Грязный поток (гет)

Войны никогда не обнажают "истинные чувства", как любят говорить те, кто вырос на героических мифах. Они лишь проявляют тягучий, затяжной страх, который вплёскивается под кожу, сужает восприятие. Заставляет смотреть на сложные и неоднозначные события в чёрно-белых тонах. Оставляя только друзей — непогрешимых, идеальных борцов за правое дело Света, и проявляя врагов — тех, кто примкнули к Тёмному Лорду и сеют лишь мрак и разрушение. Разве можно теперь обращать внимание на проступки тех, кто борется за Свет — что же ты какая мелочная, Лили Поттер?

Одинокие вечера в Годриковой Впадине, похожие один на другой, Лили любила проводить в небольшом саду за домом. Ограда вокруг сада была увита пыльным плющом, как и старомодные кованые качели рядом с беседкой. Сад был слегка запущен — в летнем домике Поттеров давно никто не жил. А Марта, самая древняя домовушка, переехавшая с Джеймсом из Поттер-холла и нянчившая ещё отца Джейсма, всё внимание уделяла маленькому Гарри.

Вот и сейчас, оставив Гарри на попечении Марты, Лили отдыхала в беседке за чашкой ароматного травяного чая. Темнело, и по всему саду зажглись треугольники глаз — это Джеймс позавчера украсил сад, подвесив пару дюжин тыкв в воздухе. Огромная тыква, куда выше почти годовалого Гарри, подпирала крыльцо; тыквы помельче мерно покачивались в воздухе, отбрасывая на беседку жутковатые пляшущие тени.

Джеймс должен был возвратиться с собрания Ордена не раньше, чем через пару часов, поэтому Лили вздрогнула, услышав едва различимый голос.

Лили прислушалась. Скорее всего, за голос она приняла потрескивание огоньков от свечек в тыквенных головах.

— Крыса, здесь была вкусная жирная крыса.

Не показалось! Из травы, прямо к беседке, выползла змея. Песочная, толщиной в добрый канат — не самая маленькая! Впрочем, Лили никогда не видела живую змею — ни маленькую, ни большую. Петунья не любила змей, поэтому в детстве они никогда не посещали террариумы в зоопарках, а в Хогвартсе змеи водились, по слухам, только в глубине Запретного леса. "Магов змеи особо не беспокоят", — всплыли в памяти слова Северуса. Поэтому Лили не испугалась, а с интересом спросила:

— Вы ищете крысу, уважаемая змея? Боюсь, в этом доме для вас не будет еды — крысы портят продукты, тут повсюду множество чар от крыс и мышей.

— Я часто вижу здесь одну крысу, — ответила змея, покачивая хвостом. — Но сейчас её нет. Скоро наступит холод, мне нужно поесть. Если увидишь крысу — позови меня. Только не ешь сама. Это моя крыса, я первая её нашла.

Заверив змею, что крыса, разумеется, принадлежит охотнице, Лили попрощалась с новой знакомой. Чай остыл, и Лили подогрела его щелчком пальцев. Ещё одна тайна, о которой нельзя говорить Джеймсу. Беспалочковая магия никогда ему не давалась, а всех, кто превосходил его хоть в чем-нибудь, Джеймс записывал в тёмные колдуны. А уж за разговор со змеёй Джеймс точно запишет собственную жену в наитемнейшие леди — или обвинит в братании с врагом. Символ Слизерина! Джеймс не переваривал змей даже в виде ингредиентов для зелий, наотрез отказавшись пить укрепляющее, в составе которого была шкурка змеи. И после этого не разговаривал с Лили два дня.

За последний год у неё появилось столько тайн перед Джеймсом, что она сама себе начала напоминать старого друга — Северуса Снейпа. И не только напоминать, а понимать, почему Северус перестал доверять ей в школе, на старших курсах. Если бы только можно было всё изменить! Она теперь не стала бы лезть с глупыми комментариями про тёмные искусства… Но разве теперь это важно? У неё есть Гарри, и теперь главное — только выжить.

Когда Сириус помирился с матерью, Вальбургой Блэк — год назад, на похоронах матери Джеймса, — об этом знала только Лили. Сириус всерьез опасался, что за общение с такой "неблагонадёжной" семьёй его не только запишут в предатели, но и постараются стереть память. Если Джеймс, Люпин и Питер примкнули к Дамблдору вполне добровольно — Сириус позже тайно проверил тех на всевозможные зелья, ментальные воздействия и артефакты, — то с наследником Блэк оказалось всё далеко не так просто. Но из Ордена Феникса, как горько заметил Сириус, есть только один выход — вперёд ногами.

Джеймс, со свойственной ему непосредственностью, шутил, что даже Дамблдор не совсем доверяет "ручному тёмному другу", раз посоветовал сделать Хранителем Питера, а не Сириуса. Сириус, хмурясь, парировал, что ставь защиту Блэки, а не Дамблдор, то "Проклятие вскипающей крови" было бы самым слабеньким из серии тех, что ждали незваного гостя.

Сириус, оставаясь непосредственным балагуром перед Джеймсом, крайне серьёзно подошёл к обязанностям крестного. Он весь год приносил Лили книги из знаменитой библиотеки Блэков — и что это были за книги!

— Вам не хватит стандартной защиты, если Тот-Кого-Нельзя-Называть решит наведаться в гости, — хмуро говорил он. — И не называй его по имени, не слушай Дамблдора. На этом имени заклятие Табу, так он и Пожиратели могут найти нас.

Лили и не спорила. Если кровные ритуалы способны защитить Гарри — то она сделает все, что только в её силах. И неважно, что Джеймс думает о том, о чём он никогда не узнает.

— Нюниус — шпион Ордена, — неделю назад сообщил Сириус в один из тех редких моментов, когда им удавалось поговорить наедине.

— Это Дамблдор так сказал? — с волнением спросила она.

— Как же, — огрызнулся Сириус. — Было несколько стычек… Ну. как стычек… Если честно, орденцы решили залезть к Яксли… А там был он. Я знаю Нюнчика, он мог разнести ребят, не вынимая палочки. Только всякий раз орденцы отделываются царапинами, которые заживают подозрительно быстро. И я уверен, что это всё началось ровно после того, как вам с Джеймсом пришлось скрываться, — с нажимом произнёс Сириус. — Вот что я тебе скажу, Лили. Если бы не Тот-Кого-Нельзя-Называть, не это противостояние… У Джеймса не было бы шансов. И если… когда всё закончится — не бросай его, Лили. Джеймс, конечно, олень…

Волдеморт пришёл в дом Поттеров в Годриковой Впадине тридцать первого октября 1981 года. Последнее, что запомнила Лили, была вспышка зелёного света.

Лили проснулась от того, что кто-то настойчиво и тщательно вылизывал ей лицо, не забывая залезть языком прямо в ухо. В последний раз подобным образом Лили будил Пэл, рыжий колли, которого мистер и миссис Эванс подарили дочери на одиннадцатилетие. До лета Пэл стал её лучшим другом. Но разве могла сравниться обычная собака с открывшимся новым волшебным миром? После того, как Лили пришло письмо из Хогвартса, Пэл был забыт. Прогулки с маленькой хозяйкой ему заменила беготня по большому саду Эвансов, а спустя время Пэла с подачи сестры и вовсе перестали пускать в дом — от собак столько грязи!

— Пэл, дай поспать, — проворчала Лили, перекатываясь на другой бок, но, повинуясь собачьим зубам, одеяло слетело на пол, резко выдернув Лили из сладкого сна.

Пэл, заливаясь лаем и виляя хвостом, убежал — видимо, будить Петунью.

Лили резко села на кровати. Наглый хвост Пэла скрылся за приоткрытой дверью. Лили удивлённо уставилась на свою собственную детскую комнату. Светлые обои в цветочек, белая дверца в маленькую гардеробную, украшенная резьбой; небольшой девичий столик с зеркалом и пуфом; письменный стол у окна, залитый утренними лучами, на котором покоились аккуратные стопки учебников; большой застекленный книжный шкаф, занимающий всю стену, а также множество полок вокруг были тоже заставлены книгами.

Лили, одетая в ночную сорочку и белые носки для сна, слезла с кровати и подошла к зеркалу. На неё смотрела она сама — только младше. Лили провела пальцами по ещё не тронутому волнениями лицу. Если ей сейчас пятнадцать — а в этом Лили не сомневалась, если здесь Пэл, то значит…

— Лили, дорогая, нельзя столько спать! — раздался мамин голос снизу.

Значит, смертельное проклятие вступило в конфликт с защитным ритуалом, и она перенеслась во времени. В то время, где её не тяготил брак с милым, но совершенно не умеющим думать Джеймсом, где за её семьёй не охотится самый тёмный волшебник Британии. Где они всё ещё дружили с Северусом, да и с сестрой не окончательно рассорились… Гарри ещё не родился, и Лили сейчас была твёрдо уверена в том, что это, пожалуй, самый надёжный способ спрятать сына. Он ещё успеет прийти в этот мир. Только сперва она сделает мир хоть чуточку безопаснее.

— Я скоро спущусь! — прокричала Лили чуть громче приличного.

В будущем, которое ещё не наступило и, как надеялась Лили, теперь не наступит, она год не виделась с мамой и папой, довольствуясь редкими письмами. Теперь у неё появился шанс всё исправить. Теперь она постарается начать думать своей головой. Если всего несколько "тёмных" фолиантов из библиотеки Блэков открыли ей глаза на то, сколько всего она не знала, не могла знать, будучи маглорожденной… А ведь с подачи Дамблдора Лили всерьез считала себя одной из самых умных ведьм в Хогвартсе! Не удивительно, что Северус к такой характеристике Лили относился весьма прохладно. И ведь она обижалась на друга…

Лили провела под душем чуть дольше положенного. Привычно высушив волосы щелчком пальцев, она подумала о том, что, к счастью, Министерство так и не привело в силу закон о запрете колдовства несовершеннолетних — закон, который обсуждался добрых два года и который приводил в ужас большинство учеников. "Не понимаю, зачем это Министерству, — часто ворчал Северус. — Этот закон маглорожденным только повредит, ограничив время на обучение. В домах старых родов колдовство никто не отследит, значит, у чистокровных будет явное преимущество", — вспомнила Лили его слова.

"Как редко я действительно слушала Северуса", — вздохнула она.

А ведь разлад с другом детства начался как раз к пятому курсу. Этим летом, насколько помнила Лили, они виделись редко — Лили старательно избегала разговоров о вредной политике Дамблдора и Министерства, "серой", как её называл Северус, магии, да и вообще, можно сказать, о любых интересах друга. В пятнадцать Лили интересовалась только самой собой.

Лили магией заплела рыжую копну в толстую косу и надела простое платье ниже колен с цветочным узором, накинув сверху вязаный кардиган — август выдался прохладным для этих мест. Положив палочку в маленькую узкую кожаную сумку — в такой носили палочки многие в школе, она, наконец, спустилась на завтрак. Привычка держать при себе палочку у неё появилась уже после школы — до этого Лили могла летом беспечно оставлять её на несколько дней пылиться в ящике письменного стола.

— Доброе утро, мама, — широко улыбнулась Лили.

— Завтрак уже остыл, — проворчала Оливия Эванс, сухая невысокая блондинка с аккуратным узлом на голове.

Лили взмахнула рукой, и над яичницей с беконом поднялся лёгкий пар.

— Это поправимо, — подмигнула ей Лили. — Спасибо! Как всегда, великолепно, — поблагодарила она.

— Хорошо, когда в доме есть ведьма, — улыбнулась Оливия. — Ведьма ведь помоет посуду?

— Всенепременно, — проговорила Лили с набитым ртом — жест, который она могла позволить себе только в присутствии родных.

— Дорогая, — мягко начала Оливия, когда Лили закончила завтрак и парой взмахов палочки привела кухню в идеальный порядок; Оливия была довольна, но слегка удивлена — обычно от младшей дочери помощи по дому было не допроситься. — Мне нужно с тобой поговорить. Дело в том, что Петунью приняли в колледж, и в ближайшую неделю отец и я будем ей помогать…

— И не сможете сопроводить меня за покупками на Косую Аллею, — закончила Лили за мать.

Она помнила этот завтрак, этот разговор и скандал, который случился позже. Лили была возмущена, что ей придётся нести все покупки самой, а перспектива поездки на "Ночном Рыцаре" привело тогдашнюю пятнадцатилетнюю Лили в настоящий ужас. Конечно, родители решили вопрос в пользу младшей дочери, и самостоятельно за покупками к колледжу пришлось отправляться Петунье.

— Ничего, пора мне учиться самостоятельности, как ты считаешь?

— Ты могла бы попросить Северуса составить тебе компанию, — сказала Оливия. — Мне кажется, так будет безопаснее. У меня пока что нет запасных дочерей. — Надеюсь, вы опять не поссорились?

— Всё будет хорошо, — неуверенно ответила Лили.

Она не помнила, что успела наговорить Северусу этим летом, но, кажется, там было много разных "приятных" эпитетов насчёт тёмных магов.

— Вот и славно. Если у молодого человека нет планов, я бы предложила отправиться с утра — нехорошо, если вам придётся возвращаться затемно.

Оливия выдала Лили в дорогу внушительную сумму денег, которые Лили тут же убрала в чёрный кожаный кошелёк грубой работы — самодельный подарок Северуса. Раньше она никогда не пользовалась такими подарками — ей почему-то казалось, что вещи, сделанные своими руками, выглядят слишком "нищенски". Магловское воспитание! Те же Сириус Блэк и Джеймс Поттер не брезговали самоделками — более того, у магов иметь такие вещи было хорошим тоном. Считалось, что изделия, созданные специально под волшебника, работают куда лучше покупных.

Вместе с деньгами Оливия вручила Лили корзинку с домашней выпечкой и сладостями — для Северуса. В этот раз Лили не стала возражать и с благодарностью взяла угощение. Раньше Лили сочла бы угощение друга весьма унизительным для себя — она привыкла получать, а не дарить подарки...

* * *

Тупик Прядильщиков встретил Лили тяжелым и густым запахом затхлости. Даже небо здесь было будто бледнее и ниже, чем в остальном Коукворте. Время не пощадило некогда искусно построенные кирпичные здания, в которых ранее селились обеспеченные владельцы. Окна многих домов были заколочены досками; на кованых балконах, на которых в старые времена пили чай, сохло бельё, застиранное настолько, что напоминало половые тряпки. Редкие прохожие с серыми и усталыми лицами спешили по своим делам и не обращали на неё никакого внимания.

"Не удивительно, что Сев всегда угрюмый", — печально подумала Лили.

Лили никогда не была в этом районе Коукворта, знала лишь адрес Снейпов, но отыскать нужный номер дома оказалось непросто — большинство табличек почти стёрлись со временем. Вместо звонка на тяжелой двери висело порыжелое от ржавчины кольцо. Лили собралась духом и несколько раз постучала. Почти сразу дверь распахнулась, явив перед Лили удивлённого Северуса Снейпа.

— Доброе утро, Сев, — поприветствовала его Лили, протянув корзину с угощениями от матери. — Я просто напрашиваюсь на чай.

— Конечно, входи, — явно смутившись, сказал Снейп, поспешно освобождая проход. — Мать на работе, так что… — зачем-то добавил он.

Северус слегка скованно разливал чай по чашкам. Лили обратила внимание, что из двух чашек Северус отдал ей самую новую из тех, что нашлись в буфете, в забавный красный горох, оставив себе старую и невзрачную, со сколом на ручке. Лили попробовала чай — он оказался на удивление вкусным, даже вкуснее, чем тот, что готовила домовушка Поттеров, Марта.

— Так и знал, что тебе от меня что-то нужно, — подколол Северус Лили, когда та озвучила просьбу сходить с ним на Косую Аллею.

— Вряд ли нас ожидают опасности, кроме Поттера и компании, — улыбнулась Лили.

— Их шутки намного опасней, чем ты привыкла считать, — хмуро ответил Северус, и Лили вспомнила, из-за чего они поругались в поезде, когда ехали на летние каникулы.

Джеймс и Люпин обездвижили Северуса и заперли в купе. Лили и не подумала его искать, заболтавшись с Мэри МакДональд… В прошлом она сочла это безобразной, но безобидной шуткой. Сейчас она с ужасом представила, что пришлось пережить другу, не имея возможности даже посетить туалет. Детская пытка.

— Я долго думала и поняла, что ошибалась. Это не смешно, это форменное издевательство, — лучше поздно, чем никогда. — Прости, пожалуйста. Надеюсь, ты примешь пирожки в качестве извинений? К сожалению, яда василиска для какого-нибудь жуткого зелья у меня нет, — улыбнулась она, и Северус поднял бровь — на его памяти Лили никогда не шутила о тёмных искусствах.

Может быть, ещё не всё потеряно? Северус решил чуть надавить:

— И ничем не лучше так нелюбимых тобой тёмных искусств, — с важностью добавил он.

— Я почти ничего не знаю о тёмных искусствах, чтобы было с чем сравнивать, — сказала Лили. Раскрывать Северусу, что кое-что она всё-таки знает, показалось ей опрометчиво. Тем более, что знания её ограничивались чтением нескольких фолиантов из библиотеки Блэков. Но теперь, как она надеялась, у неё появится хороший источник знаний.

— Большая часть того, что сейчас называют тёмными искусствами, ими и не является, — отбросив смущение, живо отреагировал Северус, чуть не опрокинув на себя чашку с чаем. — Все опасности связаны с нестабильным резервом маглорожденных, который они никак не стабилизируют с помощью ритуалистики. Куда легче запретить всё сложнее самых простеньких чар.

Если и был в этом мире — и времени — человек, которому она могла доверять, то это Северус. Только сейчас Лили до конца прочувствовала, что такое — всё время делать только то, что от тебя ожидают, и не иметь возможность разделить свои находки с близкими.

— Сев, я давно хотела тебе сказать, — теперь смущенной выглядела уже Лили. — Есть две вещи, которые я умею, но я почему-то думаю, что они не совсем правильные. Можно ли с тобой посоветоваться?

— Ты можешь доверять мне, — серьёзно сказал Северус.

Пятнадцатилетний Северус сильно вытянулся за лето и оставался нескладным и бледным, но голос его звучал почти по-взрослому и уверенно. Он встал, налив себе и Лили ещё порцию чая, не помогая себе магией, и наконец поставил принесенную Лили корзинку на обеденный стол.

— Опережая вопрос, отвечу — "Экспеллиармус" — не тёмное заклинание, — он усмехнулся.

— Очень смешно, — буркнула Лили, понимая, что вполне заслужила этот мягкий упрёк. — Дело в том, что… Ты помнишь нашу первую встречу? — Северус кивнул. — Я тогда пользовалась беспалочковой магией, как и многие дети. Но после одиннадцати лет эта способность у многих утрачивается, и без палочки многие не могут сотворить ничего, кроме простого "Люмос". Но я…

Лили сделала несколько пассов рукой, и в пыльной кухне стало намного чище и будто светлее. Даже с чайника, стоявшего на плите, местами исчезла копоть, и теперь на нём поблёскивал серебристый металл, напоминая заплатки.

— Ничего сложнее бытовых чар я не пробовала, но я часто пользуюсь ими и совершенно не ощущаю усталости.

— Это действительно удивительно и странно, — сказал пораженный Северус. — Я начал тренировать беспалочковое колдовство ещё на первом курсе, но мне дается это труднее, и я быстро выдыхаюсь, — признался он, не без гордости смотря на Лили.

Она опять невольно сравнила его с Джеймсом — тот не преминул бы уколоть насчёт "неправильных" способностей и обидеться на то, что у кого-то вышло лучше, чем у гриффиндорского принца.

— Ты никому не говорила об этом? Это хорошо.

— Я подумала, что на Гриффиндоре могут неправильно меня понять, — призналась Лили. — И есть ещё кое-что… я узнала об этом вчера вечером.

— Что-то ещё, кроме беспалочковой магии? — весело спросил Северус.

— Ты не знаешь, это очень плохо — говорить со змеями?

* * *

— Северус Снейп! Я не собираюсь тратить все деньги, что у меня есть, на подобные глупости, — отрезала Лили. — Мне нужны учебники, ингредиенты, да и мантии стали малы…

— Как ты можешь думать о мантиях! — взволнованно сказал Северус. — Ты, возможно, пра-пра-пра… внучка одного из Основателей! Это просто необходимо проверить!

— Я маглорожденная, Сев, — вздохнула Лили.

— Значит, твои родители — или один из них — сквиб, — не унимался Северус. — Такие прецеденты случались в истории. Подумать только! Обретённая наследница Слизерина и Принц-Полукровка!

Лили рассмеялась.

На Косой Аллее, как всегда, было не протолкнуться. Пёстрая толпа чародеев и чародеек всех возрастов, спешивших за покупками; совиный гомон, причудливая смесь ароматов сливочного пива и тыквенных пирогов.

— Эта дорога ведёт в Гринготтс, — вздохнула Лили. — Никак не к "Мадам Малкин".

— Именно, — ухмыльнулся Северус. — Тебе всё равно нужно было обменять фунты на галлеоны?

Здание Гринготтса сияло белизной. Гоблин-привратник поприветствовал вошедших лёгким кивком. Лили замерла у вторых, серебряных, дверей.

— В чём дело?

Лили, сглотнув, кивнула на надпись, выгравированную на дверях.

— Лили, — вздохнул Северус, — самое страшное, что нас ждёт — это разочарование. Ты думаешь, мы одни такие умные, что решили проверить родство с Основателем? Я уверен, что с подобными заявлениями гоблины сталкиваются если не раз в год, то раз в пятилетие — наверняка.

Северус оказался прав. Управляющий Громкхыр, приземистый и седовласый гоблин с моноклем,, нисколько не удивившись просьбе, равнодушно пожал плечами и проводил их в небольшую комнату с высоким потолком.

"Будто в шахте", — поёжилась Лили.

В комнате не было никаких украшений, только простой деревянный стол, каменная чаша на помосте и ветхий, выцветший пустой гобелен на стене.

— Ожидайте, — бросил гоблин и, развернувшись на каблуках, закрыл за собой тяжёлую дверь. Не успела Лили спросить Северуса, сколько им предстоит ждать, как Громкхыр вернулся с двумя резными шкатулками. В одной из них обнаружились флакон с густым тёмно-фиолетовым зельем и кинжал, рукоять и лезвие которого были украшены рунной вязью. Немногословный гоблин жестом указал Лили встать ближе к чаше. Северус последовал за ней. Заметно волнуясь, Лили, не слишком понимая, что делает, отыскала ладонью ладонь Северуса и легко сжала. Гоблин опрокинул флакон с фиолетовым зельем в чашу, которое полилось, на удивление Лили, легчайшей дымкой.

— Вытяните руку над чашей, — скучающе сказал Громкхыр, поправив монокль.

Он осторожно достал из шкатулки кинжал и занёс над ладонью Лили.

— Это магия крови? — неуверенно спросила она, обращаясь, скорее, к Северусу.

— У гоблинов особое разрешение, — оскалился Громкхыр и провёл лезвием по коже Лили. Кровь струйкой потекла в чашу, и через пару мгновений — Лили не успела испугаться — порез затянулся.

Ещё пару мгновений ничего не происходило, а затем по гобелену поползли ростки, и спустя несколько минут, которые показались Лили вечностью, перед пораженными друзьями выросло родословное древо.

— Видимо, покупки к школе придётся отложить, — первым обрёл дар речи Северус.

— Родство со Слизерином подтверждено, — скупо кивнул гоблин. — Линия, начатая сквибом Эвансом, который, по всей видимости, отказался позорить славную фамилию предка, — вновь оскалился Громкхыр, водя крючковатым пальцем по проявившейся вязи на гобелене. — С Гонтами, которые также претендовали на наследство, линия Эвансов не пересекается. Что ж, вторая часть проверки — вам, мисс, предстоит надеть родовое кольцо.

— Лили что-то грозит в случае неудачи? — обеспокоенно спросил Северус.

— Ничего, кроме позора, — ухмыльнулся Громкхыр.

Он открыл вторую шкатулку, в которой на зелёном бархате покоилось одно-единственное кольцо. Оно было серебряным, потемневшим от времени, с довольно грубо нанесённой рунной цепочкой. Лили, задушив начавшую подступать панику, надела его на безымянный палец. Ничего не произошло.

— Что ж, — так же скучающе произнёс гоблин, — вам повезло больше, чем прошлому претенденту на имущество Салазара Слизерина. Тот даже не смог взять кольцо в руки. Рыгнар! — гоблин хлопнул в ладоши.

В комнате появился второй гоблин — на взгляд Лили, куда моложе Громкхыра.

— Сопроводи наших клиентов в хранилище номер сто четыре, — распорядился Громхыр. — Остальные документы и ключ от сейфа будут ждать вас на выходе.

Ни у Северуса, ни тем более у Лили никогда не было хранилища в Гринготтсе, поэтому оба с воодушевлением отнеслись к поездке на тележках. Лили чуть не проговорилась, что не успела побывать даже в хранилище Поттеров, — но вовремя прикусила язык.

— Мама никогда не разрешала мне кататься на "русских горках"! — перекрикивая грохот, восторженно сказала Лили; бледный Северус, растерявший энтузиазм после первого крутого поворота, отмалчивался. — А это правда, — спросила она Рыгнара, — что сейфы на нижних уровнях охраняют драконы?

Рыгнар в ответ только хитро прищурился.

Хранилище Салазара Слизерина оказалось… небольшим. По описанию Джеймса, хранилище семьи Поттеров было почти таким же по размеру, что и большая гостиная Гриффиндора. Однако маленькая комната, тем не менее, оказалась доверху набита золотом.

— В вашем распоряжении, мисс, около четырехсот тысяч галеонов, — уведомил Рыгнар.

— На мантии хватит, — подколола Северуса Лили.

— Тут, вероятно, могут быть древние артефакты, — глаза Северуса загорелись.

— Разумеется, нет, — рассеянно сказала Лили, не зная, как реагировать на свалившееся с неба богатство. — Ты что, не слушал Бинса? После подавления гоблинского восстания в тысяча восемьсот девятнадцатом году в Гринготтсе нельзя хранить большинство артефактов.

— Верно, мисс, — ухмыльнулся Рыгнар.

Наверху компанию ожидал Громкхыр. Он протянул Лили свиток, скупо кивнул и поспешил удалиться.

— Подождите, уважаемый Громкхыр, — вдруг дошло до Лили. — Вы говорите, что кто-то недавно прошёл проверку, но его не приняло кольцо? Кто это был?

— Если бы кольцо приняло того юношу, я не смог бы сказать вам, так как мы не разглашаем личную информацию клиентов, — нахмурился гоблин. — Однако так как юноша не является клиентом Гринготтса, — он позволил себе ухмыльнуться, — это правило на него не распространяется. Его звали Том Марволо Риддл.

Ни Северусу, ни тем более Лили имя ни о чём не говорило. Когда они вышли из банка, полдень был в самом разгаре. Августовское солнце сияло в зените, пробиваясь через уже начавшее опускаться ниже — к осени — небо, подсвечивая сероватые облака.

— Жабья печень опять подорожала, — донеслось до них ворчание пухлой волшебницы в серой мантии — её волосы были такие же огненно-рыжие, как и у Лили.

Отойдя в сторону от дороги, они нашли место, где было тише всего — Лили развернула пергамент.

— Что здесь написано? — Северус засунул нос в свиток.

— Ты не можешь прочесть? — удивилась Лили.

— Это парселтанг, — нахмурился он. — Я… читал о таком. Его, разумеется, возможно выучить, как и любой язык, но хитрость в активации знаков. Принцип такой же, как в древних рунах…

Лили вздохнула. Северус в свои пятнадцать знал куда больше неё и был взрослее даже её двадцатилетней версии. Она не замечала — точнее, не хотела замечать этого раньше.

— Здесь адрес, — ответила Лили. — И больше ничего. Написано "Уэльс, Геллерт-холл". Но ведь этого не может быть, — удивилась Лили. — Слизерин жил в пятом веке, а Уэльс появился гораздо позже!

— У Слизерина были потомки, — пожал плечами Северус. — Ты же видела гобелен. Возможно, это дом одного из тех Эвансов-сквибов, о которых говорил гоблин.

— Я бы хотела узнать, кто этот Том Риддл, — Лили почесала нос. — Найти родственника, пусть и такого дальнего — родственника-мага! Это было бы просто здорово! Но… ты ведь не думаешь, что я теперь стану… злой?

— Салазар Слизерин не был злым, — осторожно ответил Северус, но Лили только кивнула, показывая готовность слушать. — Он действительно не хотел принимать маглорожденных в школу. Без начальной подготовки. Он считал, что маглорожденных нужно сперва научить мыслить как волшебников, чтобы они не относились к магии потребительски и расточительно. А вот уже тех маглорожденных, которые наотрез отказывались от подобной идеи, он называл…

— …грязнокровки, — шёпотом сказала Лили.

Её губы были плотно сжаты. От нервного напряжения последних часов ей хотелось заплакать. Значит, вот почему у Северуса вырвалось это слово тогда… в будущем.

— Давай не будем об этом, если тебе неприятно, — поспешно сказал Северус.

Лили кивнула.

— Всё в порядке. Спасибо, — она выдавила улыбку. — Я долго думала этим летом над тем, о чём ты мне говорил… что пытался рассказывать о мире, — наконец, призналась Лили. — Мне очень стыдно признаться, но я чувствую себя ребёнком, который ничего не знает. Прости, мне стоило внимательнее слушать тебя. Ты ведь хочешь помочь.

Северус обнял подругу.

— Ничего, я постараюсь объяснить тебе всё, что сам знаю, — Северус потрепал её по волосам, отчего Лили неожиданно для себя смутилась. — Только учти, я и сам ощущаю себя ребёнком — каждый раз, открывая новую книгу или экспериментируя с новым зельем. Между прочим, говорят, сомнение — признак гения.

— Идём уже, гений! — наконец, повеселела Лили.

* * *

Как найти Геллерт-холл в Уэльсе, друзья не представляли, а потому решили отложить вопрос до лучших времён. К тому же, Северус строго-настрого запретил Лили даже думать о том, чтобы экспериментировать с чтением надписи на парселтанге вслух.

— Это может быть опаснее древних рун, — предупредил он. — А у тебя даже по рунам слишком мало практики. Не считать же ей школьные зачарования почти игрушечных артефактов.

У Лили, в отличие от Северуса, всегда были карманные деньги, но, конечно, сумма, которая теперь надёжно покоилась в кожаном кошелке — подарке Северуса, — ни шла с ними ни в какое сравнение.

Северус с трудом отговорил Лили покупать котёл и весы из чистого золота.

— В списке указан посеребренный, посеребренный и возьмём! — здесь он был неумолим. — Золото слишком капризный металл и мало годится на котлы, — брезгливо добавил он.

Лили сокрушалась, что не существует чар, чтобы в кошельке появлялись деньги прямо из сейфа.

— Вот уж проблема! — не наигранно возмутился Северус, когда она в очередной раз пожаловалась. — Даже Малфой — и тот посещает Гринготтс своим ходом. Иметь сейф считается довольно почётным на Слизерине.

Лили смутилась — у Северуса сейфа в Гринготтсе не было.

Они перекусили вкуснейшим мороженым в кафе Флориана Фортескью.

— Мы побывали только в аптеке, но я уже успел нагуляться, — проворчал Северус, хотя было видно, что он доволен.

— Сев, — решилась Лили, — мы давно дружим, и я хотела бы тебе предложить…. только ты сразу не отказывайся, пожалуйста, — он кивнул. — В общем, мне надоело, что у Поттера и Блэка слишком много поводов тебя обижать, — смущённо сказала она.

— Как будто им нужен повод! — начал заводиться Северус.

— Нет, конечно, не нужен, — поспешно согласилась Лили, —но если, скажем, мы потратим пару-тройку галеонов из этого воистину бездонного кошелька, — она улыбнулась, — то мы могли бы купить тебе мантии и учебники… новые, — её щёки зарделись.

Северус сложил руки на груди и, подняв бровь, холодно произнёс:

— Разумеется, нет.

Менее чем через четверть часа Северус, примеряя очередную мантию, недоумевал, как Лили удалось уговорить его на эту авантюру. Уязвлённая гордость в этот раз почему-то молчала. Они не купили ничего сверх необходимого — по несколько смен форменной одежды, пару ботинок, бельё — Северус поспешно уменьшил свёрток, и, залившись краской, убрал в сумку через плечо. Лили предлагала ещё приобрести ему кобуру для палочки у Олливандера, но Северус доверял только своей, самодельной.

— Если тебе хочется, я сделаю тебе такую же, — пообещал Северус, — только красивее. Я не силён в артефакторике, но такие мелочи обязан уметь делать каждый волшебник.

— Очень хочется, — быстро сказала Лили. — Буду рада, если мы сделаем это вместе, — Северус просиял. На самом деле, мысль о кропотливой работе наводила на неё тоску — Лили всегда считала, что вещи проще купить, если есть такая возможность. Но от подобного рода лени необходимо было избавляться — иначе она никогда не научится быть волшебницей!

Зато они приобрели пару похожих сумок для школы, с чарами невидимого расширения, и — Лили не удержалась, увидев её в витрине — серебряную заколку, которую Северус тут же отобрал, загадочно улыбаясь.

— Верну в поезде. Я хочу попробовать наложить на неё чары — будет простенький защитный артефакт.

* * *

Домой, в Коукворт, Лили и Северус вернулись, когда уже начало темнеть. Проводив Лили до дома — чего он раньше никогда не делал, ведь Лили под любыми предлогами избегала представления друга из неблагополучной семьи перед родителями, Северус оказался сбитым с ног на подходе к калитке перед садом.

— Пэл! Отстань от Сева, — рассмеялась Лили.

Пэл, отпрыгнув от подозрительного типа, коротко обнюхал его и, гавкнув пару раз, сел на траву, уже добродушно приоткрыв рот и виляя хвостом по земле.

— Ты не говорила, что у тебя есть собака, — проворчал Северус.

— Пэл очень умный, — сказала Лили. — Как прошёл день, дружок? Всех ли котов победил? — Лили потрепала Пэла по голове. Тот завалился на спину, подставляя хозяйке пузо. — Шучу. Пэл любит кошек. Эх, лучше бы я была не змееустом, а собако-устом! Собаки хотя бы пушистые.

— Тише, Лили, — шикнул Северус. — Об этом лучше помалкивать. Даже здесь, — сказал он, оглядываясь. — Ну и что бы он мог тебе рассказать? — Северус с сомнением посмотрел на кряхтящего от удовольствия пса. — Как прекрасно ходить по нужде во-о-он под тем деревом?

Засыпала Лили впервые за долгое время без тяжелых мыслей. В её объятиях уже посапывал, набегавшись за день, Пэл — картина, которая привела в ужас Петунью, зашедшую пожелать сестре добрых снов, — и поругаться на собачьи следы по всему дому. Всё только начинается! Завтра с утра она обязательно расспросит Петунью про новый колледж — возможно, это сгладит натянутое общение с сестрой, ведь в прошлом Лили совсем не интересовалась её делами. А на обед она заглянет к Северусу. До школы ещё целых три дня, а столько нужно успеть! И узнать бы, кто такой Риддл… Наверняка он тоже учился в Хогвартсе. Если так, то можно посмотреть подшивки старых газет…

Новые учебники покоились на столе, рядом с не распакованными обновками, которые уже приняли прежний, не уменьшенный, вид, и теперь на столе лежала огромная куча всевозможных свёртков. Пообещав себе с утра привести стол в порядок и сложить чемодан, Лили, поцеловав Пэла в нос, наконец, провалилась в сон.

* * *

— Что-что ты сказала? — севшим голосом спросил Северус.

— Пэл сожрал адрес, — еле слышно всхлипнула Лили.

Северус, чтобы хоть немного успокоить Лили, проводил её на кухню и напоил мятным чаем с парой капель умиротворяющего бальзама — разумеется, собственного изготовления. Пэл, которого пришлось взять с собой, устроился в потрёпанном кресле у окна. Он положил голову на деревянный подлокотник и прикрыл глаза.

— Как же теперь нам попасть в Геллерт-холл? — вздохнула Лили.

Северус странно на неё посмотрел.

— Я бы на твоём месте больше беспокоился о собаке, — сказал он. — Надписи подобного рода, вроде рун или, как в данном случае, парселтанга, если они активированы, конечно, превращают изделие, на которое их нанесли, в артефакт. Не то чтобы я часто слышал о том, чтобы фамильяры поедали разбросанные безалаберными волшебниками артефакты…

— Разве Пэл — фамильяр? — удивлённо спросила Лили. — Я думала, фамильяром может быть только сова, жаба или кошка…

— Могут быть, а могут быть и обычными питомцами, — ответил Северус. — Никакие ритуалы не способны сделать животное фамильяром. Фамильярами становятся как бы в процессе взаимодействия с хозяином. Это сродни любви, — Северус почему-то смутился. — Обычно это крайне умные животные. Находясь в симбиозе с магией хозяина, фамильяры могут жить более ста лет. Не то чтобы я любил собак, — Северус протянул руку и почесал Пэла за ухом. — По мне — бесполезные создания, — фыркнул он, когда Пэл зевнул особенно сладко. — Отвечая на твой вопрос — на мой взгляд, Пэл становится фамильяром. Он, если можно так выразиться, на пути. Я легилимент, и весьма сильный для своего возраста, — не без нотки гордости сказал Северус, — и поэтому ощущаю вашу связь. Но ты её как будто не принимаешь, — добавил он. — Так что тебе стоит беречь Пэла. Эта связь пока только становиться, и она хрупка, но ваша ментальность и магия уже не существуют отдельно. Только сильный волшебник может быть другом и хозяином фамильяра. Это и привилегия, и большая ответственность.

— Сколько же всего я не знаю, — опечалилась Лили.

— Я бы тоже не знал, если бы в конце прошлого года не сдавал экзамен Кеттелберну в паре с Олливандер, с Равенкло. Не переживай, Лили, — сказал он, — артефакт вряд ли активирован. Но обязательно попроси родителей присмотреть за Пэлом.

Дальше разговор пошёл веселей. Задобренный очередной корзинкой с домашней выпечкой от миссис Эванс, Северус позволил Лили "привести себя в порядок" — к тому же, ему не терпелось проверить, на что способна Лили в беспалочковых чарах, а заодно и потренироваться самому.

— У тебя огромный резерв, но ты тратишь его впустую, — поправлял он Лили. — Вот так, повторяй за мной, — Северус сделал жест как можно более скупым и экономным. — Да, уже намного лучше, — похвалил он, когда у Лили начало получаться.

Спустя несколько часов, а также целого вороха флаконов "лечебных зелий для подростков", которые Лили вручила Северусу в подарок, Северус перестал узнавать себя. В старом зеркале, чуть потемневшем от времени и местами зияющем чёрными сколами, отражался высокий, худой юноша. Новая, по фигуре, школьная одежда и мантия отвлекала взгляд от сутулости; волосы, которые Северус привык мыть хозяйственным мылом, теперь были ровно подрезаны и собраны в низкий, густой и блестящий хвост, и подхвачены простой тёмной лентой — по моде волшебников. Лили с удовольствием отметила, что теперь Северус выглядит куда аккуратней Поттера. Кожа, всегда желтоватая, осталась бледной, но приобрела здоровый оттенок.

— Пожалуй, здесь ты права, — благодарно кивнул ей Северус. Лили радостно улыбалась. — Теперь я не выгляжу, как позор факультета. Забавно, — ухмыльнулся он, — пока не было, с чем сравнивать, я и не представлял, насколько всё… неприемлемо.

— И это вместо простого "спасибо"! — она рассмеялась.

— Но я не привык оставаться в долгу, — сказал Северус. — Подожди, пожалуйста, пару минут — мне нужно переодеться и взять кое-что в комнате.

Северус ушёл наверх, в спальню, и почти сразу вернулся, держа в руках серебряную заколку — ту, что вчера забрал у Лили.

— У меня был опыт зачарования серебра, и мои прошлые записи, поэтому я справился быстрее, чем планировал, — почти торжественно сообщил он. — Держи, — он протянул Лили заколку. Та тотчас закрепила заколкой косу. — Теперь это достаточно сложный артефакт против легилименции. Никто не сможет ни проникнуть тебе в голову, ни считать поверхностные мысли. Разве что маг уровня Дамблдора, но это при условии близкого и долгого контакта — глаза в глаза.

— Подожди, Дамблдор — легилимент?! — удивилась Лили. — Об не писали в книгах…

— И не напишут, — пожал плечами Северус. — Все на Слизерене это знают. Для старых семей это не тайна. Наследников с детства обучают окклюменции, поэтому такие артефакты используют, скорее, для страховки. Нам ни в коем случае нельзя раскрывать твою тайну, — серьёзно сказал Северус. — Это может быть небезопасно.

— Ты не доверяешь Дамблдору?

— Нет, — кивнул Северус.

— Но, тогда… я слышала, многие старшекурсники Слизерина симпатизируют политике Волдеморта, — осторожно спросила Лили, запнувшись.

В этом времени заклинания Табу на имени ещё не было, и не называть Волдеморта по имени было бы подозрительно. Лили готова была разделить с Северусом многие тайны. Но знать о её путешествии во времени, полагала Лили, даже для Северуса было бы слишком.

— И его явно не менее Дамблдора заинтересовала бы твоя способность говорить со змеями. Волдеморт действительно симпатизирует старым идеям Слизерина. Люциус рассказывал, что он носит кольцо со змеёй. А Белла болтала, что у Волдеморта даже есть татуировка в виде черепа со змеёй, выползающей изо рта; но Белла вообще верит во все сплетни, которые только услышит, и любит болтать всякое, — скривился Северус. Старшую из сестёр Блэк он не выносил — к счастью, она уже окончила Хогвартс. — В общем, тебе вряд ли пойдёт на пользу внимание этих персон.

— Спасибо за такой подарок, Сев, — сказала Лили. — Теперь мы в расчёте за мантии, — она лукаво подмигнула ему. — Наверняка такие артефакты стоят очень дорого.

— За деньги такие артефакты не купишь, — ответил он. — Они создаются индивидуально. И… не слишком законно. Но не беспокойся, что именно это за артефакт — никто не сможет определить. Он работает только от твоей магии, и в руках любого другого волшебника будет обычной красивой заколкой.

* * *

Оставшиеся дни до школы Лили и Северус провели, создавая, как он и обещал, кобуру для палочки. На чердаке у Эвансов отыскался подходящий кусок кожи. Сперва друзья сварили несложное зелье, которым предстояло пропитать заготовку; в зелье следовало добавить волос Лили и, как посоветовал Северус, шерсть Пэла — чтобы, в случае, если связь фамильяра оформиться, Пэл имел доступ к волшебной палочке.

— Ты перестраховщик, — смеялась Лили. — Сам говорил, что связь может оформляться годами.

Сшивать заготовки пришлось вручную, но зато, после блестящей трансфигурации в исполнении Лили, кобура из грубой и неаккуратной превратилась в весьма красивую, крепко прошитую точь-в-точь таким же искусным швом, как и сумка с чарами расширения, что они купили на Косой Аллее. Затем они нанесли несколько защитных рун, которые Северус активировал заранее приготовленным зельем, и кобура была готова.

Создание такой, казалось бы, простенькой вещи отняло у Лили много сил, но, смотря на их с Северусом работу, она не могла нарадоваться. Это было действительно волшебно.

Утро первого сентября впервые на памяти Лили было не обременено поспешными сборами. Чемоданы, упакованные с вечера, ждали своего часа в прихожей. Чета Эвансов как раз устраивалась на ранний завтрак на кухне — в гостиной семья предпочитала только ужинать. Но не успела миссис Эванс поставить чайник на плиту и сделать внушительную тарелку сандвичей с ветчиной и сыром, в дверь раздался звонок.

— Северус, как ты вырос! — воскликнула Оливия. — Не удивляйся, я часто вижу тебя на рынке, — улыбнулась она. — Проходи, мы как раз садимся завтракать. — Северус помогает матери и часто ходит за покупками, — пояснила она для мистера Эванса.

Петунья, настроившаяся было скривиться при виде Снейпа, удивлённо подняла брови. Перед её глазами предстал не оборванец в маминой блузке и грязных пятнах на брюках, каким она запомнила этого поганца несколько лет назад, а высокий молодой человек в аккуратном сером длинном пальто, чуть старомодной, но красивой фетровой фуражке и вязаном пуловере поверх рубашки. Выглядел он вполне обычным студентом, разве что, волосы, собранные в блестящий хвост, на её взгляд, оставались непозволительно длинными.

Пэл вскочил со своего места и подбежал к Северусу, виляя хвостом.

— Вы уверены, дети, что самостоятельно доберётесь до Лондона? — нахмурился мистер Эванс, откусывая кусок тоста.

— Разумеется, мистер Эванс, — сказал Северус. Лили удивилась, насколько взросло и спокойно сейчас звучал его голос. — Мы прекрасно справились, когда совершали покупки к школе.

— Мне кажется, Петунье ваша помощь пригодится больше, чем нам, — сказала Лили, получив благодарный кивок от сестры. — Всё же, "Ночной Рыцарь" куда быстрее автомобиля.

— Лили пришлёт вам школьную сову, мистер и миссис Эванс, как только мы доберемся до Хогвартса. Благодарю за сандвичи, миссис Эванс, они намного вкуснее тех, что делают в школе.

— Подлиза, — буркнула Лили ему прямо в ухо.

— Я сделала вам обоим в дорогу достаточно сандвичей. Вот эти — с ветчиной, а вот эти — с бужениной и томатами, — она указала на корзинку. — Лили рассказывала, что в поезде кормят только сладостями!

— Это действительно так, — подтвердил Северус, промокнув губы салфеткой. — Лили, нам следует поспешить, — сказал он, отставляя тарелку. — Не мы одни сегодня решим воспользоваться "Ночным Рыцарем" для поездки в Лондон.

Под едва слышимый хмык Петуньи Северус подхватил оба чемодана — свой и Лили, тут же опустил и, наложив чары для облегчения веса, понёс на улицу.

Лили, которой уже не терпелось оказаться в Хогвартсе, быстро попрощалась с родителями и Пэлом, отметив, что Пэл сегодня особенно молчалив. Он никогда раньше не грустил, когда она уезжала.

— Я вернусь на каникулы, — Лили присела на корточки и, напоследок потрепав Пэла по голове, отправилась вслед за Северусом.

На платформе девять и три четверти было малолюдно. Хогвартс-Экспресс испускал клубы дыма. Сердце Лили радостно забилось. Она вновь едет в школу. А ведь ещё несколько дней назад, до злополучного Хэллоуина, она думала, что увидит Хогвартс-экспресс только спустя десять лет — когда они с Джеймсом будут провожать Гарри…

— Пять минут одиннадцатого, — простонала Лили. — И зачем ты только нас торопил, — проворчала она.

— Зато нам достанется пустое купе. И у нас появился шанс не напороться на Мародёров.

— Да уж…

Предстоявшая встреча с юной версией Джеймса Поттера беспокоила Лили. Что она почувствует, когда увидит его вновь? Джеймс Поттер как был, так и оставался балбесом. Но последнее, что он сделал в своей жизни, — защищал Гарри и Лили. Лили заранее выпросила у Северуса флакон умиротворяющего бальзама и поэтому смогла сдержать подступившие было слёзы.

Оказалось, их вагон облюбовали вороны, чему Лили и Северус, уткнувшись в чтение новых учебников, только обрадовались — вороны считались спокойным факультетом, поговаривали, что их гостиная — самая тихая и удобная для занятий. Но когда поезд уже тронулся, к ним в купе постучали. Лили открыла дверь. На пороге стояла смутно знакомая девушка — их однокурсница с Равенкло, в глухом сером платье, застёгнутом на все пуговицы, и таком же сером пальто. Светло-пепельные волосы, ещё длиннее, чем у Лили, были заплетены в две косы. В ушах у девушки были серебряные серьги из гладких чёрных камней. Девушка выглядела младше своих лет — огромные серые глаза были чуть навыкате и придавали её лицу удивлённо-детское выражение. К тому же, она была ниже и без того невысокой Лили почти на полголовы.

— К сожалению, я опоздала, и все места уже заняты, — голос девушки звучал слишком взросло, что совершенно не вязалось с её детской внешностью.

— Места хватит, — неуверенно улыбнулась Лили, жестом пригласив девушку в купе.

Жаль, она надеялась, что Северус уже в поезде начнёт учить её по тому плану, который они составили перед школой. Учить предстояло не много, а кошмарно много, и Лили не хотела терять ни минутки.

— Олливандер, — кивнул Северус в знак приветствия.

— Снейп, — улыбнулась девушка. — А ты, должно быть, Лили Эванс. Приятно познакомиться. На Равенкло чаще в ходу имена, поэтому вы можете звать меня просто Пандора.

— Я помню тебя, — вдруг сказала Лили. — Ты ведь в пятёрке лучших учеников Хогвартса! На четвёртом месте.

Пандора Олливандер уже четвёртый год фигурировала в этом списке. И всегда — на строчку ниже Лили.

— На Равенкло не придают слишком большого значения баллам, — она пожала плечами. — Снейп, как ты считаешь, позволит ли Слизнорт в этом году воспользоваться его специальной лабораторией? Он обещал, что у пятикурсников будет допуск.

— Зачем тебе именно специальная лаборатория? — Северус оторвался от книги.

— Летом я экспериментировала с наложением чар на зелья, — сказала Пандора. — Но, как выяснилось, это весьма взрывоопасно, — она развела руками. — Я нашла в работе Фламеля упоминание чар, которые экранируют помещение и защищают зельевара, но у меня никак не выходит освоить их, — вздохнула она.

— И мисс Оливандер не придумала ничего лучше, чем продолжать эксперименты. Равенкло, — усмехнулся Северус. — Эти чары необходимо выучить в первую очередь. Нельзя пренебрегать техникой безопасности, как большая часть тупоголовых баранов, которые посещают уроки Слизнорта. Я учил Лили этим чарам, в школе обязательно покажу, — уже серьёзно сказал он. Пандора смутилась, заверив, что обязательно освоит эти чары, прежде чем приступать к очередной стадии.

— Я пытаюсь сделать зелье, облегчающее легилименцию, — сказала Пандора, хотя, как подумала Лили, её никто не спрашивал, что она там пыталась создать. — В медицинских целях.

— И какой спектр действий у зелья? — заинтересованно спросил Северус.

— По задумке, легилимент, выпив зелье, способен выдержать нахождение в помрачённом — проклятием или безумием — сознании, и не повредиться рассудком, — важно сказала она. — Но несколько компонентов несовместимы — даже если усложнить процесс и сделать промежуточные этапы.

— А Северус обычно упрощал рецепты, — с нажимом сказала Лили.

— Иногда, в случаях несовместимости, это действительно выход, — ответил Северус, — но я предполагаю, что часть ингредиентов сходна с Напитком живой смерти, а их действительно трудно стабилизировать без помощи чар… Это обещает быть крайне интересным проектом. Слизнорт будет в восторге, — заверил он зардевшуюся Пандору. — Кстати, Лили, не пора ли нам пообедать? Сандвичи миссис Эванс — это действительно вкусно.

Лили с кислым видом выставила на стол корзинку.

— На Равенкло считают, что Снейп — будущий самый молодой мастер зелий за последние сто лет. Ты читала его последнюю статью в "Вестнике зельевара"? Такими темпами скоро действительно создадут Антиликантропное зелье! Предложение по облегчению трансформации — это только начало… А, кстати, Лили по каким дисциплинам ты проводишь исследования? Чары или, может, трансфигурация?

От неудобных ответов Лили спас стук в дверь — за ней оказалась ведьма с тележкой, доверху наполненной волшебными сладостями. Подумать только! Северусу — пятнадцать, а у него уже есть публикации в научном журнале. И, более того, её однокурсники об этом знают. Почему Северус об этом не говорил?

"Говорил, конечно, но ты не слушала", — мысленно отругала себя Лили.

Северус и Лили, по обыкновению, набрали ворох шоколадных лягушек и несколько упаковок всевкусных драже Берти-Боттс. Пандора, однако, к лягушкам отнеслась довольно прохладно.

— У меня уже есть все карточки, — сказала она. — Даже самые первые, с Агриппой, и даже, — она подмигнула Лили и приложила палец к губам, — с Гриндевальдом. Разумеется, их уже не выпускают, а те, что уже были выпущены, подверглись тотальной зачистке. Коллекцию начал собирать ещё мой отец.

— Здорово, — неуверенно кивнула Лили.

— Твой отец — тот самый Гаррик Олливандер, мастер волшебных палочек? — спросил Северус.

— Именно, — махнула рукой Пандора. — Он всё надеется, что я продолжу его дело, но артефакторика меня мало интересует. Другое дело — зельеварение и чары — вот где можно развернуться.

— Но это значит, что ты знаешь, как изготавливать волшебные палочки? — спросил Северус.

— В общих чертах. Вообще, раньше каждый волшебник сам изготавливал себе палочку. Только слабые маги или маглорожденные пользовались услугами мастеров. Я сделала первую палочку в десять.

— Первую? — Лили вскинула бровь.

— Вот эта — палочка Пандоры выскользнула из её рукава, — четвёртая. Бузина и волос фестрала, — рассмеялась она. — Я пыталась повторить легенды о Старшей Палочке, разумеется. Но эта получилась самая обычная, хотя и, разумеется, очень хорошая, — она погладила тонкую, непримечательную палочку.

— Глупости, — сказала Лили. — Фестралов не существует. Это очередная легенда, чтобы пугать детей.

— А кто, по-твоему, запряжен в кареты, которые везут нас от станции? — улыбнулась Пандора, как показалось Лили, несколько снисходительно.

— Кареты едут сами, — нахмурилась Лили. — Правда, Сев? В Истории Хогвартса о фестралах ничего не написано.

— В более старых изданиях — написано, — уверенно сказала Пандора. — Я обязательно дам тебе свой экземпляр.

— Спасибо, — вымученно улыбнулась Лили, хотя ей хотелось уже прибить равенкловскую всезнайку учебником по трансфигурации, который она читала как раз до прихода Пандоры.

Пару часов, к облегчению Лили, они ехали практически молча, коротая время за чтением — Северус уткнулся в "Углубленное зельеварение", Лили рассеянно листала учебник, пытаясь сосредоточиться, но выходило плохо — Пандора, сидевшая напротив, читала какой-то странный журнал. Обложка журнала переливалась всеми цветами радуги, кроме того, иллюстрации всё время вращались и перепрыгивали с задней обложки на переднюю. От подобного мельтешения цветов у Лили грозилась случиться мигрень.

— Что ты читаешь? — наконец, бросив тщетные попытки понять формулы Гэмпа, приведённые на двенадцатой странице, спросила Лили.

— "Придира", — сказала Пандора, не отрываясь от чтения. — Это новый журнал, его редактор и создатель — Ксенофилиус Лавгуд, и он чёртов гений. Кроме того, — она подмигнула Лили, — крайне импозантный мужчина.

— Наслышана об этом журнале, — вспомнила Лили. — Это в нём, кажется, писали про открытие мозгошмыгов? Он для детей, верно? — не удержалась она.

— Мозгошмыги — это метафора, — ответила Пандора, почему-то мечтательно закатив и без того большие глаза. — Это шуточное описание мыслеобразов, которые могут быть доступны стихийным легилиментам и которые, благодаря магии, какое-то время удерживаются в поле волшебника…

— Звучит как полная чушь, — фыркнула Лили и вернулась к законам Гэмпа.

Хогвартс встретил друзей непривычно-промозглым для начала сентября ветром. Пальцы Лили начали замерзать, едва они сошли с поезда на платформу. Лили пожалела, что не взяла тёплую мантию. Помахав попутчикам на прощание, Пандора отправилась к группе равенкловцев. Над толпой учеников возвышалась фигура Хагрида, и Лили, забыв о холоде, улыбнулась — великан с фонарём сейчас напоминал маяк, зовущий к пристани уставшие корабли. Она почти дома. Лили бегло осмотрела ближайшие группки студентов — Мародёров с компанией нигде не было видно. Лили, с облегчением вздохнув, утащила Северуса в ближайшую карету.

— А вдруг и правда — фестралы? — пробормотал Северус, когда карета тронулась. — Кстати, Лили, что на тебя нашло? Обычно ты более дружелюбная. Не то чтобы я считал это достоинством… — он поднял бровь.

— Пандора — зазнайка, — пробурчала Лили.

— Равенкло, — ни согласился, ни опроверг Северус. — У них на факультете разговоры о своих находках считаются не хвастовством, а обменом опытом. Впрочем, в одном она точно права — в нашем возрасте уже неплохо определиться со специализацией и начать работать над своими сильными сторонами.

— Это когда это она так сказала? — вспыхнула Лили.

— Ну, не дословно…

Попрощавшись с Северусом в дверях Большого зала, Лили, незаметно отхлебнув из флакона приличный глоток умиротворяющего бальзама, шагнула к ало-золотому столу Гриффиндора.

— Мисс Эванс, не следует стоять в проходе, — к Лили торопливыми, но размеренными шагами приближалась профессор МакГонагалл.

Сегодня на ней были непривычно изящное, но как всегда глухое тёмно-синее платье с воротником-стойкой и бархатная мантия в тон. Русые волосы, ещё не тронутые сединой, были собраны в элегантный пучок, подхваченный золотой лентой. Лили поймала себя на мысли, что декана можно было бы назвать красивой — если бы не её слишком строгое выражение лица и постоянно поджатые губы.

— Скоро я приведу первокурсников на распределение, и моим студентам следует к этому времени присутствовать на празднике.

— Извините, профессор.

— Мисс Эванс, у вас всё в порядке? Вы не ответили на письмо. Старостой пришлось назначать мисс Крауч.

— Алиса прекрасно справится, — быстро собралась с ответом Лили. Умиротворяющий бальзам Северуса воистину творил чудеса. — Верно, профессор, у меня были проблемы в семье, — сказала она, не соврав. Пожалуй, гибель мужа от рук Волдеморта вполне вписывалась в понятие семейных проблем. — Но сейчас… — Лили бросила взгляд на гриффиндорский стол и сразу же отыскала растрепанную макушку Джеймса, которую она узнала бы из сотен других. — Сейчас снова всё хорошо, — увидев живого, и, пожалуй, слишком довольного Поттера, она заметно расслабилась.

МакГонагалл сочувственно улыбнулась и поспешила вернуться в комнату, из которой, по традиции, провожали первокурсников в Большой зал, на распределение. Их ждало строгое напутствие, но злостных хулиганов, наподобие Джеймса Поттера, если таковые будут в новом потоке, слова декана, конечно, не остановят от шалостей.

"Или членовредительства", — подумала Лили о том, как Мародёры мучили Северуса.

— Эванс! Как прошли каникулы? — улыбнулся Джеймс во все зубы, едва Лили подошла к столу своего факультета. — Без моей компании — вряд ли хорошо, — он подмигнул ей.

Мэри МакДональд глупо захихикала.

— Достал уже, Джеймс, — непривычно резко осадил его Сириус.

Джеймс задрал подбородок, но промолчал.

— Что это с ним? — Алиса, сидевшая между Лили и Римусом, ткнула того в бок.

На груди у Алисы красовался такой же значок старосты, что и у Римуса.

— Поссорились в поезде, — пожал плечами Римус. Сегодня он выглядел особенно бледным. — Это традиция, — он улыбнулся. — Сириус ворчит на Джеймса по дороге в Хогвартс, а на пиру они мирятся.

— МакГонагалл сказала, что ты отказалась от должности старосты, — чуть смущенно проговорила Алиса. — Надеюсь, ты не в обиде, — она развела руками — мол, так получилось.

— Нисколько, — соврала Лили.

За переживаниями последних дней она и забыла, что должность старосты следует подтверждать отдельным письмом. Не то чтобы у неё теперь было на это время — ей предстояло многое выучить, но лёгкая зависть к обладательнице значка, всё же, присутствовала.

— У меня в этом году в планах заниматься дополнительно, а должность старосты забирает практически всё свободное время.

— Это просто замечательно, — встрял Джеймс, — у тебя будет куда больше времени на прогулки со мной, — начал было он, но, поймав хмурый взгляд Сириуса, исправился: — То есть, я хотел сказать, на нормальные посиделки с друзьями, а не вытирание соплей десятку маленьких нюниусов.

Лили хотела было возмутиться, но в горле застрял ком.

"Он жив, — твердо напомнила себе Лили. — Джеймс Поттер живой, и, более того, всё тот же невыносимый болван. Он ещё не стал тем Джеймсом, который погиб, защищая семью".

Хотя катастрофы можно было избежать, если бы Джеймс, посоветовавшись с Лили, сделал Хранителем тайны Сириуса Блэка. Если бы позволил Сириусу наложить действительно сильную, тёмную защиту. Если бы они вообще не ввязались в это противостояние. Против чего боролся Орден Феникса? Кроме идей притеснения маглорожденных, Лили ничего не знала о политике Волдеморта. В конце концов, присоединился же к Пожирателям маглорождённый Питер!

Под воздействием умиротворяющего бальзама Лили справилась с первой волной ненависти, накатившей, едва она увидела Петтигрю. В свои пятнадцать он был далеко не красавец — но это по сравнению с кумирами курса. Невысокий, но крепкий, с чуть заострёнными чертами лица и пшеничными волосами, в небогатой, но всегда аккуратной одежде, он выглядел куда более привлекательней того же Римуса; а на седьмом курсе Питер вообще начал встречаться с Мэри МакДональд, за которой, между прочим, увивался Блэк. И в школе он делал успехи... Что привело этого обычного, но явно не неудачливого парня к предательству? Лили с усилием отвела взгляд от Петтигрю и вообще постаралась больше не смотреть на четвёрку Мародёров, делая вид, что её крайне заинтересовал пустой табурет в центре Большого зала, на который МакГонагалл торжественно водрузила Распределяющую шляпу. К счастью, бальзам Северуса идеально справлялся со своей задачей — Лили не стала зацикливаться на невесёлых мыслях о предательстве того, кого Джеймс Поттер считал человеком, которому можно доверить жизни.

За столом Слизерина Северус оживленно болтал с Гойлом, высоченным, крепким шестикурсником, загонщиком слизеринской команды по квиддичу. Когда Лили училась на третьем курсе, именно Гойлу — пока что единственному — удалось сбить Джеймса Поттера во время матча с метлы.

"Интересно, они разговаривают о занятиях или о квиддиче?"

Северус, насколько знала Лили, квиддич не любил, но считал хорошим тоном разбираться в хитросплетениях правил.

На распределении Лили заскучала — будучи старостой в прошлой жизни, ей пришлось запоминать почти всех младшекурсников поимённо; никаких отличий от прошлого распределения не случилось. Впрочем, это её обрадовало. Ведь пока в её руках хотя бы какое-то знание будущего, это можно было использовать… только вот, для чего?

Грета Турпин направилась, ожидаемо, к столу Равенкло. Последним распределялся Джереми Уэсли — неприметный парнишка с соломенными волосами, которого Шляпа отправила на Хаффлпафф. Дамблдор хлопнул в ладоши, и начался пир. Лили, проголодавшись, положила себя полную тарелку мяса с тушёными овощами. Но не успела она поднести ложку ко рту, как левую руку словно обожгло. От неожиданности Лили чуть не выронила ложку. Сириус, как раз сидевший слева от неё, недовольно пробурчал что-то и демонстративно отсел подальше. В его тарелке лежала одна-единственная тефтелька, которую он задумчиво ковырял вилкой. Лили пожала плечами и принялась за еду. Однако когда она потянулась за солонкой, её руку, скользнувшую над тарелкой Сириуса, вновь обожгло.

"Родовое кольцо!" — воскликнула Лили про себя.

Северус ведь говорил, что почти все кольца и перстни, которые носят наследники — как минимум, у них на Слизерине — способны реагировать на зелья в еде. Поражённая догадкой, Лили незаметно провела рукой над тарелкой Сириуса. Кольцо, которое, к счастью, было невидимо на пальце, нагрелось опять. Предположение подтвердилось.

Лили, замявшись на пару мгновений, осторожно коснулась плеча юного Блэка. Сириус, до сих пор обиженный на Джеймса, мог и вспылить, но, сделав над собой заметное усилие, вполне дружелюбно согласился на разговор. За столом Гриффиндора стоял такой гам, что при всём желании их невозможно было подслушать, поэтому Лили сказала без обиняков:

— Сириус, в твоей еде какое-то зелье.

Сириус нахмурился. Мародёры зачастую и сами подливали шуточные составы в тыквенный сок — особенно слизеринцам — но Лили знала от Джеймса, что у них было чёткое правило не портить пиры в начале и в конце учебного года — этого даже лояльный Дамблдор бы им не простил. Сириус нырнул в школьную сумку и, порывшись в ней пару минут, с самым серьёзным видом провёл рукой над тарелкой.

— Спасибо, — кивнул он. — Завтра поговорим, — сказал он таким тоном, от которого даже у Северуса пробежал бы по спине холодок. Затем он завернул в салфетку несколько кусков тыквенного пирога, и, повернувшись к друзьям уже с широкой улыбкой — той улыбкой, которую он натягивал при Джеймсе весь последний год в будущем, — рассмеялся.

— Я, видимо, объелся конфет в поезде, — пояснил он. — Поужинаю позже, в гостиной! Кстати, будем делать в этом году ставки, кто собьет Гойла с метлы?

* * *

С утра старосты выдали пятикурсникам расписание. На этой неделе почти все занятия у них были в паре с Хаффлпафом. Более того, на неделе не выпадало ни одного окна, даже на посещение библиотеки почти не оставалось времени. Это значит, что с Северусом полноценно пообщаться получится лишь в пятницу, на которую, как назло, поставили самые сложные предметы.

— Нет, вы видели? — простонал Питер. — Сдвоенная трансфигурация — сразу после завтрака!

— Ты блестяще сдал переводные экзамены, — дружелюбно заметил Римус.

— Потратив на это в пять раз больше времени, чем вы, — кисло ответил он.

При виде Питера, который стоял в компании Джеймса и Римуса у выхода из гостиной, Лили вновь прибегла к паре капель бальзама. Флакончик опустел уже на четверть, но она не собиралась проверять, что может выкинуть без страховки.

В коридоре её догнал Сириус. Он выглядел так, будто не спал всю ночь — под его глазами залегли тёмные тени, волосы, всегда спадающие идеальными волнами, были слегка растрёпаны.

— Опоздаем на завтрак, — он взял Лили под руку и повёл знакомым путём, к портрету одноглазой ведьмы.

На седьмом курсе Мародёры открыли Лили тайну прохода в Хогсмид, однако в этом времени о тоннеле ей знать не полагалось. Открыв проход, они пролезли в открывшийся лаз. Здесь было пыльно, а с потолка свисали клочья паутины; но Лили почти не обратила на это внимание.

— Ты даже не представляешь, как мне помогла, — сразу начал Сириус. — В еде действительно было зелье. Не запрещенное, его используют в медицинских целях, если нужно вывести мага из апатичных состояний после проклятий. Но в такой концентрации, что там была, оно действует иначе. Волшебник, принявший зелье, становится перевозбужден и менее критично воспринимает происходящее. Это скрытый, но сильный вариант зелий подчинения. Но как ты узнала? — он снова нахмурился. — Такие зелья не определяются стандартными заклятиями, здесь нужен родовой артефакт. А даже в Мунго такой лишь один — мне об этом постоянно напоминает дражайшая матушка, — с досадой проговорил он. — Я уже написал ей, отправив гостинцы с пира на проверку, — Лили понимающе кивнула — даже на Гриффиндоре были наслышаны о мастерстве семьи Блэков в ядах и тёмных проклятиях.

— Я не могу сказать, — покраснела Лили.

Открывать свои тайны Сириусу не входило в её планы — она не знала, могла ли доверять более юной версии своего помощника в будущем. Впрочем, если Сириус помирится с Вальбургой раньше, — тем лучше для Сириуса.

— Можешь не отвечать. И так понятно, что ты принята в род, — сказал он. — Нет-нет, — дружелюбно улыбнулся Сириус, — я даже не спрашиваю, какой. Окклюмент из меня самый посредственный, я не проболтаюсь, но вот защитить разум... Ты даже не представляешь, что сделала для Блэков. На каникулах я почти помирился с матушкой и отцом, — начал он, — и в поезде мы слегка повздорили с Джеймсом… на политические темы. Не то чтобы я ненавидел маглов, ты не подумай, — поспешно поднял он руки, — поспорили мы из-за того, что у наших родителей ещё была ритуалистика в школе, а в нашем потоке её убрали, так как большая часть ритуалов попала под министерские запреты. Вот я и высказался… и так, слово за слово… К тому же, на каникулах я много думал о том, что я дома и я в школе — будто бы два разных человека. И ещё наше фамильное упрямство… Мать и не думала проверять меня на зелья подчинения, а я и не думал поделиться подозрениями — даже с самим собой. А ведь я столько за эти годы наговорил им… — смущенно сказал он. — И специально не носил кольцо, — вздохнул он.

— Я уверена, родители простят тебя, — сказала Лили.

— Так-то оно так, но припоминать будут всю оставшуюся жизнь. Блэки ужасно злопамятны, — усмехнулся Сириус. — Я найду того, кто за этим стоит, но тебе пока что не советую даже пытаться в это лезть. Если ты нашла родственников среди наших, доверься им и не высовывайся — пока не пройдёшь обучение, положенное всем наследникам. Раз они дали тебе кольцо, значит, заботятся о тебе. И, если что, обращайся. Блэки не любят оставаться в долгу, а долг нарисовался приличный. Вдруг ты сестра какого-нибудь Малфоя, — рассмеялся он, но тут же призадумался, изучающе глядя на рыжие волосы Лили, в этот раз собранные в простой хвост. — Прюэтты?

— Не мучайся, — прищурилась Лили.

Сириус, явно считая, что угадал насчёт Прюэттов, загадочно улыбался.

Половина учеников завтрак, по всей видимости, проспала. Северус, которому Лили хотела как можно скорее рассказать про случай на пиру, на завтраке так и не появился. После сдвоенной трансфигурации и истории магии гриффиндорцы, с трудом приходя в себя после усыпляющей лекции Бинса, поплелись на обед. Четвёрка Мародёров болтала как ни в чём ни бывало. Алиса Крауч, совершенно вымотанная, жаловалась Римусу Люпину на второкурсников с Хаффлпаффа, устроивших в туалете на первом этаже потоп. Лили успела перекинуться с Северусом только парой фраз после обеда, и уже пришла пора отправляться на Уход за магическими существами с пуффендуйцами, а Северус поспешил на зелья с воронами.

Лили совсем иначе запомнила начало пятого курса — из своей прошлой жизни. В тот день после пира Мародёры организовали празднование в гостиной и особенно отмечали назначение новых старост — Римуса Люпина и её, Лили Эванс. Но в этот раз праздника не было — скромники Римус на пару с Алисой дружно отбились от Джеймса, да и Сириус в этот раз после пира был не настроен на шумную компанию. Мэри МакДональд весь день сидела на занятиях с Алисой — как когда-то с Лили, а к общительным пуффендуйцам не решалась подсесть уже сама Лили. В прошлом будущем с Люпиным она подружилась именно благодаря совместному патрулированию коридоров, — обязанность, которая теперь была закреплена за Алисой. Одиночество тяготило Лили — ведь даже будучи в вынужденном заточении, скрываясь от Волдеморта, она всегда могла пообщаться хотя бы с домовушкой Мартой.

"И ведь дня ни прошло", — удрученно думала Лили.

Она никогда не понимала, за что Северус ценил уединение. Лили, например, любила делать уроки в тишине библиотеки — но в окружении людей. Она не понимала, чем можно занять себя — и свои мысли — и это пугало. Конечно, в обед она успела договориться с Северусом о вечерней встрече в библиотеке — им предстояло начать раскапывать подшивки старых газет. Северус скептически отнесся к идее поиска "никому не известного Тома Риддла", ворча, что им стоило бы сосредоточиться на обучении Лили. Но пока ни необходимых книг, ни места для занятий у них не было. Северус обещал, что обязательно решит этот вопрос.

Уход за магическими существами преподавал профессор Кеттлберн. Мужчина с седыми, растрёпанными волосами и усами, которым бы позавидовал Слизнорт, напоминал Лили старого пирата — возможно, потому, что мог похвастаться деревянным протезом вместо ноги и причудливым магическим хватом на месте руки, которыми, однако, он управлялся ничуть не хуже здоровых конечностей. Говорили, что сам Диппет строго-настрого запретил Кеттлберну показывать существ опаснее единорогов ученикам младше пятого курса, и поэтому первый урок пятикурсники ждали: одни, например, Джеймс Поттер, с нетерпением, другие — в их числе были и Римус, и Лили — с беспокойством.

Кеттлберн ввел традицию до самых холодов проводить уроки на открытом воздухе. Вот и сейчас он собрал студентов неподалёку от хижины Хагрида. Студенты расселись по неровным грубым стволам, лежавшим на земле на манер скамеек и образовывавшим импровизированный полукруг. Кеттлберн встал перед учениками и радостно произнёс:

— Наконец-то, детишки, вы дожили до этого события! В прошлом году мы с вами прошли лукотрусов, пикси и прочих мелких существ. Однако действительно интересные открытия вас ожидают только с пятого курса! — его глаза подозрительно блеснули. — Если до этого вам могло быть — увы! — скучно на моих уроках, то теперь я уверен, что даже самые притязательные из вас — будущие магозоологи — узнают для себя массу интересного!

Римус с Лили переглянулись, боясь представить, что именно профессор мог бы счесть "интересным".

— Напоминаю, что на практических занятиях мы не будем тратить время на записи, — сказал он, — однако я ожидаю качественной самостоятельной работы. Думаю, прочитать учебники и дополнительную литературу, а так же написать небольшое эссе, по силу каждому. Да-да, даже вам, мисс МакДональд, — он повысил голос, и Мэри, ойкнув, прекратила болтать со стайкой пуффендуйских девушек. — Итак, тема сегодняшнего урока — фестралы!

— Но… их же не существует, — воскликнула удивлённая Мэри.

— Их стараются не упоминать в учебниках для детей, — пояснил Кеттлберн. — У этих лошадей довольно мрачная слава — по мнению многих волшебников, фестралы очень несчастливые. Считается, что они приносят разные ужасные несчастья всем, кто их увидел, но это не что иное, как суеверие. Действительно, это существа класса опасности XXXX. Их крайне сложно приручить — но дело не в их мнимой агрессивности, хотя, конечно, они могут постоять за себя. Дело в том, что увидеть фестрала может лишь тот, кто познал смерть. Это сложная магия, о которой вам, вероятно, лучше расскажут на Чарах. Однако, нам повезло — ведь единственный прирученный табун в Британии находится именно в Хогвартсе.

— То есть, фестралы действительно возят кареты? — спросила Лили.

— Молодец! Пять баллов Гриффиндору.

Вокруг Лили раздалось перешептывание — большинство, как и Лили, действительно, не знало о фестралах. Лили бросила взгляд на Сириуса — тот, в отличие от большинства сокурсников, не выглядел удивлённым.

— А теперь прошу уделить пятнадцать минут внимания — я прочту вам небольшую лекцию по истории этого вида и, после инструктажа по технике безопасности, — Кеттлберн захохотал, чем вызвал ужас в глазах пуффендуйцев, — мы отправимся к границе Запретного леса, куда Хагрид приведёт несколько особей.

Оказалось, фестралы живут в Запретном лесу, но охотятся и в небе — на птиц, однако Хагриду удалось научить их не нападать на почтовых сов.

— Это одни из самых умных существ в магической Британии, — пояснил профессор. — В тысяча восемьсот втором году собирали консилиум, чтобы присвоить им статус разумных, однако, — усмехнулся Кеттлберн, — ни один фестрал на него не явился. Вполне разумно! Дело в том, что маги воспринимают сознание, исходя из типичного гуманоидоцентризма, — сказал он. — А это напрямую касается того, как именно мы исследуем магическое существо. У маглов, допустим, был похожий пример — буквально до недавнего времени их исследователи считали слонов менее умными, чем обезьян, так как слоны не могли оперировать передними конечностями подобно приматам. На очевидный сейчас факт, что мышление слона более завязано на хобот, нежели чем на "руки и ноги", тогда внимание не обращали. Так и с фестралами — во-первых, мы до сих пор не знаем, что для этих созданий значит наше понятие "речь"...

Со стороны хижины Хагрида раздался лёгкий хлопок. Лили и не обратила бы на него внимания, если бы не последовавший за хлопком звонкий знакомый лай. Она резко обернулась. Посреди грядки с тыквами стоял, прижав уши и настороженно виляя хвостом, её рыжий Пэл.

Пэл повернул к Лили голову, гавкнул, выпрыгнул из тыквенных грядок и помчался за хижину — в сторону Запретного леса. Лили, плохо отдавая себе отчёт в том, что она делает, сорвалась с места, перепрыгнув через бревно, на котором сидела, и бросилась вслед за Пэлом.

Собачий хвост мелькал между деревьев. Лили дважды споткнулась о корни в тщетной попытке догнать беглеца. Вдруг Пэл резко затормозил и отпрыгнул, поджав уши, будто наткнулся на невидимое препятствие. В этот момент Лили нагнала Пэла и крепко прижала к себе, свалившись вместе с ним на сухую траву. Тело Пэла в её объятиях было твёрдым от напряжения, он чуть вздрагивал и глухо рычал.

Лили с трудом поднялась на ноги — пёс весил немало. Придерживая упирающегося Пэла за ошейник, она сделала несколько шагов и наткнулась на невидимую преграду. Нечто издало ржание, и Лили, завизжав, почувствовала знакомый рывок в районе пупка, поднялась в воздух, и через несколько мгновений цветной круговерти её и Пэла выбросило в незнакомое место.

Приземление прошло мягко, хотя Лили всё же не удержалась на ногах и упала. Пэл невозмутимо сел рядом.

— Куда же нас занесло? — растерянно спросила Лили у него, хотя уже знала ответ.

Позади них высились тяжелые кованые ворота, за которыми в темноте чернели горы и лес. От ворот пролегла тропа, вымощенная позеленевшим от времени булыжником. Через заросший сад, она убегала вверх, ведя к крошечному замку на возвышении. Каменное строение с двумя — не чета хогвартским — башнями, тремя этажами и массивной деревянной дверью с коваными вставками. Сад освещали подвешенные в воздухе фонари, отбрасывая на дорожку дрожащие тени. В одной из башен горел свет. Лили посмотрела в небо — глубокое и тёмное, совсем не осеннее, в россыпи созвездий и с лёгким, едва наметившимся серпом луны.

Лили, держа палочку наготове, направилась в сторону замка. Пэл шёл рядом, то и дело останавливаясь, чтобы понюхать то вербовый куст, то ствол грушевого дерева.

Тяжелая дверь оказалась не заперта. В холле стоял полумрак. Люстр не было, помещение освещал свет всего нескольких факелов. Широкая лестница уводила наверх. На первом этаже, по бокам, слева и справа расположились по две двери, а между ними — низкие грубые деревянные скамьи. Ни ковров, ни гобеленов, ни доспехов, какие привыкла Лили видеть в Хогвартсе, не было.

— Здесь так пусто, — пробормотала она.

— Позже сможешь переделать по своему вкусу, — раздался низкий голос. По лестнице, тяжело опираясь на трость, спускался мужчина. На вид ему было около сорока пяти. Его тёмные, с серебристыми седыми прядками, волосы ниже лопаток были распущены, а длинная борода заплетена в сложную косу. На нём были сапоги из мягкой кожи и просторная шерстяная, тёмно-серая мантия, отделка которой неброско поблёскивала в свете факелов.

— Простите за вторжение, — Лили смутилась, но не испугалась незнакомца. — Это Геллерт-холл, а вы — лорд Эванс?

Незнакомец улыбнулся.

— Да, это действительно Геллерт-холл. А я действительно, в каком-то смысле, лорд Эванс, — он похлопал себя по ноге, и Пэл подбежал к лорду, виляя хвостом. — У тебя удивительный фамильяр. Значит, ты — моя юная наследница, — он не спрашивал, а утверждал. — Виспер! — негромко сказал он, — подай мне и гостье чаю в западную башню. А этому славному мальчику — воды, и, кажется, у нас остались сушеные куриные сердечки?

Виспер, домовик, появился перед хозяином, поклонился и исчез выполнять поручение.

— Прошу за мной, — он повернулся к гостье, — нам предстоит многое обсудить.

— Меня хватятся в Хогвартсе, — обеспокоенно сказала Лили.

— У тебя хватило сил, чтобы поступить в Хогвартс? — заинтересованно спросил лорд Эванс. Трость глухо стучала по каменному полу. — Я опасался, что после всего, что я устроил, наследники будут слабы… Впрочем, возможно, ты не первенец, — он нахмурился, размышляя о чём-то своём. — В любом случае, прекрасно, что ты обладаешь магией. Не беспокойся, твоего отсутствия не заметят.

— Извините за вопрос, сэр, — спросила Лили, едва поспевая за быстрыми шагами хозяина замка. — Вы — сквиб?

— Чуть позже, милая, важные вещи лучше обсуждать за чаем, — рассмеялся он.

Они шли по длинному коридору второго этажа. Справа находилось несколько дверей, а по левую сторону располагались редкие узкие окна с пыльными витражами, на которых были изображены знакомые по "Истории Хогвартса" сцены — вот четверо волшебников рядом с недостроенным замком; вот Годрик Гриффиндор со своим знаменитым мечом; Салазар Слизерин, направляющий палочку на гигантского змея, охватившего в кольца замок…

— Конечно, сейчас не лучшее время для чаепития, но деваться некуда — в Геллерт-холле всегда без семи минут полночь.

Они поднялись по винтовой лестнице, расположенной в конце коридора, и очутились в просторном кабинете. Здесь было уютнее, чем в остальном замке — по стенам выстроились высокие, до потолка, книжные шкафы, у широкого окна стоял письменный стол, освещённый парящими в стеклянных сферах тусклыми огоньками, на дощатом полу лежал синий ковёр, который выглядел практически новым. На полках стояли несколько флаконов и множество мелких странных предметов, назначения которых Лили не знала. Едва они вошли, как по телу разлилось тепло от жарко натопленного камина, рядом с которым стояли низкий стол и пара больших разномастных кресел. Над камином висел портрет худой, болезненного вида совсем юной — почти девочки — девушки с медными волосами. На столе приглашающе стоял серебряный поднос с изящным чайным сервизом. От чашек поднимался лёгкий пар.

— Располагайтесь, — пригласил лорд Эванс.

Пэл тут же облюбовал будто специально для него приготовленный коврик у стола, на котором исполнительный домовик уже поставил две миски — с водой и лакомством. Лили, кивнув, опустилась в кресло следом за лордом.

— Сэр, что это за место? — с нетерпением спросила Лили. — Как я здесь оказалась? Видите ли, сперва Пэл появился в Хогвартсе, прямо на уроке, хотя он никак не мог — он не волшебное существо, а я оставила его дома, а потом…

— Подождите, юная леди, — рассмеялся лорд Эванс. — Ты ведь даже не представилась, а это не слишком вежливо.

— Лили Хизер Эванс, — она покраснела до кончиков ушей.

— Вот как! Приятно познакомится, юная Лили Хизер Эванс. Я рад, что не прервалась традиция давать дочерям цветочные имена. Необычное совпадение — ведь мою мать звали Хизер Гонт. Это её портрет, — указал лорд на неподвижную картину над камином. — К сожалению, после её смерти портрет не стал магическим. И не смог бы стать, — он произнес со вздохом. Видишь ли, она отдала жизнь, чтобы я появился на свет.

— Она умерла при родах? — содрогнулась Лили.

— Можно сказать и так. Тебе, конечно, известно о Салазаре Слизерене?

— Немножко, — скромно ответила Лили, вспоминая свой спор о фестралах с Пандорой Олливандер.

— Что ж, немножко — это уже кое-что, — примирительно сказал лорд Эванс. — Величайший предок. Один из Основателей Хогвартса. За его плечами — новейшие для своего времени открытия в области алхимии, зельеварения и чароплетения. В те времена ещё не было понятия "тёмные искусства", оно появилось много позже, с приходом христианства. Чтобы перечислить достижения Слизерина — как, впрочем, и достижения остальных Основателей — не хватит и десяти томов. Одни его великие деяния обросли легендами; другие затерялись в веках. Но, сколь не был велик его дух, тело его было слабо. Салазар Слизерин прожил всего девяносто два года — удивительно мало для волшебника, и у него был один-единственный сын, у которого к тому времени не было детей. Опасаясь за продолжение рода — это были суровые, сложные времена, — Слизерин решился на создание крестража.

— Что такое крестраж? — спросила Лили.

— Крестраж — это сложная, античная магия, пришедшая из Древней Греции. Крестраж представляет собой сосуд, в который маг заключает собственную душу. Слизерин так и поступил. Для создания крестража требуется жертва, но Слизерин к тому времени был слишком слаб и потому счёл, что его собственная жертва вполне подойдёт. Он оказался прав. К тому же, это усилило крестраж, ведь не пролилось ни осколка души, которая вся, без остатка, оказалась запечатана в крестраже.

— Он… убил себя? — прошептала Лили.

Лорд Эванс кивнул.

— Слизерин не успел оставить записей. Но о крестраже знал его сын, который бережно хранил душу отца. Шли годы, десятилетия сменяли столетия. Наступали тёмные времена. Многие знания оказались запрещены. Даже в семье Слизеринов, на которую начались гонения, передавали крестраж как ценнейшую реликвию — не зная, что он на самом деле из себя представляет. Прошло ещё время. Род Слизерин прервался по мужской линии, став Гонтами. Ко времени рождения моей матери это были всё ещё богатые и влиятельные, но потерявшие большую часть родовых сил слабые волшебники. Мой дедушка был умнейший маг, однако — почти сквиб, хотя и владел парселтангом. У Корвина Гонта было трое детей — сын и две дочери. Хорас, Холли, Хизер. Все трое были волшебниками. Хизер была младше сестры и брата на целых пятнадцать и семнадцать лет соответственно и крайне слаба здоровьем. Но в ней было столько магии, что Корвин, находясь рядом с ней, чувствовал, что становится будто моложе. Хорас и Холли не обладали и толикой её сил. Если бы не деньги Гонтов, а также тот факт, что Корвин Гонт был ответственным за установку новомодной сантехники в Хогвартсе при переустройстве школы, то не видать им Хогвартса. Однако тогдашний директор позволил им отучиться. Корвину было тяжело смириться с потерей величия Слизеринов. Он запрещал детям называть себя перед кем-либо наследниками Основателя, при этом с детства растил их в соответствии с традициями рода и почитанием Основателя, граничащим с религиозным. Воспитание в таком подвешенном, двойственном состоянии сильно повлияло на то, что в дальнейшем случилось с Гонтами, — печально сказал лорд Эванс. — Как я уже упомянул, Корвин был умнейшим волшебником. Он догадался о том, что скрывает в себе реликвия, которую остальные считали простым дневником. В отчаянной попытке спасти родовую силу он создал ритуал, способный вернуть роду самого Основателя. В тысяча восемьсот первом году, когда Хизер исполнилось тринадцать лет, он поместил в её чрево крестраж Салазара Слизерина.

У Лили по спине пробежал холодок.

— Он убил собственную дочь, — сглотнула она. — И ради чего?..

— На самом деле, это была идея Хизер, — сказал лорд Эванс. — Зная, что не доживёт до четырнадцати, — он печально улыбнулся, — она хотела стать матерью и подарить жизнь. Так я родился второй раз.

— Значит, вы… Вы действительно сам Салазар Слизерин?! — неверяще спросила Лили.

— Салазар Слизерин не знал ни матери, ни отца. Его вырастил маг, случайно забредший в деревню и выкупивший маленького волшебника из таверны. Он мог бы быть лучшим подметальщиком пола и мойщиком котлов, — усмехнулся Эванс. — Когда же появился на свет я, то, по словам тетушки Холли, меня положили в колыбель на шёлковую простыню. Салазар Слизерин недоедал, мне же подавал эльф лучшие кушанья на серебряной посуде. Мать перед ритуалом нарекла меня Люсьен Гонт, что значит — свет во мраке. Возможно, именно её любовь лишила памяти крестраж Слизерина… Я рос, как подобает истинному лорду. Я не посещал Хогвартс, но у меня были лучшие домашние учителя. Мой дед, Корвин, после смерти дочери слёг; меня воспитали брат с сестрой, которые поженились в попытке сохранить кровь и магию рода, и ко времени моего появления на свет у них уже было двое детей. Они отбросили наказ отца и стали открыто называть себя наследниками Великого Основателя. Тетушка и дядюшка дали мне всё. Мне иногда казалось, что собственные дети их интересуют куда меньше… От меня требовалось лишь стать Салазаром Слизерином.

— А вы…

— Мы — это ведь не только душа, — ответил он. — Это то, какое дерево растёт у тебя за окном. То, с чем ты сталкиваешься каждый день. Не обязательно это трудности. Это повседневность, — люди и вещи, которые нас окружают, влияют на нас. Я не жил в пятом веке. Я могу процитировать все сохранившиеся к девятнадцатому веку дневники Слизерина, но я не знаю, как именно он это чувствовал. Это как поэзия — мы не способны писать языком Гёте и Данте, ведь у нас совершенно другое восприятие — что для нас дерево? Что для нас скала, дом, время? Мы живём в совершенно другой скорости… Чем дольше я реконструировал личность Салазара Слизерина — тем больше убеждался в том, что я Люсьен Гонт. Едва став совершеннолетним, я сбежал из под опеки родственников. Хизер, всё же, произведя на свет волшебника, способного поступить в Хогвартс, в полном разочаровании отсекла меня от рода. Однако, — усмехнулся лорд, — за тем, чтобы наследство досталось именно мне и моим потомкам, стоит дедушка Корвус. Дед мечтал, чтобы в роду был сильный маг. Тетушка Холли и дядюшка Хорас жаждали зазываться Слизеринами. Так что… Гонтам достались лишь старый дом в деревушке Литтл-Хэлгтон и немного средств к существованию.

— Они не боялись, что вы расскажете другим правду? — спросила Лили.

— Разумеется, нет, — отмахнулся он. — К тому времени крестраж считался даже самыми тёмными семьями наичернейшей магией. Прознай кто о крестраже, они уничтожили бы меня, не задумываясь. А самих Гонтов вычеркнули бы из списков чистокровных, а этого тётушка никак не могла допустить. Так что я жил в своё удовольствие — путешествовал по миру, занимаясь одновременно и всем, и ничем. После того, как я потерял право на фамилию, я стал представляться как Люсьен Эванс. Эта фамилия была распространена в Уэльсе. Магия мне давалась легко. Одно время я увлекся анимагией, а следом за ней — магозоологией. Хотя змей никогда не любил. Изучал оборотней с Марлоу Форфангом. Потом увлёкся составлением заклинаний и добрался до Шотландии. Там, к шестидесяти годам, встретил свою любовь и осел в родовом доме. Уиллоу, так звали мою жену, была очень похожа на тебя, — он улыбнулся. — Рыжая, зеленоглазая — настоящая ведьма. Она родила близнецов — мальчика и девочку, двух сквибов. А спустя год она была убита оборотнем. Ей было всего девятнадцать. Я отдал детей на воспитание в семью магловских друзей — были у меня и такие, ведь я старался качественно бунтовать против выучки Гонтов… Видимо, в каком-то смысле мы со Слизерином похожи. Но если он не мог смириться с потерей родовой магии, то я не мог смириться с потерей жены. Она была первым человеком, кого я действительно полюбил. И единственной тайной, что мне действительно было интересно разгадывать. Я заперся в Геллерт-холле и погрузился в работу. Я пытался создать действительно мощный маховик времени — такой, который способен был бы перенести меня на несколько месяцев назад и предотвратить катастрофу. Но у меня никогда не было ни прилежности, ни усидчивости Салазара Слизерина. Один из ритуалов пошёл не так, и я попусту вырвал из времени весь Геллерт-холл.

— Но, молодая хозяйка, хозяин будет недоволен! — Виспер начал было выкручивать себе уши, но Лили жестом заставила его прекратить.

Лили сидела на пушистом ковре, держа в руках перо и пергамент. В помещении стоял полумрак — сферы с тусклым огоньком хватало лишь на то, чтобы осветить маленький пятачок вокруг Лили. Палочка лежала рядом. Вокруг были разбросаны книги, а на одной из стопок, положив голову на увесистый фолиант, устроился Пэл. Книги лежали даже на длинной скамье и широком подоконнике. Северная Башня была самым пустым помещением замка — и потому идеальна для проверки чар и заклинаний. В углу комнаты стоял лишь манекен с мишенью, в подпалинах и заплатках.

— Хозяин сказал, чтобы молодая мисс обязательно спустилась на ужин, — не прекращал причитать Виспер, к счастью, более не выкручивая уши.

— Виспер, я закончила заклинание, которое разрабатывала почти месяц, — раздражённо бросила Лили. — Мне нужно ещё раз проверить расчёты. Да и какой смысл в еде? Мы же не чувствуем голод, — проворчала она. — Да и еда не совсем настоящая. Лучше я потрачу время на действительно полезное занятие…

— Лили, ты прекрасно знаешь, что нельзя пропускать приёмы пищи.

Лили простонала, но отложила учебник, услышав голос Люсьена и стук трости о каменный пол.

— Когда мы разморозим время, ты вернёшься, и если будешь пропускать привычные телу ритуалы, то твоё тело может не выдержать разницу между привычками сознания, и ты повредишься рассудком. Три года — это огромный срок.

— Если вернусь. Не когда, — Лили с досадой отложила записи.

— Я чувствую, время скоро вернёт свой ход, — беззаботно ответил Люсьен. — Незаметно, по крупицам, но твоё появление запустило движение.

— Ты это уже год твердишь, — сказала Лили. — Что ж… я, вроде бы, закончила.

Люсьен бесцеремонно поднял записи с пола и уткнулся в них.

— Неплохо для начала, — похвалил он. — Очень неплохо. Экономные движения палочкой, невербальная формула… Но не слишком ли… м-м-м… кровожадно? "Когито Лентум" значит…

— Это проклятие, каким ещё оно должно быть? К тому же, оно легко снимается, — пожала плечами Лили. — Не Фините, конечно…

— Оно имитирует присутствие дементора, — покачал головой Люсьен. — В теории оно способно свести с ума.

— Ты сам не уставал повторять — свести с ума может даже заклятье щекотки.

В Геллерт-холле Лили провела почти три года. Здесь, в безвременье, ей не требовались ни сон, ни еда — но Люсьен заставлял Лили есть и спать, а также отмечать каждый прожитый "день", как если бы единственные часы в замке — библиотечные — не застыли бы на без семи минут двенадцать. Виспер, приставленный к ней, как раздражённо говорила Лили, в качестве няньки, заставлял её не только в обязательном порядке посещать завтрак, обед и ужин, но и следил, чтобы она не пропускала водные процедуры, заставлял расчесывать волосы…

Каждое утро после завтрака Люсьен занимался с Лили. Он поставил задачу обучить её всему, что, по его мнению, должна знать наследница рода. Обучение шло быстро. Лили, сперва направляемая жгучим желанием вернуться, готова была изучать магию день и ночь. Тело не уставало, но Люсьен всё равно старался не перегружать Лили учёбой.

— Знания — это не только строчки из книг, — говорил он. — Ты не можешь просто заучить тему. Ты должна выработать к ней отношение на основе того, что ты уже знаешь, сравнить позиции разных авторов. Иметь возможность допустить, что сама постановка вопроса даже у авторитетного теоретика может оказаться ложной. Любое, казалось бы, сухое исследование не существует само по себе, оно не лишено аспекта морального истолкования… Разумеется, добра и зла не существует, мораль подвижна. Полагаю, то, что было приемлемо во времена Слизерина, совершенно иначе сработает в двадцатом веке.

Зелья Лили давались средне, но, возможно, потому, что в лаборатории, расположенной в подземельях замка, были далеко не все ингредиенты — для того, чтобы, как раньше говорил Северус, "сварить что-то интересное".

— Так странно, — однажды сказала Лили Люсьену спустя год — я почти не думаю про Хогвартс, а про Северуса вспоминаю, лишь стоя над котлом.

— Это не удивительно, — ответил Люсьен. — Я предполагаю, что наша память завязана на теле куда больше, чем привыкли считать маги. Ты ведь говорила, что почти не вспоминала о сыне, Гарри, оставленном в не наступившем будущем. Но и у тела, в которое ты вернулась, не было опыта зарождения новой жизни.

"Возможно, поэтому я мало что испытывала к юной версии Джеймса Поттера, — догадалась Лили. — И дело не только в успокоительных".

— Но это ведь значит, что и всё, чему я здесь научилась, я всё равно забуду?

— Вовсе нет, если не перестанешь повторять, — усмехнулся Люсьен.

Больше всего Лили, видимо, из-за влияния Люсьена, полюбила анимагию и чароплетение. Составление заклинаний стало её страстью — и несчастный Виспер мог часами звать юную мисс, которая любила запираться в Северной башне, и уже самому Люсьену приходилось отрывать Лили от драгоценных записей.

В Геллерт-холле всегда было намного прохладней, чем хотелось бы Лили — каминов тут было немного. В первое время ей было трудно вылезти из-под тёплого одеяла и уж тем более — покинуть натопленную комнату и выйти в промозглые коридоры. Лили облазила каждый уголок замка, даже засунула нос в жутковатые на первый взгляд подземелья с самыми настоящими камерами и кандалами — по словам Люсьена, во времена тётушки Холли они не пустовали. Но, если сперва казематы вызывали в ней ужас, спустя время она начала относиться к ним как к части истории замка — а после и с теплотой, как к части дома, ставшего своим. Пару раз Лили даже представляла — в шутку, разумеется, как она бросает в темницу выдуманного гоблина.

Было в замке лишь одно место, куда Люсьен не допускал её — ритуальный зал.

— Боишься, что я перестану изучать тёмные заклинания, если увижу кровь после жертвоприношений на стенах? — шутила Лили.

— Нет никаких жертв, — отвечал Люсьен. — Видишь ли, вокруг жертвоприношений ходит удивительно много слухов — и, разумеется, почти ни один из них не является правдой. Взять, например, крестражи. Даже сам Слизерин, например, — он усмехнулся, — всерьёз считал, что ритуал такой силы непременно сопровождается убийством. Или, в крайнем случае, самоубийством. Ну что ж, в таком случае, у каждого аврора должно быть по десяток крестражей, верно? Хотя зная так называемых светлых магов — вероятно, они считают, что убийство «при исполнении» не раскалывает душу. Удивительное лицемерие. Впрочем, жертвоприношения попусту не работают. И никогда не работали.

— Почему? — удивилась Лили.

— Идея магии жертвы предполагает обращение к того рода вере и мистическому, в магловском понимании этого термина, мышлению, кои противоречат самой сути исследователя.

— Не совсем понимаю…

— Каким силам маг приносит жертву? — усмехнулся Люсьен. — Магловскому пантеону богов? Зевсу? А, может быть, Одину? Или «исчадиям» христианского Ада? Или, может быть, великой разумной магии? — он уже вовсю веселился. — Вера такого рода выдаёт догматика, но никак не исследователя.

— Тогда зачем Слизерину для создания крестража потребовалась жертва? И после — для возрождения?

— Мощный магический выброс, — пожал плечами Люсьен. — Энергия, необходимая для активации ритуала. Которую можно вполне заменить личной мощью волшебника. Будь Слизерин в расцвете сил, он бы справился и сам. Или же — количеством участников. Что во многих тайных делах — к которым, разумеется, создание крестража также относится — не всегда разумно.

— Значит, — насупилась Лили, — если жертв нет — мне можно в ритуальный зал?

— Нет, — непривычно резко отрезал Люсьен.

— Но почему?!

Он не ответил.

* * *

После ужина Лили, под конвоем вездесущего домовика, отправилась в свою спальню на третьем этаже, рядом с Северной башней. Она села на табурет перед огромным тяжёлым зеркалом в медной раме, взяла с тумбочки костяной гребень и со вздохом принялась расчёсывать волосы. Проведя пару раз гребнем по волосам, она побледнела и выронила гребень из рук. Волосы, которые за три года расчёсывались одинаково — настолько, что руки помнили мельчайшее движение, — спутались у виска.

Люсьен весь последний год повторял, что чувствует наступление времени — но сама Лили столкнулась с этим только сейчас.

С "утра" странностей только прибавилось. Камин всё так же грел, но сквозь него отчётливо проступал другой камин — остывший, с прогоревшими в серый пепел дровами и отколовшимся куском каменной кладки. Два камина будто бы существовали одновременно.

— Спи, Пэл, — Лили выбралась из-под одеяла, оставив пса нежится в нагретой кровати. — Мне нужно найти Люсьена.

В это время Люсьен обычно находился в библиотеке, но сейчас там было пусто. Не желая звать Виспера, который обязательно загонит её в ванную, Лили пробежала по всему замку, заглянула в Северную и Западную башни, но Люсьена не оказалось и там. Наскоро заглянув в столовую и кухню, Лили решила проверить подземелья.

Лили осторожно открыла дверь в лабораторию — и вскрикнула. Сквозь знакомые аккуратные стеллажи, котёл с основой для Уменьшающего зелья, приборы и склянки проступали разбитые стёкла, покрытые землёй и каменной крошкой. Лили закрыла за собой дверь, которая одновременно виделась полуоткрытой, добежала до конца подземного коридора, и в нерешительности замерла перед совершенно другой дверью.

Раньше ей и в голову бы не пришло нарушать запреты Люсьена, но то, что творилось вокруг, заставило её повернуть ключ.

Ритуальный зал оказался небольшой комнатой с высоким потолком и каменным полом, от центра которого к стенам тянулись цепочки рун. Они сияли так ярко, что Лили, отвыкшая от дневного света и проводящая всё время в полумраке магических светильников, сперва не разглядела фигуру, застывшую в центре.

Люсьен замер, будто в невесомом прыжке. Его ноги застыли в воздухе, не касаясь пола, распахнутые полы мантии, казалось, вот-вот продолжат движение. В правой руке Люсьен сжал палочку, словно прикрывая глаза от взрыва золотого песка, который неподвижными лучами разлетался по залу прямо из-под его ног.

— Я запретил сюда заходить, — услышала она голос Люсьена прямо над своим ухом.

Другой Люсьен, вполне живой и подвижный, стоял за спиной Лили и выглядел крайне расстроенным.

— Но если ты там… то как… — Лили не знала, как правильно задать вопрос. — Когда время вернётся на место, что будет с тобой?

Лили заметила, что в подземелье стало светлее — свет будто исходил от пылинок, кружащихся в воздухе.

— Ты и Пэл попадёте туда, куда перенёс вас мой портал — к воротам, — Люсьен улыбнулся. — А после Пэл сразу перенесёт вас в Хогвартс — я научил его, как.

— Ты не ответил, — нахмурилась Лили. — А как же ты?

— Навестишь Геллерт-холл с Пэлом позже, когда придёшь в себя, — он отмахнулся. — Вообще-то, я сам великий Салазар Слизерин, победивший смерть! Подумаешь, песок времени.

Он положил руку Лили на плечо и потрепал, словно Пэла.

— Всё будет хорошо, — сказал он, и тут замок тряхнуло.

Мир поплыл. Лили почувствовала, как тело сжимается и её протягивает через узкую резиновую трубу. Это закончилось резко — дневной свет полоснул по глазам, и когда Лили вновь обрела способность хоть как-то видеть окружающее, то обнаружила себя лежащей на прохладной траве, ровно в том месте у ворот, в которое три года назад их перенёс портал Люсьена. Её руки сжимали собачью шерсть. Наверное, она стиснула Пэла слишком сильно, потому как он слабо взвизгнул и, вырвавшись из объятий хозяйки, спрыгнул с неё и, лая, показывая направление всем телом, попытался увести за калитку.

— Пэл, нам нужно к Люсьену! — взмолилась Лили. — Пожалуйста!

Не дожидаясь пса, Лили побежала вверх по дорожке. Пэл бросился следом. Лили, казалось бы, помнила вымощенную дорогу через сад наизусть, но она то и дело спотыкалась о непонятно как выросшие на пути корни, а к замку вообще пришлось продираться через густые и колючие кусты можжевельника.

— Не отставай! — крикнула она Пэлу и, распахнув дверь, сразу же понеслась к подземельям. Внутри замка глаза резало не так сильно, как снаружи, хотя Лили до сих пор видела мельтешение цветных пятен. Она влетела в ритуальный зал.

Люсьен, словно двигаясь в вязком, густом воздухе, медленно, мгновение за мгновением, падал на пол. Наконец, он замер, но его грудь всё ещё вздымалась; распахнутые глаза слабо вздрагивали, а рука всё так же сжимала волшебную палочку. Волосы в беспорядке раскинулись и спутались. Руны на стенах и потолке больше не светились, и Лили пришлось зажечь на конце палочки слабый Люмос.

— Люсьен! — Лили подбежала к нему.

Люсьен, увидев её, слабо улыбнулся, и тут же, прямо на глазах испуганной Лили, его совсем не старое лицо начало покрываться сетью морщин, волосы стремительно седели, пока не превратились в белое полотно; затем... Лили не находила в себе сил зажмуриться и потому смотрела, как иссыхает его кожа, обнажая кости, которые в следующую пару секунд начали осыпаться вместе с остатками мантии.

— Молодая мисс должна быть в Хогвартсе, — домовик появился внезапно, заставив от неожиданности сердце Лили пропустить пару ударов. — Хозяин просил, хозяин не хотел огорчать молодую мисс.

— Виспер! — Лили бросилась к домовику, заключив того в объятия. — Ты жив! И ты совсем не изменился. Но почему?

— Виспер предпочёл бы погибнуть вместо хозяина, — понуро ответил домовик, — но добрый сэр ещё перед ритуалом заколдовал недостойного Виспера, погрузив в странный сон. Но я помню вас по этому сну. А сейчас молодой мисс лучше вернуться в школу, — ответил он.

— А Люсьен?

— Виспер позаботится об останках хозяина, — поклонился эльф. — У вас ещё будет время его оплакать. А пока Виспер приведёт замок в порядок, — сказал он. — Это займёт какое-то время…

Пэл, подойдя к Лили, поставил её лапы на плечи и заглянул в глаза. Его глаза были тёмно-коричневые, глубокие и тёплые.

— Значит… в Хогвартс? — сказала Лили, удивляясь тому, как отвыкла произносить это слово.

Желания возвращаться не было. Больше всего на свете сейчас ей хотелось остаться в ритуальном зале, рядом с тем, что осталось от Люсьена. Её наставника, учителя, друга и единственного человека, с которым она разговаривала в последние три года. Но, сделав над собой неимоверное усилие, она сказала:

— Пора возвращаться, Пэл. Ты ведь теперь знаешь, как?

* * *

Вновь рывок, и Лили с Пэлом упали прямо под копыта чёрной крылатой лошади, похожей на скелет, обтянутый кожей.

Каждый день Люсьен заставлял Лили вспоминать своё прошлое и тот день в мельчайших подробностях. Он не хотел, чтобы Лили потеряла связи с настоящим, как он выражался, миром, но сейчас настоящим был только прах, оставшийся от её друга, а вовсе не фестрал, которого она видела прямо перед собой. Фестрал нагнул свою огромную голову и, заржав, мирно лизнул Лили по запястью, которое она ободрала при падении.

— Мисс Эванс!

— Лили!

Она обернулась. Голоса исходили от быстро приближающихся к ней силуэтов и цветных пятен, в которых она с трудом угадывала знакомых гриффиндорцев и высокую фигуру профессора Кэттелберна. Кто-то подхватил Лили под руку, и гудящая толпа повела её прочь из Запретного леса. Пэл шёл, скользя между ног хозяйки и не оставляя ни на секунду.

— Это, должно быть, её собака, — сказал Джеймс, — Лили испугалась, что фестрал её сожрёт. У неё просто не было времени предупредить вас, профессор!

— Так я и не ругаюсь за сорванное занятие в этом случае, — проворчал Кэттелберн. — Я бы на месте мисс Эванс поступил точно так же. Впрочем, если бы мисс Эванс внимательнее слушала лекцию, то знала бы, что фестралы не трогают питомцев учеников.

— Как-то не очень хочется проверять, — с сомнением протянул Сириус.

Лили завели в хижину Хагрида, усадили за стол, накрыли пледом и всунули в руку огромную чашку горячего чая.

— Ребята, оставьте нас с мисс Эванс на минутку. Потом можете заходить. Хагрид разрешил воспользоваться его гостеприимством на часок-другой, — попросил мародёров Кэттлберн. Джеймс, Сириус, Римус и Питер кивнули и поспешили выйти. Кеттлберн повернулся к Лили.

— Значит, ты впервые увидела фестрала, — он не спрашивал, а утверждал. — И, насколько я понимаю, вчера ты не видела их, запряженных в кареты. Так… бывает, — вздохнул он. — Мы не всегда мгновенно осознаём смерть. Иногда понимание накатывает внезапно. Но сами они хорошие ребята, — он похлопал Лили по плечу. — А насчёт псины я поговорю с вашим деканом. Думаю, она разрешит оставить её. Во времена Диппета было разрешено держать не только кошек, сов и жаб, — он усмехнулся. — Кого мы только не держали… Помню, Хагрид как-то раз… впрочем, прошу простить старика за болтливость. И всё же, я восхищаюсь тем, как моей ученице удалось провести зверюшку незамеченной в школу, — он подмигнул. — Но, конечно, профессор МакГонагалл вряд ли разделит мои восторги по этому поводу. Пойдём, Пэл. Познакомлю тебя с одной очень, очень строгой кошкой. Не волнуйтесь, мисс Эванс, я за ним присмотрю.

Кеттелберн встал и, позвав ребят обратно, вновь обратился к Лили.

— Когда сложно и хочется закрыться в себе, не забывай о друзьях. И о хвостатых — тоже, — он погладил Пэла и оставил Лили в компании однокурсников.

Джеймс и Сириус тут же устроились рядом. Остальные Мародёры принялись хозяйничать на крошечной кухоньке Хагрида.

— По мне, об эти кексы можно сломать зубы, — с сомнением протянул Питер, возвращая мешок к выпечкой великана обратно в буфет.

— Зато какие у него травы! Не волнуйся, Лили, мы тут часто бываем — да и Хагрид наказал отпоить тебя его лучшим сбором, — добавил Люпин и улыбнулся.

Лили, не шевелясь, уставилась в чашку.

— Профессор Кеттелберн был так любезен, что освободил тебя от занятий на сегодня.

Лили только слабо кивнула в ответ.

— Не такие уж они и жуткие, — сказал Сириус. — Фестралы, в смысле.

— Ты их видишь? — наконец, выдавила из себя Лили.

Слышать сразу столько голосов было странно.

— Да, — он кивнул. — Мой дядя, Альфард, умер этим летом.

— Вот как, — ответила Лили, не поднимая глаз.

— Он был прекрасным человеком. Почётный мародёристый Мародёр, — рассмеялся Сириус. — Он единственный из семьи понимал мои шутки. Хотя однажды здорово отходил по заднице, когда обнаружил у себя в завтраке драконий навоз.

Лили не улыбнулась. Люсьен погиб, а она ничего не смогла сделать.

— Солнце садится, — пробормотал Питер. — Пора бы в замок.

— Посидим ещё немного! — возразил Джеймс. — Видишь, Лили не торопится, — он подлил ей ещё чаю с травами.

Лили, действительно, не хотела уходить до темноты — опасалась за глаза, отвыкшие от дневного света. Даже здесь, в хижине с маленькими оконцами, для неё было слишком светло. Свет оглушал, пожалуй, даже больше, чем болтовня Мародёров, которая для неё сливалась в сплошной гул. Иногда сознание цеплялось за фразы, но, стоило ей потянуться за смыслом слов, как он тут же сменялся картиной стремительно стареющего и осыпающегося на пол ритуального зала Люсьена.

— Кеттлберн — идиот, — в сердцах воскликнул Джеймс. — Привести на урок, к светлым волшебникам, такое тёмное создание — это надо было додуматься… Это из-за него Лили сейчас в таком состоянии!

— Фестралы — не тёмные создания, — тихо возразил Люпин.

— Рем, пушистая проблема — это другое, ты же знаешь, — с нажимом произнёс Джеймс.

— Они действительно не тёмные, — сказал Сириус. — Да и Дамблдор не позволил бы держать в школе что либо, что может навредить ученикам.

Эта фраза успокоила Джеймса, хотя он ещё пару раз недобро поминал профессора ухода за магическими существами.

За ужином Лили не смогла даже выпить воды. Сделав глоток, она с ужасом поняла, что внутрь неё проникает инородная жидкость и, закашлявшись, отставила стакан. Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в Северной башне, но, за невозможностью этого, она встала из-за стола, и, тихо извинившись, взяла сумку и направилась в гриффиндорскую башню.

— Лили, постой, — на выходе из зала её поймал Северус.

Она подняла глаза и странно посмотрела на того, кого почти не вспоминала три года подряд. Воспоминания нахлынули, почти прорезав голову, так, что она закружилась, и Лили, пошатнувшись, почти упала, подхваченная Северусом и стиснутая в крепкие, каких ещё ни разу не случалось, объятия.

— Лили, вся школа говорит о том, что случилось на уроке Кеттлберна. Я сбежал с зелий! Я искал тебя по всему замку. Я волновался, и…

Лили беззвучно расплакалась в его объятьях.

— Что же ты ничего не рассказала летом, — пробормотал он, поглаживая её по голове. — У тебя умер кто-то из родственников, верно? Прости за вопрос, но я должен знать, — он взял её за подбородок и посмотрел в её зелёные глаза, которые в полумраке казались холодными, как бутылочное стекло.

Лили кивнула и уткнулась носом в его мантию. От Северуса пахло полынью и тыквенным соком. Только сейчас Лили действительно поняла, что имел в виду Люсьен, говоря, что в безвременье Геллерт-холла существует лишь память о запахах.

— Ты пахнешь, — пробормотала Лили.

— Возможно, я слишком много бегал по замку, — смущенно ответил Северус.

— Зельями, — Лили подняла глаза и впервые за несколько часов улыбнулась. — И тыквой. Тебе не приходило в голову, что это лучшие запахи на свете?

Северус облегченно потрепал её по голове.

— Мы сегодня готовили Напиток живой смерти, — сказал он. — А за ужином я действительно пил тыквенный сок.

Он взял её под руку и проводил в Башню, до портрета Полной Дамы.

— Быть может, это тебя отвлечёт, — сказал он, — но я нашёл нам место для занятий.

— Для каких занятий? — рассеянно спросила Лили.

Северус обеспокоенно на неё посмотрел.

— Наших занятий по особой магии, — тихо сказал он. — Я ведь обещал научить тебя всему, что сам знаю.

— Точно, — ответила Лили.

Воспоминания возвращались скачками. Она жадно вглядывалась в лицо Северуса, почти не слушая его — боясь, что он, такой объёмный, настоящий, пахнущий — вдруг осыплется и исчезнет.

— Прости, Северус, — наконец, выдавила она. — Я просто скучала по тебе.

— Мы виделись за обедом, — он поднял бровь.

— А мне показалось, что прошло несколько лет.

Он вновь обнял её.

— Между прочим, если твои гриффиндурские дружки увидят, как я тут тебя успокаиваю, то мне придётся неделю ловить от них проклятия в спину. А то и весь год.

— Могу же я обнять друга, которого давно не видела? — всхлипнула Лили.

С трудом заставив себя попрощаться с Северусом, которому явно было неуютно находиться в гриффиндорской башне, пусть и у входа, Лили вошла в гостиную и поднялась наверх, в спальню девочек. Все студенты были на ужине, кроме пары первокурсников, которые, устроившись на обычно занятых Мародёрами лучших местах у камина, делали домашнее задание, обложившись учебниками.

Заснуть Лили не смогла. Перья оглушительно скрипели о пергамент; в гостиной тревожно трещал камин. Вернувшиеся Алиса Крауч и Мэри МакДональд болтали слишком громко, а потом, уснув, слишком громко и неровно дышали. Но накладывать заглушающее на полог Лили не решалась — она боялась остаться в тишине, как и боялась заснуть, и проснуться вновь в Геллерт-холле — и одновременно желала этого всем сердцем.

— Лили, профессор МакГонагалл просила тебя перед занятиями зайти в кабинет трансфигурации, — передала ей Алиса с утра записку от декана. — Это по поводу вчерашнего.

Лили, которая всю ночь не сомкнула глаз, скупо кивнула.

— Что с тобой? — Мэри поймала её на выходе из гостиной. — Лили, — протянула она, — ты же не собираешься идти на завтрак в таком виде?

— Что… что не так? — удивилась она.

— Пойдём обратно в спальню, живо, — Мэри схватила её за руку и потащила за собой наверх. Подтолкнув Лили к овальному зеркалу, она ткнула в отражение пальцем. — Одежда смята, в душе ты не была, даже не причесалась! И, прости, пожалуйста, — покраснела Мэри, — твои зубы… Я слышала, что твоего брата-сквиба летом растерзали оборотни прямо на твоих глазах, — прошептала она Лили на ухо, от чего глаза у Лили полезли на лоб, — хотя Джейн с четвёртого курса говорила, что это были не оборотни, а вампиры. Поэтому ты видишь фестралов, — добавила она в благоговейном ужасе. — Мы все тебе соболезнуем. И, тем не менее, я никуда не пущу тебя, пока не приведу в порядок! Там же… молодые люди! — Мэри сделала круглые глаза. — Надеюсь, Поттер не увидел тебя непричёсанную!

— При чём тут Поттер? — спросила Лили, но Мэри уже направила на неё палочку.

Спустя пятнадцать минут Лили выглядела почти хорошо, разве что тёмные круги под глазами до конца убрать у неё не получилось. Тогда она, закусив губу, подумала пару минут и снова замахала палочкой.

— Это косметические чары, — пояснила она. — Не очень сильные, так что подновляй их в течение дня. Я сейчас покажу, как правильно…

Лили вошла в кабинет декана. МакГонагал сидела за столом, сложив руки в замок. Ничего хорошего разговор не предвещал.

— Профессор Кеттлберн уведомил меня о вашей… собаке, — сказала она вежливо, но в её голосе звучали ледяные нотки. — Скажу прямо — я крайне недовольна присутствием в школе такого питомца. Однако профессор напомнил мне о старых правилах, которые, к моему великому сожалению, до сих пор действуют, так что ваша… собака может остаться в Хогвартсе. Уведомляю вас, что собаку будут кормить эльфы, как и остальных питомцев учеников. Профессор Кеттлберн заверил, что в Запретный лес ваш питомец не забежит. Здесь вы можете не опасаться, у профессора дар объясняться со зверями, даже такими, как… ваша собака. И всё же, в будущем я попросила бы не использовать лазейки в школьных правилах, а в спорных вопросах изначально ставить в известность декана, — добавила МакГонагалл, нахмурившись.

— Благодарю, профессор, — сказала Лили. — Впредь обещаю так и делать.

— Идите на завтрак, — уже теплее сказала профессор. — А мне нужно подготовиться к первому уроку.

* * *

Позавтракать у Лили не вышло, но в этот раз хотя бы питьё воды не вызвало слишком уж сильного страха. Вместо еды Лили забежала в неработающий туалет на втором этаже, залезла в сумку с чарами невидимого расширения, Акцио призвала набор зелий, подаренный Северусом летом, и выпила по паре глотков Укрепляющего и Бодрящего. По телу разлилось приятное тепло.

— Что ж, придётся пока обходиться зельями, — пробормотала она.

На занятиях Лили прилежно писала конспекты, отвечала на вопросы учителей, но сосредоточиться стоило ей огромных усилий. Отвыкшая от шума, света, голосов сотен учеников, от расплескавшихся в воздухе запахов — даже предметы казались более плотными, более подвижными, чем они должны были быть, — чувствуя столько сразу, Лили уставала за час так, как раньше не уставала за день.

Вместо обеда и ужина она вновь выпила зелья и, немного взбодрившись, пошла на восьмой этаж, где они договорились встретиться с Северусом. Она неплохо помнила всю карту Мародёров и каждый найденный ими тайный проход, но ни о какой комнате на восьмом этаже никогда не слышала.

"Впрочем, до историй Люсьена я и о Тайной Комнате Слизерина не знала", — подумала Лили.

— Мне показалось, ты ничего не ела на ужине, — Северус обеспокоенно разглядывал её.

— Ты следил, что ли? — буркнула Лили, на что Северус почему-то залился краской.

— Волновался, — слишком резко ответил он.

— Нет, я ела, — соврала Лили. — И где же то место?

— В таком случае, — улыбнулся он, — сейчас я покажу тебе кое-что удивительное. Зажмурься и трижды пройди мимо стены, думая о том, что нам требуется место для занятий.

"Интересная магия, Люсьен о таком даже не упоминал", — удивилась Лили, но виду не подала. Она лишь кивнула и последовала совету Северуса. На третий раз перед друзьями действительно возникла неприметная дверь. Лили открыла её и обомлела — они оказались в до боли знакомом полумраке Северной башни.

— Добро пожаловать в Выручай-Комнату, — торжественно произнёс Северус. — Интересно ты представляешь место для занятий, — он усмехнулся. — Я думал, это будет что-то вроде библиотеки…

Едва он это сказал, как всегда пустая Северная башня заполнилась книжными стеллажами — словно они всегда тут стояли.

— Об этой комнате немногие знают, — сказал Северус. — И пока мы внутри, никто не сможет сюда проникнуть — нужно знать, какой именно вид приняла комната, а угадать почти невозможно.

— Это… удивительно, — совершенно искренне восхитилась Лили, и посмотрела на Северуса — в её глазах застыли предательские слезинки; он только что подарил ей кусочек привычного дома, которого ей отчаянно не хватало. — Спасибо, Сев. Ты даже не представляешь…

— Я всего лишь нашёл, как и обещал, место для занятий, — смущённо, но довольно улыбнулся он. — И поэтому предлагаю начать. У нас в начале списка — теория и практика чар и заклинаний, "условно опасных" по классификации Британского министерства магии от тысяча восемьсот двадцать шестого года.

— Начнём с практики.

— Ты уверена? — Северус поднял бровь. — Без теории некоторые вещи могут тебе показаться не очень… правильными.

— Начнём, — твёрдо сказала Лили.

К четвергу Лили поняла, что дальше без сна и на одних зельях она не протянет. Поэтому за ужином она с трудом, но впихнула в себя треть порции картофеля и тефтелей, размяв их в кашу, а перед сном выпила Зелье сна без сновидений, которое без лишних вопросов ей выдала мадам Помфри. Если в среду вся школа стояла на ушах из-за происшествия на уроке ухода за магическими существами, то в четверг Лили Эванс вновь проснулась безвестной — дело в том, что Пьюси Хиппл, тощий шестикурсник с большими ушами из Равенкло, на трансфигурации умудрился превратить однокурсника в табакерку. Сама профессор МакГонагалл смогла расколдовать ученика лишь спустя несколько часов. Бедняга был цел, но мадам Помфри на всякий случай оставила его на ночь в Больничном крыле. Поэтому четверг и пятница были днями обсуждения того, в какую именно табакерку превратился равенкловец, да и в табакерку ли — к вечеру Мэри рассказывала всем, кто, разумеется, был готов слушать, что Пьюси перед тем, как произнести злополучное заклинание, вскочил на стол и грозился превратить всех равенкловцев в тыквенные пироги.

Так что, проснувшись в пятницу, Лили почувствовала себя почти неплохо. Справившись с завтраком, она вперёд гриффиндорцев направилась в подземелья, на сдвоенное зельеварение. Её грела мысль о том, что сегодня на большинстве занятий она будет сидеть вместе с Северусом — ей было тяжело находиться в любой другой компании. К тому же, неизменный запах зелий и тыквы будто бы возвращал её в реальность: Лили стала ловить себя на мысли, что ищет отголоски этого запаха повсюду. Хотя несколько занятий, проведённых в Выручай-комнате, дались ей тяжело — даже компания Северуса её утомляла, а запах, который она искала всякий раз, когда его не было рядом, становился тяжёлым, обволакивающим и слишком навязчивым.

В коридоре была целая толпа учеников. Слизеринцы уже стояли у входа в кабинет зельеварения, а равенкловцы — их, видимо, задержал профессор Слизнорт — только выходили из класса. Пандора, завидев Лили, приветливо кивнула и тут же обратилась к Северусу:

— Спасибо за помощь с тем защитным заклинанием, — сказала она. — Я сегодня под присмотром профессора опробовала его на уроке — всё, наконец, получилось! Теперь я смогу переходить ко второму этапу исследования!

— Рад за тебя, — ответил Северус. — Когда закончишь — обязательно покажи, что получилось. Возможно, те чары, которые ты придумала, помогут стабилизировать не только ментальное зелье…

— Разумеется! — улыбнулась Пандора. — До встречи, Северус!

— Северус? — фыркнула Лили. — А где же "Снейп"?

— Я показал Пандоре защитные чары, как и обещал в поезде, а она сделала мне одолжение, раскрыв тайну Выручай-комнаты. Между прочим, — Северус хитро прищурился, — об этой комнате больше не знает ни один ворон.

— Как мило, — кисло сказала Лили.

Ей, конечно, привычно не нравились дружки Северуса, вроде Мальсибера и Эйвери, но выскочка Олливандер почему-то не нравилась куда больше. Воспоминания об унижении в поезде пришли непрошено и въелись в голову настолько, что Лили стало жарко. Пандора даже не представляла, сколько Лили теперь знала, и, если той опять взбредёт в голову умничать — Лили живо напомнит ей, где её место…

"Главное, не светить знанием совсем уж тёмных искусств".

В первые мгновения Лили даже обрадовалась ярким эмоциям — какие угодно, они на секунду затмили собой пустоту, которая осталась после гибели Люсьена, но к началу урока вновь почувствовала себя уставшей. Её начал раздражать даже Северус, который слишком, слишком любезно для Северуса Снейпа общался с Пандорой Олливандер.

— Ты неправильно нарезаешь лирный корень, — поправил он её, мягко перехватив нож, но Лили, отобрав инструмент, бросила на Северуса недобрый взгляд. — Хорошо, хорошо, не мешаю, — Северус попытался улыбнуться, подняв руки в примирительном жесте.

— А тебе не приходило в голову, что я пытаюсь нарезать его иначе специально? — Лили с нажимом произнесла последнее слово. — Если надавить на основание, выйдет куда больше сока, — прошипела она. — Но, разумеется, грязнокровка не может экспериментировать, она может лишь ошибаться…

— Лили, я даже не имел в виду подобное! — опешил Северус.

— Надеюсь, — выдохнула Лили.

Северус, немного замявшись, взял её за руку.

— Ты выглядела усталой, я просто хотел помочь. У меня и в мыслях не было тебя оскорбить, — глухим голосом проговорил он. Лили закусила губу. Она совсем не хотела обидеть Северуса, но сейчас, когда окружающий мир слипался в огромное гудящее цветовое пятно, у неё не было сил что-то объяснять Северусу спокойно.

— Просто… дай мне доделать, — с усилием попросила она.

Северус, внимательно посмотрев на тени, залегшие под глазами подруги, вздохнул и продолжил работу.

* * *

Следующие две недели они с Северусом ещё занимались в Выручай-комнате после ужина, но потом Лили стала все чаще пропускать занятия, ссылаясь на усталость, и к концу октября встречи сошли на нет. Совместные уроки у Гриффиндора в этом семестре по большей части ставили с Хаффлпаффом, поэтому с Северусом Лили стала видеться всё реже и реже. Долгие осенние вечера Лили чаще всего проводила в Выручай-комнате, в компании Пэла, читая книги и совершенствуя самодельные чары и заклинания. Выручай-комната неизменно принимала вид Северной башни, и только здесь Лили могла наконец побыть в тишине, отдыхая от роя чужих голосов.

Она помнила, что именно в этот год Северус полез в Визжащую хижину, к Люпину, и пыталась в редкие встречи осторожно расспросить его о планах на Мародеров, чтобы не допустить трагедии — кто знает, успеет ли Джеймс Поттер увести Северуса из тоннеля на этот раз. Но Северус, к удивлению Лили, не проявлял к теме Люпина никакого интереса.

Лили не знала, что делать. Когда она только попала назад, в прошлое, её жгучим желанием было не допустить смертей тех, кто был ей дорог. В идеале — вообще никаких смертей. Но сейчас она ощущала, что плывёт по течению, словно эти три года в Геллерт-холле отрезали у неё не только желание действовать, но даже и память об этом желании. Составление заклинаний — а она создала уже больше четырнадцати работающих чар — занимало её время, но, казалось, отвлекало от чего-то более важного — но от чего, Лили никак не могла понять.

Лили стояла на движущейся лестнице, когда услышала обрывки разговора с соседей площадки.

— Северус, на Равенкло всем и без твоего героизма известно, что Люпин — оборотень. И что Поттер, возможно, анимаг. А, если это известно нам, соответственно, это знают и их декан, и директор.

— Но, Пандора…

— Что "Пандора"? Их не исключат, даже если тебя покусает оборотень, а он — покусает, если ты туда сунешься, будь уверен. Никто не исключит наследника рода Поттер. А вот тебя…

Лестница стремительно уносила Лили вниз. Лили сжала кулаки. Почему Северус, её друг, обсуждал такие важные вещи не с ней? В этом времени кроме Северуса ей было просто некому доверять. Он не мог вот так запросто обсуждать настолько важные тайны с рейвенкловской заучкой!

— Хорошо, обещаю не лезть, — услышала Лили заветные слова, пока голоса не превратились в неразборчивое бормотание вдалеке.

На каникулы Лили впервые осталась в замке, написав родителям подробное, почти официальное письмо, в котором сообщалось, что дочери необходимо восполнить пробелы в образовании, поэтому каникулы та проведёт, занятая написанием эссе в библиотеке — получив, правда, совершенно иной — тёплый и полный переживаний за её здоровье ответ. Более того, в письме был целый абзац, написанный Петуньей, в котором она призывала сестру не только учиться, но и отдыхать побольше.

— Как ты думаешь, Пэл, если последовать примеру Люсьена и создать маховик времени, способный перемещать на несколько месяцев… Нам удастся его спасти? — спросила она, не отрываясь от магловского блокнота, в котором в последнее время полюбила делать расчёты. — Я уверена, в Геллерт-холле мы найдём расчёты самого Маховика. И избежим ошибок Люсьена. А там — чары Стазиса, и…

Пэл в ответ возмущённо гавкнул. Лили, наконец, начала ощущать связь с фамилиаром, о которой говорили и Северус, и Люсьен. Эта связь была не похожа на то, что она испытывала к кому-то ранее. Безусловно, это было "сродни любви". Ей нравилось общество Пэла, а он угадывал каждое её желание — приносил подушку, когда она уставала, складывал голову на грудь и позволял трепать его густую, длинную, бело-рыжую шерсть. Пребывание в Геллерт-холле изменило и его — он будто стал взрослее, хотя всё так же с упоением играл в наколдованный мяч, но теперь будто улавливал мельчайшую ноту настроения своей хозяйки, не прося игры, когда той было грустно; а иногда — настаивая на них, словно зная, что это выведет Лили из меланхолии.

Но Пэл не стал её невидимой тенью. Он отчаянно возмущался, пытаясь легко прикусить руку, когда вместо еды Лили тянулась к зельям; сбегал гонять миссис Норрис по коридорам Хогвартса — на радость студентов; иногда приходил в большой зал, к огромной радости профессора Кеттлберна, Хагрида и директора Дамблдора и большому неудовольствию декана МакГонагалл, садился прямо напротив учительского стола, безобразно складывал лапы на скатерть и замирал с высунутым языком, радостно рассматривая кушанья на столе. И, разумеется, то Хагрид, то Кеттлберн, а то и сам директор бросали Пэлу лакомые кусочки, а МакГонагалл, к которой Пэл воспылал особой любовью, пару раз даже побрызгала на Пэла водой из палочки — под громкий хохот всего состава гриффиндорцев.

К большинству учеников Пэл относился прекрасно, позволяя чесать себя за ухом, к некоторым был равнодушен, проходя мимо, гордо задрав хвост. Но некоторых, по мнению Лили, Пэл обожал совершенно зря.

И этим некоторым учеником была ненавистная Пандора Олливандер.

Пэл при встрече с ней вставал на задние лапы и облизывал нос девушки, которая от этого действия пребывала в полном восторге, каждый раз громко восхищаясь "питомцем Эванс".

А недавно Лили узнала — причём, не от Северуса, а, что казалось совершенно невероятным — от Питера Петтигрю — что "их гениальную однокурсницу" опубликовали в новом выпуске "Вестника Зельевара".

— Это удивительный прорыв, — восхищался Джеймс.

Они сидели в гостиной факультета, у жарко натопленного камина. Джеймс выхватил журнал из рук Питера, который недовольно сверкнул глазами, но промолчал.

— Между прочим, мои дедушка и бабушка стали совсем плохи после драконьей оспы, а те чары, которая изобрела Олливандер, стали использовать в новом экспериментальном зелье, и врачи в Мунго говорят, что бабушка с дедушкой благодаря им идут на поправку! И что они полностью выздоровеют к концу каникул. Я… поверить не могу, что это изобрела моя однокурсница! Я… думал, что почти потерял их, — признался Джеймс.

— Она достойная дочь своего отца, — отсалютовал бутылкой сливочного пива Сириус. — Эх, не был бы я таким балбесом…

— Мы тоже немало изобрели, — подмигнул Джеймс Сириусу.

— Членовредительского, — с сомнением протянул Люпин, которому смеющийся Сириус тут же вручил бутылку. — Без сомнения, конфеты, заставляющие квакать на протяжении часа, тянут на первую полосу "Вестника".

Мародёры залились хохотом.

— Смех, между прочим, тоже продлевает жизнь, — встрял Питер, голос которого утонул в хохоте друзей.

Лили пыталась отделаться от компании Мародёров, но сегодня они были особенно настойчивы. Джеймс с Сириусом ещё с утра сбегали в Хогсмид, принеся в гостиную внушительный мешок со сладостями и сливочным пивом, и нарядили совместно с восторженными младшекурсниками рождественскую ель в гостиной.

— Сегодня последний день каникул, Лили, — приобнял её Джеймс — невинно, по-дружески, но Мэри МакДональд, как обычно, всё равно захихикала. — Нам просто необходимо провести его с пользой. К тому же, силы зла не дремлют! — сделал он зловещий голос. — Именно сегодня по Хогвартсу бродят тролли и фейри, и нам следует наслаждаться покоем своих уютных гостиных.

— Дурак, — фыркнула Лили, и Джеймс почему-то расплылся в довольной улыбке.

Под конец вечера Лили всё же удалось умыкнуть от назойливых ребят. В тот момент, когда Мародёры устроили фейерверк из конфет прямо в гостиной — под восторженные хлопки первокурсников, — Лили наложила на себя дезилюминационные чары и, наказав Пэлу остаться в гостиной, направилась на восьмой этаж. Ей отчаянно хотелось побыть одной.

Лили три раза прошла мимо стены. Дверь не появилась.

"Может, Северус внутри?" — подумала она и представила место, которое обычно открывалось, когда Выручай-комнату вызывал сам Северус — обычно это был тихий зал с креслами, уставленный книжными полками.

На этот раз дверь появилась. Лили вошла тихо, боясь потревожить Северуса, и, едва сдержав возглас, тут же юркнула за стеллаж.

Северус был не один.

Он полулежал в кресле, спрятав голову в ладонях. Рядом парил поднос с парой бокалов вина. Пандора, сидевшая на корточках, держала его за руку.

— Мне сегодня исполнилось шестнадцать. Шестнадцать, — тихо проговорил Северус. — Я всё лето работал… у маглов, копил деньги, чтобы подарить ей на день рождения книгу, о которой она говорила, — сглотнул он. — Это дорогая книга, по окклюменции — ты понимаешь, — сказал он, икнув.

— Может, тебе уже хватит? — осторожно спросила Пандора.

— Я трезв, как флакон, — фыркнул Северус, неестественно резко дёрнулся, схватив бокал, и залпом осушил его. — Что я делаю не так? Она избегает меня с начала года…

— Сев, — мягко сказала Пандора, слегка пригубив свой бокал. Лили начала краснеть — только она смела так называть Северуса Снейпа! — Я всё понимаю. Но ведь Эванс даже забыла про твой день рождения.

— У неё, кажется, — ик! — трудности, — пробормотал Северус, беззастенчиво утершись рукавом.

— Как не стыдно! — начала злиться Пандора. — Ты бегаешь за ней с первого курса. Очевидно, что такого рода недообразованных девиц куда больше привлекают игроки в квиддич. Мозги она оценить не в состоянии, — с жаром воскликнула она.

На её детском лице проступил румянец. Белёсые волосы, по обыкновению заплетённые в две косички, стали пунцовыми у корней.

— Мозги, как ты выразилась, вообще недооцененный ресурс, — хмыкнул Северус, наливая очередной бокал. — Раньше я думал… раньше я думал, что она идеал, — сказал он, замявшись. — Сейчас я вижу, что это не так.

— Она манипулирует тобой, — выплюнула Пандора. — Северус, понеси мою сумку. Северус, проводи меня до теплиц. Северус, дай списать задание, я так устала сегодня! И ты, — она ткнула пальцем ему в лоб, — делаешь всё, что тебя попросит эта кисейная барышня.

— Делаю, — согласился Северус.

— Ты её любишь?

Лили забыла, как дышать.

— Всегда.

— "Всегда", — передразнила Пандора. — Любишь ту, что забыла про день рождения единственного друга? Ту, что совершенно не волнуют ни чары, ни зелья, ту, что ни разу не спросила, как здоровье у твоей матери… и вообще…

Северус, к полному ужасу Лили, нагнулся в кресле, притянул Пандору к себе и поцеловал.

Дальше Лили не смогла смотреть. Она, стараясь ступать как можно тише, вышла из Выручай-комнаты и притаилась в нише коридора.

Северус вышел первым. Он огляделся и, не заметив движения, сразу ушёл вниз. Через несколько минут вышла Пандора — раскрасневшаяся, со следом поцелуя в углу рта, заметном даже в свете всего пары мерцающих факелов.

Лили вскинула палочку, прошептав:

— Когито Лентум.

Холод наступал медленно и неотвратимо. Тело будто налилось свинцом — Лили стояла, боясь пошевелиться, с трудом удерживая палочку в руках, влажных от проступившего ледяного пота. Вспышки воспоминаний замелькали перед глазами, практически вырывая образы из головы и перемещая прямо в коридор восьмого этажа. Она буквально увидела пролетевший внизу луч и услышала стук тела Джеймса о пол.

— Пожалуйста, только не Гарри!

— Отойди прочь, глупая девчонка. Прочь!

Воспоминание переменилось. Перед ней в воздухе парил застывший Люсьен, охваченный вихрем золотого песка; он распадается в прах, и она ничего не может с этим поделать. Вот она пытается сделать глоток воды в Большом зале, но не может допустить, чтобы в тело попал инородный предмет.

Вот Северус целует Пандору…

Лили обнаружила себя бегущей по коридору, но в следующее мгновение она врезалась во что-то мягкое. Пандора, круглые глаза которой казались ещё больше, панически схватила Лили за запястье и потянула за собой.

— Лили, б-бежим! Рядом дементор!

Они забежали в ближайшую дверь — это оказался чулан для мётел. Страх не отступал. Пандора осела на пол и обхватила руками коленки, трясясь и бормоча что-то под нос. Её палочка валялась на полу. Лили, с неимоверным усилием заставив себя собраться и приподнять тяжёлую, онемевшую руку, взмахнула палочкой:

— Бонум Сигнум. Бонум Сигнум! — повторила она контрзаклятие.

В отличие от Пандоры, которая не знала причину внезапного страха, у неё была фора, но сейчас, казалось, это мало помогало.

— Экспекто Патронум! — в отчаянии прокричала она, и комнату озарил свет.

Страх было притих на миг, но тут же накатил новой волной — из темноты чулана на них плыла высокая фигура в чёрном рваном плаще.

— Твою мать, — прошептала Пандора, — твою мать…

— Экспекто Патронум!

С конца палочки сорвалось слабое облачко, которое тотчас погасло.

«Думай, Лили, думай! Что говорил Люсьен на занятиях оклюмменцией? Если не можешь подобрать нужное воспоминание… придумай его!»

Лили, закусив губу почти до крови, представила первое, что пришло ей в голову — в полумраке Выручай-Комнаты Северус целует не Пандору, а её…

— Экспекто Патронум! — огромный длинноногий лохматый зверь, которого Лили не успела разглядеть, вылетел из палочки и опрокинул дементора прямо на мётлы с оглушительным грохотом, который наверняка перебудил бы весь замок.

Внезапно Лили озарила догадка. Страх отступил ещё после первого заклинания, а значит…

— Риддикулус! — прокричала она, и дементор с громким хлопком превратился в бельевую верёвку с женскими панталонами.

Лили рассмеялась, и поверженный боггарт поспешил скрыться в дальнем углу чулана.

«Почему заклинание сработало не направленно? Может, потому, что я изменила движение на более округлое, а саму формулу с невербальной на звуковую?»

Окрылённая победой над своим собственным заклинанием и боггартом, Лили обернулась к Пандоре.

Та, всё ещё стуча зубами, поднялась с пола, подобрав упавшую палочку. Выглядела она неважно — косички растрепались, и без того бледное лицо было бело-зелёным.

— Сп-пасибо, — чуть заикаясь, пробормотала Пандора и попыталась стряхнуть с мантии клочья пыли и паутины. — К-как ты до-догадалась, что это б-боггарт?

— Всегда рада помочь детям, — съязвила Лили, но Пандора, не отошедшая от шока, кажется, не заметила укола. — Я читала про дементоров, — пожала плечами Лили. — Они двигаются более плавно, да и едва ли патронус способен уложить дементора на лопатки.

— Это был н-настоящий телесный патронус! — восхитилась Пандора. — В твоём возрасте! У меня не выходит и облачка, — она опустила глаза. — Кстати, как ты здесь оказалась?

— Искала Северуса, — как можно более буднично сказала Лили. — У него ведь сегодня день рождения, а я весь день не могла его нигде отловить.

— Вот как, — крайне смутившись, пробормотала Пандора. — Ну, если честно… я застала его не в лучшем виде в Выручай-комнате. Он как раз допивал третью бутылку эльфийского вина… Так что, наверное, поздравить его выйдет только завтра. Если, конечно, декан его не застанет в таком виде, особенно после отбоя, и не отправит на отработки до конца месяца.

— А что, уже был отбой? — Лили поменялась в лице.

Пандора смущённо кивнула.

— Бежим скорее по гостиным, — нахмурилась Лили, и они быстрым шагом направились в сторону лестниц. — Мы такой шум подняли, что скоро здесь наверняка будут Филч и миссис Норрис, и нас…

— Поздно, — вздохнула Пандора.

У лестницы, перед входом на восьмой этаж, лежал, явно оглушённый, Северус Снейп. Его лицо было покрыто неприятными щупальцами. А рядом, под самым потолком, болтались в воздухе, будто подвешенные за невидимый крюк, Джеймс Поттер и Питер Петтигрю. Их палочки валялись внизу, и сейчас оба Мародёра сыпали проклятиями и ругательствами в сторону Снейпа и слизеринцев вообще. И к этой безобразной картине неумолимо приближались профессор Слизнорт и профессор МакГонагалл.

* * *

— Судя по всему, девушки действительно ни при чём, — добродушно усмехнулся Слизнорт, покручивая длинный ус.

— Тем не менее, их застали после отбоя, — поджала губы МакГонагалл.

— Их напугал боггарт, — Слизнорт посмотрел на МакГонагалл с лёгкой укоризной. — Мне ли тебе напоминать, Минерва, что ты на седьмом курсе едва не завалила ЖАБА по Защите, когда боггарт принял форму твоей преподавательницы и сообщил, что ты не сдала экзамены?

— Гораций, не при студентах! — МакГонагалл зашипела, как кошка. — Хорошо, я не сниму баллы, но девушкам следует остаться в Больничном крыле до утра.

Лили и Пандора, которых мадам Помфри уже напоила успокоительным и выдала по плитке шоколада, дружно закивали.

— А молодые люди? — спохватился Слизнорт. — Мне кажется, что баллы можно и не…

— Минус пятьдесят баллов, — отрезала МакГонагалл. — С каждого. И по неделе отработки у Филча. Неделя — лишь потому, что у пятикурсников СОВ в этом году. Они могли серьёзно друг друга покалечить!

— Но всё обошлось, — примирительно улыбнулся Слизнорт. — Молодость, горячие головы…

Из-за ширмы выбежал Северус, которого мадам Помфри едва привела в порядок. На нём была больничная пижама, а всё лицо покрыто серой густой мазью, напоминающей глину.

— Лили! — он бросился к подруге. — Мадам Помфри сказала, что ты встретила боггарта. Как ты?

— Я в порядке, Сев, — улыбнулась Лили.

— Я тоже была там, Северус, — нахмурилась Пандора.

— Мадам Помфри дала мне антипохмельное, — усмехнулся он, — наказав, что, попадись я ещё раз на подобном, сдаст декану. Мне кажется, я уснул, когда мы обсуждали твою статью, прости, — извинился он и повернулся к Лили. — Ты лучше не ходи одна по школе после отбоя. Хотя профессор Слизнорт сказал, ты здорово справилась с боггартом.

— Не помнишь, значит… — едва слышно пробормотала Пандора.

Вчерашнее происшествие придало Лили сил. Она словно очнулась от глубокого, тягучего сна. Пусть ей самой пришлось испытать на себе действие проклятия, но Лили грела мысль, что она, наконец, смогла немного проучить зазнайку Олливандер.

Лили никогда до этого не использовала тёмные заклинания на человеке. Это было… приятно. Это возвращало ощущение контроля и хоть какой-то почвы под ногами.

Это только начало. У неё всё хорошо. У неё, наконец, есть знания, и теперь она может начать путь не с полного нуля, как обыкновенная маглорождённая. У неё есть дом, и не просто дом, а настоящий магический замок с сильной защитой, который она обязательно приведёт в порядок. У неё есть фамильяр, который при желании может аппарировать её на большие расстояния. У неё есть домовой эльф.

Она даже вспомнила о Томе Риддле и о своём желании найти его, поэтому часть вечеров они с Северусом проводили в библиотеке, изучая подшивки газет за последние десять лет.

Учёба с Северусом начала становиться интересной, когда Сириус, выполняя обещание, дал ей несколько книг из семейной библиотеки Блэков. И чем больше Лили вгрызалась в теорию магии, тем больше ей становилось непонятным противостояние Дамблдора и Волдеморта. Но она до сих пор не решалась заговорить с Северусом на эту тему. А он сам, как назло — видимо, в попытке щадить её чувства — об этом не упоминал. Впрочем, у неё есть время до начала седьмого курса, чтобы в этом разобраться. Только — достаточно ли этого времени?

А ещё, несмотря на подслушанное признание Северуса, он сам не проявлял никаких намёков на то, что испытывает к ней что-то большее, чем дружеские чувства. Как минимум, он точно не звал её на свидания при любом удобном случае, подобно Джеймсу. До поцелуя с Пандорой Лили и в голову не пришло бы воспринимать Северуса как мужчину. Для неё это было открытием. Как и то, что невинные прикосновения Северуса начали вызывать у неё странную дрожь в животе. С Джеймсом Поттером такого Лили не испытывала. Впрочем, в этом теле и времени Лили ещё вообще ничего не испытывала. С другой стороны — не мог ведь ей в самом деле нравится Северус Снейп?

А в субботу Лили проснулась от странного сна, где Северус делал такое, от чего она до обеда ходила с пунцовыми от смущения щеками и сбегала всякий раз, когда Северус пытался с ней заговорить о предстоящем воскресном походе в Хогсмид.

Лили всё же решила довериться Северусу и рассказать о времени, проведённом в Геллерт-холле. Тянуть было нельзя — Северус на занятиях уже начал подозрительно на неё поглядывать, особенно когда они добрались до окклюмменции. Держать поддельные воспоминания долго Лили не умела, и поэтому решила притвориться талантливым новичком, но она никогда не забудет удивлённый и настороженный взгляд тёмных глаз Северуса после того, как он наткнулся в её сознании на пульсирующую пустоту.

— Что это? — строго и тихо спросил он, и она тогда ответила что-то невнятное.

Три года назад, после разговора с Люсьеном, Лили узнала, что ей не попасть обратно. Что Геллерт-холл заперт в безвременье, в котором ей предстоит провести многие месяцы — в компании незнакомого мага, чужого эльфа и бессловесной собаки. Тогда она побежала из замка прочь, распахнув калитку, за которой темнели горы и лес. Но миг — и картина переменилась. За калиткой не было ничего. Это ничего оказалось темнее, чем кусок ночи, куполом накрывшей окрестности замка, и в эту пустоту невозможно было ни шагнуть, ни упасть.

После Больничного крыла Пандора стала общаться с Северусом куда более прохладно. Судя по всему, вне занятий они не виделись, а при случайных встречах в коридорах школы она называла его не иначе, как «Снейп». К радости Лили, Северус особенно не придавал этому значения.

— Как твоя мама?

— Не очень хорошо, — честно признался Северус. — Ты же знаешь, если бы это было проклятие, её можно было отправить в Мунго. А тут — она попусту устаёт. Взвалила на себя отца-алкоголика, и даже деньги, что я присылаю ей с продажи зелий, не особенно помогают.

— Скорее, только вредят, — вздохнула Лили.

Северус кивнул.

— Именно. Она тратит их не на себя, а на Тобиаса, — выплюнул он.

Выходные выдались морозными и безоблачными. Дорога до Хогсмида была засыпана ослепительно сияющим в лучах утреннего солнца снегом. Лили, не в силах выносить столько света, наколдовала себе затемнённые круглые очки, стоя перед зеркалом в спальне девочек. Её новый образ вызвал смешки у Алисы и Мэри, но Северус сказал, что Лили очень идёт. Северус укутался в шарф, из-под которого торчал его длинный крючковатый нос, и надвинул шапку почти до бровей.

Пэл бежал впереди Северуса и Лили, с радостным лаем ныряя в глубокие сугробы.

— Может, сперва зайдём в «Три Метлы»? — предложила Лили.

Продрогший по дороге Северус с радостью согласился. Они облюбовали столик у окна, и миловидная полненькая девушка — мадам Розмерта — поставила перед друзьями поднос с двумя кружками сливочного пива.

— И всё же, из-за чего вы подрались с Мародёрами? — спросила Лили, наверное, уже в двадцатый раз — Северус предпочитал отмалчиваться. — Я ни в коем случае не осуждаю тебя за то, что ты подвесил их под потолок, — она усмехнулась.

— К твоей лояльности сложно привыкнуть, — после короткой паузы ответил Северус. — Меня больше удивляет, что я умудрился подвесить обоих за мгновение до того, как в меня попало сразу два заклинания.

— И всё же? Неужели такая тайна? — не унималась Лили.

— Из-за тебя, — вдруг выпалил он, покраснев. Лили удивлённо вскинула бровь. — Поттер и Петтигрю искали тебя, потом начали обвинять меня… во всяком, и даже не спрашивай, что они говорили.

— Видимо, что ты учишь меня жуткой чернейшей магии, — рассмеялась Лили.

— Ну… вроде того, — смущённо пробормотал Северус.

— Мне неловко, что они напали на тебя из-за меня, — сказала Лили.

— Не бери в голову. Поттеру не нужен повод, чтобы начать драку. Но давай о тебе. Ты хотела что-то мне рассказать. Жутко тайное и секретное, — усмехнулся он.

— Не здесь, — Лили огляделась. — В «Трёх Метлах» сегодня много народу. Но даже если бы в пабе сидело всего пару-тройку человек, лучше поговорить в другом месте.

— Это связано с…

— Да, — посерьёзнела Лили.

— Тогда предлагаю пойти в это «другое место». Я уже допил, — Северус отставил пустую кружку на поднос.

Лили вела его к краю деревни. Они прошли мимо «Кабаньей Головы», «Зонко» и «Сладкого Королевства», на которое Северус бросил короткий взгляд.

— Зайдём по пути обратно? — предложила Лили, и Северус благодарно кивнул.

Они остановились у Визжащей хижины. Уверившись, что в округе никого нет, Лили притянула Северуса за мантию. Теперь они были надёжно спрятаны от случайных свидетелей между стеной Хижины и огромным сугробом. Лили подозвала Пэла.

— Возьмись за ошейник, — попросила она. Северус удивлённо поднял бровь, но просьбу выполнил.

— Пэл, пожалуйста, перенеси нас в Геллерт-холл.

* * *

Несколько секунд, и Лили с Северусом и Пэлом мягко появились в уже знакомом запущенном саду, у кованых ворот. Лили было непривычно видеть одичалые кусты груш и можжевельник, запорошённые снегом. Северус, бросив быстрый взгляд на замок, радостно воскликнул:

— Лили! Ты нашла его! Но как?

С каждым ответом Лили лицо Северуса мрачнело. Уже темнело, и они бродили по саду — Лили не решалась зайти в замок.

— Значит, ты провела здесь три года. Три… Я глупец, — он хлопнул себя по лбу. — Я и не догадывался, не мог даже представить…

Северус резко обернулся к ней и обхватил руками её лицо. Шапка слетела с него, и его волосы, выбившиеся из хвоста, развевал ветер.

— Прости, — глухо выдавил он. — Я думал… ты избегаешь меня. Я такого надумал, — он едва ли не простонал. — Тебе следовало довериться мне.

— Безвременье действует странно, — пробормотала Лили. — Там нет смены дня и ночи. Ты как бы ешь и пьёшь — но не на самом деле. Как будто колдуешь… Даже запахи там — только воспоминания о них. Зато сейчас я, наконец, их действительно чувствую, — она носом втянула воздух и улыбнулась.

— Зайдём внутрь? — предложил Северус.

— Нет, — вздрогнула Лили. — Можно… в другой раз? Ох, чуть не забыла, — Лили нырнула в школьную сумку, выудив небольшой серебряный кулон на цепочке. — Это артефакт, — пояснила она. — Я сама зачаровала его на щитовые чары. С прошедшим днём рождения, Сев.

Они стояли так близко друг к другу, что Лили показалось, что Северус вот-вот, и притянет её к себе — как Пандору. Он легко наклонился, его губы едва приоткрылись, словно он хотел что-то сказать, но вдруг смутился и резко выпрямился, улыбнувшись неестественно широко.

— Это… это лучший подарок, — он взял кулон и, путаясь в шарфе, надел на шею. — Спасибо.

— Ты оценишь его в полной мере, если Мародёрам вздумается вновь над тобой подшутить.

— Изящная месть Поттеру, — усмехнулся Северус.

Лили показалось, его взгляд потух.

— Это не месть Поттеру, это защита для тебя, — сказала Лили. — Ну что, в «Сладкое Королевство»?

— Вы заметили, что Дамблдор третий день не появляется за завтраком? — обеспокоенно произнёс Джеймс.

Сегодня с утра по Большому залу ходили взволнованные перешёптывания. Римус Люпин был мрачнее тучи. Вот уже несколько дней прошло с момента нападения оборотня Трейси Дьюлиса, маглорождённого волшебника и мелкого служащего министерства, на собственную жену-маглу.

— Визенгамот говорит об ужесточении законов против оборотней, — сказал, не отрываясь от страницы «Ежедневного Пророка», Фабиан Прюэтт, рыжий и веснушчатый семикурсник. — И я полностью поддерживаю. Подумать только! Рита Скитер пишет, что Дьюлис проработал в Министерстве почти год, не поставив никого в известность о том, что он оборотень!

— Это был несчастный случай, Фабиан! — возразила Алиса Крауч.

Френк Лонгботтом, высокий, широкоплечий, но слегка круглолицый шестикурсник, который в последние недели ходил за ней хвостиком и теперь завтракал, обедал и ужинал только в её компании, взял девушку за руку и покачал головой.

— Они тёмные создания, Алиса. Вот смотри, — он ткнул в заметку на пятой странице, — здесь пишут, что жена, вероятно, была в курсе и что семья соблюдала все меры безопасности, но подвальная дверь и цепи на этот раз не выдержали. Выглядит действительно как несчастный случай, но смотри — мисс Хейли, с которой погибшая была дружна, говорит, что в последний месяц мистер и миссис Дьюлис часто ссорились. Оборотень запросто мог специально слабо запереть дверь, сделав вид, что заковал себя, а на самом деле…

— Не все оборотни такие, как Дьюлис, — пробормотал Питер Петтигрю.

— Сам Дамблдор так и заявил на вчерашнем заседании Визенгамота, — добавил Джеймс Поттер.

— И поддержал решение министра Минчума о запрете оборотням занимать любые должности не только в Министерстве, но и, по сути, вообще работать, — пробормотал Римус.

— Значит, у него были на то причины, — почти рявкнул Джеймс. — Сириус, ты согласен?

Тот неопределённо мотнул головой.

— Слизеринцы, небось, сейчас кусают локти, — он резко переключил внимание на Лили, которая слушала разговор, почти зарывшись носом в тарелку овсянки. — Вот, взгляни, — он встал со своего места и, бесцеремонно втиснувшись между Лили и Римусом, протянул ей газету.

— Вот здесь, — показал он на небольшую статью почти в самом конце — далее шла колонка сплетен. — С третьего абзаца.

Молодой лорд Малфой, не так давно сменивший на посту отца — лорда Абраксаса Малфоя, известного своей консервативной позицией, — заявил, что поддерживает решение о принятии лорда Волдеморта в расширенный состав Визенгамота. Однако, кроме нескольких лордов, в числе которых лорды Нотт и Эйвери, остальные решение не поддержали. Причины отказа не разглашались, однако нашей редакции удалось узнать личную позицию одного из членов Визенгамота, пожелавшего остаться анонимным.

— В кои-то веки поддерживаю решение консервативных семей, — высказался он. — Они не могли принять в свои ряды того, кто, по слухам, является полукровкой. Этот Волдеморт обещает дать оборотням «права, лекарство и лес для охоты». На кого, спрашивается, охоты? Единственный магический лес на территории Британии находится рядом с Хогвартсом! Как он собирается, пусть в теории, обеспечить защиту учеников? Да и обещанное лекарство находится, насколько всем известно, лишь на стадии разработки.

Председатель Визенгамота, достопочтенный директор школы чародейства и волшебства «Хогвартс», так же высказался резко против подобного соседства.

— Идеи Волдеморта хорошо ложатся на неокрепшие юные умы. Разумеется, Хогвартс открыт для всех, кто хочет найти себе в нём приют. Однако идеи Волдеморта не имеют ничего общего с равенством, о котором я неустанно твержу. Он требует доступа для учеников к знаниям, от которых Попечительский совет, после стольких несчастных случаев в школе, отказался из соображений безопасности — знаниям, которыми действительно могут пользоваться без вреда для себя лишь единицы. Он требует возвращения в программу Опасных зелий и ритуалистики — тех разделов магии, которые лучше доверить Отделу тайн, но никак не необученной молодёжи. Я слишком ценю каждого своего ученика, чтобы подвергать их подобной опасности. И это касается лишь одарённых в подобных областях — у многих студентов, талантливых, допустим, в трансфигурации — большинство чар ритуалистики попусту не получатся, ведь они развивают в себе совершенно другие стороны магии. Мы не можем делать программу, рассчитанную на избранных, создавая новую элиту — опасную элиту юнцов без жизненного опыта и понимания вопросов морали. Что касается его мнения об оборотнях — на словах Волдеморт может говорить одно, а вот как оно будет на деле?

— Нравится? — Джеймс с хмурым видом вырвал газету у неё из рук — Лили едва дочитала. Сперва она решила, что Джеймс обращается к ней, но тут заметила подошедшего к столу гриффиндорцев Северуса, который, по обыкновению, пришёл проводить её до класса. — Шёл бы ты отсюда, Нюниус, по-хорошему, — Джеймс встал и выхватил палочку. — Если ещё раз я увижу тебя рядом с Лили, щупальцами на морде ты не отделаешься.

— Поттер! — Лили схватила его за край мантии. — Что он тебе сделал?

— Он будущий тёмный маг, как и все слизеринцы, — сказал он, стараясь, чтобы это звучало как можно мягче, но получилось у него их рук вон плохо. — Лили, ты слишком добра, чтобы даже представить, насколько мерзкие мысли могут быть у них в голове!

— Зато в твоей голове, разумеется, чисто и светло — ведь никакие мысли, кроме квиддича, в ней не задерживаются, — выплюнул Северус, держа палочку наготове.

— Джеймс, пожалуйста, — тихо сказала Лили. Только драки в Большом зале им и не хватало. На их компанию уже начали оглядываться.

— Я сам с ним разберусь, Лили, — Северус недобро сверкнул глазами.

— Не смей говорить с ней своим грязным ртом! Экскуро! — Джеймс взмахнул палочкой, опередив Северуса, который скрючился на полу, выплёвывая изо рта мыльную пену. Неужели её подарок, защитный амулет, не сработал? Лили хотела вскочить, но услышала над ухом тихий голос Римуса:

— Если вмешаешься, они начнут бросаться чем похлеще, — сказал он, придерживая её за плечи.

Лили мелко трясло, но она осталась сидеть на скамье. Краем глаза Лили увидела, как вскочила на ноги Пандора за столом Равенкло.

— Сириус, останови Джеймса! — она повернулась к Блэку, но тот закусил губу.

— Не убьют же они друг друга, в самом деле. К тому же, до этого было слишком скучно.

«Нет, даже без воздействия ментальных зелий Сириус остаётся невыносим!»

— Сейчас развлечёмся, Бродяга, — усмехнулся Джеймс.

Вспышка заклинания, и Северус оказался подвешен в воздухе вверх тормашками.

Лили знала, что произойдёт дальше. Но, если в прошлый раз Лили действительно поступила безобразно и глупо, показав в гриффиндорской гостиной заклинание, созданное самим Северусом, то как сейчас Джеймсу стало известно о невербальном заклинании «Левикорпус», она не понимала.

— Отпусти его! — не выдержала Лили.

— Как скажешь, — пожал плечами Джеймс, и Северус плюхнулся на пол. — Жаль, преподаватели, которые бегут сюда, не успели рассмотреть твои вонючие подштанники. Тебе повезло, что девушки на Гриффиндоре столь добры и прекрасны…

«Где же они раньше были, эти преподаватели?».

— Мне не нужна помощь от паршивых грязнокровок!

Если в прошлый раз Лили и не ожидала от Северуса других слов — и поэтому фраза, брошенная тем в сердцах, лишь поставила жирную точку в их и без того прервавшейся дружбе, то сейчас слова Северуса больно полоснули по сердцу. Значит, дело было не в заклинании? Значит, несмотря на обретение рода, несмотря на знание окклюменции и сложных чар, что они день за днём отрабатывали в Выручай-комнате, она остаётся в его глазах слабой маглой с волшебной палочкой?

— МИСТЕР СНЕЙП! ЧТО ВЫ СЕБЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ?!

К столу гриффиндорцев спешила профессор МакГонагалл.

— Мистер Снейп, вы даже не представляете, какие у вас будут проблемы. Вставайте, мистер Снейп! Директор Дамблдор прибыл в Хогвартс. Вы немедленно направляетесь в его кабинет. А вы, мистер Поттер, идёте в кабинет трансфигурации и ждёте меня там.

— Это того стоило, — усмехнулся Джеймс, и, подхватив школьную сумку, отправился принимать наказание. — Это мой подарок тебе, Лили. Не доверяй слизеринцам. Впрочем, ты можешь отблагодарить меня, сходив со мной в Хогсмид на выходных, — он подмигнул ей и вышел из Большого зала.

* * *

Как назло, урок травологии после обеда был совместно со Слизерином. Джеймс бросал на их половину теплиц убийственные взгляды.

— Нюниуса не исключат, — мрачно выдал он.

— Странно, что Гриффиндор, подобно Слизерину, не лишился сотни-другой баллов из-за твоей выходки, — с укоризной сказала Алиса. — Зато Кубок школы в этом году точно будет наш!

— Как можно сейчас думать о баллах! — с жаром воскликнул Джеймс.

Дремоносный боб, который он пытался сорвать с куста, лопнул в его руках, вызвав недовольное ворчание профессора Спраут.

— МакГонагалл напоила меня чаем, и мы серьезно поговорили, — сказал он. — В общем, декан просила меня быть осторожнее. Намекнула, что Волдеморт начал собирать последователей прямо здесь, через старшекурсников Слизерина. И что в «Кабаньей голове» уже провели пару собраний. Публично свои козни они, конечно, не обсуждали, это выглядело, скорее, как учебный кружок, но кто знает, о чём они говорят за закрытыми дверями своей гостиной.

— Хорошо, что ты помыл рот этому ублюдку, — выругалась Мэри. — Бедная Лили! Мало ей оборотней и того, что случилось с её братом-сквибом, так ещё и выслушивать оскорбления от всяких слизеринцев…

— У меня нет брата-сквиба, Мэри, — не выдержала Лили.

Мэри бросила на неё взгляд, полный печали. Питер Петтигрю прыснул в кулак, но Сириус больно толкнул того в бок — несмотря на любовь к самым невероятным сплетням, Мэри МакДональд ему почему-то нравилась больше других девушек.

— Не отвлекайтесь, — сердито бросила им профессор Спраут. — Дремоносные бобы сами себя не соберут!

Северус Снейп работал в паре с худенькой блондинкой, Нарциссой Блэк — поговаривали, невестой самого Люциуса Малфоя. Северус собирал бобы молча, поджав губы и бросая на Лили — как ему казалось, украдкой — полные отчаяния взгляды.

После урока Лили догнала Сириуса, отставшего от компании — из-за того, что тот попытался умыкнуть драконий навоз для очередной пакости Мародёров, Спраут не стала снимать баллы, но зато задала незадачливому Блэку огромное, на несколько футов, эссе. Тот простонал — эссе явно займёт его не на одни выходные.

— Сириус, скажи, почему ты не остановил Джеймса? — немного нервно спросила она. — Ты ведь не разделяешь мнение гриффиндорцев по поводу тёмных искусств. Ты сам давал мне книги из библиотеки Блэков! Почему ты поддерживаешь травлю Северуса?

— Ты не понимаешь, Лили, — вздохнул он. — Может быть, ты заметила, но Джеймс больше не ходит по школе, как на четвёртом курсе, раскидывая заклятия направо и налево в тех, кто ему не нравится. Насколько могу, настолько и вправляю мозги. Во-вторых, это его с Северусом разборки, и, хотя сейчас я и не считаю, что мы правильно поступали, будучи младшекурсниками, мой друг всё же Джеймс, а не Северус. И, если ты теперь поняла, что чистокровная, — тебе важно запомнить вот что. Тёмные Искусства и род — это не о справедливости для всех, Лили. Это о защите тех, кто дорог тебе. Поверь, в моих интересах уберечь Джеймса от его неосознанной ненависти к слизеринцам и тёмным искусствам. Если он бы действительно критиковал их — зная, что это в действительности такое, — я бы понял его. Но он лишь повторяет риторику так называемых «светлых магов» и жаждет почесать кулаки. Для него это даже не игра — игра была раньше, а сейчас у Джеймса напрочь промыты мозги. К тому же я не могу перестать разыгрывать из себя беспечного, плюнувшего на род Мародёра. За мной следят.

— Кто?

— Пока только догадки.

Они вошли в класс трансфигурации. К счастью, занятие предстояло в компании хаффлпафцев.

— И, Лили, знаешь — сказал он перед тем, как составить Джеймсу компанию за партой, — твой Снейп ничем не лучше Джеймса в данной ситуации. Он мог сдержаться, но он оскорбил тебя — за то, что ты не делала…

— Что я не делала? Сириус Блэк! — прошипела Лили. — Ты что-то недоговариваешь!

Сириус замялся, но под бешеным взглядом Лили уступил.

— Скажу после урока, — пробормотал он. — Если обещаешь не проклинать Джеймса… и остальных. И поклянёшься никому не рассказывать.

— Допустим…

* * *

Анимаги! Подумать только! Все, трое! Джеймс Поттер молчал об этом даже после того, как они поженились! Нет, свою анимагическую форму — красивого, статного оленя с ветвистыми рогами — он демонстрировал ей не раз, но про друзей не подал и намёка. Значит, вот откуда взялись Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост. Значит, вот про какую крысу говорила змея в саду в Годриковой впадине. И вот какая крыса выкрала защитный амулет и подсмотрела записи Северуса!

Мысли о Джеймсе как о её супруге разбередили и другие воспоминания.

На следующий урок Лили не пошла, отправившись бродить по замку. Она пыталась восстановить в памяти образ сына, оставленного в не наступившем будущем. Его звали Гарри, у него были растрёпанные чёрные волосы и зелёные, как у неё, глаза. Он размазывал кашу по тарелке и любил летать на игрушечной метле — подарке крёстного, Сириуса…

И — всё. Никаких эмоций; апатии, как после гибели Люсьена; подступающих слёз, как после оскорбления того, запах которого она искала по всему замку и кому доверяла тайны. Только воспоминания, неповоротливые и неподвижные, будто магловские фотокарточки. Она ощущала пустоту. Сейчас бы обнять Пэла…

Словно почувствовав, что нужен хозяйке, Пэл обнаружился в пустом коридоре у библиотеки, у статуи тролля. Дальше они шли вместе.

Пэл завёл её в пустующий пыльный класс. Парты и стулья были отставлены к стене и укрыты тканью, а на месте кафедры стояло огромное зеркало. Лили, сама не зная почему, подошла к нему ближе — она будто услышала тихий зов по ту сторону стекла.

В зеркале отражалась она сама, только старше. Она держала за руку высокого темноволосого юношу с такими же зелёными глазами, что у неё. Она не могла разглядеть черты его лица, но знала, точно знала, кто это.

Рядом, в отражении, вилял хвостом ничуть не изменившийся Пэл. А вокруг — словно на групповом снимке, живом и волшебном, махали ей рукой взрослые Северус, Джеймс, Сириус; её родители; знакомые по Ордену Феникса, которые погибли в будущем; у самой рамы, чуть поодаль, широко улыбался Люсьен.

— Гарри, — прошептала Лили, и села перед зеркалом. И смотрела, смотрела, смотрела…

Она начала изучать Тёмные Искусства, желая защитить Гарри. Люсьен был не прав. Это тело предательски забыло — но что-то, что дальше тела, то, что собирало Лили и делало её Лили — хранило и помнило.

Дамблдор обещал их защитить. Но она умерла, как и Джеймс, как умер бы и её сын, не проведи она ритуал.

Сейчас, жадно вглядываясь в зеркальное полотно, она раз за разом прокручивала в голове слова Сириуса. И точно знала — она, Лили Эванс, не грязнокровка. Грязнокровка — это Северус Снейп, выбравший сторону, а не дружбу. Грязнокровка — Джеймс, выбравший Дамблдора и Орден Феникса, а не семью.

И даже Люсьен — возродившийся крестраж самого Салазара Слизерина — слёзы текли по её щекам — был не кем иным, как Предателем крови. Люсьен знал об этом, не смея называть себя Слизерином. Знал, что расстроил Гонтов, сбежав от обязанностей Главы Рода, знал, что оставил близнецов расти без отца.

Или сама она, Лили, ничем не лучше? Доведённый Северус порой был скор на язык, а потом об этом жалел. И зачем она обиделась на Джеймса, будто не знала, что от него ожидать! А ведь именно его, а не Северуса, необходимо вразумить в первую очередь. Что успешнее удаётся Сириусу Блэку, нежели ей. В конце концов, она ментально старше их на целых девять лет, а ведёт себя, словно подросток. Или всё же Люсьен был прав насчёт памяти тела?

Гарри из зеркала нагнулся к сидящей матери и тепло обнял её.

— Интересно, что ты видишь там, Пэл? — спросила она у фамильяра, утерев рукавом мантии слёзы. — Как поймал за хвост МакГонагалл?

— Значит, вы, как и многие до вас, обнаружили источник наслаждения в Зеркале Еиналеж, — раздался за её спиной негромкий голос.

Лили обернулась. Позади неё стоял Альбус Дамблдор и улыбался. Лили испуганно сглотнула.

— Вы уже догадались, что показывает зеркало?

— Самое отчаянное желание нашего сердца, — ответила Лили, сама не зная почему, честно.

— Слишком взрослый ответ для такой юной мисс, — вздохнул Дамблдор. — Вы стали видеть фестралов. Но, насколько я знаю, мисс Петунья Эванс, с которой у меня в прошлом случилась не слишком тайная переписка, пребывает в добром здравии. Как и прочие ваши родственники. И потому я спрашиваю — Вы ничего не хотите мне рассказать? Что угодно.

— Нет, профессор, — чуть опустив глаза и помня слова Сириуса про то, что Дамблдор — легилимент, твёрдо сказала она. — Спасибо, что обеспокоились здоровьем моих родственников, — улыбнулась она через силу.

— Что ж, в таком случае, сделаем вид, что старый директор не видел, как вы пропускаете уроки. Бегите на ужин, мисс Эванс. Сегодня эльфы приготовили настоящий французский буйябес. И постарайтесь не искать Зеркала. Я знаю, что вы разумная молодая ведьма. И всё же… Волшебники старше вас не справлялись с его могуществом. Их сводило с ума — возможно ли то будущее, что оно показывает? Ума не приложу, как вы на него набрели…

Лили почти налетела на Северуса в Большом зале.

— Прости, — сказал он одними губами. — Я полная мразь, Лили, пожалуйста, прости меня.

Он выглядел так, словно вот-вот расплачется — а Северус плакал, в отличие от большинства гриффиндорцев, из-за чего Джеймс и дал тому обидное прозвище. Раньше слёзы Северуса приводили Лили в недоумение — ведь настоящие мужчины, как повторял Джеймс, не плачут, но сейчас влага, пульсирующая в глазах Северуса, которую он сдерживал с неимоверным трудом, вызвала у Лили совсем другие чувства. Лили притянула Северуса к себе и, не глядя на толпу, не обращая внимания не чей-то возмущённый возглас и странное мычание, последовавшее за ним, обхватила его голову руками и поцеловала.

— Лили, — Северус с явной неохотой прервал поцелуй. Его губы расплылись в мечтательной, совсем не-снейповской, улыбке.

— Что? — смущённо спросила Лили.

— Если мы немедленно не сбежим, Поттер меня проклянёт.

Он подхватил её сзади за плечи, и они торопливо направились к выходу, пытаясь лавировать в потоке учеников. Выкрики позади усилились. Северус, не оглядываясь, ускорил шаг, и едва они пробились через последнюю группу первокурсников, спешащих на ужин с занятий, взял Лили за руку и потянул за собой, почти перейдя на бег, едва впереди показалась лестница, ведущая в большой холл перед выходом из замка. Выбежав на улицу, они спрятались за статую горгульи, в неприметную нишу, укрытую сухими лозами, припорошёнными снегом.

Лили казалось, Северус смотрел на неё целую вечность, а потом поцеловал. Неумело, слишком широко и несколько раз стукнув зубами о нижнюю губу, слишком старательно пытаясь разобраться, куда девать длинный, с горбинкой, нос. Нос на морозе слегка распух и покрылся испариной, и Северус вдруг отстранился, закрыв рот рукой, громко чихнул, тут же буквально отпрыгнул от Лили и залился краской.

И этот самый неловкий во всех её жизнях поцелуй оказался одновременно самым удивительным. Джеймс Поттер целовал её буднично, по-хозяйски. Северус Снейп — так, словно она исчезнет через мгновение.

— Я не хотел делать тебе неприятно, — пробормотал он и, достав палочку, наложил согревающие чары. — Лили… — Северус смотрел затравленно, но голос его звучал твёрдо. — Лили, пожалуйста, не нужно меня жалеть. Если ты хотела проучить Поттера, мы могли бы… выбрать более приемлемый для тебя вариант.

Брови Лили поползли на лоб.

— Ты дурак?

Не дожидаясь ответа, она вновь поцеловала его — почти невинно, едва касаясь губами уголка рта.

— То есть…Значит… на выходных мы бы могли пойти в Хогсмид, допустим, не как друзья? — Северус стоял, вытянувшись по струнке, и, кажется, забывал, что даже волшебникам следует иногда дышать.

— Значит, могли бы, — улыбнулась Лили.

Двор Хогвартса завалило снегом; снежинки залетали и в нишу, пробиваясь сквозь заросли лозы, где они стояли, обнявшись. Их не слишком тёплые мантии, надетые без шарфов и плащей, промокли — снежинки, касаясь согревающих чар, таяли почти мгновенно.

— Теперь от Поттера мне точно придётся бегать по всему замку, — вздохнул Северус, прижав Лили к себе ещё крепче, и уткнулся носом в её рыжую растрёпанную макушку.

* * *

Северус оказался прав. Лили наложила на них дезилюминационные чары, надеясь лишь, что Мародёры не закончили ещё Карту замка — иначе никакие чары не помогли бы им незамеченными пробраться в свои гостиные. И не прогадала — у подземелий караулили Джеймс Поттер и Римус Люпин. Северус и Лили замерли, надеясь, что их шаги не услышали — Римус дернул головой и принюхался, но тут же как ни в чём ни бывало повернулся к Джеймсу.

— Это глупо, — проговорил Римус. — Как староста, я не могу допустить…

— Это Империус, — выплюнул Джеймс. — Империус или, вероятнее всего, Амортенция — это же чёртов зельевар…

— Они давно дружат, — осторожно заметил Римус; Джеймс сверкнул глазами. — Что ты собираешься делать, если поймаешь Снейпа? — со вздохом спросил он.

— Отобью Нюниусу все места, которыми он прикасался к ней. А если он действительно сделал что-то… ещё, я узнаю и прибью его голыми руками, без палочки.

— И тебя исключат, — мрачно сказал Римус. Джеймс только отмахнулся. — Сохатый, они всего лишь поцеловались…

— В БОЛЬШОМ, МЕРЛИН И МОРГАНА, ЗАЛЕ!

— Я просто пытаюсь напомнить тебе, что Эванс — не твоя девушка.

— Нет, она моя девушка. Просто ещё об этом не знает, — улыбнулся уже спокойнее Джеймс. — Ничего этому Нюниусу не сделается. Ничего тёмного, по крайней мере. Отбитое хозяйство ещё никому не мешало жить. Мы — не слизеринцы. Это их нужно отучить опаивать зельями наших гриффиндорок…

Затаив дыхание, Северус, сжав едва различимые под чарами пальцы Лили, мягко проскользнул мимо споривших по теневой стороне коридора. Лили, подождав немного, пошла наверх.

Она не представляла, как ей возвращаться в Башню Гриффиндора.

Лили никогда не была бунтаркой. Её общение со слизеринцем большинство, даже Джеймс Поттер, воспринимали как блажь примерной девочки. Раньше Лили всегда было важно, что о ней говорят и думают — и она старалась никого не подводить, соответствуя ожиданиям. Отличница, староста, светлая волшебница. Три года, проведённые в Геллерт-холле, изменили её, но, отвыкшая от людей, она всё же боялась реакций — любых реакций. Сейчас ей больше всего хотелось быть незаметной, но гриффиндорцы не оставят то, что они с Северусом целовались, без внимания. Если бы можно было сбежать, взяв с собой Северуса и Пэла, и запереться в Северной Башне своего замка… Но по многим причинам это было неосуществимо. Дойдя до лестницы, Лили сбросила с себя дезилюминационные чары.

У портрета Полной Дамы её поджидали Алиса и Мэри. Девушки почти силком затолкали Лили наверх, в спальню. Алиса протянула Лили свёрток — в нём оказался пирог с почками.

— А на ужин ещё был буйябес, но я не сообразила, как его можно завернуть с собой, — улыбнулась она. — Тебе нужно есть — ты за последние месяцы нехорошо похудела.

Лили, действительно, чувствуя голод, откусила кусочек пирога.

— Ты целовалась со Снейпом! — выпалила Мэри, постучав ладонями по коленкам.

— Мэри, — шикнула на неё Алиса. — Я же просила…

— Джеймс Поттер не даёт тебе проходу, зовёт на свидания, а ты целуешься со Снейпом! Со страшным, прыщавым… После того, как он обозвал тебя этим ужасным словом…

— Почему я должна это обсуждать? — Лили начала закипать.

Она, конечно, знала, как однокурсницы относятся к Северусу — но слушать это сейчас оказалось на удивление больно. Они не представляли, сколько Северус помогал ей. Сколько добра сделал. И готовы растерзать за один проступок.

— Я предупреждала, что Лили не понравятся расспросы, — вздохнула Алиса. — Хотя даже Френк недоволен тем, что произошло. Никто не доволен тем, что произошло.

— И что мне теперь, из-за ваших желаний не встречаться с тем, с кем я хочу? — прищурилась Лили.

— Нет, конечно, я совсем не это имела в виду, — смутилась Алиса. — Наоборот, пытаюсь предупредить, что парни могут устроить нешуточные проблемы. В первую очередь — Снейпу. Они искали его весь вечер, Лили. Даже Френка и пару старшекурсников подговорили на это.

— А всё из-за того, что тебе нравятся прыщавые противные слизеринцы, — скривилась Мэри и закатила глаза.

— Если они посмеют хоть пальцем тронуть Северуса, я их прокляну. И Лонгботтома тоже, прости, Алиса, — твёрдо сказала Лили.

— Из-за слизеринца? — Алиса посмотрела на неё удивлённо и строго, а потом встала с кровати и вышла в общую гостиную, хлопнув дверью.

Мэри выбежала следом за подругой, оставив Лили в одиночестве.

Какая же она глупая! У Северуса теперь будут проблемы — из-за неё… И ведь в этом времени, она, наконец, поняла, что Мародёры бросались в Северуса вовсе не самыми безобидными заклинаниями. Можно, можно было ведь не целовать Северуса прямо в Большом зале — но решилась ли бы она признаться ему в том, что он ей нравится, наедине?

Лили любила уроки травологии, особенно в холодное время года — в теплицах профессора Спраут царило вечное лето — если не считать девятой теплицы, в которой высажена особая порода росянки, предпочитающая прохладу.

— Кто-нибудь скажет, в состав какого зелья входит Китайская кусачая капуста? Мистер Снейп? Кратко, про одно зелье, на ваш выбор, — улыбнулась она, зная о страсти ученика и заодно — предотвращая получасовую лекцию.

— Костерост, — незамедлительно ответил он. — Раньше её заменял корень незрелой мандрагоры, но с ним зелье готовилось существенно дольше, к тому же процесс выращивания костей в таком варианте зелья куда более болезненно переносится.

— Прекрасно, десять баллов Слизерину. Кто расскажет о других зельях?

Отвечать на этот раз вызвался Люпин. Северус, наколдовав недавно изобретённое заклинание от подслушивания, нагнулся к Лили и тихо спросил:

— Ты не считаешь подозрительным, что письмо о болезни твоих родителей пришло ровно после того, как Дамблдор справился об их здоровье?

— Ещё как считаю. Но также понимаю, что это может быть совпадением, — неуверенно сказала Лили.

Письмо пришло ответом со школьной совой, которую не далее как пару дней назад она отправляла домой. В прошлой жизни такое в точности письмо от Петуньи пришло позже — во второй половине седьмого курса, когда Лили уже считалась невестой Джеймса Поттера.

— Но я не понимаю, какой в этом смысл.

— Директор явно знает о том, что ты исчезала из Хогвартса. Да, именно в тот момент, когда перенеслась в Геллерт-холл и обратно.

— В Хогвартсе и на территории аппарировать невозможно, — округлила глаза Лили. — Я побежала за Пэлом в лес, там уже были границы чар…

— Нет, границы намного дальше, — сказал Северус. Лили бросила на него испуганный взгляд. — Вот именно. Я сразу не подумал об этом, но теперь начинаю понимать — он следит за тобой. Я навёл справки у Люциуса… Фамилия «Эванс» вновь появилась в книге Палаты Лордов Визенгамота. Некоторые семьи — Малфои и Блэки, например, у которых сохранились древние гобелены — знают об их связи с Гонтами. К счастью, таких могущественных артефактов, как в Гринготтсе, чтобы проследить связь ещё дальше — до времён Основателей и непосредственно — Слизерина, у магов не существует. Тебя с лордом Эвансом никто не связывает — но это только пока. Я готов поклясться, что слышал, как Нотт однажды, упоминая тебя, оговорился, назвав «Лили Прюэтт». Ты, возможно, заметила — но слизеринцы приняли моё изменившееся общение с тобой равнодушно, в отличие от гриффиндорцев… И, насколько мне известно, с подачи младшего, адекватного, Блэка. Не знаю, что он им сказал, но после твоей прелестной выходки никто и бровью не повёл.

— Вот как…

— А директор, к моему огромному сожалению, всё же поумнее и Нотта, и младшего Малфоя, — нахмурился Северус. — Он читает по намёкам, Лили, видит мельчайшие связи. Ему для этого не нужны ни магия, ни легилименция. Опыт — самое страшное его орудие. А у нас его нет. Пусть ты и обладаешь силой… Он не мог не заметить, как ты изменилась. И сделать выводы.

— Если мы не знаем, что ему нужно, ты можешь хотя бы предположить?

— Он не любит тёмные искусства и не любит всё, что связано с Салазаром Слизерином. И тут появляется наследница…

— Которую он захочет уничтожить? Может, подговорить местных ужей шпионить за ним? — попыталась пошутить Лили, но выглядела напугано.

— Скажешь, тоже — уничтожить, — ухмыльнулся Северус. — Я бы предположил дискредитацию. И работу на его благо — в качестве, разумеется, не талантливого мага, а, скажем, домохозяйки у его ближайших сторонников.

— Что же плохого во втором? — улыбнулась Лили.

«Северус всё же иногда такой подросток».

— Вовсе ничего, — смутился он. — Но если это твой, а не чужой, выбор. На пасхальных каникулах нам обязательно нужно в Коукворт. Нужно проверить твой дом на следящие заклинания. И на всякие пакости. К тому же, — улыбнулся он, — я хочу посмотреть, чему тебя научил этот Люсьен.

До Северуса Лили и представить не могла, что полюбит свидания, проведённые за чтением и обсуждением книг; что предпочтёт шумные компании и полёты на метле тихим вечерам с зачарованными бутылями горячего чая на Астрономической башне. Северус крайне быстро освоился с поцелуями, перестав смущаться и краснеть — правда, стоило Лили один раз спуститься чуть ниже шеи, едва коснувшись губами выступающих ключиц, как Северус вновь залился краской.

Лили опасалась за Северуса, но Джеймс Поттер с компанией выбрали тактику не насилия, но унижения — Лили едва ли не через день заставала Северуса, подвешенного в проходных коридорах в самых невероятных позах, его волосы за завтраком принимали уже все цвета радуги, а один раз он явился на завтрак с огромным слоновьим хоботом, который, впрочем, исчез через четверть часа. У Северуса то и дело рвалась лямка на сумке, исчезали штаны, взрывались котлы на зельях. Защитный амулет, конечно, работал — но не срабатывал на половину шуточных заклинаний. И Лили была возмущена, что и декан, и директор явно знают, кто стоит за этим, но Мародёры не попадались, и на их поступки закрывали глаза.

Иногда они встречали в коридорах Пандору, которая пролетала мимо них как скоростная метла, не здороваясь и делая вид, что они не знакомы.

— Если этот олень ещё раз подвесит меня за ноги, я его прокляну тем новым заклятием, «Сектумсемпра», — шипел Северус, когда Лили, под хохот гриффиндорцев, в очередной раз застала того в совершенно уж непотребном виде у класса Астрономии.

Но Поттер, пытаясь унизить Северуса в глазах Лили, добился обратного эффекта. Если ещё недавно Лили размышляла, верно ли она поступает, предавая память об их семье в будущем, и хотела помочь, то сейчас даже о дружбе с Поттером не могло идти речи. Она стала его презирать. Хотя и помочь, и даже подружиться было необходимо. Лили понимала, что, вероятно, именно их отношения в будущем сделали Джеймса взрослее и рассудительней — и чувствовала себя ответственной за то, каким он сейчас стал.

А ещё Лили немного огорчало, что Северус относился к ней, словно к хрупкой статуэтке, бледнея даже от тени намёка на что-то большее, чем поцелуй. Теперь Лили понимала — он стеснялся себя, от кончика крючковатого носа до худых лодыжек, которые Джеймс Поттер то и дело выставлял на всеобщее обозрение; своей юношеской угловатости и, действительно, не всегда чистых волос. Он старался держать себя в порядке — особенно, когда они с Лили стали парой, но в отсутствие привитой с детства привычки у него не всегда это удавалось. Лили знала, что он обязательно справится — но ей часто приходилось самой краснеть от особо язвительных комментариев однокурсниц о внешности Северуса Снейпа.

А перед пасхальными каникулами случилось прекрасное событие.

Лили всегда по-белому завидовала тем, кто хорош в трансфигурации — этот предмет ей давался трудно, хотя и был более чем интересен. Но для трансфигурации нужно было иметь хорошее воображение, а с ним у весьма приземлённой раньше Лили было туго. Люсьен в Геллерт-холле пытался обучить её анимагии — в которой предмет трансфигурации играл важнейшую роль. Но не преуспел. Люсьен утешал ученицу, ссылаясь на ограниченную магию безвременья, но Лили знала правду — для анимагии ей не хватает некоторых внутренних качеств. Она сделала всю предварительную работу, проанализировав своего зверя до мельчайших подробностей, но превращение — ни с палочкой, ни, тем более, без — не удавалось. А Северусу, наконец, удалось объяснить то, что не смог донести до неё Люсьен. Сам он превращался в сову — обычную, небольшую, тёмную и неприметную. Он начал заниматься в начале четвёртого курса, едва узнав, что ненавистный Поттер — анимаг. И, наконец, к середине зимы превращение получилось. Он уже дважды летал — пока только во дворе школы, недалеко от совятни, стараясь не привлекать лишнего внимания — с крыльями он управлялся пока что плохо.

— Сложность в том, что, в отличие от твоего излюбленного чароплетения, расчёты невозможно произвести на бумаге, — объяснял Северус.

Объяснение было особенно приятным, потому как они расположились в Выручай-Комнате, у жарко натопленного камина, устроившись на пушистом ковре и подушках. Северус лежал, положив голову ей на колени.

— И, послушай, что самое главное я понял — расчёты в голове, имитирующие, прости за тавтологию, расчёты — также не сработают. Даже в, казалось бы, полностью математически выверенных чарах требуется что-то ещё. Например, если ты разложишь работающие чары на составляющие и попытаешься на этой основе сделать новые чары — у тебя ничего не получится. Сперва это были только мои догадки, но недавно я наткнулся на похожее объяснение — у Лотмана, он преподаёт теорию чар в Дурмстранге. Так и здесь.

— Надо было поступать в Дурмстранг, — вздохнула Лили. — Нет, ты не подумай, я не завидую твоим успехам. Сова получилась очень красивая, — Лили погладила Северуса по голове, вспоминая, как забавно он ухнул, когда она почесала его за ухом в анимагической форме. — Мне, скорее, печально, что у меня никак не выходит.

— У меня тоже не выходило, — сказал он. — Анимагия… не терпит ненависти и однозначности. Когда я пытался переплюнуть Поттера, я не превращался. Сейчас — я думал о том, что хочу показать тебе. Трансфигурация — особенно, высшая — это об изменении и становлении. Мне было страшно превращаться, — признался он. — Я боялся, что, вернувшись, перестану быть собой. Но оказалось, что личность — подвижна. Нельзя разделять себя и сову. Это я съел ту мышь, и она действительно была вкусной.

— Как и пачка совиного печенья, которой ты лишил наших школьных сов, — рассмеялась Лили.

— У тебя тоже всё получится. Просто… не пытайся превратиться, будто уже знаешь, в кого. Я хотел ворона, — признался Северус. — Я читал о них в книгах, пытался представить, какие у меня будут перья. А потом — отпустил ощущения. Это не совсем автоматическое превращение. Вся эта предварительная работа — подготовка, расчёты, изучение видов — необходимы, без них ничего не выйдет, но только если ты сможешь забыть о них в момент первого превращения.

У Лили превратиться не вышло.

Раньше она думала, что анимагическая форма — как писали во многих книгах — часто совпадает с формой патронуса, но в случае Северуса это не работало — патронусом Северуса была собака, подозрительно напоминающая Пэла.

Пасхальные каникулы начинались через несколько дней, а на выходных предстоял поход в Хогсмид. Северуса пригласили на то странное собрание кружка «Пожирателей Смерти», как они стали себя называть, в «Кабанью голову» — но с утра и всего на пару часов, а после они планировали посидеть в «Трёх мётлах».

МакГонагалл всё же застала Поттера на месте преступления, именно в тот момент, когда он пытался затащить связанного Северуса в пустой класс. С Гриффиндора сняли почти две сотни баллов, хотя Джеймс легко отделался — всего две недели отработок у Слизнорта — как шепнул Лили Сириус, Джеймс уже не мог смотреть без тошноты на лягушачью печень. Поэтому в последние дни Мародёры приостановили безобразия, переключившись на обычные и, к ностальгии Лили — действительно весёлые шутки — например, они умудрились заколдовать потолок в Большом зале так, что на небе сияло сразу несколько радуг, по которым скользили, разбрасывая золотые монеты, лепреконы — но их могли видеть лишь те, кто не думал в данный момент о галеонах. Это была неброская, но действительно мощная и красивая магия — как заметил Дамблдор, наградив ребят парой лёгких хлопков.

Северус опаздывал. Лили начала волноваться уже спустя семь первых минут — Северус был чересчур пунктуален для опозданий. Он никогда не приходил ни раньше, ни позже — Лили часто шутила, что Северус проглотил часы. Она сидела в «Трёх метлах». Через полчаса она заказала себе сливочного пива с имбирём. Ещё через час она, задушив в себе гордость, направилась в сторону «Кабаньей головы».

Собрание, судя по всему, закончилось. Среди непонятных сомнительных личностей ей попался на глаза столик, за которым из пыльных стаканов пили что-то, подозрительно напоминающее огневиски, два Блэка — Сириус и Регулус.

— Лили, — улыбнулся Сириус. — Не проклинай меня на месте — я и Рем сдерживаем Сохатого, как только можем. Даже Питер, ты представь, недавно отказался участвовать в засаде, — Сириус рассмеялся лающим смехом. — Ох, вы, должно быть, не знакомы. Это мой брат, Регулус.

— Блэк, — Лили по-мужски протянула руку.

Блэк пожал её и улыбнулся.

— Прюэтт?

— Эванс, — поправила Лили.

— Разумеется, — строго кивнул Регулус Блэк.

Он был не так красив, как Сириус — его черты лица были будто вмяты и вырезаны грубее, лицо было будто чуть ассиметрично, но это не портило его, напротив, добавляло странной и жуткой харизмы — к тому же, в отличие от действительно угреватого Северуса, кожа Регулуса напоминала фарфор.

— Я… эм… искала Северуса.

— Он сбежал с собрания — как сообщил, к тебе, в «Три метлы», едва оно завершилось, — усмехнулся Регулус.

— Я прождала полтора часа, — сказала Лили.

— Нехорошо, — Регулус отставил стакан. — Спасибо, что сообщила, — нахмурился он. — Я пойду его искать.

— А я пойду искать Джеймса, — слишком весело сказал Сириус, но тут же поменялся в лице. — Надеюсь, они опять не сцепились.

На ужине Северус не появился. А с утра, в середине завтрака, двери Большого зала распахнулись, впуская человека в кожаном плаще, с кошмарным, крутящимся во все стороны глазом и оглушительно стучавшей о пол деревянной ногой.

Зал гудел.

— Мерлиновы подштанники! Это же сам Аластор Грюм, Грозный Глаз! — прошептал Джеймс.

— Закрой рот, ститч залетит, — усмехнулся Сириус. — Только ты один на него так смотришь.

Но Сириус был не прав. Появление знаменитого аврора поразило не только Поттера. Аластор Грюм вот уже много лет был кумиром большей части гриффиндорцев. Недавнее интервью о том, как Грюм потерял настоящий глаз и ногу в прошлом году, попав под опасное проклятие в Лютном переулке, выходило даже в «Придире» — на удивление, почти без свойственных журналу странных теорий. Впрочем, громкие перешептывания доносились и со стороны стола Хаффлпаффа. Лили рассеянно отметила, что нос Грюма пока что цел.

— Я пойду к нему в ученики. Клянусь, сдам ЖАБА на превосходно, поступлю в Аврорат и пойду к нему в ученики. Бродяга, ты не понимаешь, Грозный Глаз в одиночку задержал целую группировку контрабандистов…

— Точнее, то, что от них осталось, — заметил Питер Петтигрю, вцепившись в тост.

Он робко откусил кусочек, словно тост вот-вот отберут. Впрочем, атмосфера этому способствовала — за столом Гриффиндора никто, кроме Питера, не притронулся к завтраку.

— Но зачем аврор пришёл в школу? — обеспокоенно спросила Алиса, обращаясь к Фрэнку, который, как и Джеймс, жадно ловил каждое движение Грюма.

— Понятия не имею, — пожал он плечами. — Впрочем, матушка с ним дружна — они порой пропускают по рюмке-другой огневиски у нас дома, и она упоминала, что Грозный Глаз в хороших отношениях с Дамблдором. Может, это визит вежливости?

— Глупости. Его наверняка прислали защищать школу от оборотней, — воскликнула Мэри.

С каждым стуком деревянной ноги о каменный пол пальцы Лили холодели. Грозный Глаз неумолимо приближался к преподавательскому столу.

Что стоило её знание о будущих событиях, если она не делала из них никаких выводов?

История повторялась. В прошлый раз Аластор Грюм точно так же явился в Хогвартс перед пасхальными каникулами. Явился, потому как пропал Эрли Коннор, шестикурсник с Равенкло. Лили бросила взгляд на стол воронов, надеясь увидеть пустое место у края стола — там, где, чаще всего, сидя напротив Пандоры Олливандер, обедал Коннор. Но место не пустовало — Коннор, живой и, судя по всему, пребывающий в добром здравии, даже не смотрел в сторону вошедшего аврора, увлечённо намазывая джем на тост.

Дамблдор привстал, приветствуя аврора, и пригласил за стол. Остальные преподаватели ограничились лёгкими кивками.

— Боюсь я должен сообщить вам плохую новость. Вчера в Хогсмиде пропал ученик, — сказал Дамблдор, когда последние шепотки в зале затихли. — Известно, что он был участником так называемой учебной группы, которая проводила встречи в «Кабаньей голове». Разумеется, эта учебная группа временно запрещена, а все походы в Хогсмид будут отменены до конца расследования, как минимум — до конца учебного года.

По залу прокатился возмущённый ропот, но быстро потух.

— Так же позвольте представить вашего нового преподавателя по факультативу защиты от тёмных искусств — профессора Грюма.

Зал — со стороны гриффиндорцев — взорвался аплодисментами. Хаффлпафцы хлопали робко; со стороны воронов раздалось всего пара хлопков; Слизерин не шелохнулся.

— Наконец-то у нас появился красавчик-преподаватель, — восторженно сказала Мэри.

Лили не могла согласиться с подобным определением Грюма. Впрочем, до потери доброй части носа и приобретением взамен жуткого количества шрамов, полученных им позже, ближе к концу семидесятых, многие гриффиндорки считали Грюма едва ли не идеалом мужчины — потомственный аврор был высок, статен и по-своему харизматичен. Далеко не старый, с резким, скульптурным лицом, ещё не тронутом самым безобразным шрамом, полученным от Эвана Розье, из-за которого часть лица оплыла, как восковая свеча; с довольно смелой причёской с выбритыми висками и яркой проседью в русых волосах, собранных в хвост, в плаще из драконьей кожи и амулетом-когтем — поговаривали, когтем самого Сивого — таким Грозный Глаз был до вступления в Орден Феникса. От Аластора Грюма веяло взрослой, уверенной силой и крайней опасностью. Знаменитой фляги, прикреплённой к поясу, которую Грюм начал носить в конце семидесятых, пока не было — паранойя аврора возникла и начала набирать обороты, насколько помнила Лили по рассказам Джеймса Поттера о собраниях Ордена, уже после рождения Гарри. Джеймс тогда не переставал повторять, что кумир всей его юности буквально на глазах превращается в истеричного старика.

— У него деревянная нога, Мэри, — ревниво возмутился Сириус.

— Это его не портит, — отмахнулась она.

— На факультатив, — продолжил Дамблдор, — может записаться любой желающий, начиная с третьего курса. Разумеется, от основных занятий по защите от тёмных искусств посещение факультатива не освобождает. Занятия начнутся сразу после каникул. А теперь — ешьте.

* * *

До отправления поезда оставалось полчаса. Лили, сразу после завтрака сбежавшая ото всех, заняла пустующее купе и села у окна, уставившись в одну точку.

В прошлом Эрли Коннора так и не нашли.

Тогда это послужило спусковым крючком — три факультета считали, что Коннор пропал из-за происков слизеринцев, и те попали в опалу.

Дверь в купе с шумом распахнулась. На пороге стоял белый как мел Джеймс, держащий палочку перед собой, словно распятие; а позади — вся дружная гриффиндорская компания.

— Лили, клянусь магией, я не замешан в пропаже Ню… Снейпа, — выпалил он, едва Лили успела сообразить, что происходит. — Люмос, Нокс!

Люсьен рассказывал про магические клятвы. За исключением действительно сложных чар, вроде Непреложного обета — сложных по своей сути, плетениям и построению, а не по формулировке — большинство клятв мог легко обойти даже самый посредственный новичок в окклюменции — достаточно было верить в то, что говоришь. Эти клятвы — в их число попадал даже Непреложный обет, например, не являлись доказательством в суде — по крайней мере, во времена Люсьена. И тем не менее, подобные клятвы были опасны. Для Джеймса Поттера клятва магией не была пустым звуком. Искренний — и в любви, и в ненависти — он действительно сейчас рисковал потерей магии, прямо перед ней.

— Никто из наших не замешан, — серьёзно сказал Фрэнк из-за спины Джеймса. — Мы все готовы поклясться…

— Нет, — быстро сказала Лили, больно стукнув по руке Фрэнка, который уже начал доставать палочку. — Вы, компания будущих сквибов, даже не смейте таким разбрасываться. Вы хоть знаете, как работают эти клятвы?

Джеймс сконфуженно промычал что-то невнятное.

— Вы, вы все, травили Северуса целый месяц. И если при произнесении клятвы у вас в памяти всплывет какое-то из этих событий… Если вы начнёте сожалеть… Дело ведь не в словесной формуле! Поттер, ты хоть понимаешь, что сейчас мог по своей глупости стать сквибом?

Лили говорила тихо — на эмоции не было сил. Это был едва ли ни первый случай вне стен Выручай-комнаты, когда ей пришлось применять знания, полученные в Геллерт-холле. Это ощущалось странно — полученные вне опыта, они воспринимались призрачными видениями, мало имеющими отношения к реальности. Люсьен предупреждал о подобном эффекте — и Лили, которой сейчас пришлось довериться знанию до опыта, чувствовала себя странно.

— Лили, мы были полными идиотами, — сказал Поттер. — Ты имела полное право общаться с кем хочешь, — было видно, что слова даются ему с трудом.

На непривычно бледном лице Джеймса застыло обречённое выражение — он слушал свои слова, будто чужие, не веря в то, что он способен это произнести.

— Мы не хотели, чтобы со Снейпом действительно что-то случилось, — хмуро буркнул Лонгботтом.

— Что-то, что хуже плохих шуток, — выдавил из себя Джеймс.

— Отвратительных, — вздохнула Лили.

Мэри, которую Алиса несколько раз настойчиво ткнула в плечо, сказала:

— Мы все сочувствуем тебе, Лили. Пусть Снейп и прыщавый противный слизеринец…

Алиса ахнула, прикрыв рот рукой. Лили взмахнула палочкой, и дверь купе перед носом всей компании громко захлопнулась, оставив Лили и Пэла в одиночестве. Пэл запрыгнул на сиденье и расположился на коленях хозяйки.

Лили надеялась, вырвавшись из-под контроля Дамблдора и попав в Коукворт, сразу начать самостоятельные поиски Северуса. Люсьен учил её поисковым чарам — правда, для них нужны были волосы, а лучше — кровь. Волосы можно было достать в его доме, в Паучьем тупике. И то они сработают лишь в том случае, если Северус ещё жив.

В Хогвартсе его точно нет — об этом ей сообщил Сириус сразу после завтрака, подтвердив догадки Лили — работа над Картой Мародёров завершена.

Северус мог быть где угодно.

Почему в прошлый раз пропал совершенно другой человек?

Лили силилась вспомнить хоть что-то об Эрли Конноре.

Талантливый студент — впрочем, так можно сказать практически про любого ученика Равенкло. Его часто ставили в пример на уроках трансфигурации. Всегда был немного растрёпанным и чудным — но и это свойственно многим воронам. Ходил по школе с пачкой совиного печенья.

Она вздохнула. За совиное печенье едва ли можно зацепиться.

Что их связывало с Северусом? Коннор, насколько она знала, в зельях не блистал, со слизеринцами почти не общался. Писал просто кошмарные стихи — Лили до сих пор с содроганием вспоминала поющую дурным голосом открытку, что Коннор вручил ей на пятом курсе в её прошлой жизни. Джеймс, однако, талантов равенкловца не оценил — Римус едва удержал Джеймса от того, чтобы проклясть незадачливого поэта.

Северус Снейп был полукровкой. Коннор — чистокровный, из нейтральной семьи. Насколько Лили помнила, едва началось противостояние, то вся семья Коннор — разумеется, не считая пропавшего Эрли, включая его младшую сестру, однокурсницу Лили — перебрались во Францию.

Если бы она могла поделиться этой информацией с Северусом! Он умел находить связи. Лили сейчас видела только различия.

Ещё за завтраком она осушила полный флакон успокоительного. Выставила щиты, заглушая жуткие картины того, что могло случиться с Северусом, которые мерещились ей половину ночи — дальше она не выдержала и выпила зелье Сна-без-сновидений. Ей требовалась холодная голова. Раньше Лили всегда полагалась на мужчин — на Джеймса ли, на Северуса. Сперва она доверилась одному, после — второму. Но первый привёл их к смерти; второй — исчез, и теперь ему самому нужна помощь.

Если его схватили свои же, новоявленные Пожиратели и он заперт в поместье, допустим, Малфоев, то даже поисковые чары не смогут пробиться через родовые щиты.

Лили боялась даже допустить мысль о том, что к пропаже Северуса может быть причастен директор. В прошлый раз всё было прозрачно — она знала, на какой она стороне. Сейчас же она понимала, что ничего не понимает. Больше не было света — директор действительно следил за ней, за Сириусом, хоть тот в этом и не признался — видимо, не до конца доверяя. Следил за теми, кто мог быть причастен к тёмным семьям? Почва под ногами плыла. Ни Джеймс, ни Северус не наслаждались страданиями своих врагов — и наслаждались одновременно, посылая друг в друга всё более страшные заклинания — тёмные или светлые — как говорил Люсьен, это вопрос применения. Тёмные требовали мощи и дисциплины ума и эмоций, уводя в безумие тех, кто дисциплиной пренебрегал. А сами слизеринцы были обычными ребятами — возможно, в массе своей более обученными, более собранными и менее беспечными — но они так же враждовали и так же любили. Было бы так понятно и просто, если, Северус действительно исчез из-за Пожирателей смерти.

Вчера Лили с трудом подавила в себе отчаянное желание броситься к директору, умоляя, чтобы он спас Северуса. Остановило одно — Северус наверняка этого бы не одобрил.

Альбус Дамблдор победил Гриндевальда. Но значило ли это, что ему можно доверять безоговорочно?

Это были не её мысли — Северуса, которые Лили прокручивала в голове раз за разом.

На вокзале, на магловской части Кинг-Кросс, её встретила Петунья. Она сильно изменилась за полгода — осунулась, похудела, её красивое, раньше похожее на её собственное, лицо вытянулось, а заострившийся от худобы подбородок стал напоминать лошадиный. Рядом с ней стоял крайне полный молодой человек в безукоризненно отутюженном костюме, натянутом, словно на тугой барабан. Пэл при виде Петуньи залился радостным лаем — и попытался поставить лапы на плечи сестре хозяйки, но Петунья, брезгливо отмахиваясь, попятилась от пса.

— Родители то и дело болеют, — сказала она, после того, как представила Вернона Дурсля. — Вернон отправил их вместе со своей сестрой, Мардж, на Майорку, так что увидеться вы сможете только летом.

Лили кивнула. У родителей было время, и она знала это почти наверняка. У Северуса — его не было.

— Поедем, Вернон? Между прочим, мать чуть инфаркт не хватил, когда пропал Пэл, — сказала она, бросив взгляд на пса, который, несмотря на протесты Петуньи, пытался схватить ту за полы пальто. — Лили, ты могла сказать, написать, в конце концов, что забрала его в школу…

— О, маглы! — воскликнул Фрэнк, подлетев к Вернону, а за ним на платформу высыпалась вся компания гриффиндорцев. — Родственники Лили — самые настоящие маглы!

— А это правда, что у вас есть длинные движущиеся картинки? — тотчас включилась Мэри. — Мне о таком рассказывали, это удивительно! Они издают звуки и показывают истории! Это интереснее, чем фотографии у волшебников!

— Это называется «кино», Мэри, — осадил её осведомленный Джеймс. — До встречи в школе, Лили, — он виновато помахал ей и поспешил увести шумную компанию подальше.

— Психи, самые настоящие психи, — пробормотал ошеломлённый Вернон.

Петунья поджала губы.

— Ты, конечно, просила тебя не встречать, но из-за меня родители не смогли проводить тебя в школу в начале года, так что Вернон любезно согласился помочь в этот раз. У него есть автомобиль, — в голосе Петуньи слышалась гордость. Вернон, услышав про автомобиль, тотчас приосанился. Рада, что ты приехала, — добавила она уже намного теплее.

* * *

Обещав сестре поужинать позже, Лили под предлогом прогулки с Пэлом сбежала от Вернона и Петуньи — чему те оказались почти нескрываемо рады — Вернон подарил сестре телевизор, и сейчас они как раз располагались с пирогами в гостиной.

Паучий Тупик встретил Лили пустынными промозглыми переулками. Пару раз Лили показалось, что кто-то идёт прямо за ней, и останавливалась, прислушиваясь. Неподалёку от дома Снейпов она увидела высокую фигуру — слишком легко одетую для такой холодной весны. Высокий, с давно не стриженными спутанными волосами, в распахнутой рубашке на голое тело — он шёл, покачиваясь, в сторону рынка.

— Северус! — прошептала она и бросилась навстречу.

Пэл, тем не менее, остался позади.

Стоило ей сделать пару шагов, как она поняла, что обозналась. Мужчина был намного старше. Его лицо, поразительно похожее на лицо Северуса, было покрыто бороздами морщин, разбухших от частой выпивки. Волосы неопределённого цвета, пусть тёмные, были намного светлее, чем у Северуса. Пьяный Тобиас Снейп, направлявшийся, видимо, за новой порцией алкоголя, даже не обратил внимание на возглас Лили. Тогда она быстро огляделась — нет ли поблизости случайных прохожих, и, взмахнув палочкой, отрезала с головы старшего Снейпа клок волос, тут же спрятав его в карман куртки.

Когда отец Северуса скрылся за поворотом, она подождала немного, достала палочку, но колдовать не пришлось — дверь дома оказалась не заперта ни на заклинание, ни на ключ. Лили знала, что миссис Снейп работала каждый день, и приходила домой поздно, и всё же попросила Пэла, попытавшегося подать голос, не шуметь.

От летней уборки не осталось и следа — кухня и подобие гостиной вновь были в пыли, а пауки опять оплели углы паутиной. Стараясь как можно тише ступать по скрипящим ступенькам, Лили поднялась наверх и толкнула дверь в комнату Северуса. На этот раз дверь не поддалась.

— Алохомора! — Лили направила палочку на замок, но ничего не вышло.

Разумеется, педантичный Северус не будет ставить чары, которые снимаются обыкновенной Алохоморой. Лили закусила губу. Немного подумав, она тихо, но отчётливо проговорила:

— Gordianus.

Из палочки вылетела бледная сфера света, от которой потянулись тонкие нити, похожие на щупальца медузы. Лили сделала несколько сложных пассов, несколько секунд вырисовывая фигуры с помощью нитей, и, наконец, замок сдался и она услышала заветный щелчок.

Лили, на всякий случай проверив вход на проклятия и убедившись, что всё чисто, вошла в комнату. Действительно, не стал бы Северус оставлять пакости дома, которые пусть в теории, случайно могли навредить миссис Снейп.

Она бросилась к подушке — там действительно оставалось немного длинных тёмных волос. Лили, брезгливо выбросив волосы Тобиаса, бережно собрала те, что с подушки, и завернула в бумагу, убрав в карман.

Комната Северуса разительно отличалась от её собственной. Здесь было промозгло, да так, что деревянные ножки кровати, стол и ветхий дешевый шкаф разбухли от сырости. Застиранное постельное бельё пахло болотом — и тоже было отсыревшим и влажным. Теперь Лили действительно понимала, зачем Северус ежедневно во время их чаепитий бегал наверх и обновлял чары.

Из-за сквозняка хлипкие оконные рамы с облупившейся краской звеняще дрожали. Пэл, несколько раз гавкнув на ветер, умолк и, обнюхав стопку старых учебников, аккуратно сложенных у ножки кровати, прямо с лапами забрался на одеяло.

— Зря устраиваешься, Пэл, — тихо сказала Лили. — Волосы мы добыли, больше тут нечего делать. Для чар поиска нужна карта, а у Северуса она вряд ли есть…

Окно с грохотом распахнулось — в первый миг Лили подумала на сильный ветер, но через мгновение в проёме показалась чудная синяя шапка-капор. Её обладательница, Пандора Олливандер, с трудом подтянулась, перевалилась через подоконник и кубарем свалилась на пол.

Пандора с досадой посмотрела на свои содранные в кровь ладони. Её косички растрепались, шапка съехала набок.

— Не дом, а проходной двор, не находишь?

— Значит, не показалось, я действительно слышала шаги позади себя, — хмуро сказала Лили, взмахом руки закрыв ставни.

Пандора смущённо улыбнулась.

— Только не кричи, — выпалила та, приложив палец к губам. — Внизу спит этот жуткий магл. Прямо у входной двери, на ковре…

— Ты поэтому полезла в окно? — Лили подняла бровь.

Скромное пальто и глухое серое платье Пандоры были слегка помяты, а маленькие ботинки со старомодными бантами на пряжке никак не предполагали лазанья по стенам. — Как ты вообще попала в Коукворт? Аппарировала?

— Я пока не умею аппарировать, — призналась Пандора, оглядывая комнату Северуса. — Если честно… в общем, я спряталась в багажник, — сказала она, краснея ещё больше, но в голосе слышались стальные нотки. — Не скажу, что это самый удобный способ путешествовать. Впрочем, в багажнике у того парня чище, чем у отца в мастерской… Ты уже достала волосы?

Лили вздохнула. Разумеется, Пандора Олливандер проделала путь через половину страны с той же целью, что была у неё.

— Ты использовала Гордиевы чары? На них требуется много сил, но я бы не рискнула — отец рассказывал, что ликвидаторы, например, стараются редко к ним прибегать — если на замке не только запирающие чары, а проклятие, то оно может активироваться…

— Сейчас вот только что равенкловских лекций и не хватает, — нетерпеливо бросила Лили.

— Эванс… Лили, я собираюсь помочь, — сверкнула глазами Пандора. — Северус и мой друг тоже.

Не дожидаясь ответа, Пандора выудила из аккуратной квадратной сумочки, больше подошедшей бы чопорной престарелой леди, сложенную в несколько раз карту и разложила её на полу.

— У нас есть время до конца каникул, — сказала она. — Отец писал, что Министерство собирается принять закон об ограничении колдовства несовершеннолетних. Его вызывают в Хогвартс, и он лично будет накладывать следящие чары на каждую палочку. Ещё они планируют поставить следящие чары на все дома маглорожденных — если уже не начали…

— Даже на твою палочку? — удивилась Лили.

— На мою — в первую очередь, — мрачно сказала Пандора. — И за моей палочкой Министерство будет особенно пристально следить — ведь я дочь мастера и, по их мнению, должна подавать пример законопослушания остальным. Конечно, обход таких чар — это дело времени, но…

— А мистер Олливандер не потеряет тебя? — спросила Лили.

— Я могла сутками не появляться дома, гуляя по соседней деревне с ребятами, когда была маленькой. Он не заметит моего отсутствия, даже если меня не будет несколько дней, — отмахнулась Пандора. — Мне кажется, он вполне мог забыть, что я собиралась приехать на каникулы.

На первом этаже раздался глухой стук, за которым последовали громкие ругательства.

— Может, расположимся в другом месте? — тихо спросила Лили, взмахнула палочкой и наложила запирающее заклинание и заглушающие чары.

— Нет, — покачала головой Пандора, вынимая палочку. — Чувствуешь? Здесь много магии Северуса. Чары поиска сработают точнее.

— Если бы ещё волосы были свежесрезанные…

— Уж что есть, — развела руками Пандора. — Попробуем стандартные чары?

— Нет, — сказала Лили.

Она положила волос не на карту, к удивлению Пандоры, а на саму палочку, прошептала — хотя Пандоре показалось, что прошипела — заклинание, и волос исчез, поглощённый древесиной.

— Так, теперь у нас есть пара минут. Указуй!

Получилось! Она подбросила палочку прямо над картой — палочка завертелась, и спустя несколько секунд прекратила движение, указав на округу деревни Оттери-Сент-Кэчпоул.

— Я знаю эти места! — воскликнула Пандора. — Там живёт Ксенофилиус Лавгуд, редактор «Придиры»! У отца было какое-то дело к Лавгуду, он однажды брал меня с собой. Ты не представляешь, насколько у него удивительный дом! А в саду растут сливы-цеппелины, и и гигантские тыквы, и гномы… — она вдруг прервалась и помрачнела.

— Пандора, — угадав, о чём она думает, вздохнула Лили. — Эти чары не показывают мёртвых.

— Тогда отправляемся, — Пандора направила палочку на карту, и та, сама свернувшись, запрыгнула обратно в сумку. — Ночной Рыцарь не ходит до конца каникул — опять эти министерские предосторожности, а до Браунов идти всего три часа, и у них точно есть камин…

— Мы аппарируем, — задрала подбородок Лили.

— До семнадцати лет аппарировать нельзя, — возразила Пандора. — Это не пустой запрет — магическое ядро нестабильно…

— Я уже аппарировала, и даже по координатам, — отрезала Лили.

Хотя в этом теле аппарировать ей ещё не доводилось, но в будущем Лили, которой аппарация давалась намного легче, чем даже талантливому Джеймсу, не сомневалась в своих силах. Пандона, обреченно вздохнув, шагнула к ней, пытаясь взяться под руку, но Лили отступила назад и, крутанувшись на месте, щёлкнула пальцами и исчезла с лёгким хлопком. И тут же появилась — в полуметре от места аппарации, рухнув на пол. Позади с омерзительным шлепком упал кусок кожи.

— Акцио, бадьян, — сообразила Пандора, и действительно, ящик стола задрожал, открылся, и в руку Пандоре прыгнул флакон с зельем.

Она подбежала к Лили, лежащей на полу, и торопливо стянула с неё пальто. На плече сквозь тёмно-синюю ткань шерстяного платья проступала кровь. Пандора приспустила платье — расщеп лишил Лили доброго куска кожи и плоти — и с отвращением подумала, что рана походит на откусанный пирог. Она полила зельем рану, которая зашипела и тут же начала стягиваться.

— Ты с ума сошла, — вместо Энневерейт Пандора лишь пару раз хлопнула Лили по щекам. — Расщеп — это не шутки! Говорят, даже ноготь терять крайне болезненно, а тут… Хвала Мерлину, что Северус — зельевар. Запасливый зельевар.

— Я в порядке, — простонала Лили, не поднимая головы.

— Ты собиралась аппарировать без меня, — Пандора сложила руки на груди. Лили приподнялась на локтях — голова всё ещё кружилась от болевого шока. — Ты всерьёз собираешься отказываться от моей помощи? Его не нашли авроры, а мы ещё школьники! А теперь — вот как ты в таком состоянии собираешься идти несколько часов пешком по лесу?

— Я не собираюсь идти пешком, Пандора, — пытаясь пересилить головную боль, пробормотала Лили. — У Северуса есть метла. Старенький Чистомет…

— Нет. Нет-нет-нет. Я не сяду на метлу, — сглотнула Пандора. Лили нервно усмехнулась. — Ладно, деваться некуда, сяду, — она стремительно бледнела, — но только ради Северуса!

* * *

Они летели уже больше часа, стараясь держаться ближе к земле. Пандора, сидевшая за спиной Лили, вцепилась в неё, как в спасательный круг и, кажется, старалась почти не дышать. Впрочем, к концу часа она почти свыклась с мыслью о высоте. Между ними, привязанный магией и на всякий случай — поводком, втиснулся Пэл. Стоило метле вылететь из окна второго этажа дома Снейпов, как Пэл понял, что собаки и полёты — вещи из разных миров. Он мелко трясся, спрятав морду под мышку Лили, никак не реагируя ни на ласковые слова хозяйки, ни на вой волков, ни на доносившийся спереди тусклый лай деревенских собак.

— Нужно держаться облаков, — сказала она. — Я помню, по карте: здесь, за лесом, начинается деревня, потом снова лес, потом — поля и дом Лавгудов… Нехорошо, если нас заметят маглы.

— Мы промокнем до нитки, Пандора! — возмутилась Лили. — Я не слишком хорошо держусь на метле, чтобы ещё лететь сквозь тучи! Или ты хочешь ненароком свалиться вниз? К тому же, сейчас темно, нас и без того никто не заметит!

Пандора, видимо, действительно не желая свалиться с метлы, немедленно замолчала. Лили помнила головокружительные полёты над Хогвартсом — в конце седьмого курса Джеймс часто катал её на метле, Нимбус-1800. У Джеймса, разумеется, была лучшая скоростная метла — на таких летали все профессиональные квиддичные команды. Чистомет Северуса по сравнению даже со школьными мётлами полз как черепаха — и тем не менее, Лили, которая, как и Пандора, ненавидела высоту, только на чистом везении удерживала взмокшие от страха ладони на древке. Едва начинались поля, Лили тотчас спускалась ниже, к самой земле — и тогда ноги девушек почти касались сухой подмёрзшей травы.

— Как ты думаешь, Лили, — спросила Пандора, — не может ведь Лавгуд прятать у себя Северуса? Это просто бессмыслица!

— Я не знаю, кто этот Лавгуд, и, если честно, знать не хочу, — Лили мотнула головой, сдувая с лица налипшие на него пряди волос. — Но, если это действительно так — я порублю его на ингредиенты для зелий.

— Ксенофилиус не тёмный маг, — сдавленно сказала Пандора.

Лили промолчала. Они пролетели несколько домов, с такой высоты кажущихся игрушечными — видимо, это была первая деревня, о которой упоминала Пандора, и дальше начался лес. Мимо них пролетела, сдавленно ухнув, серая неясыть — она обогнала метлу, хлопнув крылом по лицу Лили.

— Ты уверена, что Оттери-Сент-Кэчпоул за лесом? — спросила Лили, вглядываясь в темноту. Огни первой деревни, оставленной позади, до сих пор пробивались сквозь ночь, а впереди маячила непроглядная темнота.

— Я отморозила пальцы, а не мозги, — съязвила Пандора. Её руки, державшие палочку под заклинанием компаса, припухли и заметно дрожали. — Думаю, ещё около получаса.

Скрытая туманом деревенька в низине между холмов действительно показалась лишь когда они подлетели почти вплотную.

— Теперь левее, — поправила Пандора, и они направились в сторону холма, на котором виднелся самый причудливый дом, который Лили видела в своей жизни.

Даже беспокойство о Северусе не смогло перебить удивление. Дом походил на искривленную башню, вырванную из замка и воткнутую в холм. Лили наклонила метлу, и они приземлились в нео гороженном саду, переходящем в дикие заросли. Возле покосившейся калитки дома были прибиты три самодельные таблички с надписями: «Кс. Лавгуд , главный редактор журнала "Придира"», «Омела на ваш выбор» и «Не наступайте на сливы-цеппелины!». Лили подумала, что хозяин дома явно не в себе, но Пандора не сдержала восторженный возглас.

— Подумать только, кусты оранжевых редисок! — воскликнула она. — В позапрошлом году их не было.

— Тише! — прошипела Лили. Она спрятала метлу между кустами и выхватила палочку. — Гоменум ревелио!

Пэл, едва его лапы коснулись земли, тут же отпрыгнул в сторону и начал носиться между грядок.

Чары показали лишь одного человека в доме. Это мог быть как Северус, так и Лавгуд. Как и кто-либо другой.

— Как я уже говорила — проходной двор, — проворчала Пандора. — Это совершенно неприлично, что в жилище волшебника можно проникнуть вот так запросто.

— Зато ты, наверное, накладываешь чары на каждый конспект, вдруг кто прочитает, — фыркнула Лили, и тут же её тело онемело, и она упала у самого крыльца прямо на спину, краем глаза увидев, как рядом падает Пандора.

Через секунду её тело взлетело в воздух, раздался скрип открываемой двери, и Лили и Пандору довольно мягко приземлили на пушистый ковёр у жарко пылающего камина.

Над ними стоял, вскинув палочку, светловолосый мужчина лет тридцати в пижаме с полумесяцами, ночном колпаке и блестящем серебристом халате. Он прищурился, и, задумчиво почесав нос, отменил заклинание.

— Поздние гости! Прошу простить старика Ксено за подобную встречу — не далее, как вчера мне пришло с десяток вопиллеров с угрозой скорейшей расправы. И из-за чего! Фанатам «Пушек Пэддл» не понравилась статья, в которой автор высказал предположение о родстве с троллями… Кстати, а это ваша собака в саду сейчас портит мои грядки?

— Здравствуйте, мистер Лавгуд, — первой пришла в себя Пандора. — Вы, наверное, меня помните?

— Мисс Оливандер! Конечно-конечно, — он подбежал к Пандоре и помог подняться ей и ничего не понимающей Лили. — Ваш отец собирался меня навестить? Видимо, мы с его совой разминулись. Однако мой камин для вас всегда был открыт — незачем было использовать этот самоубийственный атавизм в виде метлы!

— Простите за столь позднее вторжение, мистер Лавгуд, — Паднора выпрямилась, словно на официальном приёме, — мой отец не писал вам. Мы прилетели самостоятельно. Дело в том, что мы ищем…

— Пандора! — возмутилась Лили. — Этот… маг напал на нас!

— В своём собственном саду, — пожала плечами Пандора. — Я бы тоже не пожалела Ступефай для незнакомцев, как вы полагаете, мистер Лавгуд?

— Для вас, мисс, просто Ксено, — рассмеялся он, но смех перешел в удивлённый возглас — Ксенофилиус Лавгуд обнаружил себя висящим вниз головой, не в силах пошевелиться, видя перед собой перекошенное от ярости лицо рыжей ведьмы, направляющей на него две палочки — в том числе, его собственную.

— Юная леди, что вы…

— Где вы его прячете?!

— Лили, он вряд ли…

— Кого прячу? Юная леди — фанатка «Пушек Педдл»? Или, может, возлюбленная…

Пандора прыснула, и это сработало как щелчок — ярость отступила. Действительно, для похитителя школьников Ксенофилиус Лавгуд реагировал слишком странно.

— Мы ищем Северуса Снейпа, — сказала Лили, выдохнув, но палочку не опустила.

— Не припомню такого игрока у них в составе, — Лавгуд, которому Лили оставила подвижной лишь голову, закусил губу.

Его голова сейчас была красной и чуть припухшей, халат задрался, обнажая пижамные штаны, но в остальном Лавгуд оставался невозмутим.

— Он запасной? Ловец, охотник? Может, вратарь?

Пандора, смерив Лили непередаваемым взглядом, расколдовала Ксенофилиуса, мягко спустив того вниз, выхватила из рук Лили палочку Лавгуда и протянула ему.

— Благодарю, мисс Олливандер, — он широко улыбнулся и подмигнул Пандоре. — Между прочим, я мог бы послать патронуса аврорам, — он бросил совершенно по-детски обиженный взгляд на Лили. — Вы могли просто прислать сову и договориться о встрече. Старик Ксено любит гостей. Что стоите, пойдёмте, уже светает. Вы не против пирогов на завтрак? И, быть может, какао?

Лили вздрогнула от непрошеных воспоминаний — гостеприимство Ксенофилиуса Лавгуда напомнило ей тот день, когда она впервые увидела Люсьена.

Прямо в круглой гостиной стоял печатный станок — Лили надеялась, что Пандора не станет сейчас отвлекаться и расспрашивать Лавгуда о «Придире», но она даже не посмотрела в сторону станка. Лавгуд разместил гостей на огромном диване в узорах, напоминающих фениксов, и несколько раз взмахнул палочкой — перед Лили и Пандорой появился парящий поднос с какао и пирогами.

— Надеюсь, рыжая мисс не будет на меня нападать, если ей не понравится какао или сливы-цеппелины? — спросил он у Пандоры.

Лили, вспыхнув до кончиков ушей, представилась и вкратце рассказала, как они попали в Оттери-Сент-Кэчпоул.

— Итак, значит, поисковые чары привели вас ко мне? Вы, должно быть, использовали волосы?

Лили кивнула.

— Хм… не самый надежный вариант. Чары на волосы также показывают остаточные следы после аппарации…

— Вы видели что-то необычное, Ксено? — спросила Пандора.

— Увы, до вашего появления последние дни были довольно скучными, — усмехнулся он и задумался. — Вчера с утра меня завалили вопиллерами, под вечер Артур Уизли прислал сову с приглашением на ужин — Молли готовила запеканку… Из необычного — их сова, Стрелка, упала прямо мне в тарелку супа, а между прочим, это был вкусный суп, — вздохнул Лавгуд, — и я остался без обеда…

— Может, ещё что-нибудь? — вздохнула Лили.

— А Уизли живут неподалёку?

— О да, можно дойти и пешком, а на метле — минут десять. У них чудной дом, «Нора», — сказал Лавгуд. — Вчера там была целая толпа школьников — таких же, как вы. Поттер, Блэк — остальных не запомнил…

Лили с Пандорой переглянулись.

— Нам нужно в «Нору».

Лили, спешно попрощавшись с Ксенофилиусом Лавгудом, выбежала во двор, найдя метлу среди развороченных грядок, и позвала Пэла, который подошёл к метле с выражением обречённости на морде.

Пандора выбежала за ней. Они оседлали метлу.

— Если найдёте своего Северуса до обеда, прилетайте на чай! — помахал он. — Но лучше — камином!

— Простите за вторжение, Ксено, ещё раз, — смущённо сказала Пандора.

— Этот твой Лавгуд дружен с Уизли и может прямо сейчас предупредить их, — раздражённо сказала Лили, когда они поднялись в воздух.

— Он дружен с моим отцом, — возразила Пандора. — К тому же, он прекрасно сам всё понимает, и не собирается предупреждать Уизли. Правда, он сомневается, что Северус может быть в «Норе».

— Что общего может быть у такого чудака и мастера волшебных палочек?

— Поиск «Даров», — просто сказала Пандора.

— Что? — Лили не поверила своим ушам. — Ты знаешь о «Дарах Смерти»?

— Все мастера волшебных палочек бредят «Старшей палочкой», — сказала Пандора. — Это не запретное знание, просто большинство, в том числе, отец считают Дары, кроме сильной палочки, обычной сказкой. Скорее, это я должна удивляться, откуда о поиске известно маглорождённой.

— Из книг, — буркнула Лили.

О Дарах, разумеется, она знала от Люсьена. Он несколько лет и сам участвовал в знаменитых поисках — хотя в легенды не верил, так же, как и мистер Олливандер, считая, что внимания достойна лишь Старшая палочка.

— А какой бы ты Дар хотела себе? — спросила Пандора.

— Палочку, — не задумываясь, ответила Лили.

— Воскрешающий камень, — одновременно с ней сказала Пандора.

Оставшееся время они летели молча. Вскоре деревья закончились, и перед ними распахнулся залитый светом холмистый луг, на котором из утреннего тумана проступали очертания причудливого покошенного деревянного дома.

— Только не проклинай хозяев с порога, — прошептала ей прямо в ухо Пандора.

Они приземлились у забора, не залетая во двор, и спрятались за постройкой, которая, судя по всему, являлась сараем. Во дворе дома, на верёвках, сохло разноцветное бельё. Дом с натяжкой можно было назвать двухэтажным — второй этаж был только намечен рядом торчащих балок.

Лили никогда не была в «Норе» — пусть Джеймс был дружен с Артуром, но Лили на дух не выносила полноватую, слишком неряшливую и чересчур разговорчивую Молли Уизли. Джеймс шутил, что две рыжих ведьмы в одной комнате — пожалуй, слишком много, и Лили его мнение полностью разделяла. Историю двух влюблённых: Артура Уизли, умного, но магически слабого волшебника из обедневшей, если не сказать, обнищавшей семьи, и Молли Прюэтт, красавицы с копной кудрявых рыжих волос, любимой и избалованной дочери лорда, хогвартские сплетни помнили до сих пор, и за добрый десяток лет история обросла совершенно удивительными романтическими подробностями. Лорд Прюэтт, впрочем, не был рад подобному мезальянсу, лишив любимую дочь наследства. И пусть Лили понимала, что Молли пришлось нелегко — по её же рассказам, не привыкшая ничего делать руками, окружённая заботой домовых эльфов, она, тем не менее, оказалась на удивление трудолюбивой и не менее упрямой — за год освоив сотню-две бытовых чар, которые были ничуть не менее энергоёмкие, чем любые другие, она пыталась превратить деревянные стены сарая, который предложил ей Артур в качестве семейного гнезда, в что-то, напоминающее уютный дом.

— Из защиты — только чары оповещения, начинаются со двора, — сказала Лили после пяти минут махания палочкой.

Пандора присела на землю на корточки и разложила карту, пристроив несколько камней по углам — от ветра. Лили, достав второй волос, повторила заклинание поиска.

— Он здесь, — выдохнула Пандора и схватила Лили за руку. — Постой. Уизли — не Лавгуд. Они люди Дамблдора, — строго сказала она. — Отец… отец рассказывал, что по его просьбе они сделают всё, что угодно.

— Дамблдору, насколько я успела понять, вообще не принято отказывать в просьбах, — фыркнула Лили.

— Нет, ты не понимаешь… Не знаю, могу ли я рассказывать, но… Например, мистер Уизли однажды замял дело Флетчера. Обычный тип из Лютного, промышляющий продажей мелких краденых артефактов. Отца вызвали на слушание как эксперта по палочкам — в тот раз дело было серьёзным, все четыре изъятых палочки были неизвестного происхождения и крайне нестабильны. Их объединяла сердцевина — волос фестрала. Выяснили, что палочки были украдены из мастерской Грегоровича — экспериментальные образцы. Так вот, отец точно помнил, что информация о поставщиках Флетчера сперва была в отчёте, а после того, как Дамблдор в перерыве на заседании пообщался с Уизли, — пропала. Отец заявил об этом. Был скандал, Дамблдор как-то смог убедить всех, что Уизли ошибся, и того попусту сместили с должности сотрудника по поиску и обезвреживанию контрабандных артефактов в какой-то мелкий и никому не нужный отдел.

— Вот как… — у Лили округлились глаза.

Таких подробностях об Уизли она не знала.

— Отец считает, что Дамблдор ищет след «Даров смерти». Хотя и поговаривают, что именно у Дамблдора уже есть Старшая палочка — иначе как бы он смог победить Гриндевальда — но я думаю, это слухи.

— И ты думаешь, Уизли по просьбе Дамблдора могут скрывать Северуса? — нахмурилась Лили.

— Я этого не говорила. Но то, что отец семейства по его просьбе подставил себя под удар, говорит о многом. Подозрительно, что заклинание указало именно на их дом. Лили, — спросила Пандора, — Северус не упоминал о «Дарах»?

Она покачала головой.

— Тогда в мою версию исчезновение Северуса не ложится.

— Догадки и ощущения, которые кажутся полной бессмыслицей? — вздохнула Лили, с горечью посмотрев на палочку, застывшую над картой, как указующая стрела.

— Вроде того…

Сложив карту и оставив Пэла охранять метлу, они шагнули во двор, пересекая границу оповещающих чар. Из теплицы навстречу им вышла пухлая молодая женщина, одетая в потрёпанную рабочую мантию со множеством карманов, наподобие тех, что ученики носят на Травологии. Её огненно-рыжие волосы до плеч были подхвачены косынкой.

— Доброе утро! — она торопливо, чуть семеня, подошла к Лили и Пандоре. — Вы, должно быть, та самая миссис Эванс! Мы ждали вас вчера — Джеймс прожужжал Артуру про вас все уши. Мы думали, вы приедете вместе со всеми — но вашу порцию пришлось отдать этому худенькому мальчику, Римусу…

— Здравствуйте, миссис Уизли, — Лили выдавила из себя улыбку. Джеймс, видимо, в поезде не только пытался извиниться, но и пригласить её на каникулы. — Верно, я Лили Эванс, а это наша сокурсница, Пандора Ол…

— Пандора Ольсен, — оборвала её Пандора, стрельнув глазами.

— Мальчики, верно, ещё спят, — засуетилась Молли, — но я сейчас соображу вам завтрак… Вы даже не представляете, как мы рады гостям — после рождения Уильяма и Чарли я даже в Косой переулок не могу выбраться…

Окно на первом этаже распахнулось, и из него высунулся растрёпанный, сонный Джеймс Поттер.

— Лили! — он быстро надел очки и, перепрыгнув через подоконник, в одной пижаме и босиком оказался во дворе.

— Замёрзнешь, Джеймс! — всплеснула руками Молли, но усмехнулась.

— Ерунда, — он поприветствовал Лили и Пандору. — Значит, ты перестала сердиться? Прости Мэри, она теперь места себе не находит…

Из того же окна показалась голова Римуса. Тот не стал вылезать в окно и вышел спустя полминуты, обутый и в мантии — впрочем, надетой на пижаму.

— Отлично! — воскликнул Джеймс. — Артур будет рад — нас как раз набирается на две команды, можем сыграть в квиддич после обеда. Отец прислал несколько моих старых мётел, — пояснил он. — Играть, конечно, придётся яблоками…

Но Лили не слушала болтовню Джеймса. Она уставилась на крышу теплицы, где, нахохлившись, сидела растрёпанная невзрачная сова.

— Северус! — воскликнула она, но сова продолжала спать, положив клюв под крыло.

— Ты, верно, сошла с ума от переживаний, — Джеймс мягко обхватил Лили сзади за плечи. — Это Стрелка, сова Молли и Артура.

Лили смерила Джеймса ненавидящим взглядом.

— Ладно-ладно, — он чуть нахмурился и направил палочку на Стрелку и проговорил знакомое Лили заклинание, выявляющее анимагов.

Ничего не произошло.

— Гоменум Ревелио, — не стала сдаваться Лили.

Сова оказалась обычной совой. В глазах Лили предательски защипало, и Джеймс осторожно, почти по-отечески, обнял подругу.

Раздалось два громких хлопка, и у границ сада появились двое мужчин. Эти двое были теми, кого Лили меньше всего ожидала увидеть.

— У нас слишком маленькая кухня для такой толпы, — воскликнула Молли. — Аластор! Мистер Олливандер! Придётся подать завтрак на улице…

— Отец?

Мистер Олливандер рассеянно кивнул дочери, ничуть не удивившись её присутствию, впрочем, и не проявив дальнейшего интереса.

— Увы, сегодня не до твоей превосходной стряпни, Молли, — усмехнулся аврор. — Мы пришли за мальчишкой.

Он без приглашения вошёл в дом, громко, но неразборчиво переговариваясь с мистером Олливандером.

— Аластор, дети спят, за каким мальчишкой? — Молли шла за ним по пятам, а следом — вся проснувшаяся компания и Лили с Пандорой.

— Сейчас и выясним, за каким, — его сапоги оставляли на полу грязные земляные следы, подозрительно пахнущие драконьим навозом.

— Я же просила не аппарировать в то место, — причитала Молли, спешно убирая следы Экскуро, впрочем, от запаха это не помогло. — Что за срочность, Аластор?

С другого конца коридора донесся детский плач.

Аврор распахнул дверь комнаты, в которой стояла одна огромная кровать. Питер Петтигрю, разбуженный громкими голосами, сонно потирал глаза. Сириус Блэк спал, свернувшись калачиком, на самом краю кровати, обмотавшись одеялом и свесив одну ногу вниз.

Грюм поднял палочку, несколько раз очертив причудливые спирали, и из палочки вырвалась золотая нить, врезалась в груду чемоданов, сваленных в углу и с лёгкой вспышкой распалась. Грюм вырвал из кучи тот чемодан, в который попала вспышка, и бесцеремонно распахнул его, невзирая на полный возмущения возглас Джеймса. Лили ахнула. Прямо сверху, на мантиях и белье, лежала до боли знакомая палочка Северуса.

— Гаррик? — повернулся Грюм к мастеру. — Что скажешь? — он протянул находку мистеру Олливандеру. Тот, внимательно рассмотрев, вернул палочку аврору.

— Это, определённо, палочка мистера Снейпа.

— Блэк, значит, — прочитал Грюм серебряную именную табличку у ручки, сделал несколько коротких взмахов палочкой, и ничего не понимающий Сириус, которого до этого не разбудила даже толпа в комнате, обездвиженный, свалился с кровати.

— Блэковское отродье, — выплюнул Аластор Грюм. — Откуда у тебя палочка пропавшего парня?

— Я… нашёл, — выдавил Сириус, едва сообразив, что лежит на полу.

— И, разумеется, вместо того, чтобы отдать находку аврорам, взял с собой на каникулы. Как трофей, — выплюнул Грюм. — Зачем тебе палочка Северуса Снейпа? Отвечай!

Сириус Блэк молчал.

— Может, сыворотка правды развяжет тебе язык? — покопавшись в карманах, Грюм выудил пыльный флакон.

— Её нельзя применять к несовершеннолетним, — вышел вперёд Римус, пытаясь неловко заслонить собой лежащего на полу Сириуса.

— Что ж, воздействие дементоров на несовершеннолетних пока не ограничено. По закону, — нехорошо усмехнулся Грюм.

— Вы хотите забрать меня… В Азкабан? — красивое фарфоровое лицо Сириуса пошло пятнами. — Это шутка? Джеймс, скажи, это дерьмовая шутка?

Джеймс смотрел на друга с нескрываемой брезгливостью во взгляде.

Грюм взмахом палочки поднял Сириуса, который залился лающим смехом.

— Посидишь там до конца расследования, — рявкнул Грюм, левитируя его перед собой. — Гаррик, спасибо, твоя помощь больше не требуется. В Министерство можешь не заглядывать, я сам черкану в отчёте…

— Блэки этого так не оставят! — прорычал Сириус.

— Хех, тёмная семейка…

— Джеймс, Сохатый… — Сириус умоляюще посмотрел на него.

— Не смей меня так называть! Ты — предатель! Слизеринская змея, попавшая на Гриффиндор! — выпалил Джеймс, отходя в сторону и пропуская Грюма с летящем впереди Блэком.

Грюм, выйдя из двора, перехватил Сириуса за шиворот и тут же аппарировал, отсалютовав Молли Уизли. Следующие несколько минут вся компания провела в полном молчании.

— Миссис Уизли, я могу воспользоваться вашей совой? Мне нужно написать домой.

— Конечно, дорогуша, — отмерла Молли. — Все — марш умываться и завтракать!

Найдя Стрелку на том же месте, у теплиц, Лили огляделась и, наколдовав клетку, манящими чарами призвала птицу, которая сдавленно ухнула, но дальше под чарами немоты лишь беззвучно открывала и закрывала клюв. Осторожно зайдя за сарай, она подозвала Пэла.

— Перенеси клетку в…

— Ты крадёшь сову? — раздался из-за спины голос Пандоры. — Нет, ты серьезно крадёшь сову?

Лили покраснела до кончиков пальцев.

— Лили, я понимаю, что тебе трудно. Но я… хорошо знаю его магию. Это не Северус. С чего ты вообще решила, что он стал совой?

— Потому что он анимаг! — прошипела Лили.

— И ты ничего не сказала аврорам! — ахнула Пандора. — В любом случае, поверь, это не он.

— Эта сова как две капли воды похожа на его анимагическую форму! И он как раз ещё плохо летает, а ты слышала, что говорил Лавгуд про Стрелку… И ты прекрасно знаешь, что не зарегестрированный анимаг может получить несколько лет Азкабана!

— А если он действительно превратился и сейчас застрял в анимагической форме? Они же не могут за это…

— Ещё как могут, Пандора! Ты видела — Грюм увёл Сириуса, даже толком не дав тому объясниться.

— У него нашли палочку, — мрачно сказала Пандора. — Ты не находишь, что Блэк мог проклясть Северуса, и что это звучит куда менее безумно, чем кража совы?

— Если сдашь меня — Северуса не найдём, — тихо сказала Лили, сильнее сжимая ручку клетки и, обхватив Пэла, исчезла с лёгким хлопком.

* * *

Весенний сад выглядел чуть неухоженным, но всё же домовик, видимо, успел привести его в относительный порядок. Едва она ступила на дорожку, держа в руках клетку, перед ней возник Виспер и поклонился.

— Хозяйка вернулась домой! — поприветствовал он. — Виспер почти привёл замок в надлежащий вид.

Лили растерянно поблагодарила домовика и, наконец, решилась войти внутрь. Виспер действительно постарался — аскетичный Геллерт-холл, пусть и постарел, но всё же выглядел почти так же, как она привыкла. Когда был жив Люсьен.

— Виспер, отнеси клетку в Северную Башню, — попросила она и, не поднимаясь наверх, прошла через кухню, выйдя через неприметную дверь в Дальний сад.

Она никогда не бывала здесь днём, а ночью это место казалось ей пугающим и мрачным. Сейчас небольшой пруд с тремя ивами, растущими у самой воды и маленьким кладбищем Гонтов выглядел, скорее, печальным.

Виспер похоронил Люсьена рядом с матерью и дедом. Небольшой валун, служивший надгробием дважды рождённому Салазару Слизерину, был украшен табличкой. Лили грустно улыбнулась, прочитав эпитафию.

«Как будто я испил вина блаженных

И приобщён к бессмертию!*

Слёзы текли по щекам Лили, и она не сдерживалась, ведь здесь некому было на неё смотреть, кроме Пэла.

От довольно большой библиотеки Люсьена почти ничего не осталось. Эльфу удалось спасти немного книг, к счастью, самых ценных и защищённых лучше всего. Лили, выбрав из них несколько, отправилась в Северную башню.

Стрелка выглядела точной копией Северуса, но вела себя как совершенно обыкновенная почтовая сова. Явно недовольная невозможностью выбраться из клетки, она больно клюнула Лили, когда та попыталась погладить перья сквозь прутья.

Лили перебрала все известные чары, но сова оставалась просто совой.

— Виспер! — позвала домовика Лили. — Пожалуйста, выпусти Стрелку за границами поместья, — сказала она со вздохом. — Люсьен говорил, что здесь чары, не пропускающие сов…

— Молодая хозяйка не может расколдовать анимага?

— Что? — сердце Лили пропустило удар.

Она, уже разуверившись в своей теории, перевела ошеломлённый взгляд с домовика на сову, которая возмущённо ухнула.

— Виспер часто видел, как хозяин Люсьен перекидывается. Виспер узнать анимага. Эльф-домовик видит магию, молодая хозяйка. Анимага, должно быть, заколдовал очень-очень сильный волшебник, если хозяйка не справилась даже с заклинаниями хозяина Люсьена.

— Дамблдор, — Лили стиснула кулаки. — Виспер, скажи, чары от сов до сих пор действуют?

— Все чары прекрасно работают, леди Эванс, — закивал Виспер. — Хозяйка может выпустить анимага полетать, он не сможет улететь дальше сада. Анимагу подготовить домик для сов?

Лили, впервые за эти дни, рассмеялась почти с облегчением.

— Сев, — она открыла клетку. — Тебе придётся пока побыть в Геллерт-холле. Как ты думаешь, это и правда Дамблдор? Я не представляю, кто ещё мог сотворить магию такой силы, что она не снимается с помощью парселтанга… Но если так, значит, Сириуса в компанию дементоров тоже отправил он! Только как у Сириуса оказалась твоя палочка? И почему он ничего не ответил Грюму?

Северус, вновь клюнув Лили, взъерошил перья, перелетел на подоконник, сорвался в небо, махая крыльями неловко, будто вот-вот упадёт, и, покружив над садом, устроился на подоконнике первого этажа.

— Я скоро вернусь, Сев.

________

* Джон Китс, "Гиперион"

В эту ночь Лили спала плохо, мучаясь от кошмаров. Ей снилось, что она преподаёт в Хогвартсе чары и отчитывает крошечную, худенькую первокурсницу с тёмными волосами, глазами навыкате и огромным носом, которая смотрит на неё с ненавистью во взгляде.

— Вингардиум ЛевиОса! Не ЛевиосА! Вы такая же невнимательная и заносчивая, как и ваша мать! Минус пять баллов Равенкло!

Стоило ей это сказать, как прямо в кабинет чар вполз гигантский василиск.

— Минус сто баллов Слизерину за срыв урока! — визгливо сказала Лили, грозя василиску палочкой, и дальше абсурд сменился кошмаром — василиск, разинув пасть, полоснул клыками по её шее, и Лили проснулась в холодном поту.

На удивление Лили, её отсутствие всегда педантичная Петунья не заметила — оказалось, они рано с утра уехали с Верноном в парк, а вернулись глубоко за полночь, и сейчас Петунья спала — и планировала проспать до полудня. Лили нашла короткую записку сестры рядом с остывшим куском пирога на столе в кухне и ухмыльнулась про себя — Вернон ей не слишком нравился, но эти двое удивительно подходили друг другу — маглы до кончика носа, как называл будущих Дурслей Джеймс в её прошлой жизни.

Она открыла дверь, выпустив поскуливающего Пэла в сад. Взмахом руки заварив себе какао, накинула пончо и вышла во двор, усевшись на скамейку. Это был первый день в Коукворте, когда весна отметилась не только в календаре — прохладная ночь сменилась едва ли не жарким для этого времени года утром, на грядках Оливии Эванс уже вовсю разошлись стрелки, выпущенные из цветочных луковиц, а розовые кусты стояли, покрытые мелкими липкими почками.

Пэл носился по саду, заливисто лая на устроившихся на ограде ворон. Как злорадно отметила Лили, мамины грядки он не трогал — в отличие от грядок Ксенофилиуса Лавгуда.

Лили почти допила какао, как в сад одна за одной влетели сразу три совы. Одна, коричневая сипуха, была ей незнакома. Она бросила под ноги Лили красный конверт с сургучной печатью, и, не удостоив дальнейшим вниманием, унеслась прочь. Хельга, белоснежная полярная сова Джеймса Поттера, и чёрный филин, которого она часто видела в школе — он приносил письма Сириусу, — устроились рядом с ней, на спинке скамейки. Лили отвязала письмо сперва от лапки Хельги, а после забрала конверт из дорогой плотной бумаги, украшенный вензелями, у черного филина.

— Не улетайте, — сообразила Лили, призвав из кухни пачку совиного печенья.

Хельга и филин с благодарностью приняли угощение, и, довольно ухнув, сорвались в небо, громко хлопая крыльями.

Лили открыла красный конверт.

Дорогая мисс Эванс!

Уведомляем Вас о том, что, начиная с завтрашнего дня, в силу вступает закон, дополняющий «Указ о разумном ограничении колдовства несовершеннолетних» (1875 г, параграфы А и В).

Несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы использовать приемы чародейства, кроме случаев угрозы жизни (п.F, раздел №4). За первое нарушение несовершеннолетний волшебник получает предупреждение. За вторым следует исключение из вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение волшебства несовершеннолетних (1875 г., параграф С (Нарушение Статута студентом Хогвартса). Просьба подготовить палочку для регистрации у мастера и представителя министерства сразу по прибытии в школу. Уведомляем, что в течение семи дней, если Вы проживаете на магловской территории, к Вам прибудет сотрудник для установления специальных чар.

Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не умеющего колдовать сообщества (маглы), является серьёзным нарушением закона согласно Статусу секретности Международной конфедерации колдунов и магов.

Счастливых каникул!

Искренне Ваша, Муфалда Хмелкирк

Сектор борьбы с неправомерным использованием магии

Министерство магии

Лили, отбросив письмо, как противную гусеницу, застонала. Если раньше Указ действовал номинально, и запреты касались действительно опасных вещей — например, запрета на получение лицензии на аппарацию и анимагию до семнадцати лет, нарушение которых, впрочем, можно было отследить лишь если несовершеннолетний оставит половину ноги, вписанной в магловский светофор, то сейчас с колдовством вне школы, как и предупреждала Пандора, действительно начнутся проблемы. Хорошо, что беспалочковую магию не отследят — тут у Лили оставалось преимущество. Хотя дома вскоре колдовать и вовсе будет невозможно.

Вздохнув, она открыла второй конверт. Письмо оказалось от Римуса Люпина. Раньше он никогда ей не писал.

Здравствуй, Лили!

Я не мог уснуть половину ночи и решился взяться за это письмо. Джеймс в полном расстройстве. Он добрался до запасов огневиски Артура — к ужасу Молли, и если, конечно, Уизли не выставят его — а они не выставят, — до конца пасхальных каникул собирается их уничтожить. Вчера он то начинал ругать Сириуса и «всех тёмных магов» такими словами, которые в письме девушкам лучше не приводить, то изводить себя за то, что отвернулся от друга и поспешил с выводами. Питер поддерживает его, как может — в том числе по части огневиски, и подливает масла в огонь, говоря, что всегда не доверял Блэку. Приводит в пример их ссору в поезде.

А я не знаю, что и думать. С одной стороны, я уверен, что Сириус никогда бы не предал Джеймса, но то — именно Джеймса.

С другой стороны — Джеймсу сейчас повсюду мерещатся тёмные маги. Он прожужжал нам все уши о том, как мечтает поступить в Аврорат, восхищается Грюмом. К тому же, днём заходил сам Дамблдор, и по обрывкам разговора я услышал, что он тоже подозревает Сириуса.

Мне больно думать о том, что пропал наш однокурсник, и я даже представить не могу, каково тебе сейчас. Но, пожалуйста, постарайся понять — я не думаю, что Сириус заслуживает Азкабана, даже если он причастен к исчезновению Снейпа. И то — если причастен. Даже если он проведёт там пару дней, он никогда уже не будет прежним.

Я понимаю, что прошу слишком многого — но, пожалуйста, поддержи Джеймса в школе.

Твой знакомый, Римус Люпин

P.S. Ты помнишь Стрелку? Уизли её обыскались, но я думаю, она просто свалилась кому-нибудь в овсянку и отсыпается.

Третье письмо Лили не сразу решилась открыть. Конверт был от Блэков, она прекрасно знала этот родовой вензель — точно такой же, как на книгах из их семейной библиотеки. Она зачем-то попыталась открыть конверт как можно аккуратней, пытаясь не порвать дорогую бумагу, но руки вздрагивали — вышло ровно наоборот.

Пробежав глазами по строчкам, Лили хмурилась всё больше и больше. Наскоро приведя себя в порядок, она пробралась в комнату матери и, выудив самое строгое, закрытое и длинное тёмно-серое платье, которое Оливия носила ещё в молодости, надела на себя, накинув поверх новую мантию, ещё без школьных нашивок. Парой взмахов она собрала волосы в строгий пучок и, закрепив кобуру, вышла в сад, подозвав Пэла.

Спустя час Лили появилась на платформе девять и три четверти. Она держала в руке клетку с совой. Пэл, недовольный тем, что его взяли на поводок, не веселился, как обычно, а понуро плёлся рядом с хозяйкой.

Люсьен говорил, что магия сильных фамильяров сродни магии домовиков — и потому фамильяры, имеющие дар к магии пространства, способны аппарировать даже туда, куда большинство магов не могут попасть — например, в защищённое поместье. Однако, в отличие от домовиков, зверю не объяснить понятие «координаты», поэтому Пэл мог появляться лишь в тех местах, где уже бывал, или, как в первый раз, когда он появился в Хогвартсе — там, где находился хозяин. Впрочем, способность Пэла удивляла и Люсьена — пёс мог перемещаться по Геллерт-холлу даже в безвременье, что самому Люсьену не удавалось.

И, тем не менее, Пэл не признал в сове анимага, хотя Лили прекрасно видела, как пёс гонял Петтигрю в облике крысы по гриффиндорской гостиной — Лили была уверена, что это именно Питер, ведь к хогвартским крысам, в отличие от кошек, Пэл был совершенно равнодушен.

На вокзале Лили села в обычное магловское такси, дав водителю, проворчавшему насчёт грязных животных, несколько лишних фунтов. Водитель косился на девушку в компании совы и собаки всю дорогу через зеркало заднего вида, но, к счастью, молчал.

Спустя полчаса он высадил Лили и Пэла на маленькой, обветшалой площади, подозрительно напомнившей Лили Паучий тупик. Несколько окон в ветхих домах были разбиты. У неухоженных кустов примостились давно не убранные и зловонные мусорные пакеты. Лили выудила из кармана письмо и достала второй лист, который полагалось прочесть, стоя напротив дома №11 и №13.

Стоило ей прочитать адрес, написанный размашистым почерком с завитушками, как записка в её руках вспыхнула и осыпалась, а дома на глазах начали раздвигаться, проявляя трёхэтажный мрачный особняк. Лили, несмотря на волнение, невольно улыбнулась — знакомый Фиделиус был сложной и красивой защитной магией. Дверной молоток слегка вздрогнул, и дверь перед ней распахнулась сама. Лили, сглотнув, вошла в прихожую. Письмо Вальбурги Блэк подарило Лили надежду. Возможно, если ей удастся помочь вызволить Сириуса из Азкабана, то она позволит Лили воспользоваться библиотекой. Возможно, у Блэков есть средство, способное расколдовать Северуса.

Лили скользнула взглядом по вешалке в виде ноги тролля, и едва сдержалась от возгласа — на стене висела коллекция отрубленных голов эльфов-домовиков. Если бы не рассказы Люсьена про этот народец, то она сейчас наверняка, сверкая пятками, сбежала бы из жилища тёмных магов. Но домовики жили дольше волшебников — и как-то совершенно иначе относились к такому напоминанию о жизни и смерти. Кощунственная для «светлых» магов традиция для эльфов являлась лишь открытой гробницей — домовики умащивали мумифицированные головы предков различными благовониями и считали, что пока тело на месте, дом хранят остатки духа и магии прежних домовиков. Правда, Люсьен считал подобную традицию отвратительной и практически бесполезной. Как шепнул юной хозяйке Виспер, Люсьен избавился от всех засушенных эльфийских голов, пальцев, ушей и прочих частей тела в Геллерт-холле ещё в молодости — к ужасу тётушки Холли Гонт, — но после всё же не раз об этом жалел.

Как и ожидала Лили, её встретил домовик. Сириус часто упоминал Кричера, рассказывая о своём детстве на площади Гриммо. Строгий, чопорный, ворчливый и ужасно старый, он нянчил ещё мать Вальбурги, не спуская ни одной шалости и следуя за братьями Блэк невидимой тенью. Сириуса раздражало, что Вальбурга относится к нему как к члену семьи, часто прислушиваясь к замечаниям домовика — она даже, как брезгливо замечал Сириус, порой разделяла с эльфом вечерний чай.

— Достопочтенная хозяйка ждёт мисс в Малой гостиной, — безукоризненно вежливо поклонился седой домовик и повёл Лили узкими коридорами, недовольно ворча себе под нос.

Сириус раньше описывал свой дом как мрачный и негостеприимный, но Лили особняк понравился. Полы были устланы уютными зелёными коврами с жёстким ворсом, стены увешаны картинами и гобеленами. Гостиную освещала огромная, тяжёлая люстра со свечами — должно быть, магическими. Но люстра мгновенно перестала интересовать Лили, едва она увидела двоих — волшебника и волшебницу, которые беседовали, сидя у камина в старинных, обитых бархатом, массивных креслах.

Мужчина был одет в изумрудную мантию. Его волосы, тёмными волнами спадающие на плечи, обрамляли пугающе красивое лицо с правильными тонкими чертами, неестественно заострёнными, отчего его лицо напоминало змеиное. Он повернул голову, едва Лили переступила порог гостиной. Лили, сглотнув, встретилась взглядом с тем, кого надеялась никогда больше не увидеть после злополучного Хэллоуина.

Но это был совсем не тот взгляд кроваво-красных, пустых на эмоции, глаз, который она видела перед смертью, которые снились ей в ночных кошмарах. С чуть заострёнными зрачками и лишь слегка отливающими багрянцем радужками, Волдеморт выглядел, скорее, усталым и не доспавшим. Это настолько человеческое проявление поразило Лили — она никогда не подумала бы, что Волдеморт мог испытывать потребности в сне и, тем более, в бокале с магловским дорогим коньяком, который он сейчас разливал по бокалам миссис Блэк и себе.

— Дамблдор совсем распустил студентов, — строго сказала миссис Блэк. — Если в комнате старшие, юной леди полагается поклониться по правилам и проявить вежливость.

— Бросьте, Вальбурга, — Волдеморт приложил ладонь к виску, — после тех статей в «Ежедневном Пророке» глупо ожидать ко мне… приемлемого отношения. К тому же, я устал от церемоний, которые чистокровные аристократы подглядели у маглов. Мне всегда казалось, что традиционный ритуал приветствия магов, где они производят обмен силой, выглядит куда более органично. Позвольте представиться — лорд Марволо Гонт, более известный в прессе как «лорд Волдеморт».

Его голос звучал низко и глубоко, пронизывая сознание, как ледяные осколки. Лили, с трудом собравшись, осторожно присела в книксене. Успокоительное Северуса закончилось день назад, и, видимо, тело, отвыкшее от нервных перегрузок, трясло сильнее, чем она втайне надеялась.

— Мисс Эванс, — тихо сказала она.

Если бы Лили точно не знала, что Хранитель, пригласивший в дом гостя, обещает тому защиту в стенах дома — иначе Хранитель лишится доброй половины сил, — ни за что бы не согласилась принять настойчивое приглашение Вальбурги. Особенно если бы знала, что здесь будет этот волшебник.

— Думаю, мне, — Вальбурга сделала упор на последнее слово, — представляться излишне — в письме достаточно обходительности и формальностей. — Она залпом осушила бокал. — Марволо, прошу, поговори с юной леди. У меня нет сил пересказывать ей…

Лили показалось, что её губы прошептали: «Сириус».

— Подойди, — приказал он, и ноги Лили словно сами собой сделали несколько шагов вперёд. Теперь она стояла прямо напротив Волдеморта, делая вид, что её интересуют носы своих туфель.

— Вокруг вас происходит слишком много событий, мисс Эванс, чтобы оставить их без внимания. К тому же, я намеревался с вами познакомится ещё с сентября. Видите ли, благодаря моей старой школьной подруге у меня есть доступ к родовому гобелену. И, перед тем, как приступить к обсуждению куда более печальных дел, я хотел бы поздравить свою дальнюю родственницу с обретением рода, — он слегка приподнял бокал. — Ваш поступок должен бы послужить примером для других маглорожденных, забывших традиции. Однако я понимаю, почему юная мисс предпочитает держать это в тайне… или, теперь, скорее, в узком кругу посвящённых. Но это можно обсудить позже.

— Марволо, — оборвала его Вальбурга.

Лили вздрогнула — на мгновение Лили показалось, что Волдеморт проклянёт миссис Блэк. Но тот лишь устало вздохнул.

— Мой сын, мой наследник, в Азкабане! Ты должен сделать хоть что-нибудь! Твои соратники поддержат тебя! Авроры, эти министерские прихлебатели, проверяли всех, кто тогда был в «Кабаньей голове»! Эти омерзительные обыски… Только такой малолетний кретин, как Люциус Малфой, мог додуматься проводить встречи под носом у Дамблдора!

— Что мне сделать, Вальбурга? Я и так несколько ночей провёл в Министерстве. Ты ведь не предлагаешь нам брать штурмом Азкабан? — его голос стал ледяным.

— Именно это и предлагаю! Вас много…

— Пожиратели — необученные дети. К тому же, они не боевые маги, Вальбурга. Допустим, Люциус сможет проклясть одновременно троих магов… чем-нибудь из семейного арсенала. Однако после этого он будет почти беззащитен. Бэлла, твоя племянница, конечно, с радостью согласилась бы на подобную авантюру. Возможно, Крауч, и ещё несколько юношей… Но это поставит нас вне закона. К тому же, я не собираюсь проливать волшебную кровь. Это было бы опрометчиво, и недальновидно, и повредило бы нашему делу — не так ли, мисс Эванс?

— Леди Блэк, почему… почему у Сириуса оказалась палочка? — выпалила Лили.

— Сын Вальбурги, как и мистер Снейп, присутствовал на собрании, что проводил Люциус Малфой в «Кабаньей голове», — вместо Вальбурги ответил Волдеморт. — Позже наследник Блэк обнаружил палочку на платформе, прямо перед поездкой на каникулы. Я полагаю, нашёл он её не случайно — вероятнее всего, ему помогли её найти. Тем не менее, насколько мне известно от своей дорогой подруги, наследник Блэк в долгу перед родом Эванс. Он собирался показать эту палочку мне, ведь известно, что маг и палочка связаны — мне это помогло бы отыскать мистера Снейпа. Теперь, хоть с палочкой, хоть без, увы, это невозможно — прошло слишком много времени для того, чтобы уловить след.

— Но откуда Сириус знал, что вы…

— Я весьма частый гость на площади Гриммо, — просто сказал Волдеморт.

Значит, Джеймс был прав? Сириус не просто сидел в пабе с братом, он был с Пожирателями? Но ведь она и сама была не против того, чтобы Северус сходил на собрание «учебного кружка» — она надеялась всё-таки получить информацию о мотивах другой стороны из первых рук. И полагала, что в первые разы для Северуса это будет безопасно… Быть может, Сириус пришёл на собрание из любопытства? Ведь в кружке были замечены и равенкловцы, и даже один хаффлпафец…

— Надеюсь, моя юная родственница не полагает, что тягу к знаниям следует поощрять заточением в Азкабан? — словно прочитав её мысли, прохладно поинтересовался Волдеморт и повернулся к Вальбурге. — Кое-что мне всё-таки удалось сделать. Люциус с моей подачи продвинул закон, и теперь дементоры будут появляться на верхних этажах всего дважды в день.

— Целых два раза в день! — побледнела и без того белая Вальбурга.

— Азкабан — безусловно, великое место, мисс Эванс, — сказал он — но Лили показалось, что прошипел прямо у неё в голове. — Да, вы не ослышались — именно что великое. Однако, цитируя таких же великих: «Я учу говорить нет всему, что ослабляет, что истощает… Я учу говорить да всему, что усиливает, что накапливает силы, что оправдывает чувство силы»⁽¹⁾. Когда-нибудь, в весьма скором будущем, мы изменим Азкабан. Он слишком велик, и потому не воспитал ни одного достойного мага, лишь уводя их в безумие, и слишком велик, чтобы его выдержали никчёмные. Я бы желал, чтобы Азкабан был исчерпан по своей сути. Вряд ли вы поймёте сейчас. Возможно, позже.

Змеиная речь Волдеморта звучала совсем не так, как парселтанг Люсьена. Шипение второго было будничным, почти что весёлым, скользящим по самой поверхности сознания — шёпот Волдеморта же звучал, словно пытаясь пробраться в самые потаённые уголки.

Но вместо страха она ощутила прилив надежды — будто внутри зарождался маленький огонёк, который через мгновение станет патронусом. Просить помощи у Волдеморта? Безумие! И всё же… Впервые за последние дни она позволила себе подумать об улыбке Северуса. Она вспомнила его большой и ставший таким родным нос, вспомнила самый неловкий поцелуй на школьном дворе.

Она не понимала, почему этот Волдеморт — или, как тот сам представился, Марволо Гонт — всего за несколько лет превратился в Того-Кого-Нельзя-Называть, самого опасного тёмного мага Великобритании. От него веяло силой — обжигающей, но он сдерживал этот огонь, не давая ему, подобно Адскому пламени, выплеснуться и сжечь всё на своём пути. Именно таким Люсьен описывал достойного тёмного мага — ходящим по грани, сдерживаемым не внешними запретами, но дисциплиной и глубоким пониманием этих границ.

А это могло значить только одно. Волдеморт в один момент не справился с этим контролем. И, если она, Лили, поймет, что именно послужило причиной будущего безумия Волдеморта, может быть, он не станет Тем-Кого-Нельзя-Называть? Или, может быть, Волдеморт лжёт? Но вот он сидел перед ней, с тёмными кругами под глазами от банального недосыпа — недосыпа из-за того, что он пытался вызволить сына старой подруги и, судя по всему, своего молодого последователя.

Лили испугалась собственных мыслей. Не зря, не зря Шляпа отправила наследницу Слизерина на Гриффиндор! Что она могла? У неё были огромная сила и знания Люсьена — которые он успел передать, но для их применения у неё нет ни опыта, ни практики. Она даже простой замок в комнате Северуса открыла не сразу!

— Если Северуса найдут, — наконец, решилась Лили, — то Сириуса освободят.

— Именно об этом я и хотела с вами поговорить, девочка, — вздохнула Вальбурга. — Мой сын попал в Азкабан, пытаясь помочь роду Эванс. Я полагаю, что вправе требовать ответной помощи. И я хочу, чтобы сейчас вы рассказали лорду Гонту всё, что вам известно о том дне, когда пропал этот мальчишка, Снейп.

Лили, кивнув, призвала клетку со спящей совой из прихожей. Вальбурга вздёрнула бровь, но Волдеморт, кажется, вовсе не удивился. Он, не вставая с кресла, достал палочку. Из неё не сорвалось ни единого луча, ни искры, но воздух в комнате стал ощущаться будто иначе — на миг Лили показалось, что её овевает горный ветер, и вдруг она поняла, что имела в виду Пандора, когда говорила, что чувствует магию.

— Почерк Дамблдора, — расплылся в довольной улыбке Волдеморт. — Ни одного не только тёмного, но и сложного заклинания. Это головоломка, — пояснил он Лили. — Видите ли, каждое по отдельности из наложенных чар может сотворить и даже снять любой второкурсник — простым Фините. Но дело в том, что снимать их необходимо в строгой последовательности. И то, какие именно эти чары, с помощью диагностических заклинаний мы не узнаем, ведь простые чары сливаются с объектом и лишены остаточного фона.

— Значит… Северус останется совой навсегда? — голос Лили предательски дрогнул.

— Отчего же. Я достаточно изучил Альбуса Дамблдора, чтобы сыграть в эту игру. Но не хочет ли юная леди попробовать первой?

— Я перепробовала все известные мне заклинания, — покраснела Лили, — и даже…

— Даже змеиный язык, — прошипел Волдеморт. Почему-то при Вальбурге он не стал упоминать о способности Лили к парселтангу. — Я дам подсказку. Вы не воспитывались у магов, насколько мне известно?

— Нет, — ответила Лили, с тревожностью отметив, что Волдеморту слишком много о ней известно.

— Что ж, в таком случае… потратьте некоторое время на чтение, — он сотворил призывающие чары, и спустя полминуты в комнату вплыла книга, бережно опустившись в руки Лили.

— «Сказки Барда Биддля»? — прочитала Лили название, вытесненное золотом на тяжелом переплёте.

— Марволо! — вновь встряла Вальбурга. — Расколдуй мальчишку сам, мы теряем драгоценное время!

В этот раз Волдеморт не сдержался — от щёлкнул пальцами, и теперь рот Вальбурги открывался и закрывался, но оттуда не доносилось ни звука. Поняв, что онемела, Вальбурга резко прекратила истерику и выпрямилась в кресле, лишь тихо всхлипнув.

— Хватит, — стальным голосом сказал он. — Я готов простить своим старым друзьям достаточно, но не потерплю от них приказов. Если я решил, что юной мисс необходимо полчаса на чтение — значит, у нас есть это время.

— Я читала эти сказки в библиотеке Хогвартса, — поспешно сказала Лили. — Но я не понимаю, как они могут помочь расколдовать Северуса.

— Альбус Дамблдор считает, что тёмный волшебник не способен на человеческие эмоции и чувства. Он утверждает, например, что такие чувства, как «любовь», — прерогатива исключительно тех, кто выбрал путь светлых заклинаний и однозначности. Действительно, практика тёмных искусств стирает границы добра и зла — но это делает даже чтение магловской философии, — он усмехнулся. — Слабый волшебник — не только магией, но и, если так можно выразиться, духом, ставший на путь тёмных искусств, отказавшийся от понятных однозначных ответов, действительно, может быть подвержен инерциям нигилизма. Причём настолько, что лишится возможности творить чары, наподобие чар «Патронуса». Однако…

— Экспекто патронум! — из палочки Волдеморта вырвался огромный крылатый змей и, облетев гостиную, рассыпался на сотни бело-голубых искр. — Лишь сильный способен не потерять рассудок в изменении и становлении.

«Но потерял», — подумала Лили.

И вдруг её озарила догадка:

— «Волосатое сердце колдуна»! — воскликнула она. — Но нельзя ведь заколдовать «сердце». Это метафора. Значит…

— Значит, заклинание носит ментальный характер. Это не легилименция — иначе бы я был способен её определить, к тому же, у такого рода воздействий мощный остаточный фон. Подумай. Простое, детское, шуточное заклинание.

— «Анималис вилоса вокс»! — выпалила Лили.

Когда это заклинание — на стыке чар и трансфигурации — Мародёры выучили на третьем курсе, — гостиная Гриффиндора несколько дней напоминала зоопарк. Ученики — в основном, младших курсов, старшие за такие шутки могли и ответить — то и дело превращались, пусть на несколько секунд, то в зайца, то в огромную пантеру, то в птиц всевозможных окрасов и форм.

— Применённое к анимагу, оно принудительно трансфигурирует его и лишает главного — ментального доступа к человеческой ипостаси. К тому же — полностью дезориентирует. Я изучал этот вопрос достаточно глубоко, когда размышлял о том, тратить ли время на развитие этой способности. Однако пришёл к выводу, что анимагическая форма делает волшебника слишком уязвимым — ведь это детское заклинание не единственное, что негативно влияет на анимагов.

Этого Люсьен Лили не рассказывал. Впрочем, сам Люсьен, судя по всему, относился к анимагии намного беспечней. Лили приводили в ужас его рассказы о том, как он гулял с оборотнями, перекинувшись в своего зверя.

— Думаю, теперь, мисс Эванс, вас не затруднит самостоятельно разгадать последовательность цепочки чар.

Лили, кивнув, направила палочку на клетку. Клетка рассыпалась и исчезла, оставив спящую под чарами сна сову. Лили, сняв Анималис вилоса вокс, немного подумала и направленным Фините сняв остальные чары, а после, разрушив почтовый браслет, произнесла последнее заклинание, принудительно возвращающее анимага в человеческий вид.

Секунду ничего не происходило, но через пару мгновений сова пропала, и на полу в гостиной Блэков появился живой и заспанный Северус Снейп.

1)

Ф. Ницше, "Воля к власти".