Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Северус не попал на собрание, где попрощались с Рудольфусом. Он не обязан был посещать каждое и оставлять школу без присмотра в момент, когда оттуда исчезает половина учителей и три декана. Мало кто помнил, к чему эта мера безопасности, но он был рад её выполнять. Тем не менее, жить спокойно, не попрощавшись со старшим товарищем, директор не смог бы.

Разумеется, понадобилось время, прежде чем ему стала доступна вся история, а не кусочки пазла. И лишь когда он узнал содержание той самой записки, переданной Беллатрикс, картина сложилась.

Впрочем, признаться самому себе в том, что страх воплотился — он тогда ещё не осмелился. Он лишь отправился на поиски места, где жена пытала ставшего недругом мужа, о чём Северусу донесли любопытные уши. Применив всю свою хитрость, маг проник на нужный подземный этаж замка Салазара, воспользовавшись отсутствием Лорда, привязавшего к себе магию этого строения и лично служившего её совершенной сигнализацией.

За решёткой уже не было его старого друга — сознание покинуло тело, и директор с горечью понял, что опоздал. Взлохмаченный, избитый и покалеченный, пленник поддерживал сломанную руку уцелевшей и бормотал несвязные слова.

— Рудольфус, подойди! — просил он товарища, пытаясь протянуть ему ладонь через решётку. — Подойди же!

Старик не сразу отозвался, но поднялся с холодного, зловонного пола, прихрамывая подошёл к двери и сцепил пальцы с его рукой. Он явно понимал, что это — прощание.

— Прости меня… за тот чертов отпуск… — выдавил Северус, сдерживая предательскую слезу. — Прости…

— Моё время… пришло… — с трудом проговорил Лестрейндж, всё ещё не выпуская тёплой ладони. — А его… наступает… у него глаза… другие… её глаза… а душа чёрная… и глаза… берегись…

— Что ты натворил, Рудольфус… — с горечью произнёс директор. — Почему не ко мне?

Вдруг старик как будто пришёл в себя, медленно поднял глаза и одними губами спросил:

— А ты бы смог?

Это были последние слова живого Рудольфуса, которые услышал Северус. Ему пришлось отпустить руку друга первым и бежать от охраны, почуявшей необычные вибрации в барьере.

Вернувшись в Хогвартс, он прошёл в тёмный кабинет, упал в кресло и долго смотрел на луну. Северус никогда не сомневался в силе милорда. Он понимал, что тот нуждался в Гарри как в близком друге, а потому отступить просто не мог.

Годами он с ужасом ждал твёрдого, уверенного стука в дверь — и готовился встретить сына, до ужаса похожего на него самого. И только пару лет назад понял: либо у Тёмного Лорда действительно что-то пошло не так, либо душа его сына с самого начала заняла не своё место.

Они все верили в возвращение выдумщика Гарри и даже оставили для него стул. Никто из тех, кто выжил и до сих пор служил милорду, не был глупцом. Пожиратели могли казаться слишком простыми, как Джиневра, слишком расслабленными, как Драко, даже легкомысленными, как Сивый.

Однако на самом деле никто из них таким не был. Уизли оставалась одним из самых сообразительных боевых магов. Драко просто гениально скрывал свои мысли от всех на земле. А Сивый был настолько самоотверженным, что в любой момент был готов всё бросить и уйти в леса навсегда, если хоть один представитель его народа скажет, что предводитель заигрался и пора возвращаться к истокам.

Элис молча протёрла стол перед пустым местом — на первом собрании после смерти сына. Никому даже в голову не пришло поинтересоваться у милорда, можно ли оставить за ним стул. Ответ был слишком уж очевиден.

— Мы ведь ждём, правда?

Это были первые и последние слова на тему возрождения Гарри, который, как они точно знали, разделил душу. Темный Лорд кивнул, за ним кивнули остальные. С тех пор прошло одиннадцать лет — и всё это время многие из них, без сомнений, вспоминали о товарище и выискивали его следы. Северус был даже уверен, что кто-то подозревал сына Беллатрикс. Впрочем, такой вариант выглядел слишком простым — небезопасным. А мальчишка был настолько слаб и неуклюж, что обманулся даже его настоящий отец, то есть он. Поверить, что милорд поддался эмоциям и рискнул подобным образом, не пожелав отпускать Гарри от себя далеко — было действительно сложно.

Тем не менее Пожиратели ждали своего друга, на удивление умевшего дружить и заботиться, и дождались.

Не ждал один только Северус и, по всей видимости тот, кто пронзил кинжалом черное сердце его ребенка, которого он так невзлюбил. Эти мысли он старался держать в самых глубинах сознания, но иногда не мог сдержаться и вспоминал, как выцарапывал из себя любовь для него, как убаюкивал болеющего малыша ночью, таская на руках до утра, как подбрасывал в моменты радости к потолку, как был счастлив первым шагам. И как его любовь по капле ушла, когда отец понял, насколько сын пуст внутри, что даже верный боец армии Лорда приходил в тихий ужас от легкости, с которой еще маленький Гарри мог убивать.

Только чудо спасло Невилла, но его не случилось с другими тысячами убитых и изувеченных, а в их число легко мог попасть тот, кто просто вызвал у Гарольда мимолетное подозрение.

Он поджигал их дома и смотрел, как в них живьём горят дети, и их в последний момент вытягивали другие Пожиратели, не имевшие в себе такой бездны безумия. Он обрушивал на головы магов цунами, уносившее десятки тысяч жизней, просто чтобы построить на опустевшем месте маленький уютный район для чистокровных магов. Он выдумывал такие законы и правила, что жить, выполняя их, оказывалось невозможно. Поэтому всё больше нечистокровных добровольно завершали свой путь.

Темный Лорд действительно думает, что всему виной его слабые отцовские чувства?!

Возродившегося в 1998 году могущественного и умного мага, жаждущего славы, признания и власти, можно было понять. Удачный обряд дал ему жизнь, вернул силу — и даже какие-то чувства. Он не особенно стремился к жестокости — он хотел повелевать, сменить порядок и начать новую эпоху с собой во главе, чтобы мир им восхищался. Гарри лишь предлагал ему свои кровавые методы достижения этих целей, и они ему подходили.

Но чего на самом деле хотел Гарри — в этом Северус был уверен — не знал даже он сам.

Да, его сын не погиб во время обряда, и этот факт едва не свёл Северуса с ума. В нём жила только его собственная душа, а крестраж Тёмного Лорда, как выяснилось, оказался её украшением. Если бы Гарольд тогда открыл дневник — он не смог бы помочь милорду вернуться, и потому Северус был искренне рад той случайной путанице с обложками. А вот своей слабости, не позволившей позже избавиться от сына, он себе не прощал. Ему было стыдно перед тем неизвестным, у кого хватило смелости воплотить в жизнь то, о чём он сам лишь думал длинными ночами, глядя на луну за окном.

Рудольфус узнал паразита в теле сына, но не смог убить — и подкинул безвольным Уизли, с которыми его Гарри мог справиться с закрытыми глазами, в любом возрасте и без какой-либо магии. Глупец!

Устав от яркого света, директор прикрыл глаза и положил руки на стол, чтобы найти опору. Голова кружилась от мыслей, тело устало от пережитого, а душа до сих пор мучилась от чувства вины.

Неужели она — та, что отдала за него свою жизнь, — пожертвовала собой ради чистого зла невероятного масштаба? А он? Неужели с возвращением Гарри вместе с ним вновь придут смерть и война? И ему снова придётся покидать свой уютный кабинет, чтобы хоронить бесконечную вереницу учеников?

Отряхнувшись от навалы вопросов в голове, Северус открыл глаза и недобро ухмыльнулся.

— Добро пожаловать в Хогвартс, сынок, — прошептал он в окно. — Будет сложно отобрать у тебя жизнь, понимаю, но я попытаюсь…

* * *

Маг за массивным столом был доволен и счастлив только от прочтения мыслей Люпина. Минутой ранее он не дал оборотню договорить и в нетерпении сломал его мысленную защиту, ознакомившись с происходившим в подвалах дома Беллы самостоятельно.

— Вот видишь, ему интересно с тобой. Он хочет тебя удивить, как бывшего врага! — милорд потер руки от удовольствия. — Очаровательно…

Люпин криво улыбнулся, кашлянул и промычал что-то невразумительное. Он не смог убедить Джиневру в необходимости собрать слишком разных детей под одной крышей и согласился дождаться возвращения Волдеморта, не спешившего проводить жизнь в замке. Прошло две недели, прежде чем маг вернулся, и Гиббон смог его к нему проводить, дождавшись, пока путь опустеет.

Всё это время Люпин старался как можно меньше бледнеть во время их уроков с мальчишкой, которые тот предпочитал проводить не в обеденном зале или во дворе, а в своём обожаемом царстве плесени и бумаг.

Сами эти уроки были весьма специфичны — оборотня учил Гарри.

— Представьте, что сознание — это поток, и в нём много нитей. Вам надо управлять каждой ниточкой, — вещал ребёнок взрослым менторским тоном. — А когда поймаете контроль, читайте заклинание. Если я могу, то и вы сможете!

— Ну да, ну да… — бормотал оборотень, вздыхал и зажмуривался, делая вид, что пытается. — Само собой, разумеется…

Никто в мире не мог накладывать десятки заклинаний одновременно, присваивая каждой ниточке собственное, кроме сильнейших магов планеты, из которых в живых осталось лишь двое, конечно, если верить Темному Лорду.

— Гарри, я не могу… — пытался убедить упрямца Люпин. — Ты что-то выдумываешь!

— Нет! — злился мальчишка и мотал головой. — Записывайте, я диктую. А потом снова попробуете, вы просто не стараетесь!

И в первые такие разы Люпин не захотел спорить и даже записал заклинание временного оживления мертвых тел для получения информации о причине их смерти, стараясь не думать, практиковался ли мальчишка в нём или ограничился теоретической частью. Однако в следующие дни наотрез отказался играть роль ученика и согласился лишь слушать.

Щуплый и изящный, одетый в старомодный бархатный костюм с белыми манжетами, мальчишка мог говорить о процессах творения магии и заклинаниях без усталости и перерыва. В эти моменты Гарри становился гибким, а его движения плавными. Он эмоционально жестикулировал, демонстрировал всевозможные выпады палочкой, которую ему давно подарил отец, рассказывал о силе тёмной магии и её истоках.

От него Ремус впервые узнал, что волшебство произошло от источника, где светлая и тёмная магия вместе, и поэтому одна без другой не может существовать, ведь без света нет тени, а без тени нельзя рассмотреть свет. Он даже подкрепил сказанное текстом из какой-то книги, кожа переплёта которой подозрительно сильно смахивала на человеческую. Так он оправдывал перед учителем другой стороны свою страсть к запретным знаниям, но и других не избегал.

Поежившись, оборотень понял, что на сегодня хочет от жизни только одного — оказаться вместе с детьми в том доме и увлечь мальчишку кем-нибудь или чем-нибудь, кроме магии, пока он ещё не снёс этот мир к чертям и не принялся рассуждать об истоках магии у него на развалинах.

Смех вернул его из воспоминаний в кабинет Темного Лорда.

— Твой страх меня забавляет, Люпин. Если так пойдёт и дальше, он точно не убьёт тебя, когда вспомнит. Разве не этого ты добиваешься?

— Очень рад, что я такой забавный, милорд… — процедил оборотень, отвернувшись к окну. — Но мы оба знаем, кто совсем не забавен.

Волдеморт встал из-за стола, сцепил руки за спиной и медленно подошёл ближе, обдав Ремуса ледяной волной магии.

— Гарольд не будет уничтожать ничего важного, не бойся, — сказал он. — Гарри, перед которым ты дрожишь, нужен как раз для обратного. А всё остальное, что он там будет творить — тебя не касается. Сейчас это мой мир, и он живёт по моим правилам. Ясно?

Ремус сцепил зубы, сжал кулаки и покорно кивнул. Наблюдая за его реакцией, Темный Лорд внезапно смягчился.

— Стоишь тут, весь такой правильный, гордый, страдаешь… — с показным сочувствием вздохнул он. — А между прочим, твой сын будет на его стороне. Так что тебе самому выгодно, чтобы Гарри был сильным. Оставь страдания — от них нет толку, оборотень.

— Мой сын не…

— Прекрати, Люпин, — перебил Волдеморт, глядя прямо в глаза, будто читая его мысли, как открытую книгу. — Он ещё в школе такие фокусы выделывал, что Крам чуть преждевременно не поседел. Сколько лет живёшь, а всё ещё не понял? Дети редко похожи на родителей. Их души — лишь гости... А его к вам даже на огонек не заглянула. Гарри раскрыл настоящий талант.

— Он не раскрыл талант, он создал ловушку!

— Может быть и так, — легко согласился Волдеморт. — Но мне нужна армия, и мы её потихоньку растим, своими руками. Белла просто следит за развитием этого процесса. Родственница, всё же. Это удобнее, чем инспекторов к каждому отличнику приставлять. Он ведь не один такой, их тысячи…

— И в армии есть место нечистокровным? — спросил Люпин с сомнением.

— Какой ужас, неужели в твоем сыне течет грязная кровь?! — притворно удивился темный маг, всплеснув руками. — Ну тогда точно отпущу его! Пусть носки матери вяжет, а мы тут как-нибудь разберемся…

Помещение сотряслось от злого, неприятного хохота — такая сила веселья обрушилась на Темного Лорда:

— Той матери, что вырастила, супруге Виктора, понимаешь?

— Понимаю, — ответил оборотень. — Напоминаете, что я — пыль для своего сына.

Волдеморт помолчал, потом хлопнул его по спине — и Ремус почувствовал, что в этом тонком теле таится не только колоссальная магия, но и сила физическая.

— Ладно, папаша, ты от ненависти ко мне скоро лопнешь. Увидишься ещё с Тодеусом, — бросил он, подводя Люпина к двери. — Только потом не беги жаловаться, понял? А сейчас — пойдём, представлю тебя нашим. А то они уже думают, что новый призрак в замке завёлся.

Вцепившись в одну из створок дверей, оборотень прирос к полу и понял, что за последние месяцы в его жизни изменилось слишком многое. Однако еще был шанс на прощение и иллюзия, что всё обратимо, какой-то, пусть и призрачный путь назад. Предстать перед главными вершителями судеб в Британии, а по совместительству и главными Пожирателями? Не все из них имели громкие должности, но все они имели неограниченную власть, и их желания Волдеморт исполнял, не задавая лишних вопросов. С ними нельзя было поздороваться, как со случайными прохожими. Это был путь в один конец, и на обратный поезд билетов не продавали.

Заметив его состояние, Волдеморт на мгновение замолчал — и будто провалился в воспоминания.

— У маленькой Джиневры была здесь небольшая комната на втором этаже, — негромко сказал он, поднимая палец и указывая в потолок. — Родители прокляли её, на Малфоев началась охота, Гарри был занят другим, и Джинни пришлось временно забрать из Хогвартса. Девчонку тренировала Белла и Розье, они же кормили её, заботились, — домовики тогда ещё плохо слушались. Но большую часть времени она была одна. В огромном тёмном замке, полном шорохов и теней. Однажды после полуночи она даже прибежала сюда — от ужаса перед пауком. Таким... очень-очень большим пауком, Ремус. Сидела на этом диване и кусала до крови губы, чтобы не разреветься передо мной. А я понятия не имел, как ей помочь. Мы молча сидели и смотрели друг на друга, пока Торфинн гонялся за тварью... Знаешь, что она делала в те неспокойные ночи?!

Вопрос был задан зло и громко, и явно требовал ответа. Люпин отрицательно качнул головой, слегка опешив и от самой истории, и от ощущения безграничной тоски, которую та навевала.

— Джинни повторяла движения, выученные днем, Люпин… — с восхищением прошептал темный маг. — Было слышно, как она прыгает — и в моих покоях, и здесь, в кабинете. Этому топоту не могла помешать даже магия. Я не мог спать, но её ритм успокаивал...

Он сделал паузу, и голос его стал жёстким:

— А рассказываю я это тебе, оборотень, лишь затем, чтобы ты понял: когда Джиневра получала ранения на поле боя, мне становилось нехорошо. Почти физически плохо. Когда умрёшь ты — чужой, посторонний — клянусь, я и бровью не поведу. Просто после тебя убью всех твоих друзей и найду другого представителя из детства моего друга. Раз уж это хоть немного работает. Всё.

Он открыл дверь и рукой пригласил Люпина пройти вперед, в темноту, где заседали враги:

— Ты идёшь за мной, исполняешь мои приказы — или продолжаешь страдать, надеясь, что я окажусь тебе нянькой?

Люпин сломался, в который раз подчинился и прошел к лестнице, а на задворках сознания даже ощутил странное чувство, еще не понимания, но уже осознания того, как именно соратники Волдеморта победили давно укоренившуюся власть.

Последнюю развратила хорошая жизнь. Пока Фадж боролся за переизбрание на должность и отрицал возрождение Темного Лорда, свободные соратники последнего ползали по скалам в поисках крестражей, чтобы спасти их от Дамблдора, а другие гнили в тюрьме, ни на йоту не растеряв своей веры. У них имелся большой запас прочности и запас темных магов — больших и маленьких, готовых сменить сторону.

Возможно, когда-то всё изменится снова, и такой запас прочности появится у тех, кто прямо сейчас гниет в Азкабане? Или грызет свою корку хлеба в подвале, опасаясь выйти на свет?

Ремус не знал, но решительно вознамерился больше никогда об этом не думать.

— Пришли, — тихо сказал Волдеморт. — Постой, послушай. Они не твоя команда и никогда ею не будут, но тебе придётся с ними работать. Ты обязан принять каждого из них — и не причинить никому вреда. Иначе…

За длинным мраморным столом, плотно рассевшись на стульях с высокими спинками, сидели маги в чёрном. От одного их вида старый оборотень почувствовал, как волоски на коже шевелятся. Они не делали ничего угрожающего, скорее наоборот — даже эти Пожиратели со временем пообмякли и слегка постарели. Нужно было прожить двадцать лет правления Темного Лорда, чтобы понимать, какая сила сейчас перед ним. Люпин прожил эти годы — он хорошо понимал.

— Сивый, это правда?! — возмущенно орал Гиббон, перекрикивая хохот оборотня и даже привстав со стула. — Трехэтажный особняк в Лондоне?

— А ты сомневался? — хихикал кто-то большой. — Думал, он в норе живет?

— А кого мои люди охраняют в Гриздельском лесу?!

— Легенду, дорогой друг! Знаешь, сколько она стоит? — всё еще веселился оборотень, звеня цепями на шее. — Она бесценна!

— Вполне себе имеет цену — это зарплата шести Стражей! — хрипло возразил кто-то очень старый и похожий на Яксли, хотя Люпин его видел в последний раз очень давно и не был уверен. — Чует моё сердце, завтра же её перепишу…

— Ой да ну вас… — махнул оборотень. — Драко, ты на завтрак лимонов объелся? Я тебе даже вино оставил, а ты сидишь кислый! Нехорошо…

Вместо него ответила мрачная и худая, словно ссохшаяся женщина с острыми скулами и яркой губной помадой на почти белом лице.

— Мы всё утро средний балл считали, Сивый, — сказала она. — Не трогай его.

— Элис, ты так говоришь, словно у вас всё получилось… — не хуже змеи прошипел Северус.

— Что, к взрослому бегали, да? — спросил крупный белобрысый мужчина, по всей видимости, тот самый племянник Филча. — И в какой балл он оценил ваши потуги? Тролль, судя по счастью на физиономиях?

За столом захихикали уже все, кроме мага возле главного кресла, а Драко и Элис обиженно засопели.

— Северус, я тебя укусил, что ли? — снова подал голос Сивый. — Ты косишься на меня, как зашел!

Директор Хогвартса уже не косился, а испепелял оборотня взглядом, но молча.

— Белла, ты спишь?

— Джиневра, а если я отвечу, что сплю, ты отстанешь?

— Ты храпишь!

Беллатрикс вздрогнула, быстро подобралась и оценивающе посмотрела на окружающих, пытаясь понять, услышал ли кто-то кроме рыжей её гортанные переливы.

— Тетя, ты храпишь уже полчаса.

Ведьма раздосадовано тряхнула головой и подвинула стул к столу, явно решив во что бы то ни стало бороться со сном.

— А чего это ты? — спросил Крауч. — Не выспалась? Я что-то интересное пропустил?

— Да чего там интересного, — заявил плотный мужчина, усмехнувшись. — К бабушке приехал резвый внук, и теперь она ночами сторожит винный погреб!

Ремус похолодел от этих слов, а затем даже со своего места у прохода услышал, как ведьма от злости клацнула зубами.

— Драгоценный Мальсибер, ещё раз назовёшь меня бабушкой, я в ночи отпущу Тодеуса на волю, вместе с вином, и ты станешь дедушкой…

В этот раз захохотали все, и даже ранее не веселившийся маг не сдержался и прыснул со смеху.

— Ну зачем так кардинально-то… — обреченно вздохнул Мальсибер. — Буду молчать, что ж…

Неприятный и словно тяжелый голос с песком вклинился в этот развеселый шабаш и просипел:

— Никто не хочет поговорить о французах?

— О мертвых либо хорошо, либо ничего, Аллекто.

Грузная женщина с пучком бесцветных волос на затылке замерла, а затем издала звук удивления.

— Да-да, уже март! — объявил Яксли. — Ты ж сама всё организовывала на февраль?!

— Мы всё выполнили, дорогуша — план был хорош, — сказал женщине Сивый, будто успокаивая её разум. — Молодец.

— Корбан? — спросил ранее молчавший маг. — Лагерь Стражей в Канаде готов к открытию?

— Обижаешь, Антонин, — ответил старик. — У нас всё в срок. Сейчас закупаем домовиков. Уже скоро выпускникам приглашения разошлем.

— Но моё разрешение на два портала вы не получите, — встрял в разговор Гиббон. — Если в Долине Смерти, то только один!

Долохов поднял руки в примирительном жесте, а Люпин не мог оторвать взгляда от изломов его лица, содрогаясь уже только от имени.

— Как скажешь, начальник, мне нужен лишь лагерь…

— Друзья, давайте о серьезном в присутствии милорда, хорошо? — попросила Джиневра. — У нас отчетов и вопросов часа на четыре, не меньше…

Боковым зрением Люпин заметил, что Волдеморт внимательно смотрит на него, и повернулся в его сторону.

— Послушал? — спросил темный маг, и на его лице заиграла хитрая улыбка.

Темный Лорд привязал его ещё сильнее к своему миру парочкой секретов и ещё раз дал понять, что не остановится ни перед чем, если оборотень решит отойти от пути служения его власти.

— За мной! — громко, чтобы все слышали, скомандовал он оборотню.

Люпин шагал за спиной Волдеморта, словно прятался в её тени, избегая встречаться с кем-либо взглядом. Ему было стыдно — стыдно быть предателем перед победившими врагами. И пусть это чувство было нелогичным — он не сделал ничего дурного, а жизнь прожил честно — но унижение проникало под кожу.

— Магия освобождает! — произнес хор голосов.

Даже с глазами в пол, не видя лиц, Ремус в этом лозунге уловил удивление похлеще того, что он испытывал в доме дедушки Элджи, когда понял, кто присел к нему на диван поговорить.

— Садитесь и слушайте, — сказал Волдеморт обычным голосом, и под Ремусом даже не разверзлась бездна, а он ждал, что будет именно так. — Перед вами часть моего плана, бывший друг бывших друзей Дамблдора и в какой-то мере его самого. Скажу вам так... я убедил Ремуса Люпина послужить нашим интересам. Поздоровайся, ну?

— Магия освобождает… — невероятным усилием воли ему удалось выдавить из себя эти слова.

— Будь я обычным злом, велел бы повторить громче… — пробормотал Волдеморт, и в зале раздались одобрительные смешки. — Сивый, что такое?

— Он же оборотень…

— Боишься конкуренции или за нас переживаешь? — усмехнулся милорд. — А может, думаешь, я не знаю, что он — твоя работа? Плохо, Сивый, детей обращать нехорошо.

— Я был зол на его отца, а не на него!

Все посмотрели на Сивого с долей удивления, словно впервые услышали от него слова оправдания.

— Оставим прошлое, на кону будущее, — спокойно произнес темный маг, и звуки стихли. — Вы знаете Ремуса как бойца той стороны. Почти каждый из вас сталкивался с ним на поле боя. Это важно. Потому что очень скоро в Хогвартсе появится новый профессор боевой магии. Догадываетесь, кто это будет?

Пожиратели молча кивали, и нетерпение на их лицах было совсем неприкрытым.

— Вижу, вы жаждете объяснений… — легко прочитал их эмоции маг. — Могу пообещать — оно обязательно будет, но не сейчас. Просто поверьте, как уже было тысячу раз. Нам с вами так надо.

— Милорд? — подала голос Аллекто, подняв руку.

— Да?

— А где сейчас живет… Ремус?

— Там, куда вы под угрозой проклятия не пойдете.

— Ага! — заорала Элис, словно разгадала вселенскую загадку. — Значит, Гиббон знал? И ходил мокрый не от зимней жары?!

— Знал Гиббон, Белла и Джиневра, — сказал Волдеморт. — Не убей их теперь, дорогая.

— Думала, в башне крыша прохудилась и ветер воет, а это оборотень! — смеялась Элис, оглядываясь по сторонам и призывая других посмеяться. — Ну хоть не новое привидение, и то радость, да?

— Я не выл! — рявкнул Люпин, и зал мгновенно притих. — Это был ветер, а превращаюсь я в подземелье.

Элис прижала ладонь к губам, словно в ужасе.

— Милорд, он разговаривает… — прошептала она.

— Смелый, наверное? — хохотнул Торфинн.

— Люпин, а ты ведь сам звал меня прийти, если что, — сказал Драко, не улыбаясь. — Как же так вышло?

Волдеморт неожиданно сжалился — и это потрясло Люпина больше, чем насмешки. Он поднял руку, и в зале вновь воцарилась тишина.

— Довольно, — сказал маг жестко. — Перед вами не перебежчик, который бежит к тому столу, где кости жирнее. Это — моя работа. А вы не настолько невинны, чтобы не понимать, что это значит. — Он кивнул в сторону Лестрейндж. — Обратите внимание на Беллу. Слышите, как она молчит? Ремус — родной отец её племянника и сейчас учит её сына. Мы все из одного мира, разделенного баррикадой. И помоги нам Салазар, чтобы она продержалась подольше...

Раздражение милорда ощутили все и стихли, а он не сделал пару кругов по залу и остановился у кресла директора:

— Северус, зелье?

Снейп достал из маленького мешка коробку, увеличил её, и тут произошла заминка — милорд не стал забирать аконитовое зелье у слуги, а быстро отошел. Из-за этого директору пришлось вставать и лично подойти к Люпину, чтобы вручить ему колбы.

Передавая ценный состав из рук в руки, а старый в замке закончился совсем, они смотрели в глаза друг другу неприлично долго, держа коробку вдвоём. Ремус видел в них труса, а что видел в его глазах Северус — не знает никто.

Первой не выдержала странного молчания Элис.

— Это дуэль?! — спросила она.

Северус, ничего не отвечая, отпустил коробку, развернулся и быстрым шагом прошёл к своему месту, не демонстрируя окружающим ни чувств, ни эмоций.

— Ты свободен, Ремус, — сказал Волдеморт и рукой указал на выход. — Те разрешения, что тебе нужны были, я даю.

Уже почти у дверного проёма, оборотень понял, что забыл что-то важное. Обернулся — и увидел множество глаз, устремлённых на него, ждущих, когда новичок вспомнит сам.

— Магия освобождает… — тихо произнёс он.

— Магия освобождает! — отозвались ему маги тем же обыденным тоном и сразу переключились на другие дела.

Уходя, он услышал шелест бумаг, скрип стульев и приглушённые голоса:

— Северус, ты будешь извиняться?! — шипел Сивый. — Точно порчу навёл! Спросил бы сразу, я бы сказал, что не мне! А сколько там?

— На полгода.

Оборотень понимающе цокнул языком — он явно знал, каких усилий требует варка такого объёма.

— Нет, ну ловушки точно надо убрать, — рассуждал Торфинн, будто сам с собой. — А то до учебного года старик не доживёт…

С остановками, но уже заметно бодрее, Люпин добрался до своей комнаты живым. Постоял немного, согнувшись, отдышался — и только тогда заметил перемены. У окна стояло новое кресло, похожее на прежнее, а на нём — аккуратно разложенный чёрный костюм, тёплая обувь и плащ. На круглом столике рядом с кувшином воды лежала его старая палочка.

У него не осталось сил что-то делать или думать о том, правильно это всё или неправильно. Здесь протекали рабочие будни его врагов, которые его не съели, не прокляли и не забили камнями. Никто не просил вести французов на смерть — похоже, они справились сами. Никто не кричал, что он бесполезен, по спальне не ползали слизни, а болезненных полнолуний он теперь просто не помнил. Не происходило ничего из того, что раньше делало его жизнь невыносимой.

Эта пугающая нормальность в доме Тёмного Лорда была настолько абсурдна, что на миг Ремусу захотелось поделиться ею с друзьями. В ту же секунду он понял — даже если случится чудо и его простят, то уже никогда не захотят ни обнять, ни хлопнуть по плечу, ни поговорить с ним по душам.

Пусть в первую очередь он предал и не друзей, они то поверят в угрозы Волдеморта. Он предал себя, когда ощутил, что в этом мире темных сил и для него нашлось скромное место…