Появление Леди Хаоса (гет)

Часть 1

Маринетт и Адриан сидели на тёплой крыше, укутанные ночной прохладой. Огни Парижа мерцали внизу, но их взгляды были прикованы к россыпям звёзд над головой. В этой тишине, после всех потрясений, её вопрос прозвучал особенно искренне.

— Адриан, а когда ты узнал, что я — Леди Баг? Какова была твоя реакция?

Адриан тихо рассмеялся, глядя в небо. Его рука невольно потянулась к её пальцам, сплетаясь с ними.

— Честно? Я был самым большим болваном во всём Париже. Ты помнишь тот день, когда я пришёл к тебе на балкон с извинениями?

Маринетт кивнула, прижимаясь плечом к его плечу.

— Так вот, тогда я уже почти не сомневался. Но окончательно всё встало на свои места... когда ты призналась сама. Помнишь, стена пекарни была разрушена, ты стояла передо мной в пижаме, а вокруг летали эти чудовищные пончики? — он покачал головой, и в его глазах отразились и ужас, и нежность того момента. — И ты просто сказала: «Ладно, Кот, ты был прав». И превратилась.

Он повернулся к ней, и его взгляд стал серьёзным.

— Моей первой реакцией был... шок. Адреналин, неверие, миллион мыслей в секунду. А потом... облегчение. Огромное, всепоглощающее облегчение. Как будто я наконец-то собрал самый сложный пазл в мире и увидел идеальную картинку. Всё потихоньку обрело смысл. Все наши стычки, все недопонимания... почему я влюблялся в тебя снова и снова, в какой бы форме ты ни была.

Он замолчал на мгновение, его пальцы слегка сжали её руку.

— И тогда я понял самую главную вещь. Я люблю не Леди Баг. И не Маринетт. Я люблю тебя. Всю целиком. И ту, что сражается с акимами, и ту, что краснеет, когда я прохожу мимо в школе. Ты — одна и та же удивительная девушка. И я самый счастливый парень на свете, потому что мне повезло узнать её с двух самых лучших сторон.

— Подумаешь... — сказала Маринетт, но в её голосе не было легкомыслия, только тихая тревога. — А когда ты от Феликса узнал правду про твоего отца... ведь он не был никаким героем, а наоборот... что ты начал обо мне думать? — спросила Маринетт, её голос дрогнул на последних словах.

Адриан замолчал. Звёзды над ними вдруг показались холодными и далёкими. Он отвёл взгляд, вспоминая ту вспышку боли, гнева и полного крушения мира.

— Сначала... я подумал, что вы все меня предали, — тихо начал он, и его пальцы непроизвольно сжались. — Отец, Натали... и ты. Ты была частью этого огромного заговора молчания. Мне казалось, что весь мой мир, вся моя борьба — это одна большая ложь, а ты... ты была тем, кто поддерживал эту ложь, глядя мне в глаза.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на неё. В его взгляде уже не было той ярости, только шрам от той раны.

— Но потом, через секунду, я посмотрел на тебя. И я увидел не лгунью. Я увидел ужас в твоих глазах. Я увидел, как ты плачешь. И я понял... нет, почувствовал, что ты не хотела этого. Что тебя заставили. Заставил он. И твоя ложь была не предательством. Она была... щитом. Ужасным, неправильным, но щитом для меня и для всех остальных.

Он потянулся и мягко коснулся её щеки, смахивая слёзу, которая скатилась по её лицу.

— И тогда я подумал, что ты, наверное, самая сильная девушка на свете. Потому что ты годами несла на своих плечах этот ужасный секрет, зная, что однажды он разрушит всё, что мы с тобой построили. И ты всё равно была рядом. Ты всё равно боролась. Не против меня, а за меня, даже когда приходилось лгать.

Его голос стал твёрже.

— Так что я не начал думать о тебе хуже, Маринетт. В тот день я понял, насколько ты на самом деле сильна. И насколько я должен был тебе доверять. Даже когда было больно.

— Но теперь все изменилось Феликс ведет за нами охоту и что нам теперь делать? Отдать талисманы слишком рискованно. — спросила Маринетт

— Охоту? — Адриан тихо усмехнулся, и в его глазах вспыхнул тот самый огонёк, который всегда появлялся перед самой рискованной атакой. — Пусть охотится. Мы же не лань в лесу, мы — те, кто защищает этот город. И мы не будем отдавать талисманы.

Он отпустил её, чтобы посмотреть ей прямо в глаза, его выражение лица стало решительным и сосредоточенным.

— Нам нужно сделать то, чего он от нас не ждёт. Не обороняться, а наступать. Мы знаем его личность. Мы знаем его мотивы. У него есть логово, ресурсы... но у нас есть кое-что поважнее.

— Что? — спросила Маринетт, ловя его уверенность.

— Мы знаем правду. И у нас есть ты, — он улыбнулся. — Твой стратегический ум, твоя способность находить выход из любой ситуации. Мы не будем играть по его правилам. Мы изменим правила.

Он встал, протягивая ей руку.

— Мы найдём его слабость. Не ту, что связана с магией, а ту, что скрыта в его сердце. Он одинок, Маринетт. Он жаждет семьи, которую потерял. Мы не сможем дать ему её назад, но, возможно, мы сможем показать ему, что он не один. Что есть другой путь, кроме мести и разрушения.

Он помог ей подняться.

— Это рискованно. Возможно, даже опаснее, чем сражаться с акумой. Но это единственный способ положить конец этой войне навсегда. Мы не будем сражаться с Феликсом. Мы постараемся его спасти. Готовься, Адриан Наша самая сложная миссия только начинается.

— Тогда ты виновата в этом, Маринетт! — крикнул Адриан, его голос сорвался от нахлынувших эмоций. — Ты даёшь ему возможность забрать наши талисманы! Именно из-за тебя он так жаждет их получить!

Воздух на крыше стал ледяным. Маринетт отшатнулась, словно от физического удара. В её широко раскрытых глазах отразились шок и неподдельная боль.

— Что?.. — это было всё, что она смогла выжать из себя.

— Он охотится на нас, потому что мы — герои! — Адриан продолжал, не в силах остановить поток гнева и страха. — Если бы не твои талисманы, если бы не эта сила... Может, он оставил бы нас в покое! А теперь мы вынуждены скрываться, как преступники!

Слёзы выступили на глазах у Маринетт, но она смахнула их с яростью, которой от неё никто не ждал.

— И что ты предлагаешь?! — её голос дрожал, но в нём зазвучали стальные нотки. — Отказаться от своей миссии? Предать всех, кто нам доверяет? Перестать быть Леди Баг? Ты действительно этого хочешь, Адриан?!

Они стояли друг напротив друга, два силуэта на фоне звёздного неба, разделённые внезапно выросшей между ними пропастью. Боль, страх и усталость наконец нашли свой выход — в этом несправедливом и горьком обвинении.

— Отдай серьги! Я один знаю, как всё исправить! — крикнул Адриан, делая резкий шаг к Маринетт. Его рука с растопыренными пальцами протянулась к её ушам — не с мольбой, а с требованием. В его глазах горела опасная смесь отчаяния и одержимости.

Маринетт отпрянула, прикрывая уши ладонями.

— Нет, Адриан, остановись! Ты не в себе!

— Именно сейчас я наконец-то в своём уме! — его голос сорвался на высокий, почти истеричный тон. — Ты только всё портишь своими сомнениями! Дай мне силу, и я покончу с этим раз и навсегда! Один! Без тебя!

Она отступала, пока её спина не упёрлась в парапет крыши. Ветер трепал её волосы, а перед ней был не её партнёр, а незнакомец с безумным блеском в глазах.

— Это не решение! — пыталась она достучаться до него, её собственный голос дрожал от страха. — Это то, чего он от нас и ждёт! Чтобы мы разругались! Чтобы мы... превратились в них!

Но Адриан уже не слушал. В этот момент он видел лишь один путь — путь грубой силы и единоличного контроля, путь, так похожий на дорогу его отца.

— Адриан, одумайся! — её голос прозвучал надрывно, пока она отступала, прикрывая ладонями уши. — Ты же не хочешь сказать, что хочешь быть похожим на Феликса!

— Я не Феликс! — выкрикнул он, и в его словах звенела отчаянная убеждённость. — Но я хочу лишь тебя спасти! От него, от этой войны, от всего!

Его руки, вытянутые вперёд, не дрожали. В его взгляде горела опасная, самоуверенная решимость. Он не видел в своих действиях насилие — лишь необходимость, единственный выход.

Маринетт почувствовала, как холодный ужас сковывает её. Это был не просто спор. Он видел в ней не партнёра, а проблему, которую нужно решить, препятствие на пути к своему идеальному, по его мнению, решению.

— Спасти? — прошептала она, отступая к самому краю крыши. Ветер свистел за её спиной. — Отбирая у меня право выбора? Ты спасаешь меня, лишая меня себя? Это не спасение, Адриан... Это тирания.

В этот момент она поняла, что боится не его рук, тянущихся к её серёжкам. Она боялась того, во что он превращается на её глазах — эха своего отца и своего кузена, уверенного, что он знает лучше, и имеющего право силой навязать свою волю ради «всеобщего блага».

Часть 2.

Маринетт отчаянно метнулась в сторону, но Адриан был быстрее. Его рука, словно клешня, вцепилась в её запястье, а пальцы другой руки грубо впились в её волосы, нащупывая мочку уха.

— Дай их! — его дыхание было горячим и прерывистым у неё над ухом. — Ты не понимаешь... Я должен!

— Отстань! Опусти! — её крик был полон не столько гнева, сколько паники и предательства. Она пыталась вырваться, но его хватка была железной. Он не просто пытался забрать серёжки — он рылся у неё в волосах, нащупывая холодный металл, и это вторжение в её личное пространство было ужаснее любой битвы с акумой.

— Я не хочу тебя ранить — сквозь зубы прорычал он, всё ещё пытаясь выкрутить серёжку. — Но ты не оставляешь мне выбора!

Пальцы Адриана сжали холодный металл серёжки, готовые вырвать её из уха Маринетт. Но в следующий миг он почувствовал резкий рывок сзади. Маринетт, использовав его захват как точку опоры, крутанулась вокруг своей оси и оказалась за его спиной. Её руки обхватили его правую руку — ту самую, на которой сияло кольцо Кота Нуара.

— Раз ты так заговорил, то прости меня... — её шёпот прозвучал прямо у его уха, полный горькой решимости.

Она не просто дёрнула. Она с сильным, точным движением стянула кольцо с его пальца. Металл, ещё хранивший тепло его кожи, остался в её ладони.

— Отдай кольцо, — прорычал Адриан. Его лицо, обычно такое мягкое, исказила чужая, тёмная злоба. Он сделал шаг вперёд, и в лунном свете он внезапно показался Маринетт незнакомцем — высоким, опасным и безжалостным.

— Нет, — её собственный голос прозвучал тихо, но твёрдо. Она отступила ещё на шаг, чувствуя холод парапета за спиной. — Я не отдам. Не тогда, когда ты смотришь на меня такими глазами.

В его взгляде не осталось ничего от того мальчика, с которым она только что любовалась звёздами. Была лишь пустота, заполненная одержимостью.

— Ты не понимаешь... — его слова были похожи на шипение змеи. — Оно мне нужно. Оно должно быть у меня!

Он снова шагнул вперёд, и Маринетт поняла, что это уже не просьба. Это был ультиматум. И она держала в руке не просто украшение, а главный приз в этой опасной игре.

— Когда исправишься — тогда и верну! А так... ты не будешь Котом Нуаром.

Эти слова прозвучали не как упрёк, а как приговор. В них была не злость, а бесконечная усталость и решимость. Она сжала кольцо в ладони, чувствуя его тяжесть — тяжесть их дружбы, доверия и той боли, что он ей только что причинил.

— Тикки Пятна!

Вспышка розового света озарила крышу, и на месте испуганной Маринетт возникла Леди Баг. Но в её глазах не было триумфа — лишь глубокая скорбь. Она даже не взглянула на него больше, будто того Адриана, которого она знала, уже не существовало.

Раскрутив йо-йо, она метнула его в ночь. Её силуэт быстро удалялся, растворяясь в тёмном небе, унося с собой не только кольцо, но и осколки их былого союза.

Адриан остался стоять один на холодной крыше. Его злоба угасла так же внезапно, как и вспыхнула, сменившись леденящей душу пустотой. Он смотрел на свою пустую руку, а затем — в ту сторону, где исчезла она. Он добился своего — остался один. Но эта победа ощущалась как самое сокрушительное поражение в его жизни.