La Trahison (гет)

Остаток дня Рошелль провела в собственной постели. Девушка оказалась не в состоянии достаточно поесть, и мадам Помфри сказала, что единственное, что сможет улучшить состояние ее пациентки, — долгий крепкий сон. Рошелль приняла сонное зелье, и ко времени, когда она открыла глаза, за окном уже стемнело.

Сев на кровати и попробовав стать на ноги, девушка убедилась, что держат они ее лучше, чем когда-либо. Скорей всего, дело просто было в сильной усталости, как и предполагала мадам Помфри. Вдруг стук в окно дал Рошелль понять, что ее сова, Эмбер, пытается попасть внутрь.

Она поспешила впустить птицу и взять письмо, которое та принесла. Это оказался ответ от матери, и девушка тут же кинулась открывать конверт в надежде, что найдет там ответы на некоторые свои вопросы. Но стоило Рошелль просмотреть содержание письма, ее постигло горькое разочарование. Мать девушки полностью обошла тему Люциуса, вообще ничего о нем не упоминая. В большинстве своем речь шла о подготовке к свадьбе Ройса. Слизеринка читала письмо без особого энтузиазма, пока не дошла до последнего абзаца.

«Ах да, дорогая, ты, должно быть, ошиблась насчет той шпильки. На шпильке твоей бабушки гоблинской работы нет никакого зеленого цветка: она серебреная с зеленым сетчатым узором. Та, которую ты нашла, была одной из тех жутких маггловских вещей, которые кто-то дарил ей. Думаю, у нее просто не дошли руки избавиться от нее. Так что, то, что ты сломала ее, только к лучшему. Я бы сама ее выбросила, если бы узнала, что ты носишь маггловских украшения.»

На этом письмо заканчивалось. Рошелль сжала пергамент в руке. Почему мать избегала вопрос о том, что не так с Люциусом? Как она могла просить заботиться о нем, даже не упоминая, в чем проблема? Девушка была уверена, что ее семья что-то от нее скрывает, и хотела знать, что. Она не ребенок. Если Люциус может справиться с этим, значит, может и она.

Раздался стук в дверь спальни, заставивший Рошелль нахмуриться. Никто из ее соседок по комнате не посчитал бы нужным стучаться.

— Входите!

Девочка-второкурсница вошла в помещение с явным волнением на лице. Глубоко вдохнув, она подняла глаза на Рошелль.

— Там внизу Люциус Малфой. Он говорит, что хочет видеть тебя, если ты проснулась.

— Правда? Спасибо.

Девчушка тут же поспешила выйти за дверь, и Староста Слизерина проводила ее тяжелым вздохом, бросив скомканное письмо в угол. Желания выяснять отношения с двоюродным братом не было, но Рошелль предполагала, что это неизбежно. Единственной причиной, по которой он все еще не накричал на нее было то, что выглядела кузина Малфоя так, будто была на гране обморока. Теперь же, когда видно было, что ей лучше, Люциус вряд ли будет церемониться.

Спускаясь по лестнице в гостиную, девушка увидела ожидавшего ее возле ступеней кузена. Руки его были скрещены на груди, а брови поднялись при виде Рошелль.

— Тебе лучше?

— Да.

— Хорошо. Нам надо поговорить.

Слизеринка села напротив двоюродного брата. Заметны были мешки у него под глазами, как и общий усталый вид. Но взгляд, которым Люциус наградил ее, был как никогда леденящим.

— Я доверял тебе.

Повисла пауза, и Рошелль подняла бровь:

— Прости, что?

— Не притворяйся белой и пушистой передо мной, Рошелль. Ты сказала, что придешь ко мне, если он снова будет доставать тебя! О чем ты только думала?

— О том, что он помогал мне спуститься на обед, потому что у меня кружилась голова. Он не доставал меня, Люциус, так что я не видела надобности идти к тебе, — твердо ответила девушка. — Он проявил доброту и, если хочешь винить его за это, — пожалуйста.

— Я не собираюсь винить его, — в голосе Малфоя звучал гнев. — Я начинаю задаваться вопросом, не начать ли вместо этого винить тебя. Я поверил, когда ты сказала, что в прошлый раз ничего не случилось, но теперь мне кажется, ты не говорила правды.

— Неужели ты снова собираешься меня в этом обвинить? — раздраженно поинтересовалась Рошелль. — И что же именно, по-твоему, происходит между мной и Блэком?

Люциус покачал головой:

— Мне не нужно произносить это вслух. Ты прекрасно знаешь, что твои действия неправильны, Рошелль. Зависать с ним в пустынных коридорах? Смеяться с ним на людях, пока его рука у тебя на талии? Ты осознаешь, как это выглядит? Осознаешь?

Голос Малфоя поднялся, и сидящие рядом слизеринцы уже начинали оглядываться на них. Юноша глубоко вдохнул и на несколько мгновений прикрыл глаза.

— У меня нет выбора. Я напишу твоим родителям этим вечером.

Эти слова были сказаны таким не терпящим возражений тоном, что девушка поняла, что спорить бесполезно. Она не сможет снова отговорить его. Рошелль пришла к выводу, что в любом случае предпочтет разбираться со своими уравновешенными родителями, нежели с Люциусом. Поднявшись, она кивнула и задвинула стул, на котором сидела. Кузен бросил на девушку раздраженный взгляд:

— Ну и куда ты собралась? Сядь на место.

— Я бы предпочла этого не делать. Я иду в библиотеку, чтобы встретиться с подругой, — как ни в чем не бывало ответила Рошелль.

— Нет, не идешь. Не тогда, когда я говорю с тобой. Сядь.

— Думаю, этот разговор подошел к концу. Ты сказал, что напишешь моим родителям. Хорошо. Мне кажется, все, что должно быть сказано, уже сказано, не находишь? — поинтересовалась девушка. — Если ты не возражаешь, мне пора идти.

Люциус снова наградил ее мрачным взглядом:

— Тебе лучше не идти на встречу с Блэком. Поверь, он не может тебе помочь.

— Я не иду на встречу с Блэком.

— Тогда с кем?

— Это действительно не твое дело.

Малфой тоже встал с кресла; в глазах его сверкал гнев.

— Я уже сыт этим по горло, Рошелль. У меня предостаточно собственных проблем помимо необходимости разбираться с твоим жалким издевательским поведением! Может, причина, по которой твои родители отказываются посвящать тебя во что-либо важное, кроется в твоем явном ребячестве! Так что, я задам этот вопрос снова. С кем ты собираешься встретиться?

— С Лили Эванс.

Люциус, глаза которого расширились от ужаса, замер:

— С той грязнокровкой?

— Она не грязнокровка, — огрызнулась Рошелль. — А магглорожденная. И она моя подруга.

С этими словами она развернулась и поспешила покинуть гостиную Слизерина, не утруждая себя тем, чтобы обернуться и посмотреть на брата. Когда дверь, ведущая в подземелье, захлопнулась у нее за спиной, впервые в жизни девушка почувствовала внезапный прилив радостного облегчения. Возможно, говорить правду легче, чем она думала.

* * *

Лили Эванс в одиночестве сидела в библиотеке, уткнувшись носом в книгу, когда Рошелль подошла к ее столу. Рыжеволосая подняла взгляд, и в глазах ее промелькнуло удивление: девушка не ожидала увидеть подругу. Гриффиндорка широко улыбнулась:

— Рошелль! Не думала, что ты придешь. Сириус сказал, что ты чуть не упала в обморок на занятии! Ты нормально себя чувствуешь?

Слизеринка кивнула, нахмурившись. Ее вдруг охватило внезапное чувство вины, стряхнуть которое не получалось. Сколько она стыдилась своей дружбы с Лили? Сколько раз врала Люциусу о том времени, которое проводила с ней?

— Да, я, эм… Я нормально себя чувствую. Это просто была сильная усталость, я не очень много проспала.

Кивнув, Лили улыбнулась, когда Рошелль достала и свои учебники тоже. Они несколько мгновений читали в тишине, пока Эванс ее не нарушила:

— Есть один вопрос, который бы я хотела тебе задать. Тебе необязательно отвечать… Я знаю, это правда не мое дело, я просто подумала, что…

— Лили, все хорошо. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Гриффиндорка снова кивнула:

— Ладно. Между вами с Блэком что-то есть? Как я уже сказала, тебе необязательно отвечать. Это абсолютно меня не касается.

Рошелль встревоженно подняла взгляд:

— Что навело тебя на эту мысль?

— Ну, просто… Помнишь то утро, когда Блэк нашел шпильку, и я спросила тебя, не знаешь ли ты, кому она принадлежит?

Староста Слизерина замерла.

— Да. Я сказала, что не знаю.

— Я знаю, что ты соврала. Я не виню тебя: у тебя наверняка были на то причины, но… Я помню ту шпильку. Она была на тебе в ту ночь на вечеринке Слизнорта, — объяснила Лили. — Я подумала, что должна сказать тебе, что узнала ее. Я не намекаю на то, что что-то случилось между вами с Сириусом. Просто казалось неправильным не рассказывать тебе, что я знаю.

Во рту вдруг появилась легкая сухость. Рошелль не была уверена, что знает, что сказать.

— Вот оно как. Я… Из-за чего ты вдруг решила поднять эту тему?

Эванс нахмурилась, начав рыться в сумке. Это продолжалось несколько секунд, пока она не вытащила небольшую коробочку. Последняя была обита бархатом и по одному взгляду было ясно, что внутри какое-то украшение. Гриффиндорка протянула ее через стол подруге, которая уставилась на коробочку.

— Что это?

— Сириус просил передать это тебе. Сказал, что сам хотел это сделать, но не был уверен, что приближаться к тебе так скоро после угроз Малфоя — хорошая идея. И еще он сказал, что ему жаль.

Рошелль в недоумении глядела на переданную Лили вещь. Коробочка была маленькой и прямоугольной: туда бы поместилось небольшое перо или что-то похожее. Девушка вдруг осознала, что сердце колотится быстрее. Неужели это какая-то шутка?

— Что внутри?

— Не знаю. Я не смотрела. Это кажется личным, — объяснила Лили.

Рошелль несколько секунд не отрывала от коробочки изумленного взгляда, прежде чем коснуться ее. Она провела пальцем по обивке и затем медленно приподняла крышку. Пару мгновений девушка рассеянно моргала.

Внутри лежала необыкновенной красоты серебряная шпилька с небольшими зелеными цветами, которые, казалось, мерцали и шевелились, будто их колыхал ветер. Рошелль некоторое время не могла оторвать от них взгляда, очарованная этим зрелищем. Отвести глаза казалось невозможным. Она никогда еще не видела чего-то подобного.

— Ничего себе, — едва слышно пробормотала Эванс, разглядывая шпильку. — Как красиво. Не могу поверить, что у Блэка такой чудесный вкус. Но… Почему он решил тебе ее подарить?

Сердце слизеринки, казалось, упало куда-то в желудок.

— Потому что он сломал мою старую шпильку. Но это… По сравнению с этим та — просто железка, — Рошелль подняла взгляд на подругу. — Не знаю, зачем он это делает.

Губы Лили тронула улыбка:

— Может, тебе стоит спросить его.

Девушка покачала головой, поспешно закрывая коробочку и отодвигая ее от себя.

— Я не могу это принять. По виду она дорогая и… она безумно красивая, кажется неправильным принимать такое. Можешь, пожалуйста, вернуть ее ему? Не хочу звучать неблагодарно, но это слишком. Должно быть, произошла какая-то ошибка.

Подруга Рошелль слегка нахмурилась:

— Не думаю, что здесь есть ошибки, Рошелль. Мне кажется, он пытается извиниться.

— В таком случае он может просто попросить прощения. Это не та ситуация, которая требует такого дорогого подарка. Лили, пожалуйста, просто отдай ее обратно.

Лили кивнула, молча убирая коробочку в сумку. Затем она развернулась и снова взяла в руки перо.

— Ты поняла тот абзац о лирном корне? Я не уверена, что именно означает эта строчка…

Рошелль взяла книгу из рук гриффиндорки и посмотрела на страницу, на которую та указывала, стараясь выбросить из головы необыкновенную шпильку.

* * *

Вечером следующего дня девушка сидела в слизеринской гостиной одна, стараясь наверстать упущенное за пропущенные занятия, когда к ней подошла Андромеда Блэк. Подняв взгляд, Рошелль заставила себя улыбнуться.

— Рошелль. Надеюсь, я не отвлекаю тебя.

Староста Слизерина покачала головой, все еще не позволяя себе отпустить улыбку. Она не спеша опустила перо.

— Конечно, нет. Все в порядке?

Андромеда кивнула, глубоко вдохнув, прежде чем заговорить.

— Я просто… Я хотела поблагодарить тебя. За то, что ты ничего не сказала о событиях той ночи. Тебе не обязательно было молчать об этом, мы ведь едва друг друга знаем. Но ты все же промолчала, за что тебе спасибо.

Рошелль кивнула в ответ. Она не была уверена, что сказать. То столкновение в коридоре не давало ей покоя куда больше, чем должно было, и девушка все еще не могла точно определить, почему.

— Все нормально. Прости, если я тогда плохо отреагировала, вы просто застали меня врасплох.

Блэк улыбнулась:

— Ты не ожидала, что у одной из сестер Блэк будет интрижка с магглорожденным, не правда ли? Я могу понять. Если бы пять или шесть лет назад ты сказала бы мне, что я окажусь в такой ситуации, буду готовиться сбежать и выйти замуж за любимого человека, я бы, должно быть, посмеялась над тобой.

Повисла пауза, пока Рошелль осмысливала ее слова. Девушка подняла взгляд на Андромеду и вдруг поняла, что уже два дня безумно хочет задать ей один вопрос. Она решила не тянуть с этим:

— Но, Андромеда, ты счастлива? Ты действительно счастлива, даже зная, что… В смысле, зная о той боли, которую испытают твои родители, когда узнают?

Блэк ответила не сразу, казалось, думая над вопросом. Затем слизеринка медленно подняла глаза.

— Думаю, это хороший вопрос. Я счастлива с Тэдом, я знаю это. В этом нет никаких сомнений. Рядом с ним я чувствую себя чудеснее, чем рядом с кем-либо из моей семьи. И, наверное, если бы я думала, что моя семья как-то пострадает, это бы повлияло на мое решение.

— Ты не думаешь, что они будут повержены тем фактом, что их дочь и сестра покидает их?

— Разумеется, это заденет их гордость. Они не смогут какое-то время показываться в обществе, как это произошло с моей тетей Вальбургой и дядей Орионом, когда сбежал Сириус. Может, они даже предпочтут выжечь меня из семейного дерева. Они будут унижены и будут в бешенстве, возможно, даже опустошены из-за потери репутации Блэков. Они могут скучать по дочери. Но будут ли они скучать по мне, Андромеде Блэк, за то, какая я есть? Они вообще знают, какая я есть? Не думаю.

Староста Слизерина с силой прикусила губу, слушая собеседницу. Что-то подсказывало Рошелль, что Адромеда неправа, что следует закричать на нее за одну только мысль о предательстве своей семьи и браке с магглорожденным. Но другая часть ее знала, что сказанное средней сестрой Блэк — правда. Что такое гордость, честь и семейная репутация, если все, на что они годятся, это разрушение твоего счастья? В чем смысл, если они отрывают от тебя любимых людей?

— Я удивлена, что ты все еще слушаешь меня, — негромко произнесла Адромеда, с беспокойством глядя на однокурсницу. — Любой другой бы уже с воплями убежал.

Рошелль издала невеселый смешок:

— Поверь, все вопли у меня в голове.

— Я знаю, что это тяжело, Рошелль. Ничего не стоит следовать за толпой. Ставить под сомнение то, что ты считала известным наверняка, одно из худших ощущений, которые можно испытать. Но я думаю, когда придет время, ты примешь правильное решение.

— Я больше не знаю, что правильно, а что нет, — девушка сдержала горькую усмешку. — То, что правильно для таких людей, как моя семья, или для таких, как ты и Сириус?