Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Северус не попал на собрание, где попрощались с Рудольфусом. Он не обязан был посещать каждое и оставлять школу без присмотра в момент, когда оттуда исчезает половина учителей и три декана. Мало кто помнил, к чему эта мера безопасности, но он был рад её выполнять. Впрочем, существовать спокойно, не сказав до свидания старшему товарищу, директор не смог бы.

Разумеется, прошло время, прежде чем ему стала доступна вся история, а не кусочки пазла. И только когда он узнал, что было в записке, переданной Беллатрикс, картина сложилась.

Впрочем, признаться самому себе, он тогда ещё не осмелился и отправился на поиски места, где жена пытала ставшего недругом мужа, о чём Северусу донесли любопытные уши. Применив всю свою хитрость, он проник на нужный подземный этаж замка Салазара, воспользовавшись отсутствием Лорда, привязавшего к себе магию этого строения и лично служившего её совершенной сигнализацией.

За решёткой уже не было его старого друга — сознание покинуло тело, и директор с горечью понял, что опоздал. Взлохмаченный, избитый и покалеченный, он поддерживал сломанную руку уцелевшей и просто бормотал несвязные слова.

— Рудольфус, подойди! — просил он товарища, пытаясь протянуть ему ладонь через решётку. — Подойди же!

Старик не сразу отозвался, но поднялся с грязного зловонного пола и приковылял к двери, припадая на одну ногу. После чего взял и сцепил руку с рукой директора, явно понимая, что это прощание.

— Прости меня за тот чертов отпуск… — бормотал Северус, силясь загнать обратно предательскую слезу. — Прости…

— Пришло… моё время… — запинаясь сказал замерзший Лестрейндж, всё ещё не отпуская тёплую руку друга. — А его наступает… наступает его время… просто глаза другие… её глаза… а душа черная… и глаза… другие… берегись…

— Что ты натворил, Рудольфус… — с горечью произнёс директор. — Почему не ко мне?

Внезапно старик словно очнулся, поднял на него глаза и шепотом спросил:

— А ты бы смог?

Это были последние слова живого Рудольфуса, которые услышал Северус. Ему пришлось отпустить руку друга первым и бежать от охраны, почуявшей необычные вибрации в барьере.

Вернувшись в Хогвартс, он прошёл в тёмный кабинет, упал в кресло и долго смотрел на Луну. Собственно, Северус никогда не сомневался в силе милорда. Зная, что тот нуждался в Гарри как в близком друге и соратнике, он был уверен, что тот добьётся успеха.

Годами он с ужасом ждал уверенного стука в кабинет, готовясь встретить сына, убийственно похожего на него самого. И только пару лет назад он осознал, что у Темного Лорда или впрямь что-то не получилось, или душа его сына заняла не своё место.

Они все верили в возвращение выдумщика Гарри и даже оставили для него стул. Никто из тех, кто выжил и до сих пор служил милорду, не был глупцом. Пожиратели могли казаться слишком простыми, как Джиневра, слишком расслабленными, как Драко, или поверхностными, как Сивый.

Однако на самом деле никто из них таким не был. Уизли была умнейшим боевым магом, Драко просто гениально скрывал свои мысли от всех на земле, а Сивый был настолько самоотверженным, что в любой момент был готов всё бросить и уйти в леса навсегда, если хоть один представитель его народа скажет, что предводитель заигрался и пора возвращаться к истокам.

Элис тщательно протерла стол перед местом, где сидел Гарри, в первое собрание после его смерти, даже не спросив разрешения милорда оставить стул за покойным.

— Мы ждем, ведь так?

Это были первые и последние слова на тему возрождения Гарри, который, как они точно знали, разделил душу. Темный Лорд кивнул, за ним кивнули остальные. С тех прошло одиннадцать лет, многие из них абсолютно точно думали о товарище и высматривали его следы. Северус был даже уверен, что кто-то подозревал сына Беллатрикс, но это была такая банальная очевидность, а мальчишка был настолько слаб и неуклюж, что обманулся даже его настоящий отец, то есть он.

Тем не менее Пожиратели ждали своего друга, на удивление умевшего дружить и заботиться, и дождались.

Не ждал один только Северус и, по всей видимости тот, кто пронзил кинжалом черное сердце его ребенка, которого он так невзлюбил. Эти мысли он старался держать в самых глубинах сознания, но иногда не мог сдержаться и вспоминал, как выцарапывал из себя любовь для него, как убаюкивал болеющего малыша ночью, таская на руках до утра, как подбрасывал в моменты радости к потолку, как был счастлив первым шагам. И как его любовь по капле ушла, когда отец понял, насколько сын пуст внутри, что даже верный боец армии Лорда приходил в тихий ужас от легкости, с которой еще маленький Гарри мог убивать.

Только чудо спасло Невилла, но его не случилось с другими тысячами убитых и изувеченных врагов, а в их число легко мог попасть тот, кто просто вызвал у Гарольда какое-то подозрение.

Он поджигал их дома и смотрел, как в них живьём горят дети, и их в последний момент вытягивали другие Пожиратели, не имевшие в себе такой бездны безумия. Он обрушивал на головы магов цунами, уносившее десятки тысяч жизней, просто чтобы построить на опустевшем месте маленький уютный район для чистокровных магов. Он выдумывал такие законы и правила, что жить, выполняя их, оказывалось невозможно. Поэтому всё больше нечистокровных добровольно завершали свой путь.

Темный Лорд действительно думает, что всему виной его слабые отцовские чувства?!

Возродившегося в 1998 году могучего и умного мага, жаждущего славы, признания и власти, можно было понять. Удачный обряд дал ему жизнь, вернул силу и даже некоторые чувства. Он не слишком-то хотел мучить, он хотел повелевать, сменить режим и дать начало новой эпохе с собой во главе, чтобы им все восхищались. Гарри лишь предлагал ему свои кровавые методы достижения этих целей, вполне ему подходившие.

Но чего на самом деле хотел Гарри, и в этом Северус был уверен, не знал даже он сам!

Да, его сын не умер во время обряда, и этот факт чуть не свел Северуса с ума. В нём жила лишь его собственная душа, а крестраж Темного Лорда, как оказалось, был её украшением. И если бы Гарольд тогда открыл дневник, то не смог бы помочь милорду вернуться, и поэтому он рад той путанице с обложками. Не рад он своей слабости, не позволившей ему разделаться с сыном позже. Директору было стыдно перед тем неизвестным, у кого хватило смелости превратить в жизнь то, о чем он думал долгими ночами, глядя на эту Луну за окном.

Рудольфус узнал паразита в теле сына, не смог его убить и подкинул безвольным Уизли, с которыми его Гарри мог справиться с закрытыми глазами, в любом возрасте и без какой-либо магии. Глупец!

Устав от яркого света, директор прикрыл глаза и положил руки на стол, чтобы найти опору. Голова кружилась от мыслей, тело устало от пережитого, а душа до сих пор мучилась от чувства вины.

Неужели она отдала самое ценное — свою жизнь — за чистое зло невероятных масштабов? А он — неужели вместе с Гарри вновь вернется смерть и война? И ему придётся то и дело покидать свой уютный кабинет, чтобы хоронить нескончаемую вереницу учеников?

Отряхнувшись от навалы вопросов в голове, Северус открыл глаза и недобро ухмыльнулся.

— Добро пожаловать в Хогвартс, сынок, — прошептал он в окно. — Будет сложно отобрать у тебя жизнь, понимаю, но я попытаюсь…

* * *

Маг за массивным столом был доволен и счастлив только от прочтения мыслей Люпина. Минутой ранее он не дал оборотню договорить и в нетерпении сломал его мысленную защиту, ознакомившись с происходившим в подвалах дома Беллы самостоятельно.

— Вот видишь, ему интересно с тобой. Он хочет тебя удивить, как бывшего врага! — милорд потер руки от удовольствия. — Очаровательно…

Люпин криво улыбнулся, кашлянул и промычал что-то невразумительное. Он не смог убедить Джиневру в необходимости собрать слишком разных детей под одной крышей и согласился дождаться возвращения Волдеморта, не спешившего проводить жизнь в замке. Прошло две недели, прежде чем маг вернулся, и Гиббон смог его к нему проводить, дождавшись, пока путь опустеет.

Всё это время Люпин старался как можно меньше бледнеть во время их уроков с мальчишкой, которые тот предпочитал проводить не в обеденном зале или во дворе, а в своём обожаемом царстве плесени и бумаг.

И сами эти уроки были весьма специфичны — оборотня учил Гарри.

— Представьте, что сознание — это поток, и в нём много нитей. Вам надо управлять каждой ниточкой, — вещал ребёнок взрослым менторским тоном. — А когда поймаете контроль, читайте заклинание. Если я могу, то и вы сможете!

— Ну да, ну да… — бормотал оборотень, вздыхал и зажмуривался, делая вид, что пытается. — Само собой, разумеется…

Никто в мире не мог накладывать десятки заклинаний одновременно, присваивая каждой ниточке собственное, кроме сильнейших магов планеты, из которых в живых осталось лишь двое, конечно, если верить Темному Лорду.

— Гарри, я не могу… — пытался убедить упрямца Люпин. — Ты что-то выдумываешь!

— Нет! — злился мальчишка и мотал головой. — Записывайте, я диктую. А потом снова попробуете, вы просто не стараетесь!

И в первые такие разы Люпин не захотел спорить и даже записал заклинание временного оживления мертвых тел для получения информации о причине их смерти, стараясь не думать, практиковался ли мальчишка в нём или ограничился теоретической частью. Однако в следующие дни наотрез отказался играть роль ученика и согласился лишь слушать.

Щуплый и изящный, одетый в старомодный бархатный костюм с белыми манжетами, мальчишка мог говорить о процессах творения магии и заклинаниях без усталости и перерыва. В эти моменты Гарри становился гибким, а его движения плавными. Он эмоционально жестикулировал, демонстрировал всевозможные выпады палочкой, которую ему давно подарил отец, рассказывал о силе тёмной магии и её истоках.

От него Ремус впервые узнал, что волшебство произошло от источника, где светлая и тёмная магия вместе, и поэтому одна без другой не может существовать, ведь без света нет тени, а без тени нельзя рассмотреть свет. Он даже подкрепил сказанное текстом из какой-то книги, кожа переплёта которой подозрительно сильно смахивала на человеческую. Так он оправдывал перед учителем другой стороны свою страсть к запретным знаниям, но и других не избегал.

Поежившись, оборотень понял, что на сегодня хочет от жизни только одного — оказаться вместе с детьми в том доме и увлечь мальчишку кем-нибудь или чем-нибудь, кроме магии, пока он ещё не снёс этот мир к чертям и не принялся рассуждать об истоках магии на его развалинах.

Смех вернул его из воспоминаний в кабинет Темного Лорда.

— Твой страх меня забавляет, Люпин! Если так и дальше пойдёт, он точно не убьёт тебя, когда вспомнит. Разве это не то, что тебе нужно?

— Очень рад, что я такой забавный, милорд… — процедил оборотень, отвернувшись к окну. — Но мы оба знаем, кто совсем не забавен.

Волдеморт встал из-за стола, сцепил руки за спиной и подошёл ближе к Ремусу, обдав того волной холода.

— Гарольд не будет уничтожать ничего важного, не бойся, — сказал он. — Гарри, перед которым ты дрожишь, нужен как раз для обратного. А что он там будет делать, помимо этого, волновать тебя не должно. Сейчас это мой мир, и он живёт по моим правилам. Ясно?

Ремус сцепил зубы, сжал кулаки и покорно кивнул. Наблюдая за его реакцией, Темный Лорд внезапно смягчился.

— Стоишь тут, весь такой правильный, гордый, страдаешь… — он вздохнул. — Твой сын будет на его стороне, поэтому в твоих интересах, чтобы Гарри был сильным. Оставь страдания, от них нет толку, оборотень.

— Мой сын не…

— Да прекрати, Люпин! — перебил его Волдеморт, явно читая мысли собеседника, как открытую книгу. — Он в школе такие чудеса творил, что Крам чуть не поседел преждевременно. Столько лет прожил, а ещё не понял? Дети редко похожи на своих родителей, их души просто приходят к ним в гости. А уж твой отпрыск к вам даже на огонёк не зашёл. Гарри раскрыл настоящий талант…

— Он не раскрыл талант, он создал ловушку!

— Может быть и так, — легко согласился Волдеморт. — Но мне нужна армия, и мы её потихоньку растим, своими руками. Белла просто следит за развитием этого процесса, родственница, всё же. Это удобнее, чем инспекторов к каждому отличнику приставлять. Он ведь не один такой, и не особенный, их тысячи…

— И в армии есть место нечистокровным? — спросил Люпин с сомнением.

— Какой ужас, неужели в твоем сыне течет грязная кровь?! — притворно удивился темный маг, всплеснув руками. — Ну тогда точно отпущу его! Пусть носки матери вяжет, а мы тут как-нибудь разберемся…

Помещение сотряслось от неприятного хохота, такая сила веселья обрушилась на Темного Лорда.

— Той матери, что вырастила, супруге Виктора, понимаешь?

— Понимаю, — ответил оборотень, — напоминаете, что я пыль даже для сына.

Помолчав, маг хлопнул его по спине, и Люпин почувствовал, что в этом тонком теле есть не только магия, но и сила физическая.

— Ладно, папаша, ты от ненависти ко мне скоро лопнешь. Увидишься еще — с Тодеусом, — заверил он оборотня, подводя его к двери. — Только потом не беги ко мне жаловаться, хорошо? А сейчас пошли, представлю тебя нашим, а то они уже думают, что новый призрак завелся…

Вцепившись в одну из створок дверей, оборотень прирос к полу и понял, что за последние месяцы в его жизни изменилось слишком многое. Однако еще был шанс на прощение и иллюзия, что всё обратимо, какой-то, пусть и призрачный путь назад. Предстать перед главными вершителями судеб в Британии, а по совместительству и главными Пожирателями? Не все из них имели громкие должности, но все они имели неограниченную власть, и их желания Волдеморт исполнял, не задавая лишних вопросов. С ними нельзя было поздороваться, как со случайными прохожими. Это был путь в один конец, и на обратный поезд билетов не продавали.

Глядя на окаменевшего Ремуса, темный маг задумался, словно погружаясь в воспоминания.

— У маленькой Джиневры была здесь небольшая комната на втором этаже, — сказал он, поднимая палец вверх, указывая, где именно. — Родители её прокляли, на Малфоев началась охота, Гарри занимался другими делами, а из Хогвартса её пришлось на время забрать. Девчонку тренировала Белла и Эван Розье, они же готовили ей еду, домовиков еще не до конца подчинили. Но большуя часть времени она всё равно была совсем одна, в большом тёмном замке, где по коридорам носилась разная нечисть. Однажды она даже прибежала ко мне, до смерти испугавшись какого-то паука, очень-очень большого паука, Ремус. Сидела на этом диване и кусала до крови губы, чтобы не заплакать передо мной. А я просто не знал, как ей помочь. Мы молча сидели и смотрели друг на друга, пока Торфинн гонялся за тварью. А знаешь, что она делала ночами?!

Вопрос был задан зло и громко, и явно требовал ответа. Люпин отрицательно качнул головой, слегка опешив и от самой истории, и от ощущения безграничной тоски, которую та навевала.

— Джинни повторяла движения, выученные днем, Люпин… — с восхищением прошептал темный маг. — Было слышно, как она прыгает, и в моих покоях, и здесь, в кабинете. Этому топоту не могла помешать даже магия. Сон мне был недоступен, и я слушал эти звуки очень долго. Они меня успокаивали, доказывали, что я не один в этом незнакомом для меня мире. А всё это ты услышал, оборотень, чтобы понять: когда Джиневра получала ранения на поле боя, мне становилось нехорошо, почти плохо. Когда умрешь ты, чужой — клянусь, я даже не замечу. Просто после тебя убью твоих друзей и найду другого представителя из детства моего друга, раз это хоть как-то работает. Всё!

Он открыл дверь и рукой пригласил Люпина пройти вперед, в темноту, где заседали враги.

— Спрашиваю в последний раз, ты будешь выполнять мои команды, пойдешь за мной или продолжишь страдать, возомнив меня нянькой?

Люпин сломался, в который раз подчинился и прошел к лестнице, а на задворках сознания даже ощутил странное чувство, еще не понимания, но уже осознания того, как именно соратники Волдеморта победили давно укоренившуюся власть.

Последнюю развратила хорошая жизнь. Пока Фадж боролся за переизбрание на должность и отрицал возрождение Темного Лорда, соратники последнего ползали по скалам в поисках крестражей, чтобы спасти их от Дамблдора, а другие гнили в тюрьме, не растеряв своей веры. У них был большой запас прочности и запас темных магов — больших и маленьких, готовых сменить сторону.

Возможно, когда-то всё изменится снова, и такой запас прочности появится у тех, кто сейчас гниет в Азкабане? Или грызет свою корку хлеба в подвале, опасаясь выйти на свет?

Ремус не знал, но решительно вознамерился больше никогда об этом не думать.

— Пришли, — тихо сказал Волдеморт. — Постой и послушай их, они не совсем твоя команда и никогда ею не будут, но тебе придется с ними работать. Ты обязан принять каждого из них и не пытаться причинить им вред, иначе…

За длинным мраморным столом, сидя близко друг к другу на стульях с высокой спинкой, находились маги в черном. От одного их вида старый оборотень почувствовал, как волоски на коже шевелятся. Они не делали ничего угрожающего, скорее наоборот — даже эти Пожиратели пообмякли и слегка постарели. Но нужно было прожить двадцать лет правления Темного Лорда, чтобы понимать, какая сила сейчас перед ним. Люпин прожил эти годы и понимал.

— Сивый, это правда?! — возмущенно орал Гиббон, перекрикивая хохот оборотня и даже привстав со стула. — Трехэтажный особняк в Лондоне?

— А ты сомневался? — хихикал кто-то большой. — Думал, он в норе живет?

— А кого мои люди охраняют в Гриздельском лесу?!

— Легенду, дорогой друг! Знаешь, сколько она стоит? — всё еще веселился оборотень, звеня цепями на шее. — Она бесценна!

— Вполне себе имеет цену, это зарплата шести Стражей! — хрипло возразил кто-то очень старый и похожий на Яксли, хотя Люпин его видел в последний раз очень давно и не был уверен. — Чует моё сердце, завтра же её перепишу…

— Ой да ну вас… — махнул оборотень. — Драко, ты на завтрак лимонов объелся? Я тебе даже вино оставил, а ты сидишь кислый! Нехорошо…

Вместо него ответила мрачная и худая, словно ссохшаяся женщина с острыми скулами и яркой губной помадой на почти белом лице.

— Мы всё утро средний балл считали, Сивый, — сказала она. — Не трогай его.

— Элис, ты так говоришь, словно у вас всё получилось… — не хуже змеи прошипел Северус.

— Что, к взрослому бегали, да? — спросил крупный белобрысый мужчина, по всей видимости, тот самый племянник Филча. — И в какой балл он оценил ваши потуги? Тролль, судя по счастью на физиономиях?

За столом захихикали уже все, кроме мага возле главного кресла, а Драко и Элис обиженно засопели.

— Северус, я тебя укусил, что ли? — снова подал голос Сивый. — Ты косишься на меня, как зашел!

Директор Хогвартса уже не косился, а испепелял оборотня взглядом, но молча.

— Белла, ты спишь?

— Джиневра, а если я отвечу, что сплю, ты отстанешь?

— Ты храпишь!

Беллатрикс вздрогнула, быстро подобралась и оценивающе посмотрела на окружающих, пытаясь понять, услышал ли кто-то кроме рыжей её гортанные переливы.

— Тетя, ты храпишь полчаса.

Ведьма раздосадовано тряхнула головой и подвинула стул к столу, явно решив во что бы то ни стало бороться со сном.

— А чего это ты? — спросил Крауч. — Не выспалась? Я что-то интересное пропустил?

— Да чего там интересного, — заявил плотный мужчина, усмехнувшись. — К бабушке приехал резвый внук, и теперь она ночами сторожит винный погреб!

Ремус похолодел от этих слов, а затем даже со своего места у прохода услышал, как ведьма от злости клацнула зубами.

— Драгоценный Мальсибер, ещё раз назовёшь меня бабушкой, я в ночи отпущу Тодеуса на волю, вместе с вином, и ты станешь дедушкой…

В этот раз захохотали все, и даже ранее не веселившийся маг не сдержался и прыснул со смеху.

— Ну зачем так кардинально-то… — обреченно вздохнул Мальсибер. — Буду молчать, что ж…

Неприятный и словно тяжелый голос с песком вклинился в этот развеселый шабаш и просипел:

— Никто не хочет поговорить о французах?

— О мертвых либо хорошо, либо ничего, Аллекто.

Грузная женщина с пучком бесцветных волос на затылке замерла, а затем издала звук удивления.

— Да-да, уже март! — объявил Яксли. — Ты ж сама всё организовывала на февраль?!

— Мы всё выполнили, дорогуша, план был хорош, — сказал женщине Сивый, будто успокаивая её разум. — Молодец.

— Корбан? — спросил ранее молчавший маг. — Лагерь Стражей в Канаде готов к открытию?

— Разумеется, Антонин, — ответил старик. — У нас всё в срок, уже закупаем домовиков, скоро выпускникам приглашения разошлем.

— Но моё разрешение на два портала вы не получите, — встрял в разговор Гиббон. — Если в Долине Смерти, то только один!

Долохов поднял руки в примирительном жесте, а Люпин не мог оторвать взгляда от изломов его лица, содрогаясь уже только от имени.

— Как скажешь, начальник, мне нужен лишь лагерь…

— Друзья, давайте о серьезном в присутствии милорда, хорошо? — попросила Джиневра. — У нас отчетов и вопросов часа на четыре, не меньше…

Боковым зрением Люпин заметил, что Волдеморт внимательно смотрит на него, и повернулся в его сторону.

— Послушал? — спросил темный маг, и на его лице заиграла хитрая улыбка.

Темный Лорд привязал его ещё сильнее к своему миру парочкой секретов и ещё раз дал понять, что не остановится ни перед чем, если оборотень решит отойти от пути служения его власти.

— За мной! — громко, чтобы все слышали, скомандовал он оборотню.

Люпин шагал за спиной Волдеморта, будто прятался за ней, и старался не смотреть магам в глаза. Ему было стыдно быть предателем перед победившими врагами. И пусть это чувство было нелогичным, ведь он не сделал ничего дурного, а жизнь прожил честно, но унижение проникало под кожу.

— Магия освобождает! — произнес хор голосов.

Даже с глазами в пол, не видя лиц, Ремус в этом лозунге услышал удивление похлеще того, что он испытывал в доме дедушки Элджи, когда понял, кто присел к нему на диван поговорить.

— Садитесь и слушайте, — сказал Волдеморт обычным голосом, и под Ремусом даже не разверзлась бездна, хотя он ждал, что будет именно так. — Перед вами часть моего плана, бывший друг бывших друзей Дамблдора и в какой-то мере его самого. Скажу так, я убедил Ремуса Люпина послужить нашим интересам. Поздоровайся, ну?

— Магия освобождает… — невероятным усилием воли ему удалось выдавить из себя эти слова.

— Будь я обычным злом, попросил бы повторить громче… — пробормотал Волдеморт, и в зале раздались одобрительные смешки. — Сивый, что?

— Он же оборотень…

— Боишься конкуренции или за нас переживаешь? — усмехнулся милорд. — А может, думаешь, я не знаю, что это твоя работа? Плохо обращать детей, Сивый, нехорошо.

— Я был зол на его отца, а не на него!

Все посмотрели на Сивого с долей удивления, словно впервые слышали от него слова оправдания.

— Оставим прошлое, на кону будущее, — произнес темный маг, и звуки стихли. — Мы всё равно знаем Ремуса как бойца противной стороны, и почти все встречались с ним на поле боя. Это главное. Вскоре у нас в Хогвартсе появится профессор боевой магии. Все понимают, кто это будет?

Пожиратели молча кивали, и нетерпение на их лицах было совсем неприкрытым.

— Вижу, что вы ждете объяснений… — легко прочел его маг. — Могу только сказать, что оно обязательно будет, но не сейчас. Просто поверьте, как уже было тысячу раз — нам с вами так надо.

— Милорд? — спросила Аллекто и подняла руку.

— Да?

— А где сейчас живет… Ремус?

— Там, куда вы под угрозой проклятия не пойдете.

— Ага! — заорала Элис, словно разгадала вселенскую загадку. — Значит, Гиббон знал? И ходил мокрый не от зимней жары?!

— Знал Гиббон, Белла и Джиневра, — сказал Волдеморт. — Не убей их теперь, дорогая.

— Думала, в башне крыша прохудилась и ветер воет, а это оборотень! — смеялась Элис, оглядываясь по сторонам и призывая других посмеяться. — Ну хоть не привидение, и то хорошо, да?

— Я не выл! — рявкнул Люпин, и звуки опять стихли. — Это был ветер, а превращаюсь я в подземелье.

Элис закрыла рот рукой в притворном удивлении.

— Милорд, он разговаривает… — прошептала она.

— Смелый, наверное? — хохотнул Торфинн.

— Люпин, а помнишь, ты приглашал меня к себе прийти, если что? — спросил Драко, не улыбаясь. — Как же так?

В какой-то момент Волдеморт сжалился над Люпином, чем сильно его поразил, и поднял руку. Отчего кроме тишины в зале вновь ничего не было слышно.

— Хватит, — сказал он жестко. — Перед вами не предатель, который бежит к тому столу, где кости жирнее. Это моя работа, и вы не настолько невинны, чтобы не понимать, что это значит. — Маг указал рукой на Лестрейндж. — Обратите внимание на Беллу, слышите, как она молчит? Ремус — родной отец её племянника и сейчас является учителем её сына. Мы все из одного мира, разделенного баррикадой, и помоги нам Салазар, чтобы она продержалась подольше.

Раздражение милорда ощутили все и стихли, пока он не сделал пару кругов по залу и не остановился у кресла директора.

— Северус, зелье?

Снейп достал из маленького мешка коробку, увеличил её, и тут произошла заминка — милорд не стал забирать аконитовое зелье у слуги, а быстро отошел. Из-за этого директору пришлось вставать и лично подойти к Люпину, чтобы вручить ему колбы.

Первой не выдержала странного молчания Элис.

— Это дуэль?! — спросила она.

Северус, наконец, отпустил коробку и быстрым шагом прошёл к своему месту, не демонстрируя окружающим ни чувств, ни эмоций.

— Ты свободен, Ремус, — сказал Волдеморт и рукой указал на выход. — Те разрешения, что тебе нужны были, я даю.

Уже почти у дверного проёма, оборотень понял, что забыл что-то важное, и обернулся — на него безотрывно смотрело много пар глаз, ожидая, что новичок вспомнит сам.

— Магия освобождает… — произнёс он.

— Магия освобождает! — буднично ответили ему маги и сразу отвлеклись на более насущные дела.

Уходя, Ремус услышал шелест бумаг, звук подвигаемых стульев и пару тихих голосов.

— Северус, ты будешь извиняться?! — возмущённо шипел Сивый. — Точно порчу навёл! Спросил бы сразу, я бы сказал, что не мне! А сколько там?

— На полгода.

Оборотень с пониманием цокнул языком, зная, сколько усилий требуется, чтобы создать подобный объём.

— Нет, ну ловушки надо убрать, — рассуждал Торфинн, будто сам с собой. — А то до учебного года старик не доживёт…

Уже бодрее, пусть и с остановками, Люпин всё же поднялся в свою комнату живым. После чего постоял, согнувшись, пару минут, отдышался, упал на чистую белоснежную постель и только тогда заметил, что в комнате произошли изменения. У окна стояло похожее, но новое кресло, а на нём — новый чёрный костюм, тёплая обувь и плащ. Кроме того, на круглом столе возле кувшина с водой лежала его старая палочка.

У него не осталось сил что-то делать или просто думать о том, правильно всё или неправильно. Здесь протекали рабочие будни его врагов, которые его не съели, не прокляли и даже не забили камнями. Никто не просил его вести на смерть отряды французов — по всей видимости глупцы справились с этим сами. Никто не кричал, что он бесполезен, по спальне не ползали слизни, а болезненных полнолуний он теперь просто не помнил. Не происходило ничего из того, что делало жизнь Ремуса невыносимой.

Эта нормальность жизни в доме Темного Лорда была настолько ужасна и абсурдна, что на короткое мгновение оборотню захотелось поделиться ею с друзьями. В ту же секунду он понял, что даже если случится чудо и его простят, то уже никогда не захотят ни обнять, ни хлопнуть по плечу, ни поговорить по душам.

Пусть в первую очередь он предал и не друзей, они то поверят в угрозы Волдеморта, а себя, когда ощутил, что в этом мире темных сил и для него нашлось скромное место…