Холодное небо (джен)

Когда последний пират был повержен, наступившая тишина показалась капитану Орлову и его выжившим бойцам более оглушительной, чем грохот боя. Они стояли посреди разгромленного проспекта, окружённые дымящимися остовами техники и телами своих товарищей. Воздух был густым, наполненным запахами горелого металла, озона и чужой, инопланетной крови.

Они смотрели вслед удаляющейся фигуре в оранжевой броне, которая скрылась за поворотом, и не могли произнести ни слова. Шок был слишком силён. Кто это был? Что это было? Их спасли, но спаситель был не менее чуждым и пугающим, чем те монстры, которых он уничтожил.

Капитан Орлов первым пришёл в себя.

— Раненым оказать помощь! — его голос, хриплый и надтреснутый, вернул десантников в реальность. — Занять круговую оборону! «Ястреб», доложить обстановку!

Солдаты, как автоматы, начали выполнять приказы. Они оттаскивали раненых в укрытие, перезаряжали оружие, их глаза испуганно шарили по тёмным окнам и крышам, ожидая новой атаки. Но атаки не было. Битва на этой улице была окончена.

А в это время отец Алексей, который всё это время продолжал бить в набат, тоже почувствовал перемену. Крики и взрывы на улицах стихли. Он остановился, и в наступившей тишине звон колокола ещё долго висел в морозном воздухе, медленно затухая. Он спустился с колокольни во двор.

Церковная ограда была заполнена людьми. Несколько сотен напуганных, замёрзших, раненых жителей города. Они жались друг к другу, ища тепла и защиты. Отец Алексей вышел за ворота. Улица была пуста. Дальше, в стороне центра, виднелось зарево пожаров.

Он посмотрел на небо. Чёрная, зазубренная громада пиратского корабля всё ещё висела над площадью. Молчаливая. Неподвижная. Словно затаившаяся. Священник понял, что это не конец. Это была лишь передышка.

Он вернулся к своим людям.

— Не расходитесь, — сказал он твёрдо, и его спокойный голос заставил всех обернуться. — Оставайтесь здесь. В доме Божьем вы в безопасности. Помогите раненым. Поделитесь тёплыми вещами с теми, кто выбежал налегке. И молитесь.

Он не стал им лгать, обещая, что всё будет хорошо. Он дал им то, что было нужно сейчас больше всего — цель, единство и надежду.

* * *

Самус бежала по опустевшим, разгромленным улицам. Её боевой визор анализировал обстановку. Тепловые сигнатуры выживших, прячущихся в подвалах и квартирах. Структурные повреждения зданий. И главная цель — корабль.

Она видела следы бойни. Видела брошенные детские игрушки на снегу, залитом кровью. Видела тела. И внутри неё, за холодной логикой воина, поднималась глухая, ледяная ярость. Она видела такое десятки раз на десятках планет. И каждый раз эта ярость становилась топливом для её битвы.

Она знала, что на корабле, скорее всего, остался только пилот. Остальной десант, если он был, сейчас сражался у бункера. Её задача была простой: уничтожить корабль, отрезать оставшимся на планете пиратам путь к отступлению.

Она выбежала на центральную площадь. Зрелище было апокалиптическим. Горящие машины. Тела. И над всем этим — молчаливый чёрный корабль.

Она вскинула свою пушку, но не стала стрелять. Его энергетические щиты, скорее всего, были активны, и простой выстрел был бы бесполезен. Нужен был другой подход. Она начала искать уязвимое место.

Её визор сканировал обшивку, двигатели, орудийные порты. И она нашла его. В нижней части корабля, рядом с посадочными опорами, находился технологический люк системы охлаждения реактора. Слабо защищённый. Если ударить туда, можно вызвать цепную реакцию.

Она начала двигаться, перебегая от укрытия к укрытию, приближаясь к цели.

Но пилот на борту не был слепым. Сенсоры корабля зафиксировали её. Он увидел на своих экранах одинокую фигуру в броне класса «Вария». Он понял, что его десантная группа уничтожена. И он понял, кто её уничтожил.

Из днища корабля с воем выдвинулась автоматическая плазменная турель и открыла по площади шквальный огонь.

Начался второй раунд. Теперь это была дуэль. Одинокий воин против боевого корабля.

Самус ушла в акробатический кувырок, уходя от первого залпа. Плазменные заряды впивались в брусчатку, оставляя дымящиеся воронки. Она спряталась за гранитным постаментом памятника Ленину, который теперь стал её единственным укрытием.

Она была заперта. Турель вела непрерывный подавляющий огонь, не давая ей поднять головы. Ей нужно было одно окно. Одна секунда, чтобы сделать точный выстрел. Но этой секунды у неё не было.

Она прижалась к холодному граниту, слушая, как плазма с шипением бьёт в нескольких сантиметрах от её головы. Ситуация из выигрышной превращалась в патовую. И время работало не на неё.

* * *

В центре управления «Объекта-4» воцарилась напряжённая тишина. Все, от генерала до рядового оператора, смотрели на главный экран. Они видели всё, как в компьютерной игре с видом сверху. Тепловая сигнатура Самус, отмеченная зелёным, жалась к основанию памятника. А корабль, отмеченный красным, методично, сектор за сектором, превращал площадь в выжженную пустыню.

— Она в ловушке, — глухо сказал Воронов. — Эта турель не даст ей высунуться. Рано или поздно он её достанет. Или просто обрушит на неё этот памятник.

— Мы не можем ей помочь, — с отчаянием произнёс Дмитрий. — У нас нет оружия, способного достать его с такой точностью. Любая ракета — и она попадёт под удар.

Они были бессильными зрителями. Они выковали меч, но теперь могли лишь смотреть, как воин, держащий его, погибает в неравной схватке.

Константин Сергеевич, который до этого молча стоял у своего пульта, вглядываясь в столбцы цифр, вдруг поднял голову.

— Можем, — сказал он тихо, но так, что его услышали все. — Мы можем ей помочь.

Все взгляды обратились к нему.

— Дима, — обратился он к своему ученику. — Помнишь, что мы видели, когда тестировали резонатор? Помнишь паразитные эманации?

Дмитрий нахмурился, пытаясь понять.

— Вы о микро-искривлениях? Локальных гравитационных аномалиях? Мы списали это на погрешность…

— Это не было погрешностью! — глаза старика горели. — Это был побочный эффект! Наше «Копьё» — это не просто ЭМИ-генератор. Оно воздействует на само пространство! Мы можем не просто ослепить их. Мы можем их… толкнуть.

Воронов смотрел на него, как на сумасшедшего.

— Что вы предлагаете, Константин?

— Я предлагаю использовать «Копьё». Не на полную мощность. А дать один-единственный, сверхкороткий, узконаправленный импульс. Не на сам корабль, а на пространство рядом с ним. Это создаст локальное гравитационное возмущение. На долю секунды его качнёт. Этого будет достаточно.

Идея была безумной. Это было всё равно что пытаться сбить муху, щёлкнув кнутом в метре от неё, — одной лишь ударной волной.

— Вы можете это сделать? — спросил Воронов, в его голосе было сомнение.

— Мы можем, — ответил Дмитрий, который уже всё понял и чьи пальцы уже летали над клавиатурой. — Мне нужны точные координаты цели. И синхронизация с её визором. Она должна будет дать нам целеуказание.

Связь с Самус была односторонней — они могли принимать данные с её доспеха, но не передавать ей команды голосом, чтобы не засорять её боевой эфир. Но этого было достаточно.

— Самус, — сказал Воронов в микрофон командного канала. — Это Воронов. Мы готовим поддержку. Нам нужно целеуказание. Как только будете готовы, дайте нам маркер на турель.

Самус, прижатая огнём к памятнику, услышала его. Поддержка? Какая? У неё не было времени размышлять. Она доверилась.

Она активировала в своём визоре режим целеуказания. На изображении турели, которое она видела через щель между постаментом и фигурой вождя, появилась зелёная прицельная рамка.

Она ждала. Огонь не прекращался. Гранит вокруг неё крошился, осыпая броню горячей пылью.

— Целеуказание получено! — доложил Дмитрий в бункере. — Константин Сергеевич, расчёты!

— Угол атаки — семнадцать градусов. Мощность импульса — три процента от номинала. Длительность — ноль целых две десятых секунды! — командовал Артемьев.

— Есть! — Дмитрий ввёл данные. — «Копьё» готово к выстрелу. Жду вашей команды, товарищ генерал.

Воронов смотрел на экран. На эту безумную, отчаянную дуэль.

— Огонь, — сказал он.

В этот момент никто на Земле ничего не почувствовал. Но глубоко под землёй три резонатора — в России, США и Китае — одновременно испустили невидимый, бесшумный импульс, который, сфокусировавшись в одной точке над маленьким русским городом, на мгновение исказил саму ткань реальности.

Для пилота на борту пиратского корабля это было похоже на то, как если бы его корабль, висящий в спокойном воздухе, вдруг ударила гигантская, невидимая волна. Корабль тряхнуло. Не сильно, но достаточно, чтобы на долю секунды сбились все системы наведения.

Турель, до этого методично бившая в одну точку, дёрнулась, и её залп ушёл в небо.

Этого было достаточно.

В ту самую долю секунды, когда огонь прекратился, Самус выкатилась из-за укрытия. Она не стала стрелять из своей основной пушки. Она выбрала другое оружие. Из её Arm Cannon вылетел небольшой, быстро летящий объект. Ракета. Super Missile.

Ракета, оставляя за собой дымный след, ударила точно в технологический люк системы охлаждения, который она нашла ранее.

На борту корабля взвыли сирены. Пилот, матерясь на своём стрекочущем языке, пытался восстановить управление, но было уже поздно.

Самус не стала дожидаться результата. Она уже мчалась к ближайшему зданию, чтобы укрыться от неминуемого взрыва.

Сначала из пробитого люка повалил густой, ядовито-зелёный дым. Затем корабль содрогнулся раз, другой. И взорвался.

Это не был просто взрыв. Это был миниатюрный ядерный гриб, который вырос над центральной площадью. Ударная волна выбила оставшиеся стёкла в домах в радиусе километра. Огненный шар на мгновение осветил ночной город ярче, чем солнце. А затем на заснеженную землю начали падать горящие обломки.

Всё было кончено. Угроза с неба была уничтожена.

В центре управления «Объекта-4» раздались аплодисменты и радостные крики. Люди обнимались, плакали, не веря в то, что они только что сделали. Они, сидя за сотни километров, помогли выиграть битву.

Дмитрий и Константин Сергеевич просто сидели, обессиленные, глядя на экран, где на месте красной точки теперь было лишь облако помех.

Но генерал Воронов не радовался. Он смотрел на тактическую карту. Да, они уничтожили один корабль. Но пять других уже входили в зону досягаемости его ракет. И десятки десантных капсул уже отделились от них, как капли смертоносного дождя, устремившись к его бункеру.

Битва за Заря-17 была выиграна. Но война за «Объект-4» только начиналась.

* * *

Когда огненный шар над площадью погас, на Заря-17 опустилась тишина. Другая тишина. Не та, что была до боя, полная гнетущего ожидания. А тишина после. Мёртвая. Тяжёлая. Нарушаемая лишь треском догорающих обломков и далёким, надрывным воем сирен скорой помощи, которые, наконец, смогли прорваться в город.

Самус стояла на крыше той самой пятиэтажки, куда до этого запрыгивал пират. С этой высоты ей был виден весь масштаб разрушений. Центральная площадь была похожа на рану, нанесённую на тело города. Чёрная, дымящаяся воронка на месте памятника. Остовы сгоревших машин. Оплавленные фасады домов. И снег, который падал теперь на пепел, пытаясь укрыть, спрятать это уродство под своим белым, чистым покровом.

Её визор анализировал обстановку. Угроза в городе была нейтрализована. Но её чувства говорили об обратном. Это было слишком просто. Слишком… показушно. Трое десантников и один челнок. Это не атака. Это диверсия. Приманка. Они пожертвовали малым, чтобы отвлечь её, чтобы заставить её показать себя. Но зачем?

Она переключила визор на тактическую карту, которую ей транслировали из бункера. И увидела то, что заставило бы любого другого человека впасть в отчаяние. Десятки красных точек, похожих на рой саранчи, устремились к одной цели — к «Объекту-4». И пять крупных кораблей на орбите начали рассредотачиваться, занимая позиции над разными континентами.

Она всё поняла.

Это была не просто рейдерская группа, прилетевшая за наживой. Это была продуманная, многоуровневая военная операция. Удар по городу был лишь первым ходом, чтобы выманить и идентифицировать её. Основной удар по бункеру — чтобы связать боем её и основные силы землян. А рассредоточение кораблей на орбите… это было самое страшное. Это был ультиматум. Невысказанный, но очевидный. «Не вмешивайтесь, или мы испепелим ваши города. Все. По всей планете».

Они охотились не за ней. И не за резонатором. Их цель была куда более масштабной и ужасной. Они пришли не грабить. Они пришли завоёвывать. А она, своим сигналом о помощи, просто указала им путь к лёгкой, беззащитной, не готовой к войне добыче. К планете Земля.

Груз ответственности, который лёг на её плечи в этот момент, был тяжелее любого доспеха. Она принесла эту войну. Она привела этих монстров. И теперь она была единственной, кто мог дать этому миру хотя бы призрачный шанс.

* * *

В центре управления «Объекта-4» радостные крики тоже быстро стихли, сменившись ледяным молчанием. Генерал Воронов и его аналитики, глядя на ту же тактическую карту, пришли к тем же выводам.

— Они берут планету в заложники, — глухо произнёс Воронов. — Пока их десант штурмует нас здесь, их флот держит под прицелом Нью-Йорк, Лондон, Пекин… Любая попытка применить оружие массового поражения — и они ответят ударом по мегаполисам.

— Они играют с нами, — добавил Константин Сергеевич, его лицо было серым. — Они знают, что мы не можем пожертвовать миллионами жизней. Они связали нам руки.

Дмитрий смотрел на экран, и его мир рушился. Он думал, что они сражаются за спасение Самус. Потом — что они защищают свой город. А теперь оказалось, что они — последняя, отчаянная линия обороны всей планеты. И эта линия вот-вот будет прорвана.

— Десантные капсулы входят в атмосферу! — доложил оператор. — Расчётная точка приземления — сектор «Гамма». Периметр охраны…

Десятки огненных шаров пронзили ночное небо над лесом, окружавшим бункер. Это было похоже на метеоритный дождь. Только эти «метеориты» несли в себе смерть.

— Всем постам! К бою! — скомандовал Воронов. — Самус! — крикнул он в микрофон. — Возвращайтесь на базу! Немедленно! Вы нужны нам здесь!

Но он не получил ответа. Канал связи с ней молчал.

* * *

Самус не слышала его приказа. Она отключила внешнюю связь. Сейчас ей нужно было думать. Она стояла на крыше, как одинокая, тёмная статуя, и смотрела на зарево от падающих десантных капсул на горизонте.

Она знала, что должна вернуться. Помочь им защитить бункер. Это был логичный, правильный, тактически верный ход.

Но её взгляд был прикован к другому. К тому месту внизу, в городе, откуда даже сюда, на крышу, доносился слабый, но непрекращающийся звук. Набатный звон колокола, который сменился теперь тихими звуками гимнов. Она видела там, у церкви, скопление людей. Островок тепла и света посреди мёртвого, разгромленного города.

И она приняла решение. Нелогичное. Неправильное с точки зрения тактики. Но единственно верное с точки зрения… чего-то другого. Чего-то, что она начала обретать в этом мире.

Она не побежала в сторону бункера. Она спрыгнула с крыши и направилась к церкви. Прежде чем вступить в главную битву, она должна была сделать что-то ещё. Что-то важное. Она должна была посмотреть в глаза тем, кого она пришла защищать. И, возможно, попрощаться.

Самус двигалась по разрушенному городу, как призрак. Она больше не бежала. Она шла. Её тяжёлые шаги гулко отдавались в тишине опустевших улиц. Она была единственным движущимся объектом в этом царстве смерти и разрушения. Она видела последствия бойни вблизи. Тела, лежащие на тротуарах. Брошенные детские коляски. Разбитые витрины, в которых, как в кривых зеркалах, отражалось зарево далёких пожаров.

Она не испытывала ужаса. Она испытывала лишь глухую, привычную боль и холодную, как космос, ярость. Она видела это раньше. И она знала, что единственный способ победить эту тьму — это не отворачиваться от неё, а идти ей навстречу.

Церковная ограда показалась впереди. Здесь было иначе. Здесь был свет — не от пожаров, а тёплый, живой, льющийся из высоких окон храма. Здесь были люди. Они стояли группами во дворе, жались друг к другу, пытаясь согреться. Солдаты, те самые десантники, что выжили в бою, уже организовали периметр, помогали раненым, делились с гражданскими своими сухпайками. Церковь стала для них не просто убежищем. Она стала Ноевым ковчегом посреди этого кровавого потопа.

Когда Самус появилась из темноты, сначала её никто не заметил. Но затем один из солдат, стоявший в оцеплении, увидел её и замер, выронив сигарету. За ним обернулся другой, третий. Разговоры стихли. Все взгляды обратились на неё.

Она шла через толпу. Люди расступались перед ней, как воды Красного моря перед Моисеем. Они смотрели на неё со смесью страха, благоговения и надежды. Они не знали, кто она. Ангел? Демон? Секретное оружие? Но они видели, что она сделала. Они видели разорванные на куски тела инопланетных монстров на улицах. Она была их спасительницей. Их ужасающей, нечеловеческой спасительницей.

Она остановилась у входа в храм. Двери были широко распахнуты. Изнутри доносилось тихое, стройное пение. Это женщины, собравшись вокруг алтаря, пели псалмы. Их голоса, полные скорби, но и веры, плыли над стонами раненых, над плачем детей.

На пороге её встретил он. Отец Алексей.

Он стоял один, в своей простой чёрной рясе. Он не испугался. Он не отшатнулся. Он просто смотрел на неё. И в его глазах не было ни страха, ни удивления. Было лишь тихое, печальное узнавание.

Самус остановилась перед ним. Она была на голову выше, её доспех делал её похожей на древнего идола по сравнению с хрупкой фигуркой священника. Она ожидала чего угодно — криков, молитв, проклятий.

Но отец Алексей молчал. Он смотрел не на её броню, не на её оружие. Он смотрел ей в глаза, в узкую щель визора. И он видел не зелёное свечение дисплеев. Он видел то, что скрывалось за ними. Он видел ту самую душу, чьё вселенское, техногенное одиночество он почувствовал в ту первую ночь. Он не знал её имени. Он не знал её истории. Но он знал её суть.

Он медленно поднял руку и перекрестил её.

— Иди с миром, воин, — сказал он тихо, по-русски. Он знал, что она не поймёт слов, но поймёт смысл. — И да пребудет с тобой сила не для мести, но для защиты невинных.

Самус стояла неподвижно. Она не понимала его слов. Но она поняла жест. Она поняла интонацию. За всю свою жизнь, наполненную приказами, контрактами и боевыми задачами, никто и никогда не… благословлял её.

И тогда она сделала то, чего не делала никогда прежде. То, что было нарушением всех уставов и протоколов. Она медленно, с тихим шипением пневматики, сняла свой шлем.

Толпа за её спиной ахнула. Солдаты, учёные в бункере, которые видели это через её камеру — все замерли.

Под шлемом оказалось лицо. Не монстра. Не машины. А женщины. Молодой, смертельно уставшей женщины с глазами цвета холодного неба и светлыми волосами, влажными от пота. На её щеке была свежая царапина.

Она посмотрела на отца Алексия уже не через визор, а своими собственными глазами. И в её взгляде он увидел всю ту боль и всё то одиночество, которое он чувствовал.

— Thank you, — прошептала она.

Она не стала больше ничего говорить. Она надела шлем. Миг человечности закончился. Воин вернулся.

Она повернулась к людям, к солдатам. Она окинула их долгим, внимательным взглядом. Затем она развернулась и побежала. Обратно, из города. Туда, где на горизонте уже вовсю полыхало зарево нового, ещё более страшного боя.

Отец Алексей смотрел ей вслед. Он не знал, увидит ли он её снова. Но он знал, что только что благословил на битву не просто солдата. Он благословил единственную надежду этого мира. И теперь ему и его пастве оставалось только одно. Молиться.