Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

В британском Министерстве магии по утрам царила суета. Изумрудным пламенем вспыхивали камины. Над головами сотрудников мельтешили первые записки. Правда, в основном их содержание не касалось рабочих вопросов. Всякие «выпьем кофе?», «спать хочу смертельно, пошли, подышим воздухом?», «встретимся в буфете» и так далее.

Слышались приветствия, разговоры о погоде («Ну, и льёт там!») и обмен сплетнями («Диккенс из департамента магического спорта опять...»).

На мгновение Флёр оказалась дезориентирована. По счастью, Седрик быстро это заметил, подхватил её под руку и отвёл в сторону от толпы. Улыбнулся:

— Ничего, привыкнешь.

— Шумновато! Но, конечно, п'ивыкну.

Если сегодняшнее финальное собеседование пройдёт хорошо, Флёр присоединится к только недавно созданному департаменту финансового регулирования. Экономика всегда интересовала её ничуть не меньше, чем менталистика и разрушение проклятий, так что она горела энтузиазмом. Не говоря уже о том, что идея вырвать денежный оборот из лап гоблинов казалась... революционной. Флёр достаточно поработала с этим волшебным народцем, чтобы мечтать держаться от них подальше.

— Ну, готова?

И Седрик решительно устремился к лифтам, попутно здороваясь с коллегами и представляя Флёр то одному, то другому. Заметил в какой-то момент:

— Жаль, к Берти мы не пробьёмся.

— К Бе'ти?

— Я не помню, вы, кажется, знакомы?

— Конечно! — воскликнула Флёр.

С очаровательным мальчиком Берти, принцем Йоркским, она была знакома очень хорошо. Она учила его окклюменции несколько месяцев. Потом он оказал ей значительную услугу, помог вызволить Билла и целую группу волшебников из западни Волдеморта. А ещё он самым трогательным образом был в неё влюблён.

Не то чтобы для Флёр это было редкостью. Кто только в неё ни влюблялся! Но всё же одно дело — страсть, подогретая чарами вейлы. И совсем другое — то искреннее чувство, которое она читала в сознании Берти.

— Вон он, — Седрик указал на большую группу волшебников. Самого Берти разглядеть среди них не удавалось, его закрывали спинами. — Ладно, подойдём к нему после обеда.

И они всё-таки добрались до лифтов.

Флёр не сомневалась, что получит должность. Но всё равно улыбалась счастливо, пожимая руку строгому усталому мистеру Краучу.

Седрик встретил её сразу после собеседования и повёл на экскурсию. Он, кажется, искренне радовался, что они теперь буду работать вместе — снова, как на Чемпионате мира по квиддичу 1994 года. Флёр отнюдь не возражала. Седрик был отличным напарником. И просто прекрасным гидом, как выяснилось. Полдня — и Флёр уже чувствовала, что способна ориентироваться в бесконечных запутанных коридорах Министерства. А в голове постепенно укладывались имена, должности и лица.

— А вот и он! — произнёс Седрик, заворачивая за угол. — Берти, можно тебя на минутку?

Флёр отметила, что он сильно изменился за прошедшие годы. Остался всё такого же невысокого роста и хрупкого телосложения, но больше не казалось, что его забывают кормить. Лицо удлинилось, пропала юношеская округлость щёк. Министерская мантия с нашивкой департамента международного магического сотрудничества сидела безупречно.

Быстро окинув взглядом Седрика и Флёр, он доброжелательно улыбнулся и произнёс:

— Для тебя всегда найдётся время. И, Флёр, рад встрече. Слышал, тебя можно поздравить с назначением?

— Неужели слухи 'асходятся так быст'о?

— Вовсе нет, — вставил Седрик, — просто Берти знает всё.

— Это грубая лесть и преувеличение, мистер Диггори! В любом случае, надеюсь, работа тебе понравится, Флёр. Главное, не позволяй Краучу нагнать на тебя жути. Он это умеет. А с тех пор, как занялся финансами, стал совсем невыносим.

— Ну, уж нет, меня не так-то п'осто испугать! — заверила его Флёр.

— Берти, есть дело, — продолжил Седрик. — У нас пока бардак, а Флёр нужно настроить доступы. Камин, почта, архивы — как минимум. Может, у тебя есть возможность...

— Напиши Торнтону.

— Тебя он послушает быстрее.

Берти пожал плечами, но сообщил, что всё сделает. После этого извинился — ему пора было идти. На прощание он поцеловал Флёр руку.

— Его быст'ее послушают, потому что он принц? — спросила Флёр, когда Берти скрылся в одном из кабинетов.

Седрик покачал головой.

— Потому что, вероятно, он следующий министр магии.

* * *

Берти Маунтбеттен (он теперь пользовался только одной половиной своей фамилии) был незаменимым человеком. Через него удавалось решить нерешаемые вопросы. Он был знаком с каждым человеком в Министерстве, умел подступиться к любому. И, пожалуй, за год совместной работы Флёр убедилась в правоте слов Седрика: Берти был в курсе всего.

Причём, она подозревала, дело не только в огромном количестве приятелей и осведомителей. Ещё подростком он проявлял склонность к прорицаниям. Сама Флёр скептически относилась к этому разделу магического искусства, но в памяти Берти она видела, как неотвратимо и страшно сбываются многие его пророчества.

Он знал о скандалах в Визенгамоте, о назначениях и увольнениях, о ситуации на бирже и о переговорах со Штатами.

Очень непросто было его удивить.

И всё же, пожалуй, он выглядел удивлённым, когда они столкнулись в Атриуме Министерства.

— Флёр! — произнёс он таким тоном, словно совершенно точно не ожидал её здесь встретить. — Как поживаешь?

Слово за слово, обычный разговор. И Флёр спросила:

— Не хочешь сегодня поужинать у нас с Биллом? Он будет 'ад тебя видеть.

Берти сокрушённо покачал головой.

— Я бы с радостью, но, увы, мистер Паркер уже распланировал мне всю неделю. В другой раз, может быть.

Флёр сама не знала, почему пригласила его снова — на следующей неделе. Берти отказался, сославшись на командировку в Болгарию.

А дальше это превратилось в какую-то нелепую чуть ли не традицию. Флёр приглашала его в гости — а он изобретал предлоги, почему не может прийти. Ни разу нельзя было упрекнуть его в грубости или в нелепых выдумках. Каждый ответ звучал здраво и логично. А вот все вместе они складывались в ясную картину: по какой-то причине Берти не желает посещать их с Биллом дом.

Флёр была человеком настойчивым и таких загадок не любила. По большей части, как хороший менталист и вейла. она знала о намерениях людей вокруг. И для этого вовсе не требовалось прибегать к гипнозу или чтению мыслей. Поведение Берти было странным, а потому привлекало внимание.

Как-то она даже всерьёз рассматривала дурацкую версию, что он до сих пор в неё влюблён. Версия не выдерживала никакой критики. Во-первых, где это видано, чтобы влюблённость шестнадцатилетнего мальчишки длилась так долго? А во-вторых, в таком случае было бы логично, избегай он встречаться с Биллом. Но нет, с ним самим Берти не раз ходил в паб, не считая множества совместных дел и проектов. Они, в общем-то, приятельствовали.

Тогда в чём дело?

Может, он не любит семейных застолий?

Тоже нет: он был частым гостем у Рона и его жены Лаванды, навещал мистера Блэка, заходил к Боунсам.

И саму Флёр он тоже всегда был рад видеть. Не раз и не два он подходил к ней в буфете, просто поболтать. Охотно интересовался её банковской головоломкой, покупал ей кофе и галантно целовал руку.

Загадка раздражала.

Услышав очередное: «Как жаль, Флёр! В воскресенье меня уже ангажировал мистер Скримджер», — она спросила:

— Ох, ладно, а кофе со мной выпьешь? Сейчас, пока тебя опять не украли.

Возможно, от Берти не укрылось лёгкое раздражение в её голосе. Во всяком случае, спорить он не стал. Только уточнил:

— Спустимся в буфет?

— Ну, уж нет! Я имею в виду но'мальный кофе. Тут недалеко есть оча'овательное местечко.

Кофе там не дотягивал до высоких стандартов Флёр, но был вполне пристойным. И, с некоторой натяжкой, можно было сказать, что они делали неплохие бисквиты.

Берти подвинул для Флёр стул, а сам сел напротив. Перейдя на беглый французский с едва различимым жестковатым акцентом, он принялся расспрашивать о том, удалось ли выстроить ипотечную программу. Но Флёр только отмахнулась.

— Работы хватает и на работе! Надо иногда отдыхать и переключаться. Лучше расскажи что-нибудь про себя. Это правда, что ты будешь баллотироваться в министры?

— Работы хватает и на работе, — напомнил он, изящно уйдя от ответа.

— Подловил.

На мгновение Флёр задумалась, о чём бы заговорить, но Берти решил эту проблему. Только минут через десять увлечённой беседы об общих знакомых, погоде и квиддиче Флёр заметила подвох.

Это она вовлекалась в беседу. А Берти говорил с неизменной вежливой улыбкой, и, кажется, даже не задумывался о смысле своих слов.

— Сколько времени ты можешь поддерживать такой разговор? — спросила она резко.

— Бесконечно, — не стал отпираться Берти. — Это навык, который я тренировал слишком много лет.

— Не делай так со мной, пожалуйста.

Он слегка нахмурился. Флёр вдруг осознала, что едва ли кто-то в Министерстве видел его без этой формальной фальшивой улыбки.

Так он выглядел старше. А ещё становились заметны детали: длинный жёсткий упрямый подбородок, резкие складки у век, холодный пронзительный взгляд.

Билл, Седрик и остальные много рассказывали Флёр про систему факультетов Хогвартса. И вот только сейчас она соотнесла Берти со Слизерином, который выпускал изворотливых, хитрых, жёстких людей, нередко — тёмных магов.

Дружелюбный очаровательный Берти Маунтбеттен — блестящий притворщик и великолепный лжец.

— Мне... хотелось бы, чтобы мы были друзьями, — проговорила она, уже не до конца уверенная в своём желании.

— Надеюсь, так и есть, — ответил он, снова улыбаясь, но Флёр не хотела бы снова иметь дело с этой вежливой маской.

— Ты со всеми друзьями ведёшь пустую светскую болтовню?

— Только с половиной. Спасибо за приглашение, было приятно выбраться. К сожалению, пора возвращаться — через полчаса совещание.

— Выпьем кофе ещё раз? — спросила она, когда они вышли из кондитерской.

Она не сомневалась, что услышит да. Вместо этого прозвучало негромкое:

— Нет, Флёр. Прости, но нет. Это будет неразумно.

Она обернулась, но встретилась взглядом с маской. После этого она перестала пытаться пригласить Берти Маунтбеттена на семейные обеды.

* * *

Особняк министра был небольшим, довольно старым и тёмным. Никакой современной удобной мебели — сплошные уродцы прошлых веков. На полах — наборный паркет и дорожки зелёных ковров с коротким ворсом. На всех креслах — вязаные чехлы возраста, наверное, дедушки Флёр. Или старше.

Здесь не было домовых эльфов, всей прислуги — четыре человека. Три сквиба и волшебник. От мысли об этом делалось неловко.

И всё же Флёр, пожалуй, любила здесь бывать. Особенно после развода, когда хотелось отвлечься.

Раз в две недели Берти собирал, как он сам выражался, небольшую компанию хороших друзей, то есть человек шестьдесят.

Первая половина вечера проходила в светских беседах. Они обедали за длинным столом, накрытым белоснежной скатертью и сервированным серебром. Потом собирались группки по интересам. Берти переходил от одной к другой, участвовал в разговорах и был, надо признаться, безупречным хозяином. Никто на этих вечерах не чувствовал себя одиноким или забытым, каждому находился приятный собеседник. Здесь решались вопросы государственной важности, заключались соглашения и налаживались связи.

Вторая часть, впрочем, была ещё интереснее. Официально приём заканчивался, и Берти провожал гостей. Но не всех.

Некоторые оставались.

Флёр не замечала этого, пока после очередного приёма к ней не подошёл хмурый Блейз Забини. Этот парень был тем ещё ходячим кошмаром, если честно. Он охранял Берти, но Флёр каким-то шестым чувством ощущала, что он — средоточие всевозможных проблем. Он был, как это говорят, широко известен в узких кругах и слыл одним из самых сильных тёмных магов Британии. И по какой-то причине он терпеть не мог Флёр.

— Он приглашает тебя задержаться и выпить по бокалы вина... среди своих, — произнёс Блейз, обжигая её мрачным взглядом тёмных глаз.

— Что это должно означать?

— Ровно то, что я и сказал. Когда толпа уходит, мы остаёмся в более или менее приятной компании. Но сначала, на два слова.

Он поманил её в пустую сейчас курительную, взмахнул рукой, и Флёр поняла, что их окружили какие-то заглушающие чары.

Она не боялась. Даже при том, что выглядел Забини угрожающе. Довольно высокий, со смуглой кожей, длинным шрамом от уха вниз, через всю шею, он действительно мог бы доставить неприятности. Несомненно. Вот только Флёр не была наивной девочкой. Да и арсенал тёмномагических проклятий у неё имелся.

— Я слушаю.

— Это правильно. Слушай внимательно. Не доставляй проблем.

Флёр подняла одну бровь, вкладывая в небольшое мимическое движение всё презрение к подобным угрозам.

— Ты мне не нравишься, я не доверяю полукровкам и, особенно, я не доверяю тебе. Но Его Высочество ужасно не любит скандалов с применением магии, поэтому предупреждаю сразу. Не доставляй проблем.

— Мальчик, ты мне угрожаешь? — вежливо уточнила Флёр и сделала то, чего давно себе уже не позволяла. Ослабила контроль над вейловской аурой.

Забини слегка повело, но в глазах не появилось привычного пустого выражения. Он осклабился и спросил развязным тоном:

— Зачем так сложно? Хочешь потрахаться — только скажи. — И добавил жёстко, совсем другим тоном: — Прибереги эти трюки для кого-нибудь ещё. И без глупостей. Будет надо — я тебя убью.

— Не боишься, что Берти узнает об этом разговоре?

— Он обо всём знает. А я знаю его. Поверь мне, я смогу обойти его всевидящее око, особенно ради такого приятного дела. Наслаждайся вечером.

И, сняв свои чары, вышел обратно в зал. Флёр выдохнула сквозь зубы и решила, что, когда Блейз Забини снова приблизится к ней, она его проклянёт.

Но именно так Флёр оказалась допущена в очень узкий и очень элитный круг.

В этой второй половине вечера Берти больше не играл роль хозяина дома. Он устраивался в одном из больших кресел с толстой книгой и кружкой горячего шоколада. Остальным, по желанию, подавали алкоголь, но он от выпивки всегда отказывался.

Здесь играли в шахматы, болтали о семейных делах, обсуждали тёмномагическое проклятия и способы выращивания поющих тюльпанов. Здесь видные политики, чиновники и дипломаты хохотали над пошлыми шутками и делились рецептами пирогов. Здесь Флёр подружилась со Сьюзен Боунс, которая, похоже, видела людей насквозь, и неплохо сошлась с молчаливым менталистом Кассиусом Уоррингтоном.

Совершенно невозможно было чувствовать себя некомфортно в этой компании. В один вечер у Флёр болела голова, так что она попросила у Берти что-нибудь почитать. И никто не отвлекал её от увлекательной истории об английском короле Артуре, никто не дёргал и не тормошил.

Зато, сидя в кресле, она невольно наблюдала живописную, хотя и странную сценку. Берти тоже читал у камина. К его креслу, в ногах, прислонялись двое — Забини и Уоррингтон. Они о чём-то спорили, даже повышая голос. Но Берти, похоже, это совершенно не волновало. Он читал безмятежно и время от времени улыбался. Совсем не той формальной фальшивой улыбкой, к которой все привыкли, а мягко и очень живо.

В следующий раз она села к Берти поближе. Уткнувшись каждый в свою книгу, они время от впереди поднимали головы и встречались взглядами.

На самом деле, у Флёр не было поводов думать о Берти так часто, как выходило в последнее время. Или ждать очередного вечера у него дома. Или радоваться случайной встрече в Министерстве.

Это было попросту глупо. Как ни посмотри, Берти не мог занимать так много места в её мыслях. В конце концов, когда они познакомились, ему было четырнадцать!

А самой Флёр — семнадцать. Приходилось признать: ей давно не семнадцать. И ему, уж точно, не четырнадцать.

Альберт Маунтбеттен, министр магии, был взрослым мужчиной и человеком с необычной, но очень мощной харизмой. На первый взгляд он казался невзрачным — никаких ярких черт или акцентов. Но всё же он никогда не терялся на фоне своих рослых телохранителей или обаятельных подчинённых. Когда он начинал говорить, остальные замолкали. Обладая от природы непримечательным тенором, он использовал его на полную. От его речей в Визенгамоте пробирало даже оппозиционеров. А когда он обращался к кому-то лично, в голосе появлялась глубина и искренность.

Он был умён, несомненно. Его окружали надёжные соратники. По сути, Берти был незаурядной личностью.

И с этой самой личностью Флёр хотелось познакомиться ещё ближе.

Потому что помимо эффективного публичного образа было множество незаметных, но важных мелочей. Берти мог зачитаться хроникой и не услышать, как его зовут по имени. Он был равнодушен к сладкому, но обожал какао и горячий шоколад. Если удачно задать вопрос, можно было получить от него пространную лекцию на тему маггловской или магической истории. Когда он искренне смеялся, ямочка на левой щеке у него казалась глубже, чем на правой.

Она вспоминала практически забытое: их уроки окклюменции. В памяти Берти хранились вещи, совершенно не подходящие шестнадцатилетнему мальчику. От некоторых сцен пробирало даже Флёр с её опытом разрушителя проклятий.

Он овладел искусством защиты разума удивительно быстро. И Флёр помнила, как это произошло. Тогда она в очередной раз пыталась надавить на болевые точки и потаённые воспоминания. И вдруг увидела среди того, что он особенно сильно старался скрыть, кусочек разговора с Барни Паркером. «Пойдёмте, Ваше Высочество. На сегодня ваше занятие окклюменцией отменяется», — сказал тот. Что такого может быть в разговоре принца и его личного секретаря? Но Берти не просто напрягся. Флёр успела уловить не то мысль, не то ощущение: он не мог подвергнуть её такой опасности и показать ей эту сцену! И щит вытолкнул её прочь.

Она и восхитилась, и возмутилась: что ещё за опасность, от которой нужно её ограждать?!

Но, пожалуй, о самом Берти это говорило очень много.

А ещё всплыло воспоминание о его признании в любви. «Думаю, я люблю тебя достаточно сильно, чтобы чары ничего не изменили», — сказал он совершенно спокойным тоном, когда она попыталась применить к нему гипноз, чтобы получить информацию.

И позднее добавил: «Я буду тебе признателен, если ты не станешь оскорблять меня словами о том, что это глупости, несерьёзно и пройдёт. А я в ответ пообещаю, что никоим образом не собираюсь обременять тебя… Чем бы то ни было».

Это слово он сдержал безупречно. А позднее, разумеется, его влюблённость прошла.

Очень нескоро Флёр смогла признаться себе: она об этом жалеет. И в фантазиях слова о любви произносились вовсе не тем мальчишеским голосом.