Луиза (джен)

Стоял тихий летний день. Они подвязали помидоры — на священных растениях уже начали краснеть плоды, — потом стали собирать малину. Малины было много, и Витька тайком ел её с куста, хотя мама не разрешала.

Каждый год абсолютно вся ягода шла на варенье, попадала в банки и навсегда исчезала в подвале. Витька не помнил, чтобы они хоть когда-нибудь ели варенье, на сладкое были только конфеты. Та же ситуация царила и в остальных дворах: варенье варили, прятали и не ели.

Настька к малине не подходила, она боялась клопов. Из-под яблони доносился её голосок — она играла с куклами. До чего же тихо может быть на свете...

— Витя, куда ты потратил свои деньги? — спросила мама. — Я их сегодня не нашла в твоей коробке.

Витька чуть не выронил бидон.

— Мам, а чего ты в ней вообще делала?

— Разбирала. А денег не увидела. У тебя вроде много было!

— Перепрятал, — сказал Витька сквозь зубы, поставил бидон на лавку и ушёл в дом.

— Ты куда? — окрикнула его мама. — Малина не обобрана!

В комнате было прохладно и чисто. Виноград затенял окно. Резким движением Витька выдернул из ящика стола коробку и вытряхнул её содержимое на кровать. Взял клочок шерсти, сжал в кулаке и подержал несколько секунд, закрыв глаза. Прижал к груди, вспомнил, как обнимал Чапу. Выдохнул. Интересно, дожил бы Чапа до сегодняшнего дня? Потом сунул в карман блестящий Форд и вышел во двор.

— Держи подарок, — сказал он Настьке и протянул машинку.

— Ой, блестященькая! — взвизгнула Настька и схватила сувенир.

— Это Форд.

— Фордик...

Витька взял с крыльца садовый совок и направился к калитке.

— Ты куда? — крикнула мама.

— На пять минут, — откликнулся Витька.

— Не купайся!

— Не собираюсь, — сказал Витька и вышел на улицу.

Ноги сами принесли его к тем кустам возле бревна, где он когда-то оставил умирать больного птенчика. Вырыл яму, положил шерсть, посмотрел немного...

— Прощай, Чапа.

Зарыл, замаскировал травой и пошёл обратно. Швырнул совок на крыльцо, не разуваясь прошёл в дом. Мама прикрикнула на него, но он не отреагировал. На койке валялись пустая коробка, галстук и ручка.

Первым побуждением у Витьки было сломать ручку пополам и бросить в ведро, но злость уже пошла на спад, и он положил её на стол к другим карандашам: пусть будет просто ручкой.

Коробку отнёс на крыльцо, где мама приспособит её для лука. Самое оно. Что делать с галстуком, он не знал, поэтому свернул его в плотный треугольник и спрятал в карман штанов. Прощайте, детские сокровища. Больше никто не будет в вас копаться.

Он лёг на пустую кровать и начал думать о Луизе, какая она красивая, вредная и умная. Вспомнил, как со всей дури хватал её за плечи, а она хныкала. Завтра они увидятся, и им предстоит целый день в Луна-парке. Луиза будет бояться высоты, а он возьмет её за руку и скажет: «Я с тобой!» Он впервые поедет в парк аттракционов без мамы и папы, как взрослый. С девчонкой.

Но стоило подумать о папе, уехавшем с друзьями навстречу приключениям, как становилось тоскливо. Не упустил ли он что-то более интересное, чем Луиза? Прогулки по чужим городам, рыбалка, костры по вечерам, а вместо щей уха из пойманной рыбы. Две недели на природе, обалдеть можно! Но сожалеть было поздно. К тому же, Луиза так хотела поехать в парк именно с ним.

— Витя, иди есть щи! — позвала мама.

Вечером Витька тщательно выбрал одежду для завтрашнего дня — ему хотелось не ударить в грязь лицом перед Луизой. Может, он и деревенщина, но у него тоже есть модные вещи. Интересно, что наденет она? Хоть бы платье, а не то, в чём явилась на злополучный пикник.

Утром в субботу он встал пораньше, оделся и начал причёсываться перед зеркалом.

— Это ты куда вырядился? — подозрительно спросила мама.

— Мы с друзьями в Луна-парк поедем, я же говорил.

— Разворачивайся. Завтра съездишь. Мне сегодня к Тане за помидорами.

— Мам, я же договорился! Меня ждут! — вспылил Витька.

— Подождут, не помрут. С кем мне ребёнка оставить?

— А ты ребёнка возьми с собой за помидорами. Или вообще не ходи, у нас своих помидоров целое стадо, — посоветовал Витька.

— Ты что, смерти моей хочешь? У Тани помидоры созрели раньше, она поделиться решила, а я ей от ворот поворот?

— Мам, я с Настькой сидеть не буду. Могу её с собой взять, если хочешь, — предложил Витька.

— Тебе друзья дороже сестры?

— Мне друзья дороже помидоров.

— Совсем от рук отбился, — посетовала мама. — Отец приедет, выпорет.

— Ладно, — кивнул Витька и собрался уходить.

— Съешь хоть бутерброд!

— Некогда.

— С собой возьми!

— Давай.

Он сжевал бутерброд по дороге. К счастью, автостанция находилась далеко от тёти Тани, и мама не увидит, что он с Луизой. В бетонном скворечнике под старыми тополями стояло человек пять, но Луизы среди них не было.

«Рано ещё, — сказал себе Витька, — до десяти полчаса». Он сел на лавочку и посидел несколько секунд, потом встал, нашёл палку и стал чертить на земле. Нарисовал лошадь, надоело. Пошёл гулять туда-сюда, пиная бутылку.

Подъехал десятичасовой автобус, постоял пять минут и ушёл. Витька остался один. «Проспала», — подумал он, подобрал палку, написал: «Луиза дура», стёр. Начали собираться пассажиры на одиннадцатичасовой рейс, и Витька забеспокоился: не случилось ли чего?

Когда подъехал следующий автобус, Витька понял, что дело неладно. Он решил съездить к Луизе на велосипеде и вернулся домой. Мама с Настькой уже ушли, оставив ключ под дверью.

Витька потерял ещё кучу минут, накачивая колёса, будь они неладны, закатал штанину, спрятал ключ и помчался к коттеджу дипломата.

Не очень-то ему хотелось общаться с охраной в чёрном, но другого выбора не было. Может быть, Луиза заболела? Может, её увезли на скорой? Только бы не это, ведь все едва начало налаживаться! Он мчался на своём старом скрипучем велике мимо домов, тополей и водяных колонок, объезжая глупых кур, и не замечал полуденной жары из-за встречного ветра.

Когда он затормозил у Луизиного коттеджа, жара навалилась на него, и он стал дышать через рот. Охранники не вышли, и весь коттедж казался опустевшим, ни звука не доносилось из-за забора.

На воротах висел здоровенный замок — Луиза бы назвала его «антиквариат». Несовременный замок, вещь из советской эпохи. Витька рассматривал его с минуту, потом опомнился: «Что это я, как баран на новые ворота», — и побежал к ближайшему двору спрашивать.

Маленький палисадник зарос двухметровой травой. Витьку облаяла пушистая моська, и из микроскопического окна, укрытого виноградной завесой, выглянула бабулька.

— Тебе чего, малый?

— Извините, я спросить хотел. Вы не знаете, где ваши соседи из большого дома?

— Эти-то? Уехали, наверно. Они вчера весь день вещи вывозили. Хоть бы и не приезжали больше. Шуму было! Баба его ох и горластая.

Витьку шатнуло.

— Спасибо, тётенька, — сказал он, потрепал моську за ушами и вышел из палисадника.

Он шёл, как оглушённый, и не знал, что делать. Наверняка у них что-то случилось. Может, кто-нибудь умер. Может, Луизе нужна его помощь.

Его дёрнули за подол рубашки. Рядом стоял клоп лет шести и не мигая смотрел на него.

— Ты Витька? — спросил клоп.

— Ну, я, — ответил он, не понимая, в чём дело.

— Тогда тебе письмо.

Клоп вручил ему сложенный вчетверо листок розовой бумаги с золотым обрезом и убежал. От бумаги пахло духами. Витька где стоял, там и сел прямо на траву. Развернул письмо. Луиза писала ровными, размашистыми строчками:

«Витя! Нам срочно пришлось уехать, папу вызвали в Питер. Прости, что не успела предупредить. Наш самолёт улетает в шесть вечера. Если приедешь в аэропорт, сможешь меня проводить. Номер рейса [...]

P.S. Пожалуйста, приезжай, я должна сказать тебе что-то очень важное.

Л.»

«Л» было с виньеткой. В аэропорт! Витька выругался от бессилия. Туда же три пересадки, возможно ли успеть до шести? Да и сколько денег вылетит... Стоп, а денег-то нет, они остались у Луизы.

Придётся клянчить у мамы, а после вчерашней проверки время ой как неподходящее! «Перепрятал? А куда? Потратил? А на что?» — станет допытываться мама и, чего доброго, не даст ни копейки.

А ему просто необходимо увидеть Луизу, ведь она обещала сказать нечто важное! Он вскочил на велосипед и завертел педалями. Скорее к дому. Хоть бы мама не осталась у тёти Тани пить чай, тогда это надолго.

Под колёса с громким квохтаньем кинулась коричневая курица, и он еле вырулил. В глаза лезли мошки. Возле колонки баба с пустыми ведрами проводила его равнодушным взглядом.

Он соскочил у дома, бросил велик и кинулся звонить. Прислушался. Маминых шагов не услышал, позвонил ещё, потом догадался заглянуть под калитку. Ключ лежал на месте, значит, мама ещё в гостях.

Витька почувствовал себя обложенным со всех сторон и чуть не разревелся, как маленький. Ну что ему делать — идти побираться к соседям? Отличная идея. Особенно после того, как Иван Васильевич на всю деревню объявил его воришкой.

Может, ребята помогут? Эх, жили бы они поближе! Витька мельком глянул на колёса — спустили, но накачивать было некогда, и он на спущенных колёсах поехал в соседнюю деревню.

У кого есть велосипед, тот знает, как противно ездить на плохо накачанных колёсах: приходится прилагать вдвое больше усилий, а велосипед всё равно ползёт медленно.

В сопливом детстве Витьке разрешали ездить только на спущенных, чтобы не гонял быстро, отец самолично проверял пальцами колёса. А Витька воровал в сарае насос и за забором накачивал сам, потому на спущенных ездить — это издевательство.

Витька не проехал и полпути, но уже вымотался, а ведь ему предстояла ещё долгая дорога в аэропорт и обратно. Он собрал силу воли в кулак и велел себе не раскисать. Вот и дома показались из-за тополей. А вот кто-то едет навстречу...

— Славка! — заорал Витька так отчаянно, что приятель поднял велосипед на дыбы. Рыбное ведро звякнуло о рамку.

— Чего орёшь? — спросил Славка и поправил удочку.

— Мне срочно нужно в город, — задыхаясь, выпалил Витька. — А денег на билет нет. Выручи, а?

— А у меня мать все отобрала, чтобы я курево не покупал, — сказал Славка и гыгыкнул. — У невесты своей белобрысой спроси, она небось богатая.

— Уехала она. Сегодня. А я должен её проводить. А денег нет. — Витька говорил короткими фразами, пытаясь восстановить дыхание.

— Ну тогда забей. Другую найдёшь. Или это, к Ромке сгоняй, у него недавно день рожденья было, небось ему родственники надарили. Он добрый, может, отстегнёт.

— Ладно, я к Ромке. Пока.

— Ну ты чудило! — хохотнул Славка и посигналил велосипедным звонком.