Идущая в тени (гет)

Ибо я знаю, что любовь и убьёт, и спасёт меня.

Trading Yesterday, «The Beauty and the Tragedy»

Время текло бурными потоками, расплывалось, словно растёртый грифель, то плелось, то неслось, то маршировало, то танцевало… Гермиона Грейнджер скользила из одной вселенной в другую, подобно тому как профессиональный ныряльщик ножом входит в воду. Ожидание… этого тоже было в избытке. Наступил долгий период, когда она оставалась вне фазы, становясь зрителем в этой вселенной, наблюдателем, не способным ни на какое участие или вмешательство. Она отчаянно душила в себе нетерпение и старалась выжидать, записывая любые крупицы полезной информации на узких полях потрёпанной книги Полумны.

В одной вселенной Гарри ждал головокружительный взлёт по карьерной лестнице в Министерстве, пока сама Гермиона преподавала в Хогвартсе; оба, казалось, были довольны встречами три раза в год. В другой Гарри попал в Слизерин; у них, по-видимому, был бурный роман, несмотря на вражду факультетов, который плохо кончился, и они всё ещё пытались это пережить. В третьей распределение прошло иначе — её определили в Когтевран. Гарри знал её лишь как мимолётную знакомую и в двадцать лет победил Волдеморта в Зале Пророчеств с помощью Рона, Невилла и Кэти Белл. В некоторых вселенных она проводила лишь минуты, в других — дни. Определить течение времени — так, как его воспринимали обитатели этих вселенных, — было сложнее, но Гермиона была почти уверена, что ни в одной из них не задерживалась дольше недели.

В девятой по счёту вселенной, где она была вне фазы — если не считать ту единственную, в которой она провела в фазе самые долгие тринадцать секунд своей жизни во время, должно быть, ледникового периода, — Гермиона вскоре обнаружила, что движется через Запретный лес к Хогвартсу. Она заметила, что Годрикова Впадина и Хогвартс, казалось, были опорными точками для Гарри — местами, с которыми он почти всегда имел связь или в которых в итоге оказывался. Дом в Годриковой Впадине лежал в руинах, скелетом прежнего дома, его боевые шрамы всё ещё были хорошо видны. Гермиона не стала задерживаться в этом полном призраков месте и вместо этого аппарировала неподалёку от школьной территории.

Приближаясь к опушке леса, она заметила группу людей, собравшихся на лужайке; всеобщее внимание было приковано к небольшой группе в центре. Она видела, как последние уцелевшие листья, цеплявшиеся за корявые ветви, наконец сдались ветру; слышала его скорбный свист в верхушках деревьев. Но её волосы оставались нетронутыми, кожу не согревали тусклые лучи осеннего солнца, пока она шла вперёд, не в силах избавиться от ощущения собственной чужеродности в этой — не её — вселенной.

Там, где деревья неохотно уступали место сочной зелёной лужайке, она остановилась, застыв в недоумении, как только узнала сцену: расположение людей, торжественную ауру собрания, лица присутствующих. О боже.

Профессор Макгонагалл стояла с властным видом, лицом к остальным, в безупречной парадной мантии; на её лице появилось чуть больше морщин с тех пор, как Гермиона в последний раз видела её живой. Она видела Рона, Джинни, всех Уизли, Римуса, Тонкс, Полумну… своих родителей. Она почувствовала, как горло сдавило, и подумала, можно ли умереть, задохнувшись от невыплаканных слёз. Там, перед своей бывшей главой факультета, стояли Гарри и… и она сама.

Лицо её двойника сияло лучезарным счастьем, но блеск в глазах был вызван не только радостью. На ней была элегантная парадная мантия цвета слоновой кости, а волосы были уложены в высокую причёску и украшены цветами, хотя ветер и выбил несколько непослушных прядей. А Гарри — великолепный в парадной мантии такого тёмно-зелёного оттенка, что она казалась почти чёрной, — стоял лицом к ней, держа её за руки, с выражением восторженного изумления на лице, словно ему только что исполнили все его желания… и он не мог до конца в это поверить. Мама Гермионы держала под руку отца; оба впитывали эту сцену, будто пережили долгую засуху. Улыбка Рона была столь широка, что грозила разорвать его лицо надвое; он отвернулся лишь затем, чтобы поцеловать в макушку светловолосую Полумну, надёжно укрывшуюся в его объятиях.

— Мы собрались здесь сегодня как свидетели союза Гарри Джеймса Поттера и Гермионы Джейн Грейнджер, скрепляемого узами брака в соответствии с законами магической Великобритании. — Лицо стареющего профессора было стоическим, но в голосе слышалась дрожь, которую она не могла скрыть, а глаза были мягче обычного. — Любая свадьба — это, конечно, особенное событие. Эта же — особеннее многих, просто из-за благородства и характера этой пары. Но кроме этого, есть великая любовь двух людей: любовь, что не увяла, когда большинство говорило, что надежды нет, любовь, что порой отчаивалась, но никогда не сдавалась, любовь, что выстояла перед лицом невероятных трудностей, пересекла вселенные и в конце концов восторжествовала. — В голосе Макгонагалл звучали нотки гордой победы. — И я думаю, что говорю от имени всех присутствующих, когда заявляю, что для нас большая честь и привилегия быть свидетелями этого момента, видеть, как годы скорби преображаются таким образом, видеть, как это самое место вновь освящено не горем, болью и утратой, а надеждой, единением и радостью.

Послышались всхлипы, в том числе и от жениха с невестой, а также ещё один, которого никто не услышал. Гермиона-наблюдательница подняла обе руки, чтобы смахнуть влагу со щёк, в то время как Гарри нежно вытер слёзы с лица своей невесты. На его лице было такое невыразимое умиротворение, взгляд человека, которому подарили давно отложенную мечту. «Наконец-то…» — казалось, читалось в его взгляде. И этого было достаточно.

Сердце Гермионы начало медленно и мучительно колотиться, когда Макгонагалл заговорила о вселенных. Это, в сочетании с выражением лица Гарри, с тем, что никто из присутствующих, казалось, не мог перестать одновременно плакать и улыбаться, с тем, как родители Гермионы смотрели на неё… Всё это складывалось в единую картину. Гермиона не сомневалась, что подобная ситуация могла произойти во многих вселенных, возможно, с почти незаметными отличиями — её собственный опыт с кареглазым Гарри это показал, — но, хотя она и не могла бы рационально это объяснить, почему-то была убеждена — она знала, — что это тот самый Гарри, которого она встретила в своей печальной маленькой камере в Годриковой Впадине, Гарри, который убедил её отправиться в это путешествие, Гарри, который вернул надежду в её ожесточённое и одинокое сердце.

И он нашёл её. Он дошёл до конца своего пути. Он победил.

Вытерев слёзы с лица Гермионы, Гарри не стал снова брать её левую руку в свою правую. Вместо этого он обхватил её щеку ладонью и посмотрел на неё с такой обнажённой эмоцией, что наблюдавшей за этим Гермионе было трудно не разрыдаться вслух.

— Я до сих пор не могу поверить, что нашёл тебя, — только и смог вымолвить он, прежде чем ему пришлось сделать паузу и собраться с мыслями. — Директор представляет всё очень благородно и… и очень по-гриффиндорски, но… — Он снова остановился и сглотнул. — Но на самом деле выбора не было. Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, и я никогда не переставал, Гермиона, никогда. Даже когда здравый смысл говорил мне, что эта любовь невозможна. Если был хоть малейший шанс найти тебя, он стоил того — стоил любой цены, которую пришлось бы заплатить. — Гермиона слегка повернула голову, оставляя призрачный поцелуй на его ладони. — Мультивселенная сочла нужным вернуть нас друг другу. — Моргнув, он собрался с мыслями, чтобы говорить более официально, в манере, соответствующей свадебным клятвам. — Я не отношусь к этому легкомысленно. Тебе будет принадлежать весь я, моё сердце, моя душа, моя любовь — до конца моих дней. В этом я клянусь.

Гермиона сделала глубокий, прерывистый вдох и мягко опустила его руку, так что их ладони снова были соединены.

— Ты пришёл за мной однажды — давным-давно, в туалете для девочек. — По рядам собравшихся пробежал лёгкий смешок. Воспоминания затуманили улыбку Гарри. — С тех пор и до сего дня ты бесчисленное множество раз спасал мне жизнь. Даже в отчаянии и страхе, которые я чувствовала, глядя, как горит Хогвартс в чужой вселенной, я не сомневалась, что ты снова придёшь за мной, что если есть способ, ты его найдёшь и придёшь за мной. И ты оправдал мою веру в тебя, как и всегда. Я люблю тебя. Я любила тебя, когда мне было двенадцать лет, и я люблю тебя сейчас. Мы были разлучены достаточно долго. Я хочу, чтобы остаток нашего пути мы прошли вместе. Тебе принадлежит всё моё сердце, моя непоколебимая преданность и моя неизменная любовь до конца моих дней. В этом я клянусь.

Профессор Макгонагалл попросила обменяться кольцами. Гермиона стояла слишком далеко, чтобы разглядеть их как следует, но видела, как Римус указал на их руки, когда они надевали обручальные кольца, шепча что-то на ухо Тонкс, что та, очевидно, сочла и интересным, и трогательным.

— Властью, данной мне как директору Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и от имени Министерства магии магической Великобритании, я объявляю вас мужем и женой. — «Моя жена», — беззвучно произнёс Гарри, его глаза сверкали, как подсвеченные изумруды. — Можете поцеловать невесту, разумеется.

Он взял лицо Гермионы в обе руки, растрёпанные ветром пряди волос запутались в его пальцах, и они на долгий миг просто растворились во взглядах друг друга.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Я знаю, — ответила она с дрожащей улыбкой.

И только тогда их губы соединились в поцелуе, ставшем таким же сладким таинством, как и произнесённые клятвы. Рон пронзительно свистнул, некоторые из его братьев закричали «ура», и вокруг раздался смех и многочисленные поздравления.

Гермиона наблюдала за всем этим, незамеченная и незаметная, прижав одну руку к основанию шеи, с улыбкой на лице и слезами, блестевшими на щеках. Часть её сердца ликовала: она помнила мрачный взгляд, полный печали, голода и тоски в глазах Гарри, и знала, как сильно он любил и скучал по Гермионе, потому что она тоже чувствовала эту острую, едкую пустоту, агонию потери. И теперь она могла видеть его таким, каким он должен был быть, со стёртой с лица мукой, полным надежд, счастливым, цельным. Другая часть её была охвачена мучительным желанием испытать то, что так явно излучали новобрачные.

Небольшая группа неспешно направилась к замку. Гарри и Гермиона шли рука об руку, продолжая оживлённо болтать с самыми близкими. Гермиона скользила сквозь толпу, одинокая, словно капля воды, стекающая по оконному стеклу. Она улыбнулась тихому, бессвязному разговору Рона и Полумны, с тоской взглянула на нежные взгляды, которыми обменивались её родители, и почувствовала, как сердце с каждым ударом грозит разбиться вдребезги.

Занятия в школе, несомненно, шли, подумала Гермиона, но директор, должно быть, пригрозила ученикам всеми карами, потому что на территории Хогвартса никого не было видно. Её острый взгляд улавливал мелькание мантий за углами, до неё доносились отголоски хихиканья и шёпота, разносимые замковыми сквозняками, но все держались на расстоянии, пока свадебная процессия и гости поднимались в кабинет директора.

Комната, охраняемая каменной горгульей, была куда менее загромождена, чем помнила Гермиона. Она была почти уверена, что в любой другой день её можно было бы счесть даже аскетичной, но в этот день, в этот самый день, она была украшена полотнами бледного шёлка и ароматными цветами, а повсюду мерцали плавающие свечи. Это была сдержанная элегантность, и Гермиона на миг подумала: «Именно это я бы и выбрала, если бы…» — прежде чем осознать, что она, в общем-то, её и выбрала. «Точно», — подумала она, мысленно закатив глаза.

Затем она внезапно замерла, чувствуя себя до нелепости похожей на ученицу, пойманную старостой после отбоя. Шум вечеринки нарастал, превращаясь в гул, и Гермиона была уверена, что здесь не обошлось без определённых чар, потому что, хотя комната была заполнена почти до отказа — одну дугу круга занимал стол в форме полумесяца, на котором стоял многоярусный торт и переливающаяся всеми цветами радуги чаша с пуншем, — тесноты не ощущалось. И посреди всего этого движения и шума… призрак сэра Николаса де Мимси-Порпингтона смотрел на неё.

Не просто «в её сторону», а на неё… она была в этом уверена.

Призрак поплыл в её направлении, и смесь удивления и любопытства пересилила инстинкт бежать. Невольно её взгляд отыскал Гарри, который разговаривал с Роном и Римусом и раскраснелся от смеха. Призраки видят тех, кто находится вне фазы! Гарри говорил ей об этом — воспоминание внезапно и грубо ворвалось в её сознание. Она не смогла сдержать вспышку раздражения на саму себя.

— Что это за колдовство? — тихо спросил её сэр Николас. — Вы — явление? Фантом? Вы определённо не похожи ни на одного призрака, которого я когда-либо видел. Ваше сходство с новой миссис Поттер, надо сказать, весьма тревожит. Я бы обеспокоился, что вы замышляете нечто зловещее против Спасителя Магического Мира, но сомневаюсь, что вы представляете реальную угрозу, поскольку вы, по-видимому, невидимы для живых в этой комнате и только что просунули локоть сквозь тот Вредноскоп.

— Я… я не из этой вселенной. Я — версия Гермионы Грейнджер из другой реальности. Я… я, конечно же, не желаю Гарри зла. — Она провела кончиками пальцев по лазуритовому глобусу, изображающему положение звёзд на ночном небе. — Как видите, я не смогла бы причинить ему вреда, даже если бы захотела.

Сэр Ник проследил за её взглядом через комнату. Жена Гарри снова подошла к нему, принеся чашки с пуншем, и он крепко обнял её за талию свободной рукой.

— Тогда зачем вы здесь?

— Я знаю его. Этого… этого Гарри, я имею в виду. Я встретила его однажды. Он… он изменил мою жизнь. Я видела свадьбу на улице. Когда я… когда я поняла, что это он… я просто хотела посмотреть. Я… я так рада, что он нашёл её.

— Так это вы, значит? Та мисс Грейнджер, что помогла ему найти способ отыскать её? — Он склонил голову, довольно гротескно, в сторону новобрачных, его улыбка съехала набок над жабо.

— Он… он рассказал вам об этом? — Гермиона не смогла скрыть нотки замешательства в своём голосе. Гарри никогда не был из тех общительных душ, что добровольно делятся подробными историями с широкой аудиторией. Но сэр Ник имел достаточно такта, чтобы выглядеть слегка пристыженным.

— Ах да, ну… Он рассказывал им — своей жене, мисс Лавгуд и мистеру Уизли — о… ну, о вас… в гостиной Гриффиндора после их возвращения. Я… я, э-э, подслушивал. — Он наклонился к ней ближе, протянув руку, чтобы положить её на руку девушки — прикосновение, которое было бы ледяным, если бы она могла его почувствовать. — Вы совершили прекрасный поступок, мисс Грейнджер. Не сомневайтесь. — Во взгляде призрака было почти что-то похожее на гордость. — Я очень давно не видел такой улыбки на его лице.

При словах сэра Николаса Гермиона посмотрела на Гарри и с холодом в спине поняла, что он смотрит в их сторону. Она попыталась представить, что он видит: Почти Безголовый Ник оживлённо беседует с… никем. Поэтому она была немало удивлена, когда его взгляд безошибочно остановился на её месте, и глаза вспыхнули от внезапного осознания и напряжения. Он наклонился, чтобы прошептать что-то на ухо своей невесте, высвободился из объятий и решительно зашагал к ним, полы его парадной мантии развевались за спиной.

— Сэр Николас, — весело и непринуждённо поприветствовал он гриффиндорского призрака, но этот тон никого не обманул. Его взгляд был прикован к пустому пространству рядом, и он с трудом оторвал от него глаза. — И с кем это вы разговариваете?

— Готов поспорить, вы точно знаете, с кем я беседую. — Голос призрака был излишне официальным, но в глазах плясали смешинки. — Иначе бы вы сюда не подошли.

Гарри просиял, и сердце Гермионы сжалось от тоски, словно сэр Ник просунул руку сквозь её грудную клетку и стиснул его своей холодной ладонью.

— Гермиона.

Она просияла и кивнула, не заботясь о том, что он не может её видеть. Достаточно было того, что он знал о её присутствии.

— Как… как ты узнал, что я здесь? — спросила она, и Почти Безголовый Ник передал вопрос.

— То, как… как я видел, что сэр Ник видит её, как он разговаривает с ней, хотя казалось, что там никого нет. Ну, это было не так уж давно, но даже если бы и было… Не думаю, что я когда-нибудь это забуду. И я просто… я посмотрел сюда, и всё снова выглядело так же. Это мог быть кто-то другой, полагаю, но… — он пожал плечами, криво усмехнувшись. — У меня просто было предчувствие. И вы не просто какая-то Гермиона, верно? Вы — та самая, которая помогла мне проникнуть в Отдел Тайн, которая помогла мне зачаровать кристалл моей Константой и вернуть её домой.

— Да… это я, — дрогнувшим голосом произнесла она. Сэр Николас снова выступил посредником между ними.

Гарри крепко сжал губы, и на мгновение его взгляд, казалось, обшарил высокие углы кабинета директора.

— Спасибо, — сказал он наконец, глядя на неё так пристально, будто действительно мог её видеть. — Я… я пытался придумать… что-то красноречивое, но… — он виновато пожал плечами. — Я бы не нашёл её без вас. — Его взгляд снова метнулся в сторону, отыскивая и задерживаясь на его сияющей невесте. — И… и вы ушли, — заметил он, внезапно снова обратив на неё внимание. — Я рад. Я не был уверен, что вы решитесь.

— Не думаю, что я бы решилась, возможно, никогда, если бы не ты. Ты… ты показал мне, что это вообще возможно. И я благодарю тебя за это.

— Значит, теперь вы странница? — Его глаза зажглись над тёплой, товарищеской улыбкой. «Он был там, где я сейчас, — внезапно подумала она. — Может, это значит, что однажды я смогу быть там, где он».

— Просто прохожу мимо… — сострила она, увидев, как Гарри кивком головы подозвал кого-то. Она, не оборачиваясь, знала, что её альтернативная версия присоединяется к ним, и заворожённо наблюдала, как сияющее счастье в глазах Гарри стало почти ослепительным.

— Гермиона здесь… — пробормотал он, его губы едва коснулись ушка его жены. На мгновение в её тёмных глазах промелькнуло замешательство, но, заметив близость сэра Ника, она сложила все части головоломки.

— Та, что помогла тебе… привела тебя ко мне? — Она не стала дожидаться утвердительного ответа Гарри, а повернулась к пустому пространству с излиянием благодарности. — Спасибо. Огромное. Слов недостаточно. Я никогда не смогу… ничто не сможет отплатить…

— Это же Гарри. Разве я могла поступить иначе? — произнёс за неё сэр Николас.

— И всё же, это значило для нас обоих целый мир. Вы дали нам… всё.

И крошечный огонёк чего-то снова зажёгся в сердце Гермионы — стремление, жажда, которые долгое время были подавлены тяжёлым чувством неудачи, потерей друзей и семьи и безнадёжностью её поисков возмездия в своём мире. «Роптать на судьбу…» — подумала она о словах Джинни. Часть её стыдилась того, как легко, казалось, она теряла из виду, кто она такая, а другая часть поражалась тому, что именно этот Гарри — снова и снова — продолжал играть ключевую роль в том, чтобы вновь обратить на это её внимание.

Впервые с тех пор, как она покинула оживлённый коттедж в Годриковой Впадине, где жили Гарри и Сьюзен Поттер, она почувствовала, что у неё есть цель и присутствие, даже здесь и вне фазы. Она помогла им, когда думала, что давно уже не может быть полезна ни Гарри, ни Ордену, ни Свету.

— Пожалуйста. — Она ответила просто и со всей искренностью, какую только могла вложить в свой голос. — Я бы сделала это снова, не раздумывая. — Наступила пауза, и она позволила себе в последний раз взглянуть на счастливую пару. «Даст Мерлин…» — подумала она. — А теперь мне действительно пора двигаться дальше.

Оба запротестовали, но Гермиона была непреклонна. У неё действительно не было больше желания невидимой расхаживать на собственном свадебном приёме с призраком в качестве переводчика. И она почувствовала это, тот спусковой крючок, словно переключатель внутри неё щёлкнул, когда она увидела плоды своих трудов в счастье Гарри и его невесты, — она тоже сможет. Она не забыла особо поблагодарить сэра Николаса за всю его помощь и, с последним невидимым взмахом руки, больше для себя, чем для кого-либо ещё, прошла сквозь тяжёлую каменную стену и толстые гобелены, пока снова не оказалась на территории замка.

По причинам, которые она не могла объяснить даже самой себе, она вернулась в Годрикову Впадину, бредя по улочке, пока не дошла до каменного моста, перекинутого через каменистый, журчащий ручей и ведущего из деревни. Она постаралась не стоять на самом мосту, а села, скрестив ноги, на берегу и стала ждать. Она всегда могла бы самой запустить сдвиг, наверное, но беспокоилась о том, насколько ближе это может перенести её к родной вселенной.

Она свернулась калачиком на боку в траве, ещё влажной от недавнего дождя. Однако влага не впитывалась в её одежду, и кожа не реагировала на холод, усилившийся, когда солнце скрылось за горизонтом. Зная, что никто её не увидит, она достала свою палочку и книгу Полумны и начала изучать, её гибкий ум пытался заполнить оставшиеся пробелы в теории мультивселенной. Она снова задалась вопросом, как ей скорректировать свою Константу, чтобы защититься от отрыва от любой вселенной, которую она выберет своей.

И тут она это почувствовала. Едва уловимый намёк на движение, почти незаметное мерцание на периферии зрения. Сдвиг был неминуем. Она спрятала книгу и палочку в надёжное место и глубоко вдохнула, готовясь к предстоящему движению.

Крик ужаса внезапно вырвался из её горла, когда земля ушла из-под ног. Воздух со свистом пронёсся мимо ушей, когда она падала, а затем дыхание перехватило, когда она погрузилась в ледяную воду. Её ноги коснулись дна, и она оттолкнулась обратно к поверхности, но её движение вверх было резко остановлено, когда край портфеля, пристёгнутого под одеждой, зацепился за клубок подводных ветвей. Она запротестовала, и струя пузырьков устремилась вверх по быстрому течению. Палочка всё ещё была в кармане, но её Чары Головного пузыря оказались несовершенными и пропускали воду, что, однако, дало ей несколько драгоценных секунд, пока она пыталась освободить свои вещи.

Она сделала последний яростный рывок, и сумка оторвалась, один ремень полностью отделился, но теперь был крепко зажат в её руках. Она загребла ногами, чтобы вытолкнуть себя наверх, как раз в тот момент, когда её Чары Головного пузыря полностью отказали, и холодная вода снова хлынула ей в лицо. Она едва успела вынырнуть на поверхность и наполнить лёгкие драгоценным кислородом, и совсем не успела смахнуть речную воду с глаз, как что-то довольно тяжёлое приземлилось прямо на неё, толкнув обратно под воду. В месте соединения шеи и плеча возникла острая боль.

Она дико замахала руками, казалось, обременённая слишком большим количеством конечностей, и снова вынырнула, отплёвываясь и кашляя, едва успев схватить болтающийся сломанный ремень кожаного портфеля, который начал уплывать.

— Какого чёрта? — прохрипела она, выплёвывая воду и пытаясь что-то разглядеть, пока рядом с ней барахталась тёмная и явно человеческая фигура. Судя по звукам, этот человек был почти так же полуутоплен, как и она, и ей удалось схватить его за воротник и подтянуть ближе. Мышцы плеча запротестовали, и она сдержала стон. — Ты чуть не утопил меня. — Барахтаясь в воде, она потянулась за палочкой, в глубине души надеясь, что та всё ещё в кармане, и с облегчением хмыкнула, когда её онемевшие пальцы сомкнулись на ней.

— Я слышал твой крик. Я пытался тебя спасти. — Это был мужской голос, хотя и смазанный из-за попавшей в лёгкие воды и кашля.

— Не то чтобы я не ценила этого, но прыгать в реку вслепую — не самая мудрая затея.

Старинные фонари по обоим концам моста казались очень далёкими, и Гермиона поразилась, что в этой вселенной очаровательный ручеёк, бегущий по речным камням, был гораздо более крупным водоёмом, врезавшимся гораздо глубже в землю. Надеясь, что близость магической деревни означает, что ей не придётся применять Обливиэйт к человеку, который так бесцеремонно приземлился ей на голову, она зажгла кончик своей палочки, прошептав «Люмос».

— Извини, — говорил человек с несколько ехидным тоном в голосе, намекавшим, что он, на самом деле, не извиняется. — Это единственный способ, которым я могу прыгать в реки.

Она не смогла сдержать вздох, вырвавшийся из её приоткрытых губ, когда мокрый и дрожащий мужчина был освещён сине-белым светом её поднятой палочки. Его тёмные волосы прилипли ко лбу и капали в глаза, которые были серовато-белыми и затуманенными. Взгляд был направлен чуть в сторону, куда-то через её плечо, а не на неё. Его имя сорвалось с её губ сдавленным шёпотом, прежде чем она успела себя остановить.

— Гарри…