Тень (гет)

Воздух в гробу был густым, как вода. Тень чувствовал каждую частицу древесины, каждую трещину в крышке над собой. Последнее, что осталось в памяти — голос Дина Моргана: "Это замедлит твой пульс. До одного удара в десять минут. Ты будешь чувствовать, как твоё тело умирает. Медленно. Как он." Шприц. Боль. И затем — попытка сопротивляться. Его костюм пытался компенсировать эффект препарата, активируя резервные системы, но Дин знал его слабые места. Он знал, как обойти защиту. Тень чувствовал, как его сердце замедляется, как кровь становится тяжелее, как разум пытается удержаться на поверхности сознания, но все равно погружается в темноту. Последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание — голос Сокола:

— Кто сообщит Рите?

Его руки были сложены перед собой, скрещенные, как будто он молился. Но Тень не молился. Он боролся. Даже в этом положении, даже без сознания, его тело продолжало сопротивляться. Нейроинтерфейс костюма показывал: "Оклиматизация... Клонированное тело. ДНК: совпадение 99%." Но костюм был поврежден, большая часть систем отключена. Осталось только то, что могло работать автономно — поддержание минимальных функций жизни.

Две недели.

Две недели в полной тишине. Две недели без движения. Две недели, когда каждый удар сердца был как взрыв в черепе. И вот — пробуждение. Не яркое, не резкое. Медленное, как рассвет после самой длинной ночи. Сначала — ощущение давления. Земля сверху. Дерево вокруг. Пыль в легких. Потом — боль. Не физическая. Больше. Боль от осознания. Он жив. И он все еще здесь. В гробу. Под землей.

Тень попытался вспомнить, как сюда попал. Воспоминания возвращались обрывками. Больничная палата. Звуковая ловушка. Костюм, рассыпающийся на частицы. Прикованные к операционному столу руки. Голос Дина Моргана, бьющий по лицу. Шприц. Препарат.

— Это замедлит твой пульс. До одного удара в десять минут.

Его тело не слушалось. Даже дышать было больно. Каждый вдох — как глоток песка. Каждый выдох — как последний. Он чувствовал, как разум уходит, как мысли становятся медленнее, как сознание гаснет.

"Это конец", — подумал он.

Но где-то глубоко внутри, под всем этим ужасом, под болью, под одиночеством, что сжимало его сильнее, чем земля над гробом, что-то шевельнулось.

— Ну нет. Черта с два я умру.

Это не было криком отчаяния. Это была воля. Чистая, необработанная, как скала. Он не просил помощи. Не звал на помощь. Просто решил: не сегодня. Не так.

Тень собрал остатки сил. Попытался пошевелить пальцами. Сначала не получилось. Потом — слабый толчок. Еще один. Еще. И вдруг — движение. Медленное, едва заметное, но настоящее. Он вспомнил Риту. Ее голос. Последний разговор. "Ты не мой герой, ты мой человек. А ты стал ничем." Он вспомнил Сокола. Его руки, сложенные перед собой. "Кто сообщит Рите?". Он вспомнил команду. Как они стояли у могилы. Как считали его мертвым.

И в этот момент он понял: если он не вырвется отсюда, то скоро действительно умрет. И на этот раз — навсегда. Тень закрыл глаза. Не чтобы уснуть. Чтобы собраться с силами. Потому что теперь он был один. Совершенно один. Никто не придет. Никто не спасет. Сокол думает, что он мертв. Рита не знает, что произошло. Команда похоронила его, считая, что это конец.

Но конца не было. Было только это — темнота, давление и медленное возвращение к жизни. Он начал толкать крышку гроба. Сначала слабо. Потом сильнее. Земля над ним сопротивлялась. Как и он.

Лёха действительно спешил, когда сколачивал этот гроб. Дерево было тонким, соединения непрочными. Тень почувствовал это сразу. Крышка прогибалась под его усилиями. Он напрягал каждую мышцу, каждую клетку, каждую частичку этого слабого, истощенного, нетренированного тела. И боль. Она пришла сразу. Не как сигнал тревоги, а как напоминание: это тело не адаптировано к таким нагрузкам. Нервные окончания не атрофированы, они кричали. Каждый нерв, каждая мышца, каждая кость — все говорило одно: "Стоп. Больно. Остановись." Но именно эта боль и делала его Тенью. Он продолжал давить. Давить изо всех сил. Давить, пока не почувствовал, как трескается дерево. Давить, пока не услышал этот сладкий звук — трещина. Еще усилие. И еще. И еще. Крышка начала поддаваться. Тень чувствовал, как под ним смещается земля. Как в трещины просачивается песок. Как холодный воздух касается его лица. Он не останавливался. Он вытолкнул крышку вверх. Земля над ним просела. Потом обвалилась. Пыль, песок, комья земли — все попало ему в лицо, в рот, в легкие. Но он не переставал двигаться. Тень начал вылезать. Каждое движение давалось через ад. Каждый сантиметр — как километр. Он чувствовал, как его тело разваливается на части, как мышцы рвутся от напряжения, как кости скрипят под непривычной нагрузкой. Но он продолжал. Он вытянул руку вверх. В темноту. В неизвестность. В надежду. И вдруг — свет. Слабый, но настоящий. Его рука вышла наружу. Покрытая грязью, дрожащая, но живая. Пальцы сжались в кулак. Где-то вдалеке птица запела. Где-то рядом ветер шелестел листьями. И где-то внутри него — что-то щелкнуло. Часть руки, покрытая землей, освещенная лунным светом, выглядела как символ. Символ того, что жизнь сильнее смерти. Что воля сильнее боли. Что Тень всегда найдет путь обратно. Он начал вылезать из гроба. Медленно. Мучительно. Но не останавливался. Потому что боль — это не препятствие. Боль — это путь. И он шел по нему. До самого конца.

Тень выкопался в час ночи, когда луна стояла высоко в небе, освещая кладбище холодным светом. Он шел четыре с половиной часа, не останавливаясь, несмотря на боль, которая пронизывала каждую клетку его слабого, истощенного тела. Когда он наконец добрался до бункера, солнце уже начинало подниматься над горизонтом, но он так и не почувствовал его тепла. Он стоял перед дверью, истекая кровью, в полусломанном искрящемся костюме, часть маски отсутствовала, как будто ее кто-то вырвал или отколол, руки были покрыты засохшей кровью, сам Тень стоял сгорбившись, дрожа от слабости и холода, каждое дыхание давалось через ад, но он не падал. Он не мог упасть. Не здесь. Не сейчас.

Внутри бункера Сокол и Света сидели на кухне, пили кофе и смотрели новости на большом экране. Репортаж шел на русском языке, рассказывая о том, что Тень не видно уже больше двух недель, а в последний раз его замечали еще до того, как "Стражи Порядка" без его участия спасли самолет, на борту которого находилось 217 человек. На экране показывали архивные кадры, где Тень стоял посреди заброшенного завода, как будто его просто бросили туда из ниоткуда, вокруг были пару минут назад живые террористы, а он смотрел на камеру и говорил: "Ну что, ребята, кто первый сказал, что я не герой?"

— Он был героем, — сказал Сокол, глядя на экран, его голос звучал тихо, почти про себя.

— Да, он был..., — начала Света, но внезапно замолчала. — СТОЙ! Ты слышишь это?

Сокол насторожился. Его рентген-зрение активировалось автоматически, и он увидел силуэт человека у входа в бункер. Сердце замерло. Это не могло быть правдой. Они хоронили его. Лёха сколотил гроб за 17 секунд. Тень был мертв. Вирус лично осмотривал его. Реакция — нулевая. Мозговая активность — ниже порога. Он не дышал самостоятельно.

— Невозможно, — прошептал Сокол, но уже бежал к двери.

Через десять секунд к ним присоединились Лёха и Эдик, через пятнадцать — Берсерк и Вихрь. Все собрались у входа, и когда Сокол активировал внешние камеры, чтобы убедиться, что это не галлюцинация, они увидели его. Тень. Живой. Или что-то, что когда-то было Тенью. Его костюм искрился, маска была повреждена, руки в крови, он стоял сгорбившись, но все еще держался на ногах.

— Он жив, — прошептала Света, не веря своим глазам.

— Это невозможно, — повторил Сокол, но уже бежал к выходу.

Когда Тень подошел к двери, та открылась, распознав биометрику. Он сделал еще один шаг внутрь и замер. Команда стояла перед ним, шокированная, не зная, что сказать. Сокол первым подошел ближе, его голос дрожал.

— Тень... это правда ты?

Тень медленно поднял голову. Глаза за поврежденной маской были полны боли, но в них горел огонь, который они думали, что навсегда погасили на похоронах.

— Невозможно убить Тень — прохрипел он.

И в этот момент он рухнул на пол, потеряв сознание.