Отражая друг друга (гет)

Маринетт всегда нравилась тихая атмосфера корпоративных организаций — отполированные плитки пола, четкие линии столов и витрин, мягкий гул кондиционеров и чересчур дорогие кофемашины. Но утром, войдя в штаб-квартиру Лоран-Сельвиг, она почувствовала, что тишина здесь была иной. Напряженной. Как будто задержавшей дыхание.

Её каблуки тихо цокали по мраморному холлу, пока она крепко прижимала портфолио к груди, сердце стучало сильнее, чем ей хотелось бы. Она кивнула секретарше, та даже не посмотрела ей в глаза. Странно.

Поездка на лифте оказалась ещё хуже. Одна из ассистенток — Эллен? — едва кивнула, когда Маринетт вошла, и пробормотала что-то себе под нос, когда двери закрылись. Маринетт взглянула на своё отражение в зеркальной панели лифта. Губная помада не растеклась. Волосы уложены идеально. Серо-голубая льняная блузка была в порядке. В чём дело-то?

Когда она достигла этажа творческой команды, холод стал очевиден.

Обычно сотрудники улыбались, шутили, хвалили её выбор тканей, интересовались силуэтами. А сегодня? Они едва поднимали взгляд. Один из дизайнеров сдвинул портфолио по общему столу, освобождая пространство... но не для неё, а чтобы обойти её стороной.

— Извините меня, — попыталась привлечь внимание Маринетт ровным голосом. — Я пришла передать исправления по коллекции для показа. Те модели с переливающейся вышивкой…

Женщина в строгом тёмно-синем костюме сделала шаг вперед — шаги громче необходимого, аромат духов дороже любого приличия. Маринетт не знала её раньше — вероятно, представитель пресс-службы или связи с советом директоров. Женщина выдавила натянутую улыбку:

— Мисс… Дюпре, верно?

— Дюпен-Чен, — мягко поправила Маринетт.

— Конечно. Моя ошибка. — Выражение лица женщины никак не изменилось. — Я всего лишь консультирую проект, но удивлена, узнав, что вы продолжаете вносить вклад в дизайн. После недавних… событий.

— Событий? — Маринетт моргнула.

— Есть опасения, — спокойно произнесла женщина, — что ваше дальнейшее участие в проекте может создать впечатление неоправданного влияния корпорации на нашу бренд-идентичность. Близость мистера Агреста…

— Я не понимаю, о чём речь, — замотала головой Маринетт. — Габриэль Агрест никоим образом не причастен к этому проекту. Моё творчество вообще никак с ним не связано.

— Разумеется, — ответила женщина, словно ничего не услышав. — Тем не менее заголовки говорят громче намерений.

Она развернулась прежде, чем Маринетт успела возразить, громко застучав каблуками, будто поставив точку в разговоре. За спиной кто-то прошептал: — Разве она не агент Агреста? Кто-то рассмеялся — мерзким, ломким смехом.

Руки Маринетт судорожно сжали край папки.

Спокойствие. Крик, слезы или падение в обморок прямо на манекены ничем не помогут. Дыши глубже. Всё хорошо. Не позволяй втянуть тебя в провокацию.

Она старалась сосредоточиться на ритме собственных мыслей, но и он казался ненадежным. Горячая волна поднялась вдоль шеи — не смущение, а странный острый укол чувства одиночества среди множества лиц, которые вроде бы молчат, однако решение уже давно принято.

— Дорогая Маринетт, — раздалось сбоку тёплое, ироничное и несомненно весёлое обращение.

Маринетт резко обернулась и увидела мать Маттьё, стоящую в дверях своего кабинета с прозрачными стенами. Руки скрещены на груди, бровь приподнята. Она выглядела элегантно в аккуратном кремовом пиджаке асимметричного кроя и с тонкой серебряной цепочкой, играющей светом, — ухоженно, но не театрально.

— Перестань драматично маячить в коридоре, — сказала она, чуть наклонив голову набок. — Входи сюда, пока окончательно не раздавила свою бедную папочку.

Маринетт сглотнула комок в горле, быстро кивнула и двинулась к двери, как к спасательной шлюпке.

Госпожа Лоран — Ева, как она попросила называть себя — легко положила руку ей между лопаток, приглашая войти.

— Игнорируй сплетни снаружи. Если кто-то шептался, значит, сам не уверен в своём положении. Страх заставляет людей вести себя гадко.

Кабинет внутри оказался уютным, мягким, выполненным в нейтральных оттенках и чистых линиях, с роскошным уголком, украшенным каскадом растений. "Уютно", — подумала Маринетт с благодарностью. Словно кто-то пытался превратить это помещение в убежище, а не крепость.

— Кофе? — спросила Ева, направляясь к встроенной эспрессо-машине.

— Да, пожалуйста. Покрепче.

— Ах вот оно что. Значит, двойной. Ты не первая просишь такой сегодня.

Маринетт опустилась в удобное кресло возле окна, по-прежнему прижимая папку к груди, словно броню.

— Я не ожидала такого приёма. То есть, конечно, понимала, что люди начнут говорить. Только думала, что хотя бы некоторые подождут, чтобы убедиться, правда ли это.

Прежде чем Ева успела ответить, дверь снова открылась — без стука.

Маттьё вошёл, выглядя человеком, которого слишком долго мучают бессонные ночи. Его волосы были немного всклокочены, бейджик съехал набок, планшет плотно прижат к груди. Тон голоса сухой, но взгляд его сразу устремился к Маринетт с заметной тревогой.

— Я видел твоё лицо на записи камеры наблюдения в лифте, — сказал он, кивнув в сторону девушки. — Такое выражение лица бывает, когда хочется забраться в вентиляционную шахту.

— Не уговаривай меня, — пробормотала Маринетт в чашку. — Там куда тише и спокойнее.

Мать Маттьё фыркнула и протянула ей эспрессо.

Сам Маттьё бросил на обоих женщин смешанный взгляд — наполовину забавляющийся, наполовину обеспокоенный — и плюхнулся на стул напротив.

— Сказал кто-нибудь что-то обидное?

Маринетт поведала о случившемся.

— Идиоты, — проворчал он, когда Маринетт замолчала. — Можно было ожидать подобного. Каждый раз паникуют, стоит чему-либо проколоть их идеальный пузырь из глянцевых медиа. Ты можешь пожертвовать собственное лёгкое, и они всё равно назовут это подозрительным, если неподалёку кашлянет Адриан Агрест.

Маринетт скривилась.

— Ты не помогаешь.

— Верно. Прости.

— Уже лучше, — вмешалась Ева мягко, усаживаясь за столом. — Хотя оба ошибаетесь. Дело тут не столько в Адриане. Совсем не в нём одном.

Маринетт испуганно подняла взгляд.

— Им страшно, — начала Ева, голос стал серьёзнее. — Не тебя боятся. Не Адриана. Прессы. Они изображают тебя в самом плохом свете — девушка с излишней амбициозностью и связями с ключевыми игроками Парижа. Совет директоров нервничает потому, что обнаружен саботаж, наша техника подверглась манипуляциям, и расследование ещё продолжается. Инвесторы отступают, а заголовки, которые они видят, связывают твоё имя со скандалом и с Габриэлем Агрестом — до некоторой степени.

У Маринетт упало настроение.

— Вы думаете, они уберут меня с показа?

— Думаю, если сочтут, что отказавшись от тебя, смогут остановить это кровотечение, они не задумываясь, поступят именно так.

— Но, мам... Лила ведь его агентша! — возмутился Маттьё.

— Знаю, — мягко ответила Ева. — Правда движется медленнее страха. Этот совет не любит ждать. Даже если они поверят, что ты действительно не виновата, они сделают то, что лучше для имиджа.

Наступила пауза.

Маттьё накрыл своей рукой ладонь Маринетт. Та не отстранилась.

— Я не позволю им сделать тебя козлом отпущения, — заявил он. — Мы слишком много работали над этим проектом.

Девушка одарила его маленькой благодарной улыбкой. Внутри же зародилось другое чувство. Маленький горячий уголь, вспыхивающий всякий раз, когда кто-то пытается унизить её.

Если они хотят видеть её тихой, незаметной, стереть её присутствие — увы, не получится! Она пережила атаки акум, четырёхлетнюю бесплодную влюблённость в этого долбаного Адриана Агреста и бессонницу школьных ночей не для того, чтобы оказаться теперь отброшенной в сторонку!

Ева Лоран-Сельвиг прислонилась к краю стола, окидывая взглядом обоих молодых людей, взгляд одновременно тёплый и серьёзный.

— Хорошо, ребята. Давайте обсудим меры по устранению ущерба.

Голос её звучал размеренно и точно, умиротворяя комнату, не повысившись ни разу. Маттьё инстинктивно выпрямился в кресле. Маринетт выдохнула.

— Первым делом, — продолжила Ева, складывая руки на груди, — выясним, как прекратить внутренние саботажные действия. Техника была взломана. Наши инженеры обнаружили вмешательство поздно — ровно настолько, чтобы злоумышленники успели испортить калибровку тестовых прототипов. Нам повезло, что изменения не дошли до производства. Вопрос в другом: кто это сделал?

— И когда, — мрачно добавил Маттьё. — Три недели назад система была абсолютно защищённой.

Мысли Маринетт понеслись вперёд.

— Значит, злоумышленником является кто-то изнутри компании?

— У кого есть доступ. Либо действует самостоятельно, либо...

— Передаёт информацию кому-то извне, — закончила она мысль. — Например, Лиле.

Ева слегка кивнула, уголок её рта тронула слабая улыбка. — Остроумно.

Маттьё придвинулся ближе, оперев локти на колени.

— Нужны доказательства. Если мы предъявим обвинения без них — особенно человеку с такими способностями к пиару, как у Лилы, — выглядеть безумцами будем именно мы.

— Говори за себя, — еле слышно пробормотала Маринетт.

Маттьё ухмыльнулся.

— А я всегда так делаю.

Маринетт обратилась к Еве.

— Вы знаете, есть ли у Лилы какое-то особое рабочее место? Где она принимает звонки? Мне кажется, она долгое время оставалась незамеченной здесь — делала достаточно, чтобы оставаться видимой, но недостаточно, чтобы оставить следы.

Ева задумчиво нахмурилась.

— Иногда она пользуется комнатой для съёмок. Предполагается, что она предназначена для фотосессий и внутренних встреч с прессой, но большую часть дней пустует. И... теперь, когда ты упомянула это, похоже, она проводит там подозрительно много времени.

— Идеально, — отозвался Маттьё, уже доставая из кармана изящное устройство прослушивания размером с макарун. — Я прихватил это на прошлой неделе из исследовательского отдела, когда увидел, как она прокралась туда в пятый раз подряд. Хранил для чего-то интересного, но, похоже, лучшего момента для нашей разоблачительной кампании не подобрать.

Ева приподняла бровь.

— Это легально?

— Нет, — хором ответили оба.

— Отлично. Тогда наверняка сработает.

Это вызвало короткий смех у Маринетт — внезапный, но приятный. Смех развеял часть напряжения, накопившегося в животе.

Всё походило на установку ловушки для акум, ветер трепал кончики её хвостиков, ожидая появления тени злодея в лучах света. Маска другая. Ставки прежние.

Ева медленно кивнула.

— Если мы зафиксируем её разговоры с кем-то, подтвердим, что она делится нашими файлами с посторонними лицами...— особенно касающиеся доступа или информации, — этого хватит, чтобы обратиться в совет директоров. Они перестанут обращать внимание на её очарование, увидев твёрдые улики. И... имя Маринетт тоже будет очищено.

— Нужно установить прослушивающее устройство незаметно. Могу отвлечь Лилу, — предложил Маттьё. — Скажу, что нужен помощник для координации звонка прессе или что-то подобное. Ей понравится эта идея.

— Она... не клюнет. Она догадывается, что ты раскусил её, Маттьё. Надо каким-то образом завоевать её доверие, — негромко заметила Маринетт, словно её мысль ещё не сформировалась полностью. Но едва произнеся это вслух, поняла, что это верное решение.

Ева перевела взгляд с одного на другого.

— Ты хочешь заманить её в ловушку?

— Она думает, что умнее всех присутствующих в комнате, — тихо добавила Маринетт. — Значит, хочет почувствовать, что ей удаётся скрыть что-то важное.

Глаза Маттьё сузились.

— Ну и что? Мы дадим ей укрытие?

— Не просто укрытие, — пояснила Маринетт. — Доступ.

Его глаза расширились.

Ева склонилась вперёд, сложив пальцы домиком.

— Продолжай.

Маринетт сглотнула, адреналин начал закручиваться вокруг сердца, словно начало бури.

— Если она решит, что похитила внутренние учётные данные — что-то незначительное для нас, но не слишком очевидно второстепенное, — мы сможем отслеживать каждое её действие. И самое главное — узнать, кто ещё воспользуется этими данными. На приёме мы слышали, как она говорила с кем-то из Лоран-Сельвиг, вероятно, человеком, способным саботировать технику для неё. Скорее всего, это стажёр или младший сотрудник, помогающий ей получать информацию.

Маттьё мгновенно уловил суть идеи.

— Ладно. Создадим фиктивный профиль. Сделаем так, чтобы казалось, будто мы случайно предоставили доступ сотруднику вспомогательной группы дизайнеров. Имя — А. Делакруа. Я займусь интерфейсом входа. Ограниченные права доступа, изолированная среда разработки. Пусть она полагает, что нашла тайный ход.

— А устройство прослушивания? — поинтересовалась Маринетт.

Он вновь поднял маленькое устройство, держа его на ладони, словно фокусник показывает публике очередной трюк.

— Установим его в зале для пресс-конференций. Сегодня вечером пойдём туда, когда этаж опустеет.

Ева медленно кивнула.

— Договорились. Я прикрою вас. Если спросят, скажете, что готовитесь к шоу для прессы после рабочего дня. Что, кстати, мы и делаем.

Маринетт выдохнула, ощущение облегчения пока отсутствовало — острое, светлое чувство возникло вместо него. Спина распрямилась.

— Она хотела выставить меня угрозой. Пусть попробует. Но она не увидит, как мы к ней подойдём.

Маттьё ухмыльнулся.

— Посмотрим, насколько искусно она лжёт, когда наконец найдутся слушатели.

Оставшийся день пролетел стремительно. Маринетт осталась одна в мастерской, доводя до совершенства одну из главных работ для предстоящего показа.

Вечером здание Лоран-Сельвиг опустело, словно море отошло от берега.

После дневного шума — стука каблучков, сигналов дверей, постоянного приглушённого ропота устройств, людей и всеобщей напряжённости — стало слишком тихо. Призрачная тишина, будто здание расслаблялось, сбросив маску притворства.

Комната для пресс-конференции располагалась на восточном конце творческого этажа, позади стеклянной стены экспозиции и вертикального сада. Большая часть помещений управлялась датчиками движения, поэтому освещение включалось вслед за ними — ряд за рядом, словно следуя за парой.

Маринетт шла осторожно, сменив туфли на удобные балетки. Вместо портфеля — потёртая сумочка, в которой лежали запасные инструменты и два больших фальшивых альбома с эскизами. Несмотря на уверенность, она приготовилась услышать сигнализацию тревоги, хотя знала, что сейчас её не будет.

Ещё не настало время.

Этот тип адреналина отличался от ощущения порывистого ветра, когда она спасала Париж, будучи Ледибаг. Теперь он пульсировал глубоко в грудной клетке, вибрируя подобно электричеству. Маринетт заставляла себя идти медленно по коридору, хотя ноги хотели бежать.

Маттьё шёл впереди уверенно, словно пантера, двигаясь плавно. Его пропуск работал без сбоев — никаких предупреждений. Ведь он наследник семьи, значит, его появление нигде не должно вызывать вопросов.

Попав внутрь, они начали действовать быстро. Маттьё поставил планшет и активировал камеру студии — чтобы на случай проверки позже видящим запись могло показаться, что кто-то просто проверял оборудование.

Маринетт осмотрелась опытным взглядом.

— Где она обычно сидит?

Он указал на дальний стол около затемнённого окна.

— Притворяется, что работает над рекламными кампаниями. Никогда не сдаёт никакого реального результата. Зато постоянно на звонках.

— Прекрасно.

Она подошла к столу, взяла миниатюрное устройство у Маттьё и, не колеблясь, прикрепила его снизу лампы, прямо у основания гибкого штатива. Оно закрепилось беззвучно, микрофон направлен чётко на поверхность стола.

— Как нитку в иглу вдеваешь, — пробормотала она, отходя.

— Фитиль бомбы, — откликнулся Маттьё вполголоса.

Маринетт криво усмехнулась.

Следующим этапом стали учётные данные.

Они расположились на противоположных концах стола, подсвеченные мягкими студийными лампами. Маттьё открыл систему портала и приступил к созданию ловушки: поддельный профиль сотрудника под именем А. Делакруа, якобы временного помощника одного из визуальных мерчандайзеров. Электронная почта, пароль, ограниченный доступ к внутренним фотографиям для прессы, фирменному стилю бренда и одной защищённой папке базы данных, обозначенной "Прототипы чертежей". Разумеется, всё это было подделкой — тщательно подготовленной, закрытой испытательной средой, имитирующей реальную систему, но не раскрывающей опасных сведений.

Маттьё мельком посмотрел на неё.

— Почти поэтично звучит. Мы предоставили ей декорацию.

— Она не узнает, что за ней пустота, пока мы не пройдём по её следу.

Он закончил ввод текста. Курсор мигнул единожды. Профиль активировался.

— Готово, — сообщил он. — Зарегистрировано в внутренней системе творческого отдела. Осталось дождаться, пока она обнаружит его.

— Что она обязательно сделает, — уверенно подтвердила Маринетт. — Вероятно, она уже отслеживала каждый доступный аккаунт. Я уверена, что она уже сканировала пропуска сотрудников.

Он поднял бровь.

— Ты говоришь это так, будто восхищаешься ею.

Маринетт пожала плечами.

— Она хороша. Хороша в этом деле с тех пор, как я знаю её.

Маттьё повернулся к девушке, серьёзно глядя на неё. Его выражение лица было столь необычным, что Маринетт почти захотелось засмеяться, но он неожиданно заключил её в объятия, бережно коснувшись её макушки подбородком.

— Скоро она перестанет быть хороша. И ты будешь в безопасности. Обещаю.

Маринетт ничего не сказала. Но подумала о Маттьё и госпоже Лоран, которые верят в неё вопреки всему. Затем вспомнила Адриана — как озабоченно он смотрел. Как замерла его улыбка на приёме, когда Маттьё объяснил, что Габриэль сотрудничал с Лилой. Как пристально он наблюдал за ней, словно боялся увидеть её сломанной.

Но она не собирается ломаться. Маринетт проглотила возникший комок в горле, пока Маттьё оставался неподвижным, окружая её теплом, успокаивая, даря безопасность.

Им удастся добиться успеха.