Чужой муж, чужая жена (гет)

Меня поразила реакция Грейнджер на мое более чем смелое заявление. Я ожидал чего угодно: воплей, летящих в меня колюще-режущих и бьющихся предметов, даже непростительных заклятий. Такая реакция со стороны любой женщины, которой осмелились предложить подобное, была бы понятной, а потому предсказуемой. Любой, но не Грейнджер.

Она... улыбалась. Сидела возле меня на диване так близко, что, казалось, только руку протяни, и улыбалась своей невероятной, очень искренней, слегка дразнящей улыбкой, делающей ее моложе на добрый десяток лет.

Ну и как мне, позвольте спросить, на это реагировать?..

— Отличная шутка, я почти тебе поверила... — произнесла Грейнджер наконец.

Потом вгляделась в выражение моего лица и неверяще прошептала:

— Ты не шутишь, Малфой... Ты ведь не шутишь?

Я едва успел покачать головой, как вдруг волшебная палочка Грейнджер очутилась у моего горла и она прошипела:

— Убирайся! Убирайся немедленно из моего дома, пока я не совершила ничего из того, за что меня могли бы упечь в Азкабан! Как ты посмел предложить мне такое?!

Говорить спокойно с приставленной к горлу палочкой, находящейся в руке одной из самых сильных волшебниц современности, было довольно затруднительно, но я попытался.

— Грейнджер, ты все не так поняла.

— Я не так поняла?! Ты, наглый, мерзкий, беспринципный, отвратительный... — Грейнджер задохнулась, а я воспользовался наступившей паузой, чтобы, в свою очередь, вдохнуть побольше воздуха в легкие.

— Грейнджер, прекрати изображать из себя баньши, — произнес я так убедительно, что это могло бы сделать мне честь на любом суде. — Детей разбудишь.

Ярость Грейнджер несколько поутихла, но палочки от моего горла она не убрала.

— У тебя есть шестьдесят секунд, чтобы покинуть пределы моей досягаемости, иначе я за себя не ручаюсь, — объявила она голосом, дрожащим от негодования. — Подумать только, стать твоей любовницей...

Грейнджер действительно не так меня поняла. Я уцепился за спасительную соломинку.

— Гермиона, ты хоть различаешь разницу между словами притвориться и стать?..

Моя попытка настроить разбушевавшуюся Грейнджер на мирный лад с треском провалилась. Она пребольно ткнула меня палочкой под подбородок и процедила:

— Я не разрешала тебе называть меня по имени! Мы не лучшие друзья и никогда ими не были. Я — Грейнджер. Ты — Малфой. Точка.

— Ладно, Грейнджер, — сдался я, — как скажешь. Только палочку убери. Давай поговорим как цивилизованные люди.

— Где ты видишь цивилизованных людей? — спросила она с издевкой.

Я не на шутку разозлился.

— Здесь, в этой гостиной. Мерлина ради, успокойся и выслушай меня. Просто дай мне пять минут, я тебе все объясню. А если нет — уйду, и ты больше никогда обо мне не услышишь.

Грейнджер смерила меня недоверчивым взглядом, но палочку убрала. Кивнула в сторону часов, стоящих на каминной полке и холодно произнесла:

— Пять минут.

— Как я уже сказал, от меня ушла жена, — начал я, сглотнув подступивший к горлу комок.

Место под подбородком, куда упиралась палочка Грейнджер, нещадно саднило, но я подавил желание потереть его рукой и продолжил:

— Это произошло две недели назад. Ушла не к кому-нибудь, а к моему... — я сознательно опустил слово “другу”, — Блейзу Забини. Я хочу ее вернуть.

— Почему? — спросила Грейнджер с изрядной долей сарказма. — Тот факт, что она предпочла другого мужчину, не дает тебе спокойно спать по ночам?

— Не думай обо мне так плохо, Грейнджер, — ответил я жестко, — все гораздо прозаичнее. Моему ребенку нужна мать, а моему дому — хозяйка. Любовью здесь и не пахнет.

— Хорошо, твоя жена сбежала от тебя к твоему лучшему другу, и ты хочешь вернуть ее в лоно семьи, это я поняла. Позволь лишь спросить: каким боком я к этому отношусь?

Умная девочка непременно задаст правильный вопрос.

— У меня есть план, как это сделать.

Слова Грейнджер были пропитаны настоящим ядом:

— Малфой, умоляю тебя, не говори мне только, что я и есть твой план. Что ты хочешь выставить меня своей любовницей, чтобы твоя жена взревновала и поняла, какое она теряет сокровище, покаялась и вернулась к тебе к вашему обоюдному удовольствию. Ты прощаешь неверную, все довольны и счастливы.

— Просто невероятно, насколько точно ты все описала. Снова женская интуиция? — поддел я.

— Женская логика, — ответила Грейнджер насмешливо и добавила одно-единственное слово, разом похоронившее мои надежды. — Нет.

Я сделал вид, что не расслышал:

— Что ты сказала?

— Я сказала нет, Малфой. А теперь уходи, — и Грейнджер царственным жестом указала мне на дверь.

Но я не собирался сдаваться так просто.

— Ты не дослушала меня, Грейнджер, — мягко упрекнул я. — Вопрос состоит в следующем: в результате нашей сделки я спасаю честь семьи и возвращаю сыну мать, а что взамен получаешь ты?

Она покачала головой:

— Ничто из того, что ты можешь предложить, меня не заинтересует. Никогда.

Я коварно улыбнулся:

— Никогда не говори “никогда”.

— Ты говоришь загадками, Малфой, — нахмурилась Грейнджер.

Уверенным движением я бросил ей на колени “Ежедневный Пророк”, раскрытый на нужной странице, и Грейнджер нахмурилась еще больше:

— Что это?

— Прочти.

Немного прищурившись, Грейнджер прочитала:

— “Героиня войны проигрывает сражение с бюрократами из Министерства Магии. Наш специальный корреспондент стал свидетелем драки, учиненной целителями отделения травмы больницы Св. Мунго, во главе которых стояла героиня Второй Магической Войны, в настоящем знаменитая целительница мисс Парвати Патил, и работниками Департамента по Управлению Финансами британского Министерства Магии”.

Она подняла на меня недоумевающий взгляд и спросила:

— Что за бред?..

— Читай дальше, Грейнджер.

— “Причиной жестокого побоища стал отказ Департамента выделить двенадцать тысяч галлеонов на закупку лекарств и современного медицинского оборудования, способного...”

Не дочитав до конца, Грейнджер скрипнула зубами и пробурчала:

— Всегда знала, что там работают одни уроды.

Дальше она читать не стала. Резко, будто ядовитого паука, отбросила газету, вскочила с дивана и забегала по комнате. Остановилась напротив меня и с вызовом спросила:

— К чему весь этот цирк со статьей? Каким образом она связана с твоей женой и с тем, что ты только что...

Я оборвал ее на полуслове:

— Сначала дочитай. Двумя абзацами ниже.

Грейнджер жадно схватила “Пророк” и пробежала взглядом еще несколько строк.

— Финансирование отделения травмы прекращается до конца этого года?! Это же абсурд! Кингсли...

Чтобы не вводить ее в заблуждение, я уточнил:

— Министр в курсе всех событий. Это его приказ, Грейнджер. Шеклболт посчитал, что отделение травмы сможет просуществовать на частные пожертвования до принятия бюджета на следующий год.

— Какие пожертвования?! Разве Кингсли не знает, что у нас благотворительность на нуле?! Я сегодня же поговорю с ним...

— Это ничего не изменит, — возразил я. — У Министерства попросту нет на это денег, так что проси — не проси...

Грейнджер искоса посмотрела в мою сторону и спросила:

— Злорадствуешь?

Никогда еще в своей жизни я не был так далек от злорадства, как в этот момент. Ты несправедлива ко мне, Гермиона. Самое обидное, даже пожаловаться на тебя некому.

Покачав головой, я произнес, тщательно взвешивая каждое слово:

— Я предлагаю тебе сделку, Грейнджер. Ты помогаешь мне разыграть перед моей женой маленький спектакль, в результате которого она осознает свою неправоту и возвращается домой. В свою очередь, я жертвую на нужды больницы двадцать пять тысяч галлеонов. Эта сумма позволит им продержаться до принятия бюджета без того, чтобы побираться на улице.

Наступившая тишина казалась оглушающей. Наконец Грейнджер тихонько хмыкнула и задала странный вопрос:

— Ты когда-нибудь изменял своей жене?

— Это к делу не относится, Грейнджер, — ответил я, совершенно сбитый с толку.

— Непосредственно относится, — заверила она меня. — Не увиливай, Малфой, просто скажи “да” или “нет”.

Несколько мучительных секунд я пытался сообразить, какой ответ ей хотелось бы услышать. Затем все-таки решил рискнуть и сказать правду.

— Нет, Грейнджер, — произнес я осторожно, — я никогда не изменял своей жене. А теперь позволь узнать: с какой стати ты задала подобный вопрос?

Грейнджер, проигнорировав мою последнюю реплику, продолжила:

— Допустим, что я тебе поверила. Тогда скажи мне: тебе когда-нибудь хотелось изменить своей жене?

Да, хотелось, едва не ответил я. Вчера, например, был очень подходящий случай, которым я не воспользовался. Почему не воспользовался? Дурак, наверное...

Я криво улыбнулся и спросил, глядя ей прямо в глаза:

— Какое тебе до этого дело? Предлагаешь свою кандидатуру?

Грейнджер покраснела и огрызнулась:

— Пытаюсь понять, из-за чего от тебя ушла жена.

— И как, поняла? — поинтересовался я.

— Не нужно быть гением, чтобы понять это, — ответила Грейнджер с иронией. — Ты невыносим. Нет, конечно же, ты можешь быть милым, если захочешь.

— Милым? — я довольно правдоподобно изобразил удивление. — Мы с тобой говорим об одном и том же человеке?

— Очень милым, очаровательным, иногда, быть может, даже нежным. Вся беда в том, что ты не испытываешь такой потребности. Обычно ты ведешь себя так, что после пяти минут оживленного диалога собеседнику хочется пришибить тебя где-нибудь в темной подворотне.

Я усмехнулся и задал довольно-таки провокационный вопрос:

— Что ты предлагаешь?

— Для начала ты должен...

Грейнджер осеклась и возмущенно воскликнула:

— Эй, я не сказала тебе “да”, Малфой!

— Но ты ведь не сказала мне “нет”, Грейнджер, — возразил я. — Подумай: больница получит кучу галлеонов и сможет пережить смутные времена без особого ущерба для своих пациентов. Ты спасешь множество жизней... А цена этому — всего лишь маленькая невинная ложь с твоей стороны. Никто не узнает, клянусь.

Вряд ли Змей искушал Еву более умело. Когда-то один из моих коллег-адвокатов, который представлял на судебном процессе проигравшую сторону, в сердцах бросил, видимо желая меня оскорбить: “Мистер Малфой, вы — прирожденный манипулятор!” — я же счел это комплиментом.

Грейнджер прикрыла глаза, обдумывая ответ. Потом посмотрела на меня. Внимательно, словно видя впервые, а на ее лице промелькнуло странное выражение.

— Ты так уверен, что твоя жена прибежит к тебе, как только узнает, что в твоей жизни появилась другая женщина? — тихо спросила она.

— Позволь говорить откровенно, — сказал я, изо всех сил сдерживая ликующую улыбку. — У Астории сильно развит собственнический инстинкт. Таким, как она, невыносима сама мысль, что брошенный муж может быть счастлив с кем-то, кроме нее. Поэтому мой ответ: да, я уверен.

— Почему ты не хочешь воспользоваться услугами... более искушенной женщины? Например, актрисы? Ее услуги обошлись бы тебе намного дешевле моих. — Похоже, Грейнджер изо всех сил искала причину для отказа. Я решил проявить терпение.

— Потому что рано или поздно правда может выплыть наружу, а мне бы этого не хотелось, — пояснил я. — Деньги для меня не столь важны. Важен результат.

— Я могла бы попытаться собрать деньги более традиционным способом, — пробормотала Грейнджер, скорее, обращаясь к самой себе. — Например, через какой-нибудь благотворительный фонд.

— Это долго, — ответил я на ее мысль, высказанную вслух. — К тому же многие благотворительные фонды распоряжаются собранными деньгами по своему усмотрению... Решайся. В любом случае, ты ничего не теряешь.

Какое-то время Грейнджер мрачно смотрела в окно. Затем повернулась ко мне и с видимым усилием произнесла:

— Я согласна притворяться твоей любовницей до тех пор, пока твоя жена к тебе не вернется...

— Отлично, — выдохнул я, испытывая громадное облегчение. — Давай обсудим детали.

— ...но у меня есть два условия, — закончила Грейнджер свою мысль. — Первое: деньги ты перечисляешь немедленно. Я должна убедиться, что ты меня не обманываешь.

Я кивнул. Это совсем несложно.

— И второе... — Грейнджер недобро усмехнулась. — Наш так называемый “роман” будет публичным.

Признаюсь, ей удалось меня удивить.

— Ты спятила? — спросил я резко. — Какой в этом смысл? Хочешь, чтобы обо всем узнал твой муж?

— Хочу, — мурлыкнула она в ответ.

В душе шевельнулось нехорошее предчувствие. До меня вдруг дошло, по какой причине Грейнджер могла вчера оказаться в магловском пабе, да еще и в таком состоянии...

— Что с тобой, Грейнджер? Что происходит?

— Что происходит? — переспросила она и рассмеялась. — Со мной все хорошо. Ничего не происходит...

Истерический смех перешел в сдавленные рыдания, и я услышал, как где-то звякнули оконные стекла. Только этого не хватало!

Насколько я знаю, прекратить женскую истерику можно двумя очень действенными способами, причем оба способа достаточно радикальны. Поразмыслив, из двух зол я выбрал меньшее. Я обнял плачущую Грейнджер и поцеловал ее. Просто для того, чтобы она замолчала, а вовсе не потому, что мне этого хотелось...

В моих объятиях Грейнджер застыла от неожиданности. Я уже приготовился огрести пощечину, но тут ее губы дрогнули... и она ответила на поцелуй.

Внезапно за моей спиной раздалось смущенное покашливание, и мы отшатнулись друг от друга, словно школьники, застигнутые бдительным директором.

— Простите, что помешал, — иронично произнес стоящий на пороге мужчина.

— Ну что ты, — ответил я хрипло, и собственный голос показался мне чужим. — Ты как всегда вовремя, Поттер.