Написанному верить (джен)

Окончательно он пришел в себя, когда понял, что только связывающие его веревки, не дают ему упасть. Вот тогда последний туман в сознании растаял без следа. Он открыл глаза и увидел троих очень знакомых ему мужчин, пристально смотрящих на него. Все они были одеты в одинаковые черные брюки и такие же водолазки. Противогазов, впрочем, уже не было.

— И куда вы дели нашего человека? — спросил тот, что стоял в центре.

— Его задержал Интерпол, — как можно спокойнее ответил Снейп.

— Простой Интерпол? Не ваши… — нежданный гость, стоящий по правую руку Северуса попытался изобразить руками то, что не мог сказать язык.

— Нет. Не наши. Это дело Интерпола, а не магического правительства. Вломитесь туда.

— А ты весельчак, — снова перехватил инициативу мужчина в центре.

— Нет.

— Это правильно. Дела нужно иметь с серьезными людьми, — он продолжил развивать собственную мысль — Поэтому, мистер волшебник, постарайтесь придумать, как нам вызволить нашего друга из переделки. Иначе ваш досточтимый французик отправиться к праотцам, а вам это совсем не выгодно. Поверьте, я знаю, о чем говорю, — и он многозначительно поднял брови, видимо, пытаясь придать себе авторитетный вид.

— А другой волшебник, который вас нанял, не может помочь? — не особо надеясь на ответ, спросил Снейп.

— Не может, — зло ответил мужчина, все это время стоявший слева и внимательно следящий за руками Северуса; они были очень хорошо кем-то проинформированы о магических возможностях.

— Понимаю, — устало сказал хозяин дома — он дал вам задание, которое вы провалили и теперь ваши неприятности стали только вашими проблемами? — если Снейп угадал, то такой прием старина Люциус явно позаимствовал у лорда — странно, что при таком отношении он не забрал у вас амулеты, защищающие от магии.

— А мы ему не дали! — загоготал тот, что стоял справа.

— Мне тоже было бы жаль с ними расставаться, — добродушно согласился Снейп — но что вы предлагаете сделать мне? У меня нет доступа в Интерпол.

— Вытащи его! Примени свой гипноз или что вы там, люди икс можете делать! — завопил стоящий слева.

— Ничего не можем. В организациях такого уровня у всех офицеров и всех, кто дежурит на посту охраны есть амулеты схожие с вашими. Взять штурмом их комиссариат вы тоже не сможете, численное преимущество остается за ними. Так что, боюсь, ваш визит ко мне не оправдал себя, господа.

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь, мы не торопимся — сказал подошедший к нему вплотную мужчина — если мы начнем отрезать каждый твой палец, то это подстегнет твою смекалку.

— Подстегнуло не то слово! — напрягся Снейп — Вы можете пойти на сделку с магическим правосудием. Взамен на информацию вашего друга отпустят. Кто тот волшебник, что нанял вас? И что вы для него украли из катакомб?

— Я больше не заключаю сделок с магами, — прошипел, склонившийся над ним незваный гость, и с размаху ударил его по лицу — у тебя должны быть всякие фокусы, которые мы сможем использовать. Где они?! — снова удар.

— Афина! — крикнул Северус.

— Не старайся, колдовать у тебя все равно не выйдет — и самый веселый из них указал на хомут, каким смиряли узников в Азкабане, надетый на его шею.

— Приветствую, хозяин! Вашим гостям весело? — спросила в глубоком поклоне старая домовуха.

— Защита, Афина! — не унимался Снейп.

— Какая защита? Где она? — не унимался главарь.

— Разве это не ваши гости? Гость священен — продолжала напутствовать Афина.

— Выйти готов и на триста мужей я, хранимый твоею силой божественной, если ко мне ты еще благосклонна, Афина — прохрипел Северус, на чье горло уже набросили удавку.

— Женихи, чинящие беззакония… — в ужасе прошептала маленькая помощница.

* * *

Никто из них не спешил говорить, изо всех сил надеясь, что все еще можно сделать вид, что ничего не было. Они сидели около часа, над остывшим чаем, в маленькой кухне, с дверью в, заросший плющом, внутренний дворик.

— Ты бросаешь меня? — сдалась первой Гермиона.

— Нет, — тихо ответил Рон — я всегда буду рядом.

— Ты бросаешь меня — уже утвердительно произнесла она.

— А разве есть, кого бросать? — уже тверже спросил он.

— И что это значит?

— Давай начистоту, Гермиона. Мы мучаем друг друга вот уже двадцать лет.

— Мучаем?! Мне казалось, что у нас только все наладилось. Когда мы последний раз ссорились? Я не помню.

— Последний раз мы ссорились тогда же, когда и разговаривали. В этом и проблема, мы либо собачимся, либо молчим. Я устал так жить! Я хочу приходить домой и чтобы мне радовались, а не напряженно улыбались, накрывая на стол. Гермиона, с тобой очень сложно! Я постоянно боюсь тебя задеть или обидеть. Ты никого не подпускаешь к себе. Даже на терапию ходить отказалась. А я не могу до тебя достучаться, потому что … — он вдруг замолчал, печально глядя ей в глаза.

— Почему Рон?

— Потому что ты меня не любишь, как и я тебя.

— Ты не любишь меня? — переспросила она.

— И ты меня, — настаивал он — разве ты не видишь, как это бывает у других? Возьми хоть Гарри с Джинни. Когда мы последний раз были в Норе, я застукал их целующимися возле теплиц. Они прятались и целовались как школьники! А они вместе столько же, сколько и мы. Когда мы вот так последний раз целовались? Ты либо не подпускаешь меня к себе, либо с ума сходишь, и я не могу за тобой угнаться. Мне не хватает близости. У нас же ничего общего, Гермиона! Тебе плохо со мной.

— Говори за себя, Рональд! — огрызнулась она.

— Вот не надо! Знаешь, как я виню себя, что не смог вытащить тебя из всего этого? — он махнул рукой в ее сторону — Все молчат, но я знаю, что меня считают виноватым в том, что ты несчастна. У тебя даже взгляд поменялся. Я давно тебя не узнаю, Герми.

— Ну, знаешь, ты тоже не молодеешь!

— Я не об этом! И ты это знаешь! Будь ты хоть в обличии Воландеморта, я был бы рядом, если бы ты была прежней. Я все ждал, когда тебя отпустит. У нас же у все были кошмары, мы все были ранены, кто-то проклят… Но сломалась только ты, самая сильная из нас. И я поддерживал, как мог. А потом меня вдруг осенило, ты же не из-за войны так грустишь, не потому что магию потеряла или из-за тоски по родителям. Ты со мной грустишь. Я не могу стать для тебя тем, кто тебе нужен. И знаешь, то же я могу сказать и о тебе.

— Ну, прости!

— Не ехидничай, а просто подумай об этом. Я никуда не уйду, если ты скажешь, что все не так. Ты мне очень дорога до сих пор и будешь, пока я живу! Но ты действительно так представляла себе отношения? Как с соседом по комнате? У нас даже в сексе близости не больше, чем у пары сапог.

— Сейчас обидно было.

— Уж как есть.

— Я не знаю, что тебе сказать, Рон. Раз ты так несчастен со мной, то я не буду тебя удерживать. Мне жаль, что я не видела этого. Прости.

— И ты меня прости.

— Я так полагаю, ты уже решил, как это будет происходить? — Гермиона не смогла удержаться от упрека.

— Не то чтобы решил. Давай пока поживем отдельно. Дадим друг другу время, — предложил он.

— Да. Наверное, ты прав. А дети? Что мы им скажем?

— Ничего. Я пока даже Гарри не готов об этом рассказать. Давай пока сами с этим не разберемся, просто подержим это в тайне?

— Если хочешь. Но ты ведь уже все решил. Что было бы, вернись я, как и было задумано в пятницу?

— Я бы встретил тебя, и мы бы поговорили.

Гермиона облокотилась о стол, повернув голову к двери. Сколько раз она сидела вот так, мечтая о том, что однажды она возьмет и уйдет ото всего и всех, через эту маленькую дверь, никем не замеченной. И вот, наконец, она может это сделать. Так почему она все еще здесь?