагаю соблюдение взаимоуважения. Давай хотя бы на базовом уровне не обзывать друг друга? У тебя есть что добавить? — он сделал паузу, но она не смогла выдавить из себя ни единого слова.

— Нет? Что ж, хорошо. Можешь внести свои пункты позже.

Уложив спящую Иенн на сиденье рядом, Далемар закинул ногу на ногу и уставился в окно. Мэв вновь подняла взгляд, и он, тут же отреагировав, повернулся к ней. Против воли девушка дёрнулась. Заметив это, эльф скривился так, словно надкусил неспелую сливу.

— Довольно, Мэв. Если хочешь что-то мне сказать — скажи. Просто открой рот и издай звук. Увидишь, слова потекут сами собой. Не уверен, что мне это понравится, но так уж и быть, я обещал дочери больше не… драться с тобой. Вот же чёрт…

Девушка воровато посмотрела на него, увидев, как он достал из рукава окровавленный платок и опять приложил его к носу. За эти пять дней это был седьмой или восьмой раз, когда у него шла носом кровь. И всегда вот так: внезапно. Объяснения этому найти она не могла. Ведь как маг он должен был легко исправить этот дефект, но почему-то не получалось.

— Ты можешь это залечить? — спросила Мэв хрипло, и эти слова стоили ей неимоверных усилий.

— Пытаюсь, но не срастается нормально. Мало того, что несколько лет назад мне его уже хорошо так сломали, так ещё и дважды за этот месяц врезали по тому же самому месту. Похоже, мой нос исчерпал свой лимит прочности, — с усмешкой произнёс мер, прижимая платок и даже не стараясь прибегнуть к магии. — Забавно, я могу залечить практически смертельную рану на себе или другом, но не могу поставить на место нос с этой проклятый тряской и без зеркала. А все зеркала я рассадил, зараза.

— Дважды? — Мэв ощутила лёгкий интерес. И когда же он успел?

— Да, неудачно встретил одного фермера под Виндхельмом, — признался мер обманчиво безмятежным тоном. — Знаешь, если бы не увидел тебя с луком и этой повязкой, подумал бы, что ошибся, и фермер — твой настоящий папаша. Ощущения от затрещин те же.

Мэв дёрнулась.

— Ты был и там? — мертвенным тоном спросила она.

— А как, по-твоему, я узнал, что вас увезли в Рифтен? В Данстаре все уверены, что нордик доставил тебя к родным, — Далемар дёрнул плечом. — Я, конечно, подозревал, что так просто он тебя не отпустит. Особенно после того, как узнал некоторые подробности…

— Да чёрт с ними, с этими подробностями, — прошептала девушка, подаваясь вперёд и хватаясь руками за его колено. — Что ты сделал с моими родными?

— Ничего, — заверил он, всё же применив магию, чтобы остановить кровотечение.

— Отец сломал тебе нос, а ты ничего ему не сделал? Далемар, люди и за меньшее лишались жизни от твоей руки! — голос Мэв звучал всё громче, и эльф, убрав платок обратно в рукав, приложил палец к губам, показывая, что Иенн ещё спит. Но Мэв, чувствуя, как холодеют руки, тряхнула его сильнее. — Отвечай!

— Дочь разбудишь, — прошептал он, опуская руку на плечо девочке. Иенн и правда беспокойно зашевелилась.

— Далемар, молю тебя! — прошептала Мэв, словно забыв, что с ним все мольбы бесполезны.

— Ничего, говорю же, — прошептал он в ответ, склоняясь ниже и являя взору каплю крови на нижней губе. — Я лишь однажды соврал тебе и честно признался в этом. Но ты всё равно ставишь каждое моё слово под сомнение.

— Они ненавидят Талмор из-за Брит, ты же знаешь! — в голосе Мэв звучало отчаяние.

— Думаешь, я расхаживал в форме? — нахмурившись, прошептал эльф в ответ. — Я пришёл к ним одетый почти точно так же, как сейчас. А на лбу у меня не было написано, что некогда я служил в обозначенной тобой организации. Но, признаюсь, сглупил. Мы остановились под Виндхельмом, чтобы дать лошадям отъесться и отдохнуть, пополнить запасы. В то время там же остановился каджитский караван и Эдг ушёл пообщаться с сородичами. Я же изнывал от безделья. Узнав, где находится ферма норда, что воевал на Великой Войне и потерял дочерей в гражданской, арендовал лошадь, решил немного размяться. К тому времени я удостоверился, что ты не сильно болтаешь обо мне. А предположить, что твой нордик ляпнет им, что ты зачала дочь от предполагаемого убийцы сестры, я не мог.

— Он не мой! — отчаянно выкрикнула Мэв.

Эльф вновь приложил палец к губам и погладил плечо беспокойно захныкавшей Иенн.

— Я и ему не говорила, помнишь? Даже не догадывалась, что он знал. Дигли… Она стала говорить, что я… люблю, — подавившись словами, Мэв не договорила. — Чтобы опровергнуть, я рассказала… Но только ей! Я не думала…

— Думай в следующий раз, ибо едва я произнёс твоё имя, как твой отчим запустил в меня топором. Едва не попал, надо сказать. А, казалось бы, начиналось всё хорошо, и я смог обмануть его обличием мага. Хороший вояка, скажу я тебе. Увернулся от заклинания, поднырнул и врезал мне так, что я едва зубов не лишился и отлетел к забору, как от попадания небольшого катапультного снаряда. Сразу чувствуешь, когда встречаешь того, кто воевал с нами прежде, — уловками не купишь. Но фермер ошибся. Надо было добивать меня кулаками, а он потянулся за топором. Вторым заклинанием я не промахнулся. Да не трясись ты так — обычное парализующее заклятие. То самое, которым я сковал тебя в лесу. Больно, конечно, но вреда практически никакого. Особенно если сердце крепкое. А у отчима твоего оно крепкое, поверь. Смешно, наверное, выглядело, как я, харкая кровью, связывал ему руки и ноги ремнём от сумки и поясом. Относился он к тебе, конечно, не очень хорошо, но, поверь, не так погано, как мог, поэтому не хотел я начинать знакомство с твоей роднёй с реального убийства. Всё же, — он указал на Иенн — они не чужие ей люди.

Ироничная нота на слове «люди» заставила Мэв ослабить хватку на его колене.

— А мой брат? Кард?

— Его не было. Перед тем как спустится к вашей ферме, я понаблюдал немного с холма. Да, того самого, Мэв. К слову, твой камень они так и не убрали. Так вот, твой братец отправился пасти овец, а отчим, закончив рубить дрова, занялся укладкой, отойдя от колоды. Кто же, сука, знал, что у него в дровах второй топор лежит.

— А мама? — Мэв дрожала и не слышала Далемара.

— Вышла на шум, когда я почти закончил с ногами. К счастью, она оказалась не бойцом и ничем швырять в меня не стала. А учитывая, что отчим орал только проклятия, и чтобы наладить с ним разговор, мне бы пришлось несколько… попортить его, я принялся за мать. Надо сказать, сначала она упорно не отвечала на мои вопросы. Взбесила даже не хуже, чем ты умеешь. Кровь из носа залила всю грудь, и я думал только о том, что новый перелом лицо уж точно не украсит, а это меня, как ты выяснила, злит.

— Пытал её? — дрожа спросила Мэв.

— Конечно же нет, — эльф положил руку поверх её. Мэв тут же отдёрнула ладонь, заставив Далемара слегка искривить губы. — Догадавшись, что ты им рассказала про сестру, всё опроверг, но она мне не поверила. Пришлось припугнуть и сказать, что твой брат может вернуться в любой момент. Тогда она и выложила, что «благородный Стэндарий» увёз вас в Рифтен. Ради интереса я спросил, кто из вас двоих рассказал обо мне. Естественно, это был нордик. Пока ты ходила на холм, он рассказал отчиму и мамочке про то, что ты зачала ублюдка от убийцы сестры и не стала избавляться от греховного плода, хотя подружка любезно преподнесла тебе средство. Нордик напел им и про то, что я промыл тебе мозги и он, бедный, намерен исправить это, так как любит тебя, глупую, несмотря ни на что. Он хотел, чтобы они оставили внучку у себя, дав вам начать новую жизнь, но благородные норды отказались. Видеть выблядка убийцы их любимой Брит и кормить его за своим столом было выше их сил. Знаешь, я не стерпел и сказал, что уж кто как не она могла бы понять, каково это — испытывать тягу к представителю высшей расы.

— И что она? — Мэв почувствовала стыд, словно Далемар задал этот вопрос ей.

— Сказала, что мы, меры, сплошь мерзавцы и насильники, и по своей воле она бы никогда.

Мэв осела, не желая принимать этих слов.

— Думаешь, она правду сказала?

— Если учитывать, что твой отчим перестал голосить и вслушивался в наш разговор, она сказала то, что считала правильным. Но, поверь моему опыту, глазки у неё забегали так, что я только ухмыльнулся. Тогда она покраснела и выдала себя окончательно. Так что тяга к нашему народу явно передалась тебе по наследству от матушки. Жалко, что вместе с этим перешли и другие пороки. Ну да ладно.

— И что было дальше? — Мэв осмелилась посмотреть на него, чтобы попытаться разглядеть ложь в прищуренных глазах.

— Ничего. Я ушёл, — ухмыльнулся он. — Ничего интересного они мне больше не сказали бы.

— И отец дал тебе уйти? — с недоверием спросила Мэв.

— Выбора у него особого не было. Я велел твоей матери рассечь путы не раньше, чем скроюсь из виду. На удивление практичная женщина: исполнила всё в точности. Хотя он и орал, чтобы она немедленно освободила его.

— И всё?

— И всё.

Осев на пол, Мэв оперлась щекой обо что-то, слишком поздно поняв, что это было его колено. Отпрянув, она просидела так ещё долго, смотря на светлое личико беспечно спящей дочери. Тихонько посапывая, малышка даже не догадывалась о бушующей в душе матери буре страстей. Впрочем, и хорошо. Новые потрясения девочке были не нужны. Замерев на месте, Мэв обдумывала слова Далемара. Были ли они правдивы? Как она могла это проверить? Никак. Оставалась лишь вера.

— Мэв, встань с пола, там холодно, — произнёс эльф, словно являя несвойственную ему заботу.

Она посмотрела на него. Вновь уставившись в окно, он обхватил себя за плечи, верно, холод донимал его особо. Мер отвернулся, и Мэв тайком позволила себе понять, что от этого ей всё же тоскливо. Поднявшись, она села на место — в дальний от него угол — и, подобрав ноги, сжалась, посматривая на него.

Они долго ехали, сохраняя молчание, перед тем как Далемар заговорил вновь:

— Мэв, мы только что покинули Скайрим, знаешь? Можешь попрощаться с любимой родиной.

Девушка не смогла ему ответить. Но мер, подавшись вперёд, к ней, постучал в стену повозки над её головой. На какой-то миг он буквально прикоснулся к ней всем телом. Когда повозка остановилась, девушка склонилась к Иенн, чтобы удержать её на сиденье.

— Не буди её, — прошептал Далемар, перекладывая девочку к Мэв.

Наклонившись, он извлёк из-под своего сиденья уже знакомый тёмный плащ, подбитый серым волчьим мехом. И второй, тоньше, который протянул ей. Набросив свой на плечи и щёлкнув застёжкой под горлом, мер открыл дверь и вышел наружу. Прежде чем Мэв решила, что причиной такого поступка послужила банальная нужда, он развернулся и протянул ей руку:

— Одевайся. Я хочу пройтись с тобой немного.

— Зачем? — с опаской пролепетала девушка, понимая, что эта просьба может предвещать что угодно, а без дочери на руках она уязвима.

— Хочу показать тебе кое-что, — тон был спокоен, равно как и взгляд. Но Мэв знала, что это может быть притворством. Быть может, он хочет сбросить её с высокого горного уступа? А Иенн скажет, что мама опять обратилась в птичку и улетела. Словно почуяв, о чём она думает, Далемар усмехнулся. — Не бойся, я не собираюсь избавляться от тебя. Быстрее, Мэв, выпустишь всё тепло.

Дрожа, Мэв набросила плащ и подала ему руку, а он, подняв её на ноги, буквально вытащил наружу. Закрыв дверь, он посмотрел на неё и, легонько коснувшись щеки, произнёс:

— Не надо больше меня бояться, хорошо?

На миг ей показалось, что сейчас он её поцелует. И Мэв поняла, что, несмотря на страх, не против вновь ощутить его губы на своих. Тогда, на острове, его поцелуи доставляли ей дивное наслаждение. Не удержавшись, она подняла руку и стёрла подсохшее пятнышко крови на его губах. Он смотрел ей в глаза, чаруя, словно змей. Но так и не поцеловал. Вместо этого, поймав её руку, он провёл пальцами по костяшкам, приподнял кисть и прикоснулся губами, заставив задрожать. Мэв буквально поднялась на цыпочки к его лицу, но он, отпустив руку, отступил.

Повернувшись к ней боком и выставив локоть, Далемар будто чего-то ждал. Разочарованная Мэв даже не понимала, чего именно.

— Мэв, ты серьёзно? — спросил он с улыбкой. — Возьми меня под руку. Да не так. Дай сюда руку. Положи вот так и всё — ничего сложного. Теперь иди рядом. Нет, не сутулься. Учись держать спину прямо. Подбородок выше. Эдг, крикни нам, если девочка проснётся.

Мэв посмотрела на каджита, укутанного в меха, из которых выделялись разве что слабо отблескивающие глаза. Даже когда Далемар пытался её убить, он ничего не сделал, ведь служил его семье. Так что с этой стороны помощи ждать не стоит. После кивка кучера мер повёл её куда-то в сторону обрыва, оправдывая худшие опасения. С каждым шагом дрожь усиливалась, и виной тому был вовсе не морозный горный воздух. Но, когда до края оставалось ещё не меньше пяти шагов, он остановился.

— Ближе, пожалуй, подходить не стоит, или ты решишь, что я и впрямь хочу превратить тебя в птичку.

Лёгкая ирония заставила её улыбнуться, страх отступил. Горы утопали в дымке у их ног. Размеренно дыша, она успокоилась и решилась вдохнуть поглубже. Повела плечами, сбрасывая остатки напряжения.

— Да, Мэв, советую надышаться этим воздухом вдоволь. В Имперском городе он иной.

— Дай, угадаю, — спросила она, прищурившись, смотря вдаль. — Смесь мочи, дерьма и рыбьих потрохов?

— В зависимости от района третий ингредиент меняется, первые два постоянны, — согласился он, верно, оценив, как она вернула ему его же слова. — Мне куда больше нравился Анвил. Когда-то давно я часто ездил туда с матерью. Тепло, море, золотистые поля и пляжи вдоль всей линии горизонта. Правда, во время Первой Войны мы солидно его потрепали, как и все прочие южные города Сиродила. Возможно, сейчас он выглядит иначе.

— Первой Войны? — переспросила Мэв, с интересом окинув взглядом его профиль.

— Великой Войны, — поправился он, нахмурившись чуть сильнее, чем обычно.

— А почему вы называете её Первой? — спросила Мэв, но он не ответил.

Оглянувшись, мер прошептал:

— Давай пройдёмся. Эдг сейчас мне взглядом дырку в спине прожжёт. Наверное, тоже боится, что я попытаюсь превратить тебя в птичку.

— А его опасения правдивы? — выдохнула она полушутливым тоном.

— В данном случае лучше применить слово «оправданы», — поправил он, движением локтя побуждая её идти за собой, выше по дороге. — И нет, не оправданы. У нас перемирие, ты забыла?

— Как Конкордат Белого Золота?

— Куда лучше. Ведь по нему обязательства есть у обеих сторон, — заверил он, и этот лёгкий тон дарил ей тепло не хуже плаща, тянущегося по снегу королевской мантией.

Они пошли выше по дороге. Мэв оглянулась: повозка отдалялась.

— Может, всё-таки возьмём Иенн? — спросила она, ощутив беспокойство.

— Холодно, Мэв, а в ней куда меньше морозоустойчивой крови нордов, чем в тебе, — возразил мер спокойно. — К тому же дорога здесь опасная, а она носится, как лиса.

Да, дорога здесь и правда была опасной: высокий заснеженный горный пик на западе, крутой и скользкий склон на востоке. Они шли вверх по дороге, словно возвращаясь в Скайрим. Быть может, какая-то гадкая мысль всё же пришла меру в голову, подумала Мэв, гадая, не идёт ли главная опасность этой дороги рядом с ней.

Скорее всего, так и было.

— Не сжимайся так, мы почти пришли, — заверил эльф.

Мэв взглянула снизу вверх на его профиль: след от крови оставался ещё около ноздри, но трогать его девушка не решилась. Перемирие перемирием, но, если она неловким движением вызовет у мера новое кровотечение, всё может кончиться плохо.

Далемар вывел её на уступ, расширяющий горную дорогу и напоминающий круглый обеденный стол, окружённый камнями, превосходящими человеческий рост раза в два, а порой и в три. Круг был слишком ровным, чтобы быть творением природы.

— Это же…

— Старая нордская стоянка, — подтвердил эльф. — Видишь эти камни? Если смахнуть с них снег, можно увидеть мрачные лица, которые твои нордские предки вытёсывали на каждом мало-мальски пригодном для этого булыжнике.

— И всё же это хорошее место, — возразила девушка, поняв, что они стоят в окружении каменных великанов. — Ветра здесь нет, и от уклона защищает. Иенн может здесь погулять.

Мэв оглянулась, но не увидела даже крыши повозки. Услышат ли они Эдга, если возница будет их звать? И ещё более резонный вопрос: услышит ли здесь кто-то её крик?

— Ты ведь не на идолов меня полюбоваться сюда привёл? — не сдержав страха, выдохнула Мэв, освобождая руку и отступая назад. Далемар стоял неподвижно, смотря куда-то мимо.

— Не трону я тебя, Мэв, успокойся, — заверил он легко. — Вернее, я бы был не против потрогать тебя, но для этого здесь чертовски холодно.

Открыв рот, она смотрела на него и не верила, что наглец сказал ей подобное. Но, когда он повернулся к ней с улыбкой на губах, она осознала, что поняла всё правильно. И, к своему стыду, смотря в его блеснувшие светлым золотом глаза, она знала, что, если бы он сейчас уложил её на снег или прижал спиной к одному из этих идолов, сопротивляться бы не стала. Поняв ход её мыслей, он хмыкнул. Покраснев, она сжала пальцы в кулак.

— Ох, нет, Мэв, только не по лицу, — насмешливо произнёс он, отступая и выставляя вперёд руки. — На таком морозе нос точно отлетит, а дырка на его месте меня не украсит. Идём, я покажу, зачем привёл тебя сюда на самом деле.

«На самом деле» — поняв смысл насмешки, она хотела ругнуться, но вспомнила второй пункт их конкордата и лишь прикусила губу.

Покорно приняв протянутую в перчатке руку, она пошла за ним следом, приближаясь к каменным идолам. И лишь когда до границы оставалось десять шагов, заметила, что один из камней отличался. Он стоял перед рядом идолов и был куда ниже их, доходя её спутнику до груди, а ей — до макушки. Да и валун был светлее, напоминая не дикую горную породу, а камень, из которого делали статуи в храмах. Может, это тоже была статуя? Сразу было не разобрать, ведь шапка из снега делала её похожей на гриб.

И всё же Далемар привёл её именно к нему, остановившись в трёх шагах, словно упираясь в невидимую черту. Мэв посмотрела на его лицо — вроде бы бесстрастно, но эта бесстрастность в его случае не равнялась спокойствию.

Зажурчала магия, эльф сделал пас рукой, словно смахивая пыль, снег слетел, изгнанный невидимой силой, и Мэв увидела, что это поминальный камень, поставленный по кому-то значимому. Позолоченные буквы ярко блеснули на солнце.

«Столько строк», — мыслено охнула Мэв.

— Сможешь прочесть? — спросил Далемар, опуская руку.

Мэв, сосредоточившись, стала читать подзабытые символы.

— Та…лер Ле…ла.н.д, — прочла она по слогам.

— Полностью, — неумолимо произнёс Далемар.

Мэв посмотрела на него. Нет, это была даже не бесстрастность, а что-то иное: тёмное, то, что так пугало её в нём.

— Читай.

Девушка недовольно скривилась, но перечить не стала.

— Талер Леланд — ма.с.тер-во.л.шеб…ни.к Ко.лле.гии Шёпо.тов. Изо.б.ре.та.те.ль за…

— Это можешь пропустить, читай отсюда, — протянув руку, мер указал на длиннющий список имён.

Мэв, зная, что сейчас его лучше не злить, со вздохом продолжила:

— Ува.жа.емый и лю.бимый на.с.тав.ник Й…ору.нда Си.яю.щей С.вет, Оль.ка…ри А…ра.н… Далемар, мне обязательно читать все имена? Их так много. Ты замёрзнешь, — прошептала она, с ужасом взирая на эльфа.

Он в ответ посмотрел на неё, усмехнувшись.

— Какая ты заботливая, — в его голосе Мэв различила нескрываемую иронию и, сочтя это добрым знаком, решила зайти с другого края.

— Иенн давно спит. Ты же не хочешь, чтобы она проснулась одна и испугалась?

— Не используй дочь, чтобы манипулировать мной, — вкрадчиво произнёс он, коснувшись её подбородка и заставив посмотреть себе в глаза. — Никогда, слышишь?

Чтобы успокоить его, она кивнула. Он отпустил её лицо.

— Хорошо, прочти вот это имя, необязательно все, — мер указал на последнее имя.

— На.р.та.лия Ри.ана, — прочла она, округлив глаза. Посмотрела выше, но перед Нарталием был какой-то Берт — не Далемар.

— Не ищи, моего имени тут нет. Здесь только те, кому он вручил посох. Хотя постой, вот этот, кажется, таки его не получил. Он торговал выпивкой в Портовом районе. Вот же чёрт! Точно — полсотни имён, а посох можно дать только один раз в год! Они включили сюда даже отбросов. А учитывая, что я лично был знаком и с Йорундом, и с милашкой Аран, Джезаром, Кагари Камень Солнца и в особенности с Ниной Каран, так просто забыть они меня не могли. Неужели прознали про то, кто прикончил старого ублюдка?

— Далемар, это же…

— Да, Мэв, это погребальный камень наставника. Того самого, кто оставил памятную отметину на моём теле. Конкретно это случилось прямо вот здесь. Я стоял на том же месте, где и ты сейчас, но отлетел вот к тому камню. А он стоял чуть ближе к дороге, вон там, чуть левее следа от колёс. Да, всё так и было. Не ожидал увидеть это здесь.

Шагнув вперёд, он коснулся камня.

— Мраморная крошка всего лишь…

Слушая звучавшее в его голосе оживление, Мэв попыталась освободить руку, но он успел сжать её пальцы, повернувшись к ней. И лицо его не было нормальным.

— Что такое, моя девочка?

Он обращался так к ней в самые интимные моменты на острове, вспомнила Мэв, но сейчас вместо тепла ощутила ужас.

— Далемар, давай уйдём! — взмолилась она, пытаясь высвободить руку.

— Боишься, что его рассерженный дух вылезет из-под могильного камня, почувствовав присутствие убийцы? — произнёс с каким-то неестественным весельем. — Напрасно. Здесь его только схватили. А конец он встретил в форте южнее. Я лично оттащил его тело — а вернее, всё, что от него осталось — в подвал на поживу крысам. Крысы, к слову, там лютые, размером с собаку, они даже кости разгрызают, чтобы… Всё, не дрожи, моя девочка. Забудь, что я сказал. Это…

Он попытался её обнять, но Мэв отпрянула.

— Зачем ты привёл меня сюда? — спросила она, отступая назад и вытягивая руку до предела.

— Хотел посмотреть, как ты читаешь. К слову, отвратительно, придётся что-то сделать, — ответил он, но глаза его буквально горели каким-то едва сдерживаемым безумием.

— Далемар, я серьёзно! Я ухожу.

— Хорошо, — обманчиво легко согласился он, отпуская её руку.

Она отступила назад. Он не преследовал. Отвернувшись и чувствуя жаркое желание пуститься наутёк, Мэв успела сделать десяток шагов, перед тем как он окрикнул её:

— Мэв, подожди немного, вернёмся вместе.

Девушка повернулась и увидела, что он стоит около камня, преклонив колено. Подобный жест почтения, так не похожий на него, заставил её замереть. Оказывается, и он мог испытывать стыд! Быть может, он привёл её сюда просто потому, что не мог подняться один? Попросить поддержки для Далемара с его-то гордыней было трудно, решила Мэв, чувствуя облегчение. Теперь этот поступок предстал перед ней в новом свете. Она хотела было подойти и коснуться его плеча, но не решилась. Присмотревшись, Мэв разобрала, что он что-то писал на снегу. Своё имя? Должно ли оно быть там? Впрочем, кому какое дело. Если ему от этого станет легче, пусть пишет. Ночью налетит ветер и всё сотрёт. Жаль только ветер не способен стереть воспоминания, что порождают в его глазах тот безумный блеск. Далемар, не поднимаясь, отодвинулся и, к удивлению Мэв, очертил ровный круг вокруг камня. Распрямившись, он повернулся к ней.

— Мэв, закрой уши!

— Что? — ошарашенно переспросила девушка.

Но эльф повернулся к камню, поднял руки, словно собираясь совершить неведомый ритуал, и тут с неба сверкнула молния, ударив точно в камень. Круг на земле вспыхнул, по камню словно прошлась волна, и оглушительный грохот заставил её зажать уши, но было поздно. Она открыла глаза — от памятного камня осталась горка щебня.

Далемар повернулся, отряхивая руки, и широко зашагал к ней, чему-то ухмыляясь. Мэв смотрела на него, пригнувшись и открыв рот. Подойдя к ней, он подал ей локоть, но, пребывая в шоке, девушка не приняла его предложения.

— Мэв, что с тобой? Я же предупреждал, что будет громко.

— Далемар… — прошептала она, потрясённо смотря на него и не веря, что он и правда сделал это. — Ответь: зачем?

— Мэв, этот старый упырь не заслужил и того, чтобы его имя нассала собака у входа в дешёвый бордель, не то что камня с золотыми буквами, — ядовито и быстро произнёс мер, исказив лицо такой ненавистью, которой она не видела, даже когда он воткнул кинжал рядом с её виском.

— Далемар, это всего лишь посох, — прошептала она, касаясь его дрожащей руки.

— Да в Обливион его проклятый посох, — прошипел он. — Он был скотом, который…

Дослушать его Мэв не удалось: внизу раздался клич Эдга. Но эльф, вздрогнув, посмотрел не вниз, а вверх.

— Проклятье, это и правда было громко, — произнёс он, хватая её руку и таща за собой вниз. — Быстрее, Мэв!

* * *

На следующий день им попалась первая придорожная таверна. Далемар, словно извиняясь за вчерашний проступок, явил несвойственный ему такт и снял для неё и Иенн отдельную комнату. Той ночью Мэв наконец-то смогла поспать нормально. Если такое было возможно, ведь теперь она осознала, что их с дочерью жизни отданы во власть безумного чудовища. Но разве она не понимала этого прежде? Чему она могла удивляться, если на теле почти не осталось живого места от шрамов, которые он оставил ей в память о своём безумии?

На второй вечер, лежа в тёплой постели, девушка смотрела в потолок и старалась не думать о блеске в его глазах, кривой усмешке и неестественном веселье в голосе. Проклятье! Мер ради глупой прихоти едва не убил не только саму Мэв, но и их дочь. Холод пробрал до костей от ужаса. Хорошо, что Иенн ничего не поняла и сейчас беспечно играла у ярко горящей жаровни. Мэв посмотрела на дочь, чтобы изгнать из мыслей лик смерти, который едва не накрыл их белым покровом. А Далемар что, думал, что Боги оставят без наказания поругание памяти усопших?

Дверь скрипнула, заставив её сжаться на постели. Без стука к ней мог войти только он.

— Папа! — громко воскликнула Иенн.

— Иди сюда, мой цветок, — произнёс Далемар таким непривычным тоном, что девушка ощутила приступ злости. В его голосе ей послышались нотки притворства. — Смотри, что у меня есть для тебя!

— Кука! — взвизгнула девочка, нетерпеливо топая ногами по устланному соломой полу.

— Кукла, цветок, — привычно поправил мер. — Надо говорить правильно! Повтори.

Девочка повторила и, видно, заслужив поощрение, засмеялась.

— Папа сделал мне кукла! — крикнула Иенн, подбегая к ней. — Смотли какая.

— Куклу, — вновь поправил он. — И нет, это сделал не я, а Эдг. Каджиты куда как искуснее в поделках, чем мы, цветочек. Наша сила в другом, — зазвучала магия, в комнате стало светлее, и Иенн засмеялась, хлопая в ладоши. — Подрастёшь, и я научу тебя настоящему искусству. Выращу из тебя архимага с таким посохом, которого свет не видел. А пока поиграй у очага, мне надо поговорить с мамой.

Поняв, что он идёт к ней, девушка отвернулась к стене. Кровать скрипнула под его весом. Спина Мэв тут же покрылась мурашками.

— Не притворяйся, что спишь, — прошептал он, склоняясь к самому её уху. Она, дёрнувшись, попыталась отдалиться, но было некуда. — Мэв, я совершил ошибку, согласен. Прости меня, это было глупо. Можешь попрекать меня этим сколько угодно. Единственная просьба — наедине. А лучше давай вообще забудем об этом. Я бы многое забыл, если бы мог.

— Так ударь себя по голове тем заклинанием, что тот камень, — мрачно предложила Мэв, смотря на его тень на стене, и, тут же ощутив, что могла навлечь на себя его ярость, сжалась.

Но, верно, опасения её были напрасными.

— Я бы сделал это, если бы помогло, но заставить самого себя утратить память, увы, невозможно, — ответил он с нотками меланхолии. — Было бы удобно: направляешь молнию в висок и начинаешь жизнь с чистого листа.

— Это больно, — буркнула Мэв, против воли чувствуя, что его пугающая близость начинает доставлять ей какое-то явно нездоровое удовольствие. Вот же вздор!

— Я знаю, — подтвердил он серьёзно.

Повисло молчание. И всё равно его присутствие отогнало холодные мурашки на её спине и превратило их в почти нестерпимый жар. А он даже не коснулся её. Но в комнате была Иенн, а значит, опасаться его гнева не стоило. Хотя, о чём это она… Ещё как стоило!

— Далемар, зачем ты сделал это? — выдохнула Мэв, собравшись с духом. — Я не про лавину, а про то, что было до неё.

— Только не говори, что тебе есть дело до придорожного камня и пятидесяти придурков, решивших вычеркнуть меня из списка учеников старого упыря, — голос вроде бы звучал спокойно, но девушка не решилась посмотреть ему в лицо.

— Он упырь, потому что пошёл на поводу у твоего отца? Ты не находишь, что смерть — слишком жестокое наказание для такого проступка?

— О, он заслужил её как никто другой, — тон был не просто холодным — ледяным.

Нет, всё же он был безумен. Быть может, даже в Талморе поняли это и отправили его в отставку. Раньше она не думала об этом, но выглядело правдоподобно. Если так, то ей надо было бы промолчать, но его показательная мягкость за эти два последних дня заставила её заговорить.

— И чему ты удивляешься? — спросила она, едва слышно. — После того, что ты сделал со стариком, хочешь, чтобы твоё имя увековечили под его? Если ты находишь это нормальным, то ты спятил, Далемар, и мне страшно.

— Вряд ли они знают, что его прикончил именно я, — прошептал он, легко коснувшись её плеча. — Да, я после того случая заработал себе не только репутацию, но и прозвище, но у нас не принято похваляться именами объектов. Особенно громкими и известными. Людей просто хватают, и они исчезают. Собой мы при этом мы «не светим».

— Я знаю, как это работает, — холодно напомнила Мэв. — Ты забыл?

— Не забыл. Не стоило мне говорить тебе… Но, понимаешь, это было как воспалившийся нарыв. И всё навалилось. Я чувствовал, что выхожу из себя, а так уж повелось, что я всегда находил, куда выплеснуть свою злость и ярость.

— Это я тоже знаю.

— Тогда должна понять, — произнёс он поучающим тоном, словно обращаясь к Иенн. — Камень не способен испытывать боль, а те, кто установил его уже давным-давно, забыли и про него, и про наставника.

— Ты не забыл. И, думается мне, они тоже. Они знают, что ты убил его, поэтому и не написали имя. Сколько их там было? Пятьдесят магов?

Месть в Скайриме священна, вдруг поняла девушка. А мудрый старик-наставник, верно, был для тех магов сродни отцу, раз они разыскали место, где его схватили, и установили тот камень. А если они решат отомстить Далемару, как она хотела отомстить убийце сестры…

— Мэв, успокойся, — на сей раз он коснулся её плеча. — Достойных магов там наберётся едва ли десяток. Остальные — отбросы и выскочки вроде Нартилия. Кстати, выходит их максимум сорок девять, одним поводом для переживаний меньше.

Девушка повернулась к нему. На лице не было усмешки, а в глазах блеска, но Мэв знала, как хорошо он умел притворяться.

— Ты находишь это смешным, а потом удивляешься, почему я дрожу от чудовищности твоих деяний? — прошептала она.

— Я не нахожу это смешным, — ответил он серьёзно. — Так я… Нет, не хочу об этом говорить, или опять скажу что-то, что тебе не понравится.

Далемар опустил голову, скрыв волосами лицо.

— Про наставника я рассказал одной тебе, и то лишь потому, что думал, что это конец. Болтать у нас не принято, поэтому из живущих этот небольшой секрет знаем только мы с тобой. Что до имени. Я думал… Они написали Нартилия, хотя на тот момент он точно не мог содействовать установке памятного камня. Вот с ним я прокололся. Их мамаша пережила мой визит. Я, помнится, говорил тебе, что она рухнула в обморок, а потом…

— Я не хочу это слушать, Далемар.

— Мэв, прошу. Обещаю, не будет никаких крыс и содранной кожи. Она просто сбежала, пока я... был занят. Поэтому товарищам Нартилия известно о том, что я прикончил его… и Риэлию тоже. После захвата города я пришёл к родителям, и мать… Она уже знала. Смотрела на меня как на чудовище, совсем как ты сейчас. На меня так многие смотрят. Почти все. Но мне плевать на это. Но, когда так смотрит она, ты или Иенн… Особенно Иенн… мне не получается отмахнуться от этого, хотя я и понимаю, что заслужил такую реакцию. А в тот раз я действительно… ошибся. Жестоко ошибся. Даже отец, недолюбливающий семейство Рианов, начал высказывать мне… Правда, недолго. Кажется, слушая его, я тоже… ухмылялся. Он заткнулся, посмотрел на меня, словно не желая узнавать, и велел мне убираться прочь, забыв, что я его сын. Мать ничего не сказала. Отвернулась и не желала на меня смотреть. Ну я и ушёл. Совсем. Даже документы подписывал одним собственным именем, не упоминая родового, благо на островах семейные имена не в ходу. Знаешь, было время, когда я думал, что они не позовут меня обратно. Впрочем, я понимаю мотивы отца наладить со мной отношения: взаимовыгодный деловой подход.

— Я думала, что родители гордятся тем, что ты служишь в… — прошептала она, смотря на него, но ни сожаления, ни стыда не увидела. То, что он показывал ей, было скорее досадой, быть может, с толикой печали проскальзывающей во время пауз.

— Мэв, мой отец живёт в Имперском городе и торгует с имперцами. Думаешь, то, что его единственный сын служил в Талморе, сильно помогало ему в заключении сделок с людьми? Знаешь, — он склонился к самому её уху, — когда я был простым мясником, он говорил всем, что я умер.

Глаза Мэв округлились. Он улыбнулся, но в глазах вроде не появился безумный блеск.

— Да, изредка я всё же интересовался их жизнью, хоть и не напрямую. Но не думай, я не виню папулю в этом. Это было сразу после войны, во время которой наши войска, захватив город, устроили там то, что Талмор умеет лучше всего. Думаю, подробности излишни. Но представители рас, входящих в Доминион, обошлись, так сказать, малой кровью во время Жатвы. И альтмеры. В особенности те, чьи члены семей воевали на стороне Доминиона. Так что мало того, что он меня выгнал, так, стоило силам Империи отбить город обратно, ещё и объявил мёртвым. Но моей семье всё равно досталось. Эдг рассказывал, что, пока не подписали Конкордат Белого Золота, склады папаши поджигали с завидной регулярностью, а в особняке били стёкла. Так что не удивляйся, что меня не упомянули на том чёртовом камешке.

— И ты везёшь нас с дочерью туда, — охнула Мэв.

— А куда мне вас везти? В Алинор? Поверь, там тебе не понравится.

— Мы бы могли остаться жить в Скайриме. Не может же Ст…

— Не в нордике дело, — оборвал он её. — Твой дорогой Скайрим мне уже поперёк горла со своими зимами и нордами. Можешь смеяться, но во время наших чудных посиделок на том острове я солидно подорвал себе здоровье. Больше года харкал кровью. А во время каждой долбанной вьюги до того кости выкручивало, что выть хотелось. А у нас, Мэв, чёрт возьми, как в волчьей стае: показывать слабость равнозначно пойти на корм собратьям.

Мэв повернулась к нему и, посмотрев в лицо, наконец поняла истинную цену его бесстрастной маски.

— Так что уволь. Если мне так «прекрасно» было в Солитьюде, где зимой даже порт не замерзает, представляю, каково будет в другом милом местечке вроде так любимого тобой Данстара. К тому же представь, что будет, если ты появишься там со мной под ручку после всего того, что наговорила про изнасилование? Местные кумушки во главе с матушкой твоей подружки тебя заживо сожрут. Да и за убийство парочки ревнителей расовой справедливости меня по головке не погладят.

Мэв опустила голову, поняв, что её рассказ про тех двоих он всё же запомнил. Смотря на неё, он опустился на локоть рядом, и девушка, вспыхнув, опустила лицо.

— Есть Виндхельм, — сказала она, прежде чем он успел бы прокомментировать её смущение.

— Идеальное место для мера и нордки с ребёнком-полукровкой на руках, — хмыкнул он. — У меня магии на ревнителей расовой справедливости не хватит. К тому же порт там таки промерзает, а значит, лёгкие я выплюну в первую же зиму.

— Винтерхолд. Там есть Коллегия Магов, — предложила она, чувствуя облегчение от такой простой беседы, не замешанной на пытках, крови и насилии.

— Где живут одни только маги, — сварливо продолжил он. — А вокруг полуобвалившаяся деревенька, промёрзшая, словно столетнее дерьмо. Ты вообще в курсе, что это самый холодный город в Скайриме? Да и был я уже в одной Коллегии и знаю достаточно, чтобы не поселить в её окрестностях своего ребёнка.

— Вайтран, там тепло.

— А ещё одна из самых влиятельных семей города имеет солидный такой зуб на Талмор, — ответил он. — И там достаточно тех, кто узнает меня в любом одеянии.

— Фолкрит?

— Деревня.

— Морфал?

— Деревня в промёрзших болотах.

— Маркарт?

— А вот это хороший вариант: город, построенный двемерами — расой меров, чтобы ты знала…

— Я знаю, — Мэв улыбнулась. — Значит, Маркарт?

— Ты не дала мне договорить, — произнёс он, ложась на подушку и смотря в потолок. — Хороший город, но после того, как его взял Ульфрик, всю нашу дипмиссию пустили под нож. Даже вполне известных и уважаемых в наших кругах личностей. А перерезание горла меру для человека это дело такое — затягивает похлеще глотка скумы. К тому же соседство с Изгоями тоже не радует. Они вообще любят резать горло чужакам вне зависимости от расы, пола и возраста. Хотя, если Иенн всё же не права и ты ворожея, соседство с Изгоями придётся тебе по вкусу.

— Ты знаешь, как выглядит ворожея, Далемар? — нахмурилась Мэв, поняв, что это очередная, хоть и хорошо завуалированная издёвка.

Вместо ответа он посмотрел на неё без тени улыбки и, протянув руку, коснулся щеки.

— Знаешь, как говорят твои сородичи? Каждая склочная баба — потенциальная ворожея. Если ты не знала, то ворожеями не рождаются, ими…

— Я знаю, — оборвала его она, отводя руку от лица. — И я не склочная и уж тем более не «баба»!

— Мои плечо и ладонь с тобой не согласятся, — мер позволил себе слабую ухмылку одним уголком губ. — Впрочем, если продолжим эту тему, мы поссоримся и нарушим наш конкордат. Так что сойдёмся на том, что мы едем вперёд, в Имперский город. Тридцать лет прошло, Мэв. Для людей это солидный срок. Большая часть живущих уже и не помнит про былое.

— Твой отец помнит, — прошептала она. — Не останешься ли ты для него мёртвым с нами за спиной?

— Я ожил для папаши сразу же, как дослужился до мало-мальски заметного ранга. Ещё до того, как я попал в Скайрим, мне начала писать мать. А так уж повелось, что она как блюстительница старого уклада без дозволения мужа строчки не напишет. К тому же у меня с папашей свой договор, по которому он не решится меня «умертвить», привези я с собой хоть целый балаган из всех рас и расцветок.

Его слова вовсе не успокоили её — скорее, наоборот.

— Я им не понравлюсь, — произнесла Мэв, тяжело вздохнув.

— Найти подход к папаше будет непросто. Он хоть и не страдает фанатичной ненавистью к людям, как многие альтмеры Алинора, но презрения к роду людскому у него хоть отбавляй. Причём чем беднее и менее влиятелен человек, тем сильнее презрение. В этом мы похожи. Но психически он куда устойчивее меня, поэтому максимум, что он может сделать, это награждать неприятными колкостями — и то, если меня не будет рядом. С матушкой… С матушкой, возможно, будет проще. Просто скажи ей, что вытащила мою погибшую душу из цепких лап талморской философии, и она тебе ножки расцелует, поняв, что это вернуло меня под её крылышко.

— А я вытащила? — сердце девушки забилось чаще.

Эльф посмотрел на неё серьёзно.

— Отчасти.

Ответ Мэв не порадовал, и она опустила взгляд. Хотя чего она ожидала? Что Далемар признается в том, что оставил службу из-за них с Иенн? Это даже в мыслях звучало смешно.

— Ты ускорила один из неминуемых исходов, ожидавших меня на том пути, — ответил он, явно заметив разочарование. — Помнишь, я говорил тебе на острове, что я остановился? Это действительно было так. До этого я не оглядывался назад. Шёл только вперёд, ставя и исполняя цели. Не гнушался методами. В том ритме, в котором протекает наша служба, по-иному не выходит. Это нарочно сделано так, чтобы механизм работал без сбоев. Я знал, но мне было всё равно. Хотя мне и сейчас безразлично многое, что я делал прежде и, возможно, сделаю в будущем. Так уж я выдрессирован, — он сделал паузу, словно готовясь сказать что-то неприятное. — По сути, ты правильно описала меня, перед тем как я вспылил. В отношении себя я иллюзий не строю. Знаешь, меня даже больше взбесило не то, что ты назвала меня бездушной тварью, а то, что ты по незнанию стала обелять имена моих… жертв, — он опять замолчал.

Мэв хотелось взглянуть на него, но она не решилась.

— Нартилий вовсе не считал меня братом. Я был для него инструментом его цели, скорее. Не удивляйся. Тогда, на острове, я упомянул это лишь вкратце, но, раз ты сделала неверные выводы, расскажу подробнее, благо это история без крови и страданий. И не пугайся, я не вспылю. Нартилий не был талантлив, и способности к магии у него были весьма посредственными, а что самое главное — он не испытывал рвения постигать это искусство. Но родители решили сделать его магом ради семейного престижа. А недостатки, как водится, они компенсировали деньгами, до которых был так жаден Талер Леланд. Наставника всегда манили только деньги и его исследования. На своих учеников он, как правило, махал рукой, если они не приносили пользу. Помнишь список имён? Из них лишь десяток тех, кто может похвастаться истинным талантом. Остальные же… были такими, как Нартилий, — теми, кому заранее оплатили посох, место, и просто ждали, пока истечёт положенный срок обучения, чтобы пристроить дитятко в Синод — ещё одну магическую клоаку, магии в которой меньше, чем в ночном горшке. Собственно, за меня папуля тоже заплатил, чего таить. Гордился ещё, что пристроил сына к знаменитому изобретателю всевозможных заклинаний и открывателю магических свойств. Вот только Леланд, как и все они, на деле был не тем, кем старался казаться. Чтобы добиться от него хоть какого-то внимания, мне приходилось брать на себя всю его чёрную работу, освобождая время для драгоценных исследований. И только тогда он делился со мной крупицами знаний, которые были бы ему полезны в моей дальнейшей эксплуатации. И так продолжалось годами, Мэв. Выскочки получали посохи — я оставался при нём вечным учеником. Нет, пока я делал то, что он мне поручал, он вложил мне в голову множество интересных знаний, которые так пригодились позже, в Талморе. Но по молодости лет я совсем не отдавал себе отчёта в цене этих тайн.

Прикрыв рукой глаза, он замолчал. Она поднялась, посмотрев на его гладко выбритое лицо. Он казался ей таким ранимым сейчас. Не сдержавшись, Мэв положила ему голову на грудь. Сердце билось ровно, но она буквально чувствовала, что Далемар страдает. А ещё она не понимала, как ему можно помочь.

Хотя так ли это? Она знала, но не чувствовала в себе сил, чтобы взвалить на себя ещё и это его воспоминание. Разделить с ним ещё один грех. Девушка чувствовала, что это отравит и её душу. Коснувшись гладкой щеки и заметив, что Иенн сидит к ним спиной, она сделал то единственное, чем могла его утешить: прижалась губами к его, вмиг ощутив сладостный удар молнии в животе. Его губы были тёплыми и слегка солёными, напоминали забытый вкус морского бриза, но ещё они были твёрдыми и неподвижными. Поняв, что он не отвечает на поцелуй, она отстранилась, ощущая себя ничтожной и ненужной. Целовала ли она его когда-нибудь прежде, или те воспоминания были сладостной ложью? Нет, он целовал её. Он был первым, кому она позволила целовать себя по-настоящему и единственным, с кем она хотела делать это с тех самых пор. Низкая тварь, крыса, убийца… Мясник… Какая разница, если рядом с ним было так легко и тепло, если не тяжело до дрожи!

Убрав руку от глаз, он так и не посмотрел на неё.

— Прости, Мэв, но я не в настроении, — произнёс он спокойно, в утешение касаясь её щеки. Жалость эта жгла не хуже калёного железа, и девушка отпрянула, чем вызвала его улыбку. — Знаешь, я передумал. Уже поздно. Тебе нужно уложить Иенн и поспать самой. Завтра отправимся пораньше, если хотим до ночи добраться до другого постоялого двора. Раньше он был куда больше и роскошнее этого клоповника.

Поднявшись, Далемар отправился к Иенн, чтобы пожелать малышке спокойной ночи. Едва он вышел, Мэв упала на то место, где он только что лежал, зарывшись лицом в подушку, все ещё хранящую его тепло. Глупо было целовать подушку, слишком по-девичьи. Брит делала так, говоря об Ульфрике, но тогда она была куда моложе, чем Мэв сейчас. И всё же из-за желания близости с ним ей хотелось нырнуть в холодную воду, лишь бы унять этот жар. Близости телесной… Близости душевной… Вот, значит, каким было то самое неведомое томление, которого она не понимала в других.

Но Далемар не хотел её. Отверг. Оторвав лицо от подушки, она поняла, что, возможно, дело было в присутствии Иенн, ведь перед тем, как подвести её к тому проклятому камню, он сказал… Намекнул, что она ему не безразлична как женщина. И всё же…

Позже, уложив Иенн и лежа с ней рядом, Мэв поняла, что сама заснуть не может. Мысли постоянно возвращались то к его словам, то к неподвижным губам под её губами. Говоря о том, что его волнует лишь осуждающий взгляд матери и дочери, он приписал туда же и её. Значит, она не может быть ему безразлична? И он никогда не был ей безразличен! Даже в моменты отчаяния она чувствовала, что не может убить его, потому что мир без него для неё станет таким же серым, каким он был после того, как Стэн соврал про его гибель. Всё же… она хотела быть с ним. Даже в окружении других несносных эльфов. Даже… его семьи, уже избавившейся от одной его человеческой невесты. И хоть она не будет его невестой или женой, она не даст избавиться и от себя. Да, она хотела быть с ним. Если не телом, то хоть душой. И пусть после этого в неё польётся его яд, она разделит с ним и это.

Поднявшись, Мэв погладила волосы Иенн и, набросив куртку, вышла из комнаты, оставив дверь открытой. В трактире было три гостевых комнаты. Они снимали все, и Мэв совершенно не представляла, какая из двух принадлежала Далемару, а какая — вознице. Понимая, что получится неловко, если она разбудит Эдга, Мэв тронула ручку ближайшей. Было заперто. Да и зная его манеру отстраняться… скорее всего…

Подняв руку и постучав, она замерла, прислушиваясь. «Услышу шлёпанье каджитских лап, просто заскочу в свою комнату и закроюсь», — решила Мэв.

Ключ в замке щёлкнул, но дверь не открылась. Не понимая, что происходит, девушка тронула дверь, но та была заперта.

— Решила пойти по стопам Барензии, Мэв? — голос мера прозвучал насмешливо.

Отскочив, она увидела, что он стоит у той двери, к которой её толкала логика. Одет точно так же, как и у неё, разве что без сапог.

— Баре… Кого? — заикаясь, спросила девушка, поняв, что краснеет. Убрав волосы со лба, она была готова провалиться сквозь пол.

— Барензия — королева данмеров и по совместительсту шлюшка твоего любимого Талоса, — пояснил он. — Непомерных аппетитов была особа: меры, люди, зверолюди… Кто-то упоминал даже риклингов и минотавров, хотя последнее уже чересчур.

— Я не… — пискнула она, поняв, на что он намекает.

— Учитывая, что я был не в состоянии удовлетворить твои запросы, я бы, возможно, не возражал, но у Эдга есть жена, и она тебе глаза выцарапает. Причём буквально. Эдг говорил, что у неё когти, как у пумы.

Ощущая желание одновременно робко рассмеяться и убежать, хлопнув дверью, Мэв ещё раз смахнула волосы с глаз. И всё же фраза про «не возражал» уязвила. Верно, поняв причину досады, отразившейся на лице, эльф хмыкнул.

— Если не хочешь рисковать своими глазами и моим уважением, я бы посоветовал тебе отправиться спать или попытать удачу со мной. Не сказать, что мой настрой поменялся, но, если постараешься, наверняка что-то получится.

Ощущая, как забилось сердце, она отступила назад. Мысль о том, чтобы оказаться с ним в кровати, была настолько волнительной, что она смогла только слюну проглотить, ощущая, как жар спускается к низу живота. И всё же это было её желанием — не его. Слишком уж безразличным был его взгляд, направленный куда-то мимо неё.

— Я не за тем пришла, чтобы лезть к тебе в штаны, Далемар, — сказала девушка дрожащим голосом.

— И всё же там у тебя больше шансов нащупать хоть что-то живое, чем в душе, — ответил он холодно, заставив её ещё больше смутиться.

Эта грубая пошлость ему не шла и всё же не могла её оттолкнуть.

— Я… Мне не спится… Я бы хотела побыть с тобой рядом. Просто… рядом. Без…

— Это дурная идея, Мэв, — твёрдо возразил он. — Я понимаю, чего ты хочешь. Но своим вмешательством ты сделаешь только хуже.

Шумно сглотнув, она поняла, что с какой-то стороны даже рада, что он отказался. Как же сложно! Волнительно и страшно! Но, наверное, всё-таки страха было больше. В мешанине чувств, увлекающих её в безумный хоровод, трудно было что-то понять.

Да и он, похоже, и правда хотел, чтобы она оставила его в покое. Иногда покой — это всё, что нужно людям. И мерам, наверное, тоже. И всё же… В добавок ко всему, поняв, что нужно отступить, Мэв ощутила себя ненужной. Пустым местом!

— Хороших снов, — буркнула она, отворачиваясь и идя к двери.

— Мэв, — позвал он её, заставив развернуться на самом пороге с глупой надеждой на лице. — Возьми за привычку закрываться и оставлять ключ в замке. Желательно слегка провернутым. Этот придорожный клоповник не то место, где стоит позволять себе беспечность.

— Хорошо.

Исполнив его просьбу и закрыв дверь, Мэв сползла по ней. От неоправдавшихся надежд хотелось

Едва они покинули таверну, как всё вернулось на круги своя. Далемар или хранил мрачное молчание, или разговаривал лишь с дочерью. Но Мэв видела, что даже это даётся ему с трудом. На неё саму мер даже не смотрел. А вот девушка не могла позволить себе такой блажи. Каждую минуту, свободную от игры с девочкой, её взгляд с тревогой обращался к его хмурым бровям, искривлённым губам, нервным движениям рук. С каждой новой милей незримая туча над их головами сгущалась, Мэв чувствовала, что эта гроза будет более страшной, чем заклинание на том проклятом поминальном камне. Чтобы отвести опасность, Мэв попыталась заговорить, но слова застряли в горле.

Может, ей всё же стоило наплевать на холодность и прийти к нему, гадала девушка. Хотя бы попытаться растопить этот лёд, не залезая в душу. Обнять. Просто полежать рядом. Ей тоже было нужно это. И гораздо сильнее, чем просто соитие.

Постоялый дом, в котором они остановились, и правда был куда больше первого. Два этажа и просторная конюшня. Хозяйка-аргонианка, нравом мало напоминавшая Кираву, встретила их радушно. Засмеялась, когда Иенн зашипела на неё.

Далемар, как и в прошлый раз, снял им разные комнаты. Потом сказал Эдгу, усевшемуся за стойку, что они остановятся тут минимум на пару дней, чему каджит был явно рад. Лицо эльф скрывал густой тенью капюшона от плаща, и Мэв не смогла понять, в каком настроении он ушёл наверх, расплатившись с хозяйкой.

— Меня зовут Инда Лунная, — представилась аргонианка, обращаясь к Мэв. — Вы давно в пути, как я посмотрю. У нас есть всё, чтобы скрасить ваше пребывание здесь. Сытная пища, горячая вода. «Закрытые врата» — самый роскошный постоялый двор до самого «Однорукого». Теперь, когда война на севере закончилась, возвращаются и хорошие деньки, ведь так?

— Да, — отозвалась Мэв. — Но у вас немноголюдно, я посмотрю.

— В горах сошла лавина. На левый уклон старой рифтенской дороги. Повезло, что вы успели проскочить. Курьер вернулся вчера, говорит, это случилось три дня назад. Теперь не скоро растает. Мужчины из «Закрытых врат» собираются подняться, посмотреть, не завалило ли кого, и по возможности разобрать дорогу.

Заставив лицо окаменеть, Мэв оставила слова о стихии без внимания. На дороге они вроде были одни… Но что, если лавина пошла ниже и правда завалила кого-то? Девушка надеялась, что никто не пострадал. Но опасную тему нужно было сменить как можно скорее.

— Я бы хотела постирать нашу с дочерью одежду, раз мы задержимся здесь на два дня, — обратилась девушка к аргонианке.

— Конечно, конечно, — заверила хозяйка. — Идёмте. Я всё вам покажу.

Держа Иенн на руках, Мэв пошла за женщиной, отмечая, что таверна не просто больше «Пчелы и жала», но и обставлена роскошнее. Раньше она лишь слышала, что сиродильцы живут куда богаче скайримцев, а теперь убедилась в этом лично. Иронично, но среди Братьев Бури были те, кто ненавидел имперцев за это даже сильнее, чем за преклонённое перед Доминионом колено.

Они спустились в протопленный полуподвал, и аргонианка показала ей несколько бадей, пригодных как для стирки, так и для купания. Мэв кивнула, и тогда хозяйка сказала, что велит работникам наполнить их горячей водой, пока гостьи будут располагаться наверху и переодеваться. Мэв сохранила лицо и опять кивнула. И лишь когда аргонианка отвернулась, с досадой закусила губу. Другой одежды, кроме той, что была на них, у девушки не было. Дочь она могла укутать в шаль. Но что делать с собой?

Мэв договорилась с аргонианкой о мыле и полотенцах. Но попросить чистую рубаху для себя девушка постеснялась, побоявшись, что это выставит её нищенкой на попечении у богатого мужчины.

«По сути, это так и есть», — горько подумала она, но соблюсти определённые приличия всё же стоило. Поразмыслив, девушка решила вернуться к повозке, пока греется вода, и отыскать для себя смену в вещах Далемара. Конечно, это было чревато неприятными последствиями, но, выбирая между ними и полным унижением, Мэв предпочла риск.

Иенн не захотела выходить на улицу. Сначала малышка попросилась к папе, но, когда Мэв сказала, что тот устал, насупилась и заявила, что тогда останется с Котиком. Смутившись, девушка начала было извиняться перед каджитом, наблюдающим за ними от стойки. Но тот качнул головой и поманил Иенн к себе. Кажется, внимание девочки и периодические попытки малышки погладить его как настоящего кота возницу совсем не сердили.

Сконфуженно наблюдая за очередной попыткой дочери грызануть каджита за ухо, Мэв прикусила губу. По-хорошему надо было сделать малышке замечание, но, с другой стороны, если Иенн сейчас раскапризничается, спокойно вещи не отыскать. Совершив очередную сделку с совестью, девушка вышла на улицу, клятвенно обещая себе, что вернётся раньше, чем возница пострадает.

Холодный ветер ударил в лицо, напомнив о словах Далемара, что такая погода ему не по нраву. «Ещё один повод для его мрачности», — понуро подумала она. Подняв голову, Мэв попыталась угадать, за каким из окон скрывалась его новая комната. Решится ли она сегодня на попытку стать к нему ближе? Очевидно, что нет. Боль от мысли, что её вновь отвергнут, была острее пореза кинжалом. А что, если новая попытка сблизиться лишь убедит эльфа в её «шлюшьей» природе? В слова про то, что он единственный, к кому она испытывала желание, мер теперь не поверит. Далемар видел её со Стэном… Думал, что она спала с нордом за те деньги. С его брезгливостью это было не то, что пятном порока, а целой лужей… болотом, в котором она увязла, не в силах сознаться в том, что пыталась начать жизнь с молодым нордом.

Коснувшись горла, Мэв подумала: «Сможет ли он понять меня, если я сама отказалась принимать его таким, как есть?»

Новый поток ветра вернул её в реальность, и Мэв зашагала к повозке, стоявшей под навесом конюшни. Коснувшись дверцы, девушка ощутила странное покалывание, словно дотронулась до чего-то «замагиченного», но ощущение быстро прошло. Забравшись внутрь, она откинула разом все сиденья и воочию увидела весь его запас одежды, которой несомненно хватило бы, чтобы обрядить с головы до пят жителей небольшой деревни. Трогая гладкие и дорогие ткани, Мэв улыбнулась, поняв, что такой гардероб шёл вразрез с её представлением об аскетичности мужчин. По крайней мере, для мужчины-норда, презиравшего более трёх смен одежды: зима, лето и недолгое «между». Сложенные аккуратными стопками наряды, выдержанные в тёмной гамме с нотками серого, подчёркивали дотошность Далемара и его внимание к деталям. С досадой Мэв поняла, что во всех будет выглядеть нелепо, если учитывать разницу в росте. Она уже носила его штаны, подкатав и спрятав излишки в сапоги. Подкатать же верх настолько просто невозможно.

На фоне аккуратных стопок выделялся небрежно сброшенный кафтан, очень похожий на тот, что он носил сейчас. Но он не был тем, что она продырявила стрелой. Тот он отдал Эдгу на материю для куклы Иенн. Мэв легко узнала узор на новой игрушке. Здесь он был другой. Не сдержавшись, девушка развернула и удостоверилась, что догадка её была верна: капли крови на груди и отсутствие пояса вызвали у неё улыбку. Тот самый, в котором он явился к её родителям и получил первый перелом носа. Сумка тоже отсутствовала, а значит, рассказ сходился до мельчайшей детали. Выходит, отец и мать благополучно пережили знакомство с её «чудовищем».

Её чудовище… Мэв понравилось, как это звучит. Вот только он ей не принадлежал.

Сложив одеяние обратно, она принялась искать сменную нижнюю рубаху. В ней она будет выглядеть содержанкой, но содержанкой при хозяине, а не простой нищенкой. Девушка отыскала такую в дальнем углу у окна. А вернее, целую стопку. Взяв одну и развернув, Мэв вздохнула, поняв, что в плечах рубаха будет ей велика. Зато длина укроет до колен, что весьма целомудренно, если она встретит на лестнице кого-то помимо хозяйки трактира. Мэв уже думала опустить сиденье, как заметила под рубахами ткань, которая мягкостью вполне могла заменить полотенце. Отложив сменку, она аккуратно извлекла находку, обнаружив, что это не просто обрез, а почти что любовно сложенный свёрток, внутри которого была какая-то иная, более грубая ткань. Любопытство взяло верх, и она осторожно развернула материю. Но, едва сделав это, отпрянула.

Нет… В глубине души она знала, что может найти это в его вещах, и всё же надеялась ошибиться. В свёртке оказался аккуратно сложенный и разглаженный от малейших складочек талморский мундир. Она помнила его другим: более тусклым и простым. Ткань этого буквально переливалась едва различимым блеском. Мэв прикоснулась и ощутила слабое покалывание: вещь была зачарована. Капюшона на новом мундире не было, а вышивка выглядела куда как более изощрённо. Означало это, что за эти три года Далемар заслужил повышение и с этим вышел в отставку?

«Если вышел…»

Прикусив губу, она отогнала пугающую мысль, проскальзывающую всякий раз, когда он, упоминая Талмор, говорил «нас», «нам». Это могло быть простой привычкой, как и его безупречная выправка, по которой норд из Лесной заподозрил неладное. Стоило ли накручивать себя? В конце концов отец тоже вернулся домой в военном облачении… У людей это было традицией, да и у меров, скорее всего, тоже. Мэв завернула ткань и засунула мундир под рубашки, постаравшись положить всё так, будто она ничего и не находила. Девушка твёрдо решила, что не станет спрашивать Далемара об этом. Не из-за отсутствия интереса, а скорее из страха услышать неприятную правду.

Вернувшись в таверну, она обнаружила, что Иенн поймала хвост каджита и пыталась соорудить из него некое подобие шляпки.

— Иенн, что ты делаешь? — зашипела Мэв.

— Шипишь, как Килава! — хихикнула девочка.

* * *

После возни в горячей воде Иенн уснула рано. Но сама Мэв так и не смогла позволить себе подобную роскошь. Лежа в постели, она трогала ворот рубашки, жалея, что та пахла лавандой, а не хозяином. Хотя и сам Далемар пах иначе. Не так, как все знакомые мужчины. Так, словно и не потел вовсе. А вот она в этом плане оставалась вполне человеком, несмотря на долю эльфийской крови, и, скорее всего, это раздражало его. Сразу вспомнилось, как он обозвал её человеческой самкой…

Поднеся руку к носу, девушка вдохнула запах простого мыла, без малейшего намека на цветочный оттенок. Только такое нашлось у хозяйки. Может, этот запах понравился бы ему больше человеческого? Впрочем, этого она не узнает. Мэв становилось дурно от мысли о том, чтобы вновь постучаться в его дверь и увидеть холодный взгляд, направленный куда-то сквозь неё… Быть может, если бы он сам пришёл к ней или позвал к себе…

Хотя его дурное настроение и то, что он, закрывшись, даже не пришёл пожелать Иенн спокойной ночи, не оставляло сомнений в тщетности её надежд. И всё же она прислушивалась к шагам за дверью, испытывая одновременно страх и томление.

Она почти заснула, когда услышала стук. Вскочив с кровати, девушка подбежала к двери, но, провернув ключ и открыв её, испытала горькое разочарование. На пороге стоял Эдг.

— Госпожа Мэв, — начал каджит нерешительно.

— Просто Мэв, — поправила девушка, поняв, что как содержанка Далемара, лишённая даже привилегии быть его любовницей, никак не может зваться госпожой.

— Простите, если разбудил, но Эдгу нужна ваша помощь, — начал тот, помахивая хвостом.

— Что случилось? — спросила Мэв, поправляя сползшую с одного плеча рубаху и отчего-то вспоминая подколку Далемара о любви некой Барензии к зверолюдям. Не мог ли он подговорить каджита, чтобы сыграть с ней какую-нибудь злую шутку? Впрочем, днём настроение мера нельзя было назвать шутливым.

— Младший господин закупился вином и ушёл к себе, — прошептал каджит, буквально склонившись к её уху.

Он тоже боится Далемара, поняла Мэв. Вчера мер сам признал, что внушает страх окружающим. А вот о том, что собирается напиться, не упомянул. Но тогда, на острове, он точно говорил, что был склонен к этому. Причём настолько, что родители созывали совет общины, чтобы приструнить его. А Мэв проработала в корчме достаточно, чтобы знать, как может затянуться их простой в «Закрытых Вратах», если опытный пропойца решит залить дурное настроение вином. Но если и так…

— Не думаю, что смогу что-то сделать, — девушка печально прикусила губу.

— А надо бы, — прошептал возница, не таясь. — Каджит тогда был ещё котенком, но хорошо помнит, каким он становится, напившись. Старший господин и госпожа не могли найти на него управу. А у нас, слуг, шерсть вставала дыбом от его выходок. Однажды младший господин устроил в доме пожар, сжёг дорогие книги, по которым учился, в другой раз… — Эдг замолчал и покачал головой. — Мэв, а ведь это было ещё до того, как он покинул дом. Страшно представить, что он может сотворить теперь. Да чего говорить, не так давно Мэв и сама видела.

— А может быть хуже? — оговорилась она прежде, чем прикусить язык.

— Ещё как может, — мрачно подтвердил возница. — Каджит пытался его остановить, но он пригрозил спустить с Эдга шкуру. И в его случае это не просто красное словцо.

Да, это было так. Далемар редко разбрасывался угрозами, которые не собирался исполнять. В подтверждение Мэв носила рубец над грудью, в том месте, где мер срезал пласт её кожи. Рана заныла старой болью.

— Меня он не послушает, — разочарованно выдохнула Мэв, тронув шрам под рубахой.

Но каджит был явно не согласен.

— Только Мэв и послушает.

Девушка печально улыбнулась. Как же наивен был их возница!

— Только на Мэв и маленькую ему и не всё равно, — продолжил Эдг.

— Если только на Иенн, — быстро поправила девушка.

— И всё же поговорите с ним, пока он ещё способен воспринимать слова, — прошептал каджит. — Если не получится договориться, то не начинайте спорить, выйдете, возьмите малышку, и Эдг увезёт вас обеих из «Врат» подальше.

Посмотрев на возницу, Мэв поняла, что тот не шутит. О Девять Богов! Может, стоит убраться из «Закрытых Врат» сразу? Но их вещи сушатся снаружи, а Далемар воспримет это бегство ещё хуже, чем Стэн, и отправится в погоню.

— Иенн только заснула, — Мэв схватилась за последнюю соломинку, чтобы не идти к эльфу.

— Эдг побудет с ней, — тут же заверил каджит.

Поколебавшись немного, Мэв кивнула.

— Хорошо, я пойду.

Отступив, она впустила возницу в комнату и уже хотела выйти, как тот повернулся к ней.

— Уговаривайте, но не вздумайте спорить или злить, — выдохнул Эдг, показывая явное беспокойство, выражающееся в нервных движениях хвостом. — Увидите, что младший господин молчит или злится, сразу уходите. Выпив, хозяин теряет поводья от всех своих дурных пороков.

«А есть ли у него эти поводья даже в трезвом состоянии?», — кисло подумала Мэв. Обхватив плечи руками, она кивнула.

Ноги стали ватными, пока девушка дошла к дальней комнате, которую снял для себя мер. Словно опять решил подчеркнуть этим степень отчуждения между ними.

Мэв подняла руку, но долго не решалась постучаться. Она обернулась: каджит, выглядывавший в дверную щель, тут же прикрыл её. Видно, он не просто страшится, а боится до чёртиков. Примерно представив чего именно, Мэв не стала его винить. Решив не тянуть, девушка толкнула дверь, но та была заперта. Пришлось постучаться.

За дверью раздался звон разбитого стекла и глухие проклятья. Едва различимый звук неведомого заклинания, и вот за дверью послышались тяжёлые шаги, слишком непохожие на его привычную лёгкую поступь. Может, Эдг ошибся, и Далемар уже надрался так, что любой разговор бесполезен? Успеет ли она добежать до комнаты, прежде чем он…

Замок щёлкнул, дверь открылась, и на Мэв пахнуло жарой и дешёвыми винными парами.

— О, моя девочка! Ты опять ошиблась… Или всё же нет? — протянул Далемар обманчиво радостным голосом.

Взглянуть ему в лицо девушка не смогла. Опустила взор на свои босые ступни. Да и зачем смотреть? Тон его голоса мог жить отдельно от выражения лица, а могло статься, что ни то, ни другое не отражало его истинного настроения.

— Я к тебе, — выдохнула Мэв, понимая, что молчание может вынудить эльфа просто захлопнуть перед ней дверь.

— И кого мне благодарить за твой визит: Мару или Стендарра? — вопрос прозвучал иронично.

Мэв не поняла его, и мер, презрительно фыркнув, добавил:

— Не думал, что ты явишься так скоро.

Этот презрительный тон заставил Мэв отступить.

— Моя девочка, а ты куда? — спросил Далемар насмешливо. — Я в прекрасном расположении духа сегодня.

— Уже унюхала, что в прекрасном, — буркнула девушка, скрестив руки на груди.

— А-а-а-а… так ты пришла меня пилить? Совсем как сварливая нордская жёнушка!

Слово «женушка» резануло слух. Собравшись с духом, Мэв посмотрела на него: наряд мага он снял, оставшись в штанах и рубахе. Точно такой же, как надета на ней сейчас. Торчащие из-под ремня полы и растрёпанный ворот точнее всего описывали его состояние. На какой-то миг Мэв подумала, что ей нравится в нём подобный беспорядок, но она тут же отбросила эту мысль. Стоял мер ровно, не пошатываясь, и выглядел вполне трезвым. Если бы не запах вина, она бы решила, что каджит её обманул. Не выдержав, девушка смущённо опустила взгляд.

— Я… Я, наверное, зря пришла, — пробубнила она, отступая ещё на шаг назад и гадая, что будет лучше: принять предложение Эдга или просто закрыться в комнате и переждать бурю там.

— Почему же зря? — голос Далемара прозвучал как-то странно. Так, словно он с ней… заигрывал? По крайней мере, прозвучи эти нотки из других уст, она бы восприняла их именно так. — Ты весьма кстати! Я как раз вспоминал: в вашем Совнгарде предусмотрены прекрасные юные девы для развлечения доблестных павших воинов или только жрачка и бухлишко?

— И славные песни, — Мэв разрывалась между тем, чтобы сбежать от него и остаться на месте.

— Жрачка, бухлишко, славные песни и никаких шлюшек?

— Нет, шлюшек в Совнгарде нет, — Мэв гадала, какую мерзкую шутку он задумал в этот раз.

— Драный скамп, Ульфрику там наверняка понравилось! — хохотнул Далемар, покачнувшись, и тогда Мэв поняла, что он и правда пьян.

— Ты, поминая Буревестника, так надрался? — спросила Мэв, прежде чем понять, что вопрос-то опасный.

— Нет, — Далемар качнул головой, не среагировав на вызов. — Но, если хочешь помянуть доблестного повстанца, можешь присоединиться. Только пообещай не пилить меня и не лезть с расспросами, которые ввергнут меня в большее уныние. Согласна?

Нахмурилась, Мэв попыталась обдумать это предложение, но в голове царила блаженная тишина.

Внезапно шагнув вперёд, Далемар обхватил её талию и приподнял вверх. От неожиданности Мэв вздрогнула и упёрлась руками ему в грудь, но, взглянув в лицо, перестала вырываться. Улыбка на его тонких губах казалась беззлобной, а волосы, больше не прилизанные назад, а упавшие на лицо, придавали его виду этакого юношеского задора. Что было смешно, если учитывать, что как участник Великой Войны он же никак не моложе её отца.

— Да, — шепнула девушка, любуясь, как волосы, смягчив резкие черты лица, делали его… красивым.

— О! А мой личный Совнгард становится куда интереснее оригинала, — хмыкнул Далемар, втаскивая её в комнату, словно паук добычу в центр паутины.

Замок за спиной щёлкнул, и Мэв поняла, что путь к отступлению отрезан. К её облегчению и некоторому разочарованию одновременно, эльф отпустил её и шагнул назад.

Склонив голову вбок, он констатировал:

— Повезло, что накладывая охранную руну на дверцу, я подумал про тебя. Рылась без разрешения в моих вещах…

Замечание заставило Мэв сжаться и обхватить плечи руками. Угораздило же её явиться ему на глаза в вещах, взятых без спроса. Мер мог выйти из себя и из-за меньшего. Но, кажется, в этот раз настроение у него и правда было хорошим, потому что продолжил он без злобы:

— Я этого не люблю, чтобы ты знала. Хотя… пусть. Осваивайся. Нам предстоит долгая совместная жизнь. Если повезёт.

Совместная жизнь с ним? — промелькнула насмешливая мысль.

— Сомнительное везение, — буркнула девушка.

Далемар сощурился и искривил губы усмешкой.

— Твоя правда, ведь лет через двадцать ты начнёшь превращаться в типичную скайримскую бабёнку с обвислыми щеками и сиськами, и тогда у меня точно не встанет, — Мэв вспыхнула, сжав кулаки. А он, словно и не заметив, продолжил уже более лениво: — Хотя… кто знает. Когда ты вошла в ту зачуханную таверну, такая вся серая и пожухшая, я тоже подумал, что больше не поднимется. А когда утречком слегка прижал к стене, то встал как миленький!

— Далемар, перестань! — выкрикнула девушка, осознав, что имел в виду каджит под «спущенными поводьями». Уровень пошлости, которая ему так не шла, с выпитым лишь повышался.

— Что такое, Мэв? — он ещё отступил назад. — Сегодня тебе уже неприятно знать, что ты меня возбуждаешь? Какая же ты… непостоянная.

Непостоянная. «Шлюшка в личном Совнгарде» и вся эта пошлость, вроде бы не свойственная ему, прямо сообщили Мэв, кем она была для него. И это было больно.

Опустив голову, она холодно произнесла:

— Мне неприятно это слушать!

— Правда? Ну извини.

— «Ну извини»? — нахохлившись, переспросила Мэв, глядя в сторону. — Ну что я могу сказать… Ты просто Бог Извинений, Далемар!

— А ты язва малолетняя. И даже не надейся, что Бог Извинений сделает тебя жричкой при своём храме.

— Не очень-то и хотелось! — взмахнула волосами Мэв, всё ещё не решаясь на него посмотреть. — С таким отношением к почитателям алтарь у тебя будет вечно оплёванным. Так что пусть другие харчки оттирают, а с меня и полов в зачуханой таверне хватило.

— Ну и вредная же ты, оказывается, — хохотнул Далемар. — Знаешь, всего ожидал, но вот не этого! Дай угадаю: это от того, что галантные нордские мужчины никогда не осыпали комплиментами твой покладистый характер?

— До тебя никто не жаловался!

Никак не прокомментировав её слова, он пересёк комнату и уселся в кресло у жарко горящего камина.

Мэв осмотрелась, с досадой заметив, что его комната больше и куда богаче обставлена, чем та, которую он снял им с Иенн. По сравнению с комнатами, которые были в «Пчеле и жале», эта выглядела как настоящие императорские покои: шторы на окнах, ковёр на дощатом полу, изящные подсвечники на комодах около кровати с балдахином.

Ощущая смущение и тревогу, девушка спешно перевела взгляд с кровати на столик, рядом с которым он сидел, а вернее, на ряд бутылок с дешёвым вином.

Увидев, куда устремлен её взор, Далемар хмыкнул.

— Ну прости меня, девочка. Если бы посмел допустить мысль, что ко мне сегодня заглянешь, то принёс бы что-то поизящнее типа Сурили или Тамаки. А для того, чтобы упиться одному и в доску, лучше вот этой дряни пойла нет.

Склонившись, он умело откупорил бутылку и, налив в бокал, поставил его на противоположный край стола. Ногой выдвинув табурет, толкнул его в ту же сторону. От резкого движения бутылки звякнули, но устояли. Хотя к этому моменту одна из них, разбитая вдребезги, уже лежала на полу, а её содержимое медленно пропитывало ковёр. Мэв присмотрелась: бурое пятно было небольшим, а значит, основная часть вина уже была выпита мером.

— Прошу, присаживайся, — произнёс Далемаром тоном, который можно было описать как вежливый приказ, если бы только эта вежливость не была дорисована её воображением.

В комнате было жарко, но Мэв скрестила руки и обняла себя, чтобы унять дрожь иного рода. Вчера она рвалась к нему, но, оказавшись рядом, жутко хотела сбежать.

И всё же она подошла и села. На фоне огня его лицо скрывала лёгкая тень, и Мэв показалось, что он усадил её так нарочно. Но сдвинуть стул означало либо сесть ближе, либо отодвинуться от него до самой стены. Оба варианта могли быть истолкованы Далемаром превратно, а Мэв не хотелось рисковать. Он не выглядел злым, а его намёки на то, что она его таки возбуждает, и вовсе могли указывать на то, что каджит ошибся и никакой опасности не было. И всё же Далемар был воплощённой неизвестностью: улыбаясь сейчас, он через минуту мог ударить её или постараться задушить за ненароком брошенное слово или взгляд. Сидя напротив мера, девушка ощутила хорошо знакомое чувство, что попала не в роскошные покои, а в логово зверя. Но не того, что ужасал её в Рифтене… Далемар был иным.

Сложив пальцы домиком перед губами, эльф наблюдал за ней и, перехватив взгляд, произнёс:

— Ну что, выпей за упокой Ульфрика Буревестника, ярла Вайтрана… А, нет, Виндхельма, проклятье. Самозваного короля Скайрима и всех девяти его волостей!

Глаза у него казались змеиными, и этот взгляд вызывал лишь дрожь. Не раздумывая Мэв подняла тост и выпила залпом, не разбирая вкуса. Вино было кислым и куда более крепким, чем мёд. Она скривилась, осмотрев стол, но на нём не было ничего, чем можно было перебить отвратительный вкус.

Эльф присвистнул.

— Моя девочка, в тебе либо сокрыт ещё один неведомый мне талант, либо ты совершаешь большую ошибку!

Пойло кислой волной опускалось по горлу. Прежде Мэв никогда не пробовала вино. Да и мёд последний раз пила в лагере под Вайтраном — больше трёх лет назад. И всё же слов мера про ошибку она не поняла. Вино, добравшись до желудка, не вернулось в голову чувством опьянения. Обретя власть над лицом, она постаралась глянуть на мера так же холодно, как он сам обычно смотрел на неё.

— Твоя очередь, Далемар, — девушка протянула ему пустой бокал.

Это противоречило просьбе каджита, но Мэв проработала в таверне достаточно, чтобы знать: прежде чем начать творить гадости, мер просто свалится под стол, упившись, и пролежит там до утра. А назавтра его настигнет такое тяжёлое похмелье, что станет не до зверств и выходок. План казался отличным. Главное, не выдать бы себя.

Пока всё шло неплохо: хмыкнув, эльф показал, что ему не нужен её бокал. Вместо этого он наклонился и достал из-под стола ещё один.

— Ты всё же ждал гостей? — Мэв постаралась изобразить усмешку.

— Нет, — возразил Далемар серьёзно. — Просто, когда руки начинают трястись, бокалы имеют дурную особенность биться, а пить эту бормотуху из горла — уже за гранью всяких приличий.

— Расчётлив, как всегда, — съязвила Мэв, решив, что щепотка дерзости точно усыпит его бдительность. — Правда, иногда и твои расчёты дают сбой.

— Чаще, чем мне бы хотелось, — кивнул мер, поднимая наполненный бокал. — За что мы пьём, Мэв, напомни?

— За Ульфрика, прозванного Буревестником, ярла владений Истмарк и истинного короля Скайрима, ныне вечно празднующего за одним столом с самим Исграмором и его пятью сотнями соратников, — провозгласила она цветасто, подражая манерной речи мера.

— Упоминать за столом со мной эльфоубийц? — Далемар опёрся локтем на стол и подался вперёд. В этой позе она могла видеть его лицо. — Девочка, я же могу воспринять это как вызов.

Он, верно, хотел смутить её, заставив опустить глаза, но злость и вино, вкус которого всё ещё вязал рот, придали девушке сил. Или глупости? Скорее, второе, поняла Мэв, вспомнив лицо Эдга, когда он говорил о том, что пьяный Далемар опасен. Да, мер мог шутить и дарить ей улыбки, но за красивой облицовкой могла в это же время скрываться пустота, к которой она не была готова.

— Извини, я не подумала, — признала она, заставив его ухмылку стать ещё ярче. — Тогда выпьем просто за Ульфрика.

Далемар откинулся назад, медля и держа бокал в вытянутой руке. Мэв напряглась, понимая, что сейчас он может сменить обличье, явив то, чего они с Эдгом так боялись.

— Да чтоб он провалился прямиком в лаву Обливиона, Мэв, — прошипел эльф, демонстрируя, что их с возницей опасения не были напрасны. — Проклятый засранец! Сдулся, как проколотый рыбий пузырь, и тем самым лишил меня годового жалования. Не смотри так, девочка, мы с ребятами сделали ставки на исход восстания в Скайриме, и я проиграл. Педрила драный, ярл Вайтрана… Чтоб его так уважаемый тобой Исграмор отымел за неимением под рукой более прекрасной девы.

— Ярл Виндхельма, — поправила Мэв, стараясь пропустить грязные ругательства мимо ушей. Дико было слышать такие слова от него, а не от Стэна. Вроде бы можно было привыкнуть, но нет… Быть может, ей всё же следовало послушать Эдга и постараться уговорить его поспать? Посмотрев на всё ещё полный бокал в его руке, она спешно спросила:

— А почему ты ставил на Ульфрика?

— Потому что Эленвен по традиции поставила на Туллия, а мне хотелось сорвать куш, — ответил мер уже спокойней. — Но из-за какой-то мелкой сошки всё пошло по весьма дерьмовому для нас сценарию.

Эльфийское и несомненно женское имя заставило Мэв ощутить укол ревности, оказавшийся сильнее страха. Все эти три года она хранила верность тому образу, что создала в наивном девичьем воображении, но ведь это не значило, что он поступал так же. Скорее, было бы удивительно, если он не завёл интрижку, чтобы доказать себе, что «скотоложство» с нордской девчонкой — не более чем вынужденная мера в изоляции. А может быть, и интрижки… Солитьюд — город большой, и наверняка там было в достатке его сородичей. Мэв едва не спросила, кто такая Эленвен, но вовремя прикусила язык, поняв, что такой вопрос, скорее, вызовет у него смех или едкую остроту. А что ещё хуже, он скажет ей правду прямо в лицо. Посмотрев на пустой бокал в руке, девушка протянула его меру, испытав сильнейшее желание выпить. Утопить мысль о том, что его холодность по отношению к ней связана как раз с тем, что она не выдерживала никакого сравнения с новой пассией.

Он молча налил ей пойла.

— Тогда, может быть, выпьем за Туллия — Героя войны, принёсшего мир в Скайрим? — предложила она, принимая у него вино.

— Ты ещё предложи выпить за дальнейшее укрепление Империи, — буркнул мер.

— Для сына Почётного Гражданина Империи это вполне хороший тост, — напомнила девушка.

Далемар понял её намёк, склонив голову в благодарном поклоне.

— Хорошо, что данная оговорка случилась в присутствии моей верной и неболтливой Мэв, — проворковал он, заставив её понуро опустить голову и вспомнить о находке в его вещах. — Не хмурься, моя девочка, я по привычке. После стольких лет мне трудно перестроиться на новый лад.

Мэв очень бы хотелось сейчас поверить ему, но…

— В пекло их всех, Мэв, я хочу выпить за тебя.

Даже не поднимая глаз, девушка поняла, что это сказано для того, чтобы отвлечь её от мыслей, о которых он, несомненно, догадался. И всё же она выпила, и снова залпом. Вкус был столь же отвратителен, как и в первый раз. Видно, он сделал то же самое, потому что она услышала бульканье наливаемого вина.

— Как ты можешь пить это… — Мэв поняла, что недостаточно пьяна, чтобы ругаться при нём. Наверняка его возвышенные эльфийские пассии не позволяли себе такой грубости.

— Дерьмо, — услужливо дополнил он. — Опыт. Кстати, об этом: Мэв, никогда не пей залпом, иначе не заметишь, как опьянение заставит говорить вещи, которые ты бы не хотела произносить вслух.

— У меня нет ничего, что бы я хотела скрыть от тебя, Далемар.

— Всем есть что скрывать, девочка, и ты — не исключение.

— Я не возвышенная персона, как твои… сородичи, — девушка прикусила губу.

Понял ли Далемар, что она хотела сказать «пассии»?

Прежде, чем он успел что-то ответить, она спросила:

— А чем провинился Туллий? Почему ты не хочешь за него пить? Он же сторонник этого «Золотого» Конкордата. Многие в Рифтене буквально на него молились и говорили, что скоро он…

— Освободит Империю от влияния талморских ублюдков? — хмыкнул он.

— Восстановит порядок в Империи, — поправила она, поняв, что опять оговорилась и на этот раз куда опаснее.

— Для вас, людей, это одно и то же. Впрочем, Туллия, как ты верно подметила, я не люблю не из-за того, что он может освободить Империю от влияния Доминиона. И даже не из-за того, что он может попытаться отобрать у моих бывших собратьев по оружию те земли, что исконно принадлежали эльфам. Такие, как Туллий, — это настоящее наказание для любой земли, где они получают власть.

— Почему? Его почитают героем и честным воином, — Мэв назубок повторила присказку каждого второго встреченного ей жителя Скайрима, исстрадавшегося от войны.

— Героем его почитают дураки, а честным те, кто не знаком с ним достаточно хорошо, — пояснил Далемар, водя в воздухе полным бокалом, умудряясь не пролить ни капли.

— А ты, значит, знаком достаточно хорошо? — спросила она, решив, что разговор на отвлечённую тему изгонит из её головы мысли о Талморе и этой Эленвен.

— Три года в Солитьюде, — похвалился мер. — Знаю достаточно. Ульфрик — он был… Как бы это сказать… Прямее. Норд во всех смыслах, мать его налево. Методы таких людей диаметрально разнятся с теми, к которым я привык, и такие персонажи порядком бесят, но хотя бы точно знаешь, чего ждать от оппонента. Такой будет переть напролом или использовать ухищрения, поддающиеся разумному расчёту. А вот Туллий другой. Оттяни ему уши, притруси золотистой пудрой, обряди в наш мундир, и ребятки навроде меня покажутся невинными котятами в ведре с водой, а он будет тем, кто прикрывает убийство животинки крышкой, чтобы ускорить процесс.

— Хочешь сказать, он хуже тебя? — усмехнулась Мэв и тут же, похолодев, сбила дыхание. — Я хотела сказать…

— Говорил же, это вино надо пить мелкими глотками, — спокойно напомнил он, криво улыбаясь.

— Прости, Далемар я… — прошептала Мэв, понимая, что такой оговорки он ей точно не спустит.

— Успокойся, Мэв. У нас перемирие, ты забыла?

Опустив бокал, она не могла оторвать взгляда от колеблющейся жидкости в нём. Эта ирония ведь — лишь ширма. Один лишь жалкий взгляд в сторону ворот, секунда промедления заставили его схватить её за волосы и вышвырнуть из жизни, а тут такое…

— Мэв, — голос Далемара прозвучал неожиданно мягко. — Перестань дрожать. Я ничего с тобой не сделаю. Если почувствую, что твоя непосредственность выводит меня из себя, выставлю за дверь, как нашкодившего щенка, и продолжу напиваться в одиночестве.

— Может, всё же не стоит напиваться? — тихо спросила девушка, пытаясь унять дрожь.

— Нет, если начал, доведу до конца, — уверенно ответил он. — Выпей немного. Мелкими глотками, это поможет успокоиться.

Мэв послушно исполнила его просьбу.

— Хорошая девочка, — он как будто похвалил не разумного собеседника, а питомца. Посмотрев чуть в сторону, мер продолжил: — Ты спрашиваешь, хуже ли меня Туллий? Зависит от обстоятельств. В малых масштабах, конечно, от меня больше опасности, ввиду некоторой моей… кхм, неуравновешенности. Генерал куда более сдержан. Плюнь ему в лицо — и он утрётся, но непременно запомнит плевавшего. Когда я встретился с ним в первый раз, то имперец показался мне обычной гнидой, добившейся положения подхалимством. Он умело носит маску бравого и честного вояки. Способен повести других за собой. Амбициозен и расчётлив. Но, помимо всего прочего, Туллий мелочен и до одури мстителен, подозрителен и начисто лишён того, что ты называешь сочувствием и пониманием к врагу. Своих влиятельных противников он убирает исключительно чужими руками, а я предпочитаю пачкать собственные, не утруждаясь вовлечением в интриги большого количества соучастников. И в этом наше главное отличие: я — одиночка, а он привечает других лизоблюдов, жаждущих отхватить кусок пожирнее и попировать, заедая вкус чужих задниц на губах. Такие властители — это худшее, что может случиться с обществом. Выходцы из низов, а наш друг Туллий как раз из таких, добившись власти, как правило, вцепляются в неё, словно клещ в собачий хвост, и не отваливаются, пока не сорвёшь их оттуда насильно. Такие до одури боятся конкуренции и люто ненавидят тех, кто когда-то смотрел на них свысока и кому приходилось угождать, ползя наверх. Когда бывший прихлебатель получает власть, в игру тут же вступает мелочная злопамятность и начинает течь кровь, по сравнению с которой та, что пролил я, — капля в море. Так что да, я считаю Туллия более опасным, чем себя. Это верно хотя бы исходя из того, что я никогда не стремился к подобной власти и никогда не собирал вокруг себя банду жадных до неё ублюдков.

— Туллий призвал в Солитьюд Стэна, — вспомнила Мэв, обдумав слова Далемара.

— Потому что такие, как нордик, ему понятны и близки, — мер посмотрел на неё взглядом, каким явно смотрят на кого-то более значимого, чем собака. — Генерал приметил его ещё под Рифтеном и даже в Нарталь потащил. Туллию нужны такие люди, чтобы наладить связи с теми, с кем он не может взаимодействовать напрямую.

— Воры, — догадалась она.

— В точку, моя девочка, — похвалил эльф, отсалютовав бокалом, и это признание обдало теплом лучше вина. — Воры, убийцы, впавшие в немилость аристократы и вояки — из них он, как паук, плетёт свою сеть и ползёт вверх.

— А что будет, если он получит абсолютную власть? — спросила девушка, поняв, что беседовать с ним на отвлечённые темы приятно и безопасно. — Например… даже станет императором. Он ведь сможет уничтожить Альдмерский Доминион?

Вопреки её ожиданиям, эльф прыснул со смеху, расплескав немного вина на штаны.

— О Мэв, моя милая наивная девочка! Да он молиться будет за здравие и благополучие Доминиона всем восьми божествам! Не округляй так глазки. Войну он может развязать, но не для того, чтобы в ней победить. О нет! Война — это страх и нищета. Ты сама видела, что она сделала со Скайримом. Но для таких, как Туллий, война — это единственная возможность удержаться на вершине подольше и не получить кинжал в сердце. Ведь наш друг — солдафон чистой воды, имперские элиты привыкли пользоваться им как инструментом и никогда не признают как равного. Если в нём нет надобности, конечно. Да и война способствует популярности среди кругов попроще. Сгусти немного краски, прикупи десяток бардов средней паршивости и столько же не брезгливых писак — и вот уже население приветствует тебя как нового Тайбера Септима. Например, напуганный угрозой со стороны Доминиона народ охотно прикроет глаза на то, как дорогой император расправляется с теми, кто мог спихнуть его с вершины, и с теми, кого не удалось обмануть. Ну или на то, как верные друзья бравого властителя подворовывают у них нажитое добро. А порой и воровства не понадобится. Большая часть ущербных на голову добровольно последнее отдаст, лишь бы милостивый лидер защитил их от подлых и жестоких меров.

— А меры подлые и жестокие? — Мэв улыбнулась, надеясь, что он воспримет это не как вызов.

Двинув бокалом, Далемар развел руки.

— С точки зрения людей — да. А с точки зрения меров — жестоки и подлы как раз люди. И у нас есть все основания так считать! Знаешь, что Тайбер Септим, уважаемый тобой Талос, не смог захватить мою родину ни силой, ни тактикой? Так вот, обломав зубы в честной битве, он обратился к подлости, которую я даже не хочу тебе объяснять. Его победа являлась бесчестной, как и предательские силы, которые он обратил против нас. За один грёбаный час он истребил не только наши войска, но и невинных жителей, крови которых хватило, чтобы залить Имперский город по стены, да так, что переплеснулось. Но его почитают богом, благополучно забыв про жизни, которые он загубил на пути к трону.

Мэв задрожала, поняв, почему с его точки зрения ненависть к роду людскому уже не выглядела бессмысленной и незаслуженной. Она посмотрела под ноги, замечая края пропасти.

— Думаешь, Туллий — это новый Тайбер Септим?

— Почём мне знать? — небрежно отмахнулся он. — Ульфрик бы ограничился захватом Скайрима. А вот Туллий, несмотря на заверения, сидеть там точно не будет. Сейчас он выжидает, и я подозреваю чего именно. И как альтмера Имперского города меня эти догадки не радуют.

Мер отпил вина.

Глядя на Далемара, Мэв задумалась, чего так испугался каджит? Выпивший эльф казался куда спокойнее и рассудительнее, чем на трезвую голову.

— А если бы ты получил эту власть? Ну… например, стал бы императором. Как бы поступил? — с искренним интересом спросила девушка, вызвав на его лице новую ухмылку.

— Поверишь ли, но я никогда не рвался к единоличной власти и привык быть частью механизма, а не кукловодом. Особенно в таких масштабах, — пояснил он немного печально. — Обязанность командовать другими была для меня скорее бременем. И всё же, задай ты мне этот вопрос лет десять или даже двадцать назад, я бы охотно расписал тебе свои фантазии. Но всё, о чём я мечтаю сейчас, — так это о чёртовом покое, — добавил он.

Мэв, опустив взгляд, подумала, а не было ли это намёком на то, что сейчас ему мешает она. Не поэтому ли он, увидев её, сказал, что не ждал её так скоро. Словно в подтверждение этой мысли, он склонился к ней.

— И почему ты так резко приуныла? Разочарована, что я менее амбициозен, чем… кхм, Туллий?

Она мотнула головой, поняв, что он, возможно, хотел назвать Стэна.

— Может, я потревожила тебя? — предположила девушка, потупив взор.

— Какая тактичность! — с театральным восхищением похвалил её Далемар и добавил уже спокойнее: — Как жаль, что я сам лишён подобного благородного качества. Поэтому не переживай, девочка: не хотел бы тебя видеть — так бы и сказал.

Это было похоже на правду. Невольно Мэв улыбнулась.

— А давай выпьем за наше взаимопонимание, девочка? — предложил Далемар, протягивая ей вино. — Ударь легонько своим бокалом по моему. Это такой имперский обычай.

— Давай.

Раздался лёгкий звон. Ворот рубашки сполз, обнажив плечо, но девушка выпила и тут же поправила его.

Пригубив вино, Далемар посмотрел на неё, вертя кубок в длинных пальцах.

— Опять скривилась. Не прячь это выражение от меня. Расслабься. Где-то после третьего бокала привыкнешь. Даже я кривлюсь поначалу. Просто свою тройку я уже выпил.

— А ты часто пьёшь? — Мэв чувствовала, как тепло уносит тягостные мысли.

— Очень редко, на самом деле, — протянул Далемар несколько меланхолично. — Сама видишь: напившись, порой сложно уследить за языком. А в моём случае ещё и за… Хотя это сейчас лишнее. Хочешь посмеяться? У нас в посольстве то и дело давали приёмы для всех мало-мальски значимых жителей Скайрима и служак Империи — дипломатия, мать её налево, так вот я приплачивал слугам, чтобы они для меня меняли вино на виноградный сок. Самый лёгкий способ вести диалог с собеседником и делать вид, что ты с ним в одной лодке.

— И тебя ни разу не уличили? — спросила Мэв потрясённо.

— О Мэв, у меня большой опыт, как выглядеть пьянее, чем есть на самом деле, — усмехнулся эльф. — Один из самых важных навыков, я бы сказал.

Покрутив бокал в руках, она сделала ещё глоток. Его фраза словно говорила ей о чём-то, но смысл утонул в тёплых волнах, покачивающих сознание. Продолжая волну, она сделала в воздухе плавное, почти танцевальное движение кистями, едва не выпустив из пальцев тонкую стеклянную ножку и не разлив содержимое кубка.

— Ой! Но я не понимаю… А как же расслабиться? Ведь для этого и дают приёмы, как я слышала.

— На этих приёмах не было никого, в чьём обществе я бы рискнул расслабиться по-настоящему. Да и во всём моём окружении тоже, — произнёс он легко, а потом, сделав паузу, добавил: — Поэтому я скучал по тебе. Да хватит кривиться! Это правда. С тобой мне бывает легко, когда, сука, не тяжело до тошноты.

Мэв вздрогнула. Почти те же самые мысли, что и у неё вчера. Могло ли это быть простым совпадением?

— Далемар, слушай, а есть такое заклинание, которое позволяет читать чужие мысли? — в голосе девушки явно прозвучала опаска.

— Я такого не знаю, — ответил мер, но Мэв ему не поверила. Поняв это, он усмехнулся: — Будь такое заклинание — и в ребятках моего ремесла отпала бы надобность, но, как видишь, это не так. Есть возможность проникнуть в чужой разум посредством снов, но это очень трудоёмкий процесс, требующий привлечения очень опасных и неприятных сил. Правда, существует способ развязать язык не хуже вина. Но он работает лишь тогда, когда жертва ничего не подозревает. Поэтому в Имперском городе всегда нужно быть начеку и бежать, если внезапно почувствовал к собеседнику резкую и необоснованную приязнь.

— А на меня ты такое применял? — спросила Мэв с замиранием сердца.

— Нет. Мне это было не нужно.

Далемар пристально смотрел на неё, и Мэв стало не по себе от этого.

— Не нужно потому, что не интересно, или потому, что я, дурочка, сама выкладывала тебе то, что ты хотел?

— Скорее, второе, — ответил он без колебаний.

— Скорее? — горько хмыкнула она.

— Просто я не считаю тебя дурочкой, как бы ни обзывал в злобе, — признался он. — Для меня твоя наивность — это всё же иное.

Было ли это похвалой или издёвкой, Мэв не поняла. Смутившись, девушка почти тут же ощутила, как носок его сапога коснулся её голой щиколотки, словно проверяя реакцию на сближение. Было ли это так? Далемар всё ещё смотрел на неё, и Мэв, не выдержав, отвернулась, ощущая, как в животе рождается знакомая и томительная пустота. Не этого ли она хотела все эти три дня? Взгляд невольно обратился к его пустой кровати, и она представила себя на ней в его объятиях. Это было почти так же волнительно, как и страшно. И рушило план напоить его и оставить, но с другой стороны… Мэв едва удержалась от того, чтобы облизать пересохшие губы. Чего ей бояться? Она родила от него ребёнка и уже не невинная девочка, какой была на том острове.

— Дочка спит?

— Спала, — ответила она, охрипши, не в силах посмотреть на него.

«Хочет ли он меня сейчас? Нет? Какое из открытий принесло бы мне облегчение, а какое боль? Вчера всё казалось куда проще».

— Я пойду, взгляну, не проснулась ли она, — прошептала девушка, желая хоть на миг отойти от эльфа и понять, чего она хочет на самом деле.

— Не надо.

И, прежде чем Мэв успела хоть что-то произнести, мер, подняв руку, применил чары, сверкнувшие радугой. Сияние почти сразу погасло.

— Спит, не беспокойся, — уверил он, медленно убирая ногу от её щиколотки.

Девушка нашла в себе силы поднять на собеседника взгляд.

— Ты видишь сквозь стены?

— В каком-то смысле, — ответил он уклончиво. В его тоне она услышала что-то новое. Или скорее позабытое старое, но не имевшее к желанию никакого отношения. — Значит, за твой визит мне надо благодарить Баан Дара.

— Кого? — не поняла девушка, буквально ощутив, как изменилось его настроение. Будто в подтверждение, он поднёс к губам бокал и сделал ровно то, от чего только что отговаривал её, — выпил до дна. Мэв ощутила тревогу.

— Хоть бы тост произнёс, — укорила его Мэв, не понимая, что сделала неправильно на этот раз. — У нас в Скайриме говорят: «Если пьют двое, то пьют одновременно, а иначе какой смысл».

— Ты сейчас напомнила мне одну старую знакомую. Она говорила так же, правда, немного про другое.

Услышав тон, каким он произнёс «старая знакомая» и про «другое», Мэв ощутила новый укол ревности. И, кажется, на сей раз он сделал это нарочно.

Означало ли слово «старая» то, что отношения с ней остались в прошлом, или то, что они продолжались в настоящем, просто возникли давно? Этого Мэв понять не смогла. Впрочем, говорил он так, будто они всё же завершились. Может, он имел в виду эту Эленвен? От нахлынувшей горечи девушка залпом допила вино и поставила бокал на стол. Но вместо тихого стука раздался лязг стекла, и она поняла, что промахнулась.

Странно, Мэв совсем не ощущала себя пьяной.

— Кажется, кто-то уже напился, — холодно констатировал мер, неприятно ухмыляясь. — Всего-то с трёх бокалов. Как маленькая девочка. Таким манером ты даже не распробуешь всю прелесть этой дряни, ведь непередаваемый букет раскрывается много после третьей дозы.

— Просто рука дрогнула, — оправдалась девушка. — Есть ещё бокал?

— А ты хочешь продолжить? — спросил Далемар, наклоняясь и доставая ещё один бокал, но так и не протягивая. — Может быть, пойдёшь спать к себе?

Мер её выгонял? Мэв посмотрела на него, увидев лишь пустой взгляд, направленный в сторону. Кажется, он опять потерял к ней даже мимолётный интерес.

— Думаешь, одному тебе охота залить свои горести? — парировала она, понимая, что дело не в этом, а в чувствах, которые, подобно ловушке в древней гробнице, бросали её то в одну, то в другую сторону, не давая принять взвешенное решение.

— Резонно, — неожиданно согласился эльф, наполняя вином бокал и протягивая ей.

— Знаешь, на том острове я нашла целых две полные бутылки вина, когда искала зелье, — призналась девушка, чтобы разрядить обстановку и вернуть их беседе спокойный тон.

— И скрыла находку от меня? — шутливо возмутился мер, наливая напиток себе. — Коварная мерзавка!

— Извини, но следующим моим трофеем оказался ты, в том подвале, — призналась девушка, гадая, не был ли его тон притворством. — После этого выпивка была наименьшей из моих забот.

— А напиться там было бы самое-то, — лениво протянул Далемар, пригубив вина, но не предлагая ей сделать то же самое.

Но Мэв последовала его примеру, чувствуя настойчивое желание погрузить разум в туман. Вкус и правда стал менее вяжущим, и она почти не скривилась.

— Знаешь, а мне постоянно чудилось… снилось, что я вернулась туда.

— Кошмары? — мрачно поинтересовался мер.

— Да, — кивнула она. — А знаешь, что было самым пугающим в этих снах? Я постоянно пыталась отыскать там тебя и никогда не находила.

— Ну значит, не так уж и страшны были те кошмары, — хмыкнул он.

Его смех заставил её почувствовать досаду.

— Доставляет удовольствие смеяться над моими чувствами? — отчаявшись, девушка отбросила мысль о том, что так вывести их разговор в спокойное русло не получится. — Ну давай! Ик! Начинай опять говорить, что это лишь болезенная… болезненная привязанность, порождённая страхом. Стэн тоже говорил об этом.

— В этом я с нордиком согласен, — признался он, отпивая терпкого пойла.

Небрежность его тона, жестов заставили Мэв сделать то, чего она совсем не собиралась, а именно пустить слезу, размывшую его силуэт на стуле в темную кляксу.

— А скажи вот… Вот зачем ты тогда не бросил меня истекать кровью или не добил у ручья? Не говори, что из-за Иенн, ведь в одном ты был прав: она маленькая и забыла бы меня со временем! — крикнула девушка исступленно, но мер молчал. — Зачем я тебе-то? Ты не любишь меня… Даже не хочешь… И никогда не скрывал, что я для тебя недостаточно хороша! Я не такая возвышенная, как эльфийки, к которым ты привык? Ну и к чёрту! Кто я для тебя, Далемар? Почему перед тобой сейчас сижу я, а не эта твоя Эленвен? Отвечай!

Поставив бокал на стол, Далемар откинул голову и захохотал, заставив Мэв замолчать от потрясения. Если бы он обозвал её или даже ударил, это не было бы так унизительно, как этот истерический гогот.

— Ты находишь это смешным? — осуждающе поинтересовалась девушка, прижав ладонь ко рту и сдерживая новый приступ икоты.

— Прости, девочка, — протянул он, пытаясь отдышаться и тоже сдержать неуместный звук, но уже кашель. — Я бы выдержал, если бы ты не упомянула Эленвен в этом ключе. Но это уже слишком. Мэв! Успокойся ты, ревнивица моя: единственное, что я когда-либо желал воткнуть в эту особу, висело у меня на поясе, а не под ним.

— И ты с ней никогда не…

— Нет, — заверил Далемар, беря вино и делая глоток, чтобы успокоить слабые приступы першения.

Все обидные слова, которые Мэв хотела ему сказать, вылетели из головы, она почувствовала себя дурой. Одним именем она обесценила всё, что сказала до этого. Всю боль, что хотела на него излить. Теперь её слёзы выглядели жалкими потугами бесталанного шута. А может, она и была для него уличным скоморохом? Жалким посмешищем. Закусив губу, девушка попыталась подавить поток слёз, но не удалось. А потянувшись к бокалу, Мэв обнаружила, что тот пропал. Осмотревшись, она увидела свой бокал с его стороны стола.

— Думаю, тебе хватит, Мэв, — уверил эльф, перехватив её взгляд.

И это говорил он? А ведь это она должна была отговорить его от желания напиться до беспамятства. Даже этой простой миссии она не смогла выполнить, превратившись из спасителя в спасаемого! Всё, что она делала, было поступками глупой девчонки!

Жалкой!

— А знаешь, Далемар, — ядовито произнесла Мэв, склоняясь вперёд и буквально ложась грудью на столешницу. — Вот ты мне тоже не нужен! Мне никто не нужен, кроме Иенн! Ещё в Данстаре я дала себе клятву: не позволять никакому яйценосцу помыкать собой и ей. Почти три года прожила без мужчины и не особо тосковала, знаешь ли!

Вместо ответа Далемар присвистнул.

— Хочешь сказать, ты блюла целибат с самого острова?

— Цели чего?

— Отказ от любовных утех, девочка, — пояснил эльф весёлым тоном.

— Представь себе, — буркнула она, отстраняясь от стола и отворачивая лицо.

Было ли ошибкой признаваться ему в этом? Впрочем, какая разница теперь! В худшем случае он просто поднимет её на смех. Она сидела, отвернувшись, и глядела на пустую кровать, но смеха не последовало.

— Ты была со Стэндарием, Мэв? — спросил мер, прервав тишину и заставив её вздрогнуть.

Его тон показался ей немного странным. А может, от резкого движения головой выпитое вино возымело наконец действие и сознание окутал туман?

— Я не была с «нордиком», — призналась девушка, ощущая горячее желание высказаться и закрыть этот вопрос. — Никогда! После того, как мать велела мне смирить гордыню, я попыталась… пересилить себя… — покраснев, она прикрыла лицо волосами: вспоминать об этом не хотелось, но она всё же заговорила. — В ту же ночь, что мы уехали с фермы родителей. Мне было так горько, что я расплакалась. Он подсел ко мне и стал касаться, и я… подумала, что так будет всё же лучше, и ответила. Мне хотелось угодить матери… Но, когда мы целовались, я поняла, что хочу… только… тебя… и не смогу… с другим… Тогда я… оттолкнула его. Но он не хотел останавливаться. Навалился. У него на поясе был кинжал, я выхватила его, хотела ударить, но он заблокировал клинок наручем, посмеялся и напомнил, что именно он научил меня обращению с ножом. Потом он стал говорить, что так будет лучше для нас обоих. Стал раздеваться. Кинжал всё ещё был у меня, и я приставила его к собственному горлу. Сказала, что убью себя, если не отступит. Он не поверил… Пришлось… порезаться… После этого он не трогал меня. Но сам его вид и любое прикосновение стали отвратительны мне с той ночи, — коснувшись горла и нащупав шрам, она продолжила: — Тогда, когда ты увидел нас, тоже ничего не было. Я пошла к нему, чтобы потребовать вернуть деньги, которые он у меня украл, чтобы, так сказать, ускорить неотвратимое. За вечер до этого он приходил в «Пчелу и жало» с Дрелом и ещё одним вором и заговорил со мной о том, чтобы отдать Иенн в приют, а самим поехать вместе в Солитьюд. Дружки поддакивали ему. Я не выдержала и выскочила на улицу. Гуляла по пристани и уже хотела вернуться, как услышала, что они с Дрелом идут в Муравейник. Я спряталась в одной из лодок. И вот тогда я услышала, как они говорили обо мне. Дрел сказал, что со своими связями он может найти девчонку получше, а «нордик» ответил, что для него это дело принципа и ждать, осталось недолго. Вволю посмеявшись, они ушли, а мне хотелось утопиться в канале, до того было тошно… Я бы и шагнула в воду, если бы не Иенн. Она плакала. Я поднялась к ней, и малышка сказала, что в комнату пробрался дрема и напугал её. А когда я утром хотела нанять повозку до ближайшей деревни, обнаружила, что деньги пропали. Там было мало, но они были мои, заработанные честным трудом. И тогда я решилась пойти к нему. Думала, не будет же он лгать мне в глаза. Но ошиблась. Я пришла к нему, но он, сказал, что ничего не брал. Даже предложил покрыть сумму, чтобы я не думала про него плохо. А когда я сказала ему, что слышала их разговор, посмеялся и сказал, что я не единственная женщина в Рифтене. Хотел вызвать ревность, но я к нему ничего не испытывала. Я отказалась от его денег, ведь ценой был отказ от Иенн. А он всё равно подбросил их мне, прямо перед тем как я вошла в таверну.

Выпалив это, Мэв отдышалась. Туман отступил. В комнате стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием дров в камине. Мер молчал. Взглянув на него, девушка увидела, что он смотрит куда-то в сторону, отстранившись так, словно и не слушал её. А скорее всего, ему было наплевать, спала ли она с нордиком, с половиной Данстара или с доброй частью Рифтена. А может, Далемар просто не поверил ей и списал всё на пьяный бред? Мэв опять захотелось уйти, но тело словно приросло к чёртову табурету. Минуты текли в мучительном молчании.

— Теперь мне понятно, отчего он так разъярился. Тогда, на пристани, — медленно произнёс мер, и Мэв поняла, что он не просто слушал, но ещё и обдумывал сказанное.

— Не веришь мне?

— Верю, — Далемар медленно потянулся к бокалу. Только сейчас девушка заметила, что эльф отставил его, когда она отворачивалась. Отпив, он злобно ухмыльнулся: — Как же его, верно, разрывает — столько стараний, а ты всё равно сбежала со мной. Его это будет жечь очень долго, поверь.

— Мне всё равно, — произнесла Мэв и поняла, что это правда. — Всё, о чём я мечтала, — это быть с Иенн.

Он молчал, касаясь свободной рукой выразительного подбородка и обдумывая ещё что-то.

— Умеешь же ты усложнить себе жизнь, — протянул мер после паузы. — Нельзя было сразу сказать мне правду?

— Я думала, тебе будет всё равно, — буркнула девушка, опустив лицо.

— Заканчивай, Мэв, — голос звучал сухо и серьёзно. — В душе ты знаешь правду, но, чтобы потешить своё девичье тщеславие, захотела заставить меня поиграть в глупые забавы зелёных юнцов. Мало того, не придумала ничего лучше, как начать красочно описывать, чем воображаемое соитие с нордиком отличалось от того, что было со мной.

Мэв ощущала, как стыд заставляет щёки пылать.

— Я думала, ты поймёшь, что я вру.

— Я же не всеведущ, девочка, — признался он. — И я всегда ожидаю худшего от жизни. Особенно когда зол. А я был зол тогда на тебя за враньё, и ты видела это.

Он посмотрел на неё, заставив опустить глаза.

— Нет, смотри на меня, — велел он, и Мэв исполнила этот приказ, понимая, что в противном случае он её заставит силой. — Если ты видишь, что я зол, никогда не провоцируй меня. Вместо раскаяния получишь точно то, что получила тогда на дороге. Это не угроза, не трясись, — это предупреждение. Я такой, какой есть, и измениться не смогу, даже если и захочу.

Эльф замолчал и отвернулся, а Мэв поняла, что её признание сделало его лишь мрачнее. А она не в силах ничего изменить. Попытается и, как всегда, только сделает хуже. Когда она пришла к нему, мер, казалось, даже чувствовал себя куда легче, чем сейчас.

— Наверное, нам нужно лечь спать, — предложила она осторожно.

Жестом руки он указал ей на дверь, не удостоив ответом. Поток обидных слов так и вертелся на языке, но она сдержала его, вцепившись руками в табурет.

Отставив недопитый бокал, мер посмотрел на неё:

— Ты ещё здесь?

Мэв кивнула.

— Боишься, что, если уйдёшь, я напьюсь и буду буянить? Напрасно. Ещё пара-тройка бокалов этой дряни, и я не вспомню даже самого элементарного заклинания. В этом вся прелесть данного пойла: напившись, теряешь не только способность думать о чём-то, но и возможность действовать. Так что можешь спать спокойно.

Говорил он серьёзно. И всё же от его слов не становилось спокойнее.

— Я опять всё… ик… испортила, — выдохнула она.

— К этому у тебя талант, спорить не буду.

— А может, ты это… пока ещё не поздно, вернёшь меня в Скайрим? — предложила девушка полушутливым тоном.

— Чтобы ты опять всадила в меня стрелу? — едко парировал мер, верно, пытаясь вернуть себе крупицы былой лёгкости.

— Не! Я уже поняла, что не смогу прикончить тебя, — тяжело вздохнула девушка.

— Три дня. Даже больше. Как выкинул… Я это… накручивала себя. Думала, что точно смогу, а как подняла лук — и пфф…руки сами увели его в сторону.

Вместо ответа он пододвинул ей бокал со словами:

— Так выпьем за то, что твои руки умнее головы!

— Ты ж говоришь, мне хватит, — промямлила Мэв, понимая, что скоро его мрачность сменится волной издёвок.

— Уверен, что хватит, но ты не уходишь и продолжаешь пялиться на меня, словно ожидая чего-то. А выставив тебя за дверь с таким зверским недотрахом, я рискую наутро получить стрелу в место, где ей совсем не место.

«Недотрах…»

Мэв отвернулась, поняв, что его слова скорее вызвали её гнев, чем облегчение. Как же было трудно! Хотелось броситься на него с кулаками так же сильно, как вчера хотелось броситься в объятия. Маятник в её душе приближался к пику злобы.

Мэв смотрела на бокал, который он поставил около неё. Вино всё ещё слабо колыхалось вместе с комнатой вокруг. Очертания плыли. Нужно было уцепиться взглядом за что-то неподвижное и твёрдое, чтобы не утонуть в этом чувстве. Девушка посмотрела на мера ровно в тот момент, когда он пил с холодным и отстранённым выражением на лице. Как, несомненно, делал это до того, как впустил её в эту комнату.

«Похоже, я и правда здесь лишняя».

Мэв поднялась со стула, и комната поехала под глазами. Да, Далемар был прав, и ей, несомненно, хватит. Девушка пошатнулась, но он не сделал даже попытки прийти ей на помощь, как желало её воображение.

Сейчас он сидел в той же расслабленной позе, вытянув и скрестив перед собой длинные ноги. Смотрел вперёд, словно её и вовсе не было рядом. Хотелось встряхнуть его! Заставить явить хоть что-то! Всё что угодно, кроме безразличия и пустоты!

А может, сделать первой шаг самой? Тогда она не решилась на это… Но сейчас…

«Нет! — крикнула гордость голосом Брит. Заставила ноги окаменеть. — Ты опять обманула себя! Там нет ничего из того, что ты надумала! Иди к себе, и пусть сидит в одиночестве. Это единственное, чего такой, как он, достоин, — страха и одиночества, вечного и бескрайнего. Ведь наверняка он лжёт тебе про Талмор… Лжёт про сестру…. Лжёт про…»

Не найдя в себе сил обнять эльфа за шею, рухнула на пол, обхватив руками ноги и положив голову ему на колени.

«Унизительная поза… Наверняка ему понравится, ведь в ней ты похожа на рабыню и подстилку».

— Далемар, — прошептала она.

— Что?

— А вы правда умеете изымать душу и переделывать её на нужный лад?

— В некотором смысле, — ответил эльф уклончиво.

— А можешь изъять мою душу и вытащить из неё дурость, эгоизм и этот… голос?

— Подобное вмешательство ещё ни разу не помогало убрать хаос, а лишь усиливало его. Да и то, чему нас учат, ещё ни одну душу не сделало чище и лучше. Как раз наоборот — выражение «достать и изговнять» лучше всего описывает процесс.

— А я ведь правда люблю тебя, — прошептала Мэв, целуя его бедро через ткань штанины. — Всегда любила.

— Ты напилась, наивная девочка, — протянул Далемар без тени насмешки.

— Не веришь? Ну, если хочешь, не верь! Но я люблю. Я даже Иенн родила, потому что хотела сохранить хоть что-то в памяти о тебе. Не верила, что больше увижу тебя. А когда Стэн сказал, что тебя казнили, я проревела всю ночь. И утром… думала, что сошла с ума, когда услышала твой голос за спиной.

Далемар молчал.

— А почему мне так сложно увидеть хорошее в… тебе? — спросила она лишь бы прервать тягостное молчание. Услышать его голос. — Почему мой разум так путает меня? Кидает из стороны в сторону? Эта буря в голове когда-нибудь остановится?

— Соврать, чтобы стало легче?

— Нет, я не хочу, чтобы ты мне лгал. Лучше и дальше умалчивай про то, что усилит эту бурю в моей голове.

— Странно, обычно это вино отупляет, но на тебя оно подействовало как-то иначе, — задумчиво произнёс мер. — Не то чтобы ты стала умнее, просто…

— Просто сейчас мне не так страшно нарваться на твоё презрение, — выпалила Мэв, не дав ему договорить.

— Презрение, значит, — протянул Далемар после недолгой паузы.

Ноги его дрогнули, он расцепил её руки, но вместо того, чтобы оттолкнуть, как Мэв уже было испугалась, поднял и посадил к себе на колени. Как сажал Иенн. Только что девушка этого хотела, но, получив заветное, не смогла даже посмотреть эльфу в лицо, хотя оно оказалось совсем рядом.

«А вдруг это тоже жалость к неразумной наивной девочке?»

Правда, то, как он обнял одной рукой её талию, а второй провёл вдоль скулы к губам, совсем не напоминало невинное касание, и тело сделало ровным счётом то, чего Мэв не хотела: сжалось и оцепенело.

«Не смей, Брит! Оставь меня! Дай мне побыть счастливой. Неужели ты хочешь для меня лишь одних страданий? Ты не была такой! Ты была моей подругой, защитницей… Но не надо оберегать меня от него!»

— Это не то, что ты думаешь, — заверила Мэв, найдя в себе силы, когда ощутила, как Далемар, проведя кончиками пальцев по губам, убирает руку. — Я… хочу… тебя…

— Это я как раз понял, — в голосе эльфа не было ехидства. — Другое дело, что не прошло и двух недель, как мы едва не убили друг друга… Да и брать тебя в таком состоянии — сродни изнасилованию.

— Я не беззащитна, — возразила она. — И знаю, чего хочу!

Ответом ей послужило уже привычное молчание.

— Я не наивная девочка. Не думай. Просто отвыкла… Не так. Не отвыкла. Мне страшно…

Его руки напряглись, и Мэв поняла, что сейчас её отстранят.

— Нет! Не тебя я боюсь! А того, что… не нужна тебе такая! И ты из жалости к Иенн… терпишь…

— Дурашка.

Произнёс он это тихо и в следующий миг обнял девушку, прижал к груди. Стало тепло, но скованность не покидала тело.

Мэв ощутила, как он гладит её по спине, совсем как… Иенн?

«Неужели он воспринимает меня как ребёнка?»

— Далемар, я же не дочка твоя! Я… даже не знаю, кто я для тебя вообще! Ты так и не ответил. Но ты сказал, что…

«Хочешь меня…» — как же сложно это произнести. Даже предложить.

«Мэв, ты как потаскуха! Довольно!»

Пальцы мера коснулись виска и обдали холодом. Сначала она не поняла, но потом ощутила, как сознание проясняется. Совсем как тогда, после Рифтена, энергия побежала по телу, отгоняя туман. Срывая с губ стон. Щекой девушка прижалась к его ладони.

Поток магии ослаб, пальцы скользнули в волосы, притянули её.

Вкус вина — разобрала она, ощущая прикосновение губ. Но поцелуй показался ей каким-то… чуждым. Пьяным и влажным. Так не похожим на тот, который она помнила и ждала. Это вогнало её в ещё большее оцепенение, и ответить Мэв не смогла.

Оторвавшись от её губ, Далемар выругался:

— Что, сука, и требовалось доказать!

Отстранившись, мер откинулся на стуле, убрав руку с её талии. Это заставило Мэв покачнуться. Вцепившись ледяными пальцами в ворот его рубахи, она с трудом усидела.

Обхватив пальцами лоб, Далемар опять смотрел мимо, явно думая о чём далёком от тепла.

— Я не знаю, что это было! Говорю же, я… хочу тебя, — прошептала девушка, бросаясь эльфу на шею.

Стул под ними пошатнулся, чертыхнувшись, Далемар едва поймал баланс.

— Мэв! Сзади камин! — зло прикрикнул он. — Хочешь-таки прибить меня?

Отстранив её, мер, пошатываясь, поднялся на ноги, и тогда Мэв поняла, что он и правда напился куда сильнее, чем казалось. Выпрямив руки, Далемар отстранил девушку от себя, словно опасную гадюку.

— Это какая-то злая традиция, — печально выдохнула Мэв, смотря на его тяжеловесные движения. Она знала достаточно, чтобы понять, что все надежды на то, чтобы быть с ним, напрасны. Он слишком пьян. — Стоит мне броситься к тебе на шею у огня — и всё заканчивается плохо.

— Знаешь, девочка моя, — начал Далемар поплывшим голосом. — Меня достали эти игры. Поэтому сейчас ты пойдёшь к себе, а завтра поговорим. А может, и не завтра… Но когда-нибудь точно. А мне надо поспать.

В подтверждение этих слов он слегка оттолкнул её и, шатающейся походкой добравшись до кровати, буквально рухнул на неё.

Сжавшись, Мэв смотрела на его свешенные с кровати ноги в сапогах. В любую минуту до ушей мог донестись его храп, как ознаменование ещё одного глупого поражения. Обняв себя, девушка посмотрела на дверь. Её выставили. Что ж, это, наверное, лучше… чем сбежать от него.

«Ну и хорошо!»

Мэв посмотрела на Далемара: сейчас в нём не было ничего возвышенного и прекрасного. Как и в его поцелуе… Грубом. Человеческом… Не таком, как она помнила. А может, память опять обвела её вокруг пальца? Может, то, чего она ищет, уже не существует? Или не существовало никогда?

Опустошённо подойдя к Далемару, Мэв стащила с него один сапог, потом второй и шумно бросила их на пол. Мер промолчал, что было как-то на него не похоже: к своим вещам он относился ревностно. Девушка нахмурилась. Он лежал на спине, закрыв глаза, откинув одну руку. Длинные волосы рассыпались по зелёному покрывалу, полумрак разгладил мельчайшие морщинки и сделал его таким же молодым, каким он казался ей на острове. Когда эльф болел, она могла позволить себе блажь касаться его лица, стирать пот и любоваться необычными чертами. Сейчас она была лишена и этих крох.

— Ты ещё здесь? — пьяно пробубнил он. — Убирайся.

Даже в таком состоянии она различила нотки презрения, но они не ранили её.

— Какая же ты прилипчивая, — с раздражением отметил мер. — Спешу тебя расстроить, но я надрался так, что у меня не встанет, даже если ты проявишь все изыски, практикуемые в храме Дибеллы.

— Я знаю.

— Ого! — не удержался мер, подняв руку и плавно проведя ей в воздухе. — Откуда такой опыт? Всё же приврала мне про трёхлетнее воздержание?

— Нет, — печально улыбнулась девушка. — Я работала в таверне, и уши мне никто не закрывал. К сожалению.

— Милые круглые ушки, — мер неприятно ухмыльнулся.

— Какие есть.

Мэв наклонилась и поставила его сапоги вместе, рядом с кроватью. Ещё с острова она помнила, что Далемар просто до одури помешан на порядке. Даже раздеваясь перед тем, как заняться с ней любовью, он укладывал одежду аккуратной стопкой рядом с ложем. Не трепетала бы она пред ним тогда, то непременно посмеялась над такой нелепой привычкой.

— Спокойной ночи.

Мер что-то пьяно пробубнил. Девушка даже не поняла, было ли это ответное пожелание спокойной ночи или пожелание отправиться в пекло.

Подойдя к двери, она оглянулась — позы эльф не поменял.

Взявшись руками за ключ, Мэв замерла. По хорошему надо было бы запереть Далемара. Вряд ли он озаботится этим сам в таком состоянии. А ведь он всегда закрывался и велел так же поступать и ей. Да и на острове… Простая дверь вполне успешно сдерживала его. И если, отлежавшись, удумает чего-нибудь учудить, эта предосторожность лишней не будет.

С усмешкой девушка вспомнила, как отец… отчим, перебирая во время выезда в город, бывало приходил домой, пошатываясь, и совсем, как Далемар, заваливался в постель прямо в верхней одежде и сапогах. Вот только…

Мэв ещё раз оглянулась на мера, на сей раз встревожено. А потом, тихо вытащив ключ и зажав его в руке, вышла.

Опустившись на пол и прижавшись к стене около двери, девушка замерла. Ждать долго не пришлось: шлепки его босых ног по дощатому полу у двери она услышала ровно через то время, которое ей бы понадобилось, чтобы вернуться в свою комнату.

Остановившись, мер чертыхнулся. Не вставая, Мэв приоткрыла дверь и протянула ему ключи.

— А вот так, Далемар, чувствуют себя люди, когда их выставляют дураками, — поведала она, не поворачиваясь. — Неприятно, согласись?

Ключи он не взял, и девушка просто бросила их к его ногам. Поднявшись и отряхнув руки, Мэв услышала его более чем трезвый голос.

— И как ты догадалась?

— Сказала бы, что секрет, — улыбнулась девушка, опуская голову и прикрывая лицо волнами волос. — Оставила бы мучиться этим вопросом… Но я же не ты. Начнём с того, что ты сам сказал, что умеешь, как никто другой, притворяться пьянее, чем есть на самом деле. Второе — когда я по глупости бросилась тебе на шею, равновесие ты удержал так, как пьяный бы не смог, но тут же поплыл. А так не бывает — в этом я смыслю, не забывай. Но поняла я всё, когда снимала с тебя сапоги. Неужели нельзя было перебороть себя и завалиться на постель прямо в них? Даже ради собственного блага ты не в состоянии пересилить своё чистоплюйство, Далемар! Так что либо ты не так уж и хорош, либо в отставке начинаешь терять хватку. Но, знаешь, скорее первое. Норд из Лесной, у которого я купила лук и стрелы, тоже сразу просёк, кто ты такой, сколько бы ты ни маскировался под простого мага. Хочешь знать как? А вот этого-то я тебе и не скажу!

— Сучка, — протянул эльф почти ласково.

Повернувшись к меру, Мэв ожидала увидеть злость или маску спокойствия, но, поняв, что его одурачили, он смотрел на неё с улыбкой, опираясь плечом о дверной косяк. Выглядел он так обыденно, что девушка почувствовала тепло. Захотелось даже обнять эльфа и разделить с ним это ощущение. И не только его.

— А знаешь, Далемар, была бы я мужиком, а ты бабой и развались ты так на той кровати — я бы тебя трахнула и наплевала, насколько ты там пьян на самом деле, — в подтверждение коварства Мэв хищно клацнула зубами.

— Варварский народ, — парировал эльф, не убирая улыбки, и девушка, не удержавшись, хихикнула в ответ. — А ты коварная пигалица! Не замечал этого прежде, — протянул он, осматривая её с головы до пят. — Такая ты мне нравишься куда больше, чем когда притворяешься страдалицей.

Дёрнув плечом, Мэв развернулась и шагнула прочь. Несмотря на рухнувшие надежды, девушка знала, что сегодня она сможет уснуть спокойно, ведь она точно смогла оставить мера неравнодушным. Но сделать второй шаг Далемар ей не позволил. Обхватив за талию, потащил обратно.

— Думаешь, посмеялась надо мной и отделаешься так просто? — прошептал он ей на ухо слишком быстро, чтобы девушка успела разобрать, притворна ли злоба в его голосе.

Затащив добычу в комнату и буквально оттолкнув на центр ковра, мер быстро подобрал ключи и запер дверь.

Когда он повернулся, девушка ойкнула и отступила назад.

— Мэв, бутылка! — напомнил Далемар, наступая, и она, посмотрев под ноги, увидела осколок тёмного стекла в опасной близости от пятки.

«Острый!»

«Но поднимать его и защищаться я не стану, Брит! Мне это не нужно»

Вытянув руки вперёд, девушка позволила эльфу обнять себя. Крепко, но не до боли. Наверное, Мэв даже хотела, чтобы он сжал её ещё сильнее. Буквально вдавил в себя. Теперь уже сомнений не оставалось: сегодня она не уйдёт ни с чем. В подтверждение Далемар подхватил её на руки, понёс к кровати и буквально швырнул на то же место, где недавно лежал сам.

— Трахнула бы меня, значит? — спросил мер едко, опираясь коленом о кровать и надвигаясь на неё плавно, как змей.

Но в этот раз тело не оцепенело, и девушка, оттолкнувшись ногами о покрывало, отползла ближе к центру, улыбаясь.

— Да, трахнула бы! При таком свете ты куда симпатичнее, — столь же язвительно подтвердила Мэв, нарочно позволяя рубахе подняться чуть выше положенного.

— Язвочка, — ругнулся Далемар, схватив руками за голые бёдра и рванул её к себе.

Оказавшись под ним, девушка было протянула руки, чтобы обнять его, но эльф, перехватил и прижал их к постели. И, прежде чем Мэв успела выразить протест, припал поцелуем к шее с той стороны, где сползшая рубаха обнажила грудь. Ткань его рубашки прошлась по её затвердевшим соскам. Девушка попыталась освободить пленённые запястья. Не вышло. Горячий язык влажно лизнул тонкую кожу под ухом. Дыхание обдало это место жаром. Он вновь поцеловал её шею, буквально впиваясь, но не причиняя боли. Язык, пройдясь по тонкой коже, скользнул в углубление ключиц.

— Поцелуй меня! — буквально крикнула Мэв, изгибаясь и ощущая лёгкий укус над грудью. — Я хочу! В губы!

— И оставить язык в твоих острых зубках?

Далемар отстранился. Медовые волосы упали на лицо, и она могла разглядеть в их тени лишь кривую усмешку.

— Я не буду кусаться! — пообещала Мэв, изгибаясь и прижимаясь бедрами к его паху. И почти тут же, не смотря на штаны, ощутила, что отсутствием желания мер точно не страдал. Открытие заставило её ойкнуть.

— Что, моя девочка? — ухмыльнулся мер, прижавшись сильнее. — Думала, я с тобой просто играю? Знаешь, а было бы даже правильно именно поиграться и выставить за дверь, не дав того, что ты хочешь.

Голос его звучал медленно, и, вопреки гордости, Мэв начала качать головой, показывая несогласие. Склонившись к её лицу и обдав губы дыханием, Далемар извернулся и облизнул ей щёку, заставив дрогнуть и громко застонать.

— Нет, Далемар! Не смей!

— Видела бы ты себя, девочка, — протянул эльф. — Какое же искушение… Но, чёрт возьми, зверский недотрах тут не у тебя одной.

Прежде чем она поняла, что значат эти слова, он буквально впился в её губы, наваливаясь и заставляя обмякнуть под собой. Этот поцелуй был иным: куда более грубым, чем те, что она помнила. Требовательным. Мэв даже опешила немного, но, стоило его языку коснуться губ, ответила, раскрывая их и подаваясь вперёд. Если Далемар хотел так напугать её, то ошибся! Вспомнив его же урок, она попыталась перехватить инициативу, устремив язык ему в рот, чем заставила прервать поцелуй и прошептать.

— Так ты мне только мешаешь, чёрт, — ругнулся эльф, тут же прикусив её губу.

Девушка ойкнула, посмотрев ему в глаза.

— Расслабься, моя девочка, — прошептал он ей в губы. — Дай мне поцеловать тебя без спешки.

Мэв кивнула, покорно пропуская его язык в рот. Тут же тело скрутило в таком остром приступе желания, что девушка, застонав, стала извиваться под ним. Не спешить у неё не выходило, как и расслабиться. Казалось, живот вот-вот скрутит спазмом от тяжести внизу пупка.

— Я хочу тебя, — взмолилась девушка. — Хочу!

И в этот раз мольба не осталась без ответа. Ругнувшись и отпустив кисти, Далемар, приподнявшись, спешно стал расстёгивать ремень и стаскивать штаны к коленям. Мэв сама раздвинула ноги, кусая губы в исступлении, и закричала, когда ощутила, как он, прильнув, плавно вошёл в неё. Ощущение было немного болезненным, но девушка подалась вперёд, обхватывая руками его шею.

«Ну вот я и добилась своего», — мелькнула в голове мысль перед тем, как Далемар, шумно выдохнув и проведя горячими ладонями по её бедрам, начал двигаться быстро и даже грубо, заставляя её стонать, выкрикивая то, в чём она даже не отдавала себе отчёта. И ей хотелось этих болезненных волн удовольствия, очищающих голову не хуже молний. Девушка выгнулась дугой, поднимая бёдра выше, мечтая, чтобы это не кончалось.

— Ещё! — крикнула она. Прошлась ногтями по спине. Изловчившись, облизнула ему плечо. — Ты на вкус, как море… Как шторм! Любимый…

Всё вокруг плыло. Качалось, как во время настоящей морской бури. Его светлые волосы и лицо в их тени были единственным маяком, и она не отводила взгляда.

«Это и правда происходит!» — торжествуя, подумала девушка, ощущая, как его движения превращают тяжесть внизу живота в жидкий огонь. Но, прежде чем знакомая волна удовольствия успела подняться к сознанию, Далемар, прошипев проклятие, вышел из неё. Когда он отстранился, Мэв всё ещё металась, требуя насыщения.

— Нет! — крикнула она, когда он, тяжело дыша, упал рядом. — Ты не можешь, я ещё не…

— Знаю, — оборвал её мер, прикрыв глаза тыльной частью ладонью, словно, чтобы скрыть стыд. — Но я тоже сильно тебя хотел.

— Нет! — отчаянно повторила она, понимая, что от его слов стало только хуже.

Захотелось согнуться, чтобы сдержать это новое чувство, похожее на боль. Встав на колени и плотно сжав бёдра, девушка обхватила живот руками, посмотрев на эльфа со злостью.

— Ты это специально, я знаю! — прошипела она.

— Не шипи, как Курва, — насмешливо ответил мер.

— Кирава! — охнула она, гадая была ли оговорка намеренной.

Далемар мерзостно хихикнул.

— Не смей, слышишь! — истерично добавила она. — Ты даже не представляешь, как мне плохо сейчас!

— Ну это моё ремесло — делать плохо другим, — без стеснения пояснил мер, убирая ладонь от глаз, и как раз вовремя, так как она оторвала одну из рук от пульсирующего живота, собираясь ударить его по лицу. Возможно, даже задеть его чёртов нос. Кровотечение уж наверняка сотрёт с его лица эту довольную мину, с которой он смотрел на её мучения.

Перехватив её руку, он дёрнул её и, перекатившись, оказался сверху.

— Мэв, не бесись, — рыкнул он. — Дай мне перевести дух! Я не специально!

— Конечно! — злобно прошипела девушка, отворачивая лицо. Тяжесть его тела дарила пустую надежду и лишь усиливала боль. — Встань с меня! Так только хуже!

И Далемар её отпустил. Сев на край кровати, стащил до конца штаны с недовольным шипением и швырнул их в сторону. Зачем только, уныло подумала девушка, поднимаясь на колени и стараясь дышать глубже, чтобы унять бешено стучащее сердце. Лучше бы надел их обратно. Упав обратно и вляпавшись бедром в тёплую лужицу, она с горечью поняла, что как раз он-то своё получил. Перекатившись и сорвав покрывало, обнажив нетронутую простынь, Мэв обтёрла зелёной тканью бедро и швырнула грязный край поближе к меру, чувствуя горячее желание расплакаться.

Подобрав колени и прижав их к налившейся груди, девушка постаралась нацепить улыбку. Но безотказный приём Киравы почему-то дал неожиданный сбой.

— Не драматизируй, Мэв, — голос Далемара звучал раздражающе ровно. Верно, он знал лучший способ взять себя в руки. — Дай мне немного отдохнуть, и я дам тебе то, что ты хочешь.

Помолчав, он добавил устало:

— Умеешь же ты заставить меня почувствовать себя зелёным дураком. Это, чёрт возьми, настоящий талант!

Не зная, что ответить, девушка вновь уткнулась лицом в колени. Посидев немного, она подумала, что, возможно, он и правда сделал так без злого умысла. Будь это иначе, он бы наверняка уже выставил её за дверь. А спустя ещё некоторое время Мэв решила, что мысль о том, что заставила его не сдержаться, по-своему даже приятна. Как бы то ни было, а они хоть и ненадолго перешли пропасть. Внизу живота всё пылало, давая понять, что это не иллюзия и она правда была с ним. И он хотел её! И сильно!

Уткнувшись в колени, Мэв ещё раз примерила «улыбку Киравы», и на этот раз всё прошло идеально. Подняв голову, девушка увидела, что эльф пересел ближе к комоду. Открыв дверцу, он будто обдумывал что-то. Словно почувствовав спиной взгляд, он повернулся к ней и посмотрел искоса с явным недоверием. Мэв смогла выдавить из себя вполне искреннюю улыбку, перед тем как спрятать покрасневшее лицо в коленях.

— Моя девочка, — выдохнул он. — Не думал, что так скоро почувствую себя ничтожным стариком. По меньшей мере ещё лет пятьдесят надеялся продержаться.

Мэв не поняла, о чём он сейчас.

— Но, как говорит мой папаша, раз ниже падать некуда, то к чёрту сомнения.

Хлопнула дверца комода. Кровать скрипнула под его весом. Подняв её лицо, Далемар поцеловал Мэв именно так, как она хотела: неспешно, умело, с чувством, распаляя почти угасшие в животе угольки. Девушка стала отвечать, разбирая на его губах странный и смутно знакомый вкус чего-то, что не могло быть привкусом вина, но упорно ассоциировалось с Далемаром и отчего-то с холодной водой.

— Подними руки, — скомандовал эльф, стаскивая с неё рубаху и толкая на подушки, проводя руками по талии.

Но почти сразу Мэв поднялась.

— Ты тоже снимай, — прошептала она, теня ворот его рубахи. — Если не забыл, я уже видела тебя без неё.

Предложение явно не порадовало эльфа, но всё же он стащил рубашку, отбросив на край кровати. К ожогу на груди добавился шрам на плече, оставленный её стрелой. Коснувшись свежего рубца кончиками пальцев, Мэв прикусила губу.

— Думала, полностью затянется, — девушка коснулась другой рукой его ладони, шрама на которой не осталось.

— Только если приступить к восстановлению сразу и полностью, — пояснил Далемар. — Промедлишь — и вот. Впрочем, под одеждой не видно и ладно.

— Я такого же мнения, — кивнула она и, хихикнув, добавила: — Ну, теперь не одной мне носить на себе твои отметины.

И тут же пожалела, так как его это замечание не порадовало. Взгляд мера прошёлся по шраму над грудью и боку, и, хоть к нему они не имели прямого отношения, это были более страшные и выраженные шрамы на икре и прижжённый шрам на плече. Но всё же именно самый тонкий косой шрам на шее заставил его желваки буквально заходить от сдерживаемой злобы.

Мэв привычно прикрыла горло рукой и с улыбкой произнесла:

— Да, как видишь, мне тоже есть что скрывать под одеждой. Но давай не думать об этом.

Но он думал, и мысли эти были очень далеки от чего-то приятного. Мэв не могла позволить ему отстраниться.

— А я ведь впервые вижу тебя всего без одежды, — хихикнула девушка, чтобы увести его мысли из опасного русла. — Я тут вспомнила, что на острове видела тебя только без рубашки, но в штанах или без штанов, но в рубашке.

— Хорошо, что ты запомнила хоть что-то, кроме собачьего холода, — произнёс мер мрачно, ложась на бок около неё.

Убрав ладонь от горла, Мэв почему-то подумала, что никогда бы не рассказала ему добровольно, как порезала себя на дороге. Проклятое вино!

— Не так уж там было и холодно! Просто ты больно теплолюбивое создание, — девушка повернулась к нему, касаясь руки и переплетая пальцы с его. — И больше ты ничего не помнишь?

— Помню конечно, — признался он, скользнув взглядом пониже проклятого тонкого шрама. — Но холод лучше всего.

— Даже лучше меня? — девушка постаралась скрыть обиду за полусерьёзным тоном.

— Ты меня так не донимала, — заверил мер и тут же поправился. — Вернее, донимала, но не с таким постоянством.

Мэв опустила взгляд, но Далемар коснулся подбородка и заставил её посмотреть себе в глаза.

— И всё же я запомнил достаточно, чтобы понять, что ты тоже изменилась.

— Постарела? — спросила Мэв шутливо, но с замиранием понимая, что, если он начнёт описывать все её изменения за эти три года, она точно сломает ему нос.

— Нет, — протянул эльф, проведя рукой от подбородка к груди. — Но сиськи у тебя стали как у типичной нордки.

В подтверждение этих слов он накрыл грудь рукой, заставив её ойкнуть одновременно от прикосновения и от обиды.

— Раньше легко в ладошку помещались, как у образцовой эльфийской девочки, а сейчас приходится расставлять пальцы, видишь?

Прежде чем Мэв начала протестовать от такой наглости, Далемар, надвинувшись на неё, поцеловал. Но, едва девушка обмякла, забыв обиду и отдавшись полузабытой пляске языков, мер, прервав поцелуй, посмотрел на неё и с ухмылкой произнёс:

— Хорошо, что к нордским сиськам у тебя ещё не выросла и типичная для нордок широкая задница. Этого я бы точно не вынес.

— Иди в Обливион! — ругнулась девушка. — А ничего, что этой грудью я кормила твоего ребёнка?

— Прямо грудью? — охнул он, скорее всего, притворно и тут же попытался лизнуть её сосок.

— Скажи ещё, что благородные эльфийские матери таким не занимаются, — парировала Мэв, ловко уклонившись и надавив ему на плечи.

— Благородные — нет, — признался он, не напирая и послушно откидываясь обратно на кровать, чтобы извернуться на ней, как довольный кот.

Получилось это у него так ловко и похоже, что Мэв даже про обиду забыла. И тут же испытала острое желание погладить его плоский живот. От груди вдоль узкого мыса светлых волос до пупка и ниже…

— А как тогда? — девушка облизнула пересохшие губы.

— Нанимают для этого неблагородных.

— Зачем? — непонимающе спросила девушка, упорно отводя взгляд оттуда, куда он то и дело возвращался.

— Традиция. Если хочешь узнать подробности, спроси у моей матери на досуге.

Упоминание матери резко отрезвило девушку. Мэв вообще была не уверена, что сможет заговорить с неведомой эльфийкой хоть о чём-то. А тем более поднимать столь щекотливые темы. Впрочем, с ним она тоже не думала, что сможет обсуждать подобное, и вот…

— Знаешь, а благородные эльфийки многое теряют, — протянула она, ложась рядом и смотря на него с озорством. — Кормить ребёнка грудью — это очень даже приятно.

— Приятнее, чем… — повторил он её интонацию, скользя рукой по животу и даря надежду, что эта ночь всё же не будет для неё так трагична. — А знаешь, Мэв, я придумал, как отомщу тебе за враньё и за то, что пришлось пойти на столь крайние меры, — прошипел он буквально ей в губы, придвинувшись и нависнув сверху. — Сегодня ты от меня не то что уйти — уползти не сможешь.

Интонация вроде бы не несла угрозу, как и взгляд, но Мэв всё равно ощутила тревогу.

— Иенн не привыкла оставаться одна, — пропищала девушка.

— Она не одна, я видел, — произнёс мер уже более серьёзно. — Пусть драный кошак отрабатывает наказание за то, что сунул нос туда, куда не следовало.

— Он не… — начала Мэв, намереваясь соврать, что сама попросила Эдга посидеть с дочерью, но слова застряли в горле, едва она увидела, как меняется выражение на его лице в ответ на ложь.

«Так вот почему он тогда изменился, применив то заклинание: понял, что я пришла к нему не по своей воле!»

— Ты всё неверно истолковал: я хотела прийти сама, просто боялась, что ты меня оттолкнёшь. А Эдг… Если я не приду… он же подумает, что ты прибил меня, — взмолилась девушка, но внутри надеясь, что он не послушает и не отпустит.

— У каджитов отличный слух. Скорее, он подумает, что я тебя пытаю, — протянул Далемар, заправляя прядь ей за ухо и поднимаясь. Мэв округлила глаза и охнула, когда он уверенно закинул её ногу себе на плечо, коварно ухмыляясь. — А кричать ты у меня будешь так, что кошак к утру поседеет.

Проснулась Мэв заполдень. Солнце вовсю светило в высокое окно. Яркие лучи заставили девушку закрыть глаза и с тихим стоном уткнуться лицом в подушку. Голова болела от похмелья, а тело изнывало от той сладостной пытки, которой мер подверг её ночью.

И сравнение с пыткой не было преувеличением! Как Далемар и грозился, она «у него» кричала. Причём порой орала, срывая голос до хрипа. Помимо обычных стонов, это были слова «хочу» и «ещё», реже — просьбы остановиться.

И надо признать, он их исполнял, но перед этим с неизменным ехидством спрашивая: «Что? Уже?»

Смотря на самодовольную жёлтую рожу Далемара, Мэв шипела и хрипло слала его подальше. Посмеиваясь, эльф отстранялся и играючи поднимался с постели, чтобы размяться, будто и не устал. И надо признать, эта его неистощимость вводила в ступор. Девушка почти с ужасом смотрела на его покрытую шрамами спину и едва ловила дыхание. Наконец приобретая блаженную возможность свести ноги вместе, Мэв ждала, пока тряска комнаты прекратится, а балдахин над кроватью перестанет напоминать бельё на стиральной доске у радивой прачки. Но едва это происходило и реальность робко заглядывала в шумящее штормом сознание, как девушка приподнималась на дрожащих локтях, находила мера взглядом, звала по имени и предлагала продолжить. Но только на этот раз уже точно «совсем на немножечко»! И просто чтобы посмотреть, под каким ещё заумным углом он исхитрится проникнуть в её исстрадавшееся тело.

В ответ Далемар склонял голову вбок и с деланным изумлением повторял: «О! Уже!» Потом брал бокал с прикроватной тумбы и салютовал ей им. Торжественно и браво, как боевой клич, произносил фразу: «Вперёд! На штурм Скайрима!» или что-то столь же нелепое и осушал сосуд до дна.

Мэв открывала рот, каждый раз изумляясь такому дурачеству с его стороны. Но тут же Далемар забирался к ней в постель и закрывал опухшие и утратившие всякую чувствительность губы поцелуем, и всё повторялось опять и опять.

Под утро у Мэв не оставалось сил даже свести ноги после очередной «славной битвы за снежные просторы». Почти теряя сознание от усталости, она прижалась к меру, отметив, что в этот раз он не поднялся и лежал на спине, разметав по подушке мокрые от пота волосы.

Пригладив короткие завитушки на его груди, Мэв прильнула к ним поцелуем.

— Я губ не чувствую, — неразборчиво констатировала девушка.

— А я члена. Будь любезна, посмотри, он там ещё, на месте? — беззастенчиво протянул эльф таким деланно-жалостным тоном, что Мэв не сдержалась и зашлась смехом, пока не охнула, прижав руку к низу живота, занывшему даже от такого малейшего сотрясения.

Верно, всё её женское нутро готовилось единым строем поднять восстание на любое возможное вторжение. От этой мысли смех перешёл в вымученный плач.

— И как тебе только офицерский чин дали? — полусонно поинтересовалась Мэв, едва уверив тело, что эльфийский завоевательный поход окончен и можно расслабиться.

— Без особых проблем. А что тебя удивляет?

Голос мера прозвучал так бодро и по-талморски серьёзно, что она сжалась, мигом прикусив язык. Ещё одна «битва» грезилась девушке верной погибелью.

Далемар хмыкнул.

Из-за приоткрытых век она смотрела на светлеющее за окном небо и ощущала, как его рука по-хозяйски обнимает её плечи. Так уютно и тепло. Но всё же… уснуть вот так — всё равно что признать безоговорочное поражение!

— Я не Скайрим, — выдохнула девушка сонно.

— А кто? — поинтересовался мер уже не так бодро.

— Империя.

— Почему?

— Хоть и побеждена, но и противник измотан так, что не в силах продолжить сражение.

— Какая точная аналогия с Великой Войной, девочка, — с сонной усмешкой подтвердил Далемар. — От лица Альдмерского Доминиона должен признать правоту Империи. Но тем не менее поклонение Талосу на этой территории отныне под запретом. Усвоила?

— Как говорил наш квартирмейстер Гамм, когда поддавал медку: если прижали талморцы, соглашайся на все требования, но едва отвернутся, так не забудь отпечатать подошву сапога на жёлтой эльфийской заднице.

— Ммм… Нордское благородное умение держать слово — знаком, знаком. Причём куда лучше, чем хотелось бы.

— Скажешь, меры лучше?

— Скажу, что спать пора, девочка.

— И то правда, — согласилась Мэв, и он прижал её к себе так, что она едва не замурчала.

Она почти заснула, когда мер приблизил губы к её уху.

— Как думаешь, сегодня предки улыбались, глядя из чертогов Совнгарда на свою дщерь?

— Катись в Обливион, Далемар, — пробубнила Мэв и тут же заснула.

И вот наступило утро, и то, что ночью на пьяную голову казалось весёлым, теперь походило на безумную иллюзию. Шоровы кости, Мэв не была уверена, что теперь сможет взглянуть на Далемара без смущения! Зато мысли о тех «бабах», что были у него до неё, из области обычной ревности перешли в ту часть души, что была ответственна за кровную месть.

Основания для этого у неё появились, ведь из простой содержанки она теперь точно получила статус полноценной любовницы. И это радовало, делая существования проще, а многие вопросы, что терзали её ещё вчера, утратили свою важность.

Девушка лежала на животе, раскинув руки, не открывая глаз, напоминая самой себе Иенн, которая любила таким образом продлить сон…

«Иенн!»

Мэв резко подняла голову. Мир покачнулся перед глазами. Сев и осмотрев комнату, девушка увидела обоих.

— Держи спину, — велел Далемар дочери, сидящей за столом перед тарелками и целой вереницей непонятных столовых приборов.

Девочка, одетая и причёсанная, серьёзно кивнула, искоса наблюдая и повторяя за отцом. Вот малышка воткнула вилку в мясо и, шумно дыша, начала отпиливать кусок столовым ножом.

— Не сопи, дыши ровно, — поучал мер, верно, решив выработать у дочери навыки, необходимые для жизни в столице.

Мэв, недовольно прикусив губу, подумала, что совсем не рада этому. Ведь Иенн была ещё такой маленькой! Но открыть рот значило начать первое утро в новом статусе любовницы со скандала. Девушка этого не хотела, оттого лишь недовольно прикусила опухшую губу.

Бутылок на столе не было, равно как и каких-либо иных признаков того, что творилось здесь ночью. Даже постель с его стороны была заправлена! Дремора его дери! Если бы не она, голая, с похмельем и навязчивой ноющей болью ниже пупка, можно было бы подумать…

Дверь с тихим скрипом отворилась. В комнату вошёл Эдг с третьим подносом, и, прежде чем встретиться с каджитом взглядом, девушка шустро нырнула под одеяло, накрывшись с головой.

Подобный стыд даже представить было сложно! Она ведь попросила возницу посидеть с Иенн лишь на время разговора, а сама…

«У каджитов тонкий слух», — немилосердно напомнил с ехидством хрипловатый голос Далемара. И никто его не одёрнул! Кажется, этой ночью он окончательно изгнал из её души призрак Брит или же заставил его в страхе забиться в самый тёмный и неприметный уголок её души.

Мэв старалась не прислушиваться, но, кажется, Далемар отдал вознице какой-то новый приказ, и тот ушёл. Мэв не нашла в себе сил вылезти из-под одеяла, даже когда дверь закрылась. Она лежала так, пока кровать рядом не скрипнула и эльф не стянул с её лица покров.

Взглянуть на него было трудно и приятно одновременно.

— Не притворяйся, — велел он спокойно, смотря на неё вполне официальным и немного даже высокомерным взглядом. — Я заметил, что ты уже не спишь.

Покраснев, Мэв выдержала его взгляд, и мер, немного расслабившись, сделал лицо несколько проще. Протрезвел и жалеет, подумала девушка с горечью. Словно уловив направление её мыслей, Далемар склонился ниже и коснулся разрумянившейся щеки.

— Не дури, Мэв. Я бы даже поцеловал, но от тебя несёт перегаром, как от матроса.

«Только он мог одной фразой одновременно порадовать и унизить»! — раздражённо фыркнула девушка.

— Держи. — Далемар протянул ей бокал с каким-то зельем, пахнущим травами, странного серовато-зелёного цвета. — Облегчит похмелье.

— Какая забота, ваше эльфийшество, — девушка не сдержала ехидства, но бокал приняла и выпила, ощущая, что даже это горькое нечто лучше пересохшего рта. — Что за дрянь? — скривившись, спросила она после того, как нотки горечи отступили и проступил другой, сладковатый, но мерзкий вкус.

— Собственный рецепт, — признался мер. — Горечь даёт алоэ и… Впрочем, лучше тебе этого не знать. Магия действует быстрее, но это средство будет мягче.

— Надеюсь, не чья-то кровь, вкус, как у… — произнесла она, но тут же мотнула головой. — Впрочем, ты прав, лучше мне не знать.

Эльф улыбнулся, и Мэв окончательно поняла, что у их отношений начался новый виток. Теперь, главное, не скатиться по нему.

Склонившись к комоду, Далемар достал рубаху и, вручив ей, велел:

— А теперь иди в свою комнату. Поешь, приведи себя в порядок, а после погуляй с Иенн подольше на улице.

Тон был похож на приказ, но Мэв понимала, что не стоит заострять на этом внимание, если она желает поддержать их отношения на том уровне, что был сейчас.

— Не хочешь пройтись с нами? — спросила она, приняв рубаху и поняв, что с большим бы удовольствием прошлась с ним на свежем воздухе, держа под руку, как тогда, на дороге.

— Нет, — улыбка эльфа погасла.

Мэв нахмурилась: что-то явно было не так. Но лезть к Далемару в душу насильно девушка побоялась.

* * *

Дело было на второй месяц на передовой. Хьорнскар Крушитель Голов написал срочную депешу для Галмора и искал того, кто доставит её в столицу как можно скорее. Кто-то из ветеранов сказал, что курьер должен быть лёгким, иначе загонит коня раньше, чем достигнет Виндхельма. Легче Мэв в лагере никого не оказалось…

И даже тогда, после суток в седле, она чувствовала себя куда лучше, чем сейчас!

Ноги дрожали и едва держали её, а каждый шаг напоминал то, чем они занимались ночью, саднящей и навязчивой болью между ног.

— Иенн, хватит носиться! — с отчаянием крикнула девушка.

Прикусив губу, она стала нагонять дочь, мысленно пиная Далемара по местам, «в которых стреле совсем не место».

Оглянувшись, дочка расхохоталась и припустила быстрее.

— Гони, мама, гони! — малышка подбадривала девушку ускорить шаг.

— Истинно, дочь своего отца, — с улыбкой прошептала Мэв, переходя на бег. — Никакого сострадания к маме!

За поворотом девушке, можно сказать, повезло и не повезло одновременно: погоня закончилась, потому что, не удержавшись, малышка шлёпнулась на попу, не переставая при это смеяться и махать руками и ногами. Но вот самой Мэв было не до смеха — ей хотелось плакать.

— Ну лужа же! Дочка, ты как нарочно! Только же просохло всё после стирки…

* * *

— Упали! — Сочувственно взмахнула руками Инда Лунная, отрываясь от натирания посуды.

Как же она отличалась от Киравы, улыбнулась Мэв, кивая.

— Похоже, придётся опять заняться стиркой.

— Что вы, что вы! Просто снимите одежду, и я отнесу её нашей прачке. Она как раз внизу, — уверила аргонианка, выходя из-за стойки.

Но на её предложение Мэв смущённо взмахнула свободной рукой. Мысль о том, что её вещи будет стирать кто-то другой, казалась кощунственной.

Аргонианка протянула руки к Иенн.

— Давайте помогу вам поднять малышку наверх, — предложила аргонианка. — Утром, когда спускались, я заметила, что вы так странно прихрамываете.

— Просто лодыжку подвернула! — выпалила Мэв. Причём так резко, что аргонианка слегка опешила. — Не беспокойтесь, мне уже легче! — без раздумий соврала девушка.

Инда запричитала, касаясь Иенн, но малышка зашипела и прижалась к матери сильнее.

— Не переживайте, я сама управлюсь со всем, — уверила аргонианку Мэв.

И та сдалась. Кивнула.

— Я принесу вам средство от растяжений. Настойку на луговом сердечнике и паслене. Припухлость мигом снимет и боль уберёт.

«Ага, вот только настойку эту придётся прикладывать вовсе не к лодыжке», — едва не хихикнула Мэв.

— Не нужно, у меня есть…

«Далемар и его магия», — едва не выпалила девушка.

— Да что вы? Не стесняйтесь. Попробуйте! Я сама, как в эти горы перебралась, частенько падала на льду! У нас то в Чернотопье его отродясь не бывало. И до сих пор не привыкла, хоть тридцать лет как прошло!

Понимая, что если не примет от трактирщицы никакой помощи, то просто оскорбит женщину, Мэв сдалась:

— Хорошо, попробую вашу чудо-настойку!

* * *

— Не хотю к папе! — раскапризничалась Иенн, когда Мэв обрядила её в собственную нижнюю рубаху, вполне заменяющую малышке платье.

— Это почему?

— Будит много мучить, — печально выдохнула девочка.

Мэв похолодела, пальцы задрожали, выпуская пуговицы на куртке. Может, она ослышалась?

— Что он делал, милая?

— Много мучил.

Не веря услышанному, Мэв тряхнула головой. Отыгрываться на ребёнке? Нет! Далемар, конечно, бывает зол, но чтобы тронуть дочку… Так и не застегнув до конца куртку, надетую на голое тело, девушка присела перед малышкой, разглядывая насупленное личико.

— Расскажи, доченька, что делал папа? Когда?

— Утлечком. Мама спала. На животике. И сопела. Гломко. Я хотела к маме в кловатку. А он меня на стул, дал вику и нож и казал: «Лез мяско». А мяско мама лезет вседа. Я не умею. Папа говолит: «Цветок надо много мучить».

— Многому учить? — выдохнула Мэв.

Малышка кивнула. Девушка не сдержала нервного смеха.

— Но учиться — это хорошо, — постаралась уверить она девочку. — Будешь умной, как…

Она едва не сказала «папа», но тут же образ Далемара, салютующий ей бокалом со словами про миссию по свержению оплота талосопоклонничества, заставил её серьёзно усомниться в утверждении.

— Алхимаг, — подсказала малышка, когда пауза стала тягостной даже для неё.

— Милая, необязательно становиться архимагом. Ты ещё такая маленькая. Вот вырастешь и станешь кем захочешь.

— Хотю пускать светячков из лук. Как папа! — Заёрзала по краю кровати девочка. Зелёные глазки заблестели. — И одеялко поплавлять, махая лучкой!

— Одеялко?

— Как папа! — закивала девочка.

— Какое одеялко?

— На маме, — весело сказала малышка. Мэв сглотнула. — Котик принёс кушать. Хопнул двелью. Мама стала волочися. Одеялко спозло. Папа лукой мах, и одеялко облатно. Чудо!

— А сильно одеялко сползло? — От стыда Мэв была готова провалиться со второго этажа прямо в прачечную.

— Попа была голая, — разборчиво и радостно доложила дочь. — Папа казал котику: «Довоен? Она жива».

— Пожалуй, хватит Иенн! Маме надо спуститься и постирать твои вещи.

— Папа Котика налугал, — выдохнула Иенн. И если Мэв думала, что пик стыда достигнут, то оказалось, что нет. — Хочу к Эгу. Коняшек чичить.

* * *

— Ты чья будешь? — с любопытством спросила нордка-прачка, рассматривая гостью.

За минуту до этого она оценила навыки Мэв как прачки и теперь заговорила с ней куда как более открыто, верно, признав сестру по ремеслу.

— Сирота, — без зазрения совести соврала Мэв, вспомнив слова Далемара, что трактир не то место, где стоит быть беспечным, а значит, и откровенным. Да и изгнанный из семьи норд — это повод почесать языком всей деревней и углубиться в неприятные расспросы.

Нордка ложь приняла легко.

— В войну полегли?

Мэв просто кивнула.

— Славных им пиров в Совнгарде! А у меня родичи по ту сторону границы живут. В Фолкрите. Пережили эту междоусобицу, хвала Матери Кин. А ты ведь с Истмарка? Говор тамошний.

Вновь кивок. Отрицать очевидное было уже опасно. Склонившись, Мэв усердно стирала штаны дочери, пока малышка, присмирев при посторонней, игралась с яблоками на скамье в углу. Прачка засмотрелась на девочку, даже остановив работу. А Мэв поняла, что уже отвыкла от этих непонимающих взглядов, с которыми норды глядели на маленькую явную полукровку. Это злило и напоминало слова Далемара о том, что Иенн будет очень трудно в этой жизни между двух враждующих рас.

Спустя мгновение прачка со вздохом склонилась к лохани, вернувшись к стирке.

— А, вот вы где, — раздался сзади голос Инды Лунной, сопровождающийся тихим шипением Иенн. — Я принесла вам лекарство! Чем раньше наложить компресс, тем скорее спадёт опухоль.

— Поранилась, что ль? — тихо спросила нордка.

— Ногу подвернула.

— Оно, как муж мой тридцать лет назад с Великой Войны вернулся, я тоже целую неделю подворачивала то одну ногу, то вторую, а то и обе, — хохотнула нордка.

Вздрогнув, Мэв посмотрела на женщину, а та без всякой застенчивости показала зелёный край покрывала, и девушка только шумно сглотнула, поняв, чьё грязное постельное бельё лежало в лохани. — Истосковался бедолага за три года-то.

«Откуда она…»

— А я, как воду несла от колодца, на чём свет кляла его верность. И уже на второй день-то, — поведала нордка с такой улыбкой, что Мэв поняла: не кляла. И говорила женщина о себе. Просто совпало про три года.

Вот только Далемар не мог быть ей… верен. Эта мысль казалась такой глупой, что девушка отбросила её.

— Фрига, зачем смущаешь нашу гостью? — осекла прачку аргонианка таким тоном, что Мэв только повернулась в изумлении. Но увидела не Кираву, а всю ту же радушную трактирщицу. Вот только радушной Инда Лунная уже не выглядела.

«Потому что говорила сейчас не с гостьей, а со служанкой».

— Чего ты возишься? Ещё обеды для добровольцев-разборщиков готовить! Я сама картошку чистить должна?

— Да ту картошку выкинуть пора, — не выдержала нордка. — Свиньям же хотели скормить.

Аргонианка зашипела.

— Много говоришь! Постоялый двор «Закрытые врата» давно уже не принадлежит Харадсонам! Забыла?

— Да помню я, помню, — нордка тряхнула простынь, кладя её на стиральную доску. — Гнильё чистить, так гнильё. Оно ж от чистого сердца людям пойдёт и бесплатно.

— Забудешься ещё раз и сама будешь работать бесплатно, — пригрозила аргонианка.

Сейчас Мэв буквально увидела в этой аргонианке вечно шипящую и недовольную нанимательницу, изводившую её саму в Рифтене.

Неспроста ли трактирщица сразу не понравилась Иенн?

— Похвалюсь перед мужем вашим гостеприимством, — не выдержав, выпалила девушка, и шипение аргонианка тут же стихло.

Трактирщица, верно, вспомнила, что совсем рядом, у соседней лохани, с закатанными по локоть рукавами стоит не ещё одна служанка, а гостья.

— Прошу прощения, — залебезила аргонианка. — Не слушайте всерьёз болтовню этой… несчастной. Она помешалась и несёт невесть что. Картофель в «Закрытых вратах» свежайший! Как и все продукты! Что не растим сами, то доставляем из Брумы курьером.

Мэв нашла лучшим промолчать, и аргонианка, поставив бутыль с чудо-настойкой на свободную скамейку у стены, ушла.

— Нечасто такое встретишь, — подала голос Фрига, едва аргонианка скрылась, — чтобы мер на человеке женился.

Продолжая игру в молчанку, Мэв дёрнула плечом. Разум бунтовал, укоряя за глупую оговорку. Муж? Глупый и опасный вздор! Не приведи Кин, Далемар про это прознает. Но, с другой стороны, что она должна была сказать аргонианке? «Похвалюсь перед своим любовником?»

«Талморским ёбарем».

Мэв махнула головой, задевая кончиком косы пену в лохани.

— Особливо, чтоб альтмер, — продолжала прачка. — Как решились только?

В голосе женщины прозвучала грусть. Мэв подняла взгляд и опешила. Фрига, бросив стирку, утирала красной рукой слезу. Встретившись глазами с постоялицей, прачка шмыгнула носом.

— Не помешалась я. Не думай. Просто брат мой… тоже на девушке из их племени женился. Давно. Ещё до Войны то было. Привёз её к нам с югов. Девчонку совсем. Трудно ей тут жилось. Ничего не умела. И все соседи косо глядели. И я тоже, чего скрывать, посмеивалась да подшучивала над ней злобно. Тоже молодая была, глупая. Ещё с Карфиком не жили, а трактир этот нашей семье принадлежал. А как война началась, Карфик — мой муж — и Ульгар — брат — пошли воевать. Энири тоже хотела за оружие взяться, но брат запретил строго. Потому как черномундирщики, коль своих сородичей в имперских войсках встречали, жестоко обходились. Потому как те предателями для них считались. А Энири мне говорила, что не любит их… Тех, кто Талмор этот принял. Променяли свободу на лживую безопасность, говорила.

Мэв замерла, чувствуя, как гулко забилось сердце. Разговор этот был совсем не к месту. Но Фрига, верно, увидев человека не из этих мест, хотела излить давнюю боль. Мэв закусила губу, задумавшись. Да и пусть. Ей-то что, а женщине, может, легче станет. Главное, не вздрагивать при слове «черномундирщики» — кого женщина называла этим словом, гадать не приходилось. Главное, не выдать себя.

— Война кончилась. Эти до нас так и не дошли тогда. Вернулись наши мужья и жёны. И, казалось, кончилось всё, как Коркордат этот подписали. Но как бы не так. Вскоре появились они у нас. Черномундирщики. Ловили тех, кто Талосу поклонялся. Ульгар тогда Энири прятать стал, так как на сносях она была. Одного черномундирщика и его отряд брат во дворе привечал. Поил, а они не сильно доискивались. Хоть вели себя по-скотски. Но все знали, что коль септимов их главному щедро отсыпать, то откупиться можно от всего, считай. А потом в Бруме жители поднялись. Как они часовню разорили. Недовольство пошло. Дочка нашего старосты — Мирка — в погромах их посольства участвовала, а как черномундирные гарнизон усилили, домой прибежала. Бедовая была девка — бешеная. Тоже с войны вернулась. Отец её платил черномундирному, и тот не замечал. Ну и сиди себе дома тише воды ниже травы, говорится, а она как нарочно дерзила. Злила этих. Все тогда понимали: добром не кончится. И вот явилась она к нам на постоялый двор вечером. Аккурат как эти тут были. Брат меня отослал. Энири в подвале запер. А все местные ещё раньше ушли. Потому не знаю, что она там им сказала. Но потом жуть случилась… Вроде те кинулись на девку, а Ульгар за неё вступился… Ну и изрубили его остроухие. А Мирку-то саму… Вроде как надругалися, а потом убили. Но, что насилие учинили над нею, мы не сразу узнали. Лишь как обмывали да обряжали перед захоронением. Староста узнал и в ярость впал. В форт их на юг поехал — справедливости искать. Справедливости…

Женщина качнула головой. Говорила она тихо, и, когда замолчала, Мэв слышала только мурлыканье Иенн, хрустящей яблоком. Девушка против воли коснулась горла. Запретные воспоминания о Брит вновь прорывались в сознание, принося боль. Сестра ведь тоже была такой — бедовой и острой на язык.

— Приехало их много тогда. И этот черномундирщик, что брата убил, а с ним ещё один. Спокойный такой. Другие в доспехах нас опрашивали, а этот молча сидел и смотрел. В зале, что над головой нашей, уселись они и дознание устроили. А убивец-то и говорит, что это Ульгар старостину дочку-то схватил и убил, а они всего лишь покарали его по всей полноте данной им Имперской власти. Все мы, кто там был, от такой наглости закричали. Я волосы на себе рвала и говорила, что брат мой никогда бы не сотворил подобного, но им всё равно было. И тогда я и ляпни, что убивец деньги-то брал и взяточник, выходит. И тогда талморцы зашевелились, как могильные черви. Кто? Почём? За что? Убивец орать стал, что клевещем. А наши на меня тайком шикали и ему поддакивали. Ну а я… и сказала, что староста им за дочку платил, чтоб не забрали её за участие в погромах. А старик на меня выступил, сказал, что брат мой сам их привечал и Энири скрывал. И тогда…

Женщина вновь всхлипнула.

— Тот, что с ними приехал и молчал всё время, заговорил. Тихо так. Примолкнуть пришлось, чтобы расслышать. Велел привести Энири. Она-то скрывалась. Ульгара оплакивала, и пузо заметное было. Но как спросили у неё, что было тогда тем вечером. Она-то всё и рассказала: и про то, что Ульгара зарубили, и как Мирка кричала после от того, что… измывались над нею. Она всё слышала. Но тихий сказал, что это лишь слова и она ничего не видела, выходит. И тогда Энири подтвердила, что убивец взятки брал, чему она была свидетельницей лично. Убивец орать опять стал, что враньё! А второй к нему повернулся и такой: «Не позорься, мы же не животные». Они на языке своём заговорили. А потом этот тихий подозвал двоих других, что-то им указал. Те ушли. А тихий сказал, что насилию доказательств нет, кроме домыслов, но коль кто ещё подтвердит дачу взяток, то убивцев осудят. Причём тут же и на месте. Тогда и староста подтвердил. Остальные молчали. Тихо так было. Жутко. А этот подошёл к Энири и спрашивать стал, кто отец ребёнка. Она молчала. Побледнела жутко. А староста возьми и ляпни, что Ульгар покойный. Тихий что-то заговорил на языке их. А Энири не отвечала ему. Он ей: «Ты даже забыла родной язык» и что-то про то, что плодит она презренную грязную кровь. Энири затряслась, а мы по знаку вышли во двор. А там уже пять петель подготовили. Три для тех, кто Ульгара изрубил и Мирку, одну для старосты за то, что взятки давал. А одну… для Энири за то, что от норда понести посмела. Хотя тихий этого так и не сказал, что за дитя её казнит. Когда приговор читал, сказал, за дачу взяток и что впредь другим за одну попытку подобного в петлю дорожка будет.

Мэв шумно сглотнула. Забыв про бельё, она слышала только слова прачки и гулкие удары сердца в груди.

— Я его молила. По земле ползала и ноги целовала. Говорила, что кровь нам родная в ней живёт, а черномундирщик окаянный пнул меня и гаркнул: «Закон един для всех. В петлю!» Они потом тела своих забрали, а старосту и Энири велели не снимать, пока сами не свалятся, перегнив. Тихий так и сказал, что если он прибудет и не увидит здесь этих тел, то верёвок будет куда больше. И ему все поверили. Вот и сгнили они там. И вороны их клевали. Энири и ребёнка их с Ульгаром. А ведь то мой грех был. Что проболталась. Потому матушка Мара и не дала нам с Карфиком деток. Всех я скинула ещё до рождения. А ещё сельчане возненавидели меня. Потому как после того, этот тихий часто к нам наведывался, как кровопивец. Забава у него была: молча пройтись по улице, за нами наблюдая, а потом, словно даэдра какой, внезапно в дом вламываться, находить то алтарь, то книжки какие, и увозить хозяев в крепость на юге. А оттуда никто уже не возвращался. И стали люди тайком шептаться, что лучше бы взяточник живой остался и безнаказанным ходил. А я его сдала, получается.

Женщина замолчала. Вновь послышался плеск воды. Прачка вернулась к работе. А Мэв даже рук не ощущала.

— А как звали его?

Женщина непонимающе посмотрела на гостью.

— Тихого того, — пояснила Мэв, удивившись, как спокойно звучал голос при такой буре в душе.

— Апраксиком, — ответила без запинки Фрига, и девушка закашлялась, чтобы скрыть вздох облегчения. — Так-то они при нас друг друга по имени не называют. По званиям токмо. Юстициар такого-то ранга али боец. Но, когда взяточника вешали, он проорал, чтобы Апраксик в Обливионе горел, наркоман проклятый. И я его тоже прокляла! К ведьме в горы ходила. Она заговор дала ему на смерть, и я читала каждый вечер. И сгинул он!

— Умер? — с надеждой переспросила Мэв, понимая, что это окончательно отводит подозрения от…

— Сдох, — подтвердила Фрига с торжественной мрачностью. — Сама его дохлую тушу воочию видела. Хотела подойти и плюнуть, но вокруг повозки подельники его крутились.

Дрожь в руках утихла. Мэв вернулась к стирке.

— Ну и пусть горит, изверг. А брат твой и жена его пусть пируют в чертогах Совнгарда. — Девушка надеялась, что женщина не обидится на облегчение, проскальзывающее в голосе. Но та лишь кивнула, верно, подумав, что гостья радуется смерти талморца. И Мэв радовалась! — Там, за чертой, хоть вместе будут.

— Другие говорили, что не будут. — Женщина замахала головой. — Энири ведь нашим богам не молилась. Особливо Талосу. Говорила, что Талмор не любит, но и Девятый в бытность императором из Септимов много эльфьей крови пролил бесчестно. Она Восемь чтила и в Совнгард попасть не могла. Их племени туда ход заказан.

— Маре молятся все, — выдохнула Мэв. — И коль Совнгард не даёт влюблённым быть вместе, то и ну его. Пусть будут там, где спокойно. Должен же быть и загробный мир, где не смотрят на цвет кожи и форму ушей.

— Я тоже хочу в это верить, — кивнула прачка.

Вновь повисло молчание. Мэв закончила с курточкой и перешла к полосканию, когда Фрига, верно, поборов скорбь, вновь заговорила:

— Твой-то муж за имперцев воевал, не иначе?

К этому вопросу Мэв оказалась не готовой, оттого на время утратила дар речи. Далемар — её муж, воюющий за имперцев? Большей лжи и представить себе трудно! Но после этой истории сказать прачке правду девушка уже не могла.

— С чего решила, что он воевал?

— По тому как постель его была заправлена, — довольно кхекнула прачка. — Больше тридцати лет бельё меняю и знаю, что коль разглажено и натянуто так, что пружинит, то, знамо, при чине гость. Ещё ни разу не ошибалась в этом.

Отвечать Мэв не стала, стараясь поскорее закончить стирку. Разговор этот становился опасным, а убедительно врать Мэв не умела.

— Ты не боись. Я болтать не стану. Сказала же, понимаю положение ваше. И искренне надеюсь, что доберётесь вы туда, куда собрались, не встретив черномундирщиков. Сейчас-то они притихли немного. После того как война в Скайриме закончилась. Реже их видим, — женщина склонилась к лохани и заговорила тише: — Дочку от них прячь и не говори, что вы с мером муж и жена. Коль спросят, лучше скажи, что ему служанка. Они-то, гордецы такие, и не подумают, что соплеменник их на нашу девку позарился. Говорят, что мы для них навроде животных.

«Слышала», — горько подумала Мэв, но тему не поддержала.

— А сами-то не больно красавцы, — продолжила Фрига. — Не в обиду мужу твоему скажу, но не встречала среди них хорошеньких. Рожи по-лошадиному длинные, а кожа желтушная, словно все как один печёнку пропили. Ну а их уши ослячьи…

Мэв невольно хохотнула, поднеся палец к губам, вспомнив, как обзывала Далемара уродом на острове. Потом она привыкла и нашла в нём черты, что считала красивыми. Полюбила его длинные ноги с крепкими бёдрами, которые так охотно обхватывала этой ночью. Плоский живот, прижимающийся к её. Гладкие и широкие плечи, твёрдые мышцы на руках с отчётливо проступающими под светлой кожей венами. И волосы, смягчающие черты. Губы, искривлённые в самодовольной ухмылке, совсем как у дерзкого мальчишки.

Сердце гулко забилось, наполняя тело жаром, стекающим тяжестью вниз живота, и нутро тут же отреагировало дрожью, давая понять, что желает отдохнуть после этой ночи. Девушка едва удержалась, чтобы не плеснуть водой в пылающее лицо.

«Но, если предложит ночью лечь под себя, не откажусь», — поняла Мэв.

Фрига хихикнула, заметив состояние собеседницы и верно его истолковав.

— Хоть бы глазком на него взглянуть, — любопытно протянула женщина. — Жалко, как бельё и мусор забирала, его в комнате не было.

«Как это не было? — изумилась девушка. — А где же он тогда?»

* * *

Подняв руку для стука, Мэв замерла и собралась с духом.

— Ну же, — велела она себе. — Просто постучи. Не будь трусихой. Без этого и уснуть же не сможешь.

Исполнив задуманное, девушка, переминаясь с ноги на ногу, дождалась, пока дверь откроется.

— Госпожа Мэв, — поприветствовал её каджит.

Кажется, он не удивился этому визиту.

— Просто Мэв, — быстро напомнила девушка, прикусив губу и встав в позу цапли на болоте, поджав одну ногу, словно стоя на зыбкой почве. — Эдг, прости, пожалуйста!

Кошачьи глаза довольно сощурились.

— Лишнее, Мэв. Каджит совсем не обижен на неё.

— Иенн сказала, Далемар тебя наругал. Это моя вина. — Девушка покраснела. — Я… не должна была соглашаться на твою помощь и подставлять под удар гнева… господина.

— Каджит знал, на что идёт, — уверил каджит, махая лапой, словно считая все её извинения несусветной глупостью.

Вот только Мэв думала иначе. Оглянувшись на двери в комнату Далемара, она подалась вперёд, понизив голос.

— Мне ли не знать, на что он способен, когда зол.

— Младший господин не был зол, — тонкие губы каджита разошлись, показав белый ряд вполне кошачьих зубов.

Мэв опешила, слегка отпрянув.

— Но Иенн рассказала, что он кричал.

— Господин никогда бы не стал кричать при маленькой, — усмехнулся каджит, издав звук, похожий на настоящее мурлыканье. — Он просто тихо и вкрадчиво велел Эдгу не совать нос не в своё дело.

Мэв поникла, представив, каким тоном он мог это «велеть». Встав на ноги, девушка поникла, погружаясь в болото самобичевания.

Знакомый звон привлёк внимание девушки. С довольной ухмылкой возница показывал ей кошелёк.

— А потом младший господин дал Эдгу монет, чтобы каджит мог купить себе хорошей выпивки на праздник полных лун.

Не поняв возницу, Мэв глупо приоткрыла рот.

— Младший господин доволен выходкой Эдга, — невинно заверил возница. — Очень. С годами он стал сильно напоминать старшего господина. Хозяин тоже часто отчитывает Эдга, если каджит поступает неправильно, но хорошо, а потом, остыв, всегда поощряет.

«Неправильно, но хорошо?» — Нахмурилась девушка, наблюдая, как, тихо мурлыкая, Эдг убирает премию за пояс. А потом догадка озарила её.

— Эдг, неужели ты специально всё так подстроил? — протянула Мэв и по подергивающимся усам над верхней губой поняла, что версия-то верна!

— Каждит ничего не подстраивал, — невинно ответил возница, а потом, сощурив кошачьи глаза, бесстыдно ей подмигнул. — Но он был готов остаться с маленькой дольше, чем говорила Мэв.

«Ах ты вероломная кошачья морда! — Рот Мэв открылся шире, но протестные звуки застряли в горле. Шальная мысль едва не перешла в звук. — Наглец полосатый!»

— Быть может, Мэв хочет, чтобы каджит снова посидел с маленькой? Эдг совсем не против!

От такого предложения Мэв даже отпрянула. Сердце велело ей без раздумий сказать: «Да», вот только низ живота протестно заныл.

— Далемар куда-то пропал, — встревоженно сказала она, решив, что лучше проигнорировать кошачью провокацию.

— Младший господин спит, — заверил Эдг. — Каджит приносил ему воду, и он сказал, что хочет отдохнуть.

— Тогда не стоит его тревожить, — с сомнением сказала Мэв, внутренне вздохнув с облегчением и поняв, что мер рядом.

— Хозяин говорил это днём, — заурчал каджит. — А спит он недолго, я в дороге приметил. Думаю, компании Мэв господин будет рад, даже если она его разбудит.

«Ах ты сводник хвостатый!»

Вспыхнув, Мэв отступила ещё дальше, сжав кулаки! Вешаться Далемару на шею она не станет! Даже если от желания и глаз сомкнуть не сможет. Все подружки из лагеря Братьев Бури наперебой говорили, что это неправильно! Мужчина должен добиваться внимания! Ну или хотя бы предложить сам! Здесь не остров… Если её доступность ему приестся…

— Пусть Далемар отдохнёт, — буркнула она, пряча взгляд. — Я так поняла, завтра мы поедем дальше, так что тебе тоже лучше поспать.

К её разочарованию, каджит лишь дёрнул плечом.

* * *

На следующий день они двинулись в путь. Мэв присмотрелась к Далемару, но не увидела признаков того, что он навёрстывал упущенное с выпивкой. Впрочем, если учитывать его навыки, мер мог просто убрать все симптомы магией.

В дороге Далемар охотно позанимался с Иенн, пополняя её словарный запас и искореняя, как поняла девушка, презираемый им скайримский говорок. Перебросился он парой ничего не значащих фраз и с самой Мэв, явно давая понять, что не игнорирует её, но не более. И тогда девушка осознала, что то, что она приняла за виток прогресса, был не более чем изгибом на ровной линии. Да, больше мер не сидел, отвернувшись к окну, но не смотрел он и на Мэв, погруженный в собственные мысли.

После обеденной остановки, чтобы занять Иенн, Далемар создал магией рой небольших светлячков и, отстранившись, сложил руки на груди, просидев так до самого заката, лишь изредка пополняя запас гаснущих шариков по требованию девочки.

Мэв чувствовала себя неловко и ждала ночёвки в очередном трактире. Кажется, аргонианка упоминала его, назвав «Одноруким» и сказав, что он роскошью и удобством сравним с её собственным заведением. Впрочем, на удобство Мэв было плевать, главное, что она могла остаться с Далемаром наедине и выяснить… постараться выяснить причину его неоднозначного настроения. А главное, как оно было связано с тем, что они провели ночь вместе. Быть может, она ошиблась и его тяготило то, что он вновь поддался искушению и возлёг с представительницей низшей расы? Эта мысль пугала, и, когда Иенн, зевая, начала нудить, что хочет спать в кроватке, а Далемар спокойно, но строго сказал, что придётся здесь, Мэв поняла, что надеждам её не суждено сбыться.

В густых сумерках они, не сбавляя ходу, проехали через деревеньку не меньше, а скорее даже больше Закрытых врат.

— Мы куда-то спешим? — подала голос Мэв, укачивая сонную Иенн.

— До Брумы каких-то пару дней пути, — отозвался мер, даже не повернув к ней лица.

— Хотя бы на ночь, — взмолилась девушка, вспомнив нытьё Иенн.

— Нет, — тихо отрезал Далемар, и Мэв замолчала.

Уложив Иенн и закутав её в запасной плащ, подаренный мером, девушка сделала то, на что никогда не решилась бы прежде — пересела к нему. Вместо того, чтобы отстраниться или велеть Мэв вернуться на место, Далемар притянул её к себе, позволив зарыться лицом в волчий мех своего плаща.

— Замёрзла? — спросил эльф с нотками заботы, которые несколько развеяли опасения, что причиной его дурного настроения стало то, что они возобновили, как бы он это назвал, непристойную связь.

Не зная, что ответить, Мэв кивнула, хотя особого холода не чувствовала. Но, кажется, сам Далемар считал иначе, потому что закутался в плащ ещё задолго до сна. И всё же небольшая ложь позволила ей оказаться прижатой к его груди, а это дорогого стоило.

Мер ждал подвоха, потому что обречённо вздохнул, когда Мэв спросила:

— Что тебя беспокоит, Далемар?

— Чёртов холод, — протяжно уверил он. — Как видно, ты оказалась права, и я старею преждевременно для своей расы.

— Ничего подобного! — жарко возразила девушка, хоть и не поверила в его оговорку про холод. Так же холодно было на протяжении всего пути, но он не был так напряжён. Она буквально нутром ощущала, что здесь причина иная. — Та аргонианка сказала, что местный постоялый двор вполне сносен, а я бы доказала тебе…

— Мэв, мы ненадолго остановимся в Бруме, и доказывай сколько хочешь. Тем более что я намерен дать тебе повод, — холодно заверил Далемар, заставив её сжаться. Девушка попыталась встать, но он остановил её движением руки. — Нет, лежи на месте, так теплее.

— Я не понимаю, — прошептала девушка, когда он расслабился.

— А я и не хочу, чтобы ты понимала. Главное, знай, что к тебе это не имеет никакого отношения, и успокойся.

Мэв постаралась исполнить его волю, но не вышло. Назойливая мысль всё не давала девушке покоя, как бы намекая, что она знает причину его переменчивого настроения. Она словно что-то забыла, но мысль о том, что это важно, не уходила. Было ли это связано с его учителем-бретонцем? Лезть в это и рушить хрупкое равновесие она не хотела. Так, может, и не стоило?

— Мэв, а как тот норд понял, что я не тот, за кого себя выдаю? — Далемар запустил пальцы ей в волосы, верно, чтобы лаской побудить на откровенность.

И либо приём подействовал, либо Мэв не хотелось играть с эльфом в загадки.

— Он увидел тебя, когда ты пришёл в их трактир и спрашивал про лавины в горах, — начала девушка, легонько проведя ладошкой по его бедру. — Ну, и заметил… У него девчонка была из Винтерхолда, и она ему рассказывала, что все маги сутулятся из-за того, что много времени проводят за книгами. А ты стоял прямо и ноги при разговоре поставил так, что чувствовалась выправка…

— Хм, а ведь точно, — протянул Далемар задумчиво. — Уйдя из Коллегии, я долгое время сутулился. Год, не меньше. Надо будет учесть.

Он замолчал, обдумывая ещё что-то, и девушка уже решила, что разговор окончен, но Далемар спросил, о чём они ещё говорили, и Мэв кратко пересказала их разговор, сжимаясь каждый раз, когда признавалась, что называла мера тварью. Но, к её удивлению, его заинтересовала совсем другая деталь, которой девушка не придала значения.

— Мэв, ты вот так ему и заявила, что моя шлюха?

— Да, — безразлично призналась она.

— Никогда больше не называй себя шлюхой. Даже моей, — велел Далемар вкрадчиво и серьёзно. — И вообще, поменьше болтай с другими мужчинами. Если ты ещё не поняла, я ревнив.

Девушка повернулась, но с этого ракурса не увидела его лица. А говорил он вполне серьёзно. Раньше он открыто этого не признавал.

— Не ревнуй. Думаю, для Имперского города я буду … Как ты это там говоришь… Заурядная? — пошутила Мэв печально.

— Не для меня, — уверенно возразил Далемар.

Эта фраза заставила её полностью развернуться в кольце его рук и посмотреть в глаза. Не мог же он на самом деле быть таким? Но зачем ему носить перед ней маску сейчас? Что, если воображаемый и реальный Далемар вполне могли уживаться в нём одновременно, просто проступая по мере необходимости? И если это так, то какой из них был на самом деле более реальным?

— Не знала я, что ты можешь быть таким, — прошептала Мэв, смотря ему в глаза.

— Каким?

— Простым, тёплым, — произнесла она, с трудом подбирая слова. — Нормальным.

Последнее явно было лишним, потому что тут же один из уголков его губ искривился в усмешке.

— Если соскучилась по скотскому отношению с моей стороны, можешь вновь начать мне врать, злить или пытаться сломать под себя. — Голос звучал довольно жёстко. — Но, пока ты будешь со мной искренней и открытой, я буду относиться к тебе так же, — добавил он уже мягче.

Вот так прямо и открыто. Почему она не могла быть с ним такой раньше? Говорить не хотелось, и она вновь забралась к нему под плащ, прижавшись щекой к груди и вслушиваясь в биение сердца.

— Ты спрашивала, почему мы не остановились на том постоялом дворе, — тихо заговорил Далемар, поглаживая её волосы. Тон был отстранённым и спокойным, равно как и биение сердца. — Помнится, я говорил тебе, что после подписания Конкордата, служил в этих местах. Как раз в то время я активно делал себе карьеру и от того был особо пристрастен к любому нарушению обозначенного выше соглашения. Особенно того пункта, что касалось поклонения ложному божеству Талосу. А эти места, хоть и принадлежат Сиродилу, населены преимущественно нордами. Твоих же соотечественников мёдом не пои, дай выразить почёт Дракону Севера Исмиру. Оттого работы у меня всегда было в избытке. Раньше тот трактир назывался «Морозный Дом». Его прежний хозяин был схвачен по моему приказу за поклонение Талосу. Рядовое дело, но глупец упорствовал, и я показательно отправил его поближе к любимому Богу. И, надо признать, местные урок усвоили хорошо. Все, кроме его сына. Мальчишке было лет тринадцать, может, четырнадцать, и я пренебрежительно отнёсся к его угрозам. Счёл, что отреагировать на них — это, скорее, показать слабость и мелочный страх. Это случилось до того, как учитель преподал мне последний урок на той стоянке. Буквально за пару дней до нашего воссоединения с Леландом этот щенок, заручившись за прикопанное золото поддержкой местной банды, напал на мой патруль, но успеха не достиг. Я тогда очень верил в свои силы. Чувствовал себя непобедимым…

Прижавшись ухом к груди, Мэв вновь старалась уловить хоть малейшее изменение в биении его сердца, но ничего не было. Она знала, то, что скажет он после этой паузы, ей не понравится. Возможно, причинит боль. Но сам он такой боли был лишён.

— Знаешь, из всех трёх магических стихий холод давался мне труднее всего, — произнёс он медленно. — Выбирая между огнём и молнией, я выбрал то, что было сложнее в освоении, чтобы подпитать свою гордыню, но осознание, что я не во всём одинаково хорош, всегда подтачивало меня. Поэтому, когда мальчишку скрутили и бросили к моим ногам, я решил попрактиковаться в магии холода прямо на месте. Я проморозил ему правую руку, которой он держал топор, до такого состояния, что плоть побелела, а кость стала хрупкой, как стекло, а потом наступил.

Аргонианка сказала ей, что трактир называется «Однорукий», вспомнила Мэв, вздрогнув.

— После этого он выжил.

— Угу, — признал Далемар. — Я решил, что живое напоминание о заслуженной каре и глупой мести лучше дохлого мальчишки, который может после смерти стать символом непоколебимого духа и породить новый поток мстителей. Но, знаешь, ему повезло. После встречи с Леландом, едва не сдохнув, я стал куда более практичен: не оставлял тех, кто мог питать ненависть не ко всей армаде, а ко мне конкретно. После того, как закончил с упырём, думал даже вернуться и добить его, но меня отозвали обратно, в Хаммерфелл. Так что, Мэв, не возвеличивай меня особо.

Хотела ли она отстраниться от него и показать, что считает его мерзавцем? Нет, потому что в этом не было никакого смысла. Прошлое оставалось прошлым, и изменить его было невозможно. Он такой, какой есть, и она может либо уйти, либо принять.

— Я знаю, — ответила она, не двигаясь.

— Ты удивила меня, — признался мер. — Я ожидал более…бурной реакции.

— А это что-то изменит?

— Нет.

Лежа на его груди, она поняла, почему он прятал лицо под плащом и закрывал двери. Почему велел закрывать двери и ей. Почему они гнали лошадей до самой Брумы…

— Надеюсь, лавину ты спустил не для того, чтобы отвлечь местных?

— Нет. — В голосе Далемара послышалось раздражение. — Это была неуместная дурость, и спаслись мы чудом.

Подумав, Мэв поняла, что это правда. Далемару было бы легче соврать, что это было частью хитроумного плана, чем признать банальную ошибку. Даже к себе он был неумолим. И всё же её он пощадил… Хотя, скорее всего, считал это слабостью.

«Я и Иенн — его слабость?»

— И много ещё в мире тех, кто хочет твоей смерти? — Девушка коснулась рукой его плеча, где остался шрам от стрелы.

— Кто хочет, достаточно, а вот тех, кто готов ради этого рисковать и действовать, куда меньше.

— Те маги… с камня?

— Только Нина Каран, пожалуй, — признался Далемар. — Она была племянницей Леланда и единственной, кому он вручил посох не из-за денег или выгоды. А ещё, как я помню, Каран искренне любила старого упыря. Преклоняясь перед ним как перед личностью, а не только перед его статусом и возможностями. Поговаривали, что в бытность его ученицей она попыталась выразить эту любовь весьма неожиданным способом, от которого даже упырь опешил и, всучив посох, сослал подальше — в Королл. Но на девятый год моего обучения она вернулась и стала его ассистенткой.

— Ты выделил её тогда, — вспомнила Мэв, ощутив в душе тревогу. — Сказал… «в особенности».

— Мэв, разговор на эту тему тебе не понравится, — спокойно предупредил Далемар, и тогда она поняла…

— Ты с ней… — прошептала девушка, ощущая, как догадка причиняет куда больше боли, чем описание всех его зверств разом.

— Ну да, — признался мер и, тут же схватив её за плечи, удержал на месте. — Это было давно, и сделал я это скорее из — как там говорил нордик? — принципа, чем исходя из каких-то чувств разной степени возвышенности. Их у меня к ней не было.

«Слабое утешение», —подумала Мэв, но перестала вырываться.

— А зачем тогда? — напряжённо спросила девушка. — Похоть?

— Да даже не похоть, — в голосе Далемара зазвучала меланхолия. — Она была старше меня лет на десять и никогда не считалась красавицей. Но, надо отдать должное, умела подать то немногое, что было ей дано. А что важнее, могла проявить выдержку и смотреть на учеников свысока, выставляя напоказ статус полноценного мага. К тому времени Каран успела заслужить уважение дядюшки. Хотя я знал, что он не посвятил её во все аспекты своей деятельности. Слишком уж чистенькой она оставалась. А меня это злило. Я уже успел утратить семейный кров и жил в комнатах учеников, когда на Праздник Урожая и на грандиозную попойку, устроенную Нартилием и его товарищами, Богиня Иллюзии снизошла до нас. Очередная попытка приблизиться к загадкам дядюшки пошла прахом, и я, ставший невольным свидетелем той сцены, неожиданно понял, что упырь-то не так уж и беспристрастен в отношении своей племянницы. О плотских желаниях речи не шло, но он определённо оберегал её. И это открытие разожгло во мне самый настоящий азарт. Бутылка вина, парочка пошлых шуток и якобы случайный намёк на то, что я в курсе некоторых моментов тайных экспериментов дядюшки, и она повисла на мне самым бесстыдным образом. Это оказалось так легко, что я даже разочаровался. Но желание подгадить учителю было сильнее, и я продолжил. По иронии отдельные комнаты в Коллегии положены только мастерам-волшебникам, а предаваться неуместной и неравной связи с мальчишкой-учеником на глазах у всех Нина была не готова. И вот тогда она преподнесла мне дар, о котором я не смел и мечтать: потащила на верхний этаж и открыла, что у неё есть ключ от покоев дядюшки, который в то время был в отъезде. Трахнуть её на его же кровати было мерзко, но символично, и я не смог отказать себе в подобной блажи.

Вырвавшись из его рук, Мэв наградила Далемара звонкой оплеухой. Хлёсткий звук заставил Иенн захныкать во сне. Коснувшись покрасневшей щеки, мер ухмыльнулся.

Погладив дочь, девушка укрыла малышку и повернулась к Далемару. Но на этот раз Мэв уселась напротив. Мысль о другой женщине была столь неприятной, что девушка, поджав ноги и уткнувшись лицом в колени, даже не хотела смотреть на эльфа.

— Если думаешь, что мне это приятно слушать… — начала Мэв, не сдержавшись.

— Как и мне было неприятно слушать твои басни про нордика, — осёк Далемар холодно.

— Но то была ложь! — охнула девушка в колени, не поднимая глаз.

— А здесь я вынужден сказать тебе правду. Я не интересовался судьбой Нины, но догадываюсь, что она по-прежнему отирается около Коллегии или Синода. Узнав, что я в Имперском городе, Каран непременно вылезет наружу.

— Чтобы возобновить старую связь? — мрачно предположила Мэв, сжав кулаки.

— Не так, как ты думаешь, — пояснил Далемар спокойно. — Её дядюшку схватил Талмор, и она это знает. Скорее всего, через меня Каран может попытаться узнать что-то конкретное. Но я не исключаю, что Нина догадывается, что это я приложил руку к исчезновению дядюшки Леланда.

— Намекни ей, что знаешь что-то, и тебе наверняка опять перепадёт, — прошипела Мэв и услышала его смех.

— Мэв, она бретонка — человек.

— Я тоже человек, но тебя это не останавливает, — напомнила девушка злобно, внезапно осознав, что в Имперском городе он наверняка обзаведётся не одной такой Ниной.

«Бретонка — магичка, как и сам Далемар. С ней-то ему точно будет куда интереснее, чем с бесхитростной деревенской девкой».

— Я к тому, что ей сейчас восьмой десяток пошёл, — продолжил мер, явно желая донести до неё свою мысль. — С помощью магии она может, конечно, поддерживать некоторую форму, но Каран меня даже по молодости не привлекала, успокойся.

— Стэна вон возраст не остановил, — буркнула девушка едва слышно.

— Хорошо, что я не нордик, — ответил он, явно не понимая причину её злости или упорно показывая, что не понимает. — Мэв, ты сама спросила меня, кто из тех магов представляет для нас реальную опасность…

— Нас? — переспросила Мэв.

— Не притворяйся, что не поняла, — голос мера звучал всё более и более жёстко. — Так вот, Нина может быть опасна, если не каким-то чудом не издохла. А из одного из писем матери я знаю, что пару лет назад она проявляла некоторый интерес к моей персоне. Поэтому, раз начался такой разговор, я сказал тебе прямо, чтобы потом появление оной особы не было для тебя сюрпризом.

— Появление? — не сдержалась Мэв, понимая, что он только что признался, что прежняя любовница появится в его жизни, несмотря на всевозможные старания этого избежать.

— Чутьё подсказывает, что так и будет, — немного успокоившись, мер продолжил более задумчиво. — Не думаю, что она полезет ко мне напрямую, а вот зайти с окольного пути — вполне в её духе. К слову, она неплохо умеет влезать в головы, особенно к непосвящённым, поэтому…

— Как увижу, сама ей в голову влезу. Стрелой! — прошипела Мэв. — И поверь, рука не дрогнет!

— Только перед этим дай мне составить план, чтобы ты не попалась на убийстве видного члена Имперского сообщества. — Голос Далемара уже звучал насмешливо. — К чёрту суд и штраф, но, если оба родителя Иенн прослывут душегубами, повзрослев, девочка спасибо нам не скажет.

Это безразличие могло быть показным, но, подняв взгляд, Мэв увидела, что Далемар смотрит на неё с усмешкой, не поменяв позы, словно ожидая, что она вернётся к нему в объятия.

Напрасная надежда! Лежать в его руках она уже не желала. Вместо этого хотелось отвернуться и смотреть в окно… Куда угодно, только не на Далемара, чтобы не представлять… его с другой. А ведь он делал почти то же самое, когда думал, что сама Мэв была со Стэном. Неужели тогда он испытывал то же самое?

Уткнувшись в колени, Мэв молчала, ощущая, как потоки ревности терзают холодом душу. Она ведь совсем не знала, способен ли Далемар хранить верность одной женщине или предпочитал тешить самолюбие множеством связей, как некоторые мужчины… Как тот же Стэн. Впрочем, мог ли мер быть верным ей, если …

— Стой, ты сказал, что был с ней, когда жил в комнатах учеников, — девушка подняла взгляд и увидела, что Далемар укутался в плащ и сменил позу, больше не ожидая её возвращения. Мер посмотрел на неё, дёрнув плечом. — Но ведь, выходит… в то время ты уже был помолвлен с… Риэлией.

— Выходит, — признал он.

«Вот так просто говорит об этом», — горько подумала Мэв. Наверное, просто подаёт ей тайный знак, чтобы потом его повадки не стали для любовницы сюрпризом.

— А если бы обо всём узнал её брат? Ведь он тоже там был? — спросила Мэв, чувствуя, что эта цепочка приведёт её к очередному неприятному открытию.

— Ну, собственно, он и узнал, — признался Далемар без капли смущения. — Кончив, я не стал дальше разыгрывать из себя поклонника и оставил возмущённую Нину на дядюшкиной кровати. Нартилий был первым, кому я признался, что крепость пала.

— И он дал тебе в рожу? — с надеждой выдохнула Мэв, подумав, что именно тогда Далемару и сломали его чёртов нос. Было бы, как он говорит, весьма символично!

— С чего бы? — усмехнулся мер. — Мы славно поржали и даже выпили за это. Высокомерие Богини Иллюзий у нас обоих было в печёнках.

— Посмеялись над тем, что ты обесчестил девушку и изменил его сестре, — осуждающе произнесла Мэв, искренне испытывая ужас от осознания того, что его друг, скорее всего, вовсе не был таким хорошим, как она думала.

— Риэлия была моей невестой, но не женой, поэтому ни о какой измене речи не шло. Что до самой Нины, то её обесчестили до меня. И, судя по повадкам в постели, очень много раз, — безразлично признался Далемар. — Как бы то ни было, больше я даже показательно не смотрел в её сторону, чем солидно разозлил.

— И после этого ты удивляешься, почему её дядя…

— О, она ему ничего не сказала, — перебил её мер. — Правду он уже узнал от меня. Намного позже. Думаю, догадываешься когда. Должен признать, открытие его не порадовало.

— Ты ужасен! — буркнула Мэв, отворачиваясь и понимая, что наверняка и ей придётся столкнуться с изменами с его стороны.

— Надеюсь, осознание этого заставит Каран держаться подальше от нас.

Но даже то, что Далемар опять произнёс многообещающее «нас», не принесло в душу Мэв тепло.

* * *

Брума куда больше походила на обычный нордский город, чем Мэв себе представляла. Каменная стена напоминала Виндхельм, деревянные нордские дома за ней — Рифтен или даже Данстар. И всё же город хранил на себе печать, которую она не могла не заметить. Буквально на въезде в город им попался величественный собор, разрушенный, сгоревший и оставленный таким, словно знак недавней войны. Хотя дерево, проросшее прямо посередине руин, указывало, что прошёл не один год с того момента, как величественное здание подвергли разорению. Тогда это мог быть только тот самый…

— Храм Талоса, — подтвердил Далемар её опасения, нарушив тишину.

Тут же Иенн, приникнув к окну, стала спрашивать, кто такой Талос и что такое храм.

— Дом плохого человека, — произнёс мер, сажая дочь на колени. — Он был врагом таких, как мы, цветочек.

«Таких, как мы».

Невольно Мэв посмотрела на них. Могло ли так статься, что с годами Иенн станет так похожа на отца, что начнёт стыдиться человеческой матери? Мысль горчила так, что Мэв невольно коснулась рукой горла, хотя обещала себе не делать этого при Далемаре, чтобы лишний раз не напоминать о норде.

Пару дней — и недавняя близость вновь казалась иллюзией и, возможно, даже ошибкой. Сомнения возвращались. И ни ворох одежды и безделушек для неё и Иенн, ни роскошные комнаты, которые он снял для неё и дочери не смогли их прогнать. А сомнения были предтечей голосов в голове. Мэв это знала и с дрожью ожидала возвращения призрака Брит и напоминаний о том, что Далемар будет презирать и изменять ей, деревенщине и любовнице, коль он изменял даже своей прошлой высокородной невесте.

А что Мэв будет оставаться тогда? Терпеть? Разыгрывать сцены ревности, которые будут вызывать у него смех или злость? Но ведь это путь в никуда, думала она, пока он на свой вкус выбирал ей одежду, кривя губы и явно выказывая недовольство нордским фасоном. Думала она об этом, когда принимала ванну с ароматной цветочной пеной, о которой прежде не могла и мечтать. Думала, когда надевала новые вещи и расчёсывала волосы новым гребнем. Иенн явно радовалась обновкам, но мысли Мэв были заняты другим.

Даже сейчас, сидя напротив Далемара, в новых и непривычно ярких одеждах, которые девушка мельком видела разве что в крепости Миствейл, она чувствовала себя ещё более никчёмной содержанкой, чем тогда, когда у неё не было даже сменной рубашки и доказательств его неравнодушия.

От поучений и замечаний мера голова шла кругом, а девушка могла лишь кивать и исполнять роль послушной куклы. Иенн рядом уже орудовала не только вилкой, но и ножом, а Мэв кусок не лез в горло, засунь она его туда хоть по-варварски руками. И всё же есть приходилось. Равно как и отвечать. Разговаривать на различные темы, которые, как Мэв догадывалась, должны были подготовить её к жизни в столице. Притворная улыбка Киравы пока работала без сбоев, равно как и его совет отвечать «да» или «нет» на вопросы, на которые не хотелось давать развёрнутые ответы. Но надолго ли её хватит? Ведь смотреть на него и не думать о возможном и скором предательстве было невыносимо! Поэтому, когда можно было не смотреть, она отводила взгляд, размышляя об отвлечённых вещах. Жаль, только жизнь её была не богата подобным. Мэв подумала, что даже реальные измены со стороны Стэна не принесли бы ей и толики тех мук, как воображаемые со стороны Далемара. Быть может, не стоило накручивать себя заранее? Ожидать удара в спину?

«Просто ты знаешь, что его удар рано или поздно настигнет тебя», — услужливо произнёс голос Брит в голове, и Мэв молча отложила вилку и встала из-за стола.

Отойдя к окну, девушка долго размышляла, стоило ли ей и дальше продолжать играть в нормальность или поговорить с Далемаром прямо. Но о чём? О домыслах? Да мер поднимет её на смех или, наоборот, преподаст жестокий урок. Да и попытайся мер опровергнуть её догадки, разве она поверит ему? И более того, если Далемар поймёт, что она не готова ему верить, будет ли он доверять ей в ответ?

В Бруме эльф перестал скрываться, отбросив с лица капюшон, и она поняла, что хотя бы здесь на его счету нет срубленных голов и отмороженных рук.

Она повернулась, посмотрев на интерьер его новых покоев. Всё же в этот раз он отдал более роскошные комнаты им с Иенн. Было ли это знаком чего-то? Стоило ли вообще искать знаки? Думать?

Отодвинувшись от стола, Далемар посмотрел на неё с некоторым раздражением. Всё же отрешённость Мэв бросалась ему в глаза, хоть ни разу за эти дни мер не заговорил о её причинах. Наверное, он знал, в чём дело, но не опровергал опасений, следуя принципу «умалчивание лучше вранья». А это раздражение… Может, он злился, что девушка не играла по общим для нищих любовниц правилам и не воздавала за подарки весельем и преклонением. От таких мыслей Мэв захотелось сорвать с себя платье и швырнуть в Далемара, но сорочка под ними тоже была куплена им, как и туфли. Всё это она заработала под ним и, вернув, останется голой!

О Матерь Кин, лучше бы я удержалась и дальше оставалась просто матерью и нянькой его дочери, но не девкой. А скоро буду одной из…

Наблюдая за ней искоса, Далемар потирал виски. А потом, встав и отойдя к одному из комодов, достал оттуда бумагу, перо и чернила. Положив это на стол вдали от посуды, поманил девушку к себе. Идти не хотелось, но Мэв подошла и села на предложенный стул.

— Сможешь написать своё имя? — спросил Далемар, становясь рядом и опираясь ладонями о столешницу.

Вопрос был провокационным. Именно так восприняла его Мэв. Она ведь всего лишь необразованная деревенская девка…

Чтобы опровергнуть его возможную насмешку, девушка молча взяла перо и, смочив его в чернилах, написала на бумаге собственное имя, благо, оно было коротким.

— Вместе с родовым, — указал мер.

— У меня его нет после того, как родители выгнали меня, — произнесла Мэв устало, понимая, что не выдержит от него очередной нотации.

— Все равно напиши родовое имя того фермера, благо, пользоваться тебе им недолго.

— Почему недолго? — спросила девушка без особого интереса, выводя полузабытые символы, которыми она пользовалась последний раз почти четыре года назад, записываясь в ополчение Ульфрика Буревестника. — К чему это?

— К тому, что пока мы здесь, я хочу сделать кое-какие документы для Иенн и тебя. Хочу, чтобы в Имперский город вы въехали на законных основаниях и с полным гражданством.

— А-а-а-а, — протянула она. — Любимая имперская забава с бумагами.

— Да. — Кивнул Далемар. — К законнорожденности здесь отношение куда более трепетное, чем на твоей родине.

Значит, Иенн официально не будет его ублюдком? Мэв вздохнула с облегчением. Этот дар был куда более приятным, чем все яркие безделушки разом. Далемар посмотрел на неё, и девушка подарила ему самую тёплую и искреннюю улыбку.

— Спасибо!

Далемар приподнял бровь, словно не поняв, за что она его благодарит.

— За то, что признаёшь Иенн. — Но тут же Мэв вспомнила разговор с прачкой в «Закрытых вратах» и поникла. Девушка старательно гнала из памяти тот рассказ. Но сейчас… — А это не опасно для…

— Мэв. — Длинные пальцы коснулись её подбородка и подняли лицо. — Успокойся. Я знаю, что делаю.

— Правда?

— Я же сказал. Учись доверять мне, девочка.

Аккуратно миновав губы, его пальцы погладили её щёку. Не задумываясь, Мэв быстро поцеловала запястье Далемара. Тонкие губы мера в кое-то веки украсила нормальная улыбка. Мэв прижалась щекой к его ладони, словно ласковая кошка. Эльф присел перед ней и посмотрел так странно, словно изумляясь, что девушка перед ним реальна. Улыбнувшись в ответ, Мэв протянула руку и взъерошила ему волосы, сделав так, чтобы пряди упали на лицо. Провела кончиками пальцев по чётко обозначенным скулам к губам, прикусив собственные.

— Будешь жить со мной?

Вопрос заставил девушку широко распахнуть глаза. Пальцы замерли. Не ослышались ли она? Определённо нет, потому что по выражению на его лице Мэв видела, что Далемар ждёт ответа. Вот только зачем? Ведь он сам уже решил, что она будет жить с ним в доме его родителей. Может… так он спрашивал, будет ли она его любовницей? Хотя тут тоже всё было очевидно. И всё же Мэв кивнула.

А Далемар, перестав улыбаться и склонив голову вбок, смотрел на неё так пристально, что девушке стало не по себе. Она убрала руки от его лица, но эльф не спешил следовать её примеру, скользнув пальцами к шее и линии плеч, скрытой плотной тканью нового платья.

«Но я хочу быть у тебя единственной», — едва не ляпнула девушка, тут же сообразив всю наивную глупость подобной просьбы. И всё же… быть его? Мысль пьянила, и Мэв задышала чаще. Любовницей… Открыто? Но…

— А твоя родня и община одобрит?

— Знаешь, ждать чужого одобрения — удел слабаков, — произнёс Далемар, сменив улыбку на усмешку. — Но я хочу, чтобы вас приняли, а значит, нужно явиться под их взор с гордо поднятой головой и с документами, оформленными по всем правилам. Бескомпромиссность — часто единственный выход.

Мэв невольно поёжилась, будто от холода, хотя в его комнате опять было натоплено, словно в пустошах Обливиона.

— Перестань трястись, — продолжил мер с усмешкой. — Это всего лишь кучка высокомерных эльфийских засранцев. Перед тем как начать бояться любого из них, вспомни, что я намного хуже и страшнее всех их вместе взятых, и увидишь, как камень с души упадёт.

— Странный способ. — Хоть и невольно, но Мэв вновь улыбнулась.

— Зато действенный. — Далемар развёл руками, поднимаясь и поворачиваясь к столу.

Взяв из её рук перо, он написал на листе имя, быстрым и красивым почерком, перед которым её закорючки выглядели мазнёй ребёнка.

— Тренируйся, завтра тебе много раз придётся подписывать документы именно так.

— Зачем мне что-то подписывать? — спросила Мэв, с непониманием прочитав, что у её имени появилось явно эльфийское окончание, равно как и новое родовое имя уже на имперский манер.

— Хочешь, чтобы я записал в матери Иенн какую-нибудь… Эленвен? — с явной остринкой спросил Далемар, склонившись к её уху.

— Нет! — возмутилась Мэв.

— Ну и прекрасно, — прошептал мер.

Мэв ещё раз посмотрела на бумагу, беря перо, но не решаясь повторить написанное.

— Но это не моё имя.

— Зваться ты можешь по-старому, но кое-что придётся подправить для бумаг. Так нужно.

Поджав губы, девушка послушно исполнила его просьбу, и где-то на восьмой или девятый раз Далемар оказался доволен. Но, взяв перо из её пальцев, рассмотрев руку, произнёс:

— С твоими ручками тоже придётся что-то сделать. Запомни: руки всегда должны быть ухоженными, а ногти — ровными и одной длины. Впрочем, сейчас мы это немного поправим, но придётся поспать с забинтованными кистями.

— Ты порежешь мне руки? — испуганно прошептала Мэв.

— Нет! — возмутился Далемар, поворачивая ладони к лицу, словно чтец судеб на ярмарке. — Просто немного жира, масел, целебных трав и магии.

— Ты и в таком смыслишь? — удивилась Мэв, представив, как бы нелепо такое прозвучало из уст любого норда.

— Ну ты же сама как-то сказала, что я ухоженный чистюля. — Далемар погладил её пальцы, рассматривая и их. — В том, что теперь ты моя женщина, есть свои преимущества.

Его женщина!

Мэв покраснела, не сдержав смущённой улыбки. Его женщина… Как же приятно слышать это из уст Далемара!

Глядя на руки, Мэв не могла поверить в реальность того, что произошло пару часов назад. Иенн, соскучившаяся за время её отсутствия, скакала по кровати и явно радовалась тому, что строгого отца в комнате не было. Пару раз малышка наступила на рассыпавшиеся по покрывалу волосы матери, но Мэв никак не реагировала на это, впав в странное оцепенение. Только когда Иенн, ойкнув, села, девушка поняла, что они больше не одни.

— Тебе не нравятся изумруды? — обыденным тоном спросил Далемар, подойдя ближе и посмотрев на Мэв с явным непониманием.

— Не нравится то, что ты не разъяснил мне свои планы ещё вчера, — буркнула девушка, отводя взгляд. — Сказал, что просто признаешь Иенн, а сам…

— А как ты представляла себе процесс узаконивания ребёнка, девочка?

— Я думала, ты просто напишешь в какой-нибудь бумажке, мол, ты её отец, а имперцы просто заверят это. — Мэв всё ещё испытывала шок и настойчивое желание снова ущипнуть себя.

— Ну, такой способ тоже существует, — признался Далемар. — Вот только зачем ограничиваться только этим, если мы всё равно решили жить вместе?

Мэв посмотрела на мера очень внимательно. Так вот что он подразумевал вчера, когда спросил, будет ли она жить с ним! А ведь девушка и мысли подобной допустить не посмела бы!

— Мэв, — начал Далемар, усевшись рядом, — в нашей общине важно первое впечатление. Если бы я ввёз тебя в Имперский город просто как свою любовницу, ты бы и осталась ей в глазах других альтмеров навечно. Даже если бы я впоследствии обвешал тебя кольцами, как аргонианскую жрицу. А теперь твой новый статус — это свершившийся факт. И им придётся принять его или прослыть человеконенавистниками. А после победы Империи в Скайриме это уже не так модно.

Тон Далемара, выражение его лица — всё это словно повторяло вчерашнюю фразу: «Я знаю, что делаю». И Мэв искренне хотела поверить ему и отбросить мысль, что этот поступок рождён импульсивным порывом.

— А зачем ты делаешь из меня эльфийку? — девушка искоса посмотрела на мера. — Я же не сойду за одну из вас!

— Полуэльфийку, — поправил Далемар. — Это уже лёгкий реверанс в сторону более радикальной части нашего сообщества. Поверь, в этом плане они весьма щепетильны, поэтому про незаконное происхождение помалкивай. Равно как и про службу в рядах Братьев Бури. В остальном можешь фантазировать сколько хочешь, только скажи предварительно мне, чтобы мы не попались на расхождении.

— Мне придётся лгать? — нахмурилась Мэв.

— Немного. Главное, не вдавайся в подробности, иначе можешь запутаться. Кстати, учитывая возраст Иенн, пришлось указать, что ты родом из-под Солитьюда. Это избавит нас от лишних вопросов относительно того, где мы познакомились.

— Я никогда там не бывала даже!

— И многие другие тоже там не были, — признал он. — Если кто-то задаст неудобный вопрос, отсылай спросившего прямиком ко мне и никогда не говори того, в чём полностью не уверена. Да и если учитывать особенности моей службы, твоё нежелание говорить о наших отношениях в Скайриме будет выглядеть понятным любому, у кого есть хоть крупица мозгов.

— А если нас разоблачат и правда выйдет наружу? — прошептала Мэв, прижимая руки к груди и смотря на Далемара с сомнением.

— Пока соблюдаешь определённые правила и приличия, на правду всем плевать, девочка, — мер склонился к ней.

— Стэну известно многое, а вдруг он как-то…

— Забудь про него, — довольно жёстко оборвал её Далемар, и Мэв поняла, что с кольцом на пальце любое упоминание «нордика» теперь под запретом.

— А Талмор? Их не заинтересует появление у бывшего офицера подобной связи?

— Удивишься, но подобные связи случаются, — произнёс мер, нависая над ней. — И в Алиноре с этим бы возникли сложности, но теперь я гражданин Империи, не забывай.

Мэв ещё раз посмотрела на кольцо. Не это ли лучшее доказательство, что с Талмором покончено? Но отчего же тогда на душе так тяжело? Из-за рассказа той прачки? Сама она ведь тоже… презренная грязная кровь.

— Далемар, а нас не накажут?

— За что? — мер приподнял бровь. — В Империи межрасовые браки хоть и не популярны, но вполне законны.

— Я про Талмор сейчас. Слышала, что за такое наказывают…

— Только действующих служителей с гражданством Алинора, — оборвал мер. — Я к ним уже не отношусь.

В ответ на это признание девушка улыбнулась. Но воспоминание о рассказе Фриги про золовку-альтмерку, зачавшую от норда, быстро приглушило радость.

— А Иенн? Скажи честно, её не тронут за то, что я… презренная грязная…

Далемар быстро подался к ней, Мэв рефлекторно раскрыла губы, но склонился он к её уху.

— Перестань говорить глупости и пугать ребёнка. Неужели ты всерьёз думаешь, что я предал бы нашу связь огласке, если бы платой за это стали ваши головы? Хватит держать меня за дурака, девочка. И давай не возвращаться больше к этой теме, если не хочешь разозлить меня.

Он отстранился, не отрывая от неё взгляда, и Мэв кивнула.

— Прости меня! Просто всё кажется таким… сложным.

— Ну, если учитывать форму твоих ушек и мой послужной список, просто быть и не может, — признался Далемар, касаясь её щеки.

В этот раз Мэв не вздрогнула. Имела ли она право отвергать Далемара, после того как произнесла клятвы перед богами? А ведь она больше не его содержанка или любовница… Хотя бы перед законом и перед богами она теперь… равна ему! Шокирующая мысль, от которой руки висли плетьми, а разум отказывался принимать то, что теперь он её…

Почему-то Мэв представила, как бы повела себя мать, если бы узнала, что вместо благородного Стэндария её непутёвая и отвергнутая дочь стала женой…

Некое злорадство — доказательство того, что она и правда нехорошая девочка, — заставило её рассмеяться.

— Что? — поинтересовался мер.

— Ничего. Тебе не понравится. — Хихикая, девушка прижалась щекой к его ладони.

— Хочешь, чтобы я начал размышлять, почему на твоём дивном личике вдруг проступило такое злорадство?

Вопрос был вполне резонным. Саму Мэв домыслы ни к чему хорошему не приводили.

— Я подумала про маму, — призналась девушка и по движению бровей поняла, что мер не до конца её понял. — Понимаешь… После того как… сам знаешь кто дезертировал из Братьев Бури, он некоторое время жил у моих родителей. Принёс им мой лук и весть о том, что я… Ну, ты понял. Так вот, он полюбился им куда больше, чем когда-либо была люба я сама. Знаешь, как родители его называли? — осторожно поинтересовалась Мэв, наблюдая за лицом Далемара, но интерес не омрачился злобой.

— Как? — тон мера будто опроверг свой же запрет на упоминание «нордика».

Мэв подняла взгляд на Иенн, та с замиранием дыхания вслушивалась в их тихий разговор, и произносить имя «Стэнли» девушка не решилась.

— Нежненько так, как приторный мёд, — пояснила девушка, ухмыляясь. — Когда мы с Иенн приехали к ним, мама даже без стеснений обнимала его куда охотнее, чем нас. Отчим тоже. Так вот я и представила, что было бы, узнай мать, что вместо того, чтобы выполнить её наказ, я пошла за… — двинув рукой, Мэв показала кольцо.

Далемар хмыкнул, верно, поняв всю иронию положения.

— Знаешь, я бы отвёз тебя туда и с удовольствием дал бы увидеть всё воочию, но, думаю, узрев нас вместе, твой отчим может метнуть топор уже не в меня.

— Это да, — согласилась Мэв, вспомнив скрип зубов Торга, когда тот узнал, что падчерица переспала с талморцем. — Пусть и дальше оставляют мой камень зарастать на том холме! Карда только жалко… Я так и не увиделась с ним тогда. Хотя… наверное, он бы тоже…

— Забудь про них, — вкрадчивым тоном велел Далемар. — Наплюй на то, что хотят другие, и живи для себя.

«Руководствовался ли он такими же мыслями, когда решил связать жизнь со мной и Иенн?» — подумала Мэв и кивнула.

— Хорошо, хоть имя Иенн ты не изменил, — прошептала девушка, касаясь кончиками пальцев скулы новоиспечённого супруга.

— Подумал, что тебя это не порадует, — произнёс Далемар, обращая внимание на дочь, захихикавшую от его поблажки в виде улыбки.

Отстранившись, он протянул руки малышке, давая понять, что время Мэв заканчивается.

— Теперь моё мнение тоже учитывается, как я посмотрю?

— В рамках разумного, — заверил мер.

— Надеюсь, ты тоже будешь держаться в этих «рамках разумного» или хотя бы не нарушать их напоказ, — пробубнила девушка, насупившись.

— Ты про что?

— Я про других… — Слово «женщин» Мэв произнести не смогла, но Далемар, как и следовало ожидать, всё понял.

— Да расслабься уже, Мэв: многожёнство по законам Империи запрещено, а значит, соперниц у тебя не будет.

— Будто кого-то это останавливало, — буркнула девушка, вспомнив постоянные склоки в «Пчеле и жале» на почве супружеских измен.

— Иенн, цветочек мой, посмотри, это не пёрышко вылезло у мамы? — тут же съязвил мер, указывая куда-то повыше бровей девушки.

Надув щёки и терпеливо вынося поиски дочери перьев на лбу, Мэв гадала, что лучше: намёк на то, что она становится сварливой ворожеей, или то, что Далемар сам в случае оплошности легко может снова «превратить её в птичку».

* * *

Уложив Иенн и готовясь ко сну, Мэв окончательно осознала, что Далемар прав и она ведёт себя глупо. Ревновать его за отношения тридцатилетней давности было не менее странно, чем винить за всё остальное, что он не в силах уже изменить.

Сбегая с Далемаром из Рифтена, Мэв рассчитывала, что мер просто оставит их в другом городе и забудет. Потом думала, что он снимет им комнату и будет скрывать ото всех как постыдную тайну. Но даже в самых смелых мечтах девушка не могла допустить, что эльф пойдёт на такое!

Опустив руку с гребнем и посмотрев на отражение в зеркале, Мэв вспомнила слова матери о том, что непутёвая дочь не умеет быть благодарной. А ведь Далемар говорил, что на такой, как она, женится только больной на голову дурак. И так ли он был не прав, раз вместо проблеска радости или благодарности получил от неё лишь поджатые губы и дрожь в руках, когда надевал кольцо.

Мэв ещё раз посмотрела на тонкую шёлковую сорочку на себе — могла ли деревенская девочка мечтать о подобном? О том, что Иенн никто не посмеет теперь сказать, что она мерский ублюдок.

«Он во всём ищет выгоду, просто ты пока не понимаешь его мотивов, — услужливо подсказала Брит. — Все его дары отравлены, и за них тебя неминуемо постигнет расплата».

«С меня нет никакой выгоды», — возразила Мэв, и на этот раз даже внутреннему голосу нечего было противопоставить этой нехитрой истине.

Девушка ещё раз посмотрела на свернувшуюся калачиком Иенн и поняла, что, вероятно, для малышки теперь источником стыда будет не отец, а мать. Не сейчас. Но через несколько лет точно…

Лет? Мэв ещё раз вгляделась в отражение: хорошая пища, сон и горячая вода, кажется, сделали её не такой замухрышкой, какой она была в Рифтене. Раньше некоторые считали её красавицей, но девушка, смотря на себя, видела лишь узкое лицо, лишённое здорового нордского румянца. Бледность подчёркивали тёмные, почти чёрные волосы, волнами спускающиеся до груди.

«Нордские сиськи», — как когда-то сказал Далемар, явно выражая нежелание видеть в ней столь откровенных признаков расы матери.

Придвинув свечу, Мэв склонилась к зеркалу. Сейчас её щёки все ещё были слегка впалыми, что подчёркивало скулы. Если она поднимет волосы, оттянув их немного назад, и прикроет прядями уши, то, возможно, будет хоть немного, но походить на эльфийку. Но много есть ей нельзя, иначе лицо станет круглым, каким оно было у Брит. Да и у неё самой до того, как Стэн втянул её в бесконечный кошмар, стоивший Мэв округлившихся после родов форм. Тонкая, бледная, гибкая… Такой она должна оставаться, чтобы нравиться Далемару.

Улыбнувшись, девушка обнажила мелкие зубы и подумала, что хотя бы улыбка её точно будет эльфийской. Натянув сорочку, она удостоверилась, что талия по-прежнему тонкая. А ведь после родов у неё был заметный животик! Что, если со временем он вернётся? А шрамы… Она ведь даже плечи открыть не сможет! Да и из-за занятий с луком они у неё были не такими уж и хрупкими.

Но ведь не это главное… Сейчас она молода, но что будет через пять лет… Десять…

«Через десять лет мы будем смотреться как ровесники, а потом уже ты будешь выглядеть всё старше и старше…» — услужливо напомнил голос мера.

Мэв вспомнила Болли — владельца рыбного порта Рифтена, женатого на мерке, — и о бесконечных изменах Нивенор своему стареющему мужу. Однажды Мэв невольно даже стала свидетельницей адюльтера босмерки! А альтмеры? Они же вроде живут ещё дольше, чем лесные собратья!

«Превратишься в типичную нордскую бабёнку с обвислыми щеками и сиськами…»

Стук в дверь отвлёк Мэв от мятежных мыслей и заставил затрястись. И всё же она быстрым шагом подошла к двери, повернула ключ. Ожидания не обманули, и девушка, стремясь показать своё хорошее настроение, подарила гостю искреннюю «эльфийскую» улыбку.

Делемар переоделся, оставшись только в рубашке и штанах. Казалось, мер с радостью избавился от тёмного богатого костюма, который ему чертовски шёл, но был явно непривычен ему: эльф несколько раз одёргивал воротник, словно не желая признавать на себе гражданскую одежду. Мэв вспомнила, что и сама первое время так же поправляла вещи, которые считала чересчур… женскими. А ведь она носила форму год, Далемар же облачался в мундир явно дольше.

— Чем занята? — беззаботно спросил мер, осмотрев девушку с головы до пят и даже не скривившись.

— Думаю.

— О чём же?

— А сколько вы живёте? — выпалила Мэв, тут же прикрыв рот ладонью.

Мер усмехнулся, скрестив руки на груди.

— Вот так? С порога? — саркастически переспросил эльф. — Не успело колечко блеснуть на пальце, а ты уже думаешь о вдовстве? Что ж… магия, оружие и некоторые болезни губят нашу расу не хуже, чем прочие, так что шансы у тебя есть.

Тряхнув волосами и погасив улыбку, Мэв посмотрела на него исподлобья.

— Да я совсем не про то, — буркнула девушка, коря себя за то, что задала меру такой наглый и глупый вопрос.

— Радует, — признался Далемар, подаваясь вперёд и входя в комнату.

Отступив, Мэв прикрыла за ним дверь и стала наблюдать за тем, как мер, подойдя к кровати, коснулся волос Иенн. Постояв немного, он подошёл к окну, за которым уже была ночь. Обойдя комнату и встав лицом к стене, он начал чертить что-то, оставляя в воздухе за длинным пальцем едва заметный мерцающий след.

— Что это? — с тревогой поинтересовалась девушка, но мер не ответил, пока не закончил, заставив узор вспыхнуть чуть ярче, перед тем как лечь на стену.

Повернувшись к ней, выпрямив спину и встав в характерную для офицеров стойку, Далемар пояснил:

— Охранная руна, реагирует на движение.

Коснувшись горла, Мэв прошептала:

— Что-то не так?

— Нет, всё хорошо. Это на случай, если Иенн проснётся и начнёт тебя искать. Я узнаю.

— А я? — тонко пискнула девушка, сообразив, куда мер клонит.

— Идёшь ко мне, полагаю. — Далемар внимательно наблюдал за ней. — Впрочем, ты вправе отказаться.

— Я согласна! — выпалила Мэв, гадая: это предложение разделить постель или просто разъяснить ей новую природу их взаимоотношений. Похоти эльф не показывал, поэтому понять истинные мотивы было сложно.

— Ты бы это днём произнесла с такой скоростью, — усмехнулся Далемар. — Бедолага жрец был уверен, что тебя неволят, бедняжку.

«Значит, моя неуверенность всё же задела его», — без особой радости поняла Мэв.

— Мог бы выражаться яснее, чтобы я успела хотя бы осознать, что происходит, — смущённо пробубнила Мэв, укрывая лицо волосами.

— Давать тебе долго думать чревато последствиями, — признался Далемар без тени смущения. — К тому же учиться весь вечер расписываться родовым именем моей семьи и не заподозрить ничего — это нечто!

— Я даже мысли такой допустить не могла… — начала девушка. — Ты ведь сам говорил, что на мне женится только…

— Мэв, не придирайся к словам, сказанным в гневе, или я отвечу тебе тем же. — Этот тон Мэв мигом обозвала талморским. Эта манера говорить и поза создавали в совокупности чёткое ощущение, что на Далемаре надет мундир, просто она не видит его из-за чар.

Шагнув к нему, девушка коснулась кончиками пальцев его рубашки, убедившись, что поверх нет никакой иной невидимой ткани. Приподняв бровь, мер посмотрел на неё с немым вопросом.

— Просто мне показалось, что ты меня на допрос сейчас поведёшь, — улыбнувшись, пояснила она, глядя на эльфа снизу вверх.

— Я не большой поклонник подобных игр, но если настаиваешь, — ответил он вполне серьёзно.

— Каких игр? — не поняла Мэв и тут же увидела на лице Далемара такое обречённое выражение, словно он втолковывал науку кому-то крайне бестолковому.

— Мэв, скажи, что нарочно делаешь это!

— Делаю что? — переспросила девушка, гадая, уместна ли сейчас улыбка.

— Иногда мне кажется, что в тебе живёт несколько личностей. — Далемар коснулся рукой лба, и поза сразу стала более расслабленной.

— Мне тоже, — призналась Мэв и тут же добавила: — Бывает трудно тебя понять.

Вместо слов эльф протянул ей руку, и девушка, приняв её, пошла следом. Далемар вывел её из комнаты и, закрыв на замок, повёл к себе, повторив и здесь ритуал с ключом.

— А ты всегда так последователен в плане замков? — хихикнула Мэв, понимая, что, едва переступив порог его комнаты, тут же направила все свои мысли по определённому руслу, текущему в сторону кровати.

— Сотворила бы ты в своей жизни столько дерьма, — довольно прямолинейно ответил Далемар, поворачиваясь к ней, — тоже страдала бы паранойей.

Его грубость заставила девушку опустить голову. Всё же надежды провести с ним первую ночь нормально — лишь пустые мечты. Но, словно в попытке опровергнуть это, Далемар шагнул к Мэв и, взяв пальцами за подбородок, поцеловал, легко и без страсти. Но это подействовало: девушка расслабилась.

— А ты можешь более явно показывать свои эмоции? — Мэв коснулась щеки эльфа, едва он прервал поцелуй.

— Только если ты меня этому научишь.

Приложив пальцы ко всё ещё пылающим губам, она хихикнула.

— Я та еще «учительница», Далемар. Выйдет не «учёба», а полный хаос!

— Именно! — кивнул мер, заставив её покраснеть ещё больше.

— Ты немилосерден!

— Ты это знала, — парировал Далемар тут же, и Мэв не нашлась, чем возразить.

Перехватив её руку, эльф поцеловал её костяшки точно так же, как тогда, на дороге. Потом повёл к столу, отпустив её, выдвинул стул с высокой спинкой и подал знак присесть.

— Будешь меня чему-то учить? — с опаской поинтересовалась Мэв, увидев на столе два бокала, бутылку вина и блюдо с фруктами.

— Нет, — мер качнул головой. — Просто захотел выпить с тобой нормального вина. Всё же знаменательный день: я расстался с холостяцкой жизнью. Впрочем, как и ты.

Обойдя стол, Далемар уселся напротив, и Мэв со смущённой улыбкой смогла посмотреть на него. Свечей горело мало, и рассеянный свет делал его черты приятными. Интересно, он намеренно оставил его таким? Сколько раз она говорила ему, что при ярком свете находит его пугающим и старым?

Слишком много раз… А ведь даже не показывая обиды, эльф всё это наверняка запоминал. И всё равно он…

— Я до сих пор не могу поверить в то, что мы сделали сегодня, — призналась она. — А ты?

Откупорив бутылку, он без тени сомнений возразил:

— Разочарую тебя, но, принимая решения, я не привык впоследствии испытывать сомнения.

Значит, она была права, что его решение было продуманным? Это немного успокаивало, давая понять, что мер всё-таки учёл реакцию сородичей и своей семьи на «грязнокровое» пополнение.

— И когда именно ты принял это решение? — осторожно поинтересовалась Мэв, гадая, ответит ли мер прямо.

— Когда ты пожертвовала своей гордыней, чтобы перебороть в Иенн страх передо мной, — ответил Далемар без колебаний. — Тогда я понял, что ты не так уж и безнадёжна.

Ответ был куда более прямолинейным, чем она рассчитывала: обидным и в тоже время весьма неожиданным. Ведь Мэв знала, что тогда мер был зол на неё за нападение и за то, что Иенн воочию увидела его тёмную сторону. И, что немаловажно, тогда он считал, что она спала со Стэном за те деньги… Но всё равно…

Смущённо девушка посмотрела на эльфа в тот момент, когда он протянул ей бокал.

— Я думала, что ты меня никогда не простишь… — призналась она, принимая бокал и замечая, что это вино было почти таким же золотым, как и его глаза в свете свечей. — Ну… за те глупости, которые я тебе наговорила. Я… думала, что ты вообще не способен прощать.

— Я тоже так считал. Но, как видишь, мы оба ошибались, — улыбнулся Далемар и следом произнёс тост: — За то, чего так не хватало нашему союзу девочка, — за прощение.

— Да, этого нам не хватало, — согласилась Мэв, легонько ударяя бокалом о бокал.

Пригубив вино, она приготовилась скривиться, но вкус в этот раз был совсем иным: лёгким и приятным.

— Ммм, а я думала, всё вино — редкостная дрянь, — протянула девушка, отпивая ещё глоток.

— Нет. Есть весьма достойные образцы. И, коль тебе понравилось, постарайся не спешить в этот раз, — предупредил мер.

— А то опять не смогу сдержать язык?

— Да ты его и на трезвую голову сдержать не можешь, — ухмыльнулся Далемар, склонив голову вбок.

— Но только с тобой! — живо воскликнула девушка. — Да и я не умудрённая опытом, не такая понимающая, как женщины в возрасте Мавен и…

Произнести имя «Нина» она не смогла, поэтому просто прикусила губу.

— Будь ты умудрённой опытом, уже сбежала бы от меня, как от огня, — погасив усмешку, признал Далемар. — Поэтому я не жалуюсь на твою наивность.

Жестокое замечание. Но Мэв знала, что мер прав. Пугающие вспышки его гнева, импульсивные поступки, непонятная мрачность и, что хуже, нездоровое веселье наверняка кого-то более мозговитого заставили бы отступить, а её же, наоборот, притягивали, словно свет глупого мотылька.

Совсем как сейчас… И как всегда. Быть с ним. Быть его… Её тайное и постыдное желание последних трёх лет исполнилось, хотя она даже мысленно не позволяла себе попросить подобного у Богов. Но как надолго?

— Наивность, как говорят, быстро надоедает, — прошептала Мэв, робко опуская взгляд. — Не пожалеешь?

— Нет, — тут же заверил мер. — У меня было время подумать над преимуществами и недостатками этого решения.

— И преимуществ было больше?

— Как видишь.

А вот Мэв не смогла найти ни одного преимущества от брака с собой. Зато недостатков наоборот хватало с лихвой. Но раз он думал… значит, это выбор разума, а не сердца? Впрочем, о каком сердце речь? Далемар ведь не верит в любовь!

Любовь…

Одно это слово уже вызывало в ней дрожь, и, чтобы побороть её, Мэв допила вино до конца, протянув ему бокал. Молча налив ей новую порцию, он вернул фужер ей, хотя его собственный был ещё полон более чем наполовину.

— Прости за то, что так глупо вела себя на церемонии. — Мэв отпила новый глоток и ощутила, как вино наполняет её теплом — предвестником опьянения. — Далемар… я ведь никогда и не думала, что выйду замуж. Особенно за тебя. Даже предположить не могла. Вот честно.

— Хорошо, что честно, — ответил мер, вероятно, лишь для того, чтобы поддержать разговор и не напугать её молчаливой мрачностью.

Быть может, для него это действительно возня с бумагами и желание выбить нишу для Иенн? Если в Империи так трепетно относятся к законнорождённости, то мать-содержанка могла ударить по девочке сильнее, чем по нему жена-человек! Хотя нет, теперь она должна была всячески подчёркивать, что она полукровка, отдавая дань отцу, которого никогда не видела и не знала. Всё же Мэв хотелось увидеть мать и узнать хотя бы, кем он был. Жив ли он? Любила ли она его? Почему он никогда не интересовался судьбой дочери? Наивные мечты: этого не случится. Но теперь хотя бы Иенн не будет страдать от подобных мыслей!

Мэв посмотрела на Далемара и поняла, что не готова задать ему вопрос, женился ли он на ней из-за неё самой или из-за блага для Иенн. Ещё чего — мер ответит прямо, и она, взбрыкнув норовистой кобылкой, всё испортит.

— Как думаешь, что мне говорить про отца? — спросила она, отпивая вино.

— Скажи, что он умер, когда ты была маленькой, и мать второй раз вышла замуж, — предложил эльф. — Так будет проще избежать оговорок, если ты назовёшь отцом того фермера.

— Может, он и правда умер? — поникла девушка.

— Учитывая буйный нрав твоего отчима, я не удивлюсь, если это так, — произнёс Далемар, и Мэв поняла, что, возможно, это правда.

— Знаешь, а отчим долго держал обиду на мать. Лет десять, не меньше. Суровым таким был и молчаливым. А потом родился Кард, и Торг немного оттаял.

Опираясь локтями, Мэв легла грудью на стол. Краем глаза девушка видела, что мер заметил эту помарку, но не стал её одёргивать. Поблажка вызвала улыбку. Но тут же грустные размышления ввергли Мэв в печаль.

— Быть может, мама и правда любила моего настоящего отца? Ведь не наелась же колокольчика, когда понесла от него.

Далемар не ответил, отстранённо смотря куда-то в сторону.

— Вот ты, наверное, тоже убил бы соперника, — протянула девушка, глядя на оставшееся на донышке фужера вино.

— Более того, жену-изменщицу я бы тоже убил, — мрачно заверил мер, но Мэв лишь хихикнула, понимая, что никогда бы не смогла ему изменить. — Знаешь, я могу простить стрелу, поток едких словечек, но не предательство.

— О, можешь не переживать, — махнула рукой Мэв. — Если я не изменила памяти о тебе, то тебе во плоти точно не стану. Просто не захочу никого другого.

— Мэв, говоря о предательстве, я подразумеваю не только раздвинутые перед другим ноги, — произнёс эльф серьёзно, — но и предательство моих интересов во благо кого-то другого. Учти, колечко на твоём пальчике лишь повысит с тебя спрос.

— Во благо кого, Далемар? — хмыкнула девушка. — В этом мире только Иенн и ты — это всё, что есть у меня.

— И это одно из преимуществ союза с тобой, — протянул мер, смотря в сторону. — Отсутствие жадных до денег родственников.

Последнюю фразу Далемар произнёс с особой едкостью, и Мэв сразу поняла, что он имел в виду семейство своей бывшей невесты.

— Рианы же были богаты, — заметила она, привлекая его внимание.

Вместо злости и раздражения мер ухмыльнулся и отсалютовал ей почти пустым бокалом, дав понять, что её догадка оказалась верна. Посмотрев на свой фужер, наполнил его и, взяв её, сделал то же

самое.

— С чего ты решила?

— Ну они же оплатили посох своему сыну, — припомнила Мэв его слова о Нартилии.

— Но при этом не смогли обеспечить достойное приданное для дочери, — ответил он. — Я ведь не говорил тебе: они с Нартилием были близнецами.

И хоть Мэв опасалась этой темы, говорить о бывшей невесте Далемару удавалось на удивление легко.

— Не говорил, — подтвердила девушка, всё же наблюдая за собеседником с некоторой опаской. — Но я не понимаю…

— Она была старше тебя на 4 года, когда мы познакомились, но не была замужем, понимаешь к чему я веду?

— Двадцать три года, — посчитала Мэв, принимая из его рук бокал.

— Да. Собственно, для девушки-мера или той, что делает себе карьеру, возраст совсем не критичный, но Риэлия домашним котёнком сидела под боком у родителей и была нацелена лишь на выгодное замужество. И вот как раз для этой роли её возраст приближался к опасной черте, после которой она считалась бы… кхм… несвежей.

— В Скайриме таких обзывают перестарками, — скривилась Мэв, вспомнив бывших подруг из лагеря Братьев Бури, которые суетились и искали женихов из опасения, что после двадцати одного года на них никто не женится, сочтя лежалым товаром.

Товар — ужасная аналогия. Но при сватовстве делегация жениха заявлялась в дом невесты именно с этой фразой: «У вас товар — у нас купец».

Как-то один из обожателей Брит вот так же припёрся к ним на ферму с такой компанией. Но едва сваты запели песню про товар и купца, как сестра перестала смеяться, взяла топор и метнула горе-жениху между ног. Да так метко, что тот после того, как обрёл способность двигаться, первым делом проверил сохранность члена и удивился, что нащупал его невредимым в меховых штанах. А Брит взяла в руки второй топор и сказала, что, если она досчитает до девяти, а кто-то чужой будет во дворе, топор полетит и тому в штаны, но на дюйм выше. Убегая со двора, горе-женишок успел лишь крикнуть, что Брит Морозный Щит сдохнет старой девой.

Мэв поникла и качнула головой, прогоняя воспоминание о том, как закатывалась смехом, смотря на сестру, ловко поймавшую подброшенный топор и подмигнувшую младшенькой.

— Но почему так вышло? С Риэлией? Ведь её отец был клинком — элитным охранником императора.

— А ещё честным до одури фанатиком, и оттого семья жила лишь на одно его жалование. Да, они оплатили посох Нартилию, но лишь после того как он провалил вступление в ряды клинков. И после этого денег на приданое для его сестры не осталось. А в глазах родовитых семейств это бельмо похуже уродства или пятна на репутации. И тут Нартилий знакомит нас, — Далемар хмыкнул.

— Думаешь… они из-за денег твоего отца? — Мэв ощутила неприятный холодок.

— Думаю, — согласился мер. — Но не они, а конкретно их мамаша. Нартилий, надо признать, был для этого недостаточно изощрён, а его папаша отличался брезгливостью. Но вот Корнелия… Я бы сказал, что она напоминала мне собственного родителя, но у матроны Рианов полностью отсутствовала папашина деловая жилка, а вот жадности к деньгам водилось в избытке. Тем более что их Рианам всегда не хватало.

— А Риэлия? — поинтересовалась Мэв с опаской.

— Можешь произносить её имя без страха, девочка. — Далемар взглянул на неё. — Это не задевает моих, кхм… чувств. Так вот, Риэлия ещё до знакомства со мной была помолвлена с другим другом братца. То случилось во время краткого обучения Нартилия в клинках. Дело шло к свадьбе, но тут её отец, вместо того чтобы получить продвижение по службе, упустил шанс, поставив честь выше меркантильного интереса.

— Как это?

— Нужно было слегка подгадить конкуренту, но Марий не стал это делать.

— И правда благородно, — согласилась Мэв и, увидев усмешку мера, поинтересовалась: — А сам бы ты на такое решился?

— Пойти по головам? — Далемар прищурился и хмыкнул, вероятно, угадав миг, когда Мэв настигло осознание. Понизив голос, мер прошептал: — А ты думаешь, почему наш общий приятель Красино отправился кормить рыб? Мы с ним целили на одно место, моя девочка, поэтому я и сравнил наше пребывание на том корабле как соседство пауков в банке. Если бы не удачно подвернувшийся шторм, всё равно на берег бы сошёл только один из нас.

— И ваше командование такое одобряет? — прошептала она.

— Официально нет. Но если нет никаких доказательств и ущерба для системы, то до правды никто не докапывается. Так что я выбил винтик и встал на его место, и всё начало работать только лучше. А гордецу Марию Риану, насколько я помню, не надо было даже ручек пачкать, а только выступить вперёд старого товарища. Но бравый клинок предпочёл сохранить дружбу и старую должность. А вот сынок этого его друга сохранять помолвку с Риэлией не пожелал. Верно, понял, что перспектив от этого союза немного. Жаль только, я узнал об этом уже после того, как между нами всё было кончено. А до этого она весьма правдоподобно разыгрывала влюблённость, пойдя по стопам меркантильной матушки.

— Разыгрывала? — не поняла Мэв.

— О да! — протянул Далемар. Сделав глоток вина, он усмехнулся и качнул головой, словно отгоняя непрошеные воспоминания. Но, похоже, трюк не удался, и мер заговорил: — В прошлый раз даже перед ликом смерти я не смог признаться тебе в этом, но теперь, раз мы с тобой связаны перед богами, покажу свою ничтожность.

Мэв с опаской присмотрелась к его мимике, но следов зарождавшегося в глазах безумия не различила. Скорее горечь.

— На самом деле, я не все три дня провалялся на кровати в своей комнате, после того как Леланд обставил меня с чёртовым посохом, девочка. На третий день я таки собрался с духом и явился в особняк Рианов за своей душечкой, но её папаша ожидал меня и спустил с лестницы. Злости во мне тогда было куда как меньше, чем после знакомства с Талмором, поэтому ломиться силой я не стал, списав его поступок на слова, что сказал Нартилию и Леланду. И всё же не смирился. Нартилий как-то показал мне тайный лаз в их особнячок, которым пользовался сам, чтобы не попасться на глаза папаше в особо пакостном состоянии, и я воспользовался им. Новоиспечённого мага в комнате не было, а дом я их знал хорошо, так что без приключений смог отыскать Риэлию. Моя без пяти минут супруга гордо восседала на кушетке в гостиной, прижимаясь к своему прошлому женишку-клинку и повествуя, как она рада, что этот кошмар закончился и милая матушка наконец устроила союз, что был ей по сердцу.

Открыв рот, Мэв смотрела на Далемара, не веря своим ушам.

— А ты?

— А что я? Они сидели как положено по нормам этикета на виду, а я стоял на лестнице второго этажа и чувствовал себя таким жалким придурком, что хотелось прибить то ли их обоих, то ли только себя. Но крови на моих руках тогда ещё не было, и решиться на первое я так и не смог. Так же как и выйти к ним на глаза, став полным посмешищем.

Губы мера так искривились, что девушке показалось, что сейчас он сплюнет, но эльф сдержался.

— Но я не понимаю, Далемар… Зачем ей понадобилось разыгрывать любовь с тобой, если она всё это время любила другого?

Он ухмыльнулся.

— Ох, Мэв, Мэв, милая наивная девочка. Неужели не догадалась? Её ушлая мамаша сторговала с моего папаши приданое для доченьки взамен того, что та откажется связывать со мной свою жизнь. И все остались в выигрыше. Кроме меня. Я остался без друга, посоха, невесты, но с огромным таким ощущением собственной ничтожности и никчёмности.

Импульсивно Мэв потянулась к его руке, лежащей на столе, но Далемар тут же её убрал. Жалости к себе он не терпел, и девушка лишь досадливо прикусила губу, оставив на время попытки.

— Выходит, Риэлия всё знала заранее? — прошептала она. — А Нартилий? Он тоже знал?

— Чёрт его знает, — признался Далемар. — Тогда я думал, что знал. Но позже… уже с тобой на острове понял, что, скорее всего, он просто исполнял материнскую волю, не задумываясь, что к чему. Он правда был очень туп, девочка, и я без особых знаний считывал его подчистую. Они со своим папашей были в этом смысле похожи: прямые, по-тупому благородные и одновременно с этим готовые плясать под дудочку женщин своей семьи.

В этих словах было что-то ещё. Мэв поняла это по тому, как он искривил губы, словно выражая этим особое презрение. Он ведь несколько раз говорил ей о том, как раздражают её попытки манипулировать им. В Закрытых Вратах, на Старой Стоянке и тогда, когда он…

— Ты выбросил меня в лесу, потому что я попыталась манипулировать тобой? — Девушка осознала, что вовсе не слова об убитой невесте взбесили Далемара тогда.

— Ну да, — признался мер. — Тогда я увидел в тебе воплощение Риэлии и её мамаши в одном лице, желавшую сломить меня и подстроить под себя.

Мэв смотрела на Далемара и ясно понимала, что он не жалел о том, что убил бывшую невесту. Для него Риэлия была предательницей, а значит, уже заведомо мёртвой. Выходит, это тоже та грань, которую ей нельзя переходить.

— И нет, я бы никогда не вернулся за тобой, даже если бы и хотел, — добавил Далемар, как бы закрепляя её осознание.

— Но ты не дал мне истечь кровью.

— Потому что ты нашпиговала меня стрелами, — с усмешкой пояснил мер.

— Не понимаю, — протянула Мэв, ошарашенно посмотрев на эльфа.

— О нет, я не из тех несчастных, которым доставляют нездоровое удовольствие унижения от рук прекрасных дев, девочка. — Далемар нахмурился, словно вспоминая что-то неприятное. — Понимаешь, что Риэлия, что её мамаша были по сути своей пиявками, присосавшимися к дурному телу. Брось я на дороге с кошелём ту имперочку, она бы ныла, но ничего не сделала. Просто ждала бы, когда я сломаюсь и приползу к ней, как несчастный щенок. А когда этого бы не произошло, стала бы искать дурачка, который свершит за неё месть. Ты же взяла тот чёртов лук и вышла на меня сама. А я уважаю тех, кто берёт судьбу в свои руки. Для этого надо иметь силу, а не только коварство и бабские уловки. Поэтому, когда ты вместо того, чтобы настраивать против меня ребёнка, как частенько делают пиявочки, пожертвовала гордыней, я понял, что ты всё же иная пташка.

Вздрогнув, Мэв вспомнила предложение того норда помочь ей. Если бы она его приняла… то стала бы для Далемара ещё одной Риэлией, и тогда… Но она даже не подумала про то, чтобы втянуть в исполнение личной мести кого-то ещё. И всё же — какая тонкая и опасная грань. И всё-таки она устояла и теперь наконец поняла, что Далемар и правда не видел в ней призрак бывшей невесты, как Мэв всегда опасалась.

— Но ведь тогда ты думал, что я спала с нордиком за те деньги.

— Мэв, я не настолько глуп, чтобы обвинять тебя в том, что ты делала, думая, что я исчез безвозвратно. Если бы ты сказала правду или хотя бы не злила меня постоянным напоминанием об этом, я бы стерпел этот омерзительный факт. И всё же больше не лги мне, чего бы там ни было.

— Не буду! Клянусь! — искренне заверила Мэв, протягивая бокал и ударяя о его.

Выпив вина, она поняла, что хочет подойти и поцеловать его, но всё же… горечь оставалась, и она разъедала ей душу.

— Знаешь, с одной стороны, Риэлия, даже предав тебя, не заслужила смерти, — слегка невнятно произнесла девушка, смотря на колебания остатков вина в бокале. — А с другой, будь она жива, я сама бы придушила её! Ведь эта имперка даже из могилы строит мне козни.

— Это как же?

— Из-за её предательства ты не веришь в мою любовь к тебе, — понуро качнула головой девушка, допивая вино.

Хмель, постепенно забирал власть над разумом. В этот раз Мэв это чувствовала, но не хотела бороться.

— Девочка, не хочу тебя расстроить, но к моему скептическому отношению к этому чувству притворство Риэлии имеет лишь самое косвенное участие. — Мер вскинул голову, демонстрируя Мэв напряжённые мышцы шеи. — Я никогда не любил её в том смысле, в котором это понимаешь ты. Даже когда она очаровала меня, где-то в глубине души я чувствовал некую гнильцу. Просто мне не хватало опыта, чтобы понять, что к чему. Помнишь, я говорил, что со временем бы возненавидел её? Уверен, женись я на ней, вскоре столкнулся бы с вероломством, которое привело бы к такой же развязке. Риэлия сильно походила на мамашу, а та в своё время частенько предавала муженька.

Округлив глаза, Мэв посмотрела на Далемара. Увидев, что добился нужной реакции, мер хмыкнул.

— О да! Корнилия Риан наставляла Марию рога с завидной регулярностью, и это тоже отталкивало женихов от её ладной доченьки. — Сделав паузу, Далемар коснулся виска, словно размышляя, стоит ли продолжать изливать на новобрачную поток откровений.

Мэв хотелось, чтобы он говорил и избавился от тяжести на душе. А ещё ей просто хотелось слышать его голос и становиться ближе.

Верно, заметив её интерес, мер вздохнул и, отпив вина, продолжил:

— Однажды мы с Нортилием решили нажраться прямо у него дома, пока папочка отсутствовал. А Корнелия поднялась к нам в комнату, чтобы поболтать. Была у неё такая дурная и раздражающая черта: лезть туда, куда не следовало. Матрона Риан мнила себя моложавой девушкой, хотя выглядела весьма потаскано, на мой взгляд. А её извечное желание примазаться к компании сына раздражало всех, кроме самого Нартилия. А меня оно раздражало больше остальных. Особенно после того вечера.

— Что случилось? — спросила Мэв, понимая, что ответ её не порадует.

— Она подсела ко мне и стала смеяться с совершенно неуместных вещей, но я терпел, пока не ощутил её пухлую ручку в опасной близости от… — жестом он указал себе пониже пояса.

— О нет! — выдохнула Мэв, ощущая волну возмущения. — Только не говори, что ты и с ней!

— Успокойся! — Далемар с усмешкой посмотрел на неё. — Даже в пьяном состоянии я никогда не трахал всё, что движется. А её неуместные поползновения вызвали во мне только недоумение и толику брезгливости. Поэтому я демонстративно пересел на другой край стола. Ведь, на минуточку, я был всего на год старше её сына и в то время уже начинал общаться с её доченькой. Эх, был бы я тогда поумней, сразу бы понял, что дело гиблое, но я был таким… каким был.

— А Нартилию ты сказал?

— Конечно же нет! Она же была его матерью, и это наверняка бы рассорило нас. — Подумав немного, Далемар добавил: — А значит, и спасло бы ему жизнь. Забавная штука эта жизнь, вроде бы такая мелочь — несказанное якобы во благо слово способно привести к фатальному финалу.

«А вот об убийстве друга он жалеет», — поняла Мэв.

Тогда в её гневной оде именно упоминание Нартилия задело его. А значит, и сейчас не стоило развивать эту тему. Тем более что говорить они начинали о другом!

— А ведь ты нарочно уводишь тему разговора в сторону, чтобы не отвечать на мой вопрос, — догадалась девушка, отогнав воспоминание о тёмной пустоте в его глазах.

Как видно, она разгадала секрет, потому что Далемар хмыкнул, поднеся к губам бокал.

— Это неприятная тема, Мэв, — заверил мер спокойно.

— Неприятнее, чем рассказ о том, как будущая тёща пыталась залезть тебе в штаны?

— Гораздо неприятнее!

— Хорошо, — согласилась девушка, поникнув и допив вино, а затем опять протянула ему бокал, который он наполнил в гнетущей тишине.

— Но ведь, если не скажу, ты опять накрутишь себя, — произнёс Далемар обречённо, протягивая ей новую порцию вина. — Тогда скажу, как есть, — это издержки ремесла. Как и говорил нордик, мы умеем ломать чужие души и знаем, как работают чувства. И то, что было между нами на острове, и правда могло породить в тебе болезненную привязанность ко мне. Я не делал это специально, не думай. Но всё же… Моё знание — это наказание за сорванный покров над чувством, что зовут любовью. Это для тебя что-то единое и тёплое, а для меня — это набор компонентов, большинство из которых поддаются вполне понятному контролю.

— Если ты знаешь, как работает любовь, неужели не можешь отличить, ложны ли мои чувства к тебе или истины?

— Не могу, — признался Далемар, смотря куда-то в сторону. — А может, и не хочу. Проклятье, я даже не уверен, что твоё желание быть со мной — это не моё собственное желание обладания, внушённое тебе.

«Так вот оно что!» — поняла Мэв, внезапно осознав истоки одной из причин его переменчивого настроения. Это ведь тоже наказание за власть над страхом — неуверенность в том, что есть что-то иное.

Ведомая душевным порывом, Мэв встала, обошла стол, поборов пьяное головокружение, и обняла Далемара за шею.

— Моё оно, — уверила девушка, кладя голову эльфу на плечо. — Я всегда хотела только тебя! Даже когда решила, что ты и думать про меня забыл. Будь это иначе, я бы наверняка прикончила тебя. А ведь я не смогла этого сделать ещё на острове, знаешь. Ещё до того, как мы с тобой… переспали.

— Когда метнула кинжал в подвале? — усмехнулся Далемар. — Да ты тогда едва живой была. Это не считается.

Посмотрев на него, она прикусила губу и качнула головой. Мер, отстранившись, поглядел на неё и почти тут же знаком предложил сесть на колени, отказать себе в такой блажи девушка не могла. Тем более что так их лица оказались почти на одном уровне.

— Ну и чего я не знаю? — спросил эльф с усмешкой.

— Я попыталась… — начала Мэв, краснея. — Когда ты заболел после прогулки за моей тушкой во время метели. Ты был без сознания, а я нашла кинжал, приставила его к горлу и, знаешь, не смогла…

Опустив голову, Далемар дрогнул, но вопреки опасениям девушка услышала смех.

— Что смешного? — с обидой в голосе спросила Мэв, но не отстраняясь и прижимаясь к нему сильнее. — Или тогда ты тоже чаровал меня пинками, оскорблениями и присваиванием моего труда? Странный, я скажу тебе, способ вызвать ложную любовь.

— А на деле всё так и работает, Мэв. — Мер встретился с ней взглядом, но девушка не приняла его слов, сочтя их несусветной глупостью; чувство в душе разливалось таким теплом, что она хотела поделиться им, просто взять и отогреть Далемара в объятьях. — Конечно, было всё грубо и без какого-либо внятного плана, но и ты была всего лишь чистой девочкой.

— Ну не настолько чистой, — произнесла Мэв, гладя его выбритую щёку. — Чтобы ты знал, ручки у меня тоже были в крови. Иначе меня б на тот корабль не взяли.

— Я видел. Тогда, у ручья. — Далемар улыбнулся одним уголком губ. — Красиво ты меня нашпиговала стрелами, со знанием дела. Я оценил.

Мэв вспыхнула, поняв, что даже такой безумный комплимент из его уст приятен. Подняв руку, она ткнула пальцем ему в грудь.

— Но всё равно я тебя не прибила, — произнесла она мягко. — Хотя могла.

Ухмылка на его лице погасла, и на короткий миг она различила на лице эльфа печаль.

— Неспособность нанести мне смертельный урон — это самый верный признак того, что я прав и природа твоих чувств ко мне искусственная, — произнёс он, а потом, подумав немного, добавил: — Знаешь, какой экзамен сдают мастера моего ремесла? Собирают конклав из признанных дознавателей, ставят стул перед собравшимися, приводят обработанного пленника и дают тому побрить себя острой бритвой.

Смотря Далемару в глаза, Мэв не увидела ничего напоминающего страх или сострадание, и даже печаль погасла. Но внутренний дрожи девушка не ощутила, как и страха, хотя картинка явственно проступила перед глазами. Такая яркая, что она провела пальцами по его гладко выбритому подбородку.

— И часто твои коллеги оказывались с располосованным горлом под тем стулом?

— Такое тоже случалось, — признался мер. — Несколько раз лично был свидетелем провалившегося экзамена.

— И всё равно вы его проводили.

— Этот экзамен был негласной и добровольной инициативой, — пояснил Делемар без утайки. — Многие не шли на это и продолжали занимать свои должности, со временем даже получали то самое повышение, но уже без риска. На это шли те, кто хотел быстро и громко получить уважение, признание и пропуск в элитный круг.

Элитный круг душегубов? На миг Мэв ощутила, как перехватило дыхание от осознания, какими чудовищами были те, кто там состоял. Впрочем, зачем гадать, если ответ сидел перед глазами.

— И что чувствуешь, когда сидишь на том стуле с бритвой у горла? — не отводя взгляда, спросила девушка.

— А с чего ты взяла, что я там сидел? — мер сощурил глаза.

— Далемар, — протянула она, проводя пальцами по горлу, словно видя бритву в своих пальцах.

Он хмыкнул и почти сразу сдался, поняв, что не обманет её, раз сам заговорил об этом.

— Да ничего не чувствуешь. В этом весь и секрет. Тут как с дикой собакой без оружия: надо держаться уверенно, не показывая ничего, а легче это получается, когда ничего и не чувствуешь. Но и расслабляться тоже нельзя. Важно контролировать не только мимику и голос, но даже чёртово напряжение мышц, жесты, позу. Хоть чем-то нарушишь иллюзию абсолютного самообладания — и бритва полоснёт горло так, что истечёшь кровью прежде, чем сможешь исцелиться. Тем более что собравшиеся в случае провала ради спасения твоей шкуры и пальцем не пошевелят. Таковы правила. Высшим престижем считается разговаривать во время бритья. Вести этакую светскую беседу с собравшимися, — пояснил он, перехватывая её пальцы и поднося их к губам для поцелуя. Мэв руки не отдёрнула, замерев и слушая его. — Важен также сам объект и даже, чёрт возьми, его раса. Хотя, как я убедился, насчёт расы, скорее, предубеждение. Успех зависит от мировоззрения и личных качеств пленника. Но с этим тоже надо соблюсти баланс. Можно взять слабачка, быстренько обработать его и пройти испытание, но престижа не будет. Вернее, таким трюком можно обмануть профанов, но мастер сразу всё поймёт, и вместо уважения получишь презрение без права на повторный экзамен.

Откинув голову, Далемар посмотрел на потолок, словно давая ей время осознать сказанное и всю чудовищность этого испытания. Но дрожи всё ещё не было. И тут Мэв поняла почему: это её испытание на способность принять его тёмную натуру. Неосознанное скорее — но от этого не менее важное.

— А кем был твой пленный? — спросила девушка, вызвав на лице мера некоторое удивление.

— Редгардским воякой, — признался он. — Из всех людских рас редгарды у нас считаются самыми стойкими к пыткам и обработке. Отчасти я с этим согласен. Есть в них черта, которая ещё хуже нордского упрямства: непокорность превосходящей силе.

— И долго ты его ломал? — спросила Мэв бесстрастно.

— Угу, — уклончиво ответил эльф. — И всё равно не был до конца уверен, что встану с того стула, когда садился. С проклятыми редгардами всегда так. Хуже только попытаться перелепить жреца или отбитого на голову фанатика. У таких в голове уже такая каша, что всё может посыпаться в любой момент.

— И всё же ты встал?

— Как видишь.

Далемар посмотрел на неё, наматывая на палец тёмный локон.

— Ну и гордыня у тебя, — протянула девушка, не отстраняясь.

— О да! Тогда она была непомерных масштабов.

— И только ради гордыни и чужого уважения ты рискнул жизнью? А я-то думала ты умён, — Мэв улыбнулась, вновь прижимая его ладонь к своему лицу.

— А знаешь, скажу тебе! Дело было даже не в гордыне, девочка. Вернее, не в ней одной. Дело было в моём папаше. А вернее, в том, что он послал меня ко всем чертям после истории с Рианами.

— А причём здесь это? — не поняла девушка.

— Мой папаша считался имперским альтмером — одно только это заставляло алинорских собратьев смотреть на меня как на второй сорт, понимаешь? Но, пока я был сынком богатенького папаши, с которого в потенциале Доминиону могла быть выгода, это не сильно резало глаза. И тут резко — я никто. А мой папуля, объявив меня мёртвым, ещё и всячески помогал людским партнёрам, ретиво обеляя подгаженную репутацию семьи. Пришлось доказывать, что во мне горит истинно алинорский дух или катиться ко всем чертям в самый низ нашей иерархии, и тот стул был самым действенным способом.

— Страшно было?

— Нет, — признался Далемар, дёрнув плечом. — Просто был шанс упасть под стул в лужу крови, если бы я что-то упустил или ошибся. Но я действительно хотел доказать, что достоин, поэтому был готов.

Тот экзамен ещё больше укрепил во мне веру в собственную силу и исключительность.

Мэв прильнула к груди Далемара, желая показать, что не отвергает его.

— Я тут вспомнила, — начала она.

— Что ещё? — спросил он с явной опаской.

— А помнишь, на острове, когда ты предложил мне… — Девушка коснулась ворота его рубашки, обнажая шею. — Ну… зарезать тебя.

— А-а-а, помню, — протянул он. — Ещё одно доказательство, ведь ты не смогла.

— Я не о том! — Мэв раздражённо дёрнула ворот, показывая, чтобы он не перебивал её. — Когда я поднесла кинжал к горлу, то увидела у тебя в глазах страх. Ты почти сразу взял себя в руки, но я заметила.

Далемар хмыкнул, качнув головой.

— Это после Леланда началось. Знаешь, легко не бояться того, чего не ведаешь. Но несколько дней на грани жизни и смерти немного поубавили во мне веру в исключительность. Был бы тот экзамен позже, думаю, я бы его провалил к чёртовой матери.

Помолчав немного, он добавил:

— Да и тебя я не обрабатывал целенаправленно, и от этого допускал, что ты меня можешь прирезать. Особенно после того, как я сам покушался на твою жизнь.

Посмотрев на его задумчивое лицо, Мэв внезапно ясно поняла, что было нужно сказать, чтобы перебороть разом все его сомнения.

— Далемар, — позвала она, привлекая его внимание. — А знаешь, я придумала достоверный способ проверить, настоящие мои чувства к тебе или это болезненная привязанность!

Поднеся палец к губам, она посмотрела вверх, как бы раздумывая о чём-то, хотя прекрасно знала, что хочет сказать.

— Говоришь, что если ты невольно меня обработал, то я не смогу нанести тебе смертельный удар?

— Брить себя я тебе не дам, — скривился мер. — Если и не прирежешь, то с непривычки мне всё лицо исполосуешь.

— О нет! Так ты всё равно мне не поверишь, — заверила Мэв, чуть откидываясь и принуждая эльфа удерживать её на весу. Обхватив его шею руками, девушка принудила мера склонить лицо к себе и взглянуть в глаза. Всё же он испытывал интерес, поняла она. — Ты говоришь, что не простишь мне измены и предательства, и я тут поняла, что тоже не смогу. Поэтому если изменишь мне, — начала она, гася улыбку, — то дай в руки кинжал и, подставив горло, сознайся в том, что загулял от меня, и тогда увидишь, могу я тебя прирезать или нет.

Мэв не знала, что Далемар увидел, но он тут же стал серьёзным.

— А ведь ты и правда можешь зарезать меня за это, — признал он. — По глазам видно. У тебя такой решимости не было, даже когда ты в меня целилась у ручья.

— Полегчало?

— От осознания того, что жена в первый день брака уже готова убить меня за несостоявшуюся измену? Такое только отбитого наглухо последователя Шаогората обрадует!

Жена! В первый раз он назвал её так. Это было приятно и дарило свободу. Мэв засмеялась, откидывая голову.

— Ну я немного безумна. Но ты это знал, ведь так?

— Немного ли, Мэв?

— Не знаю, — созналась девушка. — Но если я и убью тебя когда-нибудь, то только за измену. Просто… я ведь сама дитя измены, — выдохнула она, смотря на комнату в перевёрнутом виде. — Кому, как не мне, знать, как она изъедает душу. Это хуже, чем выволочь за волосы и бросить в лесу. Когда супруги изменяют друг другу, то всё меняется. Начинает увядать. А я не хочу этого! Не хочу притворной пустоты!

— Этого не будет, — уверенно заверил Далемар. — Знаешь, а я внесу этот пункт в наш личный конкордат и поклянусь, что никогда тебя не предам.

— Прям никогда-никогда? А если я тебя разочарую?

— Тогда так: пока ты не предашь меня, я буду верен тебе.

— Э-э-э! Первый вариант был лучше!

— Сама его упустила, дурашка! Теперь довольствуйся условиями! — Лицо Далемара вновь стало серьёзным, он посмотрел Мэв в глаза и заговорил тихо и вкрадчиво: — Учти девочка, это не шутки. К своим обещаниям и клятвам я отношусь серьёзно и требую этого и от других. И в особенности от тех, с кем заключил соглашение. Если клятвы в храме перед ликом богов для тебя пустой звук, то сейчас это не так.

От его тона и взгляда Мэв шумно сглотнула. Стало даже немного страшно.

— Я не предам тебя, Далемар!

— Я тебе верю, — протянул он, накручивая на пальцы новый локон, и, приподняв её, уткнулся лицом в волосы, вдохнув.

Было в этом жесте что-то животное и вводящее в ступор. Постепенно мер начинал себя вести как-то странно, немного дёргано. Неужели тоже пьянел?

— Пахну человеческой самкой?

— Мне нравится твой запах. — От того, как он плавно, почти певуче, произнёс эту фразу, Мэв почувствовала, как накатывает желание.

Она уткнулась лицом ему в волосы, вдохнула аромат свежескошенной травы с едва заметной ноткой хвои. Он пах свободой! Тем самым запахом, который вдыхала Мэв, когда сбегала из дома в лес с охотничьим луком. Чувство опьянения затопило разум. Вином? Его запахом? Им? Мэв уткнулась лбом в его, закрыла глаза, ощущая, как их носы соприкоснулись. Он склонил голову, поцеловал легко в уголок губ.

— Я нравлюсь тебе? — выпалила девушка.

— Да, — жар дыхания обдал ухо. По телу побежали мурашки.

— Но когда я постарею, а ты будешь оставаться прежним… Всё изменится же! Не пожалеешь, что поклялся в верности такому скоротечному созданию?

— Мэв, тебе девятнадцать лет. Пока ты состаришься, я могу несколько раз успеть сдохнуть, — в голосе Далемара послышалось раздражение, и он слегка отстранился. — К тому же я кое-что смыслю в магии. Есть способ замедлить старение, если твоя человеческая природа начнёт брать верх.

— Обратишь меня в вампира? — хихикнула Мэв, стараясь сгладить негатив.

— Вампира? — усмехнулся мер. — Отдать душу Малог Балу в обмен на бессмертие? Мэв, оно того не стоит. Ты — наполовину эльф. А я верю, что настанет время, когда душа нам обоим ох как пригодится.

— Что за время?

Мер не ответил. Обняв, положил её голову себе на плечо.

— Не забивай голову глупостями, моя девочка, — прошептал он. — Я не дам тебе увянуть в одиночестве. Не получится замедлить твоё старение — ускорю своё.

— А такое возможно? — изумилась Мэв.

— Вполне, — тон эльфа звучал легко. — Это так же просто, как скатиться с лестницы.

— И ты пойдёшь на такое ради меня? — с улыбкой спросила девушка, понимая, что это лишь простая шутка, чтобы успокоить её.

— Да, — серьёзно ответил Далемар.

Мэв посмотрела на него, но не увидела ничего, кроме спокойствия. И всё же, смотря ему в глаза, она поняла, что он и вправду способен на это.

— Значит, ты меня всё-таки любишь! — выдохнула она, касаясь его лица и не веря, что это реальность.

— Если я скажу, что да, ты отстанешь от меня с этими разговорами о любви? — обречённым тоном поинтересовался Далемар.

Это было не то признание, которого она жаждала… Но с другой стороны… слова, сказанные Иенн, кольцо на пальце, поцелуи, прикосновения — не это ли лучшие доказательства его чувств?

— Прости, — протянула девушка, улыбаясь. — Мне девятнадцать лет, и я беспечная пташка. Но ты сам знал, на что шёл, беря меня в жены.

— Тебе почти двадцать. — Далемар явно нашёл удобный способ уйти от разговора, который явно был ему не по нраву.

«И всё же… скорее всего, он любит меня, — подумала Мэв.— Ведь будь это иначе, стал бы он так терзаться тем, истинна ли моя любовь к нему или ложна? Я для него не просто тень другой человеческой возлюбленной. Я для него иная. Поэтому он сделал меня равной… Своей!»

Голова кружилась от осознания, что она его, а он её. Что ради неё он даже готов сократить свою долгую эльфийскую жизнь.

— Далемар, а сколько всё-таки тебе лет? — весело спросила девушка, обнимая его за шею.

— Мэв, ты не умеешь считать? — Мер ещё больше впадал в отчаяние.

— Вот как раз считать я умею! Когда осваивала лук, пришлось выучить, чтобы понимать и правильно оценивать расстояние полёта стрелы. Но я не понимаю, почему просто не сказать…

— Мне пятьдесят девять, довольна? — оборвал её эльф, заставив прижать пальцы к губам. — И да, судя по всему, я старше твоего отчима.

— Всего-то на восемь лет! — быстро посчитала девушка. — А я-то раньше думала, что тебе больше сотни лет!

Тут же Мэв прикусила губу, увидев по выражению на лице Далемара, что её признание не пришлось ему по вкусу. Лёгкое, но отчётливое раздражение не было тем, что она хотела получить. Всё же её слова ранили его. Мэв осознала и истинную причину, по которой он не назвал ей возраст прежде. Ведь однажды она уже обратила его слова против него же. Стало паскудно.

Потянувшись к бокалу, Далемар выпил содержимое одним глотком.

— Предвидя твой следующий вопрос, отвечу, если не прибегают к магии, представители моей расы живут где-то от двухсот пятидесяти до трёхсот лет, а если прибегают, то пока не убьют или просто не устанут от жизни.

Устанут от жизни? Эти слова Далемар произнёс как-то не так, понуро поняла она. А именно об усталости он говорил ей в прошлый раз. Двести пятьдесят — триста лет? По сравнению с таким сроком, пятьдесят девять лет — ничтожно малый срок, а она записала его в старики и уязвляла с освещением. Мэв хотелось дать себе пощёчину.

— Перед тем как ты пришёл за мной, я как раз думала об этом: сколько лет я смогу оставаться… привлекательной для тебя, — понуро призналась девушка. — Знаешь, когда была жива Брит, меня не замечали даже, а её считали красавицей.

— Хочешь, чтобы я сказал, что нахожу тебя красивой? — тихо спросил эльф и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Да, это так. И этого я никогда не скрывал.

Проведя рукой по щеке, он приблизил её лицо к своему и поцеловал, на сей раз более требовательно, но скорее для того, чтобы прервать поток её вопросов. Поняв это, Мэв прикусила ему губу, заставив отстраниться.

— Ещё раз укусишь меня, — прошипел он, — и я укушу тебя в ответ. Причём до крови.

— Я заметила. Ты всегда платишь тем же.

— Может, тогда сделаешь для разнообразия что-то такое, за что я смогу отплатить чем-то более приятным? — в голосе звучали нотки раздражения.

Далемар явно ждал от неё подвоха, поняла Мэв.

— В постели? — с ложной скромностью спросила она, желая прогнать эту настороженность.

— Хотя бы там, если на большее не хватает воображения. — Мер увернулся от её попытки прильнуть поцелуем.

Чтобы унять разочарование, Мэв потянулась к своему бокалу и осушила его до дна.

— Боюсь, в кровати я вряд ли смогу удивить тебя чем-то, что ты уже не пробовал, — произнесла она, отставляя бокал и понимая, что проигнорировать его раздражение — самый верный способ побороть его. Именно так он поступал с ней самой. — Причём со мной же!

— О, не скромничай! Когда ты хочешь меня задеть, твоё воображение сплетает такие узоры, что остаётся только диву даваться, откуда подобное взялось в милой деревенской головке.

— Так это ж во славу зла. — Мэв решила попробовать нахальство. — А из добрых побуждений не получается. Кстати, не знаешь, ворожеи долго живут?

Вопрос его явно озадачил, мер задумался.

— А ведь не знаю, — признался он. — Но их обращение связано с магией — тёмной и неуправляемой. Тебе как раз подойдёт.

— Забыл, я вообще магией не владею, — хихикнула девушка. — Ни тёмной, ни светлой и даже неуправляемой.

— Значит, я научу, — серьёзно предложил Далемар.

— А вдруг я к ней неспособна? — Смотря на эльфа, девушка гадала, шутит ли он или серьёзен. Всё указывало на второй вариант.

— Базовые заклинания доступны практически всем, — возразил мер. — Виртуозом ты, возможно, и не станешь, но банальное исцеление в жизни всегда пригодится.

— А научишь меня молнии? — Мэв выгнулась в его руках, возвращаясь в перевёрнутый мир.

— Чтобы быть первым, кого ты ею угостишь?

— Ну это уже традиция — ты у меня первый во всём! Знаешь, когда мне было лет тринадцать, мимо нашей фермы проезжал сам Ульфрик с дружиной. Гордый такой, как истинный король, — волосы развевались, а профиль был как с монеты. Брит тогда впервые увидела его так близко и в тот же вечер сказала мне, что проберётся к нему во дворец и станет его женщиной. А так как он будет у неё первым мужчиной, то по закону чести должен будет жениться, и она станет его королевой. Ты вот, кстати, не по закону чести на мне женился?

— Даже не думал об этом, — признался мер.

— Вот и мама, подслушав наш разговор, сказала, чтобы Брит даже не думала об этом. — Мэв постаралась пропустить мимо ушей тот факт, что Далемара не сильно волновало, что он был её первым мужчиной. — Но сестра не сдавалась! Мы с ней даже разыгрывали шуточную свадьбу с чучелом ярла. А в итоге знаешь, чем всё закончилось?

— Чем?

— На следующий год она переспала с одним парнем из Виндхельма, с которым познакомилась на Весенней Ярмарке. Праздник у нас есть такой — танцуем вокруг костров, прыгаем через них. И потом Брит стала донимать меня с тем, что я тоже должна попробовать это с мужчиной.

— И почему же ты не попробовала?

— А потому что я пообещала себе, что коль сестра не дождалась своего принца, то я точно дождусь, — Мэв засмеялась, приподнимая лицо и смотря на эльфа. — И, как видишь, я дождалась! И не абы какого, а Снежного Принца из легенд!

— Девочка, поплыть с половины бутылки лёгкого вина — это талант, — хмыкнул эльф.

— Ну а что? Много знаешь человеческих девушек, на которых прельстился бы гордый представитель твоей эльфийской расы? Уверена — только меня! И да, я вовсе не поплыла, к слову! — возразила Мэв, откидываясь ещё дальше и ощущая в голове приятную пустоту, делавшую краски ярче.

— Вот только я альтмер, а не фалмер. И ты поплыла, Мэв, поверь моему опыту, — произнёс эльф, притягивая её к себе. — Надо будет учесть это, когда буду выводить тебя в общество.

— В какое об… — начала она, но он не дал ей договорить, закрыв рот поцелуем.

И в этот раз поцелуй явно давал понять, что разговоры окончены. Возражала ли она? Устроившись удобнее, стала отвечать, в этот раз без спешки, повторяя за ним, даря нежность и находя в этом особое удовольствие.

Наверное, после того, что узнала, Мэв бы никогда не решилась манипулировать Далемаром, но всё же она могла управлять его страстью, распаляя его ускоряющимися поцелуями. К чёрту Риэлию и её коварную мамашу! В Обливион наивного дурачка Нартилия! В глотку Алдуину клуб душегубов и изломанные его руками судьбы! Какая ей разница, если сейчас эти руки, задирая сорочку, дарили её душе такую желанную и горячую тишину!

— А мы сейчас будем? — тонко пискнула она, когда он прервал поцелуй, поднялся со стула и поднял её на руки.

— Будем, — подтвердил Далемар, неся её к кровати. — И впредь будем с завидной регулярностью. Привыкай.

Слова эти заставили её засмеяться, откинув голову и понимая, что голова кружится не только от вина. Всё, чего хотелось сейчас Мэв, — это отдать себя в его полную власть и просто наслаждаться

вспышками света.

Оказавшись на кровати, девушка откинула руки и просто смотрела в потолок, любуясь на блики свечей. Ощущая его руки на бёдрах.

— И ты будешь просто лежать вот так? — ехидно спросил Далемар, задрав ей сорочку выше груди.

— Ага, — признала Мэв, поведя бёдрами. — Хочу просто лежать и получать удовольствие.

— Похоже, кровь босмера в тебе всё же сильна, — хмыкнул мер. — Хочешь и меня заставить поклоняться деревьям?

— Каким деревьям? — не поняла девушка, счастливо улыбаясь.

— В моём случае, скорее, молодой нордской берёзке, — протянул Далемар, гладя её талию. — А впрочем, чёрт с ним, хочешь этого — значит получишь.

Кровать скрипнула, и мер вот так, не раздеваясь, навис над ней. Раскинув руки, девушка охотно открыла губы, зажмурив веки, которые обдало его дыхание. Лёгкий поцелуй отпечатался на лбу, веках и на каждом виске по очереди. Решил быть нежным? Невольно Мэв облизнула губы. Новый поцелуй обдал теплом кожу под ухом. Руки прошлись по бокам к сорочке, задирая её до самого подбородка. Дорожка из поцелуев прошлась по границе между гладким шёлком и тёплой кожей и, опустившись ниже, стала подниматься по холмику груди. Губы накрыли сосок, втянули его в рот, и Мэв, прикусив губу, поняла, что сохранить спокойствие и неподвижность будет совсем не просто. Запустив пальцы меру в волосы, девушка прижала его сильнее к груди, раздвигая бёдра, но его пальцы, вопреки ожиданиям, не устремились по почти что привычному пути. Прикосновение зубов к ставшему чувствительным от настойчивых ласк соску заставило Мэв охнуть и дёрнуть волосы под пальцами. Далемар зашипел.

— Не смей кусаться, слышишь? Или я тебя поцарапаю! — пригрозила девушка.

— Поцарапай, — прошептал он, перемещая губы ко второму соску, затвердевшему в ожидании своей очереди для ласки. — Мне понравится.

— Понра-а-авится? — выдохнула Мэв, закидывая голову выше.

Пульсация желания входила в странный унисон с движениями его языка, и девушка невольно пошевелила бёдрами, буквально моля этим жестом раздвинуть их и войти.

Оторвавшись от груди, он провёл языком по ложбинке, продолжил дорожку из поцелуев до пупка и ниже. Когда его ладони провели по прохладной и гладкой коже стройных бёдер, Мэв застонала и посмотрела на блики на потолке, кружащиеся хороводом. Магический свет — те самые светлячки — повис в воздухе мягкими золотистыми фитильками. Так красиво, нежно… Но он же остановится? Просто поцелует чувствительную кожу внутренней стороны бедра и…

— Что ты… — охнула девушка, выгибаясь и смотря на его волосы, что потоком светлого золота стекали по смуглой коже её бёдер.

Она дёрнулась сильнее, он прервался.

— Успокойся, девочка моя. Просто расслабься. Тебе понравится.

Его голос прозвучал так мягко, что она только откинулась на подушки, прикусив губу и отдаваясь приятным волнам нового ощущения. В одном он точно оказался прав: ей понравилось.

— Вот это махина! — Открыв рот, Мэв с благоговейным ужасом взирала на диковинный старый таран, покрытый толстым слоем коррозии. Разве что на ощупь эта странная ржавчина оказалась твёрже стали, а от одного лишь взгляда на огромные крючкообразные шипы можно было порезаться. — Это ж что за дрянь нужно сюда впрячь, чтобы протащить такую бандуру хотя бы сотню футов!

— Не выражайся, — велел Далемар, склонившись к самому уху девушки.

Прикусив губу, Мэв осмотрелась. Парочка данмеров спешно отвела взгляд от шумной соседки. Девушка закрыла рот, чувствуя, как к щекам прилила краска.

— Прости, — тихонечко прошептала она, нащупывая на своей талии руку мужа. — Бандура — это такой музыкальный инструмент у ричманов. Навроде лютни только…

— Я знаю. — Эльф подошёл почти вплотную, положив вторую ладонь ей на плечо. — Я про дрянь. Хотя твоя «бандура» тоже отдаёт деревенским диалектом. Впредь избегай подобных слов. Звучит вульгарно.

«Ну да, проклятый престиж!»

— Я всё поняла, учитель, — протянула Мэв, переплетая пальцы с его. — Не сдержалась. Просто… Мне даже представить сложно, что там за врата должны были быть, чтобы вот такое протиснулось.

Над ухом раздался сухой смешок.

— Идём. — Мер потянул её от грозного музейного экспоната, хотя Мэв попробовала сопротивляться. Живое, почти детское любопытство требовало всмотреться в каждую детальку диковинки из иного мира.

— А мы куда?

— Покажу тебе врата, через которые протиснулась эта «бандура», девочка, — в голосе мера прозвучала ироническая насмешка.

— Врата? Хочешь сказать, они тоже сохранились? — Мэв перестала сопротивляться и, приняв руку мужа, последовала за ним. Но, едва обойдя центральный экспонат, она вновь повысила голос: — Подожди! Это что? Он ещё и не весь? Посмотри, как топором отрубили! А это что под ним? На ноги крабьи похожи, только из металла! Извини, Далемар, я буду тише, обещаю. Просто… Я только слышала об этом раньше, а теперь увидела… Стой, а это же! Почти такой, как тогда на наш корабль напал! Ну, молниями стрелял… А-а-а, вспомнила! Атронах же! Скажи, а это ты его тогда призвал?

— Мэв, не лучшее место для откровений. — А вот тут Далемар впервые за весь день показал явное недовольство. — Спросишь наедине, когда мы вернёмся в гостиницу, хорошо?

— Прости! — вновь тонко пискнула девушка, смущённо вжимая голову в плечи. — Конечно, не место! Я веду себя глупо… О-о-о! Подожди, а что в той витрине? — Перехватив инициативу, Мэв потащила Далемара к соседнему экспонату. — А что это за выкидыш дракона? Странный какой-то — без крыльев совсем.

— Это кланфир, девочка, — пояснил Далемар. — И у драконов не бывает выкидышей. Они созданы извечными…

Но для Мэв как для нордки драконы за последние три года стали явлением таким обыденным, что она лишь отмахнулась. Композиция из чучел за стеклом интересовала её куда больше. Закрыв рот, девушка внезапно нахмурилась.

— А вот эти серые уродцы вокруг него… На чертей из маминой книги сказок похожи!

— Это скампы, — подтвердил её опасения Далемар.

Мэв, сузив глаза, тут же повернулась к мужу, цокнув языком.

— Значит, нордские женщины разят как вот эти твари, а некоторые на них ещё и похожи? Так ведь, Далемар?

Уперев руки в боки, девушка сдула с лица локон. На губах эльфа расцвела усмешка. И если сначала девушка скорее хотела разыграть обиду, то сейчас ощутила реальную злость.

— Девочка, когда я это сказал, ты вся измазалась в паутине и копоти и под этим слоем разглядеть что-то красивое было весьма… кхм… проблематично. Да и если откровенно, то несло тогда от тебя и правда, как от…

Мер хмыкнул, поднеся палец к губам. Мэв вспыхнула, жалея что под рукой нет ничего напоминающего домашнюю утварь. Вот тогда бы она точно показала этому напыщенному городскому баловню, что значит сварливая нордская жёнушка! Впрочем, он сам сказал утром, что у неё язык как скорпионье жало, а значит…

— Ах вот как, ваше эльфийшество! А вы-то вообще на дремору похожи! — нахально съязвила девушка.

— А ты, я посмотрю, видела много дремор в своей коротенькой жизни?

— На картинках видела много! Вживую только одного — прямо сейчас! Так, Далемар, хватит уже говорить на этом языке вашем. Не смешно! Что ты сейчас сказал? С каким из дивных музейных экспонатов сравнил меня? Дай угадаю — вот с этой образиной, да?

— Это реконструкция огненного атронаха. Скульптура — при деактивации эти создания взрываются, оставляя после себя лишь огненную соль и пару обгорелых камней. Впрочем, это проблема всех атронахов. К тому же почему образина? Весьма эстетически красивое существо. — Замолчав и заложив руки за спину, эльф словно обдумывал её слова, а потом, подняв палец, воодушевлённо продолжил: — Идём, покажу, кого ты мне напоминаешь.

Эльф поманил её за собой, и Мэв, не сдержав улыбки, последовала за ним за ряд витрин, но, едва узрев их цель, ругнулась:

— Шоровы кости, Далемар! Просто скажи, что вот это тоже скульптура и просто чья-то больная фантазия! Подожди! Нет! Ближе я не пойду, не проси!

— Боишься паучков, девочка?

— Это серьёзно? Нет, не пойду, хоть руку мне оторви! — вновь повысила голос девушка, упираясь и фырча, словно взбешённый дикобраз, готовый вот-вот стрельнуть в противника иголкой.

— Значит, у тебя арахнофобия? Что ж, я это учту, поверь, — мер перестал упорствовать, но ухмыльнулся так, что Мэв, нахмурившись и вырвав кисть из хватки его цепких пальцев, сама приблизилась к витрине, дабы показать, что она — норд, и потому не станет бояться чучела какой-то дохлой девки с паучьим задом!

Единственное, о чём Мэв молилась своим женским покровительницам, — это чтобы из-за свободной и длинной юбки Далемар не заметил, как у неё трясутся ноги.

Вблизи создание выглядело ещё более жутко. Стеклянные глаза цвета гагата, острые когти на вполне человеческих руках. Светлая кожа, словно покрытая какой-то краской или плёнкой, переходила пониже груди в уродливоё чёрное тело членистоногого. Замерев, тварь словно грозилась вот-вот поднять блестящие острые паучьи ноги и, разбив витрину, накинуться на зрителей, взирающих на неё со смесью брезгливости, ужаса и бурного интереса.

— И, на твой взгляд, я похожа на это?

— Только нравом, — тут же подтвердил Далемар, благоразумно не приближаясь к жене-фурии, и Мэв, сначала улыбнувшись, почти тут же задумалась, сколь глубока эта его издёвка. — Пошли, я наконец покажу тебе врата.

Сопротивляться девушка не стала. На полдороги к самой дальней стене исполинского зала она замерла.

— Могилы? Здесь?

Далемар остановился, и уже сама Мэв потянула его к центральной, возвышавшийся над остальными на беломраморным постаменте.

Каменная фигура величавого мужчины на крышке сжимала в руках длинный однолезвийный меч, а доспехи, выполнение в мельчайших деталях, выдавали высокий статус погребённого.

— Это всего лишь кенотафы, девочка, — пояснил Далемар и, увидев, что Мэв не поняла, уточнил: — Памятные саркофаги. Они пусты.

— Без трупов? А зачем тогда их тут поставили?

— Так люди увековечивают место гибели кого-то значимого: сооружают ложные могилы. Ведь негоже выставлять тела доблестных героев Обороны Брумы на всеобщее обозрение. Вот это, например, Джоффри — последний великий грандмейстер ныне распущенного ордена Клинков и наперсник Уриэля Септима. Рядом с ним Тьерра из Кватча, вот там…

Мэв нахмурилась. Таблички Далемар не читал и смотрел куда-то в сторону, произнося имена на память.

— Ты был здесь раньше? — тихо спросила девушка, хотя ответ уже знала заранее: слишком уж уверенно муж здесь ориентировался.

Замолчав, эльф кивнул. Мэв показалось, что Далемар, как у него водилось, просто промолчит, но он заговорил:

— После того как жители Брумы подняли Девятидневный Бунт и напали на наше посольство, здесь мы разбили временный опорный пункт и подтягивали с округи всё возможное подкрепление.

«Опять "мы"», — закусила губу Мэв, но комментировать оговорку не стала.

— Ты был в городе в то время? — едва слышно спросила девушка.

Мер отрицательно мотнул головой.

— Пришёл с подкреплением из нашего форта на второй день и оставшиеся семь дней провёл окопавшись в этом павильоне с остальными. Так что не удивляйся, что я выучил каждую чёртову табличку, девочка, — голос Далемара звучал глухо. Мэв пришлось подойти вплотную, чтобы расслышать его. — Что ещё было делать бравому талморскому дознавателю, пока его товарищей заживо разрывала взбешённая толпа, скандирующая с пеной у рта имя дохлого тирана?

«Талоса», — поняла Мэв, касаясь руки мужа.

— Среди погибших были твои друзья?

— Нет, девочка, заводить друзей после Нартилия я себе не позволял. — Вновь скривив губы, эльф посмотрел в сторону. — Но тот инцидент унёс жизни пары ценных для меня союзников. А ещё мою наставницу по ремеслу. Не то чтобы я сильно горевал, но было неприятно видеть, во что превратили её тело эти грёбаные дикари.

Муж замолчал, а Мэв, поглаживая его руку и чувствуя напряжение, поняла, что нужно как можно скорее отвлечь Далемара.

— Женщина-дознаватель?

— А чему ты удивляешься, девочка? Думаешь, все мои коллеги сплошь мужчины, а вашему нежному полу чужда жестокость? О! Это не так. Чтобы ты знала, из женщин выходят самые жестокие палачи. Например, одной моей знакомой доставляло особое удовольствие кастрировать своих подопечных, если те проявляли завидное упорство и не желали ломаться в её нежных ручках. По мне, так это был варварский и рискованный метод: всё же лучше, когда жертве есть что терять, — Далемар сделал паузу, потом продолжил, как-то неестественно мотнув головой: — Даналия работала куда изящнее: на слабостях не тела, а души. Я многое почерпнул у неё, перед тем как отправиться в свободное плавание. Правда, сначала… всё же действовал куда грубее.

«Хочет поговорить со мной о наставнице? И пусть, — решила Мэв. — Больше закрываться я не стану!»

Но он молчал. И тогда девушка заговорила сама. Припомнив слова Фриги, прачки из «Закрытых Врат», девушка осторожно поинтересовалась:

— Тот бунт случился из-за разорения храма Талоса?

— Не совсем, — почти сразу отозвался Далемар. — Да, жители были возмущены, когда мы разрушили часовню тирана, но акты неповиновения до определённого времени носили неорганизованный характер. Наша служба в городе работала отлаженно и давила мятежи в зародыше. — Взяв Мэв под локоть, мер повёл её вперед. — По иронии всё началось с сопливой девчонки и ошибки Даналии. Отчего-то «Укротительница сердец» взяла и отпустила приговорённую, вопреки требованиям нашего внутреннего устава. После хаоса восстановить события оказалось непросто, но я озаботился этим. Первой искрой, зажёгшей пожар, оказалась дочь одного из зачинщиков заговора против нас. Лет двенадцати, не старше. После того как её папаша и мамаша нашли последний приют в подвале нашего посольства, Даналия, как видно, пожалела ребёнка. Тайно вывела на улицу и велела соплячке не болтать, а бежать из города этой же ночью. Но, едва оказавшись вне наших стен, малявка побежала в местную харчевню и пламенной речью разожгла огонь в щедро пропитанной алкоголем крови брумцев. Вначале казалось, что всё вполне контролируемо: немного магии и угроз — и бунтовщики уже готовы были разойтись по домам. Но проклятая малолетка подкралась к Даналии и всадила ей кинжал в живот в благодарность за спасение. А прилюдно пролитая кровь угнетающего меньшинства — это худшее, что может случиться в подобных обстоятельствах. Толпа сорвалась с цепи. Дальше был хаос.

Далемар замолчал. Но Мэв это молчание показалось тягостным.

— А имперцы? Они же должны были…

— Наши добрые друзья-легионеры решили сохранить в этой ситуации завидный нейтралитет. Даже когда мы подтянули силы из всей округи, они нарочно затягивали с ответными действиями, верно, надеясь, что опьянённые талморской кровью дикари разгромят и нас, закрепившихся в этом сарае. И не сказать, что норды не пытались. На пятый день кончилась вода и стрелы и осталась только магия. А при истощении организма и её запасы мельчают. Лишь на девятый день по серебряной дороге к нам подоспело подкрепление из Имперского Города и Королла и всё закончилось.

— Что сделали с той девочкой? — с замиранием сердца спросила Мэв.

— Ничего, — голос Далемара звякнул сталью. — Эмиссар, прибывший из Имперского города и принявший командование, сглотнул и смерти, и оскорбления. Решил пойти по пути дипломатии и уступок. И мы все сглотнули вместе с ним.

«И тебе это не понравилось».

— Меня это разозлило.

Мэв вздрогнула. Далемар тут же склонился к ней.

— Ты точно не читаешь мои мысли? Я только что…

— Подумала об этом? Славно! — усмехнулся мер. — Ты начинаешь понимать меня, не иначе.

— И что было дальше?

— Имперцы под шумок забрали смелую сиротку в Имперский Город. Слышал, что какое-то родовитое имперское семейство взяло над ней опеку. Я вернулся в форт и занялся привычной рутиной. Увы, никакого геройства, девочка. Обычный… «печальный инцидент», как назвали это в отчёте. Разве что после того, как рапорт эмиссаришки о моём неповиновении ему достиг совета в Алиноре, меня опять кинули в самый котёл войны в Хаммерфелле. Но я не жалел. Тогда во мне ещё пылали остатки юношеского бунтарства. Смотри, Мэв, это те самые врата.

«Откровения окончены», — поняла девушка, покорно направляя взгляд туда, куда он ей указал.

Они остановились перед внушающей трепет композицией из трёх исполинских врат, казалось, выросших буквально из земли, словно дерево.

— Как будто тут и стояли.

— Это так и есть, девочка, — тихо подтвердил Далемар, вновь кладя руки ей на талию и склоняясь лицом к волосам — жест, к которому Мэв начинала привыкать. Похоже, её запах и правда нравился ему. — Этот мемориал возвели на месте старой битвы — прямо здесь, за городом. Врата после деактивации разрушились, но столичные архитекторы по фрагментам воссоздали их, посадив на цемент и скобы. Правда, напутали с порядком — как водится у имперцев.

— А как ты это понял? — На взгляд Мэв, врата казались очень даже цельными.

— Надписи, — пояснил Далемар, указывая пальцем в сторону центральных ворот. — Этот блок перепутали вот с тем. Хотя, возможно, сделали это нарочно. Из суеверия. Но я бы поставил на расхлябанность. Потому что вон там тоже ошибка.

— Ты ещё и на даэдрическом читаешь, — выдохнула девушка.

— Ну я же маг, — Далемар склонился к самому её уху, и этот шёпот вызвал в Мэв совсем уж неуместное возбуждение.

— Ты хотел сказать «заучиватель»?

— Девочка, я даже такого слова не знаю. — Кажется, Далемар прекрасно понимал, какой эффект производит на неё этот его низковатый шёпот, потому что сделал его ещё более… проникновенным. — Хочешь оскорбить — используй хотя бы слово «зубрила», по мне, не так режет слух. Ну или «учебник», как это называлось у нас в Коллегии. Хотя относительно меня утверждение в корень неверно: я обладал незаурядным талантом и интуитивно осваивал любую магическую науку без бездумного заучивания.

— Уверена, так говорят про себя все… учебники.

— De'nt, la waeni, а titta tambаro!

— Обозвал?

— Наоборот, воздал почести твоему остроумию, моя птичка.

— Так я тебе и поверила, — хихикнула девушка, упираясь в мужа спиной. — И хватит обнюхивать меня. Это как-то… по-животному. Что окружающие подумают?

— Да плевать я хотел на то, что кто-то подумает, — неожиданно по-человечески грубо и хрипловато ответил Далемар, проводя руками по талии до груди.

Замерев, Мэв поняла, что это первый раз, когда он показал свою похоть открыто. И, с одной стороны, это было так волнительно, а с другой…

Девушка перехватила его ладони, прежде чем они достигли цели и сжали грудь под тонкой парчой ярко-голубого платья.

— Далемар, — прошептала она, опуская руки мужа. — Вот уж не думала, что это мне придётся учить тебя приличиям!

— Ni'd ve ana flog tye, istyar'na.

— А по-человечески?

— Будешь умничать, и я потрогаю тебя так, как понравится только мне.

— Это как?

— Aure mirie, naicele.

— Знаешь что, эльфийшество, будешь на этой тарабаршине бухтеть — стану отвечать с таким скайримским говорком, что вас перекосит, аки паралитика.

— Slek! Всего неделю кольцо проносила, а вредная, как будто стаж брака лет двадцать, не меньше.

— Вашему эльфийшеству шесть десятков годиков уже, а как будто лет пятнадцать, не больше, — парировала Мэв и тут же охнула от глухого, но весьма болезненного шлепка по ягодицам. — Ай! Больно же!

— Подерзи ещё — и тогда правда выпорю. Забыла про второй пункт?

— Тогда четвёртым пунктом я хочу внести запрет на мацанье меня в людных местах.

— Домогательство в публичных местах, — тут же поправил эльф, но почти сразу отстранился. — Но это твоё право, так что будь по-твоему. И помни, что наш конкордат работает в обе стороны: отныне не смей приставать ко мне в аналогичных обстоятельствах.

Сначала Мэв лишь вздорно пфыкнула, но потом, подумав, прикусила язык. А ведь именно она на второй же день их брака повисла на нём прямо в холле гостиницы, и Далемар был вынужден нести её наверх на руках под потрясёнными и неодобрительными взорами других посетителей. А ровно через день, когда он повёл её по лавкам вновь… она же, глупо хихикая, пыталась повязать ему на шею купленный чулок. И конфуз произошёл на глазах у торговки, разинувшей рот от потрясения! А потом был дворец графини, где он подвёл её к картине с каким-то напыщенным имперцем, но не успел открыть рта, как она, подпрыгнув, обвила руками его шею и поцеловала. А в лавке башмачника и вовсе… голова кружилась от любви! Все эти дни Мэв словно не отпускало опьянение от возможности коснуться его в любой миг. Прильнуть поцелуем к губам. О Матерь Кин! Мэв вспомнила, как Бриньольф с гордостью похвалился перед Стэном и Дрелом, как предался любви с «самой восхитительной девушкой во всём Нирне» прямо под стенами города, когда добрая половина Рифтена взирала на это со стен.

Тогда Мэв скривилась и подумала: «Да как так можно?! Бесстыдство!» А украдкой немного даже позавидовала такой сильной страсти… когда пьян возлюбленным настолько, что мир перестаёт существовать.

«Да я просто маленькая ханжа!» — с досадой мысленно пнула себя девушка, робко поглядев через плечо на мужа.

— Я погорячилась, — прошептала Мэв, прикасаясь к ладони Далемара и прижимая её к своей талии. Но мер руку тут же убрал.

— Нет. Всё верно. Я забылся.

Этот тон… сухой и талморский, резанул слух девушки.

— Нет! Я… это я… опять!

Мэв повернулась, планируя повторить трюк с прыжком, но Далемар тут же отпрянул.

* * *

Оттаял эльф лишь на улице, когда она прошлась с ним рука об руку немного. Мэв обнаружила, что он испытывал явное удовольствие, похвалялась перед ней запасом знаний. Пара вопросов, по-щенячьему восторженный взгляд — и Далемар заговорил с ней вновь вполне нормальным тоном, уже не чеканя слова на талморский манер. Надо ли говорить, что Мэв тут же взяла трюк на вооружение. Тем более что отвечал муж весьма интересно, без снисхождения поясняя значение заумных слов, которой изобиловала его речь.

Шли они медленно, неспешно приближаясь к предместьям Брумы, когда раздался первый раскат грома и почти тут же с хмурого неба сорвались первые капли дождя.

— Платье! — охнула Мэв, подхватывая подол.

Эта обновка нравилась девушке особенно — лазурь, украшенная кружевами, похожими на перистые облака. «Словно небо надела», — охнула девушка, рассматривая себя в высоком зеркале лавки. И даже Далемар почти губ не искривил, что было достижением.

Едва она крикнула, он вскинул руку, и капли полились мимо. Девушка подняла взгляд.

— Ого, я думала, этой штукой только стрелы отражать можно.

— Не только. Но не долго, как понимаешь, поэтому побыстрее топай к конюшне — переждём дождь там.

Уговаривать Мэв не пришлось. Подобрав подол почти до колен, она побежала к навесу рядом с домом конюха.

Внутри приятно пахло лежалым сеном, тюки которого занимали почти всю площадь их временного укрытия. Пригнувшись, Далемар вошёл внутрь и без видимых сомнений опустился на один из вьюков, откинувшись словно в любимом кресле и деловито положив ногу на ногу.

— Присядь. Мы здесь надолго.

С сомнением девушка осмотрелась. Стук капель над головой и занавеса, стекающая с желобков на черепице, как бы подтверждали слова мужа, но девушка ещё раз взглянула на платье. Сено выглядело чистым, но ткань была такой лёгкой, одна острая будылка — и первая покупка, которую она выбрала самостоятельно, будет испорчена дыркой.

— Я постою, — уверила Мэв, посмотрев на Далемара: откинув голову, тот прикрыл глаза, словно намереваясь поспать. Издали донёсся раскат грома, отвлекая внимание, а когда она повернулась, эльф уже наблюдал за ней, открыв глаза и опираясь щекой о руку. — Испачкаться не хочу, — пояснила девушка. Выражение на лице мера не поменялось. — Ну порадуйся, что я у тебя такая бережливая.

Но радости на его лице не появилось. Абсолютное непроницаемое выражение, застывший и тяжёлый взгляд. Нахмурившись, Мэв подумала, что если бы сейчас на неё вот так смотрел не он, а кто-либо ещё, то она бы в ужасе повернулась и побежала навстречу грозе и ливню. Наверное, Далемар что-то понял, потому что отвернулся, продолжая молчать. Сцепив руки, Мэв почувствовала себя неуютно.

Вскоре муж поставил ноги ровно и похлопал себя по бедру, приглашая её присесть.

«Я тебе не собака!» — едва не крикнула девушка, но почти тут же, нащупав на пальце кольцо, вздохнула и, припомнив умные слова, что брак — это сплошной компромисс, приняла предложение.

— Не тяжело? — спросила она, устроившись поудобнее.

— Переживу, — глухо ответил эльф. Но прежде чем Мэв успела обидеться, он добавил: — Даже эти тряпки весят больше тебя.

— Тряпки? — нахмурилась девушка.

— Готовое платье по-другому и не назовёшь. Сразу же, как доберёмся до цивилизации, закажу для тебя новый гардероб у приличного портного.

«А это что, не цивилизация? Ну и спесивый же ты!» — подумала Мэв, но вслух благоразумно произнесла лишь одно слово:

— Престиж?

— Он самый, девочка.

Повисло молчание, прерываемое только раскатами приближающейся грозы. За завесой дождя полыхнула молния, и следующий раскат заставил её вздрогнуть.

— Ну и трусиха, — прокомментировал Далемар уже более живым тоном.

Мэв, ощутив перемену, осмелилась повернуться. Полулёжа он касался кончиками пальцев капель, текущих с неприметной дыры в черепице. Опять изменился, подумала Мэв, ложась к мужу на грудь, щекой на сложенные лодочкой ладошки. Наверное, эта жуткая тень, что иногда проскальзывала в его мимике и жестах, теперь тоже её спутник. Но всё же сейчас муж казался ей таким тёплым и… уютным, что Мэв, залюбовавшись его профилем, отбросила тревоги.

— Раньше не замечал дождя, — тон тихий и меланхоличный.

— Как можно не замечать дождя? — не поняла девушка. — Он же мокрый.

— Нет, то, что он… влажный, я ощущал — не в этом дело. Я не замечал красоты, запахов, звуков. И не только дождь… Снег, ветер, солнце, голоса, лица — всё лишь злило ещё больше. Раздражало. Уже давно. Так давно, что и забыл, что может быть иначе. Ry anyar'na. Тошнило от этого иногда, но чаще было просто безразлично.

Замерев, Мэв боялась даже дышать, не то что говорить, чтобы этот зазор в его душе не закрылся вновь. Далемар хмыкнул. Не едко, обыденно.

— Наверное, вспомнил из-за того, что в Солитьюде тоже шёл дождь тогда. Когда осознал, что чувствую. Так же вытянул руку и подумал: «Как красиво». А как понял причину… Vey toue ye yelta'na? Mana follime! My? Tye velk, vara yar! Злился. Надеялся, что пройдёт. А потом Туллий устроил сборище своей швали в доме одного норда. И меня пригласил. Из-за чёртовых шахмат. Смешно! Карты кажутся нашему победоносному генералу грубыми, а других тактиков привечать в своре он опасается, поэтому приглашает соперников со стороны. Мне было паршиво, но пришлось пойти, — Далемар шумно вздохнул. — Наверное, это был первый раз, когда я вошёл в дом норда не для того, чтобы отыскать там что-то запрещённое. И хозяева не жались в угол, полыхая страхом и презрением. И хоть приязнь с их стороны ко мне была показной, всё равно я чувствовал себя до ужаса непривычно. Гостиная была большой; в одной стороне расселись мы с компанией Туллия, а на шкурах у камина расположилось многочисленное семейство хозяина дома. Их шум отвлекал и раздражал меня. Вернее, я так думал, пока не понял, что это банальная зависть к тому, что мне самому не доступно. Кажется, я смотрел в ту сторону слишком пристально, потому что хозяин спросил: «Есть ли у тебя дети, эмиссар?» На что я без колебаний ответил, что нет и не вижу смысла тратить ресурсы и время на такое банальное явление, как семья. На что несколько шавок Туллия разом отметили, что я счастливчик.

Пальцы, блестящие от капель дождя, сжались в кулак. Прильнув сильнее, Мэв решилась подать голос:

— Просто ты не знал тогда про Иенн.

— Arktais.

— Что?

Далемар промолчал. Он и раньше мог прошипеть что-то на этой тарабарщине, но к ней на напрямую никогда не обращался. Да и зачем говорить вслух то, что собеседник не может понять? Всё это походило скорее на некое показательное издевательство, если бы не этот тон — тихий с едва слышным надломом. Он словно говорил и не с ней вовсе, а с самим собой.

— Всего на миг мне захотелось, чтобы там, у огня, сидела ты с нашим ребёнком.

— А потом ты разозлился, — тихонько прошептала Мэв.

— Не то слово, — с усмешкой признался Далемар. — Взбесился. Сдал партию Туллию и вылетел оттуда. Хотя показывать эмоции в таких обстоятельствах в корне неверно. Повезло, что они ничего не поняли и подумали, что вся эта возня и смех просто меня раздражают.

Обиды Мэв не ощутила. Разве её саму не терзала тогда та же борьба, породившая в душе голос Брит? Заставлявшая порой цепенеть и одновременно не дававшая спать по ночам. Всё то же самое, но с той лишь разницей, что она даже мысли не допускала, что он тоже не забыл.

— Далемар, а почему всё-таки я? — тихо спросила девушка, прижимаясь к груди эльфа.

Он не ответил. И, когда Мэв решила, что остаток времени они проведут в молчании, муж коснулся её волос.

— С тобой спокойно. А ещё за всю мою счастливую жизнь, кроме тебя и матери, ни единое живое существо не проявляло ко мне и крупицы бескорыстной заботы. Не смешно ли?

— Не смешно, — серьёзно произнесла Мэв, поднимаясь, но лишь затем, чтобы сесть выше и прильнуть к его губам. Ответил он без страсти. Но Мэв растворилась в этом нежном движении губ. Утратила ощущение реальности, и ей показалось, что душа покинула тело, переместившись куда-то, где можно было стать просто светом.

Грохот прямо над головой вырвал её в мир реальности. Заставил вздрогнуть. Прервав поцелуй, она поняла, что, закрыв глаза, он даже уже не отвечал. Словно… спал?

Попытавшись встать, чтобы не давить на него, девушка ощутила на спине руки, удерживающие её на месте.

— Ты куда?

— Подумала, ты заснул.

Уголок губ дрогнул. Не противясь, Мэв легла обратно, свернувшись клубочком, упёрлась макушкой ему в подбородок.

— И каково это — быть мужем и отцом? — тихонько спросила она.

— Привыкаю.

Не тот ответ, на который она рассчитывала, но хотя бы на человеческом. Прежде чем она успела спросить ещё что-то, пальцы легли ей на губы, удерживая звук.

— Давай просто помолчим.

* * *

— Далемар, а это точно прижизненная скульптура Чемпиона Сиродила? — с сомнением спросила Мэв.

— Точно. Что тебя смущает?

— Ну, понимаешь… Эта броня на нём… Передано, конечно, правдоподобно. До детальки. Но… Но, Мара, он же на оборванца в этой побитой молью шкуре похож!

— Зря ты так, девочка. Это не абы что, а Шкура Спасителя — знаменитый артефакт, описанный во множестве книг.

Поняв, что сейчас начнётся очередная лекция, Мэв повернулась, придав лицу выражение живого интереса, но Далемар замолчал.

— Ну ладно, знаменитый артефакт… А эти сапоги и перчатки, шлем… Они все красивые, но…

— Не из одного комплекта? Ты права. Ходит легенда, что скульпторы Брумы так рьяно хотели отблагодарить Героя, что просто распотрошили его вещевой мешок, оставленный перед битвой в доме. А потом напялили самые ценные находки на манекен и спешно изваяли вот это. Не думаю, что Чемпион был рад подарку: мало того, что результат их трудов выглядел нелепо, так ещё и приоткрылся неприятный момент из биографии блистательного героя.

— А?

— Как видно из вещички, которую ты охарактеризовала как побитую молью шкуру, Чемпион имел сношения с лордом Охоты Хирсином. Ведь просто так вот эту овчинку не раздобыть.

— Даэдра?

— Да, девочка.

— Но ведь это…

— Да, девочка, это незаконно. Но в этом вся суть имперских друзей: выбирать то, что дорого и богато, наплевав на скрытый контекст и эстетику. Но не переживай, в Имперском городе есть ещё одна статуя, и на сей раз в парадном доспехе. Думаю, тебе она понравится больше.

Упоминание Имперского города заставило девушку прикусить губу. Она знала, что уже завтра они продолжат путешествие. Мэв не сильно радовалась этому факту. Ещё ни разу в жизни девушке не было так хорошо, как в этом городе! Но Далемар не разделял её энтузиазма. Из-за дождя они возвратились в гостиницу куда позже, чем обычно, и он выказал недовольство этим, когда едва не отказался остановиться у этой скульптуры.

— Поздно, Мэв. Возвращаемся. Надо дать Эдгу выспаться перед дорогой. Рано утром ему ещё нужно подготовить лошадей.

— Ему нравится возиться с Иенн, — выдохнула Мэв, желавшая ещё немного побыть на улице перед тем, как оказаться в коробке-повозке, которую Далемар велел называть экипажем. — Эдг сказал, что Маленькая напоминает его котят. У него их…

— Трое. Он говорил, — неохотно подтвердил Далемар. — Но это не значит, что возница должен постоянно сидеть с девочкой.

— Мы могли бы взять её с собой, — буркнула девушка, гадая, не намёк ли это на то, что она безответственная мать. — Погулять здесь, например.

— В нижнем городе? — глухо и скептично поинтересовался Далемар.

— А что здесь не так?

— Норды, девочка.

— Ты вообще-то женат на нордке, — с улыбкой напомнила Мэв.

— И вот поэтому мы вернёмся сейчас в верхний город.

— А как же дом?

— Какой дом? — Далемар нахмурился.

— Ну дом Чемпиона! Ты говорил о нём только что.

— Поздно, девочка.

Мэв посмотрела на сумеречное небо и недовольно прикусила губу.

— А завтра? Мы же успеем?

— Мэв, это обычная нордская «халупа», отличающаяся от соседних развалюх только наличием памятной таблички рядом с другой табличкой: «Продаётся». Примерно такова и есть ценность этого экспоната.

В голосе Далемара вновь звучало раздражение. Но девушка не желала сдаваться.

— А что, если мы его и купим? — хихикнула она.

— Это уже даже не смешно, девочка, — муж шутки не оценил.

— А что, если я серьёзно? Брума мне нравится. Здесь все такие доброжелательные. Я словно дома!

Закинув голову, Мэв покружилась, раскинув руки.

— Хватит этого баловства. Камень мокрый, — недовольно заметил Далемар.

Опустив лицо, Мэв поглядела на мужа.

— Никогда не смотрела на тебя вот так сверху. Выглядишь забавно!

— Ты вообще знаешь, что топтаться по постаменту памятника всенародного героя это как минимум неприлично?

— Зато здесь нет луж! Может, отнесёшь меня на руках до гостиницы?

Фыркнув, Далемар отвернулся, скрестив руки на груди и встав в более устойчивую позу. Хихикнув, Мэв сделала ещё пару пируэтов, но едва зашла на третий, как носок узкой туфельки соскользнул. Тонко взвизгнув, Мэв поняла, что теряет равновесие.

«Платье!» — проскользнула мысль, когда высокая городская стена резко наклонилась относительно неё.

— Ой! — охнула она. Но, открыв глаза вновь, поняла, что Далемар её поймал, можно сказать, в последний момент. Но при этом эльф рухнул на колено и выдохнул явное ругательство на своей тарабарщине.

— Сказал же, что упадёшь, — прошипел он, поднимаясь и ставя Мэв на ноги.

— Но ты же меня поймал! — восхищённо охнула девушка, обвивая его шею и целуя в искажённые злобой губы. — Давай забудем про этот четвёртый пункт. Я не подумав ляпнула. Ну касаешься ты меня прилю… публично то есть, кому до этого дело-то?

Далемар не ответил. Скривившись, как откусив что-то невероятно горькое, отстранил и повернулся к дороге. Сначала Мэв нахмурилась, подумав, что это его реакция на её глупость, но это было не так.

— Эй, девка, это ты кричала? — Голос принадлежал рослому тёмному норду, взирающему на них как-то тяжело, стоя в позе, которую истолковать двояко было сложно.

— Да, но всё нормально, — тут же заверила Мэв, ощущая явное беспокойство, потому что верзила напоминал ревущего перед нападением медведя и явно был настроен агрессивно, переводя взгляд с неё на Далемара. — Я просто упала.

— Не ушиблась? — Особого сочувствия в тоне Мэв не услышала.

— Нет, — тут же ответила Мэв, ощущая неприятную и липкую тревогу.

— Иди сюда, мы тебя до дома отведём.

Мы? Мэв посмотрела за спину норда и заметила ещё троих, стоящих в нескольких шагах от незнакомца. Жилистый и остролицый норд с повязкой на половину лица, прикрывающей глаз, неприятно ухмыляясь, смотрел на неё, опираясь локтем на дюжего спутника. По другую сторону от него стоял молодой норд. Совсем юнец, но заметно старающийся держаться так же нагло, как и спутники.

— Шевелись, девка, — верзила-предводитель вытянул руку. — Не хрен со всякой швалью отираться на ночь глядя.

Швалью? Девушка посмотрела на Далемара. Вот уж кто не выглядел так в чёрном, с идеальной посадкой наряде. А вот они сами… Да Мэв скорее бы провела ночь на холодном постаменте, чем прошлась с кем-то из них хоть десяток футов. Лихостью от них несло куда сильнее, чем разило от любого скампа.

Сразу же, ступив вбок, Далемар почти полностью перекрыл телом ей обзор. Мэв пришлось отступить, чтобы видеть нордов.

— Справимся сами, — тон мужа зазвучал твёрдо и неприятно.

— Я не тебя спрашивал, выродок, — тут же отозвался верзила, не желая отступать. — И с хера ли это какой-то мерский ублюдок ухлёстывает за нордкой, да ещё и на глазах честных людей? С каких пор это стало одобряться?

Вместо ответа Далемар выпрямился, заложив руки за спину.

«Ну вот и зачем ты так встал! Они же сейчас поймут, кто ты, и ещё больше разъярятся», — с досадой подумала Мэв.

Она должна была что-то произнести сейчас! Вмешаться. Но ноги слабели, а язык словно прирос к нёбу. И Мэв поняла почему: этот верзила напоминал ей Стэна! Только ещё больше озверевшего и заматеревшего.

— Да, такое совсем никуда не годится, — подал голос жилистый товарищ верзилы, шагая к приятелю и кладя руку на кинжал на поясе. Покачиваясь в неоднозначном жесте, имитирующем сношение, он нахально продолжил: — Одно дело, когда норд ебёт мерку. Это понять можно. Хотя, как по мне, бабы на любителя. Но как удержаться, если все мерки — шлюхи. Невольно присунешь, чтоб бедняжка хоть нормального мужика попробовала. Да и им нравится, всегда попросят добавки. Шоб и спереду, и сзаду да желательно одновременно.

Толстяк и юнец ответили на реплику жилистого заводилы хохотом.

Мэв скривилась, чувствуя, как немеют ноги. Память услужливо перенесла её вновь в Данстар. Она вешала бельё за домом Дигли, когда услышала те подпитые голоса.

«А чем это тебе, Мэвка, наши мужики не угодили-то? Чё ты от нас нос воротишь? Чай раз тебя мер отсношал, так сразу принцессой стала? Ты куда это? А ну стоять…»

— Чего ты ухмыляешься, урод? Это нордский город, и вашему ублюдскому брату тут не рады. Поэтому разворачивайся и уёбывай! Пока тебе ноги не переломали и хер не отрезали, — продолжал жилистый, в то же время нахально подмигивая ей и поглаживая рукоять кинжала.

— Далемар, — тихонько произнесла Мэв, сглотнув комок и касаясь плеча мужа, но пальцы словно трогали не плоть, а натянутый до предела канат.

Он не ответил и даже не двинулся. Норды не наступали, теперь безмолвно участвуя в этой жуткой игре в гляделки. Сначала Мэв не поняла, в чём здесь дело, но потом вспомнила, что они стоят недалеко от охраняемых врат, на виду у караула.

Краем глаза Мэв видела, как двое стражников, покинув пост, направились к ним. Девушка облегчённо вздохнула.

— Орньяльд, ты? Что здесь происходит? — начал один из них, явно обращаясь к верзиле, потому как отозвался именно он.

— Ничего не происходит. Брата дожидаюсь.

— Дожидайся в другом месте, — жёстко произнёс стражник. — Расходись, а то все в застенок у меня загремите. Чужестранец, тебя тоже касается.

— Они первые начали, — сказала Мэв, но стражник словно и не услышал, даже не посмотрев в её сторону.

— Идём. — Далемар, повернувшись, подставил ей локоть.

Приняв помощь, Мэв не могла отвести взгляда от спин нордов, а те косолапо брели в сторону нижнего города, оглядываясь и сверля их обоих злобными взглядами.

«Да какое вам дело, кто с кем гуляет!» — хотелось крикнуть Мэв грубиянам вслед.

Едва норды скрылись из виду, дрожь в ногах прошла. Далемар повёл её вперед, и Мэв, хоть и старалась не оглядываться, всё ещё не могла успокоиться.

— Твари! Почему некоторых так волнует, перед кем я раздвигаю ноги? — не выдержала Мэв, вспоминая скрученные руки, зажатый рот и животный ужас от осознания того, что она никак не может себя защитить. И хоть Дигли спасла её тогда, в душе то происшествие оставило неизгладимый след.

— Потому что не перед ними. Обычное тупое нордское быдло, — удивительно спокойно сказал Далемар. — Перестань трястись, девочка.

Но напряжение всё ещё не оставляло его тело. Мэв отчётливо ощущала это локтем и плечом. Они прошли ещё пару домов, перед тем как девушка поняла, что они свернули в сторону от прямой дороги к их гостинице.

— Далемар…

— Просто предосторожность на случай, если это быдло вздумает за нами пойти. Приличная гостиница в этом городе одна, а вот переулков, по которым можно срезать путь и устроить засаду, множество.

В ответ Мэв лишь кивнула, хотя улица, по которой они теперь шли, выглядела тёмной и совсем безлюдной. Беспокойство лишь нарастало, как и ощущение того, что грядёт что-то донельзя неприятное.

— Опять дрожишь, — отметил Далемар. — Что, перспектива поселиться в этом чудном месте уже не кажется таким удачным решением?

— Всего лишь четыре грубияна, — Мэв качнула головой, крепче обхватывая его локоть и борясь с тягостным чувством. — За неделю не так уж и много. Тех, кто поносил меня в Данстаре, было куда больше.

— Какая же ты всё-таки наивная. — Девушка отчётливо услышала насмешку. — Знаешь, а я даже немного завидую твоей способности не замечать того, что может нарушить твоё ощущение безопасности и счастья. Вот только для меня такой щит самообмана губителен. Но, пока я рядом, можешь прятаться за него, не запрещаю.

— Ты хочешь сказать, не только они так… реагировали на нас с тобой? — догадалась Мэв, прикусив губу.

Далемар кивнул.

— И много?

Ещё один кивок.

— Почему мне не сказал?

— Зачем? Если им что-то не нравится, это явно не твои и даже не мои проблемы.

Мэв нахмурилась; почему-то вспомнилось лицо той продавщицы белья, которая смотрела на неё не только с потрясением, но и с проскользнувшей из-под угодливой маски толикой неприязни. Шепотки, в которые она не вслушивалась. Взгляды, которые старательно не замечала.

— Далемар, почему так выходит? Почему я… такая бестолковая?

— Обычный защитный механизм, — тут же отозвался муж будничным тоном, словно её слепота и была для него чем-то обыденным. — Скажи спасибо отчиму и матушке, с рождения вымещавших на тебе злобу за собственные грехи.

— Они вовсе не вымещали! — тут же уверила девушка, почти не задумываясь, зачем это делает. Просто в этот миг защитить родных, которые относились к ней не так плохо, как могли, казалось таким правильным. Это она сама была неблагодарной и капризной.

— Раскрой уже глаза! — неожиданно жёстко выдавил Далемар.

Искоса посмотрев на мужа, девушка лишь прикусила губу. Выглядел он злым, так, как будто холодность родных к ней задевало и его.

— Раньше, ещё на том острове, заметил, но думал, что ты это ещё перерастёшь вместе с другими девичьими заблуждениями. А когда встретил вновь… Знаешь, тому чурбану с топором повезло, что я нашёл тебя после того, как нанёс им визит. В противном случае доходчиво бы показал ему, что вымещать на ребёнке собственную несостоятельность не самое благородное из занятий. Ну загуляла от него благоверная. Ушёл бы. А остался жить, так должен был сглотнуть и это. Но нет же, кусок нордского дерьма отыскал себе достойного противника в лице ребёнка. И мамаша тоже хороша, нечего сказать: позволяла тебя травить и сама в этом участвовала, лишь бы угодить муженьку.

— Это не так! — начала Мэв, но он словно и не услышал.

Девушке речь мужа показалась излишне пламенной. Казалось, будто он и сам испытывал на себе то, о чём говорил. Но уж кто-кто, а Далемар так точно не плавал в водах самообмана, не замечая берегов, как она.

Они остановились перед большой лужей напротив тёмного здания, огороженного высоким забором с острыми навершиями. Мэв проследила за взглядом мужа, направленным куда-то вверх, но увидела лишь пустые глазницы выбитых окон. В этой части улица выглядела особо безлюдной. Мэв захотелось поскорее уйти отсюда. Она вновь обратила внимание на лужу.

— Наверное, нам нужно поискать обхо… О-о-о!

Без слов, подхватив её на руки, Далемар, не испытывая сомнений, ступил в воду.

— Чем раньше ты примешь то, что происходило с тобой, без искажений, тем скорее сможешь перерасти эту боль и пойти дальше, — продолжил он уверенно, широко шагая в грязной воде, доходящей ему почти до лодыжек. — Поверь, уж я-то знаю, о чём говорю. В душевных травмах и в том, как их наносить, я отнюдь не новичок. Правда, до тебя латать прорехи не приходилось. Вернее, не пробовал делать это ни на ком, кроме себя.

Открыв рот, Мэв смотрела на мужа, едва веря, что он говорит ей это.

Далемар вынес её за пределы лужи и тут же опустил на щебёнку, умастившую узкую улицу.

— Девочка, я тут заметил, что ты довольно быстро бегаешь. Сделай одолжение — пробегись до гостиницы по вот этому переулку направо и вверх и подожди меня там. Я скоро приду.

— Зачем? — не поняла Мэв, но почти тут же увидела, что безлюдная в этот час улица, по которой они шли, пополнилась ещё четырьмя знакомыми силуэтами, нагоняющими их.

Мэв почувствовала уколы сотни холодных игл под кожей.

«Шоровы кости! Да какого хрена они привязались-то!»

— Давай поскорее! Уверена, в гостинице они отстанут! — горячо потребовала Мэв, хватая мужа за руку и пытаясь утащить за собой. Но оказалось, что проще с места было сдвинуть гору.

— Ещё б я от нордских шавок бегал, — холодно выплюнул эльф, высвобождая руку. — Уходи, ты только помешаешь мне сейчас.

— Я не брошу тебя!

Ответом на этот крик отчаяния послужила усмешка.

— Их четверо! Далемар!

— Бегом! — рыкнул он на неё так, что Мэв невольно отпрянула. Но лишь на шаг! Ни черта она не побежит! Она же не кисейная барышня, а солдат! Пусть эта часть жизни и казалась далёкой и нереальной, словно забытый сон.

Отвернувшись, эльф сделал несколько шагов, встал по центру лужи и, остановившись, явно дожидался противника.

— Что вам нужно от нас?! — крикнула Мэв, когда между мужем и преследователями оставалось не больше тридцати футов.

О Мара! Почему её голос звучит так затравленно? Это же… лишь провоцирует их.

— Ну что, урод остроухий, не прикроешься теперь стражей! — верзила заговорил первым, останавливаясь на краю глубокой лужи вместе с подельниками.

Внезапно Далемар отступил назад.

— Уже убегаешь? Знавал я, что вы как бойцы на расплату жидковаты. Обходи его, парни, сегодня будет потеха. Как лишишься яиц, мигом охладишь свою охотку до наших баб!

Верзила сделал шаг в лужу, одновременно подавая знак трём другим разделиться и обступить мера с обеих сторон. Неспешным жестом Лжестэн потянулся к поясу, кладя лапищу на рукоять кинжала.

— Баба-то твоя, гляди, даже не убегает. Ждёт, когда мы закончим с тобой и ей уделим внимание. Я шлюху твою…

Между ними оставалось едва ли пятнадцать футов, верзила уже склонялся для броска, наполовину достав клинок из ножен, когда Далемар неожиданно быстро сократил расстояние между ними и в прыжке вогнал предводителю кинжал в глазницу по самую ручку. Норд захрипел и рухнул наземь от толчка, подняв целый каскад брызг. Трое других опешили, не веря в то, что произошло. Открыв рот, Мэв забыла, как дышать.

— Ах ты сволочь! — опомнился наглец в повязке, ринувшись к Далемару, вскинув в руке короткий стальной клинок. Но едва он успел сделать шаг, как эльф, как-то неестественно сгорбившись, выбросил в его сторону руки, с которых сорвалась блеснувшая изумрудом цепная молния, обвивая тело жертвы, поднимая его в воздух и с размаху швыряя об один из каменных столбов, удерживающих высокий забор.

Мэв отчётливо услышала хруст и в свете магии, затмившей отблески последних сумерек, увидела тёмные капли, вылетающие изо рта жилистого.

Запрыгнув на ещё дёргающееся в агонии тело верзилы, Далемар направил поток белых молний в лужу. Двух других агрессоров, ещё и не успевших опомниться, стало трясти. Юнец упал на четвереньки, замычав, толстяк ухитрился сообразить и выскочить из воды, прежде чем шок настиг и его. Поток молний иссяк, но тут же сгусток зелёной энергии ударил стоящего на четвереньках норда прямо по голове. Тот рухнул в лужу ничком.

Всё случилось так быстро, что Мэв не успела даже вздохнуть. Почувствовав удушье, она шумно втянула воздух.

Спрыгнув с ещё бьющегося тела к поверженному врагу, даже не пытающемуся поднять головы, Далемар занес ногу, явно намереваясь опустить её на затылок противника.

«Убьёт», — поняла Мэв потрясённо.

— Ублюдок! — всё ещё стоящий на ногах крепыш со звериным рыком, пригнувшись, попёр на мера неожиданно быстро для своих габаритов. Их разделяло не больше двенадцати футов, и это расстояние толстяк преодолел за пару секунд, ещё до того, как нога эльфа опустилась на голову юнца.

— Далемар! — крикнула Мэв, но проклятый норд, словно взбешённый бык, врезался в мера раньше, чем тот успел увернуться.

Обхватив убийцу товарищей поперёк туловища толстыми лапищами, норд по инерции стал валить противника наземь. Магия в руках Далемара сверкнула оттенком лилового, окутав ладонь в призрачную когтистую перчатку. На локте материализовался острый шип, который тут же опустился на спину норду. Но напор громилы это не остановило. В росте он эльфу, может, и уступал, но был раза в два шире. В воздух взлетели капли воды, уже окрашенные розоватым цветом из-за крови. Мэв отчётливо услышала хруст и вскрикнула. Норд рычал, отчётливо пытаясь раздавить противника в своей медвежьей хватке. Но укреплённый призрачной бронёй локоть остервенело опустился на позвоночник громилы пониже шеи.

«Я не буду просто стоять», — поняла Мэв, срываясь к трупу верзилы. Из его глазницы всё ещё торчала рукоять эльфийского кинжала.

Подскочив, Мэв тут же взялась за неё и сразу поняла, почему Далемар даже не попытался его достать: он вогнал клинок в глазницу с такой силой, что лезвие, пройдя мозг насквозь, просто застряло в кости.

«Это с какой дурью надо было нанести этот удар?» — в горячке подумала Мэв, не оставляя судорожных попыток вытащить кинжал.

Далемар, удушаемый сейчас толстым громилой, срочно нуждался в её помощи! Нужно оружие! Перерезать борову глотку! Уж это она точно сможет!

Скривившись, девушка упёрла колено в грудь верзилы, начиная раскачивать клинок, но скользкие от пота ладошки соскальзывали с рукояти. Её трясло и тошнило, будто новичка, никогда не видевшего смерть. И словно этого было мало: проявились признаки проклятого оцепенения, что так некстати охватывало её в моменты опасности — уши заложило, и в голове зашумело сердитое море.

— Отвали от него, сука!

Прежде чем девушка успела отреагировать на окрик и топот, её откинуло ударом ноги в бок.

— Орньяльд! Брат! — Пронзительный крик был следующим, что девушка услышала, когда гул прошёл и Мэв осознала, что, отлетев, приложилась об камень головой.

«Нельзя лежать!» — поняла Мэв, неловко поднимаясь на четвереньки. Место, куда попал удар, онемело. Болевой шок, поняла девушка, хватаясь за живот. Такой пинок мог попросту разорвать её селезенку, и тогда она уже… труп!

— Это ты сделала, тварь?

Поднявшись на подкашивающиеся ноги, Мэв буквально потеряла дар речи — сверкая ненавистью и дрожа крупной дрожью, на неё смотрел… верзила, похожий на Стэна!

Разве что у этого кинжала в глазу не торчало! Мэв быстро бросила взгляд вниз: труп с клинком в глазнице лежал у ног пятого участника банды, ещё не поймавшего дыхание после бега.

«Близнецы? Проклятье!»

Невольно девушка отступила. Зарычав, второй Лжестэн пошёл на неё. На потемневшем от гнева лице отобразилось чёткое: «Убью!»

«Беги!» — взревела в её голове Брит.

Но так же, как и тогда, в бою, тело одеревенело и почти тут же пошло мурашками. Словно что-то донельзя мерзкое коснулось кожи смрадным дыханием.

Утробное рычание, похожее на предсмертный хрип, усиленный до звучания боевого клича, заставило нападающего отвернуться от девушки. Открыв рот, Мэв с ужасом взирала, как второй верзила тяжело поднимается с земли.

— Брат! Ты жив! — выдохнул нападавший, устремляясь к восставшему из мёртвых родичу.

Но как? Рукоять кинжала торчала из тёмной от крови глазницы. Рот был неестественно искажён и приоткрыт, и жуткий хрип исходил именно оттуда.

— Не двигайся, брат! Лежи! Я за лекарем.

Но восставший словно и не слышал, подняв массивную руку, хрипя, он слепо шагнул к близнецу, словно моля о помощи.

— Орньяльд! — обрадовано крикнул «живой», подхватывая брата и заключая его в объятья. И только тогда восставший открыл целый глаз, невидящим взором посмотрев куда-то мимо самой Мэв.

Девушка выпустила из груди весь воздух от ужаса. В этом оке пылала не жизнь, а что-то иное. Чуждое и сверкающее жидкой чёрной смолой.

Скрюченные пальцы восставшего верзилы сомкнулись на шее близнеца, валя того наземь. И сколько живой ни бился, хрипя и повторяя имя брата, моля того одуматься, хватка не ослабевала. Нечто, проникшее в мёртвое тело, не имело ни сострадания, ни даже толики сознания.

Живая кожа под мёртвыми пальцами лопнула, расходясь и извергая пульсирующие потоки крови. Скривившись от отвращения, Мэв тут же отвернулась. Но, едва первая волна шока отступила, девушка стала встревоженно искать взглядом Далемара.

Грузная туша норда, подмявшая эльфа под себя, ещё шевелилась. Но локоть больше не опускался тому на затылок. Вторая рука Далемара лежала безвольно, едва виднеясь из воды. Казалось даже, кончики пальцев почернели.

— Нет!

Прижимая руку к боку и забыв о жуткой твари, вселившейся в тело погибшего, Мэв заковыляла к мужу.

— Нет! Любимый! Нет! — повторяли губы.

Девушка упала на колени, пытаясь столкнуть тело толстяка и заливаясь слезами. Но его туша была такой грузной, что Мэв даже приподнять ее не могла.

— Далемар, только не умирай, слышишь? Что угодно, только не это!

Мэв коснулась руки эльфа: та была теплой! Она сжала почерневшие пальцы и, выпустив их, уже всем телом навалилась на обмякшего недруга. В лицо пахнул смрад. Смесь запаха горелой плоти и испражнений, которые бурым пятном пропитывали штаны громилы. Внезапно тело поддалось, и Мэв смогла откатить его. Но от усилий едва не рухнула толстяку на грудью. Упершись в неё руками, Мэв приподнялась из последних сил. И тут же прошептала ругательство: вместо лица у громилы была опалённая до черепа почерневшая плоть, обнажавшая гнилые кривые зубы с частыми прорехами. Дрожа, девушка перевела взгляд на Далемара — глаза были открыты и в неверном свете последних отблесков догорающих сумерек казались непроницаемо чёрными, словно небо, лишённое даже проблесков звёзд.

Мёртв? Нет!

В следующий миг пальцы мужа жёстко обхватили её лицо, словно стальные тиски. А Мэв тонула в тёмном омуте, ощущая, как смрад тела толстяка перебивается отчётливым запахом серы и самой смерти, исходящим от рук Далемара.

— Когда я приказываю тебе бежать, ты бежишь, усекла?

«Жив!» — только и подумала она, ощущая, как губы невольно расходятся в счастливой улыбке настолько, насколько это позволяла хватка, сжавшаяся скулы.

— Ты поняла меня?

Мэв кивнула, слишком обрадованная, чтобы испугаться этого тона и искажённого злобой лица.

Пальцы мер разжал, слегка отталкивая её лицо, потом, покашливая, поднялся на ноги.

— Ты цел? — встревоженно спросила Мэв, видя, как тяжело он разгибается, опираясь ладонями о колени, но ответа не последовало. — Далемар, нам нужно уходить… Там труп. Он поднялся…

Мэв схватила мужа за руку и прижала к губам, хотя от ударившего в лицо запаха смерти к горлу подкатила новая волна тошноты. Почти сразу Далемар отдалился, грубо вырвав ладонь из её пальцев. Дрожа, девушка искоса посмотрела на восставшего мертвеца — тот, закончив душить человека, который некогда был его братом, безучастно замер над растерзанным телом.

— Ёбаный некромант!

Мэв повернулась на хриплый голос. Жилистый парень у стены замер в нелепой позе сломанной марионетки и с ненавистью смотрел на тяжело приближающегося к нему эльфа.

— Будь ты проклят, мер! Да пожрут тебя черви! Сгори заживо, урод!

Присев, Далемар подобрал выпавший из неподвижных пальцев жилистого стальной кинжал. Неспешно провёл пальцем по лезвию, проверяя заточку, под поток брани и проклятий поверженного противника.

Опыта Мэв хватало, чтобы понять, что у сквернослова сломан позвоночник. Тех, кто на поле боя получал такие ранения, добивали свои же. Часто несчастные не то что противились — сами просили об этой милости товарищей. Однажды соседка по шатру, лежа в луже крови с неестественно вывернутой шеей, хрипя, умоляла об этом Мэв, но у девушки не хватило духу. И тогда к ним подошёл Стэн и без колебаний сделал то, что должно, предварительно попросив Мэв отвернуться. Но руку несчастной девушка тогда так и не выпустила, хотя соратница даже пальцами пошевелить не могла. Это милосердие, твердила себе Мэв тогда, до крови прикусив губу.

Почему она вспомнила об этом сейчас? Не потому ли, что после этого повернулась к Стэну и увидела, как из синих глаз катится слеза. А Далемар… Не хотелось думать, но он словно… получал удовольствие от созерцания мучений искалеченного, и поэтому не спешил.

Но вот клинок играючи, легко провернувшись в руке, вошёл под подбородок жилистого, и тот мигом замолк.

Далемар поднялся, вскинув руку. Утробно захрипев, восставший труп изрыгнул переливающийся сгусток чего-то омерзительного и шевелящегося, словно клубок угольных червей. Пролетев по воздуху, нечто растворилось в сверкнувшей теневой магией руке эльфа. Грузно сидящий труп верзилы тут же обмяк и рухнул. Мёртвая плоть вновь вернулась к естественному для себя состоянию.

«Некромант!»

Ком рыданий подкатил к горлу Мэв, но она сглотнула его. Пыталась подняться на ноги — не вышло. Призвав чары, Далемар уже восстанавливал себя, потому как к ней двинулся куда более лёгкой походкой. Опустившись перед девушкой на корточки, коснулся её тела под прижатой к боку ладонью. Молча направил туда исцеляющую энергию, отдавшую плоть холодом, а не привычным теплом. Боль отступила.

Собравшись с духом, Мэв попыталась заглянуть мужу в глаза, но этого он упорно избегал. Лишь когда он закончил и убрал руку, девушка огляделась.

Они жутко шумели, но никто не вышел на улицу. С высоких окон здания, над которым они остановились, на них смотрела лишь всё та же тьма. А свет восходящих лун осветил ветхие стены. Это здание оказалось заброшенным.

«Ты ведь соврал мне, — безмолвно укорила мужа Мэв. — Мы свернули сюда не для того, чтобы сбить их со следа… Ты выбрал это место нарочно, чтобы сразиться!»

Прежде чем она осмелилась издать хоть звук, до ушей донёсся звук — булькающий кашель. Девушка повернулась.

Самый младший из нападавших, придя в себя, пытался подняться на дрожащих руках. Далемар встал и решительно пошёл к последнему живому противнику. Стальной клинок, который мер только-только убрал за пояс, вновь оказался в его руке.

Вскочив на ноги, Мэв метнулась следом, обнимая мужа за талию и останавливая.

— Хватит, Далемар! Любимый, прошу, давай вернёмся в гостиницу и просто уедем отсюда! Прямо сейчас! Ночью!

— Пусти, — голос звякнул знакомым металлом.

— Не надо! Это всего лишь мальчишка. Он ничего не сделал…

— Ничего не сделал?

Сбросив её руки, Далемар повернулся к Мэв. В свете лун она словно опять видела то же лицо, что и в ту ночь, когда он бросил её в лесу, — искажённое, пустое.

Схватив её за плечо, муж рывком развернул её к заброшенному зданию, огороженному забором с острыми пиками на конце.

— Это наше посольство, — прошипел он. — Да, то самое. Как видишь, мы забросили его. Удивляешься почему? Вы, люди, считаете нас бесчувственными ублюдками. Но на деле это не так. Какими бы уродами мы для вас ни были, но место, где погибли наши сородичи, для нас не менее сакрально, чем и для вас. Вот только кенотафы установить тут мы не можем, ведь благородные норды тут же всё разнесут к чёртовой матери! Поэтому это здание — одна большая мемориальная могила! И даже по прошествии почти тридцати лет за его аренду исправно платят, именно по этой причине, — его голос звучал всё более и более отрывисто, с накалом. — Видишь эти шипы у ворот? Вот на том, что справа, была надета голова Даналии. Вот так я и нашёл её. А тело было внутри. На столе. Знаешь, почему именно там? Потому что трахать мерку для норда дозволительно, хоть и не почётно! Даже если она ранена! При смерти! Ведь женщины моего народа все как одна шлюхи! И ты тоже шлюха, потому что спишь со мной. И наша дочь тоже шлюха, потому что похожа на меня. Думаешь, вспыхни здесь завтра бунт, их остановит её малый возраст? Да ни хрена! Дикарей ничего не остановит, кроме клинка! Грёбаные животные!

— Далемар, не все такие! Среди каждого народа есть мерзавцы, — горячо ответила Мэв, обретя власть над голосом. — Есть и милосердные люди. Милосердные меры.

— Милосердные? Например, как твой папаша? А где оно пряталось, мягкосердечие, когда он травил ребёнка? Когда он подговаривал мамашу не говорить с тобой? Когда отправил тебя на убой, зная, что при малейшей опасности ты можешь впасть в оцепенение?

— Откуда ему было знать…

— Кому, как не ему, это знать, девочка моя, — чеканный тон перешёл в горячий и жуткий шёпот.

«Владеет ли он собой сейчас?» — думала Мэв, боясь оглянуться и узреть ответ на этот вопрос.

— Далемар, хватит, давай уйдём.

— Нет! Хватит самообмана! — переместив руки на плечи, мер развернул и встряхнул её, заставив посмотреть на себя. Волосы мокрыми сосульками облепили бледное лицо. А этот взгляд буквально прожигал насквозь. — Признайся уже! Я же знаю, как обычно возникают такие реакции оцепенения. Он ведь пытался?

— Ты бредишь, Далемар. — Мэв начинала бить дрожь. Хотя он не произнёс того самого слова, девушка разом поняла, что муж имел ввиду. — Папа никогда ничего такого не делал со мной!

— Ложь!

— Успокойся, молю!

— Смотри на меня! Скажи правду. Не мне! Самой себе!

— Я была девственницей! — в отчаянии крикнула Мэв. — Уж кому, как не тебе, знать это.

— А я и не говорил, что он довёл дело до конца. Только пытался.

В его резких жестах, наклоне головы появилось что-то дикое. Жуткое. Тело Мэв становилось ватным, чужим. Длинные жёлтые пальцы буквально продавливали кожу.

— Этого не было! Никогда! И папа не был злым всегда! Он научил меня стрелять из лука и ставить силки. Только меня, понимаешь! У Брит не получалось! Учил читать следы зверей. Рассказывал истории. А когда возил на Ярмарку, то всегда покупал подарки нам обеим!

«Как же убедить Далемара отбросить этот бред?» — отчаянно думала девушка. Голова гудела, заглушая эти нелепые обвинения, от которых хотелось зажать уши. Убежать.

— Я всё знаю, девочка, — твёрдо произнёс Далемар, сжимая её плечи до боли. — И поверь, когда ты признаешь это, станет легче. Нам обоим.

— Это бред! Приди в себя, слышишь? И пусти, мне больно!

Он отпустил — буквально оттолкнул так, что Мэв едва не упала.

Юнец за спиной Далемара успел подняться, потирая голову и явно не понимая, что произошло. Похоже, удар магией отбил ему память. Резко развернувшись и широко шагая, Далемар подошёл к нему и без колебаний схватил за затылок. Перерезал горло. Упав на колени и отвернувшись, Мэв заплакала.

Знать, что твой муж — мясник, и видеть его в деле — всё же разные вещи.

Мэв сглотнула, отдаваясь уже блаженной пустоте в голове.

Сколько она так просидела, девушка не знала. Прикосновение его рук вернуло её в реальность.

Девушка открыла глаза. Увидев её осознанный взгляд, Далемар без колебаний взялся за ворот её небесного платья. Треск ткани и ночной воздух коснулся кожи до самого пупка.

— Далемар, не надо! — воскликнула девушка, сжимая края платья и смотря на мера с ужасом.

— Не хочешь говорить мне правду, значит, будешь врать, — прошипел он. — Запоминай: они напали первыми, мы лишь защищались. Никаких восставших трупов и добивания поверженных противников. А они не просто грозили тебе насилием, но и совершили покушение. Так это сойдёт за превышение самообороны. Почётное гражданство вкупе с мешочком золота — и мы покинем этот проклятый город к утру, если не ляпнешь лишнего. Усвоила?

Шмыгая носом, Мэв непонимающе смотрела на Далемара, выглядящего уже вполне спокойно. Если не сказать, что спокойствие его было ледяным. Описать по-другому это выражение лица она не могла.

Эхо донесло до её ушей топот множества ног в тяжёлых сапогах — по тёмной улочке к ним приближалась стража. Припав на колено, Далемар обнял её и явно нарочно придавал позе некую обессиленность, тени которой не было ещё мгновение назад. Мэв замерла. Запах серы и смерти окутал её тлетворной пеленой.

* * *

Мэв почти не помнила, как врала сама, отвечая на вопросы капитана городской стражи, но прекрасно помнила, как врал Далемар — до жути достоверно и складно. Чтобы не выдать себя этим потрясением, девушка уткнулась лицом в колени и жаждала, чтобы всё это поскорее закончилось. Но на неё почти не обращали внимания. Более того, её состояние служило ещё одним доказательством их версии произошедшего. Сложилось впечатление, что капитан поверил им.

Правда, Мэв видела, что вера имперца, щедро сдобренная поощрением в виде мешочка золотых, подверглась серьёзному испытанию, когда Далемар упомянул, что хочет забрать кинжал, который дорог ему, как память. Капитан проводил их обоих в подвал сторожевой башни, куда свезли тела убитых. Мэв имперец рекомендовал остаться наверху, но девушка, кутаясь в красный плащ, упорно мотнула головой, следуя за мужем и сама не отдавая себе отчёта, зачем ей это.

Внизу жрец Аркея уже успел начать готовить тела к транспортировке в храм. Далемар перестал разыгрывать жертву нападения, едва капитан удалился, чтобы договориться о сопровождении для них. Эльф широко прошагал к лежащим на каменном полу телам и, безошибочно отбросив кусок домотканки, склонился над трупом верзилы.

Клинок всё ещё торчал там же, где Мэв видела его в последний раз. Оперевшись спиной о холодную стену, девушка безучастно смотрела, как Далемар деловито осматривает дело своих рук, словно любуясь шедевром.

— Клинок застрял в кости, — подтвердил догадку благообразный служитель бога мёртвых. — Я принесу инструменты…

Прежде чем он договорил, Далемар, обхватив голову мертвеца, ударил ей по каменному полу. Раздался треск, словно лопнул переспелый арбуз. Старик крякнул. Мэв вздрогнула.

Без проблем достав оружие, мер натренированным жестом вытер кинжал от крови об одежду мертвеца и лишь потом, оценив ущерб, убрал клинок в ножны. Поднявшись, он порылся в суме на поясе и, достав оттуда ещё один кошель, протянул потерявшему дар речи жрецу, склонив голову и прижав палец к губам в знаке, что означал молчание. Выдержать взгляд Далемара тот не смог и, приняв деньги, кивнул.

Это безмолвная и жуткая сцена заставила Мэв ещё глубже уйти в себя.

Следующее, что она помнила, — это как уже в гостинице Далемар спокойно и бесстрастно велел ей помыться и переодеться, чтобы не напугать Иенн. А потом ушёл.

* * *

Как и рассчитал Далемар, они покинули Бруму тем же утром. Доискиваться, что именно произошло на той заброшенной улице, никто не захотел.

Иенн в благом неведении скакала с одного сиденья на другое, и Мэв улыбалась ей, старательно играя в нормальность. Далемар поступал так же. Давалось это ему легко. Ровно до того момента, когда малышка подсела к отцу и попыталась стащить его перчатку. Но, едва коснувшись, ойкнула и тут же отдёрнула ладошки.

— У папы глязные руки, — недовольно произнесла малышка, отсаживаясь подальше.

Мэв, выйдя из оцепенения, лишь открыла рот от удивления, так и не поняв, как Иенн смогла понять это, ведь тёмная, тонко выделанная замша надёжно скрывала любую грязь. Далемар промолчал, нахмурившись. Но едва девочка отвлеклась, как он резко спрятал руки под мышки и сгорбился.

Страдает, поняла девушка, ощутив во рту привкус горечи.

Вскоре они остановились на короткий привал.

Иенн к тому времени уже спокойно посапывала, завернувшись в новый ярко-жёлтый с зелёными полосками плащ. Перебирая медовые прядки дочери, Мэв гнала все мысли прочь, ожидая, пока утихнет буря в душе и она сможет осознать всё здраво, не впадая в крайности.

Далемар молча вышел наружу, закрыв за собой дверь. Посидев немного, Мэв поправила подушку под головой и спиной дочери, чтобы малышка, ворочаясь, ненароком не свалилась на пол, и тоже вышла.

Сиродил встретил её прохладным вечерним ветерком. Эдг, поглаживая гриву коренника, ждал, пока тот утолит жажду из ведра, чтобы напоить и его выносного соседа, нервно жующего удила и дёргающего мордой.

— Что-то они нервные, — отметила Мэв, подходя к каджиту.

— Кони — животные умные, — кивнул Эдг. — Очень тонко чувствуют.

Мэв, нахмурившись, не поняла, в чём заключался смысл этого замечания, но, взглянув на мрачное выражение на морде каджита, осознала, что тот не ответит, даже если она спросит.

Девушка осмотрелась.

— Младший хозяин у реки, — возница в очередной раз доказал свою проницательность.

Не поворачиваясь, девушка кивнула и, обняв себя, пошла на шум воды, раздавшийся за насыпом из крупных валунов, огораживающих дорогу от берега. Там она его и нашла: на корточках у кромки воды, сосредоточенно моющего руки. Русло реки, сужаясь, уходило в низину — поток был бурным и громким. Наверное, поэтому он и не услышал, как она подошла почти вплотную.

Буквально в пяти шагах Далемар резко развернулся, наполнив руки молниями, но, увидев её, погасил их и вновь отвернулся.

— И зачем пришла?

Суховатый и резкий тон был сейчас не в силах отпугнуть её. Выдохнув, Мэв преодолела эти пять шагов и положила ладони руки мужу на плечи. Он не замер, продолжая мыть руки. Присев, Мэв прильнула к его спине.

— Я не отвергаю тебя, слышишь? И… я понимаю!

— Что тут может понять деревенщина? — ядовито поинтересовался он.

— Ты прав, немного. Но… знаешь, иногда убежать лучше, чем принять бой. Я бы не разочаровалась в тебе.

В ответ девушка услышала смех, вымученный и полный отчаяния.

— Я сам этого хотел, — ответил он, оставив попытки смыть с кожи некую невидимую грязь. Обессилено свесив кисти, добавил: — Не сделал бы — взорвался. Позже. Из-за мелочи какой-нибудь, и, скорее всего, на тебе же и выместил всё это дерьмо. Вот такой вот я и есть. Прав был всё же папаша.

— Тш-ш. — Мэв прижалась сильнее, обвив руками его плечи.

Растерявшись, девушка просто не знала, что сказать. Его душа была для неё потёмками, но девушка знала… верила, что там всё ещё горит свет. Может быть, его и мало, совсем крохотный огонёк, но она не отвернётся и не даст ему погаснуть!

— Эта месть, Далемар…

— Месть? — оборвал он гневно.

— Вряд ли с Даналией… то насилие сотворили они.

— Слишком молоды? Думаешь, я это не понял? Девочка! Но эти были ничем не лучше.

Мэв вспомнила слова и жесты верзилы и его жилистого товарища. Да, если бы представилась возможность, они бы сделали с ними все те вещи, которыми грозились. Жалеть мерзавцев… глупо. И Мэв не жалела ни капли тех троих. Разве что мальчишку… У юнца мог быть шанс ещё опомниться и понять, что матёрые приятели тянут его в болото, погубившее их самих.

— Месть отравляет душу, — печально произнесла Мэв.

— Какая оригинальная мысль! Запишу её в цитатник сразу же, как сяду за корреспонденцию.

— Хватит язвить, Далемар, — тихо произнесла Мэв. — Я знаю, что тебе больно. Не строй из себя мерзавца хотя бы передо мной.

— Самое смешное, что для того, чтобы не казаться мерзавцем, мне надо прилагать усилия, но никак не наоборот.

— Но не для меня и не для Иенн. Для нас ты другой.

Очередной злой смех не значил для неё ничего. Пусть выскажется. Выпустит это из себя и немного успокоится, решила девушка, не размыкая объятий.

— Она была для тебя дорога? Даналия?

— Так вот оно что? Ну конечно! Пришла узнать, трахался ли я с ней? Ну да, трахался. Довольно долго даже. Ну что, можешь начать опять изводить меня ревностью. Думаю, то, что она мертва много лет, для тебя не помеха.

Мэв не вздрогнула. В глубине души она знала это, едва услышала тон, каким он произнёс её имя. Но ревновать его Мэв не собиралась, тут Далемар ошибся.

— Не говори глупости, любимый.

Он явно ожидал услышать что-то другое. Тело напряглось.

— Изливать душу я не намерен. Не надейся, жалостливая ты моя. И вообще, возвращайся в экипаж. Когда я в таком состоянии, меня лучше не трогать и дать остыть спокойно. Усвоила?

— Хорошо, — согласилась Мэв, внезапно поняв, что вот тут-то он как раз дал ей весьма дельный совет. Уж себя-то он был должен знать куда лучше.

* * *

Где-то на третий день пути из Брумы пейзаж за окном изменился: вместо серых камней и чахлой растительности появлялись зелёные и яркие холмы, рощи, перетекающие в леса, долины, покрытые цветами, от которых рябило в глазах, и оттого мир вокруг казался ей нереальной обманкой.

Но то, что произошло в Бруме, ещё тяготило Мэв. Девушке начинало казаться, что мир людей и меров так никогда не примет ни её, ни Иенн, ни чувств к Далемару и того, что он испытывал к ним в ответ.

После того эпизода у реки муж и правда несколько успокоился. Они вновь говорили, хоть и на отвлечённые темы и всего, что касалось Иенн. Случившееся в Бруме они больше не обсуждали, и Мэв казалось, что эта тема теперь для них запретна.

— Не хочу никуда ехать, — тихо произнесла Мэв во время очередной остановки. Сидя на траве, девушка плела для Иенн венок из таких огромных и ярких цветов, равных которым издревле не росло в Скайриме. — Это же настоящий рай.

— Это глушь, девочка, — поправил Далемар, наблюдая за обеими со стороны и явно не разделяя её восторга.

— И что? — Мэв указала нетерпеливо топающей Иенн на очередной цветок. Хихикнув, малышка пошла его рвать. — Мне нравится здесь. У меня есть Иенн, ты, а вокруг никаких людей, меров и их вечных дрязг.

Впервые с самой Брумы она позволила показать недовольство.

— Зато здесь в изобилии водятся волки, медведи, гоблины, огры и ещё более пакостные твари, соседство с которыми радует меня куда меньше, чем соседство с населением Имперского Города, — несколько сварливо констатировал Далемар. — К тому же остаются блага цивилизации, без которых это место из рая превратится в кромешный ужас.

— Не хочу я этих благ, — выдохнула девушка, принимая от Иенн очередной цветок.

— Мэв, это аконит, он ядовит, — тут же предупредил Далемар. — Выбрось и вымой руки Иенн, прежде чем она потащит их в рот.

С сожалением Мэв посмотрела на пушистый сине-лиловый цветок, красота которого, как оказалось, таила опасность, а потом на мужа, опершегося на дерево в десяти шагах от неё. Для Далемара её желание отбросить всё, верно, казалось глупостью наивной девочки, и это роднило мужа с этим растением — оба притягивают, но способны убить. Импульсивно девушка поднесла лепестки к носу и вдохнула резкий аромат, как бы кричащий о том, что этой красоте и правда не место в венке на детской голове.

Отбросив соцветие, Мэв повела дочь к повозке в тени деревьев, чтобы помыть руки.

* * *

Позже, уже в дороге, заметив на вершине пологого холма живописные развалины старого форта, Мэв поняла, что с радостью бы поселилась даже там, а не в роскошном особняке его семьи. Но, когда девушка поделилась соображениями с мужем, тот лишь хмыкнул и сказал, что подобные лакомые места привлекают только бандитов, вампиров, некромантов и всякую прочую погань.

Упоминание некромантов заставило девушку поникнуть. Вскоре Иенн, наигравшись с пополнившимся арсеналом кукол, зевнула, и Мэв уложила её спать ещё до заката.

Повисшее молчание долго не продлилось.

— Я не хотел, чтобы ты видела, — тихо произнёс Далемар, когда сопение дочери стало явным. — Поэтому и разозлился. Знал, что всё посыпется как карточный домик, едва стоит мне оступиться.

Следуя скорее инстинкту, Мэв встала и пересела поближе, прижавшись к его руке. Далемар слегка откинулся и, притянув её, усадил на колени. Девушка не возражала и, положив голову ему на плечо, устроилась удобнее.

— Говорю же, я понимаю и не буду судить, — тихонько заверила Мэв, наматывая на палец его локон. — Об одном прошу: больше не прибегай к той… магии.

— Я и не хотел, — с досадой отозвался эльф. — Я не пользуюсь этим, чтобы ты знала. Как ты поняла, это искусство обществом порицается. И заслуженно, должен признать. Но в тот момент иного выхода мне не оставалось, по сути. Сам я не успел бы даже выбраться из-под той туши, как норд свернул бы тебе шею.

Мэв видела, как недовольно заходили его желваки. Поменяв положение, она села лицом к нему и коснулась щеки. В глаза ей Далемар упорно не смотрел. Всё же такой близости, что возникла между ними под тем навесом, сейчас не было. Горькое открытие, но Мэв не была намерена с ним мириться. Тонкие девичьи пальчики скользнули к изогнутым бровям, исследуя и лаская, а от них к переносице и вдоль носа к губам. И как ей разбить эту новую стену между ними? Девушка знала лишь один способ: склонившись, поцеловала его сама, терпеливо снося отсутствие даже намёка на ответ. Не отстраняясь, девушка скользнула руками по шее и взялась за первую пуговицу высокого ворота. Но тут же Далемар отдалил её, посмотрев как на расшалившегося ребёнка.

— Мэв.

— Я хочу тебя, — выдохнула девушка.

— Но в присутствии Иенн мы этого делать не будем. — То, каким тоном он это произнёс, мгновенно вогнало девушку в краску.

— Я подумала, она крепко спит, а мы тихонечко, — тут же постаралась оправдаться Мэв.

— Ужасная идея, девочка. — Словно чтобы пожалеть, Далемар притянул её к себе и поцеловал, но целомудренно, в лоб. — Потерпи немного. Сейчас правда не время и не место.

— Все твои сородичи отличаются такой выдержкой? — Мэв дождалась, пока жар стыда покинул щёки, и подала голос.

— Почём мне знать. Но я вот такой. Разочарована?

— Нет! — без сомнений ответила Мэв. — Это я…

— Только не самобичевание. — Вот теперь Мэв отчетливо услышала насмешку. Погладив её по волосам, он неожиданно спросил: — Кстати, будешь спать со мной, когда прибудем в Имперский Город?

— Ну я же твоя жена, это моя обязанность перед Марой. — Девушка попробовала прибегнуть к полушутке, хотя вопрос прозвучал как-то тревожно. — Или ты передумал жить со мной?

— Дурашка, я сейчас буквально спрашиваю про сон, а не про занятия любовью. — От его последних слов внизу пупка Мэв словно спустили тетиву. Занятие любовью? Звучало так приятно и возвышенно. Невольно она прижалась к мужу сильнее. — Спать со мной, делить одну комнату на двоих. Подумай над этим, пока есть время. Просто я хочу этого, но понимаю, что с моим характером для тебя это может быть несколько…

— Я уже подумала. Хочу, — перебила Мэв и тут же облизнула пересохшие губы.

Этот жест привлёк его внимание, и, склонив голову вбок, Далемар долго смотрел на её губы. Потом, откинувшись, что-то прошептал на эльфийской тарабарщине.

— Что?

— Слезь с меня, — тихо велел муж.

Мэв со вздохом тут же исполнила его просьбу. Но вместо того, чтобы просто скрестить ноги, как он делал каждый раз, когда девушка раздражала его глупыми поступками или болтовнёй, он приподнялся и постучал в стенку, давая вознице знак остановиться.

«Неужели так разозлила, что сбегает?» — печально подумала Мэв, сжавшись. Но едва они остановились, как Далемар, встав, молча протянул ей руку.

— А? — открыла рот девушка.

— Идём.

— З-зачем? — заикаясь, поинтересовалась Мэв.

— Догадайся, дорогая. И будем надеяться, что самой крупной тварью, что в глуши застанет меня врасплох и со спущенными штанами, окажется какой-нибудь назойливый комар.

* * *

Всего два дня, и они выехали к гигантскому озеру, похожему на настоящее море. Вот только воды эти не были бескрайним… На следующей дневной остановке, выйдя на берег, Мэв увидела тонкий высокий белый шпиль, возносящийся к небесам над далёкими и исполинскими белыми стенами.

— Уже? — обречённо прошептала девушка, ощущая бегущий по спине холодок.

— Уже, — подтвердил Далемар, подходя сзади и кладя руки ей на плечи. — Иенн, цветочек, не подходи к тем большим камням. Держись поближе к нам.

Мэв посмотрела на берег. Дочь, недовольно топнув ножкой, всё же исполнила волю отца и, перестав бегать, стала строить из гальки горку в нескольких шагах от них. Хорошо хоть малышку не терзали те же страхи и сомнения, которые не покидали душу её матери.

— Девочка моя, да перестань ты так трястись. — Далемар опустил подбородок ей на макушку и притянул к себе так, что она сквозь одежду ощутила размеренное биение его сердца. Но даже это чувство не дарило тепла. — Я всегда буду рядом и не дам тебя в обиду ни родне, ни выскочкам из общины.

— Я не хочу туда, — прошептала девушка, взирая на далёкий город, словно на врага из забытых снов. — Помнишь, ты говорил про Анвил? Давай уедем туда, например. Купим маленький домик где-нибудь в предместьях и…

— Нет, — твёрдо произнёс Далемар и пальцем указал на город впереди. — Наше место там.

— Но почему? Разве мы не свободны выбирать место, где жить? Неужели обязательно нужен город? Например, родители жили обособлено от других и…

— Мэв, хватит, — произнёс мер, не отстраняясь. — Это не вопрос выбора, смирись.

Южный ветер трепал подол её нового любимого зелёного платья, приятно обдувая кожу теплом и напоминая, что в Сиродиле всё ещё царило лето. Но даже в объятиях мужа девушке захотелось домой. Совсем как Иенн, когда они нанесли тот визит Стэну.

Домой… У неё уже давно нет места, которое она могла бы так назвать.

— Знаешь, мне кажется… — печально начала девушка, замерев и с дрожью смотря на город впереди.

— Что тебе кажется?

— Будто если я въеду в этот город, то уже никогда его не покину.

— Не говори глупостей, девочка. Завтра утром мы уже будем в городе, а ближе к вечеру ты познакомишься с моими родителями и поймешь, что все страхи напрасны. Помнишь, что я тебе говорил? Я хуже их всех, но ты уже не трясёшься в ужасе рядом со мной. Поэтому и они покажутся тебе лишь высокомерными выскочками.

— Высокомерными выскочками, — повторила Мэв, натягивая на губы «улыбку Киравы».