Гвоздь и подкова (гет)

1981 г.

Зима не принесла никаких хороших новостей. Гнетущая атмосфера стала постоянным спутником Гермионы, тем более, она осознавала — приближается роковой восемьдесят первый. А вот станет ли он роковым только для нее или для всех остальных…

В один из вечеров в конце декабря Питер заявился к ней в каком-то странно возбужденном состоянии. Он не находил себе места, рассеяно отвечал на вопросы Гермионы, ужин, которым она пыталась его накормить, поглощал машинально, временами промахиваясь вилкой мимо тарелки.

Наблюдая за ним, Гермиона терялась в догадках и помимо воли тоже пришла в некоторое волнение. Она уже вознамерилась решительно расспросить Питера о причинах его состояния, как он, взглянув на нее исподлобья, произнес:

— Почему ты мне не сказала, что общаешься с ними?

Гермиона глядела непонимающе.

— С кем «с ними»?

— С Джеймсом и Сириусом.

— Но я с ними не общаюсь, Питер.

— Да? А почему же Сириус Блэк расспрашивал меня о тебе?

— Понятия не имею, — Гермиона начала сердиться. — Это ведь твои приятели. Почему бы тебе не поинтересоваться у них?

От резких интонаций в ее голосе Петтигрю немного стушевался, но все же спросил немного укоризненно:

— Ты ведь ничего от меня не скрываешь, Джейн?

Гермиона закатила глаза, как бывало когда-то в школьные годы, когда Гарри и Рон особенно досаждали ей своей бестолковостью.

— Если бы я знала о чем речь, то могла бы ответить, — потом она немного смягчилась. — Ну, как я могу что-то скрывать: живу между домом и работой. Разговариваю вообще только с тобой… ну, может еще с Розмертой иногда. А почему твоих приятелей вдруг заинтересовала моя персона, у меня даже предположений не возникает. Я их видела последний раз прошлой осенью и то минут десять-пятнадцать.

— Ты не говорила…

— Ну, извини, запамятовала, — с некоторым раздражением произнесла Гермиона, — это было в тот день, когда ты явился ко мне весь в крови. Не до твоих Поттера с Блэком, знаешь ли.

Питер виновато потупился. Помолчал.

— Извини, — он подошел к Гермионе сзади и, обняв за плечи, положил подбородок ей на плечо. — Не сердись на меня, Джейн. Просто… сейчас такое время… все мы в большой опасности. А они, ну, Джеймс и Сириус, в особенности. Вот и срываются на каждом.

— Чего же они от меня хотели?

— Не знаю, — Питер говорил тихо, щекоча ей ухо дыханием. — Сириус спрашивал… ну, есть ли что-то у нас…

— И ты не сказал?

— Нет. Знаешь, Джейн, мне кажется, он в чем-то тебя подозревает. Глупость, конечно. Сириус стал настоящим параноиком, с тех пор как… — тут он словно прикусил себе язык.

— С тех пор как за ним начали охотиться? — спокойно продолжила Гермиона.

Она знала, о каком секрете только что чуть не проболтался Питер. Лорд заинтересовался Поттерами, и охота на них поставила под удар всех бывших мародеров. Гарри когда-то рассказывал ей, что, по словам Блэка, в Ордене подозревали: кто-то передает информацию об очередном убежище семейной пары. Но Гермионе сейчас было важнее выяснить, изменилось ли что-то с ее вмешательством. Может, какие-то события заставили Блэка не доверять Питеру?

«А ведь такой вариант возможен», — вдруг осенило Гермиону.

У Блэка зуб на нее, это ясно. Почему — другой вопрос.

«Блэк, кажется, считает, что я на Питера дурно влияю».

Это хоть и звучало глупо, но вселяло некоторую надежду. Действительно, рассуждала Гермиона, если Блэк сомневается, то доверять Петтигрю важную тайну не решится. Это ведь верх легкомыслия.

«Вот только бы выяснить, насколько верны мои догадки».

Гермиона из-под ресниц изучала лицо Питера. Тот с некоторым изумлением кивнул в ответ на ее реплику, а потом добавил:

— А ты откуда знаешь?

— Я не знаю, я спрашиваю. Но ведь я права, вы что-то… — Гермиона чуть замялась, подбирая формулировку, — задумали. Или уже натворили. Все четверо, так?

Питер поджал губы и уставился в пол.

— Прости, Джейн, я не могу сказать. Не моя тайна… — он заискивающе посмотрел ей в лицо. — Я доверяю тебе, но… так будет лучше, безопаснее. И для тебя в том числе.

Гермиона от досады поджала губы, но давить на Петтигрю не стала.

«Потом разузнаю», — решила она, перевела разговор со щекотливой темы на другую, и сразу же увидела, как расслабился и оживился Питер.

Они перекинулись еще парой отвлеченных фраз, пока Гермиона не обмолвилась о Кики.

Рассказала о вызове в Министерство и допросе…

— Но ведь она же тебя выгнала, — странным голосом прокомментировал Питер. — Зачем же ты заступалась?

— А ты считаешь, нужно было своей «правдой» потопить испуганную женщину, мать двоих детей?

— У нее муж и брат — Пожиратели смерти. Ты знала об этом?

— Не знала, но догадалась, когда меня допрашивали. Следователь намекал на это очень прозрачно.

— И тебе ее по-прежнему жаль? — лицо Питера приобрело какое-то необычно злое выражение. По крайней мере, Гермиона ничего подобного до сей поры за ним не замечала.

Посмотрела на друга долгим взглядом, пока Питер опять не стушевался и не опустил глаза.

— Ты слишком добрая, Джейн, — пробормотал он чуть сердито. — Сейчас не всем это по душе…

— А-а-а, так вот в чем дело! — со смешком произнесла Гермиона, озвучивая только что пришедшую ей в голову догадку. — Я поняла. Это свидетельство в пользу миссис Берроуз вызвало такие… кхм… подозрения касательно моей персоны?

— Подозрения? — Питер так неумело изображал неосведомленность, что Гермиона поняла: ее версия абсолютно верна. Должно быть, Орден в курсе подобных инцидентов. Миссис Берроуз как-никак личность приметная, хотя бы по тому, что едва ли не все бывшие студенты Хогвартса знали ее в лицо. Стало быть, участие в вызволении «жены преступника» из застенков без внимания не осталось.

«Интересно, Розмерту теперь тоже за сочувствующую держат?» — вслух она, конечно, этого произносить не стала.

— Я уже говорила твоим друзьям… тогда осенью, что их домыслы абсурдны. И сейчас повторюсь: сущая глупость подозревать грязнокровку, — она зло усмехнулась, видя, как Петтиргю поморщился от интонации, которую Гермиона вложила в последнее слово, — да-да, Питер… грязнокровку в связи с Пожирателями смерти. Можешь передать это тем, кто настраивает тебя против меня.

— Да не настраивает меня никто, — пробубнил он, но виноватые нотки в голосе свидетельствовали скорее об обратном.

— Ладно, оставим этот разговор, — она слезла с подоконника, на котором сидела, и, подойдя к Питеру, коснулась плеча примирительным жестом. — Ты мне веришь и этого достаточно.

Питер выдохнул, будто только что избежал выволочки. Заулыбался, как он всегда это делал, «по-лягушачьи».

— Конечно, верю, Джейн.

~

В конце зимы наступило странное затишье. Нападения на волшебников не то чтобы прекратились совсем, но сообщения о них теперь не появлялись в каждом новом газетном выпуске. На маггловской стороне тоже было спокойно. Подобный неожиданный поворот в ходе уже практически открытой войны не возымел успокоительного эффекта, а скорее настораживал. Начали расползаться слухи, один абсурднее другого. О переговорах, которые якобы затеяла «вооруженная оппозиция» с властями, о готовящемся новом, беспрецедентном акте террора, о заговоре в Министерстве… Гермиона лично слышала, как кто-то из клиентов лавки, где она служила, предположил в разговоре со своим спутником, что Тот-Кого-Нельзя-Называть якобы метит в министерское кресло. «У него уже полштата перекуплено или под Империусом», — заявление, разумеется, было скорее домыслом. Но вот насколько домыслом?

Парадокс, но Правительство сочло спад террора своей заслугой и теперь трубило об эффективности всех предшествующих «актов усмирения агрессии». На страницах газет то и дело появлялись красноречивые заголовки, в которых все чаще фигурировала печально известная Гермионе фамилии Крауч. Глава Отдела Правопорядка очень убедительно призывал не терять бдительности, говорил о «безжалостном искоренении скверны», поиске преступников, справедливом суде…

Молодая женщина с отчаянием обреченной наблюдала, как правительство само копает себе яму, провоцируя раздор в обществе даже в период затишья. Так прошла весна.

В конце мая неожиданно куда-то пропал Питер. Прежде он не то, чтобы дневал и ночевал у Гермионы, но приходил регулярно, иногда даже оставался на несколько дней. Разумеется, она не могла не забеспокоиться. Что с ним? Где он?

Узнать что-то определенное самой мисс Грэйнджер не представлялось возможным и несколько дней она не находила себе места. И, конечно же, в голову тут же полезли самые черные подозрения. Гермиона гнала их всеми силами — она же видела, что у «её» Питера вроде бы нет никаких причин переметнуться к противнику. Но воспоминания, извлеченные из небытия, снова заставили зашептать мнительный внутренний голос:

«А что если его выследили? Пригрозили? Питер ведь по-прежнему не храбрец из храбрецов».

Дней через пять беспокойство достигло предела, и Гермиона решилась написать. Своим адресатом она выбрала наиболее, как ей казалось, нейтрального человека. К тому же самого порядочного и терпеливого — Ремуса. Памятуя о том, что Питер желал хранить их связь в секрете, она постаралась придать своему посланию исключительно деловой тон, сочинила более-менее правдоподобную историю, чтобы объяснить свой «внезапный» интерес и стала ждать ответа.

Люпин, как и ожидалось, проявил себя вполне вежливым и деликатным человеком. Он не стал интересоваться, почему вдруг «конопушка Джейн» заволновалась по поводу его друга, но — увы — ничего сказать о местонахождении Питера не смог, ибо…

«… видел его лишь мельком. Вероятно, он скрывается, сейчас мы все под угрозой».

Далее Ремус призывал ее не беспокоиться и уверял, что…

«…Питер может за себя постоять».

Буквально на следующий же день, когда Гермиона сидела у себя в гостиной, пытаясь читать, но от нараставшего беспокойства никак не могла сосредоточиться на этом занятии, в дверь постучали.

Она так обрадовалась, полагая, что явился Питер, и даже не спросила, кто. Опрометчиво, учитывая тяжелые времена. Впрочем, палочка у Гермионы всегда была в рукаве.

Когда дверь открылась, она увидела на пороге Сириуса Блэка.

— Почему не спрашиваешь, кто? — резко бросил он.

Гермиона насторожилась. Блэк выглядел необычно, куда-то делась его всегдашняя насмешливая наглость и вальяжные манеры. Он захлопнул за собой дверь и прислонился к ней, скрестив руки на груди.

— Ну?

— Что «ну»? — Гермиона сердито взглянула на Блэка, а тот, наконец-то, ухмыльнулся.

— Где он?

— Вы про Питера?

— А ты завела себе еще кого-то, малышка Джейн?

В подобном тоне Гермиона беседовать не собиралась, впрочем, она обещала Питеру не ссориться с его друзьями, поэтому несколько раз вздохнула, сосчитала до десяти и ответила, сделав вид, что сочла последнюю реплику Блэка просто неудачной шуткой.

— Я не видела Питера уже больше недели. Искала его.

— Искала? Вот как? Значит, дружище Петтигрю все-таки освободился от своей навязчивой идеи. Похвально.

— О чем вы говорите, Сириус? Простите, но я не понимаю, — голос звучал ровно, но внутри начал непроизвольно нарастать гнев.

— Рем был прав, — Блэк сделал шаг в сторону Гермионы и пристально глядел ей в глаза, — ты не так проста, как хочешь казаться, конопушка. В какую игру ты играешь?

— Убирайтесь, — гнев вырвался внезапно, видно, неделя тревожного ожидания окончательно подточила выдержку Гермионы.

— Ладно, Дженни. Я уберусь. Только прежде ты ответишь мне на вопрос, — Сириус Блэк покопался у себя в кармане, вытащил листок и протянул его Гермионе. — Что это?

Свой собственный почерк она узнала с полувзгляда. Лист, расчерченный пополам, короткие заметки с кучей вопросительных знаков. Гермиона уже и забыла о них — своих первых попытках разобраться в происходящем. Листок пергамента лишь случайно сохранился в кипе бумаг…

Видя, что она не торопится отвечать, Сириус Блэк повысил голос:

— Что тебе нужно от Поттера? Ты ведь к нему подбираешься, так?

Гермиона напряженно думала над ответом. Можно было бы соврать, но она отлично сознавала, что в условиях, когда речь идет об угрозе жизни — не ее, конечно, а Лили и Джеймса — ее ложь Блэку должна быть очень убедительной.

«Так, может, лучше и не лгать?» — вдруг посетила Гермиону крамольная мысль. Сказать всю правду, разделить с кем-то ответственность за принятое решение… Это было так заманчиво и так… опасно. Кто знает, что взбредет в голову этому чертову авантюристу?

Блэк же тем временем уже был разозлен ее молчанием настолько, что вполне мог решиться на рукоприкладство.

— Кто подослал тебя, ну? Отвечай, — кажется, он потянулся за палочкой.

— Я не знаю этого человека, — Гермиона старалась говорить спокойно. С чего вдруг ей чувствовать себя преступницей или заговорщицей?

— Вот как? — руки Сириуса снова сложились на груди. — А он именует себя твоим другом. Не находишь это странным, Джейн?

Гермиона не стала удивляться. Раз Блэк рылся в ее бумагах, то наверняка видел письмо.

«Долго же ты соображал, Сириус. Посчитай, год прошел, если не больше».

И тут же ей пришло в голову, что со стороны Блэка ее интерес к Поттерам хоть и был странен, но до поры до времени выглядел вполне невинным. Разумеется, пока не возникла на горизонте настоящая угроза. А она возникла, судя по всему, не так давно.

«Он уверен, что я как-то участвую в травле Поттеров?» — и хотя со своей стороны Гермиона понимала, что подобное предположение — глупо, была вынуждена признать, что Сириусу, вооруженному лишь слухами, эта версия кажется более, чем вероятной.

Блэк, сочтя ее молчание признанием вины, снова принял угрожающую позу.

— Прекрати корчить из себя дуру деревенскую, — прошипел он сквозь зубы, — или я за себя не ручаюсь.

— Убьешь?

— Понадобится — убью!

Гермиона тяжело вздохнула.

— Ты ведь не поверишь, если я просто скажу, что не желаю зла никому из вас? И уж тем более не собираюсь, как ты говоришь, «подбираться» к Джеймсу и Лили.

Судя по злой усмешке, ответ был отрицательный.

— Ну, хорошо, — продолжила Гермиона, — а если скажу, что знаю: им грозит опасность, причем гораздо более серьезная, чем ты думаешь?

— Чем преследование Волдеморта?

— Да. Потому что она ближе, чем Волдеморт.

Гермиона чувствовала, что уже почти проговорилась, но почему-то именно сейчас никакой убедительной лжи на ум не шло, а молчать ей не давал жесткий взгляд Блэка. Она даже не подозревала, что, зная о нем столько всего, уже раз пожалев несчастного, убитого своей роковой ошибкой человека, может снова начать бояться его более молодого двойника.

«Понятно, почему все поверили, что Блэк способен на убийство. Достаточно в глаза посмотреть».

— Хватит юлить, Джейн, — Сириус с силой взял ее за плечи и встряхнул. — Ты специально втираешься в доверие к этому придурку Питеру, чтобы он тебе все растрепал. А сама кому-то сведения сливаешь, так?

— Отпусти меня, — медленно и ровно проговорила Гермиона.

— Да? И что ты сделаешь? Закричишь? — это было уже слишком.

Молниеносное движение и не ожидавший выпада Блэк ударился спиной о дверь. Еще взмах и его палочка была у Гермионы в руках.

— Выходит, ты не такая уж беззащитная, конопушка, — похоже ее отпор только позабавил Сириуса. — А так убедительно играла!

— Ты тоже.

Гермиона внимательно следила за его движениями. Блэк же, по-прежнему не воспринимавший всерьез угрожающую настороженность противницы, легко поднялся и шагнул к ней.

— Мой вопрос все еще без ответа, Джейн.

Гермиона почувствовала полное бессилие. Опустила руку с обеими палочками и коснулась ладонью лба.

— Хорошо, Блэк. Я расскажу. Вот только поверишь ли ты в правду?

— Зависит от рассказчика.

Она мотнула головой в сторону гостиной, потом отвернулась и быстро прошла вперед. Слышала короткий, похожий на лай смешок, быстрые шаги. В комнате Сириус ногой выдвинул стул, уселся с барским видом и сложил на груди руки.

«Давай, король, послушай, что тебя ждет. Может, тогда спеси поумерится», — эта невольная злая мысль уже почти не вызывала у Гермионы угрызений совести. Она шла на такое преступление, что всё прочее казалось сейчас неважным.

Гермиона не очень-то надеялась, что Сириус Блэк ей поверит, но на то, что выслушает, все же рассчитывала. Он, однако, перебил ее после первых двух-трех фраз.

— Если ты намерена шутить, Джейн, то ты выбрала неподходящее время и… — он холодно усмехнулся, — неподходящего человека. Это ты Хвосту можешь лапшу вешать на уши — но не мне.

Гермиона молча отвернулась, порылась в ящике…

— Ты шарил по моему дому, Бродяга, — выделила она последнее слово, бросая на стол лист пергамента и указывая на него пальцем, — но, видно, невнимательно читал. Взгляни.

Сириус демонстративно медленно развернул лист, лениво пробежал глазами.

— Ну, и?

— На дату, Блэк.

Щека у Сириуса чуть дрогнула, но потом он пожал плечами.

— Это всего лишь бумажка. Ну, ошиблись, бывает.

— Такие ошибки исключены, поверь! Это имущественный документ, а к вопросам наследования в Министерстве относятся серьезно. Я работала там три года… — глядя на состроенную Блэком гримасу, Гермиона печально усмехнулась. — Если ты еще не понял, Сириус, я вовсе не Джейн. Меня зовут Гермиона Грэйнджер. И родилась я в семьдесят девятом году…

Дальше она говорила, почти не останавливаясь. Неизвестно, верил ли ей Блэк, но больше перебивать и обвинять ее в шутовстве не пытался. Через несколько минут непрерывного монолога у Гермионы будто закончился воздух в легких. Она закашлялась и замолчала.

Сириус сидел на стуле, но уже совсем не в расслабленной, королевской позе, а опершись локтем о ладонь другой руки и задумчиво глядя в пол.

— Послушай, как тебя там… Гермиона, — он сказал это с напускной беспечностью, — а ты, часом, не того?

Она только рукой махнула, отошла к окну и стала глядеть в темноту. Почему-то хотелось плакать. Сзади послышались шаги, потом сильная рука развернула ее, в лицо уставились два бешеных серых глаза.

— Но если ты не врешь…

— Я не вру, — Гермиона не отводила глаз, стараясь выдержать пристальный испытывающий взгляд.

— … тогда скажи, зачем тебе это нужно?

— А зачем ты пришел сюда? Зачем готов был убить, но дознаться правды?

Она видела, как губа Блэка по-звериному дернулась, но взгляд стал совсем другой. Гермионе показалось, что в нем мелькнули отголоски той затравленности и растерянности, появившейся после Азкабана. Она уставилась в стекло невидящим взглядом и заговорила ровно, словно заученно:

— Мой друг Гарри Поттер вырос без родителей в чулане под лестницей. Да и потом столько всего вынес — на нескольких взрослых хватит. Невилл Лонгботтом — еще один мой друг — видел своих родителей только в клинике для душевнобольных. Они сошли с ума от пыток, оба. У моего третьего друга, Рона, на глазах погиб девятнадцатилетний брат, когда Пожиратели смерти напали на Хогвартс… Нужно продолжать, Сириус?

— И ты решила, что можешь все исправить? Одна?

— Я не решала, ты не слушал меня, наверно… За меня решил кто-то другой.

— И ты даже не поинтересовалась, кто?

Гермиона нетерпеливо махнула рукой.

— Это уже неважно, потому что я точно нарушила его планы. То, что я сейчас делаю — в смысле, рассказываю тебе, Блэк — это недопустимое вмешательство, почти преступление.

— Хочешь сказать, что твой доброжелатель не предугадал такой возможности? — у него было такое явное сомнение в голосе, что Гермиона даже позволила себе усмехнуться.

— В своей обычной жизни я не привыкла нарушать законы.

Блэк бесцеремонно уселся на стол и потер затылок. Сейчас он, как никогда, напоминал того Сириуса, которого Гермиона знала, и который ей определенно импонировал больше, чем здешний.

— Сказать по правде, Джейн… то есть, Гермиона… у меня голова кругом. Черт! Как-то раньше не задумывался об этом, но ведь прошлое неизменно, нет?

Гермиона слегка удивилась такому повороту в разговоре. Ей казалось, что импульсивный Блэк должен, не рассуждая, тут же начать строить планы. Она уже готовилась вносить в них коррективы, возражать… Молодая женщина опустилась на стул, скрестила ноги и обхватила себя руками. Защитная поза. Почему-то с Блэком так разговаривать было легче.

— Не знаю, Сириус. Честно. Раньше я была в этом уверена, но теперь… Видишь ли, я уже тут довольно давно и ведь не отшельницей живу. Получается, прошлое есть возможность изменить, просто мы не знаем. Эта сфера так засекречена. Отдел Тайн, сам понимаешь. И кроме того, нынешние события — «прошлое» только для меня, а для всех вас — нет.

— Ну, хорошо. Допустим, я тебе верю, — после минутной паузы изрек Блэк. — И что ты предполагала делать? Пока я вижу только, что ты спишь с Хвостом… Не отпирайся! Я по его морде все вижу, стоит только присмотреться. И еще вижу, что ты пудришь ему мозги, а простачок и рад стараться.

Гермиона высокомерно посмотрела на Блэка и скривила губы. Эта «демонстрация силы» давалась ей с большим трудом.

— Ты только послушай себя, Блэк: «придурок», «простачок». А ведь это твой друг… Вы с Джеймсом Поттером сами вырастили под боком предателя и даже не заметили этого. Если все время говорить человеку, что он ничтожество, поверь, он им станет.

— И ты решила его обласкать и пожалеть? Даже до тела допустила.

Гермиона зло усмехнулась: ну, как она могла рассчитывать, что Сириус Блэк безропотно снесет столь явный упрек. Одни его препирательства со Снейпом вспомнить стоило!

— Думай, как хочешь, Сириус, — ровным, даже каким-то «родительским» тоном произнесла она. — Прошу об одном, не предпринимай каких-то решительных действий против Питера. Это его раздавит. Он дорожит вами всеми…

— Сейчас я уже в этом сомневаюсь. С некоторых пор у Хвоста на первом месте «прелестная конопатая подружка».

Гермиона чуть не плюнула от досады.

— На кой черт я тут перед тобой распинаюсь, Блэк! — повысила она голос. — Ты совсем собой залюбовался и не понимаешь, что тебя ждет? Да, дурень, тебя самого, кого ты считаешь самым умным! Двенадцать лет Азкабана, побег, год взаперти в твоем склепе на Гриммо, а потом пустая, нелепая смерть… И знаешь, что? Мне было бы плевать на тебя, если бы не Гарри. Он чуть душу не вывернул, когда тебя прибила твоя чокнутая кузина.

Сириус выглядел потрясенным, но очень старался этого не показать.

— Я сбежал из Азкабана? Это стоит записать, вдруг забуду.

Гермиона сама не знала, как это вышло, но она вдруг вскочила и залепила Блэку такую оплеуху, что тот от неожиданности едва не свалился со стола. И тут же испугалась. Взгляд Блэка, его ленивый жест — рука, демонстративно потирающая скулу — несли в себе такую угрозу, что Гермиона даже сжалась, словно предчувствую расправу.

— Неожиданно, — слово звучало, как плевок.

Потом повисло тягостное молчание. Они наверно с минуту сверлили друг друга взглядами, Гермиона опустила глаза первой. Отвернулась.

— Вероятно, я должна извиниться. Хотя не знаю, как иначе можно было донести до тебя мою мысль, Блэк, — потом, помолчав еще несколько секунд и поняв, что Блэк не собирается ей возражать, продолжила: — Питер хороший парень, но он боится одиночества. Боится, что его бросят.

— Мы не собираемся его бросать, — резко сказал Сириус ей в спину, — а вот ты… Я же вижу, он тебе не нужен. Тебе самой-то не противно кормить кого-то подачками.

Возразить было нечего. Блэк ударил в самое больное место. Гермиону захлестнул гнев и в то же время голос… все тот же злой внутренний голос твердил: «Он прав».

— Ему это нужно. По крайней мере, сейчас.

— Какая удивительная расчетливость и при этом такая жертва! Я тебя не понимаю, Гермиона Грэйнджер. Ну, да ладно… В конце концов, нам вместе детей не крестить.

Он легко спрыгнул со стола, прошел к выходу.

— Стой, Сириус.

— Ммм?

— Что ты намереваешься делать? — Гермиона вдруг запаниковала.

Не этого ли она боялась более всего? Блэк непредсказуемый человек, а с новым знанием способен натворить таких дел, что последствия могут быть во истину ужасны.

— Я еще не решил, — обронил он, будто сделал милость.

— Послушай, — Гермиона в два шага преодолела разделяющее их пространство. — Позволь дать совет.

Ответом была усмешка и поднятая бровь.

— Это очень важно, Сириус, прошу. Иначе все может быть еще более плачевно. Я ведь тоже не знаю всех подробностей. Пойми…

— Ну, так что ж ты тут заливала…

Но Гермиона не слушала.

— Нужно дождаться… убедиться, что ход событий действительно изменился. Сириус, прошу… От того, как вы поступите, ты и Джеймс, может зависеть не только ваше будущее.

Блэк демонстративно вздохнул, мол, что делать со вздорной и недалекой девицей.

— Хорошо, что ты предлагаешь? Не вмешиваться? Смотреть, как ты будешь корчить из себя святую мученицу?

— Нет, — она игнорировала оскорбление и продолжала с жаром: — Через некоторое время, думаю, примерно в октябре, Дамблдор предложит Поттерам поселиться в Годриковой лощине. Дом под чарами Доверия.

— Фиделиус? Хм. Интересно, почему ему раньше не приходила в голову эта идея?

— Не знаю. Но здесь главное — кто станет Хранителем тайны. Насколько мне известно, Дамблдор предлагал себя, но Джеймс и Лили…

-… выбрали меня, так? Это логично. Иначе только Дамблдор смог бы контролировать их контакты. Это почти тюремное заключение. Джеймс бы подобного не допустил.

— Попробуй его переубедить, Сириус.

— Кого? Джеймса? — Блэк сказал это так, словно Гермиона просила его вломиться в Гринготтс.

— Да, потому что тебе в голову в последний момент может прийти какая-нибудь «гениальная» идея. Например, сделать Хранителем Питера. «Потому что никто не станет подозревать такое ничтожество», — последнюю фразу она сказала злым голосом и выразительно посмотрела на Блэка. Тот нервно моргнул. — Для него это непосильная ноша, Сириус.

— А мне казалось, ты убеждаешь меня доверять и ценить Хвоста. Где логика?

Гермиона сжала кулаки, чтобы снова не сорваться на крик.

— Ты не понимаешь… Волдеморт — могущественный легилимент, он враз разгадает любую вашу хитроумную комбинацию. Да! Он не сможет без открытого признания проникнуть в дом Поттеров, но вычислить, кто Хранитель ему не составит никакого труда. Достаточно попасться хоть одному из вас. И, прости, но ни ты, ни кто другой из вашей компании — не противники Лорду. Вот и получается: тот, на кого будут замкнуты чары Доверия, однозначно или предатель, или смертник. Ты хочешь такой судьбы для своих друзей? Или для себя? Я — нет.

Блэк молчал. И впервые за весь их непростой диалог, Гермиона поняла, что он готов согласиться с ней. Она осторожно тронула его за плечо.

— Ты все еще не веришь, что это правда?

— Верю.

— Так что ж тогда…

— Это непросто, Гермиона, — Блэк мрачно усмехнулся, — сознавать, что ты бессилен и слаб.

— Это не слабость. Расчет, разумная необходимость…

— Для нас с Джеймсом это лишь эвфемизмы слабости и трусости. По крайней мере, были.

От злости и досады Гермионе хотелось кричать или залепить этому упрямому ослу еще одну стоящую оплевуху, но она продолжала просить.

— Пожалуйста, Сириус. Ради Гарри, ради меня… мы ведь по сути дела ваши дети. От того, как вы ведете себя сейчас, и наше будущее зависит.

Блэк вдруг рассмеялся и совершенно неожиданно потрепал Гермиону по голове.

— Не очень-то ты похожа на ребенка, конопушка Джейн. Только, пожалуй, твои веснушки дурацкие... Ладно. Я постараюсь убедить Джеймса. Дамблдор так Дамблдор.

Он распахнул дверь и уже стоял на пороге. Гермиона в порыве волнения схватила Блэка за запястье.

— Обещай не геройствовать!

Тот высвободил руку.

— Постараюсь.

Сириус Блэк легко сбежал по ступеням, силуэт его канул в темноту. Еще несколько секунд Гермиона стояла в дверном проеме, обхватив себя руками. Потом тряхнула головой, словно приходила в себя, и отступила назад.

Дверь закрылась. Приглушая все звуки, вход в дом заволокли защитные чары. Высокий молодой мужчина, только что быстро шагавший прочь, остановился и обернулся назад. Странно было видеть его, почти всегда самоуверенного и решительного, в таком смятении и растерянности. Мужчина потер лоб.

— А девчонка, пожалуй, не соврала, — пробормотал себе под нос.

Вскрикнула птица, брякнул неосторожно задетый камень. Мужчина резко обернулся на звук, принимая оборонительную стойку. Но заклятие произнесено не было.

Взгляд его вдруг стал рассеянным, чуть мутным, как бывает с человеком после долгого сна. Напрягшиеся мышцы расслабились, лицо стало спокойным и чуть надменным. Как всегда. Мужчина потер глаза, по-собачьи встряхнулся, а через секунду, обратившись в пса, неторопливо побрел прочь.

Разумеется, волшебник-анимаг не заметил стоявшего за ближайшим деревом человека в темном одеянии. Не мог он видеть, как человек этот опустил палочку, а вслед за тем до боли закусил губу, словно боялся застонать.