На мосту (джен)

— Куклы…

Свет, воцарившийся в подъезде, открыл взгляду всё то, что было до этого скрыто во тьме. Образы людей, недвижно замерших в немом молчании, наполнили сердце Таунсенда тревогой. До слуха донесся мерный, уже знакомый звук. Его низкочастотное однообразие сводило с ума, выворачивая желудок. А всё помещение наполнилось отвратительными грязными красками коричнево-красных оттенков, от которых всё блекло перед глазами, усиливая головокружение. Стены перестали быть стенами, словно живые, содрогаясь кровавыми слезами. Внутренние перегородки обратились в ржавые решётки, сквозь которые не пробивался даже свет.

Уолтер обернулся, увидев растерянного и напуганного Генри, не сводящего взгляда с чего-то, что было за его спиной. Манекены безучастно стояли и валялись на полу, безликие, одинаковые, все как на подбор. Отсутствие лица сразу напомнило молодому человеку «ангела», однако, у последнего был хотя бы рот. Все куклы, подняв руку, показывали в сторону лестницы, их указательные пальцы явно намекали вернуться в комнату.

— Мама… это ты? Ты зовёшь меня? — забыв о своей жертве, убийца под натиском своих желаний и несбыточных грёз, послушно направился наверх, восторженно упиваясь моментом долгожданной встречи.

Таунсенд же некоторое время не мог отойти от шока, до его слуха лишь мельком доносились шаги Салливана, поднимающегося по лестнице. Ледяной ветер, ударивший в спину сквозь решётку, привёл его в сознание. Но Генри всё ещё толком не понимал, на что решиться. Взглянув по сторонам, он увидел только два пути, и ни один его не радовал: либо вернуться в квартиру, либо покинуть дом.

«Куда бы я не пошёл, везде меня ожидают незабываемые встречи. А где находится выход из этого бредового кошмара, выяснить так и не удалось, — послышался сломленный крик с третьего этажа, принадлежащий убийце. Таунсенд вздрогнул и, недолго думая, медленно попятился к выходу, — Прости Уолтер, я больше не смогу играть роль твоей мамы. Но здравый смысл говорит мне, что в городе прятаться куда проще, чем в закрытой комнате. Поэтому… прощай…»

Больше его ничего не держало, и Генри вылетел из подъезда, словно пуля, погружаясь в толщи беспросветного тумана.

* * *

Комната оказалась пуста и темна. Как не старался он, не звал, мама не откликалась на его уговоры. В полумраке, где свет пробивался внутрь лишь из коридора, очерчивая неясные черты, Уолтер замер посреди зала. Его маленький мир больше ему не принадлежал, что сразу ощутилось на входе.

Тело содрогалось от непонимания, давящая духота сковала прерывистое дыхание. Он хотел было включить свет, дабы отогнать от себя беспокойные чувства, но тот, как назло, отказывался загораться. Не выдержав подобного поворота, Салливан взвыл от собственной беспомощности.

Но тут что-то с силой толкнуло парня и тот вылетел из комнаты. Пошатнувшись на пороге, он споткнулся и ударился затылком о стену. Дверь захлопнулась с гулким грохотом. Ошарашенный произошедшим, убийца вскочил на ноги и стал колотить кулаком, отчаянно взывая открыть. Так прошло несколько минут в неистовом беспамятстве, пока Салливан не повалился на пол от усталости. Разочарование и страх незаметно подползали к нему, окутывая, связывая по рукам и ногам.

Вдобавок ко всему случившемуся, будто издеваясь, за дверью зашумел телевизор. Сквозь помехи до слуха донеслась человеческая речь, видимо, в эфире что-то показывали.

" — Дорогая, почему ты так говоришь со мной, словно я ребенок.

— Для меня ты всегда останешься мальчишкой, — послышался вздох.

— Неужели за эти годы я нисколько не вырос в твоих глазах?!

— Да даже сейчас ты обижаешься как малое дитя…»

Сквозь белый шум заиграла приятная семейная музыка, а за дверью послышались живые голоса. Один принадлежал ребенку, другой молодой женщине. Они смеялись, чему-то радуясь и веселясь. Песня умиротворенно мурлыкала на заднем плане, навевая сон.

Уолтер хотел было вновь ударить об опостылевшую перегородку кулаком, но его рука замерла в немом оцепенении, задрожала и, обессиленная, повалилась на колени. Происходящее было для него подобно пытке, и не выдержав ее более, он поднялся на ходящие ходуном ноги, дабы как можно скорее сбежать из пугающей западни.

Но обернувшись в сторону выхода, Салливан замер. Куклы исчезли, вместо них коридор заполнился человеческими трупами, что красным полотном устилали путь к квартире 302.

Стены без меры пестрили отпечатками рук, и белый цвет померк, снедаемый палитрами алых оттенков.

— Мама… — отрешённо позвал парень, стоя посреди лужи крови. Запах железа и ржавчины ворвался в коридор с потоком сильного ветра. Уолтер непроизвольно прикрыл лицо руками. Ещё одно мгновение и дверь с грохотом распахнулась, не выдержав напора. Вихрь растворился, появившись из ниоткуда и исчезнув в никуда. А на пороге злополучной квартиры возник Генри.

— Зачем ты стучишь? Что тебе нужно? — тихо произнесли его губы, словно и не открываясь вовсе. Казалось, этот знакомый голос раздавался лишь в голове.

— Впусти меня, там моя… — парень запнулся, запутавшись в происходящем. А внутри тлели искры ненависти к внезапно появившемуся молодому человеку. Ведь это его появление всё испортило! Таунсенд нарушил его единение с матерью!

— Ты… ты… — на глаза навернулись слёзы, а лицо исказила злоба.

— Что я? — парень, как ни в чём небывало, улыбнулся в ответ. Уголки губ его дрогнули, будто их обладатель был готов вот-вот рассмеяться.

— Я убью тебя, и всё вернётся на круги своя! — Уолтер уже хотел было вцепиться руками в горло своей непослушной жертвы под номером двадцать один, но его действия легко были пресечены. Спустя секунду пальцы Таунсенда уже больно вонзились в запястья убийцы, не позволяя тому шевельнуться.

— Ты очень хорошая игрушка, мне даже немного жаль тебя, — на заднем фоне вновь заиграла приветливая семейная музыка, что было прервалась, словно напуганная, внезапно ворвавшимся в комнату, ветром, — Но так и быть, я сжалюсь над тобой, — молодой человек истерически засмеялся и отпустил чужие руки.

Несмотря на это, Салливан потеряно продолжал стоять, чувствуя в происходящем какой-то подвох.

— Идём Уолтер, мама ждёт… — и, не поворачиваясь спиной, Генри попятился внутрь комнаты, постепенно уходя в тень, а затем и вовсе исчез в непроглядной тьме.

Убийца нерешительно шагнул вперёд, терзаемый внутри наивными детскими грёзами и обычным человеческим желанием покоя.

— Уолтер… — теперь уже женский голос позвал из глубины квартиры, дрожащим эхом разносясь по коридору. Но обладатель этого имени не решился сделать следующий шаг. Из темноты на него смотрели два красных огня, таинственно блестя, будто маня подойти.

— Уолтер… — вновь донёсся до слуха женский всхлип.