Грязный поток (гет)

— Лили, — Северус с явной неохотой прервал поцелуй. Его губы расплылись в мечтательной, совсем не-снейповской, улыбке.

— Что? — смущённо спросила Лили.

— Если мы немедленно не сбежим, Поттер меня проклянёт.

Он подхватил её сзади за плечи, и они торопливо направились к выходу, пытаясь лавировать в потоке учеников. Выкрики позади усилились. Северус, не оглядываясь, ускорил шаг, и едва они пробились через последнюю группу первокурсников, спешащих на ужин с занятий, взял Лили за руку и потянул за собой, почти перейдя на бег, едва впереди показалась лестница, ведущая в большой холл перед выходом из замка. Выбежав на улицу, они спрятались за статую горгульи, в неприметную нишу, укрытую сухими лозами, припорошёнными снегом.

Лили казалось, Северус смотрел на неё целую вечность, а потом поцеловал. Неумело, слишком широко и несколько раз стукнув зубами о нижнюю губу, слишком старательно пытаясь разобраться, куда девать длинный, с горбинкой, нос. Нос на морозе слегка распух и покрылся испариной, и Северус вдруг отстранился, закрыв рот рукой, громко чихнул, тут же буквально отпрыгнул от Лили и залился краской.

И этот самый неловкий во всех её жизнях поцелуй оказался одновременно самым удивительным. Джеймс Поттер целовал её буднично, по-хозяйски. Северус Снейп — так, словно она исчезнет через мгновение.

— Я не хотел делать тебе неприятно, — пробормотал он и, достав палочку, наложил согревающие чары. — Лили… — Северус смотрел затравленно, но голос его звучал твёрдо. — Лили, пожалуйста, не нужно меня жалеть. Если ты хотела проучить Поттера, мы могли бы… выбрать более приемлемый для тебя вариант.

Брови Лили поползли на лоб.

— Ты дурак?

Не дожидаясь ответа, она вновь поцеловала его — почти невинно, едва касаясь губами уголка рта.

— То есть…Значит… на выходных мы бы могли пойти в Хогсмид, допустим, не как друзья? — Северус стоял, вытянувшись по струнке, и, кажется, забывал, что даже волшебникам следует иногда дышать.

— Значит, могли бы, — улыбнулась Лили.

Двор Хогвартса завалило снегом; снежинки залетали и в нишу, пробиваясь сквозь заросли лозы, где они стояли, обнявшись. Их не слишком тёплые мантии, надетые без шарфов и плащей, промокли — снежинки, касаясь согревающих чар, таяли почти мгновенно.

— Теперь от Поттера мне точно придётся бегать по всему замку, — вздохнул Северус, прижав Лили к себе ещё крепче, и уткнулся носом в её рыжую растрёпанную макушку.

* * *

Северус оказался прав. Лили наложила на них дезилюминационные чары, надеясь лишь, что Мародёры не закончили ещё Карту замка — иначе никакие чары не помогли бы им незамеченными пробраться в свои гостиные. И не прогадала — у подземелий караулили Джеймс Поттер и Римус Люпин. Северус и Лили замерли, надеясь, что их шаги не услышали — Римус дернул головой и принюхался, но тут же как ни в чём ни бывало повернулся к Джеймсу.

— Это глупо, — проговорил Римус. — Как староста, я не могу допустить…

— Это Империус, — выплюнул Джеймс. — Империус или, вероятнее всего, Амортенция — это же чёртов зельевар…

— Они давно дружат, — осторожно заметил Римус; Джеймс сверкнул глазами. — Что ты собираешься делать, если поймаешь Снейпа? — со вздохом спросил он.

— Отобью Нюниусу все места, которыми он прикасался к ней. А если он действительно сделал что-то… ещё, я узнаю и прибью его голыми руками, без палочки.

— И тебя исключат, — мрачно сказал Римус. Джеймс только отмахнулся. — Сохатый, они всего лишь поцеловались…

— В БОЛЬШОМ, МЕРЛИН И МОРГАНА, ЗАЛЕ!

— Я просто пытаюсь напомнить тебе, что Эванс — не твоя девушка.

— Нет, она моя девушка. Просто ещё об этом не знает, — улыбнулся уже спокойнее Джеймс. — Ничего этому Нюниусу не сделается. Ничего тёмного, по крайней мере. Отбитое хозяйство ещё никому не мешало жить. Мы — не слизеринцы. Это их нужно отучить опаивать зельями наших гриффиндорок…

Затаив дыхание, Северус, сжав едва различимые под чарами пальцы Лили, мягко проскользнул мимо споривших по теневой стороне коридора. Лили, подождав немного, пошла наверх.

Она не представляла, как ей возвращаться в Башню Гриффиндора.

Лили никогда не была бунтаркой. Её общение со слизеринцем большинство, даже Джеймс Поттер, воспринимали как блажь примерной девочки. Раньше Лили всегда было важно, что о ней говорят и думают — и она старалась никого не подводить, соответствуя ожиданиям. Отличница, староста, светлая волшебница. Три года, проведённые в Геллерт-холле, изменили её, но, отвыкшая от людей, она всё же боялась реакций — любых реакций. Сейчас ей больше всего хотелось быть незаметной, но гриффиндорцы не оставят то, что они с Северусом целовались, без внимания. Если бы можно было сбежать, взяв с собой Северуса и Пэла, и запереться в Северной Башне своего замка… Но по многим причинам это было неосуществимо. Дойдя до лестницы, Лили сбросила с себя дезилюминационные чары.

У портрета Полной Дамы её поджидали Алиса и Мэри. Девушки почти силком затолкали Лили наверх, в спальню. Алиса протянула Лили свёрток — в нём оказался пирог с почками.

— А на ужин ещё был буйябес, но я не сообразила, как его можно завернуть с собой, — улыбнулась она. — Тебе нужно есть — ты за последние месяцы нехорошо похудела.

Лили, действительно, чувствуя голод, откусила кусочек пирога.

— Ты целовалась со Снейпом! — выпалила Мэри, постучав ладонями по коленкам.

— Мэри, — шикнула на неё Алиса. — Я же просила…

— Джеймс Поттер не даёт тебе проходу, зовёт на свидания, а ты целуешься со Снейпом! Со страшным, прыщавым… После того, как он обозвал тебя этим ужасным словом…

— Почему я должна это обсуждать? — Лили начала закипать.

Она, конечно, знала, как однокурсницы относятся к Северусу — но слушать это сейчас оказалось на удивление больно. Они не представляли, сколько Северус помогал ей. Сколько добра сделал. И готовы растерзать за один проступок.

— Я предупреждала, что Лили не понравятся расспросы, — вздохнула Алиса. — Хотя даже Френк недоволен тем, что произошло. Никто не доволен тем, что произошло.

— И что мне теперь, из-за ваших желаний не встречаться с тем, с кем я хочу? — прищурилась Лили.

— Нет, конечно, я совсем не это имела в виду, — смутилась Алиса. — Наоборот, пытаюсь предупредить, что парни могут устроить нешуточные проблемы. В первую очередь — Снейпу. Они искали его весь вечер, Лили. Даже Френка и пару старшекурсников подговорили на это.

— А всё из-за того, что тебе нравятся прыщавые противные слизеринцы, — скривилась Мэри и закатила глаза.

— Если они посмеют хоть пальцем тронуть Северуса, я их прокляну. И Лонгботтома тоже, прости, Алиса, — твёрдо сказала Лили.

— Из-за слизеринца? — Алиса посмотрела на неё удивлённо и строго, а потом встала с кровати и вышла в общую гостиную, хлопнув дверью.

Мэри выбежала следом за подругой, оставив Лили в одиночестве.

Какая же она глупая! У Северуса теперь будут проблемы — из-за неё… И ведь в этом времени, она, наконец, поняла, что Мародёры бросались в Северуса вовсе не самыми безобидными заклинаниями. Можно, можно было ведь не целовать Северуса прямо в Большом зале — но решилась ли бы она признаться ему в том, что он ей нравится, наедине?

Лили любила уроки травологии, особенно в холодное время года — в теплицах профессора Спраут царило вечное лето — если не считать девятой теплицы, в которой высажена особая порода росянки, предпочитающая прохладу.

— Кто-нибудь скажет, в состав какого зелья входит Китайская кусачая капуста? Мистер Снейп? Кратко, про одно зелье, на ваш выбор, — улыбнулась она, зная о страсти ученика и заодно — предотвращая получасовую лекцию.

— Костерост, — незамедлительно ответил он. — Раньше её заменял корень незрелой мандрагоры, но с ним зелье готовилось существенно дольше, к тому же процесс выращивания костей в таком варианте зелья куда более болезненно переносится.

— Прекрасно, десять баллов Слизерину. Кто расскажет о других зельях?

Отвечать на этот раз вызвался Люпин. Северус, наколдовав недавно изобретённое заклинание от подслушивания, нагнулся к Лили и тихо спросил:

— Ты не считаешь подозрительным, что письмо о болезни твоих родителей пришло ровно после того, как Дамблдор справился об их здоровье?

— Ещё как считаю. Но также понимаю, что это может быть совпадением, — неуверенно сказала Лили.

Письмо пришло ответом со школьной совой, которую не далее как пару дней назад она отправляла домой. В прошлой жизни такое в точности письмо от Петуньи пришло позже — во второй половине седьмого курса, когда Лили уже считалась невестой Джеймса Поттера.

— Но я не понимаю, какой в этом смысл.

— Директор явно знает о том, что ты исчезала из Хогвартса. Да, именно в тот момент, когда перенеслась в Геллерт-холл и обратно.

— В Хогвартсе и на территории аппарировать невозможно, — округлила глаза Лили. — Я побежала за Пэлом в лес, там уже были границы чар…

— Нет, границы намного дальше, — сказал Северус. Лили бросила на него испуганный взгляд. — Вот именно. Я сразу не подумал об этом, но теперь начинаю понимать — он следит за тобой. Я навёл справки у Люциуса… Фамилия «Эванс» вновь появилась в книге Палаты Лордов Визенгамота. Некоторые семьи — Малфои и Блэки, например, у которых сохранились древние гобелены — знают об их связи с Гонтами. К счастью, таких могущественных артефактов, как в Гринготтсе, чтобы проследить связь ещё дальше — до времён Основателей и непосредственно — Слизерина, у магов не существует. Тебя с лордом Эвансом никто не связывает — но это только пока. Я готов поклясться, что слышал, как Нотт однажды, упоминая тебя, оговорился, назвав «Лили Прюэтт». Ты, возможно, заметила — но слизеринцы приняли моё изменившееся общение с тобой равнодушно, в отличие от гриффиндорцев… И, насколько мне известно, с подачи младшего, адекватного, Блэка. Не знаю, что он им сказал, но после твоей прелестной выходки никто и бровью не повёл.

— Вот как…

— А директор, к моему огромному сожалению, всё же поумнее и Нотта, и младшего Малфоя, — нахмурился Северус. — Он читает по намёкам, Лили, видит мельчайшие связи. Ему для этого не нужны ни магия, ни легилименция. Опыт — самое страшное его орудие. А у нас его нет. Пусть ты и обладаешь силой… Он не мог не заметить, как ты изменилась. И сделать выводы.

— Если мы не знаем, что ему нужно, ты можешь хотя бы предположить?

— Он не любит тёмные искусства и не любит всё, что связано с Салазаром Слизерином. И тут появляется наследница…

— Которую он захочет уничтожить? Может, подговорить местных ужей шпионить за ним? — попыталась пошутить Лили, но выглядела напугано.

— Скажешь, тоже — уничтожить, — ухмыльнулся Северус. — Я бы предположил дискредитацию. И работу на его благо — в качестве, разумеется, не талантливого мага, а, скажем, домохозяйки у его ближайших сторонников.

— Что же плохого во втором? — улыбнулась Лили.

«Северус всё же иногда такой подросток».

— Вовсе ничего, — смутился он. — Но если это твой, а не чужой, выбор. На пасхальных каникулах нам обязательно нужно в Коукворт. Нужно проверить твой дом на следящие заклинания. И на всякие пакости. К тому же, — улыбнулся он, — я хочу посмотреть, чему тебя научил этот Люсьен.

До Северуса Лили и представить не могла, что полюбит свидания, проведённые за чтением и обсуждением книг; что предпочтёт шумные компании и полёты на метле тихим вечерам с зачарованными бутылями горячего чая на Астрономической башне. Северус крайне быстро освоился с поцелуями, перестав смущаться и краснеть — правда, стоило Лили один раз спуститься чуть ниже шеи, едва коснувшись губами выступающих ключиц, как Северус вновь залился краской.

Лили опасалась за Северуса, но Джеймс Поттер с компанией выбрали тактику не насилия, но унижения — Лили едва ли не через день заставала Северуса, подвешенного в проходных коридорах в самых невероятных позах, его волосы за завтраком принимали уже все цвета радуги, а один раз он явился на завтрак с огромным слоновьим хоботом, который, впрочем, исчез через четверть часа. У Северуса то и дело рвалась лямка на сумке, исчезали штаны, взрывались котлы на зельях. Защитный амулет, конечно, работал — но не срабатывал на половину шуточных заклинаний. И Лили была возмущена, что и декан, и директор явно знают, кто стоит за этим, но Мародёры не попадались, и на их поступки закрывали глаза.

Иногда они встречали в коридорах Пандору, которая пролетала мимо них как скоростная метла, не здороваясь и делая вид, что они не знакомы.

— Если этот олень ещё раз подвесит меня за ноги, я его прокляну тем новым заклятием, «Сектумсемпра», — шипел Северус, когда Лили, под хохот гриффиндорцев, в очередной раз застала того в совершенно уж непотребном виде у класса Астрономии.

Но Поттер, пытаясь унизить Северуса в глазах Лили, добился обратного эффекта. Если ещё недавно Лили размышляла, верно ли она поступает, предавая память об их семье в будущем, и хотела помочь, то сейчас даже о дружбе с Поттером не могло идти речи. Она стала его презирать. Хотя и помочь, и даже подружиться было необходимо. Лили понимала, что, вероятно, именно их отношения в будущем сделали Джеймса взрослее и рассудительней — и чувствовала себя ответственной за то, каким он сейчас стал.

А ещё Лили немного огорчало, что Северус относился к ней, словно к хрупкой статуэтке, бледнея даже от тени намёка на что-то большее, чем поцелуй. Теперь Лили понимала — он стеснялся себя, от кончика крючковатого носа до худых лодыжек, которые Джеймс Поттер то и дело выставлял на всеобщее обозрение; своей юношеской угловатости и, действительно, не всегда чистых волос. Он старался держать себя в порядке — особенно, когда они с Лили стали парой, но в отсутствие привитой с детства привычки у него не всегда это удавалось. Лили знала, что он обязательно справится — но ей часто приходилось самой краснеть от особо язвительных комментариев однокурсниц о внешности Северуса Снейпа.

А перед пасхальными каникулами случилось прекрасное событие.

Лили всегда по-белому завидовала тем, кто хорош в трансфигурации — этот предмет ей давался трудно, хотя и был более чем интересен. Но для трансфигурации нужно было иметь хорошее воображение, а с ним у весьма приземлённой раньше Лили было туго. Люсьен в Геллерт-холле пытался обучить её анимагии — в которой предмет трансфигурации играл важнейшую роль. Но не преуспел. Люсьен утешал ученицу, ссылаясь на ограниченную магию безвременья, но Лили знала правду — для анимагии ей не хватает некоторых внутренних качеств. Она сделала всю предварительную работу, проанализировав своего зверя до мельчайших подробностей, но превращение — ни с палочкой, ни, тем более, без — не удавалось. А Северусу, наконец, удалось объяснить то, что не смог донести до неё Люсьен. Сам он превращался в сову — обычную, небольшую, тёмную и неприметную. Он начал заниматься в начале четвёртого курса, едва узнав, что ненавистный Поттер — анимаг. И, наконец, к середине зимы превращение получилось. Он уже дважды летал — пока только во дворе школы, недалеко от совятни, стараясь не привлекать лишнего внимания — с крыльями он управлялся пока что плохо.

— Сложность в том, что, в отличие от твоего излюбленного чароплетения, расчёты невозможно произвести на бумаге, — объяснял Северус.

Объяснение было особенно приятным, потому как они расположились в Выручай-Комнате, у жарко натопленного камина, устроившись на пушистом ковре и подушках. Северус лежал, положив голову ей на колени.

— И, послушай, что самое главное я понял — расчёты в голове, имитирующие, прости за тавтологию, расчёты — также не сработают. Даже в, казалось бы, полностью математически выверенных чарах требуется что-то ещё. Например, если ты разложишь работающие чары на составляющие и попытаешься на этой основе сделать новые чары — у тебя ничего не получится. Сперва это были только мои догадки, но недавно я наткнулся на похожее объяснение — у Лотмана, он преподаёт теорию чар в Дурмстранге. Так и здесь.

— Надо было поступать в Дурмстранг, — вздохнула Лили. — Нет, ты не подумай, я не завидую твоим успехам. Сова получилась очень красивая, — Лили погладила Северуса по голове, вспоминая, как забавно он ухнул, когда она почесала его за ухом в анимагической форме. — Мне, скорее, печально, что у меня никак не выходит.

— У меня тоже не выходило, — сказал он. — Анимагия… не терпит ненависти и однозначности. Когда я пытался переплюнуть Поттера, я не превращался. Сейчас — я думал о том, что хочу показать тебе. Трансфигурация — особенно, высшая — это об изменении и становлении. Мне было страшно превращаться, — признался он. — Я боялся, что, вернувшись, перестану быть собой. Но оказалось, что личность — подвижна. Нельзя разделять себя и сову. Это я съел ту мышь, и она действительно была вкусной.

— Как и пачка совиного печенья, которой ты лишил наших школьных сов, — рассмеялась Лили.

— У тебя тоже всё получится. Просто… не пытайся превратиться, будто уже знаешь, в кого. Я хотел ворона, — признался Северус. — Я читал о них в книгах, пытался представить, какие у меня будут перья. А потом — отпустил ощущения. Это не совсем автоматическое превращение. Вся эта предварительная работа — подготовка, расчёты, изучение видов — необходимы, без них ничего не выйдет, но только если ты сможешь забыть о них в момент первого превращения.

У Лили превратиться не вышло.

Раньше она думала, что анимагическая форма — как писали во многих книгах — часто совпадает с формой патронуса, но в случае Северуса это не работало — патронусом Северуса была собака, подозрительно напоминающая Пэла.

Пасхальные каникулы начинались через несколько дней, а на выходных предстоял поход в Хогсмид. Северуса пригласили на то странное собрание кружка «Пожирателей Смерти», как они стали себя называть, в «Кабанью голову» — но с утра и всего на пару часов, а после они планировали посидеть в «Трёх мётлах».

МакГонагалл всё же застала Поттера на месте преступления, именно в тот момент, когда он пытался затащить связанного Северуса в пустой класс. С Гриффиндора сняли почти две сотни баллов, хотя Джеймс легко отделался — всего две недели отработок у Слизнорта — как шепнул Лили Сириус, Джеймс уже не мог смотреть без тошноты на лягушачью печень. Поэтому в последние дни Мародёры приостановили безобразия, переключившись на обычные и, к ностальгии Лили — действительно весёлые шутки — например, они умудрились заколдовать потолок в Большом зале так, что на небе сияло сразу несколько радуг, по которым скользили, разбрасывая золотые монеты, лепреконы — но их могли видеть лишь те, кто не думал в данный момент о галеонах. Это была неброская, но действительно мощная и красивая магия — как заметил Дамблдор, наградив ребят парой лёгких хлопков.

Северус опаздывал. Лили начала волноваться уже спустя семь первых минут — Северус был чересчур пунктуален для опозданий. Он никогда не приходил ни раньше, ни позже — Лили часто шутила, что Северус проглотил часы. Она сидела в «Трёх метлах». Через полчаса она заказала себе сливочного пива с имбирём. Ещё через час она, задушив в себе гордость, направилась в сторону «Кабаньей головы».

Собрание, судя по всему, закончилось. Среди непонятных сомнительных личностей ей попался на глаза столик, за которым из пыльных стаканов пили что-то, подозрительно напоминающее огневиски, два Блэка — Сириус и Регулус.

— Лили, — улыбнулся Сириус. — Не проклинай меня на месте — я и Рем сдерживаем Сохатого, как только можем. Даже Питер, ты представь, недавно отказался участвовать в засаде, — Сириус рассмеялся лающим смехом. — Ох, вы, должно быть, не знакомы. Это мой брат, Регулус.

— Блэк, — Лили по-мужски протянула руку.

Блэк пожал её и улыбнулся.

— Прюэтт?

— Эванс, — поправила Лили.

— Разумеется, — строго кивнул Регулус Блэк.

Он был не так красив, как Сириус — его черты лица были будто вмяты и вырезаны грубее, лицо было будто чуть ассиметрично, но это не портило его, напротив, добавляло странной и жуткой харизмы — к тому же, в отличие от действительно угреватого Северуса, кожа Регулуса напоминала фарфор.

— Я… эм… искала Северуса.

— Он сбежал с собрания — как сообщил, к тебе, в «Три метлы», едва оно завершилось, — усмехнулся Регулус.

— Я прождала полтора часа, — сказала Лили.

— Нехорошо, — Регулус отставил стакан. — Спасибо, что сообщила, — нахмурился он. — Я пойду его искать.

— А я пойду искать Джеймса, — слишком весело сказал Сириус, но тут же поменялся в лице. — Надеюсь, они опять не сцепились.

На ужине Северус не появился. А с утра, в середине завтрака, двери Большого зала распахнулись, впуская человека в кожаном плаще, с кошмарным, крутящимся во все стороны глазом и оглушительно стучавшей о пол деревянной ногой.