Цвет дождя (гет)

Прошло три недели. Три недели, за которые магическая Британия успела пережить шок, негодование и, наконец, медленное, болезненное очищение. Громкий судебный процесс над Корбаном Яксли и его приспешниками стал главным событием десятилетия. «Ежедневный пророк», ещё недавно поливавший нас грязью, теперь захлёбывался от восторга, называя нас «несломленными героями» и «стражами истинной справедливости». Я читал эти статьи с кривой усмешкой, сидя в своём старом кресле в конторе. Мир любил победителей, так же сильно, как любил топтать проигравших.

Моя контора преобразилась. Гермиона, со свойственной ей неуёмной энергией, не смогла вынести вида пыли и хаоса. Теперь здесь было чисто, книги на полках стояли в алфавитном порядке, а из угла исчезла вековая паутина. Стало как-то неуютно, но я не жаловался. Это был её способ заботиться обо мне, и я был благодарен за него.

Суд был долгим и грязным. Всплывали всё новые и новые подробности заговора, и нити тянулись так высоко, что некоторым чиновникам в Визенгамоте становилось не по себе. Яксли до последнего всё отрицал, но архив Перкинса был неопровержимым доказательством. Его и Долохова приговорили к Поцелую дементора. Остальные, включая «воскресшего» Роули, получили пожизненные сроки в Азкабане.

Дело Драко Малфоя рассматривали отдельно. Его роль была неоднозначной. Он был и жертвой шантажа, и соучастником. Но его поступок в финальной битве в Министерстве — прыжок на наш балкон, спасение моей жизни — всё изменил. Я выступил на суде в его защиту. Говорил, что люди могут меняться, что у каждого должен быть шанс искупить вину не только словом, но и делом. Малфой сидел на скамье подсудимых и не смотрел на меня. Он смотрел на свою жену, Асторию, сидевшую в первом ряду. В итоге, ему зачли его помощь следствию и участие в поимке Яксли. Он получил пять лет условно и огромный штраф в пользу фонда помощи жертвам тёмной магии. Это было справедливое решение. Когда приговор огласили, я увидел, как Драко впервые за всё время улыбнулся — слабой, усталой улыбкой, предназначенной только его жене. Возможно, у него появился шанс на ту жизнь, о которой он говорил в своём кабинете.

А что же мы? После короткого разбирательства с нас сняли все обвинения. Кингсли Бруствер лично принёс извинения. Он предложил Гермионе вернуться в Министерство, причём на должность ещё выше, чем у неё была. Предложил и мне вернуться в Аврорат, пообещав полную свободу действий.

Мы взяли время подумать.

Я стоял у окна своей конторы. За стеклом снова шёл дождь. Тот же самый лондонский дождь, который был свидетелем начала всей этой истории. Но что-то изменилось. Я смотрел на мокрый асфальт Косого переулка, на стекающие по стеклу капли, и видел… оттенки. Серый перестал быть монолитным. Он распался на десятки нюансов: графитовый цвет крыш, жемчужный блеск луж, пепельный оттенок пара, поднимающегося от решёток. Мой мир, медленно, но верно, снова обретал краски. Проклятие, которое лишило меня цветов, было не физическим, а душевным. И оно начало отступать.

Дверь за моей спиной тихо открылась. Я не обернулся. Я знал, кто это. Узнал по запаху — не дорогих духов, а её собственному, запаху ванили, старых книг и чего-то неуловимо родного.

— Опять хандришь у окна, Поттер? — её голос был тёплым, в нём слышалась улыбка.

— Наслаждаюсь видом, Грейнджер, — ответил я. — Говорят, дождливый Лондон имеет своё очарование.

Гермиона подошла и встала рядом со мной. Она прижалась к моему плечу, и я обнял её за талию. Мы молча смотрели на дождь. Эта тишина была уютной, наполненной пониманием, которое не требовало слов.

— Я сегодня была в Министерстве, — наконец сказала она. — Говорила с Кингсли.

Я напрягся.

— И что?

— Я отказалась, — просто ответила она.

Я повернулся и посмотрел на неё. В её глазах не было ни сожаления, ни сомнения. Только спокойная уверенность.

— Почему? Это же то, к чему ты всегда стремилась.

— Стремилась, — согласилась она. — А потом поняла, что, карабкаясь по этой лестнице, я чуть не потеряла самое важное. Я устала от политики, Гарри. Устала от компромиссов, от подковёрных игр, от необходимости быть кем-то другим. Я больше не хочу быть главой отдела. Я хочу быть просто Гермионой.

Она взяла мою руку в свои.

— Когда мы сидели в том ужасном отеле и готовили Оборотное зелье, когда мы ползли по грязной канализации, когда мы сражались на том балконе… я чувствовала себя более живой, чем за все пять лет в моём шикарном кабинете. Я чувствовала, что мы на своём месте. Что мы делаем что-то настоящее.

Её слова были бальзамом на мою душу. Это было именно то, что я сам чувствовал, но боялся себе в этом признаться.

— Так что же ты собираешься делать? — спросил я, хотя сердце уже подсказывало мне ответ.

Она хитро улыбнулась. Её глаза заблестели.

— Я тут подумала… У тебя на двери висит табличка «Гарри Поттер. Частный сыск». Звучит немного одиноко, тебе не кажется?

Она сделала паузу, наслаждаясь моментом.

— А что, если добавить ещё пару слов? Например, «Поттер и Грейнджер. Расследования любой сложности». У меня есть мозги, у тебя — инстинкты и умение попадать в неприятности. У меня — знание законов, у тебя — умение их обходить. По-моему, идеальное партнёрство.

Я смотрел на неё, и меня накрыла такая волна нежности и любви, что стало трудно дышать. Эта невероятная женщина, от которой я когда-то сбежал, потому что боялся её силы и амбиций, теперь стояла здесь и предлагала разделить со мной мою неустроенную, пыльную жизнь. И не просто разделить, а сделать её лучше.

— «Поттер и Грейнджер», — я произнёс это вслух, пробуя на вкус. — Звучит неплохо. Но у меня есть одно условие.

— Какое же? — она приподняла бровь.

— Я буду старшим партнёром, — серьёзно сказал я.

Она расхохоталась. Настоящим, заливистым смехом, от которого в комнате стало светлее.

— Мечтай, Поттер, мечтай.

Она обвила руками мою шею и притянула к себе для поцелуя. И в этот момент я окончательно понял одну простую вещь.

Не зря говорят, что все неприятности в жизни случаются из-за женщин. Так оно и есть. Вся эта грязная история, которая чуть не стоила мне жизни, началась с её появления на пороге моей конторы. Моя жизнь покатилась под откос как раз из-за этой стройной шатенки. Но с ней же началось и моё исцеление. Она ворвалась в мой серый, бесцветный мир, принеся с собой запах дождя и озона, и заставила меня снова почувствовать себя живым. Она вернула мне не только краски. Она вернула мне самого себя.

Я оторвался от её губ и посмотрел ей в глаза. Тёплые, как топлёный шоколад. Невероятно глубокие. И впервые за долгие годы я увидел в них не только её отражение, но и своё собственное. И тот парень, что смотрел на меня из глубины её зрачков, мне нравился гораздо больше, чем тот уставший циник, которым я был три недели назад.

— Я согласен, — сказал я. — На любых твоих условиях, партнёр.

Она улыбнулась той самой улыбкой, которая могла растопить ледники. Я взял её за руку, и мы снова повернулись к окну.

Дождь за окном продолжался. Но теперь он не казался мне унылым. Он был просто дождём. Он смывал грязь с улиц, наполнял воздух свежестью. Он был частью жизни. Такой же, как и она. Такой же, как и наша новая, общая история, которая только начиналась. И я знал, что впереди нас ждёт ещё много дел, много опасностей и много дождливых дней. Но пока мы вместе, никакой дождь нам не страшен. Ведь теперь я знал, какого он на самом деле цвета. Он был цвета её глаз.