За стеной (гет)

— Вы не могли бы прислать к Каэтано его друзей? — спросил Фрэзер.

— У него нет друзей.

— У каждого человека есть друзья.

— У него нет.

Эрнест Хемингуэй. «Дайте рецепт, доктор»

* * *

Когда самые важные слова произнесены, можно без опасений обсуждать всё, что взбредёт в голову. Никто не предъявит претензий. Но Гермиона почему-то пошла сложным путём — ей захотелось покопаться в голове (и в душе) Люциуса.

Просьба звучала так: «Расскажи мне что-нибудь о себе».

Но вот что?

— Я так понимаю, ты хочешь услышать что-то помимо того, что я люблю тебя? — спросил Люциус, прекрасно зная, какой ответ услышит.

Он и сам уже успел привыкнуть к этой фразе. Если говорить о чём-то слишком часто, не получится ли так, что оно потеряет свою значимость? А если и нет, то от многократного повторения сильнее чувство точно не станет. Сколько раз Люциус говорил, что чистокровность — главнейшее качество мага? Как часто заявлял, что семейные ценности у Малфоев на первом месте? А уверял, что невозможно оказаться за решёткой на долгий срок, если имеешь деньги и влияние?

Ответ прост — много-много-много раз. Как выяснилось позже, катастрофически много. И это не сработало. Полный провал по всем пунктам.

— Определённо, — задумчиво-протяжный голос Гермионы вырвал из размышлений. Она вдруг спросила: — Скажи, а ты дружил с профессором Снейпом?

Люциуса этот вопрос обескуражил. Не то чтобы он принципиально не хотел обсуждать бывшего соратника (или противника?), но сейчас? Ночью? В постели?

— Почему тебя так интересует Северус?

— Мне интересен не он, а ты.

— Будь это так, ты бы и спрашивала обо мне, а не о своём профессоре зельеварения.

— Я и спрашиваю о тебе. Расскажи о своих друзьях, хочу послушать.

После этой просьбы Гермиона уложила свою голову ему на плечо. Люциус настолько привык к её близости, что скоро без этих пушистых волос и холодных ладошек под боком не сможет и уснуть. Как бы это не переросло в зависимость.

«Не зависимость, а влюблённость. Забыл уже, что это такое?» — съехидничал внутренний голос.

Но Люциус не забыл.

Просто отвык.

— Не думаю, что у меня есть друзья, — ответил он Гермионе, проведя рукой по её пушистым волосам. Это действие немного отвлекло от невесёлой темы.

— У каждого человека они имеются.

— Да? Покажи хоть одного.

— Ладно, сейчас нет, ты не вращаешься в прежних кругах, — Гермиона уткнулась носом ему в грудь, провела рукой по его плечу и продолжила сыпать вопросами: — Но ведь были? Неужели нет? Не поверю, что за всю жизнь ты не сдружился ни с одним человеком. Даже учитывая твой скверный характер, это звучит совершенно неправдоподобно.

— Нарцисса была для меня хорошим другом долгие годы, этого вполне хватало, — заговорил Люциус после недолгих размышлений.

Всё-таки стоило быть честным. На прямой вопрос — прямой ответ.

— Я думала, у вас был брак по расчёту.

— Верно. Но это не мешало мне любить её. Как друга и как женщину.

Сказав это, он умолк. Стоило дать Гермионе возможность обдумать услышанное и высказаться. Но она подозрительно долго не произносила ни слова. А потом всё же спросила:

— Так ты любишь её? Нарциссу?

— Любил. Раньше.

— А что сейчас?

— Сейчас я люблю тебя, Гермиона. Не заставляй меня повторять это ещё раз.

«Ой, поздно спохватился, ты уже заставила».

— Мне казалось, что если любишь кого-то, по-настоящему любишь в течение долгих лет, то это чувство не может исчезнуть.

«Может, милая, ещё как может. И хорошо, что ты в этом не успела убедиться на личном опыте», — подумал про себя.

А вслух сказал, надеясь сменить направление беседы:

— Ты сейчас обо мне или снова о Северусе? Любовь сквозь время — это по его части, а не по моей.

— Я всегда говорю о тебе, так что в следующий раз можешь не уточнять. Но вот сейчас подумала, что Гарри, наверное, было бы интересно услышать рассказ о профессоре Снейпе от кого-то, кто хорошо его знал. А то после войны у него остались только воспоминания... Ну, ты знаешь об этом. Он первое время очень переживал.

— Северус на его месте не стал бы переживать, — заметил Люциус.

«Или не позволил бы никому понять это».

— Так вы с ним всё-таки дружили?

— Мы сотрудничали.

— Ты так называешь дружбу?

— Сложно сказать…

В памяти Люциуса невольно всплыли воспоминания о Северусе. Пожалуй, да, он считал его своим другом, и это было взаимно. Хотя и Снейп мог так же безапелляционно заявить, что друзей у него нет. И не было. И никогда не будет. Но, как верно заметила Гермиона, у всех они есть, кто бы что ни говорил. Более того, человек может до поры до времени и не подозревать о наличии у него друга.

Так и у них с Северусом было: вроде просто знакомые, а потом вдруг раз — и уже почти друзья. Неофициально, конечно. Демонстрация искренних эмоций в кругу Пожирателей Смерти считалась непозволительным проявлением слабости.

Рассказать об этом Гермионе? Но зачем — чтобы сблизиться с ней? Возможно, это имеет смысл.

Рассказать Поттеру? Если только ради того, чтобы почтить память друга. И опять же — угодить Гермионе. Она из тех людей, делая приятное которым, сам получаешь не меньшее удовольствие.

Хотя говорить было особо и нечего. Северус поступил на первый курс Хогвартса, когда Люциус учился на седьмом и уже вовсю строил грандиозные планы на будущее. Имея громкую фамилию, завидную невесту, приличное состояние и большие перспективы, сложно обращать внимание на замкнутого одиннадцатилетнего паренька. Даже если ты староста факультета.

К тому же талант Северуса был заметен далеко не сразу и уж точно не всем — разве что от внимания Слизнорта не ускользнули успехи студента.

Но вот спустя годы, попав на службу к Тёмному Лорду, Снейп обратил на себя внимание многих. Люциус оказался в числе заинтересовавшихся.

Хоть о дружбе в полном смысле этого слова и речи идти не могло, какие-никакие доверие и сотрудничество всё же присутствовали. Пожалуй, в тех условиях это можно было назвать дружбой. Так тогда казалось Люциусу.

Но разве не рассказал бы Северус настоящему другу о своей двойной роли в войне? И точно ли сохранил бы его тайну Люциус, скажем, под угрозой безопасности своей семьи? Ведь после появления на свет Драко Люциус проклинал себя за принятие метки. Если раньше «служба» касалась только его одного, и рисковал он лишь собой, то в итоге под ударом могли оказаться самые дорогие ему люди — жена и совсем маленький сын. Разумеется, облегчение после первого падения Тёмного Лорда было огромным — не описать словами. И последующие тринадцать лет шли спокойно. В эти годы они со Снейпом общались как хорошие приятели — ни больше ни меньше.

И ни в один момент Северус даже не намекнул Люциусу, что у него есть секрет. Однако о его чувствах к Лили Поттер тому было известно — видимо, их Снейп не считал такой уж тайной. По крайней мере, после пары бутылок огневиски вполне мог разоткровенничаться. Пару-тройку раз за два десятилетия — рекордно малое число разговоров начистоту.

Да, Гермиона права: рассказать Поттеру что-то о его матери и Северусе Люциус мог, если тот вообще согласится слушать бывшего Пожирателя. Как ни крути, а все обладатели меток так или иначе причастны к смерти ни в чём не повинных людей. К кончине четы Поттеров в том числе.

Также Люциус мог поведать о своем приятеле и Гермионе. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Так говорят магглы. Ингода они бывают правы.

— Северус Снейп был моим другом… — начал Люциус.

А потом продолжил свой долгий рассказ, о котором так просила Гермиона. Только вот выпытать её секреты он в тот день так и не успел — их обоих слишком клонило в сон.

Что ж, в другой раз, мисс Грейнджер, в другой раз.

* * *

Люциус очень долго привыкал к шуму центральных улиц Лондона, но сейчас, по истечении времени, научился находить в этой суматохе определённый шарм. И так было со всем маггловским. Первая реакция — отвращение. Потом отрицание, гнев, торг… И дальше по списку. Только вот после принятия шло ещё и удовлетворение.

Так, сейчас он услышал знакомую мелодию, что раздавалась из проезжающего мимо автомобиля, и принялся напевать её себе под нос. Люциус направлялся на работу, а поскольку на улице выдалась на редкость хорошая погода, решил немного прогуляться пешком.

Лишний повод (и возможность) подумать о своём.

О прошлом, о настоящем, о будущем. О хорошем и плохом.

Но в основном — о Гермионе.

Уже на подходе к спорткомплексу Люциус вспомнил, что Гермиона как-то изъявила желание поприсутствовать на занятиях. Тогда это показалось ему дикостью, но сейчас, когда он привязался к своему новому делу, идея не выглядела настолько абсурдной.

— Мистер Малфой! — услышал он оклик. — Мистер Ма-а-алфой!

— Том, — Люциус остановился и приветственно кивнул своему ученику. Тёзке бывшего «повелителя», что выглядело довольно иронично, ведь по характеру мальчик был полной противоположностью Волдеморта. — В следующий раз учти: не стоит бежать по улице с такими воплями.

— Просто я увидел вас впереди... И у нас сейчас тренировка... Я так боялся опоздать, вы всё время из-за этого ругаетесь...

— И ты решил, что если задержишь меня, то мы опоздаем оба? И я в этом случае не выскажу недовольства? — строго поинтересовался Люциус, изогнув бровь.

— Да. То есть нет, — Том обезоруживающе улыбнулся. — Честно говоря, я не хотел идти до зала один. А вы обычно рассказываете что-то интересное.

Последний аргумент подействовал безотказно, и Люциус быстро сменил гнев на милость. Ведь он действительно с теплотой относился к своим ученикам.

Всего в его «подчинении» было три группы ребят с десяти до пятнадцати лет. В каждой из них числилось по дюжине человек. То есть ему, Люциусу Малфою, бывшему заключённому Азкабана, убийце, магглоненавистнику и просто ужасному человеку (по мнению широкого круга лиц) доверили обучать целых тридцать шесть детей.

Мог ли он рассчитывать на подобное право в магическом мире? Совершенно точно нет.

Было ли ему приятно работать с подрастающим поколением, хоть это и были магглы? Безусловно.

По дороге к пункту назначения Люциус ненавязчиво занял мысли Тома рассказом о том, как умение владеть шпагой помогает мужчинам в жизни. Не только мужчинам, конечно, сам Люциус тренирует несколько довольно способных девочек, но мальчикам нравится слушать рассуждения, которые касаются исключительно их и никого больше.

— Очень скоро ты поймёшь, что фехтование — это далеко не только спорт, Том. Но и умение вовремя совершить действие или сделать шаг назад — в зависимости от ситуации.

«Сам я этому научился позже, чем хотелось бы», — добавлял Люциус уже мысленно.

Совсем не обязательно, чтобы его ученики знали, сколько ошибок он совершил.

Пока они с Томом шли до спортивного зала, мальчик не проронил практически ни слова, если не считать возгласов — удивления, или восхищения, или недоверия. Он очень хорошо умел слушать — вот качество, которое Люциус всегда хотел привить Драко. Его сын был послушен, старателен, но воспринимал многое (а у него с самого рождения действительно было многое) как должное. Том же, будучи ещё ребёнком, восторгался каждой мелочью, каждым новым открытием. Да Люциус и сам хотел бы уметь так радоваться, но когда твой возраст переваливает за сорок, мало что может удивить.

При этом искренняя любознательность и открытость детей в его секции по-настоящему поражали. Иногда Люциус ловил себя на мысли, что готов раскрыть им многие свои секреты, лишь бы получить новую порцию восторга в ответ.

«Показать бы им парочку заклинаний, — мелькала иногда идея. — Простейший Lumos произвёл бы настоящий фурор!»

Но Люциус быстро себя одёргивал. Статут о секретности, лишение палочки — всё к одному.

* * *

Несмотря на опасения Тома, на тренировку они оба успели вовремя. Группа собралась в полном составе — Люциуса такое не могло не радовать. Когда он видел, что дети по-настоящему боятся (в хорошем смысле этого слова) пропустить занятие и отменяют другие дела в пользу фехтования, то чувствовал — его дело приносит пользу.

Да и собственный опыт научил Люциуса кое-чему. Отец занимался с ним фехтованием с пяти лет и был очень строгим педагогом. После того, как Люциус поступил в Хогвартс, тренировки, само собой, прекратились. Но как только он приезжал в мэнор на каникулы, всё возобновлялось, и уже в более серьёзных масштабах. Любую его ошибку отец воспринимал как личное оскорбление и заставлял отрабатывать каждый промах часами изматывающих тренировок. Уже в одиночестве — разве что какой-нибудь эльф-домовик мог контролировать, не отлынивает ли «молодой хозяин».

Курсу к третьему тренировки перестали носить обучающий характер. Видимо, тогда Абраксас Малфой решил, что его сын уже всё умеет. И они просто сражались на шпагах, бывало, часами напролёт. Отец выигрывал почти всегда и не забывал при каждом удобном случае напомнить об этом.

— Надо же, Люциус, у тебя «Превосходно» по всем предметам, кроме Ухода за магическими существами. Что ж, видимо, эти твари так же не подвластны тебе, как и фехтование, — однажды сказал Абраксас по окончании учебного года.

— Я исправлюсь, отец, — ответил тогда Люциус с опущенной головой.

— Ну конечно, исправишься...

На этом разговор закончился. К пятому курсу Люциус решил, что отцу уже жалко тратить на него своё бесценное время. При разговорах с сыном тет-а-тет в его взгляде всегда читалась одна и та же мысль: «Я так старался воспитать тебя, но ты всё продолжаешь и продолжаешь разочаровывать».

И Люциус старался изменить ситуацию всеми силами. Пока ему не надоело.

Сейчас, будучи уже взрослым мужчиной, он осознавал: доживи отец до его нынешних «успехов», ушёл бы из жизни по своей воле — не дожидаясь, пока его скосит драконья оспа.

И главный урок, который преподал ему отец — как не надо учить детей. Жаль, понял он это только сейчас, иначе Драко вырос бы совсем другим. Более искренним, пожалуй. Стал бы человеком, который ни за что на свете не согласился бы принять метку.

Тряхнув головой, Люциус громко произнёс:

— Что ж, начнём!

Ученики тут же выстроились в ряд и приняли нужную позицию. Тренеру оставалось лишь наблюдать и время от времени делать кое-какие замечания. Дети подчинялись каждому его указанию беспрекословно. Занятие было доведено до автоматизма.

— Мистер Малфой, а в каких соревнованиях вы побеждали? — прозвучал вопрос под конец тренировки.

Удивительно, но на этот раз любопытствовал не вечно отвлекающийся Том, а другой мальчик — Чарли. Не менее смышлёный, кстати.

— Фехтование нужно не для того, чтобы побеждать в соревнованиях, — отозвался Люциус. — В первую очередь оно необходимо для самодисциплины. Регулярные тренировки помогают закалить характер, стать более выносливым.

— Но какой был ваш самый сильный соперник? — не унимался мальчик. А в глазах его читалась просьба: «Ну расскажите, расскажите, пожалуйста!»

«Я сам себе противник», — подумал Люциус.

Но вслух выдал другой ответ, тоже близкий к истине:

— Мой отец. Он тренировал меня, когда я был в вашем возрасте.

— И вы его побеждали?

— Гораздо реже, чем хотелось бы.

— Но он хорошо научил вас!

— Безусловно, Чарли, безусловно, — Люциус кивнул. — Поэтому я сейчас тренирую вас.

— И потом мы будем так же классно фехтовать, как и вы?

— Да, будете. Может, даже лучше.

* * *

— Иногда мне так хочется рассказать о нашем романе кому-нибудь, но нельзя, — призналась Гермиона неделей позднее, во время завтрака.

Люциус в тот день специально встал пораньше, чтобы они могли вместе выпить по чашке чая и перекусить. Ведь Гермиона, бывало, выражала недовольство по поводу того, что, видите ли, спать они ложатся вместе, но просыпается она почти всегда раньше.

«Это несправедливо, Люциус!» — вот её главный аргумент.

И что тут возразишь — просыпаться с утра было выше его сил. Однако разговоры об их отношениях бодрили как ничто другое.

— Почему это нельзя?

— Да вроде как и некому говорить. Если только маггловским друзьям, — Гермиона в задумчивости ковыряла ложкой в тарелке с хлопьями. — Может, нам стоит всё-таки наведаться в гости к Кэтти, как считаешь? Самый безопасный вариант.

— Ты игнорировала её две недели, дорогая.

— Не игнорировала, а просто не звонила ей. Это разные вещи.

— А что насчёт твоих друзей из Хогвартса?

— Ты действительно хочешь, чтобы я представила тебя Рону как своего «бойфренда»? Ну нет, к такому цирку я не готова. Чего ждать от Гарри — тоже непонятно...

— Рано или поздно это всё равно придётся сделать. Так почему бы не сейчас?

— Не знаю, — Гермиона действительно выглядела растерянной. — Может быть, мне нужен какой-то стимул. Но пока всё идёт так гладко, и даже страшно что-то менять. Ой, Люциус... — она бросила взгляд на часы и вскочила со стула. — К твоему сведению: я не убегаю от разговора, мне просто пора на работу. Обсудим это вечером, хорошо?

— Не сомневайся.

Через пять минут Гермионы уже не было в квартире, а у Люциуса в голове начал зарождаться план. Если решиться воплотить его в жизнь, то всё либо сложится как никогда лучше, либо полетит к чертям. Одно из двух. И пусть рисковать Люциус никогда не любил, на этот раз ему не терпелось приступить к действиям. День обещал быть очень насыщенным.

* * *

— Добрый день, — предельно вежливо проговорил Люциус, стоя в фойе больницы Святого Мунго.

Привет-ведьма, узнав его, округлила глаза. Давно он не производил такого эффекта, давно.

— Д-добрый день. Мистер… Малфой?

— Он самый. Дело в том, что я выписался около трёх месяцев назад и сейчас хотел бы попасть на приём к целителю. Знаете, мне говорили, что могут проявиться серьёзные последствия из-за... Хм-м… Из-за двух лет, проведённых в Азкабане. И очень удачно, что даже магглы могут посещать эту замечательную больницу, верно? Вот я и пришёл, чтобы провериться. Здоровье важнее всего.

Девушка несколько раз кивнула.

— Вам нужно на приём сегодня? — уточнила она.

— Ни в коем случае не настаиваю на этой дате, — Люциус развёл руками. — В прошлый раз меня обследовал целитель Вуд. Полагаю, у него и без меня выстроилась очередь из пациентов.

— Не то чтобы очередь... Но у него сегодня стоит только ночная смена. Вы ведь не будете ждать его до вечера? — она как будто испугалась собственных слов. — Знаете, я могу сейчас же направить вас к другому целителю.

— К сожалению, моя репутация в магическом мире не позволяет мне доверять всем целителям. Не поймите меня превратно…

— То есть вы настаиваете на приёме у целителя Вуда?

— Ну что вы. Я не откажусь от встречи, допустим, с целителем Грейнджер. Она сейчас на смене?

— Гермиона? — непонятно зачем уточнила девушка.

— Именно она.

— На смене. Принимает пациента в триста втором кабинете.

— Благодарю, — тут Люциус наконец удосужился прочесть имя привет-ведьмы. — Благодарю за помощь, мисс Стоун.

* * *

К великому сожалению Люциуса, очереди у кабинета под номером триста два не было. Он-то хотел произвести фурор своим появлением, но не вышло. Его черёд подошёл минут через десять, не больше — как только с приёма вышел болезненного вида пожилой маг. Тот, впрочем, даже не посмотрел в сторону «грозы магического мира», которого пришлось изолировать от привычного ему общества. Видимо, не такой уж и серьёзной «грозой» он был. Скорее так, небольшим дождиком, портящим настроение многим жителям магической Британии.

Люциус уверенным движением руки распахнул дверь и переступил порог кабинета. В этот момент удивление на лице Гермионы было гораздо красноречивей недавнего шока привет-ведьмы.

«Сюрприз!»

— Здравствуй, дорогая, — он улыбнулся.

Гермиона тут же ринулась к двери и плотно закрыла её, словно опасаясь слежки. Ну, учитывая, с кем она работает, тревогу можно считать обоснованной.

— Что ты здесь забыл? — прозвучал вопрос с нотками обвинения.

Люциус хотел было оскорбиться, но передумал.

— Я соскучился. Кроме того, ты целитель, а я до сих пор реабилитируюсь после так называемой «болезни Азкабана». Может, мне нужно какое-нибудь лекарство или рецепт? Или я резко почувствовал недомогание, боли?

— Ты мог бы попросить меня об этом дома.

— Я же сказал, что соскучился, — Люциус пожал плечами.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Милая девушка за регистрационной стойкой была очень любезна и подсказала, где тебя найти. Без её помощи я бы долго плутал.

— Ты говорил с Луизой? Обо мне? Она же всем расскажет!

— Честно говоря, именно это и входило в мои планы.

Гермиона сощурилась и скрестила руки на груди. Вот от того, что она скажет в последующие десять минут, и зависит, провалится задумка Люциуса или всё пройдёт «на ура».

— Ты ведь знаешь, что абсолютно здоров, верно?

— Знаю.

— И ты не успел соскучиться за два часа, которые прошли с тех пор, как мы виделись утром?

— Не успел, — вновь легко согласился Люциус.

— То есть ты заявился сюда лишь ради того, чтобы все увидели твою роскошную шевелюру? И чтобы каждый в Мунго знал, что ты зашёл именно ко мне? Так? — с нескрываемым возмущением спросила Гермиона.

Люциус рассчитывал на подобную — бурную — реакцию. Ведь эта девушка — далеко не Нарцисса, которая всегда предпочитала лишний раз промолчать и переждать бурю в одиночестве. Нет, Гермиона была не из таких. Не на шутку разозлившись, она могла и разгромить что-нибудь ненароком, случайно. Или даже специально.

Но сейчас он не поступил необдуманно, как могло показаться на первый взгляд. Раз уж Гермиона с таким неодобрением отнеслась к его идее, можно сделать вид, что он действительно пришёл на осмотр. Она же ещё пару месяцев назад все уши ему прожужжала о необходимости обследования. И провела его сама в «полевых» условиях. Так Люциус и избежал визита в Мунго (тогда он не был к этому готов, сейчас же ситуация изменилась), и убедился в отсутствии риска для здоровья.

— Всё верно, — сказал он. — Я пришёл ради этого.

— Что ж, ладно, — Гермиона вздохнула. — Тогда нужно исполнить твой план и сделать так, чтобы тебя действительно увидели все...