За северным ветром. Часть I: Возлюбленный (гет)

Оставим на время наших возлюбленных и вернёмся в Танцевальный зал Властимирского дворца к тому моменту, когда они только закружились в вальсе.

Игорь по-прежнему стоял в стороне у одного из столиков и с умилением наблюдал за танцем нашей пары. Он был один, поскольку гости избегали встречи с ним, предпочитая обходить стороной или просто не замечая.

В чём были причина такого поведения? В этом обществе, безусловно, все знали Игоря, как брата-близнеца великого князя Георгия, но относились к нему с пренебрежением, а некоторые считали его безумцем из-за того, что он отказался от своего права на княжеский титул и лишился места в очереди наследования на царский трон, став обычным диаконом. Хотя в те далёкие лета это ещё не создавало кривотолков, а даже вызывало одобрение, поскольку заменой Игорю был равноценный Георгий. Так избегался конфликт между братьями, а династия ничего не теряла, имея ещё много живых родственников. Но прошло почти двадцать лет, многие Святославичи умерли, а три лета назад произошла страшная трагедия — упав с лошади, погиб царевич Родомир, единственный сын царя Дмитрия и наследник трона.

Если бы Игорь не отказался от всего, то по праву старшего (он родился на несколько минут раньше Георгия и по закону о престолонаследии считался старшим из братьев) племянника царя, стал бы первым в очереди наследования на лукоморский трон. Теперь же первым был Георгий, а вторым Валерий Велеславский, тоже племянник царя, только по линии младшей сестры.

Игорь так увлёкся своим наблюдением, что не заметил, как к нему подошел его родной брат.

Братья-близнецы были похожи друг на друга, как две капли воды, только один был гладко выбрит, подстрижен под военный манер и одет в дорогой вышитый золотом маршальский мундир, а другой небрит, длинноволос, и на нём была неподходящая для этого места монашеская роба. Они были одинаковые и в то же время очень разные.

— Здравствуй, Игорь! — поприветствовал Георгий с улыбкой и протянул руку.

— Здравствуй, Георгий! — произнёс диакон, отвечая на рукопожатие.

— Рад, что ты изменил своим привычкам и, наконец, пришел на светский праздник. Скажи мне, когда мы в последний раз встречали вместе Новолетие? Я уже и не припомню вовсе.

— Меня бы не было здесь и в этот раз, и я не смущал бы своим видом гостей, если бы не должен был привести сюда своего подопечного.

— Хм, так это и есть тот самый юноша, о котором ты рассказывал, Игорь? — спросил Георгии, указав на танцующего с Русаной Славия.

— Да, брат, — кивнул Игорь, вновь переведя взор к нашей паре. — Его зовут Славий.

— Они хорошо смотрятся вместе, — с задумчивостью произнёс Георгий. — Даже не скажешь, что это безродный сирота и великая княжна. Знаешь, кого они напоминают?

— Нет, — ответил Игорь и нахмурился, по его лицу было видно, что ответ был «да».

— Ты видишь в этой паре себя и Татьяну, — произнёс Георгий и в его голосе послышался упрёк. — Уверен, что ты не забыл, как двадцать лет назад в этом же самом зале, вот так же, как эти двое, юный сын великого князя Станислава, смущаясь и краснея, танцевал с красивой, но низкородной девчонкой, дочерью незнатного дружинника. Ты видишь в них себя и Татьяну, поэтому ты и помогаешь им. Но, к сожалению, как и у вас, у этой пары нет будущего, ибо она никогда не опустится до его уровня, а он никогда не сможет прыгнуть так высоко, чтобы быть достойным её руки.

Игорь молчал, с задумчивостью слушая тяжёлую речь брата, но лишь последнее слова вывели его из равновесия, и он высказался:

— Да, брат, ты прав, я вижу в этой молодой паре самого себя и мою несчастную Татьяну. Я потерял свою любовь, потому что был нерешителен, боялся гнева нашего отца, упокой Светомир его душу. Но теперь я другой: я буду действовать, чтобы сделать их счастливыми.

— Глупо, Игорь, ты не сможешь повлиять на императора, — произнёс Георгий шепотом, неодобрительно завертев головой. — Мы и так сильно рискуем, оставляя здесь его дочь и выставляя её напоказ на этом балу, словно насмехаясь, пока шпионы империи рыщут в её поисках по всему свету. Я уступил твоей просьбе оставить её в Ильяграде, пока не придёт ответ от императрицы Веты, но я не могу допустить, чтобы дочь такого влиятельного человека под моим носом связывала себя романтическими узами с каким-то оборванцем.

— Это их дело, брат, — проговорил Игорь с ноткой гнева. — Эта девушка в будущем станет императрицей Севера. Как ты думаешь, она будет относиться к тебе, как к царю Лукоморья, ибо ты им рано или поздно станешь, если ты сейчас разрушишь её счастье?

Услышав этот весомый довод, Георгий был уязвлён и уступил.

— Ладно, пусть они воркуют, мне плевать! Но если мне придёт хоть одна весточка о том, что император знает, где его дочь, то я незамедлительно отправлю её в Борейград, а ты делай что пожелаешь со своим беспризорником.

— Он не беспризорник, он — мой ученик. И я знаю, как ему помочь стать равным для неё.

— И как же? — с насмешкой спросил Георгий.

— Я усыновлю его, — уверенно произнёс Игорь. — Как диакон я не имею права быть женатым и иметь родных детей, но, как оказалось, устав ордена разрешает диакону усыновлять послушников.

— Что?! — воскликнул Георгий, широко открыв глаза, но потом вновь понизил голос, поскольку на их разговор стали обращать внимание окружающие. — Ты в своём уме? Кто тебя на это надоумил?

— Архидиакон Валимар, он предложил мне это и разъяснил всё по уставу ордена. Когда Славий официально будет мною усыновлён, то получит нашу фамилию и право на титул великого князя… твой титул. Когда ты станешь царём, надеюсь, это произойдёт нескоро, ибо я желаю долгих лет жизни нашему дяде, то Славий станет великим князем и сможет, как твой законный племянник, просить руки Русаны у императора Нордгарда. Главное, чтобы её не выдали замуж до этого времени.

Георгий остолбенел от негодования.

— Ты сошел с ума, брат? — проговорил он как можно тише. — Давать нашу царскую фамилию какому-то безродному мальчишке…

— Ты сам говорил, что наша династия на грани вымирания. Ты женат, но пока лишен радости отцовства, а я никогда не буду иметь родных детей. Его величество уже немолод, а у тебя нет сыновей, поэтому случись что-нибудь с тобой, то… Неужели ты хочешь, чтобы в таком случае на трон наших предков сел какой-нибудь проходимец? Нет, уж лучшим вариантом будет безродный мальчишка, но с чистым благородным сердцем, чем…

— Ты уже потерял право решать что-либо в государстве, когда отрёкся от всего из-за смерти своей девки! Его величество не одобрит твоих грандиозных планов.

— Не смей так говорить о Татьяне! — вспылил Игорь, но затем снова понизил голос. — Я уговорю дядю, вот увидишь.

Георгий недовольно сжал губы и покачал головой.

— Ладно, пусть будет по-твоему, — произнёс он вновь шепотом. — Только действуй быстрее, потому что его величеству становится всё хуже. Думаю, что в ближайшие месяцы его не станет. Сегодня я был у его постели и говорил с ним о планах на следующее лето. Мне кажется, что он скоро объявит меня царём. Если я сяду на трон, то никогда не позволю тебе ввести в семью кого попало. Я тебя предупредил, потому что ты мой брат и всегда им останешься, но престиж династии для меня дороже всего. Поэтому, не обижайся.

— Я понял, Георгий, — кивнул Игорь, и братья с тяжелым сердцем разошлись в разные стороны.

Гости продолжали прибывать. Вместе с молодой супругой в зале появился двоюродный брат Игоря и Георгия, Валерий Данилович Велеславсий, великий князь Антский. Это был полноватый мужчина тридцати лет с большим носом и хомячьими щеками. Одет он был в дорогой фрак заокеанского покроя, который он предпочитал носить, прожив несколько лет в Атлантиде. Там он женился на дочери одного из герцогов Салистийского королевства.

— Здравствуй, Георгий! — поприветствовал Валерий с добродушной улыбкой, оставив жену с другими дамами. — Что-то ты мрачен. Что-нибудь худое произошло?

— Здравствуй, Валерий! — ответил Георгий, пожимая руку одному из двух людей равных ему в государстве. — Не обращай внимания, просто я недавно был у его величества. Ему нездоровится, поэтому перед народом сегодня никто не выступит.

— Снова приступ лихорадки? — с беспокойством проговорил Валерий. — Какая неприятность к Новолетию. Надеюсь, чародеи в ближайшее время найдут лекарство и его величество поправится. Это болезнь не может длиться вечно.

— Я тоже так думаю, — с задумчивостью произнёс Георгий, ища глазами кого-то среди гостей.

Наступила недолгая пауза, во время которой прибывшие гости подходили к великим князьям, чтобы их поприветствовать.

— Валерий, ты не видел господина канцлера? — спросил Георгий спустя пару минут. — Он сегодня приедет?

— Так вот же он идёт, — ответил Велеславский и указал на лысого мужчину пятидесяти лет, одетого в дорожный чёрный сюртук вместо праздничного фрака.

Постукивая тросточкой по блестящему полу, он вошел горделивой походкой в зал и с хитрым оскалом оглядел всех присутствующих. Его появление заставило притихнуть всех, кто находился рядом. Они лишь молча преклоняли перед ним головы.

Это был Пётр Алексеевич Белояр, великий князь Венетский, государственный канцлер и министр иностранных дел, а также лучший друг царя и его правая рука. Он был вторым лицом в государстве, поэтому даже равные ему по титулу племянники царя предпочитали обращаться к нему на «вы». Этого необыкновенного противоречивого человека, в котором уживались несовместимые качества, боялись и уважали во всём Лукоморье.

— Что это, всего лишь великие князья? — произнёс он шутливым тоном, подходя к Георгию и Валерию и отмахиваясь от них ладонью, словно от зачумлённых. — Разве это не царский бал? Я только с дороги и желаю видеть его величество Дмитрия Александровича. Где он?

— Добрый вечер, Пётр Алексеевич! — поприветствовал Георгий, привыкший к столь фамильярному поведению канцлера. — Его величеству нездоровится, поэтому вы сможете увидится с ним завтра.

— Очень жаль, — сказал канцлер, покачав головой, — ведь у меня важные известия для него. Впрочем, сегодня ведь праздник, так что никаких дел не должно быть. О наболевшем подумаем в скором времени.

Пётр Алексеевич взял с разноса у проходящего мимо лакея бокал с игристым салистийским вином и, сделав глоток, внимательно оглядел танцующих.

Вдруг его надменный взгляд остановился на одной паре: Славие и Русане, которые, казалось, особенно выделялись среди остальных. Несколько минут он пристально в них вглядывался, погруженный в свои мысли, а затем, вежливо взяв за локоть великого князя Георгия, он отвёл его в сторону и спросил, указав на Русану:

— Что это за анкалитский тюльпан расцвёл в этом дворце, князь? Я её впервые вижу в свете.

— Наша дальняя родственница, — с небольшой заминкой ответил Георгий.

— Что вы говорите? — с наигранным удивлением произнёс канцлер. — А я и не знал, что у царской династии есть ещё живые дальние родственники. Знаете, князь, — добавил он, понизив голос, — я был бы осторожнее, если бы у меня на балу танцевала барышня с милым личиком помолодевшей императрицы Веты. Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Да, канцлер, — ответил Георгий, нервно закусив губу.

— Ладно, а что это за молодой человек танцует с вашей якобы «родственницей»? Он мне тоже кажется знакомым.

— Вряд ли вы его знаете, Пётр Алексеевич. Его зовут Славий. Он безродный сирота, чародей-послушник в монастыре диаконов, которого взял под покровительство мой брат.

— Игорь? Очень любопытно. Что он нашел в этом молодом человеке?

— Знаете, он всё никак не может забыть Татьяну… Вряд ли вы помните дочь Михаила Груданова, она служила в отряде «Тень» и погибла в схватке с волколаками в Басайской битве.

— Как же, помню! — воскликнул канцлер. — Боевая была девушка и к тому же красавица. Но какая связь между ней и этим юношей?

— Мой брат видит в этой паре себя и Татьяну, — сказал Георгий, указывая на Славия и Русану. — Они так же, как небо и земля, далеки друг от друга по происхождению. Запомните мои слова, их любовь окончится горем, как это случилось с Игорем. Я надеюсь, — добавил он шепотом, — вы никому не скажете о том, что увидели здесь дочь императора?

— За кого меня держите, князь? — возмутился канцлер, бросив на Георгия недоумевающий взгляд. — Разве я враг своему государству? Правда, вам придётся объяснить мне, что при нашем дворе делает девушка, которую ищут по всему миру. Как главный дипломат, я должен был знать об этом раньше других. Её присутствие здесь может сыграть нам на руку в грядущих политических событиях или же погубить. Исход зависит от того, как преподнести всё императору. Нам бы не помешал такой союзник.

— Союзничество с империей, канцлер? — спросил Георгий с удивлением. — От вас ли я это слышу? Разве не вы всегда утверждали, что потомки предателя Даяна, самовольно занявшего трон Велимиров, не достойны зваться императорами?

— В нынешней ситуации, что сложилась на Гиперборее, — серьёзным тоном проговорил Пётр Алексеевич, — нам понадобятся любые союзники, а империя очень сильна.

— Неужели всё так плохо? Вы приехали с дурными вестями? — озадаченно произнёс Георгий.

— Да, друг мой, вести не самые лучшие, — ответил канцлер, понизив голос. — Два дня назад в Берзитском царстве произошла битва, в которой царь Воислав потерпел разгромное поражение и попал в плен, а цесаревич Бореслав окончательно завладел государством и скоро, казнив своего брата, займёт его трон.

— Что?! — воскликнул Георгий, выпучив глаза. — Не может быть! Я неделю назад получил письмо от князя Беримирского, в котором он сообщал, что под знамёнами царя Воислава скопилась сильная армия, которая скоро выбьет мятежников из Акамира. Как они могли проиграть?

— Бореславу помогли атлантийцы, — сообщил Пётр Алексеевич, заговорив шепотом. — Теперь ты понимаешь, кто стоял за этой гражданской войной? На политической арене всё складывается не в нашу пользу. Велетский царь Всеволод уже против нас, поморянский Меркул уже давно желает присвоить нашу Алатырьскую горную долину, вместе со всеми природными богатствами, цари Тиверии и Вантитии отдаляются от нас с каждым днём, а теперь ещё Бореслав сядет на трон в Акамире. Мы сильны, но теряем союзников. Это очень плохо.

— Значит, скоро быть войне? Мы к ней готовы.

— Тише, князь, вы же не хотите испортить людям праздник. Я вам скажу слова, которые недостойны меня, как дипломата: война рано или поздно разразится, так было всегда и так будет всегда. Наши враги пытались раздавить нас и раньше, но тогда мы были единой империей под властью Велимиров, а после её краха мы, гиперборейцы, только и можем грызться друг с другом, как стая голодный собак. Войны будут продолжаться, но я, как дипломат, обязан предотвратить ненужные для Лукоморья конфликты. Поэтому, обсудив обстановку с его величеством, возможно, я через пару дней отправлюсь с посольством в восточные царства. А эта девушка, — он указал на Русану, — могла бы сделать из Нордгарда Рыжего нашего союзника. У них всё серьёзно с этим юношей?

— О чём вы, канцлер? — спросил Георгий, изобразив удивление.

— Бросьте свои виляния, князь! — с недовольством произнёс Пётр Алексеевич. — Вы же знаете, что я этого не люблю. У меня есть глаза и я вижу, как эти двое друг на друга смотрят. Поэтому повторюсь: у них уже всё серьёзно?

— Девушка по уши влюблена в этого сироту-голодранца, а он… Впрочем, кого волнуют чувства такого низкородного человека.

— Вижу, вы его недолюбливаете, князь. С чего бы это? Я не могу быть уверен, но у меня есть ощущение, что я знаю его отца. Мне нужно навести справки, прежде чем делать скоротечные выводы. Но уже просто отлично, что у него складываются отношения с дочкой Нордгарда.

— Не понимаю вашей радости по этому поводу. Если император узнает обо всём, то мы испортим с ним отношения и ваш желанный союз никогда не состоится.

— Просто, князь, вы не видите то, чего вижу я, — произнёс канцлер и, горделиво откланявшись, отправился в гостиные комнаты, где на диванах восседали те, кому был неинтересен бал.

Георгий вернулся к супруге, которая оживлённо беседовала с четой Велеславских и ещё несколькими гостями. После разговора с Игорем, он был не в духе, хотя старался казаться весёлым.

Станцевав вальс с женой, Георгий пригласил на танец ещё несколько дам, а затем, дождавшись антракта, вместе с князем Велеславским и всей свитой, состоящей из генералов и министров, удалился в одну из гостиных. Там влиятельные лица государства погрузились в клубы синего табачного дыма и за светскими беседами скоротали время до окончания бала.