ReidaLinn

Обычно в ситуации, когда автор не одобряет какую-нибудь киноадаптацию своих произведений, я уверен в том, что автору видней. В конце концов, кто кроме автора на самом деле знает, как он видит мир своих героев и что он хотел сказать этим произведением? Единственное исключение, которое я вспомнил этим утром, когда мы с Соней обсуждали Гморка в фильме "Бесконечная история" - это ненависть Михаэля Энде к этому фэнтези-фильму. И дело даже не в том, что я люблю эту экранизацию или испытываю в ее отношении импринтинг, который мы сохраняем ко всему, что полюбили в детстве. Просто в данном случае меня смущают приоритеты самого автора. Скажем, когда Михаэль Энде требовал, чтобы его произведение издали непременно цветным шрифтом - красным для эпизодов Бастиана и зелёным для сюжетной линии Атрейо, - то это было не только непрактично и потенциально неудобно для читателя, но и просто абсурдно. Как если бы оформление действительно влияло бы на восприятие истории или могло что-то добавить к ее содержанию. После таких идей невольно создаётся впечатление, что автор уделяет слишком много внимания каким-то совершенно незначительным вещам и склонен видеть разрушение его идеи и подмену смыслов там, где ее нет.
Опять-таки, понятно, что взрослого человека могло возмутить превращение философской притчи в героическую сказку, но, казалось бы, довольно очевидно, что и саму "Бесконечную историю" ровесник Бастиана в любом случае прочтёт, как героическую сказку - и только потом, перечитав ее во взрослом возрасте, увидит в ней другие смыслы. Фильм удачно воплощает это детское восприятие, и в то же время сохраняет ощущение чего-то куда более глубокого, волнующего и мистического - что должно сподвигнуть зрителя этого фильма обратиться к книге и вообще оставляет у него в душе достаточно глубокий след, чтобы человек захотел перечитать это произведение во взрослом возрасте.

Ел свинину и картофельные наггетсы и размышлял о том, что у людей в Средневековье, как и у героев моих фэнтези-романов, не было никаких сытных фекулянтов. Ни картошки, ни фасоли, ни макарон, ни даже риса. Словом, ничего, что обеспечивает (вместе с мясом) ощущение особенно приятной сытости.

Мясо с каким-нибудь овощным салатом или тушеными овощами хорошо в отдельных случаях. Но если целый месяц обходиться без картошки, макарон, фасоли или риса, я бы взвыл. Так что, если подумать, то меня уже даже не удивляют эти хлебные тарелки и в целом количество пожираемого хлеба, как и популярность всевозможных пирогов. Протеины протеинами, но фекулянты тоже надо чем-то заменять.

Бедный Ирем, - грустно думал я, - Бедный дан-Энрикс... Не было у вас картошечки!
Суши с буррито, впрочем, тоже не было.
Ну что поделаешь, ребята, я не Толкиен. Профессор ещё мог снабдить своих героев табаком с картошкой - он профессор, ему можно. Ну а вы давайте как-нибудь держитесь на хлебе и мясе. Скажите ещё спасибо, что Адель - приморский город, так что я обеспечил вас хотя бы мидиями и копчёной скумбрией...

Авторский ужин в процессе работы над очередной главой.

Нашёл прекрасное стихотворение.

Беги от кумачёвых их полотен,
От храмов их, стоящих на костях.
Дурацкий спор заведомо бесплоден:
Они здесь дома - это ты в гостях.

Ледок недолгий синеват и тонок
Над омутами чёрных этих рек.
Перед тобой здесь прав любой подонок
Лишь потому, что местный человек.

Не ввязывайся в варварские игры,
Не обольщайся, землю их любя, -
Татарское немеряное иго
Сломало их, - сломает и тебя.

Беги, покуда не увязнул в рабстве.
Пусть голову не кружит ерунда
О равенстве всеобщем и о братстве:
Не будешь ты им равен никогда,

Хрипящим, низколобым, бесноватым.
Отнявшие и родину, и дом,
Они одни пусть будут виноваты
В холопстве и палачестве своём.

Не проживёшь со стадом этим вровень,
Не для тебя их сумеречный бред, -
Здесь все они родня по общей крови,
А на тебе пока что крови нет.

Александр Городницкий
1992

Исчерпывающе, я бы сказал

Дочитал Варгаса Льосу, "Город и псы" - роман перуанского автора об учениках кадетского корпуса. Давно со мной не было такого, чтобы после какой-нибудь книги я испытывал симптомы острого морального отравления (я всегда полагал, что умный человек таких романов, фильмов и тд избегает, как несвежей пищи), но на этот раз я вляпался.

Если не ошибаюсь, автора романа обвиняли в том, что его книга - клевета на перуанскую армию. Тут военные, как обычно, показали собственную тупость. Потому что можно спорить о том, насколько автор сгустил краски, говоря о преступлениях и нездоровой атмосфере в описанном им кадетском корпусе - я лично убеждён, что _факты_ как раз соответствуют действительности, и что, возникни среди учеников кадетских корпусов движение вроде MeToo, то самые гнусные детали бы подтвердились. Люди со всех сторон начали бы говорить - да, меня тоже били, нас тоже "крестили" старшие кадеты, на меня мочились, мне плевали в рот, а потом заставляли меня исполнять патриотические песни... Да, мои сверстники в свои 14-16 лет тоже ходили к проституткам, пили водку, зверски издевались нал своими однокурсниками, курили по пачке в день и постоянно воровали, причем - у своих же собственных товарищей, поскольку воровство было естественной и неизбежной частью жизни. У тебя сегодня ночью сперли китель, и ты, чтобы не лишиться увольнения, воруешь у кого-нибудь ещё, блатная жизнь, блатные нравы, как у урок Солженицына - умри ты сегодня, а я завтра.

И если автор говорит, что наставники и офицеры этих юношей намеренно все это игнорировали, нисколько не напрягаясь из-за уголовных преступлений в ходе всевозможных "посвящений" и предпочитая назначать взыскания за отсутствие у кого-нибудь из мальчиков украденных шнурков; если автор описывает, как полковник на плацу квакает перед этими подростками о героизме и патриотизме, не желая знать, что они мочатся друг другу в рот - то это, согласитесь, норма жизни, потому что с любой армией и с любым вообще патриотизмом дело обстоит примерно так же, и здесь искать "клевету" способны только сами эти квакающие полковники - скандал, который в свое время вызвал "Поединок" Куприна, был абсолютно идентичным.

Но если говорить о клевете в более широком смысле слова, то, конечно, эта книга - клевета, не на армию, разумеется, а на все человечество, на человеческую природу в целом. Людей невозможно отразить реалистически и показать, "как есть", поскольку само это "есть" и его качества определяются личностью и восприятием смотрящего. И поэтому нацистский концентрационный лагерь Франкла или советский концентрационный лагерь Гинзбург куда менее страшны, чем кадетский корпус Льосы. В книгах Франкла и Гинзбург присутствует авторская, интеллигентская, если угодно, но при этом совершенно непоколебимая вера в добро, и поэтому ты нисходишь в описанный ими Ад не один, и даже не с каким-нибудь Вергилием, как Данте, а с самим Богом - с Добром трансцендентного, вселенского масштаба и вселенской силы. И какие бы страшные и душераздирающие вещи не наблюдал автор, сквозь рассказ об этих ужасах все время слышишь - "Ничего не бойся, потому что Я - с тобой!".

У Льосы не то что вселенского, у него даже человеческого, заурядного добра не наскребешь. В отдельных сценах есть и нежность, и сентиментальность, и лиризм, но глобально - и автора, и его героев отличает какая-то крайняя незамутненность. Может быть, какой-нибудь интеллигентный автор, который способен воспринимать людей только через призму мировой культуры и литературы, действительно сильно усложняет и изрядно приукрашивает человеческую личность - но Льоса ее уж слишком сильно упрощает. И это тот самый случай, когда простота, в конечном счёте, хуже воровства.

Допустим, Достоевский перегнул - и сильно перегнул - в своих попытках описать страдания человека из-за совершённого убийства. Практика показывает, что огромное количество людей устроены гораздо проще, чем Раскольников, и, если даже их убийства не одобрены и не санкционированы сверху (это, безусловно, самый лучший способ успокоить свою совесть и отключить мозг), а мотивированы чисто личными соображениями и желаниями, то они вполне способны справиться с таким моральным бременем, не впадая в болезнь и помешательство.

Но всё-таки нельзя поверить, что шестнадцатилетний мальчик, пристреливший своего товарища из чисто идеологических соображений ("смерть доносчику!"), потом с исключительным хладнокровием и без каких-либо сомнений, угрызений и раскаяния будет наблюдать трёхдневную агонию застреленного им товарища в военном лазарете, и его рыдающую мать у гроба, и нести вместе со всеми остальными мальчиками из своего взвода караул у тела своей жертвы - безо всяких признаков раскаяния и смятения. А потом, когда друг погибшего решит выдвинуть обвинения, и его в лицо назовут убийцей, тоже не смутится, а будет твердо стоять на том, что он тут ни при чем, и поклянется обвиняющему его юноше, что он и знать не знал, что убитый доносчик был доносчиком, и выслушает извинения, и даже после - когда до него дойдёт, что убитый им юноша не предавал товарищей, поскольку те, кого он выдал, никогда и не были ему товарищами, а были для него просто кучкой говнюков, которые изо дня в день травили его и превращали его жизнь в беспросветный ад, он и тогда не ужаснется своему поступку, а просто решит - "ну что ж, раз так, я был не прав, когда стрелял ему в затылок. Может быть, мне действительно место в тюрьме". Но когда ему скажут, что подобное самопожертвование бессмысленно, то он легко воспримет эту мысль, доучится в кадетском корпусе и в последних главах счастливо женится на любимой девушке.

И дело ведь не в том, что этот парень - психопат, и суть этой сюжетной ветки - в описании подобного нечеловеческого восприятия. Все персонажи Льосы в этом смысле абсолютно одинаковы. Если угодно, то они все - психопаты, то есть в мире автора разницы между психопатией и здравой психикой не существует в принципе. Скажем, другой кадет любит бездомную собаку, живущую в корпусе. С ней у него более тесные и дружеские отношения, чем с кем-то из товарищей. А потом он в приступе раздражения вывихивает ей переднюю лапу, зажав бедной псине морду, отчего она остаётся покалеченной на всю жизнь. И он нисколько в этом не раскаивается. Он продолжает ее любить, ласкать и с нежностью говорить о ней в своих мысленных монологах, думая о том, как заберёт ее к себе домой, когда закончит корпус. Он не злится на себя, не плачет из-за того, что сотворил, ему не стыдно - сломал и сломал, что ж тут поделаешь. Ну, разозлился. Что ж теперь об этом думать, все равно ведь лапа уже сломана.
И это ничуть не отличается от отношения его товарища к совершенному им убийству. Ну, выстрелил и выстрелил... В обоих случаях последствия своих поступков принимаются этими юношами, как какое-то стихийное бедствие или несчастный случай. Собака хромает. Кадет мертв. Но, поскольку виновники случившегося в своем восприятии реальности больше животные, чем люди, то их непосредственные и сиюминутные реакции (я в нежном настроении и хочу приласкать недавно изуродованную мной собаку) являются для них единственной значимой реальностью. Раскаяние требует эмпатии и рефлексии, которых у них нет. Если они и психопаты, то только в том смысле, что весь мир, описанный в романе, настолько же извращённый и психопатический, как их реакции.

В нем ненормально и уродливо - вообще все. И можно было бы подумать, что таким путем автор решает художественную задачу - показать, что армия и в частности этот кадетский корпус, куда люди попадают в нежном возрасте 13-14 лет, делает их моральными калеками. Но нет, ничуть - поскольку внешний мир, мир за пределами кадетского корпуса, ничуть не лучше, и живущие в нем люди - не менее жуткие уроды с начисто отсутствующей человечностью и рефлексией. Книга вроде бы написана очень талантливо, и многие детали изумительно реалистичны, да и вообще - всю эту пёструю толпу _уродов с того света_ автор сумел описать с такой симпатией, сочувствием и снисхождением, что, ощущая этот условно гуманистический посыл, все время ждёшь от текста перехода на какой-то другой уровень. Но никакого перехода не случается, и к концу книги понимаешь, что автору в его восприятии реальности свойственны те же самые слепые пятна, что и его персонажам. И поэтому и гуманизм, и реализм в этом романе, в конце концов, исключительно фальшивы.

Я вернулся на сайт после третьего месячного бана и собираюсь потихоньку выложить те главы, которые написал за это время. Если кто-нибудь интересуется постами за пропущенный период, я рекомендую обратиться к моему телеграмм-каналу https://t.me/reidalinn или добавиться в друзья на Фэйсбуке https://www.facebook.com/reyda.linn

Сейчас буду говорить про традиционные ценности. Прочел на днях Бальзака, "Лилию долины", на французском. Женщина замужем за психически нестабильным мужчиной, который страдает ипохондрией, придирчив, агрессивен и брюзглив. У женщины двое детей. Вся ее жизнь - невидимые окружающим и бесконечные страдания. Ее девиз - "счастье других - единственное счастье для того, кто не может быть счастлив сам". Заботится о своих вечно болеющих детях, болеющем муже и делах в поместье. Заменяет разом гувернантку, медсестру, сиделку и приказчика. Находится в подавленной депрессии и знает, что ее жизнь всегда будет абсолютно беспросветной, потому что никакого выхода для нее нет.

Развестись с мужем невозможно - это значит, бросить собственных детей, которые со злым, больным и просто сумасшедшим отцом долго не протянут. А если даже каким-то чудом выживут, то будут непоправимо опозорены поступком своей матери. Поскольку женщина, решившаяся на развод - даже с больным мужчиной - это против всех традиционных ценностей. Муж вроде Рочестера может просто запереть сумасшедшую жену на чердаке, но женщина должна терпеть все издевательства мужчины, даже если его место - в сумасшедшем доме. Жизнь этой несчастной женщины - тихий домашний ад. Без утешения, поддержки и надежды.

Если бы такой роман в то же самое время написала женщина, ее бы неизбежно обвинили в том, что она написала совершенно возмутительную книгу, очернила святость брака и сгустила краски для того, чтобы представить отношения полов в карикатурном виде. Почти со стопроцентной вероятностью ни одна женщина, писавшая во времена Бальзака, никогда бы не добилась публикации такого текста. Ее бы ославили бездарной истеричкой, а ее произведение назвали бы вульгарным, неправдоподобным и лишенным хоть какой-нибудь литературной ценности.
Но эту книгу написал мужчина, и поэтому ее сочли талантливой и убедительной. А описанную в ней историю - печальным частным случаем и доказательством того, как хорошо мужчины понимают и описывают женщин. И, разумеется, важны акценты - все передаётся через взгляд мужчины, восхищающегося христианской добродетелью и непоколебимой верностью матери и супруги, приносящей себя в жертву. Даже когда умирающая женщина отталкивает от себя своих детей и говорит - "вы слишком дорого мне обошлись!..", когда она в отчаянии кричит - "все в моей жизни было ложью!", то, конечно, это только помрачение рассудка, за которым обязательно наступит просветление и торжество жертвенной добродетели. Несчастная даже простится с мужем, высосавшим из нее все силы и всю кровь, и в трогательной сцене примирения по-христиански попросит у него прощения, чтобы облегчить свою душу. Тут читатель может испытать катарсис и, читая про погребение несчастной, успокоиться и облегчённо выдохнуть. Несчастная жертва отмучилась, и теперь, наконец, получит высшую награду за свою самоотверженность и кротость. Что такое по сравнению с райским блаженством тридцать пять коротких лет мучений (да, эта несчастная дольше не протянула)? Все кончилось хорошо, можно вздохнуть и успокоиться - чтобы уже на следующий день без всякой задней мысли восхищаться женской добродетелью, святостью брака и, конечно, счастьем материнства.

Традиционные ценности любой эпохи - это красивые драпировки на смирительной рубашке, на цепях, которые терзают чье-нибудь живое тело и живую душу и дают поэтам и писателям возможность описывать бесконечные трагедии, которые, хотя и порождаются этой системой, при этом парадоксальным образом должны ее оправдывать и укреплять. Как зрители Еврипида, посочувствовав троянским женщинам на сцене и испытав катарсис от этого сочувствия и сладких слез, потом спокойно обращали в рабство собственных соседей - так и читатели любой вообще классической литературы неизменно обращали свое сочувствие книжным жертвам в свою пользу, усиленно притворяясь, что те люди, которые мучаются в двух шагах от них - это совсем не то же самое, что персонажи на страницах книг. И что эти страдания, которым так приятно и так упоительно бывает сопереживать, не требуют от сопереживающих ни неприятных выводов, ни неудобной им критической ревизии действительности. И именно поэтому общество так терпимо относилось к ситуациям, когда такие тексты создавал мужчина, и так бурно возмущались, когда что-нибудь подобное писала женщина. Написанная женщиной, подобная история воспринималась бы, как обобщение и политический призыв, попытка подвести апроши под незыблемость "традиционных ценностей". Право рассказывать о чувствах и страданиях угнетенных должно принадлежать угнетателям - только с их стороны такое описание выглядит безопасным и нейтральным, и только благополучный угнетатель в состоянии покрыть невыносимую действительность парчой и розовыми лепестками - к общему довольству и успокоению.

Сознание рабовладельца.

Вот какой отрывок я недавно встретил в письмах Плиния Младшего:

"Что претерпел от своих рабов преторий Ларций Македон! Страшное дело! Об этом стоит рассказать не только в письме. Был он, правда, господином неприступным и жестоким и почти забыл — нет, неверно слишком хорошо помнил, что отец его был рабом.
Он мылся в бане на своей вилле под Формиями. Вдруг его окружают рабы: кто хватает за горло, кто бьет по лицу, кто по груди и животу и — стыдно сказать — даже по тайным частям. Решив, что он мертв, они выбрасывают его на раскаленный пол поглядеть, не оживет ли. Он то ли ничего не чувствовал, то ли притворился, что ничего не чувствует, но только лежал, вытянувшийся и неподвижный, и в смерти его уверились. Тогда его выносят, словно обмершего от жары; верные рабы принимают его; с воем и криком сбегаются наложницы. Крики и прохлада привели его в чувство: он поднял глаза, пошевелился — доказал, что жив (сейчас это было безопасно). Рабы разбегаются, многие уже схвачены, остальных разыскивают. Сам он, с трудом вернувшись к жизни, через несколько дней умер, утешенный местью: за него живого наказали так, как обычно наказывают за умерших [В случае насильственной смерти рабовладельца без суда казнили _всю_ его домашнюю прислугу. По свидетельству Тацита, когда Педаний Секунд, префект города, консуляр, был убит своим рабом, на казнь отправили всех его 400 рабов].
Ты видишь, сколько нам грозит опасностей, оскорблений, издевательств; никто не может чувствовать себя спокойно потому, что он снисходителен и мягок: господ уничтожают не по суду над ними, а по склонности к преступлениям"

Что мы здесь видим? Умный и образованный человек, который в других своих письмах выглядит и достойным, и способным на тонкие чувства и суждения, внезапно начинает рассуждать, как слабоумный. Сначала сам признает, что Македон был жестоким хозяином - потом внезапно утверждает, что рабы нападают на своих господ не из-за невозможности дольше терпеть дурное обращение, а "по склонности к преступлениям". Сам упоминает, что смерть рабовладельцев приводит к казни всех его рабов, в том числе абсолютно невиновных, но при этом заявляет - "сколько нам (рабовладельцам) грозит опасностей, оскорблений, издевательств"! Вам?.. Серьезно?!

Так любая группа, социальный класс или целое государство, обладающие властью, постоянно видят себя жертвой тех, кого они лишают любых прав, мучают, убивают и лишают на земле всяких надежд и счастья. Собственные преступления по отношению к подвластной группе или к людям, которых мы привыкаем подчинять и угнетать, становятся в сознании людей невидимыми, а любой отпор или борьба воспринимаются, как злостная агрессия. И, продолжая убивать и угнетать, те же самые люди ноют, что их "оскорбляют, унижают, подвергают издевательствам", и искренне считают, что их интересы незаконно нарушают. Корень такого мышления - в полнейшей неспособности увидеть в другой группе, классе или государстве таких же людей, как и ты сам. И эта удивительная слепота, которая выглядит противоречиво и абсурдно даже в письмах римского патриция, становится ещё более поразительной, когда дело касается людей, которые - в теории - вроде бы с юности усвоили концепцию о том, что каждый человек, кем бы он ни был, в равной степени имеет право на свободу, жизнь и на защиту своего достоинства и своих прав.

Узнал сегодня о существовании произведения Гермия (Герма, Ерма) "Пастырь", настолько популярного у христиан второго века, что иногда его ошибочно ставили наравне с Евангелиями и читали в церквях. А потом его как-то совершенно позабыли - во всяком случае, я, хоть и вырос в верующей семье и даже ходил в детстве в воскресную школу, никогда о нем не слышал, и у других христианских авторов не встречал это имя. Что, в общем-то, и логично - когда я скачал его и прочитал, то обнаружил там видения и откровения наихудшего толка, в духе откровений Иоанна Богослова. Текст, при чтении которого уже не понимаешь, нужно ли смотреть на разговоры с ангелами или встречу с "огнедышащим зверем вроде кита" - как на аналог разговоров с Мудростью в каком-нибудь философском трактате, или же автор серьезно хочет убедить своих читателей в реальности этого опыта.

Подобный текст - и стиль повествования - не позволяет провести грань между "честным" видЕнием (неважно, будем мы рассматривать его как чудо, сумасшествие или галлюцинацию), фантазией и мифологией.

Видение - по логике вещей - должно быть смутным, ярким и двусмысленным, как сны (поскольку разумная часть сознания в этот момент ослаблена или отключена совсем). Следовательно, записанное видение - как и записанный наутро сон - это уже видение домысленное, прошедшее обработку дважды - на стадии осознания и на стадии изложения, а может быть, и трижды - на стадии литературной отделки и редактирования. То есть даже в случае с видением или галлюцинацией человек подключает к делу фантазию, сознательную часть своего разума и всю систему образов и выражений, которыми он обычно пользуется - но результат все ещё выдаётся изначальный и "сырой" продукт, то есть "видение-как-оно-есть".

Потом - легко представить себе случай, когда человеку просто хочется убедить остальных - а под конец и самого себя - что он действительно является носителем какого-то божественного откровения. То есть он знает, что в жизни не видел ангелов, не слышал голосов с небес и прочее тому подобное, но ему так хочется убедить других, что он их видел, что он совершенно заглушает в себе мысли о вранье и о неблагочестии.

И, наконец, есть ещё мифопоэтический подход, когда человек пользуется образами, как наиболее естественной - и вообще единственно возможной - формой передачи смысла. Но тут есть серьезная проблема восприятия. Если философ пишет, что Мудрость предстала перед ним в облике прекрасной и величественной женщины, ему, в общем, не надо уточнять, что весь дальнейший разговор - литературная условность; никто не сочтет это видением. А вот в случае Данте Алигьери многие простодушные читатели и современники серьезно полагали, что автор на самом деле побывал в Аду - хотя художественная форма и само название "Комедии" как будто ясно говорят о том, что это - плод воображения и творчества, чисто литературное произведение. А уж религиозный проповедник и вероучитель вообще не может с чистой совестью позволить себе какую бы то ни было "художественность", потому что в этой области любой художественный образ не будет восприниматься, как художественный. Если проповедник и пророк говорит - "я видел...", подразумевается, что так оно и было. Не метафорически, а в самом прямом смысле слова.

Именно поэтому ни Откровение Иоанна Богослова, ни "Пастыря" Гермия, ни тот же Коран я не способен был читать без ощущения, что меня коробит от явного противоречия претензий на божественную истину - и абсолютно не божественного содержания. С Ветхим Заветом, несмотря на всю абсурдность, кровожадность и нелепость текста, примириться проще - он _настолько_ ветхий, что трудно применять к людям, составлявшим эти тексты, те же требования в смысле структуры их мышления - не факт, что они вообще были способны разделить видЕние, фантазию, сознательный обман и мифопоэтический язык. Чтобы возникла потребность в подобном разделении, нужно иметь гораздо более тонкую этику и представление об интеллектуальной честности, а для того, чтобы эту потребность удовлетворить - способность к категоризации, которая этим древним дикарям в шатрах была так же чужда, как мысль, что насиловать женщин - плохо.

Но с текстами, написанными значительно позже, эта отговорка уже не работает.

Правда, мне, как верующему человеку, всегда было странно, когда недоверием к (любым) священным текстам или возмущением их содержанием объясняли неверие в Бога. Это так же странно, как и свою веру в Бога обосновывать верой священным текстам. Когда мои коллеги-мусульмане делают что-то подобное, то это раздражает так же сильно, как и аргументы их противников. Потому что и те, и другие ставят телегу впереди лошади. Люди пишут религиозные тексты, потому что они верят в Бога - а не верят в Бога потому, что эти тексты существуют. Если способности к религиозной вере в человеке сводятся к способности принимать или же не принимать на веру некое священное писание, то обсуждать его религиозность или его атеизм так же нелепо, как философские взгляды устрицы.

Спросил своего друга, читал ли он исторические романы Мэри Рено.
В юности я неоднократно перечитывал ее дилогию об Александре Македонском - "Небесное пламя" и "Персидский мальчик", а сегодня ночью закончил перечитывать "Последние капли вина" - об Афинах Сократа, Платона и Алкивиада. Впервые в жизни говорю такое о какой-то книге, но, когда я читал ее в первый раз, я до неё ещё не дорос. Первая половина мне откликалась, а вторая, про крушение афинской демократии, тоску и потери - нет. Но теперь это оказалась очень своевременная книга. И очень талантливая. В двадцать лет "Последние капли вина" читались тяжелее книг об Александре - этот роман действительно менее драматичен, он суше и сдержаннее. Но менее удачным я бы его не назвал - во всяком случае, в тридцать пять лет я был зачарован поэтической картиной Древней Греции в изображении Мэри Рено не меньше, чем в двадцать. Собственно, я думаю, что даже после "Анабасиса", Гомера, Еврипида и других античных авторов Древняя Греция в моем воображении все равно всегда будет прежде всего Грецией из книг Мэри Рено. А это что-нибудь да значит. Такое можно сказать только о самых лучших исторических романах - ну или ещё о книгах, прочитанных в раннем детстве и определивших наше восприятие.
Если вы ещё не читали - обязательно попробуйте.

После Еврипида Эсхилл читается отвратительно. Сегодня утром попробовал прочесть его "Агамемнона", и по контрасту с Еврипидом это выглядело просто жалко. У Еврипида Клитемнестра - настоящая трагическая героиня. Она мстит за дочь злодею-мужу, который убил ее ребенка ради успеха троянского похода, то есть ради своего тщеславия.

Еврипид отдает себе отчёт, что после такого ужасного поступка Клитемнестра не могла любить своего мужа или с нетерпением ждать его возвращения. И Клитемнестра с ее местью вызывает мрачное сочувствие. А у Эсхила все фанерно-просто. Хотя тему жертвоприношения он не обходит, основной причиной, по которой Клитемнестра хочет убить мужа, становится то, что она завела любовника. И это подаётся с явным осуждением - царица, мол, подлая тварь, спуталась с каким-то ничтожеством и осквернила ложе мужа! Это возмущение особенно смешно, если припомнить спор Агамемнона с Ахиллом из-за пленницы и то, что Агамемнон возвращается домой, к жене, с новой наложницей, Кассандрой.

Но Кассандра, дочь Приама, которую Агамемнон изнасиловал, убив сначала всех ее родных и уничтожив ее город, у Эсхила почему-то ужасается убийству Агамемнона и осуждает преступление его жены. Это трудно как-то прокомментировать. Автор так мало интересуется чувствами своих героинь - хоть Клитемнестры, хоть Кассандры, - что ему ни на минуту не приходит в голову, что Агамемнон для похищенной из Трои пленницы - убийца, враг, захватчик, у которого руки по локоть в крови ее близких и сограждан. Так с какой стати Кассандре жалеть об Агамемноне? Эсхил пытается сказать, что после похищения она успела его полюбить? Очень правдоподобно - девушка, любви которой домогался Аполлон, и которая Аполлону отказала (из-за чего ее предсказаниям потом никто не верил), внезапно сочла Агамемнона настолько привлекательным, чтобы забыть, что он убийца и насильник!

У Еврипида сюжетная линия Кассандры выглядит совсем иначе. У него она тоже охвачена пророческим экстазом и предвидит судьбу Агамемнона. Но у Кассандры Еврипида это вызывает мстительное торжество - как это, разумеется, и должно быть. Вся эта сцена, которая у Эсхила выглядит фанерной, у Еврипида исполнена мрачного трагизма и почти потусторонней жути. И это естественно - нельзя написать хорошую сцену там, где автор идёт против самой жизни и плюет на чувства и мотивы главных действующих лиц!

Спросил друзей в Фэйсбуке, все ли у Эсхила так же плохо. Он везде так равнодушен и небрежен к чувствам женщин и так же убого схематичен? Потому что если да - то я лучше пойду перечитаю "Вакханок" или "Медею" Еврипида, и не стану тратить свое время на Эсхила.

История любой преступной диктатуры - сначала: "Это не правда, это все враги на нас клевещут!!", а потом "ну-мы-жи-ничего-не-знали!..".

Вот только это враньё - с начала до конца. Неправда, что вы ничего не знали - все вы знали. Знали, куда отворачиваться, чтобы не увидеть дыма из газовых камер, знали, куда исчезают ночью люди из своих квартир в Москве и Питере. Да и не ночью тоже - моя бабушка родилась в 1925 году, она жила при Сталине. И как-то - совершенно мимоходом - рассказала, что ее коллегу арестовали и отправили в тюрьму только из-за того, что она опоздала на работу. Но когда им говорили, что они живут в ужасном, людоедском государстве - то эти же люди затыкали уши, мотали башкой в разные стороны и повторяли - "это вражеская пропаганда!"

И неправда, что они боялись. Боялся какой-нибудь Афиногенов, написавший "Страх" и ведущий в своем личном дневнике воображаемые разговоры со следователем, который его обвиняет в неблагонадежности. И он на десятках страниц доказывал этому следователю, что он благонадежный, он советский, он искренне верит в коммунизм!.. Вот он - боялся. А другие - миллионы их! - просто плевать хотели, что кого-то там арестовали, запытали, посадили, что напали на Финляндию, что в этом обществе нечем дышать, что люди задыхаются от этой вони и от узаконенной несправедливости и подлости. Какая разница? Семья, работа, что на завтра приготовить, как одеться и как летом отдохнуть - вот настоящее сосредоточие их интересов и забот, где уж среди всех этих важных дел найти желание и время думать об убитых и расстрелянных или терзаться, что не заступился за коллегу.

И все эти слова про "мы не знали" после, когда гейзер неудобных фактов вырывается из-под земли, и его уже невозможно игнорировать, и все эти камлания про "вражескую пропаганду", пока всем известные (но, так сказать, неофициально) факты ещё можно отрицать и вытеснять - это не страх, это тупая и упорная защита собственного права плевать на чужие сломанные жизни и творящиеся у тебя под боком преступления.

Соня пишет:


"Роулинг объявила, что создаст НКО имени себя на доходы от Гарри Поттера для "юридической финансовой поддержки физ. лицам и организациям, борющимся за сохранение прав женщин на основе пола на рабочем месте, в общественной жизни и в защищенных женских пространствах".

Перевод на русский - Роулинг вошла во вкус, профинансировав иск в Верховный Суд, вынесший решение, от которого огребут, естественно, цис-женщины в первую очередь, и теперь намерена играть в политику по полной и лоббировать изничтожение прав транс-людей и цис-женщин систематически.

Примерно все трансфобные инициативы направлены на перекладывание бремя доказательства на цис-женщин, которых много, во имя борьбы с транс-женщинами, которых мало. Моральная паника ставит под общественное подозрение любую женщину, не вписывающуюся в гендерные стереотипы о внешности. Широкие плечи? Короткая стрижка? Тяжёлая челюсть или большой нос? Не было печали, теперь посрать спокойно не сходить, у каждой собаки теперь есть законное право до вас докопаться, а вам придется защищаться, причем неизвестно как.

С юридической стороны все ещё хуже - государство должно учредить дополнительную процедуру для подтверждения, что женщина есть "биологическая женщина"(что это такое Верховный Суд не определил, и я хочу напомнить, что тест на кариотип стоит 300£ и возрастёт в цене при повышении спроса + административные расходы, кто за это будет платить? Страховка? Какая?). Или, может, полиция должна получить право арестовать любую женщину просто на основании подозрения, что она не "биологическая женщина", и завести на нее дело, чтобы суд официально дёрнул ее медкарту? Или же просто предоставить полиции мгновенный и неограниченный доступ к медкартам всех женщин, почему бы и нет, действительно?

Проблемы, которые Роулинг создаёт женщинам, не пробьют стен ее замка, она очень давно не думала, что покрывает ее медстраховка, а что нет, ей никогда не придется отбиваться от обвинений в трансовости, она не работает в офисе, не ходит в общественные сортиры и другие публичные пространства. У нее нет HR отдела, который мгновенно откажет ей в удовлетворении жалобы на харрасмент, поскольку для этого (уже, по решению суда), нужно доказать, что вы биологическая женщина, что бы это ни значило. И это только начало, Роулинг этого недостаточно, она хочет наплодить ещё законов (прецедентное право, напоминаю), которые фактически передадут больше власти в руки цис-мужчин (им-то ничего доказывать не надо), и государства в целом, нивелируя достигнутый за последние двадцать лет прогресс по правам человека под эгидой "Защиты женщин". Какая злая ирония.

Если вы вдруг не очень понимали, начерта вдруг они взялись переснимать Гарри Поттера - вот ответ. К сожалению, это означает, что покупка ЛЮБОГО мерча по ГП - это лопата угля в горнило дискриминационного законодательства"

(c) София Грозовская, https://t.me/sofiegrozovski_channel

Я редко делаю репосты - обычно предпочитаю писать любые публицистические тексты сам - но в данном случае я полностью согласен со своей женой. Лучше, действительно, не скажешь.

Только что - в конце апреля - известную хоккеистку (и притом цисгендерную женщину) выгнали из женского туалета в ночном клубе Флориды. Madison Packer рассказала об этом эпизоде в своих социальных сетях и выразила поддержку двум цис-женщинам, которых точно так же силой выгоняли из отеля в Бостоне, заподозрив их в трансгендерности. Спортсменка назвала это результатом анти-транс пропаганды.

Отлично "защитили" женщин в спорте, ничего не скажешь! То, что именно спортсменки, с их фигурами и ростом, среди обычных женщин будут первой целью "охоты на ведьм", никого из терф-активисток, разумеется, не беспокоит.

Вообще, если считать, что из женских туалетов нужно со скандалом выгонять любого человека, чья внешность заставляет терф и их союзниц чувствовать себя "небезопасно" (?!) - то не так уж важно, какие у жертвы хромосомы. Многие транс-женщины выглядят куда более феминно, чем эта канадская спортсменка. Их как раз на глаз часто не отличить от других женщин - просмотрите, скажем, на дочь Маска. Но если ты хоккеистка или же атлетка (впрочем, также и пловчиха, теннисистка и тд), то дело дрянь.

И это я уже не говорю о том, что в той же Великобритании лейбористы отменили свою женскую конференцию целиком - якобы для того, чтобы не допустить туда трансгендеров. Прямо игра в напёрстки. Следите за руками - сперва защищаем женщин от "ужасных" трансов, а после этого срываем мероприятия по обсуждению прав и интересов женщин под предлогом их - женщин то есть! - защиты. Давно пора было защитить женщин и заставить их, для их же безопасности, не выходить из дома.

Вчера я был, наверное, первым человеком во Франции, который начал праздновать легализацию эвтаназии. Я начал ещё до того, как сам закон был принят. На работе, среди прочих дел, увидел "Le Progress", титульная страница и весь первый разворот которого был отведен под законопроект об эвтаназии. И там же - что голосовать будут во вторник. Посмотрел на дату - сегодняшняя газета!.. Полез в интернет - а там диаграмма, кто как _должен_, по прикидкам парламентариев, проголосовать. С огромным перевесом "за". А дальше я уже никуда не смотрел - мне показалось, что это уже произошедшее голосование (иначе откуда диаграмма?), и у меня к горлу подступили слезы счастья. Неожиданного, долгожданного, почти парадоксального на фоне всех последних новостей.

Впрочем, прогноз был точным - "за" действительно голосовали с большим перевесом. А я в результате отпраздновал трижды - днём из-за своей ошибки, вечером, когда закон и в самом деле приняли, и ещё, приехав домой после работы, открыл бутылку вина, чтобы отметить вместе с Соней.

Я все это время думал про тяжелобольного молодого человека, который писал тогдашнему президенту Франции, Николя Саркози, что он страдает невыносимо, что не в силах терпеть постоянную физическую боль и просит Президента Франции содействовать принятию закона об эвтаназии. Юноша получил дежурную отписку и покончил с собой собственными силами. Его мать плакала, поскольку медэкспертиза показала, что ее сын, который отравился ночью, умирал долго и в мучениях. И эта мать стала бороться за легализацию эвтаназии во Франции.

Его звали Rémy Salvat. Ему было 23 года. В голосовом сообщении, которое он оставил перед смертью, он снова обратился к французским властям и сказал - "Вы не оставили мне выбора". А своих родителей он попросил продолжить его дело и бороться за право достойно умереть для тех, кто страдает так же как он.

"Я знаю, что во Франции не существует закона, который позволяет медикам осуществлять эвтаназию. Это не даёт мне покоя. Этот закон должен быть изменен! - писал молодой человек в своем письме тогдашнему французскому президенту. - Проблема в том, что вы, мьсе Саркози, не хотите слышать об этом законе. Я, Реми Сальват, прошу вас оставить ваше личное мнение в стороне и прекратить быть глухим!"

Докричаться до Саркози ему не удалось. И французский парламент не собрался обсуждать закон об эвтаназии на следующий день после его смерти, не почтил его память вставанием и минутой молчания, не принес публичных извинений его родителям, которые нашли тело сына на полу, со следами судорог и предсмертного удушья. Никто не признавал, а может быть, и не испытывал вины за то, что юноша, который страдал прогрессирующей неизлечимой болезнью с шести лет, не получил никакого ответа на свой крик о помощи и не смог умереть достойно, безболезненно и мирно в окружении своих родных, а вынужден был умирать в отчаянии, одиночестве и муках.

Но что-то всё-таки сдвинулось с мертвой точки. Четырнадцать лет после письма Сальвата и его самоубийства - и французские парламентарии приняли закон об эвтаназии с перевесом в сто голосов. Немыслимая цифра. Настойчивость, храбрость и открытость одного-единственного человека, которые казались такими бесплодными в 2011-м, все же одержали верх.

И я вчера пил за него - и в память о его страданиях, и в знак той солидарности и того гнева, которые во мне вызывают мысли о его попытках докричаться до глухого к его боли общества, и в горькой радости, что они все же оказались не напрасными. Пусть даже - как это обычно и бывает - слишком поздно для самого Сальвата и его семьи.

Внезапное. В старых фильмах и книгах - например, в "Кавказской пленнице" - можно видеть, как погонщики какой-нибудь скотины кричат "цоб цобэ!". Сегодня снова встретил эту фразу в книге и задумался, что она значит.

После недолгих поисков оказалось, что это не просто присказка, а команда. "Цоб" - налево, "цобэ" - направо, а "цоб-цобэ" - прямо.

Войнович в своем "Автопортрете" уточняет:

"Цоб и Цобэ - это не только команды, а еще имена. У всех волов есть только два имени: Цоб и Цобэ /.../, третьего не дано. /.../ Цоб и Цобэ - не только имена, а и как бы исполняемые ими функции. И положение, которое они всегда занимают. А именно: Цоб в упряжке всегда стоит справа, а Цобэ, наоборот, слева. /.../ Погонщик знает, что если надо повернуть налево, то следует стукнуть (несильно) стоящего справа Цоба и сказать ему: "Цоб!" Тогда Цоб напряжется и толкнет плечом стоящего от него слева Цобэ, тот подчинится, и волы повернут налево. А если направо, то Цобэ толкнет Цоба - и все получится наоборот"

В связи с этим у меня только один вопрос - имело ли смысл кричать "цоб-цобэ!" отаре разбегавшихся баранов, как это делает персонаж "Кавказской пленницы", или это опять "барин капусту косит" - городской режиссер, никогда не имевший дела ни с быками, ни с баранами, рассказывает городским актерам, как изображать сельского жителя?

Сегодня как раз разговаривали с Соней про Израиль. Ее брат, который там живёт, хочет сделать вазэктомию, но это насколько дорого, что, по его подсчётам, дешевле выйдет слетать в Великобританию, пожить там неделю, ни в чем себе не отказывая, и сделать вазэктомию там.

Я каждый раз офигеваю от того, как разные правительства пытаются помешать людям избегать деторождения. Вроде бы - живём в 21 веке, каждая макака давно уже имеет смартфон и вообще беседует с ИИ, и тут же, рядом - постоянное репродуктивное насилие. А мы с женой как раз недавно возвращались домой на тандеме, купили две пиццы и очень веселились по дороге, в стиле - даааааа, завидуйте нам все, у нас счастливый брак, две пиццы и тандем, и у нас _нет детей_! Мы дома едим пиццу, играем на пару в KingdomCome и Baldur's Gate, смотрим Экспансию и Андора и разговариваем обо всем на свете ночи напролет. И никто нас не отвлекает ото всех этих занятий.

Вот мне почти 35, и я не представляю, почему вместо того, чтобы смотреть кино, курить в гостиной, писать книги и спокойно заниматься сексом, я мог бы - даже чисто теоретически - хотеть после работы вместо отдыха и личных интересов заниматься воспитанием ребенка и мириться с тем, что у меня не дом, а детский сад, в котором мы пожизненные воспитатели без выходных, сиделки, проверяльщики уроков или, на худой конец, жители коммуналки, где подросток хочет (и имеет право) слушать свою музыку и смотреть фильмы без наушников, раскидывает вещи и зовёт туда своих друзей. А ты его ещё корми и одевай, ругайся с ним и отвечай за все его возрастные перекосы - от внезапно вспыхнувшего нежелания ходить в душ (много видел таких подростков на работе) до оценок и идеи, что курить ганжу - это прикольно и совсем не вредно.

Ну серьезно. То, что кто-то хочет и готов воспитывать детей - это отлично, только я-то тут причем? Мне это нафиг не сдалось, как и моей жене. И у меня совсем нет страха, что однажды я умру - и не оставлю в этом мире никакого продолжения себя. Я шесть романов написал, и эти книги - действительно продолжение меня. А от ребенка подобного ждать нечестно, дети существуют для самых себя, а не затем, чтобы быть продолжением своих родителей или придавать смысл их существованию.

И если человек считает, что он счастлив без детей и дети ему совершенно не нужны, а общество и государство всеми силами ставит ему палки в колеса, пытаясь помешать ему раз и навсегда обезопасить себя от возможного зачатия - то это очевидное насилие. Отказ признать, что твое тело, твоя жизнь, твои психические и материальные ресурсы - они исключительно твои, и только ты можешь решать, что тебе с ними делать. Кого-то волнует демография? Вперёд и с песней, можете родить хоть десять отпрысков. Я, как приличный гражданин, плачу налоги, и я кровно заинтересован в том, чтобы эти налоги тратились на детские пособия, бесплатное образование и медицину, отпуска для беременных и декрет по уходу за младенцем (который мужчина с женщиной должны делить поровну, чтобы весь этот груз не падал исключительно на женщин). И так далее, и все тому подобное.

Я очень рад, что я вношу свой вклад в эти вещи - я хочу, чтобы общество тратило мои ресурсы на что-то хорошее, а не на войны, пропаганду и тому подобное дерьмо. Но я также хотел бы, чтобы медицинские услуги типа перевязки труб, вазэктомии и тд входили в медицинскую страховку точно так же, как все остальное, и чтобы малоимущие в моей стране (в любой стране, где мне придётся жить) могли бы получать презервативы бесплатно, по той же страховке. А любого человека, который пытается - законодательно или при помощи искусственно завышенных цен - помешать людям использовать контрацепцию, прерывать нежеланную беременность или вообще выбрать стерилизацию, я считаю не просто негодяем, но и косвенно ответственным за деструктивные детско-родительские отношения и насилие над детьми. Хотя, не спорю, среди тех, кто бьёт детей, многие идиоты их как раз _хотят_ и вообще считают непременным пунктом в списке "что я должен сделать в своей жизни".

"В Москве задержаны около 10 сотрудников крупнейшего российского издательства «Эксмо», включая директора по дистрибуции Анатолия Норовяткина. Об этом сообщает ТАСС со ссылкой на правоохранительные органы. Задержания проведены в рамках уголовного дела о склонении к экстремизму, связанного с распространением книг, содержащих пропаганду ЛГБТ (движение признано в России экстремистским и запрещено).

По данным издания «Эксмо», претензии силовиков связаны с книгами, изданными Popcorn Books, в частности, с романом «Лето в пионерском галстуке», рассказывающим о романтических отношениях между двумя пионерами. В 2023 году «Эксмо» приобрело контрольный пакет акций Popcorn Books." (с) вот что я прочитал сегодня в СМИ.

Все помнят Архипелаг ГУЛАГ и знаменитые "литерные статьи"? Была там одна такая политическая репрессивная статья, СВПШ - связи, ведущие к подозрению (!!) в шпионаже.

Я не говорю о том, что "шпионаж" в советскую эпоху был обычной политической статьей, по которой огромное количество невиновных людей были осуждены, а после этого убиты государством - кто сразу, по расстрелу, а кто потом в лагерях. И "шпионами" объявляли людей, не имеющих и никогда не имевших доступа к гостайне (хотя это юридический абсурд). Но и этого все равно оказалось недостаточно, в связи с чем и появились статьи ПШ - подозрение в шпионаже, и СВПШ. Неслыханная наглость, настоящая бравада людоедов - через пятьсот лет после Хабеас корпус акт вот так вот прямо объявить, что ни вина, ни доказательства вины вообще не нужны - достаточно простого подозрения, возникшего в мозгу людей, в сравнении с которыми даже параноидальный шизофреник - образец хладнокровия и адекватности. А также - простой _связи_ с человеком, который внушает подозрение.

И вот - пожалуйста, никогда такого не было, и вот опять. Простая связь с издательством, вызвавшим ярость у властей - это, оказывается, теперь законная причина для ареста десяти человек. Если бы я не думал, что цель этой меры - заурядный терроризм (то есть запугивание людей в каком-то обществе при помощи насилия), то я сказал бы, что следственный комитет опять ловит в темной комнате черную кошку, которой там нет. Потому что никакого "экстремистского движения ЛГБТ" в природе вообще не существует. ЛГБТ - есть, а "движения" нет. И полагаю, что даже законченные дураки в СК об этом знают. Эта фабула про экстремистское движение - из той же оперы, что и "безродные космополиты" поздней сталинской эпохи. В смысле, если кричать об опасности со стороны евреев, то звучит как-то не очень (хотя многие в СССР этого тоже не стеснялись), а если "безродные космополиты" - тогда вроде бы совсем другое дело, и ни разу не смердит фашизмом.

Фрейд так дискредитировал свою теорию, что после него как-то даже неудобно говорить о толковании сновидений, но иногда все равно приходится. Вот мне довольно часто снится один повторяющийся сон - в разных интерпретациях, но с похожим сюжетом. Как будто бы где-то в моем доме (а если во сне я живу в доме, то есть если я не приключенец и герой блокбастера, а обычный оседлый человек, то этот дом всегда огромный, с множеством комнат, полных удивительных вещей и не исследованных до конца), есть потайное помещение, или чердак, или скрытый проход, и там хранятся мои детские поделки, вещи и игрушки. Но важнее всего то, что в этом тайном помещении скрыт источник волшебства, и я всегда ищу его со смутным ощущением, что я найду там что-то вроде двери в Нарнию.

Обычно подразумевается, что с этим помещением что-то случилось (дверь обрушилась, лестницу завалило, здание пытались перестроить...), и попасть туда не так-то просто, так что поиск этой тайной комнаты превращается в главный квест и сюжетообразующий мотив.

Я всегда ищу его с мыслью - а точнее было бы сказать, с отчаянной надеждой - что, если я его отыщу, то вместе с ним найдётся дверь в волшебную страну. А если не найдётся, то, во всяком случае, я найду место, где она была - и это тоже важно, потому что мало просто помнить, что когда-то в детстве в этой комнате творилась магия, нужно увидеть это место, потому что место, где творилось волшебство - это свидетельство, что оно есть. Может быть, не сейчас, не здесь, не для тебя - но оно есть.

Обычно я это тайное помещение не нахожу, поскольку смысл сна - это сам квест, а не его итог. Примерно так же, как и творчество - в том виде, в котором им занимаюсь я - это вечное возвращение к себе, поиск связи со своим детским мироощущением и опытом, а не конечный результат такого поиска. Конечный результат - это уже не я, а _текст_, отдельный от меня. И я на этом, так сказать, заканчиваюсь, вместе со своими поисками, ностальгией и надеждами. Автор как человек отходит в сторону и уступает место волшебству.

Но вот сегодня сон получил неожиданное развитие. Я всё-таки нашёл чердак, который я искал, забрался на него и нашел там свои детские вещи. Комната на чердаке выглядела уютной, чистой и вообще пребывала в неожиданном порядке. Скажем, там было светло, хотя было неясно, кто стирает с вещей пыль и зажигает свет, если я сам так долго искал это место и не мог его найти. Я подошёл к полке, посмотрел на замок, который построил много лет назад из лего (в отличие от многих деталей в таких снах, это - вещь абсолютно реальная. Сейчас его, наверное, не существует, но он был ещё цел, когда я уезжал из России). Я потрогал башенку донжона и подумал - с ноткой ностальгической печали и одновременно радостного удивления - надо же, кто бы мог подумать, столько лет прошло, а он так и стоит!..

И тут меня прервали. На мой чердак неожиданно ввалились люди - группа детей лет восьми и с ними женщина, которая, как становилось ясно из ее манер и поведения, намерена у них тут проводить какой-то кружок. И эти дети стали совершенно по-хозяйски брать мои игрушки и альбомы, и вообще вели себя так, как будто бы это их комната, а я тут - гость, присутствию которого вроде бы невежливо удивляться, но при этом не вполне понятно, зачем он сюда пришел. И их учительница, или глава из кружка, в общем, та женщина, которая с ними туда пришла, тоже смотрела на меня приветливо, но тоже с некоторым удивлением и как бы вопросительно. В стиле - вы кто такой и чем я могу вам помочь?..
Я постарался изобразить вежливую и гостеприимную улыбку и сказал ей - здравствуйте! Простите за невежливый вопрос, а вы давно тут занимаетесь?.. Знаете, это вообще-то мой чердак. Не то чтобы я вас гоню или не рад вас видеть, но это всё-таки часть моего дома, а я даже был не в курсе, что здесь кто-то регулярно собирается.

Я уж не помню, что там она мне ответила. Вроде бы я потом остался и сидел там с ними, и пока они там рисовали и рассказывали сказки, какая-то тихая девочка в белой рубашке даже пристроилась рядом со мной и, видимо, решила, что, раз остальные дети отнимают все внимание у их преподавательницы, то самым разумным будет сделать ставку на меня - я тоже взрослый, я никого здесь не знаю, так что меня можно "застолбить", пока другие этого не сделали. Ну, знаете, эти тихие дети, которым в обычной группе достаётся меньше всего внимания, поскольку они не шумят и вообще вечно стесняются, но им при этом очень хочется, чтобы взрослые их заметили и уделили им внимание. Я в детстве таким не был, но в спецшколе, где я иногда работал, я таких детей видел. Думаю, такой ребёнок встречается почти в каждой детской группе.

Кажется, она собиралась обсудить со мной свои рисунки, но поговорить мы так и не успели, потому что я проснулся.

Найти потайную комнату и попасть внутрь - это в принципе новый виток в развитии сюжета про затерянный чердак. А уж тот факт, что чердак в этом сюжете оказался обитаемым, и им все это время кто-то пользовался - это и подавно нечто совершенно новое. Так что, проснувшись, я, конечно, начал размышлять о новой вариации старого сна. Наверное, это реакция на то, что, когда автору в конце его квеста всё-таки удается найти путь в страну своего детства, он обязательно обнаруживает, что теперь она уже не только и вообще не вполне "его".

Впрочем, я думаю, что в противоположном случае я бы нашел на чердаке только руины.

Был вчера на самой крупной вечеринке в своей жизни. Ну, то есть формально я вчера работал, но на деле оказалось, что в преддверии общего выходного на 8 мая в нашем диспансере вечеринка. Не считая самих инвалидов и сотрудников, в жилых корпусах бывшего католического монастыря, где сейчас живут наши резиденты, собралось человек двести. И у нас там было все - угощение, коктейли (алкогольные и нет), живая музыка и дискотека до 22-30, так что я еле ноги уволок с танцпола.

А еда была такая потрясающая и в таком количестве, что к моменту десерта я начал понимать древних римлян с их проблемами. Обидно, когда тебе отдают на разграбление кондитерскую лавку, а ты чисто физически не можешь попробовать все. В меня влезли _только_ яблочный пирог, сахарный бисквит, несколько разноцветных макаронсов, немного малины и зефирные мишки в шоколаде. На все остальное - клубнику со сливками, ореховое пралине, шоколадный пирог, пирог с фисташками эт цетера, эт цетера, я уже мог только смотреть. Ведь я всё-таки не римлянин, чтобы выйти поблевать и начать заново с новыми силами... И это я ещё пропустил сырную перемену и горячее, ограничившись только мясными нарезками, оливками и корнишонами, а каково было французам после сырных ассорти, мергезов и картошки фри - даже подумать страшно. Хотя на танцполе мы все это быстро растрясли.

Вот, кстати, ещё один факт про то, почему это было самой лучшей вечеринкой в моей жизни. Во-первых, я не настолько социальный человек, чтобы в большой толпе меня поминутно узнавали и с искренней радостью бросались обнимать и целовать. Но я достаточно работал с инвалидами, чтобы на этой вечеринке почувствовать себя мега-популярным гостем. Хотя в этом диспансере я работал даже меньше, чем в полудюжине других.
Во-вторых, если ты не профессиональный шоумен, то на танцполе всегда чувствуешь известную неловкость от того, что не умеешь танцевать. И компания наших инвалидов раскрепощает, как ничто на свете. Эти люди не стесняются ни своей внешности, ни того, как они танцуют. Это отрезвляет. У них вообще можно многому поучиться и многим вдохновиться. Они нам дают не меньше, чем мы - им. Во всяком случае, я даже в юности на дискотеках так не веселился и не отрывался.

Я, как сотрудник на замене, мог просто танцевать, есть и пить, но напросился в обслуживающий персонал и разносил напитки и подносы. Это тоже чистый кайф - всем что-то предлагаешь, со всеми болтаешь, все тебя благодарят... Не знаю, как себя чувствуют официанты на обычных вечеринках (думаю, совсем не так), но на этой я чувствовал себя Дедом Морозом, раздающим всем подарки - восхитительное чувство. Как я мог такое упустить!

Это, кстати сказать, проект ассоциации, к которой относится этот диспансер. Они хотят открыть в Лионе, как раз на холме рядом с бывшим монастырём, супер-инклюзивное кафе - чтобы там ели, отдыхали и работали жители этого района и инвалиды из диспансера. Мэрия эту затею поддержала. Музыканты, игравшие нам на этой вечеринке, уже согласились выступать в этом кафе, так что вчерашняя тусовка была как бы репетицией. И демонстрацией возможностей - меню, организации и прочего. Ну а канун восьмого мая выбрали из-за того, что это общий выходной, а родителям некоторых резидентов нужно по два-три часа в машине, чтобы доехать до места жительства своих детей, и задержать всех допоздна в обычный день было бы нереально.

Выползая со своей так называемой рабочей смены - на негнущихся ногах и обожравшийся сильнее, чем на Новый год, - я думал: минутку, и мне за это ещё и заплатят?!.. Потанцуйте, выпейте, объешьтесь, получите за свой тяжкий труд 120 евро.

Офигеть.

Всё-таки мы с Соней чудилы. Я прямо представляю, как какой-нибудь озадаченный гость спросил бы - а зачем вам вантуз посреди гостиной? А мы такие, легкомысленно - а-а, это мы играем вантузом и теннисным мячиком в бильбоке...

Я вообще не уверен, что кто-нибудь знает, что такое бильбоке. Это откуда-то из Дюма и Проспера Мериме - там Карл IX и миньоны Генриха III играют в бильбоке, когда слишком лень заняться настоящим спортом вроде фехтования, охоты или тенниса, который с этой стороны Ла-Манша назвали "игрой ладонью" или "игрой в мяч".
Или, допустим, Соня переписывается со своим братом, и говорит - извини, мне нужно забрать крокодила, вернусь через полчаса. Брат, как и следовало ожидать, таком ответом озадачен. Крокодила?.. - повторяет он. Соня - да, Рэй тут заказал большого надувного крокодила, пойдем забирать посылку.

Ну, говорит Сонин брат, я рад, что вам там весело...

Я раньше хотел иметь надувную лодку, чтобы переплыть на ней озеро Мирибель, но потом до меня дошло, что двухметровый крокодил - это настолько же надёжно, как и надувная лодка, но гораздо симпатичнее.
В общем, живём. У нас вообще в последнее время, на фоне печальных новостей и экзистенциального отчаяния от мысли, что наш мир неотвратимо погружается во мрак, развилось компенсаторное жизнелюбие. Обошли много разных забегаловок, на которые не обращали внимания раньше, купили новой одежды (потому что в старой мы уже, сказать по правде, походили на бомжей - шутка сказать, футболки, которые мы решили заменить, мы носим десять лет, они сейчас годятся только на пижаму). Ну и нашли много интересного. Жареные куриные ножки за два евро в бумажный пакет - шикарный вариант для пикника. Мексиканский ресторан в торговом центре. Кафе на углу, в котором делают прекрасный омлет с сыром. Вчера были в нашем псевдорусском магазине - товары из Германии, Балтийских стран и Средней Азии, зато с кириллицей и попсой из 90-х. Слава богу, что он только "псевдо", и что держат его молдаване. Вот в Тулоне круто - там восточноевропейский магазин держат украинцы, с огромным сине-желтым флагом на стене, виват...

Купили соленый армянский сыр, охотничьи колбаски - чешские, - и сладкий квас в коричневых бутылках, а потом сидели в сквере и все это ели. Резали сыр складным ножом, пили холодный квас и щурились на солнышко. Мальчики по соседству играли в петанк, пенсионеры на лавочке с другой стороны от клумбы что-то увлеченно обсуждали. Хорошо...

И крокодил.

Надо держаться. Мир - дерьмо, я первый дал бы в морду всем, кто предлагает посмотреть на солнце и цветочки и подумать о хорошем. Этим людям слишком легко думать о хорошем, если вы хотите мое мнение. Или - слишком легко не думать о плохом. Оно их не касается, они не чувствуют, что оно их касается.
Когда _касается_ - ничерта ты не отвлечешься. На той самой лавочке, с тем самым сыром и колбасками, будешь беседовать с любимым человеком все о том же. И все книги в мире будут говорить тебе - о том же. И все фильмы. И все твои личные фантазии.
И если я надую крокодила, сяду на него и поплыву куда глаза глядят, я обязательно подумаю - вот бы уплыть от вас совсем, в Серые гавани, хватит с меня!..

Но все же крокодил и вантуз посреди гостиной должны быть. Как говорил один старый знакомый из Москвы, при нашей жизни к любой фразе, вроде, скажем, "пойду приму ванну", можно с чистой совестью добавить - "в знак протеста".

Традиционные ценности - из книги Николая Помяловского "Очерки бурсы", 1860-е годы, Российская империя.

"Вечер закончился блистательным скандалом. Тавля женился на Катьке. Достали свеч, купили пряников и леденцов, выбрали поезжан и поехали за Катькой в Камчатку [т.е. на задние парты]. Здесь невеста, недурной мальчик лет четырнадцати, сидела одетая во что-то вроде импровизированного капота; голова была повязана платком по-бабьи, щеки ее были нарумянены линючей красной бумажкой от леденца. Поезжане, наряженные мужчинами и бабами, вместе с Тавлей отправились к невесте, а от ней к печке, которую Тавля заставил принять на себя роль церкви. Явились попы, дьяконы и дьяки, зажгли свечи, началось венчанье с пением «Исайе, ликуй!» Гороблагодатский отломал апостол, закричав во всю глотку на конце: «А жена да боится своего мужа». Тавля поцеловал у печки богом данную ему сожительницу. После того поезд направился опять в Камчатку, где и начался великий пир и столованье. Здесь гостям подавались леденцы, пряники, толокно, моченый горох, и даже часть украденного Аксюткою хлеба шла в угощение поезжан и молодых. Поднялись пляски и пенье. В конец занятных часов появилась и святая мать-сивуха".

Готовились эти бурсаки в причетники, дьяки, пономари и прочий православный клир - отсюда и такое грамотное исполнение чина венчания.

Надо сказать, что Катькой невеста звалась не ради маскарада и по случаю, а вообще всегда. "Катька" - это было прозвище этого мальчика, как у других учеников - "Хорь", "Лягва", "Рябчик" или "Тавля".

Меня спросили, где все это было. Слово "бурса" у российского читателя ассоциируется с Киевом и Тарасом Бульбой, но это не верно. Помяловский, например, учился в Петербурге и свои "Очерки" писал на основе собственных воспоминаний и впечатлений.