Среди руин цветут деревья (джен)

1

На несколько минут повисло молчание. Меремах вспомнил про свою трубку и принялся ее раскуривать. Не то чтобы он был удивлен… В конце концов, возвращаясь на материк через несколько месяцев отсутствия, нужно быть готовым ко всякому, и на лице адмирала не дрогнул ни один мускул. Наконец он нарушил затянувшуюся паузу.

— Орес… Мы с вами его втянули. Я слышал, после смерти короля он хотел уезжать из города. Если, разумеется, это правда, потому что лично я не могу сказать, что мы с ним близкие друзья.

Меремах замолчал и вновь задумался. Что ему вообще было известно об Оресе Нао на тот момент, когда они втроем явились к королевскому советнику с новостью, что принцесса счастливо избежала казни и ее следует короновать? По большому счету, ничего особенного: доверенное лицо короля, Орес в основном держался в тени. Влияния не демонстрировал, полномочий не превышал, ничего такого, с чем обычно связывают положение советников правителя. В то время как придворные пытались делить лакомый кусок власти, Орес находился в стороне, и временами о нем забывали вовсе. Когда в столице в связи со смертью Эволдо собрался совет министров, советник и здесь не изменил привычной тактике, пошел даже слух, что Орес Нао с дочерью покидают город, ибо, являясь тесно связанными с королем, опасаются новой власти. Да, ведь у него дочь… которую последние пару лет объявляли невестой принца Эвардо. Если Маттаго не сгущает краски, выходит, Орес ввязался бы в смену власти и без их помощи, а его безучастность — удобная маска, позволяющая лавировать между сторонами.

С другой стороны, неизвестно, как он повел бы себя, не явись к нему однажды вечером троица заговорщиков. Маттаго прав, именно он убеждал королевского советника в том, что принцесса жива, а тот ошарашенно смотрел на них и едва не крутил пальцем у виска. Похоже, Орес не знал. Значит, у него был план действий на случай раскола страны. Да и что толку теперь гадать… был или не был, именно они трое явились к Оресу Нао с предложением принять участие в спасении единства страны.

— Не знаю, чего он там хотел, — буркнул Маттаго и снова сел напротив адмирала. — Тогда я у него как-то не догадался спросить. Мы с вами его втянули, это факт. Но Орес ведь не дурак, у него достаточно свободного времени, чтобы тратить его на нашу принцессу. Она подписывает то, что он ей приносит, именно он распоряжается деньгами, выделяемыми на ее содержание, от него идет эта байка про умение менять облик, которую повторяют в народе. Мне неприятно это признавать, но человек, который должен был стать нашим инструментом, теперь стоит выше нас всех.

— Ну так а вы тут чем весь год занимались? — заскрипел зубами Меремах. — За день правителями не становятся, вы хотите сказать, что терпеливо смотрели, как он прибирает власть к рукам? Слишком простое оправдание, которому я не верю.

— Вы год провели на Пингарэ. Верить или не верить — ваша забота, но поставьте себя на мое место. У меня есть прямые обязанности, у моих коллег по армии — солдаты, которых нельзя оставить. Вы гоняете пиратов в океане. А Орес крутится во дворце. У кого больше шансов строить свою власть? Министры друг с другом на ножах, они бы и рады выступить против фиктивной принцессы, но в одиночку этого не сделаешь, а договариваться они не желают. Да и Торн бы с ним, он дальновидный политик, и я бы не рассказывал вам это сейчас в таком ключе. Сначала он приказал снести все деревянные кварталы и застроить кирпичными домами — и знаете, с каким аргументом? «На тот случай, если армия вновь пожелает сражаться с мирным населением».

Меремах тихо выругался. Это был удар ниже пояса. Его канониры направили пушки Армады на Эвну, пытаясь спасти его, своего адмирала. Нужно было предвидеть, что добром это не кончится. Меремах замял дело, воспользовавшись суматохой в городе после смерти Эволдо и коронации Лангвидэр, и суда не последовало. Адмирал ограничился тем, что раздавал наказания сам. Но настраивать народ против армии?

— Дальше еще интереснее. После двух мирных договоров, на волне общего триумфа, он настоял на том, чтобы отправить несколько отрядов в Гаялет. Хотя никто не сомневался, что новоявленные королевства сами падут через месяц, — достаточно перекрыть границы и дать этим феодалам глухомани повариться в собственном соку. С Вей-Вамаре всё было как-то слишком просто, он долго с ними торговался, в итоге сошлись на каких-то льготах, но, как мне кажется, мы не всё знаем. В Вей-Вамаре один из самых мощных центров магии материка, при наличии ресурсов с их стороны иначе как долгой осадой их было бы не взять. Вопрос в том, что ресурсов у них нет, и сидели бы они со своей магией впроголодь. Говорят, что Посох Торна первый раз ударил вроде как в Вей-Вамаре…

— Я в этом не разбираюсь, — отмахнулся Меремах. — В мире всё упирается в золото. Но если мы чего-то и не знаем, то пусть хотя бы так. В королевстве Эв одиннадцать регионов. За вычетом Карсальи — десять, никак не меньше. Какими методами их возвращать — вопрос другой.

— Теперь их девять, — уточнил Маттаго. Адмирал удивленно хмыкнул. — Гаялет разделили между центром и Ромьераландом, но эту землю в принципе удержали. С Анардаху так не получилось, Унхева устроил там неплохо организованный мятеж, но их и можно было бы не трогать, оставить как есть — и пусть крутятся, как хотят, если никто не будет покупать у них шерсть. За свои границы они бы выходить не стали. А Орес… он подписал у принцессы новый указ и погнал на север карательные отряды. Они там не сражались даже, они просто уничтожали мирное население. А потом там всё горело… поля эти, деревни целые. Кто успел — убегали в леса, леса тоже горели. Дворяне бежали в Ринкитинк. Понимаете, да? Именем принцессы Лангвидэр. Когда он делает что-то подобное — это происходит именем принцессы. Деревянные районы в Эвне перестраивали — «советник Орес Нао по поручению принцессы Лангвидэр». А целая провинция захлебнулась в крови и сгорела — это на женщину повесить. На покойницу.

— Откуда у него взялись карательные отряды? — нахмурился Меремах. — Что-то я не припоминаю такого формирования.

— Обычные наши пехота и конница. Только с другими целями и по приказу принцессы «сломить сопротивление любой ценой». Вот вам и карательные отряды. Это полный бред, у нас так скоро война с Ринкитинком начнется, но он этого не понимает, по-моему. Вы не представляете, Меремах, что там было… там всё горело, я подъезжал к границе. Я его предупреждал, не вмешивайся. Унхева борется за независимость, сколько я его помню, это тот случай, когда возраст не приносит мудрости. Посидят на голодном пайке — и на коленях приползут. А так вырезали всю провинцию, там вторая Сентаба, если не хуже.

— Стойте. Я одного не понимаю, каким образом? Допустим, Нао и впрямь держит в руках управление страной, но у армии — свое командование. Вы-то где были? Вы пытаетесь свои просчеты свалить на него.

— Где я был? Здесь, естественно, по месту службы. Приказ, подписанный вашей, между прочим, покойницей со сменными головами, — генерал мрачно взглянул на собеседника исподлобья, — ушел на север с гонцом. А поскольку король — ну или принцесса, в нашем случае — имеет право влиять на ход боевых действий, а приказу, который по сути развязывает руки, грех не обрадоваться, это стадо во главе с командирами рвануло исполнять. Просто судом они, конечно, не отделаются, я позабочусь, но дело-то сделано, Меремах, от этого никуда не денешься. И да, раз уж зашел разговор, — он поднялся, не переставая прожигать адмирала мрачным взглядом, — откуда лично вы взяли, что принцесса Лангвидэр жива?

Адмирал тяжело вздохнул и устало отвернулся к окну. Откуда взял — не столь важно… но вот почему он, старый солдат, так легко поверил? Так хотел спасти страну от раздела, что согласился на любую байку, лишь бы увидеть на троне кого-то из прежней династии. Наивно, глупо… словно утопающий, ухватился за то, что принцессу никто толком не мог узнать, а сам он стоял слишком далеко. Не ее голову держали за волосы над толпой. Пусть она правит. Марионетка в чужих руках, женщина, которая ненавидит эту землю. Что греха таить, они сами рассчитывали сохранить влияние на принцессу Лангвидэр. У них получилось всё, чего они добивались, за исключением невозможности совмещать службу и политику. И еще одной маленькой, но очень важной детали. Принцесса — мертвая.

Меремах не видел ее целый год. Стоя перед ним в дворцовом саду, эта женщина приподняла с шеи голову — и, пошатываясь, смеялась безумным, обреченным смехом. Живая, она ненавидела эту землю. Мертвая — потащит ее за собой.

* * *

— То есть тебе, значит, можно платье, а мне штору нельзя? — скорбно раздалось из-под серебристых переливов ткани на полу. Дороти лишь вздохнула и попыталась поднять штору, дабы высвободить завернувшуюся в многослойный кокон птицу, но та вцепилась в импровизированный наряд, больше напоминавший убежище, и покидать его не желала. — Немедленно зови сюда портных, или я рассержусь!

— Биллина, но ведь ты не гусеница, ты курица! Вылезай, говорю тебе, это невежливо! — девочка продолжала тянуть штору на себя. — Мы идем на бал.

— Ты идешь на бал в новом платье, а Биллина — так щеголяй как есть деревенщиной?! — взвыл кокон и возбужденно запрыгал по комнате, сшибая стулья. — Значит, я не пойду и буду сидеть здесь одна в углу и скорбеть! И пусть вам будет стыдно, что бросили бедную птицу одну, сиротинушку-у… Никто-то не пожалеет, не посочувствует!.. — кокон с размаху влепился в мягкий пуф перед зеркалом и на несколько секунд затих, давая Дороти возможность вставить ответную реплику.

— Но с каких пор тебя волнует то, как ты выглядишь? — удивилась девочка: она и впрямь ничего подобного за Биллиной раньше не замечала. Из кокона донеслось какое-то куриное проклятие. Звук открывающейся двери прервал их затянувшуюся перебранку. Дороти обернулась, курица в шторе постаралась скрыться за пуфом.

— Дороти, милая, ты готова? — на пороге стояла Орин. В ее прическе пламенели розы, резко контрастируя с довольно скромным, простого покроя белым платьем. Дочь королевского советника могла себе позволить одеваться так, как хочется лично ей, да и о современной придворной моде имела представление весьма приблизительное. — Ой, а это что? — Орин заметила скомканную на полу штору, которая явно пыталась куда-то отползти.

— Это… простите… — Дороти покраснела. Находясь в гостях, крайне неприлично сдергивать с окон шторы и уж особенно в них заворачиваться. Самой девочке это и в голову бы не пришло, но курица, заметив, что Дороти собирается на бал, неожиданно потребовала себе отдельный наряд. Орин еще утром пригласила в дом портного, приказав сшить для ее маленькой гостьи подобающее случаю платье. Курица, сидевшая весь день тише воды ниже травы, к вечеру опомнилась.

Наряд Дороти, вызвавший праведный гнев Биллины, состоял из светло-голубого пышного платья и пары хорошеньких туфелек того же оттенка. Краснея от смущения, девочка наконец согласилась сменить выцветшую фермерскую одежду, в которой на балу в эвийской столице смотрелась бы крайне странно. Переодевшись, первое время Дороти чувствовала себя непривычно и странно и боялась даже сесть на стул, чтобы не помять многочисленные оборки. Однако, когда курица закатила истерику и принялась, вереща на весь этаж, требовать наряд и себе, проблемы с платьем отошли на второй план — Дороти постепенно привыкала. В зеркале она казалась себе очаровательной, совсем другой и какой-то взрослой, будто бы и не она — фермерская девчушка в стоптанных башмаках. Если бы не курица, Дороти ни за что не отказала бы себе в удовольствии вдоволь полюбоваться на свое отражение. Но нужно было оттаскивать Биллину от шторы, убеждать ее, что из этого ей никто и ничего шить не будет, а если она не прекратит — попадет вместо бала в суп, потом выпутывать ее из всё той же шторы и слушать возмущение неблагодарной птицы.

— Это что, твоя курица? — догадалась Орин и шагнула ближе, рассматривая сверток на полу. — Я вынуждена вас огорчить, уважаемая, но в моей шторе вы никуда не поедете. Ваши крики слышал весь дом, ко мне зашел наш повар с вопросом «не нужно ли успокоить птичку к ужину», заметьте, я ответила, что мы поужинаем во дворце. Но на вашем месте я бы имела в виду.

Биллина что-то обреченно пробормотала, поплотнее кутаясь в штору. Дороти уловила обрывок фразы про бабушку, которая работала в гриле. Вопли, однако, стихли, и курица молча начала выпутываться. Орин наблюдала за возней на полу, скрестив руки на груди и едва заметно улыбаясь.

— Я прошу прощения… — вновь робко начала Дороти. — Я всё уберу. Видите ли, Биллина тоже выросла на ферме, как и я… она не знает, что нельзя заворачиваться в шторы.

— Если бы она делала это молча, я бы и слова не сказала, — усмехнулась женщина. — Но когда кто-то голосит на весь дом, у меня портится настроение. Вы, уважаемая курица, предпочтете остаться или поедете с нами?

Биллина наконец выбралась. Выглядела она взъерошенной и смертельно оскорбленной, но тем не менее пристыженно притихла. Дороти и не знала, что этой птице, этому средоточию вселенской скорби, может быть стыдно.

— Ну немного погорячилась, — развела крыльями курица. — Так что ж мне теперь, пар выпустить нельзя? Да и вы, мадам, тоже хороши, это же просто обидно, когда о тебе забывают! Дитя, значит, в новом платье красоваться будет, а ее, можно сказать, спасительница в долгом и трудном путешествии через океан — выглядеть там перед вашей принцессой деревенской курицей?

— Вообще я не планировала лично вас представлять принцессе, — видимо, Орин решила сегодня окончательно ее добить. — То есть «Ваше высочество, это Дороти Гейл из Канзаса» я могу себе представить, но вот «а это курица из Колорадо» — как-то не очень. Хотя настроение у всех поднимется, не спорю.

— Да за что ж бедной птице такое пренебрежение… — закрывшись крылом, Биллина всхлипнула. — Ну разве виновата я, что курицей уродилась? Вот дедуля мой, светлая ему память, уж так хотел орлом быть, летать учился, лучше всех на ферме летал, на крышу сарая взобраться мог… а судьбу-то, как ни крути, не изменишь, так петухом и помер.

Женщина помолчала, наматывая на палец длинную жемчужную нить, украшавшую шею.

— Биллина, не переживай. Когда я была в стране Оз, в важных ситуациях я брала Тото на руки, и мы были как бы вместе. Мы даже к Глинде так пришли, а Глинда — великая волшебница, одна из самых сильных на материке. Я могу и тебя так держать, — великодушно предложила Дороти. Уж если прекрасная Глинда с пониманием отнеслась к собачке, то вряд ли эвийская принцесса будет против присутствия во дворце говорящей курицы.

— Меня?! Как собаку?! — возопила Биллина и уже собиралась выложить всё, что она думает по поводу сравнения мудрейшей курицы из Колорадо с каким-то безродным псом, но, наткнувшись на смеющийся взгляд Орин, передумала. — Было бы неплохо, — смиренно согласилась курица.

Орин кивнула и, предупредив, что колесница подана, вышла. Дороти смерила птицу укоризненным взглядом.

— Я от тебя такого не ожидала. Если нас сегодня же выгонят, я нисколько не удивлюсь. Это просто невежливо. Ты вроде не цыпленок, ты взрослая курица — зачем, скажи на милость, тебе так срочно понадобилось платье? Где ты вообще видела кур в платьях?

— Я, дитя мое, птица самодостаточная, — гордо вздернула клюв Биллина. — Мне и в моем натуральном цвете неплохо. Но когда, извини, какой-то расфуфыренный столичный павлин начинает тебе сочувствовать по поводу тяжелой жизни в провинции — вот это уже обидно, знаешь! А мне хотелось утереть ему клюв. Мы в Колорадо тоже не лыком шиты, мы ходить на балы не хуже ихнего умеем!

— Биллина, но какая тебе разница, кто и что говорит? Ты ведь умная птица, зачем ты поддаешься на такую ерунду? Забудь и не делай так больше. Я тебе как друг предлагаю, давай просто повеселимся. Мы попали в чудесное место, нас позвали в гости, теперь приглашают на бал к принцессе. Ты могла, сидя в своем Колорадо, мечтать о чем-то подобном? Вот и я не могла, а ты придумываешь нам лишние проблемы и мешаешь мне наслаждаться путешествием.

— Ладно, я буду молчать, — смилостивилась курица. — Бери меня и пойдем.

Дороти послушно взяла курицу подмышку и, поправив свободной рукой оборки на юбке, вышла из комнаты.

— Правда, там опять эти… существа, — немного помявшись, поделилась она с Биллиной своими мыслями. — После того как они за нами гнались, мне, честно говоря, не по себе. Хотя Орин уверена, что они не способны никому причинить вреда.

— Кстати о существах, — вспомнила курица недавнюю беседу с хвостатым садовым философом. — Тут мне одна птичка донесла, что их скоро выгонят отсюда, чтоб глаза не мозолили. А побережье будут застраивать. Так что ты зря боишься: если ты решишь задержаться, они уже не будут тебе угрожать.

— Кто их выгонит? — удивилась Дороти. — Они же, когда я сорвала ведро, кричали, что это их земля. Выходит, не их?

— Да конечно не их, о чем ты! Побережья всегда нарасхват, не может такого быть, чтобы чучела такой участок занимали. Их тут держат из милости, естественно, не бесплатно. Я так и думала, что эти наглые колесуны ничего из себя толком не представляют. А земля эта, насколько я поняла, папеньки твоей Орин. Они тут оба, похоже, важные шишки.

— Хм… — Дороти спустилась по лестнице на первый этаж и направилась к выходу. — Они меня порядком напугали, но всё же я не желаю им зла. А за что их выгонят, они разве что-то совершили?

— По-моему, они просто мешают. Не лишено логики, кстати: если сюда будут приезжать на отдых столичные богачи, ты представь, что начнется, если перед ними вот эти вот с воплями выскакивать будут. Не место тут всяким конькобежцам недоделанным. Я думала, я поседею, когда увидела, какая толпа на нас летит…

— И куда они пойдут?

Биллина уже и сама была не рада, что подняла эту тему: не хватало еще, чтобы девочка прониклась к колесунам сочувствием.

— Да какая разница, пристроятся где-нибудь. Будет желание работать — везде пригодятся. Ну вон хоть в компанию какую по перевозкам. А то как беззащитных птиц пугать и по холмам носиться — так первые!

Некстати брошенная мысль о колесунах не покидала Дороти всю дорогу до королевского дворца. Она прекрасно знала, насколько это горько — покидать привычный дом. Ведь им с дядей и тетей не однажды приходилось переезжать из разрушенных ураганами районов. Хотя кто знает, быть может, у колесунов не развито чувство дома, Орин ведь утверждает, что они не люди. Дороти никому не желала зла, поэтому сейчас в ее душу закрадывалась неясная тревога за существ, которые пока что не сделали ей ничего хорошего, зато в первую же встречу напугали до полусмерти. Тревога рассеялась лишь при въезде в центр города — когда впереди показался королевский дворец, у девочки дух захватило от восторга. Неподалеку от дворца располагалась заставленная цветочными лавками площадь, и смешанный аромат хотя бы здесь перебивал власть магнолий над городом. В опускающихся сумерках белые цветы словно вступали в извечный бой со своими пёстрыми противниками, испуская новые волны сладкого дурмана.

Изумрудный город был иным. На столицу страны Оз нужно было смотреть во все глаза, нетерпеливо вертя головой по сторонам, чтобы не пропустить ни единой, даже самой незначительной детали. Здесь, в Эв, город на побережье был красив — его дворцы, парки, аккуратные сады и красные кирпичные дорожки впечатляли. Но стоило закрыть глаза — и зрительные образы исчезали, словно что-то ненужное, и Эвна становилась запахом соленого океанского ветра и тысяч белых цветов. И эта сторона Эвны была куда важнее ее живописных картин. Можно сказать, то был сам город, лишенная внешней оболочки душа.

2

Столица благоухала цветами. Наверно, с высоты площадь похожа на пестрый ковер, мелькнуло в мыслях Дороти, едва она бросила взгляд на высокие дворцовые башни. Почти вплотную к дворцу прилегал застроенный богатыми особняками квартал, сумрак его улиц рассеивали оранжевые фонари. Не было слышно ни пения птиц, ни так привычного Дороти стрекотания цикад, над городом повисла убаюкивающая, таинственная тишина, и в этой тишине, будто стараясь не нарушать атмосферу какого-то обряда, съезжались к королевскому дворцу многочисленные гости.

Страна Эв — благословенное место. Как и Оз, населенная улыбчивыми человечками, к которым Дороти за время своего путешествия так успела привязаться. Разве что, в отличие от Оз, здесь, в Эвне, нет сухих ураганов Мертвой пустыни, над городом господствуют соленые ветра, создаваемые над фиолетовой водой, и белые цветы, сейчас, во время цветения, буквально заполонившие эвийскую столицу. Великий Торн, создавая материк, отнесся к этому месту с необъяснимой нежностью. Дороти на миг представила, как могущественный чародей, стоя на одном из пиков Короны Мира, смотрит на восток и, улыбаясь в бороду, готовится коснуться посохом земли на побережье.

Впрочем, благоприятный климат — не залог того спокойствия, что царило в Эвне. Дороти оглядывалась по сторонам, и ей казалось, что город населяют люди, которым нет нужды волноваться о завтрашнем дне. Отцветут деревья, засыпав красные дорожки ворохами белых лепестков, сменятся ветра и наступит зима — а Эвна останется стоять, и океан всё так же лениво будет обнимать побережье. В этом городе всё хорошо. Подобное ощущение было Дороти незнакомо: у себя на ферме она не могла себе позволить такую беззаботность. Но Эвна — не Канзас, у Эвны другие законы. И первый из них — не сопротивляйся желанию судьбы провести тебя дорогой, лишенной испытаний. Во всяком случае, именно такой показалась Дороти Эвна. И чем дольше девочка находилась в городе, тем большее место занимал он в ее сердце рядом с изумрудными владениями Озмы.

Орин не позволила долго рассматривать окрестности. Едва колесуны остановились перед широкой лестницей, ведущей ко входу во дворец, женщина подхватила Дороти под руку и потащила за собой наверх. Позади остался роскошный сад, где деревья, переплетаясь, шелестели белыми от цветов ветвями. Дороти иногда ловила себя на том, что в восхищении забывает дышать. Биллина подмышкой что-то бубнила, Орин трещала без умолку, пытаясь впихнуть в голову девочки информацию едва ли не о всех проходящих мимо знакомых. Дороти слушала обе стороны не слишком внимательно. Сейчас ей как никогда хотелось, чтобы рядом была Озма. Поделиться с подругой впечатлениями, с еще поистине детским кокетством пошушукаться о встреченных мальчиках, а там, кто знает, незаметно убежать в сад и забраться на дерево. Озма любит такие проделки.

Орин весело раскланивалась со знакомыми. От пестрых нарядов придворных дам и кавалеров у Дороти с непривычки рябило в глазах. Почти у всех женщин высокие прически были украшены нитями драгоценных камней, у кого-то, как и у Орин, в волосах красовались цветы, залитые, как девочка успела узнать, специальным лакирующим веществом, не дававшим живому украшению увядать в течение вечера. Дороти показалось, что это что-то обозначает, иначе — при обилии цветов в городе — причесок с ними было бы в разы больше. Стараясь не слишком открыто глазеть на придворных дам, Дороти не сразу поняла, что именно ее удивляет. Ни у кого волосы не были украшены магнолиями. Розы — помимо Орин, еще у двоих; было много цветов, названий которых девочка даже не знала. Но магнолий не было. Дороти хотела спросить свою спутницу, но та отвлеклась на беседу с молодой парой, и девочка принялась рассматривать присутствующих дальше.

В отличие от дам, мужчины были одеты гораздо проще, многие в парадных военных мундирах, с наградами или без. На Дороти, являвшуюся, по сути, молчаливым приложением к Орин, никто не обращал особого внимания. Других детей среди присутствующих не было. Орин вертелась среди знакомых, здороваясь, обмениваясь новостями и сплетничая практически на ходу, пока наконец не остановилась так резко, что Дороти едва не врезалась ей в спину.

— Пойдем, представлю тебя принцессе.

Маленькая путешественница почувствовала, что сердце ее испуганно ухнуло куда-то вниз, а потом забилось с удвоенной силой. Она ведь просто девочка с канзасской фермы — что она будет говорить, как должна будет поклониться? Но Орин уже снова подхватила ее под руку и через толпу придворных потащила в другой конец зала. Биллина успела вывернуться и прошмыгнуть под ногами куда-то в угол.

Дороти показалось, что принцесса не сводила с нее взгляда всё время, пока Орин вела ее, канзасскую девочку, напуганную и смущенную, знакомиться с правительницей страны Эв. Образ принцессы Лангвидэр прочно связывался в мыслях Дороти со спокойной красотой эвийской столицы. Принцесса заботится о своей стране.

С присущей ее движениям нетерпеливой порывистостью Орин возникла перед Лангвидэр неожиданно резко. Принцесса отстранилась, отступая на шаг, стоявшая рядом служанка придержала ее за локоть. Орин Нао, первая фрейлина… она сменила на этом месте Мередит, что была верной спутницей королевы Эвьен. Нанда едва сдержалась, чтобы не податься вперед, инстинктивно защищая свою госпожу. Орин — дочь Ореса, а от советника принцесса с самой своей коронации не видела ничего хорошего. Орес был еще хуже Эволдо — с той лишь разницей, что король пытался завоевать сердце принцессы, а советник использовал ее подпись на подготовленных им указах. От Эволдо Лангвидэр не зависела. При Эволдо Лангвидэр была живой. Она отгораживалась от навязчивого внимания стеной равнодушия, принудительно ей понравиться король не мог ни дорогими подарками, ни нежностью, каковой от него никогда не видела Эвьен.

Оресу на ее чувства плевать. Пленница с островов, незаконная принцесса, она покупала у него право спокойно жить во дворце. Она никогда не читала того, что он приносил, и Орес, водя по бумаге ее рукой, переделывал королевство именем принцессы Лангвидэр. Дочь у советника была соответствующей. Он сам предложил ее кандидатуру на роль первой фрейлины принцессы, отправив вон безутешную Мередит, что так и не оправилась после исчезновения королевы. Неизвестно, с какой целью наследницу всех богатств рода Нао приставили к принцессе в качестве фрейлины, во всяком случае, Нанда была уверена, что Орес преследовал иную цель, нежели ее собственный отец, когда отправил ее служанкой к женщине с островов. Потому что Лангвидэр — и для королевского советника это было очевидно — являлась настолько безвольной и управляемой фигурой в эвийской политике, что никакой необходимости шпионить за ней и выведывать ее мысли попросту не было. Никого не интересовали мысли принцессы Лангвидэр.

Как бы то ни было, Орин Нао вот уже больше полугода являлась первой фрейлиной принцессы. Ее обязанности в этом качестве были довольно расплывчаты, Орин не делала никаких попыток сблизиться с Лангвидэр, да и относилась к ней скорее как к неотъемлемому предмету мебели. И всё же Нанда была уверена, что с дочерью Ореса следует быть начеку.

Невозмутимо расталкивая присутствующих, Орин приблизилась к Лангвидэр. В волосах наследницы алели розы, с лица не сходила широкая улыбка. Нанда не сразу заметила, что Орин сопровождает девочка — растерянная, явно не из местных. Девочка пряталась за спину наследницы и широко распахнутыми глазами смотрела на принцессу.

Девочка выглядела нездешней. Даже не деревенской, просто было в ней что-то такое, что выдавало чужеземку. Нанда, придерживая принцессу за локоть, внимательно рассматривала спутницу Орин. Откуда у великолепной дочери Ореса такие странные знакомые? Орин тем временем резко схлопнула веер и, не переставая довольно улыбаться, поклонилась.

— Ваше высочество, позвольте вам представить Дороти Гейл. Дороти путешествует и прибыла в Эв из Канзаса, что находится далеко за океаном Нонестика.

Лангвидэр молчала, ее лицо оставалось неподвижным, лишь застывший взгляд опустился чуть ниже, и Дороти храбро посмотрела в ответ. Нанда же не сводила с девочки глаз. Совсем юное, по-детски простодушное лицо, обрамленное волнистыми светлыми волосами. Убрать открытую доверчивую улыбку, отравить взгляд ненавистью к окружающей действительности… у нее неуловимое, но вместе с тем очевидное внешнее сходство с принцессой Лангвидэр. С той, настоящей. Нанда растерянно моргнула, стараясь прогнать наваждение. Нет, они не были похожи как родственники, скорее, просто общий типаж, столь распространенное явление во внешности не связанных по крови людей. Но когда девочка станет старше, это сходство проявится в полную силу.

Губы Лангвидэр едва заметно дрогнули. Дороти во все глаза смотрела на женщину, что стояла перед ней, удерживаемая под локоть маленькой служанкой. Красивое лицо принцессы напоминало восковую маску — застывшие глаза, губы, изгибавшиеся в улыбке, и ямочки на щеках, — издалека привлекательные, вблизи черты ее лица едва ли не отталкивали пугающим отсутствием в них какого-либо движения. Эта голова не принадлежала живому человеку.

Шею принцессы практически полностью закрывали плотные ряды крупного жемчуга. То ли Дороти показалось, то ли кожа ниже и выше этого ошейника и впрямь немного отличалась по оттенку… девочка списала это на особенности освещения. Не хватало еще начать задумываться о чем-то подобном. Принцесса Лангвидэр, к которой Дороти заочно уже успела проникнуться уважением, смотрела сейчас на нее неживыми безразличными глазами. Принцесса была красивой. Обладавшая богатым воображением девочка уверенно сказала себе, что никогда, даже из чувства глубокой симпатии, не назвала бы Лангвидэр живой. Лицо принцессы замерло в какой-то момент и больше не менялось. Дороти усилием воли отвела взгляд.

Маска. Красивая, застывшая, набальзамированная маска, выполняющая роль лица эвийской правительницы. Нарушая повисшую тишину, Орин раскрыла и вновь резко захлопнула веер, треск его спиц оборвал затянувшиеся мгновения. Принцесса Лангвидэр высокомерно вздернула нос.

— Я-то думала, важные персоны, — хмыкнула она и вновь окинула Дороти странным неживым взглядом, отчего та невольно поежилась. — А вы, Орин, отнимаете мое время какой-то деревенской девчонкой. Хотя она довольно мила… нет, всё равно это безумно скучно.

Дороти растерялась. Образ принцессы, спокойной и мудрой, так похожей на прекрасную Глинду, сминался в ее воображении беспомощной декорацией. Она представляла Лангвидэр совсем иначе — и по рассказам Орин, и по личным впечатлениям от состояния столицы, что выглядела безмятежной и счастливой. Лангвидэр просто не может быть такой. Стоявшая перед Дороти женщина выглядела по меньшей мере странной. Словно она и вовсе не была живой. Дороти невольно вспомнила своего старого знакомого Оза, что не являлся своим посетителям, выпуская вместо себя управляемых кукол. Неужели и Лангвидэр — чья-то безжизненная кукла, не наделенная собственной волей?

Обычно Дороти не лезла за словом в карман. Но сейчас она стояла перед принцессой, а вокруг сновали нарядные гости. Темноволосая женщина с неподвижным лицом вновь остановила на ней тяжелый взгляд. На принцессе было свободное, спадающее складками платье. Белые цветы с желтыми сердцевинами оплетали венком ее голову и сбегали вниз по длинной косе. Она единственная в этом зале — и, похоже, во всем городе — украшала прическу магнолиями. От цветов шел тонкий сладкий аромат.

Они пахнут совсем иначе, когда их мало, невольно мелькнуло в мыслях Дороти. Принцесса вновь впилась взглядом в лицо девочки, затем неуверенно протянула руку. Пальцы женщины скользнули по щеке Дороти и резко сжались около уха, так, что девочка инстинктивно отпрянула. Лангвидэр убрала руку и повторила попытку, на этот раз более удачно: она провела пальцами по подбородку Дороти, заставляя ее поднять голову. Внимательно рассмотрела ее немедленно вспыхнувшее от смущения лицо, затем, словно что-то для себя решив, молча кивнула своим мыслям. Скосив взгляд, Дороти заметила на руке женщины алый ключ на тонкой цепочке.

Орин, видимо, посчитав знакомство оконченным, потянула Дороти за плечо к себе. Принцесса не возражала — казалось, она о присутствии Дороти уже забыла. Воспользовавшись этой возможностью, Орин церемонно поклонилась и, ободряюще улыбаясь, увлекла девочку обратно в толпу гостей. Дороти была ошарашена настолько, что не могла вымолвить ни слова. Лишь спустя несколько минут, отдышавшись и съев стянутую Орин с какого-то подноса гроздь винограда, Дороти решилась задать вопрос.

— Почему она… такая?

Они стояли у окна, за которым ветер трепал ветви тесно стоявших деревьев, наполняя садовую темноту непрерывным шелестом. Покрывало белых цветов плавно двигалось в опускавшейся на город ночи. Дороти смотрела в сад, Орин лениво обмахивалась веером.

— Какая? — хитро улыбнулась наследница, намереваясь выведать у Дороти более подробные впечатления от знакомства с эвийской принцессой. Девочка зябко передернула плечами.

— Она… неживая, — запнувшись, ответила Дороти. Она всё еще старательно избегала взгляда своей спутницы. Дороти хотела сказать совсем не это. Но было ли верным называть принцессу мертвой? Мертвые лежат в земле. Тетушка говорила, что иногда, если человек совершил много грехов при жизни, его душа не попадет после смерти на небеса, а будет блуждать по земле, пытаясь искупить содеянное. Но в рассказах тетушки Эм речь шла о душе. Не о теле с неловкими движениями и голове с застывшим лицом, составляющим вместе облик прекрасной принцессы прибрежной страны. Но, как бы то ни было, живой Лангвидэр точно не была. Дороти не могла сказать, что она напугана: играло роль и то, что она уже успела составить в воображении четкий образ эвийской правительницы, и то, что на расстоянии Лангвидэр всё же была красива. Она напоминала один из сорванных цветов в ее прическе. Вот только вблизи… Вблизи становились заметны и неподвижные черты лица, и тяжелый взгляд, в котором отрешенность путалась с ненавистью. И неточные движения, словно голова не может четко, как свойственно людям, управлять телом. В белом наряде с переливающимися жемчужинами она так похожа на цветок. На давно сорванный и залитый консервирующим составом, дабы придать блеск и предотвратить неизбежное увядание. Дороти была попросту ошарашена. Она и подумать не могла, что принцесса этой прекрасной страны окажется такой.

Орин рассмеялась. Кружева на ее веере трепетали от легкого ветра. В отличие от Дороти, женщина нисколько не была удивлена. Для нее, первой фрейлины, принцесса была зрелищем вполне привычным.

— Неживая, — повторила она и покачала головой. — Как ты точно ее охарактеризовала. Но нет, милая, ты заблуждаешься. Помнишь, я говорила тебе, наша принцесса обладает способностью менять облик. Иногда она слишком увлекается, заботясь о внешней красоте, и напрочь забывает о том, что красивая маска скорее оттолкнет, чем покажется привлекательной. Она считает внешнее проявление чувств чем-то несущественным, только и всего. Издержки местной магии. Если ты была в Оз, ты понимаешь, о чем я.

Дороти неуверенно кивнула. Сейчас, когда взгляд принцессы больше не был устремлен на нее, девочка чувствовала себя спокойнее. Ни за что на свете она не согласилась бы больше подойти к принцессе Лангвидэр, которую за время своего пребывания здесь уже успела поставить в личном списке уважаемых волшебниц всего немного ниже Озмы. Лангвидэр может быть сколь угодно доброй и заботливой, но восковое лицо, из которого словно вытянули жизнь, было для Дороти чем-то противоестественным.

Орин ее серьезности не разделяла. Посоветовав девочке найти себе пару и пойти танцевать, она махнула веером и умчалась. Да Дороти и не рассчитывала весь вечер висеть на ее руке в качестве безмолвного приложения, портя настроение им обеим. Курица бесследно испарилась, и девочка осталась одна. Возможно, предложение потанцевать не было лишено смысла, но у себя на ферме Дороти не овладела навыком знакомства со знатными кавалерами, а потому идея Орин вызывала у нее сейчас лишь смущение. Решив не тратить время зря и вдоволь полюбоваться окружающей красотой, Дороти вышла из зала и оказалась на балконе, что тянулся вдоль всего дворцового крыла. Здесь можно было бродить хоть целый час, любуясь садом, подсвеченной оранжевыми фонарями оградой, касаясь пальцами склоненных на перила ветвей, усыпанных белыми цветами.

Какой станет Эвна, когда магнолии отцветут? Невольно задумавшись над этим, Дороти тут же прогнала печальную мысль. С белыми цветами город утратит львиную долю своей привлекательности. Выходит, во всей красе он раскрывается лишь на пару недель, а потом остается ждать следующего сезона. А принцесса? Если она закалывает эти цветы в прическу, находит ли она им замену на оставшуюся часть года? Задумавшись, Дороти отошла подальше от окон бального зала и оказалась практически в полной темноте, наедине с деревьями и теплым ласкающим ветром. Эвна — прекрасное место. Маленькой путешественнице повезло, что она попала именно сюда и именно в это время. Вот если бы здесь была Озма… Среди шелеста сада, в мягком сиянии месяца Дороти на миг почувствовала себя несказанно одинокой.

Впрочем, это ощущение длилось не дольше пары секунд. Страна, омываемая фиолетовой водой океана, приняла ее — так есть ли смысл придумывать несуществующие проблемы? Дороти с любопытством огляделась и неожиданно обнаружила, что на балконе она не одна. На расстоянии нескольких шагов от нее стояла девушка, которую Дороти видела рядом с принцессой Лангвидэр. В полумраке, рассеиваемом лишь светом из далеких окон, девочка узнала ее как-то интуитивно, скорее даже не по лицу, а по длинным лентам, спускавшимся с капора почти до колен. Служанка, поняв, что ее заметили, приветственно помахала Дороти и подошла.

— Это ведь ты — та самая Дороти Гейл из Канзаса? — без всякого вступления, улыбаясь, спросила она. Дороти кивнула и растерянно приоткрыла рот. Еще никто у нее здесь об этом не спрашивал, о Дороти Гейл из Канзаса в Эв никто не слышал А ведь это она, американская девочка, случайно занесенная ураганом в страну Оз, была объявлена феей, освободившей манчкинов от злой ведьмы Востока. Выходит, кто-то в этой стране всё же слышал имя Дороти Гейл? Девочка удивленно моргнула.

— Ты знаешь обо мне?

— Немного, — потупившись, ответила собеседница и вновь вскинула взгляд на Дороти. — Я Нанда, служанка принцессы Лангвидэр. Ее высочество просила передать, что очень рада с тобой познакомиться.

Дороти ошарашено взглянула на служанку. Особой радости на неподвижном лице принцессы она не заметила. Тем более что Лангвидэр довольно неприветливо назвала ее «какой-то деревенской девчонкой». Но Нанда лишь доверчиво улыбнулась в ответ.

— Принцесса просит прощения, если она чем-то тебя обидела, Дороти. Она весь день не особенно хорошо себя чувствовала, а потому была со многими излишне резка. Это честь для нас — принимать на своей земле фею Дороти.

— Я… не совсем фея, — девочке не хотелось обманывать эту симпатичную служанку. Насколько Дороти успела рассмотреть ее в зале, Нанда была ненамного старше ее самой. К тому же служанка искренне улыбалась и в целом, простодушная и милая, была куда привлекательнее своей принцессы. Хотя бы потому, что точно была живой. — Мой дом тогда случайно упал на ведьму Востока, я никак не могла на это повлиять. Но если манчкинам это помогло — я рада.

— Я слышала, теперь они живут гораздо лучше.

— Конечно, потому что страной Оз теперь правит Озма, — Дороти улыбнулась и в очередной раз подумала, как было бы здорово, если бы подруга оказалась рядом. — Она обязательно позаботится о том, чтобы всем в стране было хорошо. Озма — настоящая фея.

— Скажи, Дороти, а ты не хотела бы остаться в Эв навсегда? — полюбопытствовала Нанда. Она стояла боком, положив руки на перила. Дороти искоса рассматривала ее профиль. Сейчас девочке казалось, что в повседневной жизни служанка обычно гораздо болтливее. Сейчас же ее немного смущает сам факт того, что Дороти Гейл — фея. Зато сама Дороти за пределами заполненного людьми зала чувствовала себя гораздо свободнее. Она задумалась.

— Не уверена, — после недолгого молчания наконец призналась она. — Я попала сюда случайно. Я хотела когда-нибудь вернуться в страну Оз, потому что безумно скучаю по моим друзьям. По Пугалу, по Трусливому Льву… по Озме. И я чувствую, что они тоже до сих пор ждут меня. Но, видишь ли… я не собиралась в путешествие именно сейчас. Мой дядя Генри решил отправиться в Австралию навестить родных, а я попросилась с ним. Должен же кто-то присматривать за дядей, когда рядом нет тети Эм. Мы плыли на корабле, и ночью меня смыло с палубы за борт. Я не знаю, как так вышло, но мы плыли по Атлантике, я точно уверена, что упала именно в Атлантический океан. А потом, после ночи в курятнике, который был мне плотом, меня прибило к берегу. Я очень удивилась, открыв утром глаза и увидев вокруг фиолетовую воду. Когда я встретила Орин, она сказала, что вы называете эту воду океаном Нонестика. Тогда я окончательно поняла, что меня вновь занесло в волшебную страну. Но я вовсе этого не хотела, ведь мой дядя сейчас один в Австралии и переживает за меня!

— Ваш мир и мир, созданный великим Торном, каким-то образом сообщаются. Но я не знаю, как именно это происходит. Возможно, и впрямь через океан. Океан Нонестика не имеет границ. Выходит, тебя в Эв тоже занесло случайно…

Дороти показалось, что в глазах девушки блеснуло на миг какое-то странное выражение.

— В каком смысле «тоже»?

— А? Да нет, это я так… Значит, тебя нашла Орин на берегу? Ну это неудивительно, ее дом совсем близко оттуда. И там же песчаная коса, где обычно крутятся колесуны, когда им нечем заняться. То есть процентов восемьдесят своего времени, — хихикнула Нанда. — И когда ты назвала свое имя, Орин не удивилась? Она не слышала о великой фее Смертоносного Домика из страны Оз?

Дороти покачала головой.

— Ты первая, кому знакомо мое имя. Если честно, меня это радует. Я абсолютно не заслуживаю такой известности, да и в падении дома на злую ведьму не было ни капли моей воли. Я вообще на тот момент не знала о ее существовании!

— Ну светлейшая Орин умудрилась бы о тебе не знать и тогда, когда твоим именем гудела бы вся столица, — пожала плечами служанка. Без особого, однако, упрека — просто констатируя факт.

— Получается, теперь я здесь, — заключила Дороти. — Но я бы не хотела надолго задерживаться в Эв. У вас прекрасная страна, и мне здесь очень нравится, но раз уж я попала на континент, я просто обязана повидать своих друзей. Единственное место, где я хотела бы остаться навсегда, — это страна Оз. Да и то при условии, что со мной будут дядя и тетя, я не могу их бросить одних на ферме. Так что нет, всё же я вряд ли останусь в Эв. Меня ничего не связывает с этой страной.

— Значит, ты хочешь отсюда попасть в Оз? — уточнила служанка. Дороти уверенно кивнула.

— Тогда тебе придется преодолевать Корону Мира и пересекать Мертвую пустыню. Да и к Короне Мира сейчас не так-то легко подобраться.

— Почему? — нахмурилась девочка. О существовании Мертвой пустыни она знала, но о том, как ее пересекать, постоянно обещала себе подумать позже. Корону Мира упоминала Орин, так что к наличию на пути горного хребта Дороти тоже была готова. Но о каких-то дополнительных препятствиях ее не предупреждали.

— Видишь ли, на Корону Мира выходят три города. Один — наша прежняя столица Эвейят, но он, во-первых, священное место, туда не пускают случайных прохожих. Во-вторых, в том месте очень низкий перевал, и нет никакой гарантии, что, пока ты будешь подниматься вверх, на тебя не выплеснется песок из пустыни, принесенный порывом ветра. А раз ты была в Оз — ты знаешь, что такое песок Мертвой пустыни. Орин привозят горный хрусталь откуда-то из тех краев — говорят, половина рабочих попадает под сыплющийся сверху песок и умирает на месте.

Дороти испуганно ахнула и прикрыла ладонью рот. Потом всё же спросила:

— А еще два?

— А еще два — уж лучше идти через Эвейят и попасть под песок. Два других города раньше принадлежали нам, и через них ты вполне могла бы выйти к Короне Мира. Но теперь они — отдельное государство, граница закрыта, а всех путников хватают без разбора. Хотя что я тебе рассказываю… ты ведь слышала, наверно, о Карсалье?

Дороти было определенно знакомо это название. Скорее всего, от Орин, вот только она не могла вспомнить никаких подробностей. Нанда восприняла ее молчание по-своему.

— Вот потому уж лучше через Эвейят… граница перекрыта по всей длине их территории, ее нарушить разве что самоубийца решится. Так что я даже не знаю, что тебе посоветовать… Самое разумное — остаться здесь. Или идти в обход, через какую-нибудь страну Икс.

— Здесь я остаться не могу, — воспротивилась Дороти, которой это настойчивое предложение начинало надоедать. — Я должна навестить своих друзей. К тому же у Озмы есть способ отправить меня домой.

Она прошла несколько шагов вдоль стены и остановилась напротив освещенных окон. Из бального зала неспешно лилась музыка. Луна тем временем поднялась выше, и ее призрачный свет играл на белых цветах. Дороти поискала взглядом Орин: та танцевала со своим отцом. Ореса Нао девочка видела несколько раз и успела запомнить в лицо. Взгляд невольно задержался на них. Нанда, воспользовавшись тем, что Дороти отвлеклась, незаметно успела ускользнуть — словно сквозь землю провалилась. Дороти осталась на балконе одна.

Неужели ей и впрямь придется остаться в Эв? Об этом не хотелось даже думать, Дороти твердо была уверена, что преодолеет любые трудности, но пересечет горы и пустыню ради встречи с давними друзьями. Озма, Дровосек, Пугало… они ждали ее. При мысли о них сердце начинало радостно трепетать, и Дороти казалось, что она готова хоть сейчас отправиться к Короне Мира.

* * *

Принцесса Лангвидэр сидела на подоконнике, прислонившись боком к стене и неподвижным взглядом уставившись на дверь. На ней было то же самое платье, что и час назад на балу, куда она и явилась-то непонятно зачем — принцесса не интересовалась развлечениями своих подданных. Придворные вполне справлялись и без ее участия. В отсутствие принцессы на балах блистала Орин Нао, уже не молодая, но пользовавшаяся успехом и самая завидная невеста столицы, да еще несколько юных девиц, за благосклонностью которых увивались многочисленные кавалеры. Шумное веселье во дворце проходило мимо принцессы еще при Эволдо.

Лангвидэр не стала переодеваться, да и не делала этого никогда без помощи служанки, но вот голова на ее шее теперь была другой. Та, с которой принцесса появилась в зале, с кокетливо вздернутым носиком и заплетенной магнолиями тёмной косой, стояла рядом на подоконнике, и ее волосы свешивались вниз, касаясь цветущего под окном куста. Когда дверь из коридора открылась и в комнату вошла Нанда, Лангвидэр не изменила позы, лишь чуть перевела взгляд, сфокусировав на лице девушки. Она молчала, но служанке было хорошо известно: принцесса ее ждала.

— Моя госпожа…

— Ты видела эту девочку, Нанда?

Лангвидэр подняла руку, коснулась цветов в волосах снятой головы. За год ее личная коллекция стала гораздо больше. Маленькая преданная Нанда была поистине бесценна. Девушка кивнула.

— Это Дороти Гейл, госпожа. Она известна тем, что однажды убила ведьму Востока своим домиком.

— Меня не интересует, кто она такая, — голос принцессы отдаленно напоминал монотонное бормотание Тик-Тока. Интонации ее речи придавали слабые остатки прежней жизни, что сохранялись в сменных головах. — Сейчас она слишком маленькая. Но через несколько лет из нее получится подходящая голова. Она ведь похожа на мою, правда? — глаза принцессы нездорово заблестели. Нанда кивнула.

— Девочка похожа на вас, госпожа.

— Нет, Нанда, — поправила принцесса, старательно придавая своему голосу певучую мягкость. — Ее голова похожа на мою. Когда девочка вырастет, ее голова будет моей любимой. Но для этого Дороти должна остаться здесь насовсем.

Нанда подошла, взяла с подоконника ненужную голову. Лангвидэр, мечтательно глядя куда-то в стену, протянула руку, и девушке пришлось вновь поставить голову, чтобы стянуть с запястья принцессы ключ от гардероба. Ящики, в которых хранилась коллекция Лангвидэр, открывались одним ключом, тем самым, что когда-то бросил Нанде королевский советник. Когда голова наконец была убрана, девушка вернулась и села рядом с принцессой.

— Моя госпожа, будет проще принести голову сейчас. Девочка не хочет оставаться в Эв, она намерена идти в Оз и искать встречи с Озмой, — Нанда осторожно взяла принцессу за руку, пытаясь согреть ее холодные пальцы. Лангвидэр не реагировала, ее рука была безвольно расслаблена.

— Она не уйдет далеко. Джинксландцы ее не пропустят, а в обход — долго. Она заперта здесь.

— Но, госпожа… ведь сейчас есть возможность. Только прикажите, и я… — Нанда вскочила, порывисто опустилась перед принцессой на колени. — Орин нет до нее дела, она не заметит.

— Нет, Нанда, — женщина опустила голову, встречаясь со служанкой взглядом. — Она должна стать взрослой. Голова ребенка на мне будет смотреться глупо. Я готова ждать. Она похожа на мою, Нанда… Ведь ты так и не можешь найти мою.