Королева (джен)

— Погоди... Мне нужно с тобой поговорить ещё кое о чём. Выпьешь вина? — спросил Вальдер, удержав коадъютора после его обычного доклада.

Ирем вопросительно приподнял брови. Время было не особо подходящим для вина — не самое раннее, но все же утро. Но Вальдер, должно быть, хотел подчеркнуть, что хочет побеседовать с рыцарем неформально, не как с главой Ордена, а как со старым другом — и сэр Ирем это понял. Скинув плащ, он сел, плеснул себе Аймариса и покачал бокал.

— Случилось что-то неприятное?.. — спросил он осторожно, отметив заминку собеседника, явно не знавшего, с чего начать.

— Да нет... Наверное, даже наоборот, — сказал Вальдер. — Ты снова оказался прав.

И он коротко рассказал мессеру Ирему о сцене с Юлией. Сначала рыцарь, как всегда, слушал своего сюзерена с подобающей серьёзностью, но, когда стало ясно, к чему клонит император, лицо Ирема осветилось легкомысленной улыбкой.

— Ого! — сказал он уважительно, когда Валларикс замолчал. — Я, честно говоря, даже завидую. Чувствую себя человеком, который вынужден лезть на дерево за грушами, пока кто-то сидит себе внизу, не дав себе труда даже подставить руку — и все лучшее само валится ему в рот. Может, поделишься секретом? Исключительно по старой дружбе?..

— Для начала, я не сравниваю женщин с грушами на дереве, — проворчал Валларикс. Но мессер Ирем, которого новости привели в наилучшее расположение духа, только рассмеялся.

— А что, собственно, плохого в грушах? Соблазнительные формы… — он бегло обрисовал в воздухе нечто, что, наверное, должно было изображать женские бедра.

— Насладился, вытер губы, выбросил огрызок? — в тон ему ответил император.

Ирем закатил глаза.

— Альды Всеблагие!.. Тебе обязательно нужно все опошлить?.. — шутливо ужаснулся он. — Ну ладно. Раз уж ты не в настроении — хотя, честно сказать, не понимаю, почему! — давай поговорим серьезно. Ты женишься на Юлии?

— Думаю, да, — помедлив, произнес Вальдер. — Ты правильно сказал вчера — правителям часто приходится заключать брак с кем-нибудь, кого они совсем не знают, и часто они потом несчастны вместе, как мои отец и мать. А с леди Юлией мы в наилучших отношениях. Она умна, добра, тактична, да еще, вдобавок ко всему, любит меня. Кто вправе желать большего?

— И… когда ты намерен объявить об этом? — спросил Ирем осторожно, словно боялся спугнуть удачу излишним нажимом. — Принимая во внимание лигистов и Дарнторна, с этим лучше не тянуть.

Вальдер пожал плечами.

— Для начала, я еще даже не говорил о браке с самой Юлией, — резонно сказал он. — И, в любом случае, я не намерен ничего предпринимать, пока Элиссив не вернется. Нужно подготовить ее к мысли, что у нее может появиться мачеха.

Ирему эти слова Валларикса явно пришлись не слишком по душе.

— Разве не вы сказали, что Элиссив пока лучше оставаться в замке ее бабушки? — напомнил он. — Кто знает, на какие действия может пойти лорд Сервелльд, если его разозлить — а ваш отказ не мог его не разозлить. Лейверк, в конце концов, ближе к Торнхэллу, чем к столице. Что, если Дарнторн захочет захватить Элиссив по дороге?.. Чтобы обеспечить ее безопасность в таком путешествии, нужна целая армия.

— Значит, тебе придется собрать эту армию, возглавить ее и привезти Элиссив домой, — решительно сказал Вальдер. — Я хочу, чтобы, когда она вернется, здесь все было точно так же, как и до ее отъезда. Если я просто поставлю ее перед фактом, то это настроит ее против Юлии — а это будет настоящей катастрофой. Помнишь, как она повела себе с Миэльриксами?.. Но, с другой стороны, до сих пор Лисси ничего не имела против леди Юлии. Она даже была довольна, что я начал больше отдыхать и развлекаться в ее обществе. Лисси умная девочка. Она должна понять, что я женюсь не из-за своей прихоти, а ради достижения спокойствия в стране.

Лорд Ирем, судя по его лицу, намеревался возразить, что никакая отсрочка, как и никакие разговоры, делу не помогут, но к концу речи Вальдера в его глазах вспыхнул интерес.

— Вы правы!.. Мысль о том, что Юлия призналась в своих чувствах, не надеясь на взаимность, должна ей понравиться. Это похоже на девушек из рыцарских романов, которые постоянно жертвуют собой ради любимого мужчины, зная при этом, что его сердце уже занято. Уверен, Лисси сочтет это романтичным… А когда она узнает о ваших проблемах с Лигой, Миэльриксами и Сервелльдом Дарнторном, то наверняка сама предложит вам жениться на ее тете и разом убить двух зайцев — осчастливить бедняжку Юлию, которая в вас влюблена, и утереть носы всем нашим интриганам. И тогда вместо того, чтобы объявить мачехе войну, Лисси будет гордиться тем, что она спасла государство и сумела найти самое разумное решение, пока глупые взрослые не знали, как им быть. По-моему, это отличный план! Я буду рад вам подыграть.

Вальдер поморщился.

— Не вздумай морочить ей голову. Это тебе не план сражения, где нужно применить хорошую стратегию... Я просто не хочу, чтобы Элиссив показалось, что я специально отослал ее из дома, чтобы за ее спиной улаживать свои сердечные дела. В конце концов, это решение касается ее не меньше, чем меня.

Сэр Ирем взглянул на друга с сожалением.

— Вы говорите это только потому, что не любите Юлию, мой лорд, — заметил он. — Если бы вы в неё влюбились, то считали бы, что ни Элиссив, ни какие-то другие люди, не имеют права голоса в этом вопросе и не должны встревать между вами.

— Спорно. Ты любил Элену Эренс, но ведь ты же не ушел из Ордена ради того, чтобы на ней жениться... — возразил Вальдер.

Лицо рыцаря омрачилось. Он нахмурился, как будто бы упоминание о связи с леди Эренс было ему неприятно — хотя раньше Элика никогда не подумала бы, что насмешливый, холодный калариец может вспоминать о женщине, с которой он расстался еще до рождения наследницы. И, тем не менее, одного имени Элены Эренс оказалось достаточно, чтобы желание обсуждать чувства императора и в целом говорить о женщинах покинуло мессера Ирема.

— Я напишу Ралькону, чтобы он готовился к отъезду, — сказал он совсем другим, сухим и деловитым тоном. — Мне понадобится пара дней на подготовку надлежащего эскорта для наследницы. Как только я закончу, мы будем готовы выступить в Лейверк.

Элике было жаль Вальдера.

Правда, Юлия и в самом деле помогла ему справиться с горем. И, в конечном счёте, Валларикс был создан для того, чтобы быть мужем и отцом. До встречи с ним Элика даже не подозревала, что какой-нибудь мужчина может быть таким заботливым, ответственным и нежным. Ей казалось, что мужчины как бы от рождения обделены терпением и чуткостью, которые присущи только некоторым женщинам. Но жизнь с Вальдером убедила ее в том, что дело не в природных качествах, а в воспитании или, точнее, в самодисциплине. Ее муж был сдержанным, доброжелательным и мягким человеком, потому что он изо всех сил стремился таким быть — может быть, из желания стать противоположностью своего импульсивного, воинственного и, при своем легендарном обаянии, довольно-таки черствого отца. И если Наорикс за свою жизнь «завоевал» десятки, а может быть, даже сотни женщин, то Вальдер просто сделал одну-единственную женщину — свою жену — безгранично и безоблачно счастливой. Зато и сам Вальдер тоже был очень счастлив в браке, да и вообще, часто со смехом говорил, что неприлично быть таким счастливым человеком в мире, где у большинства людей столько проблем. Кто же тогда мог знать, что это счастье скоро сменится отчаянием и долгим, иссушившим ее мужа трауром.

Не в пример другим мужчинам, Валларикс всегда охотно проводил время с Элиссив, даже когда та была еще младенцем. Он наверняка обрадовался бы рождению других детей… И, может быть, будь Юлия каким-то другим человеком, новый брак позволил бы Вальдеру обрести покой и снова стать счастливым. Зная Валарикса, Элика не сомневалась, что он бы искренне полюбил жену — пускай не сразу, а со временем… и все могло бы обернуться к лучшему.

Но только не с ее сестрой.

В Юлии было слишком много от Аталии. Она могла быть идеальной компаньонкой и наперсницей, пока ей нужно было охмурить Валларикса — но Элика слишком хорошо ее знала, чтобы не сомневаться в том, что, наконец добившись своей цели и надев корону, сестра обязательно даст волю всем тем своим качествам, которые ей удавалось до поры до времени ловко скрывать.

Элика представляла, в каком ужасе будет Вальдер, когда внезапно обнаружит, что женился совершенно не на той женщине, какой ее сестра казалась ему до замужества. Он обязательно увидит, что Юлия тщеславна, лицемерна и кокетлива, но будет уже слишком поздно что-нибудь исправить. Валларикс, скорее всего, постарается смириться с ее недостатками и сохранить добрые отношения с женой — а Юлия наверняка увидит в этом слабость и будет каждый день испытывать его терпение на прочность.

Юлии бы подошёл муж вроде сэра Ирема, который бы не принимал ее всерьёз, смеялся над ее попытками обидеться или затеять ссору и просто игнорировал любые ее требования, которые не собирался исполнять. Но Валлариксу для такого отношения к своей жене нужно вконец отчаяться, пытаясь всё-таки найти общий язык, сохранив искренность и уважение друг к другу. Элика не сомневалась, что подобные попытки будут не только бесплодными, но и крайне мучительными для Вальдера — а быть может, и для Юлии.

Послание от Юлии Аталия читала с торжествующей улыбкой. Судя по всему, сестра описывала сцену, развернувшуюся в спальне императора, упоминала о неосторожно вырвавшихся у Валларикса словах, свидетельствующих, что он обдумывает мысль о браке, и оповещала маменьку, что ее план работает и победа близка, как никогда.

Однако сразу после этого Аталия прочла письмо Валларикса, в котором говорилось, что он хочет, чтобы его дочь приехала домой, и пришлет лорда Ирема с его людьми, чтобы сопровождать ее в Адель. Самодовольная улыбка матушки угасла, а подкрашенные брови сдвинулись над переносицей. Несмотря на достигнутый ими успех, Аталия явно считала, что Элиссив в состоянии сорвать почти улаженное дело.

И, конечно, матушка бы не была самой собой, если бы предпочла смириться с обстоятельствами, предоставив исход дела воле случая. Поэтому мессер Ралькон, который понемногу выздоравливал и уже в состоянии был, опираясь на плечо слуги, вставать с кровати и самостоятельно добираться до отхожего ведра, впервые за все время пребывания в плену был потревожен среди ночи — Аталия ворвалась в комнату наверху башни, несмотря на поздний час, и разбудила крепко спавшего гвардейца.

Спросонья молодой рыцарь, кажется, решил, что месс Лан-Дарен все-таки решила от него избавиться, и подослала к нему убийц — во всяком случае, он выхватил из-под матраса какую-то заостренную железку, собираясь защищаться. После всех интриг Аталии Элика не могла упрекать его за избыточную подозрительность. Однако, обнаружив, что к нему ворвались не вооруженные громилы, а хозяйка замка с парой слуг, рыцарь заметно успокоился, хотя и выглядел изрядно удивлённым.

— Что это за дрянь у вас в руках?.. — скептически спросила матушка. Поняв, что прятать самодельный нож обратно уже поздно, рыцарь тяжело вздохнул.

— Один из ваших слуг приносил мне еду и забыл здесь половник. Ну и вот… — молодой человек раскрыл ладонь, продемонстрировав хозяйке замка результат своих трудов. — Мне удалось отломить черпак, сжечь деревянную часть рукоятки и заточить железный сердечник, который был внутри дерева.

— То есть попыток подкупить моих людей вам было мало?.. — спросила Аталия язвительно. — Вы что, действительно считаете, что, если бы вам удалось кого-нибудь зарезать этой штукой, это помогло бы вам сбежать из замка, где полным-полно народу? Ну да ладно… Вот, взгляните, — она бросила на одеяло письмо с императорской печатью, и Ралькон схватил его с такой поспешностью, как будто опасался, что Аталия внезапно передумает показывать ему письмо. Отчасти его беспокойство было объяснимо и вполне понятно Элике. До сих пор месс Лан-Дарен тщательно следила, чтобы до ее пленника не доходили никакие известия из внешнего мира. В долгие часы бездействия гвардеец волен был воображать все что угодно — войну, мор, смену Династии и роспуск Ордена.

— Я что-то не пойму, чего вы от меня хотите, — заметил Ралькон, закончив чтение. — Все аргументы, которые можно было привести в пользу того, что Элиссив находится здесь в большей безопасности, чем на пути в столицу, я уже привел в другом письме. Если я буду повторяться и настаивать на своем мнении, Ирем решит, что я сошел с ума, и скажет, что никто не спрашивал моих советов.

В тоне рыцаря явственно слышалось злорадство. Наверное, ему приятно было видеть, что уверенность Аталии в непогрешимости своих расчётов претерпела такой неожиданный удар. Уж слишком ловко ей до сих пор удавалось добиваться своего.

— Значит, придется отыскать другие аргументы.

— Например, какие?..

— Допустим, Элиссив слишком сильно разболелась, чтобы путешествовать — даже в носилках…

— Может быть, она упала с лестницы? — насмешливо предположил Ралькон. — Тем более, что в вашем замке лестницы иногда исчезают по ночам.

Но матушку этот намек нимало не смутил.

— Нет, травмы не подходят, — отмела она. — Если с Элиссив что-нибудь случилось, пока она находилась под моей опекой, значит, за ней недостаточно следили. Тут нужна болезнь… только достаточно серьезная, чтобы было понятно, что Лисси не может путешествовать. Я думаю, я знаю, что нам подойдет… Когда Элика была чуть постарше, чем Элиссив, они с Юлией одновременно подхватили Красную потницу. Не считая парочки служанок, которые сами болели в детстве, никто не решался даже подходить к их комнате.

— Я знаю. Я болел ей в детстве, — отозвался рыцарь — и тут же нахмурился, явно злясь на себя за эту неожиданную откровенность.

— Значит, вы знаете, что дети ее переносят относительно легко, а вот для взрослых она куда более опасна — и что заразиться ей очень легко. А значит, если император спросит мнение своих врачей, то они скажут, что жизни наследницы ничего не грозит, и лучше просто подождать, чтобы не вызвать эпидемию — и, чего доброго, потом не притащить ее с собой в столицу… — Лицо маменьки смягчилось, и она задумчиво сказала — Когда Элика с Юлией болели, я не видела их целую неделю… Потом они начали вставать и подходить к окну, и я могла поговорить с ними, стоя внизу. Но они оставались в своей спальне еще полных две недели. Все слишком боялись, что они кого-то заразят. Решено: вы напишете лорду Ирему, что у Элиссив Красная потница.

— Не понимаю, что вам это даст, — с досадой сказал рыцарь. — Предположим, что вы выгадаете этим новым письмом две-три недели. Но потом сюда все равно явится лорд Ирем с полудюжиной гвардейцев и целой толпой солдат. И сразу станет ясно, что Элиссив знать не знает, что она, оказывается, чем-то была больна. И как вы тогда объясните свой обман?

Аталия мрачно посмотрела на него.

— Это не ваше дело, сэр, — отрезала она. — Все, что вам нужно понимать — это что мне нужна эта отсрочка, и что, если я ее не получу, то мессер Ирем может вообще не обнаружить здесь Элиссив. Так что хватит пререкаться… Мы уже вели подобный разговор и пришли к выводу, что в ваших интересах делать то, чего я от вас требую. Поэтому отдайте моим людям вашу идиотскую железку и пишите. Начните с обычного вступления, а после этого я продиктую остальное.

— …Нет, — твердо сказал Рам Ашад, закончив чтение письма. — Это определенно не «потница». При Красной потнице человек _сначала_ жалуется на головную боль и тошноту, потом его начинает лихорадить, и только потом, на второй или третий день болезни, на коже больного появляются те самые красные пятна, по которым назвали эту болезнь. Но не наоборот. Гнойные пузырьки и красные расчесы на лице и на груди возможны только на четвертый день — сначала должно пройти минимум два дня, чтобы на коже появились первичные пятна, а потом ещё два дня на то, чтобы сформировались гнойные нарывы. Причем даже это — нетипично быстрое течение болезни. А здесь вообще ничто ни с чем не вяжется — пятна на коже появляются одновременно с лихорадкой, и сразу сопровождаются болью и зудом. Это не «потница».

— Тогда что это такое? — спросил император.

Рам Ашад поморщился.

— Государь, вы хотите, чтобы я назвал болезнь, не видя своей пациентки?.. Если бы я это сделал, я бы был еще глупее, чем тот деревенский коновал, который убедил леди Лан-Дарен, что это «потница».

— Прямо-таки коновал? — спросил Валларикс. — Я не ставлю под сомнение ваши познания — но, может быть, вы чересчур суровы к вашему коллеге? Увлеченным людям часто свойственна… как бы это сказать?... избыточная нетерпимость к другим представителям своей профессии.

Рам Ашад пожал плечами.

— Спросите у любого лекаря в гильдии Травников — они скажут вам то же самое… Приличный врач бы позаботился о том, чтобы описать состояние принцессы как можно более точно и подробно. А в этом письме написано Хегг знает что. Что значит «лихорадит второй день подряд»?.. Имеется в виду, что у нее простой озноб и жар — или действительно сильная лихорадка, как у вас несколько дней назад, до тошноты и ломоты в костях? Первое — не опасно и вполне нормально, второе — это уже признак острого воспаления. И если такой сильный жар держится двое суток кряду — это плохой знак. Потом — поддается ли жар обычным средствам вроде настойки ивовой коры, обильного питья и укутывания, или все эти меры вообще не помогают? Кожа у больной сухая или влажная? Есть ли налеты в горле и на языке? Какое у неё сердцебиение?.. Ну и так далее, и все тому подобное, — перебил лекарь сам себя, поняв, что чересчур увлекся, и что для наглядности вполне достаточно и этого. — Но нет! Мало того, что этот человек не сомневается в своем ошибочном диагнозе, так он еще не потрудился приложить к письму хоть сколько-нибудь вразумительное описание болезни.

Лицо Вальдера омрачилось.

— Как вы думаете, это может быть опасно? — спросил он.

Рам Ашад несколько секунд колебался, не желая ни пугать своего собеседника, ни лицемерить и кривить душой, но в конце концов развел руками.

— Я не знаю, государь. Как я уже сказал, сведений явно недостаточно, чтобы судить о состоянии больной… Если позволите, то я немедленно отправлюсь в Лейверк. Если леди Аталия уверена, что у принцессы Красная потница, то она может оставить вашу дочь на попечение своего лекаря и не пытаться приглашать других врачей — ведь у детей «потница» проходит без осложнений.

— Поезжайте, мэтр, — отрывисто сказал император. И, повысив голос, окликнул дежурного гвардейца. — Проводите мэтра Рам Ашада в Адельстан и разыщите лорда Ирема — пускай выпишет Рам Ашаду подорожную и выделит кого-нибудь в сопровождение, а после этого придет ко мне. Я буду его ждать. — Валларикс повернулся к лекарю и пояснил — Для орденских гвардейцев на заставах всегда держат лучших лошадей. С орденским путевым листом можно добраться до замка Лан-Дарен дня за три.

— За три, если поедет кто-то вроде сэра Ирема, — возразил Рам Ашад. — Боюсь, что посредственный всадник вроде меня не сможет добиться от самой хорошей лошади всего, на что она способна. Как и скакать по двадцать часов в день, как сделал мой последний пациент из Ордена…

— А что с ним было?.. — вынырнув из своих мыслей, спросил император. Отрешенное выражение, застывшее в глазах Вальдера, сменилось проблеском любопытства, и Элика подумала, что Рам Ашад, вне всякого сомнения, сознательно хотел отвлечь его от мыслей о принцессе. Точно так же он непринужденно вспоминал какие-нибудь случаи из своей практики, когда нужно было вытащить из ладони Лисси впившуюся особенно глубоко занозу или осмотреть ожог, полученный принцессой в процессе несанкционированного визита в помещения дворцовой кухни.

— Насколько я понял, в какой-то момент этот гвардеец начал засыпать и упал с лошади, сломав себе ключицу. После чего снова сел на коня и доехал до места назначения — и еще хвастался, что боль очень удачно мешала ему заснуть… Но я могу пообещать вам, что со мной такого не случится, — заверил он — и низко поклонился, прежде чем уйти.

Император отпустил его с улыбкой, но после его ухода Валларикс поднялся на ноги и подошел к окну, не в силах усидеть на месте от тревоги.

Ирем, явившийся полчаса спустя, застал Валларикса за перечитыванием письма Аталии Лан-Дарен.

— Рам Ашад успел ввести тебя в курс дела? — спросил Вальдер. И, когда тот кивнул, сказал. — Знаешь, о чем я сейчас думаю?.. Когда отец смертельно заболел в Каларии, то тоже никто ничего не мог понять. Симптомы не были похожи ни на одну известную болезнь и ставили врачей в тупик. И хотя Наина всегда сопровождала пара его личных лекарей, не существует ни одного внятного описания болезни, от которой умер мой отец. Ведь даже самый суеверный врач — во всяком случае, столичный врач, — никогда не рискнет публично заявить, что болезнь его пациента вызвана проклятием темного мага. Так можно навсегда испортить себе репутацию и потерять доверие коллег.

— Не стоит это сравнивать, мой лорд, — возразил Ирем — хотя слова императора явно его встревожили. — Думаю, все гораздо проще — это не болезнь наследницы такая странная, а лекарь у Лан-Даренов — просто болван... Может быть, к приезду Рам Ашада Элиссив уже поправится — а вы тут будете сходить с ума от беспокойства.

— А ты представляешь, каково сейчас должно быть Лисси?.. Ей всего семь лет. И она далеко от дома. Мы даже не знаем, не стало ли ей намного хуже с того момента, как было отправлено это проклятое письмо!.. Но, клянусь Альдами, я собираюсь это выяснить…

— Как именно? — не понял Ирем.

— Пока тебя не было, я отправил одного из рыцарей к Совету Ста. Сказал, что мне необходимо срочно посоветоваться с кем-то из магистров. Хорошо, что ты успел раньше него — я хочу, чтобы ты присутствовал при этом разговоре…

— Понять, что происходит с человеком, который находится на расстоянии от вас — дело чрезвычайной сложности, — сказал седой магистр, дослушав Валларикса. По тому, как он в сомнении качал головой, Элика поняла, что маг ничуть не верит в успех подобного предприятия. — Тут мало быть просто сильным магом — нужно ещё обладать способностями сразу и к предметной магии, и к ворлокству. Среди магистров только двое обладали таким уникальным сочетанием способностей — бывший придворный маг, Галахос, и Цельтрон Вин-Цинна. Но Галахос в бегах, а Цинна уже много лет не практикует магию.

— Почему? — спросил мессер Ирем. — Человек с подобным Даром мог бы оказать неоценимые услуги Ордену.

— Ворлокам свойственно со временем сокращать использование своего Дара — или вообще отказываться от него, — пояснил маг. — Обычно это означает истощение способностей. Но иногда бывает и наоборот — ворлок перестает использовать свой Дар из-за обострения магической чувствительности, вызывающей у него нечто вроде чувства пресыщения. И, хотя я не ворлок, так что не могу оценивать чью-то способность к ворлокству, я полагаю, что с Вин-Цинной случилось именно это. Формально — он посвятил себя научным изысканиями, но на деле... — магистр пожал плечами. — На деле никто толком не знает, чем он занимается. Цельтрон Вин-Цинна — человек со странностями. У него дом за городскими стенами, к востоку от заставы, и он крайне редко удостаивает нас своими посещениями.

Император с его коадъютором переглянулись.

— Хорошо, — сказал Валларикс мягко. — Давайте представим, что Цельтрон Вин-Цинна сохранил свой Дар и в принципе способен сделать то, что нужно. Что ему потребовалось бы для совершения подобной магии?

— …Я сейчас же поеду к этому Вин-Цинне и доставлю его к вам, — сказал сэр Ирем сразу же после того, как магистр простился с императором. Но Валларикс покачал головой.

— Нет. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать. Поедем вместе.

— Государь, пока мы доберемся до заставы, будет уже ночь, — заметил мессер Ирем. Он не назвал имени Олварга и не сказал, что нападения Безликих на Адель и на Маршанк случились ночью, но Элика поняла, о чем он думает.

— И что? — нетерпеливо спросил Валларикс. — Я что, по-твоему, боюсь темноты?.. Ты командир моей охраны — так командуй!.. Твои люди должны быть готовы через пять минут.

Мессер Ирем, вероятно, понял, что на этот раз разумнее не спорить, и беспрекословно выполнил его приказ. Только когда сопровождавший императора отряд уже ехал по улицам города, рыцарь решил, что уже можно вернуться к этой теме, не рискуя рассердить Вальдера.

— Я все понимаю, вы волнуетесь за дочь… Но все-таки мне кажется, что несколько часов отсрочки ничего бы не решили. Лично ехать к какому-то магу — это уже слишком, — сказал он неодобрительно, но достаточно тихо, чтобы его мог услышать только ехавший с ним рядом император.

— Знаешь, что самое ужасное в Седом?.. — спросил Вальдер, проигнорировав его слова. — Он всегда прав. Он не провидец — но его предчувствия всегда сбываются.

Голос Вальдера звучал глухо. В вечерних сумерках его лицо казалось призрачным, как будто его покрывала серая вуаль.

— …И вот я думаю — если он посчитал необходимым явиться ко мне, чтобы настаивать на том, что мне нужен другой наследник, то… возможно… он предвидел, что Элиссив никогда не унаследует мой трон.

Ирем нахмурился.

— Чушь! Преувеличение, — отрезал он. — Князь сказал только, что отсутствие других наследников поощряет политических авантюристов. Вы сами видите, что насчет политических авантюристов и врагов Династии он оказался прав... Но это ещё не причина придавать его словам такой зловещий смысл.

— Надеюсь, ты прав, — откликнулся Вальдер, не обижаясь на невежливые интонации своего друга. Впрочем, Элика бы тоже не обиделась — слишком уж было очевидно, что слова Вальдера выбили мессера Ирема из равновесия. В конце концов, судьба Элиссив была ему далеко не безразлична, и после Валларикса и самой Элики он, вероятно, беспокоился за нее больше всех.

Сопровождающей его охране император приказал остаться у ограды, окружавшей запущенный старый сад. Незваное вторжение в чей-нибудь дом в подобный час — это невежливо даже для императора, и незачем усугублять эту невежливость, притащив с собой целую толпу вооруженных до зубов людей. Так что сад Вальдер пересек в сопровождении одного только сэра Ирема и в полной темноте, ориентируясь только на огонек единственного освещенного окна старого дома. Все остальные окна, кроме этого, были уже закрыты ставнями, но это окно хозяин дома оставил распахнутым в сад — видимо, чтобы наслаждаться ночным воздухом, который на границе августа и сентября был разом освежающим и достаточно теплым, чтобы от него не прятаться.

Валларикс собирался повернуть к крыльцу, но коадъютор, удержав его за локоть, бесшумно скользнул к окну — инстинкты человека, отвечавшего за безопасность императора, требовали удостовериться, что в доме его спутника не ожидает ничего опасного.

Однако вместо того, чтобы кивнуть или как-то иначе показать Валлариксу, что все в порядке и можно спокойно постучаться в дверь, Ирем внезапно обернулся к императору и, усмехнувшись, поманил его к окну.

— Я начинаю понимать, почему этот Цельтрон Вин-Цинна так ценит свое уединение, — насмешливо шепнул он императору, когда тот заглянул в окно и увидел девушку, которая сидела у пылающего очага спиной к окну. Несмотря на непрезентабельный вид сада и самого дома, комната была обставлена так же изящно и богато, как гостиная столичного вельможи. Сидевшая у камина девушка задумчиво расчесывала свои длинные темные волосы, перекинув часть волос через плечо на грудь. Сэр Ирем тихо фыркнул. — Насколько я знаю, Совет Ста не одобряет любовных связей у членов своего магического ордена... Надеюсь, эта красотка нас не испугается. Вряд ли она часто видит здесь каких-то посетителей...

— Пошли, — сказал Вальдер, который, не в пример мессеру Ирему, явно был смущен мыслью, что они в эту минуту занимаются чем-то очень похожим на обычное подглядывание.

Он поднялся по ступенькам старой лестницы и постучал.

— Магистр Вин-Цинна! Нас направил к вам магистр Адальберт, — повысив голос, сказал он. Элика оценила его деликатность — так сидевшая в гостиной женщина могла уйти, если у нее не было желания встречаться с посетителями.

И сам император, и сэр Ирем, вероятно, ожидали, что им что-нибудь ответят — может быть, потребуют назваться или объяснить причину позднего визита — но вместо этого дверь неожиданно открылась. На пороге стоял молодой мужчина с темно-серыми глазами и располагающим лицом. Его темные волосы спускались почти до пояса, а в руке он держал деревянный гребень.

Валларикс с мессером Иремом, наверное, одновременно осознали, что именно этого мужчину они видели в окно пару минут назад.

— Вы — ученик магистра Вин-Цинны?.. — спросил Валларикс, когда первое секундное изумление прошло.

Молодой ворлок улыбнулся.

— Все понемногу — ученик, помощник, секретарь... Магистр пишет труд по теории магии, а я по мере сил стараюсь ему помогать. Меня зовут Викар.

— Хвала Пресветлым Альдам — а то я уже решил, что мы попали в замок девы Рианонн, — фыркнул лорд Ирем. Вальдер посмотрел на друга с осуждением, хотя Элика вынуждена была признать, что молодой маг в уединённом доме посреди леса действительно походил на волшебную принцессу из заколдованной башни, развлекавшуюся, если верить сказке, преимущественно тем, что она расчесывала и переплетала свои необыкновенно длинные косы.

— В отличие от Рианонн, я занимаюсь этим не от скуки, — мимолетно улыбнувшись Ирему, ответил маг. — Считайте это упражнением на ясное сознания и внутреннее равновесие. Приводить свои мысли и эмоции в порядок — так же сложно, как носить длинные волосы, не перевязывая и не заплетая их. Не успеешь оглянуться, как они уже запутываются и пачкаются. Как говорит магистр, «Нужны постоянные усилия, чтобы содержать свою голову в порядке». Ворлоку полезно это помнить, иначе это начинает влиять на то, как он использует свой Дар.

Лорд Ирем удивлённо вскинул брови — и ничего не ответил на тираду ворлока. Он явно не привык к таким благожелательным и обстоятельным ответам на свои колкости — особенно от незнакомца, видевшего его в первый раз в жизни.

— Проходите, прошу вас, — отступая в сторону, пригласил маг.

— Боюсь, что мы спешим, мэтр Викар, — сказал Валларикс. — Вы не могли бы позвать магистра?.. У нас к нему очень важное, безотлагательное дело.

— Вижу, — согласился маг после секундной паузы. — Но, к сожалению, магистра сейчас нет. Он часто покидает этот дом, чтобы поразмышлять в уединении.

— Ему что, здесь уединения недостаточно? — спросил сэр Ирем, бросив ироничный взгляд на старый сад и на темневший за оградой лес.

— Это совсем не то же самое, — возразил ворлок. — Впрочем, если вы мне не верите, то можете осмотреть дом. Я был бы рад вам чем-нибудь помочь, но я не знаю точно, где сейчас магистр и как скоро он вернется. Может, через пару дней, а может, и через неделю.

Вальдер провел ладонью по лицу.

— Сколько времени впустую!.. — пробормотал он чуть слышно.

— Я могу помочь, — сказал мэтр Викар, сочувственно взглянув на императора — лицо которого он, впрочем, явно не узнал. — Магистр Вин-Цинна считает меня способным ворлоком. Может быть, я сумею его заменить.

— Не сможете, — покачав головой, сказал Вальдер. — Глава Совета Ста считает, что никто, кроме вашего мастера, не в состоянии помочь.

— Ну, раз уж вы все равно здесь — то, может быть, стоит хотя бы попытаться? — предложил Викар. — Вряд ли объяснение вашего дела займет больше времени, чем вы потратили, чтобы сюда попасть…

— Допустим, — согласился император. — Моя дочь сейчас далеко отсюда. Не могу объяснить всех подробностей, но мне необходимо выяснить, как она себя чувствует. Магистр Адальберт считает, что для выполнения такой задачи нужно быть очень сильным магом, и вдобавок обладать способностями и к предметной магии, и к ворлокству. У вас есть способности к предметной магии, мэтр Викар?

Маг сделал неопределенный жест рукой.

— Зачаточные… Но, поскольку речь идет о вашей дочери, этого может быть достаточно. Чем ближе кровное родство, тем больше шансов установить связь с каким-то человеком. В любом случае, стоит попробовать. Да заходите же!..

На этот раз Валларикс не заставил просить себя дважды и прошел мимо хозяина в уютную гостиную. Ирем тенью последовал за ним.

— Магистр Адальберт объяснил вам, что для того, чтобы настроиться на нужного человека, ворлок должен иметь под рукой какие-нибудь его вещи? — спросил императора Викар.

— Да.

— Они у вас с собой?

Валларикс молча выложил на стол искусно вырезанную из дерева фигурку рыцаря с мечом, куклу в шелковом платье и золотой медальон — последний, как было известно Элике, принадлежал не Лисси, а самому императору. Явно не рассчитывая на догадливость мэтра Викара, Вальдер сам щёлкнул крышечкой медальона, показав магу локон пушистых каштановых волос.

— Этого достаточно? — спросил он ворлока.

— Вполне. Как зовут вашу дочь?

— Элиссив, — помедлив, ответил Валларикс, явно ожидая, что теперь-то уж Викар наверняка поймет, с кем он имеет дело. Человек, который недавно беседовал с главой магического Капитула… явившийся в дом к Вин-Цинне в сопровождении гвардейца в синем орденском плаще… и его дочь при этом зовут так же, как наследницу престола. Тут, действительно, нетрудно догадаться, кто перед тобой.

Но ученик и секретарь Вин-Цинны явно жил такой уединенной жизнью, и так мало интересовался тем, что происходило во внешнем мире, что не выказал ни тени изумления.

— Элиссив, — повторил он вслух, как будто пробуя это имя на вкус. — Хорошо… Садитесь в это кресло; я сейчас найду себе другое. — Ворлок покосился на мессера Ирема. — Не хочу показаться грубым, но вам лучше отойти подальше. Лучше всего — даже подождать снаружи. Ваше присутствие будет мешать.

Ирем посмотрел на императора, и тот слегка кивнул.

— Ну, значит, пойду прогуляюсь до ограды, — сказал рыцарь, подразумевая, что пойдет предупредить своих людей. И, выйдя, аккуратно притворил за собой дверь.

— Пожалуйста, дайте мне руку, — сказал ворлок. И, взяв ладонь императора в свою, закрыл глаза и медленно провел пальцами второй руки над каждым из лежавших перед ним предметов. Потом он, не открывая глаз, опустил руку — и взял со стола фигурку рыцаря, которую Лисси, действительно, предпочитала остальным своим игрушкам. Когда-то покрытому красивым золотистым лаком, а теперь обшарпанному и потемневшему от воды рыцарю в разное время доводилось быть и Эдриком Мореплавателем, и Бесстрашной Беатрикс, и даже лордом Иремом, причем в этой последней ипостаси он часто сватался к кому-нибудь из кукол Лисси и ее подруг — о чем сам коадъютор, к счастью, ничего не знал.

Вальдер застыл, явно боясь каким-нибудь движением сбить настрой ворлока. Минуты проходили за минутами, а Викар оставался совершенно неподвижным. Лицо у него было расслабленным, и его безмятежный вид заметно контрастировал с видом сидевшего напротив императора. Если бы маг не продолжал так же крепко и уверенно держать и руку Валларикса, и игрушку Лисси, можно было бы подумать, что он вообще заснул.

Сэр Ирем успел дойти до ворот, предупредить охрану и вернуться — а в комнате ничего не изменилось. Коадъютор заглянул в окно, постоял на крыльце и описал с десяток кругов вокруг дома, прежде чем решился, наконец, приоткрыть дверь. И, словно потревоженный его приходом, ворлок выпустил руку Валларикса — и широко открыл глаза.

Валларикс резко подался вперед, явно боясь услышать, что из их затеи ничего не вышло. Взгляд мага был похож на глаза только что проснувшегося человека, в мыслях которого все ещё клубятся смутные обрывки сновидений.

— Девочка… счастлива, — произнес он.

Вальдер нахмурился.

— Что вы имеете в виду? — спросил он тоном человека, начинавшего подозревать, что его собеседник — просто шарлатан, который бесстыдно пускает пыль ему в глаза. Элика не могла его винить. Если бы она не знала, что с Элиссив все в порядке, она тоже посчитала бы такое заявление абсурдным.

— Девочка, которой принадлежат эти вещи, чувствует себя счастливой, — повторил мэтр Викар.

— А что бы вы сказали о ее здоровье?

Ворлок на мгновение задумался.

— Что оно исключительно хорошее. Ну, или я просто отвык от того, как люди чувствуют себя в подобном возрасте, — пожав плечами, сказал он.

Валларикс с Иремом переглянулись.

— Мэтр Викар… — сказал Вальдер в конце концов. — Если вы говорите это все просто затем, чтобы нас впечатлить, или если вы хотите меня успокоить, думая, что это пойдет мне на пользу — то еще не поздно взять свои слова назад. На самом деле, никто из нас не рассчитывал, что вы действительно сумеете нам чем-нибудь помочь. И если у вас ничего не получилось, то никто не станет вас винить.

— Я никогда бы не стал бы пользоваться своим положением, чтобы вводить кого-то в заблуждение, — очень серьезно сказал маг.

— Но, может, вы просто ошиблись?.. — предположил Ирем. — Вообразили, что вам удалось настроиться на чувства девочки — а потом убедили себя в том, что в самом деле уловили ее чувства?

— В принципе возможно все. Но вероятность подобной ошибки примерно равна вероятности того, что вы, мессер, спутали бы свой меч с капустной кочерыжкой, — отозвался ворлок, явно начинающий терять терпение.

— …Я думаю, нам стоит рассмотреть еще одну возможность — что Элиссив в самом деле ничем не больна, — сказал Валларикс, выразительно взглянув на сэра Ирема.

А потом, отвернувшись от него, решительно сказал опешившему ворлоку:

— Мне жаль чего-то от вас требовать после того, как вы сами вызвались мне помочь, но вам придется поехать в столицу вместе с нами. Впрочем, я надеюсь, что сумею как-нибудь загладить причиненные вам неудобства, когда нам удастся разобраться с этим делом… Собирайтесь, мэтр. Лошадь мы вам выделим.