Империус (гет)

Глаза.

Они сверлили его взглядами со всех сторон. Сорок пар глаз — некоторые смотрели внимательно, некоторые — с ленцой, некоторые — с любопытством, а некоторые — с возмущением. Обращенные к нему лица разнились по возрасту от подростков до седовласых старцев обоих полов. Они находились в огромном помещении с высокими потолками: кто-то сидел на длинных скамьях у больших деревянных столов и доедал ужин из металлических тарелок, запивая тыквенным соком из кубков, кто-то разместился в креслах и на подушках в глубине помещения, двое играли в шахматы, один читал, трое коротали время за игрой в маггловские карты, кто-то даже качал пресс, расположившись на свободном пространстве. У дальней стены стояла книжная полка с потрепанными томами, старыми коробками с играми, стопками пергамента и перьями. Дальше оказалась широкая лестница с обычными металлическими перилами, ведущая на верхний уровень, и, разглядев там ряд одинаковых дверей, Ремус решил, что это спальни. Под лестницей же, незаметные на первый взгляд, кучи грязных подушек и сломанных стульев образовывали нечто похожее на логово, в котором сидели пять человек, с негодованием глядящие на своих цивилизованно проводящих досуг собратьев.

На каждом резиденте была такая же коричневая мантия, как и на Дольфе Греймуре. Но одна деталь отличала их от Дольфа: у каждого на запястье был плотно надет металлический браслет шириной в пару сантиметров.

На каждом браслете имелся номер.

Фелиция, судя по всему, проследила за взглядом Ремуса.

— Это простая предосторожность, — тихо сказала она и, словно стараясь успокоить его, коснулась пальцами его руки. — На каждого нового резидента надевается такой в день прибытия — это идея Аливарда. Они зачарованы таким образом, чтобы поднимать тревогу в случае, если резидент оказывается на запрещенной для них территории института или каким-то образом заполучает палочку. Они также активируют защитные заклинания в коридорах и запускают аварийное закрытие замков.

Тонкс нахмурилась и спросила:

— А что насчет Дольфа?

Фелиция пожала плечами.

— Как общественному представителю Дольфу дозволено снимать свой браслет, когда возникает необходимость для него свободно перемещаться по зданию. Но его всегда сопровождают, и браслет снова надевается вечером.

Снова надевается вечером… Значит, даже свобода Дольфа была всего лишь иллюзией. Ремус снова оглядел помещение, со стыдом избегая взгляда тех, кто смотрел на него, не зная, что он должен был находиться среди них. Ребекка говорила, что оборотни живут вполне в комфортных условиях, и да, эти самые условия оказались гораздо лучше, чем можно было ожидать от подобного учреждения, однако их жизнь здесь вряд ли можно было назвать роскошной. Мебель была старой и местами поломанной, обеспечение досуга сводилось к предоставлению резидентам нескольких потрепанных игр и зачитанных книг, которые наверняка надоедали до смерти в течение месяца. Да, такая жизнь, скорее всего, была лучше, чем большинство оборотней знали до своего попадания сюда, но это больше говорило о неважном состоянии общества, нежели о преимуществах института.

И это был их мир — эта столовая со спальнями наверху и камерами внизу. Больше они не увидят ничего до самой смерти, а ведь некоторые из них были еще подростками.

Ужасно было даже думать об этом.

— С чего начнем? — тихо спросила Тонкс, наконец отрывая его от мрачных размышлений и напоминая, что он пришел сюда не для того, чтобы просто смотреть. — Это, конечно, не дворец, но я не вижу здесь ничего такого, что побудило бы Ребекку с таким остервенением не пускать тебя сюда.

Ремус мысленно согласился. Помимо неприятного осадка, оставленного обнаружением браслетов, здесь не было ничего, что свидетельствовало бы о конспирации, тайнах или планах пожирателей смерти. Резиденты хоть и наблюдали за ними внимательно, но вовсе не производили впечатление людей, на которых ставят эксперименты с дементорами — их души по-прежнему принадлежали им. Что в свою очередь означало, что эти эксперименты либо еще не начались, либо они и вовсе ошибались в своих выводах.

— Нужно осмотреться, — так же тихо ответил он. — Может быть, поговорить с резидентами. Посмотрим, что нам удастся найти.

— Не приближайтесь к Стае, — посоветовала Фелиция, незаметно указывая на пятерку оборотней под лестницей. — По сравнению с ними, Кролл — сама доброжелательность. Это сподвижники Каина. — При этих словах Ремус резко посмотрел на нее, и она приподняла бровь. — Они не стали оборотнями в полном смысле, хотя и в достаточной мере прониклись его идеями, чтобы мы заперли их здесь после того, как они были арестованы во время облавы на бар «Воющий» прошлой осенью. Но поскольку они не делают ничего предосудительного, Ребекка решила не держать их в камерах, а позволить жить среди других резидентов. — Фелиция улыбнулась и продолжила: — Они больше лают, чем кусают, но я сомневаюсь, что они с радостью будут отвечать на наши вопросы.

— Понятно, — сказал Ремус. Он кивнул и огляделся, прикидывая, с кем начать разговор. Кое-кто сразу же привлек его внимание: светловолосая женщина несколькими годами старше него. Перестав читать, она теперь с любопытством смотрела на него поверх книги. Поймав на себе его взгляд, женщина слегка улыбнулась, отложила книгу, встала и, обойдя качавшего пресс, направилась к ним. Остальные оборотни, словно бы получив от нее некий сигнал, перестали пялиться на них и вернулись к своим занятиям. Только двое продолжили смотреть на посетителей: седой небритый мужчина, сидящий над тарелкой у ближайшего стола и один из игроков в карты — молодой бледный парень с темными глазами, очень внимательно наблюдающий за Ремусом.

Женщина остановилась в нескольких метрах и, рассеянно потирая край браслета, улыбнулась исследовательнице.

— Фелиция, — поприветствовала она ее, — все в порядке?

Фелиция улыбнулась.

— В полном, Ценсермелия, — ответила она и указала на Ремуса. — Это профессор Люпин. Он мой старый школьный друг, и у него… — она замялась, подыскивая слова, — имеется интерес к оборотням. Так что я вроде как провожу для него экскурсию.

Ценсермелия улыбнулась ему.

— Что ж, профессор, очень мило…

Чей-то громкий смешок перебил ее. Прищурившись, Ценсермелия обернулась и бросила недовольный взгляд на небритого мужчину, сидящего над остатками своего ужина с широкой ухмылкой.

— Есть что сказать, Тор? — едко поинтересовалась она.

Мужчина по имени Тор покрутил вилку в пальцах.

— Вот не надо язвить, милочка, — протянул он с сарказмом. — Тот факт, что ты провела здесь пятнадцать лет, не делает тебя нашим боссом. Ты строишь из себя невесть что, но позволь спросить: если ты настолько лучше нас, почему нашим представителем сделали не тебя?

Судя по ее выражению лица, Тор задел ее за живое.

— Ты к чему-то ведешь, Уайлдинг, или это просто ежедневные упражнения в колкости?

— Да ни к чему я не веду. — Нанизав половину моркови на вилку, Тор Уайлдинг сунул ее в рот и принялся лениво жевать. — Ее слова насмешили меня, вот и все, — сказал он и указал на Фелицию. — Интерес к оборотням — так она это назвала. Еще бы ему не иметь такого интереса. Видишь ли, милочка, те из нас, кто жил вне этих стен вплоть до последних нескольких лет, знают имя профессора Люпина. И должен признать, говорить, что у тебя имеется интерес к оборотням — довольно странный способ признавать, что сам таковым являешься.

Реакция на его слова последовала незамедлительно. Все снова уставились на Ремуса с удивлением и даже некоторым осуждением. Молодой игрок в карты потрясенно смотрел на него широко раскрытыми глазами; качающий пресс человек тоже оторвался от своего занятия. Даже компания из-под лестницы теперь глядела на него.

Сказать, что Ремус ощутил себя не в своей тарелке — ничего не сказать.

Фелиция слева от него закусила губу. Она, очевидно, не хотела, чтобы эта информация всплыла в разговоре, опасаясь возможных последствий, диктуемых завистью. Стоящая справа Тонкс положила ладонь на его предплечье.

Ценсермелия также была удивлена, но после секундного замешательства снова улыбнулась.

— Добро пожаловать в наш клуб, — сказала она с напускной легкостью. — Хотя… беру свои слова назад. Существуют клубы и получше нашего.

Ремус ответил с искренней улыбкой:

— Благодарю, я…

— Он был учителем, — перебил его Тор, очевидно не собираясь быть столь же великодушным. — В Хогвартсе. Его выгнали за то, что однажды он чуть не сожрал пару учеников в полнолуние. Однако сюда он ходит на экскурсию. Если бы я напал на детишек, то меня бы точно заперли на уровне шесть.

Предвзятое отношение волшебников за то, что он свободный оборотень. Предвзятое отношение оборотней за то, что он свободный волшебник. Порой Ремус ощущал себя между молотом и наковальней. Он уверенно взглянул Тору в глаза, стараясь ничем не выдать обуревающее его чувство вины, опасаясь спровоцировать бунт. Он ясно видел обвинение в направленных на него взглядах и чувствовал исходящую от резидентов угрозу. Он практически видел на их лицах зарождение одинаковой мысли: почему ты свободен, а мы — нет? почему ты спокойно входишь в это здание и выходишь, тогда как мы здесь навсегда? И, сказать по правде, у него не было другого ответа, кроме как указание на то, что жизнь несправедлива.

— Никто не пострадал, — мягко сказал он. — И решение уйти из школы принадлежало мне. Хотя теперь это неважно.

— Он снова там преподает, — послышался чей-то тихий и неуверенный, однако четкий голос. Обернувшись, Ремус обнаружил, что он принадлежал молодому темноглазому парню, который не мигая смотрел на него. На мгновение он показался Ремусу знакомым. — За несколько месяцев до того, как я сюда попал, об этом писали в газете. Его приняли назад. Он снова там преподает.

Казалось, температура в помещении понизилась на несколько градусов. Ремус со всех сторон ощущал направленные на него печаль, зависть и злость.

Реакцию Тора было очень легко предугадать. Одним движением руки он отшвырнул в сторону тарелку.

— Они позволяют тебе учить?! — проорал он. — Они позволяют тебе учить детей после этого? Когда мы вынуждены проводить наши жизни здесь за куда меньшие проступки?!

Он швырнул вилку, и та застряла зубцами в столешнице. Лицо мужчины было перекошено от ярости.

Ремус отступил на шаг назад, заметив, что Тонкс потянулась за палочкой.

Глаза Ценсермелии с тревогой расширились, и она бросилась мимо растерянной троицы к двери, возле которой виднелась красная кнопка. Проследив за ее движением, Фелиция побледнела.

— Вызов охраны! — выдохнула она.

Ох, Мерлин. Ремус представил себе полчища охранников, надвигающихся на них, и разъяренное лицо Ребекки. Но Ценсермелия уже была слишком близко…

В следующее мгновение произошло чудо. Дверь отворилась, и Ценсермелия столкнулась с вошедшим Дольфом Греймуром.

Сложно было определить, кто удивился сильнее. Дольф отшатнулся назад, цепляясь здоровой рукой за створку двери в поисках опоры, а Ценсермелия врезалась в дверной косяк. Разглядев наконец его ухоженное лицо, женщина с негодованием уставилась на него.

— Смотри, куда прешь! — рявкнула она. — У нас тут чрезвычайная ситуация!

— Чрезвычайная? — переспросил Дольф и оглядел помещение. Когда он заметил Ремуса, Тонкс и Фелицию, на его лице появилось потрясенное выражение. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но его перебил яростный рев Тора, который теперь пытался перевернуть стол, тогда как остальные сидевшие рядом оборотни похватали свои тарелки и бросились врассыпную. Судя по их лицам, подобные вспышки гнева Тора были для них не в новинку.

— Видишь? — Ценсермелия указала в направлении Тора. — У него снова припадок! Нам нужна помощь!

Она поднесла руку к красной кнопке, однако Дольф вдруг ухватил ее за запястье и рывком отдернул от все еще открытой двери. Она напустилась на него.

— Какого дьявола ты…

— Тор! — заорал Дольф, и разошедшийся оборотень замер. — Ради всего святого, прекрати себя так вести! Или тебе так хочется снова оказаться в карцере?

Заросшее щетиной лицо Тора покраснело. С громким стуком он поставил стол на место.

— Тогда идите вы все! — прокричал он изо всех сил. Резко развернувшись, он бросился вон из помещения и вверх по ступеням. Мгновение спустя где-то захлопнулась дверь.

Медленно Дольф повернулся к Ценсермелии, которая выдернула у него свою руку, и внимательно посмотрел на нее.

— Ах ты высокомерный подонок!— рявкнула она. — Только потому что ты наш представитель, ты считаешь, что лучше всех нас…

— Можешь ты вести себя, как взрослый человек? — перебил ее Дольф, потирая переносицу. — Если мы будем вызывать охрану каждый раз, как Тор выходит из себя, нам придется терпеть их присутствие по двадцать раз на дню. Ты и сама знаешь, что когда он бесится, ему просто нужно вернуть немного самообладания, а для этого достаточно образной затрещины. Но нет, ты вечно слишком остро реагируешь…

— Слишком остро реагирую! — возмущенно воскликнула Ценсермелия и быстро направилась в противоположный конец зала, заставив паренька поспешно убраться с ее дороги. Она с такой силой опустилась на свой стул, что лежавшая на нем книга отлетела в сторону. Издалека она продолжила прожигать Дольфа взглядом.

Вздохнув, тот закатил глаза и пробормотал что-то вроде «засиделась в четырех стенах». Но затем он снова заметил Ремуса и Тонкс и подобрался.

— Что, во имя Мерлина, вы двое здесь делаете? — резко спросил он, приблизившись; неловко он поправил кожаный бандаж на поврежденной руке. — Вам не следует находиться на уровне резидентов!

Фелиция вышла вперед.

— Все в порядке, Дольф, — с натянутой улыбкой сказала она. — Профессору Люпину было интересно взглянуть, как живут наши резиденты. Я проводила для него экскурсию…

— Тогда как я точно знаю, что Ребекка запретила ему быть здесь и велела покинуть институт? — При этих словах Дольфа Фелиция закрыла рот. — Кролл мне сказал. Чуть живот не надорвал — так смеялся. Думаю, он будет смеяться еще сильнее, когда придет сюда через пару минут, чтобы провести ежедневный медицинский осмотр, и обнаружит вас там, где вам было запрещено находиться.

Прежде чем Фелиция успела что-то сказать и выкопать себе яму еще глубже, Ремус поспешил ей на помощь.

— Прости, Фелиция, — проговорил он со всей возможной искренностью, которую только мог вложить в фальшивое извинение. — Я солгал, когда сказал, что Ребекка мне разрешила посетить этот уровень. Я воспользовался нашей дружбой, чтобы побывать здесь. Не стоило мне этого делать.

Бросив ему благодарный взгляд, она придала своему лицу подходящее выражение обиды и потрясения и произнесла:

— Ох, Ремус, как ты мог? Моя работа…

Дольф покачал головой.

— У нас нет на это времени, — заявил он. — Кролл уже на пути сюда. И последнее, что нам, оборотням, нужно, так это чтобы единственный наш уважаемый представитель во внешнем виде оказался здесь взаперти, — добавил он с улыбкой. — Здешняя политика вызовет у вас головную боль.

Ремус с благодарностью улыбнулся.

— Спасибо.

Дольф нахмурился и сказал:

— Не надо стоять тут и благодарить меня. Уходите.

Тонкс согласно кивала.

— Ремус, он прав, нам надо…

— Я знаю!

Чьи-то пальцы вцепились в его мантию, и, обернувшись, Ремус увидел бледного молодого человека. Судя по выражению его лица, он узнал его.

— Вы были в «Воющем», — сказал он, безумно улыбаясь. — В баре. Я разговаривал с вами.

Ремус похолодел. «Воющий»? О нет, нет, нет, не сейчас…

Он постарался улыбнуться.

— Думаю, вы меня с кем-то перепутали.

— Нет, — возразил парень. И Ремус понял, что видел его прежде. С кем он беседовал в «Воющем», кроме бармена и Каина? — Нет, это были вы, я уверен. — Фелиция глядела на Ремуса, Тонкс побледнела. Дольф выгнул бровь. — На вас было надето кожаное пальто и кольцо.

И вдруг Ремус вспомнил. Молодой человек в баре с выкрашенными в черный цвет волосами и глазами с желтыми контактными линзами, который с воодушевлением рассказывал о своей любви к клубу. Он сказал, что его зовут Фенрир.

А теперь он живет здесь, в застенках института. Глупый мальчишка, во что ты вляпался?

Дольф сделал шаг вперед.

— Дэниел, сейчас не время…

Но Дэниел… Фенрир… как бы его ни звали, еще не закончил.

— А потом вы пришли еще раз, — сказал он мечтательно. — Вы покрасили волосы, как и я. И вы дрались с тем бешеным. Той ночью меня доставили сюда. — Парень нахмурился. — Они увидели золотые линзы, которые я носил, и сказали, что я должен пойти с ними. Даже после того, как я вытащил линзы, они все равно заставили меня, — сообщил он с тревожащей улыбкой. — Они забрали меня, но не вас. А ведь вам даже линзы не были нужны, чтобы ваши глаза сияли — в тот момент, когда вы швырнули бешеного оборотня о стену, они зажглись золотым светом сами.

От ужаса Ремус перестал дышать. Ох, Мерлин.

Он всегда задавался вопросом… Он знал, что той ночью опасно близко подошел к тому, чтобы и самому стать бешеным, когда Каин вывел его из себя рассказами о том, как убил его мать. Но узнать, что в тот момент его глаза стали золотыми…

Он подошел к опасной черте даже ближе, чем думал прежде.

И другие люди видели это. Дэниел видел это. И если об этом станет известно…

В этот момент со стороны открытой двери донесся звук чьего-то покашливания.

Кровь застыла в его жилах. Ремус обернулся.

Между хмурым Аливардом и ухмыляющимся Кроллом стояла Ребекка Голдштейн и смотрела на него со смесью удивления и ярости. Она скрестила на груди руки.

— Ну что, профессор, — тихо сказала она. — Вы прямо кладезь сюрпризов.